Габби снял с огня котелок. Поставил на плоский камень. Поворошил угли, отчего в воздух взвилось облачко искр. Уселся на землю, поджав под себя ноги, выудил откуда-то пучок прутьев, и принялся неторопливо их остругивать, посвистывая себе под нос.
Мальва тяжело вздохнула. В животе опять забурчало, и она прижала его ладонью. Голова кружилась, ссадина под присохшей ко лбу повязкой невыносимо зудела. Сейчас она съела бы что угодно.
Пылающая красным огнём, как глаз демона, Ниоба опускалась к горизонту. Синяя полоса его потемнела, зубцы гор налились густым багрянцем, и край земли стал похож на врата ада.
Мальва прижала обе руки к животу. Габби остругал прутики, и стал нанизывать на их острые концы что-то белое, мягкое, и укладывать рядами на угли. Белые куски на прутьях зашипели, и стали тихо корчиться, испуская дымок и потрескивая.
Дымок от костра доносил пряный и чуть горьковатый аромат жарящейся пищи. Кажется, пахло кроликом. Определённо, это кролик.
Она опять вздохнула. Сидеть у самого края полянки, возле колючих кустов, было страшно неудобно. Снизу торчали и мешали устроиться поудобней узловатые корни, сверху колючие ветки лезли в лицо, цеплялись за остатки одежды. Подойти ближе ей мешал страх перед чёрным живодёром, но отойти подальше она не решалась. В едва прикрытую тонкой тряпочкой платья спину, открытую всем ветрам пустоши, смотрела наступающая ночь, полная призраков.
Мальва поёжилась. Солнце опустилось ниже. Подул холодный ветерок, и спина покрылась мурашками. Скоро совсем стемнеет.
- Ещё говорил, что мяса не ест, - проворчала она тихонько. Запах жарящейся дичи сводил с ума. - А сам кроликов трескает.
Габби перевернул прутики на углях. Поднял один, поднёс к горбатому носу, принюхался, одобрительно кивнул и откусил изрядный кусок. Мальва сглотнула.
Мужчина у костра поднял с углей последний прутик, повертел, сыто рыгнул и отложил обратно. Снял с пояса флягу, открыл и сделал хороший глоток. С удовольствием крякнул, взболтнул фляжку, и опять приложился к горлышку. Мальва смотрела, как ходит кадык на его смуглой шее. Во рту у неё было сухо, как в пустыне. Шершавый язык горел, прикушенное место тупо ныло.
Габби убрал фляжку. Поднялся с места и сделал несколько сильных махов руками, словно пытался взлететь. Повертел шеей, помотал головой, словно у него заклинило позвонки. Вытянул руки перед собой и семь раз сжал в кулак и разжал пальцы. Мальва, забыв о бурчащем животе, удивлённо смотрела на эти манипуляции.
А мужчина, помахав руками, обернулся к жарко тлеющей, распластанной в багровый блин на горизонте, Ниобе, и вдруг выкрикнул что-то гортанным голосом. Что за слова, было не разобрать, но от них у Мальвы побежали по телу мурашки размером с кулак.
Крик перешёл в завывание, чёрный габби, монотонно, на одной ноте выпевая протяжную песню-речитатив, закрыл глаза ладонями и трижды повернулся на месте. Потом, не открывая глаз, шагнул к костру, встал на колени, отнял ладони от лица и погрузил руки в горячие угли. Опять взметнулся кверху сноп искр.
Угли шипели и потрескивали. Габби, с закрытыми глазами, наклонил голову и замер, словно прислушиваясь. Плоское пространство пустоши окончательно потемнело. В небе, чёрном, как бархатное платье госпожи Мелиссы, засияли бриллиантовым огнём крупные звёзды.
Мужчина медленно вытянул ладони из костра. Пальцы его светились малиновым огнём, с кончиков ногтей срывались крохотные искорки. Мальва содрогнулась. Холодный ветер пробежал по спине, оледенил руки, забрался за ворот. Её стал бить озноб, и она обхватила коленки руками. То, что делал этот незнакомец, было незаконно. Магия, какая бы она не была, в любом виде, незаконна и запрещена к применению на всей территории королевства.
Она, как наяву, увидела толстого мастера Фингуса, нараспев читающего перед челядью замка внушительный свиток, с края которого свисали печати на шнурках. Пухлые щёки мастера-законника сыто дрожали, сизые губы нараспев выговаривали слова королевского указа. "Любое действие, направленное на причинение магических изменений существующего порядка... кроме специально разрешённых и подтверждённых письменным разрешением за подписью королевской канцелярии... карается смертью. Лица, учинившие сии действия, должны быть немедленно взяты под стражу на месте преступления и отведены для суда в местные отделения магического цензората. Если же такие отделения отсутствуют, либо преступник оказывает сопротивление задержанию, следует применить меры к пресечению его деятельности прямо на месте. Милостью богов и с одобрения высокого совета, его королевское величество Юстиниус Третий".
Тихо дрожа, уже не от холода, Мальва пыталась припомнить, что в указе говорилось о свидетелях колдовства. Кажется, тот, кто наблюдал и не принял "решительных мер к пресечению оного", подлежал наказанию в виде отсекновения то ли руки, то ли ноги. Она искренне надеялась, что не головы. Потому что тому, кто занимался магией, кара грозила не в пример более суровая. Одно только перечисление методов казни, в зависимости от тяжести магического нарушения, отняло у мастера Фингуса целый час.
Мужчина поднял с камня котелок. Малиновые огоньки перетекли с ладоней на посудину, пробежали по ободку, и внутренность котелка мягко засветилась. Габби взял его подмышку, и двинулся вокруг полянки. Тихо припевая, запустил руку в котелок, и принялся тщательно посыпать из горсти на траву под кустами. Мягко ступая вдоль полосы колючего кустарника, он выписывал узкую дорожку из мерцающей в темноте крупы.
Обойдя по кругу крохотную полянку, габби остановился возле Мальвы. Круг ещё не замкнулся там, где она сидела, сжавшись в комочек на земле и обхватив коленки руками. Мужчина молча смотрел на неё, подмышкой его тихо светился малиновым огнём старый, помятый котелок.
Она поняла, что надо перейти черту. Выйти наружу, в ночь, или вступить в круг. Габби стоял и смотрел на неё. Мальва опустила голову, уткнулась лицом в коленки. Уходить было страшно. Но вступать на пятачок земли, очерченный неведомой магией, ей совсем не хотелось.
Он постоял, потом зачерпнул из котелка ещё горсточку крупы, наклонился и замкнул круг, тщательно проведя полоску возле ног Мальвы. Оставив её снаружи.
Она посмотрела на светящуюся дорожку у кончиков её башмаков. Это была обыкновенная крупа, из которой варят кашу бедняки. Насыпанная неровной полосой, крупа слабо светилась, по ней пробегали крохотные малиновые икорки и гасли во тьме.
Главная кухарка в замке господина барона, мистрис Николетта, любила хорошо начищенные кастрюли. Если на донце обнаруживалась пригоревшая корка, мистрис оставляла прислугу без ужина. "Загляни в кастрюльку, милочка, - говорила госпожа кухарка медовым голоском, и необъёмный живот её трясся от смеха, - там осталось полно еды для такой неумехи, как ты!"
Горелая корка. Вода из питьевого котла, которую набирал кухонный мальчик Питер. Сразу из колодца она была ледяная, и от неё ломило зубы. Питер как-то пролил кувшин на пол, забрызгав ноги Мальвы. Она с визгом подняла подол выше колен, а мальчишка ужасно смутился, покраснев до корней волос. Так, что на его лице даже не стали видны рыжие веснушки, такие смешные, под цвет его кудрявых волос. Потом они вместе наливали воду в ванну. Госпожа Мелисса обожала обливаться ледяной водой. Много воды, целая ванна из кованой меди... Воды так много, что можно уйти в неё с головой...
Упал и с треском разбился глиняный кувшин. Испуганные глаза Питера, такие большие, голубые глаза. Рушатся камни, трещит стена. Он кричит, протягивает ей руки, а комнатка прислуги качается, и внезапно складывается, как карточный домик. Мальва хватает Питера за руку, пальцы его судорожно дёргаются в её ладони, и замирают. Она выпускает его и бежит, не оглядываясь. Стены узкого коридора качаются и плывут, как горячий воск, а перед глазами струйка крови, вытекающая из-под камней, и рука Питера, покрытая каменной пылью и веснушками, так ясно видными на побелевшей коже.
Ниша в стене, потайная дверка, прикрытая старым гобеленом. О ней все забыли, и даже служанки не вытирают там пыль. К ней ведёт узкий каменный коридор, где не горят факелы, и бегают крысы с длинными хвостами.
Мальва бежит по коридору, воздух наполняется пылью, всё гуще, так что дышать уже невозможно. Но вот и ниша, надо только откинуть гобелен... Потёртая ткань откидывается сама, и из темноты смотрит лицо мертвеца. Светится под почерневшей кожей голубой череп, скалятся на безгубом лице обнажённые, длинные, как у лошади, зубы. Мальва кричит, но голоса нет, а из мрака выныривает костлявая рука и шарит в воздухе, клацая костяными пальцами. Красным огнём вспыхивают провалы глазниц. Мальва поворачивается, чтобы бежать, но ноги запутываются в упавшем со стены гобелене, и она падает. А костлявая тень падает на неё, и ледяной плащ темноты проползает по ней ледяным утюгом...
Мальва вздрогнула и открыла глаза. Малиновая полоска истлевала на земле, последние искры судорожно пробегали по ней и гасли. В крупяной дорожке чернели большие промежутки, слившиеся с пустошью. Чёрные головы кустов неподвижно торчали в ледяном воздухе. Потом один из них шевельнулся, выпустил из себя горбатую тень. Уродливый силуэт бесшумно пересёк погасшую магическую дорожку, и стал подкрадываться к Мальве, пройдя по давно погасшему костру.