Отцветают флоксы, но яблоки радостно наливаются на солнце, покрываясь красной рябью; попробованные шустрыми червячками, поселившимися в райском домике со сладкими стенами, падают под деревья и закатываются в густую траву, которую лень косить по причине жаркой погоды.
Приятнее сходить на пруд искупаться. Вода прозрачная в песчаной чаше, лишь отражаются прибрежные деревья и кусты. Никто не прыгает с "тарзанки" и деревянного мостика. Некому.
Народу мало, основная часть дачников, построивших двухэтажные домики в конце прошлого века, отсутствует: старики вымерли, а молодёжь умотала на лето заграницу - к чистым турецким, греческим и африканским пляжам с услужливыми смуглыми парнями.
Нам нужен хлеб к обеду. Соседям тоже.
Вдохнув немного выхлопных газов на трассе, мы как городские жители приходим в чувства от недавнего избытка кислорода. Головокружение прекращается и чувствуется уверенность в завтрашнем дне.
В Сергиевом Посаде золотом горят купола. Навстречу движется группа иностранцев, и мы гадаем, китайцы это или японцы. Радостно улыбаясь, прижимает к груди Владимирскую икону юная китаянка.
- С моей подругой в юности забавная история приключилась, - говорю, вспомнив Иру Винтик.
- Ну, и какая история? - спрашивает мой спутник Петя.
- Приехала она на летние каникулы к тётке в Киев и отправилась осматривать достопримечательности. Села на скамейку, и вдруг подходят к ней два очаровательных парня и спрашивают на чудесном английском, не могла бы она проводить их до Софийского собора.
- И что ваша Ира?
- Ещё спрашиваешь! Ира вспорхнула и полетела в направлении собора с иностранными красавцами. И так они понравились друг другу, что гуляли по Киеву втроём три дня напролёт.
- А потом?
- А на третий день сидит она на лавочке, ждёт, подходят те парниши и говорят на чистейшем русском: извините, никакие мы не американцы, а студенты МГИМО, и хихикают! Разыграли.
- Расстроилась Ира?
- А ничего, похохотала тоже.
- Ну и нормально, попрактиковались ребята втроём на каникулах.
- Вот и я так думаю, что ей одна польза и удовольствие.
По Лавре гуляют итальянцы, немцы и англичане. Кое-кто покупает иконы и сувениры.
Живым ручьём движутся в Троицкий Собор паломники.
Суровый седовласый монах с чётками маятником ходит за церковным ящиком. Здесь ничего не продают, свечи лежат горкой - бери, сколько хочешь.
Уходить не хочется.
На улице торгуют монастырским квасом, а в кафе - горячие постные пирожки с картошкой и капустой.
За стенами крепости продаются сувениры. Здесь матрёшки, разноцветные тарелочки и чего только нет - пёстрым ковром вдоль ровной зелёной лужайки.
За Торговыми Рядами видно высокие кроны деревьев. Наверное, это парк.
- Пойдём, посмотрим?
Беседка с колоннами на возвышении... сталинского вида здание...белые статуи...дом культуры! Вот он стоит белокаменный Белинский с белокаменным Пушкиным, и кто-то ещё там, на крыше...
- Посидим, давайте, отдохнём.
Давай. Вот и скверик, скамейки все посадовцами заняты. Народ насыщается кислородом. На самой крайней, ближе к дому культуры, сидит посадовец с раскладной лёгкой коляской и кудрявым малышом. Больше присесть некуда, надеюсь, он не возражает. В конце концов, мы в России, где подсесть на лавочку - не дурной тон.
Посадовец равнодушно взирает на плюхающихся рядом незнакомцев.
Запрокидываю голову. Кто же всё-таки примостился там, над карнизом ДК? Похоже, рабочий с колхозницей.
По скверику гуляют голуби. Посадовец рядом наклоняется к кудрявому ангельского вида малышу и тихонько говорит.
- Birds. These are birds. You see, Maison, these are little birds. Birds! - повторяет посадовец, как диктор на учебной аудиозаписи.
Думаю, что маленьких детей, не научившихся говорить, не следует обучать иностранному языку, потому что эти дети заговорят по-русски, выстраивая предложения в английском порядке: подлежащее - сказуемое - дополнение - и очень трудно, практически невозможно, будет их от этого отучить. И нечего выпендриваться раньше времени.
И Левину тоже было противно, когда Долли разговаривала с детьми по- французски - это выглядело неискренне.
А вот мой спутник Петя поддаётся на удочку и включается в игру.
- Hi, Maison! - машет он рукой малышу.
Посадовец оживляется и начинает болтать про погоду, про красоту Лавры, про то, что Мейсона вчера там крестили, про Соединённые Штаты, хвалит Петино произношение и спрашивает, где тут грибные места.
- Maison, how does a tiger raw? - обращается он к младенцу, но тот молчит, как партизан.
Петя говорит, что из-за засухи грибов в это лето совсем нет, что я учила его говорить по-английски, и спрашивает, где родился Мейсон и где его мама. Славно и бегло спикает Петя, горжусь.
Мейсон родился в Нью-Йорке, мама из Посада - а вот и она, поднимается по ступенькам и направляется к нам.
Мама симпатичная, стройная девушка лет двадцати пяти в джинсах и футболке. Она так красиво говорит по-английски, что заслушаешься.
Мы прощаемся и встаём со скамейки.
- It was nice to meet you!
- Nice to meet you too! - говорим мы хором с Петей.
Мы выходим к стоянке, Петя нажимает кнопку сигнализации, и машина радостно чирикает в ответ.
- Ну? - спрашивает Петя, усевшись за руль.
- Что "ну"? - переспрашиваю я.
- И почему же вы всё время молчали? Ведь я для вас завязал этот разговор, чтобы попрактиковаться с носителем языка.
- А потому! - грустно говорю я. - Потому что я про Иру Винтик всё время помнила. Не поверила.
***
Иногда случается такое в жизни. Кажется, что ангелы над нами подшучивают. Но это только кажется, потому что у ангелов имеются дела посерьёзнее.