Аннотация: Написано на конкурс "Астра Блиц". Тема: "Ширма"
Эта новая старая жизнь
Я помню.
Мне было года три. Моя кроватка стояла в углу комнаты с высоким потолком. Но от двери её было не увидеть - угол отгородили трёхстворчатой синей ширмой. Там, за ширмой, в своём маленьком мире я проводил бòльшую часть суток.
Мы жили в старом бабушкином доме: две комнаты, кухня и туалет. Бабушка обитала в крохотной светёлке, а папа, мама и я - в зале. Когда я просыпался и садился в своей кроватке, я мог коснуться рукой синего шёлка, на котором резвились золотые драконы.
Я очень хорошо это помню.
Когда мне исполнилось пять лет, мама решила научить меня кататься на коньках. К тому времени я уже спал на раскладушке у окна, а за ширмой хранились мои чепчики, ползунки, альбомы с младенческими фотографиями и кое-что ещё. Вещи, с которыми жалко расстаться всерьёз и навсегда.
Мама пошарила за ширмой и достала валенки, а затем - коньки-снегурки с загнутыми носами. А папа отыскал кусок бечевы и привязал коньки к валенкам. И всю зиму мы втроём ходили по выходным на каток. А потом пришла весна, и коньки вернулись за ширму.
Год спустя за ширму переехал трёхколесный велосипед "Бабочка", а позже и двухколёсный "Уралец". Переехали разноцветные кубики, солдатики и немецкая железная дорога. Следом настал черёд учебников для начальной школы и потрепанного ветром змея. Оказались за ширмой и пробитый на камнях Чёрного моря матрац, и утюг, который папа чинил, отвоёвывая у драконов то отвёртку, то плоскогубцы, а то и крохотные тиски. Годам к пятнадцати я, поколебавшись, отволок в угол, за синий шёлк, кляссер с марками, коллекцию монет и ворох чужих тайн, не дававших мне покоя. Вместе с плачущей мамой и хмурым отцом мы отвезли за ширму любимую бабушку, навсегда уснувшую в инвалидном кресле.
Школьный аттестат и институтский диплом я забросил за ширму с разрывом в пять лет, но за эти годы успел сгрузить туда же первую любовь, боль от глупых расставаний и предательства случайных друзей. Отпраздновав серебряную свадьбу и взявшись за руки, ушли за ширму мама и папа.
Осознав собственное одиночество, я стал избавляться от хлама. Передвинул за ширму стеллаж с видеодисками, моток финансовых неурядиц и стопки книг, заполонивших интернет. Отбуксировал настенный телевизор, список безнадежных долгов, компьютер и увесистую пачку акций Газпрома. Вкатил прямо в пасть драконам внедорожник с комплектом зимней резины, забив багажник пожелтевшими рукописями и бесполезной чужой мудростью.
Хотел навсегда избавиться от памяти, но сначала заглянул в тонкую щель между створками ширмы. И увидел лишь розовый свет, сочащийся сквозь белесый туман. Где-то вдалеке считала годы кукушка.
Все мои победы и неудачи, все заусенцы и шрамы, чудачества и придумки были упакованы в этот туман.
Память, как тяжелый рюкзак, гнула меня к земле. Все, что мне могло понадобиться в жизни, было там, за ширмой. Все, кого я когда-либо любил, тоже были там.
Я смотрел на них и не видел.
И тогда я скинул невидимый рюкзак на пол, разулся и по мокрой от тумана траве пошел на голос кукушки...