За неделю до сороковника Алина объявила домашним, что праздновать хочет дома. Благоверный поморщился и сказал:
- Дата неоднозначная. В народе вообще не рекомендуют.
- Хочу и буду! - капризно сказала Алина и, засучив рукава, вцепилась в пылесос.
Вытягивая из книжных шкафов многолетнюю пыль, во втором ряду, под боком у Сервантеса, наткнулась на позабытую компакт-кассету фирмы "Denon" - подарок на двадцатилетие.
Тело предательски обессилело, ноги намертво приросли к паркету. Тяжесть сдавила грудь. Больно! Алина потянулась к старенькой магнитоле, дрожащими пальцами воткнула кассету, боясь только одного, что там, внутри, всё давным-давно пересохло, пасики в магнитоле расползлись, плёнка осыпалась и вообще - записи столько не живут. Или живут?
Алина прижала ладони к пылающему лицу и на мгновение перестала существовать.
Он появился в выпускном классе в конце сентября в сопровождении завуча Инны Павловны. Острые скулы, улыбка в пол-лица, непослушный вихор надо лбом. Костыли. Без них Сысоев был беспомощен. Последствия полиомиелита, перенесённого в детском возрасте. Из-за этого и в школу пошёл на год позже. К моменту появления в классе Алины ему уже исполнилось восемнадцать.
- Это Костик, - представила его Инна Павловна. - Будет учиться вместе с вами. Костик из военной семьи. Надеюсь, вы подружитесь!
Алина выволокла из сумки "Asus", поколдовала со шнурами, сопрягая ноут с магнитолой, и запустила программу оцифровки аудиофайлов. Надо было сделать это ещё лет десять-пятнадцать назад. Перемотала на начало. Утопила клавишу воспроизведения.
У двери между раем и адом
Толчея, беспокойство и страх.
Только мне послежизни не надо.
Я давно заплутал в облаках.
С ним невозможно было не подружиться.
Он был на удивление подвижен. Несмотря на костыли, легко везде поспевал и без усилий оказывался в центре всеобщего внимания. Отлично разбирался в физике и математике, знал кучу забавных историй и анекдотов, перечитал, казалось, все книги на свете. Охотно делился любыми знаниями, по первому зову приходил на помощь. На физкультуре чинно сидел на скамейке, когда они носились по волейбольной площадке или на беговой дорожке. И улыбался.
Потом вдруг оказалось, что он играет на гитаре и здорово поёт. Диапазон исполняемых им песен был невероятен. От "Поспели вишни в саду у дяди Вани" и "Мясоедовской" до "Солдата удачи" и "Лестницы в небо". Он виртуозно лабал фламенко, цыганочку с выходом, "Чардаш" и блюзы, подключая для пущего эффекта губную гармонику.
Он сидел на задней парте - рядом с Алиной.
Оцифрованные мелодии Алина залила в облако. Настроила доступ на айфоне, расшарила папку и отправила ссылку по всему контактному списку "Телеграмма", "Вайбера" и "Ватсапа". Ну, хоть что-то!
Боль не унималась.
Тогда она включила диктофон.
"Знаешь, я стала забывать твоё лицо. Прости! Единственная полароидная фотография, на которой мы были вместе, совсем выцвела. Остались только силуэты. А я помню лишь твои скулы да этот смешной вихор.
Ты всё-таки был колдун, сознайся!
Появился из ниоткуда и взял в плен, а потом исчез в никуда и заставил не думать о тебе.
Нынешнее время тебе бы понравилось.
Есть что-то странное в том, что я разговариваю с тобой двадцать лет спустя. Я бы написала тебе, но письма остались в той эпохе, вместе с твоими песнями. Сейчас проще наговорить на смартфон и залить в облако. Ты ведь в этом краю свой, верно? Услышишь? А если не услышишь, то пусть хотя бы мой голос будет рядом с твоим! Твой блюз опять рвет мне сердце! Это невыносимо..."
Мама была в ужасе.
"Алиночка, он ведь калека. Подумай, родная! Какое будущее тебя ждет?"
"Мама, он самый лучший!"
После школы они поступили в универ, на экономику.
У него была машина. Древний форд тандербёрд с ручным управлением. Дед был в чинах и для внука делал невозможное. Пикники, дружеские посиделки. Винишко. И музыка.
Алина ждала главного.
Сысоев пел для неё и снисходительно отбривал ухажёров. Но сам неизменно оставался джентльменом. Берёг и любовался на расстоянии вытянутой руки, не позволяя себе лишнего.
Так продолжалось до третьего курса.
Как-то она не выдержала и полезла целоваться, но он сказал:
- Ну что ты делаешь! Посмотри на меня! Куда это годится?
Она психанула. А затем предала его. Собралась на море с подругами с курса, а ему решила не говорить. Помутнение, не иначе.
Их было четверо плюс водитель. Они ехали на затрапезном еразике, у которого водительская кабина была отгорожена от салона и снаружи на двери недоставало ручки, а внутри ручка сразу же обломилась, стоило лишь захлопнуть эту дурацкую дверь. Они смеялись: если захочется в туалет, придётся в окно или в бутылку. Господи, какие дуры! И позорный этот еразик заглох на жэдэ-переезде. А они на нём к мо-орю!
Отчаявшись запустить мотор, водитель ковырял дверь монтировкой. А Сысоев, оказалось, ехал следом. Наверное, считал, что должен быть рядом. Невзирая...
Сы-со-ев!
Он просто ехал следом.
Ехал-ехал. И вытолкнул еразик в последнюю секунду прямо из-под набегающего товарняка. А сам застрял на "железке".
Я приду, незнакомый, под вечер.
Слов не надо, слова все не те.
Оплывут и расплавятся свечи.
Я сыграю тебе в темноте.
Ты услышишь, как вьётся дыханье,
Как дрожит над струною рука,
Как в своём непреложном изгнании
Всё куда-то спешат облака.
Заглянул благоверный.
- Что с тобой, родная?
А что с ней? Это всё блюз. Он такой, блюз.
По лицу у Алины текли слёзы, хотя ей казалось, что она улыбается.