В зазеркальной пучине, который десяток лет,
я преследую дни,
с чем-то дальним ищу их сходство.

Каждый раз наблюдаю, как небо меняет цвет,
наблюдаю, как в вязкой крови
умирает солнце,
как багряные лужи стекают в речную гладь,
обратив обитателей омута в злых ниваши.

По каким таким руслам вернуться к тебе назад?
И какие из рек поднебесья
по праву наши?

Под скелетами листьев - холодный и мертвый грунт.
В их прогнивших грудинах - пустые мешочки сердца.
По каким коридорам пройти сквозь предзимний бунт
одичавшего снега, в тот зал, где белеет дверца
в раскаленный июнь?

Там костры разрывают мрак,
там зеленые звезды без страха ныряют в пламя,
там льняная заря с белым днем заключает брак,
растянув над кипящей рекой золотое знамя.

Там покоимся мы.
Не такие, какими нас
разбросало по темным путям неизвестных улиц,
вынуждая идти по осколкам цветочных глаз
и хлебать небосвод языком с полнолунных блюдец.
Там покоимся мы -
мы, не знавшие искр зимы,
не зарывшие память в сгоревшие в пыль закаты.

По каким же дорогам дойти
до твоей земли,
если ориентиры -
могилы без слов и даты?

В зазеркальной пучине, в остроге из крепких льдин,
на уставшей земле, где давно не рождались боги,
я закрою глаза.
Я представлю окно глубин,
где потерянный мир наконец-то открыл дороги.
Где становится чистой рекой
бирюзовый снег,
а душа выпьет ветер, что ранее был так пресен.
И в горячей земле, улыбаясь,
уснет навек,
чтоб проснуться на воле
под ритмы цыганских песен.