Stereophonics - The first time I ever saw your face
Lana Del Rey - Serial Killer
Jars of Clay - Lonely people
Ronan Keating - We"ve got tonight
Lana Del Rey - Lust for Life
В последний день нашего медового месяца на Крите Влад предлагает еще раз порыбачить с утреца, а потом составить им с Катей компанию - поесть омаров в какой-то таверне и там же поплясать под критскую живую музыку. Но на первую половину дня план мой сформирован, и я прошу у него на пару часов их машину. Свою мы уже сдали, а туда, куда я решил отправиться с Оксанкой, на автобусе не доехать.
- Куда тебе надо?.. В Ситѝю?.. Эт где? А что там?
Да вообще-то ничего, но это только кажется на первый взгляд.
Утром этого последнего дня - завтра с утра уже сдавать нам домик - она объявляет мне по дороге в наш домик с завтрака, что у нас, мол, это вошло уже в традицию - к концу отпуска наши безобразия придется перенести в душ.
- М-да? - осведомляюсь, а сам, не удержавшись, шлепаю пустой пластиковой бутылкой из-под воды по ее загорелым булочкам, соблазнительно выглядывающим из суперкоротких шортиков с бахромой.
Она старается не показывать огорчения, но в глазках ее сквозят беспокойство и тревога, которые я быстро заглушаю жадными, усердными ласками и не выпускаю ее из этой обители мокрой страсти, пока она не кончает угодное мне количество раз.
Сития тоже на севере и если на машине, то не так и далеко. Поэтому время у нас на все это есть, заверяю ее, а сам думаю, что успокоившаяся, удовлетворенная по самое не хочу, еле могущая ходить от этого самого удовлетворения Оксанка мне сейчас ценнее, чем все время на свете.
Нет, я не только за этим сюда с ней ехал. Не из-за Ситии. Крит как-то сам собой возник в экспромт-списке возможных мест и сразу заинтересовал ее. Она смеялась, что это все триполитовские гены - ей по необъяснимым причинам с детства нравилась Греция, а древних римлян-захватчиков она по этой же причине ненавидела, сколько себя помнит. Но уехать вот так, не побывав с ней здесь, в Ситии - ну кем бы я после этого был.
Она уже не грузится по поводу месячных, а мне так и подавно весело. Нет, я ничего не планировал. И именно поэтому все получилось, и мы с ней сейчас здесь, в обрамлении белого города, на этой набережной, что режет серо-белокаменной полоской, отделяет синее от синего - море от неба. В сентябре жара уже не та, поэтому, черт, даже температура воздуха сейчас в обед такая, как тогда утром, в прошлый раз, когда встретил ее здесь.
Нет, я не планировал, и именно поэтому на месте одного из ресторанов - хорошо его помню, ведь тогда мы с моими обедали в нем не раз -, теперь магазин. А в нем на витрине уже издалека вижу его - коротенькое платье из красно-алой органзы и такой же шарфик.
- Ты чего? - смеется она. - Намек, что ли? Чтоб под цвет моему состоянию? - но я не поясняю ничего.
После примерки прошу ее остаться в нем, а сам надеюсь только, что оно в достаточной мере воздушное. Сойдет, определяю, когда выходим наружу. О, да, и ветерок этот - весьма кстати.
- Давай пофоткаю тебя? - предлагаю ей на набережной, хитро прищурившись. Она же любит позировать и долго уговаривать ее не надо.
- Андрюш, ты куда? - смеется, кричит мне вслед, когда я удаляюсь от нее на мол. - Кидаешь меня, что ли?
- Иди ко мне навстречу, - прошу ее, - туфли сними... шарфик возьми в руки... подними повыше... да, так, - а сам отхожу так далеко, что она теперь не больше алого пятнышка.
В начале я еще делаю вид, что фотографирую ее. Но чем ближе она ко мне подходит, чем больше становится пятнышко, тем сильнее у меня кровь стучит в висках. Кровь... Да, там была еще кровь, вспоминаю. Так и сегодня тоже кровь, ухмыляюсь. А и ничего, грузиться по этому поводу не стоит, а надо все принимать, как есть.
Она идет мне навстречу, полыхая полупрозрачным алым пламенем, а поднятый вверх шарфик летит за нею вслед нежно-огненными крыльями. Нежная... и огненная... Вот что это тогда значило, думаю. Она подходит все ближе, ближе. Сейчас я утону в ее глазах, совсем, как тогда. Вот ведь оказывается, какой маньяк я со снами этими. Ее глаза - вот они, светлые, как бутылочные стеклышки в песке, обточенные морем. Мы уже в объятиях друг у друга и ничего не говорим, только целуемся, а я сквозь поцелуй шепчу ей:
- А что ты в красном? Как же голубой?
Она меняется в лице, но не так, как тогда, в моем сне - теперь она, кажется, понимает, что это игра. Инсценировка. Она чувствует, что за этим кроется какая-то тайна, эта таинственность волнует ее, и она взбудораженно улыбается. Она, конечно, понятия не имеет, что сейчас сказать или как там все было у меня во сне. Поэтому показывает мне руку с моим кольцом с сапфиром и улыбается: - Я знаю, не подходит...
- Мне подходит, - целую я сначала ее руку, а потом опять ее.
Сейчас возьмем где-нибудь арбуз и пообедаем прямо на берегу. И тут же, на берегу, я расскажу ей, как встретил ее здесь с десяток лет тому назад. Сейчас, сейчас... А пока... пусть еще побудет так... в моих руках... в сладком, волнующем неведении, ведомая мной куда глядят мои глаза, куда ведут сны и куда летят воспоминания.
***
- Андрюш, прикинь... - тянет она мечтательно, нежась в моих руках, жмурясь на свет уличного фонаря. - Если б мы поженились лет сто тому назад, то сейчас у нас с тобой все было бы в первый раз...
Мы не включали свет и в комнате темно, мы смотрим из окна и видим внизу парковку в фонарном ореоле, на ней стоит ее зелененькая Тойота, а на заднем фоне - широкий, колеблющийся, темный пояс Рейна.
На эту ночь мы взяли с ней комнату на верхнем этаже какого-то маленького семейного отеля. Кажется, сейчас тут кроме нас никого нет. Примавера осталась у моих, поэтому она прямо в своем платье - оно очень пышное, с длинным шлейфом, да и фату свою она не сняла - уселась за руль и привезла нас сюда.
Свалили мы чуть позже полуночи, как по ней, так тусили б до утра. Это я настоял, что нам пора ехать. А гулянка была в самом разгаре.
Майнхольд, похоже, накидался больше обычного. С тех пор, как он стал пикапщиком, а после - коучем, он подстраивает количество потребляемого бухла под модус предполагаемых партнерш, чтоб потом не слишком сильно облажаться. А сегодня его кинули все три его конкурсантки, а на других он, похоже, сам махнул рукой. Под конец вечера, пока Оксанка зажигала на танцполе с гостями, он подковылял ко мне и с жестким хлопком по плечу: - Че, Андрюх, как она, жисть женатая?... - предложил пойти покурить.
- Сказал? - спросил он меня на улице, выдувая сигаретный дым.
- Не-а. Нет, конечно.
- Эт праильна... - он снова затянулся.
- Ты ж видишь, какая она, - кивнул я на Оксанку, как раз было видно с улицы, как она там в зале танцует с дедушкой Альбертом. - Как я ей скажу сейчас?
- Да я ж не про "щас"... - пожал он плечами. - Ну, как знаешь. Можно и потом. Можно и - совсем не надо. Слыш, Андрюх, пойдем е...анем за вас, а то вы скоро тра... эм-м-м... по делам поедете, а я с кем останусь... неизвестно еще... и не побухаешь...
Я не отказался, конечно, мы зашли и накатили.
- Эл, те че - невесело? - ковырнул его.
- Весело. У меня сегодня кореш женился. Все зае...ись. А и пох...й. Веселись ты лучше.
- Слышь, давай телку найдем тебе? Постоянную?
- Эт чтоб как у тебя? Чтоб, как ей, вон, тоже потом не говорить ниче?
Он не докапывается до меня, не хочет изгадить мне настроение, но и политикал корректнесс в день свадьбы его лучшего друга - не про Санька это.
- Эл, вот ты циник.
- Да ну тебя на х...й, однолюб.
- Слушай, от тебя звучит прям как ругательство.
- Да мне пох...й, чем ты там страдаешь, - смеется он. - Я, по крайней мере, сразу все говорю. С самого начала, чтоб все поняли. А то потом этого мозгое...ства не оберешься. Эт вообще не главное. Это ты там за какими-то мечтами гонишься... всю жизнь... смешно... По мне, так по ситуации смотреть надо и из любой ситуации делать лучшее.
- Что для тебя лучшее?
- Сейчас конкретно? Во-о-он та, беленькая... в красном. Кто такая, не знаешь? А ладно, щас сам узнаю.
Только сейчас замечаю, что у него то и дело вибрирует мобильник.
- Эт кто это?
- Да Неджи...
- О... опа... так а ты б с собой ее сегодня привел...
- Ты че, гонишь... Она меня ваще достала...
- Я ж не знал, я б вместе с тобой и ее тоже пригласил.
- Да ну. На х...й мне надо. Мозги е...ет.
- А чего? Не устраивает правило Майнхольда?
- А не знаю, че ее там не устраивает. Надоела.
- Слушай, ты какой-то напряженный. Эл, расслабься, свадьба ж моя. А Неджи достала - со Светкой попробуй.
- Да С-с-светка, с-с-сучка... - смеется он вымученно. - Вон, сама на Маллёрку в урлауб, в отпуск рванула. Ищи ее терь...
- А ты другую найди.
- Уже в поиске, чувак. Всегда в поиске.
Кладет лапу на голое плечо подошедшей Оксанки:
- Слышь, Оксаночка, принцесса... - (мне, наставительно): - Так, ты сильно не обижай ее там, - (ей): - Жечь будет - мне скажи, а? - и сваливает к своей блондинке в красном.
- Что это с ним? - смеется Оксанка.
- Не знаю, - смеюсь. - Проблемы с потенцией. Перенапрягся чувак, перестарался.
Вскоре я умыкаю свою растанцевавшуюся супругу с поля боя на другое поле, но боя ближнего.
Кажется, когда мы приехали, на той парковке нас с ней видели двое каких-то тусивших ночью щеглов и не удивились даже ей, вылезающей с водительского кресла в пышном белом платье и фате. Пошарив в почтовом ящике, мы вытащили оттуда, как и был уговор с хозяевами, ключи от отеля и от комнаты, куда поднимались потом по скрипучей деревянной лестнице, что узким винтом заманчиво увела нас наверх, в темноту. Теперь мы вдыхаем ночь, и она сказала мне про "первый раз".
- В первый раз? М-м-м... заманчиво, - теперь, у окна я заныриваю к ней под фату и тыкаюсь носом в ее шейку.
- Но невозможно, - заключает она просто, пожимая плечами.
В первый раз... Держу в руках ее лицо, разглядываю его молча. Да, было время, когда я парился из-за того, что не первый у нее. А ведь еще до свадьбы мы с ней, черт меня раздери, столько всего переделали, что проще, кажется, сказать, чего мы не делали. Если такое вообще осталось. И все же на ее личике я вдруг вижу, что ее романтической натуре хочется, чтобы сейчас, в этой маленькой, низенькой деревянной комнатке у нас с ней это было впервые. И впервые у нее.
Оторвав взгляд от ее лица, я захожу за ее спину и, убрав фату, целую ее шейку медленно и нежно.
- Сегодня, - говорю вкрадчиво ей на ушко, - ты вышла замуж...
Тихонько разворачиваю ее к себе лицом и убираю с ее лобика немногочисленные волоски, которые выбились из-под прически. С радостью отмечаю, что она будто робеет, не решается дотронуться до меня. Умничка моя. Вникает молниеносно, на лету.
Легкими прикосновениями ласкаю ее лицо, затем дотрагиваюсь губами до ее губ и чувствую, как она задерживает дыхание.
- Ты никогда еще не была с мужчиной, - говорю ей между поцелуями. - Твой муж немного старше... Он опытен, до тебя у него были связи с женщинами. Когда он повстречал тебя, то красиво ухаживал и сразу показал, насколько для него все серьезно... Но ты его почти не знаешь... Он сделал предложение уже через пару месяцев, сказал, что любит. И ты тоже чувствовала, что влюблена. Ты сказала ему "да".
Она улыбается, а я продолжаю тихонько и невозмутимо:
- До свадьбы у вас ничего не было, но сегодня - ваша брачная ночь... первая ночь любви...
Что это? Даже при свете фонарей вижу, как зарделись ее щечки...
- И ты немного нервничаешь... ты побаиваешься его... Ты знаешь о том, что сейчас будет между вами, лишь в теории, вы видели друг друга полуголыми пару раз, и то ты не решалась как следует его разглядеть... Теперь ты очень тщательно готовила свое тело, чтобы оно понравилось ему и совершенно не знаешь, что делать тебе... - я снова нежно касаюсь ее губ своими. - Возможно, он даже возбуждает тебя, но сейчас тебе слишком страшно... Не бойся... Все будет хорошо...
Затем, подняв на руки, переношу ее на кровать во всей ее экипировке - в фате, со шлейфом и в беленьких туфельках, расшитых бусинками.
До кровати тут полшага, во время которых я не отрываюсь от ее губ. Я чувствую ее учащенное дыхание, когда кладу ее сюда, на это простенькое, незамысловатое ложе. Сейчас я коснусь ее и нащупаю, как бьется ее сердце.
- Ты робеешь, ты стесняешься своего тела... Тебе стыдно, что он сейчас увидит тебя голой... Тебе хотелось бы, чтобы это было в темноте, тогда не так стыдно, но... - включаю ночник, а она вздрагивает, - ему хочется при свете.
Вот она полулежит передо мной и взгляд ее столь робок и почти наивен, будто она, чертовка маленькая, и вправду не знает тут, в своей фате, что сейчас будет.
Моя девочка. Такая девочка... Такая... Такая, от которой стояк у меня в штанах просто нереальный. Но она сейчас в своем образе, и я не должен пугать ее лишними дерганьями.
Она, кажется, наслаждается, что теперь у нее даже есть оправдание ее любимой пассивности, но с фатой мне без нее не справиться. И вот она снимает ее, вытаскивая из волос по шпилечке, а я расстегиваю крючки на ее платье. Их много и с каждым из них словно сильнее учащается ее дыхание. Затем ее спинка оголена, и я осторожно снимаю с нее платье, а распущенные ее волосы блестящими волнами спадают к ней на голые плечи. Она лежит теперь передо мной в белых чулочках. На ней все белое - и кружевные трусики, и лифчик, и подвязка, которую стаскиваю с нее первой.
- Он видит тебя полуголой, и ему уже не терпится скорее заняться с тобой любовью. Но ты до того зажата, что не сделала ни одного движения ему навстречу... ни намека на то, чтобы раздеть его. Сначала, - снимаю галстук, рубашку и ремень, - он делает это сам, но потом - и это застает тебя врасплох - он направляет твою руку, чтобы ты дотронулась до него. Ты делаешь это робко, но, почувствовав его кожу, ощущаешь нечто новое. Приятное, кажется. Он не противен тебе, - ее рукой расстегиваю брюки.
Она безвольна и напряжена в моей руке. "Девочка", - бабахает мне в мозги, "она совсем еще девочка...". И я хочу ее так, что сил уже нет терпеть... Но... будь мужиком...
- Ты так слаба и беззащитна... так покорна... и ты очень сексуальна в своем белье, и он не прочь любить тебя в нем, но чувствует, что для начала, для твоего первого раза это слишком. Поэтому, - опять касаюсь ее губ, мои поцелуи уже не столь целомудренны, мои губы жаждут большего, хотят поглубже к ней в рот... - он раздевает тебя... - целуясь с ней, аккуратно расстегиваю лифчик, стараясь сильно не тискать, спугнешь же девочку... - Вот первая преграда для тебя... твоя маленькая грудь... Тебе так стыдно за нее, что когда он так, одним движением, обнажает ее, - стягиваю с нее лифчик и с косой полуулыбкой изучаю сисечки, будто вижу впервые, - ты не готова, тебе хочется убежать... Но ты не должна от него бегать, твердишь ты себе, ты не должна ему ни в чем отказывать, он - твой муж... И ты, зажмурившись, пылая - от стыда ты вот-вот расплачешься - показываешь ему их, вернее, терпеливо ждешь, пока он вдоволь насмотрится. И ты открываешь глаза лишь, когда чувствуешь его руку там, на них... - ласкаю ее маленьких красавиц очень-очень нежно, так, что за секунды она вся в мурашках, а тоненькие, светленькие волоски на ее обнаженных руках встают дыбом. - Он улыбается тебе и улыбается им, и его ласки становятся более страстными... Он улыбается и от того, что впервые за весь вечер читает в твоих глазах наслаждение... желание... Оно еле уловимо и еще сдерживается страхом, но твой муж - опытный любовник... Он знает, как сделать так, чтобы такая... - целую ее опять, - нежная... пугливая девственница расслабилась и захотела его, хоть сейчас тебе и страшно даже об этом подумать. И вот, когда ты приоткрываешь ротик и откидываешься назад, одна из его рук нежно-нежно скользит вниз... туда, о чем ты сейчас вроде и забыла... - скольжу и, будто случайно за них зацепившись, снимаю с нее трусики. - Да, вот еще одно препятствие... ведь ты даже не успела сходить в ванную... а теперь не знаешь, как об этом попросить.
- Можно... - просит она робко, тихонечко, - мне...
- В твоих глазках столько мольбы, что он отпускает тебя, - она быстренько освежается, - сам тихонько подглядывая, что ты там делаешь. Когда ты возвращаешься, он от одного твоего вида, от того, как ты робко и нерешительно подходишь к нему, готов уже просто запрыгнуть на тебя, но ведь нельзя... он должен нежно... очень нежно исследовать тебя, такую хрупкую...
Тяну ее обратно на кровать уже более требовательно, поясняя:
- Да, но он все же показывает тебе, что еле сдерживается... а ты лежишь перед ним абсолютно голенькая, не считая чулочков... ты хочешь снять и их, но он говорит тебе, что этого делать не надо... Ты в удивлении: "Как - не надо?" Но прежде чем ты успеваешь что-либо сказать, он склоняется над влажным после омовения местом между твоих ног, которые ты непроизвольно раздвигаешь... раздвигаешь впервые в жизни перед мужчиной. Но ему-то что там нужно, зачем он склонил над этим местом голову? Нет... этого не может быть... он - что... что он сейчас там делает? О, боже... - Нет, ошибки быть не может, там его язык, и он... целует тебя там...
Она стонет, дрожит вся, а я стараюсь не лизать ее там слишком яро.
- Какой стыд... да ведь ты еще в чулках... ведь это... это... непозволительно... невероятно... да разве можно это там делать... ты раскраснелась вся, пылаешь от стыда и наслаждения и вдруг - непостижимо для тебя самой - ты обхватываешь руками его голову и гладишь ее и даже немножечко направляешь внутрь себя, а сама нежно-нежно стонешь, откинувшись назад.
Она не стонет уже, а больше судорожно глотает воздух.
- А его подстегивает то, как он возбудил тебя. Его завела его целомудренная жена в своих белых чулочках, абсолютно голая, и он лижет тебя там уже так, как нужно это делать, так, что ты стонешь уже громче... о, боже, что это такое... что это накатывает на тебя... с тобой такого никогда не было... неужели... неужели это именно так бывает... - блин, она сдерживается, засранка, я чувствую... ладно...
- Но он отрывается от тебя... "Как это жестоко..." - думаешь ты... "...зачем...", - а он снимает с тебя чулки, проводит по твоим ножкам... выше... выше вверх по твоему обнаженному телу, а сам вводит в тебя руку... да, ты готова... он тянет тебя за руку и заставляет тебя снять с него все, что на нем еще было, и... как стыдно... как странно... ты видишь его... вот такой он, оказывается... но ему этого мало, - хватаю ее за руку, насильно направляю к нему, - нет, думаешь ты... что тебе теперь с.. ним делать... а он сжимает его твоей рукой и показывает, как надо ласкать его... тебе поначалу странно трогать его, но он в это время трогает тебя... ласкает тебя... целует тебя... кажется, у тебя там внизу все влажно... он вновь целует тебя там... да... о, да... теперь тебе сразу же дико нравится, а он подкладывает под тебя подушку и... но... зачем он берет его в руки... он что - собирается трогать его у тебя на глазах? О, господи... что это... он... входит в тебя... это... происходит на самом деле... он в тебе... он... какой-то большой... и твердый... наверняка сейчас будет больно... очень больно... у тебя уже рефлекс... вытолкнуть его... но нет, пока вроде приятно... он двигается в тебе очень осторожно... а сам еле себя сдерживает... ты даже не подозреваешь, как сдерживает... ведь ты не знаешь, насколько сносишь ему башню... такая невинная... такая пугливая... такая возбужденная... такая чертовски сексуальная, что ему хочется взять тебя очень жестко, но вот он доходит до нее и... так, теперь - твоя очередь, - прошу ее, двигаясь в ней медленно и осторожно под ее стоны, - я ж не знаю, как там... ну... про боль...
- Можно и без этого... - задыхается она.
- Но ты ж хотела... чтоб было правдоподобно... скажи мне, как это было... расскажи, какая та боль...
- Неприятная, - пыхтя, посмеивается она, - хочется сразу... чтобы он прекратил... а он не прекращает... хочется вытолкнуть его... а он не выталкивается... поэтому и без нее абсолютно классно.
- Ладно, пропустим... Итак, он двигается в тебе... он чувствует, что рвет тебя, ломает ее, ту, последнюю преграду... он делает тебя женщиной... он делает тебя своей женщиной... своей женой... а тебе больно... но ведь и немножко приятно, а?..
Девочка подо мной исказила от "боли" личико - или эту маленькую ведьмачку колбасит от моих песнопений?
- Девочка... Сначала ты хочешь вытолкнуть его наружу... но твой муж проявляет настойчивость... теперь он не может уже выйти оттуда... слишком там сладко... узко... влажно... И все же он выходит из тебя, чтобы посмотреть на него... на нем немного крови... он горд тем, что сделал с тобой... он показывает его тебе, и ты понимаешь, что свершилось... ты стала женщиной... его женщиной... и ты - его жена...
Ее ладони взлетают к моей обнаженной груди, слегка надавливая, гладят ее, обхватывают, скользят вверх к шее - девочка немножечко вышла из образа, целует мое лицо, а я вхожу опять в нее и двигаюсь быстрее, быстрее... Она постанывает, а я ускоряюсь уже до наших обычный темпов...
- Он снова в тебе и двигается теперь быстрее... тебе уже не так больно... ты больше терпишь, но при виде его, такого... разгоряченного... уже не контролирующего себя... ты понимаешь, как возбуждаешь его... ты чувствуешь к нему нежность... ведь это - твой муж... Ты занимаешься любовью с мужем... От этого ты вдруг инстинктивно делаешь нечто... ты двигаешься вместе с ним... ты гладишь его лицо, его тело, а он целует твои руки... ты целуешь его сама... с улыбкой...
Она целует меня страстно, с языком...
- Ты не можешь еще распознавать, что он вот-вот дойдет до пика... И теперь, когда он закрывает глаза и с едва слышным стоном откидывается назад, а сам извергается в тебя, ты в начале даже не понимаешь, что это произошло... что он кончил в тебя... что там, в тебе теперь его...
- О... Андрюшенька мой... Андрей... - она вздымается, - о... любимый... иди ко мне... о-о-о... да-а-а...
Люблю, когда она кончает... все в ней так сжимается... а личико ее в этот момент... а глазки... о-о-о... не выдержал и кончил вместе с ней. Лежу теперь на ней и отдуваюсь... мокрый весь... Она там, внутри тоже мокрая и липкая от меня. Непростое это дело - девочку распечатывать. Трепетное.
- Да, - бормочу в нос куда-то в нее, упершись носом в ее шейку, - ты чувствуешь в себе его семя... И ты теперь счастливая...
Она дрожит, смеется и немного постанывает, качает головкой:
- М-м-м, круто забабахал...
- Согласен, - отрываю нос от ее шейки, нанюхавшись ее аромата, скольжу губами к ее губам и целую ее.
- Муж мой, - гладит она меня любовно.
- Женушка, - смеюсь.
- Андрюш... а что... в следующий раз... я лишу тебя девственности?
- Ну, не знаю, стоит ли заморочек. У мужчин это как-то не так торжественно. Хотя, пока не потрахался - не совсем мужик. Слушай, между прочим наша целочка...
- ...уже не целочка...
- Ах да... так и осталась неудовлетворенной. Ее мужик должен же был ее еще до оргазма довести... Схалявил, козлина...
- Да ладно, думаешь, она бы в первый раз кончила? Даже от его рта?
![[]](/img/f/flo_rencen/glava6dnipirozhnyhczast3/4ls046h4f0w_redacted_improved_napa.jpg)