Аннотация: Триптих. Рассказ победил в 3 номинациях из 4ех в конкурсе фантастических рассказов "Квазар". Распределение баллов "Конкурс фантастики "Квазар"" Небольшая речь по случаю победы "Речь"
1. Grey
***
Breathe your life into me
I can feel you
I'm falling, falling faster
Red
***
Рассвет застал его у реки. Как и вчера, позавчера и еще сотни раз до этого утра, он недвижимо стоял у кромки воды и пристально глядел вдаль. Аккуратная розовая линия восходящего солнца перечерчивала небосвод и неумолимо всплывала из-за горизонта вместе с круглым ярким мячиком. Серая и мрачная доселе речушка загорелась и зардела, сочными всполохами вспыхнули пенящиеся барашки у берега. Даже грустное, неприветливое небо порозовело, а забияка-ветер грузные дутые облака разорвал на лоскуты и закинул за край земли. С глаз долой.
Молодой рослый серый аист застыл на месте, уставившись, Бог знает куда.
- Приветствую тебя, Рубер! - раздалось откуда-то издалека, и в тот же миг рядом материализовался старый товарищ Еремита.
- И тебе не хворать, - не отводя взгляда от растущего на глазах Солнца, пробубнел Рубер. - Чего пришел-то? Говори.
- За тобой, мой друг, за тобой, - по-товарищески сказал сосед и похлопал друга по крылу.
- Разве уже пора? - удивился Рубер и еще сильнее уставился в зеркальную гладь речушки.
И тут же с громким чваканьем высунул тонкие алые лапы из ила, что-то перед собой все-таки разглядев.
- Пора, двадцать один путник на борту, уже и лодка готова, - он махнул длинной тонкой головой куда-то за спину, закинул голову к небу и нетерпеливо защелкал клювом, - только тебя и ждем.
- Не думал, что этот день настанет так скоро. Двести семьдесят дней пролетели незаметно, - Рубер задумался.
- Мои первые двести семьдесят пролетели совсем быстро. Помню, от страха чуть с ума не сошел. Считал же дни! Выверял! А по факту на двести пятидесятый день за мной пришли, я собрался и вперед!
- Это ты меня так пытаешься приободрить и успокоить?
- Скорее я пытаюсь успокоить себя, - улыбнулся Еремита и взъерошил перья у друга на макушке, - ты же мой лучший ученик, и я не позволю тебе опозориться в первый твой полет! Вот не позволю и все тут!
- Спасибо, я очень это ценю.
Рубер надул зоб и почтенно поклонился в сторону старшего товарища. Затем с минуту подумал, подбирая, видимо, подходящие слова и осторожно спросил:
- А если у нас не получится?
- Получится. Пошли, с этим не стоит затягивать.
И две серые стройные птицы побрели вдоль берега. Молодой, щуплый, но страшно высокий серый аист и его старший товарищ, матерый и широкий. Грузная и широкая лодка, приняв на борт долгожданных спутников, спустя несколько минут оторвалась от берега и медленно пошла по течению.
Толстобокий, дутый когг бесшумно, словно дикая жирная утка, спускался вниз по реке, прокрадываясь сквозь темно-зеленые островки молодого стройного камыша, отчего вода казалась охваченной зеленым лишаем. Река была тихой и спокойной, словно шелковая простыня, лишь местами волнуемая озорным ветром. Носовой масляный фонарь рождал оранжевый тусклый свет, годный лишь на то, чтобы вовремя вывернуть руль и спасти судно от удара о затаившиеся в воде коряги.
Спустя несколько часов течение заметно усилилось, управлять судном стало труднее, вода за бортом вспенилась и забурлила, а с небес впервые за двести семьдесят дней донеслись гулкие, жалобные громовые стоны. Алая молния разрезала небо пополам, заставив путников опустить головы пониже.
- Через тридцать секунд русло резко уйдет вверх, будь готов! - перекрикивая бушующую стихию, пропищал Еремита.
- Вверх? - не расслышал Рубер, побелевший от страха и волнения.
- Вверх, друг, к небесам! Из этой мрачной безжизненной ямы! Навстречу жизни!
И не успел Еремита договорить, как неповоротливый, неуклюжий когг пушинкой взмыл в небеса и в один миг скрылся за алыми, как кровь, облаками.
***
- Поздравляю, мамочка, у вас сын! - невысокий пузатый врач, шлепнул новорожденного по попке и тот громко и крепко закричал на весь роддом.
- Дайте мне его скорее! - обессиленная мамочка протянула трясущиеся руки навстречу маленькому живому комочку. И уже через мгновение прижимала крохотное родное тельце, бережно завернутое врачами в одеяло.
- Родной мой! - разрыдалась женщина от счастья и поцеловала сына в макушку, а затем подумала и добавила в сторону ошалевшего от радости мужа.
- А глаза-то папкины! Твои хромосомы оказались боевыми ребятами!
Соленые крупные слезы радости коснулись детского тельца, смешиваясь на животике малыша с тонкими алыми ручейками маминой крови. Вместе с этим крохотным человечком двести семьдесят дней назад в утробе женщины появились и маленькие птички, теперь снующие в огромных лодках по алым рекам новой жизни.
2 . White sparrows
***
White sparrows fell from heaven...
Billy talent
***
Старшина, нахохлившись как цирковой павлин, строго чеканя каждый шаг и выверяя каждое движение, обходил бесконечные стройные ряды. Внимательно и безмолвно. Мощные крылья, словно хорошо натянутые струны, каждым длинным перышком прижимались к груди. Высокий дутый зоб, нарочно задранный выше клюва, вздымался размеренно и тут же опадал. Хромота старшины стала фирменным знаком отряда и узнаваемой фишкой в подразделении космических погранслойных войск. На правой лапке - три пальца, задний хватательный отсутствует. Шаг, шаг, еще шаг. И еще сотня и тысяча шагов, без устали и остановки. Взгляд уверенный и прямой, жесткий и властный, никак иначе. Характерные желтые полоски над прищуренными глазами казались необыкновенно темными на ослепительно-белом камуфляже. Откровенно кривой клюв с непонятным бесформенным наростом сверху дернулся, птица кашлянула и громко заговорила с хрипотцой.
- Итак, мои пернатые бойцы, сегодня очередной вылет, - наконец он развернулся лицом к строю и замер, - вчера некоторые из вас наглым образом валяли дурака, поставив под угрозу выполнение задания! Рядовой Библикус!?
- Я, - из глубины донесся неуверенный слабый писк.
- Выйти из строя! - громогласное чириканье эхом отразилось от пола и многократно усилилось.
Расталкивая всех, и неуклюже пихаясь, молодой и щуплый воробей кубарем вывалился к лапам старшины. Поднялся, отряхнулся и, пригладив торчащий антенной хохолок на голове, отдал честь сомкнутыми перьями правого крыла.
- Рядовой Библикус, процитируйте нам всем, пожалуйста, два постулата союза "космических Белых Воробьев".
- Я.. я не помню, - юнец зажался, виновато опустил голову и зарылся клювом в желтовато-грязный пушок под левое крыло.
- Стыдно, рядовой!!!! Стыд - но! Кругом! Шагом марш! - и спотыкаясь на худых, неуклюжих лапках, рядовой Библикус вернулся в строй.
- Напоминаю еще раз. Для слабослышащих и наивных дурачков. Первый постулат союза: "параллельные траектории пересекаются в трех точках"! Повторяю, в трех точках, молокососы! Отсюда вывод - хочешь столкнуться с собратом, лети параллельным ему курсом! Это к вам относится, рядовой Библикус! В прошлый вылет едва столкновение не спровоцировали, весь отряд чуть не тормознули! - отряд ответно зашумел, зачирикал. Видно не все такие глупые. В строю промелькнул смешок.
- Рядовой Персикус! Вижу, вам очень смешно!? Над собратом можно и в полный зоб смеяться? А назовите-ка мне второй постулат?
- Второй постулат союза гласит: "не лети со скоростью, превышающей скорость света"! - словно из пулемета выстрелил.
- Верно, рядовой, верно. Вы мне кажетесь не таким безнадежным идиотом, как ваш товарищ, - старшина по-хозяйски сложил крылья на груди, тщательно осмотрел Персикуса от хвоста до клюва, остановившись на черных перепуганных глазках, - или я ошибаюсь?
Громкий гулкий щелчок донесся откуда-то с неба и одновременно отовсюду. Миллионы и миллиарды разинутых клювов уставились навстречу звуку, жадно глотая каждую его частичку и волну.
Огромная, чудовищная стая, слившись в один бесконечный плывущий поток, без начала и конца, стремглав рванула из сумрачной ямы вверх.
- Держать строй! - перекрикивая гомонящую ораву, и умело маневрируя, старшина вклинился в струю, и тут же скрылся из виду, оставив от себя на плацу лишь маленькое белое перышко.
***
Крохотная детская ладошка в вязаной варежке стукнула по выключателю.
- Мамочка, а почему свет горит? - любопытные голубые глазки заглянули в люстру под потолком, - это маленькие птички для нас его делают?
- Конечно, родной мой, раздевайся и иди мыть руки. Зови папу, скоро будем ужинать, - женщина взъерошила мальчишке волосы. После теплой меховой шапки, на светлой макушке выросли несколько хохолков.
- Расчешись, Чижик-Пыжик!
- Мама, а эти птички - воробушки? - мальчишка нехотя стягивал с себя сапоги, усевшись на пол под огромной люстрой.
- Да, маленькие белые воробушки с хохолками! И ты один из них! Вставай и лети в ванную! - женщина поцеловала мальчика в нос, собрала разбросанные на полу вещи, глянула на люстру и улыбнулась, - маленькие белые воробьи.
3. Blackbirds
***
With Blackbirds following me
I'm digging out my grave
They close in, swallowing me
The pain, it comes in waves...
Linkin park
***
Толстые бетонные стены и железные бесконечные прутья кругом, куда ни сунься и во что не ткнись. Взмахнуть бы угольно-черными крыльями и унестись с первым же порывом ветра. Да не получится. Получится только разбиться о бетонный небосвод и опасть безжизненной черной тенью. Искусная ловушка. Яма, клетка, конура, саркофаг, могила - называйте, как больше нравится. Но вам же не нравится. Ведь мы так ужасны.
- Снова пытаешься? - пожилой черный дрозд с намертво перебитым крылом прислонился к сырой бетонной стене. Паутина гнилой плесени старательно обернула преграду в зеленое бархатное смердящее одеяло. Но все привыкли. Вонь-то общая. Совсем еще пушистый птенец, будто нарочно не замечая старика в упор, безостановочно долбил преграду ярко-оранжевым клювом. Удар, удар, еще удар. Цок, цок, цок. Лишь крошки пыли. Миниатюрный клюв держался молодцом, истачивая монолит частицу за частицей. А вот бесконечные стены от земли до небес, серые, холодные и откровенно ненавистные всеми и каждым, казалось, совсем не воспринимали этого крохотного бунтаря. Темная яма не отпускала.
- Да, - сделав перерыв на мгновение, зыркнул на старика, - снова.
- Смирись, Азаренсис, выхода нет, - Старик закашлял, засвистел, затрясся весь, пара крохотных перьев отделилась, пух взмыл ввысь, будто сам по себе, - мы в заточении. Стены прочны, а клюв твой не вечен.
- И пусть.
- Вот посмотри на меня, - дрозд оттолкнулся от стены, необычайно резко и задорно для своего возраста расправил огромные острые крылья во всю ширину как мог. Сломанное тут же повисло безжизненной тряпкой, но целое напряглось за двоих каждым мускулом, каждым перышком. Крепкие некогда крылья и мощная грудь колесом теперь отчетливо просматривались под черной дедовой рубахой, - посмотри. Думаешь, я не пытался? Думаешь, я не пытался вырваться отсюда? На свободу! - задрал голову вверх и протяжно затрещал в пустоту. Сухая и прерывистая стрекотня привычно ударила по ушам, растекаясь волнами по крохотному тельцу. Дрозды по соседству даже не дернули хвостами, игнорируя поседевшего безмозглого крикуна. Кричит, и пусть кричит себе. Что взять со старого трухлявого. Распадается.
А вот на мальца трель подействовала как раз наоборот. Малюсенькие кругляшки-глаза жадно уставились на кривые перебитые дедовы лапы, спустились на ужасные шрамы под облысевшим брюхом, задержались на трепещущей груди, внутри которой необычайно бешено колотилось живое сердце, грозящее с каждым стуком выпорхнуть на свободу. Свобода, какое же сладкое слово.
- Я почти растратил себя, парень. Погляди, во что я превратился. Еще немного и я распадусь на части, как чертовый карточный домик.
Оранжевые круги вокруг глаз сузились, птица напряглась:
- Я не смог выбраться. Я пытался. И смысла бороться уже нет.
- Это вы, а это я, - бросил вызывающе птенец и развернулся обратно к стене.
- И чем же ты отличаешься? - старый дрозд сдулся, осунулся, откровенно ошарашенный хамством и твердолобостью пацаненка.
- Я вырвусь, я не сдамся, - картинно отвернувшись, мальчуган, что есть силы, вцепился клювом в стену, намереваясь прямо здесь и сейчас разобраться с неприступной громадой и доказать старикану, что сдаваться нельзя, что шанс-то есть. Вот же он. Всегда перед тобой. Только борись.
Секунду спустя стены завибрировали, пошли огромными трещинами сверху до низу. Почти моментально паутина плесени покрылась паутиной трещин и выщерблин. Намертво ухватившись целым крылом за пацаненка, старый рванул его на себя как раз в ту минуту, когда клубы обжигающего мутного пара с оглушающим свистом рванули в щели, сбивая с ног зазевавшихся пигалиц. Не готовая к такому подарку толпа сперва оцепенела, уставившись на мальчугана, а затем вихрем рванула из темной угрюмой ямы на поверхность. Старик бережно опустил мальчишку на лапы, с изумлением уставившись на огромные дыры, в которые мутным черным потоком потекла стая.
- Летим! - Юнец больно дернул за перо, приводя остолбеневшего старика в чувства.
- Свобода...
***
Реактор местной АЭС рванул в двенадцать часов ночи. Когда все дома. Когда все спят.
Обуглившаяся детская перчатка сиротливо и безучастно валялась на снегу посреди кучи хлама и мусора, испуская в небеса тонкую испуганную струйку дыма. Развалины и выжженная земля на многие километры вокруг уже затихли. Но если прислушаться, то можно услышать, как вдалеке раздается тихая трель черных дроздов, напоминающая тоскливую мелодичную флейту.