Аннотация: Легкая примесь фэнтезятины.. А почему бы и нет.
Прообраз
Смеркалось.
Поленья, брошенные в огонь, моментально загорелись. Лапы древних сосен, искорёженные сучья елей, кедров и лиственниц заставляли огонь плясать и разливаться разными оттенками. Золотые, бардовые и бледно-розовые языки пламени страстно целовались друг с другом, сплетаясь в тугую, извивающуюся огненную косу. Через пару минут костер достиг своего пика, озарив берег ярким непрерывным светом. Темный и мрачный лес, отступивший от воды на несколько сотен метров, не остался без внимания. Получив свою порцию тепла и жизни, он ответил костру протяжным воем, заглушившим на порядок треск сучьев и поленьев, погибающих в пламени. Толлвар обернулся к лесу, из которого вышел несколько минут назад. Судорожно сглотнул горькую слюну и засуетился. Отмороженные пальцы совсем не слушались, затекли и ужасно болели; мешок, привязанный к седлу черного жеребца, никак не хотел развязываться.
- Да чтоб тебя! - Толлвар достал из-за пазухи ржавый нож, одним ударом рассек ставшую колом мешковину, насквозь пропитанную замерзшей грязью, кровью и мочой, и вынул искаженную предсмертным ужасом отрубленную голову. От головы разило гнилью, дешевым вином, каким-то изысканным маслом и смертью. Спешившись на пару мгновений, Толлвар бросил голову в огонь. Казалось, огню не под силу справиться с заданием, но уже через мгновение голова занялась ярким зеленым пламенем. Пламя лизало отмороженную плоть, кожа шипела и сворачивалась, едкий и приятный запах горелого мяса заполнял округу.
Так он простоял несколько минут, заворожено уставившись на костер. Затем мотнул головой, спрятал нож за пояс и одним махом запрыгнул на коня, бросив небрежный взгляд в сторону леса.
"Дело сделано. Последний" - подумал Толлвар.
И снова тишину разрезал вой, звонкий и темный, глубокий, как - будто все твари этого мира издали его вместе и разом. Конь под всадником галопом поскакал вдоль берега. Толлвар боялся обернуться назад. Погони не было слышно. Но казалось, что лес бежит по пятам.
Через час конь еле слышно заржал, всем своим животным естеством намекая, что отдых не помешал бы им обоим. С опаской взглянув в чащу, Толлвар расправил спину, выпрямившись в седле в полный рост, как пружина катапульты разгибается после выстрела, и замер. Плащ задеревенел, покрылся снегом и наледью, словно черепаший панцирь, сковывая движения.
Конь сменил галоп на трусцу, выпуская из ноздрей клубы пара, и недовольно мотнул головой.
- Тихо, потерпи, скоро все закончится, - мужчина потрепал его за гриву. Затем запустил руку в мешок, привязанный бечевкой к седлу, и достал жменю овса.
- Держи, друг!
С другой стороны седла висел мех с вином, которое наверняка бы замерзло, если бы не тепло животного. Откупорив крышку, Толлвар поднес мех к губам, глотнул. Ледяная волна захлестнула его горло изнутри, устремившись, словно бурная горная речка, прямиком в пустой желудок, вызывая на своем пути головокружительные спазмы боли. Ни вкуса, ни запаха он не почувствовал. С таким же успехом можно было напиться конской мочи. Она хотя бы теплее на порядок. От этих мыслей он усмехнулся, погладив коня по крупу.
В лесу затрещали сучья. Рука метнулась к древку секиры, любовно обвивая замерзшими пальцами блестящий клинок. Сталь с характерным звуком разрезала ледяной воздух и мягко опустилась в сугроб слева. Толлвар метнулся к ближайшему дереву.
Воздух в лесу оказался теплее, ветер скрадывался могучими стволами, отчего с подветренной стороны сугробов почти не было. Корни некоторых деревьев выпрыгивали из земли, застыв чудовищными горгульями.
Жуткие картины.
Особенно в сумерках.
Макушки некоторых были столь высоки, что не один верхолаз ни за что не добрался бы туда. Казалось, даже птицам туда не долететь.
Как по команде, чтобы доказать незнакомцу всю несостоятельность этого суждения, пара белых грачей взмыла ввысь, взметнув в воздух миллиарды сверкающих кристаллов. На западе считалось, что белый грач - вестник страшного проклятия, такого же редкого, как и сама птица.
Боковое зрение сработало как всегда во время, чей-то силуэт в паре десятков метров скрылся за деревьями также быстро, как и появился. В висках застучала кровь, пальцы ожили, пересчитывая сучки и выщерблины, мышцы в ногах напряглись, готовые к прыжку. Показалось или нет? Последние двое суток он совсем не спал, гнался, догонял, убивал, убегал прочь, загоняя себя и лошадь насмерть, на каждом шагу приправляя свой организм крепким кислым вином, дурманившим разум и пеленавшим глаза. За деревом что-то мелькнуло, стряхнув с нижних веток снежную пыль. Кто-то или что-то уже не старался скрыть свое присутствие, откровенно шуршал снегом и ломал мелкие сучья. Одним большим прыжком Толлвар оказался рядом с этим деревом и еще через мгновение с секирой, занесенной к удару с плеча, он обогнул ствол, приготовившись встретиться лицом к лицу с врагом.
Двойник Толлвара исподлобья смотрел на него, не обращая внимания на секиру, нависшую над головой и готовую в любой момент обагрить свежевыпавший снег. Озлобленные и довольные глаза, голубые, будто небо и глубокие, словно озеро, буравили Толлвара, гипнотизируя и вовлекая, не отпуская ни на секунду. Казалось, что отведи он взгляд, и двойник кинется на него, чтобы порвать глотку и выпустить кишки.
Разум внутри кричал, что пора взмахнуть древком и лишить клона головы, но рука была тяжела как никогда, а сигнал мозга никак не хотел доходить до конечности. Убить самого себя, пускай это всего лишь и один из множества клонов - не так просто. Каждый раз Толлвар убивал в каждом из них частичку своей души.
Прошла минута.
И все эти бесконечные шестьдесят секунд Толлвар стоял без движения и сжимал древко, синхронно с двойником выпуская густые клубы пара. Глаза двойника, буравившие словно сверло, наконец-то поднялись вверх, куда-то за спину.
Толлвар не успел среагировать.
Что-то сверкнуло над головой и противно свистнуло мертвым металлическим "голосом" на всю опушку.
Не успев обернуться, он почувствовал холод в своем сердце. Безжизненный кусок металла, собранный в искусное орудие, пробил его насквозь. Алый клинок, мерцающий в сумерках синими пламенем вошел в спину, в один миг перерубив несчастному позвоночник. Пальцы разжались, и секира моментально скрылась в сугробе. Двойник напротив хитро улыбнулся и издевательски медленно рассмеялся. Хитрый механизм-ловушка сработал. Толлвар попал в западню. Толлвар проиграл.
Мозг Толлвара начал отключаться, всасывая тело и разум в небытие. Прежде чем провалиться в черную бездонную яму, Толлвар разочаровано глянул на двойника и, собрав последние силы в кулак, еле слышно процедил:
- Я - настоящий...
Когда голова умершего Толлвара отделилась от тела, когда его кровь крупными алмазными каплями усыпала снег на опушке, белый грач спустился на землю...
Совсем один.
Толлвар - двойник равнодушно запихнул голову в мешок, оседлал коня и рванул вдоль дороги. Конь сразу же принял двойника за "старого" Толлвара, совсем не заметив подмены.
Старому жеребцу было невдомек, что Толлвар, который сейчас скачет на нем верхом - самый что ни на есть настоящий.
Древнее пророчество постигло Толлвара в детстве. Вместе с братом-близнецом они разорили гнездо белого грача, уничтожив всю кладку одним махом, а самому грачу бесцеремонно и жестоко отрезали голову ржавым кинжалом.
С тех самых пор Толлвар никак не может обрести покой, постоянно скрываясь от самого себя. Каждый новый клон истинно верует, что сам он - настоящий, а все остальные двойники - порождение зла, которых следует убить.
Выследить и убить.
Старая ведьма - сотая из тех, кого повстречал за эти бесконечные годы погони Толлвар - сказала, что лишь "смерть двойника" остановит процесс.
Именно эту идею он и взял за основу.
Но она ошиблась.
И потому "настоящий" Толлвар не знал одного. С каждым убитым двойником количество клонов растет в геометрической прогрессии. Единственный способ все это прекратить - дать убить себя. Рано или поздно, но он это поймет. Возможно, в самую последнюю секунду своей жизни.
А тем временем, убегающий от проклятия Толлвар спрыгнул с жеребца, развел костер, достал из-за пазухи ржавый нож, одним ударом рассек ставшую колом мешковину, насквозь пропитанную замерзшей грязью, кровью и мочой, и вынул искаженную предсмертным ужасом отрубленную голову. От головы разило гнилью, дешевым вином, каким-то изысканным маслом и смертью. Спешившись на пару мгновений, Толлвар бросил голову в огонь...