- Спасибо тебе за прогулку, я пойду... Общагу закроют и мне придётся ночевать неизвестно где...
Они стояли, оперевшись на давным-давно покрашенные перила деревянного моста, смотрящегося довольно нелепо в центре неофициальной столицы России. Он и она.
Он смотрел неподвижным взглядом прямо перед собой, над переливающейся светом ночных фонарей гладью реки - на синие купола собора, возвышающиеся далеко над домами центрального района. Чёрный галстук развевался где-то левее шеи, безвольно развиваясь под порывами холодного ветра. Одет он был не по сезону, слишком легко.
Она задумчиво смотрела на перила. Фиолетовые варежки на руках резко контрастировали с остальной одеждой, были как бы двумя живыми существами на концах чёрных рукавов длинного пальто, казавшегося несколько старомодным.
У неё было много мужчин, и все они были одинаковы, все в конечном итоге хотели одного. Кто-то был опытнее, кто-то был наглее. Жизнь шла, и она уже осознала основные её правила. Но, как и вся нынешняя молодёжь, позволяла себе влюбиться без ума и прожить пару месяцев счастливой жизнью, чтобы потом получить известный финал и после сокрушительного выяснения отношений с некогда самым верным и любимым человеком обратить внимание на следующего возлюбленного, коих вокруг было в избытке.
Этот парень был самый странный из всех, с кем она когда либо встречалась. За два месяца их знакомства она не уловила ни одного намёка на желание переспать с ней. И по слухам от подружек за ним никто никогда не замечал никаких попыток ухаживать за девушками. Когда он пришёл к ним в коллектив, многие девушки обратили на него внимание и первые дни даже пытались делить сферы влияния, но когда все их попытки познакомиться поближе разрушились об стену отчуждения, о нём забыли. Дальше пары дежурных фраз в студенческой столовой дело не шло.
Она решила сегодня утром, что если ничего не изменится к вечеру, то ей более не зачем терять на него время. На идеального мужчину её мечтаний он был не похож, так что терять было нечего.
Ничего не изменилось.
- Послушай...
Она повернулась к нему и посмотрела в глаза. Он смотрел на синие купола.
- Слушай, я должен тебе кое-что показать. Но ты должна мне обещать, что не испугаешься.
Опять этот чудик придумал детскую тему, чтобы убить неловкое молчание...
- Слушай, скоро закроют метро и мне надо...
- Просто пообещай мне, это не долго, но тебе понравится.
Может наконец-то пытается подыскать повод, чтобы пригласить домой. Тут минута пешком. Ну ладно, опоздаем на метро.
- Обещаю, но чего здесь можно испугаться?
Он взял в свои руки обе её руки, скрытые под фиолетовыми варежками, и сжал их. Она посмотрела на него и впервые увидела, что он смотрит прямо ей в глаза, в упор. Ей стало не по себе. В этом взгляде не было того огня, который она привыкла видеть в мужских взглядах в подобных ситуациях. Он был абсолютно холодный и всевидящий. Казалось, он мог видеть её насквозь и читать её мысли.
Внезапно на её плечи навалилась сильнейшая усталость, ноги стали ватными, в глазах поплыло, как после неумеренной выпивки. Она повернула голову, это удалось ей с трудом, мышцы шеи как будто сопротивлялись её воле, и посмотрела на дорогу. Машин было много. Их всегда много, в любое время. Круглые сутки по улицам и проспектам струились машины, в основном легковые. Почти каждый человек считал необходимым занимать на дороге в несколько раз больше места, чем его тело. Видимо, собственная значимость измерялась по этому критерию. Она увидела, как поток сигнальных огней иномарок, несущихся по дороге, начал замедлятся, размазываясь в пространстве, как будто окружающее было снято на фотоплёнку с длинной выдержкой. Огни замедлялись, пока вовсе не остановились, превратившись в красные, белые или пунктирные полосы, оставленные сигналами поворота, как бы висящие в воздухе над поверхностью дороги. Дома и набережная остались обычными, однако вся окружающая реальность как-то еле заметно изменилась. Не было ни малейшего движения, даже движения воздуха. Угасли, превратившись в оглушающую тишину, звуки. Единственное, что она ощущала в этом неподвижном мире, было биение собственного сердца. Медленными глухими и раскатистыми ударами расходилось оно по всему её телу, заставляя мысли течь в такт им.
Она огляделась. На другой стороне реки над дорогой тоже висели разноцветные полосы фар. На мосту вдали - тоже.
- Не бойся, я остановил время. Это как поставить фильм на паузу.
- Ты остановил время. Господи, это сон.
- Можешь считать, что это сон. Главное - не бойся. Это сон. А во сне можно всё. Ты хочешь взглянуть на всё это сверху?
- Ты говорил, что можешь летать, выходя в астрал. Покажи мне.
Осознание, что происходящее вокруг сон закономерно вытекло из того, что то, что происходит вокруг не может быть реальностью. Она приняла этот факт спокойно, даже слишком спокойно. В голове было странное чувство, как будто её череп раздвинулся бесконечно далеко в стороны, и теперь её Я было свободно от оков тела и воспринимало весь окружающий мир с абсолютной чуткостью, проникаюсь до самых глубин малейшим событием, произошедшим вокруг.
- Летать очень просто. Просто оттолкнись от моста и подпрыгни.
Она несколько согнула ноги в коленях и подпрыгнула, совсем невысоко, но тут же почувствовала, что продолжает подниматься вверх, почти без замедления. Она очень испугалась, выгнулась всем телом, стараясь ухватиться рукой за перила старого моста, но была уже слишком высоко. Он поднимался на одном уровне с ней, хотя и не подпрыгивал, он просто медленно летел вверх. Взяв её за плечи, он вернул её тело в вертикальное положение и улыбнулся.
- Ты просто должна хотеть чего либо, не объясняя себе, что то, чего ты хочешь не может исполниться вследствие действия каких-то законов или правил. Нужно поверить, что как только ты этого захочешь, это исполнится. Но не проси неверного, это тоже может исполниться, но ты не сможешь вернуть случившееся. Это невозможно, так как то, что случилось, уже случилось.
Он остановил подъём чуть выше крыши шестиэтажного дома на набережной. Было странно смотреть вниз с такой высоты, не имея рядом никакой опоры, однако страха не было. Все чувства были притуплены.
- Я думаю, надо смотреть с самого начала, иначе ты не поймёшь сути.
Вспыхнула белая вспышка, ослепившая девушку. Через несколько секунд слепота прошла и она увидела, что кругом день, под ними колыхается листва леса, простирающегося ровным ковром во все стороны, куда хватает глаз.
Вспышка вновь на секунду ослепила её. Из тумана навстречу её взгляду выплыл молодой город, по набережным двигались экипажи, запряженные холёными лошадьми. Блестел металлическими перилами новый мост через реку, на который с опаской выходили простые люди, радуясь, что не надо теперь платить лодочникам за то, чтобы перебраться на другую сторону. Старый маляр неторопливо красил новые перила в нежный зелёный цвет, тщательно промазывая все изгибы.
Снова вспышка. Внизу город, почти такой же, как и современный, но что-то неуловимо изменилось. На льду реки толпятся люди с бидонами в руках. Что-то вроде очереди, уходящей под настил моста. В нескольких метрах от них лежит человек лицом вниз, слегка припорошённый снегом. Никто из людей не смотрит на него. В очереди стоит женщина с ребёнком на руках. На его лобике не тает снег, но она не хочет этого понимать. Женщина поёт ему колыбельную. Поёт уже давно, потому что постоянно слышит детский плач.
Белый свет залил картину, а когда отступил, девушка увидела, что над городом ночь, а на мосту, вдали от фонарей набережных, стоят четверо людей. Двое прижимали к перилам моста третьего, как раз в том месте, где пару минут назад стояла она, и когда-то докрашивал перила старый маляр, а четвёртый бил беднягу в живот. Тот уже не держался на ногах, но двое поддерживали его, не давая упасть на дощатый настил. Устав бить, четвёртый махнул рукой, достал сигарету и отошёл к перилам на другой стороне моста. Двое подняли тело и перекинули его через перила. Тяжело перевалившись, оно скользнуло вниз и через секунду исчезло в чёрноте ночной реки. Когда исчез на воде последний круг, всё было кончено.
Свет забрал ночь, вновь обратив её в день. Светило яркое солнце, на мосту стояли родители с детьми, у некоторых детей на головах были бумажные колпаки, сердечки на проволочках или уши Микки. Взрослые не были исключением. Один парень сосредоточенно кидал монетки в реку, пытаясь попасть в торчащую из воды возле моста сваю-ледокол, на которой уже лежало несколько монеток. Из-под моста выплыл речной трамвайчик, полный людей. Девушка с микрофоном что-то оживлённо рассказывала, прося людей обратить внимание на то или иное здание на набережной.
Краски посерели и картина застыла. Монетка, брошенная парнем, повисла в воздухе в метре от сваи, было понятно, что он снова промахнулся...
Очертания на секунду размылись, затем стали, пожалуй, даже слишком чёткими. Чёткими до боли в глазах в сознании. Время неохотно шло вперёд, как могло старалось скрыть неприятный момент, но было бессильно перед желанием людей, уверенных, что они хотят увидеть всё Внезапно проявились краски, и картина снова ожила. Занимался день. Над набережными горели фонари, но солнце светило ярче фонарей. Внезапно фонари погасли. Сразу все и одновременно. Кто-то, когда устанавливал автомат, следящий за фонарями, посчитал, что именно в этот день ночь кончается именно сейчас. Наступил день. Яркая вспышка, возникшая за синими куполами, осветила крыши утреннего города. Купола утонули в белом свете, который за мгновение ударил в глаза и затмил собой всё вокруг.
- И был день, и была ночь...
По голосу она поняла, что говорил он. Но вокруг всё светилось белым, и ничего не было видно. Постепенно белый свет вокруг начал сереть, а затем чернеть, пока её не окутала густая и как будто вязкая на ощупь тьма. Сквозь тьму она различала силуэты людей. Их были сотни, они поднимались вверх, кто-то воздев руки к небу, кто-то в застывшей позе ужаса и попытке спрятаться за самим собой, кто-то поднимался вверх как мёртвая рыба, как будто его тащили за туловище. Силуэты были не чёткие, колеблющиеся, и она слышала каждого из этих людей, слышала предсмертные крики каждого из них, сжигаемого заживо утренним светом.
- ...День первый...
Тьма рассеялась, оставив перед её взором руины города, оставшегося в прошлом. Из разрушенных стен домов торчали обрывки труб, оплавленные на концах. Всё было покрыто сажей. Всё, что могло гореть - сгорело. Старый деревянный мост не был исключением. От него остались только обугленные огрызки подпорок, торчащие из воды, да свая, на которой лежало несколько застывших капелек меди. На причалах лежали люди. Многие были мертвы, на остальных одежда была разорвана и местами обгорела. Синтетическая одежда сплавилась с кожей, и когда люди пытались двигаться, то корка трескалась, оставляя зияющую рану, уходящую в алую плоть. Живые сталкивали мёртвых в реку, чтобы избавиться от сладкого запаха разложения, царящего под летним солнцем.
Теперь картины менялись быстрее. Как будто отдельные кадры мелькали перед её сознанием. Людей больше не было. Развалины покрывались мхом, травой, мелкими кустами, сквозь камни набережных пробивались деревца, за секунды превращаясь в раскидистые дубы и берёзы. Некоторые камни падали в реку, величавые деревья падали, превращаясь в мох и землю, на их месте вырастали новые, картины мелькали всё быстрее и быстрее, пока не слились в неразличимую для глаза карусель смены жизни и смерти, двух противоположных экстремумов бытия. Внезапно всё прекратилось, и она увидела под собой ровный ковёр зелени, сквозь который текла неширокая река, над водой которой склонялись деревья, полоща в её водах кончики своих ветвей. Она долго смотрела на этот пейзаж, мирный и вечный. Ничего не хотелось делать, всё, что можно было сделать, не имело никакого смысла здесь и сейчас.
- Я заберу тебя с собой до того, как погаснут фонари. Обещаю. А сейчас... Ты всё равно не пойдёшь со мной...
Ей показалось, что она стремительно падает вниз, сквозь Землю. Она кричала, хватая руками воздух выше себя. Всё вокруг поглотила тьма...
- Ты где вчера пол ночи шлялась? Не надоело шалавить-то?
Соседка по комнате в общежитии нехотя повернулась на спину в кровати и закурила сигареты из чёрной пачки Петра. Жутко болела голова, и хотелось курить.
- Поганый день, завтра сдавать пациентов, а методичек всё ещё не взяла. Прикинь, библиотекари хотят, чтобы я вернула долги, вот лажа! Да, неважно ты выглядишь. На, покури.
Начинался осенний день.