Ярик запевает гимн, как всегда, местами путая слова и не попадая в ноты. И, пусть музыкальными талантами он напрочь обделён, но год от года его "выступления" придают тонус всему празднику.
Две тысячи пятьдесят третий... В эту ночь у нас особенный "концерт": квартет из Ярика и его детей, пятилетних пацанов-тройняшек. Неугомонные ребята: весь вечер носятся по квартире в попытках схватить то кота, то робота для ведения хозяйства. Ни того ни другого не видно - подозреваю, что оба затаились на кухне.
Николь, жена Ярика, смеётся и с гордостью рассказывает, как её мужчины всю прошедшую неделю изучали гимн. С их семьёй я дружу лет десять. В наше время редко приходится общаться с соседями - почти никого и не знаешь. А с ними познакомился довольно быстро, в тот же день, как они переехали в наш дом. Помнится, тогда Ярик спутал дверь квартиры и по ошибке вломился ко мне.
Ярополк и Николь - в одном предложении звучит довольно странно. Дети две тысячи десятых - по сей день удивляюсь моде на имена тех времён.
- На сто грамм салата оливье приходится сто десять килокалорий. Вы превысили рекомендуемую норму потребления. Опасность ожирения! Опасность ожирения! - Из дверей кухни выезжает мой домашний робот и, со скрежетом затормозив, замирает возле тройняшек.
- Антоха, беги! - С жалостью смотрю на робота, с громкими криками дети пытаются схватить его за механическую ногу.
- Опасность: клоны! Опасность: клоны! - Робот срывается с места и снова исчезает на кухне.
Ох, Антоха - чудо техники. Робот для ведения домашнего хозяйства выпуска тридцать восьмого года. Постоянно читает лекции о здоровом образе жизни и предупреждает о всевозможных угрозах. Модель устаревшая, но дорогая сердцу: достался по наследству от отца. И программировали мы его вместе, Антохой его он и назвал. А по техпаспорту он "Антчай" родом из Китая.
В странное время мы живём - у каждого есть робот, но лечить болезни так и не научились. Отец умер в пятьдесят - не помогли ни нотации робота, ни доктора.
- Глеб, так что ты собирался нам сообщить? - Ната с любопытством смотрит на меня.
Наташа, она серьёзная, и сейчас точно скажет, что я идиот. Наши мнения совпадают нечасто, однако, "не разлей вода" - это про нас. Дружим на протяжении всей жизни. И, несмотря на регулярное желание заменить её мозг на другой, попроще и, без "девчачьих" заморочек, в этом мире она единственный человек, которому я доверяю.
- В новом году - в новую жизнь! Я решился на "пластику души".
Глаза широко распахнуты и не моргают - классическое удивление Наташи. Выглядит забавно: подобное состояние мы называем "режим воблы". А вот Николь с вытаращенными глазами я вижу впервые. В лице не изменился только Ярополк, всё также наворачивает оливье.
- А что такое эта "пластика души"? - спрашивает он, не отрываясь от салата.
- Операция на мозге, меняющая характер человека. - Ната недовольно смотрит на меня и крутит пальцем у виска. "Вобла уплыла", уступив место "режиму друга", явно посчитавшему подобное решение слегка неверным.
- О! - удивляется Ярик. - Понял. У нас на работе такую один сделал. Умный стал, как чёрт. За полгода до начальника дорос. Ещё слышал, что какого-то буйного так лечили. Теперь мирный - мухи не обидит.
- Сейчас эта процедура популярна, - задумчиво добавляет Николь. - Меняться к лучшему нужно. Молодец, Глеб, что решился.
- Зачем тебе это? - спрашивает Ната.
Зачем?.. Многие решились на эту операцию, и у каждого - своя причина. Кто-то хочет стать умнее, кто-то - спокойнее, кто-то - увереннее в себе. А я... У меня всё есть: я не затюканный затворник, не дурак и не псих. Но у меня есть недостаток, который портит жизнь и с которым я намерен распрощаться. И это доброта.
Снова и снова мне говорят о том, что в нашем жестоком обществе человечности почти не осталось. Говорят, что если бы другие были отзывчивее, мир бы непременно изменился. А после таких слов обычно что-то просят...
И я соглашаюсь. Пусть неоднократно я и зарекался стать "черствее", но, выслушав очередную грустную историю, снова соглашаюсь.
Подсобить коллегам - без проблем. А потом до полуночи делаю свою работу. Хоть раз кто-нибудь задержался, чтобы мне помочь?.. Нет: всех дома ждут семьи и, как ни странно, неженатых и свободных тоже.
Любовь?.. Кажется, я последний, кто в неё ещё верит. Рыночные отношения везде: нет денег - и ты неинтересен. А если есть - будь добр, отдай мне.
В прошлом месяце пустил к себе пожить приятеля, которого, по его словам, выгнала жена. Приятель исчез, обчистив мою квартиру. К счастью, не тронул Антоху - видимо, за три дня, что провёл с нами, успел подустать от его лекций.
Обидно, но такова реальность: обществу давно чужда мораль, и каждый живёт лишь собственным интересом.
- Зачем?.. Потому что трудно не соответствовать миру вокруг.
Белые стены, яркий свет электрических ламп. Не моргая, смотрю вверх. Сердце бешено стучит. Утром, будто дожидаясь, когда наступит мой день "пластики души", по новостям сообщили о смерти женщины в ходе подобной операции. Первая смерть после миллиона удачных исходов. Сбой программы работы лазера, и человека больше нет.
- Не волнуйтесь. - Улыбаясь, молоденькая анестезиолог вводит мне наркоз.
Миленькая. Пожалуй, если её лицо последнее, что мне довелось увидеть в этой жизни, умирать не так уж грустно.
Первый рабочий день после "перерождения" моей души. Две недели на больничной койке позади - я здоров, полон сил и готов к новой прекрасной жизни.
Семён, мой "любимейший" коллега, в очередной раз "плачется" о том, какой сложный проект ему достался и просит помочь. Как всегда: а потом расскажет шефу сказку, как корпел над работой днями и ночами. Ох, Семён, не могу же я бросить собрата-проектировщика в столь трудную минуту! С улыбкой отвечаю, что непременно помогу. Задерживаться на работе парочку недель мне совсем несложно.
С гордостью Семён заходит к шефу: говорит о том, как труден был проект безопорного моста, как справился он лишь благодаря своему профессионализму и упорной работе. Из кабинета слышен громкий крик - шеф в ярости. Вскоре появляется Семён - понурый и притихший, от былой гордости не осталось и следа. Собирает вещи и уходит, не сказав ни слова.
Уволен. Что ж, шефу давно стоило так поступить. Не только сейчас, когда я сдал проект моста и предоставил съёмку, как работает Семён.
Вечер. Отмечаю повышение в компании бутылки дорого коньяка и новой довольно симпатичной знакомой. Кажется, её зовут Марина, хотя, это и неважно. С восхищением рассказывает о своей работе и о детях. Учитель младших классов. Зачем мне это знать?.. Помимо внешности теперь меня волнуют в женщинах лишь вложенные средства. Улыбаюсь в ответ и восхищаюсь глубине её личности.
Робот по хозяйству зажигает свечи и приносит ужин. Прекрасная машина: не скрипит и не галдит без умолку, как старый и потрёпанный Антоха. Не зря сдал его в утиль и купил нового с хорошей скидкой.
Взглядом по уши влюблённого мальчишки смотрю на гостью и признаюсь в чувствах. Краснеет и отводит взгляд. Хорошая девочка - если бы встретил её раньше, точно бы влюбился. Целую. Для начала медленно и будто бы несмело. Порыв грубой и внезапной страсти эта скромница вряд ли оценит. Добавляю что-то о совместном будущем, свадьбе и детях. И снова целую. Не стоит затягивать: в десять придёт Ярик, а с ней к этому времени нужно успеть попрощаться.
- На лестничной площадке едва не столкнулся с плачущей девчушкой. Наверняка, от Валеры из триста десятой шла. Не зря он мне никогда не нравился. - Ярополк садится на диван и негодующе смотрит на стену, граничащую с квартирой Валеры.
Соглашаюсь и киваю в ответ.
- Можешь "занять" по-крупному? Нике операция нужна.
Соседи никогда не говорили, чем именно болеет Николь, а я из деликатности не спрашивал. Знаю лишь, что после родов здоровье её сильно пошатнулось, и в больнице она лежала не раз.
Спрашиваю, сколько нужно. Немалая сумма... Но у меня есть. Понимаю, что при нынешних доходах Ярик, и без того погрязший в кредитах, не сможет вернуть долг.
Соглашаюсь. Подписываем договор займа под залог квартиры. Что ж, расширение жилплощади за счёт квартиры по соседству мне не повредит. Обстоятельства сложились идеально: шеф Ярика - мой приятель, и, кажется, я знаю, кого теперь первым сократят.
- А куда делись Ярик и Николь? - спрашивает Ната, с изумлением изучая мою внезапно увеличившуюся квартиру.
- Переехали. Надоела суета столицы.
Правду рассказывать нет смысла: Наташа будет только осуждать. За утилизацию Антохи мне уже досталось.
Мы сидим на диване и говорим, говорим, говорим. Кажется, что обо всём на свете. Вечер бежит незаметно - как всегда, когда рядом она.
В последнее время не раз я слышал о том, что превратился в редчайшую сволочь. Волнует ли это меня? Точно нет. Но кем бы я ни стал и как бы ни изменился, услышать подобное от неё я не готов.
- Глеб, угадай, что мы сейчас будем делать? - Лукаво улыбаясь, Наташа тянется к моему телефону.
- Пожалуйста, не говори, что звонить незнакомцам и пугать их голограммами, как делали в детстве.
- А почему нет? Нам всего по тридцать с небольшим!
Наташа продолжает что-то "мудрить" в телефоне. С беспокойством смотрю на этот процесс: весело вспоминать молодость, но не с номера, зарегистрированного на меня.
- Готово! Вызов в режиме голограммы.
Трёхмерный Андроид машет перед нами зелёными ручками, из чёрных точек складывается номер. Чёрт... Она набрала Ярополка.
Пытаюсь выхватить из её рук аппарат, но не успеваю. Голограмма разъярённой Николь, не стесняясь в выражениях, спрашивает, что мне нужно. Отвечаю, что ошибся номером и быстро сбрасываю вызов.
- Глеб, что это было? - чуть слышно спрашивает Ната.
Не отрываясь, она смотрит на меня. С недоверием и едва уловимой печалью, но в то же время с жаждой объяснений, которые смогут разрушить накатившие сомнения.
Начинаю говорить что-то невнятное о ссоре с Ярополком и о том, что, несомненно, он не прав. А Николь - его жена, и совсем неудивительно, что она ополчилась на меня и называет теперь гнусным человеком.
Писк телефона: Наташин взгляд замирает на экране.
- Это правда? - С ужасом она смотрит на меня.
Телефон дрожит в её руке, читаю текст. Сообщение Николь с красочным описанием истории того, как я выселил их из квартиры.
Пытаюсь доказать, что не сделал ничего плохого. Всё в рамках закона, и в нашем двадцать первом веке каждый поступил бы также.
- Я тебя больше не знаю! - Не позволив мне договорить, Ната уходит.
Ладно, позвоню ей завтра. Успокоится и перестанет обижаться.
- С Новым годом!
Две тысячи пятьдесят четвёртый... Этой ночью редкие крики поздравлений доносятся лишь с улицы.
Впервые я отмечаю этот праздник в одиночестве. В огромной квартире и с приличным банковским счётом, но без единой души рядом. Грустно... Я идеально вписываюсь в общество, но, видимо, всё-таки в чём-то ошибся.
Выпиваю очередную рюмку коньяка и смеюсь, будто сумасшедший. В новом году - в новую жизнь! Решиться на "пластику души" во второй раз намного легче. И в этот раз моя цель - вечное чувство счастья.