8 мая 1942 года. СССР. Украина. Харьковская область.
Гул моторов нарастал с каждой секундой, и вот, из лесной чащи появился первый немецкий танк. Зловещий скрежет его гусениц, рвавших землю и разбрасывающих ее в стороны, словно отплевываясь от чуждого и неприятного, выворачивал душу наизнанку.
- Вот и дождались, лейтенант, немчуру, - шепотом проговорил сержант Малых, - поползли гады.
Следом за ведущим немецким танком, на расстоянии сто пятьдесят - двести метров появился второй. Первый, к тому времени проехав видимый для разведчиков участок дороги, скрылся за деревьями.
- Все-таки хорошее место для наблюдения мы выбрали. Фашистские тракторы как на ладони. Правда, по одному, но хоть со счета не собьемся - сержант убрал бинокль и не торопясь протер стекла.
- Ну, ты скажешь тоже, Петрович, тракторы.- Командир разведгруппы Панин выплюнул изо рта травинку.- Не хотелось бы больших урожаев от работы таких тракторов.
Танки, тем временем, продолжали неспешно следовать друг за другом, двигаясь, как и предполагало командование разведывательного батальона в северном направлении. Значит, немцы намерены атаковать наш правый фланг обороны.
Направление переброски сил противника было определено. Оставалось только передать данную информацию в штаб, а затем дополнить ее точным подсчетом количества вражеской техники.
- Быстров!- шепотом "крикнул" командир разведгруппы.- Ко мне! Только тихо!
Молоденький разведчик, лет девятнадцати, высокий, поджарый, подполз к командиру.
- Слушаю, товарищ лейтенант.
- Не просто слушай, а очень внимательно, Быстров. Сейчас бежишь к Имидадзе с Трошиным и передашь следующее: обнаружено движение немецких танков в северном направлении в количестве... Петрович, сколько насчитал уже?
- Девять. Десятый идет.
- ... в количестве десяти единиц. Продолжаем наблюдение и подсчет танков. Пусть сообщат эту информацию в штаб. Запомнил?
- Так точно!
- Тише! - прошипел лейтенант. - Все, давай бегом. Одна нога здесь, другая тут.
- Там, товарищ лейтенант.
- Что там?
- Нога. Одна здесь, другая там.
- Неважно, главное, беги быстрее Быстров. Посмотрим, какой ты у нас спортсмен. Только аккуратней будь. По сторонам смотреть не забывай. И не шуми, ради бога.
Быстров отполз в гущу деревьев, приподнялся и, что было сил, сиганул вглубь леса, ловко маневрируя между стволами.
- Во, помчался, - усмехнулся сержант. - На самом деле - бегун.
Он снова смотрел в бинокль, продолжая наблюдать, как железные "монстры" со свастикой на башнях один за другим появлялись из лесной чащи, как черти из табакерки и, явив себя взору разведчиков, спустя несколько секунд исчезали с другой стороны зеленого массива.
Спустя несколько минут, когда количество вражеской техники перевалило за тридцать и не собиралось останавливаться на этом, Панин занервничал. Масштабность сил противника выглядела пугающе. Мощь немецкой "военной машины" проявляла себя самым убедительным образом.
А танки шли и шли.
- Тридцать шестой уже, командир. Подозрительно много, - похоже, беспокойство начало овладевать самым невозмутимым и бесстрашным бойцом в группе Панина, опытнейшим разведчиком, сержантом Малых.- Что-то тут не чисто.
"Вот и Петрович засуетился, - подумал лейтенант. - Жарко будет сегодня".
- А война, Петрович, само по себе дело не чистое. А когда с фашистами дело имеешь, то вдвойне.
Сержант еще пристальнее стал смотреть в бинокль, даже вытянул вперед шею, словно стараясь вплотную рассмотреть врага.
- Не высовывайся, сержант. Не лезь...
- Погоди, командир, - перебил его Малых, - погоди маленько.... Вот, гады.
- Что случилось?
- Смотри внимательней, лейтенант, на этот танк. Ничего подозрительного не видишь?
- Нет, вроде.
- На крест на башне, смотри. В правый нижний угол креста.
- Ну, вроде, как краска поярче смотрится, белее. Ну и что из этого? Это же немцы, они во всем порядок любят. Крест облупился, его подкрасили. Дело для них привычное и обязательное.
- Значит, мне не показалось. А теперь смотри на кресты на других танках.
Три последующих танка ничем не отличались в своей боевой раскраске, как близнецы. Когда пошел четвертый, у Панина перехватило дыхание. Он не мог поверить своим глазам. Правый нижний угол креста выглядел значительно ярче, чем его остальная часть. Через бинокль это было очень хорошо заметно.
Интуиция подсказывала командиру, что объяснить увиденное простым совпадением нельзя. Не бывает таких совпадений. Он посмотрел на сержанта. Тот еще несколько секунд продолжал буравить взглядом неприятельские танки, потом убрал бинокль и задумчиво произнес, глядя в сторону: "Дурак.... Решил, что место хорошее выбрал для наблюдения. А ведь, и фрицы не лыком шиты. И они его тоже, надо полагать, приглядели. Как знали, что мы сюда придем. Знали, точно знали".
- Это что же, сержант, выходит, они четыре танка по кругу гоняют, чтобы создать видимость переброски на север, а сами, черти, в противоположную сторону поперли?
- Точно так, командир. Но самое страшное, что они уверены в нашем присутствии именно здесь, на этом месте. Значит, они сейчас наблюдают за нами. Давай-ка, отползем немного назад, в кусты, от греха да снайпера подальше.
- Обманули, гансы, - зло сплюнул Панин. Что теперь делать? Артиллерия, наверняка, уже на север пошла. Где Быстров, черт бы его побрал?
- Не кипятись, Володя, - взял его за руку сержант. - Дождемся Быстрова, он скоро будет. Артиллерия далеко еще не ушла, успеют вернуться. Главное - куда? А вот это уже от нас с тобой зависит. То, что с юга зайдут теперь уже сомнений нет, иначе для чего этот спектакль. Есть у меня одна мысль, что по полям картофельным они пройдут. Другой дороги там нет, я эти места знаю.
- Это далеко?
- Километров шесть отсюда. Им перед полями надо еще сопку перевалить или в обход пройти. Думаю, время у нас еще есть.
В этот момент из-за их спин внезапно и бесшумно появился Быстров.
- Приказание выполнено, товарищ лейтенант, донесение в штаб отправлено. Трошин спрашивал, какие будут дальнейшие указания?
Лейтенант посмотрел на молодого разведчика, затем мельком взглянул на сержанта, вздохнул и достал из гимнастерки карту.
- Смотри сюда, Быстров. Здесь, - он ткнул пальцем в верхний средний квадрат карты, - находимся мы сейчас. А здесь - наш радист Трошин и Имидадзе, - он сдвинул палец строго вниз на сантиметр. Мы с сержантом сейчас отправимся в это место,- он передвинул палец по диагонали влево - вверх на несколько сантиметров.
- Запоминай. Сейчас ты опять побежишь к Трошину, пусть срочно передаст, что переброска немецких танков на север это ловушка. Противник нас дезориентировал, используя природные маски. Возможное и наиболее вероятное направление движения его техники в шести - семи километрах южнее места наблюдения...
В этот момент в двух километрах от них, в том самом месте, где находились двое других членов группы - радист Трошин и помогавший ему сержант Имидадзе, раздались многочисленные автоматные очереди. Стрельбу, без сомнения, вели из немецких автоматов. В ответ успело прозвучать только несколько одиночных выстрелов наших разведчиков. Мгновенно все стихло.
Побледневший лейтенант, опершись о ствол дерева, схватился за голову: "Не успели, черт возьми.... Не успели! ... Как же так, Петрович? Они же их.... Всегда без потерь, а тут.... Сволочи!"
- Возьми себя в руки, командир, - лицо сержанта выражало одновременно и скорбь и решимость, - не время сейчас паниковать. Немцы нас обнаружили и, по-видимому, как я и предполагал, давно. Значит, скоро будут здесь. Нужно срочно уходить. И танки их найти надо, обязательно.
- Да, да, конечно, сержант... - Панин торопливо засунул карту обратно в карман гимнастерки, - за мной, бегом! Быстров, держись сзади и смотри по сторонам.
Пригнувшись и петляя между деревьями, троица советских разведчиков направилась на юг, туда, где по их расчетам должны появиться главные танковые силы врага.
Спустя сорок минут непрерывного бега они остановились у предполагаемого места прохождения немецких танков.
- Вот они, колхозные картофельные поля, правда, теперь уже бывшие, - прошептал, не успев отдышаться Малых, когда все трое залегли на самом краю редколесья, - а все - война проклятая. Такая земля здесь хорошая и урожаи большие были. А вот прошлогодний убрать так и не успели.
- Ничего, сержант, даст бог, еще поедим картошечки с этих полей. А не мы, так кто-нибудь другой. Но, только наши люди. Советские.
- Я не против, только для начала надо вот этих гадов, - он кивнул в сторону, откуда появился грозный немецкий танк, - с полей наших как сорняк выдрать, вместе с корнем.
- Ну, вот, и появились. Молодец, сержант, не ошибся.
- Я ж в этих местах вырос, товарищ лейтенант, всю округу верст на сорок знаю. В темноте на ощупь пройду, не заблужусь. У них это единственное место для прохода, дальше сплошь один лес.
- Сержант, подползи ко мне поближе, переговорить надо. Быстров, танки считай, только не высовывайся.
Молодой разведчик, для которого это было первое задание, начал напряженно вглядываться вдаль, пытаясь через засохшую траву пересчитать вражескую технику.
- Бинокль возьми, Ваня, - с укором посмотрел на него сержант, - как ты считать собрался? Или ты у нас не только быстрый, но и зоркий?
Несколько минут командир со своим помощником о чем-то шептались, периодически поглядывая на Быстрова. Затем лейтенант достал лист бумаги и стал быстро записывать в него какие-то цифры.
Танки в количестве двадцати пяти единиц, тем временем, медленно ползли по раскисшему, весеннему полю, не успевшему высохнуть под первыми, по-настоящему теплыми лучами майского солнца. На их гусеницы наматывалась завядшая прошлогодняя картофельная ботва, словно пытаясь затормозить движение врага на восток.
Следом за танками появились пешие немецкие автоматчики. Утопая в грязи и запутываясь в ботве они, тем не менее, уверенно, хоть и медленно шли вперед. Молча, надменно, без эмоций.
Природа не могла, не хотела допускать нарушения равновесия. Но для топтавших ее людей равновесие было неприемлемо. Они были выше всех. Над всеми.
Лейтенант махнул рукой Быстрову, подзывая его к себе. Затем все трое последовали вглубь леса. Пройдя несколько десятков метров, остановились.
- Слушай сюда, Быстров, - немного охрипшим, еще не восстановившимся после длительной пробежки голосом, произнес Панин, - сам понимаешь, в какой переплет мы попали. Немцы уже рядом, рации у нас нет. А предупредить командование надо, во что бы то ни стало. Мы не конная разведка, на своих двоих скакать приходится. Из нас с Петровичем рысаки, как видишь, не очень.
- Скорее волы, на которых пашут - согласился сержант.
- А ты у нас спортсмен - чемпион Москвы, к тому же стайер. На тебя вся надежда. Пришло время совершить тебе самый важный забег в своей жизни. - Он протянул ему аккуратно свернутый лист бумаги. - Здесь записано все, что нужно передать майору Васильеву. Твоя задача как можно быстрее это сделать.
- И фамилия у тебя подходящая для этого дела, - поддержал разговор Малых.- Кому еще, как ни тебе...
- Я все понял, товарищ лейтенант, я готов.
- Погодь малость, Ваня, - с этими словами Малых взял из руки Быстрова бумажный листок, покрутил его и аккуратно оторвал небольшую часть.- Извини, командир, ему столько бумаги дюже богато будет, а мне под табачок в самый раз. Курить хочется, сил нет. Когда еще придется, - и он посмотрел в ту сторону, откуда приближались немцы.
Затем глянул на записи в листе, одобрительно кивнул и протянул его Ивану.
Тот отложил фляжку с водой, так и не успев из нее отпить, торопливо засунул важный для него и для всех документ во внутренний карман гимнастерки, затем почесал затылок и неуверенно спросил: "Товарищ лейтенант, а это... бежать - то в какую сторону?
- К сожалению, Ванюша, пока только на восток, - с горькой иронией сказал сержант.
Панин, молча, подошел к Быстрову, взял его за плечи и развернул лицом к солнцу. Тот зажмурился от ярких лучей. Затем мощные руки командира развернули его немного влево.
- Открой шире глаза, посмотри и запомни, как сейчас солнце расположено по отношению к тебе, вернее, ты по отношению к нему. Запомнил?
- Да, - щурясь, закивал головой молодой боец.
- Так вот, весь твой путь, а это немногим более двадцати километров, ты должен всегда находиться строго в таком положении, иначе мимо деревни проскочишь. Здесь дороги нет, бежать придется, как в сказке - по лесам, да по полям.
- ...по долинам и по взгорьям, - добавил Малых.
- Больше двадцати километров? - изумился Быстров. - Мы так далеко ушли?
- Это недалеко, Ваня, - быстро ответил Малых, - поверь, мне. Берлин далече будет, а я до него готов на брюхе ползти. А тут каких - то двадцать. Или сдрейфил, часом?
- Да ничего не сдрейфил, просто больше двадцати никогда не бегал, только пятнадцать, да эстафеты еще. Там вообще всего по километру на каждом этапе.
- И вас по этапу? - с наигранно удивленным выражением лица спросил сержант.
- Перестань, Петрович, - как обрубил Панин и неодобрительно покачал головой. - Давай, Быстров, бегал, не бегал, а это приказ. Ты должен его выполнить. И времени у тебя в обрез.
- А вы как же здесь будете?
- За нас не переживай, на танки с автоматами не пойдем. Не идиоты же мы, в конце концов.
Он подошел вплотную к Быстрову, и неожиданно обнял его за плечи. Посмотрел в глаза и тихо произнес: "Я знаю, тебе уже приходилось побеждать. Но сейчас, Ванюша, цена победы не кубок и слава, а жизнь..."
Командир впервые за те пять дней, которые Быстров находился в разведгруппе, назвал его по имени. Нервно проглотив слюну, он посмотрел, не щурясь, на солнце, затем подтянул голенища сапог, поправил автомат: "Я побежал..."
Спустя несколько секунд его фигура скрылась в гуще деревьев.
- Фляжку с водой забыл, - с досадой сказал Малых....
В свои девятнадцать лет Иван имел в своем багаже более двадцати выступлений на беговых дорожках Москвы. Окончив школу в 1940 году, он пришел работать на Московский завод "Серп и молот". Спортивные успехи заводчан-легкоатлетов гремели когда - то на всю Москву. И было это совсем недавно: каких-то 6-7 лет назад, когда в команде выступали ставшие в последствие не просто знаменитостями, а практически легендами советской легкой атлетики братья Серафим и Георгий Знаменские. Именно благодаря ним команда эстафетчиков побеждала несколько лет на Всесоюзных спартакиадах. Но в последние годы выступления бегунов оставляли желать лучшего, о победах уже особенно не мечтали. Братья Знаменские теперь выступали за общество "Спартак", учились во 2 Московском медицинском институте. Спортсменов их уровня на заводе не было и не предвиделось.
С появлением Быстрова ситуация изменилась. Благодаря его высоким скоростным качествам и отличной выносливости, заводчане снова вкусили радость побед. Его даже стали называть вторым Серафимом Знаменским за немного похожую, "летящую" манеру бега ну и, конечно, за высокие результаты. Ему удалось одержать несколько индивидуальных побед в соревнованиях на уровне трудовых коллективов. Мечтал он и о более серьезных успехах, но все планы разрушила война.
Бегать кроссы по пересеченной местности ему приходилось не часто. Тренировки его проходили преимущественно на дорожках стадиона "Серп и молот".
В нынешних условиях "забега" он оказался впервые. Постоянно бросая взгляд на расположение небесного желтого светила и боясь "сбиться с курса", он никак не мог сосредоточиться на самом беге. Ноги то попадали в скрытые травой ямы то, наоборот, натыкались на кочки. Дыхание постоянно сбивалось. К тому же приходилось все время смотреть по сторонам, дабы немцы не застали врасплох своим внезапным появлением. А этого нельзя было исключить. Казалось, они притаились повсюду и только ждут момента, чтобы отправить его вслед за Трошиным и Имидадзе. Однако темп бега он продолжал держать высоким. Так продолжалось уже больше часа.
С каждым пройденным километром он чувствовал нарастающую тяжесть в ногах. Сапоги становились "свинцовыми", возникло огромное желание скинуть их, автомат тянул руки как пудовая гиря. Полуденное солнце, еле - еле гревшее землю предыдущие два дня словно взбесилось, безжалостно паля и раскаляя воздух. Во рту пересохло, Иван машинально протянул руку к поясу. Фляжки с водой не было. Это неожиданное и неприятное открытие заставило его остановиться. Мгновенно навалилась такая усталость, что Иван не выдержал ее бремени и рухнул на землю. Приподнявшись на колени, он стал оглядываться по сторонам, в надежде увидеть кого-нибудь, кто сможет ему помочь. Пот заливал глаза, и он ничего не мог разглядеть. Хотя итак было понятно, что помощи ждать неоткуда. Вокруг ни души. Иван в отчаянии уцепился руками за траву, закрыл глаза и сжал зубы. "Только не сейчас, только не сейчас" - повторял он про себя. Открыв глаза, он вздрогнул от того, что увидел перед собой неожиданно появившегося человека. А ведь только что вокруг никого не было. Быстров стал шарить рукой по траве в поисках автомата.
"Оставь, в этом нет необходимости, я не враг" - произнес незнакомец. Иван поднял голову
и не поверил своим глазам. Перед ним стоял ни кто иной, как сам Серафим Знаменский. В новенькой, с иголочки, форме офицера медицинской службы. В начищенных до блеска сапогах как в зеркале отражалось яркое солнце и безоблачное небо.
Он стоял и смотрел на обессиленного юношу очень внимательно, словно оценивая его потенциальные возможности относительно дальнейшего продолжения бега. Ивану не раз приходилось видеть в Москве этого знаменитого спортсмена на различных соревнованиях, но только на расстоянии. Ну и, конечно, фотографии с его отрытой улыбкой занимали самое почетное место в доме Быстровых. О знакомстве с кумиром он тогда и не мечтал. Вряд ли локальные успехи молодого стайера интересовали такого знаменитого бегуна. Единственной возможностью для знакомства могло стать очное соперничество с "легендой" на беговой дорожке. Но к нему Быстров, разумеется, не был готов. И вот теперь он, задыхающийся, с залитым потом лицом, стоял на коленях в подсохшей траве, не в силах встать. Страшно хотелось пить, жар вырывался из груди, в глазах перемешались солнечный свет и откуда-то взявшаяся темнота.
Он сразу узнал Знаменского, даже в военной форме. Не столько разглядел, сколько почувствовал его присутствие. Ему стало стыдно от собственного бессилия, стыдно не как простому человеку, а прежде всего как спортсмену. Впервые в жизни он упал на дистанции, признав ее превосходство над собой. И свидетелем его позора стал Серафим Иванович Знаменский...
- Поднимайся, солдат, ты еще не сошел с дистанции, - сказал Серафим. Он смотрел на Ивана серьезным и каким-то холодным взглядом. Не было на его лице той прежней, запомнившейся по фотографиям, искренней улыбки.
Хотя какая, к черту, улыбка, когда война повсюду, когда горем пропитана и земля и воздух, а все человеческие эмоции слились в единый незримый, но решительный поток - вихрь, поток - ураган, увеличивающий с каждым днем свою силу. Оставалось только этому урагану направление, да место приложения правильное выбрать и подкрепить изрядным количеством материальных и боевых ресурсов....
Иван поднялся с земли, поправил форму, вытер грязной ладонью потное лицо. Он не знал, как начать разговор и стоит ли вообще это делать. Вроде как время для разговоров не подходящее. К тому же для Серафима, офицера, он был обыкновенным солдатом, как и множество других. И лично они не знакомы.
Лейтенант повернулся к нему спиной, отошел на пару метров вперед и произнес: "Беги за мной, и не отставай". Он побежал, не оглядываясь, с ходу набирая приличную скорость. Иван, стиснув зубы и сжав кулаки, помчался вслед за ним. Автомат больно бил по спине. Он схватил левой рукой лямку и натянул ее, удерживая оружие в относительно зафиксированном положении.
Они, молча, бежали несколько минут, затем Серафим, не оборачиваясь, заговорил: "Не нужно стискивать зубы и напрягать рот, солдат, это мешает ритмичному дыханию. И обрати особое внимание на движения своих рук. Не верь тем, кто считает, что спортсмены бегут только ногами. Правильная работа рук не менее важна. Она поможет тебе сохранять равновесие и управлять темпом бега. Руку поднимай до середины груди, а кисть не выше подбородка. Кисти рук не напрягай, они должны быть расслаблены. С автоматом это сделать тяжело, но пока хотя бы одной рукой правильно работай".
Иван слушал каждое слово Серафима, причем слышал отчетливо, несмотря на то, что тот находился к нему спиной. И речь его была ровная, непривычно монотонная. И никакой одышки!
А Серафим тем временем продолжал раскрывать свои беговые секреты: " Запомни, чем больше дистанция, тем короче должен быть твой шаг. Это позволяет экономить силы.
Но самое главное - это дыхание. Стайер не должен глубоко дышать, учись дышать поверхностно. И не думай о дыхании. Начнешь думать - встанешь".
Он снова замолчал, продолжая бежать достаточно быстро, а Иван, к своему удивлению заметил, что нисколько не отстает от чемпиона. Ему казалось, что все вокруг если не замерло, то уж точно замедлило свой ход. И в этой вялотекущей атмосфере бытия они были как две молнии, разрывающие своей энергией пространство и время.
Уже не чувствовалось такой усталости, как раньше. Глядя на бежавшего впереди Серафима, присматриваясь к его знаменитой манере бега, Иван в полной мере ощутил спокойствие и уверенность в собственных силах. Неожиданно он заметил, что у него получается значительно лучше, чем ранее, повторять движения кумира. И чем дольше они бежали, тем легче и шире становился его шаг. Возникло ощущение полета. На миг ему показалось, что ноги уже практически не касаются земли. Но, все-таки, показалось.
Вдруг Серафим немного притормозил, кивком головы показал Ивану, чтобы тот бежал впереди. Новая эмоциональная волна окатила Быстрова. Теперь он не только бежал вместе со Знаменским, но и "лидировал" в этом забеге. Необычное чувство - чемпион за спиной.
Хотя, все это условно. "Будь сейчас настоящий соревновательный старт, уже бы, наверное, и силуэта Серафима не видел - подумал Иван, - мощь в нем чувствуется неимоверная".
Его размышления снова прервал голос Знаменского: "Запомни: что бы ни случилось, ты должен бежать до конца! Мне, к сожалению, не удалось дойти до финишной черты победителем. Пришлось сойти с дистанции в тот самый момент, когда я к этому оказался не готов. Порой мы не в состоянии правильно распределить свои силы на жизненном пути. Я имею в виду не физическую, а психическую усталость. Но, тебе, Иван, по силам дойти до конца. Я в этом не сомневаюсь".
Он снова умолк, а у Ивана возникло чувство недоумения: "О чем он говорит? С какой дистанции он сошел? Я не помню ни одного его поражения. И причем здесь психическая усталость... Откуда он знает мое имя"?
- Стой, кто идет?- грозный окрик прервал его размышления, - Быстров, ты что ли?
Из-за деревьев выскочили три разведчика группы капитана Серова.
- Ты откуда, Иван, а где остальные? Где Панин?
- Да мы, вот, - Иван обернулся, чтобы представить им Серафима Знаменского, - с това....
Он осекся на полуслове и стал оглядываться по сторонам. Но Серафима нигде не было, как в воду канул. Внезапно появился, также внезапно исчез.
- Ну, так что, Иван? Что молчишь - то?
Быстров встряхнул головой, как будто сбрасывая оцепенение, еще раз оглянулся и произнес: "Мне срочно к майору Васильеву, я с донесением".
Разведчики не стали больше задавать вопросов, почувствовав важность и срочность информации, которая была у бойца группы лейтенанта Панина. Все вместе они быстро направились в деревню.
"Запомни: что бы ни случилось, ты должен бежать до конца"! - отчетливо разнеслось в воздухе. Быстров вздрогнул, услышав эти слова, другие бойцы никак не среагировали. Иван снова огляделся по сторонам. Никого. Исчез. Испарился. Наваждение, какое-то.
Спустя несколько минут Иван протянул майору Васильеву листок с записями лейтенанта Панина. Майор бегло "пробежал" по строчкам, содержавшим ценную информацию. Через несколько секунд атмосфера неопределенности и ожидания сменилась активной деятельностью всего штабного состава, главной целью которого стало немедленное возвращение артиллерии на прежние позиции.
После того, как все необходимые приказы и распоряжения были выданы, Васильев провел Ивана в хату, которая временно служила штабом.
- Теперь, Быстров, давай поподробней расскажи что произошло, - он налил в чашку горячего чая и протянул ее Ивану.- Подкрепись, легче станет. Итак, что изменилось после того, как мы получили вашу радиограмму.
- Я точно не могу сказать, товарищ майор, - отхлебнул аккуратно обжигающую жидкость Иван, - знаю только, что товарищ лейтенант с сержантом Малых выяснили, что немцы пытались нас дезориентировать. Мы собирались сообщить вам об этом, но опоздали. Они Трошина и Имидадзе убили.... Наверное, засекли их во время сеанса связи.
- Понятно, - нахмурил брови майор, затем еще раз развернул листок, принесенный Быстровым, - автоматчики на танках или пешие?
- Пешком идут, товарищ майор. Я тут прикинул, что если от того места до нас немного больше двадцати километров, то они уже рядом должны быть.
- Прикинул, говоришь? В котором часу ты отправился к нам?
- В одиннадцать.
- Сейчас тринадцать ноль девять, он посмотрел на свои часы, - два часа. Если они пешие, значит километров десять - двенадцать прошли. Итого осталось, примерно, двадцать два.
- Извините, товарищ майор, но там всего двадцать с небольшим.
- Ну, для тебя, спортсмена, четырнадцать километров может и не большое расстояние, а нам в самый раз хватит, чтобы пушки вернулись, - он еще раз заглянул в карту, - ну, да, тридцать четыре километра от указанного места. Надо же, за два часа добежал! Настоящий чемпион!
Быстров от удивления чуть не захлебнулся чаем: "Как тридцать четыре? Товарищ майор, но Панин сказал, что чуть больше двадцати.... Да я за тридцать с роду не пробегу. Здесь какая - то ошибка.
Васильев посмотрел на него с усмешкой, протянул карту.
- В карте научился соображать или еще не успел?
- В основном, да, - пожал плечами Иван, - товарищ лейтенант объяснял.
- Показать сможешь, где обнаружили танки?
- Да, вот здесь, - он указал пальцем место своего первого военного старта.
- Правильно, значит никакой ошибки. Ровно тридцать четыре километра. Ты прямо, как братья Знаменские! Молодец!
Иван вздрогнул, услышав эту фамилию. Как сказать майору, что вторую половину своего пути он бежал рядом с одним из упомянутых братьев? Начнут спрашивать о нем, чего доброго. Где, куда подевался? Лучше промолчать, пока все само не образуется.
- Ладно, иди, отдыхай солдат, заслужил. Есть у тебя пара - тройка часов на сон.
Быстров вышел, Васильев посмотрел ему вслед: "Тридцать с гаком за два часа.... Словно знаменитый греческий марафонец. Правда, тот нес весть о победе, а этот о беде. Откуда у людей столько сил"?
9 мая 1945 года.
Ровно три года спустя самый страшный в истории человечества кровавый марафон завершился полным крахом немецкой военной машины. Гвардии сержант Быстров возвращался в Москву с мечтами о новой жизни, в которой не будет места ужасам войны.
Зато с лихвой его хватит и для любви, и для мирного труда, и, конечно, для спорта...
Через месяц после возвращения его ждало новое потрясение, причину которого он не раскрыл никому до самого конца своей жизни. Заинтересовавшись спортивными послевоенными успехами легендарных братьев - бегунов, он был обескуражен известием, о том, что Серафим Иванович Знаменский скончался. Это произошло после смерти его матери. Серафим не смог пережить этого горя и покончил жизнь самоубийством. Но не столько сам факт и обстоятельства смерти кумира потрясли Ивана, сколько дата этого ужасного события ...7 мая 1942 года.
8 мая 2010 года.
"Уважаемые товарищи! Друзья! Вот и завершается традиционный полумарафон, посвященный 65-годовщине победы в Великой Отечественной войне"! - приятным женским голосом донеслось из мегафона. "Мы рады приветствовать на финишной прямой самого знаменитого нашего спортсмена, многократного чемпиона Москвы по стайерскому бегу, неувядающего, 87-летнего ветерана войны Быстрова Ивана Тимофеевича".
Вокруг раздались одобрительные аплодисменты.
До финиша оставалось не более двадцати метров. Иван чувствовал себя на дистанции уверенно, несмотря на солидный возраст. Он помахал рукой в ответ на приветствие со стороны болельщиков.
"Еще немного, и очередной рубеж будет пройден" - подумал он. И вдруг, неведомая ему ранее жгучая боль пронзила грудь. Словно вражеская пуля, стремящаяся нанести максимальный урон, боль прошла через сердце, "уткнулась" в лопатку и от нее дальше, в левую руку. Старик на секунду потерял равновесие, но удержался на ногах. В глазах потемнело, стало трудно дышать. Присутствующие увидели, как старик остановился. С обеих сторон трассы раздались обеспокоенные возгласы. Иван пару раз глубоко вдохнул, посмотрел по сторонам на окружающих, затем махнул рукой, дескать, все в порядке, даже попытался улыбнуться.
Люди продолжали взволнованно шуметь, и на фоне этого разноголосого переполоха, Быстров услышал, как кто-то тихим шепотом, но очень четко произнес: "Запомни: что бы ни случилось, ты должен бежать до конца"! Он увидел человека в белых одеждах, стоящего на самой финишной полосе. Это казалось невероятным, но в нем Иван узнал Серафима Знаменского. Тот держался спокойно и уверенно, скрестив руки на груди. Его губы опять прошептали тихо и настойчиво: "Что бы ни случилось, ты должен бежать до конца"! Боль в груди внезапно исчезла, появилась необычайная легкость во всем теле, и Иван, не понимая испуганных взглядов окружающих, с триумфом пересек финишную черту. Серафим развел руки в стороны и принял его в свои объятия....
Тело ветерана, с застывшей улыбкой на лице, лежало в пяти метрах от финишного створа. К нему со всех сторон сбегались люди....