В высоком лондонском кругу 
заботы могут быть иные:
там смог и стресс, и на бегу
решать проблемы мировые
пытаться надо походя.
Что скажут сводки биржевые 
следить и думать про себя
"когда же черт возьмет тебя?"

Ума холодных наблюдений
и сердца горестных замет 
здесь больше нет, как нет и музы,
порывов страсти тоже нет.
Зато ничто здесь не нарушит
закон священный -  этикет
и установленный порядок 
олигархических бесед.

Несносно видеть пред собою
одних обедов длинный ряд,
где скука каждый год проводит
тщеславья ярмарку; богат
и знамент - чего же боле?
О нем читает вся страна.
Зачем посредственность одна
нам по плечу и не странна?

Но грустно думать, что напрасно 
была нам молодость дана,
что в мир глядим теперь с опаской 
и далека от нас страна,
где гений русский вдохновенье
черпал в сказаньях старины,
где узнавал в поре осенней
все краски радостей земных.
 
Блажен, кто смолоду был молод,
блажен, кто вовремя созрел,
блажен, кого не тронул холод
и кто душой не очерствел.
В том русский дух не оскудеет,
кто слово русское лелеет.
Хоть редко, хоть в неделю раз,
читает Пушкина подчас.

Я к вам пишу - чего же боле?
что я могу еще сказать?
Лети, любовь моя, на волю
туда, где дом родной и мать
при свете лампы голубой
мне сказки Пушкина читает.
Вообрази, я здесь одна, 
никто меня не понимает...

Мечтам и годам нет возврата,
не обновлю души моей, 
страшней не может быть утраты
своих устоев и корней.
О русский брат мой, где б ты ни был,
не дай нам Боже позабыть
ни нашу речь, ни наши книги,
нначе, как же дальше жить?  

Кончаю! Страшно перечесть, 
стыдом и страхом замираю...
чем завершить письмо свое
в туманный Альбион - не знаю.
Поэтов много на земле,
а графоманов - много боле,
навеки ты в моей судьбе - 
о слог мой русский, слог мой вольный!