Англичане не просто давили. Их наступление носило характер армейской операции, проводившейся в разных районах, но имеющей общий замысел и цель. Каков замысел и что за цель? Из окопа не видно. Но фортуна отвернулась от буров, а заодно и от сражавшихся на их стороне добровольцев. В сражении при Ветривере в мае 1900 года был практически полностью уничтожен русско-голландский отряд полковника Евгения Максимова.
Если гибель миллионов человек - статистика, то гибель одного - трагедия. Особенно если гибнешь ты сам. Двое изможденных людей пытались выбраться из страшного переплёта. Они уже довольно удалились от затухающего сражения, но недостаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности от шальной пули, снаряда или от пленения британским разъездом. Первый тащил на себе второго, раненого. Раненый время от времени приглушенно охал.
- Ничего, ничего, Александр Иванович... Недолго осталось...
- Держусь, держусь, Александр Николаевич... Не обращайте внимания... Ох, нога... Не обращайте внимания. Тащите.
- Держу пари, за тем холмом мы встретим отступившую армию Боты... Там гос...
Это были последние слова штабс-капитана Александра Шульженко. Он захрипел и рухнул, уронив раненого. Шипя от боли и чертыхаясь, раненый перевернул тело штабс-капитана и увидел на груди входное отверстие пули. В этой реальности бравому штабс-капитану не удалось спасти Александра Ивановича Гучкова.
- Эй, кто-нибудь! На помощь! Здесь раненый, - выкрикивал Гучков во всю силу легких ("Если даже откликнувшиеся будут англичанами, можно сдаться в плен").
Послышался топот двух пар ног.
- Was vorkam? Wer schrie?
- Ich schrie! Ich bin verwundet. Helfen Sie mir...
Две пары рук приподняли его с земли.
- Wohin Sie verwundet sind?
- Ich bin in den Schenkel verwundet, und ist sehr stark... О черт! - закончил Гучков по-русски.
- Вы русский? - один из спасителей перешел на родной для Гучкова язык.
- Да. Я русский волонтёр. Александр Иванович Гучков, к Вашим услугам.
- Вы не из московских ли Гучковых?
- Из них...
- Тогда давайте знакомиться, господин миллионщик. Я тоже русский доброволец, Юрий Полубоярцев. Из Первопрестольной. А это Джованни Ксиропуло, тоже доброволец.
- Si, senior! - Джованни лучезарно улыбнулся. И фигура, и черты лица его изобличали уроженца Средиземноморья.
- Да, но почему я вас не видел в отряде?
- Ну, мы, русские, сражаемся не только в отряде Максимова... Вот мой друг, Джованни... Я, правда, так и не смог понять, итальянец он или грек, - улыбнулся Полубоярцев, цепко и внимательно осматривая местность, - понятно только, что тип пройдошливый. А сражается вместе со мной и с французами... Крепитесь, Александр Иванович, все будет хо...
По-видимому, он прогневил судьбу, загадав заранее... Пулеметная очередь скосила и его, и Джованни, и Александр Гучков в очередной раз оказался на земле.
"Пулемет здесь? В полутора верстах от сражения? На необорудованных позициях?" - проносились мысли в его мозгу. Но это был не пулемет.
Из-за кустов вышел человек. Одет он был странно, не по-английски и не по-бурски. Его куртка напоминала новомодный английский френч, но отличалась от последнего покроем. И куртка, и бриджи были странно разноцветными. Полосы и пятна черного, зеленого коричневого цветов покрывали ткань в причудливом беспорядке. Довершали наряд большие накладные карманы на груди и на бедрах. В руках незнакомец держал странное оружие - короткую винтовку с непомерно большим магазином.
Человек кошачьим шагом подошел к распростертым телам, и неожиданно произнес по-русски:
- Простите, коллеги, ничего личного... Это бизнес...
Вслед за этим он повернулся к Гучкову и вскинул свою винтовку.
Лицо Гучкова мертвенно побелело. Он выставил перед собой ладонь, как бы пытаясь защититься, и залепетал:
- Остановитесь! Вы не можете так убить меня. Я ранен и беспомощен!
- Я же сказал, Александр Иванович, ничего личного - это бизнес. Исторический эксперимент, - процедил незнакомец сквозь зубы, продолжая целиться.
- Если даже вы воюете на стороне англичан, вы не должны меня убивать, - простонал Гучков, - Это против правил ведения войны! Вы должны взять меня в плен.
- При чем здесь англичане, буры, русские, - поморщился убийца, - Я - Нико Лаич, сотрудник Института экспериментальной истории, и сейчас проведу первый в мире исторический эксперимент по минимально необходимому воздействию.
Гучков закрыл глаза, но вместо выстрела услышал звенящий разрыв шрапнели высоко над собой. Что-то глухо упало. Открыв глаза, Гучков увидел у своих ног человеческий глаз. Простой человеческий глаз, только отделенный от остального тела Нико Лаича, которое лежало поодаль. В этом выбитом шрапнелью человеческом глазу стыло недоумение: "Как же так? Я же в своем деле лучший! Я был в шаге от победы!" Это было уже слишком, и Александр Иванович Гучков закричал благим матом во всю силу своих легких.
Но чаша сегодняшнего дня еще не была испита им до конца. Послышался топот множества ног. На этот раз перед Гучковым появились пять английских солдат в своих шлемах, фланелевых рубашках, бриджах и ботинках с обмотками. Они с бега перешли на шаг, быстро осматривая усеянное телами пространство. Один из них заметил живого Гучкова и осклабился:
- So, guys? Here someone is quite good up to us has worked? We shall make even the account?
И, перехватив винтовку, размахнулся, целясь Гучкову штыком прямо в грудь. Александр Иванович как зачарованный смотрел не приближающее острие штыка, поэтому пропустил момент, когда офицерский стек отбил винтовку в сторону. Штык вместо груди вошел в землю точно под мышкой Гучкова. Александр Иванович почувствовал, что с ним случилась медвежья болезнь.
- Stop it! Boors! Sir, I the major Scottish shots Duncan McLeod declare you the personal captive. Hands off this person!
Гучков впал в небытие...
***
Вильгельм Оскарович фон Клемм, генеральный консул России в Индии пододвинул к себе очередной конверт и прочел: "Bombay, Council of Russia". Обратного адреса не было. Вильгельм Оскарович вскрыл конверт. По мере того, как он читал письмо, брови генерального консула поднимались выше и выше.
"Ваше Превосходительство, Господин Консул!
Вот уже три месяца я нахожусь в Индии, в лагере военнопленных в Ахмаднагаре, куда попал из Южной Африки, с англо-бурской войны. Будучи русским подданным, я вступил добровольцем в бурскую армию, и воевал на их стороне четыре месяца, пока не был ранен в деле под Ветривером и не попал в плен к англичанам. Скоро я должен предстать перед судом. Мне грозит пожизненное заключение. Изнурительная жара, плохая пища, и вся атмосфера безнадежности, царящая в лагере, угнетают меня. Это письмо - мой единственный шанс спастись. Как только я узнал об открытии Русского консульства в Бомбее, я стал искать пути передачи письма Вашему Превосходительству. Прошу Вас о содействии и защите. Прошу также не отказать мне прислать старые русские газеты, которые я Вам возвращу по прочтении.
Александр Иванович Гучков".
***
Солнце палило немилосердно.
Но двое, прогуливающиеся по гравийной дорожке его не замечали. Не замечали бараков, столбов с колючей проволокой и охранника, который прогуливался поодаль вроде бы как сам по себе. Они были целиком поглощены разговором. Один из них небольшого роста человек с изможденным лишениями лицом больше говорил, задыхаясь и жестикулируя. Второй внимательно его слушал, перебивая время от времени собеседника уточняющими вопросами.
- Так я оказался в плену... Майор Дункан МакЛауд любезно обещал мне отправить меня в Россию в обмен на обещание не воевать больше против англичан. Но через неделю он был убит в стычке с бурами. И поскольку я содержался вместе с остальными военнопленными, всю партию вместе со мной отправили сюда, в Индию, - закончил Гучков свою одиссею.
- М-да... - произнес фон Клемм, - Не жизнь, а прямо роман Бульвер-Литтона какого-нибудь
- Прошу Вас, Ваше Превосходительство, верьте мне! - зачастил Гучков, - Все так и произошло, как я Вам рассказал.
- Я приму самые энергичные меры к Вашему спасению, Александр Иванович, - заверил фон Клемм, - но это потребует определенного времени. Нужно списаться с Петербургом, добиться, чтобы о Вас доложили Государю. Но я подключу и свои связи в Бомбее...
- Спасибо Вам, спасибо! - Гучков поймал руку фон Клемма и начал ее энергично трясти, - Вы возрождаете меня к жизни! Но дело в том, что обстоятельства немного переменились. Нас теперь в этом лагере двое.
- Еще один русский военнопленный?
- Да. Привезен сюда с неделю назад. Бедняга. Война вызвала у него душевную болезнь. Он заговаривается...
- Вот как!
- Да. И не смотря на мои неоднократные обращения к начальству лагеря, его здесь держат! Неслыханное издевательство над больным человеком.
- Но вы выяснили хотя бы, как его зовут?
- В том то и дело... Он называет себя то Максимом Исаевым, то Отто фон Штирлицем... Кстати, немецкий знает превосходно.
- Так может, он немец?
- Нет. Ни один немец не может выучится так виртуозно ругаться по-русски, как это делает господин Исаев. Я стал свидетелем бурного выражения эмоций по неизвестному мне поводу - заслушался.
- Понятно. А каков характер его бреда?
- Представляете, Вильгельм Оскарович, господин Исаев утверждает, что он из далекого будущего. Что он переместился на машине времени сюда, чтобы спасти меня! Представляете? Он называет себя сотрудником... как это? А! Института экспериментальной истории. Их сотрудники якобы разъезжают по различным эпохам на машинах времени, чтобы наблюдать за различными историческими событиями изнутри. И вот якобы у них там произошел раскол. Часть сотрудников предложила перейти от наблюдений к экспериментам, вмешаться в историю. Дошло до того, что они переругались между собой, а теперь дерутся во всех временах. Одни пытаются помешать другим поменять историю. И вот он, что называется, добрый сотрудник института охраняет меня от злых сотрудников. Каково?
- Гм, действительно... Бред перследования, совмещенный с бредом величия... - фон Клемм потер подбородок, - Но подложка ясна даже не медику. Последняя книжка Герберта Уэллса... Начитался юноша новомодного писателя, в состоянии сильного душевного потрясения все и перемешалось в голове. Хорошо. Его освобождением я буду заниматься тоже... Будьте здоровы, Александр Иванович. Прочитанные газеты можете оставить при себе...
И русский генеральный консул, сдав Гучкова с рук на руки английскому офицеру, зашагал прочь от лагеря. Ему предстояла очень хлопотливая неделя.
***
Два человека сидели за столом друг напротив друга. Один из них был одет в мундир полковника английской колониальной службы, второй - в мундир статского советника российского Министерства иностранных дел. Стол между ними был устлан десятком разнообразных документов. Разговаривали эти двое на английском языке, поскольку находились на территории лагеря для военнопленных, Ахмаднагар, Индия.
-...Итак, на основании всех представленных документов я беру на поруки русских подданных Гучкова и Исаева, находящихся в Вашем лагере.
Сидевший напротив фон Клемма английский полковник склонил вперед голову с идеальным пробором:
- Сожалею, но это невозможно.
- Но лорд Керзон лично мне обещал...
- Сожалею, но это невозможно не смотря на все заверения лорда Керзона. Господа Гучкофф и Исаиф умерли сегодня ночью... Мне очень жаль...
- Как? ("Надутый английский индюк! Не мог сразу сказать, дожидался, пока я выложу на стол все карты, включая письмо Фрезера".)
- Во сне. Причина смерти, по-видимому, естественная Следов насилия на обоих телах не обнаружено. Это не холера и не тропическая лихорадка. Такое впечатление, что у этих двоих во сне произошла непроизвольная остановка сердца.
- Странно, очень странно...
- Странно, я с Вами согласен. И именно поэтому я прошу Вас засвидетельствовать причину смерти совместно с нашим врачом.
Через три часа фон Клемм раскланялся с начальником лагеря, сел в коляску и отбыл на вокзал. Произошедшее он оценивал холодным умом разведчика, и мысленно аплодировал своему коллеге, заставившего его раскрыться по полной программе. Сомнений в естественном характере кончины обоих русских у него не возникло тоже. Он профессионально осмотрел оба тела, а потом присутствовал на вскрытии. Бумаги на погребения выписаны. Если миллионщики Гучковы захотят похоронить своего брата на родине, пусть сами эксгумируют тело и тащат через три моря. Но что-то не давало Вильгельму Оскаровичу расслабиться и выбросить это дело из головы... Таинственный институт экспериментальной истории, якобы существующий в далеком будущем...
Один из английских филеров, всюду сопровождавших русского консула, обнаглел на столько, что запрыгнул в коляску и уселся на облучке, рядом с кучером. Фон Клемм грозно крикнул и огрел его тростью... На доброжелательный прием Джорджа Керзона он, право, не рассчитывал, но столь откровенное давление переходит все границы. Власти и полиция стреножили его. Об этом нужно думать, а не о загадках и сенсациях...
Что случилось? Кто кричал? (нем.)
Я кричал! Я ранен. Помогите мне... (нем.)
Куда вы ранены? (нем.)
Я ранен в бедро и очень сильно... (нем.)
Так, парни... Здесь кто-то неплохо до нас поработал... Сравняем счет? (англ.)
Остановите это! Хамы! Сэр, я майор шотландских стрелков Дункан Мак-Лауд объявляю вас своим личным пленником. Руки прочь от этого человека! (англ.)