- Говорите, ляхи уже в Хлынове? - переспросил казак. - А мы тут, в нашей-то глухомани, с прошлого лета вестей из-за Камня не слыхали. Но тогда говорили, что вроде бы какое-то ополчение собралось на Волге и Москву отбивать будет. Что ж так?
- Если бы одни ляхи... Да хоть бы и с запорогами богопроклятыми, что своих же единоверцев жгут! Их всех - смог бы князь Дмитрий прогнать, с Божьей помощью, - говоривший, человек лет сорока, перекрестился, и дорогой перстень на пальце блеснул на фоне изорванного кафтана.
-Да только пришли вслед за ними другие латиняне. Говорят, шпанского короля люди, а я и не скажу, правда ли, потому как не ведаю их языка, да только навряд ли те гишпанцы из одной страны будут. Больно уж разные они: одни смуглы, что твой персиянин или турок, да и языком треплют быстро, и руками машут; другие вроде поспокойней, и на лицо светлы, и говорят непохоже на тех смуглых. Вот, наехало на Москву их таких тысяч двадцать, с пушками и всем нарядом, а главный воевода, дука Мидинский да Сидонский его кличут, велел весь посад выжечь, а людей прогнать. Землю вокруг Кремля гишпанцы поперекопали: где волчьи ямы вырыли, а где и огненного зелья зарыли.
Как пришел Пожарский да мы, ополченцы, караулы латинские бежали перед нами аж до самых ворот, и решился князь брать Кремль с наскоку. Но попустил Бог за грехи наши случиться несчастию... Я это видел - помоги, Господи, забыть! Стало то зелье взрываться под копытами коней нашего воинства, а иные падали на колья, присыпанные землёй. Самого князь-Митрия, говорят, на куски разорвало, а когда смешалась рать, ударили пушки со стен Кремля, и вышли из ворот латиняне. Мерно они шли, и из пищалей своих стреляли все разом, метко - будто сам Сатана пули направлял. И только когда побежали уже мы совсем без памяти - выехали ляхи да литва из-за стен, да начали рубить... И Мишку, холопа моего боевого, в двух саженях от меня зарубили так.
- Так вы, сударь, из дворян будете? - с неожиданно появившейся осторожностью в голосе спросил казак.
- Был. В моем сельце, Андронове, теперь пан Хшонстовский сидит. А до него, сразу, как наши от Москвы отступили, наехал какой-то гишпанец скотской кампании, Данканом Макладом его звали, или как-то так, да и убил жену мою с сыном. Десятый год шёл... Этот скот Данкан всем хвалился, что его ни пуля, ни клинок не берут, да только все равно прирезал я его. А потом решил бежать, туда, где ещё есть вера православная. Так до Сибири и дошёл.
Дальше уже некуда идти, а и сюда латиняне придут. Нету уже силы, что их остановила бы.
Слышал я, что на эту осень собирает дука Мидинский в Москве, средь пепелищ, Земский собор. Будут нам царя обирать - кого дука скажет. Гишпанцам-то круль Жигимонт тоже не нужен. Может, цесаря рымского царём назовут, а то и Филиппа шпанского. Кончилась Русь.
Архангельск (Новые Холмогоры), 1618 год.
-Капитан Крейн, вы всерьёз намерены плыть на этом "коче"? Только посмотрите на эти борта, оно же будет ползти, как черепаха. Так вы окажетесь в Мангазее лет через пять. - Граф Трэйри поёжился от ветра - в этом углу Московии было холодно, несмотря на июнь. "Как же далека Эйре, Боже мой", подумал наместник.
-Раньше, милорд, раньше. А на наших обычных кораблях мы просто не пройдём через льды.
-Вам виднее. Но учтите: его величество хочет добить схизматиков как можно быстрее, и наладить наконец регулярные поставки мехов из этой - как её там? - Сиберии. Столько хороших людей сложили свои головы среди этих проклятых снегов, а пушнина всё ещё идёт кому угодно - султану Осману, шаху Аббасу, но не в Москву, великому князю Филиппу. А он, между прочим, заодно и король Англии с Ирландией, ваш и мой государь.
-Милорд наместник, извините за дерзость, но Вы для ирландца неожиданно расчётливы, - с удивлением произнёс капитан.
-Я? Да я бы без этих мехов (и без Архангел-сити вообще) жил бы до самой смерти! Но банкиры короны не могут жить без регулярной выплаты процентов, и поэтому мы тут, э-э-э, цивилизуем московитов, заодно обогащая его величество. Но всё это между нами, капитан, вы поняли. Удачи вам всем!
-Будьте уверены, Ваша светлость. - Крейн по сходням поднялся на борт самого крупного из пяти кочей - флагмана эскадры, отправляющейся на завоевание Мангазеи.