15 февраля 1857 года в ночь с субботы на воскресенье, в без четверти пять утра в доме по Францёзишештрассе, 8 окончилась жизнь великого композитора и скромного, необыкновенно душевного человека - Михаила Ивановича Глинки. Он умер тихо, держа в руках образок, подаренный ему матерью. В том же доме 18 февраля, сегодня ровно 143 года назад, состоялось прощание с ним, после чего его останки были опущены в берлинскую землю.

   Глубокая печаль охватила всех, кто любил его и музыку, созданную им. И до сих пор ощущаем мы эту печаль при мысли о столь внезапно и грубо оборвавшейся жизни волшебного мастера, о невоплощенной в гениальные нотные строки Идее, овладевшей великим композитором в последний год его жизни, мечте "связать западную фугу с условиями нашей музыки узами законного брака". Над ее реализацией он упорно трудился в Берлине в оставшиеся ему сроки земного существования, но судьба уже не позволила замыслам излиться в новых прекрасных звуках ...

"Замолкли звуки чудных песен,

Не раздаваться им опять..."

   Но - нет! Горечь такой потери и печаль наша сменяется радостью, что вопреки мрачной мысли поэта, чарующие звуки музыки Глинки оживают вновь и вновь, когда к клавишам прикасаются руки артиста или дирижер взмахивает своей палочкой. Перед исполнителями - значки нот, порожденных фантазией и отраженных душой великого творца.

   Очень жаль, что многие любители классической музыки - особенно в Европе и в Германии, в частности - не имеют сегодня даже представления, какое великое богатство оставил человечеству певец, окончивший здесь свой жизненный путь. Во многом виноваты сами русские музыканты. Это не я говорю сейчас, а большой русский композитор и глубокий знаток музыкальной культуры Милий Алексеевич Балакирев писал в сердцах еще 100 лет тому назад: нам бы поучиться у немцев "упорным стараниям, с которыми они хлопочут о распространении своего Вагнера". Мы же, добавлю, еще сами тому способствуем иностранцам, вольно или невольно забывая о своем непревзойденном музыкальном наследии.

   В Германию часто приезжают с гастролями талантливейшие и именитые российские музыканты и предлагают слушателям такой репертуар, который и без того входит здесь в популярную обойму, но Глинкой своим, гордостью мировой музыки, пренебрегают. Уступают, видимо, настояниям и известным доводам высокомерных и вряд ли особенно эрудированных в музыкальном отношении антрепренеров.

   Хочется верить, что нынешним публичным актом мы вносим посильный вклад в пробуждение интереса к личности и творчеству Михаила Ивановича Глинки в одной из важнейших музыкальных столиц Европы.

   Доступным нам сегодня образом мы восстанавливаем одну из поистершихся было нитей, в великом множестве связывавших и связывающих культуры русского и немецкого народов в течение как минимум последних 300 лет.

   Музыка Глинки светла и прекрасна. Она никого не оставляет равнодушным прежде всего потому, что глубоко национальна. Глинка, который родился при благоухающем деревенском рассвете и весенних трелях соловья, уже в раннем детстве осознал свое призвание. Ему было только десять, когда он сказал своему учителю рисования: "Музыка - душа моя!" Его музыкальный гений проявился именно в том, что он первый глубоко прочувствовал: мелодии, созревшие в народе, ставшие частью его бытия и сознания, только и ждут своего мастера, чтобы через него излиться на весь мир в современных музыкальных формах. Таково происхождение "Камаринской" Глинки, его опер "Жизнь за царя", "Руслан и Людмила" и многочисленных песен - романсов, в том числе на стихи гения нашей литературы - Александра Сергеевича Пушкина.

   Немецкие любители музыки, разделяющие сегодня с нами этот праздник, думаю, лучше поймут, что значит для русских людей Глинка, если вспомнят о Вебере и его "Волшебном стрелке", первой истинно немецкой опере, премьера которой состоялась летом 1821 года неподалеку отсюда на сцене нового тогда Шаушпильхауза, выстроенного на Жандарменмаркт после пожара прежнего театра. Хотя Глинка внутренне давно мечтал о создании чисто русской оперы на национальный сюжет, его стремление осуществить задуманное окончательно укрепилось именно после представления "Волшебного стрелка", на котором он побывал 7 апреля 1834 года во время своего первого приезда в Берлин. Во всяком случае, о своем замысле он поведал на следующий же день в письме другу в Петербург. Таково одно из проявлений взаимного влияния культур. Два года спустя родилась опера "Жизнь за царя"("Иван Сусанин").

   Но Глинка был не только русским, но и в самом широком смысле подлинным европейцем. Его слух был всегда открыт восприятию музыки и мелодий других народов. Он интернационален в наиболее благородном понимании этого слова. Достаточно послушать его Испанские увертюры - "Арагонскую хоту" и "Ночь в Мадриде", "Тарантеллу" (фантазию для оркестра), "Венецианскую ночь", чтобы в этом убедиться. Его произведениями восхищались Берлиоз, Лист, Мейербер. Последний слышал "Камаринскую" и "Польский" (полонез) Глинки летом 1856 года на бельгийском курорте в Спа и был настолько захвачен этой музыкой, что будучи Генеральным музыкальным директором при дворе прусского короля Фридриха-Вильгельма IV, предложил исполнить отрывки из оперы "Жизнь за царя" в Берлине.

   Глинка любил этот город. Его чувствительная, легко ранимая душа нуждалась в покое, и он нашел его здесь. Он писал отсюда в Санкт-Петербург своему другу и врачу Гейденрейху: "Мне здесь приходится так по душе, что и высказать не могу". Глинка много ходил по городу пешком, гулял в Тиргартене и Шарлоттен-бурге. Ему нравились дворцы и парки Берлина, его лесистые окрестности, сады и цветники, отделанные, по его слову, "с немецкой аккуратностию".

   Он наслаждался здесь музыкальными, как он выражался "продовольствиями"; часто бывал в Опере и Зингакадеми, слушал музыку Бетховена, Гайдна, Моцарта и Баха. На опере Глюка "Ифигения в Авлиде" он "просто рыдал от глубокого восторга".Об этом он регулярно сообщал сестре в Россию.

   Ему было хорошо с немцами. Язык знал с детства. "Немец - это доброе и аккуратное заведение мне решительно докладно (выражение его друга Нестора Кукольника)". Так, тому же Гейденрейху он писал, что некоторые знакомые из России смеялись, когда он им говорил: "Хир бин их цу хаузе"(здесь я дома), а это правда, добавлял он.

   Но главное, что судьба ему здесь подарила, это знакомство в 1833 году с выдающимся немецким теоретиком и знатоком музыки Зигфридом Деном. Глинка называл Дена (в письмах в Россию) гениальным маэстро. Он учился у Дена тайнам гармонии, овладевал под его руководством секретами многозвучия Генделя и Баха. Отношения их переросли в пожизненную доверительную дружбу.

   И, наконец, за 3 недели и 3 дня до кончины Глинка испытал здесь, в Берлине триумф как композитор. "21/ 9 января исполнили в Королевском дворце известное трио из "Жизни за царя", сообщил он в своем последнем письме в Петербург. "Если не ошибаюсь, - писал он далее, - полагаю, что я первый из русских, достигших подобной чести". То был единственный в году гала-концерт перед королевской четой и "всем" Берлином в роскошном Белом зале дворца на Шпрее. Дирижировал оркестром Дж.Мейербер.

   Берлин ответил любовью на любовь, добром на добро. Здесь впервые за рубежами России был создан городской мемориал на доме по Францёзише-штрассе, 8 с бюстом композитора и двумя памятными досками - на русском и немецком языках. Исторический дом, предшественник того, перед которым мы сейчас находимся, носил также на своем фасаде - с согласия и по желанию владельца - собственное имя "Глинка-Хауз"(,,Дом Глинки"). Ухожен памятник Глинке на Русском кладбище в Тегеле; рядом с нами - улица имени композитора, а на доме близ станции подземки "Моренштрассе", где размещалось в свое время правление Общества немецко-советской дружбы, находится всем знакомый его барельеф. Многие до сих пор думают, что именно там жил Глинка.

   Сегодня мы участвуем в дальнейшем выражении этой обоюдной любви и добра, оно знаменуется восстановлением утраченного во время войны городского мемориала. Городу и людям возвращается историческая истина. Не могу без гордости и волнения не выразить радость, что главная часть нашего проекта, задуманного 4 года назад, воплощена теперь в этой скромной доске. Она была прикреплена здесь к стене 3 дня назад - 15 февраля - точно в день кончины Глинки, открываем мы ее торжественно в день похорон, состоявшихся на берлинском Троицком кладбище ровно 143 года назад.

   На пути к цели мы встретили полное понимание, одобрение и поддержку предложенного начинания со стороны администрации района Митте и Комиссии по памятным доскам при собрании депутатов этого района в лице ее председателя г-на Фолькера Хобрака. Хочется высказать глубокую признательность Обществу и ансамблю "Кристалл", работающему с немцами - переселенцами из стран СНГ. Г-н Вильфрид Шмидт, руководитель Общества и ансамбля, оказывал нам всестороннюю деятельную помощь. Также и клуб "Диалог" во главе с Татьяной Ивановной Форнер внес свой немалый вклад в общее благородное дело. В 1999 году только эти две организации в Берлине отметили 195-летие М.И.Глинки специальными вечерами.

   Большая благодарность руководителю фирмы "Пентанекс" г-ну Давиду Кастнеру и главе фирмы "Трансатлантик риэл истэйт ГмбХ" в Гамбурге г-ну Андреасу Хельвигу. Без их исключительно доброго расположения и стремления способствовать развитию культурных связей между россиянами и немцами вряд ли могли бы мы сегодня присутствовать на этом столь памятном событии.

   Особая признательность должна быть сегодня высказана талантливому московскому пианисту Виктору Ивановичу Рябчикову, горячему приверженцу музыки Глинки, организатору и сопредседателю Международного музыкального общества имени Глинки. Накануне 195-го дня рождения Глинки он на собственные средства приехал в Берлин, чтобы продолжить славную традицию русских музыкантов, заложенную еще М.А.Балакиревым, а именно - отмечать этот день в Берлине концертами из произведений великого композитора. В прошлом году минуло 100 лет, как 1 июня 1899 года группа музыкантов из России во главе с Балакиревым открыла здесь, где мы с вами находимся, тот самый городской мемориал на "Доме Глинки" и устроила концерт из произведений великого соотечественника в зале Берлинской филармонии. И Виктор Иванович Рябчиков, следуя велению своего чувства, дал в Берлине ряд концертов и часть вырученных средств передал на создание памятной доски, которую сегодня мы открываем. Низкий поклон ему за это!

   И, наконец, мы благодарим Российское посольство во главе с Сергеем Борисовичем Крыловым, который сам и его сотрудники г-н Маслаков и г-жа Ермоленко всемерно способствуют развитию культурных связей между нашими двумя странами, между Москвой и Берлином. Потому они приветствовали и этот проект и оказали ему необходимое внимание. Само участие господина Посла в сегодняшней церемонии является для нас чрезвычайно знаменательным. Мы рады также, что вместе с ним открывает памятную доску бургомистр района Берлин - Митте г-н Йоахим Целлер.

   Хочется надеяться, что мы все вместе продолжим бескорыстное благое дело и со временем установим также памятные доски на исторически сохранившихся зданиях середины XIX века по Мариенштрассе NN 6 и 28 , где летом 1856 года в течение трех месяцев жили напротив друг друга Михаил Иванович Глинка и Зигфрид Вильгельм Ден. То были два человека, дети своих народов, связанные глубокой жизненной приязнью и уважением, общей высокой любовью к великой Музыке и ушедшие в вечность почти одновременно - с разницей в год.. Думается, что такой двойной, парный акт мог бы стать еще одним символом давних плодотворных связей наших богатых культур. Ведь любые связи такого рода не абстрактны, а идут от людей - реальных носителей и творцов культуры. Память и благодарность им - наш человеческий долг.

   Сегодняшний и ожидаемые последующие акты мы воспринимаем как начало подготовки в Берлине к празднованию 200-летнего юбилея Глинки 1 июня 2000 года.

   Пусть же всегда живет в струнах наших душ память о великом музыканте, любовь к его творениям, обретающим все большее число их истинных ценителей!

   Спасибо всем, кто пришел сюда на наш общий праздник!