ОРФЕЙ И ЭВРИДИКА
Вступление первое
Не оглядывайся, Орфей!
Улисс
![[Йотун Скади]](/img/k/kiselew_a_e/jhatq/orfey.jpg)
Это всегда происходило неожиданно. Вот и сейчас, только что на город неспешно опускался прозрачный осенний вечер, как вдруг - повеяло сыростью, чем-то неуловимым, неестественным но, тем не менее, с некоторых пор ставшим уже привычным... И, как обычно, - на перекрёстке. Только собирался повернуть за угол - навстречу потянулись белёсые полосы, постепенно превращавшиеся в сплошную пелену, гасящую звуки, движение, сознание... Поворачивать обратно не имело смысла, позади - тот же туман. Лучший выход в создавшейся ситуации - прислониться к стене ближайшего дома, или к чему там ещё придётся, закрыть глаза и дожидаться, пока туман сгустится, охватит всего, проникнет внутрь - и, удовлетворившись захватом живого тёплого тела, стечёт наземь холодными мёртвыми лужами... Дышать при этом всегда было просто невозможно. Хорошо, что длилось это - минута-полторы... Я громко выдохнул застоявшийся в лёгких воздух и двинулся к бару. Над входом надпись: "У Роджера". Бар всегда возникал прямо по курсу. Услужливый Мэнь-Шэнь с поклоном отворил дверь. Я кивнул в ответ, прошёл к стойке. - Привет, Кец! - Полного своего имени бармен стеснялся и всегда говорил: "Зовите меня просто Кец...". - Привет, Улисс! Как дела? - Спасибо, Кец! Как всегда - в порядке. Позади бармена я увидел в клетке нового жильца. Он топтался в дальнем углу и ему было явно не по себе. - Вот, посмотри! Старый сдох, а новый в угол как забился - так и не выходит... Клетка-то - о-го-го, хоть скачки устраивай! Не знаешь случайно, чего ему надо? Камня горячего? Я присмотрелся. Чёрная голова, красная грудь... Шотландский королевский гвардеец. Молодой и своенравный. - Ты ему выгороди в дальнем углу закуток. Мало ли, может, он не любит всё время на виду быть? Может, он спать на виду не любит. Или есть. Опять же - всякие естественные надобности... Кец, похоже, удивился. - А старому всё было нормально! - Так старый - он старый и был. Толстый и опустившийся. Ему и было всё равно. А этот - молодой ещё, не привык... Кец повёл сутулыми плечами... На лице его отражались сомнения, но спорить он не стал. Только ещё больше сгорбился и перья на голове взъерошил. Интересно, что у него на теле? А зря он стесняется своего полного имени - Кецалькоатль. Хоть и сложно но, тем не менее, со второго раза выговаривается вполне прилично. Красивое имя. - Как всегда? Я кивнул. Кец налил из единственной бутылки. Посудина была одна, но каждому, по-моему, наливалось своё. Проходя мимо клетки, я приложил два пальца к козырьку несуществующей фуражки. Гвардеец в ответ отсалютовал палашом. Стен не было видно. Полумрак, лёгкое марево, негромкий гул голосов создавали ощущение бесконечности замкнутого пространства. Интересно, откуда это самое марево - похоже на табачный дым, но никто не курит... Привычно бросил взгляд на огромные, в полтора человеческих роста, песочные часы у стойки... "Наш" столик был пуст. Странно... Обычно Марго уже ждала меня... Не хотелось са-диться за "наш" столик одному. Лучше подожду в стороне, а когда она появится - неожиданно подойду. Тихонечко, сзади, чтобы не сразу увидела... Сюрприз! Жаль, что здесь нельзя купить цветов. Надо подсказать Кецу... Я вздохнул и пошёл в глубину зала. Женщина с модным лицом загородила дорогу. - Привет, Мара! Пропусти, будь добра, и не надевай, пожалуйста, для меня этого... Лицо стало подержанным, затем смялось, потекло тонкими струйками. На меня смотрел я сам. Но не такой, как в зеркале, не отражение - я сам. - А так я тебе больше нравлюсь? - Я же просил - не надо! - Извини, Улисс... Я отошёл подальше, но так, чтобы не терять из виду "наш" столик. Стен и отсюда не было видно. Интересно, насколько вообще велико это помещение? Надо когда-нибудь пройти ещё дальше в зал и сесть у самой стены... Я каждый раз думал об этом, но ни разу не попытался этого сделать. А есть ли она вообще? Подальше было всего одно свободное место. Рядом со Стариком. Я никогда не приглядывался к посетителям но, похоже, постоянных тут не было, каждый раз - новые лица. Я не имею в виду Мэнь-Шэня с Кецем, или ту же Мару, которая никогда не присаживалась за столик - они не посетители. Только Старик всегда сидел один, на одном и том же месте, в одной и той же позе, за пустым столом, с полузакрытыми глазами. Мне он напоминал Пана с картины Врубеля. Только без флейты и в приличном, если не сказать модном, костюме. Казалось, что он внимательно прислушивается к гулу голосов... Я поставил свой стакан, сел вполоборота, чтобы не терять из виду стойку и "наш" столик. - Она не придёт... - Что? - я рывком повернулся. - Она не придёт. - Старик, по-прежнему, сидел с полузакрытыми глазами... - Откуда вы знаете? Губы Старика чуть дрогнули. - Знаю. - Да кто вы такой? - Меня задели его слова, а может быть, тон, каким они были произнесены. - Тоже мне, господь Бог всезнающий нашёлся! - Я не Бог. Я создатель. - Какой там ещё Создатель? - Я - создатель этого мира. Бред. Полнейший бред. Хотя, впрочем - посещение этого заведения можно тоже легко отнести к бреду. На-вязчивому. Просто я уже привык приходить сюда - помимо своей воли... В первый раз я, конечно, испугался. Ничего не понял. Попытался тут же выйти на улицу - а дверь-то не открывается... Потом посидел, успокоился, выпил чуток. Ещё чуток. Выпивка оказалась бесплатной. Даже не поверил вначале. "Арарат", пусть и с тремя звёздами - совсем недурной напиток. Просидел весь вечер, а потом встал да и пошёл себе домой не спеша. И дверь открылась без проблем. Во второй раз тоже испугался. Снова ничего не понял... И снова дверь открылась после того, как я немного посидел за столиком и выпил... Да и сейчас, впрочем, не понимаю - как я сюда попадаю, и что тут вообще такое... Странное место. Пернатые змеи, божки всякие, нежить... А люди за столиками вроде бы нормальные. Люди как люди. Одни приходят, другие уходят. Сидят, болтают друг с другом, выпивают... Проводят время, как в любом самом что ни на есть обыкновенном ресторане. Правда, пытался их расспрашивать, что за место, как они сюда попадают, как уходят - а они то ли сами не знают, то ли говорить не хотят... Не то чтобы вообще молчат, просто в ответ говорят обо всём, о чём угодно, обычный трёп, ничего конкретного. Погода там, сериалы, дети, жёны, мужья... Как они сюда попали, что это за место, узнать не удавалось. Со временем просто смирился. Ну - попал чёрт-те куда. Ну - посидел вечерок в баре каком-то. Ну - выпил на халяву. Ну - встал, домой пошёл... Ничего страшного. Тем более, что повторялось это не так уж и часто - примерно два раза в месяц, редко - три. Кстати, спиртное тут что-то вроде как и не берёт... Вкус чувствуешь, а хмеля - почти что и нет. А с некоторых пор эти посещения стали мне даже нравиться... Уже несколько месяцев меня прямо-таки тянуло в этот бар. Вечерами я бродил по улицам, приглядываясь с самых разных точек к домам, возле которых меня заставал туман, и домам, просто похожим на этот... Но самостоятельно найти не смог ни разу, как только ни пытался. Этакое заколдованное место, совсем как у Николая Васильевича. Осень то баловала погожими тёплыми днями, возомнив себя летом, то швыряла с размаху в лицо мокрыми листьями, то навевала тоску низкими тучами и мелким моросящим дождиком, а я бродил, бродил по городу и - искал, искал, искал... Ну не было такого бара в городе - и всё! А память снова и снова прокручивала в голове один и тот же фильм... Я вошёл как обычно, правда, слегка уже поддавши, поприветствовал Мэнь-Шеня и Кеца, взял свой стакан, сел за ближайший свободный столик... Наверное, мне помогло то, что я уже немного перед этим выпил. Отмечали после работы день рождения сотрудника. Не сказать, чтобы много, хотя и не мало. Короче - в самый раз для того, чтобы завязать лёгкую непринуждённую беседу с понравившейся дамой, сидящей за столиком. Почему-то считается, что слегка выпивший мужчина, пытающийся познакомиться с женщиной, - отъявленный кобель и бабник, а может быть, что-то ещё более мерзкое. И с ним не то, чтобы знакомиться не стоит - просто-напросто необходимо бежать от него как можно быстрее и дальше. Во избежание. Чего? Непонятно. А всё равно бегут... А тут всё случилось с точностью до наоборот... Мне показалось, что я где-то её видел, или - когда-то был знаком, наверно, потому и заговорил. Алкоголь, знаете ли... Или просто, я же говорил - странное место... А в итоге - душа к душе. Слово-за-слово, разговор-за-разговором... При знакомстве представилась она Маргаритой, но меня тут же потянуло спросить - уж не Николаевна ли она? Оказалось - так и есть... Подумать только, какое совпадение! Не совпадение? Папу так звали? Да я к тому, что у Михал Афанасьича Маргарита - тоже Николаевна... О, вы тоже любите Михал Афанасьича? Опять совпадение - и какое приятное! Уже гораздо проще найти тему для разговора, точку соприкосновения... Лёгкий дурацкий трёп стремительно перерастал в интересную беседу, а отношения из лёгкого флирта - в нечто большее... Не знаю, что тому причиной - недавний мой разрыв с очередной женщиной, казавшейся той самой? Какая-то необычайная аура обаяния и доверия вокруг собеседницы? Вы когда-нибудь чувствовали, что женщина верит вам, просто верит, что вы никогда ничего плохого не сможете сделать не только ей, но и никому вообще, верит, что вы именно тот человек, которого она искала всю жизнь... Или просто сама атмосфера странного места? Когда я появлялся, она приветственно махала мне рукой, я подсаживался за столик - и всё вокруг исчезало для нас, оставались только мы - я и она... Время останавливалось, потом начинало течь опять, что-то словно толкало меня к выходу, я торопливо прощался, целовал её в щёку, говорил - пока, до встречи! как всегда, за этим столиком? - и убегал домой... На все мои предложения уйти вместе, прогуляться на свежем воздухе она неизменно отвечала - как-нибудь в другой раз... Маргарита. Марго, так она просила называть её... Меня она называла не по имени, а как зовут друзья - Улисс... Странная пара. Не Одиссей и Пенелопа, не Мастер и Маргарита... Улисс и Марго. Банально - но мне кажется, что мы знали друг друга всю жизнь. Даже не так: мы всю жизнь были вместе, потом на несколько дней расстались и теперь, встретившись снова, ни-как не можем наговориться. Есть такие женщины - совсем как у классика: "Её глаза на звёзды непохожи, Нельзя уста кораллами назвать..." И, тем не менее, рядом с ними - тепло. И если вы встретили в жизни такую женщину, вы - счастливый человек. - Постойте, постойте! Какого такого Мира? - Да вот этого самого, где мы с вами сейчас находимся. - Как прикажете вас понимать? - Да в буквальном смысле и понимайте... Вселенная бесконечна. Миров множество. И у каждого - свой Создатель. Или - создатель. Это если созданный Мир не удался. Мой Мир - именно такой. Ну, вот тебе, бабушка и ни дна, ни покрышки! Мысли скакали белками по ветвям, перепрыгивая с одного дерева на другое. Туда-сюда, сюда-туда... Что за создатель, что за мир, почему Марго не придёт... - Дело в том, - Старик говорил не спеша, тщательно подбирая слова, - что в любом деле есть творцы, есть ремесленники, а есть просто бездари... Бывают, к примеру, великие писатели. Каждая написанная ими книга - произведение искусства. Бывают - просто умеющие писать добротно. А бывают - ну, надеюсь, понятно. Не их это дело. Может, им надо было поварами стать. Или инженерами. Со мной та же история. Не буду, пожалуй, объяснять подробно - вам это не надо. Примите на веру, что я - вроде того бесталанного писателя. Только вместо плохой книги у меня получилась вот эта самая забегаловка. Старик чуть заметно, с горечью улыбнулся. - Вместо нормального, пусть и не очень совершенного Мира - бар... Постоянных оби-тателей немного - и все нЕлюди. А те, которые люди - приходят и уходят, никто не задерживается... Старик немного помолчал. - Позвольте представиться: Волошин Владислав Аркадьевич. Кандидат философских наук. Он церемонно привстал, протянул мне руку. Я тоже привстал, ошалело пожал... - Дело в том, что в моём кругу всегда было принято увлекаться эзотерикой, магией и всякими прочими подобными вещами. Некоторые из моих друзей даже диссертации защищали на подобные темы. Но если подавляющее большинство интересуется магией только в теоретическом плане, то лично меня всегда привлекал именно практический аспект. Не удивляйтесь. Старик чуть улыбнулся, прежде чем продолжить. - Я не хочу и не могу объяснять всё подробно. Да это вам и не надо. Скажу кратко - после теоретических изысканий я перешёл к практическим опытам. Теоретически такое дело не освоишь, мне помогло то, что я нашёл себе Учителя. Случайно. Поначалу практика моя ограничивалась пустяками... Нет, не просите, - Старик покачал головой в ответ на мой невысказанный вопрос, - я же предупредил - никаких подробностей. Ну, так вот. Через некоторое время мне захотелось большего. И, как-то раз, в компании таких же, как и я, слегка помешанных чудаков, умудрился проговориться... Язык мой - враг мой. Слово - за слово... Мы заключили пари. На этот раз Старик замолчал надолго. Я терпеливо ждал... - Мои товарищи, возможно боясь, что я пойду на попятный, настояли на письменном оформлении. В нашей компании нашёлся нотариус, он и заверил бумагу, которую мы тут же состряпали... Я обязался создать Мир. Ни много, ни мало - создать Мир в определённые сроки. В остальном мне давалась полная свобода действий. На кону были большие деньги. Не просто большие - огромные деньги! А вот итог вы видите сами. Поскольку, каков должен был быть созданный Мир, в документе не оговаривалось, то пари я выиграл. Вот только воспользоваться своим выигрышем не могу, поскольку сам оказался заложником своего же творения. Я не могу покинуть пределы этого помещения. Возможно также, что мои товарищи и не подозревают, что попытка удалась. Относительно, конечно... В этот раз молчание длилось особенно долго. Старик наконец-то выговорился, а я просто никак не мог переварить услышанное... - Так вы считаете - она больше не придёт? - Не считаю. Знаю. Никто не возвращается. Все, кто попадает сюда через парадную дверь, спустя некоторое время, посидев и выпив, поболтав с соседями по столику, уходят через другую. И больше не возвращаются. Ваша Марго и так задержалась здесь надолго. Возможно - вы тому причиной, не знаю. А теперь пришло время. И она ушла. Старик ткнул пальцем куда-то себе за спину. То ли марево развеялось ненадолго, то ли с этого места виднее, но вот она - стена, и в стене - дверь. Очень похожая на входную, но поменьше. Рядом с дверью - аквариум с рыбками. И Мэнь-Шэнь рядом с дверью такой же, как при входе, только ростом пониже... - Как же так получилось? И что там - за дверью? - Не знаю... Этот мир давно живёт сам по себе. Я ничего не в силах сделать или изменить. Потому и сижу в сторонке. Вначале наблюдал за происходящим, анализировал, пытался что-то понять, во что-то вмешаться. Потом понял - бесполезно, махнул рукой. - Так значит - ничего изменить нельзя? - Ну почему же. Изменить всегда что-то можно. Знать бы только - что и как... Старик опять замолчал. - Помогите мне. Раз вы - создатель, то знаете об этом месте, - язык не поворачивался назвать этот проходной двор Миром! - гораздо больше, чем я. Хотя бы посоветуйте, что делать, где мне её искать, как вернуть! - Тогда уж давайте так: я помогу вам - помогите и вы мне. - Каким образом я могу вам помочь? - Вы - человек неординарный, если не сказать большего. Вы единственный, кому удаётся приходить и уходить через одну и ту же дверь - парадную. Дайте мне заглянуть в вас. Может быть, это поможет мне что-то понять... Хотя - не факт... Но стоит попытаться. Пусть не исправить - понять... А может быть, я просто смогу уйти отсюда, вы ведь уходите туда, в нормальный Мир! Я смотрел на Старика и думал. Может быть, это глупо но, кажется, я люблю эту женщину. Стоит попытаться! - Хорошо. Я согласен! Старик поднял глаза. Мысли вскипели и испарились. Голова на несколько мгновений стала пустой и звонкой, как перевёрнутый котелок, по которому колотят снаружи ложкой. Меня шатнуло на стуле, и тут же всё кончилось... Старик по-прежнему сидел напротив, молчал, полуприкрыв глаза. Пауза повисла в воздухе сгустком табачного дыма... Под столом кто-то топотал босыми пятками. Странно, как только эти бегунки ноги посетителям не оттопают? Песок в часах у стойки ссыпался сверху вниз и тут же тонкой струйкой потёк обратно - снизу вверх. Если приглядеться, начинало казаться, что крошечные песчинки имеют форму человеческих черепов... Или не казаться? Я не выдержал, кашлянул. Старик не пошевелился. - Ну так что? - Спасибо... Кажется, я кое-что понял. Но вам я ничем не помогу. В голове опять стало пусто. - Почему вы не хотите? Вы же согласились, обещали! - Вы не поняли. Я не сказал, что не хочу помочь. Я ничем и ни в чём не смогу вам помочь. Идите. Вы всё сделаете сами. Я понял, о чём он говорит... - Но ведь оттуда никто не возвращался! - Ну, так уж и никто... Идите, идите. Вы - вернётесь. Только помните: "Не оглядывайся, Орфей!". Хотя, вы же не Орфей. Вы - Улисс... Тем более. Я встал. Аквариум у стойки провожал зелёными глазами проходивших мимо неспешной вереницей Героев Рок-н-Ролла, Странных Объектов Между Светом И Звуком, Электрического Пса, Корнелия Шнапса, Поручика Иванова, Двух Трактористов, Мишу Из Города Скрипящих Статуй, Начальника Фарфоровой Башни, Марину, - 30, Кусок Жизни, Пустые Места, Пепел, Сыновей Молчаливых Дней, Музыку Серебряных Спиц, Мальчика Евграфа, Дитя Рассвета, Десять Прекрасных Дам, Комнату Лишённую Зеркал... И протчая, и протчая, и протчая. Шагнул. Русалка в Аквариуме плеснула хвостом на прощанье... Маленький Мэнь-Шэнь услужливо распахнул дверь...
Вступление второе
Смелей, Эвридика!
Ольга Фост
Нет, она не покупала отвратительных жёлтых цветов и не гнала алчных толп от своих покоев, а просто вышла в хмельные сумерки апреля - в один из тех весенних вечеров, когда небо приникает к земле с долгим нежным лобзанием и не покидает её до рассвета. Маргарита шла по мягкой прохладе бульвара и шептала строчки, что слышала много лет назад, когда девочкой жила у моря. Сильный, звонкий юношеский голос читал те стихи ветру, чайкам, прибою - и ей, прятавшейся за скалами. - Позади - Илион. Впереди - Пенелопа, Итака. Рядом - плечи друзей. Плечи спутни-ков. Я ведь - не Бог, я - их царь. Их защитник. Из Бездны, из Ада, из Мрака - я привёл их домой. Это вовсе не подвиг, а - Долг. Асфальт поддакивал рифмам и ритмичному перестуку каблуков. Маргарита не знала, отчего в этот вечер ей захотелось нарядно, почти празднично одеться... Ведь просто же вышла на прогулку из душного пенала комнаты. Нет, не просто ... Тревога, неясная, неразличимая, как далёкий зов, обволокла душу предвосхищением чуда, позвала в шальное апрельское волшебство, обещая что-то. Песню? Радость? Жизнь? "Ах, жизнь! Но какой же чудесный вечер... Да жила ли я прежде? Точно, точно, сего-дня непременно случится... небывалое", - мысли и образы вились над русыми волосами женщины, отчего ей впервые за много лет захотелось танцевать. Ну и пусть осуждающе смотрят старушки и поджимают губы. Ну и пусть подростки те подсмеиваются - на здоровье! - а она подняла лицо к небу. И закружилось оно, закружилось, такое близкое, такое ясное... - ...такое ясное, - вкрадчиво произнёс кто-то рядом. Вздрогнув, женщина повернулась на голос. В мареве из городской пыли и закатных лучей стоял непонятный тип. Морщинистое, измятое жизнью лицо его несло отпечаток небесной благодати крепостью не менее девятнадцати оборотов. Тощую шею незнакомца обвивал жидкий шарфик в растаманскую полоску, концы которого спускались по застиранной футболке к потёртым на коленях и отчаянно расклешенным джинсам. Край брючин окаймляли согнутые пополам двухкопеечные монетки. Но даже не этот вполне хипповый вид удивил ко всему, казалось бы, привычную москвичку Маргариту, а то, что вместо хайратника голову этого странного явления украшал головной убор индейского вождя. В потоке солнечных лучей перья воинственно блестели и казались зелёными. Над памятником великому поэту пронёсся ветерок, скользнул вниз, к бульвару, и блеснуло сквозь ветви солнце, царапнуло лучом на мгновение. И показалось Маргарите, что ей всё это мерещится - и уютный гомон бульвара, и весна, и этот диковатого вида хиппи, и жизнь вообще. - Простите, что так внезапно потревожил вас, - субъект не столько проговорил это, сколько пропел, чем прервал старательные усилия Маргариты проснуться. Ответом ему были прищуренный взгляд, сложенные на груди руки и скептически поджавшиеся уголки рта - Маргарита тоже умела быть резкой. На свой лад, конечно. Но типус всё понял правильно, так как рассыпался в многословных, цветастых и столь невнятных извинениях, что самым осмысленным в них для женщины оказалось "старинный друг семьи", "положение отчаянное", "без вас не обойтись" и "споспешествуйте". Ну и хиппи! А может, не хиппи? - Не имею чести быть с вами знакомой, - высокомерно произнесла Маргарита. Обычно её вежливость безотказно отпихивала хамов, а этот наглец даже не подумал смутиться. Напротив, улыбнулся мармеладной улыбкой Будды и безмятежно сообщил, что именно сейчас ей и представится шанс исправить сие несомненное упущение. Откуда-то потянуло вечностью. Маргарита зябко вздрогнула и огляделась. Люди шли мимо, и никто не обращал внимания на странную сценку, вроде бы происходящую у них перед глазами. Смотрели мимо и сквозь. Разве только через них с этим престарелым хиппи не проходили. Она снова перевела взгляд на своего собеседника, недоумевая всё сильнее. Но ещё больше её тревожило, почему она стоит здесь, говорит с этим - а между прочим, с кем? - и не делает ничего, чтобы уйти. - А потому, дорогая моя Маргарита Николаевна, что вы не покупали отвратительных жёлтых цветов и не гнали алчных толп от своих покоев, а просто вышли в хмельные сумерки апреля вослед так давно зовущим вас стихам. Неужто хоть раз в жизни не мечтали выйти из-за камней и заговорить с ним? Она прикрыла глаза, положила ладонь на грудь, но ещё боролась. И потому ответ про-звучал хоть и тихо, но твёрдо: - Это шантаж. Тут тип удивил в очередной раз. Глаза его налились слезами по тысяче карат каждая, подвижное лицо перекосилось так, что если бы чувство юмора в тот момент не отказало Маргарите напрочь, она непременно вспомнила бы о лимоне. Таинственный незнакомец рухнул перед женщиной на колени, ткнулся перьями в мыски её туфель и зарыдал. Впрочем, на сей раз его дикция ничуть не пострадала, и за рыданиями Маргарита чётко различала каждое слово: - Свет мой, княгинюшка, не вели казнить, вели за Волошина словцо замолвить! Про-падёт он без тебя, как есть пропадёт! Пощади, милостивая, защити, всесильная. Расчёт оказался верным: перепуганная Маргарита нагнулась к нему, обхватила за плечи, зашептала утешающе: - Хорошо, хорошо, я согласна, согласна, только, прошу вас, встаньте, успокойтесь, не надо так... всё хорошо. Лукавому якобы хиппи только того и надо было. Он резво вскочил с колен - лицо сия-ет, глаза сухие. И не успела Маргарита догадаться, что как девчонка попалась на весьма дешёвый трюк, а этот циркач уже щёлкнул пальцами, и за его спиной появилась дверь. Смеяться теперь? Плакать? Звать на помощь? Рассудительная часть Маргаритиного существа поколебалась ещё чуть-чуть - и усту-пила место шальной, открытой и участливой. Дома никто не ждал. И не с кем ей было поговорить по душам о неподдельном. И не сбылись девчачьи грезы о странствиях по таинственным мирам в окружении могучих героев. А с другой стороны, к чему сомнения, когда чудо - хоть и в диком таком обличье - вдруг прикасается к твоей жизни? "Ну, что я теряю? Комнатку в коммуналке, работу в музейном архиве да редкие вечера где-нибудь с подругами? Библиотека, правда, хорошая... ах, ладно - если что, приятельницы себе возьмут. На память". Сердце предупреждающе ёкнуло, а разум умолк. Эх, была - не была! Загадочный посланец приглашающе указал ладонью на дверь, и услужливый Мэнь-Шэнь с поклоном отворил её. * * * Их встретил длинный узкий зал, едва освещённый пламенем камина и немногочисленными свечами. Тени играли на расписных балках низкого закопчённого потолка и стенах с портретами в массивных позолоченных рамах. Эта вычурная роскошь в сочетании с тёмным давящим потолком оцарапала поклонницу строгой классики Маргариту. В прокуренном полумраке угадывались лица сидящих на диванах или за столиками, и на людские эти лица совсем не походили. Первым на глаза попался скелет в монашеской рясе. Он жизнерадостно наяривал на лютне блатной мотивчик, под который исполняли танец живота три горгульи, все как одна, похожие на маньяка с улицы Вязов. Маргарита чудом удержала нервный смешок и, чтобы не дразнить себя этим непристойным зрелищем долее, отвела торопливо взгляд - но его словно магнитом притянуло к царственно возлежавшему на широкой софе чёрному догу. На коротком обрубке хвоста и кончиках острых ушей того сияли огни святого Эльма. Пёс сверкнул электрическими лампочками глаз на вновь прибывших. От его прицельного внимания не ускользнул охвативший женщину трепет. Но в переживаниях её не было ничего нового под этой луной, а потому лампочки погасли, и пёс равнодушно отвернул морду к остову дерева, плотно обмотанному парчой и с алмазной диадемой на месте некогда пышной кроны. В сухой ветке дерево жеманно держало перламутровый мундштук с дымящейся папиросой и чёрным провалом дупла вещало нечто глубокомысленное бородавчатой жабе, курившей кальян. Жаба столь же глубокомысленно кивала в ответ и щурилась на пылавшее в камине полено. А там языки пламени учинили самую настоящую оргию, свиваясь с гибкими саламандрами в сложные и отвратительно чарующие узоры. Узоры пульсировали, сверкали, властно манили к себе... Пришлось с усилием прикрыть веки, чтобы не поддаться настойчивому зову камина, не уйти в него. Разгорячённых щёк коснулся благодатный ветерок, Маргарита открыла глаза - вместо её удивительного спутника стоял пожилой человек, одетый дорого и со вкусом. - Маргарита Николаевна, - он коротко поклонился и продолжил так церемонно, будто разговор происходил в Дворянском собрании, - как я рад, что мы встретились, наконец-то. По залу пронёсся гул, пахнуло едкой химией, и Маргарите Николаевне привиделся на старике вместо цивильного костюма тёмно-синий мундир. Мягко стекали с плеч золотые нити эполет, при внимательном взгляде оказавшиеся сложенными крыльями. Тонкий блеск алмазов от сиявшей на груди звезды кольнул зрачки. Когда женщина снова смогла видеть, наваждения уже не было. - Это не наваждение, - прошелестело у Маргариты над ухом, мелькнул перед глазами изумрудный отблеск перьев. - Простите Кеца, - в ответ на её молчаливое недоумение тонкие губы старика растянулись в снисходительной улыбке, - он любит пошутить, но, как вы уже убедились, безобиден абсолютно. "С ума с вами со..." - мелькнул в снова закружившейся русой голове намёк на сообра-жение, но старик заговорил снова: - Маргарита Николаевна, я в затруднительном положении, а помочь мне может только ваше доброе сердце. И выжидающе посмотрел на собеседницу. Глаза его блестели, на впалых щеках вы-ступили пунцовые пятна. Маргарита сердито молчала. - Простите мою оплошность, - он отозвался тут же, отвечая на её безмолвный упрёк, - я не представился. Волошин Владислав Аркадьевич. Кандидат философских наук. Мы дружили с вашим отцом до самых его последних дней. Он помолчал, давая собеседнице время проникнуться сказанным. Отца Маргарита почти не помнила - в школу только пошла, когда его не стало, да и у мамы уже не спросить... - Если вы, Маргарита Николаевна, соблаговолите последовать за мной, я смогу объяснить всё подробнее. Ваш батюшка и я... нас многое связывало, и взаимовыручка в том числе. Как же я надеюсь, что дочь моего друга окажется похожей на своего отца. И его рука, покрытая пигментной "гречкой", изящно указала на зал. Маргарита кивнула. Старик подхватил её под локоть и повёл к одному из скрытых за колоннами столиков, попутно сделав знак бармену обслужить их. Бармен поклонился, и в этом движении сутулой фигуры женщине почудилось подобострастие. Волошин чувствовал себя здесь, как дома... Нет, ещё точнее: он не распоряжался - повелевал. Будь его гостье свойственно тщеславие, оно бы изрядно полакомилось мыслью, что этот столь уверенный в себе и властный человек нуждается в её помощи. Но Маргарита тревожилась: "Если такой - и с чем-то не справился, то что могу я?" Волошин ощутил её беспокойство и постарался отвлечь: - Добро пожаловать в мой мир, уважаемая. Как и следовало ожидать, ей тут же стало не до тревог. Быть может, и правду говорят, что женщины чересчур скоры на ничем не обоснованные домыслы, но именно после этих слов Маргарита как-то странно успокоилась: она догадалась, зачем нужна здесь. Волошин подвёл свою гостью к уединённому, но уже полностью накрытому столику. Даже любимый лакомкой-Маргаритой кофе по-арабски - и тот уже сам собой наливался в крохотную фарфоровую чашечку из парящего в воздухе кофейника. Хозяин оказался галантным кавалером - прежде чем заговорить о деле, он всячески развлекал даму. То угостил поистине воздушными конфетами. То повеселил парой анекдотов о начале своей научной карьеры. То позволил себе мило позлословить в адрес незримо прислуживавшего им Кеца - но умудрился при том и достоинства своего не унизить, и не оскорбить щепетильность Маргариты. Её же все эти тактические и лирические отступления не обманули - он мягко подбирался к теме основного разговора, а она ждала, вполне разумно решив предоставить инициативу ему. Наконец, взгляд воодушевившегося было Волошина пригас, улыбка уступила место скорбной серьёзности. Он снова стал почти официален - и только исключительной вежливостью тона смягчалась его речь: - Ваше общество, моя дорогая, на несколько чудесных минут подарило мне забвение от терзающей меня боли. А между тем именно она - причина того, что я решился побеспокоить вас. Как вы, благодаря присущим вам чуткости и уму, уже догадались, - я создатель этого крохотного мирочка. О, творить его было ни с чем не сравнимой радостью, тем более, что на кону стояли моя честь и... и немалые деньги! Я создавал на пари, а вышло... вышло - увы. Но истинная беда в том, что сотворённое мной безобразие совершенно невозможно полюбить! Да и можно ли, если сам создатель этого не... Дыхание его сбилось, и Волошин приумолк. Молчала и Маргарита. Неподвижно сидела она - локти на столе, пальцы сцеплены в замок, взгляд устремлён на того, кому нужно было сейчас одно. Как же часто нам нужно только это одно: чтобы выслушали про наше наболевшее - и может ли кто-то понять человека лучше другого человека?! Ну, в самом деле, не та же вот скрипящая у ближней колонны статуя? А с виду - вполне себе хомо сапиенс... Но, увы, только с виду. Определённо, старик думал так же, поскольку взглянул на скульптуру с такой ненавистью, будто это был надгробный памятник его безвременно скончавшегося должника. И взахлёб продолжил изливать Маргарите свою беду: - Приступая, я замахнулся создать Мир! А получилось вот это вот - кошмарное отра-жение моей собственной души, в котором нет ни грана любви, ни грана, сплошное уродство и китч! Знали бы вы, каким отвращением преисполнился ваш покорный слуга, поняв, что же это за место!!! А тому, кто преисполняется ненавистью к своей душе, дорогая моя Маргарита Николаевна, суждено пропасть в её Тартаре. И только добровольная помощь извне может вызволить несчастного из этого заточения! Неудачливый создатель снова резко остановился и посмотрел на собеседницу. Затрепетала меж ними невысказанная более просьба. Губы женщины дрогнули было, затем мягко и просто произнесли: - Я хочу вам помочь, но не представляю, как. На морщинистых губах обозначилась улыбка: - Уже одна эта ваша готовность и есть помощь. И увидев, что собеседница устраивается поудобнее, явно настроившись внимать ему и дальше, Волошин самолично подлил ей ещё кофе и тепло проговорил: - Да что мы всё о делах, о делах, право? Они никуда не убегут. А мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя хорошо здесь. Обычно посетители в моём мире знакомятся сами, но вам я хочу представить особенного моего гостя. Уверен - вам найдётся, о чём побеседовать. Стена, возле которой они расположились, исчезла, у столика обнаружилось продолжение, а на противоположном его краю - задумчивый и, как показалось Марго, очень уставший человек. * * * Знаете ведь, как оно случается у некоторых счастливцев? Слово за слово, улыбка к улыбке, взгляд об взгляд, и вот - вот! - высеклись искорки, и упали на хворост истосковавшегося по родной душе сердца, и затеплился там, растопил казавшуюся уже вечной мерзлоту и вознёсся к небесам грешный и святой огонь. То была первая из череды последовавших встреч - а в промежутках между ними Марго впадала в созерцательное раздумье, в уединённую, никем и ничем не нарушаемую дрёму - ни Волошиным, ни странными обитателями его мира. Никто не мешал Маргарите предаваться полюбившемуся занятию - думать о нём. О том, кто попросил звать его, как зовут все друзья - Улиссом. Оставаясь в мечтательном своём безмолвии, Маргарита бережно перебирала каждую деталь прошедших встреч, вспоминала, во что и когда он был одет, в каком настроении, с какими мыслями. Её, с одной стороны, в высшей степени радовало, что Улисс хорошо подстрижен и всегда причёсан, выглядит аккуратно и свежо, выбрит до той гладкости, которая так восхищает в мужчинах женщин с очень чувствительной кожей, а с другой - то же немало и огорчало: стало быть, там есть та, которая заботится о нём. Но то, что удалось ей выяснить путём деликатных расспросов на эту тему, окрылило: Улисс жил бобылем, и следил за собой сам. Маргарита ликовала - свободен, свободен, значит, она не переходит никому дорогу, не крадёт ни у кого его внимание, энергию, время... а какой он, оказывается, чистюля! Будучи чистоплотной сама, Маргарита обожала то же в окружающих, в мужчинах особенно. Она ещё не верила себе, боялась поверить - так не бывает, нет, за что мне такое, молнией вдруг грянувшее счастье?! - а бессмертная вещунья, которая живёт в каждом из нас и мягко нашептывает в одинокой тишине самое сокровенное, эта вещунья уже обо всём прознала. И дала Маргарите один совет - иначе оробевшая как школьница женщина так и не решилась бы попросить всего за несколько встреч ставшего ей самым близким во Вселенной человека почитать свои стихи. Он нисколько не удивился этой просьбе, словно бы из её уст она была любима до привычки, вздохнул глубоко, собираясь с мыслями. И вот уже качает Маргариту на палубе вольного фрегата, свистит в упругих парусах солёный ветер странствий. - Ветер в твоих ладонях, небо в твоих глазах... Что мне в далёких троях или чужих снегах?... А тот, кого она готова слушать бесконечно, радостно покоряясь её нежному желанию, всё дарит ей и дарит самое ценное, что один человек может подарить другому, - мысли: - Через года и стужи, смерти, забвенье, град... нам возвращаться нужно, если нас ждут назад. "Да! Я жду! Которую жизнь я жду тебя - и вот, дождалась!", - думала Маргарита всякий раз, когда слышала эти строчки. А встречи происходили всё чаще, продолжались всё дольше. И вот, настал день, когда она, собравшись с духом, спросила Улисса: - Мы ведь не прикованы к этому... странному месту? Можем ли мы уйти отсюда - и быть вместе? Если ты хочешь, конечно... И посмотрела прямо, долго, внимательно, чтобы ни в коем случае не скрыть от него загоревшийся надеждой взгляд. Улисс ласково сплёл свои пальцы с Маргаритиными, улыбнулся получившемуся узору: - Смелая ты моя девочка, опередила меня... Слушай же. Место действительно стран-ное - кроме меня, по-моему, никто отсюда и не мог выйти. Мне надо подумать, как вывести отсюда тебя. Мы должны быть вместе. Но дай мне время - всё обдумать! О чём он промолчал, о чём... почему же так больно?! Маргарита вопросительно посмотрела на Улисса. И столько печали было в её глазах, что он не устоял. А ведь прежде никогда не позволял себе так целовать её - хоть и в стороне от всего того дива, что мельтешило вокруг, проходили их с Марго свидания, а всё же... Но не сегодня. Сегодня всё было по-другому. Потому что сегодня он понял, точнее, заново почуял: миры - это бусинки на беско-нечных чётках Вселенной. И держатся вместе эти миры, потому что нанизаны на одну нить, и нить эта - людские чувства и мысли. Войди в эту дверь, выйди в ту - и благодаря тебе протянется от одного мира к другому эта, самая надёжная ниточка. И станет твой отдельно взятый мир частью того, что зовётся мiром... А вот тут надо подумать, тут надо очень хорошо подумать дальше... Улисс с великой неохотой заставил себя отпустить Маргариту: - До завтра, радость моя, до завтра. Завтра я уже всё буду знать, и мы с тобой уйдём отсюда. Путь окажется неблизким, но мы будем вдвоём - и это самое главное. * * * Но завтра не настало - он не пришёл. Сначала Маргарита волновалась. Потом огорчалась. Дальше - больше: обижалась. Потом снова волновалась, только уже по другой причине. Затем эта причина была отброшена, как самое нелепое, что может предположить влюблённая дурочка, и тягучая тревога ядом растеклась по венам. И когда тихое помешательство уже почти совсем свило уютное гнёздышко чуть правее сердца, Маргариту вдруг охватила злость. Женщина даже подскочила на месте - так остро и горячо разозлилась она на всё и сразу, но больше всего - на себя. Злость, как и полагается, вскипятила кровь и придала сил. Маргарита перестала мучить себя неведением, покинула своё обычное место в дальнем углу зала и отправилась к барной стойке, стараясь не очень присматриваться к копошившимся вокруг чужим кошмарам - чтобы не добавлять к этому сонмищу новых. Волошин как чувствовал, что Марго ищет его - во всяком случае, он уже поджидал её, элегантно облокотившись о стойку. Но разгневанная женщина решительно пренебрегла этикетом - не тот случай, чтобы версали разводить: - Где он?! Это ваша банда его сюда не пускает?! Сверля Волошина глазами, Маргарита, конечно, не заметила, как за спиной материализовался Кец с покрытым ядом кураре шипом в пальцах. Шип почти уже коснулся беззащитной шеи, но Волошин только двинул бровью, и шип вместе с Кецем растворились в чаду зала. - Милая Маргарита Николаевна, - проникновенно заговорил тогда Волошин, - мы не знали, как вам сообщить. Моя, как вы изволили выразиться, банда, вдоль и поперёк прочесала ваш с Улиссом родной мир, и нигде не нашла следов вашего друга. Боюсь, у нас проблема. Уходя отсюда в прошлый раз, он вышел вон в ту дверь. И Волошин подбородком указал куда-то вперёд. Маргарита нервно оглянулась. Там мягко мерцала стена, и в стене пульсировала дверь. Очень похожая на входную, но поменьше. Кто-то маленький и чернявый настолько, что казался сгустком темноты, топтался рядом с той дверью. - Что там? - Да кому ж это известно, Маргарита Николаевна... не вашему покорному слуге, во всяком случае. Я здесь заперт, входы-выходы мне заказаны. Стукнуть бы этого покорного слугу чем-нибудь тяжёлым, да ведь, Улиссу то не поможет... Маргарита мимоходом подивилась собственной кровожадности, а с её губ уже выстрелил новый вопрос. - Туда можно выйти? Её собеседник тонко усмехнулся типично женской последовательности этого вопроса, но вслух сказал только, что выйти-то можно куда угодно, гораздо важнее, куда войдёшь. - Но я найду его там? Волошин мог бы уточнить, что гарантированный результат бывает только у смерти, но не стал - шутку Маргарита сейчас явно не оценит, а раздражать собеседницу в планы Волошина не входило. Тем более, что решение всё равно должна принять она... добровольно. Не дождавшись ответа, Маргарита задумалась, а хитрюга Кец тем временем прищёлкнул перьями, и над барной стойкой загорелся широкий плоский экран. Замелькали чёрно-белые кадры известного фильма, полилась песня. "Кто весел, тот смеётся, кто хочет, тот добьётся", - жизнерадостно и звонко уверял мальчишеский голосок.