Савойские Альпы,
устье Арка, 15 мая 1199 года.

Этой ночью почтенные господа прогрессоры так и не заснули. Капитан забрасывал историка вопросами об увиденном, тому же просто ничего не оставалось, кроме как отвечать.

- ... это что же получается, никаких монголов, что ли, не было?

- Как это не было? - могучим зевком почтенный историк чуть не вывихнул собственную челюсть, - тебе же Чжао Хун чжурчженьским языком объяснил, что были. Звались Мэн-гу, жили к северу от Корейского полуострова, на берегах Японского моря. Были полностью уничтожены цзиньцами где-то в середине двенадцатого века. А в конце этого же века цзиньские циркачи из вербовочно-карательного управления сумели убедить Темучжина, что его род - это и есть натуральные Мэн-гу, потомки легендарных великанов, что плевком тучи с неба сшибали и хреном кедры околачивали. Кстати сказать, Василий Павлович Васильев, проведя в Пекине в середине позапрошлого века почти десять лет за изучением языка, истории и литературы Поднебесной, был уверен, что название Мэн-гу вообще касалось только династии чингизидов. И более - никого! Вот так-то...

- Офигеть! - на Капитана жалко было смотреть, - ну а татары-то были?

- Да, как тебе сказать - и да, и нет.

- Это еще как?

- А так. - Уже прилегший было историк снова сел и нехотя принялся за объяснения. - Такого народа, который бы вот так себя называл, мол, мы - татары, нет - народа такого не было. Было множество различных племен сходного этнотипа - всякие там кереиты, меркиты, ойраты, найманы, кыргызы, джалаиры и прочая и прочая - которых современные историки и антропологи объединяют под одним именем: тюрки. Но сами себя они, естественно, татарами не называли.

- А кто их так называл?

- Да китайцы же! Они называли их всех скопом "Да-да", то есть, люди, не умеющие изъясняться на человеческом языке, а вместо этого что-то непонятное бубнящие: да-да-да-да... Короче, "да-да" - это дикари, живущие за границей цивилизованных земель и не способные разговаривать на человеческом языке. Европейцы же переиначили китайское "да-да" в более понятное им "тар-тар".

- Оба-на! А чем "тар-тар" лучше "да-да"?

- Хе, - господин Гольдберг глумливо ухмыльнулся, - а сами-то европейцы как называли дикарей, живущих на границах Ойкумены? "Бар-бар". Еще с греков пошло. Мол, в шкурах ходят, человеческого языка не понимают, вместо того, чтобы по-человечески говорить, одно только и могут: "Бар-бар-бар-бар...". Короче, барбары. Ну, или в нашей огласовке - варвары.

- То есть...

- Ну, ясен пень! Китайское "да-да" - это полный семантический аналог европейского "бар-бар". И обозначает просто невразумительную, непонятную цивилизованному человеку речь. А вслед за этим также и дикарей, живущих на задворках цивилизации и не понимающих человеческого языка. А вместо этого бубнящих что-то бессмысленное.

Капитан на какое-то время задумывался, переваривая услышанное. Господин Гольдберг успел вновь улечься и даже смежить вежды, надеясь все-таки вздремнуть остаток ночи, как вдруг внушительных размеров депутатский организм вспорхнул с крошечного табурета, чуть не снеся к едреням шатер вместе со всем содержимым. Лицо почтенного олигарха сияло озарением какой-то, вот только что открывшейся ему высшей истины. Примерно так же, вероятно, выглядела физиономия Архимеда, когда он, выскочив нагишом из ванны, бежал по улице, чтобы обнародовать только что открывшийся ему знаменитый закон насчет тела, погруженного в жидкость...

- Слушай, Доцент, а, может быть, нас сюда забросило, чтобы не допустить этих самых долбанных эрзац-монголов на Русь? А?! Не, ну ты прикинь...

-О-о-о-о-о...! - ответный рык господина Гольдберга разбудил бы, наверное, половину лагеря, если бы предусмотрительный историк рычал не вполголоса. Аккуратно так рычал, тихонечко. - Да не было на Руси ни монголов, ни эрзац-монголов. Спи уже! Через пару часов рассвет, а мы еще ни в одном глазу! Вон, брось попону на пол и ложись...

- Не, ты погоди. Как это не было? А как же летописи, Батыево нашествие, все дела...

Несчастный историк, поняв, что поспать ему сегодня уже не удастся, снова сел и с несчастным видом принялся за объяснения.

- Летописи можешь засунуть себе в ... короче, куда-нибудь засунуть. Вон, Гелиан Михайлович Прохоров, крупнейший, между прочим, специалист по древнерусской литературе, делал кодикологический анализ Лаврентьевской летописи. И что? Все листы, посвященные так называемому "Батыеву нашествию", оказались замененными. Другая текстура, другая плотность, иная выделка бумаги. А нанесенный на них текст оказался просто компиляцией. То есть сборной солянкой из отрывков этой же самой летописи, только более ранних периодов. Так что, летописные рассказы о монгольском нашествии примерно так же соответствуют истине, как курс истории КПСС - реальной истории нашей романтической организации.

- Да ладно?! Не, в натуре? Вот ведь! А вроде бы летописцы, типа - интеллигентные же люди... Мля, ну никому верить нельзя! Э-э, погоди. А кто же тогда древнюю Русь замочил?

- Да кто же теперь скажет? Лично я полагаю, что половцы.

- Как половцы? Их же, вроде бы, монголы ... того, на ноль помножили. Типа, спаслись только те, кто у венгров укрылись, да к туркам в мамелюки подались.

- Это ты из летописей узнал? - саркастически улыбнулся господин Гольдберг. - Ну-ну... Был я лет уж пятнадцать тому назад в Казани, участвовал в международном семинаре по источниковедению Джучиева улуса. То есть, Золотой Орды. И выступал там с докладом один симпатичный венгр, Иштван Вашари. Да, а темой доклада были жалованные грамоты Джучиева улуса, данные итальянским городам Кафа и Тана. Ну, то есть, монгольские ярлыки, даваемые ханами Золотой Орды итальянским факториям в Крыму. В общем, нормальный доклад, все по уму. Одна беда, все дошедшие до нас ханские ярлыки оказались только в переводах - на латыни и на итальянском.

Короче, мы в перерыве его в кафешке зажали и давай пытать, а на каком же языке оригиналы-то были? Чтоб ты знал, хороший филолог по грамматике и стилистике перевода всегда установит, с какого языка он сделан. Так вот, этот Иштван поначалу мялся, дескать, вообще-то считается, что вся канцелярия у монголов на старо-монгольском шла. Мы ему: мало ли что там считается, хоть один документ на этом самом "старо-монгольском" найден? Не найден! Вот и кончай ломаться, давай колись, с каких языков на самом деле переводы были сделаны?

Потихонечку наш Иштван потек. Были, говорит, грамоты, переведенные с персидского. Ну, персидский, это понятно. В те времена и в тех местах персидский вообще был лингва франка, язык международного общения. Дальше - больше. Были, говорит, ярлыки, переведенные с арабского. Арабский - тоже понятно. После того, как хан Узбек принял ислам, ему и его потомкам сам Аллах велел ханские ярлыки на арабском выписывать. Вот... А потом помялся-помялся наш господин Вашари, да и признался, что часть ярлыков была переведена на итальянский и латынь с половецкого языка. Ты понял, Карл, с половецкого!

Причем, во многих случаях и особо гадать-то про язык оригинала не нужно было. Ибо на ярлыках стояли пометки переводчиков. Типа, "и я, брат Доминик Полонус из ордена братьев-проповедников, когда попросили меня, перевел от слова до слова все вышесказанное с половецкого на латинское в 1333 году Господа на седьмом дне августа". Это у него фотокопия переведенной грамоты с такой вот пометкой с собой была. А 1333 год - это, считай, столетие после якобы имевшего место нашествия монголов. Уничтоживших, изгнавших или "омонголивших" всех половцев. Как тебе такое?

Он потому и мялся так долго, что никак это в официальный канон не вписывалось. Ведь считается, что монголы половцев, как ты только что изящно выразился, на ноль помножили. А тут вдруг "монгольские", типа, ханы выдают ярлыки, написанные на половецком языке! Это вот как? Ну, прикинь, нацисты всех немецких евреев в печке пожгли, а потом документы Рейхсконцелярии начали вдруг на идише печатать. Можешь себе такое представить? А тут ровно так и получается.

Вот тогда-то я и понял, что мы о половцах чего-то очень сильно не знаем. Очень мне эти половецкие ярлыки, выдаваемые "монгольскими" ханами тогда не понравились.

- Не, ну ладно! Что-то тут не бьется! Допустим летописи - фуфло. Но ведь кроме них и арабские, персидские всякие там источники были. О монголах писали. Там что, тоже страницы меняли?

- А ты сам-то их читал, эти источники?

- Делать мне больше нехрен!

- А я вот читал. С тех пор считаю, что поговорка "Врет, как сивый мерин" полностью потеряла актуальность. Нужно говорить "Врет, как арабские и персидские источники".

- Да ладно, Доцент, ты гонишь!

- Гоню?! - ленивая насмешка Капитана выбила из господина историка последние остатки сна. Он даже вскочил, впрочем, тут же сел обратно, поскольку невеликая площадь походного шатра никак не располагала к тому, чтобы расхаживать туда-сюда, как Евгений Викторович привык делать на лекциях. - Гоню, значит! Ну-ну!

Давай посмотрим. Вот, например, Джузджани, единственный современник ранних монгольских завоеваний. Все остальные писали после него, фактически пересказывая его байки. Вот он описывает взятие монголами Хорезма. Типа, прибыло монгольское войско к городским воротам Хорезма и начался бой. И четыре месяцы, мля, жители города бились на стенах, пока монголы не проломили эти самые стены и не вырезали всех подчистую, сравняв город Хорезм с землей. Как оно тебе?

- А что, так монголы и поступали. Чего тебе не нравится-то?

- Да все нравится! Все хорошо, - саркастической улыбкой Доцента можно было отравить не менее полумиллиона человек, додумайся какой диверсант запустить ее в канализацию. - За исключением того только, что никогда не было на белом свете города Хорезма. Хорезм - это этно-культурный регион, а впоследствии и государство на северо-западе современного Узбекистана. Главные города: Кят, Хазарапс и столица - Ургенч. И вот, наш персидский историк описывает "взятие монголами стен Хорезма". Он же перс! То есть, фактически - сосед. Он не мог не знать, что такое Хорезм! То есть, перс такое написать просто не мог! А кто тогда писал? Вот европейцы такую шнягу вполне могли написать, они в те времена об этих местах мало что знали. Может быть, это подручные нашего мессера Дандоло писали? А?

А уж то, что в этих "арабских" и "персидских" источниках написано о "Батыевом нашествии" - это же вообще полный отрыв башки! Скажем, "История завоевания мира" Джувейни. Вот, он пишет, что сыновья Чингиз-хана после покорения Булгарии отправились покорять Русь. Там добрались до города М.к.с., да-да, так тремя буквами город и обозначен. Город разрушили и у всех жителей отрезали на память правое ухо. Было насчитано двести семьдесят тысяч ушей. Считается, что это - рассказ о взятии Москвы. Ты понял, Карл?! Двести семьдесят тысяч ушей! Это в Москве-то, за восемьдесят лет до этого заложенной! Там хорошо, если тысяч пять-десять народу в это время жило. С точно таким же успехом М.к.с. можно было перевести как Международная космическая станция. Смысла ровно столько же будет!

Эту же байку про двести семьдесят тысяч ушей повторяет за ним Васааф, правда город у него называется уже не М.к.с., а Р.м.л.ш. Ну, ясен же пень, как в этом названии не узнать нашей родной Москвы?! "Рмлш", мля, столица нашей родины, город герой! Кстати сказать, археология Москвы вообще не дает оснований говорить о каких-то военных действиях в первой половине тринадцатого века. В этих слоях все чистенько, ни пожаров, ни разрушений! Кто кому уши резал - хрен его знает!

А дальше - больше! - господин Гольдберг явно завелся, цифры и факты полились из него полноводным потоком, но Капитан не возражал. - Вот, Рашид-ад-Дин повествуют нам, как Бату со товарищи овладели городом Ике, где был убит Кулькан. Тебе известен такой древнерусский город?

Капитан оглушенно потряс головой, давая понять, что такого древнерусского города он не знает.

- И мне неизвестен, - хлопнул себя по тощим бедрам господин Гольдберг. - Правда, наши историки утверждают, что Ике - это Коломна. Ну, как же, в летописях же написано, что Кулькан убит под Коломной! Нет, граждане, вы только вслушайтесь в звучание: "Ике-е-е...". Ну, ясен же пень, что о Коломне речь идет!

После Ике-Коломны монголы берут "город Юрия Великого". Впрочем, это переводчик такое предположение выдвигает. В тексте у Рашид-ад-Дина написано Бурки-Бузург. Простой такой славный русский город Бурки-Бузург. Что, не знаешь такого города? Вот засада, и я тоже! Видимо, переводчик решил, что Бурки, это где-то на Юрия похоже. Ну, и супер! - согласились историки. Раз Бурки - это Юрий, то Бурки-Бузург - это Тверской Торжок. Других князей Юриев в округе вроде не было. Только в Тверском Торжке. Не, ты понял, мать ее, "историческую логику"?! Пишем Бурки-Бузург, читаем Тверской Торжок!

- Слышь, Доцент, а это точно все про нас было написано?!

- А я знаю? Говорят, про нас. Или вот, берет батыева банда на Руси штурмом город Кырклу. У Рашид-ад-Дина именно так и написано - Кыркла! Наши историки, правда, думают, что речь идет о Переславле. Почему - а хрен их знает? А, с другой стороны, стоит только вслушаться в эту самую Кырклу, и сразу всем понятно, что Переславль. Ну-ка, "Кы-ы-ы-ркла-а-а..." Что, не понятно, что Переславль? Хм-м, вот и мне тоже...

И вот на таких источниках строится все наше, с позволения сказать, "знание" о Батыевом нашествии.

- Это что же получается, - задумчиво пожевал губами Капитан, - документов на монгольском не осталось, летописи подменены, в сторонних источниках всякая хрень накручена... Как-то это больно уж... Монголы - не монголы. Татары - не татары. Батыево нашествие - непонятно где, кем и как делалось... Кто же эту кашу заварил, что до сих пор расхлебать никто не может?

- Кто... - недовольно пробурчал историк, - если хочешь узнать кто, всегда задавай вопрос: "Кому выгодно?" Тогда и поймешь, кто.

- И кому же?

- Ну, сам-то посуди! Смотри, как это было в нашей истории. Сначала смотрим на Западе. 1204 год - крестоносцы, науськанные могучим стариком Дандоло, берут Константинополь. Создают на его месте Латинскую империю, где всей экономикой рулят, естественно, венецианцы. Они тут же берут под контроль рынки империи и - что немаловажно - черноморские проливы. За два года все черноморские фактории греков также переходят под их контроль. Уже в 1206 году мы находим в бывших греческих колониях на Черном море документы о торговых сделках, заверенные венецианскими нотариусами. Иначе говоря, западный конец Великого Шелкового пути переходит под полный контроль венецианцев. И сами рынки Константинополя, и черноморские торговые фактории.

Теперь оп-па, следите за руками! В этом же самом 1206 году на самом восточном конце Великого Шелкового пути происходит не менее значимое событие. У истоков реки Онон, на курултае Тэмучжин провозглашается великим ханом Степи. И пошла молотить мельница! На следующий год разгромлены ойраты и кыргызы - последний более или менее организованный огрызок Кыргызского Каганата. Красота - южно-алтайский кусок Великого Пути взят под контроль. В 1208 году - поход на тунгутское государство Си-Ся, запирающее выход из северного Китая в транссибирский степной коридор.

- А это еще зачем?

А затем, что всякие ништяки в то время вывозили из южной Сун. Она была тогда, считай, восточной мастерской мира. А караванные выходы из южной Сун на север, в степь, перекрывали империя Цзинь и царство Си-Ся. Которые находились в постоянном вяло текущем вооруженном конфликте с богатыми сунцами. Вот эти две пробки и предстояло откупорить новоявленным "монголам". Чтобы ничто уже не мешало спокойно гонять торговые караваны с юга на север в степь, а потом по степи - на запад, к берегам Черного моря.

- А...

- Не перебивай, а то вообще не буду ничего рассказывать. Значит еще через год - подчинение Уйгурии. Еще кусочек караванного пути под контроль. В 1211 - разгром империи Цзинь, главного препятствия, перекрывающего выход от сунцев в степь. 1218 год, разгром Кара-Китаев, а это, считай, вся Средняя Азия к югу от Балхаша и к востоку от Ферганской долины. То есть, опять-таки здоровенный кусок караванного пути. Через три года сносят к едреням государство Хорезмшахов, а это южное ответвление от степного маршрута, ведущее в Закавказье, а оттуда к торговым факториям южного побережья Черного моря. Которые к тому времени уже прочно в руках венецианцев. Ну, и далее - с 1236, в течение четырех лет зачистка Волжской Булгарии и русских княжеств. Теперь под контроль берется уже северное Причерноморье, ведущее к торговым факториям северного побережья. Все! Весь шелковый путь взят под контроль! А теперь вопрос на засыпку? Кто главные выгодополучатели от всего этого безобразия?

- Ну, расчистка Великого Шелкового пути, надо думать, была выгодна этим, как их...

- ... рахдонитам, - не стал ждать замявшегося Капитана нетерпеливый Евгений Викторович, - рахдонитам, которые гоняли там свои караваны. А контроль над черноморскими факториями, в которые упирались торговые пути рахдонитов, оказался теперь у венецианцев. Вот тебе и главные выгодополучатели. Венецианцы и рахдониты!

- Стало быть...

- Стало быть, они все и организовали. А вот как это было технически - большой вопрос. Но вот чего точно не было, так это монголов в Крыму, да и вообще всей этой "Великой монгольской империи" на семь тысяч километров.

- Но кто же тогда...

- Короче, склифасофский! Светает уже, пошли купаться. А не то весь день носами клевать будем. А нам еще с утра к Ричарду идти - по ушам ему ездить...

***

Утро ... не обещало быть томным. Множество примет говорило об этом. Тут и хмурое, затянутое тучами небо, с отвращением глядящееся в свинцовые воды Везера и впадающего в него Арка. Тут и шквальные порывы ветра, рвущие пологи шатров и дугой сгибающие ели и пихты на склонах. Но главной из примет была изумленная, медленно багровеющая физиономия короля при виде входящего в его шатер Капитана.

- Мессир! Что произошло? Почему вы здесь? Что с посольством? Как...

- Доброе утро, Ваше Величество. - Капитан почтительно поклонился королю, поприветствовал общим поклоном остальную компанию, составляющую походный штаб Ричарда. - Все в полном порядке. Просто в полнейшем! Посольство на месте, договор с венецианской Синьорией согласован и уже сегодня будет подписан.

- Но, хребет Господень, как тогда...

- Мессир, - голос Капитана был сама серьезность, - в Венеции мне удалось получить сведения, которые следовало как можно скорее довести до вас. Именно поэтому я вынужден был воспользоваться путями волхвов. Еще вчера я был на Риальто. А сегодня - здесь в вашем лагере.

Ричард молча глянул на него исподлобья, несколько секунд борясь с вполне понятным недоверием. Затем, очевидно плюнув на все эти колдовские премудрости, просто потребовал:

- Говорите.

- Как известно Вашему Величеству, венецианцы вовсе не горят желанием помочь кресту утвердиться над Иерусалимом, в Палестине, Сирии, Египте или где-нибудь еще в землях неверных. Слишком большие барыши теряют они, если это произойдет. Лишь страх перед силой оружия заставил их вступить в переговоры о предоставлении кораблей для перевозки войска. Но даже и за столом переговоров пытались они строить козни, дабы всемерно осложнить исполнение ваших планов. Хвала Господу, эти козни были своевременно обнаружены и пресечены. И сейчас этим торгашам просто ничего не остается, кроме как предоставить свой флот для нужд крестоносного войска.

Капитан сделал небольшую паузу, давая возможность королю как-то отреагировать на сведения о благополучном исходе посольской миссии, но Ричард ею не воспользовался. Он все так же требовательно смотрел на собеседника, ожидая главного. Той информации, ради которой мессир Серджио изволил воспользоваться "путями волхвов" или чем там еще, черт бы побрал эти их колдовские штучки со всеми потрохами!

- Так вот. Потерпев поражение за столом переговоров, Энрико Дандоло приступил к организации заговора. Его цель - разжигание бунтов и мятежей в тех землях, чьи сеньоры приняли Крест и выразили готовность вести свои дружины на соединение с вашим войском. Он хочет так накалить ситуацию в их доменах, чтобы сделать невозможным вывод оттуда сколько-нибудь значительных воинских отрядов...

Огромная ладонь короля с грохотом обрушилась на столешницу и тут же сжалась в внушительных размеров кулак.

- К-каналья..! Так, дальше!

Буквально в нескольких словах Капитан поведал то немногое, что ему удалось услышать из переговоров дожа Дандоло и таинственного Шмуэля. Речь шла исключительно о катарах, поскольку набега половцев можно было ожидать не ранее следующей весны. Так что, с этой информацией торопиться не следовало.

- Bon Hommes, - задумчиво протянул Ричард, - Добрые Люди... Откровенно говоря, мне трудно поверить, что их можно подвигнуть на мятеж.

- А я так и вовсе не верю, - неожиданно бурно вступила в разговор Алиенора Аквитанская, - что Совершенные способны принести вред кому бы то ни было! Они всегда были нашими добрыми подданными! Да что говорить, сегодня в Лангедоке, Провансе, Пуатье - да и по всей Аквитании - едва ли найдется благородное семейство, один из младших отпрысков которого не был бы посвященным их церкви.

В чем их вина?! В том, что они желают жить по образцу Апостольской общины? Что во всем следуют словам Господа нашего, сказавшего: если хочешь быть совершенным, раздай нищим имение свое и следуй за Мной?! А, может быть, они виноваты в том, что прихожане, которые тысячами приходят в римскую церковь, также тысячами потом в ужасе бегут из нее? Как из нечистого места, где каждый день продается Христос?

- С-сударыня..., - потрясенный Капитан попытался вставить хотя бы слово в этот поток красноречия, но тщетно. По всему было видно, что его информация затронула какие-то очень важные струны в душе старой королевы. И, пока она не выговориться, толку не будет. Впрочем, уже минут через пять напор королевского красноречия начал ослабевать, чем и воспользовался господин Гольдберг.

- Ваши величества, - поклонился он сначала Алиеноре, а затем и Ричарду, - вполне возможно, что мессир Серджио был введен в заблуждение. Возможно даже - это было сделано намеренно, дабы внести смуту среди вождей похода. В любом случае, он был просто обязан донести до нас сведения, что показались ему важными. Увы, не будучи знаком с учением этих достойных людей, он мог - исключительно по незнанию - невольно оскорбить их внушенными ему со стороны подозрениями. К счастью, все разрешилось, необоснованные подозрения рассеяны, и мы просим разрешения удалиться. Мой телохранитель должен как можно скорее отбыть назад, на Риальто. Ведь его отсутствие на церемонии подписания договора может показаться подозрительным.

Выпалив все это в режиме пулеметной очереди, почтенный историк поклонился, чуть ли не подзатыльником заставил поклониться Капитана, и буквально за руку выдернул его из королевского шатра.

- Значит так, Склифасовский, - запыхавшись от быстрой ходьбы, на ходу инструктировал он Капитана, - уе... э-э, уматывай на Риальто, и носа здесь не показывай как можно дольше. Как я и думал, оба их величества от катаров в потолок писают и ни на секунду не сомневаются в их полной и окончательной святости. А чего и ждать было?! Весь юг Франции в это время под их влиянием. Так что, ждать от наших коронованных друзей адекватной реакции - дохлый номер. Ладно - что будет, то и будет.

- Так, может быть, и впрямь ложная тревога? Если они все из себя такие святые, розовые и пушистые? Может быть, Дандоло просто гонит, что рахдониты на катаров какое-то влияние имеют? Может, евреи здесь и правда ни причем, а эти - действительно святые люди?

- Святые-святые..., - проворчал историк, впихивая Капитана в шатер и задергивая полы, - вот только ссудный процент, в отличие от католиков, совсем даже не отвергают. И торговлишкой не пренебрегают совершенно. А во всем остальном - святые до посинения. И евреи, как всегда, натурально ни причем. У наших это - из всей Камасутры любимая поза. Все, давай, передавай привет Венеции!

Капитан отошел подальше, закрыл глаза, тяжело вздохнул, ... и исчез. Лишь бумаги вспорхнули с походного столика господина Гольдберга и закружились по всему шатру, влекомые воздушным вихрем, образовавшимся на том месте, где еще мгновение назад находилось массивное тело Капитана.

- ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... иху мать!!! - закружились вослед восторженные комментарии представителя народной интеллигенции.

***

о. Риальто, Венеция,
15 мая 1199 года

Капитан успел вовремя. Толпа венецианцев как раз валила в широко раскрытые ворота Собора Святого Марка, дабы принять непосредственное и самое что ни есть демократическое участие в принятии решения относительно предоставления флота крестоносцам. Сами послы вместе с членами Синьории наблюдали за шествием, стоя на небольшой огороженной площадке. Предполагалось, что они зайдут в Собор последними. Заработав с полдюжины подозрительных взглядов, Сергей Сергеевич присоединился к членам посольства и приготовился наблюдать за предстоящим спектаклем.

Что, добрый мой читатель, можно сказать о дальнейшем действе? Все это было детально описано в уже упоминавшейся нами ранее "Истории завоевания Египта". А затем многократно растиражировано в десятках и сотнях исторических монографий, учебников, романов, фильмов, созданных в этом мире. Так стоит ли нам пытаться описывать устроенный дожем Дандоло великолепный спектакль своими словами? Не лучше ли дать слово очевидцам, чьи свидетельства уже давно и прочно вошли в золотой фонд исторической классики?

Итак, слово - "Истории завоевания Египта":

"...После этого он созвал, по крайней мере, десять тысяч в церкви Святого Марка, красивейшей из всех, какие только есть на свете, и сказал собравшимся, чтобы, выслушав обедню Святого Духа, они молили бы Бога вразумить их насчет просьбы, с которой обратились послы. И все весьма охотно это исполнили.

Когда обедня была завершена, дож позвал послов, чтобы те смиренно попросили народ Венеции согласиться на принятие этого договора. Послы явились в храм, где привлекали любопытные взгляды множества людей, которые их никогда не видели.

Робер де Торнхейм, сенешаль короля Англии Ричарда, с согласия и по воле других послов взял слово и сказал им: "Сеньоры, самые знатные и самые могущественные в Аквитании и Франции, Англии и Бургундии послали нас к вам. Они заклинают вас о милости, чтобы вы сжалились над Иерусалимом, который находится в порабощении у сарацин, и, Бога ради, согласились сопутствовать им и помочь отомстить за поругание Иисуса Христа. Выбрали же они вас, ибо знают, что ни один народ не имеет такого могущества на море, как вы. И они повелели припасть к вашим стопам и не подниматься, покуда вы не согласитесь сжалиться над Святой землей за морем".

Вслед за этим шестеро послов, проливая обильные слезы, преклонили колени перед венецианцами. И дож, и все другие разразились слезами и в один голос, высоко воздевая руки, воскликнули: "Мы согласны, мы согласны!" И затем поднялся столь великий шум и крик, что казалось, разверзается земля.

И когда, наконец, стих этот великий шум, а всеобщая жалость улеглась (а были они столь сильны, что таковых никто никогда не видел), великий дож Венеции, который был человеком весьма мудрым и доблестным, взошел на амвон и, обратившись к народу, сказал ему так: "Сеньоры, посмотрите, какую честь оказал вам Бог; ведь лучшие люди на свете оставили без внимания все другие народы и ищут вашей поддержки, чтобы совершить вместе с вами столь великое дело, как освобождение Господа нашего!" ...

... Когда грамоты были изготовлены, подписаны и скреплены печатями, их представили дожу в большом дворце, где собрались Большой совет и Малый совет. И, вручая эти грамоты послам, дож Дандоло преклонил колени и, обливаясь слезами, поклялся на святом Евангелии честно соблюдать соглашения, начертанные в грамотах, и весь его совет, который состоял из сорока шести особ, тоже. Послы же, со своей стороны, поклялись блюсти соглашения, записанные в грамотах, и честно выполнять клятвы своих сеньоров и собственные. На этой встрече было пролито много слез. Сразу же после нее и та и другая сторона договорились отправить своих посланников в Рим к папе Иннокентию, чтобы он утвердил этот договор. Он весьма охотно это сделал".

Вот так описывает это событие "История завоевания Египта". И поверьте, государи мои, что больше добавить к этому просто нечего!

Итак, решение принято. Все коммерческие рейсы венецианских кораблей будут завершены не позднее конца августа. А уже после святого молебна в день Усекновения главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна крестоносный флот должен будет отчалить от берегов Лагуны. С тем, чтобы встретить свирепые зимние шторма уже в гаванях Святой Земли.

***

Эль-Кахира,
4 июня 1199 года.

Несколько фельсов, выскользнув из ладони Шешета бен Ицхака Бенвенисти, глухо звякнули о медные бока своих собратьев на дне весьма вместительной кружки. Проводив их тоскливым взглядом, почтенный доктор тяжело вздохнул и вышел-таки из-под сочившегося благословенной прохладой купола ворот Баб аль-Футух. Стражник у кружки лишь сочувственно крякнул. Раскаленные камни привратной площади ощущались даже сквозь толстые подошвы сандалий, а ослепительно яркое июньское солнце заставило маленького доктора невольно зажмуриться.

Нет, что ни говори, а четырехнедельное путешествие вымотало его весьма основательно. Сначала пятидневная скачка на юг, до Марселя. Его молодому спутнику, Жоффруа де Корнелю, четырнадцать-пятнадцать лье в день давались без малейшего труда. А вот самому доктору скакать от рассвета до заката, меняя устающих лошадей, переходя с галопа на рысь и обратно, было в его возрасте уже трудновато.

Прибыв в марсельский порт, мастер Бенвенисти предположил, что Жоффруа займется поисками торговцев, держащих путь в Египет, но - нет! Уверенно лавируя в толчее верфей и складов, тот, даже не спешиваясь, держал путь в какое-то, одному ему известное место. Достигнув береговой линии, он повернул налево, и через некоторое время путь их уперся в уединенный причал с надежно пришвартованной к нему средних размеров галерой. Коней тут же приняли какие-то люди, а доктор, влекомый де Корнелем, взбежал по мосткам на палубу.

- Самсон, мы отходим немедленно, - его спутник уже скрылся где-то среди палубных надстроек, но голос был хорошо слышен. - Надеюсь вода и остальные припасы на борту?

- Мессир, не извольте беспокоиться, - флегматично ответствовал неведомый Самсон, - все, как вы и приказывали. Можем отчаливать в любой момент.

"Это что за чудеса?" - начал было удивляться происходящему доктор, но тут же и закончил. Поднимающееся на мачте черное полотнище с белым черепом и костями под ним сразу расставило все на свои места. Военные корабли тамплиеров могли позволить себе при случае и постоять просто так вот, в ожидании пассажиров. Но лишь при условии, что это были те, какие нужно, пассажиры. Судя по всему, теперь и пожилой еврей Шешет бен Ицхак сподобился попасть в эту категорию.

Погода споспешествовала им. За три недели морского путешествия, весла всего пару раз вдевались в уключины, когда неизменно попутный ветер слегка ослабевал. Этим утром "Вепрь", пришвартовавшись в каирском порту, высадил здесь почтенного доктора. Впрочем, самому кораблю светила не более чем полудневная стоянка - лишь для того, чтобы пополнить запасы воды и пищи. А далее - Акра, где того, кого нужно, ожидают переговоры с Амори де Лузиньяном. Он же Амори II, король Иерусалимский. Он же Амори I, король Кипрский.

Ну, а у маленького еврея Шешета бен Ицхака Бенвенисти впереди только раскаленные камни привратной площади Баб аль-Футух, а сзади лишь ослик, плотно навьюченный теми пожитками, без которых совсем уж невозможно обходиться в дороге правильному еврею.

Окружившая было доктора стайка малолетних уличных оборванцев, тут же с воплями рассыпалась прочь, явно не желая подставлять спины под обильно раздаваемые удары доброй кожаной плети. Здоровенный курд, которого доктор нанял сразу же в порту, вместе с ослом для перевозки багажа, явно знал толк как в практической педагогике, так и в подростковой психологии. Во всяком случае, больше мелкие воришки и попрошайки им в дороге не докучали.

На случай же встречи с их совершеннолетними коллегами пояс сопровождающего оттягивал внушительных размеров меч. Потертые ножны знавали лучшие времена, однако вкупе с несколькими шрамами, один из которых перечеркивал вытекший глаз нанятого телохранителя, они свидетельствовали о весьма значительном боевом опыте неторопливо шагавшего впереди воина. Явно ветеран, как минимум, десятник - из тех, что разбрелись, кто куда, после смерти их непобедимого командира, великого Салах ад-Дина.

Дом аль-Латифа, к которому, собственно и направлялся в настоящий момент почтенный Бенвенисти, расположен был где-то в районе мечети аль-Хакима, и доктор еще в порту настраивался на долгие поиски и расспросы. Однако сопровождающий, осведомившись о пункте назначения их маленького путешествия, успокоил его. Дескать, все дома в Эль-Кахире ему доподлинно известны, а уж дом-то знаменитого ученого и личного врача самого Салах ад-Дина - тут и говорить нечего! Дескать, не извольте беспокоиться, доставим в лучшем виде.

Прошагав совсем немного по улице, что шла вдоль крепостной стены, доктор увидел высокие шпили сразу двух минаретов. Высокие кирпичные стены, образующие вокруг них ровный прямоугольник, не могли принадлежать ничему, кроме мечети. Небольшие панно и розетки с рельефным узором создавали удивительно нарядное обрамление входного портала. А фризы с надписями, исполненными цветущим куфи, не позволяли ни на секунду усомниться в назначении всего сооружения.

- Мечеть аль-Хакима, господин, - подтвердил его догадку немногословный курд. Еще немного, и мы будем на месте.

Так и оказалось. Пройдя через площадь перед мечетью, путники углубились в узкий переулок. "А хорошо все же, что не стал нанимать повозку", - подумал про себя почтенный доктор. И впрямь, его ослик уверенно перемещался между жмущимися друг к другу стенами, но что-то более масштабное здесь бы точно не прошло. Впрочем, долго идти не пришлось. Переулок упирался в большой, просторный двухэтажный дом под плоской крышей. Узкие бойницы, глядящие на путников со второго этажа, никого не вводили в заблуждение - настоящие окна могли смотреть только во внутренний дворик. Туда же вели и крепкие, окованные железом ворота первого этажа.

Встреча с хозяином дома была именно такой, какой и представлял ее себе почтенный доктор. Подозрительные глаза слуги, выглядывающие из квадратного отверстия в дверях, пауза для доклада и, наконец, со скрипом расходящиеся створки ворот. А между ними худенькая фигурка в роскошно расшитом халате, приплясывающая от нетерпения заключить поскорее в объятия старого друга.

- Дорогой Шешет! Не верю своим глазам! - троекратные ритуальные объятья. - Сам Аллах привел тебя в мой дом! Прошу тебя, не стой, проходи скорей внутрь! Амира, Амира, у нас в доме гость! Сегодня мы празднуем, и пусть иблисы заберут почтенного аль-Фатха вместе со всеми его фурункулами! Тем более, что вскрывать их все равно еще рано...

Пожилой, но на редкость энергичный хозяин дом ухватил нашего доктора под руку и повлек под сень крытой колоннады внутреннего двора, не давая тому вставить ни слова.

- Ах, дорогой друг, у меня нет слов, чтобы передать мою радость! Воистину прав был великий Цицерон, исключить из жизни дружбу - все равно, что лишить мир солнечного света...

- Постойте, дорогой друг, - сумел, наконец, вымолвить буквально сметенный его энергией Бенвенисти, - я должен еще отдать распоряжения моему проводнику. И уже после этого - полностью ваш!

Вернувшись к по-прежнему безмолвному курду, он вручил ему оговоренные пять серебряных дирхемов.

- Э-э, уважаемый, я проведу в Эль-Кахире еще семь или восемь дней. И мне потребуется помощник - проводник, посыльный, телохранитель. Могу я нанять тебя на это время?

- Да, господин, - коротко поклонился курд, - я готов услужить вам всем, чем только смогу.

- Как мне называть тебя?

- Зовите меня Резан, уважаемый.

- Тогда вот, Резан, - маленький доктор вынул из-за пазухи заранее заготовленное письмо, - знаешь ли ты, где живет уважаемый Моше бен Маймон?

- Раис иудейской общины? Конечно! Его дом находится в эль-Фустате, меньше одного фарсанга отсюда.

- Тогда отправляйся туда прямо сейчас и вручи почтенному бен Маймону это письмо. Дождись ответа. И завтра с утра, сразу же после совершения Фаджра, принеси его сюда. Привратник будет предупрежден и впустит тебя в дом.

- Да, господин, сделаю все, как вы сказали.

Короткий поклон, и вот, мерно покачивающаяся в такт шагам фигура уже поравнялась с выходом из переулка.

- А вот теперь, дорогой друг, - повернулся доктор к терпеливо ждущему хозяину дома, - уже никто и ничто не оторвет меня от дружеской беседы...

***

И четверти солнечного диска еще не взошло над горизонтом, а Резан уже стоял у ворот.

- Господин бен Маймон приглашает вас к утренней трапезе, - пояснил он не вполне еще проснувшемуся после затянувшихся вечерних посиделок Шешету.

Сборы заняли совсем немного времени, и спустя несколько минут две фигуры пересекли площадь аль-Хакима, углубившись в улочки и переулки утренней Эль-Кахиры. Улицы наезжали друг на друга, удивляя неожиданными поворотами и сменой направлений, путники шагали то в тени домов, то попадали вдруг в лучи яркого утреннего солнца, а конца путешествию все не было видно.

Через какое-то время они вышли на холмистый пустырь, где никаких строений и вовсе не было. Затем здания появились вновь, но гораздо более старые даже на вид. Судя по всему, теперь доктор с его молчаливым проводником были уже в древнем Эль-Фустате. По ощущениям, пройдено было более одного лье, и господин Бенвенисти даже начал беспокоиться - верною ли дорогой ведет его проводник - как вдруг дома расступились. Немалых размеров площадь просто вытеснила их за свои границы, в центре же находилось весьма величественное здание.

- Мечеть ибн Тулуна, господин, - прокомментировал немногословный проводник. - Дом раиса находится неподалеку.

Мощные стены старой мечети, остающиеся по правую руку торопливо шагавших путников, явно предназначались не только для молитв. Любой противник, прорвавшийся через городской оборонительный периметр, потратил бы немалое время, чтобы достать запершихся здесь воинов. Впрочем, ни времени, ни желания рассматривать очередные архитектурные достопримечательности у господина Бенвенисти сейчас не было...

... его ждали. Калитка в крепких воротах большого двухэтажного дома отворилась сразу при их появлении, после чего маленький доктор был препровожден внутрь, прямо к накрытому узорчатой скатертью столу.

- Шалом алейхем, - пожилой, но еще крепкий хозяин дома протянул руки к входящему, приветствуя и приглашая занять место за столом, где уже сидели две женщины - по видимому мать и жена хозяина - и молодой человек слегка за двадцать, надо полагать, сын.

- Алейхем шалом, - Шешет с затаенным интересом, не выходящим, впрочем, за рамки учтивости, разглядывал своего знаменитого визави. Один из влиятельнейших галахистов этой эпохи, раввин и судья, врач и астроном, математик и философ, глава столичной общины египетских евреев Моше бен Маймон невольно притягивал к себе взгляд. Аккуратно подстриженная седая борода, прямой "греческий" нос с едва заметной горбинкой, брови вразлет и острый, пронзительный взгляд темно-коричневых глаз - казалось, они видят собеседника насквозь, и только правила приличия не позволяют хозяину сразу же, сходу дать ответы на все вопросы, что крутятся в голове у очередного посетителя.

- Был ли легок ваш путь, уважаемый, где вы остановились?

- Благодарю вас, рабби. Путь был нелегок, зато очень быстр. Еще четыре недели назад я был в Лионе, а вчера уже высадился на причалах эль-Кахиры. Остановился же в доме почтенного Абд аль-Латифа, моего старого друга. - Тем временем, на столе появились приборы, хлеб, за ними последовали внушительные порции зеленого салата, оливки, маслины, сыр, сверкающий фиолетовой корочкой запеченный баклажан, обильно заправленная зеленью яичница...

- Благословен Ты, Господь, Бог наш, сотворивший плод винограда, - хозяин дома начал трапезу традиционным благословением над вином, трапезничающие омыли руки, далее последовало благословение над хлебом и, наконец, пошли в ход ножи и вилки. Завтракали, как и подобает молча. Насытившись, сидящие за столом омыли руки в последней воде, прочли биркат хa-мазон - благо день был будний, так что перед ним хватило одного лишь 137 Псалма из книги Тегелим:

- ... Счастлив, кто воздаст тебе за содеянное с нами! Счастлив, кто размозжит младенцев твоих о скалу!"

Стол, тем временем, опустел, лишь хлеб, как и положено, оставался на месте. Трапеза завершилась, наступило время беседы. Семейство тихо удалилось, хозяин с гостем остались вдвоем.

- Итак, уважаемый Шешет бен Ицхак, какая нужда оторвала вас от ухода за здоровьем Его католического Величества Педро II и привела в эль-Кахиру?

- Война, рабби. Война, что закипает сегодня во многих сотнях фарсангов отсюда, но изольет свой гнев именно на эти земли. Сначала она привела меня ко двору Алиеноры Аквитанской...

- Понимаю, ваш государь заинтересовался делами ее сына, Ричарда...

- ... а затем, уже по поручению самого Ричарда Плантагенета я вынужден был отправиться сюда.

- Даже так? - брови Моше бен Маймона слегка сдвинулись к переносице, а острый взгляд буквально вонзился в собеседника. - У вас поручение от короля-льва? К кому же?

- К тем нашим единоверцам, кто сочтет для себя полезным и выгодным поучаствовать в предлагаемом им предприятии.

- Продолжайте!

- Месяц тому назад я получил письмо от Абд аль-Латифа. Он предсказывает новый большой голод в Египте, даже более страшный, чем тот, что случился здесь четыре года назад.

Собеседник маленького доктора нахмурился еще больше. Было видно, что направление, которое принял разговор, ему крайне неприятно. Похоже, тягостные воспоминания о той голодной зиме были еще живы. Однако, пересилив себя, Моше бен Маймон все же ответил:

- Да, к сожалению это слишком похоже на правду. Множество признаков указывают на грядущую беду.

- А, между тем, цены на зерно на рынках Александрии и эль-Кахиры сейчас ниже низкого. И если в течение лета...

- Нет, это невозможно! - Собеседник маленького доктора пребывал все в той же позе, но от него ощутимо пахнуло холодом. - Да, верно, четыре года назад некоторые сказочно обогатились, продавая хлеб по 8-10-кратной цене. Все так. Но кто это были? Вельможи двора, начальники воинских частей или же те, кто заручились их покровительством. В любом случае, в их распоряжении была вооруженная сила, способная оградить запасы зерна от десятков тысяч голодающих. Во время голода лишь войско способно сохранить хлеб в руках продавца. Евреям не удержать товарных запасов продовольствия. Лишь то, что закуплено и припрятано для самих себя, да и то...

- Вы говорите, войско? Армия Ричарда будет в Египте не позднее конца ноября.

- Слишком поздно. Судя по тому, как идут дела, продовольственные склады без сильной охраны начнут громить уже через два-три месяца.

- Именно поэтому один из посланников Ричарда договаривается прямо сейчас с Амори де Лузиньяном о временном хранении зерна. Хлеб можно будет грузить в куркуры и заураки прямо на причалах александрийского порта и морем отправлять на Кипр. В Египет он вернется лишь тогда, когда войско Ричарда твердо возьмет под контроль главные города дельты.

- То есть, нам во всем придется положиться на добрую волю короля и на его желание заработать с нашей помощью?

- А когда было иначе?

- Хм, это верно. Какую долю от прибыли хочет иметь Ричард за свое покровительство?

- Никакую. Прибыли не будет. Вернее, она будет, но значительно позже и в гораздо больших размерах.

- Поясните свою мысль, уважаемый Шешет!

- Ричард не собирается устраивать здесь торговлю зерном. Хлеб понадобится ему для прокорма войска этой зимой и для строителей канала к Красному морю.

- Ах вот как? Все-таки канал! Это многое объясняет. - Тонкие пальцы хозяина дома потянулись к колокольчику. В ответ на серебристый звон тут же отворилась дверь, и вошел слуга.

- Зеэв, дойди до дома аль-Муная и пригласи молодого Менахема.

- Слушаюсь, господин.

- Его прадед, - пояснил хозяин дома, - был у аль-Амира главой департамента земледелия. Он же строил Нильский канал - тот, что соединяет Нил с озером Мареотис. Мальчик в полной мере унаследовал талант прадеда и уже сегодня, несмотря на молодой возраст, является опытным землеустроителем. Он нам очень поможет. Схема пролегания будущего канала у вас, я полагаю, с собой?

- Да, разумеется, - маленький доктор с поклоном протянул чуть желтоватый лист бумаги.

- О, неплохо, очень неплохо, - Моше бен Маймон углубился в рисунок, одобрительно кивая головой. - Хотел бы я знать, откуда у франков столь точная схема пролегания старого русла "Реки Траяна". Неужели они, наконец, чему-то научились? ... Ну что ж, прекрасно! Дождемся молодого аль-Муная. Для начала нам следует определиться с объемом предстоящих работ и с необходимым количеством строителей. Ведь именно от этого будет зависеть количество зерна, которое следует закупить...

***

Акра, Цитадель,
7 июня 1199 года.

Очертания Цитадели, проступая сквозь арку окна, мерцали, двоились, время от времени подергивались туманом. Возведенные двести лет тому назад ибн-Тулуном Египетским, крепкие еще стены подрагивали и угрожающе кренились. Вот только измученный вчерашним застольем рассудок никак не мог определиться - в какую именно сторону они сейчас рухнут. Влево или вправо? С трудом оторвав голову от лежанки, Жоффруа де Корнель попытался оглядеться. Звон колоколов внутри головы тут же превратился в ревущий набат, угрожая проломить насквозь тонкие стенки черепа. Упреждая накатывающий спазм, рука метнулась под лежанку, привычным движением выдвинув оттуда ночную бадью...

Полегчало. Несколько глотков ледяной воды из стоящего рядом кувшина оказались как нельзя кстати. Нет, похмелье никуда не исчезло, оно по-прежнему продолжало дарить молодого рыцаря все новыми и новыми, иной раз весьма причудливыми, ощущениями. Но теперь можно было хотя бы попытаться привести себя в вертикальное положение. А также попробовать вспомнить вчерашний день. И, может быть, даже восстановить в памяти планы на день сегодняшний.

Вчера, подъезжая к Цитадели Акры, служащей теперь резиденцией королям Иерусалимским, он нос к носу столкнулся с въезжающей туда же внушительной процессией. Король Амори II изволили возвращаться с дальней охоты после нескольких дней, проведенных на берегах Тивериадского озера.

Нельзя сказать, что втягивающийся в ворота караван поражал обилием добычи, но охота есть охота! Так что, о деловых разговорах нечего было и думать. До вечернего пира королю бы и в голову не пришло заниматься еще и какими-то делами. Все, что удалось Жоффруа вчера, так это только представиться и получить обещание аудиенции на "завтра после полудня". Снедаемый тревогой, де Корнель добрел до окна и выглянул наружу. Солнце было довольно высоко, но тени, падающие от башен, показывали, что какое-то время до полудня еще имеется. На то, чтобы привести себя в порядок и переодеться, должно хватить.

Вчерашний пир, не блистая кулинарными изысками, поражал, разве что, количеством участников. Несколько сотен знатных сеньоров, самостоятельно переправившихся со своими дружинами в Святую Землю, уже с полгода скапливались здесь, в долине Акры, готовясь к походу на Иерусалим. Ну, и объедая заодно гостеприимного хозяина, Амори II, короля иерусалимского.

Этот пир, судя по всему, должен был стать последним. Вожди похода, объединившись с капитулом тамплиеров, решили, что сил уже достаточно. Так что, выступление объединенного войска ожидалось не позднее следующей пятницы. Со всех сторон наперебой сыпались тосты за овладение Иерусалимом, за освобождение Гроба Господня, за нанесение полного и окончательного поражения неверным собакам... И попробуй только не выпить за каждый до дна!

Жоффруа покачал головой и тут же страдальчески сморщился. И еще неизвестно, от чего. То ли от плещущегося в голове чистейшего неразбавленного алкоголя. То ли от того, чем вчера все закончилось. Ибо кульминацией вечерних событий стала ссора - да что там ссора, безобразный скандал, произошедший между маршалом тамплиеров и королем!

Когда отзвучал уже не один десяток тостов, и все присутствующие изрядно набрались, слово взял мессир Адам Брион. Выразив, как и предыдущие ораторы непоколебимую уверенность в скором падении стен Иерусалима и освобождении Гроба Господня из под власти проклятых язычников, маршал угрюмо поинтересовался, почему это не слышно ни одного тоста из уст самого короля? И почему не сказано ни слова о том, как войско Его Величества горит желанием поднять королевские штандарты с желтыми крестами над башней Давида?

Не вполне твердо держащийся на ногах Амори II все же встал и громко, во всеуслышание ответил, что причина очень хорошо известна мессиру маршалу. Не прошло и полутора лет с того момента, когда он, Амори Иерусалимский, заключил договор о перемирии с Аль-Адилом. Срок договора - пять лет и восемь месяцев. И негоже ему, христианскому монарху, подавать пример бесчестия и первым переступать через клятвы, принесенные на священной Книге.

Клятвы, принесенные неверной собаке, не имеют никакой силы! - расхохотался в ответ маршал Брион! Вы же не клянетесь прячущейся в камнях змее или навозному жуку! А, может быть, все дело в том, что после получения венца Иерусалимского королевства Его Величество стал чересчур высоко ценить собственную жизнь? И настала пора перековать королевский доспех на набор игл для вышивания?

В общем, все закончилось непреклонной спиной тамплиера, преувеличенно твердо шагающего по направлению к выходу. Рядом с ним столь же старательно печатал шаг граф Мендиш, один из тех португальских сеньоров, что добрались со своими дружинами до Святой Земли, пройдя через Гибралтар. За последнюю пару месяцев они, как болтали за столом, на удивление тесно подружились, найдя друг в друге единомышленников практически по всем вопросам войны и мира в Святой Земле. Вслед неразлучной парочке потихоньку потянулись и остальные сеньоры. Откровенно говоря, что было дальше, Жоффруа де Корнель помнил очень смутно и обрывочно. А как он добрался до отведенной ему комнаты, не помнил и вовсе. И вот теперь, сотрясаемый время от времени крупной дрожью, проклиная накатывающие попеременно озноб и испарину, посланец короля Ричарда подходил к малой приемной. Куда его направил весьма кстати встретившийся мажордом.

Ждать пришлось довольно долго. Жоффруа де Корнель успел даже слегка придремать. Разбудил его сквозняк из открывшихся дверей и голос слуги: "Проходите, мессир. Его Величество ждет вас". Стоически воздвигнув себя на ноги, де Корнель чуть пошатнулся и шагнул внутрь.

Одного взгляда в лицо короля было достаточно, чтобы понять, как тому нехорошо. Благородная зелень чередовалась с красными и белыми пятнами, придавая лицу Его Величества совершенно особенный колорит. Покрасневшие глаза, отекшие веки, заострившиеся складки лица завершали портрет, придавая ему законченность и выразительность. Любой сторонний наблюдатель легко мог сделать вывод, что шестой десяток - не то время, когда стоит столь много сил отдавать нелегкой борьбе с зеленым змием.

Мужчины - пожилой и молодой - оглядели друг друга. Похоже, ни у того, ни у другого просто не было сил, чтобы открыть рот и начать хоть что-нибудь произносить. Пауза угрожала затянуться. Первым с собственной слабостью справился король. Все же ноблес, как говорится, оближ! Рука с набрякшими венами неловко ухватила бронзовый молоток и ударила в гонг.

- Вина! - сиплый, давший на первом же слоге хорошего петуха, голос короля показал слуге, что следует поторопиться. Не прошло и минуты, как на столе перед Его Величеством появился запечатанный сургучом кувшин и два серебряных кубка. Сбив печать, служитель разлил вино по кубкам и, не медля, удалился.

- Надо, мессир Жоффруа, надо, - расслышал он, перед тем, как закрыть двери. - Поверьте моему опыту, это единственное, что вернет вас теперь к жизни...

Несколько глотков холодного, только что с ледника, чуть терпкого вина оказались действительно очень кстати. В голове, в области затылка, как будто что-то отпустило. И теперь произнесение каждого слова перестало казаться таким уж беспримерным подвигом.

Поведав в нескольких словах о грядущем голоде в Египте и о планах Ричарда прийти в Дельту не только с мечом, но и ведя за собой караваны с хлебом, молодой рыцарь приступил к главному. К организации складов временного хранения зерна, для которых очень хорошо бы подошел небольшой участок побережья в районе Лимассо, непосредственно примыкающий к Аматусским пристаням. Рассказ не занял много времени. И теперь, закончив, мессир де Корнель напряженно замолк, ожидая, какие условия выкатит Его Величество за свое согласие предоставить участок побережья.

- Стало быть, караваны с хлебом? - Амори кивнул и одобрительно ухмыльнулся. - Ричард решил провернуть тот же фокус, что в свое время и аль-Муиз? Надо же, кузен сумел меня удивить! Раньше он был более прямолинеен. И скорее полагался на силу меча, чем на другие хм-м ... средства убеждения в своей правоте.

Король прихлебнул из своего кубка, погрузившись в какие-то свои мысли. Со стороны могло показаться, что это обычная похмельная немощь, если бы не острые взгляды, бросаемые время от времени королем на своего собеседника. И вот в эти-то мгновения любому, способному видеть, становилось ясно, что под черепом Его Величества Амори II идет весьма напряженная работа.

- А признайтесь, мессир, - хитро прищурился он, наконец, - вот сидите вы сейчас и размышляете, что же этот сквалыга потребует взамен? А, думаете? Ну-ну, не краснейте так, не нужно! Вполне нормальный ход мыслей. Клянусь ресницами Богоматери, я бы и сам на вашем месте думал именно так. Так вот, я предоставлю Ричарду место под склады, выделю плотников, снабжу деревом, железом, другими необходимыми материалами, выставлю охрану... И ничего не попрошу у Ричарда взамен.

Взглянув на ошарашенное лицо молодого человека, король весело расхохотался, хлопнул себя по бедрам, ухватил молоток и вновь ударил в гонг.

- Вина! - раздался слышимый даже сквозь плотно закрытые двери голос короля. Его Величество явно повеселел и полностью пришел в себя. - Вина, и закусить чего-нибудь, а не то, клянусь перстом Господним, мой молодой друг сейчас умрет от голода! Чем опозорит на весь мир Иерусалимское королевство и его короля!

Судя по всему, в Цитадели привыкли не тянуть с исполнением приказов своего господина. Не прошло и пяти минут, как еще один кувшин, родной брат только что унесенного, красовался на столе в окружении множества овощных, рыбных и мясных закусок. Соображения скромности не позволяют нам отдаться перечислению всего того, что тут только было. Ведь неизвестно, сыт наш читатель сейчас или голоден? И что ощутит он, случись ему читать сию скромную повесть на голодный желудок? Но поверьте на слово: тут - таки было что покушать!

Когда все было расставлено, а слуги скрылись за вновь закрывшимися дверями, веселье короля закончилось так же внезапно, как и началось. Лицо Его Величества приняло жесткое, даже злое выражение, а глаза уперлись в глаза его молодого собеседника.

- Да-да, мессир де Корнель, я ничего не попрошу у Ричарда. Просто потому, что от него мне ничего, в сущности, и не надо. А вот от вас - лично от вас - мне потребуется кое-какая услуга. И если вы сможете ее оказать, то, даже дав все, что просит Ричард, я буду считать себя должником. Вашим должником!

Должно быть, на физиономии де Корнеля было написано такое непонимание, что король остановился. Сделал паузу, чтобы дать ему прийти в себя. Впрочем, слишком уж долго тянуть кота за хвост он тоже не собирался.

- Пока ничего не говорите. Просто ешьте, пейте и слушайте! В вашем ордене идет борьба, подспудная, но от этого не менее напряженная.

- Э-э, мессир...

- Пейте и слушайте! Выскажетесь позже. Н-да, так вот. Во главе одной из борющихся партий стоит Жильбер Эрайль. Великий Магистр и самая светлая голова среди всей вашей дубиноголовой братии защитников Гроба Господня. Именно он помог мне в прошлом году заключить перемирие с Аль-Адилом. Тогда многие из ваших начали втихомолку ворчать, дескать Эрайль 'стакнулся с сарацинами' и пора его менять. Глупцы! Они не понимают, что ресурсы вооруженной борьбы не могут быть бесконечными. Да, мы показали свою силу. Да местные ее увидели и признали наше право на часть здешних земель. На часть! Она может быть большей или меньшей - это вопрос дальнейшей борьбы, в том числе и вооруженной. Но никто никогда не позволит нам взять все, неужели это непонятно?! Это просто невозможно!

Лоб короля покрылся испариной. Он поискал среди блюд салфетку, не нашел, обтерся рукавом, залпом допил остатки вина из кубка и продолжил.

- Во главе вот этих вот 'непонятливых' стоит Адам Брион. Маршал ордена, военный вождь тамплиеров. Для него и ему подобных все просто. Нужно просто вырезать всех, кто не покорится и забрать земли под свою руку. Сейчас они собрались брать Иерусалим. Через пять недель, 15 июля, наступит столетняя годовщина со дня первого взятие города. Именно в этот день мессир Брион планирует повторное покорение Иерусалима. Если, не приведи Господь, у них это получится, они устроят там такую же резню, какую устроили когда-то воины Готфрида Бульонского и Роберта Фландрского. И тогда все! Христианским королевствам на этих землях конец.

- Но почему..?

- Что 'почему'? Неужели не понятно? Сейчас наступило равновесие. Местные князья устали от войны. Нужно приводить в порядок порушенное хозяйство, восстанавливать торговлю. Они не хотят воевать и готовы поступиться теми землями, которые нам уже удалось отвоевать. В конце-концов, они готовы даже признать нас одними из сеньоров этой земли, слегка потесниться и начать налаживать с нами отношения - дипломатические, торговые, родственные... Но, если навязать им сейчас войну на уничтожение, они снимут сабли со стен и навалятся на нас всей толпой. Это будет конец, мы не справимся сразу со всеми!

Мир ислама слишком огромен. Воюя с Саладином, мы столкнулись, фактически, лишь с передовым охранением магометан. Но даже и это потребовало от нас напряжения всех сил. Если же мы дать им понять, что бьемся не за Святые места, а против всех приверженцев ислама вместе взятых - просто потому, что они иначе славят Бога, чем мы - нас сомнут. Нам не помогут никакие подкрепления из христианских земель. А ведь задумав резню в Иерусалиме, маршал Брион готов тем самым объявить войну всем мусульманам, сколько их ни есть на земле. Это самоубийство!

Сейчас самое лучшее время для замирения. Местным, занятым дележкой наследия Саладина, не до нас. Они готовы заключить мир. Но и нам он нужен нам нисколько не меньше, чем им. Военные силы на исходе. Силы земли просто разрушены. Если бы не корабли с продовольствием, присланные папой Иннокентием этой весной, многие из моих подданных просто не дожили бы до лета.

Король вдруг остановился и улыбнулся. И настолько эта улыбка была светлой, лучистой, и так это контрастировало с его предыдущими словами, что де Корнель чуть, было, не подавился пережевываемой ножкой какой-то местной птицы.

- А ведь когда-то, - продолжал, тем временем, Его Величество, эти земли были цветущим садом. Еще при греках вода из Тивериадского озера подавалась по множеству каналов на поля и в сады, которые тянулись здесь на многие десятки лье. Я видел в архивах пергаменты со схемами ирригационных сооружений. Воистину, это вершина человеческой мудрости, предусмотрительности и изобретательности! Остатки этих сооружений еще и сейчас во множестве можно найти в окрестностях Акры. Если их восстановить, здесь будет попросту рай земной! Тогда эта земля сможет прокормить и вдесятеро больше народу. Вот чем нужно сейчас заниматься, а не мечами размахивать, - неожиданно зло закончил он. - Восстанавливать ирригацию, ставить замки на границах, заключать союзы, браки, налаживать торговлю, вживаться в эту землю, пускать здесь корни...

- Э-э, - нерешительно протянул совершенно сбитый с толку Жоффруа, - но разве для того пересекают море крестоносные паломники, чтобы разбивать здесь сады? Разве не для спасения от поругания Гроба Господня и святых реликвий покидают они свои дома? И как можно...

- Прекратите! - жестко оборвал его король. - Вы ведь не первый год живете на востоке. Вам ли не знать, что никакого 'поругания' не было и в помине! Последователи Мухаммеда всегда с большим уважением относились к 'Пророку Иссе', всегда окружали место его упокоения почитанием и заботой. Лишь война, принесенная на кончиках наших мечей, заставила их ополчиться как на христиан, так и на самого Христа. Но с наступлением мира все это пройдет. Посмотрите на нас, тех, кто живет здесь уже не один десяток лет. А, тем паче, на тех, кто уже родился в этих местах. Люди с Запада, мы превратились в жителей Востока. Вчерашний итальянец или француз стал галилеянином или палестинцем. Житель Реймса или Шартра теперь обратился в сирийца или антиохийца. Мы владеем домом и слугами с такой уверенностью, как будто это наше наследственное право с незапамятных времен. Мы берем в жены сириек, армянок или даже крещеных сарацинок. Кто-то вообще живет в семьях местных. Мы все говорим на нескольких языках этой земли. И только мы, те, кто корнями вросли в эту землю, сможем удержать крест в Святой Земле. Но для этого нам нужен мир. Сейчас - мир. Если победят сторонники войны, такие, как Адам Брион, на первых порах они даже смогут иметь какие-то успехи. Но все это будет лишь на время. А потом война раздавит их, сметет с этой земли - вместе со Святым Крестом.

Над собеседниками повисла тишина. Королю требовалось какое-то время, чтобы восстановить силы, потраченные на неожиданно эмоциональную речь. Де Корнелю же - на то, чтобы как-то переварить услышанное. Сам уроженец этой земли, он не мог не понимать, что в словах Амори II было слишком много правды. Но, Боже милостивый, как же трудно отрешаться от затверженных раз и навсегда формул! Как трудно начинать жить своим умом, верить тому, что видишь, а не тому, что вдувают в твои уши набившие на этом руку 'вожди'!

Однако слова короля упали на хорошо удобренную почву. Ведь и в самом деле - попробуй-ка представить смертельными врагами мальчишек, с которыми сам нырял когда-то с корабельных пристаней или играл в разбойников, прячась в саду у северной городской стены! А старик Хасан, староста зеленого рынка, никогда не забывавший угостить пробегающую через торговые ряды ораву сочными персиками или сладким виноградом - разве он спрашивал, кто из них мусульманин, кто христианин, а кто иудей? Или Ожье, оруженосец отца, учивший когда-то маленького Жоффруа держать меч! Женившись на красавице Ребекке, он был принят в род и уже через несколько лет наплодил с ней целый выводок бойких и симпатичных иудейчиков. Его дети - они что, тоже враги и подлежат уничтожению вместе со всеми иноверцами?

- Хорошо, мессир, - медленно произнес молодой рыцарь, отрешившись, наконец, от детских воспоминаний, - я готов допустить, что очень во многом вы правы. Чем я могу быть вам полезен?

- Адам Брион! - король словно бы выплюнул это имя, - Адам Брион! Великий магистр еще хоть как-то мог держать в узде этого железноголового болвана. Господи, вздумалось же Жльберу именно сейчас ехать инспектировать домены, пожертвованные ордену Педро Арагонским! Я умолял, я чуть в ногах не валялся, упрашивая его остаться! Хотя бы еще на год! Куда там... Впрочем, великого магистра тоже можно понять. Он просто устал от противостояния. Устал своей грудью удерживать эту лавину тупой ненависти и злобы. Решил устраниться и дать себе хоть немного отдыха. По-человечески понятно, чего уж там...

- И все же, Ваше Величество, что вы хотите от меня?

- Жоффруа, вы не последний человек в ордене. Вы сын Робера де Сабле - это имя помнят и ценят... Господь свидетель, да мне просто не к кому больше обратиться за помощью! ... Через несколько дней объединенное войско двинется вместе с силами тамплиеров в сторону Иерусалима. Судя по имеющимся у меня сведениям, оборона города не слишком сильна. Так что, не позже, чем через месяц, они его возьмут. Брион требует вырезать там всех мусульман и иудеев. Вы понимаете, всех! Это - около тридцати тысяч человек! Предотвратите резню, Жоффруа! Если это случится, нам всем конец...

***