Эта история началась за несколько дней до конца света. Я как раз вернулся в свой родной город из столицы к новогодним каникулам. Как сейчас помню, стартовало все с обычного человеческого чувства голода. Пошарив в холодильнике и обнаружив пачку сосисок, я ощутил острую нехватку гарнира и решил спуститься в универмаг на первом этаже моего дома.
Будь я нормальным человеком, эта история не стала бы длиннее, чем пара абзацев. К сожалению, я всегда был юношей с развитым воображением и ощущал себя неким сорванцом от мира текста, поэтому история приобрела весьма необычную окраску, и я мог только заранее извиниться.
Ну что же, через пару минут я стоял напротив входа и курил, рассматривая вывеску "HAT". Потрясающее название для магазина. Впрочем, как и любое другое словосочетание из трех букв.
Универмаг был отстроен только недавно, и я, пока был студентом одного московского ВУЗа, не имел возможности его посещать. Теперь же, когда меня отчислили за употребление психотропных препаратов, нападение на соседа и поджог этажа, да еще все в один и тот же день, у меня появилась "уникальная" возможность закупаться в нем необходимыми вещами. Если бы я знал, чем обернутся мои визиты, я бы точно остановился и сходил бы в соседний ларек. Но нет, я докурил, втоптал свою сигарету в снежную корку (ребята со двора еще в детстве учили меня быть крутым, ага) и шагнул внутрь. Двери сами передо мной раздвинулись, как обычно раздвигались ноги... впрочем, не стоит об этом.
Итак, ВИЗИТ N1. (15 декабря 2012)
"Многоплановый рассказ в жанре магического реализма, где реальность тесно переплетается с выдумкой, добро - со злом, боль - с наслаждением, любовь - со смертью, а голод - с пресыщенностью бытием"
Габриэль Гарсия Маркес
Три отдела, по центру аптека, справа алкогольный, слева - тот, в котором посетители первых двух покупают себе закуску. Так как я посетил магазин отнюдь не с желанием развлечься, а от банального голода, налево я и прошел. Подивившись в очередной раз опухшим и пропитым лицам покупателей, я сориентировался и нашел искомый гарнир в самом дальнем конце зала.
Синяя коробка с картофельным пюре манила меня, как сирена заманивает моряка, чтобы потом прикончить (эта аллегория не случайна, как я позже убедился). Казалось бы, ничего особенного в ней не было (ну, кроме моей личной детской любви к продуктам быстрого приготовления - и не надо спрашивать, откуда она берет свои корни), пока я не кинул взгляд на ценник. Всего 34 рубля за 12 порций - в моем положении безработного бывшего студента, весьма ограниченного в средствах, эта коробка была просто чем-то невероятным.
И я не я один так думал. Эта коробка оставалась на полке последней: похоже, людской поток вынес отсюда все остальные, чтобы остудить жар своих изможденных водкой желудков. А в этот самый момент, пока я стоял, погруженный в свои фантазии и высчитывающий, на сколько дней мне хватит этой еды, произошло непоправимое.
На горизонте появился представитель конкурирующей в плане дохода с безработными студентами прослойки - пенсионерка. Не просто пенсионерка, а очень даже знакомая мне старая карга, живая по соседству. Еще с детства, когда я играл с мальчишками в футбол и разбил ей мячом окно (что бывает хоть раз в жизни абсолютно с каждым парнем), она меня возненавидела. Хотя я уверен, что тогда ей лишь нужен был повод.
Позже, когда я был подростком и курил сигареты прямо под ее окном, сумасшедшая старуха высунулась из окна и потребовала от меня убраться. После того, как я послал ее ко всем чертям, она затаилась ровно на то время, которое ей потребовалось, чтобы набрать ведро кипятка и попытаться вылить его мне на голову. Не будь я так везуч (хотя какой там, мое нынешнее положение не позволяло говорить об удаче), сейчас бы я напоминал Франкенштейна в лучшие годы, а она пребывала бы в местах не столь отдаленных. Вернее нет, вряд ли - ведь все мы не бессмертны. Так или иначе, от нее на память у меня остался ожог на запястье.
Короче говоря, пока я был сконцентрирован на товаре и видел ее лишь боковым зрением, она хищно оскалилась своим уродливым лицом, "сверкнула" прогнившими зубами, а затем сделала неуловимо быстрое движение, выхватив коробку прямо у меня из-под носа. Вряд ли это была осознанная месть, но я был готов поклясться, что она меня подмигнула. Верить мне, впрочем, тоже нельзя, я давно отмечался у психиатра. На моих глазах она издевательски медленно (почувствовав, видимо, что добыча уже никуда не уйдет) повертела коробку, тщательно оглядев ее своими полуслепыми глазами, затем кинула в корзинку и была такова.
Я пожал плечами (не в моих правилах расстраиваться - даже по важным делам наподобие исключения из университета, а по таким мелочам и повадно) и решил подождать до завтра, а пока поесть сосиски просто без гарнира (не в моих правилах также быть привередливым, иначе я бы скончался еще при жизни в общежитии). Разумеется, ужин оказался неудовлетворительным. Я не понимал, зачем мне при этом потребовалось зажечь свечи и поставить на стол напротив себя пачку "Несквика". Этот проклятый кролик, оказавшись в полутьме, действительно стал каким-то зловещим. По его лицу гуляли тени, отбрасываемые свечками, и мне казалось, что он надо мной насмехается.
Ночь была наполнена кошмарами, я метался по кровати и видел странный сон, который снится мне с детства. В нем я стою на краю ледяной пустоши. В некоторых местах она вместо льда была покрыта каким-то слоем пепла. Эти пепельные пятна делали странную пустошь похожей на пиццу с колбасой. Позади меня, на другом краю пустоши, стройным бастионом долину закрывала цепь ледяных гор. Над ними можно было различить огромный столб пепельного дыма , как после извержения вулкана. Этот дым расходился и обволакивал все видимое небо, из-за чего все пространство вокруг было затемненным, а воздух явно заставил бы меня выплюнуть свои легкие, будь это не сон.
Так как я стою лицом к краю, то мне отчетливо видно, что находится за ледяной пустошью (мне всегда казалось, что долина - последняя граница, и с ее концом наступает и конец всего человеческого мира). Там была вода. На высоте, находящейся ниже края, где я стою, примерно на 50 метров, раскинулась на многие мили только гладь кристально чистой воды. Ее поверхность завораживала меня, как прекрасное зеркало (пусть я там и не отражался). И если поверхность еще хоть как-то просматривалась (несмотря на то, что я посадил зрение благодаря компьютерным играм еще в детстве - и что удивительно, таким же слабовидящим оставался даже во сне), то дальше - могла лишь угадываться невероятного размера глубина, наполняющая темную бездну.
И эта бездна отнюдь не была пуста. Всегда, каждый раз я чувствовал там, глубоко внизу, некое направленное движение - как будто кто-то внизу пробивался вверх, и с каждым разом, с каждым кошмаром он оказывался все ближе. И он звал меня спуститься к нему навстречу.
Каждый раз, когда я поддавался этому зову и медленно заносил ногу, чтобы сделать шаг вниз, сон обрывался. И не было для меня за всю жизнь тайны важнее, чем узнать, что же находится там, внизу, в темнейшей бездне за обрывом мира.
ВИЗИТ N 2 (16 декабря 2012)
"На фоне массы абсурдных событийразворачивается яростная и в то же время пассивная борьба героя (который неясно, даже, кем является по сути - может, героем,а может, даже, и самим автором)"
Джейсон Стэтхем
Проснувшись к обеду, я снова был голоден и, вспомнив о своем вчерашнем фетише, решил вернуться в то же место. За те две минуты, что я шел до супермаркета, я сумел узреть последствия того, как на улице столкнулись две машины. Пройдя сквозь редкую толпу зевак (ну а кого в наше время удивишь аварией?) я увидел, что люди в форме с отвращением засовывают в пакет искореженное тело какой-то симпатичной девушки (ох уж эти женщины, всегда залетают). Симпатичной она была, конечно, до момента, когда ей прямо в открывшиеся от крика губы залетел номерной знак и разрезал соблазнительный ротик от уха до уха. Голова при этом соединялась с телом лишь лоскутком кожи (не могу взять в толк, как все могло выйти настолько филигранно, как будто все это произошло лишь в каком-то второсортном рассказе).
Второй водитель, молодой парень с длинными волосами и тоннелями в ушах, остался почти без повреждений (хардкор своих бережет, очевидно), за исключением нескольких лицевых царапин, и поэтому неистово хохотал (бедняжка явно повредился умом от шока). Стекающая с разных точек кровь, которую не успевали вытирать медики, струилась к губам, которые теперь стали у парня кроваво-красными, что в сочетании с неадекватной улыбкой придавало ему по-настоящему инфернальный вид. Потом я понял, что он начал смотреть на меня в ответ своими безумными глазами, и быстро зашагал прочь.
На подходе в магазин я отстраненно подумал, что оба этих персонажа когда то учились в соседней школе, но на пару лет старше. Похоже, иногда встречи выпускников могут нести до крайности негативные последствия (забегая вперед - через несколько дней правдивость этой сумбурной мысли я ощутил на себе).
Впрочем, даже такое зрелище не могло испортить мне аппетит. Я опять поддался влечению вывески "EMY" (готов спорить, вчера она была какой-то другой, разве нет?). И снова стенд, и снова картошка. И снова проблема.
Когда-нибудь, года три назад, я ни за что бы не классифицировал ее как проблему. Тогда она была для меня лишь первой любовью. О да, та чудесная, невинная девчонка с большими , яркими синими глазами и струящимися по плечам прямыми волосами. Девочка, которую я так никогда и не смог назвать своей до конца. Да и вообще, я сейчас затруднялся ее назвать, потому что тупо забыл ее имя.
Теперь ее глаза несколько поблекли, как посеклись и эти прекрасные волосы, которые я когда-то так стремился погладить. Но главный отпечаток времени она несла несколько ниже - конкретней, на животе. Он явственно выпирал из-под кофты.
Второй раз за день я подумал о том, как же все-таки эти женщины склонны залетать. Но времени на раздумья не было, ведь она склонялась к той же покупке, что и я. Дешевая картошка в этой стране интересует большинство слоев населения.
Я посмотрел ей прямо в глаза (этому ритуалу я всегда стеснялся, даже когда мы ходили на импровизированные свидания), и она ответила мне тем же. Похоже, узнала. Это я понял из мельком скользнувшей во взгляде связи воспоминаний и затаенной неприязни (и я не буду даже вспоминать, что пошло в те времена не так - эта история отнюдь не для прыщавых романтичных подростков, а для прыщавых менеджеров, едущих каждое утро в вагоне метро).
- Ну, привет, - почти даже не ядовито сказала она.
- Здравствуй, красотка. Классно выглядишь, - я парировал, как мастер спорта по фехтованию. Паралимпийский.
Возникла неудобная пауза. Я пялился на ее живот, она инстинктивно прикрывала его руками и смотрела весьма неуютно на меня.
- Какого черта ты меня бросила ради этого неудачника? Я был во стократ умнее, я был лучшим из всех кого ты знаешь, я был готов тебя на руках носить. И я бы хоть тебя не обрюхатил в эти молодые годы! - выкрикнул в сердцах я.
Ну конечно, не выкрикнул, а лишь подумал. Лихорадочно перелопатил все моменты из нашего прошлого общения и ее возможных интересов. В конце концов, на ум мне пришла весьма подходящая шутка для сглаживания подобных ситуаций.
- Сколько раз его ударил по лицу твой отец?
Да, я дурак. Она мне лишний раз об этом напомнила, не стесняясь в выражениях (что взять с плебейки?). Я ей признался в своей бескомпромиссной идиотичности, как признавался и в школьные годы. Тогда она лишь глупо хихикала, а теперь отнеслась к моей глупости со всей серьезностью. Я узнал ее лицо, оно было таким же, как в тот момент, когда она сказала, что нам нельзя больше общаться. До сих пор она не сдалась, и хоть ее жизнь сложилась куда менее удачно, чем моя (сужу по этим проведенным в разлуке годам, да и по внешнему виду тоже: небритое лицо и круги под глазами свидетельствуют о лучшем состоянии человека, нежели беременность - по крайней мере, по моей шкале ценностей), она заставляла меня ощущать себя глупее. Впрочем, пора было переходить к практическим вопросам.
- Намереваешься приобрести эту картошку?
- Нет, я стою здесь, чтобы пришел прекрасный принц из столицы и увез меня с собой вместе с этой дурацкой коробкой картофеля, который мы будем есть, сидя на крыше нашего облачного замка и наблюдая за розовым рассветом! - я уже говорил, что, даже подыхая в провинции, она сохранила свой особый стиль.
- И на кой черт она тебе нужна? Неужели отец твоего ребенка не может приобрести ничего получше?
- Причем здесь это? Я читала в интернете, это лучшая еда для беременных женщин. В ней содержится все необходимое, и к тому же она весьма дешева.
Я оторопел. Настало ее время чувствовать себя глупой.
- Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Это отрава для бомжей и студентов, как он может быть полезен для твоего будущего ребенка? Да он умрет еще в утробе, если ты будешь закупаться такими продуктами. Лучше отойди и дай его мне! - наверное, здесь я и прокололся, упомянув свои эгоистичные интересы.
- Может, ты хоть сейчас не будешь со мной спорить? Ты всегда со мной спорил. "Подожди, не принимай поспешных решений, у нас все может получиться". "Мне так нравиться с тобой общаться, мы просто две половинки". "Тебе просто нужно ко мне привыкнуть". "Я не называл тебя проклятой шлюхой, просто ты меня спровоцировала". Ты чертов зануда. Был и остаешься. Я уж точно лучше знаю, чем кормить моего ребенка.
Цитирование моих высказываний - явный удар ниже пояса. Я разозлился, как тогда, когда напал на своего соседа за то, что он кашлял по ночам в ванной и не закрывал дверь.
- Ты совсем конченная. Если бы я был на месте твоего ребенка, я бы ударил тебя пяткой так, чтобы твой живот разорвался напополам. Если не веришь мне, могла бы сходить хоть к специалистам и спросить у них! - я перешел на крик и этим сорвал своеобразные овации от посетителей, которые подвергли меня обструкции.
Вокруг нас образовалась толпа из посетителей, привлеченных скандалом. Они чувствовали, что я совершенно непричастен ни к плоду в животе девушки, ни к современным нормам морали. И эта толпа постепенно окружала нас. Я ощущал себя Джордано Бруно.
- Молодой человек, как вам не стыдно - кричать на беременную девушку? - а вот и какая-то особая активистка, само собой - пенсионерка. Они в таких вопросах всегда в первых рядах.
- Мне стыдно? А ей не стыдно - быть настолько тупоголовой, чтобы убивать своего чертового ребенка? Если бы это ела моя мать в период беременности, я бы вырос дауном, - я все дальше срывался, что очень не рекомендовал мне мой психотерапевт.
- Она лучше вас знает, что подходит ей и ее ребенку, даже если бы она захотела его убить, что с ее стороны является абсолютной глупостью. Да и по вашему поведению не скажешь, что вы выросли кем-либо еще, - подключился местечковый интеллигент, разумеется - седоватый и в очках.
Не знаю, зачем он перешел на личности. Да и что меня выдавало тут - потрепанный внешний вид или очередная пачка "Несквика" в руках? Совершенно исключено. Я сорвался вконец.
- Вы что, все здесь идиоты? Вот вы, мужчина - зачем вам оливковое масло, пачка презервативов и этот мальчишка рядом? Может, мне стоит на вас заявить вон тем людям в форме?
Он на некоторое время смутился, но нашел в себе силы ответить.
- Это мой внук. Он болен туберкулезом.
- И причем здесь туберкулез? Зачем вы вообще это сказали? - мой вопрос был адресован в пустоту, тот мужчина уже спешно ретировался, не дожидаясь общественного вердикта. Увел он с собой и ребенка. В глазах несчастного мальчика я успел прочитать ощущение тревоги. Сегодня ему, похоже, надлежало разрушить свой старый мир с паровозами и солдатиками, и окунуться в тот мир, который будет брать отметку с крайней циничностью совершенного надругательства. Похоже, все мы с этого стартуем, если не брать в расчет Холдена Колфилда.
Когда внимание с седовласого переключилось обратно на меня, я опять увидел негативно настроенную толпу. Каждый из них как будто был готов меня растерзать. Первая-любовь-чье-имя-я-подзабыл взирала на меня с недоумением.
- Может, все-таки, дашь мне? - я пошел на унижение.
- Когда нам было по пятнадцать лет и мы лежали на кровати моих родителей, ты уже задавал мне этот вопрос. И сейчас я повторю свой ответ - нет.
- Идиотка! - на этой реплике я был захвачен врасплох, хотел продолжить, но мне не дали насильно. На мое плечо упала тяжелая рука.
Я обернулся и увидел его. Этот парень был сущим ночным кошмаром в мои юношеские годы. Только для меня. Для остальных он являл собой высокорослую (190+, капитан баскетбольной команды), тем не менее, чрезвычайно тощую помесь хорька с лисой. Впрочем, это опять же мое мнение, но заинтересованным лицам я рад предоставить фотографии. Этот парень всегда всюду успевал, был первым среди проныр и пронырой среди первых. И даже тут он ухитрился проявить себя - именно он, похоже, и осчастливил ребенком мою первую любовь.
- Какого ты пристаешь к моей невесте, а? - ну, большего от него и ожидать было нельзя. Хотя я отметил его благородство - все же занес ее в свои невесты.
- А какого ты вообще уродился? Твоя невеста была создана для меня, я же очевидно лучше, чем ты, тупоголовый реднек. Хоть ты и играешь в баскетбол сильнее, но я был капитаном футбольной команды, что в нашей стране гораздо актуальнее. Твой дриблинг - ничто в сравнении с моим.
Я опять выдумывал. На деле он не дал мне сказать и слова. Да еще подключилась толпа этих бесполезных клоунов. В ответ я просто начал прыгать на своих пятках. Вверх-вниз, вверх-вниз. Все они удивились, и не сочли ничего лучше, чем подвергнуть меня неизощренным ругательствам.
- Ты, может, считаешь себя экспертом? Может, экспертом в делах всей жизни? - выкрикнул кто-то из толпы, и тут большинство рассмеялось. - Таких, как ты, умников, здесь не любят. Тебе вообще не стоило здесь появляться, девушка купила бы товар и совсем не вредила бы своему плоду.
- Угу, - я отметился репликой и продолжил прыгать на своих пятках. Вверх-вниз. На толпу это действовало мало, но я хотя бы разогрелся. Зима была очень холодной.
- Ты, возможно, маньяк или детоубийца? - они рассчитывали меня унизить. - Врежь ему, парень! - давали они советы баскетболисту.
Он не очень хотел этого делать. Но он ударил меня, излучая чувство собственного достоинства, как будто сделав мне одолжение. Он бил меня, бил и бил, пока не понял, что на меня это мало влияет. Я получил кучу синяков и шишек еще с тех времен, когда не служил во Вьетнаме.
"Да и что?" - подумал я в первый момент. Во второй момент я понял, что он просто конформист, и ответил ему даже с удовольствием. Сильнее, чем он вообще предполагал. Этот выскочка упал, как Колосс, прямо на стойку с картофелем, обрушил ее и рассыпал все продукты.
На меня ненавидяще смотрела вся толпа покупателей. Я совершенно точно крал их бесценное время. Моя первая любовь переводила взгляд со своего жениха на меня, и не знала куда броситься - на шею к победителю или к любимому проигравшему - он же выглядел настолько жалко. В конце концов, она выбрала второе, как и в юности.
Когда его отхлестали по щекам, парень совершил невероятно подлое действие. Своей длинной ногой он лягнул меня прямо в причинное место. Я скривился и упал на пол. Быстро поднялся, увидев Бога и посмотрев на него даже испытующе. В его взгляде я увидел право на защиту своей собственности. Такой же взгляд имел и этот проклятый баскетболист.
- Слушай, забирай картошку и невесту свою тоже к дьяволу. Все вы скоро сдохнете - я позволил себе вольность. Тогда я еще не знал, что пачка является еще более ускользающей, чем наше бытие.
Они не ответили. Толпа расступилась. Подошел охранник, поднял его, объяснил, что нам лучше здесь больше не появляться. Меня буквально вытолкали из магазина, но я успел увидеть, как девчонка целует его неприятное лицо, сжимая в руках упаковку картофеля. Вот теперь мой аппетит был испорчен. Я снизошел до того, чтобы забежать в алкогольный отдел и купить бутылку виски.
На ночь даже не увидел кошмаров.
ВИЗИТ N3 (17 декабря 2012)
"Герой и мое альтер-эго одновременно - в сложной жизненной ситуации (эта тема отсылает нас к обсуждению трудностей заработка начинающего писателя). Борьба здесь идет на двух фронтах"
Эрих Мария Ремарк
Встал, отжался, надел свитер и продолжил писать рассказ о парне, который был отчислен и приехал в свой родной город, а потом даже не мог купить пачку картофеля на ужин.
Это натолкнуло меня на мысль, что я сам должен поесть. Я проследовал по знакомому маршруту (выучить его было несложно, спустился вниз и прошел направо). Правда, теперь супермаркет носил название "SEL". И я был готов ко всему, я ведь сова, я встаю поздно и не могу успеть до того момента, пока они (да непонятно кто) раскупают продукты. Возможно, если бы я изменил режим дня, я бы не испытывал таких затруднений.
Но в этот раз у них не было вообще ни одной пачки картофеля. Я разочаровался, купил яблочный сок и пошел к кассе.
Своего оппонента я там и увидел. Какой-то невзрачный подонок (на шее у него был повязан шарф марки "Rich", что резко контрастировало с общим внешним видом, которому мог бы позавидовать иной бездомный), он выложил на кассу упаковку горчицы и ментоловую жвачку (уже отсюда пошли мои подозрения в его психической нестабильности), расплатился и почти ускользнул. Но в бездонном кармане его куртке слегка утопала пачка картофеля, мой предмет поклонения. Правосудие должно было совершиться, и я наплевал на его прошлое, безработную мать, алкоголика отца, кинувшее его государство и прочих - с кем не бывает. Я заорал.
- Он - вор! - в этот крик я вложил все свое естество. Честно признаюсь, я так не кричал, даже когда напивался на свой день рождения. Здесь было затронуто самое святое - мой собственный бесценный желудок.
В этот момент, если бы все происходящее было лишь текстом из категории бульварного чтива, бесталанный рассказчик обязательно решил бы, что пора уже добавить больше стрельбы и крови.
Подонок даже смутился от такой писательской откровенности. Вместе с ним смутились и продавщица, и охранники поодаль (им теперь надлежало приступить к своим прямым обязанностям). Пока смущались последние, подонок опомнился и достал пистолет. Он пальнул в воздух, приказав аудитории склонить колени. Легли все, кроме, очевидно, его сообщника. Затем второй начал говорить нечто:
- Послушай, мы же договаривались. Мы забираем краденое и убегаем. Даже если нас задержали, мы платим около тысячи и спокойно уходим с опущенным чувством собственного достоинства. Так какого черта ты палишь?
- Да никто здесь моего ломаного пальца не стоит. Я был лучшим , пока меня не решила перемолоть проклятая система. Я убью этих дегенератов, которые живут тем, чтобы купить себе побольше картошки на ужин, и о них никто больше не вспомнит, - подонок был абсолютно нелогичен, несколько неуверен, что читалось во взгляде, но хотя бы убедительно потрясал своим оружием. Сейчас он чувствовал себя на вершине мира, хотя мир этот вскоре обязан был сузиться до размеров камеры с белыми мягкими стенами, судя по тому, что он нес.
-Вы как Бонни и Клайд, ребята, - тут в разговор вступил я. После речи подонка я понял, что он с утреца точно принял усиленную порцию амфетаминов, и решил немножко повеселиться над ними и вместе с ними - редко ведь удается увидеть самое что ни на есть ограбление, которое могло дать фору иному цирку. Но я действительно ощущал с подонком некую связь, даже опустившись на кафель (что мне совсем не нравилось, скажу я вам). В конце концов, настоящий джентльмен должен разговаривать стоя, да и лежать мне уже надоело - кафель слишком холодный. Поэтому я поднялся.
Этот подонок был настроен на общение. В знак расположенности он выстрелил прямо мне в голову (о времена, о нравы!). Я дернулся и он, разумеется, промахнулся, попав в канистру воды за моим плечом (главная проблема малолетних грабителей в том, что они никак не могут научиться стрелять, перед тем как идти на дело). Подонок выругался и выстрелил три раза в мужчину, который тупо лежал рядом со мной и не смел подняться. В нем я опознал того самого парня, счастливо выжившего во вчерашней аварии. Очевидно, оклемался и пришел поискать, чем здесь можно поживиться. Самое смешное, что теперь у него не было никаких тоннелей - сняли в медицинских целях или по собственному желанию, не знаю. Установить, являлось ли отсутствие тоннелей причиной его несчастливого конца, я тоже не мог. Сверху на покойника понемногу лилась струя воды из канистры, распространяясь по полу вперемешку с каплями крови. Смерть, достойная блокбастера.
- Ты, я смотрю, самоубийца. Но мне нравится твоя смелость, - он решил говорить какими-то недоделанными киноштампами.
- Слушай, чувак, зачем ты убил этого парня, а!? Нас теперь из-за тебя поджарят на электрическом стуле! - и второй туда же.
Первый подонок даже не стал отвечать - он молча выстрелил ему в живот. Напарник сохранил удивленное лицо, потом рухнул на сейфы с вещами посетителей. Ключ одной из ячеек упал ему прямо в рот, и он потратил около половины минуты на то, чтобы вынуть его из горла. Выглядело это весьма забавно, и я даже расхохотался, не забыв при этом свою ответную реплику:
- А ты, я смотрю, совсем идиот. Ты только что прикончил человека и выстрелил в своего подельника, ради своей жажды подражать дешевых боевикам, которых насмотрелся в кинотеатре с плохим звуком. Это в лучшем случае. В худшем - боюсь представить, что ты творишь вообще.
В ответ он выстрелил в меня снова. Снова промахнулся. За моей спиной на пол упала, завертевшись на кафеле, как волчок, невинная банка паштета.
Я пожал плечами и усмехнулся. Потом решил не дожидаться момента, когда этот подонок наконец прострелит мою голову - ее мне хотелось использовать по назначению еще пару десятков лет, пока я не растеряю свои прекрасные волосы. Пора было заканчивать с этим цирком.
Я подошел к нему, и он заплакал, выронив оружие.
- Да пошел ты. Такие, как ты, всегда мешают. Лучше бы вас вообще не существовало.
Я попытался изъять у него пачку картошки, но он вначале начал обессиленными движениями прятать ее, потом надкусил, попытался порвать, и в конце концов перекинул ее своему дружку, стонавшему поодаль, попав ему в лицо. Когда я перемахнул через стойку и подошел ко второму несостоявшемуся грабителю, тот уже навострил удочки.
- Вы им скажите, что это он все затеял. Я просто подневольный элемент.
Я попросил его выдать мою картошку. Он воспротивился, несмотря на дыру в животе, и даже привел убедительные аргументы:
- Я гораздо больше, чем ты, сегодня настрадался ради этой пачки, черт бы ее побрал. Моя мать прямо сейчас умирает в нашей прогнившей квартире, и у меня даже нет денег, чтобы ее прокормить. Картошка - последнее, что у меня осталось. Если ты так не считаешь, ты вправе меня избить и даже убить, но ты всегда будешь жить с осознанием своей вины.
Я ударил его. Потом ударил его еще раз, пока на его тощем лице, изможденном лице не появилось ощущение умиротворения. Сразу после этого приехала полиция (кто-то за это время, затраченное на наше совместное представление, нажал тревожную кнопку) и отстранила меня от нарушителей. Они поволокли подонка, погрузили в машину скорой помощи его подельника. На его роже я увидел улыбку триумфатора. Я пытался понять, с чем это может быть связано. Потом меня осенило. Я побежал обратно в универмаг, готовясь к худшему. И точно, картошка испарилась, как испарился из семьи мой отец, когда мне было восемь лет.
Пока они упаковывали в пакет тело того парня и лепетали о том, какой же я все-таки герой, раз сумел предотвратить ограбление в одиночку (ха, героем я стал еще тогда, когда сумел выпить восемь литров отвратительного провинциального пива и не умереть наутро) я мучительно вспоминал, где я мог видеть испортивших мой вечер клоунов. Вспомнил - они раньше учились неподалеку, но ушли в колледж до окончания школы. Похоже, я был обречен встречать тех, кто связан с моей старой жизнью. Как будто мне было мало того, что я в связи с отчислением вынужден гнить в этом городе больше чем полгода!
В моей квартире было стандартно темновато. Близился конец света, и никто здесь не стал платить за свет. В зеркале прихожей я увидел какое-то шевеление. Могло бы показаться, будто я вижу там какую-то мрачную девочку, но это было слишком странно даже для меня, да к тому же напоминало сюжет одного японского хоррора.
ВИЗИТ N4 (20 декабря 2012)
"С одной стороны - в лоб его атакует и не щадит собственный причудливый характер, с другой - с тыла подбираются призраки прошлого и все проблемы, связанные с их принятием героем"
Эрнест Хэмингуэй
Я упрямый овен по знаку зодиака. Я сова. Я фетишист.
Я понял, что должен вернуться туда же и попытаться купить то же. На несколько дней в связи с этим небывалым в местных кругах инцидентом супермаркет прикрыли, и все это время я перебивался своими сосисками опять же без гарнира (помидоры черри не в счет), да еще страдал от привычных кошмаров.
Войдя в магазин (теперь "FWA", ну что поделать), я решил сделать все быстро и незаметно для других, чтобы не попасть снова в эпицентр какого-нибудь странного события, которое повлечет за собой неприятности. Не получилось.
Корень моих нынешних неприятностей крылся в том, кого я не стал бы подозревать никогда. Я бы его и не увидел никогда, как не видел и раньше его никто в пору моего пубертатного возраста.
На работу в универмаг устроился его величество грязный чистый. "У него, безусловно, были глаза и уши. Также у него был нос, и рот, ноги и руки, и живот, и спина, и хребет, и полный набор внутренностей, но несмотря на это, ничего определенного о нем сказать было нельзя, да и незачем", - вот какой, наверное, была бы рецензия Хармса, если бы он увидел грязного чистого. Но Хармс сгинул в совковых казематах, и я скажу чуть по-другому. Тем более, мы с грязным чистым учились в школе, и я знал его лично.
Итак, с маленькой буквы - ведь он был типичным воплощением маленького грязноватого человечка, взаимоисключащие параграфы - так как он, при всем неограниченном выборе карьеры и имиджа сохранил при себе определенную чистоту души, будучи опять же типичным воплощением маленького грязноватого человечка. Он завидовал мне и стремился прилипнуть еще в школе, когда я кадрил непонятно каким чувством юмора девчонок, на которых он мог только облизываться.
Теперь он облизывался на меня. С непонятными намерениями подходил, теребя свой фартук.
- Здравствуй, - говорю ему я, опять не вспоминая имя очередной тени из прошлого.
- Привет, ***. - удивительно, но он как раз мое имя запомнил - он же чистый. И нет - мое имя не состоит из трех звездочек, как мог бы пошутить человек с чувством юмора, которое не дотягивало бы до уровня чувства юмора среднестатистического пса. Просто мать с детства учила меня не сообщать имя незнакомцам, которые потом могут воспользоваться этим, чтобы украсть мою душу. Как раз к таким незнакомцам и относится слушатель моей скромной истории.
И опять неловкость, которую я разрядил дурацким вопросом с претензией на отсутствие претензий:
- Как делишки?
- А как твои делишки? - я видел в его глазах нечто победное (вообще, я поймал себя на мысли, что я склонен видеть и читать различное нечто в глазах других людей - похоже, я невероятно проницателен). Неужели он знает о моем провале?
- Меня отчислили из университета, - решил рубить правду-матку сплеча, заодно проверить его реакцию.
- Печально, - теперь в нем читалось удовлетворение. Он выступал как настоящий рецензент моей жизни. - Чем теперь думаешь заняться?
- Пойду работать охранником в супермаркет. Вместе с тобой будем стоять. Я всегда тебя выделял как своего лучшего друга, - я просто думал вывалить на него все подряд, чтобы он уже отошел.
- А на самом деле? - он все не сдавался и смотрел на меня пристально.
- Сейчас я пытаюсь писать рассказ о том, как молодой человек ходит в один и тот же универмаг с одной и той же целью раз за разом, по пути встречает знакомых из своего прошлого, и не ясно, что из этих встреч получается. Главная проблема в том, что я постоянно скатываюсь в конченый абсурд. Тем не менее, этот рассказ - последняя моя надежда на то, чтобы иметь возможность купить хоть пачки картошки. И тебя, со всеми твоими заслугами и этой мерзкой прыщавой рожей, я бы в этот рассказ занес, как ярчайшую иллюстрацию к одной из глав, - я постепенно припоминал школьные годы.
- Очень смешно. Слушай, может, раз уж ты надолго в городе, сходим куда-нибудь, проветримся, поговорим о былом? На днях, скажем, в выходные. Какой у тебя телефон?- спросил грязный чистый.
И вот тут я примолк. Не помню совершенно свой телефон, и никто мне не мог его подсказать. А ты, читатель, помнишь мой или хотя бы свой телефон? Умнейшие из людей не могли справиться с этой задачей, что уж говорить обо мне. Да и не горел я желанием вообще общаться с этим неприятным парнем, даже знай я свой номер.
От неловкой паузы меня спасло вступившее в разговор третье лицо - местный менеджер. Этот огненно-рыжий Рональд Макдональд с веснушками по всему лицу и растянутой улыбочкой располагал к общению с собой сходу - по крайней мере, было бы интересно послушать, что он скажет, когда ты достанешь нож, приставишь к его горлу и заставишь его отдать бумажник . Мой собеседник занервничал в предвкушении плохих известий. Ему пришло время получать нагоняй.
- Эй, ты! Прекрати трепаться с посетителями и иди работать!
- Куда работать? Как работать? Я одел униформу, а что делать дальше, мне никто не сказал. - грязный чистый разозлился.
- Может, мне еще и работу твою тебе на пальцах расписать, болван? - менеджер искренне не понимал, как вообще он мог слышать такую несусветную глупость.
И тут произошло непоправимое, отвратительное и нелогичное. Если бы я не знал всех обстоятельств, то решил бы, что я нахожусь в состоянии алкогольного опьянения, близкого к летальному. Или как минимум мною, как марионеткой, играет хронический алкоголик и забрасывает меня в подобные ситуации.
- Печально. Ты так ничему и не научился, - заявил грязный чистый и достал из-под фартука (вообще, это типичная черта воображаемых персонажей - столь невежливо относиться к законам физики и доставать что угодно откуда угодно) ствол даже покруче, чем у недавних грабителей. Красивый, да еще и револьвер (и где он только ухитрился достать такой?). Затем он вздохнул и решительно спустил курок. Пуля попала менеджеру прямо в сердце, которое с внешней стороны было прикрыто, помимо сплетения плоти и кожи, черной жилеткой и приколотым на ней значком "Franz Kafka, from Praha with love". Кафка в результате выстрела потерял половину головы.
Потом грязный чистый обернулся и взглянул на меня, словно ожидая аплодисментов, не дождался. Я смотрел на него с недоумением.
- Я очень долго тренировался, представляя, как расстреливаю подобных вам скотов, которые считают себя хозяевами жизни. И что ты теперь скажешь, а? - он активно размахивал руками и наслаждался этим моментом.
Я продолжал смотреть на него с недоумением. Он скривил губы в бессильной злобе, медленно подошел. Приставил револьвер к моему лицу. Усмехнулся, заглянул прямо мне "в душу", как ему казалось. Ждал реакции.
- Ну и? - подумал и выпалил я. - Недавно тут было что-то подобное, но вроде бы ничего не произошло особенного. Один труп, один раненый, море материнских слез. Я каждый раз вижу такое на телеэкране, если у меня отключают Интернет в квартире.
Он держал ствол у моего подбородка, такой комичный. Ниже меня на две головы. Спустя секунд двадцать грязный чистый в сердцах крикнул:
- Да тебя даже смертью не проймешь, дурачина! Как вообще можно быть таким?
Я молча отобрал у него оружие, заломил его руку (мне не составило труда это сделать, он был и ниже, и физически слабее меня на порядок), потом пнул куда подальше. Все это время грязный чистый не переставал бранить меня и не только меня.
Затем он очень расстроился и присел на пол. Я кинул ему револьвер - джентльменам чужого не надо. Поймать оружие грязный чистый не смог, оно больно ударило его по пальцам и упало на пол. Моему несостоявшемуся убийце пришлось сделать пару лишних движений. Потом он начал свою исповедь, переводя взгляд то на меня, то на свой револьвер.
- Моя жизнь - совокупность случайностей. Пьяное зачатие, ненужное детство. Я не смог нормально экзамены сдать, никуда не поступил, работаю черт знает кем (да и то, похоже, работать здесь мне больше не придется). Стою здесь постоянно и лишь жду такого как ты, чтобы прикончить.
Меня не особо впечатляли его россказни. Мой собеседник обиделся.
- Очень ты смешной. Жизнь идет, а вот такой шут со сломанной судьбой легко может ее оборвать с одного спуска курка, - грязный чистый приподнялся с пола и явно упивался своим положением; не хватало только того, чтобы он ходил по залу и клевал зерна просыпанной кукурузы.
- Ну, так оборви, - я терял терпение.
Он не ответил, а просто выстрелил в меня. В отличие от доморощенных грабителей, он был чуть более метким и угодил мне в бедро, задев его с краю. Я немножко упал, ухватив за собой банку с фасолью. У меня возникало серьезное подозрение, что я уже где-то это видел.
Боже, сколько полезных вещей я мог сделать за это время - развесить белье, полить цветы, купить новогодних открыток для родственников (подарки я покупать не любил - слишком дорого и нудно, а вот открытки приходились ко двору всегда). А взамен я валяюсь на полу с простреленным бедром и беседую с психопатом, который даже не удосужился почистить зубы перед своим личным демаршем против общества. Мне определенно стоило заняться составлением личного расписания на каждый день недели - если, конечно удастся покинуть это место на своих двоих, а не в пластиковом мешке (хоть там и довольно уютно).
- Валяйся и жри фасоль, пока можешь! - не унимался грязный чистый.
Затем ударил ногой стенд, который незамедлительно упал навзничь, и взгромоздился на него, начиная вещать нараспев:
- Посмотрите на меня. Грустно мне жить, грустно на всех вас смотреть. Я сегодня убью себя и всех вас тоже.
Зал, всполошившийся от звука выстрелов, приостановился и начал снова закупать продукты.
- Я сказал, вы все сдохнете, сволочи! Неужели даже такая новость не может вас заставить перестать покупать свои дурацкие продукты?
Они остановились и начали смотреть на грязного чистого пустыми взглядами. И тут он не выдержал, снова повернулся ко мне:
- Ты посмотри на меня. На себя посмотри. На них посмотри. Это же конченые обрубки человеков.
Я пытался опознать фасолевый штрих-код и поднял на него взгляд после этого действия. Стоя на стенде, делавшим его визуально гораздо выше, пребывая в такой пафосной позе, грязный чистый впервые в жизни выглядел достойно, с одной маленькой деталью, требующей замены. Ему вместо револьвера стоило бы подобрать журнал комиксов.
- И ты мне это говоришь? Ты таким карнавальным стволом только всех детей распугаешь, а из этих - любой, кто погибнет, придет за тобой снова.
Он искренне улыбнулся.
- Ты прав.
Он даже не неправильно понял мои слова, он меня вообще не услышал. Прошелся по залу и перестрелял около десятка человек, нескольких кассирш (их я даже не считаю), а также забредшую к нам поближе парочку влюбленных. Казалось, им вообще не было никакого дела до происходящего - даже под прицелом грязного чистого они не отвечали на его гневные крики, и так и умерли, слитые воедино страстным поцелуем. Я был готов пустить слезу умиления.
Покончив с посетителями, грязный чистый опять вернулся ко мне, встал на валявшийся стенд, лопнул ногой (прямо как мы все в детстве делали с пачками от сока) упаковку картофельного пюре, а потом вставил револьвер себе в глаз, перманентно охладил температуру тела и рухнул куда-то налево. К тому времени я изрядно отдохнул и с удовольствием поговорил с прибывшими полицейскими, заложив новоиспеченный труп по полной. Картошка могла подождать. Последним из тех, кто мог меня выслушать, кому я мог рассказать о том, что мне уже который день не удается купить той нужный продукт, и что на этой почве я чувствую себя весьма нехорошо, был грязный чистый. Но и он даже не дал мне возможности объяснить, и с тем до сих пор захоронен. Полицейским мое объяснение не было интересно совсем.
Во сне ко мне пришел грязный чистый. Он был в официальном костюме, который был ему слишком велик. "Что за дурак?" - подумал я с раздражением. - "Даже во сне, даже будучи мертвым, не может подобрать себе нормальный костюм". Его простреленная глазница затягивала меня. Он объяснял мне, что пришел с целью позвать меня к "ним" на чаепитие там, внизу. Для того чтобы попасть вниз, мне необходимо было оформить членский билет, который сам грязный чистый оформил не далее как сегодня - прямо на моих глазах.
ВИЗИТ N5 (21 декабря 2012 года)
"Все это сверху приправлено серьезным недопониманием между героем и мной самим. Основной посыл - все возможно в глупом мире, придуманном каким-то алкоголиком, любой абсурд"
Альбер Камю
Вчерашнее событие меня окончательно надломило. Не тошнило, не текла кровь из горла, но мне просто было очень плохо. Ну, еще сильно болело поцарапанное бедро - проклятый чистый грязный! Ну или как его там звали - после вчерашнего события я словил себя на мысли, что забыл уже не только имя, но даже прозвище самоубийцы. Впрочем, с моей точки зрения, даже он не заслуживал такой участи.
Наверное, именно поэтому я склонился к филателии. Встав пораньше (я решил, что в этот раз успею до вечера приобрести все необходимое и не проколюсь) , я достал отцовский альбом с марками, включив "Лунный Свет" Клода Дебюсси, достал одну марку и положил на язык. Около двух минут танцевал под классику, потом сглотнул. Запил все это тремя банками сиропа от кашля. Вечер обещал быть интересным.
Хотя кого я обманываю, все что я делал на протяжении нескольких дней - писал рассказ, который казался мне до крайности идиотским (если бы я имел возможность разбить тексту лицо, я бы уже давно это сделал) и выходил только в магазин (такова специфика образа жизни уклониста), в котором даже не мог нормально купить простую картошку. И мне не стоило сваливать все на окружающих меня психов, которые якобы мне мешали - это объяснение не устраивало никого в моей жизни: ни родителей, ни школьных учителей, ни администрацию моего бывшего университета.
Сегодня был конец света по версии адептов "Нью Эйджа". Я не мог не сходить в ставший родным за это время супермаркет, и попытать счастья в последний раз. Тут я еще мог остановиться, на последнем рубеже, сбежать в Тихуану, понимая о том, что меня по тексту ведет какой-то сумасшедший ублюдок. Но он настиг меня, и отвернуться не получилось.
Итак, меня снова ждал "NNA". На этот раз его никто не стал прикрывать даже на пару дней - события сопряженные с физическим насилием, стрельбой и множественными смертями уже перестали считаться здесь чем-то из ряда вон выходящим.
Да и вообще, в этот раз не произошло ничего из ряда вон выходящего. Я прошествовал к стенду, воровато оглянулся, засунул пачку себе в корзину и пошагал к кассе. Неужели это все было так сложно? Неужели сразу так сделать у меня не получалось? Я вечно был мнительным где-то глубоко внутри, что проявлялось в ответственные моменты.
Возможно, теперь мне просто помогала марка.
И на кассе также не случилось ничего необычного. Не было никаких бывших возлюбленных, безумных пенсионерок, педофилов, грабителей, разочарованных в себе самоубийц, палящих во все стороны. Была только простоватая кассирша (ее, похоже, прислали на замену убиенным ранее коллегам - во всяком случае, раньше ее я здесь не видел). Она улыбнулась и предложила мне приобрести фирменный пакет, что я и сделал. На нем, прямо по центру, был выбит логотип этой сети супермаркетов - "DIE". Перекладывая продукты в пакет из корзины, я и обнаружил подвох. Вернее - не обнаружил, и не подвох, а бывший таким желанным гарнир. Его в корзине не было.
Я выдохнул и заглянул в чек. Там, строчка за строчкой, перечислялась всякая чушь - сок, сигареты, шоколадка. Ни слова о картошке. Вообще.
Вот теперь я запаниковал по-настоящему. Внутри меня к пику своего действия приходили некоторые запрещенные вещества. Я чувствовал, как по лицу начинает струиться пот. Мне срочно были нужны услуги персонала, но единственный продавец-консультант застрелился не далее как вчера. Поэтому я немедля вернулся к кассе и обратился к уже знакомой мне продавщице.
- Простите, я только что приобрел у вас картофельное пюре. Вы вообще пробивали его? - я пытался не выдавать свои эмоции, но все же мой голос дрогнул.
Она ответила мне самое худшее, что только могла. Медленно, растягивая слова.
- Вы не покупали никакого пюре. Возможно, вам показалось? Впрочем, можете пойти в отдел и купить его по-настоящему. И не задерживайте очередь. Вы ведь, очевидно, больны. Посмотрите на себя, у вас, наверное, лихорадка. Ужасный, больной вид. Вы отвратительны. Будь наша воля, мы бы с удовольствием бросили Вас в адское пламя, где вам самое место, - тут к ней подключились и остальные покупатели. Все они обращались ко мне, как будто я был местной звездой.
Я даже не знал, последствия ли это моих сегодняшних проделок поутру, или же все происходило на самом деле. Впрочем, как говаривал один мой преподаватель, на самом деле - конструкция, которая вообще не должна употреблять при добросовестном и честном исследовании мира, коим мы занимаемся, даже стоя в очереди магазинах. Поэтому я не стал дожидаться последствий и бросился к секции, где все еще стояли остальные пачки. Сунул одну из них в корзину и вернулся на кассу - на вторую, где была совсем другая кассирша (впрочем, ничем не отличающаяся от первой) и другая очередь, никто из которой еще не знал меня и не мог вынести преждевременное суждение.
- А на ней вообще есть ценник? - спросила она меня. Ну конечно.
- Я... я не знаю... - я замялся и говорил крайней неубедительно. - Вам, наверное, лучше знать.
Она посмотрела на меня с нескрываемым раздражением, взяла пачку и подозвала одного из охранников, сообщая ему о происходящем.
- Этот молодой человек был намерен купить продукт, не зная при этом, есть ли вообще у него ценник. Как он себе вообще это позволяет и какая жизненная ситуация могли подтолкнуть к такому поступку - неизвестно. Вряд ли он желает нам это рассказать - видимо, он желает задерживать очередь и всех этих добрых людей. Поэтому, ради Бога, сходи к секции с продуктами быстрого приготовления, взгляни на ценник, а потом пробей его - ведь этот молодой человек, скорее всего, не справится с этой задачей даже со второго раза. У него был шанс убедить нас в том, что он хотя бы осознает, куда и зачем приходит, но ему, похоже, это совсем не нужно, не так ли? - она презрительно смотрела на меня.
У меня в горле пересохло.
- Просто принесите уже мое картофельное пюре! - я нервничал и хотел поскорее уйти отсюда. Но только не с пустыми руками, а с законной добычей. "После всех этих унижений я заслужил хоть какую-то награду" - здесь я был солидарен со встреченным мною несколько дней назад грабителем.
- Ах, оно уже "ваше"? Ну, если оно ваше, то почему оно находится у меня в руках? Почему бы вам просто не взять его, положить в пакет, и уйти с высоко поднятой головой, а потом употребить его в пищу? Что, похоже, не удается? - она насмехалась надо мной, но у нее были основания. - Пока что оно находится в собственности супермаркета, и вам лучше бы поумерить свой пыл. В конце - концов, мы достаточно добры, чтобы пытаться. Неужели у вас не хватит воспитания даже на то, чтобы не мешать ответить нам той же благодарностью?
Я был разбит, подавлен, растоптан. Они задели меня за то, в чем я себя не мог упрекнуть никогда - мое воспитание. Мать всегда говорила, когда завязывала мне галстук в школу, что я - ее "маленький джентльмен".
Но, похоже, кассирша и охранник действительно решили меня пощадить. Мужчина отправился в отдел и скрылся за стендом. Я завис у кассы и наблюдал, как продавщица пробивает товары. Она вначале поглядывала на меня в ответ. Во взгляде читалось - "не мешай мне выполнять свою работу, лучше провались сквозь землю". Тут я был с ней полностью солидарен, я действительно хотел сейчас провалиться сквозь землю так, чтобы потом вылететь в космос и суметь провалиться сквозь землю снова. Она потеряла всякий интерес ко мне уже через пятнадцать секунд, так что я просто смотрел на нее, одновременно боясь и ненавидя.
Так прошло около пяти минут, которые показались мне вечностью. Я серьезно не мог больше терпеть, и поэтому пошел на крайние меры. Я решил к ней обратиться.
- Послушайте, когда же вернется ваш охранник? За это время уже можно было бы обойти пешком всю Сахару и поджариться на солнце, а он все не может принести обычную упаковку продуктов.
Она точно перерезала бы мне глотку, повернись я к ней спиной. Но так, как я стоял и ждал ответа, она подозвала второго охранника и попросила его связаться по рации с первым. Ушедший не отвечал. Охранник выругался и решил сходить за ним лично. Он шел нарочито медленно и уверенно. Этот парень явно находился в своей тарелке, чего нельзя было сказать обо мне. Я мысленно желал охраннику отправиться на тот свет. Тогда я не ожидал, что мое желание будет выполнено, и более того - выполнено так быстро и с особым цинизмом.
Как только охранник достиг обратной стороны "картофельного" стенда, в зале внезапно начал гаснуть свет, как раз начиная с того конца, где находился охранник. В то же время, под всеми нами затряслась земля, и стенд упал куда-то в темноту. Когда он упал, стало ясно, что источник тьмы находился именно за этим стендом. Я увидел настоящую бездну, ту же, которая манила меня в ночных кошмарах. В нее же отправились и все остальные стенды.
Тьма наползала от секции к секции, постепенно затягивая в себя и свою бездну невольно оказавшихся близко жертв. Она вела себя, как хищное животное, и совершенно точно не была неодушевленной - как и ледяная бездна из моих снов. "Неужели вот так выглядит конец света?" - подумал я с ноткой меланхолии. - "Недурно. Впрочем, всегда ведь остается шанс, что это все лишь плод моего воспаленного воображения. Как вариант, чьего-то еще".
Охранник, как ни странно, оказался большим молодцом. На обратном пути ему пришлось ускориться (обстоятельства неожиданного конца света исключали вальяжные прогулки). Он бежал, как, наверное, никогда в жизни не бегал. В руках он все еще сжимал... пачку картофеля.
Но и он не смог убежать от своей судьбы. Впрочем, когда его настигла тьма, он совершил настоящий подвиг. Уже в падении он взглянул на меня, подмигнул (очевидно, понял, что я хотя бы в последние минуты должен держать при себе то, за чем охотился долгое время) и, как заправской регбист, швырнул мне пачку. Я сумел поймать ее. Теперь пора было убираться отсюда, причем срочно.
Люди все еще стояли в очереди, надеясь успеть пробить свои товары до того, как их накроет бездна (конец света - концом света, но закон нарушать потребители не желали). Я оттолкнул какого-то ребенка, протиснулся между двумя пенсионерками и выбежал на улицу.
Строго говоря, я не знал, куда мне вообще следует идти. Мой дом уже постепенно растворялся в пустоте. Идею сходить в церковь я отмел еще лет в пять, а теперь желания бежать туда не возникало тем более, даже несмотря на необычные обстоятельства. В то же время, на улице было очень холодно, я чувствовал потребность кончиться вместе с этим миром хотя бы в тепле.
Тормозить было нельзя. Я направился по прямой, перепрыгнув через перегородку и перебежав проезжую часть. В это время мне просвистел полицейский, но у меня не было никакого желания даже оборачиваться. Вскоре мои ноги привели меня к мебельному магазину, в котором лица малоазиатской наружности как раз делали ремонт.
Я незамедлительно ввел их в курс дела (пришлось потратить какое-то время, ведь они никогда не отличались понятливостью) и попросил поделиться кипяточком (на каждой стройке должно быть много кипятка - я почему-то был в этом уверен). Рабочие были слишком огорчены близостью конца существования и не ответили на мой запрос. Я не растерялся и обнаружил чайник на одной из стоек. Там же стояла чистая (удивительно!) кружка. Ложка в упаковке пюре прилагалась.
Я быстро растворил порошок в кружке, перемешал и уселся на подоконнике недостроенного окна. Сидел с кружкой в одной руке, с ложкой в другой и наблюдал за тем, как старый мир проваливается в бездну - метр за метром, человек за человеком, структурная связь за структурной связью. В этот момент я чувствовал себя героем фильма "Бойцовский клуб".
И вот незадача - когда я уже почти поднес ложку ко рту, тьма накрыла и здание, в котором я находился. Я с удивлением понял, что я... перестал существовать. Вначале у меня пропала плоть, потом мысли, потом
ЭПИЛОГ
"И когда приходит конец по его же воле, нужно не привязываться к старому разрушающемуся миру, а покинуть его, бросив все свои пожитки. Всегда полезно быть готовым совершить переезд"
Хью Эверетт lll
Разумеется, именно здесь я и должен был оказаться. Я с грустью оглянулся на ледяные крепости позади, затем пнул ногой и проводил взглядом кусочек льда, который своим падением создал небольшую рябь на идеально гладкой поверхности воды.
Мой сон, похоже, наконец, стал явью. Как гласит одна общеизвестная сказка - добрые люди после смерти попадают в рай, злые - в ад. Поскольку я не был ни добрым, ни злым, а был совершенно сумасшедшим - я попал в собственный ночной кошмар. Да и вообще - нельзя было сказать, что я умер, ведь "смерть" - понятие из того мира. Жалкого, выдуманного от начала и до конца каким-то психом мира, который в любой момент мог и, наконец, выполнив неведомую мне задачу, был разрушен по прихоти своего извращенного творца.
Короче, я предпочитал формулировку "совершить переезд", не больше и не меньше.
Вместе со мной переехало и приготовленное мной пюре. Я сел на краю обрыва, свесил ноги вниз и начал, наконец, его поедать. Постепенно я понял, что чего-то не хватает, и усмехнулся про себя - получив гарнир, я теперь потерял основное блюдо. Сосиски остались у меня дома, дома, который теперь обратился в ничто.
Я ел пюре (которое здесь казалось совершенно безвкусным), одновременно наблюдал за водяной гладью и размышлял. Всю жизнь я мечтал, чтобы люди оставили меня в покое, мечтал оказаться в одиночестве. Я также вспоминал все слова этих людей хотя бы за последнюю неделю - "лучше бы тебя не существовало", "лучше бы вы сюда не приходили", "вам место в адском пламени" и иже с ними. Теперь мои мечты и мечты всех остальных слились воедино и превратились в реальность. Как оказалось, ненадолго.
Нет, не совсем в одиночестве я и оказался. Я совсем забыл про моего неведомого этого-из-бездны. Он как раз оказался почти на поверхности. Удивительно, он был настолько огромен, что занимал собой все пространство под водной гладью. Вообще, теперь, когда я видел его почти вплотную, я мог бы описать его фантастическую натуру всего одним емким словом - но, к сожалению, от всех этих волнений оно вылетело у меня из головы. Как и прежде, "этот" звал меня к нему.
- Подожди, дай доесть! - не знаю, сказал я это или подумал. В таком непонятном месте два этих действия имели равное значение.
Я медленно собрал остатки пюре с краев, облизал ложку, затем поставил кружку на лед. Пришло время ответить на зов, шедший ко мне все эти годы. Занес ногу, чтобы заступить за край, но тут замешкался - все же, груз всех тех воспоминаний, в которых сон всегда обрывался именно на этом моменте, давил на меня. Нет, в этот раз ничего не прекратилось, но сделать шаг я тоже не мог.
Эта проблема, конечно, не была проблемой в прямом смысле слова. Я просто глубоко вздохнул, разбежался и был таков.
Уже в полете я вспомнил, как звучит то самое слово, которое точно "его" описывает. Если бы я мог, я бы хлопнул себя по лбу - настолько все оказалось просто.