Напротив моего окна, на крыше соседнего дома, светились печатные буквы: "Марсель" - реклама магазина электроинструментов. Не спрашивайте, какое отношение имеет Марсель к дрелям и шуруповертам, я не знаю. Наверное, слово красивое. Капитон спал на полу и перевернутая буква "А" лежала у него на спине. (Настоящее имя - Саша Капитонов... нет, настоящее все-таки Капитон.) Коротко стриженый, с веснушками и мягким жирком под кожей (такую кожу приятно мять и щипать двумя пальцами), Капитон спал внизу потому, что не помещался на моей узкой кровати: однажды я спихнула его на пол, и там он остался. Он возвышался в центре комнаты большой горкой, и буква "А" прикрывала его сверху, как щит - воина на привале. Я просыпалась среди ночи и смотрела на него, подперев щеку, пока не начинала замерзать, и тогда перебиралась вниз, чтоб вытянуться рядом, по всей длине - возле Капитона всегда было жарко, как возле печки. Я засовывала под него свои холодные ноги и вертелась, выбирая удобное положение. Во сне Капитон мурлыкал, как большой человекообразный кот - услышав впервые эти звуки, я долго хихикала, уткнувшись носом в подушку, а потом рассказала ему, и он мне не поверил. Там же, в ночном свете неона, мы обнимались и разговаривали вполголоса, и нам часто мерещилось, что мы сидим прямо на улице, а вокруг ходят люди - все из-за необычного освещения.
Каждое утро я перебегала дорогу, глядя по сторонам, и мне казалось, что справа, где улица скрывается за поворотом, земля медленно уходит вниз и начинается море. Набережная, пляжи и корабли у линии горизонта. Над головой сновали ласточки... пищали, свистели. Я принимала их за чаек; тоска по морю, с барашками, чайками и запахом йода, наполняла мое сердце до краев. Надпись напротив, большими буквами - "Марсель" - многое объясняла.
В один из тихих летних вечеров, непонятно откуда, пришла Вероника. Может быть, приплыла на белом теплоходе, и спрыгнула на каменные плиты в порту, в начале нашей улицы, внизу, за поворотом. Я бы хотела описать ее высокой блондинкой, с выдающимися внешними данными - так мне, наверное, было бы легче. Но мастью и телосложением мы с ней были удивительно схожи - отсюда следовал вывод, что есть в ней еще "что-то такое"... Однажды я услышала, как Капитон поет ей свои хулиганские песни - те, которые раньше пел для меня, а я прыскала в ладони и говорила, поднимая брови: "Какой бесстыжий!"; Вероника слушала молча, без особого выражения, и слегка покачивала ногой в красной туфле... Впрочем, это был второй эпизод, после рубашки с поросятами: белая летняя рубашка, а справа пришиты три розовых поросенка - чтобы носить такую, нужно быть именно Капитоном. После того, как Вероника спросила, указав лакированным коготком на поросят: "Что это?", Капитон перестал ее надевать, а на мой наивный вопрос почему, промолчал и посмотрел растерянно. Поэтому, увидев, как она сидит и качает своей туфлей, в такт музыке, и медленно смотрит вдаль, я тихонько вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.
Я не собиралась бороться. Ставить подножки и дергать соперниц за волосы - что может быть глупее? Так мы тянули руки в начальной школе, зная правильный ответ и глядя на учительницу умоляющими глазами - "Я!.. Я!.. Ну, я же!.." - болезненное желание быть выбранной и получить право на - я не хотела участвовать в конкурсе. Я отступила в сторону и с тех пор плохо спала по ночам.
В лунном свете неона, я сидела на кровати и обнималась с подушкой. Буква "А" теперь ровно светилась на полу и, словно стрелка, указывала на дверь. Мне было холодно, я смотрела в окно и представляла, как Капитон лежит в незнакомом месте, и руки у него связаны за спиной. Носом он уткнулся в подушку - то ли спит, то ли просто не хочет разговаривать - а плечо неестественно вывернуто вверх. Всего несколько витков белой веревки выглядят несерьезно, а значит ему нравится быть связанным. Я представляла все углы и повороты его тела и испытывала смешанные чувства от подглядывания. Больше всего мне хотелось подойти сзади и потянуть за кончик веревки, но на этом месте я каждый раз засыпала, и мне больше не снилось ничего, до самого утра. Морем, конечно, больше не пахло на нашей улице, и надпись на соседнем доме казалась мне нелепой насмешкой.
А потом позвонила Вероника и предложила встретиться. Я долго молчала в трубку, и лишь когда она спросила, хорошо ли мне слышно, согласилась... Мы сидели за столиком, на улице, под блуждающими тенями и бликами, друг против друга, и наши чашки стояли рядом и чуть наискосок: ее маленькая, кофейная, и моя большая, чайная, с блестящей ложкой на блюдце. Пауза затянулась. Я водила пальцем по краю чашки, Вероника курила, уперев локти в стол. Когда она поворачивала голову, ее сережки покачивались (длинные, тонкие висюльки, в школе мы называли их "слезками") и блестели на солнце.
- Ты можешь забрать Александра, - наконец сказала она, глядя в сторону. Выпустила дым тонкой струйкой. Я не сразу поняла, о каком Александре речь.
- Как это "забрать"? - удивилась я. - Разве он вещь?
- Сама думай, кто он, если его можно отдать и забрать, - ответила Вероника и посмотрела мне прямо в глаза.
И тогда я увидела, что она злая. То есть недобрая. Все люди делятся на добрых и не- , и есть, наверное, разные степени, но одного никак не спутаешь с другим. Капитон, например, добрый - с толстой кожей, веснушками и лучиками в углах глаз. Я вспомнила его во всех подробностях, и мне вдруг стало обидно, что им пренебрегли - тем, кто был для меня самым лучшим на свете. И я с вызовом посмотрела в ответ.
Она сильная - было мое второе открытие. Вернее, я почувствовала это гораздо раньше, еще в тот день, когда она качала красной туфлей, но признала только сейчас. Возможно, потому я тогда вышла из комнаты и прикрыла дверь, а вовсе не из гордости, как думала про себя.
И еще она умная - это было обидно понимать. Потому что знает то, чего не знаю я. И наверное, поэтому злая... то есть недобрая. Но мне не нужно было такое знание.
Не сказав больше ни слова, я встала из-за стола и пошла, чувствуя, как Вероника смотрит мне в спину.
Чем ближе я подходила к своей улице, тем слышнее был шум прибоя. Где-то справа остался рыбный базар и старый порт, волнение - я это чувствовала - все больше усиливалось, море пенилось и бурлило на берегу. Сегодня не удастся сесть на катер - того и гляди объявят штормовое предупреждение. Я уже знала, что сейчас увижу его: Капитон стоял на противоположной стороне улицы, засунув руки в карманы, и пинал камешек носком сандалии. Сверху, совсем низко, пролетела толстая чайка. Между нами висел влажный туман, под стать надвигающейся непогоде. Где-то внутри него пряталось будущее.
[]" width="448" >