Аннотация: "День Луны", (4 стр.) плебей Жаша неожиданно для себя и своей страны Пелевиндии стал главным... Ради кого и ради чего некогда веселый парень с большим сердцем и веселыми глазами живет сегодня?
Виталий Французов
ДЕНЬ ЛУНЫ
Пелевиндия. Образовалась в 1091 году в результате распада некогда могущественного государства сэсэсэров.
Сэсэсэры подверглись нападению татарцев, в результате чего были закрыты восточные торговые пути. Кочевые племена татарцев постоянно грабили караваны, перевозившие различные нехитрые товары, производимые сэсэсэрами.
Но основном продуктом сбыта сэсэров было "черное золото" - природный материал, приобретавший все большую популярность во всем мире.
Пять лет шла изнурительная война между кланом собинов и кебинов. Кебины создали форпост на территории соседней Русиндии, а собины в Американдии, куда переправляли те немногочисленные ценности, которые еще способны отдавать изнуренные тяжелым трудом пелевиндийцы. Правители Русиндии проявляли недовольство кебинами, иногда вступающих в тайные переговоры с Американдией. Оба клана считали свой народ сборищем быдла, а собственную страну - недоразвитой и невезучей.
1096 год. Кебины приняли предложение Американдии о союзе и практически вытеснили собинов, но произошло несчастье. Главный кебин скоропостижно скончался от неизвестной болезни и к власти неожиданно пришел никому неизвестный плебей по имени Жаша.
Плебей Жаша получил поддержку южной и воинственно настроенной части народа Пелевиндии. Изнеможденные противостоянием собины были рады и такому раскладу.
Косноязычный и малообразованный плебей Жаша, к всеобщему удивлению собинов, появился как нельзя кстати. Жаша сделал хитрую и дерзкую вылазку в форпост кебинов в Русиндии. Все ценности были доставлены в Пелевиндию и обещаны к разделу между пелевиндийцами. Собины начали считать Жашу своим, и даже праздновали победу. Но их радость была преждевременной.
Плебей не только пообещал справедливо разделить ценности, он начал действительно их раздавать, а на предложение главного собина оставить хоть что-нибудь существенное для знати, грозно ответил: "Я обещал народу по 100 долов на душу, значит - тому быть!" Главный собин еще не знал главных неприятностей, которые его ждали.
1098 год, декабрь, полдень. Дом Жаши.
Жаша сидел посередине самой большой комнаты своего неуютного дома, все окна которого плотно закрывали светомаскировочные шторы. С улицы доносился громкий размеренный стук - прислуга убирала остатки льда с дороги, по которой он каждый день ходил в Палату.
За два последних года Жаша потерял всех своих некогда искренних друзей, жену, умерла его любимая лошадь. Остались лишь соратники, страна и народ.
У него всегда было много работы. По натуре Жаша был "семидел", это у него было от предков-кузнецов. Пока, один брусок металла нагревался в огне, кузнец, не теряя времени, ковал второй кусок металла, а третий остывал или закалялся.
Жаша брался за все дела одновременно: раздавал указания, слушал весточки из глубинки, подправлял и проверял уже исполненные указания.
Меланхолия, одолевшая его в это утро, была чем-то неожиданным даже для него, не говоря о его преданной прислуге.
Сегодня утром он подписал указ об изъятии всех ценностей у клана собинов. Этот указ он обдумывал три месяца. Главный собин был последней его опорой во власти.
Мучительное решение спровоцировал сам собин - он смел спорить с Жашей в тяжелые моменты для его, истосковавшейся по воле, души. Государственная служба начинала тяготить Жашу, ему приходилось идти на поводу у многочисленных воевод, изрядно располневшими за два года. Но все они были членами его - Жашиной свиты.
"Никто не может командовать верховным властителем Пелевиндии!" - так думал Жаша, и был в этом абсолютно уверен. Что собой представляет этот якобы прямодушный старик, со своими мануфактурами и новыми торговыми путями без его, Жаши?
Собины были последним кланом Пелевиндии, который мог самостоятельно распоряжаться частью ценностей страны. С сегодняшнего дня, он -- Жаша - оставался один на один со своим многострадальным народом и той целесообразностью, которую принял, живя с матерью в загаженном лошадьми сарае, и храня некую абсолютную ценность, неподвластную ничьей, похоже, даже его собственной воле.
1100 год. 15 марта. День Луны.
Жаша вернулся с праздника, на котором народ обычно проклинал все беды, выпавшие на его нелегкую долю. Солнце считалось символом света и всего хорошего, а Луна - олицетворением тьмы. В сегодняшнем празднике не было ничего необычного - люди кричали: "Долой правителей!", "Здравие Пелевиндии!" Но какое-то новое ощущение преследовало Жашу целый день.
Только к вечеру он начал осознавать, что с ним происходят необычные вещи. Вместо обид Жаша почувствовал единение с этими грязными людьми - ему захотелось закричать их осипшими голосами. Это было единение, которого он очень долго подсознательно ждал. Как будто пелевиндийцы хотели не его крови, а крови кого-то другого.
Он вспомнил день казни главного собина, призывавшего на помощь американдийцев и русиндийцев, и который совершенно забыл о собственном народе, десятки лет беспросветно трудившимся на его клан. В тот мрачный день Жаша, досадно сплюнув, понял правоту своего решения устранить клан собинов.
"Почему моему народу все время нужна чья-то кровь?" - грустно размышлял Жаша: "Что бы я не делал, сколько бы я не трудился ради своего единственного народа: плохо, хорошо ли - во всем всегда виноват или прав плебей Жаша!"
Он и не заметил, отстранено размышляя о своей судьбе, как впервые за многие годы незаслуженно унизительно сам себя назвал "плебеем". Ведь он давно уже не был им, а был гордым правителем, не принимавшим унизительных подачек американдийцев. В Русиндии мирились с ним и не замечали его хитростей в торговле "черным золотом", что позволяло существовать его немногочисленному народу.
Эти возгласы потемневших в изнурительных буднях людей отзывались в его душе, ему хотелось им помочь, он едва сдерживался, чтобы не подхватить: "До-лой, до-лой..."
Речь будто бы шла о ком-то другом, ненавистном и ему тоже - сильному и жесткому главе Пелевиндии. Люди тащили на себе соломенное чучело своего правителя с символами власти - крест-накрест сложенными преломленными линиями горизонтальных и вертикальных конечностей человека, бросали на землю и поджигали. У Жаши было острое желание помочь им разводить огонь и озорно отскакивать от вспыхнувшего чучела. Огни этих костров уносили в небо мысли его многочисленных двойников.
Жаша создавал государство из безропотных рабов, безвозвратно потерявших свое достоинство и променявших его на подачки более смышленых соседей. Жаша своеобразно дал понять пелевиндийцам их силу, их возможности. Ему не нравилось, когда из Американдии привозили веера из перьев неизвестной птицы, замечательно помогавшие переносить знойное пелевиндийское лето. Эти веера раздавали в центре поселений американдийцы, которые говорили на пелевиндийском языке: "Миыр-дручба-демукрития". Люди брали задарма раздаваемую штучку и повторяли "демукрития!" Плебею нравились модные веера, но страшно ненавидел дебильное выражение на лицах соотечественников, с которым, ничего и никогда не получавшие даром пелевиндийцы, принимали подарок.
Жаша прекратил эту дурилку, казнил привезенных из Американдии ярких заморских птиц, продолжавших повторять человеческими голосами "де-му-кри-тия". За несколько долгих изнурительных лет Жаша уничтожил или разогнал все кланы, ввел понятие законности, в мере его исключительно близкой народу целесообразности.
Даже некоторым его очень близким друзьям не повезло. Его главный воевода, прошедший самые крутые испытания, изменил ему. Этот воевода перенял от главного кебина магическое заклинание старейшего клана. Когда, из далекой провинции пребывал прошенец, он попадал к воеводе, и тот, сначала избирательно, а потом всем подряд, начал показывать пятерню с растопыренными пальцами, что означало необходимость пройти специальный ритуал прошения, запрещенный Жашей много лет назад.
Предательство воеводы полностью подтвердилось, когда русиндийцы прислали большую дружину за изменником, подлежащим казни. Жаше пришлось уступить - война с русиндийцами, а тем более из-за одного изменника, не входила в его планы. Это был мучительный для Жаши шаг, воевода знал пути, по которым переправлялось "черное золото". Эти секретные тропы они нашли вместе, чтобы обвести прямолинейных русиндийцев.
Пять лет назад молодой правитель Жаша слышал: "Дорогой Вы наш - мы верим и с надеждой смотрим на Вас. Только Вы можете сделать так, как надо..." Теперь те же, но в тоже время, уже другие люди говорили: "Мы знаем как надо! А ты - не прав и наши надежды разбиты! Долой плебея!".
Было больно слышать, только когда так упоминали о его происхождении.
"Возможно, в созданных мною условиях появлялась надежда, что это уже не борьба кликуш из разных кланов", - продолжал неприятные размышления Жаша: "А может недосмотрел что, вот и появились новые скрытые кланы".
"Не может быть, - себе же отвечал правитель, - только недавно казнил трех воевод и те до смертного часа клялись в верности. А может, появились какие-то закрытые каналы хитроумных американдийцев с их "демукрития"? Вряд ли..."
Мучительные думы одолевали всесильного правителя Пелевиндии до первых петухов.
На рассвете Жаша вспомнил историю, рассказанную ему кем-то на празднике Луны. Захватывающую историю о любви. Оказывается, когда-то сын главного собина полюбил дочь главы клана кебинов, но главы двух влиятельных семейств Пелевиндии не смогли преодолеть какие-то разногласия и тщеславие, в результате - брак расстроился. Чтобы соединиться с возлюбленным, девушка притворилась умершей, понадеявшись на записку любимому, в которой она излагала свой план: когда она проснется - они вдвоем убегут куда глаза глядят. Но, по каким-то причинам, записка не попала к парню и, увидев свою любимую мертвой, парень от отчаяния заколол себя. Проснувшаяся девушка обнаружила бездыханное тело любимого и сделала то же самое. Это была самая горькая из историй о любви, которую когда-либо слышал Жаша.
"Надо же, уже столько лет правлю страной, знаю о таинственных смертях их детей, - выслушав эту историю, подумал тогда Жаша, - но эту романтическую историю слышу впервые. Может народ чего придумал?".
С этими мыслями тело его обмякло и ровное дыхание оставило заботы о стране, а страна оставила мысли и душу некогда веселого парня с большим сердцем и веселыми глазами - плебея Жашу.