Весь день Тихо как проклятый защищал подступы к родному городу. Защищал от террористов, от маньяков, от магов, не имеющих лицензии, разрешающей колдунствовать в стране, от всяческих сомнительных личностей и просто неприятных типов, которые чем-то ему не приглянулись. Правда защита эта было весьма странной и больше походила на проявление неожиданной бурной активности у вроде бы дохлой рыбы (те, кто когда-нибудь имел дело с недавно пойманной рыбой, меня поймут). Большую часть времени Тихо и в ус не дул, да и усов у него, честно говоря, никаких не было и даже не желало быть, отчего он в тайне страшно комплексовал и время от времени наклеивал себе лёгкую щетину (в таких случаях он обычно обходил всех знакомых женского и мужского пола (ориентируясь по памятному списку) и, потирая искусственную растительность на лице, приговаривал что-нибудь типа: "Эх, не успел сегодня побриться"). Во времена же неожиданной кратковременной жажды деятельности он принимался рьяно проверять документы и злостно придираться ко всему, к чему только мог придраться, отчего несчастные приезжие проклинали его про себя самыми страшными проклятиями и, если бы среди них случайно оказалась хоть одна мало-мальски стоящая ведьма, способная наложить порчу, карма Тихо была бы безвозвратно испорчена. Хотя там и портить то было нечего. Не удивлюсь, если даже звезда, под которой родился Тихо, была какой-нибудь меганеудачной звездой, которая, совершая обороты вокруг своей планеты, всякий раз сбивалась с орбиты или напарывалась на чёрные дыры.
В данный момент он занимался тем, что лежал на траве, закинув одну ногу на другую и отчаянно пытался вызвать у сослуживцев хоть немного сострадания.
- Боже, я такой несчастный. Нужно отрастить эмо-чёлочку.
- Да хоть две, - разрешил связист Ник. Работа этого парня состояла в том, что он должен был уметь быстро бегать и громко кричать. На других заставах, правда, связь уже давно осуществлялась с помощью техники, но на восточных воротах правительство экономило, считая это место сборищем самых отъявленных психов города, что было правдой, поэтому здесь всё ещё пользовались дедовскими способами.
Этот самый Ник был самым настоящим вампиром. Пару лет назад он жил в другом городе, работал официантом в пицерии и даже представить себе не мог, что когда-нибудь будет работать стражником, но как-то раз попался на глаза одному скинхеду, убеждённому, что жить на земле могут лишь люди (и то только нормальные пацаны). Все скинхеды, правда, называли себя Охотниками на вампиров и поклонялись какому-то Ван Хельсингу, но это уже были детали. Этот самый скинхед попытался вбить Нику кол в сердце (ну и заодно попинать ногами), и быть бы парню трупом, если бы "охотник", идя убивать проклятого вампира, не укололся случайно о кол, не подхватил из-за этого какую-то инфекцию и не впал в кому. Правда, некоторые романтики говорили, что его заколдовала злая ведьма, и он уснул до той поры, пока прекрасный принц его не поцелует, но доктора почему-то относились к этой версии скептически.
Не дожидаясь, пока у дверей в палату "охотника" выстроиться очередь геев аристократического происхождения и голубой крови (хехе, геям очень подходит), бедный Ник собрал вещи и умотал в Орион, где у него жил четвероюродный дед.
Уехал он, разумеется, как и подобало всякому уважающему себя вампиру, на собственном гробу. Когда-то давным-давно, когда уровень техники можно было сравнить разве что с уровнем умных мыслей у человека, страдающего синдромом Дауна, вампиры запрягали в свои гробы лошадей и таким образом путешествовали по миру (а их всегда тянуло в путь). Новых впечатлений, конечно, было море, но ухабы и камни сильно врезались в спину. Зимой, правда, было легче, но зато холодно, а приделать к гробу колёса вампирам не позволяла традиция, так как считалось, что тогда гроб потеряет свою гробучесть и станет обычной повозкой.
Но теперь-то был век прогресса, так что гробы не только обзавелись колёсами, но и двигателями и заметно выросли в размерах. У такой прокачки было море плюсов, и главная из них состоял в том, что отныне не нужно было больше заботиться о сохранности своей спины (ну и заодно избавились от мучений вампиры-клаустрофобы. Вы когда-нибудь задумывались о том, каково это - жить в ящике?). Свой гроб Ник купил по дешёвке у знакомого своего знакомого. Он был довольно сносным, если не считать пулевых отверстий по бокам, кривой надписи "здесь был Ди" на лобовом стекле (В прежние времена над гробами так не извращались. Если бы кто-нибудь вздумал сказать приличному вампиру, что хочет вырезать в его драгоценном доме окно, тот бы подавился собственными клыками. Из-за отсутствия этой полезной вещи проблема смертности в дорожно-транспортных происшествиях началась ещё тогда, когда, казалось бы, никакого транспорта и не было. Да и дорог тоже, в общем-то) и начисто отсутствующих венков на крыше, которые были обязательны. Пулевые отверстия, чтобы не дуло, пришлось заткнуть жвачкой, надпись Ник кое-как стёр, а венки втихаря снял с гроба какого-то мужика на гробостоянке. В те времена у Ника в кармане кошелёк повесился (говорят ведь про пустой холодильник, что там мышь повесилась, а чем кошелёк хуже?), так что ничего другого ему не оставалось. Но зато, когда он приехал в Орион, ему немедленно предложили работать в страже. Ещё бы. В раздолбанном гробу, залатанном жвачкой, с всклокоченными чёрными волосами, голодными глазами и повесившимся в кармане кошельком, Ник выглядел настоящим психом. Такие страже Ориона и нужны были. Он выглядел не настолько невменяемым, чтобы вдруг убить кучу народу, но и не настолько нормальным, чтобы удивляться тому, что выданный начальством меч подклеен на эфесе изолентой и при первом же взмахе теряет лезвие. В самый раз.
Прибыв в Орион и немедленно устроившись на работу, Ник поселился на одном из местных кладбищ. Правда в те времена на погостах ещё проходили митинги. Вампиры боролись за свои права на жизнь в естественной для себя среде, а люди, как очень настырный и надоедливый вид, зачем-то боролись за права мертвецов, хотя те их вообще-то об этом не просили.
"Кладбище для живых" - орали кровососы. "Что за бред? А нафиг мы тогда здесь мёртвых закапываем?" - отвечали им люди. Не знаю, как мертвецы, но Ник от всего этого в восторге не был, а перебраться куда-нибудь в другое место ему не позволяла религия. По заветам графа Дракулы, которому поклонялись все верующие вампиры, вампир должен был жить либо на кладбище, либо в мрачном замке (или на худой конец не менее мрачном особняке), и в этом случае иметь трёх роскошных любовниц распутного нрава (иметь больше или меньше любовниц считалось извращением). На кладбище любовниц почему-то заводить не разрешалось, вероятно, по причине нехватки финансов на их содержание. Ник, конечно же, мечтал о том, что когда-нибудь будет жить в особняке или замке, окруженный тремя красотками, но пока ничего другого, кроме шумного погоста и одиночества в постели ему не оставалось. Прошло три года, вампиры и люди активно судились, и в конце концов несколько могил на кладбище, где жил Ник, даже сдали в аренду. Вампиры выиграли, а разгневанные люди, наконец, перестали закидывать тухлыми яйцами гроб Ника. Все были счастливы. Ник завёл котёнка.
- Эмо-чёлочка, - переспросила Белла, которая до этого занималась тем, что читала детектив и прослушала начало его фразы.
- Да, - Тихо энергично закивал, обрадованный появлением нового слушателя. - Я так несчастен. Мне нужна чёлочка, чтобы прятать за ней свои чудесные глазки.
- Ага, и свои чудесные бельма, - кислым голосом добавил Ник.
Вся их команда из шести человек сидела прямо на земле, образовав круг вокруг костра и жарила на огне хлеб с салом.
- Сало на завтрак - не лучшая еда, - простонала Белла.
- Мы предлагали тебе сходить в магазин, но ты отказалась, - заметил Ден и почесал коленку.
- А почему это сразу же я? - вскинулась девушка. - Как за едой, так Белла, как за сигаретами, так Белла, как за пивом, так Белла.
- Нет, нет, нет, - замахал руками Тихо. - Все забудьте о Белле. Смотрите на меня! Моя эмо-чёлочка...
- Заткнись, - зашипела девушка. - Пусть Тихо идёт в магазин! У него нюх на супермаркеты! А когда я последний раз отправилась за покупками, что случилось, а?
- Ээээ, ты заблудилась, пошёл дождь, ты открыла зонтик, и тебя унесло ветром. А потом целых три года тебе пришлось проработать няней для малолетних засранцев, чтобы накопить денег на дорогу домой, - неуверенно ответил Билли. - И ещё ты очень любила называть себя Леди Совершенством.
Эту историю знали абсолютно все, кроме конечно же Тихо, который хоть и слышал её двести тысяч раз, постоянно её забывал по вполне понятным причинам. Неизвестно, была ли она правдивой или нет, но стражники её очень любили.
- Вот именно! - гаркнула Белла. - Я теперь настолько профессиональная воспитательница, что могу даже из Тихо человека сделать.
- Эй, потише на поворотах, я человек, у меня даже справка есть, - воскликнул Тихо, который, когда-только появился в городе, сдавал анализы на человечность, так как все почему-то сильно сомневались в его видовой принадлежности.
- Предъявите! - велела Белла и протянула к нему наглую руку.
Тихо послушно покопался в карманах и извлёк оттуда совершенно мятую, сильно напоминающую туалетную, бумажку и протянул девушке.
- Так, так, так, - поцокивая языком Белла, развернула лист и принялась изучать документ. Все остальные неосознанно подались к ней, пытаясь заглянуть в него, дабы самолично убедиться, что это действительно справка.
Все немного помолчали (при этом кое-кто недоверчиво оглядел Тихо и пришёл к выводу, что без рентгена и бутылки водки тут ничего определить точно нельзя).
- Никто не хочет чайку? - внезапно нарушила тишину Нона, которая всегда говорила таким писклявым голосом и смотрела такими невинными глазами, как будто боги создавали её для аниме про кавайных девочек-школьниц (с жутко пошляцким фансервисом).
- О, я с удовольствием, - дружно закивали все.
Чайник, который на самом деле был бывшим кофейником со стажем и до определённого срока даже слыхом не слыхивал о том, что есть такая вещь, как чай, был водружён над костром. Кофейнику это не особо понравилось. Являясь одним из представителей подвида Кофейных саламандр, он обладал в некотором роде собственным разумом (интересно, а если в мире существо, которое обладает собственным разумом, а, предположим, разумом соседа? Очень удобно, кстати) и терпеть не мог, когда с ним обращались так фамильярно и вешали его над всякими огнями. Не в силах ещё как-то выразить своё возмущение, он оскорблено пыхнул и ворчливо поджал крышечку.
- Я, кажется, что-то забыл, - вспомнил Тихо. Ах да, - он попытался хлопнуть себя рукой по лбу, но промахнулся и угодил Дену в глаз (глаз Дена доволен не был и пространство огласили вдохновенные маты (ругался, прошу заметить, сам достопочтимый орган зрения). - Я ведь перестал забывать. Вы не заметили?
Повисла долгая тишина, так что было слышно, как в утреннем воздухе жужжат мухи и где-то в лесу с другой стороны рва, кто-то недружным хором поёт последний хит "Кавай сгубил кошку". Все в ужасе с отрытыми ртами вытаращились на мага. Тишина прервалась лишь когда Белле в рот залетела одна из представительниц ныне названных насекомых и обосновалась там с явными намерениями на продолжительное житьё.
- Что за на фиг? - отплёвываясь, возопила девушка, обращаясь, то ли к Тихо, то ли к несчастному, так рано почившему (когда жизнь, казалось бы, только начинала налаживаться и судьба подарила отличную жилплощадь), захлебнувшись в слюне, насекомому.
- Какой на фиг? - не понял Тихо, который за время долгого всеобщего молчания успел задуматься о вечном, засмотревшись на тучки и потерять нить происходящего (похоже, полностью от забывчивости он так и не избавился). - Ах, это, - он снова попытался хлопнуть себя по лбу и всё бы вновь закончилось трагично, но на этот раз глаз Дена был уже готов и успел увернуться (сам Ден при этом даже не пошевелился. Какой интересный молодой человек... А может быть правильнее будет сказать: какой интересный молодой глаз?).
- Кажется, дождь собирается, - как бы между прочим заметил маг.
- Мать моя женщина, - всполошилась Белла схватившись за голову. - Моя причёска.
- Наш чайник! - в ужасе завопили все, неожиданно обнаружив, что кофейник давно уже кипит и во всю плюётся кипятком.
Все дружно кинулись на чайник. Нона побежала в здание за чашками. Глядя ей в след, Тихо невольно задумался. Тонкие длинные ножки в лучших традициях жанра аниме и коротенькое платьице, кокетливо открывающее застиранные белые трусики в тех же самых традициях того же самого аниме, пробуждали в нем всякие приятные чувства и о чём-то ненавязчиво напоминали.
"Трусы, - неожиданно дошло до него. - Я забыл надеть трусы".
Дело в том, что труселя Тихо принадлежали к сонму тех самых вещей, дарующий магическую силу, и были просто жизненно ему необходимы.
- Кошмар, - возопил он. - Я забыл надеть трусы.
Кофейник подавился кипятком и едва не помер на восьмом десятке жизни, остальные ограничились лёгким шоком.
- Тихо, как обычно, в своём репертуаре, - рассмеялся Ден.
- Однако, это проблема, - нахмурилась Бела. - Что если что-то случиться и нам понадобиться магия? Тихо, ты сможешь колдовать без трусов?
- Наверняка получится, - оптимистично воскликнула Нона. - Однажды ведь получилось.
Все мгновенно помрачнели. Им вспомнилась та ночь, когда Тихо появился в окрестностях города и убил несчастных монстров во рву. Этот чудовищный эпизод до сих пор порой снился некоторым из них в кошмарах. И отличительной чертой таких сновидений почему-то являлся Тихо в красном плаще и двумя пистолетами, хохочущий над поверженными сторожами монстрячного происхождения.
"Чудовищ могут победить только люди и не ...ёт".
- Мир их пуху. Пусть земля им будет прахом, - печально сказал Ник.
- Какому ещё пуху и праху? - возмутилась Белла, которая ненавидела, когда люди оговаривались. Хотя бы уже потому, что сама частенько так делала.
- А, извиняюсь, ошибся. Но я думаю, они меня поняли.
- Да уж, я на их месте была бы просто счастлива, если бы ко мне относились с таким же почтением, - проворчала себе под нос девушка. - И говорили потом: "Ну ты меня поняла, ёпрст".
Тут неожиданно для всех, так как стражники слишком увлеклись пустой болтовнёй и совсем забыли про время и вообще, что они, собственно, делают у ворот, раздался оглушительный колокольный звон.
Звонили в храме Ненавистников Курения, Распития Алкогольных Напитков (И Прочих Мерзостей, Здоровью Вредящих) И Всего Связанного С Магами И Им Сочувствующими, находившимся недалеко от сего досточтимого места. Этот звон стражники слушали каждый день, и с него и начиналась их рабочая смена, но сегодня звук был не совсем таким, как раньше. По крайней мере, так показалось Тихо. Он нахмурился и, поднявшись с земли, посмотрел на небо.
Небо было вроде как небо, пасмурное, сплошь затянутое белыми облаками, через которые едва-едва проглядывали солнечные лучи. Однако и в нём наш маг обнаружил нечто тревожащее. Поэтому он решил ещё и глянуть на другой берег, чтобы окончательно убедиться, что в мире что-то неладно. На другом берегу околачивался всякий народ, желающий попасть в Орион и ожидающий, когда заработает паром. В воде возле берега привычно покуривали махорку монстры. Но и эта будничная картина не внушила Тихо спокойствие.
- Вам не кажется, что что-то не так? - обратился он к остальным стражникам.
Бела пожала плечами.
- Кажется, конечно. Я уже давно думаю, что что-то у меня в жизни не так. Может, ещё годит тут поработаю, а потом вернусь обратно в няньки. В конце концов, у этих я крутая тётка и волшебница, а тут просто баба в форме.
- Я не о том.
- А о чём тогда?
- У меня плохое предчувствие.
- В самом деле? Ну что ж, раз ты перестал забывать, самое время ждать беды, - Белла иронично улыбнулась. - И какое именно чувство?
- Как будто я скоро вляпаюсь в какую-то фигню, - мрачно ответил Тихо, и тут его губы внезапно расплылись в самой наидовольнейшей улыбке. - Это так круто!
* * *
Вот уже почти три года утро Оскара начиналось с того, что в пять часов утра он отскребал себя от постели, завтракал, затем шёл убираться в храме и мыть статуи, после чего выполнял ещё тысячу и одну мелочь и после всех праведных трудов, когда и остальные работники храма снисходили до того, чтобы проснуться, блаженно засыпал на крыльце в вертикальном положении, искусно подоткнув себя метёлкой, так что ни у одного, даже самого придирчивого наблюдателя не возникло бы подозрений, что парень не работает, а спит. Оскар даже немного покачивался во сне, имитирую подметательные движения. Этим он продолжал заниматься до тех пор, пока не начинал звенеть колокол и не вытаскивал его за шкирку из царства Морфея.
Вот и сейчас Оскар стоял на крыльце, скорчив злобную сонную рожу и размышлял о своей тяжёлой судьбе.
Дело в том, что Оскар был аристократом по происхождению, и ещё каких-то восемь лет назад восседал за фортепиано, барабаня по клавишам, или извлекал из скрипки чудовищные визги и всхлипы, или, вальсируя, оттаптывал учителю танцев ноги. Ученик из него был, прямо скажем, не подарок и многие достопочтимые педагоги, которые имели несчастье оказаться в одной с ним классной комнате, жаловались на него его maman и papa, называя его вслух несносным ребёнком, а про себя попросту засранцем.
Но из отчего дома беднягу выгнали вовсе не из-за этого, а потому что так было положено. Его отец, дед, прадед, прапрадед, прапрапрадед и все остальные предки мужского пола, вплоть, наверное, до обезьяны, нищенствовали и бродяжничали, ну и попутно воровали, пьянствовали, курили и распутничали на своё усмотрение. Как только отпрыску дома исполнялось восемь лет, его брали за шкирку как нашкодившего котёнка и, поддав ускорения пинком, спроваживали на улицу. С этих пор бедняга должен был провести в скитаниях девять лет, за которые ему полагалось научиться выживать в жестоком мире, работать, как простому человеку, и заводить полезные и не очень полезные знакомства, ну и заодно не робеть при виде фривольно одетых и соответствующе ведущих себя женщин. В общем стать настоящим мужчиной, а не сосунком, недотрогой, маменькиным сынком, девчонкой, тряпкой, бесхребетным, бабой или, того хуже, поэтом или художником. Хотя даже поэт и художник отступали перед существом, называемым одним страшным словом, начинающимся на "м". Нет, это не "мудак", как некоторые могут подумать.
Слово это не произносилось настоящими мужиками к ночи, чтобы не навлечь на себя страшное проклятье опрятности, а женщины употребляли его с некоторой робостью, до конца не веря, что такой зверь может существовать. Это был МЕТРОСЕКСУАЛ. Ещё всего сотню лет назад в сём мире, где живёт наш милый маг Тихо, о мужчинах, которые ухаживают за своей внешностью и не прячут под диваном вонючие носки, ходили разве что только легенды. Некоторые говорили, что якобы где-то за границей живут такие, но своими глазами их никто не видел. Но годы прошли, и эти существа действительно появились, и людские глаза узрели их и наполнились страхом, изумлением, а у кого-то и восхищением.
Конечно же, родители Оскара не желали своему сыну такой страшной участи, как всю жизнь укладывать волосы гелями, лаками и муссами, нет, он, конечно, должен был хорошо одеваться и обладать манерами благородного человека, но уподобляться женщинам в стремлении быть красивым - ни в коем случае.
Таким образом, Оскар стал жертвой не только традиций, но и приснопамятных метросексуалов, отчего страшно их ненавидел, хотя и не совсем понимал, кто это такие и с чем их едят. Однако это недопонимание лексического значения термина совершенно не мешало ему использовать его в качестве ругательства. Например, если кто-нибудь Оскара раздражал, он говорил о нём: "Вот ведь метросексуал". Правда иногда доходило до крайности, когда объектом оскорбления оказывалась женщина. "Вот ведь метросексуалка". У всех свидетелей этого, мягко говоря, странного умозаключения глаза неизменно оказывались очень круглыми.
А вообще, по натуре Оскар был довольно добрым и совершенно обычным шестнадцатилетним парнем, и отличался от подавляющего большинства остальных довольно добрых и обычных парней только тем, что в детстве, вместо того чтобы гонять по улице мяч, пиликал на виолончели, поражая своими музыкальными "талантами" уши даже самых стойких и закалённых любителей хеви-металла. Конечно, иногда он чувствовал себя страшно одиноким, и тогда с листом бумаги и карандашом устраивался где-нибудь в уголке храма, пока прихожане упрямо долдонили перед божественными статуями свои молитвы, по большей части весьма уничижительного содержания, а хор мальчиков-кастратов завывал в полутёмной, освещённой лишь одинокой лампадкой нише песнопения на иностранном языке, и писал письмо домой. Хотя бы это ему было позволено. В конце концов, даже самые крутые и брутальные мужики иногда пишут письма мамам и папам. Если конечно они у них есть.
Едва различая, что пишет, и, делая такие страшные орфографические и пунктуационные ошибки, что даже у самой милосердной преподавательницы русского языка возникло бы желание свернуть ему шею, он выцарапывал на бумаге:
"Здравствуйте мама и папа.
Надеюсь, у вас всё хорошо, все дома здоровы, а розы в этом году расцвели вовремя. Пускай цветут, потому что когда я вернусь, непременно велю выполоть их и построю на месте розария магический завод. Я знаю, что Эльза будет против, а вы считаете предпринимательство делом простолюдинов, но уверяю вас, что сейчас этим занимаются и люди знатного происхождения, к тому же это дело очень прибыльное и принесёт нам немалые доходы и ещё большее уважение и почёт. Магия сейчас процветает, и все кругом только о том и говорят, что о магии и всяких заклинаниях.
Здесь в Орионе магов очень много, правда они все немного странные, но это только потому, что много бухают , но это лишь из-за того, что они часто употребляют алкогольные напитки и другие наркотические вещества, необходимые им для колдовства.
А я по вам очень скучаю и жду не дождусь, когда вернусь домой (на этом месте он, как правило, на некоторые время замирал, грустно глядя в лист и, издав, в конце концов, горестный вздох, продолжал). На работе у меня всё хорошо, кстати, теперь я работаю в храме, правда приходится рано вставать, но я уже привык ("Ну да, как же, чёрта с два", - тут же приходила в голову мрачная мысль).
P.S. Пожалуйста, не рассказывайте о моей задумке Эльзе, иначе она подошлёт ко мне наёмных убийц.
Итак, Оскар продолжал ошиваться на крыльце, хмуро глядя перед собой и в мыслях подсчитывая число дней, оставшихся до его освобождения от гнёта жестокой традиции. Триста сорок два дня, не считая этого, от этой цифры в груди сладко заныло от предчувствия, которое обычно охватывает нас за две недели до Нового года или Дня Рождения. Предчувствие праздника, который непременно наступит, нетерпеливое ёрзанье в области сердца.
Мимо храма протекала деловитая человеческая река, отчаянно спешащая к портам офисов, заводов, магазинов и прочих мест чинного труда и беспросветного вкалывания. Время от времени в ней попадались дети, не слишком довольные своей участью грызть гранит науки, и студенты, гораздо более счастливые и смиренные, словно подобравшиеся к истине монахи.
Внезапно из общего бурного потока (иногда вздыбливающегося волнами дружного оглушительного хохота) выплыл весьма потрёпанный, крайне бомжеватого вида, человек и направился прямиком к Оскару. Шёл он, сильно хромая, и через каждый шаг, мучительно морщась, хватался за грудь. Оскар бесстрастно наблюдал за его передвижением. Как и всякий сытый, одетый и интеллигентный человек, он испытывал брезгливость к подобным людям, так что был совсем не обрадован, когда грязный лохматый старик, наконец, доковыляв до крыльца, громко захрипел и, словно подкошенный, рухнул на ступеньки.
Секунду Оскар колебался, размышляя о том, что ему стоит сделать в таком случае. Очень хотелось остаться на прежнем месте и предоставить старика самому себе или каким-нибудь сердобольным прохожим. Но человек лежал на ступеньках храма, а значит, как бы подпадал по юрисдикцию Оскара. По закону храма любой пришедший сюда должен был получить помощь (даже если он в ей не нуждался), а значит, парень как ближайший к мужику служитель сего заведения должен был оказать ему некоторое содействие. По крайней мере, проверить, не умер ли тот.
Оскар отбросил метлу и сбежал по лестнице к бомжу. Тот неподвижно лежал, и по ступеням под ним медленно растекалась лужа крови. Оскар вначале даже не поверил своим глазам, так нелепо это выглядело на первый взгляд. Чтобы днём посредине большого шумного города на ступенях храма противников пьянства и наркомании истекал кровью человек... И ведь он дошёл до сюда и никто на его пути не остановил его и не помог. Всем было плевать. Никто даже не заметил. Да и сам Оскар всего секунду назад хотел бросить его на произвол судьбы. Ему внезапно стало стыдно за себя и окружающих, столь безразличных, что могли спокойно идти на свою работу, когда в нескольких метрах от них умирал человек.
Оскар уже было рванул к дверям в храм, чтобы позвать на помощь, как вдруг рука нищего вцепилась ему в щиколотку.
- Не зови никого, - мучительно прохрипел человек, не поднимая головы. - Я всё равно умру. Выслушай меня.
- Ээээ, я позову на помощь, вам помогут, - не особо расслышав, что тот сказал, Оскар попытался вырваться, но мужик вцепился в него так, что даже самый упрямый бульдог испытал бы уважительную зависть, увидев такое.
- Выслушай, - прохрипел он, и, забулькав, как электрический чайник на пике подогрева, откашлялся кровью. - Наклонись ко мне.
Парень, ещё раз безуспешно дёрнув ногой ("Для умирающего в тебе слишком много сил", - скептически подумал он), поспешно упал на колени и склонился к лицу нищего.
- Женщина с хвостом.
- Что? - переспросил Оскар. - С хвостом? В каком смысле?
- В прямом. Не перебивай! Найди её. Скажи ей... - он снова забулькал, и по его телу пошла предсмертная дрожь. - Скажи ей: "Демоны Не Носят Носков!"
- Что? Какие носки? - Оскар удивлённо выпучил глаза, но старику уже не суждено было ему ответить. Он затрясся пуще прежнего, а затем, всхрапнув, расслабился и навсегда покинул бренный мир, если, конечно, было куда покидать. А так, он остался там же, где и был. Но уже в несколько другом качестве.
* * *
В то время, когда наш милый герой Тихо собирался смело и доблестно защищать город и народ его от разных психов, маньяков, воров, убийц и прочих нехороших дядей и тётей (а так же мам и пап, дедушек и бабушек и даже прабабушек и прадедушек, если уж на то пошло), недалеко от города Орион возникла незнамо откуда некая персона, предположительно женского пола, о чём ясно говорили две выпуклости на уровне грудной клетки и предположительно намекали чуть вьющиеся каштановые волосы, торчащие из капюшона.
Однако по движениям сего существа нельзя было точно определить, к какой конкретно половине человечества оно относилось. То, как оно передвигалось, напоминало то сердитый шаг обиженного ребёнка, то сопровождаемое покачиванием бёдер хождение прелестной девушки, то целенаправленный полубег опаздывающего в офис работника сферы услуг, то самоуверенный наглый шаг крутого парня, то просто расхлябанное перетекание от одного участка земной поверхности к другому, как будто у этого существа было не тело, а пластилин.
Само же существо доподлинно знало, что под бирюзовым плащом у него скрывается вполне девичье тело, стройное, красивое, вполне способное вызвать у мужчин и некоторых женщин всякие там реакции, о коих мы по причине чрезмерной скромности умолчим.
Вслед за девушкой пританцовывая следовало некое на вид ещё менее вменяемое существо. Правда, наличие этого существа было весьма относительно, так как оно постоянно то исчезало, то появлялось.
- Спокойней, спокойней, - сказала девушка, остановившись на возвышении, чтобы обозреть пространство и лучше рассмотреть тот город, в который они направлялись.
Можно было бы сказать, что богатый и безумный город Орион расстилался пред её ногами, словно ковёр, беззлобно грозя небу щепками шпилей, расползаясь нитками дорог и рек, тускло мерцая пылью заводского дыма и едкого пара колдовских котлов, если бы не покрывавший его стеклянный купол, отчего вся панорама скорее уж напоминала накрытое тарелкой блюдо со странной и подозрительно несъедобной на вид пищей. Там, под этим куполом, в душном и по большей части сером мирке, кишели живые массы, наделённые и не наделённые душой. Люди, вампиры и чёрт ещё знает какая нечисть купались там в своих радостях и печалях, смертях и рождениях, варясь в собственном соку, и вот уже в который раз девушка собиралась, взяв ложку побольше, зачерпнуть ею этот странный наваристый бульон.
Вдалеке, прямо за извивающейся змейкой загрязнённой магическими отходами реки Орион и металлическим скелетом моста зеленела её ненавистная цель высотой в шесть этажей. Четырнадцать лет назад, когда уровень магических загрязнений превысил все разумные пределы, Саюко приняла одно судьбоносное для тысяч магов (которым, видимо, не посчастливилось родиться под удачливой звездой) решение и с тех пор строго ему следовала. Она не собиралась так просто отдавать свой мир этим напыщенным паразитам, увешанным феньками и колдовскими побрякушками, нет, она была не тем человеком, чтобы смириться, и метод борьбы, который она для себя избрала, если и не был самым радикальным, то уж точно стоял в первой пятёрке по радикальности.
Существо тоже остановилось и, нахмурившись, уселось на землю.
- Мне придётся снова вести себя хорошо, да, Саюко?! - капризным тоном прогнусавило оно.
- Ну, не то чтобы ты когда-нибудь вёл себя хорошо, однако постарайся хотя бы не пытаться продать себя в качестве сексуального раба с большим опытом или б/у телефона за полцены, - при этих словах Саюко страдальчески закрыла лицо ладонью, словно ей было страшно стыдно... или просто стыдно...или просто страшно. - Или ещё хуже, выдать себя за шестерых карликовых кроликов и распродаться за два часа.
- Меня тогда хорошо покупали, - почесав тощей ногой за ухом, заметил он. - И дети были очень довольны. Один даже чуть не задушил меня от счастья. А ещё какой-то мужик, представляешь, приготовил меня на ужин. Мммм, с салатиком...
Девушка страдальчески закатила глаза и повернулась к сидящему на траве существу.
Тот был совершенно нескладным, тощим и у всякой порядочной старушки видом своим вызывал всякие безусловные реакции, например, желание хорошенько откормить пирожками. Одет он был в чёрненькую пижамку с красной надписью на рубашке "Настоящий мужик", красные банные шлёпанцы, а на голове имел тонкий ободок с кошачьими ушами из помятого картона. Саюко оглядела его сверху донизу и улыбнулась.
- Ну, мои планы ты знаешь. А что ты будешь делать?
- Я хочу пошататься по рынкам. Потаскаю яблоки с прилавков. Мммм, яблоки очень вкусные! - он мечтательно посмотрел на пасмурное небо. - А ещё я хочу посадить дерево, построить дом и родить сына. Кстати, почему надо обязательно сына? А если сын не получится, что тогда делать? Может...
- Отлично. Желаю удачи. Когда ты мне понадобишься, я позову, - не дослушав его до конца, девушка весело махнула ему рукой и, резко сорвавшись с места (так что трава аж шуганулась от ужаса метров на пять вбок) и побежала вниз с горки.
У девушки были вьющиеся рыжие волосы и зелёные глаза, а через плечо висела чёрная сумка, набитая таким количеством всякой всячины, которое, наверное, даже Тихо не смогло бы присниться. Как всё это помещалось в обычной сумке? Ну, это не было каким-то фокусом или особым волшебством. В сумку нельзя было, например, засунуть диван или дом, тем более, что никто ещё этого не пытался сделать. Однако внутри неё находился сугубо отдельный мир, не особенно большой, зато отлично выполняющий функцию склада всех тех вещей, которые Саюко успела стырить за свою довольно долгую и насыщенную жизнь. Особенно ценными среди этих предметов являлись вещи магов. Саюко терпеть не могла этих напыщенных, самодовольных алкоголиков, тунеядцев, хулиганов, ходящих с наглым видом, сидящих с наглым видом, лежащих с наглым видом и даже висящих в воздухе с тем же самым приснопамятным и лично Саюко проклятым наглым видом. У неё даже на спине было вытатуировано: "Убъешь мага - попадёшь в рай". Правда надпись эту могли прочитать лишь та часть граждан, что никоим образом к братии и сестрии магов не относилась. Для остальных же татуировка загадочным образом переделывалась в рекламу "Бухаете без просыха?! Курите как паровоз?! Ваши вены похожи на решето?! Тогда вы рождены для магии!!! адрес: Англия, где-то недалеко от Лондона (более точного адреса не знает даже сам Более Точный Адрес) школа магии и волшебства Хогвардс (предупреждение: директор - гей, хорошая новость (а для кого-то может и плохая): ему больше ста лет)".
Это был довольно хитрый ход. Во-первых, у магов не возникало никаких подозрений в её нелояльном к ним отношении, во-вторых, те идиоты, что отправлялись в Лондон искать этот непонятный Хогвардс, если в конце концов и обнаруживали его, то оказывались в самом настоящем аду, где до семнадцати лет можно было пить только сливочное пиво (кто-нибудь вообще знает что это такое?), все носились с каким-то очкастым покоцанным типом, а единственным видом спорта являлась ловля крылатого, до неприличия прыткого золотого ореха с очень скверным характером, сидючи на дворницкой метле ценою в навороченный мотоцикл. В общем, участь неудачников, желающих выучится в загадочной школе Хогвардс, была весьма трагична и могла бы заставить плакать даже Николая Валуева.
Саюко спустилась по насыпи и, выглянув из-за деревьев, увидела ров. От серой воды поднимался слабый пар, а у берега, блаженно зажмурившись и лениво покуривая, лежали три монстра.
"Как в сауне. А где банщик с метёлкой?" - подумала она.
Уже спустя три минуты Саюко стояла возле парома, окружённая со всех сторон толпой беседующих, ржущих как лошади, спорящих, сплетничающих и творящих прочие разности (которые обычно делают все люди, вампиры, оборотни, чудовища и боги; последние, правда, только после серьёзной прокачки, ибо древние боги не только не умеют говорить и смеяться, но и вообще не имеют разума в привычном понимании этого слова) существ, и ожидала, когда паромщик соблаговолит поднять свой паромный зад и отпаромить их на тот берег.
Так всё началось.
* * *
Вот уже почти два часа Тихо без устали проверял документы, переводя взгляд с фотографий на оригиналы с такой скоростью, что начинал ощущать себя как на карусели.
Лица сменялись одно за другим, то принося беднягам стражникам некоторое облегчение своим приятным видом, то ужасая видом, наоборот, весьма кошмарным. Однако Тихо, как уже закалённый в массовой проверке документов человек, почти не обращал внимания на протекающие мимо него людские массы. Перед его внутренним взором стойко висела пелена приятных мечтаний о коктейле с мягким кокосовым вкусом и лёгкой горчинкой, а так же о блеске и сиянии ночных клубов, в которых он, Тихо, мог бы побывать этой ночью.
Взор его уже и вовсе застлала сладостная пелена весёлого ночного бдения, когда нечто неожиданно назойливое вдруг замаячило у него перед глазами. Он даже ещё не до конца это осознал и всё ещё незаметно для окружающих бредил клубами и алкогольными напитками, но в голову настойчиво били тревожные сигналы и, в конце концов, он решил внять их мольбам и всё-таки разобраться в чём сыр-бор.
Перед глазами обнаружился очередной паспорт, на первый взгляд совершенно нормальный, Тихо и сам не мог сказать, что ему в нём не понравилось, однако его инстинкты мага внезапно завопили в один голос, оглашая то место, где у нормальных людей находится мозг (а у Тихо чёрт знает что) визгами сирен.
- Извините, госпожа, а что это у вас с документиком? - спросил он и, лениво глянув на владелицу сего свидетельства личности, обомлел.
Перед ним стояла самая красивая девушка из всех, которые когда-либо попадались Тихо на его жизненном пути (разумеется после того как он перестал забывать. О том, какие девушки встречались ему в более ранние и, так сказать, "тёмные" времена Тихо не имел никакого понятия).
- Какие-то проблемы? - спросила она с недоумением.
- Да, - неожиданно хрипло ответил Тихо.
- И что же с ними не так? - снисходительно улыбнувшись, поинтересовалась девушка. Выглядела она совершенно уверенной в себе и своей невиновности, так что маг даже усомнился в уместности своих подозрений и ещё раз тщательно осмотрел паспорт (и даже едва удержался от того, чтобы не обнюхать его и не попробовать на зуб). Во время вторичного осмотра Тихо понял, что ошибся. Документ был подлинный, глупо было в этом сомневаться. Все печати и водяные знаки были на месте. Странно, что он вообще вначале заподозрил в нём что-то неладное. Однако, вида, что ошибся, Тихо не подал.
- В чём дело? - спросил подошедший к магу вампир. Он с любопытством заглянул в документ и, видимо не найдя в нём ничего странного, воззрился вопрошающим взглядом сначала на девушку, а затем на самого Тихо.