Не знаю, не могу срать в эти вонючие унитазы. И как только люди могут справлять туда свою нужду? Эти грязные черные дырки, заполненные водой, пропускают через себя десятки, сотни килограммов дерьма, тонны! Я не говорю о других отходах: и моча, и наркотики, а в моче, кстати, может быть все что угодно. Нет, ну я понимаю, если бы все это дерьмо производилось одним человеком, но когда разными, тысячами людей...
А эти ваши общественные туалеты - самые грязные места на планете. Никто никогда не сможет с хоть какой-нибудь долей вероятности сказать, что побывало в этих черных дырах дерьма.
Поэтому я никогда там не бываю, даже по самой-самой крайней нужде. Уж лучше сходить в лес и подтереться лепестком клена или отлить в какой-нибудь подворотне ,чем посетить эту общественную клоаку, скопище человеческого дерьма. В такие моменты чувствуешь себя первопроходцем, проливая свою священную мочу на девственно чистые невспаханные земли Новой Англии.
Дома у меня есть мой индивидуальный дружок. Никто никогда не прикасался к нему, только я, только я один лихо кидал в него свое дерьмо, когда прибегал домой после долгого дня мучительного терпения в ожидании своего фарфорового счастья.
Я никого туда не пускаю: дверь запирается на замок, для гостей есть еще одна уборная (да, я могу себе это позволить), куда я сам почти никогда не заглядываю, а тем более, никогда не справляю свою нужду.
Иногда, я позволяю себе кое-какие развлечения. Раз в месяц, я терплю все выходные, жду воскресенья, не сру (особенно люто получается, когда выпадают какие-нибудь праздники). В воскресенье утром я сажусь в свою машину, еду в один из строительных магазинов (каждый раз в новый, чтобы не вызывать подозрений), долго хожу между рядов - любуюсь красавцами; делаю выбор, и покупаю новенький унитаз. Потом я еду в лес. Там достаю своего сияющего дружка, ставлю его в кусты и неистово сру, яростно толкая накопленное за выходные дерьмо на волю - прямо в пасть моего нового друга. Как только я заканчиваю акт дефекации, на меня почему-то всегда накатывает некое отвращение к объекту своего недавнего вожделения. Я толкаю его ногой, переворачиваю. Бью, но не сильно, стараюсь не расколоть, но иногда все же раскалываю. После таких инцидентов я обычно плачу. Покурив, я гружу этот грязный керамический дерьмоприемник в черный мусорный пакет, как труп, гружу в багажник и увожу на одну из помоек города, где оставляю его на произвол судьбы.
Что будет с ним, мне уже совсем безразлично. С этого момента я жду следующего раза и коплю свои темные силы ради нового наслаждения.