Ей никогда не приходилось делать что-то самостоятельно - за неё всё непременно делали другие, иногда даже посторонние, люди. Она даже по улицам ходила в сопровождении, она всё делала под присмотром: покупала сыр в магазине, каталась на лошадях в пригороде, принимала ванну, спала. Для неё это было привычным делом, хотя любой другой на её месте давно потерял бы рассудок. Она потеряла его уже давно.
Никто бы и не подумал, что у неё есть какой-то дефект, никто бы и не заподозрил её в болезни. Обычная девушка. Маленького роста, со складной фигурой, с длинными каштановыми волосами и огромными, грустными, как у оленя, карими глазами. Глаза - единственное, что выделяло её из общей массы местных девушек. Большие, с чуть опущенными уголками, отчего взгляд всё время был грустным, но в то же время взгляд её был детским. Это были глаза ребёнка, любознательного, невинного, с чистой аурой и благими намерениями. Она действительно никогда никому не желала зла, не хотела никому причинить боль. Всё всегда происходило не по её воле, как будто в ней жили два человека, либо внутри её был шар с агрессией и злостью, со всей чернью, что существует в мире, и раз в месяц этот шар вырывался наружу, причиняя боль и страдания всем, кто вставал у него на пути. Потом, правда, всё вставало на свои места, но близкие ей люди всегда жили в страхе и ожидании нового приступа.
Лёгкая походка, добрая улыбка, блеск юных глаз - нет, никто и не верил в то, что она "не такая, как все".
В один совершенно не прекрасный ноябрьский день её сиделка Лиза не выдержала. Громко стуча каблуками, она прошествовала в гостиную, где сидела мама девушки. Её лицо искажала недобрая улыбка, её маленькие зелёные глазки метали молнии.
- Миссис Хартли, я прошу меня уволить, - тихо сказала она.
Миссис Виржиния Хартли, маленькая женщина с едва заметной сединой и усталыми глазами, уронив на пол томик Шекспира, подняла на Лизу глаза.
- Что? Что вы сказали - уволить?
- Да, - вздохнула Лиза. - Я больше не могу.
- Объясните причину вашего желания, мисс Фердинанд, - взгляд миссис Хартли посуровел, но руки её дрожали.
- Понимаете, я молодая женщина, - с дрожью в голосе начала она. - Мне всего двадцать пять, я ненамного старше вашей дочери. И вы наверняка понимаете, что мне хочется устроить свою личную жизнь, завести семью, найти более спокойную работу...
- Что вы понимаете под фразой "более спокойная работа"?
- У меня медицинское образование, я могла бы работать медсестрой, либо работать в клинике у своего папы...
- Вы думаете, там будет лучше?
- Но...
- Я понимаю, что вам надоело сидеть с моей дочерью, ухаживать за ней, терпеть её выходки, но ведь она не одна такая. В больницах множество таких людей...
- Я знаю, но есть ещё одна причина...
- Что за причина?
- Я жду ребёнка, и, к тому же, у меня скоро свадьба.
Миссис Хартли вздрогнула.
- Ах, вот оно что, - она попыталась улыбнуться. - Тогда конечно, конечно, я дам вам расчёт. Пойдёмте в кабинет.
И миссис Хартли дала Лизе расчёт. Лиза тут же собрала свои вещи и поспешила домой, даже не поблагодарив миссис Хартли, не пожелав ей удачи.
- Представляешь, Бетти, она попросила её уволить, - говорила она своей подруге по телефону через полчаса после ухода Лизы.
- Неужели? Бедняжка, как же ты теперь будешь справляться?
- Найду новую сиделку...
- Но пока ты её найдёшь, пройдёт уйма времени, что ты будешь делать?
- Не знаю, Бетти, не знаю, я не в состоянии ничего придумать, меня всю трясёт.
- Хочешь, я приеду? Хочешь, я буду немного помогать тебе, пока ты не найдёшь подходящую женщину?
- Ты уверена, что сможешь мне помогать?
- Абсолютно. Дорогая, тебе нужна помощь, одна ты не справишься, понимаешь? Я помогу тебе. Жди меня, через полчаса я приеду.
Миссис Хартли поднялась в комнату своей дочери. Там всё было, как десять лет назад: стены окрашены светло-сиреневой краской, белоснежные шторы, перетянутые атласными лентами насыщенного фиолетового цвета, белая мебель, кровать с белым в сиреневый цветочек балдахином, море мягких игрушек, старенький магнитофон на полу. Она присела на кровать рядом со спящей дочкой, погладила её по блестящим волосам - та смешно почесала нос, но не проснулась. Миссис Хартли улыбнулась и смахнула слезу. Взяв с полки посеребренную рамку, она заметила, что её девочка поменяла там фотографию. Сейчас с этой фотографии улыбалась она, шестилетняя, сама миссис Хартли и её, бывший теперь уже, муж. Как только случилось несчастье, он оставил их. Оставил все деньги, машину, дом, а сам уехал во Францию устраивать бизнес. Тогда они ещё жили в маленьком городке Лидс на севере Англии. А потом она продала машину и роскошный дом вместе с розарием и фруктовым садом и купила домик поскромнее в Лондоне.
Послышался стук в дверь - пришла Бетти. Вместе они прибрались в комнате девочки, а потом долго разговаривали и пили чай в гостиной под мерный стук свинцовых капель ноябрьского английского дождя.
Проснувшись, миссис Хартли увидела сидящую рядом с ней дочь. Она гладила мать по голове, и что-то напевала себе под нос.
- Что-то случилось, дорогая? - испуганно спросила миссис Хартли.
- Где Лиза? - спросила она, упершись взглядом в стенку.
- Она больше не будет работать у нас.
- Почему?
- Потому что она ждёт ребёнка, и ей нужен отдых. Но скоро я найму тебе новую сиделку, всё будет хорошо.
- Значит, у неё будет маленький, да?
- Да, скоро. Правда, здорово?
- Здорово.
Она лежала на полу в своей комнате, слушая радио и перелистывая альбом своих детских фотографий от самого рождения до восьми лет. После восьми лет её уже не фотографировали. Она что-то напевала себе под нос, её правый глаз подрагивал, она нервно болтала ногами в воздухе. Засунув альбом почему-то под кровать, она села на подоконник, неуклюже обняв бурого плюшевого мишку. Тут же вошла Бетти.
- Дорогая! Немедленно слезь с окна! - Бетти подбежала к ней и помогла спуститься. - Ты же прекрасно знаешь, что тебе нельзя этого делать. А если бы закружилась голова и ты потеряла бы сознание? Что тогда? Ты ведь не хочешь умирать?
- Не хочу, - голос её дрожал. - Я просто хочу быть как все.
- Ты не можешь быть как все, ангел мой. Но всё будет хорошо, - Бетти обняла её.
Через день в дом Хартли позвонили. На пороге стоял юноша лет двадцати, среднего роста, худощавый, бледный, с ярко-голубыми глазами и лучезарной улыбкой. Тряхнув смоляной чёлкой, он заговорил:
- Вы миссис Виржиния Хартли?
- Да, а что вам нужно, молодой человек?
- Я, понимаете ли, фельдшер. Хотел бы работать у вас.
Виржиния сделала ему чай, усадила в гостиной и принялась расспрашивать.
- Признаться, впервые устраиваться ко мне, хм...сиделкой приходит юноша.
- Неужели? Надеюсь, я не причиняю вам неудобств?
- Нисколько. Мистер Маккарти, сколько вам лет и чем вы занимаетесь?
- Мне 23 года, полтора года назад я окончил медицинский университет в Оксфорде, по образованию я психолог.
Миссис Хартли удивлённо вскинула брови.
- Психолог? Это очень хорошо, до этого у меня работала девушка, которая была по образованию стоматологом, но работала медсестрой, представляете?
- О, да! Я работал фельдшером в психиатрической клинике в Оксфорде, признаться, мне там не очень нравилось, и я приехал в Лондон искать работу.
- Почему же вы решили работать сиделкой?
- Я предпочитаю называть это ухаживанием за душевнобольным пациентом, - улыбнулся Брайан.
- Хорошо, так почему же?
- Я занимаюсь сейчас научным трудом по психологии. На тему "Психологическое состояние человека, пережившего несчастный случай". Но не только из-за этого. Мне просто некуда больше идти. Вот мои рекомендации, - Брайан протянул папочку с множеством бумаг и справок.
Миссис Хартли рассмеялась.
- Я и так верю, что вы хороший человек и компетентный врач, но обязательно изучу ваше резюме. А теперь я познакомлю вас со своей дочерью.
Миссис Хартли попросила Бетти привести дочь. Брайан очень удивился, увидев её. Он ожидал увидеть потрёпанную жизнью девушку с отсутствующим взглядом сумасшедшей, а вместо этого увидел просто усталую красивую девушку с грустными глазами.
- Привет, - весело сказал он ей. Она улыбнулась и кивнула, но ничего не сказала. Брайан посмотрел на миссис Хартли, та лишь грустно кивнула и отвела взгляд заплаканных глаз в сторону. Брайан решил разговорить девушку.
- Как тебя зовут, милое создание?
- Какая разница? Уже неважно, как меня зовут.
Брайан проигнорировал её пессимизм.
- А меня зовут Брайан. Раз ты не хочешь говорить своё имя, я буду звать тебя Ангелом. Договорились?
- Зови, как хочешь. Мне всё равно. А зачем ты здесь? - Брайан возликовал, заметив небольшой интерес.
- Я буду ухаживать за тобой, помогать тебе жить в этом непростом мире. Я пришёл, чтобы стать твоим другом, - Брайан взял её за руку.
- Другом? Но мне не нужны друзья...
- Это ты только так думаешь, на самом деле всё наоборот.
- Нет! Не нужны! Убирайся! Мама, Бетти, уведите его, уведите! Я не хочу! - из глаз у неё брызнули слёзы, Бетти схватила её в охапку и увела в комнату. Миссис Хартли тяжело вздохнула.
- Брайан, вы готовы к таким выходкам?
- Ничего страшного в этом нет, она очень милая девушка, ей просто нужна помощь в бытовом плане.
- Так вы готовы?
- Да.
- Вы понимаете, что вам придётся у нас жить? Придётся ходить с ней гулять, возить её к врачу раз в две недели, убирать за ней вещи, помогать умываться, одеваться?
- Понимаю. И принимаю все ваши условия.
- Отлично. Ваша зарплата будет составлять 50 фунтов в неделю. Устраивайтесь, я провожу вас в вашу комнату.
Комната его находилась прямо напротив комнаты девушки. Проходя мимо неё, он слышал, как она плачет и говорит, что хочет жить нормальной жизнью, но боится этой жизни. Он ещё подумал, что она довольно здраво рассуждает для душевнобольной. И ещё у него сжалось сердце от мысли о том, как этому Ангелу приходиться тяжело от участливых взглядов и пренебрежения.
Он сидел на полу в её комнате и читал какую-то книгу, а она лежала на кровати под одеялом и металась из стороны в сторону. Он периодически смотрел на неё, но тут же отводил взгляд, потому что ему становилось тяжело и холодно от одного сознания того, что ей сейчас плохо, что в душе её гроза и ливневые дожди уже на протяжении десяти лет. Внезапно она повернулась к нему.
- Брайан, - прошептала она.
Он вздрогнул от её глухого, хриплого голоса.
- Брайан, поговори со мной. Пожалуйста.
- Хорошо, о чём ты хочешь поговорить?
- Что там сейчас?
- Где?
- За стенкой, за окном, за дверью. Какие новости в музыке, в политике, в спорте? Какая погода сегодня? Я ни разу за два дня не выходила на улицу.
- Сегодня не было дождя, но по-прежнему холодно и пасмурно, тебе лучше не ходить на улицу, иначе подхватишь какую-нибудь заразу. В мире ничего нового...
- Ничего? Совсем-совсем?
- Всего три дня прошло...
- Понимаю. Мне завтра надо к врачу, а я не хочу, я не могу, они делают только хуже.
- Почему?
- У меня после их процедур болит голова и галлюцинации, а ещё знобит иногда, а потом я сплю по десять часов.
- А что они делают?
- Сначала задают глупые вопросы про ассоциации, просят нарисовать что-нибудь, а я... всегда цветы рисую, потом ведут на массаж, потом подключают к каким-то аппаратам, что-то колют, дают лекарства. А дома я лекарства не принимаю, я спускаю их в унитаз, - она улыбнулась.
- Они называют тебя по имени?
- Нет. Вообще никак не зовут, как будто и нет меня вовсе.
Потом она отвернулась и еле слышно заплакала. Потом попросила его уйти. Он сидел у неё под дверью и слышал, как она мечется по комнате, раскидывает свои мягкие игрушки, лихорадочно открывает и закрывает свои ящики, плачет и шепчет одно и то же: "Тоска, тоска...подростковая тоска...".
Поздним вечером они сидел вместе с миссис Хартли и Бетти в гостиной, пил чай с мятой и обсуждал новинки медицины.
- Миссис Хартли, расскажите немного о своей дочери.
- Зачем?
- Мне нужно понять, как с ней обращаться, как говорить...
- Хорошо, но приготовься долго слушать.
Брайан кивнул.
- Когда моей девочке было восемь лет, они с папой под Рождество поехали на машине в Йорк к бабушке. Был сильный ветер и снегопад, это был, прошу заметить, 1989 год, снега было много в тот год. Их машину занесло ночью, они никак не могли выбраться, а когда они стали подъезжать к Йорку, это было поздней ночью, их выбросило в овраг. Мой муж выскочил из машины, оставив девочку рядом с покорёженной машиной, побежал на дорогу за помощью. Бедная девочка чуть было не умерла от переохлаждения. Её привезли в больницу Йорка с сотрясением мозга, переломом нескольких рёбер и тяжелейшей формой переохлаждения. Через пару недель её перевезли в Лидс, после нескольких операций выяснилось, что от переохлаждения и повреждения головного мозга нарушилась её психика. Ей поставили диагноз "маниакально-депрессивный психоз". Её долго лечили в Лидсе, около трёх лет. За это время, оставив всё нажитое, нас бросил мой муж. Я не знала, что и делать, в больнице Лидса мне говорили, что её нужно класть в психиатрическую клинику, но я не верила, пока меня не привели к ней. Она была вся издерганная, не узнала меня, стала проявлять агрессию, у неё были страшные галлюцинации. Тогда я продала машину и дом в Лидсе и перевезла её сюда, устроив в Priory, вы наверняка знаете эту клинику. В Priory она пробыла ещё четыре года, там её подлечили, она пошла на поправку, а ещё через год я привезла её домой. Теперь она на домашнем лечении. Прошло уже десять лет. Врачи говорят, что полностью её не вылечить, - миссис Хартли смахнула слезу.
- Она и сейчас проявляет агрессию? - осторожно спросил Брайан.
- Раз в месяц у неё случаются приступы...
Брайан снова сидел в её комнате, когда её настиг очередной приступ. Она открыла окно и сказала, что выпрыгнет. Брайан спокойно поднял голову и сказал:
- Нет, ты не прыгнешь.
- Это ещё почему? Захочу и прыгну!
- Нет. Закрой окно.
- Не закрою!!! - она встала на подоконник. Он попытался подойти к ней, но она кинула в него увесистой книгой, попав уголком ему в висок.
- Ангел, что ты делаешь?
- Уйди! Я выпрыгну!
У Брайана закружилась голова, и он начал падать.
- Притворяешься, ублюдок! - закричала она, но он действительно начал терять сознание.
- Нет, не прыгай...
Она слезла с подоконника и присела на корточки рядом с ним. Из его виска текла кровь красивого тёмно-красного цвета.
- Придурок, ты мне ковёр испачкал!
- Я люблю тебя, глупая, - улыбнулся он и потерял сознание. Она стала трясти его и кричать, чтобы он не притворялся. На её крик прибежали миссис Хартли и Бетти.
- Дорогая, что ты наделала! - всплеснула руками Бетти.
- Бетти, скорее вызывай скорую помощь! - миссис Хартли зажала его рану своим платком.
- Во всём всегда виновата я, - прошипела девушка. Никто и не заметил, как она выскочила из дома и обежала, куда глаза глядят.
- Не плачь, Виржиния, она обязательно найдётся, - успокаивала Бетти подругу в больнице, куда привезли Брайана.
- Хорошо бы. Она первый раз убежала из дома. Боже мой, она чуть не убила Брайана!
- Её не стали бы судить...
- Что сказал доктор?
- Что рана небольшая, завтра его отпустят домой.
- Боже мой, кинуть книгой в человека! Она чуть не убила его...
- Её не стали бы судить...
Её нашли в Кэмдене, сидящей на тротуаре и плачущей. Её приняли за преступницу, воришку, и забрали в полицию. Она просидела в камере три дня, мучаясь и рыдая, и снова повторяла одно и то же: "тоска...тоска...подростковая тоска...". Она царапала стены и кричала имя Брайана, она, кажется, уже раскаялась.
На четвёртый день полицейским удалось выбить из неё своё имя и фамилию, адреса она не помнила. Вернее, не знала. Полицейские обзвонили всех жителей Лондона, носящих фамилию Хартли, и удача улыбнулась им. Миссис Хартли тут же упала в обморок, забирать её дочь поехал Брайан. Когда она увидела его, в синяках, с повязкой на голове, она разрыдалась. Она кинулась к нему в объятия с причитаниями:
- Брайан, неужели это я сделала? Прости,...я не хотела, совсем не хотела,...неужели я? Прости меня, Брайан. Неужели это я с тобой так сделала? А что я сделала? - она посмотрела на него глазами раненого оленя.
- Запустила в меня книжкой, - он улыбнулся. - Пойдём домой. Смотри, ты вся грязная, оборванная. Поехали. Возьмём такси и поедем домой.
- Неважно, что со мной. Ты в порядке?
- Да, поехали скорее.
По пути домой она увидела из окна вывеску кофейни. Она повернулась к Брайану.
- Кофейня...что это?
- Это такое место, где варят кофе и кормят сладостями.
Её глаза загорелись.
- Я хочу туда! Я люблю сладости! И кофе тоже люблю! Пойдём туда!
- Но ты же...
- Неважно, на меня никто не будет смотреть. Пойдём, пойдём туда! Пожалуйста, пойдём туда как...пара.
Брайан вздрогнул, но согласился.
Когда они вернулись домой, она вся светилась счастьем и ещё больше стала похожа на нормального человека. Она тут же бросилась к маме и расцеловала её. А ночью, перед сном, она сказала ей:
- Мам, сегодня я первый раз в своей жизни была в кофейне.
- Тебя Брайан водил? - миссис Хартли удивилась.
- Да. Мы ходили туда как пара. Брайан кормил меня этими...забыла, как называются...маленькие такие, с кремом...
- Пирожные?
- Да! А потом...
- Он тебя поцеловал...
- Как ты догадалась?
- Так всегда бывает, когда любишь.
- А это как? Любишь...
- А это он тебе расскажет, дорогая...
"Ей всё ещё восемь лет", - подумала миссис Хартли.
Прошёл год
Долгий год прошёл с того памятного дня. С тех пор Брайан относился к ней ещё нежнее, чем раньше. А она с тех пор дважды сломала ему руку, разбила губу и наставила кучу синяков. Во время приступов она наговорила ему столько гадостей, что любой другой попросту ушёл бы от неё. Но всё как-то сглаживалось. Миссис Хартли даже перестала водить её к врачу, посчитав, что Брайан уже вылечил её своей любовью, ведь уже три месяца у неё не было приступов. Но всё оказалось не так просто...
- Как ты меня терпишь? - спросила она, когда они гуляли в Гайд-парке.
- Я не терплю. Это нормально.
- Нормально? А то, что я в свои 19 всё ещё ребёнок?
- Это тоже нормально.
- Знаешь, я чувствую себя 13-летним подростком...
- Тринадцать...
- Что?
- Опасный возраст...
Каждый день он слышал от неё один и тот же вопрос: "Ты любишь меня?". Он засыпал и просыпался, слыша этот вопрос. И неизменно отвечал: "Люблю. Больше жизни".
Однажды он спросил у неё:
- Почему ты всё время шептала: "Тоска, тоска...подростковая тоска"?
Она вздрогнула и закуталась в одеяло.
- Потому что я предпочитаю называть сумасшествие подростковой тоской. Знаешь, когда хочется перевернуть мир, когда злишься на то, что всё происходит не по-твоему, когда не знаешь, куда себя деть и тянет на безумные, глупые поступки. Когда душа и тело не слиты воедино. Это ужасно...
- Разве это и теперь так?
- Теперь ещё хуже...
Через месяц с ней случился приступ. Приступ подростковой тоски. Он случился как раз тогда, когда никого, кроме неё и Брайана не было дома. Она снова кричала, что ей нужна свобода, снова поливала Брайана грязью, бросалась вещами.
- Откуда в тебе столько агрессии, Ангел?
- Заткнись! Умоляю, замолчи, не трогай меня!!!
- Но...
Тогда она попыталась его задушить шелковым маминым шарфом. А потом снова убежала.
Брайан снова угодил в больницу. На этот раз с повреждением дыхательных путей. А её на этот раз искали три месяца.
Тело её нашли на том самом месте, где когда-то они с отцом разбились на машине - в 50 милях от Йорка. Она лежала в том самом овраге, с петлёй на шее и с запиской в руке. На ней дрожащим почерком было написано: "My teenage angst is over. I must have been dead here in 1989. Now everything is in its right place. I love my mom, I love my Brian, and I love my future world. Your Angel."
Позднее выяснилось, что, убежав из дома, она взяла немного денег на билет до Лидса. Там она долго искала свой дом, а когда нашла, в порыве приступа пыталась выгнать оттуда семью, которая вот уже десять лет жила там. Потом она скиталась по улицам, истощала, отнимала еду и воду у бомжей, воровала. А потом она на попутках добралась до того самого места, где в 89 году разбилась на машине с отцом и задушила саму себя. Более того, медицинская экспертиза установила, что она была беременна. Не зная симптомов, она подумала, что просто болеет вирусной инфекцией.
Брайан, узнав об этом, чуть не покончил с собой. Теперь он проходит курс лечения в Priory и переживает то, что когда-то пережил его Ангел.
Миссис Хартли поседела, узнав о смерти дочери. Но она прекрасно знала, что этим всё кончится. Теперь она каждый день ходит на её могилу, на кладбище в пригороде Лондона. На надгробии написано: "Rest in peace. Karen Lee Hartley. 20.12.1982-23.12.2001"