Аннотация: То, что казалось началом пути, стало в последним шагом к новой жизни.
Он шагал по холодной пустыне, покрытой ровным слоем снега, чуя где-то рядом едва теплящуюся жизнь. Она была совсем близко, - полулежала на снегу недалеко от дороги, сонно моргая и уже не пытаясь встать. Он рассмотрел ее издали - совсем маленькая, не старше пяти лет, девочка в красном пальто. Она увидела его только тогда, когда он подошел совсем близко, и, кажется, очень удивилась.
- Как тебя зовут? - спросил девочку высокий темный незнакомец. Он был темным, как небо перед грозой, - словно какая-то невидимая тень омрачала его лицо.
- Я Кренбери, мистер, - тихо ответила девочка, с удивлением рассматривая незнакомца. Откуда он появился?
- Кренбери, - повторил незнакомец. - Слишком длинное имя для такой малявки. Я буду звать тебя Берри.
он помолчал немного и добавил задумчиво, исподлобья бросив взгляд вверх:
- Давно хотел завести себе питомца...
Кренбери не обратила на это внимания. Слабо улыбнувшись, она сказала:
- Мама звала меня Берри.
- Что ж, - пожал плечами незнакомец. - Вставай, малявка. Тут слишком холодно. Я предпочитаю места потеплее.
- Я не могу, - сказала девочка, нахмурившись. - Я упала... Что-то с ногой, она не слушается. Я ее совсем не чувствую.
Высокий темный незнакомец закатил глаза, а затем присел рядом с девочкой, откинул полу ее пальто и посмотрел ее ногу. Выглядела она не очень хорошо.
- Болит? - спросил он, посмотрев прямо в глаза Кренбери и накрыв ладонью ее лодыжку.
Девочка неуверенно нахмурилась.
- Кажется, уже нет.
- Какие же вы, люди, хрупкие, - проворчал себе под нос незнакомец и протянул Кренбери руку. - Вставай, малявка.
- Я не могу, - захныкала девочка, и ее глаза наполнились слезами.
Незнакомец перебил ее, не дав времени на то, чтобы разреветься по-настоящему.
- Никогда не говори мне, что чего-то не можешь, потому что это ложь. Видишь, я протягиваю тебе руку? Это значит, что возможно все. Человечек.
Девочка утерла нос, а затем, посерьезнев, твердо схватилась обеими руками за огромную ладонь незнакомца и улыбнулась тихой, светлой, совсем не детской улыбкой.
- Спасибо, мистер, - сказала она, и выпрямилась на дрожащих, потерявших чувствительность ногах, и не ощутив боли. Запрокинув голову, она посмотрела в мрачноватое лицо незнакомца.
- Ты отведешь меня домой? - спросила она. Незнакомец бросил взгляд ей за спину, туда, где на обочине дороги лежала смятая, бесформенная груда железа, прежде называвшаяся вертолетом. Машина была так же мертва, как и все ее пассажиры, все, кроме Кренбери. Берри.
- Не ждет. Никто не ждет, - тихо сказала девочка. - Но ты ведь не бросишь меня одну?
Она крепко сжала руками его теплую ладонь.
- Конечно, - проговорил он задумчиво и вгляделся в нее внимательнее, уловив краем глаза светлый отблеск в спутанной массе каштановых волос девочки, слипшихся от засохшей крови возле виска. - Нужно спешить. Я могу взять тебя с собой, если хочешь.
- Туда, где тепло? - с улыбкой спросила девочка, и почувствовала покалывание в согревающихся пальцах.
- Да, - кивнул он и зашагал в противоположную сторону от разбившегося вертолета, по бездорожью. Кренбери не успевала за ним, и он подхватил ее на руки, спрятав за пазухой под теплым плащом, как бездомного котенка.
- Конечно, я не брошу тебя, человечек, в отличие от него, - проговорил он негромко и снова искоса посмотрел наверх. - Видишь, что ты натворил, старик? Теперь мне придется заняться этим. Я не против, - как я уже сказал, мне давно хотелось завести питомца... Но тебе ведь все равно, правда? За одно я благодарен своей судьбе, - за то, что я - не ты.
Он пошел прочь, оставляя в снегу глубокие подтаявшие следы, неся за пазухой замерзшую девочку, волосы которой, словно изморозью, были разрисованы сединой.
- Берри, - он укоризненно покачал головой. - Ну что ты делаешь?
Невинно хлопая глазами, Берри отодвинулась от клетки с ящерами и отбросила палку, немедленно превратившуюся в змею, с тихим шипением скрывшуюся под ближайшим камнем... Точнее, превратившуюся в камень.
- Привет, пап, - радостно сказала Берри. Совсем недавно ей исполнилось семь лет. Теплый край, в который он принес ее из заснеженной пустыни, буквально кишел всевозможными причудливыми гадами. Это тоже была пустыня, но пустыня совсем другого рода, - она была полна жизнью, которая приобретала порой очень неожиданные формы. Камень моргнул на него оранжевым глазом.
- Не называй меня так, - проворчал он, - зачем ты сунула морфа в клетку с ящерами?
- Они ужасно глупые, пап, они даже не поняли, что это морф, - весело сообщила девочка. - А морф превратился в палку, и это было очень умно.
- Кс-с, - прошипел морф, приобретя свой естественный облик, - гибкой зеленоватой ящерицы с локоть длиной. Он приблизился к Берри, издав ряд шипящих звуков, а затем моргнув по очереди сначала правым - фиолетовым, а затем зеленым - левым глазом. Берри смущенно рассмеялась.
- Что? - возмутился он.
- Морф сказал, что ты не очень-то похож на моего отца, - сказала Берри.
- Неужели? - сощурился он. - И как же ты это поняла?
- Морфы используют звуки и способность изменять окрас, чтобы общаться друг с другом. Я научилась понимать их, - сказала Берри. - Он не со зла, пап.
- К-шш-с, - сказал морф, моргнув сначала золотыми, затем сиреневыми глазами.
- Видишь? Он говорит, что ни в коем случае не хотел обидеть... Скажи по буквам, я не знаю это слово.
Морф махнул маленькой лапкой, мелькнул розовый язык, затем он кивнул и несколько раз быстро сменил окрас - красный-голубой-черный-зеленый-черный.
- Князя, - расшифровала девочка. - Я не хотел обидеть Князя.
- Ладно, - с неудовольствием произнес он. - Пусть проваливает. Я хотел взять тебя с собой в город.
- На поверхность? - оживилась девочка, посмотрев вверх. Здесь, в сумрачно-золотистой пустыне, четыре красноватые луны в бледно-оранжевом небе висели, как приклеенные, не двигаясь с места, в любое время суток, а на поверхности светило было иного рода.
- Да. Устрою тебе экзамен по английскому, коль скоро ты выучила язык морфов, - строгим голосом произнес он.
- Ладно, - хмыкнула девочка и, стремительно подскочив, ухватилась за его руку. - А почему Сс-ш назвал тебя Князем?
- Потому что так меня называют, - ответил он.
- Кто называет?
- Мои подданные.
- А я твоя подданная?
- Нет, малявка, - отозвался он.
- Правильно. Потому что я твоя дочь, - она повисла на его руке. - А мы будем есть мороженое?
- Нет.
- А пить кофе из бумажных стаканчиков?
- Нет!
- Но ты же любишь его, - поддразнила Берри.
- Вовсе нет.
- Любишь!
- Скорее с трудом выношу.
- Ты такой смешной, когда делаешь вид, что сердишься, - сказала Берри, обнимая его. Я тебя тоже люблю. Гораздо сильнее, чем кофе из бумажных стаканчиков, или морфа, или Третью Луну. Потому что ты мой папа. И совсем не важно, что мы не похожи.
- Нам пора наверх. Держись крепче, - проворчал он, подхватив Берри на руки. Она обхватила его за шею и зажмурилась.
- Полетели, - шепнула она, и тогда он расправил свои могучие черные крылья. Оттолкнувшись от тверди, он взмахнул крыльями и взлетел над пустыней, покрытой красноватой пылью, вихрем взметнувшейся за его спиной. Берри открыла глаза после пятого взмаха - как раз тогда, когда расстояние между ней и пылевым вихрем стало безопасным. Морф, оставшийся внизу, прощально поморгал разноцветными глазами, а затем забрался под клетку с ящерами, лениво моргавшими круглыми желтыми глазами вслед удаляющейся парочке.
Он задал крутой вираж, и Берри ответила на это радостным визгом и смехом. Против воли улыбнувшись, он сделал мертвую петлю, спровоцировав новый взрыв смеха, а затем все же направился к Вратам.
Врата были пустой аркой, влетев в которую, он мог оказаться где угодно, - и сегодня он пожелал оказаться в Лондоне. Появившись из ниоткуда на безлюдной парковой аллее, он сложил крылья, превратившиеся для смертных в элегантный легкий плащ, и поставил Берри на землю. Критически осмотрев девочку, он покачал головой.
- В таком виде тебя ни в одно приличное заведение не пустят, - сказал он, и подергал ее за лохмотья, оставшиеся от рукава футболки.
- Это из-за свирепых лоз, - пояснила Берри. Мы со Скодером учились охотиться на брифов.
Пообещав себе сослать Скодера, приставленного присматривать за Берри в его отсутствие, а брифов проклясть вечным сном, а затем вырубить и сжечь свирепые лозы, он прищурился на наряд Берри, и тот стал выглядеть, как новенький. Только вот обуви недоставало, так что пришлось создать кроссовки для Берри из сухой ветки, которую она осторожно отломила от куста.
- Все равно похожа на голодранку, - критически заметил он. - Почему бы в виде исключения не надеть платье?
Берри наморщила нос.
- В платье за брифами не побегаешь, - сказала она.
- Зачем тебе вообще дались брифы? - вознегодовал он.
- Они смешные. Урчат, когда им пузо чешешь, - хихикнула Берри.
- Я должен заняться твоим образованием, пока еще не поздно, - он покачал головой. - Иначе ты совсем одичаешь.
- Но пап! У меня прекрасные учителя дома!
- Еще бы, лучшие за всю историю.
- Ты хочешь отдать меня в школу?!
- Почему нет, Берри? Все дети ходят в школу.
- И ты ходил? - не поверила она.
- Я... В некотором роде... Все еще учусь.
- Но когда же мы будем видеться? - Со вздохом спросила она.
- Каждый день, как раньше. Если ты этого захочешь.
Берри молча повисла на его руке.
- Ты ведь... Не хочешь бросить меня? - сказала она наконец.
- Конечно нет, с чего ты взяла? - сказал он в ответ.
- Не знаю, - Берри замолчала. - Ты как будто не говоришь мне чего-то важного.
- Всему, что ты должна знать, тебя научат в школе, - сказал он. Ветер взметнул его черные волосы и ее, серебряные, легкие, воздушные, как сон.
- Я уже знаю самое важное, - сказала Берри, обнимая его. - Папа...
- У тебя есть еще целый месяц на безделье, - сказал он, глядя на последнюю из оставшихся темную прядь на голове Берри. Большая их часть уже давно стала серебряной, как паутина. Времени совсем не оставалось. Зря он пообещал ей этот месяц. Нужно покончить со всем сегодня же.
Они пошли к ближайшему кафе-мороженому, и Кренбери все время нетерпеливо тянула его за собой. Они взяли себе по рожку и пошли через парк, и увидели, как дети весело переговариваясь, запускают бумажных змеев.
Кренбери покосилась на него.
- Можно я тоже? - спросила она с надеждой. Там, где они жили, никогда не было ветра, если не считать ветром то движение воздуха, которое создавали его крылья.
- Конечно, - улыбнулся он, и его сердце сжалось. Они купили змея, яркого, сине-зеленого, и Кренбери помчалась в перед, и ее змей взлетел выше остальных, а она все бежала, смеясь, торжествуя, словно сама парила в небе на бумажных крыльях.
Он смотрел ей вслед и видел, как с каждым шагом она становится все более живой, все более настоящей. Он видел, как каждый следующий шаг ее становится все более материальным, вещественным, как ее бледный контур, удаляясь от него, становиться четким, все более земным. С каждой секундой она все меньше была его и все больше становилась человеком.
- Прости, - я солгал, - сказал он. - Ты больше не увидишь меня. Ты больше не услышишь меня. Ты больше меня не вспомнишь. Ты будешь проживать свою земную жизнь, не зная обо мне, - это мой тебе подарок. Прощай, Кренбери. И будь такой, какой ты должна быть.
Кренбери Уайт была из тех, что всегда витают в облаках. Однажды она появилась в элитной лондонской частной школе, и вот уже пять лет была одной из ее учениц. Счета за обучение оплачивались, деньги на прочие расходы исправно перечислялись на ее личный счет, которым распоряжался адвокат, мистер Финниган, - о семье Кренбери он не знал ничего, но у него никто и не спрашивал. Кренбери была высокой для своего возраста и тонкой, как веточка. Ее серебряные волосы, мягко рассыпавшиеся по плечам, очень любил ветер. А Кренбери любила рисовать причудливых существ с разноцветной чешуей, кожистыми крыльями и острыми клювами, хищные шипастые кусты, в которых жили маленькие, безобидные с виду создания, похожие на белок с длинными пушистыми хвостами, чьи крошечные лапки украшали бритвенно-острые когти. На ее пейзажах небо не было голубым и почти никогда не было солнца. Она рисовала четыре бледные, красноватые луны на бледно-оранжевом небосводе, и иногда, не очень часто, темную фигурку человека с огромными черными крыльями за спиной. Кренбери любил рисовать, сидя в летней галерее, опасно свесив одну ногу вниз и беззаботно болтая ей в воздухе. Кренбери была не из тех, кто боится упасть.
- Это так круто, - заявил восхищенный мальчишеский голос. Кренбери опустила свой планшет для рисования и уставилась на говорившего. Он, усевшись на пол, рассматривал ее рисунки, небрежно брошенные на пол галереи. - Это из какой-то игры? Никогда не видел ничего подобного. Полный улет!
Мальчишка был рыже-каштановым, и его нос был усыпан некоторым количеством веснушек. Волосы кудрявой копной торчали во все стороны. Глаза были ярко зеленые, а губы, даже сейчас, когда он вроде как искренне восхищался, кривила лукавая ухмылочка. Кренбери бросила очередной рисунок на землю и принялась рисовать его.
- Что ты делаешь? - спросил он, заподозрив неладное.
- Не шевелись, - приказала Кренбери повелительным тоном. - Ты все испортишь. Замри.
Мальчишка замер - стоя на одном колене, глядя на нее круглыми светлыми глазами, то и дело улыбаясь коварной половинчатой улыбкой, приподнимающей только правую половину губ.
- Ты меня... - начал он через минуту.
- Молчать, - приказала Кренбери непререкаемым тоном. В этом мальчишке было не меньше чертовщины, чем в ее снах о красной пустыне и ее обитателях. Ему словно не хватало чего-то для полного, настоящего образа... Подумав, Кренбери дорисовала мальчишке маленькие витые рожки и вертлявый хвост, заостренный на конце, словно оружие, а затем размашисто подписала рисунок.
- Теперь можно говорить? - поинтересовался мальчишка, когда она, выдохнув, опустила планшет на перила галереи рядом с собой.
- Ладно, - сказала Кренбери. Мальчишка, кряхтя, поднялся и отряхнулся.
- У меня затекли ноги, - сказал он, упершись в них руками. - Покажешь, что ты там нарисовала?
Кренбери оторвала лист от блокнота, закрепленного на планшете, и протянула ему.
- Иначе бы я не стала этого рисовать, - сказала Кренбери.
- А себя ты как изображаешь? - спросил мальчишка, продолжая разглядывать рисунок.
- Никак.
- Никак? Ты никогда не рисовала себя? - удивился мальчишка.
- Нет, - Кренбери пожала плечами.
- Попробуй. Ты красивая. Я уверен, получится здорово, - сказал он. - Я могу оставить это себе?
- Конечно, - это твое, - кивнула Кренбери.
- Я Уолт, - сказал мальчишка. - Еще увидимся, Кренбери Уайт.
Кренбери посмотрела ему вслед задумчиво, а затем, подхватив свои вещи, побежала в свою комнату, - туда, где было зеркало в половину стены, в котором можно было очень хорошо себя рассмотреть. И ведь точно - она никогда не рисовала себя. Может быть, теперь самое время.
Что-то сразу пошло не так. Почему-то никак не получалось начать рисовать свое отражение, и Кренбери в раздражении отвернулась от зеркала и отдалась на волю музе. Цветные карандаши выводили на рисунке маленькую детскую фигурку - не больше пяти лет, свернувшуюся калачиком на снегу, с бледным, голубоватым, застывшим лицом. Ее черные волосы уже наполовину окрасились в цвет серебра. Она умирала. Кренбери взяла черный карандаш и нарисовала высокую темную фигуру в плаще из густого меха, которая приближалась, оставляя за собой глубокие, темные следы на снегу и отбросила лист, на котором принялась рисовать темного незнакомца. он что-то прятал у себя за пазухой - или кого-то. Ее. Она не могла вспомнить его лица, помнила лишь твердый прямой подбородок и жесткую линию губ, и живое тепло, которым он был переполнен. Его волосы точно были черными, но какими? Прямыми? Кудрявыми? Короткими? Длинными? Волновал ли их ветер, или они струились по плечам тяжелой слитной волной?
Кренберри повернулась к зеркалу и увидела себя - серебряные волосы, темные раскосые глаза, искусанные губы. Выпрямившись, она отбросила очередной лист и начала рисовать. Мертвенно-бледное, голубоватое лицо. Выцветшие неживые глаза. Хрупкое тельце-скелетик. И он - молчаливой тенью за спиной, длинные пальцы в черных перчатках на ее плече.
- Ты настоящий, - сказала девочка, поглядев в смутное, не прорисованное лицо. - Ты забрал меня к себе. Почему же ты оставил меня? Я сделала что-то плохое?
Ответ не было. Кренбери закусила губу.
- Я хочу домой, - сказала она тихо. Забери меня домой. Пожалуйста.
Кренбери не ответила бы, если бы кто-то спросил ее, надеется ли она получить ответ. Она положила ладонь на холодное зеркало и представила темного человека за своей спиной, а затем, крепко зажмурившись, представила, как его ладонь опустилась ей на плечо.
- Пожалуйста, - повторила Кренбери и открыла глаза. Чуда не произошло. Она по-прежнему была одна в своей большой одинокой комнате, и от этой мысли сердце Кренберри болезненно сжалось.Она села на пол, потянулась к стопке рисунков с причудливыми созданиями из другого мира и подбросила ее вверх. Листы с кротким шуршанием рассыпались вокруг, и на одном из них, таком старом, что он уже успел пожелтеть и выцвести, Кренбери увидела мальчика с растрепанными рыже-каштановыми кудрями, улыбавшегося коварной улыбкой человека, замыслившего немаленькую пакость. Кренбери присмотрелась к рисунку - он был сделан в той галерее. Чувствуя смутное беспокойство, Кренбери бросилась туда. Осмотрев каждое окно и каждую тень, она не обнаружила ничего, кроме сухих листьев и паутины.
- Кренбери Уайт? - окликнул ее незнакомый женский голос. Кренбери обернулась и увидела девушку в мужском похоронном костюме - черная рубашка, черный пиджак и черные брюки. В ее руке был белый листок, и она протянула его Кренберри.
- Здесь написано твое имя, - сказала девушка. Ветер взъерошил ее короткие прямые волосы до плеч. Незнакомка улыбнулась и вынула из волос Кренбери сухой лист и провела тонкой рукой по щеке Кренбери. - У тебя грязь на лице. Возьми свой рисунок. Он очень красивый.
- Спасибо, - сказала Кренбери, приняла рисунок и убедилась, что это шарж на мальчишку в образе чертенка. Кренбери нахмурилась.
- Береги себя, - сказала девушка и пошла прочь, беззвучно шагая, пока не скрылась с глаз. Кренбери проводила ее взглядом и продолжила свои изыскания. Наконец, спустя довольно долгое время, она обнаружила на противоположной стороне галереи, на полу, под слоем осыпавшейся штукатурки, медную табличку. Стряхнув с нее пыль, Кренбери шепотом прочитала надпись:
- "Памяти Уолтера Джонатана Монтгомери, 14 октября 1785 - 23 сентября 1797 г.г."
На полу что-то матово блеснуло, и Кренбери увидела еще одну пыльную табличку с надписью "Памяти Клодии Сен-Жермен, 16 августа 1885 - 23 сентября 1885 г.г."
- Ты звала меня?
Кренбери подняла глаза от пыльной таблички и посмотрела на мальчика. Он улыбнулся ей немного виноватой улыбкой - и Кренбери увидела, что контуры его тела чуть-чуть подсвечены красным.
- Прости, что уронил твой подарок, - сказал мальчик, кивая на рисунок Кренбери. - Я не смог забрать его с собой.
- Куда забрать? - спросила Кренбери, вдруг испугавшись.
- В то место... То, которое ты все время рисуешь, - сказал мальчик, округлив глаза. - Я живу там... Но иногда, когда у меня день рождения, или кто-то вспоминает обо мне, или произносит мое имя вслух - я оказываюсь здесь. Ты ведь уже бывала там, Кренбери? Иначе откуда ты столько знаешь про тот мир!
- Я не знаю. Я вижу сны, в которых происходит чудное, - сказала Кренбери. - Я разговариваю с помощью цветов и звуков с существом, способным менять свой облик, играю в убийственных зарослях цветов, я летаю на руках большого темного человека... Я не знаю, откуда это взялось. Может, я сумасшедшая. Может, ты мне тоже снишься.
- Я настоящий, Кренбери, - голос мальчишки звучал умоляюще. - Я настоящий, поверь мне! Хочешь, я отведу тебя к нему?
- К нему? - повторила Кренбери.
- Тому, кому принадлежит тот мир, - сказал мальчик. - Ты называешь его темным человеком, но он не человек, Кренбери. У него есть крылья, огромные черные крылья за спиной! Ему служат все те создания, которых ты рисуешь. Пойдем со мной. Я отведу тебя к нему.
Кренбери поднялась, не уверенная, что поступает правильно, и пошла за мальчиком, продолжавшим говорить, и алое сияние заливало его дрожащий облик.
- Там так красиво и странно, Кренбери, но ты ведь не хуже меня знаешь, правда? Ты вернешься домой, обещаю. Я отведу тебя к нему. Остался еще один шаг.
Кренбери успела только набрать полные легкие воздуха, но не успела закричать. Падение вниз, на вымощенный гранитными плитами двор школы, заняло очень мало времени.
- Мы почти пришли, Кренбери. Закрой глаза. Боль скоро пройдет, и ты вернешься домой.
Кренбери уже не слышала голос мальчика. Не слышала обеспокоенные голоса людей, заметивших ее. Не слышала завывания сирен, не почувствовала боли, когда ее положили на носилки, но почувствовала странное волнение, когда чья-то теплая ладонь коснулась ее лба. Она улыбнулась, потому что тепло было знакомым, настоящим, и слова лживого мальчишки больше не имели значения.
- Я вернусь домой? - шепотом спросила она.
- У тебя нет дома, Берри, - ответил негромкий голос.
- Я вернусь... К тебе? - настойчиво продолжала она.
- И меня у тебя тоже нет, девочка, - возразил голос.
- Но разве ты не...
- Я не твой отец.
- Но я думала...
- Прощай, Кренбери Уайт. Надеюсь, мы еще увидимся. Лет через десять.
- Подожди. Не уходи, у меня столько вопросов!..
- У тебя впереди вся вечность. Ты получишь ответы - в свое время. А сейчас - подумай хорошенько, какое новое имя ты выберешь для своей новой жизни.
- Но я не понимаю...
- У тебя есть еще немного времени. Они уже идут за тобой. Подумай хорошенько.
- Они? Кто - они?
- Твоя новая семья.
- Мне не нужна новая семья, я хочу быть с тобой!
- Когда-нибудь, Берри.
Кренбери осознала себя стоящей посреди галереи и испуганно огляделась. Было до странности шумно там, внизу. Кренбери перегнулась через перила и увидела полицейскую машину, возле которой курили и переговаривались детективы в штатском, и коронеров, заканчивавших свою работу.
- Очевидный несчастный случай, - сказал один из них негромко, но Кренбери все равно услышала.
- Верится с трудом. Сто лет назад здесь при таких же обстоятельствах в этот же день умерла другая девочка, а до того - мальчик, - возразил второй коронер.
- Кто-то слишком сильно увлекается городскими легендами, - фыркнул второй. - И кто это, по твоему? Мстительный не упокоенный призрак-убийца?
- Клодия Сен-Жермен сотню лет назад умерла в тот же день, точно так же - неужели это не подозрительно? - Настаивал второй коронер.
- Значит, это призрак убийца. Но убийцами занимаются детективы, мы с тобой занимаемся уликами. Мне улики говорят о том, что это - несчастный случай. Девочка замечталась и свалилась вниз. Это печально, это трагедия, но в этом нет ничего странного и таинственного. А Клаудия Сен-Жермен...
- Клодия, - поправил его второй.
- Хорошо, Клодия, так вот, она тоже пала жертвой трагической случайности. Не придумывай того, чего нет, Дик. Единственное, что странно, это то, что ты знаешь, как ее звали.
- Она была сестрой-близнецом моего прадеда. Это старая семейная история, - с неудовольствием произнес второй коронер.
- Но у тебя другая фамилия, - заметил первый коронер.
- Моя бабка вышла замуж за Чарльза Монтгомери, так что во мне и впрямь очень мало от Сен-Жерменов. Но мы чтим свою историю.
- Чудной ты парень, Дик, - фыркнул первый коронер. Дик Монтгомери промолчал и посмотрел наверх, туда, где мрачно темнела галерея. Кренбери была готова поклясться, что он видит ее, и более того, - его глаза были такими же зелеными, что у лживого мальчишки, чей портрет она недавно нарисовала... Кренбери с опаской огляделась, отойдя от края. Ее ноги не издавали никакого шума, не смотря на обилие сухих листьев.
- Кренбери, - позвал ее смутно знакомый голос, и девочка обернулась. Недавняя незнакомка в похоронном мужском костюме приветливо улыбнулась ей и протянула руку. - Я пришла, чтобы проводить тебя.
- Куда проводить? - подозрительно спросила Кренбери.
Девушка кивнула наверх с виноватой, извиняющейся улыбкой.
- Я знаю, что упала, - сказала Кренбери. - Я видела его, темного человека, он не сказал прямо, но я ведь умерла, правда?
- Это так. И мне жаль, ты не успела насладиться земной жизнью, но твой путь еще не окончен. Все самое интересное впереди. Вот только... О ком ты говорила? Кто такой темный человек?
- Я не знаю, - сказала Кренбери. - Я думала, что он мой отец, но оказалось, что он просто обманщик, как тот гадкий мальчишка.
Лицо девушки омрачилось.
- Можешь не сомневаться, он будет наказан, Кренбери. Ты готова идти?
- Да. Как тебя зовут? - спросила Кренбери, хватаясь за протянутую руку.
- Я Мари, - сказала девушка.
- Почему ты носишь этот костюм? - продолжала любопытствовать Кренбери.
- Мне кажется, что это хорошая шутка, - невесело отозвалась девушка.