вийон и блейк стоят на трамвайной остановке, курят. к ним подходит серый русский мент суглинок, плод любви, все как полагается, и говорит,- что, распиваем?- нет, мы курим.- значит, распиваем.- да нет мы курим.- распивать в общественных местах запрещено законом.- иди отсюда на хер.- хорошо,- и уходит по прямой. через 20 шагов останавливается, поворачивается и смотря под ноги идет назад. блейк докурил и бросил хабарик в урну, вийон тоже докурил, бросил хабарик в урну и начал насвистывать. к ним подходит серый русский мент суглинок.- распиваете значит.- нет, стоим просто, ждем трамвай.- распивать в общественных местах запрещено законом.- ты совсе6м дурачок. уходи отсюда скорее, а то мы тебе пилотку порвем и приговорим пожизненно лизать подвал на ушинского 22, понял? повтори, как понял.- понял очень хорошо. лизать подвал дома 22 по улице ушинского в темноте и сырости всю оставшуюся жизнь. мне 39 лет, значит полизать успею не мало. не хочу такой жизни, хочу квартиру в доступный кредит, хочу отвлечься от семейных проблем в компании таких же как я серых ментов из суглинка и нажраться водки, пострелять, почувствовать себя безнаказанным, как житель крайнего севера, как охотник на мамонтов, как молодая горлица. у меня кореш участковый, держит этот район, все может. а я с ним учился пению и труду в 1983-1991 годах. мы лазали по деревьям и плевались из трубок, дрались портфелями и собирали бутылки. много чего мы с ним переделали. ели манную кашу со сдобной булочкой, слушали гимн, гуляли с сачками, купались в глубоких лужах, брызгались из брызгалок. как хорошо все-таки летом.- иди отсюда на хер стремглав.- ах так, тогда вынужден открыть огонь на поражение.- и только он чиркнул спичкой как тут же вспыхнул!- как здесь душно,- сказал вийон.- да, и пахнет неприятно,- добавил блейк,- пойдем тогда отсюда сами.- конечно-конечно,- согласился вийон. они немного посмотрели на огонь и прошли одну остановку по рельсам пешком. благо погода была неплохая, без дождя, без ветра, день только начинался и на работу они не опаздывали.
- в чем же спасение?- спросил как-то утром блейка вийон.- вероятно, в самой природе вещей,- ответил блейк, натягивая красную спецодежду с белым логотипом фирмы,- как они движутся, живут. с тебя движение, с меня движение, с тебя движение, с меня движение, хоп, хоп. хоп, хоп,- блейк вставлял ноги в штанины, руки в рукава, застегивал молнии и пуговицы,- просто двигайся. ведь мы себе не хозяева. наши ближайшие хозяева в офисах на третьем этаже и выше, за кирпичными стенами говорят по телефонам с другими городами, за облаками точат молнии, в воздухе висят... вошкаются. но нам-то по хер. мы собираем заказы покупателей и пакуем в коробки. отгрузкой занимаемся, разгрузкой. ну чем не истина.- да, мы природа этих вещей коллега.- мы говно на палочке. но, да. мы природа этих вещей.- ну тебя в жопу. не может быть, чтобы так попасть.- может, еще как может. хычину щас будешь или через часик?- щас хочу. поставь чайник.- ладно, и покурим.- аха.- блейк пошел в кандейку, налил чайник, включил, насыпал кофе в стаканчик, два сахара, присел подождать. вийон тоже переоделся и сел рядом на скамейку.- ну вот, это наша жизнь,- задумчиво произнес он,- "увы и ах" - это догма, "увы и ах" - звучит как правда. "как бы то ни было" - тоже.- "тоже" - тоже.- ставь уже греться хычину свою, мы не празднике города, там заявки лежат проверять.- хер с ними.- конечно, хер с ними,- блейк залил кипятком кофе, вийон погрел хычину, заварил пакетик чая и вернулся на скамейку. блейк жевал творожный сырок. было почти 9 утра. они не слушали радио, не читали газет, только смотрели за окно на дурацкую березу да забор с проволокой наверху. небо напоминало потолок советской усыпальницы, впрочем, оно им и было. бетонным дном дота. вийон доел, допил, взял со стола планшет и пошел на склад. блейк выбросил фантик, пробубнил,- кофе говно,- глотнул теплой воды из кулера, открыл форточку, вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. так и не покурили.
- уж ты меня прости, уилли, но ходить я не умею. совсем ничего не умею сегодня. хочешь, покачай своего малыша, уилли, малыша вийона. только нежненько так, любя.- тебе нужно заставить изменить себя к лучшему. перестать пить, перестать курить, ну и там, лазать в темноте, ломать свои пальчики об рощи, ломаться вообще перестать на ровном месте, пойми, что ты вырос, ты уже летчик, так управляй машиной как следует.- ох, уилли, не ставь меня на свое место, меня мутит, могу сблевать. не делай резких движений. замри. я в теньке полежу.- негодование берет мою душу, когда ты корчишься. тебе бы жить да жить. снова и снова, ещё и ещё жить, раз за разом, давай давай милый не останавливайся, я хочу, чтобы ты жил ещё!- блейк засмеялся.- да детка! да! как хорошо! тебе нравится? нравится?! говори!- широко открыв глаза и покачивая бедрами, вийон кричал и смотрел на стеллажи, паллеты, бетонные перекрытия потолка, грязные стекла высоких окон и серую фальш за ними, далеко, далеко от них, однако достаточно близко, чтобы заткнуть рот любому, только сунься наружу,- баловство одно. и душа и тело для баловства только годятся. но мне нравится играть с тобой во все эти слова. говори говори.- не хочу.- блейк домотал коробку в прозрачную пленку и написал на ней город и название контрагента. я в мире лучшем,- повторил он про себя,- я в мире лучшем.- вчера я смаковал труп курицы, запек его по-совковому на соли в духовке, и съел под водочку. очень хорошо пошло. мне подумалось, что наступила зима, и я остался в доме, в квартире один, с закрытыми зашторенными окнами, был бурым, косматым, бесследным, немым, ночующим. тяжело лежал там, вчера. и никто мне не родил, никто не спросил разрешения, никто не пожаловался, не рассказал как делишки.. ууууууу,- вийон лежал на паллете с душевыми кабинами и улыбался,- рррррррр. шатун. только трупик курицы бурлил в моем животе, в кислоте моей расщеплялся, пока я лежал. когда я буду готов я пойму.- сейчас август, довольно душно, болото залили асфальтом, однако суть не изменилась - мы на болоте. ты случайно не ягодник?- повернулся к вийону блейк.- нет.- я тоже нет. тогда чего мы тут торчим?- я не в курсе. мы ябеды. замотаешь еще эти две? мне слабо.- ладно, с тебя пиво,- блейк взял рулон стрейча и пошел к коробкам.
- послушай,- сказал вийон и хлопнул открывашкой,- я думаю, что мы вроде как личности, игриво, конечно, понарошку, но нам это реально мешает. я вот хочу быть всем и всеми,- он прихлебнул жигулей из банки,- какая-то чудо-чума лезет нами на стену как может, и по-муравьиному, и по-ослиному, и по-акульему, и по-человечьему. по-всякому. я вот и личность свою сосу, и в маше хочу остаться, славиком кончить, например. странное дело. дикое. неповторимое. однообразное. помнишь, твой тезка сменщик говорил, что личность - игла, по которой наши тела вмазываются жизнью, нам не слезть, мы все обреченные наркоты, дышим едим пьем слушаем, но вынь иглу и мы пропадаем, мы нигде никто, потому что все и везде?.. хаос чики-чики-та? звучит как дерьмо, а пахнет как, дружок?- и вийон жадно запрокинул голову под банку.- пахнет супом бори из миски - щи. пахнет пылью с полок - апчхи,- блейк поболтал термос, снял колпачок и налил в него крепкий зеленый чай.- у этой чудо-чумы размиллиардование личности, не считая другие биовыходы,- собак, кошаков, оленей... но она хочет собраться, хочет прийти в себя что ли, башкой моей трясет, башкой моей болит, и буууууу говорит, бууууууу,- вийон растоптал банку и достал сигарету,- ей через меня плохо, а через тебя, гляжу, просто отменно. заявки проверяет. с тобой она отдыхает, со мной - надирается и ревет. я кричу - горько! а они сосутся. я - горько мне!!! а они лижутся сволота. может, все-таки покурим?- пошли. побудешь еще свидетелем,- блейк ухмыльнулся,- моего торжества. чудес и величия природы. дай сигарету, свои в куртке забыл.
- свобода это небытие, это там где еще не занято, нет никого и нет нужды, поэтому узко и места нет лезешь не развернуться, сплошные края кругом, поэтому у тебя и рубашка порвана и глаза порваны и лоб расцарапан, и знать тебя не знает никто,- блейк глубоко затянулся дымом, выдохнул,- вот и ладушки. так тому и быть. я красиво нарисую как тебя балует демон.- чур все в трусах.- в ночи,- блейк снял тапки и вытянул ноги на бетонный пол,- вчера кладу носки сушиться на батарею, а сегодня отдираю их как присохшее насекомое, так мерзко стало, будто я что-то живое загубил, высушил. будто я солончак, будто я гоби. часто мне бывает сухо и отбито, не у одного тебя хребет ломит мусенька, не у одного тебя жажда, не одному тебе пусто. получается, мы на верном пути, к свободе, туда, где не занято и нет никого.- о да мой командир. похоже, курс выбран со знанием дела. на свободу, друзья, на свободу! вставай, проклятьем заклейменный, весь мир, голодных и рабов! встань и стой смирно. равнясь. шагооом марш! ать-два, ать-два,- вийон харкнул в ведро с окурками.- хорошо бродить по свеету, с карамелькой за щекоою. и еще одну для друуга, взять, в кармашек про запас,- блейк достал две барбариски и протянул одну вийону,- на, товарищщщ. займемся пустотой. со вкусом.
-вчера стою на остановке в семь утра, три мужика подтаскивают мягкое кресло и машину давай ловить. минут через пять останавливается шаха, а они водиле - друг купи кресло. он, конечно, уехал, но эти не ушли, стали другую ловить, прямо обрадовали меня. вот по-твоему, это и есть надежда?- спросил блейка вийон после обеда в секции ц-0.- очень похоже, что да,- ответил блейк, залезая в ванну на полчаса полежать,- надежда - это для кретинов, чудаков, сумасшедших, а еще жалких забитых рабов, это кость со стола вельможи сукам в углу, чтобы не выли. чтобы не мешали... надежда - это приоритетная социальная программа обмана, часть большого мощного фонда иллюзий. ну что я здесь распинаюсь, мало тебе напели всякой лажи?- сызмальства, немерено,- сказал рассматривая недобранную накладную вийон,- я уже устал разгребать. в глазах темнеет, зубы темнеют, дуги бы лица остались целы и то хорошо.- слушай, а я зубы чищу по восемь минут, со всех сторон, молюсь на ночь, часто прошу пощады, преданно трогаю разные предметы, хвалебно жестикулирую, потираюсь, дышу прерывисто, пальцы грызу. раньше было еще сложнее, весь мир покрывала паутина, сквозь которую я только и чувствовал его. так я цеплялся за жизнь, ежесекундно, беспрестанно плел ткань, чтобы не ранить свою наготу. чтобы не убиться крался, тихонько полз гадом. было гадко и захватывающе. и так дальше, так дольше, потому что природа принимает плоть и отвергает личность, она не нужна, она лишняя и дрожит на предрассветных ломках, едва различимый мираж где-то в неприступной дали. замахиваясь же на неприступное, мы преступники. для все и вся. для этого ландшафта и его обитателей, ведь у большинства из личного - две крошки. два глазика две ножки - лешка, два глазика две ручки - машка. и все. чуешь, чем пахнет?- пахнет преступлением и наказанием. пахнет причудами и потом. пахнут щи в пыли. тебя бы в изолятор,- вийон огляделся,- мы с тобой рядом?- мы родные, между нами нет ничего. мы кто-то один. например, какой-нибудь глебочка. думаю, надо дышать.
- ты слышишь солнце? этот ужасный шум?- они шагали по продавленному проспекту просвещения под небом голубым с одной горящей звездой и мучились от жары, песка, паребриков, тонн неровной дороги и выгнутых досок где-то внизу, еще глубже, прямо над пустотой,- только услышишь - и шасть под землю!- вийон остановился у ларька и купил лимонад,- и как ты выносишь его, уилли? мучаешься?- я мыкаюсь. все эти окраинные районы похожи на одно и то же выеденное яйцо, белые, треснутые, отброшенные. тут рот ел. жеванные скверы, надкушенные бордюры, погрызенные стены, двери, козырьки. в городе был голод, это осталось от голода. и взрывов. тысяч взрывов повсюду. не ходи этой стороной дороги, не поворачивай тут, слушай, слушай, не летят ли бомбы, гляди, гляди, где ямы получше. прячься!- блейк вспомнил запах подвалов на петроградской стороне, запах закрытого сытнинского рынка, запах старых лестниц, старых наборных полов, гнутых перил,- чтобы не оглохнуть от шума солнца, не сойти с ума и сохранить потомство, на восходе надлежит приложить одно ухо к земле, а верхнее крепко заткнуть, писал плано карпини о порядках людей на востоке. однако так ты не сможешь сопротивляться больше ничему, и тебя рано или поздно достанет. вопрос только в объемах боли.- что? кто? мои вылитые враги? львы? гиены? орлы? олеги? или сережки, сашки, димки? ленки? как две капли воды мы море, мы все близнецы.- тебя достанет самого по себе, но назовем это глеб,- блейк икнул,- дай попить.- лимонад колокольчик - как раз ко времени!- вийон протянул ему бутылку.- ну и дрянь,- блейк сделал глоток и вернул.- похоже на кочку, на крытые лужи, на глухого и мед.- да ты поэт!- я мученик, котя, я страдаю от жажды.- ты мой пушистик!- а ты коростели то же.- ты мой зайчонок!- а ты хорошо ни облачка.- ты мой цыпленок!- а ты туда-сюда, туда-сюда, считалочка.- ты - кротик!- иди на хер. внутри меня пропасть, концы костра. косятся.- это душа так, как пропасть под проспектом, под твоим телом душа. студеная. смотри, парим на солнце.- то есть нет души.- не торопи меня мальчик, не крути, пей колокольчик.
- да, здесь зыбко,- согласился вийон с грузчиком костей, когда тот рыгал пельменями малышок, рулил рохлой и матерился на состояние здоровья.- мои ходуны, мои кадила, мои музы, сопли, кашель, сип и ропот, которыми рожаюсь, которыми рву швы, которыми комкаю ткань, застеленную здесь по-барски, груня! чаю с вареньем! сейчас хочу! не медля! подай, матушка, не томи. я уже себе один раз рот потянул. барщина, барство, барского кроя мне существо здесь подстели на скалы, чтобы мягонько было, засели на болота, степи, горы тепленькое мне существо. груууняяаа! поторопись! охотников и рыболовов, рабочих и крестьян, жрецов скотоводов сантехников певцов любви болельщиков уборщиц министров тут постели. много, много надо накрыть, сели их. крутись колесо! крутись колесо! катись отсюда и все!- костя заехал в паллет с дверными петлями и принялся накачивать,- короче, ребята, с вас каждого по 230 тонн дерьма и можете отваливать. план разрешается только перевыполнить. у борова округлился животик,- значит скоро на бойню. я буду честен, я горд, что я человек, что я костя, что я с яйками,- он гримасничал как чиновник,- с волосатенькой срацей молодой человек, кручусь как могу. хотя бы немного интима сейчас с плакатами в раздевалке, где голые лица ягодицы груди только на меня глядят. меня желают. жалеют. упаковщицы, оклейщицы, плакальщицы навзрыд на жака дюкло под березами мерзнут засветло у водоема позитрон охрипли и раскачиваются, под пивом причудливо причитает каждая своей головой, оплакайте и меня костю прохожего на этом месте, не расходитесь, давайте еще по одной,- костя замолчал, поднатужился и потащил тяжелый паллет с петлями в зону отбора, вийон сзади уперся в коробки обеими руками и тоже стал толкать изо всех сил.
я переночевал эту ночь, значит, могу переночевать и следующие. вынес день, вынесу другой. могу стерпеть с утра не стыдно гадать по своим потрохам, с рассветом разрезать свой живот и вываливать внутренности на стол, это нормально, это значит живой,- вийон почистил и мелко нарезал имбирь, бросил в заварник, подсыпал черный чай, залил кипятком,- я слишком часто болею и все хуже понимаю, как мне прожить эту жизнь.- как бурлак на волге, знай тащи дальше баржу, жми, божись, навались, братцы! баржа живая. баржа барыня. почему бы тебе просто не прожить свою жизнь и все,- сидя спросил блейк.- я не знаю, моя ли она. не возьму в толк. я знаю все, но только не себя. толкни мне ты,- вийон открыл холодную воду и снова налил чайник,- можешь?- может быть ты - это когда труп. а пока вас куча всего.- куча всего - это яма, январь, два литра персикового сока с тупицами на пачке, консервированная ветчина, водка 0.7, непочатая фасоль в банке, наполовину съеденные шпроты, разные кусочки хлеба, речь о чем-то, поднос, кресло, стол, плоскостопие, смятая скатерть, самоубийство, загород, бревенчатый дом, десять минут и платформа, ночь, снег, вагоны, вагоны товарняков, сотни, сотни, пурга и никого, только ты например, надежда елей, смысл звезд, лучник, в мире лучшем, катишься, десять минут от дома до самоубийства на щебне с лицом камешком, с лицом кирпичом, лицом катышком, лицом снежком, в масле недоеденные шпроты той ночи кто бы доел, той недоделанной зимы долгострой кто бы обжил, кто заселит голые стены, леса леса леса по всему зданию, столбы столбы столбы, холод, коридоры, сопли, хруст под ногами. квартиры по красной цене. пачка платформы, пачка пустыря, пачка полночи, приторный персиковый сок самоубийц в пачке с семейными фото, в пачке с советами, все по красной цене, все на выброс, сиди в кресле и не вставай, терпи, терпи терпилка, поторчи тут еще, пересиди эту ночь, потом пережди день, пересиди снег, пережди раз товарняк, два товарняк, три товарняк, посчитай вагоны и заснешь, непременно заснешь, посчитай, подожди еще, перезимуй, просто перезимуй, как-нибудь.- да, яму лучше не осыпать, разумно делать зарядку, прыжки на месте например, приседания, отжимания, перепелиные яйца в стакан хлоп хлоп хлоп, ложечку оливкового маслица оп, перчика сольки оп оп оп, попозже потрахаемся, попозже постираем все, помоем, поговорим, все доедим допьем, да-да, все что осталось, все проглотим за милую душу, топки притопы гоп-гоп-гоп-гоп! руки выше, ноги шире: топ-топ-топ-топ! музыку громче: двигаемся быстрее, дышим ровнее: прыг-скок, прыг-скок! ванну прими, печенье пожуй, кефира кружку давай, побрейся, поржи, пожри, поиграй, побегай вокруг озера, походи кругами и заснешь, обязательно заснешь, не сомневайся, главное не сомневайся и заснешь,- блейк затер окурок в чугунную пепельницу и прикурил новую. вийон разлил чай, насыпал на блюдце сушки и тоже присел подождать.
мне нужно только немного нежности франсуа,- сказала как-то маша лежа с ним на полуторке под одеялом,- не знаю, может быть, немного дворника мне надо, немного срочника, аккуратной, точной зачистки в закоулке с закрытыми воротами без выбора без сознания без себя без трусов с задранным платьем лицом к стене страшно и сыро... и еще немного кентавра, осенью, наверное, мне надо, или бодуна, или лешего, лебедя, лося, или ремня, с двумя пальцами языка, медведя или козла, с кривыми членами человекообразных, крутящихся как юла на одном месте спиралями закручивающихся внутрь меня роют ямку попить животные суют морды в мокрый грунт, сопят, ссорятся, снуют, поскальзываются мимо начала мягкого мотылька, лакают залезая по глаза, чтобы успеть по-песьи на запах сзади найти потереть почувствовать, да, полазать сзади туда-сюда, туда-сюда, поглубже и наружу, ах, не выскальзывай, ну, не торопись, помедленнее лакомись и не умрешь, сначала по бедра, потом окончанием тщательно трогаешь и никуда не спеши, мы в мирном месте, одном и том же, смешиваем воду у самого берега теплого пруда противники по очереди животами ложатся на женщину и нажимают нажимают собой оскаленные дикие. куда им? им вникуда. накаленные кинокефалы стараются остудиться, не сгореть дотла, и внизу у меня шипит и шлепает, как в мастерской кузнеца все горячее докрасна на четвереньках плавится течет вниз и на бока. они такие милые, просто хотят попить и тыкаются мордочками, утоляются шершавым язычком вылизывая родничок. да, зверушки хорошие и такие разные! не знаю, важно чтобы любовь была, внешность совсем не главное.- любовью назвали все подряд, как облаяли,- скривился вийон,- чудовищное обобщение. чудовища в нас по вертикали, чудовища мы на вес, чудовища органы, рыщут внутри в чаще чудом живы, чудотворные легкие печень влагалище нос сердце раз и врассыпную, однажды раз и все врозь, в яме. не спугни не пугайся своих органов, не разочаруйся, жизнь это чудо. чуждое. невозможное быть. от него не очнешься, не очухаешься, маша, берегись, ты самочка, смотри снизу и не крутись. смотри, стоит, садись сверху и твори чудо. чудовищно чудотвори. то есть леший лизал тебя, то есть покрасней, намочись еще, сожми потуже в себе ткань и три член как ты в толпе, как кукиш, как кикимора клювом с клыками каркай урчи лай любовь. надави мне мы. раздави меня.
эта ночь чешется, хочу почесать и не могу. тянусь туда к себе и не достаю. ворочаюсь и ерзаю на кровати, а ночь так чешется хоть кричи, хотя бы кайся, но снизу все сизо на простыни вкалываешь без отдыха впустую в мрак как кал. в середине где-то совсем чужой, не сказать,- грузчик костя смело переодевался из тренировочных штанов в красный комбинезон и громко открывал рот,- попозже я исчез, заснул, ну нанялся над дверь, надрался черноты и потел и переворачивался на кресте как черт качался на краешках дурил. бульбики с дырками, бублики, рульки свиные чинил через силу и выл во внутренности, в дырки выл. ночью надо стругать, бесстрашно плотничать надо ночью, чтобы не унесли тебя в носу бесы. бездыханные голову запрокинут под тебя и заберут в ноздри ничком лежащего на бочке ладошка под щечкой, младенчик, выдумка, губная гармошка. хочешь игрушку - попроси себе личность, пару-тройку перерождений, на земле раздача даром просрочки, разной уценки, брака, порчи. все сюда! спешите! венцы творения! бесплатно! без оформления! сразу плоть!- костя размахивал руками перед шкафчиком, паркуя в него тощие пятерни душ, слетающихся на барахолку из-под белого потолка от мутной лампочки,- жжжжжжжж, душа это также вкусно как ебаться,- наконец заключил он, успокоился, заправился, застегнул на животе молнию и сыто спросил,- а ты блейк как ночь чешешь?- концами костра конечно, трудящиеся наклоняются на ночь и нравятся друг другу как дочери дочь, чувственные кумиры, трудящиеся взаимно вытаскивают ресницы из глазок и глазеют, таращатся в кулак, и туже и туже смотрятся. но мне надо жить, я стараюсь, смотри, стараюсь не выскользнуть, согласен?- блейк прижал к глазам кулаки как трубы и направил на соседнюю седушку.- а я руки тяну на стену под голову на грудь и чувствую черноту чад плечи ради чего. чувствую чмокается чмокается чмо, ластится кровь в венах, под утро встает, ах, думаю, благодать, улыбаюсь, гримасничаю, строю планы, о, вот это задница, а вот это вечность, вот перекресток, а вот кречет, выше синева, ниже соски под ручки на учебу, почистить бы их вон там в черемухе, да, доброе утро тетя, доброе утро дядя, а потом бац об дно и опять косточки перебираю, скребусь, глодаю свои косточки за печкой как же быть.- как лучник, ты в мире лучшем. просто пробудь так, чтобы не было тошно. чтобы не у горшка куковать. ты же сам своей химозой травишься, якаешь якаешь, самоутверждаешь, саморазбрасываешь, процессами давишься, вот тебя и рвет. попробуй лишь шелестеть. ветер отучит от всего, продуйся, подсушись.- что за советы сорванцу, я уже прыгнул чтобы понять, теперь только туда, теперь только терпеть. как бездна закончится мы конечно обнимемся, возьмемся за руки, поводим хоровод. если будет можно. если не выведемся.- закрыл шкафчик и вышел на склад. блейк закатал рукава и выключил свет,- да, теперь только кожа да кости, терпи.
о-ля-ля твари! вот и я! опять с вами сиплыми, сонными, сорванными, опять в самом конце августа, в итоге асфальта в шортиках и майке, на остатках асфальта в сандаликах стою и боюсь дальней дороги, дальше не поеду, дальше не пойду, дурак что ли, я же не грибы, я не после дождя, я после родов, живо живорожденный, быстренько так оп и на стол выложили, назвали сережей и соси сисю. азбуку знай, арифметику учи и живи себе да живи. там где-то другие животные по-другому старятся и перерабатывать не дают, а я до парнаса и баста!- бормотал водитель-экспедитор вылезая из кабины газели на черную кочку промзоны 4-й верхний переулок строение 5, занимая свое место под холодным утренним солнцем, среди росы и стен в среде сотрудников оао, одна тысячная чуда природы в окраине города ленинград немножко своей кожи, желваков, слюны, свой шкафчик, кружка, стул, лист развоза, зарплата, это хорошо для его костей, что они еще с мясом, что не объедены падальщиками, не поделены псами в девяностые или позже, в нулевые, хотя нулевые похоже всегда, всегда все с нуля, каждому и за себя, вот он и отсчитал 42, вот и хорошо, он хочет жить,- я хочу жить парни, поэтому пристегиваюсь, не курю, пью мало, смотрю футбол дома и болею с шарфом под курткой, с наклейкой на стекле, с крестиком на шее, я крещеный, собираюсь жить после смерти, то есть вечно, не смейся, я хочу, и мне пообещали, собираюсь вечером пельмешек налепить сочненьких и вкусно покушать, поэтому я и прошу вас не убивать меня, я ничего не сделал, это не я, не губите.- ладно, мы загрузим тебя отправками и отпустим с миром, но будь аккуратен, не сделай ничего, иначе сам понимаешь,- отвечал, ковырялся в зубах, крепчал вийон.- да что я могу сделать?! что! что! омывайку купить, картошку, макарон, сметанки, кран поменять, люстру повесить, кровать перетащить, и все, парни, только такое всякое, но это же ничего, можно, да?- сережа запрыгнул на пандус и открыл двери фургона,- смотри, здесь пусто.- здесь твое место. ты не для молочных клыков, ты седой сухой со старым сроком выпуска, какая тут охота, мне скучно, ты мочишься, маешься, говоришь, но все это очень скучно, поскорее уезжай, как можно скорее забери свое, сядь в кабину и выруливай, какая тоска твои волосы выводы на этом итоговом асфальте только ножки сандалики только провалиться, не топчись.- я не виноват, это не я. все само собой получилось, я и опомниться не успел.- да-да, я понимаю. скот трава рассвет из-за поля прямо на головы и в морды полыхнуло по широким шершавым языкам пошел свет, свет проник везде и стало тепло, стало видно съедобное, и зажевали, зачмокали. жизнь распространилась по планете земля. кто-то сказал, что это хорошо. тебя-то всего на одну кочку, а стадо на поле можно растянуть, а этносы, роды виды подвиды... все обтянут. чулки на каменных ляхах. на каменной жопе. с нашим сознанием какая-то проблема, интересно, а у псин есть такое, у коров, я имею в виду противоречие, псовое ощущение абсурда, когда пукнет и озирается - кто здесь... или вот у тебя.- можно я пойду, у меня семья, дети,- сережа загрузил свои коробки, загрустил и со страхом слушал Вийона. он больше не мог, ему не нравилось, он хотел жить. вийон резко расслабил лицо и с усилием произнес,- згинь.
дай мне плевательницу, я хочу плюнуть. хочу попросить тебя показать куда мне пойти счастье искать,- сказал вийон охраннику стоянки щелкая пальцами о пальцы, соблюдая дистанцию, рискуя остаться там навсегда, за забором у будки с электрической плиткой под фонарем в упор к дежурной больнице святой елизаветы, в упор от дыма с помойки во дворе через улицу, соблюдая дистанцию в метр, не больше, то есть в упор от охранника с горстью жареных семечек в левой руке, с горстью воздуха в правой, неправильной, парящей, полной красной крови, только коснись ножом, она забрызгает все вокруг, лучше не трогать, соблюдать дистанцию, стоять в стороне и говорить на отвлеченные темы,- у тебя ребенок привит? теперь в школу не примут без прививок.- у меня нервный тик - я хожу и сижу и смотрю и слушаю, вот и ты пришел, ты очередной повод выйти, как будка повод зайти. не плюйся здесь, это мое место постоять, погрызть семечки, поглядеть на дома из шрамированных плит, уязвленных в самом начале запястьями на бумаге кривляющиеся чертежи коричневым карандашом, и загнанных примерно сюда на зилах, на вавилова, на байкова, здесь в упор, смотри, это жилфонд, кипяченого белого цвета, у меня такие же локти под рубахой, такие же предплечья, за ухом так же как у этих стен. еще по-моему щитовидная трава у подъезда, непроизвольная пора года, какая-никакая земля с кустами выброшена подальше к детскому саду, вот и курю то там, то там, где придется ходить или сидеть, скорее бы обед, макарошки с сосисками, ммммм, мое, мы, маша и я, мы тратимся на молочку в основном, не, у нас газ, воду не отключают, двушка на пятом после ремонта, сто каналов, телефон, интернет, все есть, вчера ехали по светлановскому, а там авария у тореза, скорая стоит, менты, сильно столкнулись наверное, вот, а еще...- сотри свой рот,- прервал его вийон,- поешь семечек. я прошу, мне не надо опознать этот район, не надо опознать население, мне надо плюнуть. скажи куда?- в полночь. в полиэтиленовый пакет. в рукав выдави. в кочку. в кирпичи. плюнь вон туда, за муринский ручей, кварталов пять и на месте. плюй! за ангарами новый район парнас, туда и плюнь, только не попади под колеса, на рельсы не упади, там поезда ходят.- не близко. как же быть. может остаться здесь в будке. победить тебя в честной драке, как пацан с пацаном помахаться, и охранять стоянку сутки через двое? зимой душиться и пахнуть обогревателем, хлопающей дверью, грязным окном, остатками пищи на плитке, ношеной формой, потолком полом лампой, потной рукой, духи ДСП, духи дури, духи души, главное дыши. не смотря ни на что пить чай в пакетиках...- получается, нас похитили с виселиц и сунули сюда, вроде пакли для тепла в дыры.- нет. смотри, старый рубероид на плоских крышах, смола, замазка, карнизы из жести, антенны, провода, подпорки. они все еще там, видишь, сверху. нас не сняли, мы так и висим, так и болтаемся. смотри, как с меня капает,- вийон качнул головой и длинно плюнул под ноги на камешки с шелухой, шаркнул подошвой и зашагал к каким-то воротам.
вийон купил арбуз, пол-литра водки и стал хвастаться собой перед солнцем в окрестностях садоводства карелия на север от самодельного города ленинград и на восток от полупустого залива, давно не финского, давно не соленого и не глубокого, пресного и простецкого как ванна в общаге. на вот, сполоснись. не хочу. хочу на мох в бор лезть смотря как сосны ставленники побеждают смерть, думал вийон с пригорка, свесившись на сотни лет назад во время, когда эти места делили шведы с нешведами, русские с нерусскими срались. тогда точно такой же в трехстах метрах южнее углекислый борис остановился, насупился. случилось странное, совершенно непредвиденное - грибов не было. как же? как же? даже горькушек. даже поганок... погано на душе стало у бориса, ох, погано. он присел на пенек, достал ржаную корочку, сольки, огурчик, яичко и давай его шелушить. глотнул морса из бутылочки, икнул, отросшими глазами рассмотрел отросшие руки, ноги в резиновых сапогах, и растрогался - это же я, подумал, это же я, убил комара на шее и зло размазал его между пальцев. не трожь, это же я, отросший, борис в лесу, самый что ни на есть настоящий, настоятельный, собственной персоной, смысловая нагрузка на грунт, подумал он еще, посолил и откусил от яичка. и грибы должны быть, должны, буду дальше искать и найду, решился он, пережевывая огурец. меня по голове гладили и говорили молодец, хороший мальчик, говорили плохо или хорошо делаю, могли в угол поставить, могли по жопе дать, но только за дело, за двойку там или за штаны грязные, всякое бывало. теперь-то я вырос и знаю что к чему, вот и за грибами приехал осенью, в сентябре, как следует, сейчас встану и пойду собирать. я высокий мужчина, 1 метр 82 сантиметра, 44 размер ноги иди и смотри, кто мне помешает! и борис шел, шел, ломал ветки, прихлопывал комаров и напевал: свечка свечечка свеча, ты близка и горяча...- я тебя где-то видел,- прервал его вийон свысока,- наверное, везде. ты очень страшно похож на всех, прости, я отвернусь, чтобы не сбежать, а ты проходи. пожалуйста, проходи скорее, не мешкай.- ты что, серьезно? мужик, ты натощак это сказал?- ты... скульный. самозванец. слишком человеческий... я чувствую, ты вцепился и держишь. держи других, дружи, женись, не останавливайся здесь, где я свисаю. где я хвастаюсь собой перед солнцем, против солнца темнею на вес, проходи, прошу, итога нет, никто не прав, просто попади сегодня домой.- ты ведь леха, контролер, из бригады иваныча, ты чего? бухой что ли?- мы из одной бригады людей, у каждого есть рожица-контролер и ручки-сборщики. бабий и мужицкий человеколитейные цеха работают строго по инструкции. тебя выпустили согласно инструкции, ты смотришь на меня согласно инструкции, твоя рожица-контролер считает мою, пиип пиип пикает напротив, и реагирует согласно инструкции, как бы чего не вышло, нам служит старый дедовский механизм уподобления себе окружающего кто его знает какого пространства. как мы видим, мы чувствуем, так и есть, только так и все тут. бог на кого похож - на человека, ангелы на кого - на человека, дьявол на кого, черти - конечно на человека, все вокруг про нас. смотри, камень как улыбается, кора как кожа, ветки как ручки висят, ручеек как звонко смеется, на нас все похоже, на нас! антропоцентризм проклятье.. посмотри на небо, вон облако. на что похоже?- не лошадку.- правильно. а вон то?- на слоника.- правильно. у нас одинаковая модель приемника.- погладь меня по голове и скажи молодец, хороший мальчик.- это не хорошо. сука как скучно. теперь спросим у лисы.- как это?- я накажу тебя, поставлю в угол и выбью из тебя признание лисы. потом признание орла, признание рыси, яка, пчелы. в процессе ты сознаешься за всех и получишь отлично. ты спасешься.- я личность. все люди разные. я борис николаевич тарасов 1970 года рождения город ленинград ссср, проходил службу в...- не правильно. вкуси бича,- вийон вытянул из штанов тяжелый матросский ремень, сложил петлей, макнул в соль и с размаху ударил бориса по рожице-контролеру,- говори правду!- ах ты гнида! не трожь! это же я! это я! этояблять!- закричал борис и бросился пальцами вперед на вийона чтобы раздавить чужие глаза, размазать чужую кожу по чужому черепу напротив него. он бил и бил, в ухо в челюсть в нос, хватал за куртку и рвал пуговицы с петель, он был вне себя, он забылся, зашелся и бил бил махал кулаками напротив, вперед, по вийону.- кто ты?! кто ты?!- вопил вийон уворачиваясь и хлеща его ремнем.- сука рваная, блять, сука рваная, пиздец тебе!- кричал борис с красным полосатым лицом, кричал борис в гневе,- ааааа блять говно!- не хорошо! кто ты теперь?! кто ты есть?!- хохотал вийон стирая с губ кровь,- ты лисичка? ты лисичка?!- ты тварь ебаная! тварь ебаная! иди сюда блять!- не хорошо! не хорошо! не хорошо! на еще!- хлоп, ремень снова прилетел борису по голове. они скакали по холму под старыми ровными соснами ставленниками побеждающими смерть среди черничных кустов избивая друг друга как брошенные, как болельщики, как кто угодно в круге, и капали кровью на ягоды.- смотри дитя - дерутся две лисы,- сказал бог тимошка молоденькой послушнице в беленьких трусиках под дождевиком. он вкрадчиво взял ее за попу и медленно засунул язык в ее рот. она полакомилась им и плавно выпустила, оставив себе слюну. посмотрела на залитый солнцем холм впереди и обиженно произнесла,- не хочу чтобы лиски дрались. помири их папочка.- хорошо, только сначала давай немного посмотрим. вдруг уже дело к концу,- бог тимошка прислонился к дереву и расслабился об кору как птица после долгого полета сквозь пустоту,- отдохнем.- нууу, они же поранятся... смотри как кусаются. им же больно, папочка, ну помирииии...- послушница леночка сунула за щеку чупачупс и недовольно надула губки. вийон висел у бориса на горле, обняв его как жену, и лягался задними лапами как бы потроша, как бы отталкиваясь. борис обмяк, еле стоял на ногах и пошатывался. наконец, тяжело выдохнув, рухнул на мох.- вот видишь! это ты виноват!- сквозь слезы воскликнула леночка.- не печалься, дитя,- он еще раз со смаком макнул в нее язык, причмокнул пухлые губки,- вспомни, вчера в парке мы кормили уточек.- да,- всхлипнула она.- и это было хорошо?- да, очень хорошо.- а сейчас мы в лесу смотрим на лисок.- да.- и это тоже хорошо?- да... но они дерутся.- это тоже хорошо, дитя, все так.- жестокий толстяк. жестокий тимошка. почини лиску!- не унималась послушница леночка.- смотри,- спокойно ответил он ей, и негромко продолжил,- вийон отдышался, взял бориса за шиворот и потащил к дороге, там сорвал подорожник и приложил к его ране. вийон никому не желал смерти, не хотел никого толкать перед собой в конец и будто в щель смотреть как прекращается жизнь. смерть не давала ни на что ответа, в нее не подглядишь. его как раз интересовала жизнь, грибники и ягодники, ягоды и грибы, он чувствовал единство биосферы земли, чувствовал некое задание внутри, хотел лишь уточнить кое-что у очевидцев, призвать в свидетели, и спастись. оправдаться и закончить тяжбу. не был уверен как, действовал быстро и наугад, а за дело ставят в угол и дают по жопе, таков закон, но никто никогда не бывает готов. сейчас он вызовет скорую, вспомнит ради чего плечо и взвалит на него борю. вспомнит ради чего все. лишь ради жизни, только для нее. должно быть продолжение, должно продолжать... и он захромал к шоссе навстречу скорой. и это было хорошо.- вийон скрылся из глаз и толстяк замолчал.- ой, папочка, я ничего не поняла. что вообще случилось, где лиски?- вдруг очнулась и заморгала леночка.- лисы в лесу, люди в ладу, хочешь мороженого?- о, да! конечно хочу! и карусельку качаться!- умничка. теперь все будет как скажешь. пойдем потихоньку.- бог тимошка заказал такси в ближний поселок, взял послушницу за руку и, улыбнувшись, снова сунул в ее рот пересохший язык.- дописал глеб, сохранил, убрал мобилу, и вышел из автобуса.
бог тимошка лежал на пуховой перине, а леночка стояла над ним на четвереньках и прилежно сосала его член, кричал козодой, шуршали кузнечики, воздух разрушался в распахнутое окно, теплый вечер чудился, гашиш прошивал кровь и он млея открыл глаза и увидел иру, она гладила по спине леночку и одобрительно кивала головой, он протянул руку и дотронулся до нее, смочил в ее губах средний палец и спустился по коже до бедер, тогда она подвинулась ближе и приподнялась, чтобы он мог удобно мять ее ягодицы и анус, не вставая и не отвлекаясь, как он любил, только пальцами, легко и спокойно. сперва бог тимошка лишь немного надавил, потом нежно потер, опять надавил и начал вращать пальцем по самому краю ее тугого гладкого кружка. ирарадовалась ручьем, между ног у нее тушилось, пенилось и текло, и темнело на белой простыни тучами, она убрала руку со спины лены и положила ладонью себе на живот, провела вниз и прижала пальцы к вагине, плавно помяла, покружила ими, слабенько шлепнула по клитору, облизнула указательный и засунула в себя целиком. бог тимошка почувствовал что анус иры набух и расслабился, надавил сильнее и палец мягко вошел в попу на две фаланги. больше не нужно, в самый раз, чтобы вскипятить, подумал он, и стал медленно двигать им не вытаскивая, и приговаривать.- соси мою веригу, шелковая, соси себе сыновей, мое любимое животное, моя слабость и мой апогей,- леночка громко хлюпала окончание члена, потом проглатывала поглубже, доила, и снова принималась щекотать языком под загибами, и облизывать это вокруг.- покайтесь... я смотрю, вы так и не поняли, кто я на самом деле. кто я есть. внимайте! я гай юлий цезарь, я мария блаватская, я шива, я тимошка, я белый медведь. муха ехидна мышь гильгамешь! я целая куча замечательных личностей, их души в моих ушах, в моей шее шуршат, я их логово, они у меня и летают. я сунул палец в твою личность, тебе нравится? проси еще. я буду трахать твою душу, да? мы оба больше одного, мы сросшиеся, чувствуешь, я щупаю шов,- он вынул из ее ануса средний палец, плюнул на большой, потер его об указательный и клювиком ввел их во влагалище,- кар, кар, кар,- он разжимал пальцы, открывая мокрые скользкие губы, сжимал и как бы клевал ее внутрь,- покорми птичку, всякая тварь жить хочет. а птичка летала без забот, кружила высоко в небесах, вот и проголодалась, спустилась к тебе лично, так что покорми ее хорошенько и птичка назад к облачкам вернется, а к тебе уже слоник придет, он очень пить хочет,- бог тимошка протянул левую руку, достал член изо рта леночки и надоил,- сперва в задницу. как на дерево, сядь ко мне спиной. дурочка, сядь на пенек, съешь пирожок, стань козочкой и давай мне молоко. мы молчим об этом, но мы волны, мы молчим, но мы мучаемся, можешь, и медлишь, можешь, и молчишь, вся мокрая, хочу молока из твоего сердца, меда из твоих сот, из твоих тысяч, твоей тьмы тьмущей тепло, твое изнеможение, нанеси себя окончательно на меня. но мы море. мы стонем. оба одной соли,- лена смазала кремом анус и ира направила в нее снизу член. вошло плотно и мягко,- хорошо сочиться, хорошо течь,- тимошка закрыл глаза, словно прощенный, словно сама простота. ира гладила его пах и грудь, потом забралась сверху и начала широко тереться лоном о его толстый живот, словно смазывая, словно нанося свой состав, тимошка просился,- мне нравится неподсудное состояние синевы от секса, нравится слоиться, в тебе кое-как тепло, мы кое-как различаемся, ничего, еще немного, и разница пропадет, мне нравится родниться. как дурак с дураком. я следующий за отсталым ветром на аутизм зари спустя рукава спустя зрение спустя слух сватаюсь за суть под чарами чудищ органов чувствую... чувствую... щедрость и нищету. ты тварь!- он шлепнул лену по заднице,- покайся галопом! быстрее! еще!- он начал хлестать и понукать ее как кобылицу,- мне открылось и я понял: все мы - исполнение одной воли, общей для всего живого. мы невольники. кайся! кайся! скачи! зрелый серый воздух хищно водится в легких, ты визжишь изжелта, жутко, я выпрямил твои внутренности, а после дам тебе жизнь,- лена привстала на коленях и член выскользнул из нее в руку иры,- теперь сядь передом, душечка, сядь как следует, как послушное дитя потуже, хочу проверить твои очертания,- лена обернулась к нему лицом, ира соединила их низко и кротко, смиренно кланяясь воткнула член во влагалище лены, слезла с тимошки, и стала смотреть на свитые сумерки, и слушать чавканье четырех половых губ за угощением, пир от пуза дониза. тимошка верещал,- неряха, ты вся заляпалась, изодралась на природе - отпускай тебя гулять... какая чаща тут, не продраться, звери толкаются, топают, однородные животные жуют, нажимай на меня вся как есть полностью, целомудренно значит член целиком по яйца, сможешь, и мы сиамские близнецы. старайся, слушайся, как сука голоса, стремись к свету. я проповедаю истину, я утверждаю закон. я говорю: возьми меня за нож и вытащи из тела прочь. вы же только отращиваете, твари, отращиваете на нужнике, на нуждах, ожидании чуда, на жути с душком, прозванным душой, нанюхался этой химозы еще в детстве и потом тащит всю жизнь, токсикоман с клеем момент выдавленным в пакет в рукаве подышит подышит и бездействует без зрачков на черной лестнице на пустыре на кукольном компосте культуры, да, порционно размороженном и лопаткой под корень - расти, цветочек, цвети, давай кислород, радуй наши глазища как плошки как ведра как бочки наполни своей красотой красный молодец, красная девка рассада. так или нет? трахайся!- он взял лену за бедра и с размаху несколько раз самолично насадил ее как отличник, бессмертный, снял с себя сменку,- грудничок хочет сисю! грудничок голодал и хамил, голодал и бранился, теперь хочет голенькую, хочет кушать,- тимошка притянул к себе иру за талию, она наклонилась и опустила на его рот полную грудь с большим пищевым соском, размером с рожицу как чурка нерусская коричневым, который он пленил своим поцелуем, она утонула в его ласках, а он долго и жадно кормился. потом плюнул им и воскликнул,- я тебе не бояка с барсеткой, боксер какой-нибудь, я бог тимошка и вижу немножко, явился судить вас страшным судом. садись и ты на кол грешница. проси прощения, кайся курица как ты щас запоешь?! я кончу с кукушкой, на десятое ку-ку!- ира посмотрела на стенные часы и тряпошно заменила лену, которой тимошка страшно приказывал,- а ты сядь на мое лицо и высиди как яйцо, я вылуплюсь начиная с языка ты почувствуешь... оживление из мертвых, почувствуешь мой приговор и будешь трепетать в конвульсиях, дрожать от ужаса оргазма и царить. сношайтесь! суд идет!- облив соком, лена близко поднесла плод к его рту, он немного попробовал, провел языком по волнистым краям, соскользнул к сердцевине, и жадно с ужимками припал. бог тимошка выжимал губами и слизывал кошмар ее лона, разрывался от страха и захлебывался слюной, он бился под послушницами, а ира ерзала на его члене, сдавливала и водила по кругу бедрами, тимошка безумно брался в вагину и отбывал, тимошка достался и пропадал с ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку - орали стены, в голове верстало - украли конечности куда взяли верните вовочку воли я видел себя в зеркале в луже я есть точно так же как ты и ты терли полы планеты в полете против пыли мы одни мы навсегда одно трехглавое до самой дали дурашка дурочка дракон так уж завертелось нас не звали нас брали на кроватях ира тима лена ира тима лена мокрые пятнашки на простынях вот мы и простыли ку-ку ку-ку - ты теперь, а теперь ты, нет ты водишь, ты води бедрами жми мою шкуру живодер под улыбкой под томным взглядом под кочкой кожемяка жамкает остатки какого-то тимошки какого бы то ни было бога сейчас спастись пусти! пусти! прости меня! прости!- ку-ку ку-ку ку-ку женщины слушались стен и кончали по плану со струями на плоть под собой душили змеи змея забирали семя без задней мысли безжалостно не слезали пока плоть не кончится не выплеснется вся. обезображенный малыш божественно посмотрел на потолок, божественно улыбнулся, божественно поднял ручонки и божественно пролепетал:- я-ку я-ку, киии ки-ки-ки!!.- мы же бог, тимоша, что ты, что ты... мы же бог и были. и будем бог. мы все, все бог хорошие, дыши, вот так, спокойно, тихонечко, засыпай. вот так, ложись на бочок, а мы тебя побаюкаем,- женщины укутывали его и гладили по голове, поправляли постель и пели,- баю, баюшки, баю, не ложися на краю. придет серенький волчок, и ухватит за бочок, и утащит во лесок, под ракитовый кусток. там пташки поют, тебе спать не дадут. засыпай. хороший тимоша, самый хороший мальчик на свете,- убаюкав, они божественно обняли его, и тоже закрыли глаза. на земле была ночь.
ну что с того? возьмешь себе в кредит однушку пропасти на просвещения рядом с метро, обставишься помаленьку, не все сразу конечно, год другой третий пятый и попроще пойдет, работу надо стабильную только, чтоб без задержек платили, чтоб подхалтурить можно, поперерабатывать, сверхурочно пооставаться. и обживешь постепенно пропасть в лучшем виде! ха, да как миленький! терпенье и труд все перетрут, и меня перетерли, и тебя перетрут, молодой еще, какие твои годы! с маши своей трусики спустишь и ха, держись веселей! опа-опа ее, ха, опана!! пошло дело! чичи-гага! как по маслицу, бодрячком! чего тебе, на коечке с ней, да в своей квартирке, ха, не лезет никто, не мешает, падаешь в койкоместе, в тепле да не в обиде падаешь, в любви да согласии летишь, ну, падаешь да падаешь, чего! вышел на балкон, покурил, плюнул вниз, похрипел, воздухом подышал, потом телевизор включил, посмотрел передачи разные интересные, чего тебе, лежишь да смотришь, хо-ро-шо.. шлюха! ой! вырвалось! опять меня рвет!.. тварь бля! ой!! блять тварь последняя! о. о. говнище говно!! о. о. здорово не ешь корову а ешь быка! о. гадина древняя, ну гнида, ну гроши!..... о. барыши нашарь швалюга!.....о... пасиба тебе за совет да любовь сволочь!!.. о. ну все, прошло вроде.. так о чем это я?.. ах да... поживешь в свое удовольствие, порадуешься хоть, детишек наживешь! детишки пойдут! ну и ладушки, чем плохо? живи себе да живи! жестикулируй! жадничай, жуй, жилец, тягайся со мной, с ним, с нами, смерть. слушайся старших, не шастай без дела, меру знай во всем. встал с утра и пробежечка, оп оп оп... раз-два, потянулся, кашки свариил, полопал, ха... посрал сатрап! соси сказал! соси содом!! горилла гибельная грабишь здесь?!! крадеешшь?!! за-да-вись срамом с седушки!!!.. о. о. больно.. ох больно... дарю. все дарю. забирай. бери, бери, всю рвоту. всю седину, всю спесь, всю старость! ой, ну что я говорю, что я говорю!. как говорящая свинья!. но вообще-то я гнида. да, полная, до рези в глазах собеседника. до слез собеседника. даже жрать иногда не могу без отделения визга, без выделений вранья, жру рагу и лгу однажды в середине 80-х служил я в морской пехоте, бежим мы по джунглям анголы а врагов вокруг! не сосчитать, ночь! и взрывы взрывы огромных бомб! очереди тататата! кого там только не было!... и шведы и поляки и румыны и французы - все против нас, морпехов!.. вот. ну и рассказываю разное, там, про армию, подвиги, спасение товарищей, про рыбалку, про работу, там, про пиво, про водителя трамвая, про дачу, там... буэээ... б. буэээ. бб... блюю опять. блядина. ну и что, плотненько так покушал в обед, людка щишек кисленьких со свининкой наварила, с собой дала. а еще котлеток куриных с картошечкой, вот и объелся. гниль. бб. бригадир говна. буэээээ!... бригадир блядъ! ббб... все вроде. боже спаси и сохрани мою душу. мою... бууэээ!!. падаль. ты крещеный вообще?.. я крещеный, смотри, крест золотой остался с 90-х... кореша подогнали на днюху... когда бандитствовал маленько, ну там, стрелки, разборки, наезды, с пацанами подъезжаем и вопросы решаем. ну че. неее, не, не. это наша земля, мы тут работаем, ага, давай, ага... че бля! проблеемы?!! опа почечки, че больно?! че еще?! стволы повыхватывали и валим всех!! стой сука! куда бля! бросай бля! на месте стой! спокоойно! опа-опа-опа по печени! ты чеее, тоже бля! на лови!... ббб... ты че ты че ты че!.. тычеты. загнутые пальцы, зрачки, касатики животами на булыжнике. ломаные кулаками лики речь укорочена покончены кадыки укокошилиии!... укокошилииии козликов, как скакали, как скакали весело! а тепееррьь... коряжки, коряжки болотные... уф, уф, блевотина нос забила, так можно и захлебнуться... ну вот значит, сидим мы в картишки шлепаем, пивко пьем холодненькое, на улице жара, июль что ли, вдруг звонок! по тревоге поднимают! чужие наши ларьки потрошат! чеее?!! ща всех положим! че за юноши? какие-то отморозки голодные. ну все бля! хана им! валим на место. там бардак, светка заплаканная, наличку забрали! все точки похлопали! мы ментов подключаем, все на ушах! че за залетные?! в шалавнике накрыли их, с голыми жопами. ну че, в лес отвезли. в одну яму прикопали всех. трое только и было бля. полудурки. харэ короче, бам-бам-бам, все на хрен. успокоились мальчики. ха, нормально было. ха, а че?!..- бригадир иваныч висел вниз головой посередине комнаты на месте где два часа назад была люстра, и все это время балагурил шутил и делился жизненным опытом. блейк на педальном кремниевом круге точил обычный колхозный топор, почти не слушал, и совсем не смотрел на иваныча, он думал о чем-то своем избранном, думал о том, что только сызнова ощутив пещерный страх можно по-настоящему начать все с начала. только разрушив все стены и бытовые пристройки учений морали норм поведения, всего, что настроили от страха, можно вернуться к моменту месту когда где все пошло не так. пошло вкривь-вкось, он это чувствовал всем своим существом, явственно. он жил в этой комнате, в этом доме, районе, городе, стране всю жизнь, и ему надоело. срочники призывались и призывались, дохли и дохли, эта паршивая никчемная бойня социума приносила кому-то приятный стабильный доход... какую-то значительную выгоду. где же он? этот предприниматель? собственник. старший подъезда. голова. блейк решил выяснить это у очередного срочника, а по ходу и работника бойни, своего складского бригадира иваныча. человека вобщем положительного... если говорить с позиции общепринятых современных стандартов, то есть отучившегося, отдавшего долг родине, семейного - жена двое детей собака кот машина квартира дача телевизионная тарелка теща тесть старенькие ну и так далее,- работающего и зарабатывающего, о прошлом же своем весьма приукрашивающего... вобщем подходящий образец для опытов и исследований в области разумной жизни. а в качестве инструмента для этой работы блейк как-то непроизвольно выбрал топор. само собой получилось. нежданное путешествие. хоббит. да уж, сказочки... ну ладно, пусть так, посмотрим как пойдет. главное не бросаться в крайности. не хватать автомат и расстреливать первый попавшийся аудос или мерин с черночкастой сволочью за рулем и рэйвом рэпом шансоном в динамиках, то есть раздавать им пули пока не кончатся силы рассказать им свои сны, а после ждать спецназ сидя на паребрике и устало курить последние. не выход. не ответ. с этими все ясно. подворовали на своих заводиках маленько, трубы какие-нибудь, металлы, запчасти, детальки, шурупики, горсть гаек, грузовик досок, кто чего, кто как, скукота, просто шваль зевотная... бульварный апокалипсис, яндекс новости, газетенки, шумиха... не слишком ли громкие проводы для выблюдков.. какой ужас! какой ужас! что им двигало?! о чем он думал?! монстр нелюдь!! среди нас!!! нормалллльных лллюдей!! нет. слабовато. и слишком пышно. блейк сама доброта. само терпение. не без талантов. петь конечно не умеет, это редчайший дар, уникальный, зато он внимательный и покладистый. к тому же его волновали ответы, не предсмертные хрипы, но конкретные ответы на его вопросы.- представь, что ты в караоке-баре,- посоветовал он иванычу не отрываясь от заточки.- аль наравия паравия макарена, аль наравия паравия касаблена...- оживился на веревке иваныч,- ком-бат, ба-тяня, ба-тяня, ком-бат!! ты сер-дце не пря-тал за спи-ны ребят! летят са-мо-лееты и тан-ки го-ряат - так бьет ё ком-бат ё ком-бааат... буээээ!!!! бля, чего-то мне не хорошо.- ты только учишься говорить, теперь выйди из караоке-бара, и, повернув направо, иди прямо по улице два квартала, потом поверни направо и пройди еще два квартала, там отдышись, осмотрись, дальше будет не до этого. опять поверни направо, иди два квартала, теперь быстрее, поспеши, поверни направо, иди два квартала, еще быстрее, направо! два квартала! бегом! направо!! два квартала!! со всей дури! направо. два квартала! еще!! еще направо. два квартала. как отлаженные пауки, отлаженные мухи, клопы, крысы, угри, повторяешь и повторяешь круги. кружись!! кружись красотка!! я выравниваю ураган. а ты дурочка, ты только учишься говорить. я послушаю тебя, потом проведу по певичке топором до поздней осени достану если, хорошо. ты опять в караоке-баре. тебе налили коктейль, спой же что-нибудь, пока я тут готовлю вкусненькое,- блейк подул на острие, на круг, и продолжил точить.- ага.. же-ла-ю, чтобы все были здоровы... и чтоб зла не знали... и чтобы ваши дети... вас...р-а-д-о-в-а-л-и!!.. эх ма!! опочки! все вместе!! разом! взяли! мои мысли мои скакуны, словно искры зажгут эту ночь. обгоняя безумие ветров хмельных эскадрон моих мыслей шальныыыхх!.. кхе кхе кхе, бля, кхе... и почему люди не птицы в небесах, не летают под облаками, а лапаются тут ручкаются заводчане, порой чувствую себя нечаянно прямо как чайка надо всем надутая, такая далекая надо всем надуманная, как нельзя лучше видишь? живи знай. вот щас открою окно и буду порхати, кричати и порхати буду наруже жалобно так что все остановятся и пожалеют. я кривляка, жестикулировать как регулировщик могу, жульничать с наперстками могу, или лошадку кормить тоже, собачку гладить, или спатиньки лечь тоже.- блейк встал и открыл ему окно. посмотрел на четырежды четыре чужбины общаг под посторонним солнцем построили просто руки рабочих в рукавах строительных курток клали четырежды четыре черт ногу сломит в частных складках кирпичей бетонных плит в пятиэтажных пропастях напротив, на том конце краеугольного квартала, поближе к теплым дырочкам девиц одноклассниц в 90-е, таким тонким, с тугими попами, они все там, на том конце бездны, матовые с рыжиной промеж за грудой подвалов балконов кладовок коридоров рекреаций раздевалок классов ванных комнат туалетов яслей пустопорожних площадок песочниц скверов проводов вынь да положь сюда голову, вынь да положь сюда что есть внутри, давай, тащи, лучше целиком, все пригодится, замажем щели на стыках, в жопах, измажем рты тобой, давай, пошевеливайся! какие у тебя глазки неговняные, голубые да, молодчик, ну тащи тогда, чего.. протертые решетки паребрики кусты деревья наброшены на просевшие пустыри поближе к отрытому метро, вот и ты под дождем стоишь иуда иудой, наброшен на парапет парадной, наброшен поверх так,- думал блейк глядя на все поблизости.- эээээ.. эээ... ну не в дамки. не в дамки ход. ешь говорю. ешь пешку,- слюняво промямлил иваныч с закрытыми глазами.- что, просто кончить тебя? как рабочий рабочего? и всего делов?- обернулся к нему блейк.- жри говорю. правила знаешь или нет. эээээ...- открыть тебе вены что ли и затопить соседей? разругаться со всеми из-за тебя да? испортить старые добрые отношения?..- не надо, нет. с соседями нельзя ссориться, иной раз они только и выручат. соли там, или чаю, или гвоздей дадут. это ты верно рассудил, молоток!- тогда, может, подставить под тебя большой мусорный пакет, черный, или тазик...- лучше тазик. вылил его, сполоснул, и все. а с пакетом еще возни.- разумно. разумные вы существа, работники стада и бойни, весьма и весьма последовательные. ножки пугачевой тебя все еще сводят с ума. на кого работаешь, дядя?- на свою семью. всю свою жизнь на семью и работаю.- решил не упрямиться, сразу все выложить, да? сам ты молоток.- мне скрывать нечего, я человек прямой, без затей, бесхитростный. душа нараспашку я. русский паарень в огне не гориит, русский паарень в воде не тонеет, русский паарень...- заткнись. ты перебрал с коктейлями. ты хорошо провел время, погулял на славу, пора бы и честь знать.- да, да, я мужик крепкий, но с бабского пойла чего-то развезло, чего им туда добавляют... похоже и дырок у меня теперь побольше. как быть...- а что такое семья, дырка?- не обзывайся, я ж к тебе со всей душой!.. семья - это ячейка общества, для продолжения рода так сказать, чтоб государство наше было сильное, чтоб боялись нашей численности всякие там хмыри западные... и восточные... чтоб все боялись бля нас, и уважали.. а мы бы это.. ну, жили в мире. вот.- ебануться. вот это история. просто песня.. что, правда что ли?- ну да. как на духу говорю.- я понял. понял. ты наверное свою личность до палочки ссосал?- разумеется. только палочку не выбрасываю, очень удобно зубы ковырять после говядины.- завидная практичность. ну а если бы я рядом здесь твою жену подвесил, что она бы сказала, как думаешь?- не надо жену, пожалуйста, она меня любит, детей любит, собаку любит, кота, не хочет быть одна одиношенька на планете, никому не нужная, сиротушка, горючие слезки лить над прудом, бабе чего надо - чтоб мужик был да ребеночек. жен-ское сча-стье - был бы милый ряаадом, ну а больше ни-чего не нааа-до. жен-ское сча-стье... ббб.. бб. ух бля... да и мне с бабой сподручнее хозяйство вести, деньки дневать ноченьки ночевать нужду справлять, прихоти разные эх, не мы такие - жизнь такая, удел человеческий..- вот это да. заслушаться можно. но я вижу вы довольны, что ж, хорошо, сказал он и помылся, да?- блейк тяжело бухнулся на диван,- мне после тебя надо врача вызывать и больничный брать. противоядие пить запоем.. а впрочем, раз уж мы так все мило обсудили, может быть действительно выпить? водочки, например. за искренность, за твое разношенное лицо, за рвение за всю славную срань нашего бытия, да, я хочу выпить, немедленно, водки!- блейк взял с тумбочки педикюрные ножницы и аккуратно как кривой ноготь срезал иваныча с потолка. тот, оперевшись на руки, кувыркнулся в другую комнату и растянулся там на полу. блейк закрыл окно и вышел на кухню за бутылкой и шпротами, а воздух так и водился вокруг, так и светило по делу солнце, так и зыбилась занятая земля. так все и было.
мне бы хотелось знать как смерть выкручивается. а вокруг втирают почем у бабок семечки. я им - пошли вон и поскорее, а они - ты не человек, семьи у тебя нет, пожалеешь, да поздно будет. мы вот как встанем все и на войну пойдем врага бить, а ты тут отсидишься в тылу. мы будем героями с наградами, а ты будешь завидовать нашим потрясающим успехам и нашим цветам, поцелуйчикам, и мы гордо вокруг будем смотреть, как герои, а ты тихонько будешь смотреть, как трусишка. ты вытащишь денежку пирожок купить, а мы подойдем к тебе и заберем весь кошелечек, в ушко твое стукнем еще может быть, а может быть нет, неизвестно как нам больше захочется. мы рождены, чтоб сказку сделать гнилью!.. говорят мне и говорят так часто, чистотелом попахивают, толькотелом от них несет теребливым с душком таким тяжелым с крылышками, думают крылья у них внутри у их запаха, последний вздох и душок полетел-полетел, в белом платьице, златокудрый, радостный, спесивый, сразу видно, не чуткие, но наглые, черствая корка глазных булок под тридцать, сорок, пятьдесят лет, все пиздец, сухари. вот бы вороной стать чтобы выедать их глаза, только чтобы толочь по крошкам их дурьи глаза. не жаворонком летать не соловьем петь не ястребом кружить, а вороном клевать их жутко живые глаза. я хочу ослабить смерть, хочу зашнуроваться и выбежать на троих четверых человек больше в три четыре раза сильнее нажать на одноместо, где одному положено быть, нажать туда вчетверо и поглядеть, как разламывается, как тогда получается, как трескается соединительная ткань. ну или просто раздаться вширь, и тоже поглядеть, но главное вчетверо просто, тут главное сила. проснулся, каши побольше поел, за смерть взял и крути, поворачивай, дави. короче, выкручивай. конечно, как богатырь русский. а они мне - молодой человек, ваш билетик? молодой человек, ваш паспорт? ваши успехи, ваши доходы, ваши убытки? как поживаете? а писю не показать?! ах-ой, что это?!! это пися к вам пришла поздороваться. уберите!!! вот так всегда - уберите и не показывайте ничего, ваши соображения нас не интересуют. я им говорю на вас бы картошку посадить, так она вырастет, капусту бы на вас сажать, говорю, огурцы с вами малосолить, а они мне мол не юли, не хочешь воевати, вот и сиди, не хочешь ремня давать, вот и не лезь, а мы по попкам пока ремешком хлоп, хлоп, будем тут воспитывать маленьких и воевать. пятидневочники, говорю, покайтесь! проклятые. падите на колени и кайтесь. а они только будильники заводят да зубы чистят, кривляются чего-то перед зеркалом, морды бреют, обманщики.. что делать? ума не приложу. может, пойти потрахаться?. вот! это по-нашему! это ж сколько наглости в них. сколько лжи. ведь все навыдумывали, буквально все, наврали и зубы себе чистят, забияки, волосы себе красят, водичку пьют!. че, першит? нет, похудеть хотим. ровненькие ножки! ровненькие рожи. ровная рожь. гладкие бока! гладкие сияющие глаза.. я конечно в нос говорю, навырост, покашливая, похаркивая, насилу говорю, дак ведь зараза в воздухе.. в нос про смерть гнусавишь... не тронь меня! не тронь! я болезный! будешь правду говорить?! будешь?!! а-та-та! тютелька в тютельку твоя лажа. красиво как ложится, комар носа не подточит сработано. бля ну если вчетверо нажму, как тогда будет?. хрустнет? заскрипит?! или разнесет как сраку депутатскую? просто увеличится блять?! блядь станет толстой! ты всегда можешь просто увеличиться. мы можем ликуя увеличиться до охуенных размеров. и лопнуть. последователи пузыря, радетели пузыриной теории развития,- дуются. мы специально существуем, особым сросшимся решением, опухшим соизволением. мы отросли не зря! а мое дело маленькое, знай живи. жми давай! душистый. одухотворенный! духовный человек, думающий - не дрочит! он морковку цап, почистит, и грызет, думает. кефирчика кружечку нальет, проглотит и сидит, думает. бутерброд с сыром намажет, пожует, в блюдечке чай остудить оставит, и все думает, думает, бля, долго так, медленно.. занимается творчеством, песни даже может быть пишет, рожицы рисует, кустики, тарелки, яблоки, солнышко, или носки, свитер, шапку вяжет - душа его трудится там и томится в теле. конечно, полетит, как миленькая, под небеси, как только, так сразу! без вариантов! какие могут быть сомнения! у седенького, толкового мужичка, седенькой соски, супруги дней суровых, у умнички, молодчика, красавэллы... у моей-то, у моего-то.. прочь сомнения, не может там никого не быть! нееееет!! кто-то что-то есть точно. кто-то что-то торчит. ничто на землеее не проходит бессслееээдно, и юность прошедшая тоже свящщщееээннна!!! кто-то очень хороший, очень-очень добрый.. но справедливый. плохих засунут в плохое место, а нас, невиноватых ни-в-чем, в... ну нам понравится. в приятное место определят. и какать не надо как там хорошо все продумано. там и отдохнем! ха-ха-ха! да, там и отдохнем! старенькие грязные тельца наши ненужные будут внизу гнить и распадаться в земле, а души наши чистые светлые будут отдыхать в заоблачном сочи в беленьких платьицах воздушных таких по хургаде ходить легко легонечко будут касаться всего. у меня были проблемы с пищеварением, тяжесть в животе, зуд, жжение везде, ощущение дискомфорта.. а теперь - все в поряаадке! ни живота ни пищеварения, ощущение легкости! я летаю, я в раю! как бабочка порхаю все похую! вот так достают указку и давай указывать: это тута а это тута. тычат. не тронь меня! не тронь! я болезный! у меня боли брода, боли мели, боли вольной борьбы, меня объели на ледоколе меня взяли взаймы, так что ли? правду говори! плавник! плоские плоты придурки с палками стучатся в пол в виде воды, теперь ты водишь. а теперь ты! я у тебя между ножек вожу, там ничего не понять, там как в сказке, я водяной, я там вожусь, двоюсь с тобой, подуй, подуй, горячее, теперь попробуй языком, осторожно, не торопись, словно невидаль лакомись, словно сейчас заберу, от любопытства не терпится взять целиком в рот диво дивное сдавила в ладонь и держишь, держишь. потрепи немного и будет можно, а пока подуй, да, теперь языком, хорошо.- какой-то глебочка шел по улице, шел по улице, шел по улице. шевелился, шевелился, шевелился. шутка ли, никаких шуток, он не шутил, шел и кирпичи кирпичи кирпичи кругом, кокнутые окна каркуши крайности кидальщики крестцы, стекольщики с прозрачными стеклами перед собой спускаются к воде к внукам на свежем воздухе и вроде рады им, показывают себя сквозь стекло и не бранятся, не зовут с собой, им же надолго нельзя, вокруг кокнутые окна каркуши крайности кидальщики крестцы, не следует забывать об осторожности, только сквозь стекло и вода и внуки, им еще все здесь стеклить. и пах потиком. и еще вот это писал в быстрый блокнот. шел шел шел шел!!! шеееоооол! дзинь. дзинь. дзинь. кррак. кррак. эй, стекольщик. стекольщик! кто тут покоцал все? побито поколото кучи.- это хрупкая штука - видимость, а вокруг много кинутых кем-то кидальщиков. но мы все починим и оставим нашим внучатам,- кричат. ладно, как скажете. заебы. идем далее. кррак, кррак, дзинь, дзинь, дзинь. звонкий юноша? в бутылочном горле? выходит из окружения? выходит из себя в бешенстве. хочет тоже кинуться кидаться. где-то внутри витрины идет и видит все ваще похожее понаставили ну например приблизительно то, образно, прототипы, попытки, пробники. лучше проверь, на улице полижи ладони - живой ли ты?. подергайся. ну как, не хочешь кинуться?
воняло дерьмом. по жизни гандон поправил галстук, приподнял и опустил зонтик в дальнем углу, взявшись за ручку, подвинул вдоль стены портфель, укачал пальто на сгибе локтя и положил возле раковины, провел щепотью по правому виску перед зеркалом. делая ровно три шага до каждого нового бессмысленного действия, он двигался воодушевленно и без тени стыда или неловкой поспешности, словно это было не в одноунитазном туалете подвального этажа универмага, а на большом красивом катке с кралями. словно не воняло. этот парнишка был психом, но прогадился он на отлично. было непонятно, собирается ли он уходить, было невозможно понять, что этот ублюдок вообще тут делает когда ура уже отгремело, вытанцовывая от угла до угла и касаясь легонько предметов, передвигая свое барахло по квадрату сортира, наклоняясь и выпрямляясь поправить спадающие очки, и опять наклоняясь. быстро стало отчаянно не по себе, но я тщательно намылил руки, уставился в зеркало, и следил за комнатой уже как бы третьим. вообще, происходящее больше всего напоминало утренние сборы человека на работу, однако это был платный туалет в центре лапеенранты,- евро за вход с черной безлюдной лестницы, в щелку, без кассы, без кассира, хлоп монету, и заходи. а там... это уже слишком! но не живет ведь этот уродец здесь! дольше тереть руки друг о друга было бы столь же странно, сколь и все происходящее вокруг. посему я смыл мыло, и подставил ладони под фен. ну говнюк, даю тебе еще минуту на сборы и хорош. а он тем временем вертелся на месте возле пуховика на ручке двери, водился по воздуху, варился в зеркале в свитере крупной вязки, как цветная каша со сливочным маслом света из старой лампы на потолке. желтым и жирным. я жрал это глазами. он потратил минуту на поглаживания пуховика.. на кивание головой.. напрасно. все, пиздец, лови!.. но вот открылась дверь с лестницы, и вошел настоящий третий, решительный желающий здесь отлить, набело бритый в черной кожаной куртке с ногами с размаху вперед, прямо мимо меня, мимо психа, мимо раковин и зеркал, шел ссать и все. на его пути не было ничего и никого, здесь было пусто. если не считать нас двоих.. поближе к стенам.. но мы не считались и он был совершенно один в середине прохода от входной двери к двери кабинки, так, что становилось грустно от квадратной комнаты и мне и любому бы стало, кто попал бы сюда без воли. в этот точный специально предназначенный квадрат отправления нужды, квадрат нетерпеливой скулящей нищеты, квадрат нетерпежа, для тех, кому уже ничего другого не оставалось. наверное, я пришел рано. я еще мог потерпеть, мог сдержаться, а псих лишь помогал это понять. нет, он был там не случайно, и у него все было под контролем, все абсолютно: тебе не сюда,- как бы показывал мне он. уходи. давай-давай... псих поздно спохватился о своем шарфе, аккуратно наброшенном на сливной бачок, повернулся, открыл рот с глазами пошире, потянулся в воздух рукой, но спину третьего скрыла зеленая дверца, без скрипа, без звука, закрылась. все. зажурчала моча. шарф там. псих здесь. воздух, вода, кафельный пол. я развернулся и смотрю на его шершавую шею в упор. он - на дверцу кабинки. третий закончил, застегнулся, нажал на слив, вышел. громко дыша забитым носом, посмотрел на психа, на его очки и шею, потом спокойно подошел к раковине и стал споласкивать пальцы. посмотрел на свою грубую пожившую рожу в зеркало, стряхнул капли вниз, подставил руки под фен, мельком поглядел в потолок, и вот уже уходя произнес,- не ваш там шарф?- ну мой,- опередил я засранца и остановил третьего за плечо.- верните! верните немедленно!- закричал сбоку первый, и я понял тогда про себя, что - второй, что я часть считалочки, часть создавшейся ситуации, часть общей численности и считаюсь со всеми вместе. первый, второй, третий обернулся и зло протянул,- агаа.. вот и ты здесь.. явился. не хочешь и все равно лезешь. терпишь и стоишь смотришь.. ненормальный что ли? больной? чего тебе надо тут? сардина пахнет как писсуар, или писсуар воняет как сардина?.. ха-хаа, вот и взяли тебя за яйца!! хааа!.. все, допрыгался! это же очевидно - ты только делаешь вид, что хочешь! прочь!! прочь отсюда сейчас же! на первый раз прощается! но чтобы больше без выходок!- пусть вернет шарф! сначала отдаст шарф!- первый верещал. первый, второй понимая необходимость своего хода пошел к кабинке, стал тянуть время, стал внимательно осматривать свои взгляды на жизнь, и вдруг произнес,- я уже ухожу.- первый, второй, третий всплеснул руками и воскликнул,- да черт с ним, пускай подавится! не шарф и был! одно название!- первый на всю мощность открыл холодную воду, сунул под струю красное лицо, и из раковины возразил,- не могу поверить, что это происходит со мной.. нет, это невозможно!. решительно похоже на чью-то фантазию, все, что здесь только было.. есть.. и возможно будет.. я требую вернуть мне мое имущество! да!! я буду требовать отдать мое!- первый, второй взял с бачка шарф и протянул первому,- возьми. я устал, я не буду делать больше ничего.- первый, второй, третий возмущенно перехватил шарф себе и тут же намотал на шею,- сейчас не его ход! ты считать не умеешь?! ты можешь вернуть вещь только через меня!- первый убрал морду из-под крана, закрыл воду, и жалобно заглянул второму в глаза,- пожалуйста, пропусти ход. ты не хочешь ходить, и не надо. не надо... не совершай ничего.. просто попроси очень вежливо третьего вернуть мне шарф. если ты очень хорошо попросишь он обязательно отдаст. я это чувствую всем сердцем.- первый, второй не сводя с него взгляда, ответил,- а ты сам не можешь? что, полоумный? сам проси, я пошел.- и направился к двери на лестницу. первый, второй, третий шагнул ему наперерез, на месте подпрыгнул, упал, и всем весом повис на его ногах истошно крича,- у меня мертвая хватка!! мертвая хватка! ты лишен следующего хода! лишен хода! лишен двух ходов!! стой смирно! стой!!. слушайся правил! мы прямо не отвечаем! мы сразу не реагируем! мы думаем о последствиях! думаем о будущем! мы просто не можем сразу ответить на новое. неожиданное.. незнакомое.. на новое у нас готова только реакция на уже прошедшее, на нечто предыдущее. и так всегда! у всех! и ты таков! правила мудрее, с ними ты минуешь необходимость прямого эмоциональной контакта, исключишь неизбежные при нем ошибки! ты можешь планировать! можешь задумать, и постепенно проводить комбинацию, можешь действовать разумно! все спокойно взвесив! прикинув! пойми! пойми же тыыыы!..- он зарыдал, уткнувшись в его штанины. первый тоже встал рядом на колени, сложил молитвенно руки, и срывающимся голосом начал говорить,- прости ты нас. прости ты нас. прости ты нас. прости ты нас. неразумных. слепых. убогих. не ведающих что творим. ох не ведающих.- первый, второй размахнулся и со всей силы ударил сверху вниз кулаком в затылок третьего, тот подался, второй быстро ударил еще, третий отпустил его ноги и обхватил свой затылок, тихонько заскулил. второй ударил его еще по темени и заговорил,- заткнись, не твой ход уродец. ты когда со мной разговариваешь, сука, тоже через одного перепрыгиваешь, заметил? или для тебя правила не писаны? ученый бля. мы только эмоции и есть. только эмоции.. первая толкает вторую, вторая третью, и так далее, мы втроем здесь дотолкались бы до тысячи, потом возможно кто-нибудь был бы убит, кто-нибудь прощен, кто-нибудь любим, вошел бы кто-то еще.. ты никого не обманешь! ответов вообще не бывает, не может быть. только цепи. реакций. гремящих. здесь воняет говном, я пошел,- я действительно мог еще долго терпеть. так, сиюминутная прихоть, сиюминутный глеб заскочил в финский сортир.. будет другое место, другое время, другой я. другой глеб когда-нибудь обязательно пописает, воодушевленно подумал я, выходя на черную лестницу.
ну хорошо хорошо. я опять взял банку с супом, ложку, кусок хлеба, книгу, сунул все в сумку, сунулся в куртку, в штаны, в ботинки, сунулся в лифт, на улицу, в воздух в самом начале сунулся с нуля, срочник, сунулся в самом низу, в основании зданий из-за уродства завышенных, в результате родов расставленных рядами на равнине людьми с будущими глазами, которые убрали ветер из поля, вывезли на зилах, и расставили там здания в результате криков в результате раздвинутых ног все высунулись без оглядки искренне искать место во взрослом волосатом мире вместо ветра в поле дуть, дуться ууу-уууу-уууу, дыши малыш, твоя маршрутка 252, на машинке поедешь, на машинке! урааа!. у окошка. молодец, мучайся маятник, качайся, иди до перекрестка, отсчитай мелочи на проезд дяденьке водителю, в кармашек отложи, внимателен будь, посмотри направо налево проспекты проезды проходы постигнутые пространства планеты пуще прежнего прет проводами прет песком тут по полю по лицу по куртке хлещет отмахами песка от незнакомцев отъебитесь на волю полуживые, жди, жди, жди, желтый автобус в поле, едет между крайними кирпичами, кренится ко мне, эх, живехонек стою сам по себе, с ума сойти не солидно, не сори, смотри! смотри в сторону - срослись в транспорт дальние родственники, все за одно. одно и то же одиночество одно на всех транспортируют туда сюда, вперед назад врости в него в восемь тридцать или опоздаешь, или пропадешь пропадом в провал от ветра в поле прикрытый перекрестком пуще прежнего заброшенный негодными пробниками пути: ушинского светлановский просвещения пройди, попробуй пройти до конца и не кричать, просто наступай правой-левой, правой-левой прямоходи пустехонек под личиком под бровками под лобиком прикрыт тоже вместо ветра в поле я куском. я куском по курчатова, куском по проходной, по площади на куски, в переулке глебка вдребезги гляди в куртке красные ломти нарезанные измельчены, смотри, самоед садится и кушает себя сырым с рук губного глебки полосочки такие тонкие прозрачные на свет, просто тают в переулке. нежные кусочки кушает самоед и срыгивает, старается на солнышке чтобы ничего не осталось нигде не жеваным, и тут же срыгивает. смотрите, это сытно. самоед должен поздороваться со всеми на заводе, на всех этажах, во всех проемах проходах проездах пожать пальцами любые ладони до одури, до мяса добрались и держат пожимают филе уже изжеванное, подносят прикладывают к голове, я не знаю, ушибы что ли у них болят, или опираются уставшие, или проглотят вдруг - подождите, подождите, самоед должен переодеться и приступить к работе. кивают. это понятно. и будь добр, кушай хорошо. конечно себя! ам-ам. но я больше не хочу кушаать!!. ну давай, давай, деточка, за папу ам, за маму ам, за бабушку ам, за дедушку ам.. не могу большее.. я сытенькииий!! жри бляяааать!!! ни с кем не делись и никому не давайся. сначала пол подмести, потом паллеты сложить, потом пленку подрезать, ох хлопот, ох хлопот! без памяти по пятам топ топ, все исхожено, излазано, замызгано, по пятам чужаков топ топ топаешь, ничего не помню я ли не я ли встал с кровати топ топ, ничего не знаю не ведаююю, шваброй шик шик, песочек, бумажки, фантики шик шик, пепел тлен прах шик шик топ топ, и как земля носит.. земля пускает. мне только и надо, чтобы прах к праху, пыль к пыли шик шик, вот и хорошо.. теперь порядок. самоед себя сожрал и выблевал - как так, спросят? на карачках! в приказных порядках стен окунулся через себя откусывал и глотал, откусывал и глотал.. что сложного, потом денек осенний в рот, другой,- и отрыгиваешь как смешинки, как солнечные лучики в горло уперлись так и начинает рвать: буаа, буаа отогретым. хорошо выходит. все. вырвал себя, отдышался, и подольше протянул. потягушечки порастушечки - вот и ебаться хочется. заниматься любовью. заняться кровью, переливанием химиката туда-сюда, пока тепленький опа-опа! ладно, ладно, коробки я заклеил, на стеллажи сложил, суп из сумки достал, в холодильник поставил, ну правда, честно - заклеил, сложил, достал, поставил. борщ. что? не молодец?. от-ли-ч-ник! все правильно сделал. серьезный мужик! цельная личность, самодостаточная. в розлив.- борщ будешь?- буду.- стул будешь?- буду.- пол будешь?- буду.- дверь будешь?- буду. будишь меня?- бужу. стол будешь?
сколько это может продолжаться,- прошептала таня одев ртом резинку на хуй косте, и откинувшись на спинку заднего сиденья лансера на большой платной стоянке под небом голубым с одной горящей звездой в душно натопленном салоне в середине октября, когда уже и снег прошел, и птицы улетели далеко, и лицу было холодно на широком долговязом проспекте, стоять там и ждать желающего недорогой трах, так долго иногда, так медленно тянулись мимо машины с мрачными мужиками с педикюром ног, довольными мужиками с педикюром рук, с рукастыми мужиками, с растяпами, с наколками за вдв и без, машины с женщинами бревнами, женщинами очагами, женщинами с головами, грудями, длинными волосами, мокрыми местами, попочками, пьяные дуры такие. все едут, еедууут. из зданий зырят на зарю жильцы бережеными зеницами ока, не задаются вопросами за окнами у радиаторов с кастрюлями на плите не понимают, задвигают занавески и ложатся на спины стволами, валятся спать,- зеркало зубы задница унитаз. кран вода мыло полотенце. зеркало зубы задница унитаз. кран вода мыло полотенце. кран это криво мягкая вода мыло мыльное плоское полотенце. когда уже батареи включат, когда уже мертвые встанут из своих могил, когда уже найдут людей на других планетах, крах в кухне крах в коридоре, хочу хороший ремонт.- хочу на марс молчать. больше не говорить ничего никому, не заморачиваться, не мутить, не тратиться, ты на горшке горбачева слушала? помнишь пятно? карту на его голове помнишь? карта сокровищ! как серьезно он говорил! я ему верил, такой взрослый, так долго жил уже, так много думал, по нему все было понятно, и я хорошо рассмотрел, я помню пятно! сама природа выведет меня куда надо, она постаралась. плюшку твердого будешь?- костя отщипнул и смял зажигалкой о пробку бутылки от спрайта две жирных.- я не курю.- как хочешь. щас перестану быть щуплым, щас ощущения чересчур будут, никаких суеверий, никаких примет, с вещей оторвутся ярлычки, челочки пригладятся, потише станет, попроще, подешевле.. твой шикарный язык губы произнесут еще раз, все повторим, ртом обучишь меня заочно, прогонишь предметы.. хочу учиться всему в ночи твоего рта. поднатаскай меня немного.. в щеках у десен подержи под нёбом удержи меня, пока могу, прошу - обездвижь,- он вдохнул дым из бутылки и затаил дыхание. таня протянула руку, крепко сжала и начала дрочить ему член,- это и есть начало всего сущего на земле?- в ответ он выдохнул, пожарил вторую, дунул, достал пачку сока, глотнул, предложил ей.- не хочу, не люблю яблочный. люблю нектары. люблю танцевать под дождем, смотреть на закат, слушать сердце любимого..- я очень хорошо тебя понимаю. это прекрасно, поистине волшебно,- то, о чем ты говоришь. но вот я готов к знаниям, так научи, опусти на меня рот ночь, затверди темнотой ты торчит как чита хочу чтоб ты вертелась потом взять за бедра и всю колоду перетасовать, помешать хочу тщательно тебя сзади, нагнись уже.- тебе не жалко жить да? совсем не жалко?- жутко. жарко холодно. голодно сыто. больно не больно. я просто повторяю вслед за всеми, поддакиваю, заикаюсь, повторяшка, льстец. я льщу себе, льщу тебе, льщу гаражам, березам, щебню, травам, что я их вижу, я считаюсь с ними, что я со всем смиряюсь имею в виду принимаю во внимание.. я подтверждаю бытие! я есмь! все точно, без обмана, без ошибок, я проживаю, я повторяю, я все делаю!! так и есть! никаких разночтений. выучи мой член и сверимся.- да, да,- танюша упала раненой лебедью на тазобедренную кожу да кости и начала чудить там. бам об костю и обернулась девой облизывающей член у чужака на стоянке в лансере 2007 года на пустых сиденьях позади по гланды глотая и давясь аааакх. ах, девочки, просто ей нужно две тысячи рублей на магазин, попить покушать купить подождать еще день другой. ей просто нужно прожить свою жизнь. как никак крепко простоять на ногах. какую никакую красоту найти в каждом моменте бытия. аааакх!.. потом костя поперхнулся спертым воздухом, потом костя помечтал, потом повернул ее задницей и поперся прямиком прыг, прыг, прыг.. попирал ее повороты, падал и упирался, падал и заставлял как комнату, раз за разом засовывал внутрь нее свою замазку пока не стал кричать кречетом и кружась камнем вверх-вниз вверх-вниз вздорить верховодить крыть под потолком, под полосатым потолком после дтп, под пятнистым после дтп потолком, после всех переворотов, всех смертельных исходов еще целым и ровным потолком он отвесно пикировал в собственное тело назад издавна.. натолкав глубину глаз, набившись назад в зрачки он рассмотрел равнину вокруг, как за окнами линяли березы псы ссали на корни вороны чернели и рвали пакеты на куски кирпичилось женское пту люди тащили жрачку в квартиры высились над травой над своими псами сжимая за концы петли делая шаг и дергая своих животных за шеи, делая шаг и дергаясь, нет несмертельно, это обыденные судороги, это обыкновенное занятие болтаться по траве, возвышаться над своим животным, да, и выгуливать его, вешать и снимать свое животное.. жить. все откуда-то было и сплывалось в дорожные стоки. сердце быстро вращало кровь. он рассмотрел поближе и узнал сзади танюшу с задранной кофтой с белой спины с белых бедер узнал ее со спущенными трусами со смуглого ануса узнал и вытащил в сторону член, выбрался наружу из толстой тяжелой щели и узнал как издалека ползут к нему слезы через него почти уже перелезают слезы вспять. откуда-то это все было и сплывалось в сток кости? не хочешь плакать? не хочешь шмыгать? шаркать.. будешь, оборзевший. не якай, не тычь, трогайся, наглец.. хамло, таращишься.. торчишь тут. тогда ему вспомнилось, и он понял: "имело ли это море слабый вид орла?- нет оно его не имело. взглянет ли он на море?- нет он не может." сколько это может продолжаться - сколько ты можешь это продолжать.- таня подтянула трусы и тихо сказала,- не я. нет. только не я.
у меня пальцы колбаски, толстые сосиски, ничего не держат, пропускают все, плюгавенькие предметы падают против моей воли прочь, ничего не могу поделать, пальцы противники, пальцы подлецы. пальцы можно употребить в пищу, можно пытать пальцы, резать и жечь можно, связать и сломать тоже, не давать ничего пальцам и все тут! а как еще с ними быть, как поступают с противниками, победить пальцы можно, или потерпеть поражение. или ты их, или они тебя,- говорил антон васильевич сжимая в щепоти сырник и щурясь на свет сквозь окна как подстреленный, он пришел на работу к семи так что было темно, так что было не больно, сейчас в восемь светлело, так что он хочешь не хочешь смотрел и видел всего вокруг вообще немерено, слишком много всего видел так что было больно, и щурился с сырником в щепоти на стуле в заставленном коробками зале здания на территории завода микрон. за окном маниакальная муся мяукала с места потому что моторы заглохли, водилы вышли из кабин, бухнули в железные двери и ждали, заживали раны, рдели пожатые руки, облака как вкопанные стояли над дорогами над домами сплошные и старые своды вкопанные тут, смотри, как додумались до дыма из труб так дали жару. дали забыли, осели. топим, греемся, сидим, все довольны в душегубке щишки, курка, млеко, буттерброды, душ. ожившая вода ходячая, тпф.- а хочешь заживо вздыбиться,- послышалось ему сквозь окна,- хочешь жить с задними мыслями заодно, загоготать на окровавленный кол, не колотиться об стену, а сняться с мышц, сняться с суставов, сорваться с крови, слезть с кожи, выкинуть кости вон, взмыть, а, дружище?- антон укусил сырник, запил чаем нури, и вслух произнес,- какие ты красивые кости, василич. какие красивые.. куски. один к одному, катастрофа не случилась и я целенький домик ублюдка души - нееет, она у меня хорошая, красивая. кудрявая, ладненькая такая девчушка.. то есть мальчишка.. или без личика... кушай, кушай, набирай форму, массу, набивай до отказа мослы, хе-хе, вкусно ведь, хе-хе, сочные... скрестим здесь вены! ни шагу назад! скрестим здесь вены, господа!- вдруг воскликнул он. он отказался отступать, и не отрываясь от стула одним махом доел сырник, допил чай, досмотрел стол не дрогнув даже не моргнув, так что он один может вынести любые трудности, любое количество крайностей стерпеть.. и жену восьмого марта будет трахать, и грузчиков заставит разгружать, и сканворд разгадает, и судоку решит, и вон ту коробку поднимет, и вон ту форточку откроет.. и ты, костя, не положишь мне конец, нет, думал он, не прекратишь моей жизни, смотри, я возношусь в высоту, я встаю прямо и говорю,- ты не пройдешь!!- да мне и не надо, антон василич, заявка вот, у нас недостача, надо позвонить бабам чтоб переделали,- костя остановился на полу, и, постоянно дыша, протянул ему накладную,- сделаешь?- я - сделаю. я сделаю все возможное во что бы то ни стало! дело своей жизни! жопу рвать!! помогу каждому нуждающемуся пошел ты сука!!! тебя при свете только видно, днем ты видимый, а ночью тебя и нету ни хера!- много слов для твоей минутной морды, для лишь ложечки твоего лица много голоса. твоя должность?!- я замговна!..- замсуглинок.- то есть да - замсуглинок, так точно!- но ты точка!- да, точка! так точно!- я хочу поставить тебя в самом конце. когда уже будет ничего не сделать. когда не останется сил. поэтому сядь пока. посиди. я поставлю тебя позже. пожалуйста, позвони бабам чтобы переделали заявку. как слышишь меня?- с местами плохо. все места заняты, мне тесно, мне туго, тортилью бы на обед слопать, увидеть суперлуние, залезть на кордильеры, негритяночку погладить по спине, но ничего нельзя!! зачем я здесь?! злиться?!. зубами скрипеть, да?!! дышать в затылок?! карябаться да?! увеличивать количество кистей? клясться в верности на коленках больно стоять на коленках сидеть на коленках держать? сердиться?! корить? конечно, клеить наклейки. я знаю, ну.. вот и запричитал. с туеском пришел, с туеском ушел, но сам - не гони меня!! сам пришел, сам ушел. я сам могу! не гони меня!! шею зашей, если заметил я резаный, ору тебе третий раз - сам встану!!- тпрруу, тпрруу, самец, как лист перед травой ты будешь стоять в конце осени точка, тротуарный стук от тебя только, так что прими упор лежа зимы на полгода будешь наказан как человек человека я понимаю тебя и сужу не строго судимый судимого, а как же, как не мне, в упоре лежа льда, в упоре лежа снега не надорвись, возрадуйся, затем весна, возрадуйся, восьмое марта, ты дотянешь как дурочка. дура дурой один одинешенек накорчишься на животе жены. как лист перед травой ты стой.. а дети пойдут.- костя, мне хотя бы проголодаться, вот так, с места прямо, рраз.. или спать захотеть, или девоньку, рраз.. не сходя с этого места чтобы аж невмоготу стало, рраз - хочу! очень!! вот как! жраать даваай! баабу быы! как за окном маниакальная муся мяукает, мне бы тоже так здесь хотеть. так выздороветь.- нельзя человеку как животному себя вести, нельзя человеку публично голодать, спариваться как попало, спать где ни попадя, кричать. ты что? человек это звучит гордо! он должен трудиться, культурно отдыхать, и снова трудиться на благо человеческого общества, ради нашего общего будущего. ради людского рода дурачиться давай.- но я чувствую чушь.. я чувствую, что это чудовищная чушь бездыханная. я так сыт, что тошно, у меня с собой булочки, сырнечки, беляши, капустка, молочко, спал ничего, срал ничего, все ничего, нормально. вот и не хочу ничего. захотеть бы. позариться.. взалкать..- сегодня только вторник - взалкай среду, завтра может быть захочется четверг, так подползешь к пятнице, а там и суббота, накроешь заново стол, закроешься накрепко, воскреснешь на седьмой день.. может быть.. все может быть антон. терпи.- и ты туда же? и ты так?- я тактик. ложные выпады, перемена направлений, обратные движения, дымовые завесы, подкопы, подделки, выдумки, враки. смиренный истовый обман. обман, обман. все для победы, чтобы был еще один день. каждый день праздник победы! парад салют слезы слюноотделение пищеварение метаболизм техника ползет по плацу на стенках желудка остатки пищи роты на марше равнясь смирно налево направо делятся клетки скрипят траки лязгает организм, мы движемся вперед! держать ногу! держать голову! пальцы! подбородок выше! строем! стройно! спину прямо! держать! мы движемся! д-д-д-д-д. земля дрожит. д-д-д-д-д. дальше!!.. давай твои беляши.
ну что, уилли. ты сегодня много блистеров продырявил? ты молодец?- я ярко-красный, налитый кровью конец, смотри твердо стою нанана-нэй, нанана-нэй на ногах. начальник, плод любви, мне день зажал, видишь ли, слишком много вещей, к которым нужно применить силу, видишь ли, солнышко ласковое на небе, видишь ли, фуры с возвратами у ворот, радость в природе, визг, хихиканье, видишь, шли, шли лучники и стали стрелять уже в упор, прямо в грудь устремилась острота этакая, стрелы засорили сердце насквозь, как чудищу, поубивали меня, как на стол дичь, на полную смену вывели, тогда-то я и подумал: бродить бы крокодилом по реке и кусаться, бродить по реке и радостно раскрывать пасть. антилопы говорили бы про меня мууу, львы говорили бы мне рррр, птицы чистили рот и чирикали бы, рыбы ловко бы целовались со мной скулой в скулу, прижимались губами к животу и чавкали бы чем-нибудь бесчувственно, холодные, холодные, хорошие. жил бы душа в душу тварь с тварями, не трудился не стал человеком ну и сволочь нечего сказать. а потому что люди прыгают в окошки как крохотные пташки! потому что люди капают с крыш на спинки, капают с карнизов на пузико, как теплый летний дождик проливаются на асфальт люди, отмывают тротуары что ли? танцевать там под ними? смеяться? кружиться босиком по лужам? скажи, иуда?- лежат как лепешки люди картошки в окошко летят.- ха-ха. а кошки смотрят глаза как плошки, а кошки задирают ножки и лижутся, кошки моются языком с лапами, а люди летят вниз, люди поливают дорожки. а я не хочу дурака валять! не хочу на танцульки, ни мечтать не хочу ни конфет с начинкой. сначала уберите трупы. покормите, оденьте шапочку, позовите бабушку, и младенец не скончается.- полицейские сделали все не так как надо. архонты все давно изговняли. как некогда головы у сарматов, нам в детстве перематывают мышление, и оно растет насильно неправильно, как принято, как уж завелось. традиционное уродство общества, браво! обыкновение боли, браво! да будет боль, друзья! ты поезди в троллейбусе с властелинами судеб, с собственниками души постой, подержись за поручни, а то попадаете, следующая остановка сады семирамиды, все будет хорошо! держитесь за поручни, сейчас потрясет, дороги с провалами, перекошенное пространство только строится, пока только каркас, сваи забили, пока только определились с полом, мужской-женский, колонисты на светлановском, колонисты на тихорецкого, таблички в сортире прибили, ссым раздельно и то ладно. вот, значит, теперь это.. мужики пособите, надо трон поставить, определиться с чернью и вельможами.. а! потом еще с хорошими и плохими - нужна пара дыб и клеток, на быструю руку чтоб.. и шоколадных медалек пакетик, может быть, несколько блестящих украшений, пара красивых шкурок, несколько специальных слов.. например, герой. например, предатель. навалииись!! давай, уилли! еще пару дырок, пару блистеров, уилли! навалииись!!- иуда из мурино улыбался, блейк держал дырокол, солнышко ласковое светит, фуры с возвратами стоят, стаи расцветают с крыш. правдивые птицы.. применили силу и летят. а я.. применяю силу и остаюсь. еле-еле.
вдумчивые в небо птицы. летоисчисление полет. додумались, надорвались на дороге, остались в дураках драчуны. набитые морды трут, и я туда же, и ты. подрались два на два у банкомата, поднялись с земли и разошлись. разбежались подальше, потом разберемся, потом врежемся во что-то сильнее, чтобы наверняка. нам наверняка пиздец попозже, а сейчас болит морда и кулак разбит, помоги мне прикурить, рука дрожит, зажигалка вылетела, пока падали вставали падали вставали, попадали в положение падали подле дороги как друзья человека раздавленные, потом взяли по литру пива и вяленой тарани на мокрой аллее за жилым домом пьем чистим рвем пережевываем, представляем жизнь на этой планете как можем, ведь есть такое слово надо. понятно, могли бы и лучше отбиться, могли бы быстрее больше бить без жалости банально добивать лежачего ногами, напрыгивать безумно не снимая сапог, безумно напрыгивать как на гада, когда бы знали как это возможно, когда бы не отвращение, не слезоточивое зрение, понятно, могли бы и победить. могли бы знать больше созвездий когда бы не заложенное небо, неровная дорога под уклон, откошенные под острым углом урочища, городища, стоянки, когда бы не приходилось сползать, потихоньку перелезать с низины на низину, когда бы не было больше дня нам лично ненужного, конечно, знали бы все звезды. короче, за деревом отлили каждый, короче, допили каждый, доели, и двинули до перекрестка проспектов издали вдаль веками возникали и исчезали виды, роды, типы, ландшафты, сдвигались тектонические плиты с таксистами с нервными тиками, с оскаленными тираннозаврами, с трущобами населенными психами зацикленными куда-то идти, таких же как я да ты одержимых жить жить дуже дуже долго даже так и эдак дорожить держаться молодцом во что бы то ни стало живенько так дергаться как припадочный подле арбузной палатки, подле ларька в очереди, подле шавермы корячиться, дыбиться подле станка, подле чужих жизней в джинсах, в куртках, в шапках ждать, ждать, дрожать и ненавидеть, как недовольные гоминиды двигаются с плитами исподволь, мы вдвоем не жнем и не сеем, мы идем далеко да двуличный? да двойной? дай доску, я брошу на дно. у меня падучая в пропасть, у меня припадок пока не стемнеет идти давиться домами, думать о дамах, один на один колотить концами кадриль по подобию пути подобием ног дубасить вести летоисчисление пешком. ты слышишь меня?! я карабкаюсь! я клянусь! я лезу вниз! скалоллазка моя, альпинистка моя, зацепи крюк за квартал.. да, теперь за следующий.. за затылок меня позови! ори меня в горло блять!! закрепи карабин! крюк в квартал!! я замахиваюсь, я цепляюсь за зад знойной женщины в пальто и раздеваюсь зачем - я хочу зажить в ее ране между ножек, зарубцеваться как царь в царстве, не побриться и не застрелиться... знать.. зазнаться.- что-что?!- хочу еще взять водки малек и выпить под козырьком подъезда как князь в грязи. знать.. зазнаться! думаю можно остановиться вон там у длинного терема под тысячей окон, тысячей лежек, тысячей несущих стен, под тысячей таких же трагиков в трениках с тарелками супа, погруженных в себя, захлебывающихся. на третьем этаже ложку в рот положил и хлебом заел, засмотрелся на улицу, во двор иван, где было больше него дерево, дерево было и ничего об этом не думало, дерево было будущим. ивана не было всегда, иван вымышлен.- а в космосе-то щас холодрыга! в космосе колотун! куда нам! глеба, давай у нас с тобой на родине водочки! в универсам зайдем. и нарезку докторской зажевать.- зачем жить?- затем что тепло, кислород.. короче, можно, нужно чем-нибудь зажевать, так возьмем колбасы!- а как же кости? наши с тобой кости в земле когда какие будут? как узнать?- надо потрогать языком зубы, которые будут в черепе точно так же как сейчас с плотью потом с землей закопанные.- только если наши черепа будут целы. многое ныне может размозжить наши черепа. столько больших твердых предметов вокруг. из разных материалов, каких угодно, выбирай знай, потяжелее полегче и по черепу бей бей бей.- пока людоед спит, надо бежать. в темноте нужно быть очень осторожным. двигаться медленно и аккуратно. смотри, темнеет. нам пора выбираться.- да, будем двигаться по памяти наощупь. ты помнишь как дошли до этого состояния? как мы здесь оказались ты помнишь?- мне рассказывали, что я родился тридцать два почти года назад в этом городе и мне дали имя. потом рос, учился ползать, ходить, учился русской речи, читать, писать, считать, садиться на взрослый унитаз.. я что-то припоминаю, какие-то картинки, события, как мне угрожали прутом, как катали с ледяной горы, как сажали на плечи, как укладывали спать.. каждую ночь я спал. каждый день просыпался. тридцать два года до сегодня. и вот я здесь.- мы в универсаме, на кассе с бутылкой, согласен?- да, это так.- мы же не кинемся об этом кричать, а тихо пойдем во дворы, так?- да, так будет правильно. осторожно пойдем вдвоем во дворы, и ни звука.- ни за что никому не скажем ни слова, плати.- я дружно вышел в такую тьму наподобие страшной соликамской тюрьмы, наподобие колымской дали, вроде подвала дома на тимуровской улице, так что смотреть было бессмысленно, я только чувствовал пешеходов, только трогал проходящих мимо как не ведающая что творит тварь не ведающих что творят тварей трогал верующих людей, гладил не знающих бога собак, гладил не знающих бога кошек, кормил таких же голубей, кормил таких же уток, наощупь самобытный вытирал салфеткой и заламывал руки, заламывал голову и откусывал колбасу, проглатывал понемногу водку, бестолку думал о дамах, я был не больше, и двигался едва-едва по графику пятидневной рабочей недели вслепую строгого режима по чему-то наподобие дворов, наподобие города ленинград, наподобие любого человекообразного глеб неглеб гадали где они, но не могли понять как это возможно. когда бы не отвращение, не откосы, не слезоточивое зрение, не только такие глаза, только такие органы, понятно, могли бы знать больше. но другого не дано. держи, что есть. в чем мать родила держись крепче за поручни. нас в этом тащит.