калитки начинаются под землей и не открываются. старухи начинаются под землей и не двигаются. из грудных младенцев торчат старухи и старики колья крюки коченея рвут ногтями за долины за звонкие ручейки. заводчики пепла трогают друг друга за куски, красные наконечники, красные бугорки, когтями за лицо, когтями за грудины. я уже не разбираю свое лицо в шее или в плече или на вые. может, мое лицо перепахал плуг и добрый конь. может, в болоте с железной рудой добыли мою широкую улыбку или сомкнутые губы выпили цапли разрыли свиньи. слабенькие удары по челюстям оживляют старух, они слизывают кашу с тарелок и косятся в стены. я среди старух, избитых в тридцатые по почкам, по печени, по селезенке, травмы в стиле тридцатых отекают десятки лет на руки на ноги, они не ходят, старухи начинаются под землей. я слизываю кашу с тарелки и раскачиваюсь. слизываю кашу с тарелки и отекаю. старинные синяки украшают, древние переломы криво срастаются, я деревенею среди старух до угля. деловитые заводчики угля достают проездные в трамваях, им здесь накрыто и постелено, ложись и деревеней. целуйся, целуйся. обними меня крепко крепко. и никогда не отпускай! никогда никого не отпустит, не волнуйтесь, вульвы, вожатые, вожди, никто никуда не денется, толчки, парады, ебля, марши, дискотека будут длиться. гип-гип ура. еще каши. еще поцелуй. не оторваться как хорошо. не оторваться в параличе. не разорваться без крови. красота. красотки берут на клык за 2000 и учат уроки. им нравится вкус угля. слюна сращивает пепел и пыль. эрегированная пыль. еще еще. они проглатывают с языка насквозь. чистые тарелки. чистые языки. старухи сбегают с уроков насносях. такие чудные, легкие, воздушные. слоятся в скалы. оседают в складках континентальных плит. все по старому. сквозь меня коченеет нагая старуха с притчей во языцех до сортира и обратно, до сортира и обратно на моих ногах, на моих молодых ногах сгибается и ложится в кровать, ложится навзничь в кровать, старуха начинается под землей и не двигается. как еще сказать, что я весь проткнут старухами на моих молодых ногах ношу их поссать и ложусь в кровать, чтобы они коченели. как еще сказать что я не знаю где мое лицо или подмышка или ребро или коленка это все кол. старуха исправно ссыт. до сортира и обратно это паралич. с рождения и до смерти это паралич. ночью мы переставим стулья, скомкаем простыни, мир изменится. станет свет. на начинающие тополя, начинающие ивы. начинающие тополя, начинающие осины. это вы начали! вы первые начали! я даю отпор. я не задира, вы начали. получите сдачи! деревья начинают под землей и не двигаются. старухи начинают под землей и не двигаются. другие деревья. люди другие деревья. я хочу дать отпор. я чувствую паралич
я курю сигарету за сигаретой и смотрю на отсталых в снегу старух. удалые старухи смехачи, сорвавшиеся с неба старухи летчики, старухи штурмовики плохо пахнут со снега румяные на морозце, довольные. стремительные старухи первачи, первопроходцы, изобретатели, отстали в срединном снегу и смеются и поют и хлопают в ладоши. старухи рухнули в хороводы в хохот старухи отстали. я смотрю из окна и курю одну за другой. кастрированный кот объел мои папоротники, мои цветы на подоконнике сгрыз покалеченный кот без отца без матери без родины без страны без тестикул кот истребил травы и цветы этой бетонной обители я выдыхаю дым в щель. почти нет кислорода, дышишь бесполезно, дышишь с напряжением всех сил, дышишь впустую, старухи бросают снежки. заскрежетали качели. под этим небом отключили свет, как за неуплату, как за огромный долг свет выключили пока не отомстят. на дне долговой ямы я скуриваю сигарету за сигаретой и смотрю на отсталых в снегу старух. я родился старухой, но не играю с ними. я старуха виляющая на свет хвостом. здесь всегда темно. в городе святого петра тьма тьмущая, поэтому хвост мой висит между ног, еще что-то висит между ног, какие-то вещи, из-за которых я старуха самец, благодаря этим вещам я могу спариваться, могу сунуть в эту тьму еще пару тройку новорожденных старух, и вместе мне будет не скучно. я обучу их ремеслам, письменности, счету, как катится колесо, как горит огонь. обучу собирательству, рыбной ловле. ходьбе. сидению. сморканию. множеству полезных во тьме навыков. в городе святого петра. нет, с фонарем вполне можно передвигаться. в полдень бьет пушка. бух. с крепости на острове. в самом центре торфяника. пластмассовый летний сад чуть не валится. когда-то я там блевал под скамейку от счастья и полноты бытия, уже тогда я понял, что он искусственный. из дубозаменителей, липозаменителей, землязаменителей.. там плавали пустые лебеди, пустые утки, пустые гульки нагибались и разгибались, нагибались и разгибались прохожие крошили булки пальцами коротали время комкали и кидали булку под клювы пустых птиц, коротенькие стрижки крепли под кепками, хотелось схватить за волосы и оттащить в чулан как будто бардак и надо немедленно убраться, привести в порядок помещение, город святого петра, расставить все как полагается, все это ребячество, весь этот разброс, за волосы убрать прохожих в чулан, пустых птиц в чулан, скатать землязаменитель и убрать в чулан, где же истинная жизнь этого места, наверняка под всем этим баловством! я хотел взять за волосы и убраться. просто навести порядок. но всегда проходил дальше. и дальше. и дальше. мимо какого-то черта домов, какого-то черта скверов, каких-то кусков, краев, пробелов. какой-то тесноты и пустот. не знаю. пробираешься еле еле, потом будто падаешь, потом стукаешься, тук тук, лупит пушка, бум бах, все трясется, вокруг куски края пробелы тыкаешься да падаешь, протискиваешься и торчишь. селину привет. он тут тоже лазал. "и главное: то же самое может проделать любой. достаточно закрыть глаза." шлепал по граниту, по мостовым, катался на машине, над торфяником, над кромешной трясиной, над омутом улыбался шутил удивлялся, старуха, глыбы кренились и обтирались под ним, вокруг дворцы да усадьбы, не страшно. глаза не отвести. глаза не заставить смотреть вниз. под ноги. а там топь. это клюквенные места, он мог встретить здесь хармса по ягоду, с фонариком и шестом. введенского в резиновых сапогах рассматривающего туман. олейникова с тараканами в рукавах. селин мог бы здесь так же сгинуть. но у него был обратный билет. всегда нужен обратный билет. вернуться в исходную точку. до того, как потерялся. пропал без вести. на болотах. "билет который лопнул" берроуза. хаха. "путешествовать - полезно, это заставляет работать воображение.(...) наше путешествие целиком выдумано. в этом его сила." я старуха, которая начинается под землей и не двигается.
пакетик куриного супа, 4 порции, концерты для гобоя альбиони, коричневая кружка с черствой водой, кран капает на миску с остатками геркулесовой каши, чайник кипятит ровно литр, чтобы сварить суп, я стою на краю кухни перед пасмурным проспектом просвещения прямо в пасть сухим чудовищам пермского периода и прочим, что уже вечность в земле, проспект ссыпается к ним как под наклоном крошки, когда-нибудь здесь будут прыгать с сосны на сосну обезьяны, я стою накренясь. старухи через дорогу продают разломанные куклы и туфли без каблуков. провода и деревянные ложки. плита материка ползет вместе со всем, я могу сойти, но так хочется на юг, давай же поспешим! ползи скорей! погреемся на новом континенте с новым именем, которое старухи ему дадут как внуку "паша", внучке "леночка". познакомимся с новыми видами скатов, попробуем на огне новый животный мир. я чиркаю зажигалкой у сигареты, тяну, вдыхаю дым, я думаю мне будет там хорошо. на новом континенте в новых штанах в косынке, я наконец отдохну. я стою на краю кухни, из колонок радеет гобой, чайник щелкнул, я заливаю кипятком сухую смесь, сухие чудовища в конце проспекта присоединяют осыпь, прах к праху, пепел к пеплу, так грамотно все устроено, я хочу успеть облазать новый континент. сейчас сварю суп и подкреплюсь. не буду смотреть в окно, так получается очень долго. кажется, что плита не двигается. лучше лечь спать до конечной. я буду лежать и ждать. лежать и ждать. пока материки не уползут на юг. пока не согреется солнцем новый континент и я стану кудрявым и смуглым любителем кокосов среди лиан и сосен. сколько потребуется пакетов куриного супа в дороге? сколько запасти сухарей? сигарет. бутылок с водой. почитать у меня есть. скоротать время. плита ползет, это несомненно. надо просто подождать, и я окажусь там, я доберусь! буду как миленький! в сверхновых травах ласкать ладошки, лизать новорожденную росу, глядеть на горы из растертых городов, другой гром слушать из другого неба. я не двигаюсь. я пробую на язык ночь. пробую на язык день. разницы нет. я не слушаю и не смотрю, я пробую на язык. меня больше не обмануть. я жду следующий континент. я пробую на язык время. его нет. я пробую на язык руку и подоконник. разницы нет. я покидаю старое место. я удаляюсь все дальше и дальше на сырой и холодной плите. я меняюсь в лице. ломается голос. ломается нога. ломаются глазницы, ребра. ломается шея, спина. ломается кровь. каждая клетка. переламывается. прекрасное далеко, я начал путь. "мы плывем на льдине как на бригантине по седым суровым морям. и всю ночь соседи звездные медведи светят дальним кораблям". спи усни малыш. я не дурак, я дерево по-другому. чтобы оказаться в том краю, нужно расщепиться. нужно приземлиться пылью. тот край примет только прах. и соберет по-новому. по-своему соединит меня. я буду тихонько лежать и ждать прекрасное далеко. хорошо, я высохну и рассеюсь. хорошо, я откажусь от еды и воды. их не хватит, путь так далек, я согласен на его условия. того края. где мы закружимся с тиграми на изящных скалах в тонкие трубочки нежнейшей кости раскрывающейся на свет каждой теплой звезды. того края. где кости станут цвести. того края. где я буду превращать в себя свет. без обмана. без задних мыслей. я спешу. исподлобья. по пути паралича