|
|
||
Глава 9.
- Так, что ты можешь рассказать о моих родителях?
Очередное таинство приготовления кофе было закончено, ведьмы удобно расположились в Лукерьиной "кухне", наслаждаясь тонким ароматом имбиря, ещё витающим где-то под сводами высокого потолка, но иногда, снисходительно, сливающимся с более плотным запахом кофе.
Лукерья пропустила вопрос мимо ушей, это стало почти традицией в её общении с Крыськой. Девочка, нетерпеливо ёрзающая на стуле, насупилась, но вопрос повторять не стала. Из гордости. Лукерья медленно, со вкусом пила кофе, сосредоточенно смотря куда-то вдаль, мимо девочки, сквозь каменную стену подвала, сквозь время.
- Ты зря на меня обижаешься, - наконец сказала она, сопровождая слова мягкой, почти невесомой улыбкой.
- Я и не обижаюсь! - возразила та.
- Обижаешься. И я, наверняка бы обижалась. Но я не от того порой пропускаю твои вопросы, что считаю тебя недостойной своего внимания, а потому, что их слишком много, а половина из них и вовсе не нужна, как и ответы на них. Я уже не говорю о той скорости, с которой они задаются. К чему спешить? Подожди немного, подумай, и часть вопросов отпадёт сама собой, ещё не оформившись в слова.
- Но ты же понимаешь, как мне важно узнать о родителях! А мы уже час сидим, то кофе варим, то молоко котёнку из кладовки носим, то ещё на всякие дела отвлекаемся.
- Правильно! Потому, что это, в данный момент, наиболее важно.
- Это же как? Мы пришли для чего?
- Ты, вот, двенадцать лет прожила, ничего о своих предках не знала, и ничего, жива-здорова. А попробовала бы ты всё это время ничего не есть, что бы получилось? Так, что твоё любопытство, в отличие от желудка, полчаса вполне могло потерпеть.
- Ну, знаешь! - Крыська не нашлась, что противопоставить такой убийственной логике. - Ты... Ты, точно как тётка Епистима!
- Да, - Лукерья улыбнулась, - она мудрая женщина.
Крыська опять было насупилась, но передумала, посчитав это проявлением неразумного, детского и глупого. Встала, налила себе ещё кофе.
- Ты ещё не научилась чувствовать время, - Лукерья протянула девочке пустую чашку. - Ты пока не умеешь чувствовать поворотные моменты в своей судьбе, не можешь уходить от тех из них, которые нежелательны, или неудобны. Ты не чувствуешь запаха перемен.
- Запах перемен? А разве он бывает?
- Конечно! Всё имеет свой запах. А ты не догадывалась?
Крыська помотала головой.
- Это потому, что ты слишком спешишь. Но это не страшно, это пройдёт со временем, лет через двести.
- Сколько?
- Может и раньше, может и позже, тут точно никто не скажет, а ты у нас вообще, девица шустрая. А запахи, они даже в Тени есть, ты не замечала?
Девочка утвердительно кивнула, протягивая ведьме чашку с дымящимся кофе.
- Так, что со временем, ты сможешь различать даже те запахи, которых, как ты думала, вообще не бывает. Но пока, нужно хотя бы чувствовать места, где они должны быть.
- Это ты о чём? - не поняла Крыська.
- Я о поворотах судьбы, о её узелках. Не чувствуешь? Вот здесь, вокруг тебя?
Девочка села на пуфик, отставила наполовину пустую чашку. Внимательно прислушалась к своим ощущениям. Никаких запахов, которых она не смогла бы распознать, поблизости не было, только сердце чуть учащённее билось в ожидании Лукерьиного рассказа.
- А почему я должна что-то чувствовать?
- Потому, что ты ведьма, а возможно, и нечто больше. Потому, что сейчас ты стоишь как раз на перекрёстке своей судьбы. Поэтому я и говорю, что самое время проверить, чувствуешь ли ты запах перемен, или нет.
- А почему моя судьба должна измениться?
- А ты считаешь, что мой рассказ о твоих родителях пройдёт бесследно? После него, ты получишь Знание, а всякое знание - это возможность повлиять на судьбу.
- Нет, ничего я не чувствую, - после некоторой паузы, огорчённо вздохнула девочка.
- Ну, ничего, возможно, ты просто не можешь отделить то, что необходимо.
- А как это сделать?
- Нет уж, - Лукерья хмыкнула, - ищи свои собственные рецепты, тут я тебе не подсказчик. Просто прочувствуй важность момента, останови время, попробуй его на вкус, посмотри, как оно течёт мимо тебя. Ощути себя, стоящей на неком рубеже. Попробуй! Потом, ты будешь это делать не задумываясь. Представь, что через какое то время наступит миг перехода. Маленький шажок. Крошечная песчинка в стекле Времени. И мир вокруг тебя изменится, или ты сама, или вы вместе, это не важно, главное, что ты уже будешь отличаться от той Крыськи, которая была минуту назад.
Лукерья посмотрела на притихшую Крыську.
- Не спеши. Настанет день и всё у тебя получится. Просто никогда не упускай возможность покрутить в руках тугие узелки своей судьбы. Будь внимательна, когда точно знаешь, что стоишь на пороге новых событий. Всегда наблюдай, запоминай, смотри, как меняется мир вокруг тебя, это даст тебе бесценный опыт.
Ведьма отставила пустую чашку.
- Ну что ж, а теперь, пора приступить и к самому рассказу. Возможно, он будет долгим, возможно и нет, тут не угадаешь. Что-то, из того, что я скажу, тебе уже известно, что-то будет новым, что-то вообще шокирующим. Например, то, что у тебя не двое родителей, как у всех людей, а трое. Удивлена? Именно трое, и от каждого в тебе есть маленькая частичка, которая делает тебя именно такой, какая ты есть.
Ведьма посмотрела на открывшую было рот Крыську, и покачала головой.
- Давай все вопросы потом, пока просто слушай. Началось всё с твоей тётки, вернее с Епистимы, которую ты считаешь своей тёткой. Родилась она здесь, в барской усадьбе, ещё до моего появления. Когда я впервые её увидела, она была девчушкой, чуть постарше тебя. Ведьмой она всегда была сильной, жадной до новых знаний, стремящейся идти всё время вперёд. Начинала она с самых простых заклинаний, со сдаивания молока у соседской коровы и скисания теста у бабы-обидчицы, но это ещё когда девчонкой была, больше из здорового озорства. Потом была травная ворожба, приручение лесных и речных обитателей, искусство левитации, магия камней. Затем пришла очередь существ С Той Стороны, к которым она тоже нашла подход. За двести лет с небольшим, она достигла совершенства во всех известных видах магии, заново составила многие утерянные древние заклинания, исправила ошибочные, а её Книга Заклинаний - предмет вожделения любого мага в этом мире. Но настал момент, когда она поняла, что рождена для того, чтобы идти дальше, а не заниматься рутиной. И тогда наступила пора инкубов.
Почему инкубов? Да потому, что сотворение своего мира, своих существ, его населяющих, это венец жизни любого волшебника, предел его мастерства. Это конечная точка, рубеж, за которым находятся совсем иные пространства, попасть в которые - задача неимоверно сложная. Но, видимо, не для Епистимы.
А инкубы - это очень удачная идея, это практически вечный источник жизни для новых существ. Потому, что сексуальная энергия движет как наш мир, так и любой другой, находящийся в непосредственной близости от него.
Епистима кропотливо выправила все древние заклинания по сотворению инкубов, суккубов, и големов. Переработала, изменила, дописала. Она смело использовала древние, полузабытые силы и формы, поэтому её существа обрели привычный вид русалок, лесовиков, леших и прочих жителей этих мест. Она дала им новые возможности, помогла освоиться в изменившемся мире, и даже наделила определённой свободой.
Но из пустого места ничего не сотворишь, где-то нужно было найти первооснову, жизнестойкую саму по себе. Ведь именно в этом и была причина короткой однодневной жизни тех же уродливых големов, какая сила у обычной глины? Епистима же нашла простой и надёжный вариант - она стала повивальной бабкой, быстро прославившейся на всю округу.
Отовсюду приходили к ней девки и бабы, избавиться от нежелательного бремени. Никому Епистима не отказывала, уводила в лес, в свою избу, два дня поила разными травами и отварами, читала заговоры, а на третий день, после баньки, поила посетительницу снотворным чаем и всё. Утром та уходила от бабки счастливая и пустая, как ничего и не было. И главное, что полная тайна и никаких последствий для женского здоровья. Ни у одной бабы, за столько лет никаких хворей не прикидывалось, всё заживало, да так легко и быстро, что оставалось только удивляться. А ведь приходили к ней на разных сроках, и в разном возрасте.
Куда же порочный плод девался - это только сама Епистима знала. И нежить речная, когда у них новый сородич появлялся. Ведь что может быть лучше для сотворения инкуба, чем плод тайной связи, не рождённое дитя разврата и животной похоти? Да и звёзды, как правило, к таким зародышам становились в нужном, выгодном Епистиме, порядке. Отбоя от забрюхатевших по глупости баб, у неё никогда не было, а стало быть, и материала для колдовских опытов было в избытке.
- Что-то я не пойму, - не выдержала Крыська, - если тётка столько лет занималась сотворением нежити, как ты их называешь, то здесь на каждом шагу должны быть лешие, кикиморы и лесовики с оборотнями. А ведь это не так, их всего-то, раз-два.
- Ты оборотней сюда не впутывай, это совсем другое, а так, ты почти права. Их действительно должно быть много, их и было много, только первые инкубы были не долговечные, не стойкие, так, год другой и всё. И Епистима ошибки делала, или просто разные заклинания пробовала, и сами они были совсем разные, в общем, естественный отбор.
- Скорее, естественный отмор! - Крыська насмешливо передразнила ведьму.
- Именно, так. Ведь Епистима не только из зародышей свою армию лепила, но и из тех, кто уже был человеком, у кого была судьба.
- Это ты про Верку-утопленницу?
- И не только. Это и Инсар, и Пафнутич.
- Ну, про Инсара, я что-то такое предполагала, а Пафнутич-то?
- Пафнутич, - ведьма улыбнулась, - это вообще отдельная история. Ты его внимательно разглядела?
- Вроде да, а что?
- А описать сможешь?
- Конечно! Обычный дядька, только с хвостом и весь заросший зелёной шерстью. И ещё, - после некоторого раздумья добавила девочка, - он на кота похож.
- Вот именно! Здесь Епистима переплюнула саму себя. В Пафнутиче живут два существа, человек и кот. Вот так-то! Ты, когда в Тени его встретишь, сильно удивишься!
- Как два существа? Зачем?
- Вот и я Епке говорила, "зачем, ты это делаешь?". Но она душа романтичная, хоть и ведьма. Тут такая история. Раньше, Пафнутич так и был Пафнутичем, звали его так. И был он беглым каторжником. Что глазища вытаращила? Именно каторжником, потому как больше ста лет назад это было, и именно беглым. Когда этап везли по железной дороге через наши места, он и улизнул. Леса у нас, сама знаешь, дремучие, никто его и искать здорово не стал, в такой чащобе это нелегко, да и смысла не было. Одним больше, одним меньше. Списали, как умершего, и поехали дальше.
А он остался, и в лесу прижился. А куда деваться-то? Сначала землянку вырыл, потом хату поставил. А потом судьба свела его с Епистимой. В один из своих походов по лесу, в поисках нужной травки, она на него и натолкнулась. Очень, кстати, удивилась, не ожидала, что без её ведома, в лесу кто-то поселится, а подиж-ты! А вскоре обнаружилась и причина, по которой она долгое время оставалась в неведении о новом лесном квартиранте. Дело в том, что Пафнутич подружился с Лероном, камышовым котом-полукровкой. Вернее котом-то он был настоящим, со всеми атрибутами, от хвоста - до усов, а полукровка, потому, что наполовину был одним из древних. История его рождения тёмная, запутанная и для моего рассказа не сильно важная. Ни у кого особого желания разбираться в его родословной не было, Лерон да Лерон, и всё тут. Жил он всегда сам по себе, что и не удивительно, в деревне появлялся только на кошачьих свадьбах, в начале весны, улучшая местную кошачью породу. А вот с Пафнутичем сдружился.
Вместе они на охоту ходили, вместе жильё делили, два бобыля. Лерон-то Епистиму от избы и отвёл, расстарался, она так бы ничего и не узнала, если бы случай не помог.
- А потом что?
- Да ничего, так они и жили, друг в друге души не чаяли, в прямом смысле этого слова. Лерон ведь бессмертный! С Епкой тоже поладили. Пафнутич или сам по себе был человеком мудрым, или общение с Лероном так на него подействовало, только вырос он в цельную, гармоничную личность. Нашёл своё место в мире, обрёл душевное равновесие, а это очень дорогого стоит! Он ещё при жизни научился попадать в Тень, причём без Лероновой помощи, самостоятельно. Сам нащупал Слои, и воспринял это как само собой разумеющееся, говорил, что в существовании чего-то такого никогда не сомневался. А ещё, он научился делать вино.
- Вино? Да что ж в этом такого удивительного?
Лукерья укоризненно покачала головой.
- Вот опять ты торопишься! Подожди секунду, и я сама всё объясню. Твоя спешка, только с мысли сбивает!
- Извини, - пробормотала девочка, - это у меня само вырвалось.
- Я-то извиню, а другой замолчит, и ничего интересного ты из него и клещами не вытянешь. Так вот. Вино он делал, разумеется, не обычное. Что вина бывают не только такими, какие продают на станции, у Вальки в буфете, ты уже знаешь, правда?
Крыська вспомнила пыльную посудину, которую открывала позавчера с Епистимой, и кивнула.
- Вот и его вино было иного свойства. Старик всегда был великолепным рассказчиком, истории его были тонкими, но интересными, плавными и неспешными. Каждая, со своим вкусом, настроением и даже цветом. Представляешь? Его истории - это не повествование о каких-то героях и их приключениях, не нравоучительные новеллы и не юмористические байки. Его истории - это другая форма бытия. Когда он говорил, то время останавливалось, по крайней мере, так казалось слушателям, хотя лично я уверена, что это не просто обманчивое ощущение. Его слова текли почти осязаемо в окружающем пространстве, легко и естественно, как Холодный ручей впадает в Лещиху. Они пахли хвоей, влажной от утренней росы, или нагретым на солнце камнем, неважно, и уводили куда-то в даль, где все вещи правильные и настоящие, без фальши и обмана. От них человек становился чище, наконец-то отрекался от копошащейся где-то, в потаённых закоулках души, скверны и просто отдыхал. Да так, как никогда ещё не удосуживался. Понимаешь? Люди, хотя бы однажды слушавшие его, навсегда уносили с собой крохотную, еле тлеющую частичку чего-то светлого и трепетного, которую отныне, они будут бережно хранить до конца своих дней. И на мир вокруг, они начинали смотреть другими глазами, боясь спугнуть то чистое, чего случайно коснулись. Кто знает, кем мог бы стать Пафнутич, если бы его судьба сложилась иначе. Кто знает...
- Не поняла, - опять перебила ведьму девочка, - а при чём тут истории? Мы же о вине начали говорить?
- Начали, - подтвердила Лукерья, - просто началось всё именно с историй, это уже потом, освоившись в Тени, Пафнутич начал сплетать вина, рассказывающие истории.
- Как это?
- А вот так! В Тени, где все вещи имеют свой подлинный облик и свою настоящую сущность, старик сплетал из кусочков пространства Тени, волшебные вина, которые обретали свою собственную душу и, естественно, своё собственное Имя. Такое вино никогда не заканчивается, оно живёт своей жизнью, и тому счастливчику, которому удаётся его отведать, в том случае (а это обязательное условие!), если возникнет у них взаимная симпатия, будет рассказана удивительная история.
- Вот дела! Это что же, мне из стакана кто-то будет сказки рассказывать?
- А ты иногда бываешь очень злая, язвительная! - нахмурилась Лукерья. - Для чего тебе это? Ты же ведь не такая! Так зачем чужую маску на себя примерять?
- Извини..., - привычно начала Крыська.
- Фиг тебе! И не собираюсь! Ни извинять, ни сердиться. Мне это совершенно не нужно, это всё мимо меня, чего и тебе искренне желаю. Меня даже не раздражает твоя фальшь, твои привычные, неискренние извинения. Уж передо мной-то не надо показушничать, ты ведь прекрасно поняла, что меня этим не проймёшь. Так зачем?
Крыська неопределённо пожала плечами. Она давно приняла справедливую прямоту Лукерьиного характера, но по привычке продолжала вести себя как раньше, поступая согласно привитым Епистимой светским шаблонам.
- Ты должна стремиться к свободе, - продолжала ведьма, - к свободе во всём, к свободе ради свободы, к свободе от себя самой. Забудь все Епкины наставления, веди себя так, как хочется, слушай только себя. Почему ты должна бояться, что поступишь неправильно? Кто сказал, что твоё сердце, подтолкнёт тебя к дурному поступку?
- Ладно, - девочка сжала губы, - что там дальше-то было? С Пафнутичем?
- Вот! - одобрительно кивнула женщина, - теперь правильно, нефиг со старой тёткой Лукерьей нюни разводить!
Ведьма сбросила задремавшего у неё на коленях котёнка, и пересела с пуфика на старое кресло-качалку. Не спеша укрыв ноги тонким пледом, разгладив все, видимые только ей складки на клетчатой шерстяной ткани, она продолжила.
- Дальше всё было драматично. Пафнутич умер. Он и так прожил дольше, чем положено человеку. Уснул однажды, осенним солнечным утром у себя на веранде, в таком же вот кресле, да так и не проснулся. Лерон затосковал. Он давно понимал, что их союз близится к концу, но поделать ничего не мог. Не мог он поделиться с другом своим бессмертием, такая вот незадача. И тут на помощь пришла твоя тётка. Она сделала Пафнутича частью Лерона, подцепила его душу к кошачьей, свила два существа в одном. Так и получился Пафнутич в своём сегодняшнем обличье. Лерон, правда, утратил свой материальный облик, таков был уговор с древними силами, позволившим это перевоплощение. Зато в Тени они могли по-прежнему быть раздельно: отдельно кот, отдельно старик. Вот такая трогательная история.
- Да уж, - пробормотала Крыська, прямо душещипательная сказка.
- Печальная сказка со счастливым концом, - подтвердила Лукерья, - такое редко, но бывает. А Пафнутич стал ещё лучше, если этот термин можно употребить к мёртвому беглому каторжнику, сплавленному в одно целое с бессмертным котом, вечной грозой диких уток. Ты бы с ним повидалась, это пойдёт тебе на пользу, а если повезёт, то и вина его отведаешь, как знать?
- А где его найти? - заинтересовалась девочка.
- Там же где и раньше, на его делянке, зачем им было что-то менять?
- А...
- Сама, всё остальное сама. Мне и так Епка будет выговаривать, что я тебе всё выложила, и будет до обидного права.
- Интересно, - рассмеялась Крыська, - а мне тётка говорит, что это ты ругаться станешь, если она мне подсказывать будет.
Лукерья открыла было рот, чтобы ответить девочке, но заметив её вытянувшуюся физиономию, проследила в направлении её взгляда.
- Что такое? - не поняла она.
- Милеста.
- Что?
- Ну, котёнок, Милеста, она исчезла!
- А почему Милеста?
- Не знаю почему! Зовут её так!
- Ну, то, что она исчезла, в этом нет ничего удивительного. Просто она уснула, и перенеслась в Тень, так у котят бывает, когда они ещё не умеют собой управлять.
- А она вернётся?
- Конечно! - улыбнулась Лукерья. - Если ты знаешь её имя, то и это должна знать. А, кстати, откуда ты его знаешь?
- Знаю и всё! Ты вот, можешь сказать, откуда тебе известно, что тополь - это тополь? Можешь ли назвать тот день, когда к тебе пришло это знание?
- Молодец! Вот это по-нашему, хвалю. И вообще, чем меньше языком болтаешь, из стороны в сторону, тем живёшь спокойнее.
- Так она вернётся? - повторила свой вопрос Крыська.
- Конечно! Ты её хозяйка, она связана с тобой очень крепко, возможно даже родилась для того, чтобы сопровождать тебя.
- Как так? Как можно родиться для кого-то?
- Ну, всякое бывает.... Ты, если бы внимательнее вокруг посмотрела, то меньше бы удивлялась. А иногда, для того, чтобы родиться, нужно сначала умереть.
- Фу ты, ну ты! Что за загадки?
- Никакие не загадки, это я про твою подругу говорю.
- Про Лиску, что ли?
- Про неё. Вот почему её так зовут?
- Наверно, это искажённое имя Лиза. Правильно?
- Нет! Лиска - от слова лиса. Её Епистима сделала из мёртвого, не рождённого лисёнка. Нашла однажды, лису в капкане, уже мёртвую, да ещё и котную. Вот из одного из зародышей и сделала русалку, чтобы тебе нескучно было.
- Так ты хочешь сказать...
- Да, Лиска появилась на свет только для того, чтобы приглядывать за тобой. Ей повезло. Она обрела второе рождение, да ещё и смысл жизни в придачу.
- А почему русалку-то?
- Есть в этом смысл, поверь мне. Одна из причин - это возраст зародыша на момент смерти. Если срок маленький - то ничего кроме русалки и не получится, у эмбриона-то хвост! Так, что против природы не попрёшь, как странно бы это ни звучало из уст ведьмы.
- А что ты говорила, про то, что Милеста будет сопровождать меня? Это куда?
- Вот уж не знаю! - рассмеялась ведьма. - Знаю только, что усидеть тебе здесь, в лесу, вдали от людей, не удастся.
- Я должна буду отсюда уехать?
- Должна? Должна - это когда что-то делают против своего желания. Нет, не должна. Но уедешь. Я это знаю, и не спрашивай откуда.
Крыська замолчала, обдумывая услышанное. Допила остывший кофе. Потом встрепенулась.
- Совсем ты мне голову заморочила! Обещала про родителей рассказать, а сама в сторону увильнула. Или это специально?
Лукерья зевнула и прикрыла глаза.
- Ничего не специально, я же говорила, что это не настолько важно, раз смогла отвлечь тебя другими разговорами. Устала я. Давненько так много не разговаривала, кажется, будто язык распух. Давай потом?
- Ты же обещала!
Лукерья удобнее умостилась на кресле и ещё раз зевнула. Как кошка. Сладко и со знанием дела.
- Через часок, ладно?
- Нет, не ладно! Сколько можно ждать?
Лукерья сыто улыбнулась.
- Ждать - это особое искусство, и владеть им нужно в совершенстве. Ну, хорошо, раз тебе так не терпится...
- Конечно не терпится!
- Рассказывать я ничего не буду, лучше подремлю, мне от этого больше пользы будет. А ты сама смотри.
- Что смотри? Куда смотри?
С совершенно неожиданной лёгкостью, не предполагаемой в расслабленном, дремлющем теле, Лукерья поднялась с кресла и пошла в кладовку. Вернулась оттуда с пузатой, пыльной бутылью толстого зелёного стекла.
- Вот, - горделиво водрузила она посудину на стол. - Я предполагала, что когда-нибудь, этот момент наступит, и не сомневалась, что за всеми ответами, ты придёшь именно ко мне.
- Что это? - удивилась Крыська.
- Вода.
- Вода? - недоумённо переспросила девочка.
- Ты так часто переспрашиваешь, что я начинаю беспокоиться о твоём слухе, - фыркнула Лукерья. - Любая ведьма знает, какую силу имеет обычная вода. А эту воду я набрала в Холодном ручье, за три дня до твоего рождения, и всё это время, пока ты прорывалась в этот мир, сквозь Епистимьины заклинания, вопреки силам, которые не хотели тебя отпускать, она стояла рядом со столом, на котором рожала твоя мать.
Девочка заворожено смотрела на бутыль, немого свидетеля первых минут её жизни.
- Это она пока немая, - прочитала её мысли ведьма.
- А что нужно делать? Ну, чтобы она заговорила?
- Всё как обычно, смотри.
Лукерья откупорила бутыль и вылила воду в глубокую, керамическую плошку, наполнив её до краёв. Потом достала из стоявшей тут же, на столе шкатулки, шепотку какого-то порошка, с виду напоминающего размолотые травы и коренья.
"Полынь, чабрец и корень дягиля", - тонкий нос девочки тут же распознал содержимое шкатулки.
Вспыхнул белый огонь, Лукерья ссыпала порошок из левой руки на горящий указательный палец правой. Просыпаясь хороводом мелких хлопьев сквозь пламя, под аккомпанемент мёртвых слов древнего языка, разбуженных губами ведьмы, размолотые частицы травы вспыхивали, сгорали и осыпались на воду, покрывая её серым, пушистым одеялом.
Едва было произнесено последнее слово, едва последняя, невесомая пушинка золы встретилась со своими сёстрами, как вся плошка вспыхнула, разом очистившись от серого тумана, и показалось водяное зеркало, упругое и звонкое, как стальное зимнее солнце.
И посмотрела Крыська в застывшую воду.
И был ветер, возникший из ниоткуда, нежно дохнувший на разгоряченное лицо девочки свежей, морозной прохладой.
И увидела она то, что не дано увидеть ни одному смертному.
(C) Фролов Вячеслав Владимирович сентябрь 2006 г.
|