Я пылью вился меж брусчатки, 
Той площади, где не поверил, 
Как ты посмела дух мой шаткий, 
Продать старьевщику еврею?!

Ты лишь одно, что кроме грязи, 
Во мне плескалось бурей искр, 
Ты что, не любишь меня разве? 
Ну да, 
Ведь сердце, а не груди тискал.