Гаан Лилия Николаевна : другие произведения.

Сплетни живут не только под лестницей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лорда Уэсли все считали милейшим человеком. Да он таким и был на самом деле - приятный в общении, добродушный, к тому же отнюдь не бедный джентльмен из родовитой почтенной семьи. И всё в его жизни могло послужить эталоном английской успешности, если бы... если бы не скандальная женитьба на женщине, к тому времени уже трижды побывавшей замужем, и принесший ему вместо приданого трех дочерей и сына. Из любви к Изабелле Уэсли стойко выдержал всё - и осуждение семьи, и остракизм светского общества, и ссору с любимым другом, и не совсем нравящиеся ему пристрастия жены. Всё бы ничего - со временем страсти утихли, все смирились с положением вещей, но когда падчерицы стали подрастать, его тщательно взлелеянному мирку приятного и неспешного существования пришел конец. Семья Уэсли испытала такие потрясения, какие редко выпадают людям их общественного положения. Что же произошло? И почему Уэсли на долгие годы станут темой разговора во всех аристократических гостиных Лондона? Ответ на этот вопрос вы получите, прочитав этот роман.Эпоха: Первая четверть XIX века. Англия. Период регентства.
  КНИГА 1.
  
  ПРОЛОГ.
   Ковент-гарден конца XVIII века был местом оживленным и до крайности беспокойным. Один из самых больших овощных рынков Лондона с одной стороны соседствовал с Королевским театром на Друри-Лейн, а с другой - с Королевской оперой Ковент-Гарден.
  Понятно, что публика, живущая в прилегающих домах, в основном состояла из актеров, художников и промышлявших в округе торговцев и проституток.
  Множество бань, борделей, таверн с игорными домами, лавок старьевщиков и букинистов делали этот район по-настоящему злачным, но по соседству с этими малопочтенными заведениями, располагались ювелирные лавки, типографии, лавки изготовителей париков. Поэтому, и публика здесь попадалась самая разнообразная - кто-то, торгуясь до хрипоты, выбирал луковицу сочнее, а кого-то интересовали разложенные на прилавках книги. Немалую долю в общую суматоху вносило и множество уличных торговок, снующих между рядами с тяжеленными корзинами с овощами, фруктами и цветами.
  Но в тот февральский день торговля была никакая - с утра лил дождь со снегом, и город уже к полудню окутал непроницаемый удушливый смог. К вечеру в таверне 'Попугай и лисица' собрались усталые и угрюмые обитатели рынка, чтобы выпить по стаканчику грога, да посетовать на неудачный день.
  Владелец 'Попугая и лисицы' Майкл Брайн - пожилой одинокий мужчина лет шестидесяти хорошо знал своих клиентов, и часто, когда те оказывались на мели, обслуживал их в долг, не отталкивая даже тех, у кого дела шли совсем плохо.
  Вот и сегодня он разговаривал с двумя юношами об их сестре - худенькой девчушке, робко притаившейся за их спинами. Огромная корзина с поникшими цветами, стоящая возле её ног, красноречиво говорила о роде занятий своей владелицы.
  - Не знаем, что нам делать с Бетси, мистер Брайн! Она сегодня не продала товар, и чем теперь будет расплачиваться с поставщиком неизвестно.
  - Плохой день, - сочувственно кивнул головой трактирщик,- жаль Бетси!
  Брайн хорошо знал семейство Смитов.
  Когда-то их мать - красавица Сара Вилт блистала на сцене Королевского театра на Друри-Лейн. Избалованная кокетка сменила несколько высокопоставленных любовников, но отцом её трёх детей считался некий Джон Смит, за которого та вышла замуж в далекой юности, и который исчез задолго до того, как она стала выступать на сцене.
  Но на самом взлете своей карьеры Сара внезапно заболела, потеряла место, и постепенно докатившись до проституции, сильно запила. Однажды утром её нашли мертвой неподалеку от дома. После смерти матери двое сыновей и дочь оказались предоставлены сами себе.
  Дик и Джек лет не растерялись и довольно быстро нашли себе постоянную работу в окружающих рынок лавках - оба умели читать и писать, отличались вежливыми манерами и хорошо изъяснялись не только на кокни.
  Но что делать с малышкой Бетси? Девочка была прехорошенькой, и, несмотря на общую замурзанность и потрепанную одежду, всё равно ловила на себе заинтересованные взгляды распутников, трущихся на Ковент-гарден распутников. Местные сводни уже не раз подкатывались к ней с заманчивыми предложениями и угрозами.
  Девочка худо-бедно зарабатывала себе на жизнь, торгуя букетиками. Она усердно трудилась, не зная покоя, с пяти часов утра и до позднего вечера. Но в последние дни ей сильно не везло, и Бетси погрязла в долгах. Узнав об этом, сводни совсем обнаглели, не давая юной цветочнице прохода.
  Майкл Брайн об этом знал и искренне сочувствовал сиротам, но чем он особо мог помочь - разве что накормить девчушку досыта? Она и ела-то, как птичка, полуживая от переутомления.
  - Возьмите Бетси к себе, сэр, - вдруг предложил старший из братьев,- не смотрите, что мала! Она смышленая - хорошо считает, умеет читать и писать. Покойница мать готовила её в актрисы.
  - Да ведь у меня не театр! - грустно хмыкнул Брайн.
  - Наша сестра трудолюбивая - она может выполнять самую грязную работу. Главное, чтобы вы забрали её с улицы и спасли от распутников. К сожалению, мы сами не в состоянии постоянно приглядывать за Бетси!
  Брайн отодвинул подростков и, нагнувшись, вгляделся в пронзительно синие глаза девчушки. Юная и хрупкая оборванка походила на ангела, настолько нежны и красивы были черты ещё детского лица.
  - Сколько ей?
  - Тринадцать, сэр!
  Жалость сжала сердце трактирщика. Столько исполнилось бы его дочери, если бы малютка не погибла вместе с матерью и братьями во время очередной эпидемии чумы.
  - Ладно..., пусть остается. Будет посильно помогать Грейс.
  - Мы всегда знали, что вы хороший человек, мистер Брайн! Благослови вас Господь!
  Грейс служила в трактире одновременно и судомойкой, и официанткой. Пожилая, костлявая, но всё ещё крепкая женщина только мрачно хмыкнула при виде новоявленной помощницы.
  - Да, она же слабая, как котенок! Только будет путаться под ногами...
  Но Бетси энергично взялась за дело. Ей было не по силу тягать подносы с грязной посудой, зато она дочисто отскоблила все столы, вычистила мутные от многолетней грязи окна, вымыла стены и полы. Девочка испытывала бесконечную благодарность к своему благодетелю Брайну за избавление от участи уличной торговки.
  Что может быть хуже постоянного скитания по холодным, насквозь продуваемым улицам Вест-Энда? Когда ходишь вдоль домов, предлагая цветы всем прохожим, терпишь грубость и издевательства, и едва-едва зарабатываешь несколько шиллингов. И всегда над тобой висит угроза попасть в Работный дом, где жизнь больше похожа на преддверие ада, чем на милость небес.
   А в трактире всегда тепло и сытно. Спала теперь Бетси не в промерзшей насквозь комнате, где по обледенелым стенам текла вода и цвела плесень, а возле очага на кухне. Здесь можно было и помыться, и постирать вещи.
  Мистер Брайн подарил ей платье своей покойной жены, и девушка уже не чувствовала себя нищей замарашкой. По воскресениям с утра трактир был закрыт, и принарядившиеся в шляпки Грейс и Бетси важно шествовали в церковь. Внимательно слушая проповедь преподобного отца, девушка истово молилась, чтобы Господь продлил годы великодушному мистеру Брайну до мафусаиловых.
  - Крутится, словно белка в колесе, - как-то высказался один из посетителей,- повезло тебе с прислугой! Глянь, как упирается в работу, словно не на хозяина трудится!
  Майкл и сам видел, сколько сил вкладывает девчушка в его заведение. Убедившись в её трудолюбии и смышлености, он поручил Бетси вести свои хозяйственные книги, а на исходе года сделал её братьям выгодное предложение:
  - Вы знаете, как я одинок! Жена и дети умерли, близких родственников нет. Для кого живу? Сам не знаю! По сердцу пришлась мне Бетси. Честно сказать, женщина как таковая мне не нужна, но я могу взять вашу сестру в жены и завещать ей всё свое имущество, если она даст слово, что будет соблюдать мою честь и гарантирует хороший уход в случае болезни или старческой немощи!
  Дик и Джек растерянно переглянулись - хорошим человеком был Майкл Брайн, но ему перевалило за шестьдесят, а их сестре ещё не исполнилось и пятнадцати. Ну, года ей можно и прибавить, а вот брак со стариком вряд ли прельстит юную девушку.
  Но когда они поинтересовались мнением Бетси, то удивились, увидев в какой восторг привело её предложение Брайана.
  - Вы хотите на мне жениться? - со счастливой улыбкой осведомилась она у хозяина трактира, и тут же поспешно добавила. - Конечно, согласна! Разве я дурочка, чтобы не согласиться? Ведь вы лучший человек на свете! А у меня столько планов...
  Улыбнувшиеся братья только понимающе переглянулись, и дали согласие на брак.
  Через год супруги открыли в прилегающем к трактиру помещении кофейню и кондитерскую, ставшую очень популярной среди актерской братии и театральной публики.
  Молодая миссис Брайн работала не покладая рук, и вскоре супругам стало принадлежать ещё и помещение небольшой пекарни.
  В общем, когда через три года после свадьбы, к отчаянию Бетси, Майкл Брайн приказал долго жить, его юная жена осталась неплохо обеспеченной вдовой. Но даже смерть обожаемого супруга мало изменила её жизнь, потому что больше всего на свете Бетси любила зарабатывать деньги.
  
  ДОМ УЭСЛИ.
  Бледные рассеянные лучи осеннего солнца слегка золотили стены столовой, в которой собрались члены семейства Уэсли. Сам лорд, надвинув на нос очки, внимательно просматривал утреннюю корреспонденцию, пока его падчерицы завтракали, заинтересованно стреляя глазами в отчима.
  - Это от вашей матушки,- флегматично удовлетворил он их любопытство, - у неё очередная идея!
  Три девушки невольно покосились на пустующее место на другом конце стола, где во время своих наездов восседала их вечно озабоченная мать.
  Леди Уэсли в Сити видели гораздо чаще, чем в поместье её мужа. Она была из породы редких в ту эпоху женщин, которые не считали смыслом своей жизни заботы по хозяйству и воспитанию детей. Хотя её немалая семья так же требовала пристального внимания со стороны матери.
  Беатрис и Мэри оказались на попечении Изабеллы после смерти первого мужа, Антуана и Женевьеву она родила во втором браке, и, наконец, двое сыновей и дочь Элизабет были детьми лорда Уэсли. Последние в силу возраста завтракали ещё в детской, Антуан учился в Итоне, поэтому развлекали хозяина дома только три девушки, старшей из которых едва исполнилось восемнадцать.
  - Ваша матушка,- пояснил лорд Уэсли,- желает, чтобы Беатрис и Мэри отправились после Михайлова дня в гости к вашему дяде - мистеру Смиту в Хардфоршир.
  Лица двух старших падчериц недовольно вытянулись. Отправка к старому ворчливому дядюшке в сельское захолустье, да ещё накануне рождественских праздников - невесть, какая радость!
  - Ничего, ничего, - принялся утешать огорчившихся девушек отчим,- я уверен, это ненадолго! Погостите, наберетесь впечатлений, а на обратном пути я встречу вас в Лондоне, и мы славно проведем время - сходим в оперу, пробежимся по магазинам в поисках модных шляпок, посетим музыкальное обозрение!
  И, конечно же, он добился своего - лица падчериц просияли улыбками.
  Надо сказать, что лорд Уэсли был одним из самых добродушных людей, которых только можно представить. Даже особо яростные злопыхатели, исходящие ядом на весь мир, и то вряд ли смогли бы его уличить в каких-то неблаговидных поступках.
  В юности, он слыл 'добрым малым', а в зрелом возрасте стал 'стариной Джорджем'. Всегда ровный и доброжелательный со всеми, лорд считался бесконфликтным и приятным собеседником. И всё в его жизни шло прекрасно, когда он, к ужасу родни и всех светских знакомых, женился на весьма странной и даже подозрительной особе.
  Одно время даже всех вышеперечисленных достоинств Уэсли не хватило для того, чтобы удержать открытыми двери в высший свет. Долгие годы его опрометчивая женитьба служила излюбленной темой разговора среди завсегдатаев светских гостинных, подвергнувших в свое время супругов остракизму. Но время шло, страсти постепенно улеглись, и после долгого перерыва 'милейшего Уэсли' снова стали принимать. Правда, появлялся он, в основном, в сопровождении своих хорошеньких падчериц, а вот его супруга часто сказывалась больной, хотя все отлично знали, что здоровья у той хватит на десятерых! Вечно занятой Изабелле просто не хотелось тратить время на выслушивание никчемных сплетен светских знакомых.
  Вот и сегодня леди Уэсли не было в поместье. Осень - пора крупной игры на бирже, поставок хлопка из Америки, спекуляций и торгов. Казалось даже странным, что Изабелла в азартном круговороте охоты за деньгами вдруг вспомнила о своих дочерях и зачем-то решила отправить их к своему брату - недавно отошедшему от дел торговцу бакалеей.
  - А я,- возмущенно пискнула пятнадцатилетняя Женевьева, которую на английский манер называли Дженни,- останусь дома одна?
  Уэсли, обожавший эту падчерицу, поспешил успокоить надувшую губы любимицу.
  - Мы с тобой займемся интереснейшим делом - примем участие в охоте на лис в поместье Бертрамов. Говорят, что там ожидают самого герцога Кентсомского с сыном, а тот такой красавец, что в него влюбляются поголовно все девушки!
  Но когда черные глазки Дженни засверкали воодушевлением от подобной перспективы, её пыл моментально охладила Мэри - зеленоглазая язвительная девица.
  - Бертрамы ждут своего знаменитого родственника уже на протяжении нескольких лет, будоража всю округу, но ни разу их ожидания не увенчались успехом. В самый последний момент, его светлость присылает извинения. Так что особо не надейся ни на старика, ни на его красавца сына. Да и не думаю, чтобы его заинтересовала пятнадцатилетняя девчонка, которой няня с боем моет уши!
  Дженни, естественно, не осталась в долгу.
  - Уши у меня чистые, зато я не кривляюсь, когда на меня смотрят молодые джентльмены, не закатываю глаза и не кусаю, чтобы покраснели, губы!
  - Тихо, девочки, тихо, - Уэсли призвал разбушевавшихся задир к порядку,- это никуда не годится! Успокойтесь и доедайте завтрак.
  Девушки не осмелились ослушаться, но все равно до конца трапезы кидали друг на друга сердитые взгляды. И так всегда! Мэри не ладила с Дженни, она вообще мало с кем могла общаться без скандалов и оскорблений.
  А ведь они не были даже кровными родственницами! Мэри взяли в семью на воспитание незадолго до рождения Беатрис. Приемная мать весьма скупо и неохотно отвечала на вопросы девушки о родителях, впрочем, ничем не отличая её от своих детей. Зато лорд Уэсли ставил эту девицу на самую низкую ступень своих привязанностей.
  Может, всему виной была извечная лояльность мужчин к женской кротости? Вот Беатрис тоже не покоряла взгляд особым совершенством черт, зато слыла добрейшим созданием. Такие девушки всегда внушают мужчинам покровительственные чувства - что, мол, возьмешь, с этих безропотных овечек? Синеглазая хозяйственная хлопотунья, она успешно заменяла мать во время бесконечных отлучек и умело глушила ссоры между сестрами.
   Зато Мэри являлась её полной противоположностью. Высокая, подвижная, беспокойная, не способная ни к какому роду занятий, требующих усидчивости и старательности, разве только к запойному чтению книг. И даже здесь всё было чересчур! Как часто лорд сурово выговаривал ей за чтение совершенно неподходящих для юной леди романов. Да и внешность у девицы была соответствующая - яркая, раздражающая, цепляющая взгляд. Неправильные черты лица, слишком буйная копна темных вьющихся волос, крупный рот, высокие скулы и стрельчатые грозные брови над зелеными мятежными глазами скорее отпугивали местных молодых джентльменов, чем привлекали. Да ещё вдобавок к этому какой-то злой гений наделил Мэри безжалостным язычком, который вонзался в несчастную жертву, подобно ядовитому жалу!
  И, конечно, разделяло девушек приданое. В отличие от бесприданницы Мэри, Беатрис от отца досталось сорок тысяч фунтов, ещё кое-какая недвижимость, и доля в компании по перевозке колониальных товаров примерно на такую же сумму. Лорду, как никому другому были известны титанические усилия жены по сбору денег для воспитанницы, но даже при самой строгой экономии и в результате виртуозных финансовых махинаций, леди Уэсли смогла ей отложить всего десять тысяч фунтов. Деньги не малые, но всё равно, не открывающие перед той никаких перспектив блестяще выйти замуж.
   Кстати, не было денег и у Дженни, кроме таких же десяти тысяч, но зато к этому прилагалась выделяющая девочку редкостная красота, делающая вполне реальными её шансы сделать хорошую партию.
  Уже сейчас, будучи угловатым подростком только с чуть намечающимися формами, Дженни играючи собирала урожай мужского восхищения, охотно и с толком этим пользовалась, вызывая у старшей сестры настоящее бешенство.
  - Ты скоро превратишься в безголовую, тупую кокетку, чем и прославишься на всё графство,- выговаривала ей Мэри,- от тебя все отвернутся!
  - А к тебе никто и не повернется!- не отставала Дженни, показывая язык, а потом с громким визгом убегая от тумаков разозленной сестры.
  Но сахар из буфетной они воровали сообща, на пару подобрали и ключ от замка книжного шкафа лорда, где он хранил Декамерона, 'Сатирикон' и старика Рабле.
  Уэсли так и ахнул, застав их растрепанными, с алыми щеками и возбужденными глазами, читающих в укромном уголке неприличные новеллы. Если бы Мэри делала это одна, то суровое наказание стало бы необратимым, но наказать Дженни - очаровательного бесенка с бархатными глазами у лорда не хватило духу. И он ограничился чтением нравоучения о стыдливости и целомудрии настоящих леди.
  Девчонки покорно выслушали его брюзжание, но Уэсли не мог избавиться от смущающего впечатления, что мысленно они находились в той эпохе, где от страха смерти спасались при помощи дикого разврата.
   Конечно, девушкам, прежде всего, нужен материнский присмотр, но у Изабеллы было слишком много дел даже, когда она появлялась в поместье. Управляющий, счета, экономка, кухня, прачечная - леди пыталась восполнить свое отсутствие дома виртуозно энергичной деятельностью, и супруг встречался с ней только в спальне, где ему меньше всего хотелось обсуждать выходки непоседливых девчонок. Тонкие, усталые черты очаровывавшего его лица, золотистые локоны, выбивающиеся из-под чепца, и снисходительно морщившая губы улыбка - все сомнения и тревоги моментально вылетали у Уэсли из головы. Да и зачем было беспокоить и без того утомленную жену всякими глупостями? Как-нибудь справится сам...
  Кстати, лорд мог обеспечить жене и гораздо более спокойный и размеренный образ жизни. Он был вполне состоятельным человеком, и на двенадцать тысяч в год, которые приносило имение, могло безбедно существовать даже их немалое семейство. Но когда Уэсли после свадьбы указал супруге на это обстоятельство, то получил резкий отпор.
  - Мой друг,- жена чуть смягчила улыбкой возражения,- я так долго вставала на ноги, столько вложила труда в свое дело, что не смогу существовать вне Сити. От меня зависят жизни многих людей - непорядочно бросать их на произвол судьбы, да и... когда вы женились, то подписали контракт, закрепляющий за мной долю в компании. Тогда же это вас не смущало?
  Здесь, конечно, можно было и поспорить! Смущало, и ещё как, но джентльмен не стал заострять внимание на не совсем приличном обстоятельстве - их брак явился следствием деликатного состояния красавицы-вдовы, закончившимся рождением их первого сына. Настоящий джентльмен никогда не упрекнет свою жену в том, что она его любила и без уз брака!
  Но именно сегодня, в этот приятный солнечный денек, лорд, обычно снисходительный ко всем выходкам второй половины, вдруг сильно рассердился на свою обожаемую супругу. Наверное, даже у ангелов иногда лопается терпение!
  А всё дело было в только что прочитанном письме.
  В безапелляционной форме, не спрашивая совета, а уж тем более разрешения, Изабелла приказывала супругу направить Беатрис к своему брату в Хартфоршир, не позднее Михайлова дня. И милой женушке было абсолютно наплевать, во что превратится жизнь в Уэсли-холле после отъезда Беатрис. Ладно, лорд был согласен терпеть мелкие неудобства, которые неизбежно возникнут в распорядке дома и управлении домашним хозяйством. Сам уж как-нибудь посидит со счетами и проследит за экономкой. Но Мэри! Вредная сумасбродная девица без смягчающего влияния сестры превратит его жизнь в настоящий кошмар - будет грубить слугам, ругаться с Дженни, и так любовно лелеемому покою в его жизни придет конец.
  Уэсли потому так долго и читал письмо, чтобы справиться с гневом и немного подумать. Пришедшая в голову мысль показалась ему гениальной. Пусть чертовка Мэри убирается из его дома вслед за сестрой! Не настолько плохи дела мистера Смита, чтобы не найти для второй племянницы тарелку супа. А уж с Дженни они прекрасно проведут время до Рождества, в блаженной тишине и покое.
  Если бы он знал тогда, чем обернется его самовольное решение, если бы знал...
  
  СМИТЫ.
  Дядюшка Беатрис мистер Смит жил в маленьком захолустном городке Бэкхэме, который образовался вокруг почтовой станции, с населением не более тысячи человек. Две улицы с домами побогаче, где жила зажиточная часть населения, церковь и дом викария, несколько маленьких примыкающих к городку поместий мелких джентри, и в отдалении богатая усадьба местного лэнд-лорда - баронета Дартуэя. Вот и все достопримечательности местечка, который выбрал для жительства мистер Смит.
  Этот почтенный господин после нескольких лет проведенных в самом центре лондонского Сити сумел настолько удачно обстряпать свои дела, что заработанных денег хватило на покупку маленького имения и на скромную, безбедную жизнь. Беатрис приходилась ему крестницей, поэтому довольно часто гостила в Чайд-парке (так называлось имение мистера Смита), но вот Мэри была приглашена в гости впервые, поэтому сильно удивилась, узнав о приглашении.
   Она, конечно, раньше встречалась с пожилым джентльменом и в Лондоне, и в поместье отчима. Её всегда удивляло - как у леди Уэсли может быть такой грубый и непривлекательный брат. Ещё более странным казался девушке сам факт того, что мать никогда не стыдилась этого родства. Правда, в поместье Уэсли мистер Смит приезжал всегда один и его не представляли местному обществу, но, тем не менее, ему были радыдаже больше, чем остальным гостям. И вот, по какой-то странной прихоти матери, она едет в гости к джентльмену, который всегда смотрел на неё с таким выражением лица, словно она ему что-то задолжала. Зачем, почему? Но кто осмелится задавать вопросы всевластной Изабелле?
  Мэри знала, что помимо дядюшки, есть ещё и тетушка, и двое кузенов - Николас и Сара. С первым - молодым человеком двадцати пяти лет сестры были прекрасно знакомы, а вот Сару Мэри никогда не видела. Ей было известно, что девица чуть младше брата и ещё не замужем, хотя обручена с помощником местного священника, по выражению Изабеллы, весьма достойным молодым человеком. Кстати, Ник жил в Лондоне - отец передал ему свою долю в компании, и вот уже лет пять, как был доверенным лицом Изабеллы во всех делах.
   К вечеру следующего дня после выезда из Уэсли-холла, за окном экипажа истомившихся от тряски барышень Джонсон, наконец-то, замелькали грязные улочки Бэкхэма.
   Карета, подрыгивая на ухабах и утопая в огромных лужах, неспешно подкатилась к крыльцу приземистого двухэтажного дома. Серый, неказистый, он представлял собой унылое зрелище, зато в холле путешественниц ждал горячий приём со стороны полной черноволосой дамы.
  - Ну, наконец-то приехали, - громко воскликнула она, прижав к необъятной груди Беатрис, - подумать только, ты не была у нас почти два года! И что ты забыла в этом Уэсли-холле? Каких приличных женихов можно найти среди светских прощелыг и вертопрахов? Они отродясь не заработали ни одного пенни, а только и знают, что транжирить отцовские деньги, да приданое дурочек невест, ослепленных их громкими титулами?!
  Мэри опешила от странной откровенности пожилой дамы, которая прямо с порога обрушилась на них с какими-то странными матримониальными планами, но умница Беатрис, которая лучше знала свою тетушку, благоразумно сделала вид, что не услышала этих слов.
  - Вы, наверное, голодны,- запричитала женщина потом,- такие худенькие, такие бледненькие! Я всегда толковала Изабелле, чтобы следила за тем, как едят девочки, иначе всех отправит на кладбище чахотка.
  Она ещё много говорила, но Мэри уже составила себе представление об уме хозяйки дома и перестала к ней прислушиваться. Вышел на звук женских голосов в холл и сам мистер Смит - хмурый, приземистый старик.
  - Почему ты здесь?- вместо приветствия спросил он Мэри. - Мы приглашали только Беатрис!
  Она бы сама с удовольствием задала кому-нибудь этот вопрос, но откровенная грубая неприязнь старого джентльмена заставила девушку задохнуться от унижения.
  - Меня прислала сюда мама,- чуть ли не со слезами пробормотала она,- но если вы против...
  Но мистер Смит только рукой махнул.
  - Конечно, я против!
  Он немного в задумчивости помял подбородок, сверля взглядом смущенную и растерянную девушку, которая не знала, что делать - то ли отдать плащ слуге, то ли вернуться на улицу в ещё не отъехавший экипаж?
  - Почему Изабелла так распорядилась,- между тем, недоуменно пожал плечами мистер Смит,- что у неё в голове? Мы же с ней уговаривались... Ладно,- обратился он к потрясенной Мэри,- располагайся пока в гостевой комнате, а там видно будет. Правда, мы тебя не ждали, и там не топлено, но ничего, потерпишь!
  Кое-что стало ясно только после обеда, когда дядюшка позвал обеих девиц в свой кабинет - унылую, мрачную комнату, заваленную бумагами и толстенными бухгалтерскими книгами, такую же неудобоваримую, как и её владелец.
  - Вот что,- сразу же взял он быка за рога,- ты, девочка моя, тут не просто так, хотя мы всегда рады видеть нашу голубку! Мать нашла тебе мужа...
   Мэри с жалостью взглянула на побелевшую от волнения сестру и с невольным уважением поразилась, насколько та хорошо держится - ни единого вопроса, уточнения, да что там, даже возгласа и то не последовало. Ей было невдомек, что Беатрис просто онемела от возмущения и испуга.
  Мистер Смит, наоборот, остался чрезвычайно довольным, что обошлось без слез, обморока, истерик, и теперь торопливо продолжал:
  - Мистер Джеймс Лэтери - весьма достойный джентльмен. Ему двадцать семь лет, из хорошей семьи, руки и ноги на месте, но самое главное - у молодого человека большие табачные плантации в окрестностях Нового Орлеана, поэтому он вполне способен обеспечить и жену, и самое многочисленное потомство!
  Сестры всполошено переглянулись. Заговорила первой, конечно же, удивленная Мэри:
  - Новый Орлеан? Богатство? Но зачем оно Беатрис, если у неё самой денег девать некуда? Поближе женихов не нашлось, как на другом конце света?
  Мистер Смит так ударил кулаком по столу, что барышни подскочили на месте.
  - Вот поэтому тебя сюда никто и не звал, чтобы не совала нос, куда не следует! Я тебя пригласил в кабинет, чтобы прямо указать - прикуси язычок! Джеймс - единственный сын нашего заокеанского компаньона. Приданое Беатрис пойдет не на новые панталоны и сюртуки для какого-нибудь светского бездельника, а будет вложено в дело, укрепив и приумножив капиталы компании. Это очень хорошая сделка, причем необходимая в данной ситуации, когда такой ажиотаж на рынке колониальных товаров. Все кинулись в этот бизнес, как будто торговля сахаром сама по себе сделает их жизнь сладкой! Путаются под ногами, сбивают цены, и, как знать, не получит ли семейство Лэтери более выгодные предложения по фрахту от каких-нибудь ловкачей, и что тогда? Разорение, крах, нищета... Брак же между вами упрочит положение фирмы, сделает её гораздо устойчивее в условиях такой жесточайшей конкуренции. В общем, это вопрос не обсуждается... Мы пригласили Джеймса сюда, подальше от светских знакомых вашего отчима, чтобы они не фыркали на парня и не смущали его. Познакомитесь, приглядитесь, а там и сроки венчания назначим. Но сразу говорю - чем скорее, тем лучше!
  Беатрис, молча выслушавшая эту тираду, вдруг икнула..., потом ещё раз, и ещё раз! Напрасно испуганная Мэри пыталась напоить её водой, била по спине, нажимала на кончик носа - бедная девушка икала до тех пор, пока не задохнулась и не потеряла сознание.
  - Ерунда,- отмахнулся мистер Смит после того, как были использованы нюхательные соли, и племянница вновь стала понимать, что происходит вокруг,- был бы Лэтери стариком или уродом, я бы и сам побоялся испортить девочке жизнь. Но он нормальный парень, крепкий, здоровый! За такого я бы и сам замуж вышел, если был сопливой девчонкой, а она вместо благодарности... икает! Вот дурочка! Как только корабль Джеймса войдет в док, Ник привезет его к нам. Думаю, управимся со сватовством к Рождеству. И погоди реветь, может, ещё сама ему не приглянешься!
  - Она-то, может, и не приглянется,- огрызнулась Мэри, выведенная из себя таким произволом над любимой сестрой,- да сорок тысяч приданого неотразимы, покорят любое сердце!
  - А ты, милая,- не остался в долгу вредный старик,- не считала бы чужих денег, раз своих нет! Посмотрим, какой граф или герцог польстится на такую леди! Небось, сама бы умерла от радости, если нашелся сумасшедший сделать тебе предложение. Прикуси свой сварливый язычок, да готовь свадебный подарок!
  После такого оглушающего сюрприза девушки долго не могли прийти в себя. Всю ночь они просидели в одной постели, потому что в комнате Мэри было холодно как в склепе, и плакали навзрыд. Беатрис - от возмущения и обиды на мать, Мэри - в знак протеста и за компанию.
  Утром за завтраком сестры ещё злились и хмурились, к обеду немного пришли в себя, а к вечеру мудро решили, что рано отчаиваться - нужно подождать и посмотреть на этого самого Лэтери, а вдруг дядюшка прав и он вполне приличный молодой человек!
  Дом мистера Смита был устроен по его вкусу. Выкрашенные практичной коричневой краской панели, скрипучие старые лестницы, тяжеловесная дубовая мебель, купленная на распродаже имущества, какого-то обанкротившегося негоцианта прошлого столетия. Кроме того, устрашающие кушетки, затянутые в не маркую парусину, чтобы не замусолить обивку, скудно теплящиеся камины (ведь дрова нынче так дороги, да и можно надеть на себя ещё одну фланелевую юбку, дорогая!). Вместо книг на всех полках библиотеки теснились гроссбухи, оставшиеся, наверное, ещё от прежних хозяев. Досуг в доме мистера Смита заполняли чтением Библии, посещением церкви, да бесконечным шитьем для церковной корзинки. Мало расцвечивали вечера и ухаживания помощника викария за Сарой. Уже немолодой мужчина, навещая свою избранницу, в основном рассуждал о сборе пожертвований в пользу прихода, да сетовал на падение нравов.
  В общем, от тоски Мэри угрюмо пялилась в окно на деревья сада, а Беатрис развлекала себя разговорами с тетушкой о способах варки варенья из смокв, стараясь бороться с тошнотворным предчувствием надвигающейся беды. Уж она-то хорошо знала - если матери, что взбрело в голову, противиться бесполезно!
  В пронзительной скуке прошли последние осенние дождливые деньки, когда непогода не давала даже носа высунуть за пределы пропахшего бараньим жарким дома мистера Смита. Наступил декабрь, а кузен и будущий жених так и не появились.
  - Может, он утонул по дороге в Англию,- радостно предположила Мэри,- и ты вновь станешь свободной девицей на выданье?
  Беатрис укоризненно посмотрела на сестру.
  - Что ты такое говоришь, Мэри! Пусть мистер Лэтери живет долго и счастливо, только...,- она тяжело вздохнула,- с какой-нибудь другой состоятельной леди. И я сама охотно пожелаю им счастья!
  В один из вечеров середины декабря девушки были приглашены в гости к миссис Годдарт. Дама считалась местной душой общества.
  - Кстати,- напутствовал Мэри мистер Смит,- ты там тоже, не лови ноздрями мух, приглядись. Молодые джентльмены в Бэкхэме вполне достойные, может, и сыщешь себе какого-нибудь женишка. А что? Не велика птица, чтобы нос задирать! Другого случая может и не представится. Сколько Изабелла будет тянуть на своей шее ещё и тебя, пора и честь знать, да как-то определяться!
  Мэри только гневно сверкнула глазами в пожилого хама. Она знала, что не в тягость матери, но разве можно это объяснить человеку с кошельком вместо сердца?
  Конечно, мистер Смит занимал далеко не самое высокое положение в местном обществе, но вот к его племянницам отнеслись со всевозможным вниманием. Немаловажную роль в этом сыграло их родство с лордом Уэсли - представителем высшей английской знати. Да и сами девушки были со вкусом и по последней моде одеты, прекрасно воспитаны и отличались тонкостью обхождения, то есть могли удовлетворить самый взыскательный вкус.
  Но если у местного общества не было к ним претензий, то вот у сестер, наоборот, они имелись.
  В этот вечер дамы из самых влиятельных семей округи, дожидаясь выхода из столовой накачавшихся портвейном мужчин, оживлённо обсуждали подробности церковного рождественского базара, доходы от которого должны были пойти на покупку подарков к Рождеству для бедных. Беатрис и Мэри сидели со своими шкатулками для рукоделия в самом центре толпы стрекочущих женщин, с усилием изображая интерес к данной теме. Воспользовавшись тем, что увлечённые дамы, увлекшись обсуждением, перешли чуть ли не на крик, раздраженная Мэри тихо шепнула сестре:
  - Нет, ты только посмотри на них - более глупых лиц в жизни не видела! Самовлюбленные тупые матроны, а уж как вспомню про их мужей и сыновей, так выть хочется. Скопище каких-то редкостных уродов и беспросветных дураков,- она со злостью рванула нитку шитья,- понятно, что на их фоне любой, даже самый заурядный молодой человек будет выглядеть королем среди нищих!
  Беатриса промолчала, но, в общем-то, была с ней согласна. Конечно, Мэри со свойственной ей язвительностью преувеличила недостатки окружающих их молодых людей, однако в словах девушки была и доля правды. Избранное общество городка составляли члены около двадцати семейств - людей по большей части со средним или чуть ниже достатком. Потенциальных женихов среди холостяков было несколько, и ни один им не понравился. Один слишком громко и визгливо смеялся, другой топорно и неуместно шутил, у третьего панталоны обтягивали карикатурно тонкие кривые ноги и т. д. Но разве пояснишь это дядюшке?
  - Вот, появились эти красавцы - ворчливо продолжала Мэри, когда мужчины показались на пороге гостиной,- как бы ни умереть от восторга при виде такого убожества. Лучше я останусь старой девой и пойду в гувернантки, чем свяжу хоть с кем-нибудь из них свою жизнь. В этом жёлтом фраке молодой Годдарт напоминает взбесившуюся канарейку - ты только посмотри на него, Би! Как он глупо тянет шею, будто петь собирается!
  Но Беатрису не заинтересовало это зрелище - своих проблем хватало, поэтому она ещё ниже наклонила голову к шитью, перестав слушать издёвки Мэри и сосредоточившись на своих мыслях. 'Скоро Рождество, как бы мне хотелось оказаться дома, увидеть сестёр и братьев, отчима. А теперь жди этого Лэтери, объясняйся с ним и дядюшкой! Мама..., как она могла так поступить со мной? Как это все некрасиво, нехорошо!'- раздумывала Беатрис, настолько задумавшись, что испуганно вздрогнула, когда Мэри неожиданно крепко схватила её за руку.
  - Ты только глянь, Би, какой интересный мужчина стоит у камина, - прошептала сестра, возбужденно сверкая глазами, - кто же это такой, почему мы его раньше не видели? Он, наверное, только что пришел?
   - Сара,- обратилась она к сидевшей неподалёку кузине, - кто тот высокий джентльмен у камина в сюртуке цвета горчицы?
  Беатрис и Сара одновременно взглянули в указанную сторону.
  Действительно, у камина рядом с мистером Фенроем - их соседом по усадьбе, стоял высокий худощавый господин весьма привлекательной наружности. Чёрные волосы, правильные тонкие черты лица. Он настолько же резко выделялся изо всех присутствующих в зале мужчин, как выделяется породистый пес среди кучи немыслимых помесей дворняг. И дело даже не в том, что деревенское общество оказалось настолько захудалым, просто незнакомец обладал манерами и внешностью, выделившими его из толпы даже в гостиной Олмакс-клуба. Только многие поколения знатных предков передают своим потомкам такую небрежно аристократическую элегантность жестов. Здесь уже ни к чему красота, она излишня, но, тем не менее, мужчина был ещё и красив. Это отметила не только наблюдательная Мэри, но и обычно не разглядывающая незнакомых джентльменов Беатрис. И в тот миг, когда она столь пристально разглядывала поразившего её незнакомца, он вдруг обернулся, посмотрев в их сторону. У ошеломленной барышни вспыхнули щёки, и тревожной радостью сжалось сердце. Джентльмен стоял достаточно далеко, но девушке показалось, что его взгляд болезненно жжет её, приводя в невиданное до селе смятение. Она испуганно отвела глаза, и только тут до её слуха дошло объяснение кузины:
  - Это наш местный баронет - сэр Генри Дартуэй! Он только сегодня прибыл из Лондона, куда ездил по делам прихода,- и она долго и нудно стала объяснять суть этих дел, но они мало заинтересовали обеих барышень.
   - Надо думать,- нетерпеливо перебила её Мэри,- что такой привлекательный мужчина женат?
  - Сэр Генри холост,- с почтительным придыханием пояснила Сара. - Баронет только года два как поселился в наших краях, получив поместье по наследству от своего дяди. До заключения мира он служил в армии. Знающие люди рассказывают, что баронет отличился в сражении при Ватерлоо, был ранен и награжден. Большую часть времени сэр Генри проводит в своём имении и редко бывает в обществе. Говорят, что на рождественские праздники к нему приехал старший брат - лорд Уоррен. Но настолько важный господин, конечно же, не счел для себя возможным посетить дом любезной миссис Годдарт.
  Беатрис так внимательно слушала кузину, что пропустила момент, когда баронет и мистер Фенрой покинули своё место у камина и начали неспешное продвижение по направлению к сестрам. Первой этот маневр заметила вездесущая Мэри:
  - Они идут сюда!- воскликнула она, нервно поправляя локоны прически.
  - Скорее всего, сэр Генри попросил мистера Фенроя представить его вам,- пояснила Сара.
  Не успели взволнованные девушки как-то подготовиться к столь интересующему их знакомству, как оно состоялось.
  Беатрис от смущения не сразу смогла посмотреть на кланяющегося джентльмена, а когда подняла глаза, то с болезненно занывшим сердцем увидела, что его взор устремлен на улыбающуюся Мэри. Возбужденная, раскрасневшаяся сестра тоже не сводила с баронета сияющих радостью и восхищением глаз, и казалась при этом настолько привлекательной, что Беатрис ощутила невольную неприязнь к Мэри за столь неприкрытое кокетство.
  - Посмотрите, сэр Генри, стоило вам только уехать в Лондон, как в нашем обществе появились премилые молодые леди! Позвольте представить вам, мисс,- он кивнул головой в сторону баронета,- сэра Генри Дартуэя. А это племянницы милейшего мистера Смита, падчерицы лорда Уэсли - мисс Джонсон и мисс Мэри Джонсон.
  Девушки присели, а сэр Генри вежливо раскланялся. Вблизи баронет понравился Беатрис ещё больше. Волевой подбородок, ласково улыбающиеся глаза почти черного цвета, лоб и правую бровь пересекал небольшой тонкий шрам. Но тут, к сожалению, его вниманием вновь завладела Мэри. Сестра весело защебетала о каких-то пустяках, которые взволнованная Беатрис не в состоянии была воспринимать, и поэтому не могла участвовать в беседе. Да так и простояла возле оживленно перебрасывающейся какими-то остроумными репликами пары, только изредка невпопад улыбаясь и кивая головой. Впрочем, она была не одинока, точно так же в роли безмолвных созерцателей находились рядом и Сара, и мистер Фенрой. Только тех такое положение дел ничуть не трогало. Окончательно Беатрис пала духом, когда после нескольких минут разговора с Мэри, сэр Генри отошел от них, так больше и не взглянув в сторону девушек.
  Вскоре дядюшка с тетушкой, к величайшей досаде сестер, засобирались домой.
  - Надо же,- позже пожаловалась Мэри на поведение родственников,- обычно сидят в гостях до бесконечности, а сегодня им приспичило уехать, именно когда нам удалось познакомиться с таким интересным джентльменом. Уверена, что он подошёл бы к нам ещё. Кстати, Би, тебе понравился сэр Генри?
  Но Беатрис была так зла на сестру за её эгоистичное поведение и бесстыдное кокетство, что не стала откровенничать. Она лишь неопределенно пожала плечами, сделав вид, что с трудом вспоминает, о ком идет речь.
  Мэри заскочила к ней перед сном, и по своему обыкновению нырнула к сестре под одеяло. Было хорошо заметно, насколько она радостно оживлена, что вовсе не понравилось Беатрис, но не гнать же из постели решившую секретничать сестрицу.
  - И что в баронете особенного? - угрюмо спросила она.
  - Наверное, твоя голова уже слишком забита американским Лэтери, раз ты не заметила, как красив сэр Генри! - последние слова Мэри произнесла с мечтательным вздохом. - Какие у него глаза, Би! Какие глаза...
  Девушка игриво ткнулась носом в плечо сестры.
  - Они как будто прожгли мое сердце и одновременно обволокли его сладким туманом. Знаешь, до меня сразу же дошло, что это он - тот, о котором я всегда мечтала!
  - Ты слишком романтична,- сухо заметила Беатрис,- нужно смотреть на вещи более трезвыми глазами. Он - баронет, владелец крупного имения. Зачем ему такие девушки, как мы? Невест он будет искать среди равных!
  Мэри торопливо вылезла из-под одеяла и направилась к выходу из спальни сестры.
  - Странная ты, Би! - досадливо бросила она на ходу. - Я раскрыла тебе душу, а ты напомнила, что у меня нет денег. Как будто я сама этого не знаю! Для того чтобы влюбиться нужно сердце, а не кошелек!
  Дверь захлопнулась, и Беатрис стало не по себе. И даже неизвестно от чего - может потому, что Мэри влюбилась в столь понравившегося ей самой мужчину, а может, её огорчало, что вместо красавца Дартуэя ей предстоял брак с каким-то неведомым Лэтери. И она расплакалась от жалости к себе, и плакала до тех пор, пока не уснула.
  Проснувшись утром и, вспомнив о произошедшем, девушка устыдилась своего поведения настолько, что твердо дала себе слово, больше никогда не думать о Дартуэе, какой бы прельстительной не казалась его улыбка.
  
  
  ДАРТУЭЙ-ХОЛЛ.
  Говоря о том, что сэр Генри редко бывает в обществе бэкхэмской элиты, Сара была недалека от истины. Разве только слово 'редко' было выбрано слишком лояльно. Баронет вообще никогда не появлялся на званых вечерах, разве только изредка навещал своих соседей по делу, и иногда, по незнанию, попадал на шумные сборища. В доме мистера Годдарта Дартуэй оказался случайно, заехав потолковать с хозяином по поводу починки крыши на здании мирового суда, и не имея представления, что там устраивается большой прием. Его, конечно же, всегда приглашали на подобные мероприятия и уведомляли о дне и часе сбора, но баронет никогда не читал карточек, докучливо сваливая их не вскрытыми прямо в мусорную корзину. Господствующее положение местного ленд-лорда позволяло ему в этом случае игнорировать правила хорошего тона.
  Вот и сегодня сэр Генри не задержался в гостях, потому что дома его ждал старший брат, приехавший из Неаполя в кратковременный отпуск на пару недель.
  Говоря о лорде Уоррене трудно обойтись несколькими фразами, как в описании его брата. О, это был весьма необычный человек!
  Начнем с того, что он и Генри происходили из весьма знатной и старинной фамилии, ведущей своё происхождение чуть ли не от Вильгельма Завоевателя. Братья появились на свет в семье самого младшего из Дартуэев предыдущего поколения - отчаянного капитана военного линкора от связи с очаровательной Инесс Долорес де Сааверда. Их мать была представительницей древнего, но полностью обнищавшего испанского рода. Родители, конечно же, обвенчались, но это случилось, то ли накануне появления на свет будущего лорда Уоррена, то ли после того, как капитан стал отцом. В судовой журнал эти два события занесли одним днем, но из лояльности к новой леди Дартуэй запись о венчании всё-таки шла раньше, чем отметка о рождении её первенца. И только благодаря этому факту Уильям считался законнорожденным. Неимоверная гордость англичан своим флотом давала возможность морским бродягам в чем-то пренебрегать жесткими рамками приличий, и даже наиболее суровые блюстители нравственности предпочитали закрывать глаза на их выходки.
  Что возьмешь с мужчин, находящихся постоянно в море? Им позволено всё - браки без соблюдения формальностей; жены, в с трудом говорящие по-английски, да ещё погрязшие в католицизме; дети родившиеся в день заключения брака... Впрочем, все тяготы по воспитанию и образованию последних легли на плечи старшего брата Джона Дартуэя, лорда Уоррена. Ему же досталась неблагодарная роль опекуна юной леди Инесс, которая пока муж бороздил моря и океаны, жила исключительно ожиданием встреч, и нисколько не интересовалась своими детьми, проводя дни в молитвах и слезах.
  Каждая высадка сэра Джона на берег означала для несчастного лорда чуть ли не конец света - супруги ссорились или, наоборот, ворковали как голубки, ревновали, и даже дрались, но после каждого отплытия мужа выяснялось, что Инесс беременна. Один за другим появлялись дети, которые рано уходили на тот свет, за исключением самого старшего Уильяма и Генри, родившегося через десять лет после венчания этой экстравагантной парочки.
   Когда Генри исполнилось восемь лет, в семье разразилась трагедия. Мать, выведенная из себя то ли мнимой, то ли настоящей изменой мужа, заколола его кинжалом. Но опять-таки, было неясно, что произошло на самом деле. После содеянного убийства женщина онемела и настолько ушла в себя, что стало невозможно хоть что-нибудь выяснить. Можно только представить, какие неимоверные усилия приложил лорд Уоррен, чтобы замять скандал и втихомолку отправить сумасшедшую невестку в один из испанских монастырей - замаливать грехи.
  Понятно, что после всей этой нервотрепки, он рассчитывал на элементарную благодарность со стороны племянников и железной рукой направлял их по дороге жизни. Уильяма после курса иностранных языков в Оксфорде пристроили на дипломатическую службу, а Генри, несмотря на его явное нежелание, купили офицерский патент и пристроили в кавалерию. Про морскую службу после всех неприятностей с братом старый джентльмен и слушать не пожелал.
  Надо сказать, что к тому времени, когда дядюшка умер и передал свой титул старшему племяннику, оба брата уже много достигли - Уильям сделал блестящую карьеру в мире дипломатии, а Генри доблестно сражался против Наполеона, был ранен в голову в битве при Ватерлоо. За личные заслуги корона пожаловала ему титул баронета. Отважному офицеру также завещал свое поместье двоюродный брат отца сэр Томас Дартуэй - убежденный холостяк, имевший обширные владения в окрестностях Бэкхэма. Старому джентльмену слава младшего племянника, как отважного воина, импонировала гораздо больше, чем непонятно в чем заключающаяся служба Уильяма. Впрочем, последний был не в обиде, получив вместе с титулом лорда немалое состояние покойного дядюшки.
  Вот так и получилось, что несмотря на столь экстравагантных родителей, братья были вполне состоятельными людьми и имели твердое положение в обществе. Они дружили, хотя и редко виделись. Пока младший брат воевал, Уильям объехал всю Европу в составе различных посольств и даже сейчас был полномочным послом его величества при неаполитанском дворе. Генри же после отставки никуда из Англии не выезжал и замкнуто жил в деревне, занимаясь хозяйством.
  Во время своей службы в Константинополе лорд подхватил лихорадку, и иногда она давала о себе знать. Вот и сегодня, пока брат ездил по делу в городок, сэр Уильям, кутаясь в меховую жилетку, зябко жался к камину, попивая горячий грог и грея ноги о раскаленные кирпичи. На коленях у него покоился томик Декарта, но, увы, вряд ли он его читал.
   Испанка мать наградила как Уильяма, так и Генри несколько экзотической для Англии красотой, но старший брат обладал более броской внешностью. В молодости лорд Уоррен выглядел настолько неотразимым, что вполне справедливо считался первым красавцем английского министерства иностранных дел. У него всего было в избытке - и красоты, и внутреннего обаяния, уж не говоря об особом бархатистом взгляде черных глаз, которые несли погибель не только женским сердцам, но и растапливали любой лед в отношениях с мужчинами. Сейчас он слегка поседел, высокий лоб прочертили первые тонкие морщинки, исчезли ямочки на щеках, превратившись в вертикальные складки, но даже старел он вызывающе роскошно, как будто добавляя себе шарма и утонченности. Эта внешняя привлекательность немало помогла ему в достижении вершин карьеры, ничуть не меньше скрывающегося под ней изворотливого и коварного ума.
  На Венском конгрессе Уильям настолько ловко отстаивал позиции Англии по возвращению Франции в дореволюционные границы, что обратил на себя взор русского императора Александра.
  - Да,- с горьким сожалением сказал тот Талейрану,- остается только констатировать факт, что Британия славна не только морями, но и своим дипломатами. Берегитесь, князь, как бы этот оборотистый англичанин вернул Францию не к границам 1789 г, а ко времени короля Драгобера.
  - У британцев всегда был хороший аппетит, но плохая неудобоваримая кухня,- кисло заметил самый прожженный авантюрист Европы, - поэтому они всегда больше хотят, чем могут съесть!
  - И, тем не менее, вам не удастся вывернуться из кастрюли, когда еду готовит такой повар!
  Этот разговор насторожил опытного Талейрана, и он применил всю свою хитрость, чтобы спровадить слишком бойкого английского статс-секретаря в комиссию по решению вопроса о голландских колониях, подальше от насущных проблем Франции.
  Лорд Уоррен прикусил губу, получив распоряжение от главы миссии виконта Каслри заняться голландскими делами. Это задвигало его на второстепенный план, уводило от общения с первыми лицами европейской политики. Но Уильям не позволил себе поддаться голосу уязвленного самолюбия, и он с такой ловкостью провел переговоры по вопросу голландских колоний в приписанном комитете, что по возвращении на родину получил орден и перешел в ранг послов, тем самым значительно продвинувшись по карьерной лестнице.
  Но, увы, все эти успехи и достижения не сделали его счастливым в личной жизни. Лорд был холост, и все надежды на продолжение рода он связывал только с младшим братом, который тоже не рвался жениться. Генри сторонился женщин, не в пример старшему брату, который видел залог своего профессионального успеха в бесконечных любовных интригах с дамами по всему свету. Впрочем, карьера тут была не главной, Уильям твердо придерживался мнения, что любовные связи делают его жизнь гораздо полнее и интереснее, и если Господь создал его мужчиной, то нужно полностью соответствовать этому призванию.
  Завидев на пороге брата, лорд встрепенулся и уронил Декарта с колен.
  - Где ты пропадал,- с шутливым недовольством взглянул он на торопящегося к камину продрогшего брата,- говорил, что управишься за час, а самого не было весь вечер!
  Генри скупо улыбнулся, протянув озябшие ладони к ярко горящему пламени.
  - Я совершенно случайно попал на местную вечеринку к одной скучной, как прах даме! И знаешь, кого там увидел?
  - Неужели Орлеанскую деву? - добродушно фыркнул лорд. - Знаешь, на Венском конгрессе, сутяга Талейран обвинил Англию в жестоком обращении с этой героиней Франции...
  - Там были падчерицы твоего друга Джорджа Уэсли,- перебил его воспоминания брат.
  Уильям, протянувший руку за валяющимся на полу Декартом, так и замер в неудобном положении, недоверчиво взглянув на собеседника.
  - Падчерицы Джорджа? Но как..., откуда..., что они делают в этом захолустье?
  Дартуэй всласть налюбовался изумлением брата, и лишь только потом снизошел до объяснений:
  - Здесь живет их дядя - некий мистер Джошуа Смит. Это имя ни о чем тебе не говорит?
  Взгляды братьев понимающе встретились, и лорд ошеломленно покачал головой.
  - Как тесен мир! Значит, здесь....
  Он с вопросительной надеждой посмотрел на брата, но тот отрицательно покачал головой.
  - Её нет, зато имеются мисс Джонсон и мисс Мэри Джонсон.
  Лорд недоуменно пожал плечами, и, все-таки подняв книгу, вновь поудобнее устроился в кресле.
  - Почему ты поставил на первое место Беатрис, она младше Мэри на месяц!
   Пришла очередь удивляться младшему брату.
  - Как это может быть, чтобы одна сестра была младше другой на месяц?
  - Очень просто,- усмехнулся лорд,- первый супруг Изабеллы - покойный мистер Джонс осчастливил младенцем горничную жены. Изабелла пожалела малышку и удочерила её, впоследствии соврав окружающим, что это дочь каких-то погибших вместе с Джонсоном служащих.
  - Незаконнорожденная дочь горничной и торговца...
  Уильям проницательно покосился на нахмурившегося брата, в голосе которого явственно прозвучало разочарование.
  - Она тебе понравилась?
  - Не то, чтобы очень... Мисс Мэри слишком бойкая девушка, а я после смерти матушки больше всего ценю в женщинах сдержанный и тихий нрав.
  Лорд Уоррен тяжело вздохнул.
  - Перестань все время оглядываться на родителей - что отец, что мать друг друга стоили, и были по-своему счастливы. Мэри тебе, конечно, не пара! Но вот Беатрис..., если она хоть в малой степени унаследовала очарование матери, самая подходящая партия. У этой крошки, насколько я помню, должно быть изрядное приданое.
  - А деньги, как известно, лишними не бывают,- с ухмылкой поддел его брат.
  - Не вижу ничего смешного,- возразил лорд. - В тридцать лет пора жениться. В Лондоне ты бываешь редко, ярмарок невест сторонишься. Ведешь себя как анахорет, а не здоровый молодой мужчина. Но вот выпал случай - завидная невеста сама приехала в твой медвежий угол! Вперед, и деньги покойного скупердяя Джонсона будут наши!
  - Вилли, не толкай меня на всяческие авантюры. Сам потом будешь жалеть!
  - Чего? Пустого дома? Тебе давно уже пора родить сына, которому я передам свой титул, как в свое время мне передал его наш дядя!
  - Это было опрометчивое решение!
   Томик Декарта полетел в смеющегося Генри, и братья от души расхохотались. Им было хорошо вдвоем, и они не нуждались в обществе посторонних.
   За завтраком Уильям неожиданно вернулся к разговору о двух девушках.
  Ему стало легче, болезнь отступила, вот только аппетит к нему не вернулся и лорд лениво ковырял в тарелке отварную треску.
  За окном с утра шел снег, и пока Дартуэй размышлял, чем ему заняться в непогоду, его брат поделился с ним кое-какими соображениями :
  - В этих краях ленд-лорды придерживаются обычаев рождественских балов?
  Сэр Генри даже вздрогнул.
  - В общем-то, придерживаются,- с неохотой пробормотал он,- но так как в моем доме нет хозяйки...
  - ... ты благополучно пренебрег этой традицией. Ах, Генри, Генри, нелюдимости твоего характера остается только удивляться! Но пока с тобой рядом старший брат...
  - Не смей вмешивать меня в свои интриги, - возмутился Дартуэй,- оставь их для неаполитанского короля, Талейрана, и прочих! Зачем тебе бал? Если хочешь поглазеть на дочерей Изабеллы, то я как-нибудь устрою встречу и без ненужной суеты и затрат!
  - Я хочу посмотреть на твоих соседей!
  - Это скопище невыносимых, надоедливых зануд, дурно одетых и нелепых. Представляешь, некоторые до сих пор носят парики!
  - Неужели, - подчеркнуто огорченно цокнул языком лорд,- а я думал, что жители Бэкхэма берут консультации у Джо Браммеля! Опомнись! Это всего лишь провинциалы, которые к тому же столь любезно изъясняются по-английски!
  Дартуэй даже застонал, в бессильном гневе отбросив салфетку.
  - Вилли!
   Но, несмотря на протест, он уже осознавал, что бал будет и ему придется целый вечер плясать под дудочку братца, который вдруг возомнил себя приверженцем традиций.
  К вечеру следующего дня, все более или менее состоятельные жители городка получили от ленд-лорда приглашение на рождественский бал.
  Были приглашены и домочадцы мистера Смита, но в Чайд-парке оно не произвело особого ажиотажа, потому что именно в этот день прибыл долгожданный Джеймс Лэтери.
  
  
  ЛЭТЕРИ.
  Когда мистер Смит говорил Беатрис, что американец молод и весьма недурен собой, то он ничуть не преувеличивал. Белокурый, темноглазый, с улыбчивым лицом Лэтери отличался от знакомых сестрам Джонсон джентльменов разве только сильным загаром.
   Возможно, при других обстоятельствах Беатрис ничего бы не имела против ухаживаний молодого человека, но только не сейчас. Немалую роль в её мгновенно вспыхнувшей неприязни сыграло знакомство с сэром Генри. Разве можно было сравнивать этих мужчин? Мужиковатый янки и баронет с внешностью эталона мужской привлекательности.
  Единственным светлым моментом в данной ситуации стал приезд Николаса Смита, которого друзья и домочадцы звали коротко - Ник.
  Беатрис любила своего кузена. В детстве они часто играли, выдумывая сотни всяческих забав. Небольшого роста, с приятными манерами и быстрыми темными глазами Ник нравился окружающим, но ни одна из знакомых ему девушек не могла похвастаться его особым вниманием. Он всегда принимал на себя роль друга, наперсника или приятного собеседника.
  В свои двадцать пять лет молодой мистер Смит был вовлечен в семейный бизнес и показал себя хватким и напористым дельцом. Леди Уэсли не раз хвалила племянника за прилежание и работоспособность. А ведь ещё была удачливая игра на бирже, о которой никто не подозревал. Где уж тут флиртовать с девушками! У него не было на это времени, да и особого желания тоже.
  Правда, одно время Ник строил планы женитьбы на кузине, к которой испытывал серьезные чувства, но отец и тетушка дали ему ясно понять, что они намерены по-другому устроить жизнь Беатрис, и он смирился. А что тут можно было поделать?
  Вот и сейчас Ник доброжелательно представил кузинам своего спутника. Мистер Лэтери по очереди поклонился девушкам, но понятно, что его взгляд сразу же остановился на Беатрисе, и больше от неё не отрывался. Досадливо прикусив губу, той пришлось принять участие в беседе.
  Впрочем, сестре пришла на выручку Мэри, тем самым значительно облегчив первые часы пребывания американца в их доме.
  - Как давно вы покинули Америку и где там жили? - спросила она мистера Лэтери, усиленно демонстрируя интерес к его особе.
  - Я выехал из Нового Орлеана ещё осенью, немного путешествовал, но к весне собираюсь обратно. Моя семья помимо дел с вашей компанией занимается торговлей хлопком, и целью этой поездки было заключение новых договоров с ткацкими фабриками на поставку хлопка, - с готовностью объяснил тот, обрадовавшись возможности завязать непринужденный разговор.
  Молодой человек очень волновался, приглядываясь к предназначенной ему девушке, и при виде её хмурого лица, почувствовал себя неуверенно.
  - Так вы живете в Америке, и вашей семье принадлежит вторая часть акций заокеанской компании Джонсонов? - Мэри не стоило труда изобразить неведение, но все равно в голосе прозвучала насмешка.
  Беатрис кинула на сестру предостерегающий взгляд и благоразумно решила сама вступить в разговор.
  - Вы в первый раз в Англии?
  - Нет, - нервно улыбнулся собеседник,- я учился вместе с Ником в Коммерческой школе, и хорошо знаком по предыдущим приездам с леди Уэсли и с вашим дядюшкой.
  - Вам нравится в Англии?
  - Здесь очень холодно зимой, а я не привык к снегу!
  - А я, наоборот, - с нажимом произнесла Беатрис,- очень люблю снег!
  Лэтери смутила столь явная недоброжелательность, но он снисходительно и мягко улыбнулся.
  - В Новом Орлеане много хлопка, а он очень похож на снег!
  Обрадовавшись, что они все-таки заговорили, Мэри с Ником постарались отойти немного в сторону, чтобы не мешать.
   - Куда вы приглашены на Рождественские праздники?- поинтересовался молодой человек.
  Мэри не ожидала вопроса, поэтому её щеки ярко вспыхнули от волнения.
  - Сэр Генри Дартуэй дает рождественский бал, и он прислал общее приглашение для всех.
  - Вот как? - задумчиво протянул Ник и тайком взглянул на Беатрис. - Сэр Генри холост и достаточно привлекателен, чтобы вскружить головы всем девчонкам в округе. Может, есть смысл отказаться от приглашения? Пусть Джеймс и Би используют это время для лучшего знакомства друг с другом.
  - Они могут знакомиться и танцуя,- яростно возразила возмущенная Мэри,- в кои-то веки в Бэкхэме появилась возможность повеселиться, и у тебя, Ник, сразу же появились возражения!
  - Ладно, ладно,- молодой человек сразу же пошел на попятную,- разве я против, просто...
   А что 'просто' он и сам не мог пояснить. Бывает иногда - внутренний голос нам настойчиво твердит, что лучше воздержаться от какого-либо поступка. Но Ник всегда отличался здравомыслием, и понимал, что идея отказаться от бала никогда не вызовет энтузиазма у юных девушек, поэтому мудро отступил.
  Второй раз имя Дартуэя всплыло за ужином, где обсуждалась завтрашняя поездка на бал.
  - А что за человек, этот сэр Генри? - поинтересовался Лэтери.
  - Баронет, - пожал плечами Ник, - что ещё к этому можно добавить?
  - У нас в Америке о человеке судят по делам, заработанному состоянию и умению делать деньги. А чем занимается ваш баронет?
  Домочадцы мистера Смита недоуменно переглянулись. Вопрос им показался неуместным. Чем занимается баронет? Является баронетом! Разве этого недостаточно? Но что возьмешь с янки? К гостю решили отнестись снисходительно.
  - Сэр Генри редко покидает усадьбу, и с жителями Бэкхэма, если и общается, то только по делам, - спокойно объяснил мистер Смит,- мы люди слишком разных кругов, чтобы оценивать друг друга!
  - Что же, если он баронет, то нельзя о нем и мнения иметь?
  - Почему же, можно! Только оно его в даже самой малой степени не касается. У Дартуэя своя жизнь, титулованные друзья и родня. Мы для него как бы ни существуем! Говорят, что ему приходят письма из далеких экзотических стран - толстые, огромные конверты! Но никто не знает, кто и о чем пишет сэру Генри, и сомневаюсь, чтобы кто-нибудь осмелился поинтересоваться. А ты, парень, спрашиваешь, каковы его доходы и каков его бизнес?!
  -Это всё потому, что у вас в Англии слишком много значения придают титулам,- возмущенно заметил Лэтери,- у нас в Америке люди не подвержены таким предрассудкам. И я всегда могу подойти к человеку с любым вопросом! И если он джентльмен, то ответит мне!
  Спорное утверждение. Сидящим за столом людям показалась дикой сама мысль, что кто-то свободно может подойти к ним, да ещё с любым вопросом. Но кто их знает, этих янки? Может, в их Америке все так устроено, что каждый имеет право сунуть нос в твои дела?!
  - По-моему, дело не в предрассудках,- осмелилась заметить Беатрис,- а в том, что баронету не о чем с нами разговаривать. Он выше нас по положению, воевал...
  - Может, и так,- со смехом согласилась Мэри,- но, надеюсь, сэр Генри не потребует особенного ума и знатности от партнерши по танцам? Уж здесь-то мы ему покажем кто мастер этого дела, не сообразуясь с его доходами и титулом!
  - Не сомневаюсь,- ядовито поддел её Ник, - но для того чтобы поразить баронета в самое сердце искусными па, остается сущая малость..., нужно, чтобы он вас, дорогая кузина, пригласил на танец.
  Ответом на этот выпад был удар салфеткой по руке, которым наградила нахала Мэри. Но тот ловко увернулся и опять начал дразнить, предрекая ей участь весь бал просидеть, подпирая стенку. Расшалившуюся молодежь едва призвал к тишине мистер Смит, сурово напомнив, что нужно уважать хлеб, который ешь. Но он и сам едва удерживался от облегченной улыбки, радуясь, что Лэтери сумел вписаться в их маленькое общество.
  Надо ли говорить с какой тщательностью и волнением готовилась к балу Беатрис. Как она себя не корила, ей очень хотелось вновь встретиться с сэром Генри. Хотя бы для того, чтобы проверить - не окажется ли он менее привлекательным, чем ей показалось в гостях у Годдартов.
  Как всегда перед таким событием было море хлопот с платьями, бантами, туфлями. Все нервничали - как подобрать наряд к лицу, в какое время правильнее появиться. Это были очень важные стратегически вопросы, которые мистер Смит категорически отказывался решать.
  - Приглашают к девяти, значит нужно и быть в девять,- твердил он на все замечания,- вы там до утра надумали пробыть? И не думайте, к полуночи все должны спать в постелях! И зачем такие открытые платья? Вся грудь наружи! Так и до чахотки недалеко, прикройтесь косынками!
  - Но дядюшка,- взвыли племянницы, - все сейчас так носят! И как мы удалимся в начале бала, это будет оскорбительно для сэра Генри!
  - Да вот делать ему нечего, как только следить, когда вы уедите. Ну, хорошо, побудем до часу, и спать! Добрый сон - залог здоровья. Да и что вам в том доме искать?
   Но у собирающихся на бал племянниц были собственные соображения на этот счет.
  Дартуэй-холл оказался достаточно большим поместьем, окруженным обширным, переходящим в лес парком. Старинный с пристройками дом, судя по безупречному фасаду, содержался в идеальном порядке. Впечатляла и широкая подъездная аллея, ведущая к парадному подъезду особняка. Сейчас здесь длинной вереницей выстроились экипажи приглашенных жителей округи, спешивших выразить свое почтение ленд-лорду.
  На вершине лестницы в парадные залы дома гостей встречал не только сам Дартуэй, но ещё и обворожительный джентльмен - его брат лорд Уоррен.
  Наблюдательная Мэри, пока они дожидались своей очереди быть представленными брату хозяина дома, возбужденно шепнула сестре:
  - Посмотри, какой интересный мужчина! Он как будто сошел со страниц увлекательного романа. Такой значительный, с утонченными манерами... а насколько красивые у него глаза!
  - Мэри, ты теперь готова увлечься лордом Уорреном? - Беатрис с трудом растянула губы в улыбке.
   Она впала в панику, едва осознав, что в нескольких шагах от неё находился сэр Генри.
   Иное дело Мэри. Та только пожала плечами, придирчиво оглядев себя в зеркале:
  - Почему бы и нет! Ручаюсь, что это неординарная личность - кавалер плаща и кинжала. Би, - озабоченно попросила она сестру, - посмотри, не завернулся ли у меня пояс сзади?
  Беатрис внимательно осмотрела спину Мэри в поисках недочетов. Но нет, шелковое платье фисташкового цвета сидело на той идеально, без малейших морщинок, несмотря на простоту фасона. Сестра умела носить вещи, и прекрасно выглядела в туалетах ярких цветов, а уж все оттенки зеленого были особенно ей к лицу. Сама же Беатрис из-за белокурых волос и светлых глаз была обречена носить платья смазанных пастельных оттенков. Они выгодно подчеркивали её нежную миловидность, но сейчас девушка предпочла бы надеть что-нибудь более привлекающее внимание, чтобы не затеряться в толпе обряженных в блеклые платья дебютанток, хотя и понимала, что это неуместное желание.
  Братья встретили новых гостей вполне радушно. Но, к удивлению всего семейства Смитов, лорд Уоррен особенно заинтересовался краснеющей и заикающейся от смущения Беатрис, и сразу же пригласил девушку на два первых танца к явному неудовольствию Лэтери, который не догадался этого сделать заранее. А вот сэр Генри доброжелательно улыбнулся Мэри, пожелал хорошо повеселиться, и обернулся к следующим гостям, так и не пригласив её на танец.
  Ник победно хмыкнул, красноречиво покосившись на огорченную кузину и заслужив недовольный взгляд отца, зато Беатрис облегченно перевела дыхание.
  Пока не начались танцы, гости фланировали по дому, вспоминая, каким он был при старом хозяине, и единодушно пришли к выводу, что здесь не хватает молодой хозяйки, которая бы придала лоск всему поместью. Семьи, где имелись девицы на выданье, особенно рьяно настаивали на этой точке зрения. И все с нетерпением дожидались начала танцев.
  Бал начался со звуков новомодного вальса, мнение о котором тогда не было однозначным. Многие считали его неприличным и даже скандальным, и громко осуждали, предрекая, что последствием столь тесных объятий танцоров станет невиданное падение нравов.
   И тут выяснилось, что баронет пригласил на первый танец мисс Элен Годдарт - пухленькую юную девушку, неуклюжую, но с миловидным личиком. Мэри настолько была поражена этим выбором, что отмахнулась от приглашений, с недоумением наблюдая за их потугами танцевать. Девушка плохо знала фигуры танца, Дартуэй смотрел куда угодно, только не на партнершу!
  Не менее привлекала внимание и другая пара - лорд Уоррен и Беатрис. Даже с её места было видно, что те не столько танцуют, сколько разговаривают. Зная застенчивый и сдержанный характер сестры, Мэри не могла не поразиться. Как же практически незнакомому джентльмену удалось так быстро разговорить далеко не словоохотливую Беатрис? Рядом с мисс Джонсон пузырился от возмущения надувшийся Лэтери.
  - У нас в Америке считается признаком дурного тона приглашать на первые танцы чужих невест, - гневно пробурчал он,- и уж тем более вести с ними какие-то непонятные беседы! И пусть он лорд! Если Уоррен не был пожилым человеком, я вызвал бы его на дуэль!
  - Не настолько он и стар,- возразила Мэри,- ему едва ли на много больше сорока. И откуда лорду знать, что Беатрис ваша невеста, если это новость даже для меня, её сестры?!
  - Разве вопрос ещё не решен? - удивился американец. - Леди Изабелла уверила меня, что нет никаких препятствий для брака.
  Мисс Джонсон пожала плечами. Она не могла понять стремления матери выдать замуж старшую дочь куда-то на край света, и Мэри мало нравился предполагаемый жених, но кто бы спрашивал её мнения по столь деликатному вопросу?
  - И все-таки советую вам, прежде чем вызывать лорда на дуэль,- язвительно посоветовала она собеседнику,- сначала поставить в известность о помолвке вашу избранницу. А то с неё станется, посчитав себя свободной от каких-либо обязательств, обручиться с кем-либо ещё!
  Лэтери угрюмо глянул на дерзкую девицу и отошел в сторону, зато к кузине поторопился подойти Ник.
  - Что ты сказала Джеймсу? Он с лица сменился.
  - То, что давно должен был сказать ты! Беатрис не овца, чтобы безропотно сменить одно стадо на другое. Сестре не нравится этот янки, неужели ты сам не замечаешь?
  Ник тяжело вздохнул, проследив глазами за танцующей кузиной.
  - Мэри, деньги - это огромная ответственность,- мягко возразил он,- от того в чьих руках они окажутся, зависят судьбы многих людей, в том числе и наши. Мы все кормимся с этой компании. Беатрис не имеет права пренебрегать интересами всей семьи!
  - Но пренебрегает же семья её интересами!
  - Ты говоришь глупости! С каких это пор выйти замуж за порядочного и состоятельного, к тому же симпатичного человека не в интересах юной, мало что понимающей в жизни девушки
  Мисс Джонсон настолько пренебрежительно фыркнула, что лицо мистера Смита гневно покраснело.
  - Мэри!
  - Что 'Мэри'? Прости, конечно, но я знаю, что ты сам влюблен в Беатрис..., и мне противно продолжать этот разговор - ты либо невиданный лицемер, либо обыкновенный дурак!
  - Мэри!
  Но и вторичный призыв к порядку прошел незамеченным.
  Мисс Джонсон обладала несчастливой способностью настраивать против себя людей. Она вовсе не была пустоголовой простушкой, которая не ведает, что творит. Наоборот, Мэри прекрасно осознавала последствия своих поступков. Её открытость и прямота были вызваны не наивностью, а элементарным отсутствием чувства самосохранения, которое заставляет помалкивать даже самых дерзких. По этой причине девушку не любили дамы, а джентльмены сторонились обладательницы столь язвительного языка, отдавая предпочтение леди с менее яркой внешностью, зато с более тихим и покладистым характером.
  Вот и сейчас Мэри в считанные минуты настроила против себя и американского гостя, и кузена, к которому, кстати сказать, хорошо относилась. И теперь она стояла у стены, пылая гневом и нервно обмахиваясь веером, готовая вцепиться в любого, кто попадется под горячую руку. Но за перепалкой с Ником она пропустила момент, когда закончился первый вальс, и вздрогнула от неожиданности, услышав голос, приглашающий её на следующий танец.
  Мэри резко обернулась, и с радостно забившимся сердцем увидела баронета. Растерянно присела она в ответном поклоне, робко подав руку, чтобы джентльмен проводил её в центр зала. И ей даже в голову не пришло, что за ними встревожено наблюдает Беатрис. Вынужденная вновь встать в пару с лордом Уорреном та менее всего была расположена танцевать. И Уильяму хватило нескольких минут, чтобы сообразить, что происходит. Его упрямый брат пригласил на вальс высокую девушку с дерзким взглядом зеленых глаз - мисс Мэри Джонсон. А крошка Беатрис, по всей видимости, ревновала! Открытие немало позабавило лорда и прибавило ему настроения.
  Зато его партнерша всё больше впадала в отчаяние. Беатрис хорошо знала свою сестру, но никогда не видела у неё выражения лица, с которым та сейчас смотрела на Дартуэя - потерянное, беззащитное, столь не похожее на обычную вызывающую мину, так раздражавшую окружающих. И они молчали! Пристально смотрели друг другу в глаза и молчали, и не мелькало на их лицах даже тени улыбки.
  Беатрис стало дурно, и она, неловко оступившись, запуталась в фигурах контрданса, когда Мэри внезапно, без видимой причины беспомощно опустила голову, будто не в состоянии удерживать её поднятой. Между сестрой и Дартуэем явно что-то происходило, но что? И почему так больно и плохо ей?
  - Вам нездоровится?- осведомился лорд Уоррен, о котором она забыла, машинально двигаясь в такт музыке, - проводить вас на место? Стакан пунша или вина?
  - Пожалуй, - растянула она губы в извиняющейся улыбке,- стакан воды! И проводите меня к тете, что-то закружилась голова...
  Если вокруг толпа людей, желающих непременно вам что-нибудь сказать, очень тяжело найти возможность уединиться для судьбоносного разговора, но за годы дипломатической службы сэр Уильям поднаторел в решении столь деликатных проблем.
  - Генри,- с нажимом заговорил он, виртуозно отсекая брата от толпы навязчивых гостей, - я знаю, что ты - солдат, привыкший прямо идти к цели, но..., поверь моему опыту, это сейчас не к месту. Порядочные девушки не столь откровенны, как маркитанки. Нужно понимать разницу! Ты напугал своим натиском юную мисс Мэри Джонсон!
   Генри мгновенно смутился.
  - Ты прав, - он тяжело перевел дыхание, - потаскуха - лучший друг солдата! Такие девки даже лучше тебя знают, что от них требуется. Я не привык ухаживать за барышнями, не разбираюсь в них, да и не чувствую желания это делать.
  - Но ты не на войне, а в тиши английской провинции! Здесь живут по другим правилам, как бы они тебе не претили. К тому же нужно обратить взоры в другую сторону. Мисс Беатрис Джонсон - милая и достойная юная леди, и главное, влюблена в тебя по уши!
  - Милая и достойная? Разве нельзя этими словами охарактеризовать любую девицу в этом зале?
  - Но в случае с Беатрис к этим достоинствам ещё и прибавляется немалое приданое, на которое клюнули бы и более богатые люди, чем ты!
  - Я вроде бы пока свожу концы с концами!
  - Пока! Знаю я,- вспылил сэр Уильям, что само по себе было редкостным явлением,- куда идут твои деньги! Если ты и дальше будешь финансировать проекты безумного Чарльза Бертрама, то останешься без пенни в кармане!
  - Это не твое дело!- гневно отрезал брат, демонстрируя намерение вернуться к гостям.
   Но в планы лорда Уоррена не входило подобное окончание разговора.
  - Прости..., я не хотел! Это действительно твое личное дело,- виновато пробормотал он, и вновь вернулся к интересующей его теме,- но вопрос о женитьбе - дело семейное! Тебе пора завести жену, если хочешь сам воспитать своих сыновей!
  - Я эту Беатрис вообще не знаю, - угрюмо возразил Генри, - вижу второй раз. Кстати, мне говорили, что мисс Джонсон обручена!
   Но Уильям недаром кружил свою партнершу в двух танцах.
  - Официально они не помолвлены. Пригласи девушку на танец, поговори с ней. Я узнал, что Беатриса имеет обыкновение выходить на ранние утренние прогулки, так подкарауль её и используй свидание для более близкого знакомства. Уверен, ты также придешь к выводу, что лучшей партии не найти. Только глупые барышни, начитавшиеся глупых романов, ищут любви в браке. В выборе жены это чувство должно стоять на самом последнем месте. Вспомни горький опыт нашего отца!
  Этот довод, наверное, оказался самым действенным, потому что больше Генри не возражал и после краткого перерыва в танцах, пригласил на очередной вальс Беатрис, тоскующую в обществе надутого Лэтери. Девушка только что отказалась с ним танцевать, но, не раздумывая, приняла приглашение баронета.
  - Она издевается надо мной? - гневно спросил американец у Ника, также ошеломленно взирающего на происходящее.
  - Ты всё не правильно понял, - растерянно пробормотал тот, - у нас в Англии нельзя отказывать в приглашении хозяевам дома. А моя кузина очень щепетильно относится к правилам хорошего тона.
  - Дурацкие и оскорбительные правила!
  - Да,- поспешно согласился Ник,- но не я их придумал. Не волнуйся, Джеймс, это же просто танец!
   Но американец не был простаком, чтобы слушать его уверения и не верить собственным глазам. Сам вид вальсирующей с улыбающимся баронетом сияющей от счастья Беатрис говорил о чувствах этой девушки красноречивее всех слов.
  - Мисс Джонсон влюблена в этого надутого, как индюк баронета! - жестко сделал вывод из своих наблюдений Лэтери. - Я вас не понимаю! Меня, что же, намеренно оскорбляют, сводя с девицей, которой нет дела до моих чувств?
  - Нет, конечно же, нет!
   Ник не знал, что делать. Ему ещё не приходилось бывать в столь неловкой ситуации.
  - Как тебе в голову могло такое прийти? Вся наша семья ценит партнерство с вашим торговым домом. А Беатрис..., она ещё так молода и наивна. Не думаю, что можно делать такие далеко идущие выводы лишь только потому, что юная девушка неосмотрительно улыбнулась партнеру во время танца!
  Надо ли удивляться, что семейство Смитов покинуло бал среди самых первых. Намеренно затолкав Мэри и Лэтери в экипаж к отцу и сестре, Ник уезжал с бала наедине с Беатрис.
  - Вот что,- хмуро заявил он, едва карета тронулась по направлению к дому,- нам нужно серьезно поговорить!
  Беатрис вызывающе вздернула подбородок. После того, как она потанцевала и даже немного поговорила с сэром Генри, девица была не расположена слушать занудливые нотации кузена.
  - Если ты о Лэтери, то можешь не тратить порох,- решительно заявила она,- корабли, хлопок, сахар... Меня это ни в коей мере не задевает. Я не позволю сделать свою жизнь приложением к списку перевозимых товаров. Джеймс Лэтери - приятный джентльмен, но это и всё, что я могу о нем сказать!
  Такого отпора от обычно милой и уступчивой кузины Смит не ожидал.
  - Ты действительно влюбилась в этого баронета? - глухо спросил он.
  Беатрис знала, что Ник к ней неравнодушен. Девушки всегда чувствуют такие вещи, когда речь идет о поклонниках, которые мало трогают их сердца. И она с неосознанной жестокостью, но намеренным вызовом заявила:
  - Он мне нравится гораздо больше американца! Тебя это удивляет?
  Ник неловко поежился. Тяжело подобрать слова, когда дело касается судьбы девушки, которую искренне считаешь самой лучшей на свете.
  - Прежде всего, наша семья хотела бы видеть тебя счастливой,- тяжело вздохнул он,- а для этого нужно, чтобы ты вышла замуж за подходящего человека. Лорд Уэсли - хороший и заботливый отчим, но не забывай, что твой родной отец не был дворянином. Рано или поздно это аукнется, даже если сейчас твое приданое компенсирует этот недостаток.
  - Что ты хочешь этим сказать? Что Дартуэй может жениться на мне по расчету?
  - Дартуэй - чужой и непонятный нам человек, Би! Вот уже два года как он поселился в наших краях, и никто ничего не может о нем сказать. Не сплетничает даже прислуга! О чем он думает, каковы его пристрастия? Сэр Генри настолько немногословен и сдержан, что иногда сутками молчит, даже с камердинером объясняясь жестами. Его нелюдимость - притча во языцех, его занятия - тайна за семью печатями. Какие-то странные посылки, древние письмена, заумные книги, названия которых не в силах вымолвить нормальный человек! И зачем ему ты - простая, жизнерадостная девушка с ясными и открытыми всему миру мыслями. Какая из вас пара?
  - Ник, - Беатрис так разозлилась, что слезы выступили на глазах,- в чем ты его обвиняешь? Он замкнутый человек, но ведь и я мало люблю бывать на людях! И вообще..., - она взволнованно задержала дыхание, - с чего ты решил, что сэр Генри сделает мне предложение?
  Здесь Ник мог и не кривить душой. Столько лет проведя с Сити, он знал, на что способны люди, когда дело касается больших денег.
  - Дурное предчувствие! Когда речь идет о хорошем приданом, как правило, они сбываются.
  - Что же предчувствие тебе не подсказало, что я не выйду замуж за янки? Почему вы решили, что знаете этого Лэтери? Может, у себя в Америке, он запоями пьет или игрок?
  Ник устало закрыл глаза. Он уже осознал, что не переубедит упершуюся кузину.
  - Мы хорошо знаем своих торговых партнеров, потому что доверяем им такие деньги, рядом с которыми даже жизнь - сущая безделица. Прости, Би, но я буду вынужден написать о происходящем твоей матери. Не могу равнодушно наблюдать, как ты губишь дело всей её жизни в угоду безумному увлечению человеком странным и даже опасным!
  
  ИЗАБЕЛЛА.
  На Рождество обычно вся семья Уэсли собиралась вместе. Приезжал из Итона Антуан, сын Изабеллы от второго брака с маркизом де Артуа, появлялись из подготовительного колледжа младшие сыновья Уэсли, поэтому за праздничным столом собиралась веселая и шумная семья. Церемония раздачи подарков слугам, визиты соседей, рождественские благотворительные балы, Двенадцатая ночь..., всё это требовало непременного присутствия хозяйки поместья.
  И как было покинуть в это время дом, даже ради счастья старшей дочери?
  Изабелла извелась от тревоги, стараясь не подавать вида, что мыслями она далеко от праздничных развлечений. Но что леди Уэсли могла в данной ситуации сделать? Пригласить Джеймса Лэтери сюда, в Уэсли-холл, где их титулованные соседи и родственники унизили бы молодого человека нескрываемым презрением? Ещё не стерлись воспоминания о том, что в свое время пришлось пережить ей самой, когда Джордж представил свою супругу обществу. И хотя со временем острота обиды стерлась, Изабелла никому не пожелала бы пройти через подобное унижение.
  Оставалось только надеяться на брата и племянника, да ещё на тихий и покорный характер самой Беатрис. Что ж, Джеймс - неплохой парень, хваткий делец и надежный деловой партнер. Этот брак решит множество проблем, и послужит к вящей пользе двух семей. Её милая, снисходительная девочка должна это понимать, ведь она так разумна, так покладиста!
   Письмо от племянника пришло на третий день Рождества и повергло леди Уэсли в ужас, отбив у неё желание завтракать. Благо, хотя бы за столом они сидели вдвоем с мужем. Антуан и Женевьева ещё не выходили.
  - Сэр Джордж,- медленно сложила она лист бумаги возле своей тарелки,- мне очень жаль, но я вынуждена сегодня же уехать в Хартфордшир!
  - Что случилось, дорогая? - встревожился лорд. - Что-нибудь с братом или с девочками?
  - Ни то и ни другое, мой друг! Наша Беатрис увлеклась совершенно неподходящим молодым человеком!
  - Не может быть, - пораженно ахнул Уэсли, чуть не подавившись беконом, - в голове не укладывается.... И кто же этот мерзавец, вскруживший голову девице из приличной семьи? Может, прибегнуть к помощи закона?
  Изабелла тяжело вздохнула. А чего она ждала от Джорджа? Тот естественно вообразил, что если недостойный, то это пират или, по меньшей мере, человек, лишенный доверия.
  - Боюсь, что закон здесь бессилен! Джентльмен, которым увлеклась наша дочь, небезызвестный тебе Генри Дартуэй. Оказывается, он подал в отставку, получил титул баронета и проживает теперь в собственном поместье в окрестностях Бэкхэма.
  Лицо лорда приобрело озадаченное выражение.
  - Генри?! Но он прекрасный молодой человек! Что тебя не устраивает?
   Взгляды супругов встретились, и Уэсли, жестко сжав губы, надменно, что случалось крайне редко, откинулся в своем кресле. Настоящий джентльмен не будет напоминать своей жене об ошибках юности, но иногда другого выхода нет.
  - Даже если у вас, леди Уэсли, когда-то не сложились отношения с его братом, это не значит, что Генри - человек недостойный. Я давно его не видел, но слышал в клубе, что он отличился при Ватерлоо, и баронетство ему досталось за личные заслуги перед короной. Что же неподходящего в этой партии для вашей дочери?!
  Он был, по-своему прав, но именно 'по-своему'! Супруги всегда придерживались разных точек зрения, когда дело касалось представителей знати. У сэра Джорджа была своя непоколебимая логика, у леди - своя. Пока дело не коснулось столь значимого вопроса, как брак дочери, они худо-бедно, но мирно сосуществовали. Сегодня страсти накалились.
  - Я нашла ей жениха, - нервно возразила Изабелла, - Джеймса Лэтери - нашего заокеанского партнера. Молодой человек сам по себе полон всяческих достоинств, да ещё этот брак решил бы массу проблем нашей компании, а тут появился Дартуэй и всё испортил. Ник пишет, что Беатрис уперлась и ни в какую не соглашается на помолвку...., всё висит на волоске! Мне нужно срочно уехать в Бэкхэм!
  Увы, но лорд Уэсли не разделял мнения жены.
  - Не смею вам, хоть в чем-нибудь воспрепятствовать!- его голос мог бы заморозить кипяток. - Ведь вы даже не сочли нужным поставить меня в известность о Лэтери. Как будто я посторонний человек Беатрис! Не спросили моего мнения, не посоветовались..., я вообще буду поражен, если вы пригласите меня на свадьбу, будь-то с Лэтери или с Дартуэем!
  - Сэр Джордж, - простонала Изабелла,- но что я могла вам сказать, когда и так ничего не вышло? Если бы дети сговорились, то этот молодой человек приехал сюда, сделал официальное предложение, вы бы познакомились... Простите, мой друг, но иногда я так устаю, что забываю даже собственное имя.
  Лорд тут же сменил гнев на милость.
  - Но если этому молодцу не удалось покорить сердце милой Беатрис,- с нескрываемой надеждой обратился он к жене,- то, может, ради упрочения положения компании он женится на чертовке Мэри, и я больше никогда не увижу эту юную фурию в своем доме?
  Леди Уэсли грозно нахмурила брови.
  - Что вас не устраивает в моей дочери?
  - Её змеиный язык, дорогая! И не надо сверлить меня негодующим взглядом - ради вас я согласен даже на жизнь в террариуме. Но все-таки..., что на счет Мэри?
  Жена посмотрела на супруга как на недалекого, милого ребенка - снисходительно, но с легким упреком.
  - Деньги, мой друг, деньги! У девочки их слишком мало, чтобы Лэтери, даже влюбившись, мог позволить себе такой брак. И я не понимаю, чем она так нехороша? У Мэри, свойственное её возрасту слишком идеалистическое восприятие мира и обостренное чувство справедливости. Она чувствительна и ранима!
  - Как гремучая змея!
  - Вы преувеличиваете!
  Уэсли только отмахнулся - бесполезно было что-либо говорить жене о её любимице. Неизвестно почему, но именно приемная дочь занимала в её сердце особое место, хотя и не блистала ни красотой, ни талантами.
  Впрочем, разгадка этой истории уходила корнями в сокровенные тайны самой леди.
  
  СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ.
  Никто из сегодняшнего окружения леди Уэсли не был в курсе, кто она на самом деле. Даже муж до конца не знал, из каких темных и мрачных подворотен лондонского Уэст-энда пришла к нему эта женщина. Да и кто бы догадался, глядя на изящную красавицу с безупречными манерами, что было время, когда голодная девчушка за объедки отчаянно дралась на помойках с такими же голодранцами, как и она сама.
  Её мать мисс Смит - спившаяся и опустившаяся до панели актриса мечтала, что её красавица Бетси обязательно пойдёт на сцену и станет великой актрисой, поэтому каждую свободную от пьянки и клиентов минуту посвящала занятиям. Учила дочь грамоте, декламации, актёрскому мастерству, особенно следила за правильностью речи и сурово наказывала малютку, если та заговаривала на кокни.
  - Твой язык - говаривала она, опуская палку на детскую спину,- это даже больше, чем лицо, больше, чем манеры! Он даст тебе кусок хлеба и выведет в люди, поэтому не уподобляйся босякам вокруг, говори, как леди!
  К сожалению, вино она любила ещё больше, чем дочь, поэтому вскоре умерла от белой горячки, оставив своих отпрысков на произвол судьбы. Бетси в ту пору не было и десяти лет.
  Проработав три года уличной цветочницей, она попала в дом трактирщика, за которого впоследствии вышла замуж. Новоявленная трактирщица работала день и ночь, не зная покоя и отдыха, и все-таки добилась процветания своего дела. Когда через год муж умер, оставив ей всё своё состояние, не было никого, кто бы его оплакивал сильнее, чем Бетси. Но погоревав положенное количество времени, молодая вдова вытерла слезы и уже вместе с братьями значительно расширила дело, преисполненная энергии и потрясающих планов. Единственное, что ей мешало развернуться - это отсутствие свободных денег.
   Бетси трудилась как одержимая, не думая о себе и одеваясь всё в те же старые юбки из дешевой шерсти или саржи, которые носила ещё до замужества. Она тряслась над каждым пенни, часто подскакивая среди ночи, чтобы пересчитать свои сбережения и помечтать о том, как накопит достаточную сумму на открытие цветочного магазина. Иногда он ей снился во сне - с прилавками из полированного дерева и душистым товаром в больших вазах из вежвудского фарфора. Магазин стал сокровенной мечтой миссис Брайн ещё в те времена, когда голодная, едва держащаяся на ногах от усталости девочка, бродила по улицам Лондона с тяжеленной корзиной, предлагая всем прохожим букетики цветов. Ах, как же она тогда завидовала хорошо одетым продавщицам, которые стояли за прилавками в красивых и теплых помещениях. Они казались ей настоящими леди - чистенькие, опрятные, с приятными манерами. Магазин стал для Бетси навязчивой идеей, своеобразным мерилом жизненного успеха, и, отказывая себе во всем, она старательно копила деньги на его открытие.
  Но, несмотря на такой стоический аскетизм и отречение от своей природы, вскоре произошла встреча, изменившая и судьбу, и мечты молоденькой трактирщицы.
  Корицу и сахар для выпечки Смиты покупали оптом у одной крупной фирмы, торгующей колониальными товарами. Как-то в одной из партий корицы обнаружился недовес.
  Он был незначительным, но возмущенная Бетси нагрянула к управляющему с претензиями, примчавшись ради этой цели в лондонские доки. Эти хорошо охраняемые стоянки для 120 кораблей были открыты в 1696 году, чтобы защитить судовладельцев от разворовывания грузов. Но некоторые из наиболее предприимчивых дельцов построили на его территории ещё и склады для товаров. Здесь многое можно было купить гораздо дешевле, чем у перекупщиков, и экономившая каждый грош Бетси этим неизменно пользовалась. И вот, пожалуйста, такая неприятность!
  Ей никогда не нравился управляющий складом - пронырливый и скользкий тип, пренебрежительно относившийся к 'соплячке', поэтому разговор изначально пошёл на повышенных тонах. И надо же так случиться, что в разгар скандала на складе появился владелец компании. Он редко бывал в доках, предпочитая вести дела в расположенной в Сити конторе. Но в тот день из Вест-Индии прибыли корабли, груженные сахаром, и мистер Джонсон лично приехал их встречать. Услышав из конторы звуки возмущенных голосов, джентльмен решил полюбопытствовать, что происходит.
  Надо ли говорить, что тридцатилетний Сэм Джонсон влюбился, едва разглядев под полями траурной шляпки разгневанное лицо юной посетительницы. Узнав смехотворную причину скандала, он не только вернул недовес, но ещё и приказал всегда делать миссис Брайн хорошую скидку.
  Оценив далеко не новое платье из самого дешёвого материала, штопаные перчатки и неказистую шляпку молоденькой трактирщицы, он решил, что перед ним достаточно легкая добыча и начал упорную осаду сердца хорошенькой вдовы.
   Увы, вскоре Джонсону предстояло убедиться, что это, по меньшей мере, обманчивое впечатление. Трактирщица упорно не понимала его намеков, а когда джентльмен пытался с ней увидеться, то неизменно получал равнодушный отказ. Миссис Брайн явно тяготилась нежеланным кавалером, и дневная выручка трактира интересовала молодую женщину гораздо больше, чем все подарки, которыми он пытался завоевать её благосклонность. Она их возвращала, даже не развернув упаковочную бумагу.
  Без особого толка покрутившись вокруг трактира миссис Брайн целый месяц, Сэм Джонсон настолько увлекся неприступной красавицей, что решился на мезальянс.
  Купив огромный букет цветов, он приехал делать предложение. С неохотой оторвавшись от счетов, Бетси заинтересованно взглянула на букет, мысленно посчитала его стоимость и... отказала.
  Миссис Брайн крайне отрицательно отнеслась к сватовству, и её можно понять. Она не так давно обрела независимость, была полна планов и радужных надежд. Открытие цветочного магазина уже казалось близким, да и не нравился ей молодой негоциант. Мистер Джонсон обладал недурной внешностью, но юная вдова была слишком далека от мыслей о любви и мужчинах, и воспринимала замужество, как обременительную докуку.
  Молодой мужчина чувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах, не понимал мотивов отказа, и впал бы в отчаяние, если бы неожиданно на помощь незадачливому влюблённому не пришли братья Бетси. Молодые люди прекрасно осознавали, насколько это удачная во всех отношениях партия для их сестры - удачливый, богатый и отнюдь не старый судовладелец. Какой ещё надобен жених для юной, с весьма скромными средствами вдовы? Женщина должна жить с мужем, рожать детей и сидеть дома, а не носиться по всему Лондону в поисках самой дешевой муки для своей пекарни.
   Братья стали всячески уговаривать Бетси принять предложение, в свою очередь посоветовав мистеру Джонсону ссудить ей денег на открытие цветочного магазина, и под этим дружным напором миссис Брайн не устояла. Спустя месяц после окончания траура она стала миссис Джонсон. С этого дня Бетси исчезла, уступив место миссис Изабелле Элизабет Джонсон.
  Этот брак не принес ей счастья. Медовый месяц запомнился Изабелле только моральными и физическими мучениями. Она горько сожалела, что дала согласие выйти замуж. Сэм Джонсон, по своей сути, был неплохим человеком, но ему и в голову не приходило, что холодное отношение жены к постельным утехам вовсе не проявление женской стыдливости, а с трудом сдерживаемая брезгливость. Изабелла слишком рано познакомилась с изнанкой жизни, будучи невольной свидетельницей встреч своей матери с похотливыми клиентами. Стыд и горечь, испытанные в своё время малышкой, не могли не отразится на её отношении к физической близости. Новобрачная терпела знаки внимания со стороны супруга, крепко сжав зубы и судорожно вцепившись руками в простыни.
  И словно этих мучений оказалось недостаточно, судьба решила испытывать её до конца.
  Сразу же после свадьбы молодожены уехали на медовый месяц в маленькое имение Лонгвуд, доставшееся Джонсону в наследство от дяди. Будучи выходцем из семьи лондонских буржуа, Сэм по материнской линии имел родственные связи с местной знатью. Жена местного ленд-лорда - леди Бертрам приходилась ему крестной матерью.
  Разумеется, она была первой, к кому новобрачные отправились с визитом, попав как раз на день рождения высокородной матроны.
  У леди Бертрам дом был переполнен гостями. Джонсонов приняли с добродушной снисходительностью, хотя и не уделили им особого внимания.
  Измученная страстью влюбленного супруга, который норовил заниматься с ней любовью ночи напролет, прихватывая ещё день, юная женщина сидела в кругу обсуждающих какие-то местные события дам, и радовалась, что хотя бы здесь может избежать его докучливого внимания. По возможности кратко отвечая на заинтересованные вопросы собеседниц, она вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Изабелла недовольно обернулась и... увидела ЕГО! Любовь обрушилась на неё вероломно, накинувшись на беззащитную жертву со всей силой, на которую только способна безнадежная и тщательно подавляемая страсть.
   И кто бы осудил миссис Джонсон, ведь Уильям Дартуэй был неправдоподобно красив. Парика он не носил и черные, чуть вьющиеся волосы обрамляли безупречно правильные черты лица, чудесно оживляемые черными бархатистыми глазами. Лукавая улыбка скользила по его чувственным губам, привлекая заинтересованные взгляды присутствующих дам. При виде обворожительного красавца у женщин приятно замирало сердце, и они начинали нервно обмахиваться веерами, покусывать губы и игриво коситься на повесу.
  Сэр Генри тоже находился в гостиной леди Бертрам, но тогда он был ещё ничем не примечательным долговязым подростком, на которого никто не обращал внимания.
  Зато зародившийся в тот день тайный роман между его братом и юной миссис Джонсон растянулся на много лет.
  Поначалу Изабелла делала вид, что не замечает ухаживаний молодого повесы, у которого была прескверная репутация женского соблазнителя. Уильям появлялся везде, где только мог встретиться с миссис Джонсон, кидал на неё страстные взгляды, заваливал дом анонимными букетами, но совсем ещё юная женщина вела себя таким образом, что даже самый придирчивый блюститель нравственности не нашел бы в чём её упрекнуть.
  К тому же влюбленные принадлежали к разным кругам общества, и было очень мало домов, где они могли бы встречаться, соблюдая необходимые приличия. Последовавшая вскоре после медового месяца беременность дала повод Изабелле перестать посещать светских знакомых, и она положила конец даже этим мимолетным свиданиям. Однако миссис Джонсон не переставала заниматься своим цветочным магазином, ездить на биржу, а когда её муж по делам уплыл в Америку, взяла на себя контроль и за его бизнесом. И, словно нарочно, Уильям Дартуэй постоянно оказывался в тех местах, где по делам бывала Изабелла.
  Опытный волокита не приближался к своей жертве, не пытался заговорить, а просто возникал где-нибудь неподалеку, заставляя нервничать и волноваться, терзаться и плакать по ночам неопытную в любви юную женщину.
   Все мысли Изабеллы сосредоточились на этих встречах, и её чувство к Дартуэю стало настолько сильным, что она с ужасом думала о скором приезде мужа и о том, что вскоре ей вновь придётся делить с ним постель. Единственными, кто догадывался, в каком аду она живет, были её братья.
  Встревоженные Смиты поспешили навести справки об упорном обожателе. Сведения оказались неутешительными. Не было более неподходящего поклонника для их сестры, чем этот беспринципный повеса.
  После смерти бездетного дяди сэр Уильям должен был унаследовать титул лорда. Сейчас он подвизался в министерстве иностранных дел в качестве секретаря, но обольстительная внешность и умение очаровывать предвещали успешную карьеру на дипломатическом поприще. Зато финансовое положение джентльмена было далеко не блестящим, и дела Дартуэя могла поправить только выгодная женитьба. В светских салонах любили гадать, кто из богатых невест станет избранницей столь многообещающего молодого человека, но тот пока не спешил идти к алтарю.
  Вывод братьев был однозначным - от этого человека нужно бежать, как от зачумленного.
  - Он погубит тебя ради трех минут удовольствия. И хорошо, если не ославит шлюхой среди своих друзей - светских бездельников, чтобы те развлекались, освистывая тебя при встрече! - в гневе заявил старший брат.
  - От такого распутного хлыща можно ожидать только беды! - поддержал его и Джек. - Раз Дартуэя даже беременность не останавливает... Беги, сестра, беги! Сатана силен, вдруг да не выдержишь? Мы сами проконтролируем ваш бизнес. Глаз не спустим с управляющих!
  И Изабелла убежала, то есть скрылась в Лонгвуде. Там произвела на свет дочь, и провела месяц после родов, решив не возвращаться в Лондон пока не приедет муж. А мистер Джонсон, как на грех, почему-то задерживался в поездке.
  Появление Беатрис примирило её с ненавистным браком, но было и ещё кое-что.
  Незадолго до родов Изабелле пришлось пережить очень непростой разговор со своей горничной, которая сначала внезапно исчезла из дома в неизвестном направлении, а потом вернулась, но уже с новорожденной девочкой на руках.
  - Это ребёнок вашего мужа, мэм! Я бедная девушка и не могу содержать его.
  Изабелла не вчера родилась, и поэтому хмуро усомнилась в словах служанки, решив, что та пытается при помощи такой грубой лжи выманить у неё денег. И тогда девушка, презрительно фыркнув, с грубой прямотой пояснила:
  - Вы, мэм, в постели как сырое полено! Сколько вас не разжигай, только едкий дым и ни капли тепла. Вот мистер Джонсон и стал поглядывать на сторону, но ведь не к проституткам же ему от такой красавицы ходить. Горничные и почище будут, да и всегда под рукой. Если мадам не научится угождать мужу, то устанет менять прислугу.
  Надо сказать, что в ту эпоху беременная от хозяина горничная ажиотажа не вызывала. Никого особо не возмущало, когда состоятельный джентльмен, завидев застилающую постель или моющую полы служанку, торопливо расстегивал панталоны и без лишних слов пристраивался сзади. Изнасилование служанок стало настолько обыденным делом, что воспринималось их хозяйками не иначе, как легкое бытовое неудобство, которое можно сгладить, заплатив пострадавшей несколько мелких монет.
  Наиболее остроумные дамы, сквозь пальцы (а иногда и с заметным облегчением) поглядывающие на 'проказы' супругов, называли таких горничных 'ночными горшками'. И в последствие заметив, как красноречиво округляется талия служанки, с досадой жаловались какой-нибудь подруге, заглянувшей на чашечку чая.
  - Наш 'ночной горшок' опять расплескался! Придется искать новую горничную. У тебя нет кого-нибудь на примете?
  Забеременевших девушек, за редким исключением, выгоняли на улицу, и, пристроив родившегося ребёнка в приют, те зачастую пополняли ряды лондонских проституток. А если удавалось получить от снисходительных хозяек хорошую рекомендацию, они вновь нанимались горничными, и никто не мог гарантировать, что на новом месте всё не повторится сначала. Правда, некоторым даже нравилось распутничать с хозяевами, и к ним, видимо, относилась любовница мистера Джонсона.
  Однако Изабелле, в силу её происхождения, был чужд циничный и снисходительный подход к подобным вещам. Она разгневанно вырвала девочку из рук мамаши.
  - Денег не дам - сама позабочусь о младенце! А тебя, чтобы я больше никогда здесь не видела! Сунешь нос - обвиню в воровстве!
  - Истинные леди так себе не ведут!
  - Ты ещё будешь меня учить! Пошла прочь!
  - Мне бы рекомендацию...
  - Не дождешься!
  Грубо, ничего не скажешь, но миссис Джонсон стало настолько обидно, что её муж искал утешения в объятиях служанки, что женщина едва сдержалась, чтобы не вцепиться мерзавке в волосы. Если бы она по-прежнему была цветочницей Бетси, то так и сделала, но... миссис Изабелле Джонсон - жене богатого торговца ни к лицу царапаться.
   Впоследствии, заботу о девочке Изабелла стала считать своим долгом, ведь если бы не её отвращение к Джонсону, эта малышка не появилась на свет, заранее обреченной на холод, голод и издевательства окружающих. Да и не смогла бы она подвергнуть сестру своей дочери всем кошмарам существования на лондонском дне, которые испытала когда-то сама. Став крестной матерью Мэри, она заботилась о ней не меньше, чем о родившейся через месяц Беатрис и любила их в равной степени.
   Возможно, их платонический роман с обольстительным Дартуэем так ничем и не закончился - Уильям уехал бы по посольским делам в дальние страны, а Изабелла постепенно успокоилась и выкинула его из головы. Но в дело вновь вмешалась судьба - недалеко от маленького поместья Джонсонов находилась богатая усадьба лорда Уэсли. Ещё со времен учебы в привилегированном колледже святой Магдалены Уильяма и Джорджа связывали узы дружбы.
  Пытаясь хоть каким-то образом увидеться с неприступной красавицей, Дартуэй приехал в гости к Уэсли и первую же ночь встретил в парке Лонгвуда.
  Боже, какая это была ночь, даже спустя много лет, у Изабеллы краснели щеки и учащалось дыхание при воспоминании о миге, когда она увидела под своим окном темную фигуру.
  Полнолуние в том году выпало на конец апреля. Молодой женщине не спалось - какая-то неясная тоска томила её сердце, прогоняя сон и заставляя мечтательно любоваться тревожно сияющей голубоватой луной. Изабелла взобралась на подоконник, распахнула окно и глубоко вдохнула головокружительный запах цветущих деревьев. Как же прекрасен был парк, залитый лунным светом! Деревья отбрасывали на дорожки аллей кружевные таинственные тени. Томительно и одновременно сладко кружилась голова, и хотелось чего-то такого, чему и названия не подобрать. Изабелла в последний раз обвела тоскующим взглядом парк, и уже было собралась закрыть окно, когда ей показалось, что одна из теней внизу шевельнулась. Напуганная присутствием посторонних женщина замерла, пристально всматриваясь в темноту.
  Очевидно, сообразив, что его заметили, незнакомец вышел из тени, и она сразу же узнала Уильяма Дартуэя. Несколько минут они пристально смотрели друг на друга, а затем возмущенная Изабелла решила спуститься в сад и в резких выражениях указать наглецу, преступившему все мыслимые пределы приличий, что её оскорбляет столь навязчивое преследование.
  Намерения миссис Джонсон были чисты, но в её окружении не нашлось женщины, которая бы объяснила Изабелле, насколько безрассудно и опасно оказаться в ночном саду наедине с мужчиной, которого давно и тайно любишь.
  Тихонько, стараясь не разбудить прислугу, она выскользнула из дома. Уильям ждал её на том же самом месте - под окном. Похоже, он не удивился при виде возникшей перед ним женской фигуры, и только с силой ухватив её за руку, увлек вглубь аллеи подальше от дома. И растерянно семенящая за ним Изабелла нервно заговорила, чтобы побороть всё больше охватывающее её смятение:
  - Ваше поведение возмутительно! Как вы осмелились здесь появиться?! Я, по-моему, никогда не подавала вам повода... У меня муж, ребёнок..., прошу, оставьте нас в покое!
  Она взывала к нему с таким взволнованным жаром в умоляющем голосе, что даже не такому опытному соблазнителю, как Дартуэй и то бы стало понятно, что перед ним женщина, доведенная до отчаяния.
  Уильям остановился, и, развернувшись к ней, выслушал всё, что Изабелла хотела ему сказать, а потом резким, неожиданным жестом вздернул её подбородок вверх, заглянув любимой прямо в глаза. И женщина словно куда-то поплыла, завороженная этим взглядом и задохнувшись от жаркой надежды на непонятное чудо. Прикосновение горячих губ Уильяма парализовало её волю - именно таких объятий она подспудно ждала всю жизнь. Смутно Изабелла ещё смогла уловить запах свежести, сминаемых их телами фиалок, а потом всё поглотила жаркая, полная нетерпеливых движений и устремлений в чудесную неизвестность сладостная мгла. Никогда в последствии она не переживала ничего подобного - это была ночь открытий, осознания себя женщиной, созданной для того, чтобы любить и быть любимой.
  Изабелла опомнилась от слов, ласково защекотавших ухо:
  - Дорогая, уже рассветает, тебе пора!
  И только потом, уже дома, до ошеломленной женщины дошло, что это были практически единственные слова, которые Уильям произнес в эту ночь, разумеется, не считая безумств, которые он шептал возлюбленной на пике страсти.
  Действительно, непонятно, как и когда, но ночь прошла, словно её украли, и сквозь окружающие любовников деревья уже просачивался серый свет - предвестник скорого появления солнца.
  Изабелла испуганно подскочила с места, и, даже не взглянув на пытающегося её удержать Уильяма, подхватила юбки и помчалась по парку, объятая ужасом и растерянностью.
  Весь день она не находила себе места. Невозможно описать весь спектр чувств, которыми была охвачена молодая женщина: стыд, угрызения совести и неловкость сменялись осознанием того, что мир стал другим, и её охватывала любовь и нежность к человеку, который всё изменил. Она клялась, что больше не допустит адюльтера, и в то же время ловила себя на мысли, что с нетерпением ждёт сумерек. В испуге металась по дому, боясь, что он не придёт, и тут же хвалила себя за то, что убежав, не назначила встречу.
  Но Уильям пришёл, причём не только в эту ночь. Они мало разговаривали, и настолько неистово любили друг друга, что Изабеллу впоследствии не покидала уверенность, что их тогда охватило настоящее безумие.
  Естественно, что о существовании Сэма Джонсона любовники думали мало, но вскоре он напомнил о себе, да так, что надолго отбил охоту на запретную любовь.
  К концу подходила неделя их тайных свиданий, когда в Лонгвуд прибыл курьер с прискорбным известием - корабль, на котором возвращался домой её муж, потерпел крушение, и Изабелла вновь стала вдовой. Да ещё обстоятельства сложились таким несчастливым образом, что семья Джонсонов потеряла очень крупную сумму денег, которую супруг вёз с собой.
  Первое, что пришло в голову новоявленной вдове, стала мысль о том, что это Бог наказал её за грех прелюбодеяния. И если она не смогла стать верной женой Джонсону при жизни, то ничто не заставит её оскорбить ещё вдобавок и память покойного. Изабелла твердо решила, что пока не закончится траур, ни о каких встречах с Уильямом не может быть и речи.
  Это свидание любовников прошло без объятий - практически всю ночь они проговорили 'по душам'. Пораженная Изабелла узнала, что оказывается, Дартуэй давно уже должен был покинуть Англию. Он получил назначение в Лиссабон, секретарем посольства, но непростительно затянул отъезд, не в силах расстаться с таким трудом завоеванной любовницей. Его карьера висела на волоске, и теперь Уильям тоже считал необходимым расстаться.
  Действительно, если их чувства настолько сильны, то им не страшно ни испытание временем, ни огромные расстояния. Пусть пройдет траур, а затем влюбленные встретятся и решат, каким образом им соединить свои жизни навсегда.
   Они целомудренно поцеловались на прощание и расстались, твердо уверенные в том, что отныне их жизни связанные навсегда. Но... судьба в большинстве случаев как будто смеется над клятвами влюбленных, со злой насмешкой ломая даже тщательно продуманные планы. Изабелле и Уильяму так и не удалось осуществить свои мечты, мало того, жизнь сделала их врагами.
  И сейчас леди Уэсли, трясясь на обледенелых кочках и ухабах по дороге в Хартфордшир, с горечью вспоминала о событиях, о которых запрещала себе думать долгие годы существования с другими мужчинами.
  Да, она тогда согрешила, но расплатилась за те апрельские ночи всей своей исковерканной жизнью, и не позволит таким же образом растоптать сердце своей дочери.
  Конечно, Генри Дартуэй заморочил голову её простодушной и наивной девочке. Ведь Беатрис всегда была так послушна, так покладиста, и даже малышкой никогда не капризничала, а тут вдруг восстала против воли матери в таком важном вопросе, как выбор мужа. Нет, тут не обошлось без интриг бесчестного баронета - он подло увлек и очаровал её ребенка, и Изабелла сделает всё, чтобы разрушить его коварные планы. Она будет зубами и когтями защищать свою дочь!
  Обычные ошибки всех матерей...
  Но прежде, верная своим привычкам, леди Уэсли все-таки решила завернуть в Лондон, чтобы захватить кое-какие бумаги, и на досуге, между семейными дрязгами и выяснениями отношений, заняться расчетами.
  
  БЭТХЭМ.
  А в семействе мистера Смита тоже не дремали. Приехав домой, дядюшка всерьез взялся на строптивую племянницу. В отличие от Ника, его отец вовсе не обвинял баронета в корыстных матримониальных планах.
  - Куда там,- досадливо отмахнулся он от резонов сына,- как же...., разбежался Дартуэй жениться на нашей дурочке! Нужна она ему! Он такой же подонок, как и его брат!
  - Отец,- поразился Ник подобной характеристике,- вы знали лорда Уоррена?
  - Знал? - сварливо буркнул тот. - Ещё бы мне его не знать..., но это не твое дело! Да пусть Дартуэи хоть трижды сдохнут, никто не прольет и слезинки, а вот безголовая девчонка может расстроить такой выгодный брак из-за глупых фантазий. Делай, что хочешь, но пока не приехала Изабелла, держи Лэтери в неведении относительно её глупого увлечения!
  Ник было заикнулся, что янки тоже не дурак, чтобы не понимать очевидного, но отец так рявкнул на отпрыска, что тот прикусил язык. Мистер Смит со временем набрался приличных манер, но это была настолько поверхностная лакировка, что стоило джентльмена только чуть вывести из себя, как из того выпирал хват со злачных улиц Ист-энда, и орал он тогда на своих близких сугубо на кокни, да ещё и не стесняясь в выражениях.
  А уж что и в каких словах он высказал племяннице, вообще, не поддается описанию. Беатрис потом, закрывшись в своей комнате, проплакала весь день.
   Вот так и получилось, что пока Смиты уламывали строптивицу, Мэри было приказано ни на шаг не отходить от американца, чтобы отвлечь гостя от потрясающих весь дом скандалов.
  Лэтери, конечно же, всё прекрасно понимал и уже был порядком выведен из себя - ему расхотелось жениться. Он пришёл к выводу, что такая строптивая и легкомысленная девица, способная променять участь его жены на химеры высшего света, не сможет сделать его счастливым. Американец вежливо улыбался, вяло пытающейся его развлечь Мэри, и терпеливо ждал приезда леди Уэсли, чтобы разом положить конец неудавшемуся сватовству.
  И уж, конечно, никто из Смитов не подозревал, что главные события этой истории были связаны не только с восставшей племянницей, но и с Мэри, тихо склонившейся над шитьем рядом с угрюмым янки.
  Возможно, если бы Ник или Беатрис взяли на себя труд хоть раз внимательно взглянуть на девушку, то заподозрили бы что-то неладное, но им было не до неё. Да и кому вообще была интересна вторая мисс Джонсон? О ней вспоминали, только случайно наткнувшись взглядом за столом. А зря! Никогда у Мэри не было столь сияющего взгляда, такой счастливой и радостной улыбки. За последующие после бала дни она не произнесла ни единой ядовитой реплики. И даже с первого взгляда невзлюбивший девицу Лэтери, и то был вынужден признать, что ошибался.
   Оказывается, мисс Мэри Джонсон была весьма обаятельной особой, а в иные минуты казалась ему не только привлекательной, но и весьма красивой. Как жаль, что наряду с этим открытием, на девицу не пролился золотой дождь, и она была по-прежнему бедна!
  Сама же, привлекшая внимание гостя Мэри обращала на него мало внимания. Целиком погруженная в свои мысли, она не подозревала о многом, происходящем в доме. Например, о скандалах, конечно, слышала, но не думала, что они связаны не столько с отказом Беатрис выйти замуж за Лэтери, сколько с увлеченностью Дартуэем. Никто не счел ей нужным об этом сказать, а уж догадаться сама она об этом никак не могла, потому что сэр Генри в этот момент занимал мысли Мэри без остатка. И на это были свои причины.
  На том памятном балу в Дартуэй-холле, произошло кое-что, о чем никто не подозревал.
  Как уже упоминалось, выведенный из себя глупым поведением племянницы мистер Смит приказал своему семейству немедленно покинуть особняк. Дамы собирались в спешке в отведенной под дамскую гардеробную библиотеке баронета. И как всегда бывает, когда торопишься, уже забравшись в экипаж миссис Смит обнаружила, что забыла на кушетке свой веер. Искать пропажу послали Мэри.
  Та отнюдь не спешила попасть в унылый особняк мистера Смита, поэтому охотно вернулась в Дартуэй-холл, и, обнаружив веер, стала прохаживаться по библиотеке, разглядывая корешки книг в шкафах и читая названия. Бал был в самом разгаре, и никто не мешал её занятию.
  Мэри заметила дверь в соседнюю комнату ещё по прибытии в Дартуэй-холл, но путь к ней преграждало, несомненно, с умыслом поставленное кресло, и никто из многочисленных барышень и дам, посетивших дом баронета, не поинтересовался, что скрывается за плотно прикрытыми створками.
  Почему она протиснулась за спинку громоздкого кресла, зачем нажала на ручку и засунула голову в образовавшуюся щель? Кто бы объяснил ей самой! Скорее всего, девушкой двигало жгучее любопытство ко всему, что составляло жизнь так понравившегося ей мужчины. Мэри захотелось хоть одним глазком подглядеть - чем он занимается в будние дни?
  Конечно, там могла скрываться какая-нибудь кладовая, но нет, за дверью оказался кабинет хозяина. Прихватив из библиотеки подсвечник, Мэри протиснулась в комнату и с удивлением осмотрелась
   Как же там было интересно! Полки со странными и таинственными статуэтками немыслимой древности, какие-то черепки, древние сосуды, свитки..., а главное - стол и на нем стопка бумаги, верхний лист которой был наполовину исписан трудно различимыми в сумраке словами. Здесь же валялись испачканные и сломанные перья, множество раскрытых книг....
  У Мэри загорелись глаза. Так вот он каков - сэр Генри Дартуэй! Она чувствовала себя заговорщицей, проникшей в тайное хранилище, отважной шпионкой. А это требовало какого-нибудь вызывающего жеста - пусть баронет знает, что его секреты раскрыты! И, недолго думая, насмешливо фыркнувшая девушка окунула перо в чернила и написала чуть ниже строк самого баронета следующее: 'Мне нужно с вами поговорить об очень важном деле. Буду ждать завтра, в три часа пополудни у разрушенной часовни!'
  Конечно, где же ещё можно назначить свидание, как не у единственного на всю округу романтического объекта - груды камней, когда-то бывших нормандской часовней, разрушенной ещё в годы Реформации.
  Мэри хотела всего лишь пошутить, и не собиралась идти на свидание. Пусть сэр Генри придёт на встречу и померзнет, напрасно дожидаясь незнакомку. То-то она посмеется, ведь в последнее время барышня просто умирала от скуки.
  Озорная выходка воодушевила и подняла настроение мисс Джонсон. Вернувшуюся в экипаж девушку встретило ворчание дядюшки и возмущенные вопли тетки, вопрошающей - где же её веер? И только тут Мэри растерянно сообразила, что оставила безделушку на столе сэра Генри.
  - Я не нашла его в библиотеке, - смутившись, соврала она.
  - Ой, такая хорошая вещь, - запричитала миссис Смит,- ты, наверное, плохо смотрела!
  - Хватит голосить,- одернул мистер Смит супругу,- ничего с ним не случится. Не присвоит баронет твой веер - как найдут, сразу вернут!
  Гонору у Мэри немного поубавилось. Веер был уликой, прямо указывающей на семью Смитов, но, с другой стороны, ведь его могли оставить Беатрис или Сара. Правда, что касалось последней, то вряд ли баронет заподозрит её в подобной выходке... и все же, несмотря на все накладки, она неплохо развлеклась.
  Утром Мэри проснулась в предвкушении результатов своей выходки, со смехом представляя, как баронет читает послание, морщит лоб и раздумывает - кто же ему написал?
  Увы, прекрасным настроением в доме Смитов могла похвастаться только она.
  Беатрис закрылась у себя в комнате, буркнув, что у неё болит голова. Дядюшка с Ником засели в кабинете за какими-то делами. Тетка торчала на кухне, приглядывая за кухаркой, а Лэтери отправился в Бэкхэм - проверить, нет ли ему писем на почте.
  И выяснилось, что Мэри оказалась на целый день предоставлена себе самой. Просидев в одиночестве всё время до обеда, она вдруг подумала - а что, если тайком пробраться к часовне? Можно будет подсмотреть - придет ли Дартуэй, и как он себя поведет, когда поймет, что его обвели вокруг пальца?
  Почему бы и нет! Никто даже не подумал задержать девушку, когда та заявила, что хочет прогуляться. Да и кому в этом доме было дело до Мэри? По-прежнему сердитая на неё за веер тетка только предупредила, чтобы девушка не опаздывала к чаю.
   Развалины часовни находились достаточно далеко от Чайд-парка, на краю рощи, прилегающей к землям Фенроев. Хорошо, что снег не замел подмерзшую дорогу, и идти было хоть и скользко, но не слишком тяжело.
  Мэри специально пришла раньше назначенного срока, чтобы найти себе укрытие, из которого хорошо просматривалась дорога. Но когда она приблизилась к развалинам, то приуныла. Почти везде лежал снег, и её следы сразу бы стало заметно. И всё-таки, осторожно ступая, она обогнула присыпанную снегом груду камней и вздрогнула, вскрикнув от неожиданности, оказавшись лицом к лицу с сэром Генри.
  Сложилась настолько нелепая ситуация, что Мэри сначала побледнела, потом её бросило в краску, ахнула, ойкнула, и с ужасом глядя в лицо явно потешающегося над ней джентльмена, растерянно рассмеялась.
  Баронет терпеливо дождался, когда у неё прекратится истерика и со спокойным добродушием осведомился:
  - А кого вы ожидали увидеть на назначенном вами свидании, если оставили записку на моем письменном столе? Неужели мистера Годдарта?
  Мэри открыла рот, и пискнула что-то невразумительное, в панике почувствовав, что голос её не слушается.
  - Всё хорошо, мисс Джонсон, всё хорошо, - встревоженный Дартуэй, желая успокоить девушку, крепко сжал её пальцы,- успокойтесь!
  Это дружеское пожатие помогло девушке прийти в себя, и Мэри растянула губы в робкой улыбке.
  - А кого ожидали увидеть вы? - едва слышно спросила она.
  - Кто же, кроме вас, способен на такую проделку? - сэр Генри слегка прикоснулся губами к её руке. - Ни одна девушка в графстве не осмелилась бы заглянуть в закрытую комнату в доме холостого мужчины, да ещё вдобавок испортить страницу моего письма. Впрочем, это был приятный сюрприз!
  Веселый жар окатил Мэри с ног до головы, и девушка мягко высвободила свои пальцы.
  - Я не думала, что вы придете! - уклончиво объяснила она.
  - Тогда зачем же пришли сами?
  - Я всегда здесь гуляю в это время!
  - Тогда позволите составить вам компанию? Да заодно и спросить - что же это за дело, о котором вы хотели со мной потолковать?
  Мэри растерянно хлопнула ресницами, ошеломленно глядя в искрящиеся смехом глаза джентльмена. Действительно, о чем? Что у них может быть общего?
  - Эти мрачные, странные фигурки на полке в вашем кабинете? Это ведь не античные вещицы?
  Сэр Генри искоса глянул на девушку и быстро отвел глаза. Вопрос ему не пришелся по вкусу, однако он решил быть любезным.
  - Вы правы!
  И Дартуэй перевел разговор на другое:
  - Но, может, мы все-таки пройдемся, мисс Джонсон? Стоять на месте холодно, и я не удивлюсь, если у вас уже начинают мерзнуть ноги.
  Мэри согласно кивнула головой и приняла предложенную руку. Дартуэй повел её вдоль кромки леса по направлению к Бэкхэму, чьи курящиеся трубы и заснеженные крыши виднелись вдалеке.
  - Так что это за вещицы? - не дала увести себя от интересующей темы дотошная девица.
  - Артефакты вывезены из Египта. Мой близкий друг принимает участие в археологической экспедиции, и снабжает меня найденными там предметами древности.
  Мэри озадаченно наморщила лоб. Кое-что она об этом слышала.
  - Мой отчим как-то читал нам с Дженни о Розеттском камне, который нашли в дельте Нила наполеоновские солдаты.
  - А о Шомпольоне вы слышали?
  - Увы, нет! Но, насколько я знаю, находка до сих пор не расшифрована?
  - Некоторые считают, что подошли к разгадке очень близко.
  - Вы тоже пытаетесь понять тайну иероглифов?
  - Нет,- неожиданно резко ответил Дартуэй,- меня это интересует мало. Я считаю, что вещи могут говорить сами за себя, даже без сопровождения комментариев.
  - Вам бы встретится с моим отчимом,- рассмеялась Мэри, ежась от холодного ветра,- он в восторге от Гумбольда и аккуратный подписчик Вестника Британской академии наук.
  - Я знаю лорда Уэсли. Сэр Джордж большой оригинал, - хмыкнул сэр Генри, и заинтересованно обратился к идущей рядом девушке. - Неужели и вы поклонница старины Гумбольда?
  - О нет,- весело возразила Мэри, несмотря на немилосердно щиплющий нос и щеки мороз, она чувствовала себя превосходно, - я не настолько умна! Да и что может быть лучше романов?
  - Значит, вы интересуетесь любовью?
  Мэри чуть смутилась, однако не дала сбить себя с толку.
  - Скорее, меня интересуют последствия чужой любви!
  - Трагическая история Ловеласа и Клариссы?
  - А что, разве не поучительно?
  - Как-то уж слишком трагично и далеко от реальных отношений между леди и джентльменами. Я ни разу не встречал мужчину, который бы целенаправленно втаптывал невинную девушку в грязь только для того, чтобы посмотреть, как она будет в ней тонуть. Таких людей, если они и существуют, нужно содержать в сумасшедшем доме, и уж никак не делать героями романов!
  - Тогда вам должна нравиться Джейн Остин?
  - Мне нравится её стиль и диалоги, но не сюжеты. Там всё наоборот - люди уж слишком просты и незатейливы. Черное - это черное, а белое - белое. Так не бывает!
  - Не бывает глупцов, лицемеров и мерзавцев? - удивилась Мэри.
  - Вы ещё слишком молоды, и не знаете, что в этом мире все относительно.
  Никогда ещё мисс Джонсон не вела столь интересной беседы, да ещё с человеком, который ей нравился до головокружения.
   Сгущались ранние зимние сумерки, по дороге мела колючая поземка и крепчал мороз, а Мэри была согласна превратиться даже в лед только бы и дальше находиться рядом с таким привлекательным мужчиной. Но, сделав основательный крюк по безлюдной дороге, они оказались неподалеку от дома мистера Смита.
  - Боюсь вас совсем заморозить, мисс Джонсон, - тепло улыбнулся баронет, перед тем как попрощаться,- но, если вам не покажется моя просьба слишком дерзкой..., может, встретимся завтра? На том же месте, только чуть пораньше - скажем, сразу после обеда? Вы придете?
   Такого счастья она не испытывала никогда, и скромно потупилась, чтобы скрыть засиявшие радостью глаза. Попрощавшись с баронетом, Мэри едва ли не летела над обледенелой дорогой, чувствуя себя как..., фея рядом с ней показалась бы слоном!
  Она успела вернуться к пятичасовому чаю. Никто не сказал девушке ни слова по поводу долгого отсутствия, потому что едва ли заметили его. Только мистер Смит что-то буркнул на счет ветреной погоды, остальные же мрачно уткнулись в тарелки.
  Ночью сладко спящей Мэри снились волшебные искры снега, черные смеющиеся глаза Дартуэя, и счастье, чуть ли не зримо окружало её даже за гранью реального мира.
  Но на следующий день все пошло отнюдь не так, как хотелось бы Мэри.
  - Куда это ты собралась? - хмуро поинтересовался мистер Смит, завидев в холле тепло одетую гостью. - На улице холодно! Да и Джеймс скучает в гостиной в одиночестве, ведь твоя сестра опять отказалась выйти из своей комнаты. Пойди, развлеки его каким-нибудь разговором!
  От такого поворота дела у Мэри вытянулось лицо. Развлекать зануду янки, когда её ждет сэр Генри? Да как бы ни так!
  - Конечно, дядюшка, - вежливо согласилась она,- сделаю всё, что смогу. Но мистер Лэтери прямо дал понять, что мое постоянное присутствие возле него расценивается им, как навязчивость. В конце концов, он приехал ухаживать за Беатрис!
  Дядюшка тоскливо цыкнул зубом.
  - М-да! Лэтери можно понять... Ладно, попрошу Ника его чем-нибудь занять. А ты иди, гуляй, раз собралась. Только что в этом хорошего, в такой-то холод?
  - Я только доберусь до Бэкхэма, забегу в кое-какие лавки и обратно. И вообще, прогулки в холодную погоду необыкновенно бодрят!
  Но Мэри могла бы уже ничего не объяснять - мистер Смит утратил интерес к разговору, торопясь в гостиную к скучающему гостю.
  Вырвавшаяся на свободу девушка мчалась по знакомой дороге, не замечая ни колючего холодного ветра, ни хватающего за щеки мороза. Подумаешь, непогода! На пути к Дартуэю её не остановили бы даже волны Вселенского потопа.
  Сэр Генри уже ждал её на месте, кутаясь в меховой плащ и притоптывая ногами. При виде его раскрасневшегося лица Мэри почувствовала себя виноватой. Он замерз, дожидаясь её!
  - Вы совсем продрогли,- огорченно воскликнула она вместо приветствия, - мне надо было поторопиться!
  - Вы не опоздали,- вежливо заверил её Дартуэй,- это нетерпение увидеть вас выгнало меня из дома задолго до назначенного часа.
  - О! - только и сумела пролепетать обрадованная девушка.
  - В армии я привык и к холоду, и к жаре,- пылко заверил кавалер, крепко пожав её пальцы, окоченевшие даже в теплых перчатках,- но вы сами можете превратиться в снежную фею на таком ветру! Не лучше ли укрыться под какой-нибудь крышей?
  - Возвратиться домой, - разочарованно протянула Мэри,- но тогда получается, что вы напрасно меня ждали?
  - Мне дорог даже миг свидания,- любезно улыбнулся Дартуэй,- но я вижу, вы огорчены? Вам не хочется возвращаться домой?
  - Нет,- откровенно призналась она,- вчера мне так понравилась наша прогулка!
  - Мне тоже, милая Мэри! Но осмелюсь вам предложить напроситься в гости и разговаривать в тепле, а не на продуваемой ветром дороге!
  - В гости? - поразилась девушка. - Но к кому? И как мы объясним наш визит?
  Сэр Генри весело рассмеялся и поднёс её руку к губам.
  - Ничего не надо будет объяснять! Недалеко отсюда живет смотритель леса. Он охотно пригласит в гости своего хозяина, и даст нам вдобавок ещё и по стаканчику грога!
  Предложение вроде бы вполне безобидное, но Мэри все-таки усомнилась в приемлемости подобного шага.
  - А если он кому-нибудь о нас расскажет?
  - Я его попрошу сохранить тайну,- лукаво подмигнул ей Дартуэй,- и уверяю, что старина Боули будет нем как рыба, даже в день Страшного суда. Но если вы все-таки захотите вернуться в Чайд-парк, я покорно подчинюсь вашему решению!
  В Чайд-парк?! В этот скучный нелепый дом, к надувшейся на весь мир сестре, к угрюмому американцу и занудливому дядюшке? Да, ни за какие сокровища на свете, особенно когда просит побыть с ним такой привлекательный мужчина!
  Оказывается, всего лишь в нескольких шагах от развалин, хозяина дожидался привязанный к дереву конь. Мэри только и осталось, что принять помощь сэра Генри и оказаться с ним в одном седле. После чего конь с двойной ношей, осторожно переступая, двинулся по чуть виднеющейся тропинке в самую глушь леса.
  Мисс Джонсон ещё не успела толком прийти в себя, смущенная столь тесной близостью с мужчиной, как невдалеке показалась бревенчатая хижина. Курящаяся серым дымком высокая труба указывала на присутствие хозяина.
  - Вот,- глухо прозвучал возле уха голос сэра Генри,- мы и приехали. Судя по всему, Боули будет рад непрошеным гостям.
  Мэри взволнованно задержала дыхание и покинула седло у порога в уединенное жилище. Ей было немного не по себе, и одновременно сердце загорелось предчувствием, чего-то неизведанного, чудесного, стало жарко и боязно.
  Знала ли юная девушка, что поступает дурно, бегая на тайные свидания, да ещё посещая неведомого мистера Боули? Конечно, знала!
  Гувернантка падчериц лорда Уэсли - непогрешимая мисс Булфинч не зря ела свой хлеб, вдалбливая им чуть ли не с пеленок, что юные девицы должны быть предельно осторожны в отношении лиц противоположного пола. Но кто слушается старых занудных дев? Раз те сами не смогли устроить свою личную жизнь, значит, их рецепты счастья оказались несовершенными.
  Нельзя читать запрещенные книги, нельзя кокетничать, нельзя..., нельзя..., нельзя! Но с другой стороны, ведь можно игнорировать нелепые правила - подобрать ключ к шкафчику с книгами отчима, строить глазки, какому-нибудь смущающемуся юнцу из тех, кто бывает у сэра Джорджа в гостях, а потом втихомолку потешаться над ним с Дженни. А уж гулять по парку, невинно флиртуя и вводя какого-нибудь бедолагу в ступор - самое разлюбезное дело! И что здесь особенного? С чего небу падать на землю?
  Её связывали с Дартуэем особенные чувства - таких она ещё никогда не испытывала, и разве можно было сомневаться или не доверять столь привлекательному джентльмену?
  И всё же... в первый раз в жизни Мэри охватила непривычная робость, и она задержалась перед закрытой дверью. Ей стало настолько страшно, хоть беги! Но сэр Генри уверенно улыбнулся испуганной спутнице, и, по-хозяйски распахнув дверь, ласково увлек её в теплый полусумрак жилища.
  Любовь творит с людьми удивительные вещи. Изо всех дочерей леди Уэсли Мэри считалась самой смышленой и наблюдательной. Но в этот раз сообразительность отказала девушке, раз она настолько легко поверила, что какой-то мистер Боули, прежде чем уйти из дома, растапливает камин, расставляет на кружевной скатерти хрустальные бокалы и шампанское, да ещё застилает постель мягкими марокканскими шерстяными покрывалами.
  - О, - преувеличенно бодро потер руки баронет,- да нас как будто здесь ждали! Раздевайтесь и к камину, а я пока наполню бокалы.
  Мэри растерянно приблизилась к камину и, с трудом стащив перчатки с озябших рук, протянула ладони к полыхающему огню. Она чувствовала такое внутреннее напряжение, что волны озноба прокатывались по телу - болезненные и в то же время жаркие до дрожи. За спиной, открывая бутылку, возился Дартуэй, и она услышала характерный шум льющейся в бокалы жидкости - смутный звук на фоне зреющей внутри тошнотворной тревоги. 'Мне нужно уйти!' - мелькнула в голове неожиданно здравая мысль, и Мэри даже дернулась, повернувшись к двери, но именно в этот миг горячие ладони сэра Генри обхватили её дрожащие от внутреннего напряжения плечи.
  - О, вы совсем продрогли! - огорченно произнес он.
   Развернув гостью к себе лицом, джентльмен по-хозяйски занялся застежками её плаща и лентами шляпки.
   - Надо раздеться!
   Ловкие пальцы мелькали перед её носом, и мужчина стоял настолько близко, что Мэри ощутила на своем лице его дыхание.
  Непривычный запах табака и кёльнской воды мощной возбуждающей струей ударил ей в ноздри, заставив в панике отшатнуться. Но было поздно - этот яд уже проник в её сознание, вскружив голову и сбив дыхание, заставив сомкнуться чувственной негой ресницы.
  'Только не смотреть, только не смотреть...' - билось как заклинание в голове.
  Но Дартуэй, бесцеремонно тряхнув за плечи, все-таки заставил её заглянуть ему в глаза, коротко улыбнувшись жесткой и самоуверенной улыбкой заранее убежденного в победе мужчины.
  - Выпейте,- воткнул он ей в руки бокал,- вы разом согреетесь!
  Шампанское оказалось ледяным и неприятно ободрало горло, но Мэри стало настолько жарко, что, пожалуй, её голову не остудила бы даже прорубь. Судорожно глотая, она выпила свой бокал, задохнувшись до слез.
  - Колется! - виновато улыбнулась девушка в ответ на вопросительный взгляд джентльмена.
  - Зато веселит!
  Мэри никогда до этого не целовалась, поэтому застыла как деревянная кукла в крепких руках сжавшего её в объятиях мужчины. Его горячие губы оказались нежными и требовательными, а ещё... шокирующее смелыми! Желудок скрутила странная приятная судорога, бедное сердце остановилось, чтобы потом полететь таким галопом, что, казалось, ещё мгновение, и вырвется из груди.
  - Радость моя! Расслабься... всё хорошо, всё будет хорошо...
  Но Мэри уже потеряла способность воспринимать его речь, ошеломленно наблюдая, как шевелятся хорошо очерченные манящие губы и не понимая ни слова. Не хватало воздуха, и девушка полностью потерялась в странных и непередаваемых ощущениях, твердо осознавая только одно - он здесь, совсем близко! Человек, от запаха которого кружится голова и от поцелуев которого она как будто разваливается на куски, распадается на части! Покорно откинулась под нажимом ласковых губ шея, повисли безвольными плетями руки, ослабели и подогнулись отказывающиеся держать тело ноги. Мэри бы упала, если бы не удерживающие её на весу мужские руки, которые тоже не оставались без дела: ласкали затылок, плечи, спину и бедра одурманенной девушки.
  Всё качалось, плыло, было настолько тревожно и нереально, что казалось фантастическим сном, да и твердость неизвестно откуда взявшейся под её спиной постели как будто подтверждала, что это сон, всего лишь сон..., но только что делал в этом сновидении жаркой тяжестью навалившийся на неё мужчина? Они целовались... бесконечно, долго, жадно, в каком-то диком, засасывающем её в невероятный огненный омут ритме. И его руки, пробравшись под платье, дерзко ласкали шею, груди, добрались до колен и до бедер! Мэри возмущенно вскрикнула, ощутив их там, где им точно нечего было делать.
  - Милая, успокойся... это совсем не страшно! - и мужские губы загасили последнее сопротивление поцелуем.
  Шуршание срываемой одежды, шокирующий жар нагого мужского тела, неожиданно мягкая кожа его спины под пальцами, тошнотворная тревога, жаркий озноб непонятного желания, страх, боль... и возбужденное радостное удивление, сменившееся приятной, больше похожей на обморок истомой.
  - Ты в порядке? - голос возлюбленного вернул её в реальность.
  Мэри раскрыла затуманенные глаза и восхищенно взглянула в склоненное над ней улыбающееся лицо мужчины. Генри стал ей настолько близок!
  - Да,- счастливо рассмеялась она, обвивая его шею руками,- да..., только я не знаю, что произошло?
  - Действительно?- ласково улыбнулся он, перебирая пальцами локоны её растрепавшихся волос. - Совсем-совсем?
  - Это любовь?
  Сэр Генри насмешливо покачал головой, поцеловав её в кончик носа.
  - Я бы назвал это страстью... страстью, которую ты во мне зажгла, едва я увидел вас с Беатрис на вечере у Годдартов. И могу уверенно сказать, что я в тебе не разочаровался!
  Ранние зимние сумерки наползали на комнату, и Мэри испуганно подскочила, застенчиво ойкнув при виде их обнаженных тел.
  - Мистер Боули! Он же может сюда войти!
  - Не думаю,- уклончиво заверил её Дартуэй,- по крайней мере, за это можешь не волноваться. Но ты мне напомнила, что все-таки стоит поторопиться, иначе опоздаешь к ужину!
   Как она одевалась, как добиралась домой - Мэри не помнила. Одно только звучало в её одурманенной счастьем голове.
  - Через два дня буду ждать в час пополудни на старом месте!
  Стоит ли удивляться тому, что имевший возможность в течение этих дней постоянно видеть возле себя девушку, мистер Лэтери внезапно сделал вывод, что мисс Мэри весьма привлекательна. Ему ещё не приходилось лицезреть у барышень таких сияющих счастьем глаз, такой обворожительно таинственной, то и дело вспыхивающей на губах улыбки, ленивой и томной грации, с которой она о чем-то мечтала, под час забывая о своем собеседнике. Ни то, что сухая и бескомпромиссная Беатрис, которая воротила от него нос! А чем было особенно гордиться? Кому бы понадобилась эта бесцветная как мочало, нудная англичанка, если бы не её денежки?
  
  
  БЕАТРИС.
  И ни Мэри, ни американец, да и вообще никто из домочадцев мистера Смита не знал, что за ожесточенной маской Беатрис тоже скрываются безумные мечты о понравившемся ей мужчине.
  Беатрис привыкла к ранним прогулкам с малолетства. Она всегда лучше соображала, когда спозаранку подскакивала на постели. Утренняя свежесть придавала сил, бодрости и энергии. А после разговора с Ником, ей требовалось прийти в себя и привести мысли в порядок.
   Деловито одевшись, девушка выскользнула из вяло просыпающегося дома, едва начали рассеиваться ночные сумерки. Она быстро шла по подмерзшей дороге, соединявшей их поместье с усадьбой Фенроев, и вспоминала подробности прошедшего бала, то улыбаясь от счастья, то хмуро морща лоб.
  По краю дороги росли огромные старые вязы, ветви которых покрывал иней, нежно серебрившийся в ярко-алых лучах восходящего солнца, но задумавшейся Беатрис было не до красот природы. Мисс Джонсон никак не могла прийти к какому-нибудь определенному выводу относительно баронета. Дартуэй безусловно нравился ей, но вот... могла ли она рассчитывать на ответное чувство?
   Беатрис прошла поворот к дому соседей, а так как дальнейший путь пролегал уже по окрестностям Бэкхэма, она решила вернуться обратно. И в этот момент на дороге появился всадник. Поначалу девушка удивилась - кому и что понадобилось здесь в такую рань, но недоумение очень быстро сменилось смятением, когда во всаднике она узнала сэра Генри. Слишком много думала Беатрис в это утро о баронете.
  'Господи!- мысленно воззвала она к Всевышнему. - Помоги мне не ляпнуть какую-нибудь глупость, после которой Дартуэй и не глянет в мою сторону!'
  - Мисс Джонсон? - завидев прогуливающуюся девушку, спешился всадник.- Что заставило вас покинуть дом в такую рань?
  Стоило ей вновь увидеть красивое лицо Дартуэя, как Беатрис сразу же забыла про предупреждения Ника и про свои сомнения. 'А может, Ник не прав, и я всё-таки ему понравилась!'
  - Неужели обычная прогулка перед завтраком вызвала у вас недоумение? Я деревенская жительница и привыкла вставать рано. Меня к этому приучил отчим.
  - Я знаком с вашим отчимом и несколько раз видел вашу мать. Леди Изабелла - редкостная красавица!
  Они помолчали. Скромно опустившая глаза Беатрис, почувствовала на себе его пристальный взгляд. Это оказалось настолько приятным, что у неё покраснели щёки.
  - Вы, Беатрис, в чем-то похожи на свою мать.
  - Вы мне льстите!
   Они ещё немного прошлись, потом Дартуэй очнулся от своих размышлений и достал откуда-то из складок своего плаща... тетушкин веер!?
  - Откуда у вас веер моей тети? - ошеломленно спросила Беатрис.
  - Вашей тети?- почему-то удивился сэр Генри. - Я почему-то думал, что он принадлежит другой особе!
  'Неужели он о Мэри?' - ревниво полыхнуло в голове девушки.
  - Это веер миссис Смит, - твердо заявила она, - и, вообще, перед встречей с вами я уже собиралась возвращаться домой.
  - Я провожу вас до поворота к Чайд-парку, - любезно предложил джентльмен.
  Беатрис согласно кивнула головой, и они медленно двинулись по направлению к дому мистера Смита. Разговор не завязался, но неловкости не ощущалось.
   Солнце уже окончательно взошло и, конечно же, надо было убыстрить шаг - иначе опоздание к завтраку неминуемо, но наша барышня решила, что лучше выдержит взбучку от дядюшки, чем поторопит своего спутника.
  - Не откажитесь ли вы вернуть миссис Смит её пропажу? - попросил сэр Генри на прощание.
  - Обязательно, - сухо пообещала Беатрис,- давайте его сюда. Может, позавтракаете с нами? Мэри будет очень рада!
  Беатрис сама удивилась тому, какое количество яда помимо её воли прозвучало в этих словах. В ужасе она почувствовала, что начинает ненавидеть Мэри. Очевидно, сэр Генри тоже заподозрил нечто неладное.
  -А вы, действительно, родные сёстры?- осведомился он. - Вы не похожи друг на друга!
  - Мэри - воспитанница моей матери, - холодно пояснила Беатрис, и вместо того, чтобы этим и ограничиться, внезапно продолжила,- моя мать очень добрая женщина, и она не могла позволить Мэри умереть на улице после того, как та лишилась родителей, но сами понимаете, наше положение не равно. Мэри даже не бедная родственница, хотя и носит из каких-то соображений фамилию моего отца!
  Сказала и помертвела! Благо ещё, что сэр Генри, вроде бы пропустил её последние слова мимо ушей, с напряженным вниманием разглядывая горизонт. Если бы кто-нибудь раньше сказал Беатрис, что она способна на такую низость, девушка прервала бы с тем человеком всяческие отношения. И вот именно в этот миг жуткого стыда и раскаяния за вырвавшиеся слова, девушка наконец-то, четко для себя уяснила - прав или не прав Ник, значения не имеет! Если для того, чтобы остаться с Дартуэем, придется заплатить, то она согласна выложить всё, до пенни! Конечно, вполне возможно, что сэр Генри сам ответит на её чувства, но Беатрис была истиной дочерью своих родителей, и она должна была предусмотреть всё. В конце концов, миссис Джонсон могла назвать с десяток джентльменов из своего ближайшего окружения, которые 'женились' на деньгах. И никого это не шокировало. Так почему она сама не может выбрать того, кому отдаст своё приданое?
  Сэр Генри ответил отказом на предложение зайти, объяснив, что собственно направлялся по делу к мистеру Фенрою и тот его давно ждёт. Проводив взглядом удаляющегося всадника, Беатрис в боевом настроении вошла в дом.
  Странно, но она успела к завтраку. Мэри ещё не встала, Лэтери к завтраку не вышел, и Смиты собрались только родственным кланом.
  - Дядюшка,- серьезно обратилась к пожилому джентльмену племянница, накладывая себе в тарелку картофель,- неужели мое приданое настолько велико, раз вы так сильно боитесь, что оно попадет в недостойные руки?
  Мистер Смит даже воспрянул духом.
  - Наконец-то, я слышу разумное слово,- пробурчал он, откладывая в сторону нож для мяса,- само по себе приданое в сорок тысяч фунтов - хорошие деньги, которые умный человек вложит в дело, а дурак прокутит. Но главное даже не это! Покойный Джонсон позаботился о том, чтобы ты ещё вдобавок получала свой процент от прибыли компании. Твоя разумная мать умело управляла этой собственностью, и годовой доход от ценных бумаг достигает до пяти тысяч в год. Это весьма неплохие деньги! Но если какой-нибудь молодчик захочет извлечь твою долю и продать акции на бирже, вы, конечно, отгребете тысяч тридцать, но мы можем остаться без куска хлеба. Такой потери компании не пережить. Теперь ты понимаешь, почему нельзя рисковать в выборе мужа?
  Беатрис всегда считала быстро - тридцать и сорок? Это семьдесят тысяч... хватит на покупку любого баронета, но в том то и дело, что ей не нужен любой - только этот! Красавец с бархатными глазами и улыбкой, от которой пересыхает во рту и кружится голова. В конце концов, если она все равно идет в довесок к приданому, то выберет мужчину, которого хочет.
  Бедная девушка была в таком состоянии, что окончательно запуталась в своих мыслях и чувствах. Обычное здравомыслие при виде такой напасти покинуло её, а безнадежно влюбленное сердце толкало девушку на авантюры, немыслимые до встречи с баронетом.
  - Любые условия сделки можно оговорить в контракте,- мрачно сказала она дядюшке,- и для этого вовсе незачем выходить замуж за первого попавшего американца. Я не дам согласия на брак!
  А потом, плотно закрыв дверь в свою спальню, пережидала взрыв гнева дядюшки.
  Бывший свидетелем утреннего разговора Ник читал мысли кузины, как будто они были его собственными, и строчил письмо за письмом Изабелле. Но так как у него на душе царила немыслимая горечь, то и послания получались сумбурными - ни одно не устроило автора. Его Беатрис, его милая чудесная Беатрис была словно дьяволом одержима этим трижды проклятым Дартуэем. Готовилась принести ему в жертву всю свою жизнь, упрямо отвергая все доводы и резоны родственников. Было от чего впасть в отчаяние.
  Письмо, в конце концов, он написал, хотя так и не подобрал подходящих слов, чтобы объяснить тетушке, что происходит с её дочерью. Оставалось только уповать на авторитет леди Уэсли, способной подавить любой мятеж в собственной семье.
  Это понимала и Беатрис, поэтому не собиралась дожидаться приезда матери.
  Она прекрасно осознавала, что Изабелла немедля увезет её домой, и все надежды на счастье окажутся тщетными. Шансов же на встречу с Дартуэем где-нибудь в Лондоне было мало. Лорд Уэсли, благодаря скандальной женитьбе, оказался нежеланной персоной во многих гостиных высшего света. И если в родном графстве его сумасбродство давно простили, то Лондонский бомонд не отличался такой же снисходительностью к ославившейся паре.
  Всё могло рухнуть в одночасье! Но что же делать? Напрасно Беатрис три дня подряд мерзла на утреннем морозе, выглядывая на дороге фигуру стройного всадника - Дартуэя не было, хотя она четко дала ему понять, что гуляет здесь каждое утро.
  За эти дни влюбленная девушка настолько измучилась, что полностью потеряла благоразумие. У неё горела голова от отчаянных мыслей и не свойственных ей рассуждений.
  'Допустим, сэр Генри меня пока не любит, - размышляла она, нервно шагая то по обледенелой дороге, то по тесноте душной спальни, - но сколько мне раз твердили, что браки по любви не долговечны, что людей должен соединять трезвый расчет и уважение друг к другу. Пусть Дартуэй женится на мне по расчету, но я сделаю его жизнь настолько счастливой, что он непременно меня полюбит. Полюбит так же, как сейчас я люблю его, у нас родятся дети, и мы будем очень-очень счастливы!'
  'Но почему я думаю, что он мной не увлечен?- вспыхивало в её голове в другой раз. - Разве я уродлива? У меня более правильные черты лица, чем у Мэри, и цвет глаз мамин, а она признанная красавица! Дартуэй и сам сказал, что я напоминаю ему мать. Значит, он считает меня привлекательной и красивой, и тогда, что же помешает нам быть вместе?'
  Ответ напрашивался - пока ни о чем не подозревающий Дартуэй думал, что их роман ещё впереди, и как истинный английский джентльмен не торопился в столь деликатном деле, леди Уэсли могла разрушить все их надежды на счастье.
  Нужно было действовать!
  Любовь с родни безумию - она морочит голову человеку, топит в беспросветном мареве даже самый практичный и рассудочный разум. Влюбленный глух и слеп к доводам здравого смысла. Он видит всё в таком искаженном виде, что порой не узнает себя в собственном отражении. Беатрис до встречи с Дартуэем была всеобщей любимицей, считалась мягкой и благоразумной девушкой, доброй и снисходительной дочерью и сестрой, но куда всё это делось, когда речь зашла о любимом мужчине?
  Мисс Джонсон, расставшись с гувернанткой, можно сказать, вообще не заглядывала в книги, вслед за матерью считая это занятие пустой тратой времени. К сожалению, по этой причине она не имела даже представления о поведении влюбленной девушки, которое пусть и в идеализированном виде, но все-таки дают более опытные в любовных отношениях романистки. И вот перед ней проблема, и не с кем посоветоваться, и некому довериться!
  Только бы узнать, есть ли у неё хотя бы надежда на взаимность, и тогда Беатрис горы свернет, чтобы остаться со своим возлюбленным навсегда! Но как это сделать?
  Решение пришло внезапно - оно было практически безумным, противоречащим всем с детства усвоенным правилам и нормам, а главное, совершенно не свойственным для девушек той эпохи.
  Беатрис не просто ненавидела беспорядок - любая неряшливость или неаккуратность приводили её в такое же смятение, как грязное пятно на подоле бального платья. Она физически не могла перенести нарушения раз и навсегда заведенного порядка, педантично преследуя горничных даже не за грязь, а за сдвинутые с предназначенных мест какие-нибудь безделушки, вазы, шкатулки для рукоделия, щетки для волос, полотенца в комоде и прочее.
   И вот теперь, заметив, что на каминной полке несимметрично стоят мейсенского фарфора пастушка с пастушком, девушка сердито нахмурилась и кинулась поправлять огрехи неряхи горничной. И только потом сообразила в чем дело - служанка расположила фигурки в новом порядке, потому что на полке во всей украшенной эмалью и слоновой костью красе возлежал тетушкин веер.
  В то утро на прошлой неделе, вернувшись с прогулки, Беатрис не стала возвращать его миссис Смит, чтобы избежать лишних расспросов. А потом просто забыла о вещице, занятая своими мыслями.
  Веер! С него всё началось и у этой мисс Джонсон.
  Ни разу в жизни Беатрис не хитрила, никогда не занималась проказами, на которые были столь горазды сестры, но сегодня... сегодня решалась её судьба!
  - Тетушка,- сказала она, спускаясь вниз из своих комнат и натягивая перчатки,- я бы хотела сходить в Бэкхэм, пробежаться по лавкам. Мне нужны новые ленты.
  Миссис Смит, наблюдавшая на кухне за яблочным пирогом, только улыбнулась любимой племяннице, которой от души сочувствовала. Подумать только, отправляют бедняжку в Америку. Это ж где-то на другом конце света - говорят, там у людей вместо волос перья!
  - Конечно, девочка моя, сходи, развейся! Жаль только, что ты припозднилась, а то бы составила компанию Мэри. Твоя сестра тоже полчаса назад ушла в Бэкхэм, присмотреть себе новую шляпку. Но может, вы там встретитесь!
  Встреча с Мэри не входила в планы Беатрис, но, тем не менее, она вежливо улыбнулась тетке и вышла из дома, тщательно пряча в складках теплого плаща любимый веер миссис Смит.
  Дартуэй-холл находился не близко - мили три нужно было отшагать по накатанной дороге в противоположную сторону от Бекхэма до развилки, а потом ещё долго идти по подъездной аллее. Но Беатрис в прошлом частенько гостила у дяди, и знала другой, более короткий путь через лес.
  Тропинка начиналась за разрушенной старинной часовней, шла мимо нежилого охотничьего домика, и выходила на задние дворы людских служб Дартуэй-холла.
  Если бы Беатрис не была столь поглощена своими мыслями или вышла из дома хотя бы минут на десять раньше, если бы она не обмирала от страха при мысли о безумности затеи, если бы... Как много иногда скрывается за этим предположением - сломанные людские судьбы, драмы, разочарования! Но история тем и отличается от других наук, что не терпит альтернативности - нельзя исправить того, что уже было.
  Но девушка только мельком кинула взгляд на привязанного к коновязи коня и дымящуюся трубу камина, рассеянно отметив, что, наверное, охотничью хижину готовят к зимней охоте, и поспешила уйти по знакомой тропе вглубь леса.
  Самое страшное началось в тот миг, когда мисс Джонсон пересекла порог Дартуэй-холла.
  - Мне нужно увидеть сэра Генри,- сказала она даже не попытавшемуся скрыть изумление дворецкому,- по очень важному делу.
   И пока тот ходил узнавать, сможет ли хозяин принять гостью, Беатрис в нервическом беспокойстве прохаживалась среди мраморных ваз обширного холла.
  Дворецкий вернулся довольно быстро.
  - Милорда нет дома, но вас хотел бы видеть его светлость - лорд Уоррен,- почтительно поклонился он, и принял плащ и шляпку у гостьи, с трудом переводящей дыхание.
  Узнав, что её столь скандальная затея вдобавок не увенчалась успехом, Бетрис почувствовала разочарование, но и одновременно облегчение. Лорда Уоррена она не только не боялась, а наоборот, чувствовала с этой стороны симпатию и поддержку, едва ли сознавая, что именно с его подачи питает какие-то надежды относительно сэра Генри.
  - Мисс Джонсон! - Уоррен, как всегда, был само очарование, поспешив навстречу нежданной гостье. - Вы несказанно обрадовали меня, навестив в столь сумрачный и скучный день! Такая милая, очаровательная девушка - само счастье, посетившее дом двух закоренелых холостяков...
  Он говорил и говорил, проводив Беатрис к чайному столику, и с удобством расположившись напротив неё, сделал знак дворецкому, чтобы подавали чай.
  - Ну, а теперь,- любезно улыбнулся лорд, дождавшись, когда она пригубит напиток, - можете поделиться со мной заботой, которая заставила вас навестить наш дом! Кстати, я не слышал шума подъехавшего экипажа...
  Его внимательные глаза с немым вопросом взглянули на гостью, и Беатрис, наконец-то, собралась с духом, чтобы вести беседу.
  - Я, - призналась она,- пришла пешком!
  - О,- поразился лорд,- но благоразумно ли это? Такой неблизкий путь!
  - Я шла тропинкой через лес,- смущенно пояснила Беатрис,- так значительно короче!
   Показалось ли ей, но в глазах лорда промелькнуло нечто, похожее на испуг.
  - Наверное, короче,- мягко согласился он,- но такая прогулка не безопасна. Лес, зима, темнеет рано... да мало ли что может произойти? Я велю запрячь экипаж!
  - Я не хотела бы причинять вам беспокойство.
  - Никакого беспокойства,- заверил её сэр Уильям и неожиданно заговорщически подмигнул,- никто об этом не узнает! Ведь дело, приведшее вас сюда - секрет для домочадцев мистера Смита?
  Как приятно иметь дело с таким человеком - всё понимает правильно, не осуждает, не делает скоропалительных выводов. Беатрис воспрянула духом и даже смогла улыбнуться в ответ.
  - Вот, - она выложила на стол веер,- я пришла из-за этого!
  - Да? - доброжелательно приподнял брови лорд. - Действительно, очень интересно! А что это?
  - Это веер моей тети, - начала было объяснять мисс Джонсон, и тут же вспомнила, что это как раз нужно скрывать,- вернее, наоборот, это не её веер. Когда мы несколько дней назад встретились с вашим братом, он отдал его мне! Я думала, что это тетин..., а он вовсе не тетин! И тогда я решила, а вдруг кто-то ищет его, а он у нас. Понимаете, я каждое утро ждала, а сэр Генри так и не появился!
  Кто бы мог ей раньше сказать, насколько ужасно лгать, как путается и не слушается язык, как краснеют стыдом щеки, как страшно глядеть в глаза собеседнику, даже такому доброжелательному, как лорд Уоррен.
  - Я всё понял, - наконец, сжалился он над несчастной девушкой,- конечно, виноват во всем Генри. Вместо того чтобы хотя бы раз поинтересоваться судьбой столь изящной вещицы, он глупейшим образом забыл об этом. Вы должны простить моего брата, сударыня! Но его можно понять - когда возле девушки находится жених, остальные молодые люди страшатся приближаться, чтобы не разрушить будущего семейного счастья.
  В голосе лорда явственно слышался вопрос. У Беатрис как будто гора с плеч свалилась. Так вот почему не приезжает сэр Генри!
  - Я никогда не выйду замуж за мистера Летери,- твердо заявила она,- и уже объявила об этом дяде, а вскоре сюда приедет моя мать, которой я скажу то же самое.
  - Вот как?
   Глаза сэра Уильяма настолько ярко сверкнули, что Беатрис, несмотря на волнение поняла, что того задело её сообщение, правда, объяснила она это по своему.
  - Я вижу, что вы осуждаете меня за неповиновение, но не могу позволить сделать себя довеском к приданому. За мной дают семьдесят тысяч, это и делает мою руку и сердце заложницами семейного благосостояния, но я выйду замуж только за того, кого полюблю.
  Слово было сказано, и Беатрис произнесла его умышленно, надеясь, что такой умный человек, как лорд Уоррен поймет всё правильно. И не ошиблась. Джентльмен улыбнулся и окинул её покрасневшее от волнения лицо по-особому заинтересованным взглядом.
  - Можно только позавидовать вашему будущему избраннику,- его голос прозвучал настолько задушевно, что напомнил по тембру мягкий шёлк,- красота и такое душевное благородство столь редки в наш развращенный век безумной погони за химерами тщеславия и гордыни. Моя милая Беатрис..., разрешите вас так называть?
  И добившись утвердительного кивка, лорд продолжил свою речь:
  - По возрасту я гожусь вам в отцы, и считаю себя вправе дать совет. Возможно, вы дали опрометчивый отказ мистеру Лэтери. А что, если ваше сердце так и останется свободным, и вы не встретите джентльмена, которого полюбите? Не будете ли вы тогда сожалеть об упущенной возможности стать счастливой?
  Беатрис замерла, в немом страхе посмотрев на собеседника. Даже её неискушенный, одурманенный любовью разум и тот дал сигнал тревоги. Как-то незаметно лорд загнал её в ловушку, заставляя дать четкий ответ на вопрос, на который бы девушка предпочла не отвечать.
  Сказать, что она уже нашла такого человека? О, какой стыд, это невозможно, просто невозможно! Отрицать? Но тогда лорд объяснит сэру Генри, что её сердце свободно, и тот, конечно же, не рискнёт получить отказ. Это ещё хуже! Что же делать?
  Лорд Уоррен внимательно наблюдал за смятенной девушкой, медленно потягивая чай, машинально глотнула остывающий напиток и она, жалея, что нельзя проглотить язык.
  - Я...,- пролепетала, в конце концов, растерянная девушка,- я... думаю...
  - ... вы думаете, что уже встретили такого человека?- сжалился над ней собеседник.
  - Да,- с болью вырвалось у Беатрис, и от стыда потемнело в глазах.
  - Тогда двух мнений быть не может, - согласился лорд,- верх лицемерия с любовью в сердце к одному человеку стоять под венцом с другим. Я думаю, что при всех ваших достоинствах, вы имеете полное право рассчитывать на счастье!
  Они одновременно приложились к чашкам с чаем, обменявшись быстрыми взглядами.
  - Что же касается веера,- вдруг сменил тему разговора джентльмен,- то там ещё остались кое-какие забытые гостями вещи, и я попрошу Генри их просмотреть, и если среди них будет веер, то завтра утром он вам его завезет!
  Экипаж довез Беатрис почти до дома, высадив неподалеку от дядюшкиной усадьбы.
  - Ты в городе Мэри не видела? - спросила тетка, когда племянница переступила порог дома.- Что-то её до сих пор нет!
  - Видела,- быстро соврала Беатрис, подивившись, как ловко это у неё начало получаться, - только издалека. Она торопилась в книжную лавку, а я уже шла домой, поэтому не стала её окликать.
  - А,- протянула миссис Смит,- ты нашла, что искала?
  - Нет, ничего не купила!
  
  
  БРАТЬЯ.
  Между тем в Дартуэй-холле назревали события, спровоцированные выходкой отчаянной девицы.
  Уоррен смотрел из окна на заснеженный зимний сад, терпеливо дожидаясь задерживающегося на свидании брата. Им предстоял серьезный разговор, но пока лорд обдумывал, как умнее его провести, его мысли невольно отвлекались на события почти шестнадцатилетней давности. Неужели он вновь увидит Изабеллу? Прошло столько лет...., какая она стала?
  Изабелла в то лето категорически отказалась от переписки. С её точки зрения, вдове не пристало переписываться со своим любовником. О любимой женщине он узнавал только из писем своего давнего друга лорда Уэсли, который хотя и не одобрял происходящего, все-таки не отказывал влюбленным в помощи.
  Тогда его дядя был ещё жив, и молодой Уильям жил на щедрые денежные подачки старого, обожающего красивого повесу лорда. Дядюшка настаивал на дипломатической карьере, да он и сам был не против посольской службы. Старик имел хороших знакомых в министерстве иностранных дел и выхлопотал племяннику назначение в Лиссабон, и там Уильям неожиданно застрял в должности первого секретаря посольства на несколько лет. Официальный траур по погибшему Джонсону давно кончился, а Дартуэй все никак не мог выбраться в Англию, даже в отпуск.
  Между тем, в письмах Уэсли вдруг замелькало имя маркиза де Артуа. Джордж писал, что денежные дела вдовы очень расстроены, и она практически разорена, потому что все её деньги перешли каким-то непонятным образом к маркизу. Француз ведет себя нагло и настойчиво ухаживает за миссис Джонсон. От ревности Дартуэй тогда едва не лишился разума. Проявив чудеса изворотливости, он сумел добиться нескольких дней отпуска и примчался в Лондон.
  Июль в том году выдался необыкновенно жарким, и Изабелла с обеими дочерьми оказалась в Лонгвуде. Пришлось вновь воспользоваться гостеприимством старинного друга Джорджа.
  Уильям с трудом дождался вечера, и, несмотря на все уговоры Уэсли быть осторожнее, устремился по знакомой тропинке в тот самый парк, который часто снился ему в Лиссабоне.
  Изнемогший в разлуке Дартуэй был готов на всё, даже на взлом замков. К счастью ему не пришлось прослыть вором, потому что едва пробравшись в сад, он наткнулся на Изабеллу. Вдова сидела на скамейке, задумчиво взирая на вечернюю зарю.
   Миссис Джонсон немного изменилась - похудела, и заботы наложили на прекрасное лицо свой отпечаток, но для него она по-прежнему оставалась самой привлекательной женщиной в мире. Надо ли говорить, насколько Изабелла обрадовалась его приезду.
  К сожалению, все сведения, изложенные в письмах Уэсли, оказались правдой. От всего состояния у Изабеллы остался только цветочный магазин и вот это поместье, и вдова теперь ломала голову, как прожить на эти деньги, хоть как-то сводя концы с концами.
  Дартуэй понимал, что любимая женщина ждет от него предложения руки и сердца, но у него были свои резоны:
  - Пойми, дорогая, я нищий! Живу за счет подачек дядюшки. Мне не на что содержать семью! Все мои надежды на будущее связаны с получением наследства, но им придёт конец, если мы поженимся,- горячо доказывал он Изабелле,- дядя никогда не позволит мне жениться на разорившейся вдове торговца. Он лишит меня наследства! Титул я, конечно, получу, но могу оказаться практически без средств к существованию. Жалование секретаря посольства грошовое. Да и не имею я права жениться без разрешения министерства иностранных дел. Прости, любимая, но там вряд ли дадут мне благословение на подобный мезальянс. Нужно подождать!
  - Может, я сумею понравиться старому джентльмену?- робко возразила Изабелла, едва сдерживая слезы.
  - Не исключено, но он все равно начнет наводить справки. Пустит ищеек по следу, и узнает, что твоя мать была уличной женщиной, а братья владеют на паях грязным трактиром в Ист-энде, доставшемся тебе в наследство от престарелого мужа.
  Дартуэй ударил по больному.
  - Откуда вы это знаете?
  - Я хотел знать о тебе всё, и узнал! Но если у меня эти сведения вызвали восхищение, то на дядюшку они, боюсь, произведут самое неблагоприятное впечатление.
  - Так что же нам делать,- растерялась Изабелла,- выходит, у нас нет будущего?
  - Подождем, когда дядюшка умрет, и тогда поженимся.
  - Но я не могу провести остаток жизни, в ожидании смерти несчастного старика!
  - Почему бы и нет? Обстоятельства всё равно складываются таким образом, что я редко бываю в Англии.
  - Мне не нравится подобное положение дел!
   Юная вдова решительно поднялась со скамьи. Уильям впервые увидел её в таком бешенстве.
  - Изабелла,- попытался он её остановить, но...
  - На этом мы закончим разговор! Я прошу больше не беспокоить меня, если не сможете предложить что-нибудь более конкретное.
  Он растерянно смотрел вслед удалявшейся фигурке - в пылу гнева Изабелла даже ни разу не обернулась.
  Уильям в полном унынии возвращался в поместье Уэсли, когда дорогу ему преградила черная грозная фигура. При свете луны были заметны тонкие, крепко сжатые губы, и все лицо незнакомца выражало угрозу и ненависть. Он ещё не сказал ни слова, но Дартуэй сразу же сообразил, что перед ним маркиз де Артуа. Откуда тот настолько быстро прознал о его прибытии в Уэсли-холл, для Уильяма так и осталось загадкой. Возможно, за ним следили от самого Лондона.
  Впоследствии Уоррен немало времени посвятил сбору сведений об этом человеке, и узнал немало интересного.
  Род маркиза был древним и уходил корнями, чуть ли ни к первым Капеттингам, но ко времени правления последних Бурбонов, эта ветвь лишилась особого влияния при дворе. Предки маркиза в основном делали карьеру на военном поприще. Впрочем, занимая довольно прочные позиции в военной иерархии, де Артуа не часто выбивались на самый верх и редко становились маршалами.
  В Америке члены этой семьи оказались тоже по приказу.
   В 1778 г. американские повстанцы заключили с Францией договор о военном сотрудничестве. Франция отправляла колонистам корабли с продовольствием, одеждой, оружием и снарядами. Помимо этого Америке был выделен долгосрочный кредит, а в войне с англичанами участвовал французский корпус, сыгравший решающую роль в победе армии Джорджа Вашингтона под Йорктауном. Так вот, на отца маркиза была доверена встреча кораблей из Франции в разблокированных французским флотом гаванях и передача грузов непосредственно представителям армии повстанцев. Попутно тот завел необходимые связи среди местных предпринимателей и, когда война за независимость закончилась, он успешно вложил заработанные деньги в несколько торговых компаний. Старший сын маркиза пошел по стопам отца и стал офицером королевской гвардии, а младший перенял его бизнес в Америке.
  Французская революция застала этих людей врасплох - старого маркиза убили восставшие крестьяне, а старший брат Рауль был гильотинирован под разнузданные крики возбужденных кровью санкюлотов.
  После этих трагических событий Антуан-Морис Менпелье де Артуа остался последним в роду. Маркиз получил классическое дворянское образование в иезуитской закрытой школе, отличался вспыльчивым неукротимым нравом, и на его счету было чересчур много дуэлей даже для той эпохи. В Америке он женился на весьма состоятельной девушке из местной знати, но через десять лет она умерла, так и не родив ему наследника.
  С мистером Джонсоном и семьей Лэтери Артуа совместно владели небольшой фрахтовой корабельной компанией 'Меррибург', перевозящей в основном сахар и хлопок, но не гнушавшейся и другими грузами. Когда же Джонсон решил свернуть дела в Америке и продать свою долю, маркиз охотно её купил. Но оставалось ещё немало нерешенных дел между бывшими компаньонами, когда корабль мистера Джонсона потерпел крушение. Маркиз был вынужден приехать в Англию, чтобы объяснить обстоятельства сделки его вдове и предъявить права на имущество.
  Когда де Артуа встретил Изабеллу, ему исполнилось сорок пять лет. Мужчина с малопривлекательной, суровой внешностью воина и психологией удачливого и расчетливого дельца, тем не менее, умел произвести нужное впечатление в обществе.
  Уильям так никогда и не узнал подробностей их романа с Изабеллой, но ему было известно, что в борьбе за руку и сердце вожделенной женщины маркиз использовал весь арсенал дозволенных и недозволенных средств: шантаж, уговоры, нежные ухаживания, физическое устранение соперника и, наконец, подкуп. Миссис Джонсон отвергала все его притязания, но, увы, обстоятельства были против неё.
   Правда, это произошло потом, а тогда на тропинке, соединяющей два поместья, состоялся следующий разговор:
   - Если двое мужчин любят одну женщину, то спор можно решить только при помощи оружия,- безо всякого предисловия заявил маркиз,- ваши условия?
  - Мне все равно,- браво вскинул подбородок Дартуэй,- можно встретиться в парке имения моего друга сегодня утром!
  - Какое оружие предпочитаете?
  - Предоставляю выбор вам.
  - Шпага!
  - Как вам будет угодно!
  После чего соперники церемонно раскланялись и разошлись в разные стороны. Всю оставшуюся дорогу Уильям думал только о том, каким образом маркиз узнал о его существовании. Зато Джордж, которого он разбудил, чтобы сообщить о дуэли, пришел в ужас:
  - Почему ты согласился на шпагу? Ты же фехтуешь как школяр обструганной палкой, а маркиз - настоящий виртуоз во владении клинком! За ним тянется слава удачливого дуэлянта. Почему ты не настоял на пистолетах?
  Почему? Да кто бы ему самому объяснил. Наверное, не хотел ронять себя перед французом!
  - Будь что будет, я поссорился с миссис Джонсон и мне всё равно, чем закончится дело.
  - Ты её обидел? - возмутился Джордж.
  Уильям рассказал ему о разговоре с Изабеллой, надеясь на сочувствие друга, но тот неожиданно встал на сторону вдовы:
  - Она порядочная женщина с чувством собственного достоинства! Понятно, почему ей не по душе твое предложение. Зачем ей унизительное положение содержанки? А если она забеременеет?
  - Ты сразу же ударяешься в крайности!
  - А ты не желаешь видеть очевидного, подвергая опасности репутацию порядочной женщины!
  Они спорили до рассвета, и разговор прервал зевающий дворецкий, объявивший о прибытии маркиза де Артуа. Делать нечего, пришлось брать шпагу и спешить на дуэль. Впрочем, все закончилось, толком не успев начаться.
  Трава была белесой от росы, когда соперники встали в позицию. Сверкнули шпаги, и Уильям поскользнулся, потеряв равновесие при первом же прыжке, чуть ли не упав на шпагу противника. Он едва успел удивиться, почувствовав мгновенную, невыносимо острую боль, как наступила темнота.
  Очнулся Дартуэй через несколько дней в доме Уэсли, и сразу же увидел Изабеллу, утомленно сомкнувшую ресницы в кресле у изголовья кровати. Молодому человеку было тогда очень плохо и больно, но он даже сейчас помнит восторг, охвативший его при виде любимого лица.
  'Да, маркиз, знали бы вы, что удар шпагой помирит нас, всеми силами постарались бы избежать поединка',- мелькнула тогда озорная мысль в его затуманенной болью голове.
  Изабелла при попустительстве Уэсли тайком навещала его каждую ночь и преданно дежурила у постели. Уильям быстро поправлялся, но, по понятной причине, скрывал это. И все же однажды ночью он не выдержал такой пытки и затащил свою добровольную сиделку в постель.
  О, какая это была ночь! Она стоила и удара клинка, и её гнева, и вообще всех сокровищ на земле. Наслаждение, которое Уильям получал от близости с Изабеллой, он больше никогда не смог испытать, хотя давно уже со счету сбился, какое количество женщин прошло через его постель. Всё не то, всё пустое, всегда чего-то не хватает - дамы то слишком навязчивы, то наоборот, бездушны. И только в этой женщиной всего было в меру, ровно столько, чтобы свести его с ума, и разбудить в теле такую страсть, на которую до этого Уильям считал себя не способным. Но на следующий вечер эта упрямица уже не пришла, передав через Уэсли, что считает его вполне здоровым и не нуждающимся в уходе.
  Зато вместо возлюбленной появился лорд Уоррен, который настоял на немедленном переезде раненного племянника в свой дом. Старый джентльмен хорошо знал жизнь и понимал, что дуэль состоялась из-за женщины, а так как Уильям остался жив, то она может повториться снова. Он опять нажал на своих высокопоставленных знакомых и добился назначения Уильяма первым секретарем посольства в России, справедливо считая, что отдаленность этой дикой страны отведет возможную опасность от головы обожаемого наследника.
  Конец месяца Дартуэй встретил на борту отплывающего корабля, едва успев передать письмо Уэсли об изменениях в своей судьбе.
  Шел 1800 год, в Европе уже началась война, и планы работы дипломатических миссий менялись в зависимости от различного рода обстоятельств. В самом начале XIX века разразился первый русско-английского кризис, связанный с резким изменением отношения императора Павла I к Англии. Началось всё с недовольства тем, что Россия ничего не выиграла от итальянских походов. Внёс свою лепту в конфликт и английский посол Уитворт. В своей депеше в Англию он прямо написал: 'Император не в своем уме. Уже несколько лет это известно ближайшим к нему лицам. Император не руководится в своих поступках никакими определенными правилами или принципами. Все его действия суть последствия каприза или расстроенной фантазии'. Депешу вскрыли, разразился невиданный скандал. Посла выслали из страны, и в июне 1800-го года дипломатические отношения между государствами были прерваны. В ответ англичане заняли остров Мальту (тем самым нанеся личное оскорбление Павлу - покровителю ордена госпитальеров) и стали готовить флот к походу на Балтику. Русский император в ответ начал разработку совместного франко-русского похода в Индию.
  Не подозревавший о таком резком ухудшении отношений между двумя государствами, Дартуэй плыл в Санкт-Петербург. Но когда корабль стоял на рейде в Кенигсберге, он вдруг получил предписание срочно покинуть судно и направиться сухопутным путем в Константинополь.
   По этой причине Дартуэй оказался в стенах английского посольства в Санкт- Петербурге только спустя девять месяцев, когда затянутым на шее Павла шарфом был развязан узел англо-русских противоречий. Новый император - Александр Павлович первым же делом заключил мир с англичанами, и посольство Британии вновь вернулось в русскую столицу. Был в его составе и Дартуэй. Там его, наконец-то, нашло письмо полугодовалой давности от лорда Уэсли.
  Его содержание повергло Уильяма в шок. Друг умолял, что-нибудь предпринять в связи с обнаружившейся беременностью Изабеллы.
  Уильяма тогда неприятно поразили сразу две вещи: во-первых, почему Изабелла сама не обратилась к нему за помощью; во-вторых, мелькнула ревнивая мысль, что Уэсли становится для Изабеллы близким человеком, если она посвящает его в свои тайны. Мысль мелькнула и исчезла, вытесненная из головы заботой о будущем младенце. Он тут же написал ответное письмо, умоляя уговорить Изабеллу подождать его приезда, обещая в любом случае признать ребенка своим.
  Долгих три месяца он ждал ответа от молчащего друга, пока не пришло долгожданное письмо. Уэсли довольно сухо информировал его, что миссис Джонсон вышла замуж за маркиза де Артуа, и у неё родилась дочь, названная Женевьевой.
  В этом же письме Джордж сообщил, что собирается совершить путешествие по Индии и просил пока не писать. Надо ли говорить, что впоследствии обстоятельства сложились так, что на этом письме их многолетняя дружба приказала долго жить.
  Грустные воспоминания прервало появление брата.
  Генри зашел в комнату бодрой и легкой походкой довольного жизнь человека. Его глаза светились, губы улыбались, и от него вкусно пахло свежестью, морозцем и ... грехом!
  Через своего камердинера лорд знал, что брат велел привести в порядок охотничью хижину на краю леса, и вот уже второй раз туда с утра устремлялся лакей с корзиной продуктов и шампанским, но до поры до времени молчал. Страсть - дама таинственная, она не терпит вмешательства третьих лиц. Но сегодня всё изменилось.
  - Хорошо отдохнул? - сухо осведомился он.
  - Неплохо,- Генри вольготно расслабился в кресле, вытягивая ноги к теплу камина,- на улице прекрасно - свежо, морозно! Как жаль, что ты болен и не можешь составить мне компанию.
  - Не думаю, что там, откуда ты прибыл, я хоть сколько-нибудь нужен,- фыркнул лорд,- но надеюсь, незнакомка хотя бы стоит того, чтобы заставлять скучать единственного брата?
  Генри покосился на Уильяма, но, к счастью, хотя бы не обиделся.
  - Она лучшее, что у меня когда-либо было,- мягко признался он,- не девушка, фейерверк!
  'Мэри!' - сразу же сделал окончательный вывод сэр Уильям, хотя и так не сомневался в кандидатуре любовницы брата.
  - К сожалению, я поведу речь не о праздничном пироге, а о скромном хлебе, - с хмурой иронией заявил он,- но его цена достигает семидесяти тысяч фунтов, и он просто мечтает быть съеденным тобой!
  - Ты о мисс Беатрисе? - лоб Генри прочертила вертикальная недовольная складка. - Там же есть какой-то жених!
  Что ж, пора было браться за дело.
  - Ты прекрасно знаешь,- резко заявил сэр Уильям, подходя к брату,- что там уже нет жениха. Мисс Джонсон готова ради тебя даже на побег в Гретна-Грин! Кого ты хочешь обмануть - меня или себя? Тебе совсем не нравится эта девушка?
  Брат неловко поежился, отводя глаза в сторону.
  - Почему? - вяло пробормотал он. - Мисс Беатриса - милая юная леди!
  - Если она 'милая', то почему бедняжка с риском для здоровья каждый день мерзнет в напрасном ожидании встречи, а ты в это время развлекаешься с её сестрой?
  - Это не твое дело!
  Вот так всегда! Генри уступал нажиму старшего брата до определенного предела, и Уильяму было невероятно трудно балансировать на грани между его согласием на повиновение и свойственном Генри упрямстве.
  - Любой нормальный мужчина, у которого все в порядке в штанах, из этих двух, конечно же, выберет Мэри,- миролюбивого согласился он. - Дорогой, жизнь - не только постель, где вы, как я вижу, нашли общий язык, это ещё и звонкие соверены, которые тебе столь необходимы. Торчишь в деревне, отказывая себе во всем ради египетских проектов Бертрама, но теперь у тебя появятся средства реально ему помочь!
  Он осторожно покосился в сторону брата. Генри напряженно его слушал, но вроде бы не собирался перебивать. Это был обнадеживающий знак, и лорд рискнул надавить посильнее.
  - И, в конце концов, как ни хороша мисс Мэри, не породнишься ведь ты с лондонским дном? Одному Богу известно, кто её мать, да и отцов могло быть несколько!
  Генри молчал..., и сэр Уильям осмелел.
  - Не терзайся понапрасну! Все бабки и прабабки твоей возлюбленной испокон века теряли свою невинность за мелкую монетку, ублажая господ после сильного похмелья. Мэри не умрет от твоего предательства - она повзрослеет, поумнеет, и ещё крепче вцепится в жизнь. Надо заканчивать с этими свиданиями, пока ты не прикипел к ней душой!
  - Пошел к черту! - Дартуэй взвился подобно пламени, гневно отшвырнув в сторону кресло, на котором только что мирно сидел, и с такой ненавистью глянул на брата, что тот попятился. - Не лезь в наши отношения!
  - Но Беатрис, - упрямо не сдавался лорд,- что ты решил? Стоит ли девушке надеяться?
  Но Генри, ни слова не говоря, разъяренно выскочил из комнаты. Уоррен облегченно перевел дыхание и поспешно позвонил лакею, чтобы тот принес рюмку шерри. После такой встряски ему захотелось успокоить нервы. Тем более что разговор все-таки увенчался успехом - если бы Генри был настроен против женитьбы на дочери Изабеллы, он сказал об этом прямо, а так... дело, можно сказать, решено!
  
  БЕАТРИС.
  Беатрис не спала всю ночь. Не сказать, что это была её первая бессонница, но никогда она не проводила время в постели, с таким напряжением ожидая пробуждения дома. Утро должно всё расставить по своим местам, но рассвет как будто где-то заблудился!
  Мистер Смит ещё в пору нищеты и непосильной работы привык вставать спозаранку, и поэтому был потрясен, когда зевая и потягиваясь, спустился на кухню за первой чашкой чая и встретил у выхода из дома уже полностью снаряженную для прогулки племянницу, с лихорадочно блестящими глазами.
  - С ума с вами можно сойти,- разворчался он, зябко кутаясь в домашнюю куртку,- помешались, что ли в доме Уэсли на прогулках по свежему воздуху? Так и рассекаете окрестности - ты с утра, Мэри после обеда, как будто дома вам вилы втыкают в причинное место! Холод, мороз, ветер - всё нипочем! Хотя бы гуляли вместе, что ли... А то не ровен час, встретится какой-нибудь бродяга, хотя места здесь и тихие, но ведь все случается когда-то в первый раз!
  - Утром Мэри спит,- хладнокровно возразила Беатрис,- а днём я шью, наполняя корзинку для бедных, потому что хорошо вижу только при дневном свете!
  Мистер Смит только разочарованно махнул рукой - какие-то малахольные девицы достались ему в племянницы! Таскаются Бог знает где, не слушаются воли родителей, обижают достойного человека. И ладно бы Мэри - та, кстати сказать, вела себя вполне приемлемо, но от Беатрис он подобного не ожидал.
  А девушка рвалась на улицу, чтобы не дай Бог не пропустить скачущего всадника.
  Пронзительный до дрожи ветер продувал насквозь, мела поземка, и умнее было остаться дома, но никакая сила в тот момент не могла заставить миссис Джонсон подчиниться голосу разума. Она до боли в глазах вглядывалась в окружающий пейзаж, не замечая ни засыпанных снегом деревьев, ни восходящего ярко-багрового солнца.
  Сначала Беатрис услышала стук копыт, а потом, радостно обернувшись, увидела и выехавшего откуда-то со стороны леса баронета.
  - Мисс Джонсон,- спешившись, поприветствовал её тот,- рад вас видеть, и весьма сожалею, что вы вчера не застали меня дома!
  От волнения Беатрис растеряла все заготовленные ранее фразы, и теперь, как дурочка, молча хлопала заиндевевшими ресницами.
  - Веер вашей тетушки мы, конечно же, нашли, - продолжал толковать сэр Генри, деликатно отводя глаза от её растерянного лица,- и сегодня пришлем слугу с находкой. И ещё..., мисс Беатриса?
  - Да? - прохрипела она в ответ, силясь улыбнуться.
  - Я хотел бы узнать, когда ожидается приезд вашей матушки?
  Девушка удивилась вопросу, но после некоторой заминки, все-таки ответила.
  - Ник говорит, что не раньше Двенадцатой ночи. У неё обнаружились дела в Лондоне!
  Сэр Генри жестом предложил спутнице продолжить прогулку уже вдвоем. Они прошли достаточное расстояние, прежде чем Беатрис, замирая от тревожного смятения, осмелилась спросить:
  - А зачем вам понадобилась моя мать?
  Сэр Генри кинул на неё неопределенный взгляд.
  - На это есть несколько причин! Но в основном, мне нужно испросить у неё позволения видеться с вами!
  У Беатрис от радости перехватило дыхание. Наконец-то! Именно этих слов она с такой надеждой ждала все эти дни. Хотя, наверное, сэр Генри мог бы сказать ещё что-то, более откровенно говорящее о его намерениях. А то идет рядом и молчит, и не скажет ничего даже близко напоминающее ни то что признание в любви, но даже дежурный комплимент!
  Но влюбленное сердце быстро нашло объяснение этой необъяснимой сдержанности. Да, он такой - гордый и замкнутый, не болтун, которые говорят невесть что, а под словами нет ни чувств, ни мыслей. Сэр Генри серьезный, самостоятельный человек, герой! У таких людей каждое слово имеет вес, вот он и не болтает попусту!
  Знала бы Беатрис, что после их сухого расставания, у баронета позже будет ещё одно свидание, и оно пройдет совсем не так!
  - Генри, я разденусь сама,- Мэри со смехом отвела руки возлюбленного от себя,- ты все порвешь! И мне придется потом опять тайком пришивать пуговицы. Если дело и дальше так пойдет, я буду приходить на свидание в костюме Евы...
  - Это лучший наряд из твоего гардероба, - её упреки не произвели впечатления на Дартуэя, и он все равно полез помогать снимать платье,- девушка с такой талией и грудью совершает преступление, скрывая её под никчемными тряпками!
  - Ты хочешь, чтобы я ходила голой?
  - Я тебе сейчас покажу, чего очень сильно хочу! Но сколько же можно копаться? Милая, у меня уже не хватает терпения!
  - Генри! - но звук разорванной материи был ответом на её возмущенный вопль.
  - Не злись, радость моя, согласись, я знаю толк в быстром раздевании!
   Звуки поцелуев, вздохи, томные стоны, и пламенное переплетение двух тел в извечном ритме страсти...
  О чем думала Мэри в те краткие моменты отдыха, когда любовники отрывались друг от друга, чтобы перевести дыхание? Да, о том же, о чем мечтала и Беатрис, только мысли её были более радужные и счастливые. Мэри ничуть не смущали их отношения. Ведь они с Генри любят друг друга, ну и что из того, что запретный плод сорван раньше, чем было дано дозволение священника? Вот приедет матушка, Дартуэй встретится с ней и обговорит сроки венчания, а сейчас они как бы помолвлены, только тайно!
  Мэри не нужно было уверений в вечной преданности, она и так не сомневалась в самой горячей любви избранника, имея этому, как ей казалось, сотни доказательств. Да и кто бы усомнился в чувствах Дартуэя, если бы увидел, как темнеют его глаза при взгляде на грудь юной любовницы, с каким нетерпением скользят дрожащие руки по её бедрам, услышал бы, что он шепчет ей в минуты страсти!
  - Лучшей девушки мне не встречалось!- как-то откровенно признался Генри.
  - А много их было? - ревниво надула губы Мэри.
  Дартуэй со смехом куснул её за ухо.
  - Когда ты злишься, глаза горят как у пантеры. Я солдат, милая, а когда армия вступает в город..., всякое бывает!
  - И что же делают солдаты в захваченном городе?
  - Я тебе сейчас покажу!
   Ну, и чем это всё могло закончиться, как не браком? Ведь любовникам с каждым разом все труднее становилось расстаться друг с другом. Время, проведенное рядом на смятых простынях, мчалось как сумасшедшее. Вот, казалось, они только что встретились, а уже пора возвращаться в дом Смитов. Ещё столько нужно сказать, а за окном зловредно сгущаются сумерки. Прощальные поцелуи превращались в пытку для них обоих.
  - Я хочу тебя на всю ночь!
   Мэри растерялась, беспомощно глянув на возлюбленного. Ради Генри она была способна на всё, но...
  - Нет, дорогая, конечно, нет! - понял её смятение Дартуэй и покрыл лицо девушки горячими поцелуями,- я вовсе не хочу, чтобы ты покидала дом, я сам к тебе приду, но... тайно!
  Губы Мэри растянулись в восхищенной и одновременно испуганной улыбке.
  - Это было бы здорово, но вдруг нас застанут?
  - Мы будем очень-очень осторожны! Когда в доме мистера Смита укладываются спать?
  С этим как раз не было проблем. Мистер Смит любил уходить в свою спальню чуть ли не сразу после ужина, и только приличия могли удержать его в гостиной в случае появления каких-нибудь гостей. Но и тогда пожилой джентльмен начинал клевать носом, и благополучно засыпал прямо посереди разговора, ввергая незнакомых с его распорядком дня визитеров в неудобное положение. Наверное, поэтому дом мистера Смита так редко навещали соседи.
   Вслед за хозяином удалялись на покой его жена, сын, да и остальные домочадцы особо не задерживались. И к десяти часам вечера дом поглощала сонная тишина.
  - Полчаса на то, чтобы все уснули,- быстро подсчитал Дартуэй,- ты откроешь мне дверь и проведешь в свою спальню!
  Авантюрность затеи, хотя и заставляла испуганно трепетать сердце Мэри, но все же сделала последующий вечер незабываемо счастливым. Она была так возбуждена, что с трудом дожидалась, когда все семейство отойдет ко сну.
  Беатриса сидела напротив с каменным лицом и перебирала клубки ниток в тетушкиной корзине для рукоделия. Сестра выглядела очень плохо - побледнела, осунулась, была напряжена и углублена в себя.
  Мэри с высоты своего счастья снисходительно пожалела бедняжку. Действительно, разве можно было сравнить Лэтери с сэром Генри, который, кстати, вел себя довольно странно.
  - Америка, мисс Джонсон,- с жаром обращался он к ней,- это страна больших возможностей. Там все зависит только от самого человека, от его трудолюбия и удачливости. Мой дед прибыл в Бостон из Йоркшира с несколькими монетами в кармане, и в краткий срок сумел разбогатеть так, что нам его потомкам только и остается, что продолжать прибыльное дело. Но, если у мужчины появится дома поддержка - подруга, которая будет разделять его устремления и мечты, то он никогда не остановится на достигнутом. Хлопок сейчас в большой цене!
  Мэри сочувственно покосилась на мрачную Беатрис. Какой зануда этот янки! Разве так ухаживают за девушками?
   Они в последнее время отдалились друг от друга - уж слишком много тайн появилось у каждой. У неё Генри, а у Беатрис, наверное, этот Летери, который решительно не нравился сестре. Увы, но матушка могла настоять на своем.
  Мэри было жаль, что так складываются дела тихони Би. Она искренне желала счастья сестре, и ей и в голову не приходило, что мысли той тоже сосредоточенны на Дартуэе.
  Больше всего на свете Мэри хотелось, чтобы янки заткнулся и удалился в спальню, но тот как будто задался целью просидеть в гостиной всю ночь, так болтая и болтая о Филадельфии, Новом Орлеане, Бостоне и прочих местах, которые интересовали собеседницу не больше, чем мышиные норки в ржаном поле. Тайком позевывали и Ник с Беатрис.
  Да когда же он уймется! И Мэри, хотя дальше всего на свете была ото дремоты, нарочито громко зевнула, вызвав осуждающий взгляд кузена, зато Лэтери всполошился.
  - Прошу меня простить, кажется, я увлекся!
  Ещё бы! Он увлекся уже тогда, когда надумал пересечь Атлантический океан!
   Ключ висел на гвоздике рядом с дверью. Снять его, вставить в скважину и открыть дверь, было делом нескольких секунд. Дартуэй не вошел, он просочился в дом, едва только приоткрылась створка. Мэри радостно улыбнулась, но он, приложив палец к губам, жестом показал ей следовать впереди себя. Двигался мужчина настолько бесшумно и умело, что внезапно вышедший из своей двери навстречу обомлевшей девушке Ник не увидел никого кроме Мэри.
  - Прости, что напугал,- извинился он, отступая назад,- мне показалось, что кто-то ходит.
  - Я спускалась вниз. Хилл забыла поставить мне воду!
  - Спокойной ночи!
  - Спокойной ночи, Ник!
   И только попав в собственную комнату, Мэри наконец-то отважилась оглянуться и увидела, что Дартуэй уже здесь.
  - Как тебе удалось спрятаться,- облегченно выдохнула она,- я думала, что умру от страха!
  - Но мы живы,- улыбнулся тот, быстро раздеваясь, - и вся ночь впереди!
  Мэри поспешила последовать его примеру.
  - Кстати,- спросил Дартуэй, уже укладываясь в постель, - а чья комната за стеной?
  - Би, - блаженно улыбнулась Мэри, обвивая его шею руками.
  - Это хорошо,- выдавил из себя сэр Генри, пылко притягивая любовницу к себе,- очень хорошо!
  - Почему? - прошептала Мэри.
  - Потому что она, даже если что-то и услышит, то ничего не поймет!
  
  ИЗАБЕЛЛА.
  Спешно покинувшая Уэсли-холл Изабелла действительно вынуждена была задержаться в Лондоне, куда заехала только для того, чтобы подписать несколько чеков и забрать бумаги. По приезде выяснилось, что затонул, нарвавшись на рифы, корабль с грузом сахара, и её присутствие потребовалось страховой компании. Эти люди работали, не взирая даже на рождественские праздники. Вопросы представителей Ллойда были сверх каверзными. Они цеплялись к каждому пустяку, к каждой детали, каждой запятой соглашения, судорожно пытаясь найти лазейку и уклониться от страховой выплаты. Сумма была нешуточная, а Лэтери и Беатрис могли подождать. Тем более, что как следует подумав, они, возможно, изменили свое мнение друг о друге!
  Впрочем, в дело вмешался Дартуэй, а от мужчин из этой семьи Изабелла не ожидала ничего хорошего.
  Джонсон оставил своей вдове лишь долги. Правда, Изабелла не очень расстроилась по этому поводу, ведь все свои планы дальнейшей жизни она связывала с Уильямом. Молодая женщина считала, что как только закончится траур, они поженятся, и ей больше никогда не придется считать каждый грош. Остается только поражаться наивности миссис Джонсон, но ей тогда казалось, что если Уильям всегда дорого, по последней моде одет, и ни в чём себе не отказывает, значит, он богат.
   Изабелла худо-бедно сводила концы с концами и дожидалась приезда сэра Уильяма, когда ей внезапно нанес визит совсем другой джентльмен. Из Америки прибыл бывший компаньон покойного мужа - маркиз де Артуа. Несмотря на годы, прожитые с этим человеком, и рождение их сына, Изабелла затруднялась охарактеризовать своего второго мужа. Уж слишком много в нем было и дурного, и хорошего! С первого взгляда он ей не понравился - надменный холодный человек, да ещё принесший дурную весть о её полном разорении. Джонсон вроде бы продал ему их пакет акций компании, но деньги за них утонули вместе с ним. Вопрос спорный, и, не смотря на предъявленную купчую, Изабелла усомнилась в законности сделки. Зато юная вдова сразу же произвела на маркиза самое благоприятное впечатление, и он решил с ней познакомиться поближе.
  Непривлекательный внешне де Артуа отличался редкостной силой духа, настойчивостью и упорством в достижении целей. Он повёл осаду понравившейся женщины по всем правилам принятого в ту эпоху изощренного искусства соблазнов попавших в беду дам. Для начала маркиз довел дела семьи Джонсон до полного разорения, скупив все накопившиеся после смерти главы семьи долговые обязательства. Все, без исключения, слуги Изабеллы были подкуплены, и он получил возможность надоедать ей в любое время суток своими отнюдь не целомудренными поползновениями. Другая бы, возможно, растерялась и сдалась на милость победителя, но только не Изабелла. Она вместе с детьми, наплевав на возмущенные пересуды знакомых, переехала к брату в Ист-энд.
   В доме мистера Смита маркиза приняли далеко не радушно, и даже прямо сказали, что пока он не объяснит своих намерений, от встреч с вдовой придется отказаться. И тогда де Артуа в первый раз сделал ей предложение руки и сердца. Изабелла, не задумываясь, отказала.
  Во второй раз де Артуа предложил ей вдобавок вернуть долговые расписки и, ликвидировав оспариваемую сделку, вернуть акции Джонсона его единственной дочери. И вновь его предложение было отвергнуто.
  Второй отказ вызвал у маркиза такую бурю протеста, что он устроил весьма неприятную сцену, пригрозив непреклонной женщине, что когда-нибудь она очень сильно пожалеет о своих капризах. Впрочем, Изабелла тогда не обратила особого внимания на его выходки - женщины редко сердятся на мужчин, если в погоне за ними те совершают безумства. И что ей был де Артуа, если она тогда жила в мире грез и ожидания своего прекрасного принца, который одним махом решит все семейные проблемы.
   Но когда Дартуэй приехал, с иллюзиями пришлось проститься и выживать в этом мире самой. Изабеллу глубоко оскорбило, что вместо поддержки в труднейшей ситуации Уильям предложил ей позорное положение любовницы.
  Но обида длилась недолго, вплоть до того момента, когда из Уэсли - холла пришло известие о ранении возлюбленного во время дуэли с маркизом. Изабелла так никогда и не узнала, откуда де Артуа узнал об их свидании, но расправился с соперником он моментально, забыв только об одном - любовь женщины не убьешь ударом шпаги. Она так любила Дартуэя, так испугалась за него, что все обиды были забыты и ночи напролет они с Уэсли проводили у его кровати.
   Та ночь...Изабелла долго не могла вспоминать её без слез, потому что после этого ослепительного счастья все стало ещё хуже, ещё более невыносимо! И де Артуа, и грозящая ей нищета, но окончательно все рухнуло, когда выяснилось, что она беременна, а Уильям уехал куда-то на край земли, в далекую как сказочное Зазеркалье Россию.
  Никогда ещё в жизни Изабеллы не было столь критического момента. Двое детей на руках, третий в животе, да ещё зачатый от внебрачной связи, угроза долговой тюрьмы. На помощь ей пришел только лорд Уэсли - он относился к бедам вдовы сочувственно, но что он мог сделать? Написать письмо Дартуэю? Так тот ответил на него уже после родов!
  Оставался единственный выход.
  Изабелла надела свое самое нарядное платье, прошлась пуховкой по лицу, украсила кокетливой кружевной наколкой свои роскошные локоны золотистых волос и послала посыльного с запиской к де Артуа.
  Маркиз прибыл в рекордный срок, но надо было видеть, каким разочарованием и болью наливается его лицо по мере речи прекрасной вдовы.
  - Я, - холодно заявила Изабелла,- беременна! Так уж получилось. Единственное, что я вам могу твердо пообещать - с этого дня этот человек не будет иметь ко мне никакого отношения. Если вы согласны жениться на мне на прежних условиях, то вот вам моя рука!
  Даже сейчас, спустя годы, Изабелле было страшно вспоминать, в какое бешенство пришёл маркиз.
  Они долго торговались и препирались и, наконец, пришли к следующему соглашению - Антуан возвращает ей акции компании, принадлежавшие Джонсону, но новорожденного она сможет оставить при себе только женского пола. Если же родится мальчик, то он будет объявлен умершим и тайно отдан на воспитание её брату. Маркиза можно было понять - его старший сын автоматически становился наследником титула и всего имущества де Артуа, а тут какой-то бастард! Его родной сын впоследствии оказался бы обделенным.
  Неизвестно, как сложилась их жизнь, обвенчайся они при других обстоятельствах, но до конца своих дней маркиз не простил и не забыл своего унижения.
   Годы их брака остались в памяти новоявленной маркизы как очень тревожное и тяжелое время. Жизнь с де Артуа напоминала хождение по канату над пропастью. Так же нужно быть постоянно начеку.
  Вот они проводят утро в постели. Антуан, закончив ласкать супругу, хватает гитару и поет ей прелестные французские песенки (у него был приятный голос), целует руки и ноги, говорит цветистые комплименты, и вдруг неожиданно взрывается, оскорбляет жену площадной руганью, и ожесточенно бьет по лицу так, что вся постель оказывается в крови из разбитого носа. А потом сам же нежно прикладывает примочки и осыпает поцелуями.
  - Прости, мон шер, но мне показалось, что ты думаешь о нем! Мне так больно...
   Ну, и как тут было сердиться? Ей оставалось только сожалеть о случившемся, да про себя проклинать Уильяма.
  Но особенно Изабелле запомнился один пикантный случай, оставивший на её бедре красноречивое напоминание.
   Супруги сидели за обедом и мирно обсуждали домашние дела, когда Изабелла задумалась и случайно пропустила мимо ушей какое-то замечание Антуана. Страшно вспоминать, что произошло потом! Сначала маркиз изругал её самыми грязными проклятиями, затем, с силой швырнув на стол, изнасиловал жену прямо там, среди испачканной посуды и столовых приборов. Одна из вилок, как на грех, оказалась прямо под ней, и впилась зубчиками в ягодицу, разорвав кожу. От боли Изабелла чуть не потеряла сознание, но маркиза крики и кровь жены, казалось, только раззадорили. В последствие она так и не смогла избавиться от подозрения, что их единственный сын был зачат именно там, среди залитых кровью остатков еды.
  Антуан постоянно бесился от ревности, и ему казалось, что если он не будет выпускать свою жену из объятий, то она быстрее забудет свое недостойное увлечение. Это повышенное внимание легло тяжелым бременем на довольно сдержанно относящуюся к плотским утехам Изабеллу, но она боялась показать и тень недовольства, потому что безобразный скандал мог вспыхнуть даже из-за того, что она выглядела недостаточно радостной после ласк супруга.
  Но самое страшное началось, когда Уильяма неожиданно, на целый год перевели работать в министерство иностранных дел. К счастью, Изабелла уже забеременела Антуаном-младшим. Это обстоятельство, наверное, и спасло её от смерти.
   Хотя даже деликатное положение не избавило женщину от страшной взбучки, когда Дартуэй, ставший к тому времени лордом Уорреном, от большого ума догадался прислать ей корзину цветов. Он, конечно, не вложил карточки, но ревнивый де Артуа моментально догадался, кто отправитель. Цветы он в ярости разорвал на мельчайшие клочья, и впервые в жизни Изабелла испытала на себе удары арапника. Это оказалось чудовищно больно, но она, схватившись за живот, терпеливо все выдержала, потому что больше всего на свете боялась, что гнев мужа может обратиться на малютку Женевьеву, мирно спящую в колыбели в детской напротив.
   Мать боялась даже лишний раз подойти к крошке чтобы не вызвать ревности у супруга, а тут такой повод!
  - Убью, - тряхнул де Артуа супругу за волосы, когда сломал арапник, - если он окажется возле тебя на расстоянии ближе видимости!
   Изабелла мутно глянула на мужа заплывающими от кровоподтеков глазами, встретилась с выражением озверевших глаз и поняла, что он ничуть не преувеличивает.
  - Благодари чрево за то, что ещё жива!
   Её жизнь вновь превращалась в ад. С одной стороны ревнивый муж, с другой - не менее ревнивый бывший любовник, от которого было не спрятаться. Он всегда находил возможность увидеться с ней. Уильям не просто ревновал, он ненавидел маркиза до такой степени, что это чувство не могло не найти выхода.
  Изабелла избегала бывшего любовника, как могла. К счастью, округлившееся чрево позволило ей замкнуться в своем доме. Последующие месяцы после рождения сына стали самыми счастливыми в жизни этой странной пары. Произведя на свет наследника, Изабелла как будто рассчиталась с мужем за его благодеяние, оправдала его надежды, смягчила по отношению к Женевьеве. Именно тогда маркиз, наконец, исполнил данное накануне брака обещание и переписал имущество Джонсона на имя Беатрис.
  Его светлые, невыразительные глаза становились необычайно нежными, когда он склонялся над колыбелью сына.
  - Любовь моя,- говорил де Артуа жене,- ты сделала меня самым счастливым человеком на свете.
  Изабелла облегченно улыбалась и благодарила Всевышнего за то, что у неё не родилась очередная дочь.
   Надо ли говорить, в какое отчаяние ввергла эта идиллия лорда Уоррена. Через общих знакомых он был прекрасно осведомлен обо всем происходящем в семье маркиза. И через одну ловкую даму как-то смог передать Изабелле записку, в которой под угрозой открытого скандала назначил свидание.
  Можно представить, в какой страх ввергла женщину очередная попытка бывшего любовника реанимировать их отношения Маркиза в городе не было, это ничего не значило - у супруга открывалась фантастическая проницательность, когда дело касалось любимой жены.
  Встреча состоялась в лондонском доме лорда Уоррена. Тогда она побывала там в первый раз. Уильям вел себя вполне достойно - не распускал руки и не склонял её к прелюбодеянию, а только твердил, как заведенный, что не может видеть, какие муки она терпит по его вине и что считает своим долгом избавить её от подобного замужества.
  - Напрасно, ты не послушалась меня, - начал он с нападения,- я ведь просил немного подождать. И сейчас бы мы были вместе!
  - Не морочь мне голову! - гневно парировала Изабелла. - Никогда бы ты не женился на женщине, родившей вне брака! Это означало бы конец твоей карьеры!
  - Допустим! Но теперь тебе нужно начать процедуру развода. Слуги подтвердят, что маркиз тебя избивает, и что условия вашей жизни невыносимы. У меня множество знакомых в палате лордов, и я помогу тебе выиграть процесс!
  - Я не хочу развода,- возразила она,- у меня четверо детей, разве я могу допустить такой скандал вокруг своего имени? Уильям, между нами всё в прошлом. Я привыкла к мужу, мы - семья. Оставь нас в покое!
  - Так же, как и он оставляет тебя? Куда маркиз постоянно исчезает? Может, у него есть ещё одна семья? Я найму людей и узнаю о его таинственной второй жизни!
  Изабелла испугалась. Уильям коснулся дел де Артуа, которые он скрывал даже от своей жены. Она узнала, где он бывает, благодаря чистой случайности.
   Дело в том, что маркиз большое значение придавал условностям - ему претило, что семья жены владеет каким-то грязным трактиром в злачном районе Лондона. И он так распорядился частью своего имущества, что мистер Смит и его брат стали компаньонами в его деле. За кратчайший срок те сменили место жительства, стиль жизни, окружение и стали весьма почтенными буржуа.
  Естественно, что Смиты боготворили зятя и с готовностью помогали ему во всех начинаниях. Изабелла, которую ревнивый супруг полностью отстранил от дел и запер дома, мало интересовалась, почему он довольно часто отлучается по каким-то делам. Наоборот, каждый раз, когда маркиз уезжал из дома, она могла перевести дыхание, отдохнуть, выспаться, наконец! Но как-то раз в одном из разговоров, младший брат мельком упомянул о визите во Францию.
  Изабелла насторожилась - шла война и Англия находилась в континентальной блокаде. Каким образом младший Смит брат оказался по другую сторону пролива? Осторожно расспросив Дика, она с ужасом узнала, что муж, до конца верный короне, оказался в числе инсургентов и постоянно рисковал своей жизнью, выполняя приказы опального короля. Но её страх перед Антуаном был настолько велик, что Изабелла никогда не признавалась супругу, что в курсе его опасных экспедиций. Зато Уильяма она нисколько не боялась, поэтому потеряв осторожность, запальчиво возразила:
  - Не нужно сыщиков! Ты просто смешон, истолковывая поступки всех мужчин на свой лад! Если у меня и есть соперница в сердце мужа, так это его страна... де Артуа верны своим клятвам. Они не соизмеряют преданность и верность кошельками своих дядюшек!
  - Я никогда не изменял своим клятвам,- возразил взволнованный Уильям,- я просил только немного подождать!
  - Разве ты мне дал такую возможность? А теперь твоя дочь носит имя де Артуа, и между нами всё закончено!
  Она ещё тогда немного удивилась, что он так легко её отпустил, наивно решив, что все-таки нашла слова, убедившие Уильяма. Не насторожил Изабеллу ни странный блеск его глаз, ни нервный румянец, покрывший щеки. А ведь она знала, что тот появлялся на его лице только в моменты наивысшего напряжения. Как же она потом об этом жалела!
  Антуан в очередной раз покинул Англию три месяца спустя. Накануне жена вновь порадовала его сообщением об очередной беременности. Супруг возликовал, на радостях подарив жене жемчужное ожерелье своей матери, и они расстались, как никогда нежно.
  О том, что Антуана и Джека схватили сразу же после высадки на континенте и повесили а каком-то городке на юге Нормандии, она узнала от людей, посетивших её поздно ночью спустя две недели после казни.
  Четверо мужчин были крайне настойчивы в попытке выяснить, кто ещё знал о деятельности её погибшего мужа, и в особенности, о его поездках. Они объяснили онемевшей от ужаса женщине, что имело место предательство - по их сведениям, на континенте маркиза ждала засада.
  - Значит, кто-то знал о высадке, и предупредил французскую тайную полицию, но вот вопрос - кто это был? Наши люди проверены годами борьбы против узурпатора, и среди них предателей нет, но вот, что касается вашего окружения... Может, имел место, какой-нибудь разговор, где вы упомянули про поездки вашего мужа в нашу страну?
  Изабелла побагровела от страха и злости.
  - Увы, я не могла проговориться, потому что сама не знала об этой стороне жизни своего супруга! Маркиз свято хранил свои тайны даже от жены.
  А что она ещё могла сказать этим людям? Что разболтала их тайну своему любовнику? Что собственными руками погубила, когда-то спасшего её честь человека, послав вместе с родным братом на верную смерть?
   Потрясение оказалось настолько велико, что в ту ночь новоиспеченная вдова скинула ребенка.
  Отлежав в постели какое-то время, Изабелла преодолела слабость и уже открыто пришла в дом к самому бесчестному человеку на земле.
  - Ты не просто негодяй,- кричала она, не выбирая выражений,- ты самый подлый мерзавец из тех, кто когда-либо ступал по земле Англии! Когда я торговала цветами на ковент-гарденском рынке, то видела всяких людей - и убийц, и воров, и сутенеров, но все их преступления имели хоть какой-то смысл! Зачем ты убил Антуана? Что тебе сделал мой младший брат?
  О, разгневанная женщина очень быстро поняла, что имеет дело с человеком, для которого, вообще, не существует понятия 'совесть'!
  Уильям виртуозно защищался. Во-первых, он клялся, что не виноват в происшедшем, и понятия не имел, что во Францию с маркизом отправится её брат. Во-вторых, Уоррен нагло заявил, что смерть мужа - благо для Изабеллы, и если он что-то там и сделал, то только из любви к ней, потому что маркиз дурно обращался с его возлюбленной.
   В общем, за несколько минут разговора Уильям из Иуды превратился в рыцаря-защитника прекрасной дамы.
  - Как ты можешь? - заплакала тогда Изабелла, не в силах больше слушать эти увертки. - Антуан согласился стать отцом нашей незаконнорожденной дочери, хотя одному Богу известно, как ему было больно видеть доказательства моей любви к тебе! Но он пошел на это, чтобы уберечь меня от позора, тогда как ты не сделал ничего! Отныне и навсегда, между нами всё закончено! И не смей попадаться мне на глаза! Иначе... я убью тебя!
  - Изабелла,- крикнул тогда он ей вслед,- ты не справедлива ко мне! Пройдет время и все забудется, и ты поймешь...
  Но она уже не услышала, что именно должна 'понять', потому что действительно ушла от него навсегда. Кровь двух невинных людей пролилась из-за недостойной слабости к этому человеку, и теперь леди Уэсли было тяжело сознавать, что Дартуэи вновь возникли на её жизненном пути.
  - Никогда! - твердо сказала она себе. - Никогда я не породнюсь с этой семьёй!
  Дом брата встретил её напряженной тишиной, которая образуется, когда люди крепко недовольны друг другом. Обе дочери, конечно же, приветливо встретили свою мать, но по разным причинам не почувствовали обычной радости.
  Мэри ощущала вину. Все-таки её поведение было далеко от идеального, и она смущенно поникла головой, избегая материнского взгляда.
  Беатрис же, наоборот, всем своим видом показала, что сдаваться не намерена. Изабелла была настолько поражена таким поведением своей милой и застенчивой девочки, что её сердце тошнотворно замерло. До леди Уэсли дошло, что она недооценила масштабы несчастья.
  А потом ведь ещё были разговоры и с братом, и с Ником, и с Лэтери.
  - Заставь, - горячился мистер Смит,- пригрози, что не дашь родительского благословения! Стой на своем! И куда она денется? Ишь, взяли себе моду воротить нос от выбранных родителями женихов! А Дартуэй..., это ещё вилами по воде писано! Так ей и скажи!
  - Но Ник говорит...
  - Он тоже дурень, каких мало!
  Изабелла племянника 'дурнем' не считала, и была права.
  - Они встречаются, - мрачно сообщил ей Ник, - я проследил! Только Беатрис с утра вышла из дома, как баронет, как из-под земли вырос. Из моего окна хорошо просматривается дорога.
  Изабелла знала о его особом отношении к кузине, поэтому сочувственно потрепала племянника по руке.
  - А Лэтери?
  Ник немного подумал.
  - Мне кажется,- неуверенно пробормотал он,- что ему больше нравится Мэри. И она с ним весьма любезна, что на фоне фыркающей Беатрис не может не привлекать джентльмена!
  - Ты думаешь, Мэри специально отбивает кавалера у сестры? - озадаченно нахмурилась леди.
  - Мэри? Не думаю, что она в этом заинтересована. Ситуация же с Беатрис с самого начала безнадежна. Они оба решительно не нравятся друг другу, поэтому Мэри никакой роли в провале сватовства не сыграла! А Дартуэй..., Беатрис как будто околдована этим человеком, ни о ком кроме него и слышать не хочет!
  Леди Уэсли поговорила и с сыном американского компаньона.
  - Я, - с нажимом заявил Лэтери,- очень уважаю вашу семью, и со своей стороны сделал всё, чтобы оправдать возложенное на меня родителями поручение, но... Беатрис ведет себя странно! Я не привык к тому, чтобы юные леди выказывали мне такую неприязнь, и не могу позволить себе связать свою жизнь с девушкой, которая столь мало меня ценит.
   - Она ещё так молода!
  - Помилуйте, - гневно возразил молодой человек,- у нас в Америке пятнадцатилетняя барышня уже считается невестой! Я не могу ждать, когда Беатрис повзрослеет или поумнеет! На мой взгляд, другая ваша дочь сделала бы меня счастливым, но... каково её приданое? Вы же понимаете, что это нормально - соизмерять свои чувства с деловым подходом к жизни!
  Изабелла мрачно качнула головой.
  - Я понимаю и ценю ваш выбор, но распоряжения покойного маркиза де Артуа однозначны - наша доля акций компании поделена между Беатрис и её братом Антуаном де Артуа. Даже я вмешиваюсь в дела предприятия от имени своих детей.
  - Но у Мэри есть деньги?
  - Немного, тысяч десять - на булавки хватит, но и не более того!
  Лицо джентльмена озадаченно вытянулось. Да, это была не та сумма, чтобы продолжать дальнейшие переговоры о браке. И все же Мэри сумела покорить его сердце, и Лэтери попытался кое-что предпринять.
  - Можно ли эту сумму обменять на акции компании?- с надеждой осведомился он, и тут же торопливо пояснил. - Это нужно, чтобы объяснить моим родителям целесообразность заключения столь невыгодного для семьи брака!
  Изабелла с уважением посмотрела на Джеймса. У молодого человека прекрасно работала голова. А её дурочка Беатрис отказывалась от такого жениха ради весьма сомнительного счастья быть женой Дартуэя!
  - Свободных акций нет,- тяжело вздохнула она,- но если вы позволите мне узнать у поверенного, какие оговорки есть в распоряжениях покойного маркиза, то думаю, мы решим эту проблему. Прошу у вас ещё несколько дней.
  - Я прождал достаточно,- сдержанно поклонился Лэтери,- но так и быть, чтобы между нашими семьями не возникло непонимания, и мы остались добрыми партнерами, подожду ещё!
  Изабелла облегченно перевела дыхание - если бы удалось выдать Мэри за американца, то хотя бы одна проблема была решена. Но оставалась глупышка Беатрис!
   Сразу же по приезде, едва выпив чашку чая, леди засела в кабинете брата, там и вела свои переговоры с домочадцами, мудро решив отложить беседу с дочерьми напоследок. Она хотела зайти к ним в спальни перед сном и поговорить по душам, вызвав и ту, и другую на откровенность. Но неожиданно все её планы поломало появление виновника переполоха.
  Сразу же после ужина в дом пожаловал баронет собственной персоной.
  Изабелла давно не видела младшего Дартуэя, со времен встреч с Уильямом. Тогда Генри был угловатым подростком, и ничем не запомнился, разве что глаза у него уже тогда были примечательно красивыми.
  И вот сейчас в гостиную мистера Смита зашел высокий широкоплечий мужчина. Он не унаследовал бьющей в глаза красоты брата, но по-своему был весьма хорош той самой привлекательностью уверенного в себе мужчины, которая наповал бьет женские сердца.
   Леди Уэсли только и оставалось, что грустно констатировать факт - в эдакого красавца могла влюбиться любая, не только её наивная простушка Беатрис. Вот и сейчас, её глаза с мольбой остановились на матери, как бы говоря: 'Посмотри, как он хорош, лучше его нет во всем мире!'
  Да что там, Изабелла заметила, что и Мэри также покраснела и нервно теребила шитье. Зато все находящиеся в комнате мужчины надулись и излучали ничем не прикрытую враждебность, даже умница Ник.
  Дартуэй немного посидел в гостиной, из вежливости по отношению к хозяевам дома, но через полчаса молчания, вяло прерываемого незначительными фразами о погоде, попросил у леди Уэсли разрешения поговорить с ней наедине.
  Изабелла растерялась, особенно поймав на себе всполошенные взгляды дочерей - она не ожидала подобной прыти от молодого человека. Но каково же было её удивление, когда сэр Генри ещё и предложил ей прогуляться. Сама мысль о прогулке показалась Изабелле дикой. Холодно, ветрено..., да и зачем?
  - Уже темнеет!
  - И все же..., я прошу вас, - настаивал на своем молодой повеса, упорный, как и все Дартуэи, - это важно!
  После недолгого раздумья Изабелла согласно кивнула головой. Она была озадачена и не расположена вести с этим человеком какие-либо разговоры, но решила, что чем быстрее откажет ему в руке своей дочери, тем лучше будет для всех, и прежде всего, для глупышки Беатрис.
  'Ничего - размышляла женщина,- поплачет немного и успокоится! Надо положить конец этой нелепой истории, и желательно прямо сегодня'.
   Но когда, накинув теплый плащ, она покинула дом, то оказалось, что Дартуэй ждет её у экипажа.
  - Прошу вас, - предупредительно распахнул он дверцу кареты,- тут вам будет удобнее. Все-таки на улице холодно!
  Отказывающаяся хоть что-нибудь понимать, Изабелла воспользовалась помощью и оказалась в темноте экипажа, но Дартуэй не только не последовал за дамой, но ещё и плотно прикрыл дверь. Ошеломленная женщина возмущенно дернулась за ним, чтобы спросить баронета, что за странные шутки он себе позволяет, но...
  - Здравствуй, дорогая!
  Этот голос навсегда врезался в её память, и хотя она с трудом различала во мраке лицо его обладателя, ошибиться было невозможно.
  - Уильям? Что ты здесь делаешь?
  Сказала и тот час прикусила губу. Какой глупый вопрос!
  - Я приехал от имени брата просить руки твоей дочери!
  Застарелая вражда и обида сразу же напомнили о себе.
  - И у тебя хватит наглости породниться со мной, после всего, что произошло?
  - А что произошло? Ты обвиняешь меня в преступлении, исходя только из собственных фантазий. А впрочем, чтобы там ни случилось, это не имеет отношения ни к Беатрис, ни к моему брату! Они любят друг друга, и ни к чему чинить препятствия их счастью!
  Изабелла жестко стиснула губы. Вечно он пытается сделать из неё дурочку!
  - А зачем сэру Генри понадобились посредники в столь деликатном деле? Он настолько косноязычен?
  Язвительный выпад отнюдь не смутил собеседника (если его вообще могло, хоть что-нибудь смутить!)
  - Мой брат почти всю жизнь провел на войне! Красноречие - не самая сильная сторона его натуры, но разве нужно много слов, чтобы сделать Беатрис счастливой? Генри побоялся, что сразу же получив отказ, усложнил бы положение и себе, и любимой девушке.
  Леди Уэсли горько рассмеялась - нет, Уильям не менялся! Время не властно над этим человеком.
  - А вы не получите отказа? - ядовито осведомилась она.
  Уильям тяжело вздохнул.
  - Может, и получу, ведь вы такая упрямая, любовь моя! Но разрешите мне напомнить историю одной девушки, которая вышла замуж за нелюбимого человека. Знаете, однажды любовь её все-таки настигла! Ведь это нормально - любить и быть любимым. Все несчастливые браки имеют в своей основе глупое заблуждение, что женщина может всю жизнь прожить как истукан, не чувствуя, не надеясь, а только руководствуясь глупой ненавистью своих близких к её избраннику.
  - Я не испытываю подобных чувств к сэру Генри, но уверена, что он не сделает мою дочь счастливой! - Изабелла и сама не поняла, почему перешла к защите.
  - И на чем же основана такая уверенность?
  - Она простенькая, незамысловатая девушка, с интересами и кругозором домовитой хозяйки. Чего только не делал сэр Джордж, чтобы дать ей хорошее образование и привить вкус к чтению, но все его старания разбились о её явное нежелание учиться. Чем может быть интересна такая жена Дартуэю? Я слышала, он увлекается какими-то науками?
  - Вы не правы, потому что плохо знаете моего младшего брата! - сэр Ульям моментально отмел все возражения. - Генри нравится жизнь простого джентри, и его интересы тоже крутятся вокруг арендаторов и хозяйства. Он терпеть не может Лондона, и, если честно, довольно скучный и ограниченный собеседник. Чем они не пара? Им будет интересно вместе! Что же касается науки, то это так... блажь! Не манускрипты же Генри читать с женой? Женщины в жизни мужчин играют другую роль!
  Изабелла даже взвыла от бессилия. Так было всегда, когда они спорили с Уильямом - ей никогда не хватало аргументов.
  - Я, - с нажимом заявила она,- всем сердцем чувствую, что это плохая затея!
  - Но Беатрис любит моего брата! Почему бы вам не послушать голоса её сердца? В конце концов, это жизнь вашей дочери. Мой брат - достойный джентльмен, получивший титул баронета от короны за заслуги перед Англией. Он обеспеченный человек: Дартуэй-холл дает ему до десяти тысяч в год. Немного, но хватит на содержание даже большой семьи. И вдобавок,- лорд таинственно понизил голос,- он мой наследник. Благодаря моей любви и верности одной даме, я так и не женился.
  И выведенная из себя Изабелла почувствовала интимное прикосновение его пальцев к своей руке.
  - Мужчины моей семьи умеют быть постоянными!
  Это уже было чересчур. Какое лицемерие!
  - Я не могу дать ответ, не поговорив со своей дочерью! - леди Уэсли стремглав выскочила из экипажа.
   И боясь ещё какого-нибудь подвоха от этой семейки пройдох, Изабелла исчезла в доме, даже не оглянувшись по сторонам, и, конечно же, не заинтересовавшись, куда исчез её предполагаемый зять, а зря!
  После ухода матери и Дартуэя, сестры, каждая из которых надеялась, что речь пойдет о ней, поспешили подняться в свои комнаты, торопливо распрощавшись с хмурыми мужчинами в гостиной.
  Но когда Мэри закрыла дверь в свою комнату, то оказалось, что у неё гость.
  - Генри,- радостно вспыхнуло её лицо при виде, показавшегося из-за полога мужчины,- я думала, что ты беседуешь с мамой?
  - С леди захотел поговорить мой брат,- Дартуэй привлек к себе девушку и нежно поцеловал в пробор волос,- а я воспользовался случаем, и пришел к тебе раньше, чем обычно.
  - А вдруг кто-нибудь зайдет?
  - Не думаю, что нам помешают,- с непонятной грустью улыбнулся Генри.
  Мэри встревожено подняла голову. Ей показалось, что его голос прозвучал тоскливо.
  - Что-то случилось?
  Но Дартуэй только предупреждающе приложил палец к губам.
  - Тихо, милая! Иначе нас услышат.
  И он нежно прижал её к себе. Мэри доверчиво уткнувшись носом в шею возлюбленного, явственно ощущала, что-то не так. Генри был взволнован, встревожен, и, казалось, не находил себе места.
  Со стороны комнаты Беатрис неожиданно послышались громкие голоса. Слов было не разобрать, так - обрывки звуков, но даже этого хватало, чтобы понять - там разгорается ссора.
  - Матушка ругается с Беатрис, - с сожалением прошептала Мэри возлюбленному на ухо,- мне так жаль сестрицу. Ну, не лежит у неё сердце к Лэтери, разве Би виновата? Она такая милая и спокойная, вот все и думают, что можно командовать ею.
  - Твоя сестра,- тихо и почему-то неприязненно отреагировал на эту фразу Генри,- очень целеустремленная и деловитая девица, и навязать себе нежеланного жениха она никогда не позволит. Думаю, что Беатрис не следует жалеть - она знает цену и себе, и своим деньгам!
  - Нет..., - попыталась продолжить разговор Мэри, но Дартуэй легким поцелуем закрыл ей рот, как бы приказывая замолчать.
   Он напряженно вслушивался в голоса за стеной, вынуждена была прислушаться и недоумевающая Мэри.
  Беатрис и леди Уэсли разговаривали настолько долго, то переходя на повышенные тона, то снисходя до шепота, что девушка, устав слушать невнятное бормотание, утомленно присела на кровать. Она и так толком не отдыхала почти две недели.
  - Как хочется спать!
  - Только не сегодня, дорогая! - шутливо поцеловал её в нос Дартуэй, заметив, что у девушки смыкаются ресницы. - Эта ночь особенная...
  - Чем же она особенная? - сонно улыбнулась Мэри.
  - Таких уже не будет!
  Наверное, ей надо было вникнуть в смысл этих слов, потребовать объяснений, но когда губы Генри прикасались к её губам, она уже была не в состоянии хоть о чем-нибудь думать.
  
  
  ДОЧЕРИ.
  Изабелла была потрясена. Ещё никогда она не сталкивалась с таким упорным противостоянием внутри своей семьи, где, казалось, царствовала безраздельно.
  - Я люблю его,- стояла на своем её девочка со слезами на глазах,- люблю!
  - Но, милая, ты очень плохо знаешь сэра Генри. Такой человек не сможет сделать тебя счастливой!
   - Конечно же, - нервно повысила голос дочь,- моей судьбой может стать только Лэтери - хвастливый и дурно воспитанный янки!
  Леди Уэсли с трудом перевела дыхание, стараясь держать себя в руках. Она все ещё надеялась достучаться до рассудка своего заблуждающегося ребенка.
  - Джеймс Летэри - разумный и подходящий для брака молодой человек,- терпеливо заметила она,- но раз он тебе так не нравится, то ничего не поделаешь, тем более, что американец больше заинтересован в Мэри, чем в тебе!
  Кажется, ей удалось задеть самолюбие Беатрис, потому что та пораженно округлила глаза.
  - Мэри? Но как это возможно?
  Изабелла победно искривила бровь.
  - А чтобы ты хотела, беспрестанно фыркая на юношу? Чтобы он сгорал от неразделенной любви?
  Но, увы, Беатрис лишь равнодушно пожала плечами.
  - Мне нет до него никакого дела! Но только вряд ли его ждет успех у Мэри.
  - Посмотрим..., но речь сейчас идет не о твоей сестре. Мы говорим о Дартуэе!
  - Что ты имеешь против Генри,- рассердилась Беатрис,- что? Он красив, умен, богат, знатен!
  - Этого мало, чтобы сделать женщину счастливой!
  - Что же ещё надо? Носить на голове корону?
  Изабелла вышла из себя.
  - Ни короны, ни все богатства мира здесь ни причём. Чтобы муж и жена стали счастливыми, нужно разделять интересы друг друга. Дартуэи - старинный знатный род из тех, кто первыми были занесены в книгу пэров, а твой дед был всего лишь лавочником в Чипсайде, разбогатев женитьбой на богатой наследнице. Вы не ровня! И рано или поздно, это скажется!
  Беатрис от гнева и обиды пошла багровыми пятнами.
  - Но мама, не для кого ни тайна, что накануне свадьбы с моим отцом ты владела цветочным магазином, но это же не помешало впоследствии выйти замуж за маркиза, а потом за лорда Уэсли! - девушка повысила голос. - И вы счастливы с отчимом!
  Глупое дитя, она сама не знала, о чем говорила!
  - Счастлива,- тяжело вздохнула Изабелла, но не стала уточнять, чего ей стоил этот брак, - но вот только вопрос - счастлив ли был сэр Джордж, лишившись сразу же после женитьбы уважения друзей и родственников? Он долгие годы не мог появиться даже в собственном клубе!
  - Но обстоятельства не те,- яростно возразила дочь,- я - не вдова с четырьмя детьми на руках! Что против меня может иметь свет?
  - Ничего, - устало согласилась мать,- но будет ли между вами с Дартуэем близость мыслей, желаний? То, что делает людей по-настоящему счастливыми?
  - Я сделаю все, чтобы сэр Генри стал счастливым,- уверенно заверила её Беатрис,- он никогда не пожалеет, что женился на мне. У него будет самый уютный и красивый дом, и самая верная и любящая жена!
  Что-то насторожило мать в словах дочери, неприятно царапнуло сердце.
  - Скажи мне, Беатрис, - после недолгих раздумий озадаченно спросила она,- а сэр Генри признавался тебе в любви?
  Дочь заметно смутилась, и сразу же рассердилась.
  - Если бы не любил, разве решился на мне жениться?
  Но Изабеллу не убедил, казалось бы, столь веский аргумент.
  - Люди женятся по разным причинам,- холодно заметила она,- и любовь далеко не всегда стоит на первом месте. Скажи, дитя моё, он знает, каково твое приданое?
  И вот тут у Беатрис началась настоящая истерика. Она так кричала, что её слова отчетливо слышались даже в соседней комнате. Дартуэй сжимал в объятиях спящую Мэри, и с интересом прислушивался к происходящему за стеной.
  - Причем здесь мои деньги? Я люблю его, слышишь, люблю! И если вы мне станете мешать, то все равно добьюсь своего!
  - Что ты имеешь в виду? - угрюмо нахмурилась мать.
  Но Беатрис так глянула на неё, что стало ясно - глупая девчонка ради смазливого красавчика баронета пойдёт на всё!
  Надо ли говорить, как это не понравилось леди Уэсли. Скандал продолжался столь долго, что Дартуэй, выбиравшийся под утро из дома, так и не дождался его окончания. Впрочем, ему всё и так уже стало ясно. Изабелла проиграла битву за свою старшую дочь, не сказавшему ей ни слова противнику.
  А потом наступило утро.
   Накричавшаяся за ночь Беатрис спала, всхлипывая даже во сне, а её мать пила крепкий чай на кухне, когда к ней присоединилась Мэри.
  Проснувшаяся в предрассветный час девушка в ужасе увидела, что постель пуста. Отругав себя соней, она поспешила к входной двери, пока кто-нибудь не обнаружил её открытой и не задался вопросом - почему не заперт замок?
   Но к тому времени, как она, кутаясь в платок, сбежала с лестницы, у дверей уже оказался тоже вставший спозаранку Ник. Кузен, недоуменно хмурясь, рассматривал порог, на котором явственно отпечатались мужские следы. Струсившая Мэри поспешно ретировалась на кухню.
  - Мэри? - удивилась Изабелла, нервно пьющая уже третью чашку чая,- в такой час?
  Действительно, все домашние знали, что Мэри обычно встает позже всех, предпочитая с утра поваляться в постели, за что ей не раз влетало и в детстве, и уж тем более, когда она выросла.
  - Я плохо себя чувствую,- нарочито кашлянула девушка,- не спала всю ночь, горло болит... мне бы тоже горячего чая!
  - Давай я распоряжусь насчет подогретого вина,- сразу же засуетилась леди, - бедняжка!
  Изабелла страшно боялась простудных заболеваний, после того как их с Джорджем последний ребенок умер от воспаления горла, и теперь тряслась над остальными детьми даже по малейшим пустякам. Достаточно было кому-нибудь из них чихнуть, как она теряла самообладание и начинала судорожно метаться в поисках лекарств и грелки.
  - Что за несчастья,- бормотала мать, копаясь в буфете в поисках бутылки, - на мою голову! То Беатрис уперлась с этим баронетом, то ты простудилась!
  - С баронетом? - замершей Мэри показалось, что она ослышалась.
  - Ну да, вбила себе в голову, что хочет выйти за него замуж, и ни в какую!
  -Ты имеешь в виду сэра Генри? - у Мэри действительно осипло горло, и жуткое тошнотворное ощущение беды скрутило судорогой все внутренности - не продохнуть!
  - А кого же ещё?- фыркнула Изабелла, наконец-то, отыскав бутылку и теперь придирчиво изучая её содержимое. - Вчера его милость сделал предложение твоей сестрице!
  Стены кухни вдруг заходили ходуном перед мрачнеющим взглядом окаменевшей от боли Мэри. Всё посерело, куда-то исчез воздух, и она провалилась в черноту.
  
  БРАТЬЯ.
  Между тем в Дартуэй-холле, тоже было не все тихо.
  - Ты сумасшедший, просто ненормальный,- ворчал сэр Уильям, сидя за завтраком,- я, с таким напряжением ума и сердца провернул это дело! Думаешь, мне легко было вновь встретиться с Изабеллой после всего, что между нами было?
  Но брат лишь старательно мазал маслом тост. Был он настолько невозмутим, что у лорда появилось яростное желание запустить в него масленкой.
  - Что молчишь? Я со стенами разговариваю?
  - Я думаю,- хмыкнул Генри,- что ваша встреча доставила тебе удовольствие. Такая красивая женщина!
  Он был недалек от истины!
  - Ты не представляешь, в кого превращается эта красавица, - все-таки счел нужным возразить Уоррен,- когда дело касается её бесценной семьи. Легче укротить вулкан, чем разгневанную леди! И вот как ты меня отблагодарил - опять остался у этой девки на ночь! А если бы все открылось?
  - Ну,- язвительно пожал плечами брат,- я думаю, что и в этом случае, ты что-нибудь непременно придумал!
  На масленку лорд не отважился, но салфеткой все-таки скомкал и бросил. Беленый кусочек полотна плавно спланировал весьма далеко от цели, накрыв полный сливок молочник, но даже этого ему хватило, чтобы выпустить пар.
  - Эта юная Цирцея хотя бы не беременна? - тяжело вздохнул сэр Уильям, понимая, что ему вряд ли удастся пробить глухую стену язвительного равнодушия, которую возвел вокруг себя брат. - Ты понимаешь, какой скандал может разразиться?!
  - Откуда я знаю? - Генри быстро опустил взгляд в тарелку с жареным беконом.- Всё может быть! Но, думаю, что ты и эту проблему возьмешь на себя?
  Сэр Уильям, с руганью непонятно на каком языке, выскочил из-за стола и нервно прошелся по комнате. Братец ещё и издевается над ним!
  - Я, по-твоему, Господь Бог, - заорал он по-испански (в минуту волнения они всегда переходили на родной язык матери),- как я могу её решить? Свести Мэри с каким-нибудь коновалом, как обыкновенную уличную девку?
   И вот тут Генри, наконец-то, отложил вилку и нож в сторону, и с такой неприязнью глянул на мечущегося по столовой брата, что тот озадаченно остановился.
  - Что? - недоуменно спросил он. - Что означает твой взгляд?
  - Ты признаешь ребенка своим,- холодно припечатал Генри,- иначе это сделаю я! И мне плевать, как повлияет это на ваши отношения с Изабеллой, а уж на чувства малютки Беатрис я, вообще, не считаю нужным обращать внимание. У девушки с таким приданым не должно оставаться иллюзий!
  - Ты в своем уме?
  - Я был не в своем уме, когда поддался на твои уговоры жениться на этой наглой девице! Думаешь, приятно ощущать себя товаром на прилавке?
  - Что ты мелешь?!
  Но этот невозможный Генри опять ухватился за вилку и нож, невозмутимо разделывая бекон в своей тарелке.
  - Я тебя убью! - утомленно пригрозил старший брат. - Просто придушу во сне, потому что наяву мне с таким здоровяком не справиться. Ладно, я позабочусь в случае надобности об этой девке, чего бы мне это не стоило. Если, конечно, возникнет такая надобность!
  Генри небрежно кивнул головой, как будто речь шла о делах, лишь отдаленно касающихся их семейства. Возмущенный таким демонстративным пренебрежением сэр Уильям сел на место и зло отхлебнул остывший кофе. За границей он отвык от чая. Но тут же поперхнулся, потому что вновь раздался задумчивый голос брата.
  - Я далек от таких вещей, но все же..., все же боюсь, что такая надобность возникнет!
  
  
  ДОМ СМИТОВ.
  - А теперь, милая леди Уэсли, я считаю, что нам нужно обсудить условия брачного контракта. Любовь любовью, но ни ей единой жив человек!
  Изабелла скривилась при этих словах сэра Уильяма, как будто хлебнула уксуса.
  Они все собрались в кабинете мистера Смита спустя десять дней после сделанного столь оригинальным способом предложения. Помимо братьев Дартуэев, здесь же находились Смиты и срочно вызванный из Лондона поверенный семьи Джонсонов.
  В гостиной результата переговоров дожидались Лэтери и взволнованная Беатрис. Едва живая от боли Мэри лежала в своей спальне, едва отходя от приступа горячки, трепавшей её на протяжении нескольких дней.
  Собственно, из-за болезни дочери Изабелла все это время ловко увиливала от неизбежных объяснений с Дартуэем, оставаясь у постели Мэри, когда тот с братом посещал гостиную, явно не радовавшегося такой чести мистера Смита. Зато, какой счастливой чувствовала себя при виде жениха Беатрис!
  Весть о предложении баронета широко разнеслась по всей округе и сделалась предметом всеобщего обсуждения. Семье мистера Смита завидовали, судачили о причинах столь скорой помолвки, поэтому не проходило и дня, чтобы кто-нибудь из соседей не заглядывал вечером на огонек - поднабраться материалом для сплетен и наблюдений.
   Довольно часто выезжали из дома и сами Смиты, считая невежливым отвергать градом посыпавшиеся приглашения, прихватывая с собой племянницу и её жениха. Помолвленная пара была у всех на виду, обсуждались все слова, взгляды, жесты. Беатрис вскоре устала от этого повышенного внимания к своей персоне и теперь торопила мать быстрее обговорить сроки венчания, чтобы уехать в Лондон для подготовки к свадьбе.
  Изабелла только тяжело вздыхала в ответ. Дочь постоянно в её присутствии обсуждала с баронетом всякие мелочи и детали их будущей совместной жизни - цвет обоев в гостиных, обшивку кресел, портьеры, намереваясь все это заказать в Лондоне к грядущей свадьбе. Но, увы, мать ни разу не заметила со стороны сэра Генри стремления остаться со своей невестой наедине или тех интимных взглядов и улыбок, которыми обмениваются снедаемые тайными желаниями влюбленные. Ну, ладно Беатрис, что её невинная девочка знала о плотской жизни супружеских пар? Но Изабелла сильно сомневалась, что в таком же неведении находится и её будущий супруг.
  Сэр Генри в основном упорно молчал, рассеянно улыбаясь и думая, о чем-то своем, но женщина, имевшая трех мужей в купе с таким любовником, как сэр Уильям, знает о мужчинах и их тайных мыслях всё! Так вот, по мнению Изабеллы, этот молодой повеса был далеко не прост, и ей становилось не по себе при мысли, что её наивная Беатрис окажется в его полной власти.
  - Он разобьет ей сердце,- тревожно делилась она наболевшим с горящей в лихорадке Мэри,- я чувствую, что сэр Генри не любит Беатрис. Что ты думаешь о нем?
  Лучшего объекта для обсуждения баронета она не могла и придумать. Что Мэри думала о баронете? Она умирала, умирала от любви к нему, от того сумбура чувств, которые охватывали её пылающую голову - тут и любовь, и возмущение, и боль от предательства, и обида, и...
  - Сэр Генри,- хрипела Мэри в ответ,- очень привлекательный джентльмен. Немудрено, что Би влюбилась!
   Если кто-нибудь раньше рассказал бедной девушке, из какого крепкого материала сделаны людские сердца, она никогда бы не поверила. Даже камень раскололся бы от такой боли, рассыпался в песок, в пыль, а она ещё почему-то дышала, да ещё и находила в себе силы смотреть в лицо горячо любимой матери и ... Беатрис.
   Как только сэр Генри сделал той предложение, вся ревнивая неприязнь, отдалявшая её от сестры, канула в лету. Счастливая Беатрис, наоборот, теперь охотно проводила бы с Мэри все свободное время, бесконечно делясь планами на будущее: обсуждая свадебную церемонию, свадебное путешествие, медовый месяц!
  - О, Би,- через силу улыбалась Мэри,- это так интересно! Но знаешь, как бы моя болезнь не оказалась заразной. Будет страшно, если ты накануне свадьбы заболеешь.
  Девушка не просто не переносила сестру, её тошнило от одного вида сияющих глаз и улыбки Беатрис, она ненавидела в ней всё - от манеры тихо смеяться, до привычки то и дело разглаживать платье на коленях. 'Что ему так приглянулось в сестрице, почему он променял на неё мою любовь и преданность!' - с горечью спрашивала себя Мэри и не находила ответа. Допустим, она вела себя легкомысленно, позволив этому мужчине то, что ни одна умная девушка не позволит до свадьбы, но сделать предложение сестре и тут же прийти к ней в спальню?! Это было выше понимания несчастной Мэри!
  И хотя бы оставили её в покое, дали спокойно умереть, так нет - и мать, и сестра упорно крутились возле кровати, не оставляя больную ни на минуту.
  Откуда Мэри было знать, что в ухаживаниях за заболевшей девушкой они обе искали хоть какой-то опоры в той непростой ситуации, в которую их ввергло предложение сэра Уильяма.
  За лучащейся радостью улыбкой Беатрис внимательный человек бы разглядел снедающую новоявленную невесту неуверенность. Да, она вела себя твердо и непримиримо, отстояла право выйти замуж за любимого человека, но когда её глаза сталкивались с непроницаемым взглядом темных глаз жениха, девушка почему-то чувствовала себя далеко не так уверено, как демонстрировала в разговоре с матерью.
  Почему сэр Генри ни разу не сказал ей о своей любви? Почему сделал предложение через мать? И даже когда он надевал ей на палец обручальное кольцо, то вокруг обрученных толпилась целая куча народа, осыпавшая восхищенными комментариями и величину сапфира, и дороговизну оправы, но разве Генри не должен был поцеловать её, разве не должен сказать, что любит и что счастлив прожить с ней всю жизнь? Почему же джентльмен только снисходительно и холодно улыбнулся в ответ на её радость? Неужели мама права, и сэр Генри её не любит? Тогда зачем он сделал предложение? Ведь не из расчета же? Баронет достаточно богат, чтобы ни в чем не нуждаться!
  Нет и нет! Это всё нервы - все невесты волнуются перед свадьбой и выдумывают Бог весть что. И Беатрис гневно отгоняла от себя предательские сомнения - они обязательно будут счастливы, в этом не было никаких сомнений.
  Нельзя было не посочувствовать и Изабелле - если бы кто-нибудь смог догадаться, в состоянии какого кошмарного напряжения она находится.
  Долгие годы леди Уэсли боролась со своим чувством к Уильяму, гнала от себя воспоминания, культивировала ненависть, постоянно напоминая, что он виновник гибели близких людей, и она должна быть твердой. И вот, этот самый Уильям почти каждый вечер располагается, как у себя дома в гостиной Смитов, берет на себя роль посредника между своим братом и её дочерью, и никакими силами нельзя ему в этом помешать!
  Уоррен сыпал изящными комплиментами, вызывающе разглядывал её своими черными глазами, и выглядел при этом так, что Изабелла поневоле разыскивала глазами ближайшее зеркало, с непроизвольной тоской спрашивая себя: насколько сильно изменило её внешность время и рождение семи детей? Зачем ей всё это, когда она поклялась самой страшной клятвой, что будет держаться, как можно дальше от этого человека?
  И вот сейчас, в кабинете мистера Смита этот чертов Уильям моментально взял на себя роль главного распорядителя, и диктует свои условия. А она, леди Уэсли, при имени которой в Сити уважительно умолкают, вынуждена с этим смириться, лишь на том шатком основании, что он когда-то был её любовником.
  - Распоряжения, отданные покойным маркизом де Артуа,- между тем докучливо бубнил поверенный, роясь в многочисленных бумагах,- однозначны. Мисс Беатрис Джонсон принадлежит сорок тысяч фунтов. Именно эту сумму, в свое время, её отец получил за продажу своей доли в корабельной компании 'Маджестик', которая сейчас находится в полной собственности нового маркиза де Артуа. А также мисс Джонсон принадлежит пакет акций торгового дела 'Лэтери и Джонсон', общей суммой в тридцать тысяч фунтов, из пяти процентов годовых. До совершеннолетия наследников имуществом управляет их дядя - небезызвестный вам мистер Смит.
  При звуках имени Лэтери Изабелла кое о чем вспомнила.
   Джеймс, по-прежнему, терпеливо ждал, кстати, вызывая недоумение всех окружающих своим присутствием в доме Смитов. Но счастье Мэри матери было не менее дорого, чем счастье глупышки Беатрис.
  - Сомневаюсь,- холодно заявила она будущему зятю, молчаливым истуканом, сидящему в тени брата, - что вас заинтересуют эти акции, поэтому готова выкупить у вас небольшую часть. На все у меня всё равно не хватит денег.
  - Это нужно решать именно сейчас? - опять-таки влез в обсуждение сэр Уильям. - Другого времени не будет? Именно тогда, когда мы собрались...
  Этот человек был для Изабеллы как танцующий тореадор для быка, как нарвавшая заноза в пальце, и поэтому она в его присутствии то и дело совершала ошибки. Впрочем, в данной ситуации, леди даже не узнала, насколько серьезной была её промашка.
  - Именно сейчас!- жестко отрезала она. - От судьбы этих бумаг зависит судьба ещё одного человека. Мистер Лэтери согласен жениться на Мэри, если получит часть акций компании. Собственно, его брак и задумывался, как уния между двумя семьями - держателями акций, в целях упрочения положения компании. Конечно, доля Мэри будет несоизмеримо меньше, чем доля Беатрис, но мистеру Лэтери настолько нравится моя приемная дочь, что он согласен и на такие условия!
  Братья быстро переглянулись.
  - Так вот он что тут делает,- неожиданно обрадовано протянул лорд, вызвав удивление присутствующих, - ждет Мэри! Ну, что ж, идея неплохая, и мы...
  - Нет!
  Реплика прозвучала внезапно и была настолько категоричной, что Изабелла даже не сразу поняла, что произнес её Дартуэй, до этого молчавший, как рыба. Пораженные взгляды семейства Смитов остановились на баронете.
  - Я против,- лаконично заявил тот, и вновь замолчал, как будто эти слова были ответом на все вопросы.
  - Против чего, - хмуро осведомился Ник, едва переносивший Дартуэя,- против счастья Мэри?
  - Против продажи ценных бумаг,- хмуро пояснил сэр Генри,- почему я должен продавать акции, которые приносят хороший доход? Они ещё понадобятся нашим с Беатрис детям. А Лэтери... что ж, если он любит Мэри, то думаю, возьмет её и так!
  Изабелла устало посмотрела на скучающее лицо этого жадного упыря. Ну, надо же! Какая длинная речь, едва только дело коснулось его интересов. Какого же дурака она сваляла, прямо выложив на стол карты! Бедная Мэри, такая прекрасная во всех отношениях партия!
  После такого заявления спорить о чем-либо с Дартуэями, у родственников Беатрис пропала охота.
  - Увы, - философски развел руками лорд Уоррен, - мне жаль сокращать столь приятное для любой невесты время помолвки, но мои дела таковы, что я должен возвращаться в Неаполь. Не откажете же вы мне в возможности побывать на свадьбе единственного брата? Почему бы не обвенчать наших влюбленных голубков недели через три? С приданым может немного и подождать, ни к спеху!
   Неаполь? Это, кажется, где-то в Италии - на другом конце Европы? Какое счастье!
  - Я согласна, - поспешно согласилась Изабелла, упорно избегая осуждающего взгляда брата и племянника,- три, так три!
  Она была окончательно разбита и этим торгом, и этими людьми, поэтому покорно выдержала лавину возмущения родственников.
  - Да, что там,- негодующе кричал на неё брат,- надо было прямо сегодня выдать Беатрис замуж! Что с тобой, сестра, как ты могла пойти на такое условие?!
  - Какая разница, - вяло оправдывалась леди.
  - Но Би могла бы передумать,- хмуро заметил Ник,- и, по здравому размышлению, нужно было не укорачивать, а удлинять сроки помолвки! Какое нам дело до желаний лорда, пусть ждет, если ему так хочется быть шафером.
  На это замечание Изабелла вообще не отреагировала, а вот разговор с Лэтери неожиданно получился очень интересным.
  - Я так и думал,- неожиданно отреагировал тот в ответ на её извинения,- что баронет не даст согласия. Что же, жаль, конечно! Я уверен, что из Мэри вышла бы отличная жена, но с другой стороны, это избавляет меня от неприятного разговора с отцом по поводу столь мизерного приданого. Что Господь не делает, все к лучшему!
  - Мне так жаль,- искренне подосадовала Изабелла,- я всегда мечтала о таком зяте как вы, но обстоятельства таковы, что...
  - Не извиняйтесь, я понимаю, что вашей вины в случившемся нет!
  Казалось бы, больше толковать не о чем, но вдруг леди вернулась к началу беседы.
  - Почему вы были уверены, что Дартуэй не даст согласия?
  Лэтери слегка пожал плечами. Как не старался молодой человек сохранять невозмутимость в столь неприятной ситуации, бравада давалась ему с трудом. Может, поэтому он не стал деликатничать и назвал вещи своими именами?
  - Мне кажется, что баронету нравится вовсе не Беатрис, а другая ваша дочь!
  И Изабелла имела глупость отмахнуться от этого предостережения, решив, что молодым человеком движет обыкновенная ревность.
  Ну, что же, настало время написать письмо мужу и позвать их с Женевьевой в Лондон, чтобы привлечь к подготовке к свадьбе.
  
  
  ЛОРД УЭСЛИ.
  Почему человек не может обойтись без друзей? Почему существуют на земле люди, с которыми нам так хорошо, так интересно, что ни дела, ни любимая женщина, ни дети никогда не смогут заполнить брешь, которая образуется с их уходом? Почему мы так нуждаемся в дружеской беседе за рюмкой вина, в разговоре ни о чем и обо всем, в понимании с полуслова? Ответ лежит в той области подсознания, которая нас делает, собственно говоря, людьми.
   Джордж Уэсли рано остался сиротой. Отданный на попечение двух добродушных, но далеко неумных теток, он с детства был вынужден скрывать свои мысли и чувства. Это умение владеть собой очень помогли лорду, когда его единственный друг обратился к нему с просьбой поспособствовать их роману с миссис Джонсон.
  С детских лет он восхищался Дартуэем, его отвагой и проказливость. Уильям был кумиром их выпуска. Все дружно пророчили ему блестящее будущее, да он и оправдывал возлагаемые надежды - лучше всех учился, легко завоевывал сердца окружающих. Чувство преклонения и восхищения, которое испытывал Джордж по отношению к приятелю было легко объяснимым - так относились к Дартуэю, за редким исключением, все школьники. А вот почему Уильям выбрал в наперсники именно Уэсли, не мог понять никто из их окружения. Но что-то их друг к другу всё-таки притягивало, потому что они дружили в Итоне, а затем в Оксфорде. Юноши придерживались единого мнения по многим вопросам, разделяли увлечения греблей и игрой в мяч, и даже любили одни и те же блюда, поэтому проводили вместе так много времени.
   Единственное, в чем расходились приятели, это в отношении к прекрасному полу. Благодаря очаровательным манерам и красивому лицу женщины в жизни Дартуэя появились рано, и он был далеко не лестного мнения о дамах, иногда рассказывая своему другу такие вещи, от которых у того округлялись глаза. Сам Джордж был выходцем из семьи со строгими, чуть ли не пуританскими устоями, и рассказы друга его приводили в замешательство. Распущенность приятеля шла в разрез со строгим кодексом поведения истинного джентльмена, впитанного Уэсли чуть ли не с молоком матери. Но Дартуэй был столь обаятелен, столь непосредственен в своих желаниях, что Джордж слабохарактерно прощал ему многое из того, за что другому не подал бы руки.
  С Изабеллой он познакомился в тот же самый день на приеме у леди Бертрам. Правда, миссис Джонсон не обратила на него никакого внимания. Зато Джордж с восхищенным изумлением взирал на мерцающие темно-синие прекрасные глаза, на нежный как у мадонны, совершенный овал лица, соблазнительные изгибы фигуры, блестящие, золотистые локоны волос. Уэсли казалось, что миссис Джонсон явилась в гостиную Бертрамов прямо из волшебного сна, из грез, охватывающих его при чтении старинной легенды о совершенной красоте Елены Троянской! Эта женщина не могла быть простой смертной, разве только богиней, случайно показавшейся людям.
  Можно представить, что испытал лорд Уэсли, узнав, что очередной жертвой Уильяма должна стать единственная женщина, которая сумела поразить его в самое сердце.
  - Оставь в покое миссис Джонсон,- гневно вразумлял он приятеля,- она честная женщина. Не смей её оскорблять своими мерзкими проделками! Неужели тебе мало куртизанок? Зачем вносить разлад в добропорядочные семьи?
  - Джорджи,- покровительственно похлопал его по плечу приятель,- миссис Джонсон такая же, как и все, и прелестнице, наверняка, хочется получить от этой жизни что-нибудь получше, чем мистер Джонсон. Не волнуйся, дружище, я сумею сделать эту златовласку очень-очень счастливой!
  Но всё произошло совсем не так, как опасался Джордж, но и не так, как предполагал его друг. Легкомысленный повеса Дартуэй неожиданно всерьез влюбился, а внезапное вдовство миссис Джонсон дало влюбленным шанс на дальнейшее счастье. И, скрипя сердцем, Уэсли обреченно согласился быть посредником в делах этой пары.
  Теперь у него появился уважительный повод для встреч с Изабеллой. Джордж рассказывал ей о делах Уильяма, передавал приветы, и через несколько свиданий обреченно понял, что окончательно и бесповоротно влюбился. С каждой встречей миссис Джонсон казалась ему всё более и более совершенной: умна, тактична, сказочно красива, но, увы, влюблена в другого. Да и если бы обстоятельства сложились иначе, Уэсли знал, что не сможет на ней жениться.
   Низкое происхождение, почти полное отсутствие средств у вдовы заранее исключали любые матримониальные планы. И страшно было даже представить, какой скандал мог подняться не только в семье, но его бы осудили и все многочисленные знакомые. Вдобавок, в ту пору лорд ещё лелеял мысли о политической карьере, и такая неразумная женитьба поставила бы под удар все его надежды на будущее.
  К счастью, перед таким страшным выбором оказался не он, а Дартуэй. Уэсли никогда не осуждал друга за нежелание жениться на Изабелле, хотя и прекрасно осознавал, каким унизительным ударом стал отказ для миссис Джонсон.
   Эта женщина не годилась для роли любовницы. Как и все представительницы буржуазного сословия, она считала кокетство сродни смертному греху, и более всего на свете уважала честный труд, сколь бы мизерной не была его оплата. Но, тем не менее, совершенно того не желая, играючи вскружила голову маркизу де Артуа.
   Уэсли очень не любил вспоминать события тех дней. Когда Джордж узнал, что Изабелла все-таки отважилась выйти замуж за маркиза, он покинул страну. Уэсли отчаянно ревновал её к этому французу и при этом прекрасно осознавал, что другого выхода у молодой вдовы не было.
  А когда после долгих скитаний по миру, он решился вернуться в Англию, Изабелла вновь носила траур и стала матерью еще двоих детей.
  Уэсли навсегда запомнил день, когда они вновь увиделись.
  Вдали от родины образ любимой женщины поблек в его памяти, и перестал быть наваждением. Теперь лорд искренне не понимал, почему столь дурацки себя вел. Конечно, Изабелла красива и очаровательна, но она всего лишь женщина, да к тому же, не самой строгой морали, раз уступила Уильяму. От чего он настолько сходил с ума? Непонятно!
  И все же, первое о чём Джордж навел справки по приезде домой, было состояние её дел.
  Узнав от общих знакомых, что Изабелла вновь овдовела, лорд после недолгих раздумий все же посчитал нужным нанести вдове визит вежливости. И хотя было самое начало лондонского сезона, он с удивлением узнал, что маркиза, даже спустя полтора года после смерти мужа, по-прежнему никого не принимает и не показывается в свете.
  Им удалось увидеться только лишь в начале лета, когда Изабелла прибыла с детьми в Лонгвуд, чтобы отдохнуть от дел. Уэсли так же на это время покинул Лондон для участия в местном приходском празднике.
  Расположившись в церкви на месте ленд-лордов, он сразу же заметил облаченную в траур фигурку вдовы на скамье семейства Джонсонов. Всю службу Уэсли тайком косился на черные перья её шляпки и гадал, как ему лучше поступить - нанести визит позже или выразить соболезнование прямо сейчас? И он всё-таки дождался, когда вдова выйдет из храма.
  Её реакция на его появление выбила джентльмена из колеи.
  Поначалу Изабелла как будто его не узнала, рассеянно бросив взгляд на загорелое мужское лицо, и вдруг её прекрасные глаза полыхнули неподдельной радостью.
  За годы их знакомства лорд Уэсли привык к тому, что эта женщина смотрит на него, как на пустое место. И вдруг такое внимание! Завораживающий блеск удивительных фиалковых глаз, улыбка на губах, столь часто снившихся ему ночами - было от чего потерять голову, и он мгновенно её потерял! Казалось, не было четырех лет разлуки, поездки в Индию, мучительной борьбы с самим собой - всё пошло прахом! Они обменялись несколькими, ничего незначащими репликами и церемонно расстались. Впрочем, лорд получил приглашение навещать вдову в любое удобное для него время.
  Спустя несколько часов, он уже во весь опор мчался по направлению к Лондону.
   Джорджу тогда казалось, что только немедленным бегством он сможет спасти свое сердце. Сейчас ему было даже смешно вспоминать об этой глупости - как будто человек, пусть даже на молниеносно быстром рысаке, сможет ускакать от самого себя!
  Здесь надо сказать ещё об одном обстоятельстве.
  Лорду Уэсли исполнилось тридцать пять лет, и все его родственницы сбились с ног, подыскивая ему подходящую невесту. Да он и сам не прочь был жениться, если попадется подходящая барышня из хорошей семьи, благовоспитанная и скромная, к тому же предпочитавшая деревенскую жизнь лондонским соблазнам.
  Изабелла не подходила ни по одному критерию. Дважды вдова (про первого мужа он тогда не знал) самого сомнительного происхождения, любовница лучшего друга, и хотя, благодаря браку с маркизом, она была принята в обществе, сути дела это не меняло. В довершении ко всему, Изабелла имела четверых детей. В общем, это была далеко не та женщина, которую бы он хотел видеть своей женой.
  Неделю Уэсли бродил по лондонским гостиным, пытался развеяться игрой в любимом Уайтс-клубе, посещал оперу и театр, но отвлечь себя от мыслей о вдове ему так и не удалось.
   'А вдруг я ошибся и обыкновенную приветливость принял за нечто большее? - взволнованно рассуждал он. - Что такой красавице может понравиться во мне, особенно после ухаживаний Уильяма? Я ошибся, я не мог не ошибиться!'
  При мысли о бывшем друге его окатила волна удушающей ревности. 'Какой же я глупец! Почему не узнал ничего об Уильяме? Может, они давно уже обручены?' - от этой мысли Уэсли стало дурно. Он больше не мог выносить этой неопределенности, и вновь отправился в дорогу, на этот раз в обратном направлении.
  На тропинке, соединяющей их поместья, лорд оказался на следующий день по приезде. Проведя бессонную ночь в хождении из комнаты в комнату, с утра он устремился в Лонгвуд.
  Был погожий солнечный денек, когда Джордж пересек границу парка, и, пройдясь немного по аллее, услышал звук детских голосов.
  Эта картина впоследствии превратилась в навязчивый кошмар, несмотря на её безыскусную прелесть. Посереди большой зеленой лужайки в тени растянутого тента Изабелла беседовала с гувернанткой, а вокруг бегали наперегонки три смеющиеся девочки в белоснежных платьицах.
  Одна из них - черноволосая кроха первой заметила гостя, и, смешно переваливаясь на полных ножках, устремилась навстречу. И прежде, чем ей успели помешать, уже уткнулась своей кудрявой головкой в его колени. Черные огромные глаза, как вороново крыло волосы - сомнений не было, к нему ластилась дочь Дартуэя.
  - Папа, папа, - шепелявила кроха, цепляясь за ноги, пока её не оттащили, подбежавшие сестры.
  Тогда Уэсли находился в слишком смятенном состоянии духа, чтобы оценить это проявление доверия со стороны малышки, но в последствие это сильно повлияло на отношения, сложившиеся между ним и Дженни. Дочь Уильяма оставалась его любимицей, несмотря даже на рождение собственных детей.
  - О, милорд, простите Женевьеву,- раздался извиняющий голос Изабеллы,- она упорно ищет отца во всех навещающих нас мужчинах!
  Когда Уэсли приблизился к вдове, то растерянно заметил некоторые изменения в её облике. Она сменила траур на светлое батистовое платье, и широкие поля изящной шляпки отбрасывали кружевную тень на улыбающееся лицо. Лорду показалось, что Изабелла стала ещё прекраснее.
  Очарованный Джордж сел возле маркизы, и они заговорили о детях. Девочек представили гостю, и они с серьезным видом сделали книксены. Уэсли боялся взглянуть на вдову, чтобы не показать, в каком смятении находятся его чувства.
  Прошло, наверное, полчаса, прежде чем он выбрал момент и осторожно осведомился об Уильяме. Голос Изабеллы прозвучал холодно:
  - Мне ничего неизвестно об этом человеке! Мало того, вы рискуете потерять во мне друга, если ещё раз в моем присутствии заговорите о лорде Уоррене.
   И тогда Джордж отважился робко покоситься на собеседницу. Несмотря на жесткость фразы, её глаза смотрели ласково, губы смущенно улыбались, и только руки нервно крутили кружевной платочек.
  - Я ждала вашего визита значительно раньше,- наконец, заговорила Изабелла о том, что волновало их обоих, - вы так внезапно исчезли в день престольного праздника. Даже не присутствовали на благотворительном базаре! Надеюсь, не случилось никаких неприятностей?
  - Нет, - нервно сглотнул Джордж,- меня заставили отправиться в Лондон безотлагательные дела, но теперь я свободен и могу провести какое-то время дома.
  - Вас не хватятся в любимом клубе?
  - Думаю, они стойко переживут эту потерю. А я соскучился по дому!
  - Леди Бертрам рассказывала мне, что ходят разговоры о вашей женитьбе на леди Магдален Уолси. Это правда? Извините мою неделикатность, но мы ведь давние друзья?
  - Ну... - нервно рассмеялся Уэсли,- сплетни живут не только под лестницей, иногда ими развлекаются в светских гостиных. Леди Магдален и не подозревает о том, что стала невестой!
  Изабелла улыбнулась настолько откровенно облегченной улыбкой, что у лорда не осталось никаких сомнений - именно его выбрала вдова в будущие мужья. Теперь только от решения Уэсли зависело будущее крошек, столь беззаботно бегающих по лужайке. А вот он не был готов к такому шагу - в его душе царили хаос и неуверенность в себе.
  - И каковы ваши планы на это лето? - поинтересовалась Изабелла.
  - Вскоре мне предстоит поездка в Ирландию.
  'Боже мой, что я говорю! Какая Ирландия, что я там забыл? Нет, решительно эта женщина сводит меня с ума', - Уэсли впал в панику.
   Изабелла выдержала этот удар безупречно, и все же её голос предательски дрогнул:
  - В Ирландию? Вы, сэр Джордж, становитесь заядлым путешественником! Наверное, вам бывает очень скучно дома? - здесь дама не смогла удержаться от горького вздоха, приятной болью резанувшего по сердцу. - Через сколько же лет мы сможем увидеть вас снова?
  - Думаю, к Рождеству вернусь!
  Уэсли всполошено взглянул на собеседницу и с радостью убедился, что она огорчена предстоящей разлукой. 'Я настолько сильно люблю её,- обреченно осознал он, - что никакая Ирландия мне не поможет. Но вдруг передумает она сама?'
  Предположение оставило неприятный осадок, но разум на этот раз все-таки победил чувства, и Уэсли, церемонно раскланявшись, удалился восвояси.
  Полгода проторчал он в Ирландии в поместье дальнего родственника. Изъездил весь остров вдоль и поперек, но ни на секунду не забывал, что где-то там - в Лондоне, его возвращения ждет самая прекрасная женщина на свете.
   Возникла странная до невыносимого ситуация: жениться на Изабелле он не мог, расстаться окончательно не было ни сил, ни желания. Когда Джорджу приходило в голову, что за время разлуки рядом с прекрасной вдовой может появиться какой-нибудь мужчина, он готов был, чуть ли не вплавь добираться до Англии, чтобы отвадить негодяя. Иногда ему казалось, что Рождество никогда не наступит, иногда Джордж со страхом думал, что все-таки придется принять какое-то окончательное решение.
   Но время шло, и за несколько дней до зимних праздников Уэсли вновь оказался в Лондоне. В доме маркизы ему сказали, что Рождество вдова уехала встречать в Лонгвуд. Это показалось лорду благоприятным предзнаменованием, и он отправился в Уэсли-холл.
   Вечером следующего дня Джордж с замирающим сердцем переступил порог знакомого дома. Умом джентльмен понимал, что с визитом вежливости благоразумнее приехать днем, но ему хотелось увидеть Изабеллу и убедиться, что он по-прежнему ей нужен. И Джордж, пренебрегая доводами рассудка, поздним вечером оказался в гостиной вдовы.
  Молодая женщина сидела с шитьем недалеко от камина. В украшенной остролистом и омелой комнате царил убаюкивающий уют, и вкусно пахло приготовлениями к Рождеству. Таинственная прелесть предпраздничной атмосферы, словно туманом окутала нашего путешественника, и он утомленно опустился в кресло, всем видом демонстрируя желание погреться у камина. Блаженная нега сковала всё тело - не хотелось ни говорить, ни двигаться, а только созерцать красивое умиротворенное лицо хозяйки.
  Изабелла ему обрадовалась, хотя и старалась этого не показывать, но чувства джентльмена были настолько обострены, что он отчетливо ощущал её внутреннее ликование. После обмена несколькими, ничего не значащими фразами, они замолчали. И эта тишина сама по себе казалась проникнутой такой интимностью, что любые объяснения в любви становились лишними.
  Прошло несколько часов, часы неожиданно пробили полночь.
   'Уже так поздно, мне пора уходить!' Джордж вздрогнул, очнувшись от грез.
  Но Изабелла так не считала. Она быстро подошла к окну.
  - На улице такая непогода, милорд! - приподняв штору, женщина взглянула на заваленный снегом сад. - Незачем рисковать своим здоровьем, пробираясь домой. Лошадь запросто может сломать ногу.
  И, не дожидаясь его ответа, продолжила уже на пороге гостиной:
  - Распоряжусь, чтобы вам приготовили гостевую комнату!
  Оставшись один, Уэсли задумчиво подошел к окну - за стеклом медленно перепархивали несколько снежинок.
  'Да, действительно, на улице настоящий ураган,- грустно улыбнулся он, и философски вздохнул. - Уж если мне предстоит сломать этой ночью голову, то это произойдет не на улице!'
  Вскоре за ним пришла зевающая горничная и отвела в гостевую комнату.
  Джордж находился в полнейшей растерянности. Ему было вполне понятно, зачем его оставили ночевать в этом доме, но что делать дальше он не знал. Отыскать комнату хозяйки? Джордж раньше не бывал в этой половине дома, да и с трудом представлял, как вломится к ней в спальню и что скажет при этом, чтобы не оскорбить чувств женщины.
   'Вот, у Дартуэя таких сомнений не возникло! Он быстро сообразил бы, что и как делать!' - мелькнуло у него в голове, и при мысли о более счастливом сопернике, разом испортилось настроение.
   Уэсли решительно улегся в постель и раздраженно натянул одеяло до подбородка.
  'К черту все! Не могу я как вор красться по чужому дому, чтобы обесчестить молодую вдову. Пусть лучше решит, что я размазня'.
  Не успел он до конца заморочить себе голову и окончательно пасть духом, как услышал, что дверь спальни открывается. На пороге со свечой в руке появилась хозяйка дома. Джордж едва успел притвориться спящим, когда она присела на край кровати. Легкая рука ласково коснулась его лица, и, пробежав пальцами по лбу, застряла в волосах.
  - Я знаю, что вы не спите, сэр Джордж! И пусть спозаранку вы опять пуститесь в бегство, но сегодняшнюю ночь всё-таки проведете со мной. И думайте обо мне всё, что угодно!
   Уэсли боялся даже перевести дыхание, чтобы не спугнуть свое счастье. Но когда молодая вдова произносила последние слова, в её голосе послышалось такое отчаяние, что он с жаркой силой сжал женскую руку, чтобы поддержать и утешить даму в столь щекотливой ситуации.
   И Изабелле вполне хватило этой молчаливой поддержки, чтобы скользнуть под одеяло своего гостя. Ошеломленный Джордж только растерянно сжал её талию в ответном объятии и сразу же ощутил прикосновение нежных губ к своим губам.
  Страсть, которую он подавлял в себе в течение последних лет, теперь получила возможность вырваться на свободу. И кто осудит джентльмена за то, что он этим сполна воспользовался?
  Венчание пришлось провести в крайне сжатые сроки потому, что будущая леди Уэсли ждала появления на свет их первого сына.
  Первые годы брака дались супругам нелегко. Джордж поначалу ревновал жену и к первым мужьям, и к Дартуэю, но потом присущее ему добродушие победило недостойные истинного джентльмена подозрения, и всё встало на свои места. Немало нервов испортили супругам многочисленные родственники и светские знакомые лорда, подвергнув молодоженов презрительному остракизму. Уэсли на какое-то время пришлось даже отказаться от посещений любимого клуба, практически заточив себя в деревне. Но прошли годы, и, в конце концов, с существованием леди Уэсли смирился даже капризный лондонский бомонд. Сухощавая фигура лорда вновь замелькала в великосветских гостиных, на вечеринках и балах большого лондонского сезона.
  Наступила пора, казалось бы, ничем не омрачаемого семейного счастья.
  Но так уж странно устроен наш мир, что человек, даже добившись желаемого, всё равно не бывает счастлив. Со временем лорд всё сильнее стал ощущать тоску по утерянному другу.
  Ему не хватало Уильяма. Не хватало их задушевных бесед за бутылкой вина, свободного обмена мнениями, его блестящих остроумных замечаний и тонких умозаключений.
  Раньше, даже когда друзья расставались, их связывала переписка и надежда на встречу. Теперь об этом нечего было и мечтать - Джордж не обольщался относительно чувств, испытываемых по отношению к нему бывшим другом, после того как женился на единственной женщине, с которой Уильям считался.
  И Изабелла, к сожалению, не смогла заполнить брешь, образовавшуюся в его душе с уходом Дартуэя.
  Джордж любил жену, и даже в какой-то мере восхищался её незаурядностью, но шли годы, и флер неземной таинственности, которым когда-то была окутана Изабелла, исчез бесследно. Да и как ему сохраниться, когда Уэсли видел супругу, постоянно погруженной в мелочные домашние заботы. Один за другим появлялись на свет их дети, и его страсть к этой женщине превратилась в нечто обыденное, как чашка чая по утрам. И тут неизбежно прояснилось, что они с женой оказались разными людьми.
  Да, Изабелла была красивой женщиной и домовитой хозяйкой, по житейски очень умной, но при этом до смешного невежественной. Её кругозор отличался поразительной узостью, и кроме биржевых сводок и объявлений в газетах жену не интересовали никакие печатные издания. Чтение, возведенное супругом в самую главную добродетель человека его круга, леди считала безобидным развлечением, которым занимаются от нечего делать. И не более того!
  Присутствуя в гостиной кого-либо из светских знакомых, Изабелла довольно ловко скрывала свою неосведомленность, но пытаться с ней разговаривать о чем-либо, не касающемся её непосредственных дел в домашних условиях было бесполезно. Деловитая и целеустремленная, умеющая с фантастической скоростью складывать в уме трехзначные цифры, и никогда не ошибающаяся в расчетах Изабелла была начисто лишена даже зачатков абстрактного мышления. А вот её муж, наоборот, к арифметике относился с прохладцей, зато очень любил пофилософствовать о смысле жизни, тайнах бытия и прочих не менее интересных вещах.
  В результате, по прошествии нескольких лет выяснилось, что каждый из супругов живет своей жизнью, не разделяя вкусов друг друга. И если Изабелла была поглощена интересами торговой компании, проводя много времени в Сити, то лорду Уэсли помогали преодолеть одиночество только стены родной библиотеки.
   Впрочем, джентльмен не унывал - совершал длительные прогулки по парку, являлся активным членом охотничьего общества, подписывался на новинки книжного клуба, и не было человека, желаннее лорда, когда в одном из домов округи собирались игроки в бридж.
  Но тоска по общению с Уильямом становилась год от года все острее.
   Джордж не понимал - почему бы им не помириться? Изабелла уже не могла оставаться камнем преткновения между друзьями. Превратившись из юной феи в степенную, вечно озабоченную матрону, погрязшую в рутине бесконечных забот, она не подходила для романтических страстей. Время лечит любые раны, и сердце Уильяма, наверняка, уже принадлежит другим прекрасным леди - интереснее и моложе.
   Уэсли очень хотелось увидеться с явно избегающим его лордом Уорреном. От третьих лиц у себя в клубе он узнавал, что бывший друг сделал великолепную карьеру по дипломатическому ведомству, превратившись во влиятельную в определенных политических кругах фигуру.
  Когда лорд получил известие о предстоящей свадьбе Беатрис и Генри, он искренне обрадовался. Этот брак показался ему хорошим поводом закончить с растянувшейся на долгие годы нелепой враждой. Семьи породнятся, и их с Уильямом ждет долгожданное примирение.
   Уэсли вовсе не разделял мнения жены о виновности приятеля в смерти её брата и маркиза. С его точки зрения, это было слишком надуманное предположение, вдобавок обвиняющее лорда в прямой измене родине, сношениях с врагом и откровенно пахнущее виселицей.
   Джордж не относился к людям, которые бросаются такими страшными обвинениями, не имея на то стопроцентных доказательств. Дартуэи - старинная, овеянная славой и доблестью фамилия, и вдруг недостойная связь с людьми узурпатора из-за примитивной ревности? Нет, нет и нет!
  Встретившись в Лондоне с женой и Беатрис, Уэсли принял активное участие в предсвадебных хлопотах. Ему всегда нравился Генри Дартуэй, поэтому он вновь с удовольствием с ним встретился и помогал, чем мог. Но все же, нашел время для посещения Уайтс-клуба.
   Джорджа привлекала неспешная атмосфера покоя и тишины этого заведения, хорошая библиотека и круг завсегдатаев, в большинстве своём знакомых ему, либо с детства, либо по учебе в Итоне и Оксфорде. Всегда приятно находится среди своих! Они знают правила игры, и понимают, что 'одиночество в толпе' - основополагающий принцип сосуществования истинных джентльменов. Но при желании и в Уайтс можно было поговорить без посторонних ушей, да и кормили здесь всегда отменно.
  Общие знакомые всегда сообщали Джорджу, когда Уильям появлялся в Лондоне. После женитьбы Уэсли на Изабелле, Уоррен редко посещал Уайтс, предпочитая более демократичную атмосферу Брукс-клуба, хотя взносы платил регулярно.
   В тот день Уэсли потянуло в клуб радостное предчувствие. По его разумению, грядущая свадьба должна была смягчить Уильяма по отношению к бывшему другу, и тот, наконец, после долгого отсутствия появится в Уайтс.
  И вот сразу же по прибытии в клуб, к Джорджу почтительно приблизился распорядитель.
  - Если ваша светлость желает увидеться с лордом Уорреном, то найдет его в Синем кабинете!
  Синий кабинет предназначался для членов клуба, желающих уединиться для приватного разговора.
   Уильям с удобством расположился в кресле со свежим номером 'Таймс' в руках. При виде приятеля, лорд снял очки и излишне шумно свернул газету.
  - Всегда одно и тоже,- добродушно заявил он, как будто не было стольких лет разлуки, и они расстались только вчера,- скандалы, сплетни... А впрочем, всё достаточно скучно и предсказуемо!
  У Уэсли потеплело на душе от одного только взгляда улыбающихся глаз приятеля, и он поспешил занять место напротив.
  - Здравствуй, Уилл!
  - Здравствуй, Джорджи!
  Друзья долго разглядывали друг друга. Они не виделись больше пятнадцати лет. За этот срок, конечно же, оба постарели - появились седые волосы в шевелюрах, морщины избороздили лбы. И Уэсли вдруг растерянно осознал, что ему нечего сказать Уильяму - дежурные вопросы о здоровье и семье казались слишком банальными, а ничего другого не приходило в голову.
   Но зато лорд Уоррен не испытывал таких затруднений. Это отчетливо отразилось в его внезапно сузившихся ненавистью глазах.
  - И как тебе живется с чужой невестой?
  Взволнованный Джордж покрылся красными пятнами.
  - Прости, - нахмурился он, пытаясь все-таки не опуститься до глупой ссоры, - но Изабелла никогда не была твоей невестой. Ты ведь не имел намерений на ней жениться!
  - Неизвестно, каким образом развивались наши отношения, если бы между мной и Изабеллой не втиснулся мой лучший друг!
  - Что теперь об этом толковать? - с тяжелым вздохом возразил Уэсли. - Прошло столько лет, и, на мой взгляд, пора предать забвению ту неприятную во всех отношениях историю. Изабелла - милая женщина, прекрасная хозяйка и добрая мать, и она не подходит для роли роковой героини многотомного романа, да и вообще...
   Он смущенно поперхнулся, и все-таки договорил:
  - ... я очень люблю свою жену, но, возможно, женившись на ней, спас тебя от разочарования, которое неизменно бы наступило, если бы Изабелла стала леди Уоррен! Твоей блестящей карьере пришёл бы конец...
  Джордж, может, и ещё что-нибудь добавил в том же примиряющем тоне, но его неприятно поразила реакция Уоррена. Уильям презрительно рассмеялся и резко отбросил в сторону возмущенно зашуршавшую газету.
  - Не верю собственным ушам,- с насмешливой горечью покачал он головой,- значит, по-твоему, Изабелла вовсе не уникальная женщина, равной которой я не встречал, хотя настойчиво искал по всему свету?
  - Любой человек уникален по-своему! - холодно возразил Уэсли. - Не исключение и моя жена, но она не грёза о недоступной красоте и не фея из сказки! Изабелла - обыкновенно женщина, точно такая же, как тысячи её сверстниц, хлопочущих по хозяйству во всех графствах Британии.
   Джордж пытался говорить уверенно и спокойно, хотя ему было не по себе. Истинный джентльмен не обсуждает свою жену даже с лучшим другом. Он никогда и рта не раскрыл, если бы не считал нужным покончить с этой затянувшейся на многие годы нелепой враждой.
  - Вот что бывает, когда берешь чужое,- сарказм в голосе Уоррена казался запредельным.- Прожить с Изабеллой дюжину лет и ничего о ней не знать!
  Любому терпению приходит конец, даже терпению такого лояльного человека, как лорд Уэсли. Всему есть предел.
  - Я хорошо знаю свою жену, и больше не намерен её обсуждать!
  - Вот даже как..., знаешь? - язвительно ухмыльнулся Уоррен. - Хорошо! Ответь мне на последний вопрос, и больше не будем возвращаться к этой теме. Почему Изабелла вышла за тебя замуж?
  Джордж в недоумении посмотрел на собеседника.
  - Никакой тайны здесь нет - мы любим друг друга!
  Издевательски громкий смех собеседника прозвучал настолько же оскорбительно, как будто на Уэсли обрушилась пощечина.
  - Джордж, Джордж..., добрый и наивный старина Джордж! Эта чертовка обвела тебя вокруг пальца! Какая любовь?! Не знаю, насколько ты любишь Изабеллу, но, судя даже по твоим словам, вы плохо понимаете друг друга - чужие люди под одной крышей. Хотя голову она, конечно, в свое время тебе вскружила!
  Уэсли возмутило это безапелляционное заявление.
  - Чужие люди?
  - Изабелла, со свойственным ей хладнокровным здравомыслием, выбрала себе в мужья джентльмена, которым можно легко помыкать, - он презрительно ухмыльнулся. - Почему, по-твоему, я все эти годы избегал наших встреч?
  - Не знаю! - гневно промолвил Джордж, внимательно слушая эти возмутительные откровения.
  - Боялся, что вцеплюсь тебе в глотку и удавлю! Из-за этой женщины я пошел на преступление, за которое, стань оно известно, мне болтаться на виселице.
  Уильям смерил неприязненным взглядом шокированное лицо собеседника и мрачно нахмурился.
  - Все эти годы Изабелла манипулировала тобой, ловко обводя вокруг пальца. Она взяла твое имя, умело управляет хозяйством, но, даже произведя на свет ваших детей, эта женщина не посчитала нужным открыть для супруга даже краешек своей гордой и страстной души. А ты, глупец, решил, что хорошо её знаешь?!
  У лорда Уэсли даже пот выступил на лбу по мере преступных откровений собеседника. Итак, Изабелла была права, и Уильям, действительно, оказался негодяем и государственным изменником, но даже не это главное...
  - Ты утверждаешь, что все эти годы леди Уэсли лишь прикидывалась любящей и верной супругой? - едва нашел в себе силы съязвить Джордж.
  Не смотря на миролюбивый и добродушный характер, с каким бы удовольствием он сейчас ударил 'друга' по изогнутым в глумливой улыбке губам.
  - Зачем же ей прикидываться? - окончательно добил его Уоррен. - С пустым местом не принято считаться! Что ты знаешь о ней? А интересовалась ли леди Уэсли хотя бы раз, что на душе у тебя?
   Эти слова неожиданно нашли болезненный отклик в сердце Джорджа, резанув по живому. Уильям каким-то неведомым образом умудрился заглянуть в такие тайные уголки его сознания, в которые он и сам боялся заглядывать.
  Это уже было чересчур по любым меркам! Лорд Уэсли встал с места, приготовившись покинуть комнату.
  - Это моя жизнь и моя жена! И тебя не должно касаться, что происходит в нашем доме!
   Подскочил со своего кресла и лорд Уоррен.
  Мужчины враждебно смотрели друг на друга, и им было тоскливо сознавать, что жизнь развела их по разные стороны. Казалось, пропасть между ними теперь стала непреодолимой, но...
  - Зачем ты хотел меня видеть? Чтобы оскорбить мою жену?
  - Нет, конечно,- судорожно перевел дыхание сэр Уильям,- у меня к тебе дело!
  - Какое?
   И они вновь напряженно опустились на не успевшие остыть места.
  - Дженни - моя дочь! Признаю, что ты стал ей прекрасным отцом, но и не слагаю с себя ответственности за её дальнейшую судьбу.
  Уэсли с неловкостью отвел глаза. В этом случае он был согласен с Уорреном, но...
  - Вряд ли жена позволит вам видеться!
  - Да, она упряма,- сухо улыбнулся лорд,- но практична, как все представительницы её сословия. Не думаю, что леди откажется от денег, которые я приготовил Дженни в приданое.
  Это было что-то новое, и Уэсли удивленно покосился на собеседника.
  - Может, я излишне любопытен, но мне хочется узнать - о какой сумме идет речь?
  - Ты имеешь полное право это знать! При выходе замуж или по достижении совершеннолетия, Дженни может получить двадцать тысяч. Сумма небольшая, но пока это всё, что я могу ей дать. Условия передачи денег я обсужу с Николасом Смитом. Весьма толковый молодой человек! Тебя же, Джордж, я бы попросил поговорить на эту тему с леди Уэсли. Думаю, ты сможешь найти нужные слова. А теперь, извини, должен тебя покинуть!
  - Подожди, - Уэсли всегда тяжело было следовать за поворотами его мысли, а уж сейчас..., - мы не можем принять деньги от человека, предавшего свою страну и короля!
  У лорда Уоррена изумленно вытянулось лицо.
  - Ради Бога, Джорджи, что ты имеешь в виду?
  Уэсли окончательно растерялся.
  - Но ты же сам сказал о виселице!
  Уильям пренебрежительно фыркнул, направляясь к выходу из комнаты.
  - Сказал..., но причём здесь предательство? Эта мера наказания применяется ещё и за убийство. И тебе совсем не нужно знать, кого я убил! Кстати, возможно, и ты бы пошёл на преступление, чтобы спасти любимую женщину! Если... если бы у тебя хватило на это духу!
   С этими словами он ушел.
   Джордж потрясенно обвел глазами синий бархат портьер и обивки кресел, из-за которых комната получила свое название, и крепко задумался. Спустя несколько минут в его руках оказался серебряный колокольчик.
  - Бренди,- отрывисто приказал он лакею,- целую бутылку...
  
  СУПРУГИ.
  Когда Изабелла вернулась домой, то увидела, что мужа ещё нет дома. Джордж и раньше часто задерживался в клубе допоздна, и его жену это редко огорчало.
   Вот и сегодня после целого дня, проведенного у модисток, в магазине готового белья, у шляпниц и кружевниц, у неё ныли и отнимались от усталости ноги. А ещё столько нужно было сделать. Благо Дартуэй и Беатрис сами занимались списками приглашенных гостей и подготовкой венчания, иначе ей никогда бы не успеть к сроку.
   Изабелла разделась и прилегла на постель, но сон не шел, упорно отгоняемый мыслями об Уильяме, и они отнюдь не радовали женщину. Леди Уэсли была недовольна собой - она слишком остро реагировала на этого человека, и, чтобы ни делала, он все равно занимал её мысли. Навязчивое смятение, да ещё в сопровождении ненужных и странных тревог о том, что она не так привлекательна, как раньше, что талия раздалась, и юная прелесть нежного лица безвозвратно потеряна. Подобные инсинуации собственного рассудка приводили Изабеллу в ярость, но разве человек себе не самый лютый враг?
  А тут ещё куда-то запропастился Джордж, хотя часы уже давно пробили двенадцать раз!
  Уэсли появился в доме далеко за полночь в состоянии глубочайшего опьянения. А что ещё оставалось делать английскому джентльмену, жизнь которого в одночасье полетела в тартарары? Только напиться! Но это мало помогло, когда он встретился глазами с ожидавшей его возвращения разозлившейся женой. Разговор получился хотя и коротким, но очень тяжелым.
  - Он сказал мне, что ты меня никогда не любила, а вышла замуж только для того, чтобы избавится от его ухаживаний! Это правда?
  - Он - это кто?
   - Уильям!
   У Изабеллы от гнева перехватило дыхание.
  - Что-то он слишком мало сказал, - жестко заметила она,- у вашего друга богатое воображение, да и язык отнюдь не косный. Это ведь не человек, а цикута, отравляющий всё вокруг яд!
  - И всё-таки, я хотел бы знать - любите ли вы этого джентльмена? - с пьяным упрямством настаивал на своём лорд Уэсли.
  А ещё считается, что любовью интересуются только женщины! Очередная клевета на слабый пол.
  - Я не просто не люблю лорда Уоррена - ненависть сжигает моё сердце при одном упоминании его имени. Мы тихо и мирно прожили тринадцать лет, не вспоминая об этом интригане, и не вижу причин, почему нам не провести остаток жизни, выбросив его из головы.
  - Я никогда не забывал о нем. Уильям был единственным моим другом, а теперь, по вашей милости, мы враги. Он сказал мне сегодня, что я взял чужое!
   - Лорд Уоррен живёт собственными фантазиями, и вам совсем не обязательно к нему прислушиваться!
  Но Уэсли слишком много думал сегодня на эту тему, чтобы так легко сдаться.
  - Женитьба на вас была ошибкой с моей стороны,- насупился он, угрюмо глядя на жену,- я сам это чувствовал, но...
  - Вы намерены исправить эту ошибку?- сухо поинтересовалась леди Уэсли, с трудом преодолевая внутреннюю панику. - Тогда позвольте спросить - как быть с нашими детьми?
  - Причем здесь дети?- удивился лорд.
  - Им вы также расскажите о клубном разговоре с приятелем, который надоумил вас оставить жену?
  Надо было переломить ситуацию в свою пользу, и, судя по тому, как задумался муж, она поняла, что попала прямо в цель. Не останавливаясь на достигнутом, леди продолжила наступление:
  - Разве все эти годы я плохо заботилась о вас? Неужели хоть раз дала повод подозревать себя во лжи? Так почему же, стоило только появиться этому достойному виселицы мерзавцу, как вы забыли обо всём, и поверили его коварным измышлениям? Дартуэй - авантюрист, интриган, и он всегда был таким, но вы-то зачем к нему прислушиваетесь?
  - Всё это так, - Джордж мучительно застонал, схватившись за разболевшуюся голову, - но почему у меня такое чувство, что я все это время оставался в дураках?
  - Потому что есть люди, в присутствии которых все становятся дураками! Он поднаторел в дипломатических баталиях и запросто может вам доказать, что черное - это белое! Но зачем нам его хитросплетения? Мы любим друг друга, мы - семья...
  Изабелла помогла мужу подняться с места.
  - Пойдемте спать, мой друг! Завтра все эти проблемы покажутся вам смешными и глупыми. Вы немного перебрали - это бывает и с достойными людьми!
  Надо было видеть, с какой заботой леди проводила опьяневшего супруга до спальни, передав в руки зевающего камердинера. На этом её долготерпение закончилось, и она быстро переодевшись, крадучись выскользнула из дома.
  Изабелла не особо боялась ночных улиц Лондона, да ещё её гнали вперед гнев и ярость. Стремительно шагая вдоль спящих особняков Гровнор - стрит, Изабелла мысленно вернулась к событиям той зимы, когда стала леди Уэсли.
  Почему она тогда решила выйти замуж за человека, к которому, в сущности, ничего не испытывала? На такой поступок её толкнул трезвый расчёт, хотя брат всячески отговаривал молодую вдову от брака.
  - Зачем тебе нужен новый муж, да ещё лорд,- огорчённо втолковывал он сестре,- неужели пережитый с маркизом кошмар ничему не научил? Ищи себе пару среди ровни. Только тогда ты получишь возможность жить в согласии с собой, не выламываясь под светскую бездельную леди.
  - У этих леди тоже нет ни минуты покоя!
  - Маются бездельем до ломоты в пояснице! Да, и вообще,- в этом месте мистер Смит стал особенно убедительным, - не надо больше выходить замуж. Ты богата, здорова и молода, у тебя трое детей. Неужели хочется провести всю жизнь в новых беременностях и родах?
  Изабелла кисло сморщила нос. Брат ударил по самому больному. Она плохо переносила вынужденное отстранение от дел в связи с беременностями, да и сам процесс деторождения её больше бесил, чем радовал.
  Но и у неё нашлись аргументы, чтобы возразить брату:
  - Я доверяю лорду Уэсли. Он никогда не обидит ни меня, ни моих детей. Молодая и состоятельная вдова не может рассчитывать на спокойную жизнь - рано или поздно найдутся настойчивые ухажеры, которые будут претендовать и на меня, и на мои деньги. Вспомни хотя бы, как появился в нашей жизни маркиз? Да и Дартуэй никогда не оставит меня в покое, пока я не спрячусь за чьей-нибудь спиной!
  Все эти годы Изабелла упорно старалась ужиться с лордом Уэсли. И это было непросто - женщина выбивалась из последних сил, чтобы одновременно приспособиться к новой среде, и в то же время не потерять свои позиции в Сити. И вот, когда она, наконец-то, освоилась в ипостаси леди Уэсли, вновь появился Уильям и принялся мутить воду. Чёрт бы его побрал!
   Очевидно, прислугу в этом доме было не удивить визитом неизвестной дамы в два часа ночи. Когда она постучалась в дверь, ей сразу же открыли:
  - Милорд ждёт вас!
  Интересно, кого это Уильям дожидался?
  - Меня... это вряд ли!- нервно хмыкнула Изабелла, но всё равно решила воспользоваться случаем.
   Её провели в знакомую гостиную.
  - Милорд сейчас будет!
  Было очевидно, что хозяин кого-то ждал и недавно отлучился.
  В ярко освященной комнате камине горел огонь. На чайном столике стояли фрукты, графин и недопитый фужер с красным вином. На диванчике рядом валялся скомканный плед, из складок которого выглядывала раскрытая книга.
  Изабелла встревожено оглянулась. Господи, неужели она опять здесь, среди этих стен? И вновь, как и много лет назад, её привел к бывшему любовнику гнев. Но она не хотела с ним ругаться, она, вообще, не хотела его видеть потому, что каждая из их встреч надолго выбивала женщину из колеи. Трудно бороться с очарованием старой привязанности, в особенности, если другой в твоей жизни просто не было.
  Она прошлась по комнате, нервно потирая предплечья и пытаясь взять себя в руки, но ноздри щекотал знакомый ещё с юности запах его сигар и любимого саше, сбивая с мыслей и приводя в смятение все чувства. Уильям всегда умел двигаться бесшумно, вот и в этот раз довел свою гостью буквально до дрожи, когда она, рассеянно глянув на кушетку, вдруг обнаружила, что он каким-то образом умудрился занять место у чайного столика.
  Лорд Уоррен не смотрел на гостью. Он смаковал вино, сосредоточив взгляд на содержимом бокала. Бессильно опущенные плечи, усталая поза...
  - Итак, вы все-таки пришли?- голос звучал глухо и невыразительно.
  - Ещё бы я не пришла, - горько рассмеялась Изабелла. - Разве мне был оставлен выбор? Почему вы вновь появились на моем пути? Что произошло, зачем я вам понадобилась?
  - Неразумно с вашей стороны считать, что вы избавились от меня окончательно, - философски вздохнул хозяин дома, - всего лишь, избрав себе в мужья моего лучшего друга.
  А чего бы она хотела от этого человека? Чтобы он ей честно и без утайки раскрыл свои замыслы? Да скорее лягушки научатся давать молоко! Сообразив, что разговор несколько затянется, леди Уэсли предпочла опуститься в стоящее неподалеку вычурное кресло, утомленно откинувшись на неудобную спинку. Она так устала за этот день, а тут ещё разбирайся с фанабериями бывшего любовника.
  - Хорошо... Я здесь! Дальше что?
  Только Уильям мог таким непередаваемо легкомысленным и изящным жестом показать, что удивлен.
  - Вы поражаете меня, леди Уэсли! Неужели вы не знаете, чего я от вас всегда хотел?
  - Затрудняюсь ответить на этот вопрос! Говорите яснее!
  - Видеть вас, слушать вас!
  Изабелла смерила его раздраженным взглядом. Дело шло к рассвету, и у неё не было ни малейшего желания выслушивать всю эту ерунду.
  - Я здесь - смотрите, слушайте!
  - Мне недостаточно одной встречи за дюжину лет!
  Слуга внес в комнату поднос с двумя высокими бокалами с темноватым содержимым.
  - Отличное шерри-бренди! - взяв бокалы, Уильям направился к ней.- Не понимаю страсти наших соотечественников к простому бренди, когда существуют значительно более мягкие и благородные напитки, как будто созданные для того, чтобы ими наслаждаться!
  Но несчастная женщина дернулась от предложенного бокала, как от змеи, с нескрываемым ужасом отшатнувшись от стоящего перед ней мужчины.
  - Изабелла, я не монстр, не надо меня так бояться!
  - Я не боюсь вас!
  - Тогда почему у вас такой испуганный вид? Возьмите бренди!
  - Вы такой джентльмен, рядом с которым ни одна порядочная женщина не может чувствовать себя в безопасности,- хмуро парировала леди, неохотно принимая бокал.
  - Значит я непорядочный, а вы воплощение всех добродетелей? - лорд решительно пододвинул пустующее кресло к гостье, и сел в непосредственной близости. - Я всю жизнь люблю только одну женщину, и не морочил голову другим леди пустыми обещаниями и клятвами. А вы, дорогая, трижды были замужем за джентльменами, которых никогда не любили, всех их обманывали и всем изменяли.
   'Зачем я сюда пришла, мне ли тягаться с ним?'- промелькнула в голове Изабеллы тоскливая мысль, и она быстрым глотком осушила половину бокала, едва ли ощущая, что пьет.
  - Я не понимаю вас!
  - Но почему же? Разве спать с одним, а мечтать о другом - не измена?- и его рука таинственным образом оказалась на её талии, а губы у виска.
   Такие фокусы для Уильяма всегда были парой пустяков. Платья, рубашки, корсеты и прочие предметы дамского туалета под его взглядом как будто растворялись, шнурки развязывались, а пуговицы расстегивались сами по себе, мебель же принимала те формы, которые ему были удобны, посуда из рук исчезала, трава превращалась в мягкую перину!
   Вот только на Изабеллу это уже давно не производило впечатления.
  - Только не надо,- досадливо поморщилась она, пытаясь отстраниться от бессовестно прильнувшего джентльмена, - начинать всё сначала!
  - Неплохая идея, душа моя! Зачем, нам что-то повторять?
  И, конечно же, сделал все наоборот. Ощутив его губы на своих губах Изабелла сначала задохнулась от вспыхнувшего где-то внутри возбуждения, но моментально пришла в себя и сначала резко вырвалась из объятий, а потом обрушила на наглеца оглушающую пощечину.
  Рука у неё всегда была сильная, поэтому из носа Уильяма брызнула кровь.
  Чертыхнувшись, женщина заметалась в поисках носового платка, и, зачем-то намочив его в том же шерри-бренди, приложила к запрокинутому лицу Уильяма. Тот только беспомощно взмахнул руками, задохнувшись от спиртных паров, а потом и вовсе рассмеялся, вытирая кровь рукавом рубашки.
  - Сразу видно, любовь моя, что вы выросли на улице. Светская дама отвесила бы несколько звонких пощечин, от которых не покраснели даже щеки, вы же бьете, как на ринге! Даже если бы вам противостоял чемпион Англии Джон Варр, честное слово, я в любом случае поставил не на него, - выдавая эту галиматью, он вновь попытался заключить её в объятия.
  - Если вы сейчас же не уберете руки, то узнаете, как больно я кусаюсь. Со мною может сравниться только бульдог!
  В то же мгновение перед её носом оказалась рука, выглядывающая из окровавленного манжета.
  - Кусайте, моя свирепая леди! Мне будет приятно смотреть на след от зубов, особенно вдали от Англии и от вас. Ну, что же вы?
  - Не хочу оставлять по себе добрую память, выполнив хотя бы одну вашу просьбу, когда вы отказываетесь выполнять мои,- Изабелла опять попыталась отодвинуть своё кресло или встать с места, но Уильям ей не позволил, крепко удерживая за руки.
  - Давайте всё оставим, как есть. Разве мой разбитый нос не заслуживает награды?
  - Вы слишком дорого оцениваете свои раны! А платить за них приходится мне..., рожая детей!
  - Фи, дорогая, - поддразнил женщину лорд Уоррен, - послушал бы нас кто-нибудь посторонний, решил, что мы не вылезаем из постели. Между тем, ручаюсь, ни одна пара в мире так много не разговаривает об адюльтере, так мало делая на самом деле. Напрягите свою хорошенькую головку и вспомните, когда мы в последний раз занимались любовью?
   Можно подумать, что она в состоянии это забыть, то и дело натыкаясь взглядом на черноволосую головку Женевьевы.
  - Не помню!
  - Любимая, ваша забывчивость ранит меня в самое сердце! И при этом нас - мужчин называют грубыми похотливыми животными? - Уильям постарался добавить в голос столько грусти, что у Изабеллы мучительно сжалось сердце. - Через три месяца мы отпразднуем шестнадцатую годовщину этого события!
   Вот только ненужных воспоминаний ей и не хватало! И без того от тепла его рук кружилась голова и пересыхало все во рту.
  - Шестнадцать лет - целая вечность! Я часто думаю - каким образом сложились наши судьбы, если бы мы не зачали Дженни?
  - Почему бы вам не вообразить, что мы вообще не знакомы?
  - Мне не нужна жизнь без вас - в ней нет никакого смысла! Я люблю вас, я всегда любил только вас, моя несговорчивая и непреклонная королева!
  Как было бы хорошо и уютно расслабиться в его объятиях, и, закрыв глаза, слушать глуховатый голос, шепчущий о любви, забыв обо всем - о напившемся с горя Джордже, о странных ухаживаниях Дартуэя, о свадьбе Беатрис и о болезни, свалившей в постель Мэри. Только он и она, и весь мир где-то там, далеко за пределами этой теплой комнаты. Но не за этим сюда пришла Изабелла. Она не на миг не забывала, что вскоре наступит утро, а вместе с ним и нерешенные проблемы.
  - Что вы от меня хотите?- наконец задала леди Уэсли, мучивший её вопрос.
  - Я хочу, чтобы вы бросили своего мужа, и ушли ко мне!
  Изабелла, широко распахнув глаза, утомленно покосилась на собеседника.
  - Да, вы что, смеетесь надо мной?! Кто женится на девушках, мать которых ведет себя столь скандальным способом?
  - Любимая, я всё продумал! Нужно только твое согласие, и я утрясу все вопросы. Поверь мне!
  - Охотно верю, только согласия не дам! Я боюсь вашей находчивости больше, чем чумы! Неизвестно, во что это выльется для близких мне людей. Я тринадцать лет прожила с сэром Джорджем, по-своему люблю и уважаю его, а после того как вы расправились с маркизом, мне страшно представить какую участь вы уготовили своему другу!
  - Вас послушаешь, так я - какой-то монстр! - нахмурился Уильям.
  Но Изабелле было наплевать на его обиды. Наступающее утро торопило женщину покинуть этот дом. Они и так много наговорили друг другу, чересчур много!
  - Всё, на этом пора проститься! На улице уже светает. Ночь я провела без сна, и не в состоянии здраво рассуждать.
  Больше он её не удерживал.
  - Уильям, прошу вас, оставьте в покое моего мужа, - взмолилась она на прощание,- Джордж - бесхитростный человек, куда ему тягаться с вами!
  Уоррен так громко и зло расхохотался, что женщина испуганно вздрогнула.
  - Браво, меня восхищает, как ловко вы провернули это дельце. Разбили мне в гневе лицо, посидели с полчасика рядом, и напоследок воззвали к моему благоразумию и жалости! По-вашему, я идиот?
  - Нет, сэр Уильям, вы - беспринципный мошенник!
  По губам лорда Уоррена неожиданно скользнула лукавая улыбка.
  - Однако вы меня любите? Скажите 'да', и я, так и быть, оставлю в покое старину Джорджа.
  И что оставалось делать измученной женщине? Только молча уйти, чтобы вернуться домой к мучившемуся с похмелья мужу.
   К завтраку супруги спустились не в лучшей форме - у обоих болела голова, настроение было хуже некуда. Но потребность окончательно выяснить отношения заставила мужа и жену преодолеть внутренний дискомфорт и усесться за стол. С ужасом разглядев на тарелке отварную рыбу, Уэсли с трудом остался на месте. Его бледное, покрытое каплями пота лицо поведало об испытываемых мучениях красноречивее слов, и проявившая милосердие жена велела подать горячего бульона, сама же удовольствовавшись только чашкой крепкого чая.
  - Как вы себя чувствуете, мой друг?
  Вопрос не требовал ответа, но надо же с чего-то начинать необходимый разговор. Лорд Уэсли с благодарностью ухватился за предложение помириться.
  - Достаточно сносно, мой ангел, чтобы признать - я вел себя как последний глупец! Мне стыдно смотреть вам в глаза!
  - Выкиньте из головы ваши вчерашние выходки. Давайте лучше обсудим, что нам делать дальше, чтобы подобное не повторилось!
  - Что вы имеете в виду? - недоуменно воззрился на жену Уэсли.
  - Самые простые вещи. Речи сэра Уильяма не произвели бы на вас никакого впечатления, если бы между нами не было натянутости. Соберитесь с мыслями, дорогой, и скажите - что вас во мне не устраивает?
  - Бог мой, Изабелла, вы само совершенство, о лучшей жене нельзя даже мечтать!
  - Если это так, то поясните,- леди несколько замялась, но потом все-таки решилась договорить,- почему вы в последнее время больше времени проводите в библиотеке, чем в нашей спальне?
  Не дождавшись ответа от шокированного вопросом мужа, она быстро продолжила:
  - Конечно, я постарела и уже не настолько привлекательна для вас как тринадцать лет назад, и всё же... Неужели я вас больше не интересую как женщина?
  - Я даже не знаю, что ответить на этот вздор, - всерьез разозлился Джордж, - разве не вы постоянно находитесь в Лондоне, а вернувшись домой, обложитесь счетами и демонстрируете полное равнодушие к моей персоне?
  - Вот видите! Оказывается, я - не самая идеальная жена, как вы опрометчиво заявили в самом начале разговора.
  - Может, прямо с сегодняшнего дня мы начнем исправлять это упущение? - оживился супруг.
  Мужчин такая тема разговора редко оставляет равнодушными.
  - Вы хотите, чтобы я остался вместе с вами в Лондоне или вернемся в поместье?
  Нет, этого она не хотела. Джордж, за редким исключением, всегда ей только мешал, но в данной ситуации был нужен в другом месте.
  - Дорогой, в связи со свадьбой Беатрис мы с Ником очень сильно запустили свои дела в конторе. Уехать сейчас в Бэкхэм было бы сущим безумием! Я вас очень прошу не уезжать до венчания в поместье, и заменить меня в доме брата. Зато сегодняшнюю ночь...
  Здесь Изабелла сделала многозначительную паузу, весьма прозрачно намекая, что выложится, но покажет на семейном ложе всё, на что она только способна. У Джорджа загорелись глаза.
  - Не переношу чужих домов, но ради вас, дорогая, могу выдержать и не такую докуку.
  - Вот и хорошо! - Изабелла закончила пить чай. - И ещё я надеюсь, что вы до минимума сведете общение с сэром Уильямом. Уоррен явно не тот человек, которого можно считать нашим другом!
  И тут она с тревогой увидела на лице супруга выражение крайнего смущения.
  - Дорогая, - промямлил он,- Уильям хочет дать Женевьеве двадцать тысяч. И я считаю, что он вправе это сделать. В конце концов, она его дочь!
  - Сэр Джордж, вы дали согласие на помощь лорда Уоррена?
  - Почему бы и нет? - Уэсли было не по себе, но он не отступал. - Много лет мы урезаем себя во всем, чтобы обеспечить девушек. Я соглашался это терпеть, когда не было другого выхода, но почему не взять деньги у родного отца и не решить хотя бы часть проблемы? Я знаю, что ты не можешь простить Уоррену смерти близких, но ведь двадцать тысяч возьмет Дженни. Да и Мэри тогда сможет рассчитывать на более приличное приданое. О ней тоже надо всерьез задуматься!
  Доводы прозвучали вполне убедительно, но не для леди Уэсли. Всё, что исходило от лорда Уоррена, воспринималось ей в штыки.
  - И что же вы намерены делать?
  - Согласиться, конечно! Вполне возможно, что эти деньги помогут Женевьеве сделать хорошую партию. Роль бесприданницы унизительна и незавидна! Я не думаю, что мы должны ставить свои амбиции выше счастья нашей милой девочки!
  Что оставалось делать Изабелле? Разве что промолчать. Но она твердо знала, что связываться с лордом Уорреном ни в коем случае нельзя. Пусть даже речь идет о приданом его собственной дочери!
  
  МЭРИ.
  Все уехали в Лондон.
  В доме мистера Смита стало тихо, и измученная Мэри, наконец-то, получила возможность остаться наедине с терзающей болью.
  Жизнь, которая раньше не показывала ей своего диктаторского характера, теперь как будто язвительно выговаривала: 'Со мной шутки плохи! И если ты, дерзкая, решила, что раз и навсегда установленный порядок не для тебя, то должна за все заплатить - за каждый миг преступной любви, за каждую минуту недозволенного счастья!'
  На что она, глупая, надеялась, на какое чудо? Разве такой привлекательный мужчина как Дартуэй женится на нищей девчонке, если рядом будет её богатая сестра? Нет. Если он и продаст свою свободу, то только тому, кто способен хорошо заплатить за брачные узы.
  Несчастной Мэри от безысходности и горя хотелось биться головой о стену. И частенько она так и делала, чтобы хоть физической болью перебить ту, что сжигала душу.
  Иногда ей отчаянно хотелось всё рассказать Изабелле - облегчить совесть. Но стоило только представить, какое разочарование по отношению к ней испытает приемная мать, какого низкого мнения будет о своей воспитаннице, как у девушки мороз пробегал по коже. Только не это! Никто и никогда не узнает о её несчастье. Оно послужит хорошим уроком, раз и навсегда лишив иллюзий относительно мужчин.
  Но тяжелее всего переживались сны - за гранью реальности Генри вновь любил её. Они смеялись и радовались своему счастью, и как же страшно потом было просыпаться в холоде и одиночестве.
  Несмотря на тяжесть душевных терзаний, удар, что в свое время свалил Мэри в постель, все-таки был побежден крепким и здоровым организмом молодой девушки. И теперь, когда баронет не сидел в гостиной с Беатрис, Мэри, наконец-то, смогла преодолеть болезненную слабость и спуститься вниз, чтобы составить компанию мистеру Смиту, его жене и дочери.
  И пусть в доме царила отменная скука, но когда весь мир вокруг тебя рухнул, она вовсе не тяготит. Дамы в основном клевали носами за рукоделием, и только однажды миссис Смит все-таки решила высказаться:
  - Нам жаль, Мэри, что все так получилось с Джеймсом Лэтери. Мы с мистером Смитом считаем, что из вас бы получилась хорошая пара!
  Задумавшаяся о своем девушка непонимающим взглядом уставилась на пожилую женщину.
  - Неужели леди Уэсли тебе ничего не говорила? - недоверчиво осведомилась та. - Хотя, может, это и к лучшему. Зачем тешить несбыточными надеждами?
  - Вы о чем?
  - Теперь, когда Джеймс уже плывет в Америку, думаю, не будет большого греха, если ты узнаешь. Лэтери сделал тебе предложение, но баронет так себя повел...
  И ни о чем не подозревающая женщина выдала застывшей девушке всё, что знала.
  Уехать вместе с Лэтери в Америку? Да хоть на край света и с кем угодно, лишь бы только подальше от Дартуэя, Беатрис и всего этого пронизанного болезненными воспоминаниями места. Но почему так странно поступил Генри? Неужели ему было невмоготу даже пальцем шевельнуть ради брошенной любовницы? А может, он её настолько презирает, что не считает достойной замужества?
  - Я всегда считала,- с неожиданным самодовольством заявила тетушка,- что все эти бароны, графы, герцоги только с виду такие гордые и неприступные. Презирают нас - торговцев за уважение к честно заработанным деньгам, а сами? Да они голову теряют от звона золотых монет, как собаки при виде мясной кости. Навидалась я их!
  Тетушка в молодости работала в лавке своего бакалейщика-отца, и где она могла встретиться с герцогами и графами, было непонятно. Эти господа не таскаются с корзинами по торговым рядам, выбирая луковицу подешевле, но, с другой стороны, разве пожилая женщина ошибалась? Всё упиралось в деньги!
   Но вдруг Дартуэю внезапно понравилась и сама Беатрис? Такая мысль тоже иногда приходила в голову окончательно запутавшейся Мэри. А что если её безнравственность и бесстыдство толкнули баронета в объятия чистой и невинной сестры? Мисс Булфинч хотя и не прямо (потому что вряд ли сама догадывалась, о чем речь!), но все-таки не раз давала понять своим воспитанницам, что мужчины слетаются на целомудрие, как мухи на мед, а распутниц с гневом и презрением отвергают. Вот и она, похоже, оказалась среди таких же отверженных!
   Надо сказать, что в три недели подготовки оба семейства все-таки не уложились, поэтому венчание было назначено на середину февраля. Мэри узнала об этом из писем матери, и всё равно, нагрянувшие ближе к этому сроку гости стали неприятным сюрпризом. Приехал отчим, Женевьева и Антуана. Она их очень любила, но, увы, радостные и оживленные лица напомнили о том беззаботном времени, когда весь мир вокруг был наполнен ожиданием счастья.
  Впрочем, это была ещё не самая тяжелая встреча.
  В ворохах покупок, с множеством планов и идей появилась ликующая Беатрис.
  - Посмотри, какие я вам купила красивые платья,- радостно верещала она, раскладывая на постели что-то розово-блестящее и воздушное,- мне сказали, что это самое подходящее для подружек невесты!
  Подружка невесты! Мэри резко затошнило, и закружилась голова.
  - Боюсь, я так плохо себя чувствую,- сухо улыбнулась она,- что не выстою церемонию.
  - Ой, Мэри,- моментально забеспокоилась Беатрис, - болезнь так тебя изменила! Надо что-то делать!
  Мэри знала, что надо делать, но вряд ли этот рецепт понравился бы сестре.
  А потом настал и жуткий миг, к которому она все это время готовилась с напряжением всех сил - встреча с Дартуэем. Они не виделись больше месяца, с той самой ночи, когда он, убаюкав возлюбленную поцелуями, ушёл к её сестре.
  Мэри старательно привела себя в порядок. Ей не хотелось показывать Генри, какую чудовищную боль она испытывает. Девушка боялась вызывать у него презрительную жалость. Но, увы, с какой тщательностью не укладывай волосы и не массируй кожу, чтобы румянцем загорелись щеки, потерянный вес не вернешь. Болтающиеся платья теперь нуждались не в корсете, а в ушивке. Глаза сделались огромными и болезненно блестели, зато грудь почему-то увеличилась, чуть ли не в два раза.
   Голос Генри она услышала уже на подходе к гостиной. Он что-то глуховато и невыразительно объяснял лорду Уэсли. Девушке сделалось плохо, и она, держась за стену, вынуждена была где-то с минуту простоять, чтобы собраться с духом перед страшной встречей.
  - Мне надо пройти через это, - твердо приказала себе Мэри, - первый раз самый трудный. Дальше будет легче...
  Спорное утверждение, конечно, но иногда человеку достаточно и этого, чтобы найти хоть какую-то точку опоры в шатающемся под ногами мире.
  Растянув губы в неестественной улыбке, девушка стремительно вошла в гостиную, сделав приветственный книксен на пороге.
  - Я рада вас видеть..., поздравляю с предстоящим бракосочетанием, - четко выговаривая слова, обратилась она к поднявшемуся при её появлении Дартуэю.
  Сердце стучало так, что, казалось, его могли услышать все присутствующие, но Мэри все-таки удалось, независимо вздернув голову, проследовать в угол комнаты, где со своим женихом и шитьем для корзинки для бедных сидела Сара.
  Шаг..., второй..., третий..., кресло..., сесть..., взять в руки фланель. Неважно, что она ничего не видит. Неважно, что в ушах царит гул - надо на показ озадаченно наморщить лоб и сосредоточить всё внимание на швах нижней юбки для миссис Симпсон. И тогда Мэри сможет спрятаться ото всех даже в переполненной людьми комнате. Мисс Джонсон казалось, что её неестественно выпрямленная спина горит от устремленных со всех сторон взглядов, хотя кому она могла быть интересна? Униженная, оскорбленная, обесчещенная девушка!
  А вот здесь Мэри была неправа.
  Лорд Уоррен нервно глянул на гордо шествующую исхудавшую девицу, на окаменевшее лицо брата, и поспешил вполголоса обратиться к мистеру Смиту:
  - Мисс Мэри выглядит не лучшим образом. Что говорит местный доктор?
  Хозяин дома пожал плечами.
  - Говорит, какая-то непонятная болезнь. Может, разлитие желчи, и поэтому она ничего не ест, да и съеденное не впрок? Что-то с желудком..., да ещё простуда. Хотя воспаления в горле нет, но я не особенно силен в таких болезнях. Вот о ревматизме могу многое рассказать!
  - Спасибо, в другой раз,- торопливо перебил его собеседник,- но почему бы не показать девушку другому специалисту? Все-таки, такая потеря веса!
  Мистера Смита мало волновал вес Мэри - жива, ходит, ну и слава Богу! Кости есть, мясо нарастет!
  - Это дело Уэсли! - с досадой буркнул он.
  - Не думаю, что лорд будет против осмотра своей падчерицы хорошим лондонским врачом!
  Фраза была брошена мельком, не зацепив внимания мистера Смита. И когда через три дня к крыльцу дома подъехала, забрызганная грязью коляска и оттуда вместе с Дартуэями вылез тучный человек с докторским саквояжем - это оказалось сюрпризом для всех, в том числе и для хозяина дома.
  - Мистер Смит,- веско объяснил странное появление незнакомца лорд Уоррен,- я не забыл о вашей просьбе, и попросил доктора Споуда осмотреть вашу больную племянницу.
  И пока тот соображал, когда это он высказывал такую просьбу, приезжий врач уже просил миссис Смит проводить его в комнату больной и оставить наедине для осмотра, чем вызвал нескрываемое негодование почтенной дамы.
  - Что такое? - ворчала та, спускаясь с лестницы в гостиную. - Видано дело - юная девушка и мужчина наедине... в одной комнате! Это же неприлично, что скажут люди?
  За доктора поспешил заступиться лорд Уэсли.
  - Успокойтесь, дорогая Маргарет! Ничего плохого доктор Споуд Мэри не сделает, наоборот, часто больные, стесняясь обременять близких, скрывают симптомы болезней. Они потолкуют по душам, и доктор спустится к нам!
  И действительно, врач не задержался. Не успели ещё высказаться до конца на эту тему все присутствующие в комнате, как Споуд показался на лестнице, опять-таки вызвав удивление. В ту эпоху врачебный осмотр иногда длился до четырех часов.
  - Такое бывает с юными девушками в период их взросления, - важно произнес он, в ответ на взволнованные вопросы близких мисс Джонсон. - Излишняя чувствительность и неадекватная реакция на происходящие события приводят к неуравновешенности и нервному срыву.
  Едва ли кто, из внимающих почтенному эскулапу людей смог понять, что тот имеет в виду, даже начитанный лорд Уэсли.
  - И что теперь? - озадаченно спросил он. - Как Мэри лечить?
  - У меня уже были подобные пациентки, и я берусь утверждать - морской воздух и воды Брайтона могли бы действенно изменить состояние девушки к лучшему.
  Уэсли сразу же сник. Похоже, именно ему придется мчаться с нелюбимой падчерицей в Брайтон. К толпам фланирующей публики, где не почитать, ни отдохнуть толком нельзя!
  - А...,- промямлил он с тоской,- другого средства нет?
  - Боюсь, что нет!
  И тут, неприятно удивив Беатрис, вдруг выступил её обычно немногословный жених.
  - Я думаю, что нам всё равно, где проводить медовый месяц,- заявил он,- и почему бы Бат не заменить на Брайтон. Не волнуйтесь, сэр Джордж, мы присмотрим за мисс Джонсон, да и Беатрис в присутствии сестры будет легче освоиться в новом положении. Ты не против, дорогая?
  Беатрис растерянно оглядела лица окружающих людей. Конечно же, она не хотела, чтобы Мэри жила с ними в медовый месяц, ещё до конца не избавившись от ревности по отношению к сестре, но...
  - Я буду только рада, если Мэри составит мне компанию, заодно и подлечится!- с натянутой улыбкой ответила она, а что ей оставалось?
  Знали бы родные сестер, что сказал лорду Уоррену доктор Споуд, когда братья провожали его обратно в Лондон.
  - Я считаю просто обязанным за это наглое, унижающее меня как врача, вранье взять с вас тройную оплату. Девицу хоть и жалко, но она должна бы ответить за свой проступок, чтобы другим неповадно было!
  - Да, да! - быстро согласился лорд Уоррен. - Мы согласны оплатить любой счет. Но что все-таки с девушкой?
  - Мисс Джонсон беременна! Осмотр показал недель восемь, а может, и чуть больше. Отсюда и тошнота, потеря веса и аппетита, и общее недомогание.
  Братья переглянулись, и с тяжелыми вздохами вновь уставились на доктора.
  - Я всё сделал, как вы просили, - занервничал тот, плохо понимая, чего от него хотят эти странные господа, - хотя это такая глупость! Ни один нормальный доктор не отправит занедужившую девицу в сырой и холодный воздух весеннего Брайтона.
  Лорд Уоррен, в досаде прикусив губу, посмотрел на мрачное лицо брата.
  - Всё в порядке,- успокоил он возмущенного врача,- вы нам очень помогли!
  
  
  СВАДЬБА.
  Венчание проходило в приходе Дартуэй-холла.
   В церкви собрались решительно все, кто близко к сердцу принимал будущее новобрачных, то есть, помимо ближайших родственников, в пределы храма набилась тьма любопытствующих соседей. И вердикт всех присутствующих стал единодушным - не было еще в их приходе невесты прелестнее, чем мисс Беатриса Джонсон. В элегантных белых кружевах она походила на кроткого ангела. Лицо новобрачной сияло счастьем и откровенным обожанием своего избранника.
   При виде дочери у алтаря глаза Изабеллы наполнились слезами. Она молила Бога, чтобы Беатрис не испытала тех разочарований, которые выпали на её долю и не узнала горечи предательства и измены. Сэр Генри, казалось, не подавал оснований для таких тревог. Баронет торжественно и серьезно внимал проповеди священника, как и подобало истинному джентльмену, вступающему в брак.
  И никто не обращал внимания на стоящую в стороне болезненно бледную Мэри. Она всё-таки сумела отказаться от чести стать подружкой невесты, и теперь по левую руку от Беатрис находилась только лопающаяся от восторга и осознания собственной значимости Дженни. По правую руку от жениха стоял его брат, и у Изабеллы даже дух захватывало от этого зрелища. Отец и дочь были настолько похожи! Леди казалось, что это несомненное сходство должно бросаться в глаза любому человеку, и кричать о её неблаговидных делах громче звуков органа. Нет ничего мучительнее терзаний нечистой совести!
   Накануне был устроен предсвадебный прием в Дартуэй-холле, и только Мэри, ссылаясь на недомогание, сумела от него уклониться. Все же остальные принимали поздравления многочисленных гостей. Именно тогда, и состоялось близкое знакомство отца и дочери.
  Дженни пребывала в полном восторге и от нового знакомого, и от будущего мужа Беатрис, и от предстоящего венчания. Возбужденно сверкая глазами, она крутилась у всех под ногами, задавала тысячу вопросов, лезла с глупыми советами по поводу платья новобрачной, в общем, мешала, как могла.
  Изабелла устала её одергивать и утихомиривать.
  - Нет,- с тяжелым вздохом призналась она мужу,- в пятнадцать лет девчонкам нужно сидеть дома. Дженни несносна!
  - Ты не права,- горячо заступился за любимицу Уэсли,- она старается быть полезной! И не её вина, что это ей плохо удается!
  Наверное, потому, что Дженни всё время навязчиво надоедала и матери, и сестре, они перестали за ней следить, чем не преминул воспользовался сэр Уильям.
  - Интересно,- подошел он к ней, держа в руках вазочку с мороженым,- о чем мечтают пятнадцатилетние леди? Наверное, о мороженом?
  Мороженое Дженни любила до безумия, и уже получила выволочку от матери за то, что съела три порции, поэтому с сожалением вздохнула, глядя на аппетитные шарики.
  - Мне больше нельзя! Мама боится, что я простужусь как Мэри!
  - Не думаю, что вам повредит такая малость! - подмигнул ей джентльмен. - Я знаю укромное местечко, не доступное глазам леди Уэсли.
  Дженни возбужденно хихикнула и согласно кивнула головой. Идти оказалось недалеко.
  Эта комната была закрыта для посещения посторонних.
  - Кабинет моего брата,- гостеприимно распахнул двери Уоррен, - смело лакомитесь мороженым и никого не бойтесь!
  Дженни заинтересованно осмотрелась. Это была самая диковинная комната изо всех, что ей приходилось видеть. Полки, заставленные таинственными темными фигурками, какие-то камни, черепки, бумаги, огромный письменный стол, и тут её взгляд остановился на двух портретах, украшавших стены кабинета.
  - Ой,- тихо ахнула она, забыв про вазочку с десертом,- это кто? Сэр Генри? Но... здесь у него серые глаза!
  - Вы наблюдательны, леди Дженни, - улыбнулся собеседник, - брат - почти копия моего отца, вот только цвет глаз он унаследовал от матери. Что же касается второго портрета...
  - Какая красивая,- восхищенно пробормотала девушка. - Это ваша мать? Вы так похожи!
  - Да, некоторое сходство наблюдается. Матушка была из испанского рода де Сааверда.
  Дженни очарованно вглядывалась в тонкие прекрасные черты лица, обрамленного буклями парика. Черные глаза светились лукавством, и одновременно отличались томной загадочностью.
  - Она... она...
  - Что, юная леди?
  - Не знаю... у меня странное чувство, что я уже где-то видела эту женщину!
  Уоррен чуть слышно хмыкнул. Действительно, странное, особенно исходя из того, что Дженни ежедневно заглядывала в зеркало.
  - Матушка умерла задолго до вашего рождения. Но, что же вы - мороженое тает, ешьте!
  Девушка протянула руку к лакомству.
  - Как вы догадались, что я его люблю?
  - А я умею угадывать желания юных леди. Например, могу поставить сто фунтов, что вы уже подумываете о женихах!
  - И проиграете! - опустила ложечку в мороженое Дженни. - Меня интересует только один человек...
  - Значит, таковой все-таки есть?
  - ... вы меня не дослушали! Этого джентльмена я никогда не видела, но мой отчим может нас познакомить.
  - Да? - поднял брови лорд. - Что же это за таинственная личность? Уж не принц ли Уэльский?
  - Зачем мне принц? - удивилась Дженни. - Говорят, что он толстый и краснолицый, как американские индейцы. Нет, речь идет о младшем сыне герцога Кентсомского. А вот лорд Эдуард Бертрам, по слухам, очень красивый!
  Лорд Уоррен немного порылся в памяти, и вспомнил молодого человека.
  - Сэр Эдуард недурен,- согласился он,- только не пойму, почему именно он настолько занимает ваши мысли?
  - Каждый год наши соседи Бертрамы, будоража всю округу, ждут его светлость в гости на новогодние праздники, и каждый год мой отчим обещает мне встречу с герцогским сыном. Вы бы не заинтересовались?
  - Наверное, да! Ну, а после того, как долгожданное знакомство состоится?
  Дженни рассмеялась, быстро приканчивая мороженое.
  - Мечта исполнится, и можно будет думать ещё о чём-нибудь. О дальних странах, например! Я так завидую тем, кто много ездит и везде бывает - это, наверное, невероятно интересно?
  - Не без этого!
  - Я мечтаю уйти в плавание на большом корабле, и чтобы паруса надувал ветер, а на пути попался какой-нибудь экзотический остров с дикарями и тропическими растениями. Как в оранжерее леди Бертрам.
  - Полагаю, что вы, леди Дженни, большая поклонница романов Дефо?
  - Да, особенно 'Приключения Робинзона Крузо'! Мы с Мэри прочитали книгу за день. Вот бы, действительно, найти какой-нибудь необитаемый остров! - последнее Дженни произнесла замирающим от восторга голосом.
  - И что бы вы там делали?
  - Обезьяны, джунгли, таинственные острова и народы, прекрасные огромные цветы, пахнущие ванилью! Как бы мне хотелось на это взглянуть! А потом я бы написала книгу и прославилась, как Гумбольд.
  - Да, вы оказывается тщеславны, юная леди! И какая же глава отводится в будущем опусе сэру Эдуарду Бертраму?
  - Не знаю, - на мгновение задумалась Дженни,- но я хотела бы выйти замуж по любви!
  - Похвальное решение! И как вы рисуете себе вашего избранника?
  Девушка на мгновение задумалась, а потом лукаво улыбнулась, заставив сжаться отцовское сердце.
  - Не знаю, как он будет выглядеть, но, думаю, это будет некто бесстрашный и отчаянный!
  Дженни была очаровательна, и пока взволнованный таким обилием знатных гостей местный священник произносил прочувствованную речь, лорд Уоррен косился на дочь, и, улыбаясь, вспоминал вчерашний разговор.
   Надо сказать, что был еще один человек в церкви, которого мало интересовал сам обряд. Свадьба Беатрис выбила из колеи Николаса Смита.
  До последней минуты молодой человек надеялся, что венчание не состоится, но, увы, все прошло гладко, без малейшего сбоя. У алтаря стояла лучащаяся от счастья Беатрис, с благоговейным восторгом взирающая на своего жениха, и Ник понимал, что он навсегда останется для кузины всего лишь третьим лишним.
  Мистер Смит был разумным молодым человеком и осознавал, что время лечит любые раны. Он постепенно успокоится и забудет об этом горьком разочаровании, а сейчас нужно набраться сил и терпения.
  Радость, смех, взмывающие вверх тучи риса и монет, букеты цветов.... Получилась довольно весёлая свадьба.
   Молодожены провели брачную ночь в Дартуэй-холле, а наутро, прихватив Мэри и прислугу с вещами, отправились на медовый месяц в заранее арендованный дом в Брайтоне.
   И всё вернулось на круги своя - лорд Уэсли с женой и Дженни вновь обосновались в Уэсли-холле, а Ник вернулся к своим делам в Сити. Настроение было хуже некуда, но жизнь продолжалась, а если ты хочешь кого-то забыть, то нет лучшего средства, чем работа.
  Через неделю после венчания около двенадцати часов дня на пороге его конторы возникла, кажущаяся здесь совершенно неуместной, фигура лорда Уоррена. Джентльмен приветственно кивнул головой, со скучающей миной разглядывая скромное убранство помещения. Ник настороженно наблюдал за визитером. Несмотря на располагающую внешность, лорд внушал ему чувство страха и беспокойства.
  - Что же, юноша, свадебные колокола прозвенели, а кое-какие дела у нас с вами остались.
   - Какие же у нас с вами могут быть дела?- вежливо поинтересовался Ник.
  - Очнитесь, Николас Смит! - с досадой одернул его лорд. - У меня нет времени торчать здесь бесконечно и втолковывать, что мне от вас нужно. Дело касается приданого вашей кузины Женевьевы.
  Когда дело касалось денег, голова у молодого человека начинала соображать с молниеносной быстротой.
  - Деньги, какие деньги? Почему вас интересует приданое моей кузины?
  Лорд замялся. Очевидно, он с трудом подбирал подходящее объяснение.
  - Это долг, старый долг перед погибшим другом. Можно сказать, последнее пожелание...
  Ник мрачно покосился на посетителя. Не до такой же степени он был дураком.
  - Почему вы пришли ко мне, а не к леди Уэсли?
  - Я разговаривал и с ней, и с лордом Уэсли, и у меня сложилось впечатление, что они не против отдачи старых долгов.
  - И какую сумму вы должны?
  - Двадцать тысяч фунтов!
   Лицо Ника вытянулось, но он не позволил себе озвучить обуревавшие его догадки. Могла пострадать честь замужней женщины, и в таких случаях всегда выгоднее прикинуться простачком. Зато сам лорд Уоррен избытком деликатности не обладал.
  - У каждого есть скелеты в шкафу, и я не исключение из этого правила!
  - Пусть ваши секреты останутся при вас, - сухо заявил Ник,- вернемся к распоряжениям о деньгах. Как я должен объяснить нашему поверенному появление этой немалой суммы?
  - На ваше усмотрение, юноша, в зависимости от обстоятельств!
  Ничего не скажешь - точное указание!
  - Любое объяснение?- холодно уточнил Смит-младший.
  - Без разницы, - этого человека, казалось, забавляла его неприязненная реакция, - вы мне нравитесь, Николас Смит. Скорее всего, именно в ваших руках будут сосредоточены все дела Джонсонов, Уэсли и Артуа. Вот вам и решать, как распоряжаться семейными тайнами. Мой поверенный свяжется с вашим поверенным для передачи нужной суммы.
  Через полчаса после ухода лорда появилась мрачная тетушка, очевидно, только что прибыв из Уэсли-холла. Приветственно кивнув племяннику, она направилась через контору в свой закуток, на ходу развязывая ленты шляпы, и вдруг резко остановилась. Молодой человек в недоумении поднял голову и увидел её потрясенное лицо.
  - Ник, скажи мне - я сошла с ума или лорд Уоррен был здесь?
  - Да, он приходил,- ошеломленно подтвердил Ник,- но откуда вы узнали об этом?
  - Откуда старики узнают об изменении погоды? Ноют старые раны...
  
  
  БРАЙТОН.
  Пока старшее поколение путалось в завязавшихся много лет назад отношениях, на модном тогда курорте Брайтон разворачивалась история, не менее напряженная по накалу страстей.
  Хотя внешне всё выглядело безукоризненно пристойно.
   Красивая пара новобрачных притягивала к себе благосклонные взгляды окружающих - чету Дартуэев охотно приглашали на вечера и балы, пикники и прогулки, и от карточек желающих свести более близкое знакомство ломился столик в прихожей.
  Каждое утро Беатрис развлекала мужа и сестру, разбирая эту корреспонденцию и обсуждая с ними, куда лучше отправиться днем или вечером. Она настолько обожала своего супруга, что не могла даже на минуту оставить его в покое. Для юной женщины стало насущной необходимостью то и дело прикасаться к нему, обращаться с бесконечными просьбами, и, надо сказать, что сэр Генри безропотно подчинялся этой ласковой тирании.
  Молодую чету можно было увидеть только вместе - вот они прогуливаются под руку по набережной, а вот едут в коляске вместе с общими знакомыми на пикник, пьют чай в гостиной знакомых или кружатся в упоительном вальсе на балу.
   И очень редко рядом с сестрой появлялась тонкая молчаливая фигурка Мэри. Она держалась настолько неприметно, что как-то одна из знакомых дам игриво заметила Беатрис:
  - Зачем нужна в медовый месяц компаньонка, если вас развлекает муж? Ведь он такой красавчик!
   Беатрис вспыхнула одновременно и от неловкости, и от удовольствия, всё же посчитав нужным пояснить:
  - Это моя сестра! Она немного больна.
  - Да? - удивилась дама. - Так лечилась бы дома! Для морского купания ещё рановато, а сам по себе Брайтон - место не для меланхоличных девиц!
  Ах, только безмерное обожание, которое новобрачная испытывала к мужу, удерживало её от раздраженного вопроса - зачем Генри пригласил в Брайтон сестрицу? Угрюмая, погруженная в себя и редко спускающаяся в гостиную Мэри рядом со счастливыми молодоженами выглядела, по меньшей мере, неуместно. Несмотря на охлаждение последних месяцев, Беатрис все же любила сестру, но сейчас весьма тяготилась её обществом. Мэри воспринималась новоявленной леди Дартуэй как камешек, попавший в туфлю посреди бала - и не вытряхнешь, и танцевать мешает.
   Знала бы Беатрис, с какой ненавистью относилась к ней Мэри!
  Известие о беременности добило несчастную девушку. Казалось, давно пройдены все пределы боли и отчаяния, но каждый день ещё больше усугублял страдания. Да и разве могло быть иначе, когда Мэри приходилось наблюдать, как её возлюбленный оказывает всевозможные знаки внимания сопернице? Это не было простой ревностью - за тайный грех сладострастия девушка ещё при жизни сподобилась испытать все муки ада. Она предпочла бы умереть, чем стать свидетельницей счастья сестры, но накануне свадьбы Мэри имела неприятный разговор с лордом Уорреном.
   - В жизни бывает всякое,- философски заметил джентльмен, незаметно увлекший её в сторону во время прогулки. - Я не склонен осуждать вас за легкомыслие, но... вы уже смогли убедиться, что мой брат любит другую женщину. Теперь надо думать, каким образом скрыть последствия вашего неразумного увлечения.
  - Как это можно скрыть? - хмуро осведомилась Мэри.
  - Ничего невозможного нет! Я помогу в решении этой проблемы, но для этого вам придется поехать вместе с Генри и Беатрис в Брайтон!
  - Нет, - сразу же вырвалось у побледневшей девушки,- мне этого не вынести!
  - Придется, - жестко нажал лорд, - и это вам послужит хорошим уроком на будущее!
  Да, урок оказался хорошим, но только чересчур жестоким.
   Как-то раз их маленькая компания оказалась приглашена на танцевальный вечер, посвященный вальсу. Здесь, в Брайтоне, вдали от осуждающих взоров лондонских столпов морали вальсировали все, кто только мог переставлять ноги, и, конечно же, наши новобрачные. Беатрис обожала танцевать с мужем - он был изумительным партнером! Сэр Генри двигался легко, с такой непринужденной элегантностью кружа свою юную жену, что она порхала, вся пропитанная звуками музыки и невесомая словно снежинка! От близости темных бархатистых глаз мужа, его улыбки и жара, лежащей на талии уверенной руки, у Беатрис восторгом перехватывало дыхание и ей чудилось, что весь мир вращается вокруг них в головокружительно нереальном ритме счастья.
  Казалось, Мэри уже должна была бы привыкнуть к нескончаемой муке своего незавидного положения, но наполненное ликованием лицо сестры, обращенное к улыбающемуся Дартуэю, едва не свело её с ума. Хорошо, что в этот момент девушку пригласил на танец один из представленных ранее молодых мужчин. Мэри не помнила имени джентльмена и не нуждалась в его обществе, но как взбесившаяся от боли лошадь, не думая о последствиях, неожиданно ответила согласием.
  Она не танцевала с Рождества - не было ни сил, ни желания. И сейчас ритмы вальса её не успокоили, может, только слегка примирили с тем, что происходит. Танцевальные па как бы убеждали - ну, вот, ты танцуешь, значит, ещё жива. Значит, ещё не конец света! И Мэри, хоть и рассеянно, но благодарно улыбнулась своему партнеру, когда тот пригласил её на второй танец.
  - Наконец-то, - между тем, радостно поделилась с мужем заметившая это Беатрис, - у Мэри появился поклонник! Может, это улучшит ей настроение, и гадкая болезнь отступит? И как знать... интересно, из какой семьи этот мистер Хоггард?
   Но Генри почему-то не разделил её оптимизма. Его лицо заметно помрачнело, щеки обрезали вертикальные складки гнева, а губы вытянулись в тонкую, злую линию. У Беатрис на мгновение тошнотворно похолодело в животе, но она сразу же отогнала нелепые подозрения, обругав себя ревнивой дурочкой. Не может быть, чтобы супруг настолько разгневался из-за безобидного флирта свояченицы - этому есть какое-то другое объяснение.
  - Не думаю,- хмуро заметил Дартуэй,- что это бесконечное кружение может благоприятно сказаться на её здоровье. Боюсь, леди Уэсли упрекнет меня в том, что плохо присматриваю за её больной дочерью!
  - Любовь моя, - растаяла от облегчения Беатрис, - у вас самое заботливое и благородное сердце на свете!
  Но муж не обратил внимания на похвалу, он по-прежнему сверлил глазами, о чем-то разговаривающую с мистером Хоггардом сестру.
  - Я просто выполняю свой долг! А теперь, дорогая, отдохните, - он подвел её к кушетке у стены,- а я поговорю с мисс Джонсон и поясню, что она легкомысленно относится к своей болезни.
  Беатрис села рядом со знакомой леди, и, ответив на пару её вопросов, потеряла в шумной толпе, и сестру, и супруга.
  Мэри несколько опешила, когда Дартуэй, нелюбезно извинившись перед мистером Хоггардом, грубо подхватил её под локоть и буквально выволок через распахнутые французские окна в сумрак парка. Недоумевающая девушка едва за ним поспевала, испуганно гадая про себя, что происходит.
  - Что вам нужно? - оскорблено поинтересовалась она, когда оказавшись на пустынной аллее, сэр Генри, наконец-то, остановился.
  - Потаскуха! - хлесткие пощечины унизительным огнем обожгли щёки. - Блудливая дрянь!
  Это был их первый разговор наедине с той памятной ночи, и у Мэри ноги подогнулись от ужаса и недоумения при виде горящих яростью почти черных глаз.
  - Так-то ты заботишься о моем ребенке! - между тем, не успокаивался Дартуэй. - Или ты готова как кошка прыгнуть на колени к любому, кто тебя погладит? Виснешь на шее у первого попавшегося хлыща!
  - Я.. - заплакав от обиды, заикнулась было она,- я только...
  Но что были её оправдания для взбешенного мужчины.
  - Домой, - презрительно приказал он, - в комнату, под замок! И больше никаких танцевальных вечеров, если не в состоянии держать ноги сомкнутыми! Ещё одна такая выходка... и я тебя придушу!
  Это потом, когда заплаканная и дрожащая от непристойных оскорблений Мэри уже ехала домой, оставив молодоженов на балу, ей вдруг пришло в голову, что Дартуэй ведет себя нелепо. Её живот ещё только начинал набухать, корсет надежно скрывал эту округлость даже от горничной, и ничто не угрожало малышу. Так почему же Дартуэй так разозлился, что её щеки до сих пор полыхали и от болезненных пощечин и от мерзкой пошлости оскорблений?
  - Он сведет меня с ума, просто сведет с ума!
   Прошло три дня.
  Тот вечер выдался ненастным: дул сильный ветер, шёл проливной дождь, и все семейство решило остаться дома. Мэри сидела у камина с книгой, Беатрис что-то шила, а Дартуэй возился с почтой, вскрывая и просматривая накопившуюся корреспонденцию. Они мирно коротали время, пока скучающая Беатрис не стала бросать на мужа призывные взгляды, а когда тот сделал вид, что не замечает их, капризно пожаловалась на головную боль и заявила, что хотела бы отдохнуть.
  Мэри чуть не взвыла от тоски, когда увидела, с какой ласковой улыбкой баронет подает жене руку. Молодожены часто прибегали к таким нехитрым уловкам, чтобы остаться наедине, и всегда это вызывало у неё дикие приступы ревности. Увы, но Мэри было прекрасно известно, что происходит в спальне молодоженов. С трудом справившись с раздирающей сердце болью, она сидела, тупо уставившись в книгу, когда на лестнице неожиданно показался Дартуэй.
  - Ваша сестра уснула, - сухо пояснил он,- и ничто не помешает нашему разговору.
  Даже от звуков его голоса, у девушки нервно задрожали руки и перехватило дыхание. Но о чем Дартуэй на этот раз собирается с ней разговаривать?
  - С сегодняшней почтой пришло письмо от моего брата, - между тем, неторопливо опустился он в кресло рядом с насторожившейся Мэри и вытянул ноги к камину. - Уильям пишет, что все готово! Скоро сюда приедет миссис Траузенд. На протяжении недели эта дама будет ежедневно нас навещать, представившись далекой родственницей, а потом пригласит вас в путешествие по Италии.
  Мэри чуть не подпрыгнула на месте.
  - Италия?
  - Италия. Заботу о вас возьмет на себя мой брат.
  - А что же матушка? Она даст разрешение на поездку?
  - Это не ваша забота! Вам останется только благополучно добраться до Неаполя и родить младенца!
  В общем-то, говорить больше было не о чем. За окном свистел ветер, а в комнате уютно горел огонь, потрескивали дрова и тихо тикали часы. И вдруг у Мэри появилось странное ощущение, что пропасть, разделившая их с Генри после его обручения с Беатрис, неожиданно исчезает, и что-то такое появляется между ними, чему и названия-то дать невозможно, но только её тело вновь загорается преступным огнем, знакомой истомой наливается грудь, прерывается от нахлынувшего возбуждения дыхание. Она не просто ощущала его рядом - её потянуло к бывшему любовнику с невероятной, чудовищной силой!
  - Мне пора, - подскочила со своего места ужаснувшаяся девушка,- уже поздно!
   И она поспешно взбежала вверх по лестнице, в панике даже не дождавшись реакции Дартуэя. 'Бежать, - упорно билось в голове, - бежать!'
   Но когда Мэри, наконец-то, достигла двери в свою комнату, то поняла, что убежать не удалось. Властно и мягко Дартуэй обвил руками талию любовницы, и она вскрикнула, ощутив его губы на своей шее.
  - Я так по тебе соскучился!
  В глазах сделалось темно, и ноги беспомощно подкосились.
  - Пожалуйста, не надо!
  Но разве мужчину мог остановить этот задыхающийся от возбуждения, умоляющий шепот? Наоборот, он убедительнее всех клятв твердил, что он желанен и любим!
  Слезы потоком хлынули из глаз Мэри, когда она вновь оказалась в объятиях любимого человека и увидела над собой его искаженное страстью лицо.
  - Я сделал тебе больно?
  - Я думала, что ты меня больше не любишь!
  - Глупая!
  Его губы были везде, а руки несколькими движениями заставили застонать от восторга. Они ведь так хорошо знали друг друга!
  - Зачем ты это сделал с нами?
  - Так было нужно!
  - Но я люблю тебя, я умираю от боли!
  - Знаю, милая, знаю! Потерпи ещё немного!
  - Ты любишь Беатрис?
  - Она моя жена!
  Его голос прозвучал резко и предупреждающе, но губы сразу же смягчили ответ, одним лишь поцелуем отправив изнемогающую и растерянную девушку в мир, где всё равно, кто на ком женат, и женат ли вообще. Никогда, наверное, их страсть не достигала такого накала, как в ту ночь. Дартуэй словно обезумел, не желая отрываться от любовницы даже на миг, и не дал ей сомкнуть глаз до утра, измотав до такой степени, что Мэри с трудом вышла к завтраку.
  Но когда они встретились за столом, всё встало на свои места. Нежные переглядывания молодоженов, их смех, улыбки, торопливое бегство в спальню под надуманным предлогом.
  Мэри сидела как оплеванная, уже даже не пытаясь понять, что вокруг неё происходит. Девушка чувствовала себя настолько униженной и раздавленной, что её измученный разум, наконец-то, прорезала здравая мысль.
  - Пусть,- твердо сказала она себе,- я оказалась во власти этого человека, но скоро мы окончательно расстанемся. А вот ты, моя счастливая сестрица, останешься с ним на всю жизнь. И дай-то Бог, чтобы тебе не пришлось испытать того же, через что прошла я!
  
  
  УЭСЛИ-ХОЛЛ.
  - Кто такая миссис Траузенд, сэр Джордж?- Изабелла, сняв очки и отложив письмо дочери, озадаченно посмотрела на мужа, - Беатрис пишет, что она приходится теткой её мужу.
  Лорд Уэсли отвлекся от газеты и непонимающе глянул на жену.
  - Миссис Траузенд? Впервые слышу. А в чем дело, душа моя?
  Супруги разбирали почту, сидя за завтраком в залитой солнцем столовой Уэсли-холла. Приближалась Пасха, и это время леди всегда проводила дома, в ожидании приезжающих на пасхальные каникулы сыновей. Изабелла надеялась, что вскоре и Мэри вернётся домой. Ей не хватало старших дочерей, но что поделаешь, девушки должны выходить замуж - так уж повелось испокон веков. Беатрис теперь принадлежала другой семье, но вот загостившейся Мэри пора было вернуться домой. Изабелла не особо доверяла докторам и их рекомендациям, считая, что её забота и любовь быстрее поставят занедужившую девушку на ноги. И вдруг такая новость!
  - Беатрис пишет, что врач посоветовал Мэри подлечить легкие в Италии. И какая-то родственница Дартуэев как раз собирается в путешествие по Тоскане и хочет прихватить мою дочь с собой, пообещав оплатить все расходы по путешествию.
  - Хорошая идея, - обрадовался сэр Джордж, - неужели нашелся кто-то, кого не испугал её злой язычок? Наверное, эта дама обладает нервами слона!
  - Но что мы знаем об этой миссис Траузенд?- заволновалась Изабелла. - Нет, нет и нет! Я не могу отпустить свою девочку так далеко, да ещё с незнакомыми людьми. Мало ли что может произойти?
  - Если её хорошо знает Дартуэй, то какие могут возникнуть возражения? - недовольно заметил лорд.
  - К сожалению, я не могу похвастаться, что хорошо знаю сэра Генри,- парировала жена, ещё раз просматривая письмо,- надо написать Беатрис, что мы против намечающейся поездки, и срочно призвать Мэри вернуться домой.
  Лорду Уэсли только и оставалось, что пожать плечами и вернуться к чтению корреспонденции.
  Но, к этому разговору пришлось вернуться ещё раз, уже в начале мая.
  - Нет, вы только подумайте, - ахнула леди Уэсли, вновь вскрывая за завтраком письмо, - Мэри все-таки уехала в Италию! Беатрис пишет, что мое письмо вначале отправили по другому адресу, а миссис Траузенд не могла дольше ждать. Сэр Генри взял ответственность на себя и отпустил мою девочку с этой дамой. Да как он посмел!
  - Дорогая, ты зря так расходилась! - довольно ухмыльнулся её муж. - Сэр Генри - серьезный джентльмен, и никогда бы не взял на себя такой ответственности, если не доверял миссис Траузенд.
  - Но кто она, откуда?
  - Напиши письмо зятю, дорогая, и он тебе подробнейшим образом объяснит. А пока нет ни одного повода для волнений!
  Изабелла тихонько вздохнув, искоса глянула на невозмутимо завтракавшего мужа. Сэр Джордж настолько непоколебимо верил в порядочность людей своего круга, что оставалось только удивляться такой наивности. Увы, у самой леди подобных иллюзий не было никогда! Иногда ей казалось, что она уже родилась с недоверием к людям, но если вспомнить, чему Изабелла была свидетелем уже с раннего детства, стоило ли удивляться?
  
  НЕАПОЛЬ.
  Зря Мэри думала, что самое страшное в её жизни окажется позади, как только она взойдет на палубу корабля. Ей было уготовано пережить сильную бурю в Бискайском заливе.
  Корабль заливали бурные соленые воды, сломалась мачта, несколько пассажиров утонули, смытые с палубы чудовищными волнами, плакала и молилась миссис Траузенд, но у валяющейся без сил Мэри не хватало мужества даже на то, чтобы воззвать к Богу, настолько измучила её морская болезнь. Несколько раз девушке казалось, что наступил конец её не задавшейся жизни, но несмотря на внешние повреждения корабль все-таки выстоял в борьбе со стихией, и после небольшого ремонта в доках Лиссабона продолжил свой путь в Средиземное море.
  А там и без того измученную Мэри поджидала ещё одна напасть - страшная, удушающая жара, от которой не было спасения. Растревоженный младенец крутился в животе как волчок, мучила жажда, изжога, тошнота, бессонница.
   В общем, когда бедная девушка высадилась в Неаполе, лорд Уоррен с трудом узнал подопечную.
  Уильям снял для дам небольшую, но удобную виллу в предместье Неаполя. Прохладный дом, тенистые террасы, шум фонтанов в небольшом саду - до предела уставшей девушке это всё показалось раем, хотя её не оставляло общее недомогание.
  Надо сказать, что лорд Уоррен окружил будущую мать такой предупредительной заботой, что его участие растопило лед в сердце Мэри. Он проводил много времени в обществе женщин, развлекал девушку непринужденной беседой, возил на прогулки по живописным окрестностям города, старался удовлетворять даже малейшие прихоти. Собеседником Уоррен был великолепным, остроумным и занимательным. Его образованность, ирония, легкое отношение к жизни в сочетании с причудливой логикой вольнодумца не могли не восхищать Мэри. Она никогда не встречалась с подобными людьми, и теперь очарованно внимала всем его сентенциям, полностью успокоившись на счёт своего будущего. Обвороженная девушка прониклась убеждением, что такой человек как лорд Уоррен обязательно найдет устраивающий всех выход из положения. И всё будет хорошо.
  Увы, судьба готовила ей новый удар.
   Несмотря на то, что к сентябрю юная мать достаточно окрепла и воспрянула духом, роды стали для неё серьезным испытанием. Наверное, сказались переживания и первых недель беременности, и тяжелое плавание по морю, и сама шаткость положения будущей матери. Мэри вряд ли удалось выжить, если бы лорд не привёз к ней лучшего акушера в Неаполе, пользовавшего саму королеву.
   После трех суток невыносимых мук и наложения щипцов, она все-таки родила мальчика, но черноглазый малыш прожил всего лишь несколько часов и умер на руках безутешной матери.
  - Видимо так угодно Всевышнему! - сказал в утешение рыдающей Мэри порядком расстроенный Уоррен. - Всё в его власти!
  Недели через три, грустная и подавленная мисс Джонсон, наконец-то, окрепла настолько, чтобы пуститься в обратный путь. Впервые она вспомнила о доме, хотя регулярно писала под диктовку лорда письма матери, и Уоррен потом переправлял их в Англию только ему известными каналами.
  До родов проблема - что делать и как ей жить дальше не занимала голову Мэри, но теперь она не могла не думать о своём будущем. Правда, мысли девушки не отличались оптимизмом.
  В последний вечер пребывания в Неаполе они сидели с лордом Уорреном на террасе и за бокалом легкого вина обсуждали последние детали её возвращения домой.
  - Испытания закончились, хотя и не столь удачно, как нам бы хотелось, но все-таки вы возвращаетесь домой, к прежней жизни, - неожиданно, как будто проникнув в её тайные мысли, заговорил лорд. - Позвольте полюбопытствовать - каковы ваши дальнейшие планы?
  Мэри скользнула взглядом по крупным кистям винограда, свисающим с ажурной крыши террасы. Безветренно теплый, ласковый вечер уже уступал место по южному томной ночи, и как-то не верилось, что где-то на северо-западе Европы секут землю холодные осенние дожди, заволакивая землю плотным и промозглым туманом.
  - Не знаю,- неохотно протянула она,- думаю, что буду до конца своей жизни изображать добродетельную старую деву. С моим приданым это вполне подходящая роль!
  - Глупости! - неожиданно резко оборвал её собеседник. - Давайте, отбросим лишние церемонии и поговорим откровенно. Вы - молодая, страстная и порывистая женщина. Может, излишне увлекающаяся и эмоциональная, но это от неопытности. Если у вас не будет мужа, то обязательно появится любовник: один раз ступив на эту стезю, практически невозможно с неё сойти, и рядом уже не будет меня, чтобы в очередной раз спасти вашу репутацию!
  - Я больше никогда... - вспыхнула негодованием Мэри.
   Но лорд не дал ей закончить, решительно продолжив свою речь.
  - Я лучше знаю жизнь, дорогая, и лучше разбираюсь в желаниях юных леди. Поверьте, с вашим темпераментом не устоять перед зовом плоти, поэтому нужно срочно выйти замуж!
  Уоррен умудрился её ошеломить. Можно подумать, у мисс Джонсон отбоя не было от женихов!
  - Замуж? - горько хмыкнула девушка. - Кто меня возьмет замуж с таким мизерным приданым? Помощник викария захудалого прихода? Так нам негде встретиться!
  - И всё-таки, есть категория мужчин, которых интересуют не деньги, а юные прелестные девушки. Конечно, вы не подходите на роль очаровательного безголового создания, но достаточно умны, чтобы найти, чем заменить недостаток глупости.
  - Что же это за категория? Вы меня интригуете!
  - Это богатые вдовцы в возрасте. Когда мужчинам минует пятьдесят, у них появляются странные капризы, не совсем понятные окружающим. Присущая вам эдакая лукавая чертовщинка, наверняка, притянет заинтересованные взгляды. И уверяю, что если вы поведете себя умно, то очень быстро выйдите замуж.
  - Старики... - лицо Мэри разочарованно вытянулось.
  - Но я тоже не молод,- скромно напомнил о себе сидящий рядом мужчина.
  - Разве с вами может, кто-нибудь сравниться? Вы и в сто лет будете самым обворожительным джентльменом на этой планете!
  - Вы великолепно делаете комплименты,- сдержанно похвалил собеседницу лорд,- вот и примените свои таланты по назначению. Если же вам претит такая перспектива, то есть ещё вариант - какие-нибудь хорошие знакомые мистера Николаса Смита по Коммерческой школе. Для них ваше приданое в десять тысяч покажется лакомым кусочком, но и вам придется расстаться с образом жизни, к которому вы привыкли с детства, и заняться кухней, прачечной, и ещё чем-то ... не знаю, чем занимаются эти скучные дамы!
  - Невеселое будущее вы мне уготовили - провести молодость или угождая капризному старику, или на кухне торговца коринкой, штопая чулки и рожая бесконечных отпрысков.
  - Но в первом случае есть альтернатива,- заметил Уоррен, пригубив вино, - наличие старого мужа не исключает тайного существования молодого любовника!
  Мэри озадаченно посмотрела на собеседника, решив, что это не совсем удачная шутка. Но нет, джентльмен оставался серьезным.
  - Вы просто циник! - сухо проронила она, поднимаясь из-за стола.
  - Нельзя познать столько же, сколько изведал я и не стать циником. Любовь, долг, честь, идеалы - это все мишура, за которой так удобно скрывать неблаговидные делишки. Человечеству нужен этот антураж, чтобы оправдать хотя бы в собственных глазах всю никчемную суету обыденной жизни.
  Мэри очарованно слушала низкий и чувственный голос, придающий такую убедительность словам джентльмена. Речи лорда Уоррена нашли отклик в её душе. Разочарования и обиды последних месяцев подготовили подходящую основу для восприятия подобных сентенций.
  Уже после, вспоминая об их разговорах в тесной духоте каюты, девушка пришла к выводу, что согласна с доводами опытного дипломата. Действительно, мир - это не что иное, как арена, на которой подобно марионеткам играют свои неблаговидные роли по большей части неприятные люди. Что ж, сыграет свою роль и она!
  
  
  
  РОЖДЕСТВО.
  На Рождество в Уэсли-холле, наконец-то, собралась вся семья.
   Не приехали только Дартуэи, но Беатрис ликующе писала родным, что её муж не любит ездить по гостям, предпочитая покой домашнего очага любому шумному празднеству. И было очевидно, что в жене он нашел рьяную союзницу добровольному затворничеству. Беатрис ни с кем не хотелось делить общество любимого мужа.
  Зато в Уэсли-холл приехал Николас Смит с целым ворохом подарков. Тот, наоборот, не захотел посещать Бэкхэм, чтобы не встречаться с молодоженами на рождественских приемах.
   Прибыл и заканчивающий Итон юный маркиз де Артуа, к величайшей радости обожавшей брата Женевьевы. Ему шел шестнадцатый год, и он разительно отличался ото всех детей Изабеллы. Невысокого роста, с мелкими невыразительными чертами лица, которые радикально преображала очаровательная улыбка, но он ей редко пользовался. Сдержанный и суховатый в обращении, юноша был начисто лишен обаяния, но почему-то пользовался популярностью в колледже Святой Магдалины и имел много друзей и знакомых.
   К своей семье юный маркиз относился с долей снисходительного пренебрежения, но, тем не менее, его все любили, и приезд пасынка для лорда Уэсли всегда был праздником. Было хоть с кем посидеть за шахматами и поговорить по душам.
  И, разумеется, приехали из того же Итона сыновья самого лорда - Роберт и Эдуард. Дом наполнился радостными криками, шумом, смехом, возней и проказами детворы, в которой принимала деятельное участие и не желающая взрослеть Женевьева.
  Родители с умилением любовались на свой выводок. В доме царила атмосфера любви и счастья, пахло имбирными пряниками, сливовым пудингом, елочной хвоей и яблоками.
  Хотя у Изабеллы в последнее время было мало поводов для веселья. Матери не нравилось, что Беатрис поклоняется своему мужу как живому Богу. Она понимала, что неизбежное разочарование может сделать её дочь несчастной. А ещё из приданого Беатрис баронет несколько раз изъял нешуточные суммы. И непонятно, зачем ему понадобились такие деньги, если тот безвылазно сидел дома.
  Объектом особой тревоги являлась и Мэри.
  Девушка вернулась из путешествия по Италии неузнаваемой. Она разом повзрослела, вытянулась, зеленые глаза обрели холодную жесткость, зато, к вящей радости отчима, Мэри стала гораздо сдержанней в общении с людьми.
   Лорд Уэсли было разбежался к ней с расспросами об Италии, но вскоре разочарованно отступил: её отзывы о Флоренции, Лукке, Риме и Милане, откуда в свое время приходили письма, оказались, чуть ли не короче строчек энциклопедии.
  А тут ещё неожиданные проблемы со старшим сыном. Приехав домой, Антуан сразу же затеял с родителями разговор о своих планах на будущее.
  - Я нахожусь в очень сложной ситуации. После окончания Итона мне нужно будет выбирать, чем заниматься дальше.
  - Такое состояние, как у тебя требует беспрестанного внимания,- заикнулась было огорченная Изабелла,- мы с Ником рассчитывали, что...
  - Нет, - недовольно перебил мать юнец, - я не буду заниматься семейным бизнесом. Это не для меня! Да и речь я веду о другом.
  Антуан сдержанно перевел дыхание, окинув взглядом насторожившихся родителей.
  - Мои предки всегда служили французской короне. Отец сложил голову во имя своего короля. С одной стороны мне бы не хотелось изменять традициям, но с другой - все мое состояние вложено в английские ценные бумаги, здесь я вырос, и рассуждаю, и думаю, как типичный англичанин. Что мне делать?
  - В чем суть проблемы? - не поняла Изабелла.
  Рассуждения сына показались ей надуманными и далекими от реалий жизни - она так надеялась, что он займется бизнесом и выбросит из головы глупости, погубившие его отца. Ведь война закончилась!
  Зато пасынка сразу же понял отчим.
  - Надо выбирать, - задумчиво пробормотал лорд Уэсли,- не столько занятие, сколько страну. Сорбонна или Оксфорд?
  - Что?- побледнела Изабелла. - Никогда! В этой Франции постоянные войны и революции, смена власти. Головы летят под ножом гильотины, как кочаны капусты! И твой несчастный отец....
  - Он не был несчастен, - надменно искривил губы Антуан,- маркиз выполнял свой долг! А я должен исполнить свой долг перед ним - восстановить себя в правах на наследственные земли де Артуа, и уже на месте определить - хочу ли я там остаться?
  У леди Уэсли голова пошла кругом, когда она представила, что ей придется обивать пороги различных инстанций в совершенно незнакомой стране, не зная ни языка, ни обычаев, ни устройства французских присутственных мест. Не отпустишь же без присмотра в чужую страну ничего не понимающего в бюрократической волоките мальчика, да ещё вкупе с таким же беспомощным отчимом. Чего они добьются? Да их любой обведет вокруг пальца! И семейный поверенный здесь явно бессилен! Чтобы вернуть дому Артуа утраченные земли, нужны связи в высшем французском обществе. Наверняка, их уже цепко ухватили какие-нибудь ушлые французы.
  Лорда же, как и всегда, интересовали далекие от денег вопросы.
  - Кем ты все-таки хочешь стать?
  Антуан пожал плечами.
  - Дипломатом!
  Родители так и ахнули. Какой, скажите на милость, из юноши дипломат? Ни красноречия, ни обаяния, ни острого изощренного ума, но они мудро не стали отговаривать Антуана от бесполезной затеи. Пусть попробует, а там всё и сам поймет!
  Несмотря на все эти неурядицы, праздники оставались праздниками, и веселье било через край. Во всех состоятельных домах графства давались балы, проводились музыкальные вечера, карнавалы и прочие увеселения. Но всё поблекло по сравнению с главным событием сезона - по округе подобно урагану разнеслась весть, что Бертрамы, наконец-то, дождались своего знаменитого и могущественного родственника. Их дом вместе с красавцем сыном посетил сам герцог Кентсомский.
  Получило приглашение на рождественский бал к Бертрамам и семейство Уэсли.
  - Скажите на милость,- удивилась этой новости Изабелла, - я думала, герцог уже давно умер. Ему же, наверное, лет сто! Я знакома с его старшим сыном, но тот сам уже пожилой человек.
  - Дорогая, - лорд огорченно покрутил головой, ещё раз посмотрев на карточку с золотым обрезом,- вы меня удивляете. Можно безразлично относиться к светской жизни, но всему же есть предел! Его светлость каждый год ждут у Бертрамов, а вы утверждаете, что он покойник. Кстати, смею вас уверить, что герцог ещё полон сил и энергии, и может многим молодым дать фору. Но нас, - насмешливо покосился он на смущенно покрасневшую Дженни,- интересует не его светлость, а некто другой!
  Изабелла была не в курсе домашней игры в 'красивого сэра Эдуарда', поэтому искренне удивилась:
  - Кто 'другой'?
  - Младший сын герцога - сэр Эдуард Бертрам. Говорят, он первый красавец Англии!
  У леди были плохие ассоциации в связи с первыми красавцами, поэтому она укоризненно посмотрела на мужа. Но тот только потешался, глядя на всполошившуюся младшую падчерицу.
  - Сэр Джордж, - укоризненно протянула жена, - не забиваете девочке голову всякой чушью! Зачем блестящему лондонскому денди скромная деревенская барышня, да ещё столь юная и простодушная?
  - Мы его очаруем, не успеет глазом моргнуть! Никаких сомнений быть не может,- уверенно парировал лорд,- правда, девочка моя?
  - А то! - самоуверенно вздернула подбородок Дженни. - Берегитесь герцоги и графы, 'Де Артуа идут!'.
   Запальчиво выкрикнула она старинный девиз рода, вызвав снисходительную улыбку младшего брата и смех отчима.
   Женевьева, конечно же, и раньше бывала в доме Бертрамов, но в отличие от Беатрис и Мэри, только на детских праздниках у внучек старой леди Каролины. Это был практически её первый 'взрослый' выход в свет, если не брать в расчет домашние праздники в соседских поместьях.
   Несмотря на браваду, Дженни страшно волновалась, бегая по всем комнатам со своими лентами и булавками, и каждый раз испрашивая совета у домочадцев по поводу бального платья. Взволнованной Дженни оно казалось слишком простеньким, но на все просьбы дочери дать ей на бал бриллиантовое колье, Изабелла только отмахивалась:
  - Ты и так хороша!
   Зато Мэри, снисходительно фыркнув, великодушно отдала сестре жемчуга, которые привезла из Италии (подарок сэр Уильяма, пришлось соврать, что ожерелье ей достались практически задаром). Однако Дженни не унималась, а тут ещё Ник подшучивал, предрекая, что её юбка оборвется во время танцев и она заколет своих кавалеров булавками насмерть. У возбужденной девушки не было даже сил достойно ответить на глупые шуточки кузена. Ах, как она завидовала ледяной невозмутимости старшей сестры!
   Откуда наивной Дженни было знать, что скрывалось за холодным спокойствием Мэри. Отгородившись глухой стеной от воспоминаний о Дартуэе, та ничего не ощущала кроме разочарования и нежелания жить. Девушка тосковала по общению с лордом Уорреном. Ей не хватало их длительных задушевных бесед, простора виллы на берегу Средиземного моря, жаркого неаполитанского солнца.
  Мэри не хотелось ехать на бал к Бертрамам. Она с презрением относилась и к самой леди, и к её надутым спесью глупым дочкам и внучкам, отчетливо представляя, какая пронзительная скука ждет их с Дженни на этом долгожданном приеме.
  Она даже позавидовала Изабелле - та сразу же решительно отказалась от поездки на бал, сославшись на головную боль. Лорд Уэсли только тяжело вздохнул, понимая, что это очередная уловка супруги. Зато сам он с превеликим удовольствием собирался к соседям, предвкушая интересные беседы и встречу с давними друзьями.
  Большой дом Бертрамов сверкал огнями, и семейство Уэсли вынуждено было дожидаться своей очереди на подъезде к дому. Толпы возбужденных гостей, обрывки звуков музыки, громкие голоса - такого столпотворения не мог припомнить даже лорд Уэсли.
  - Похоже,- тяжело вздохнув, выглянул он из окна кареты,- здесь собралось все графство. Хотя людей можно понять - не каждый день удается увидеть такого могущественного вельможу!
  - Разве он - зверь в клетке? - кисло отреагировала старшая падчерица. - И что там можно увидеть? Старик, да ещё с мерзкой репутацией.
  Лорд с плохо скрытым раздражением посмотрел на невыносимую девицу. Что за дрянной характер?!
  - Герцог - могущественный вельможа, с такими связями и возможностями, что нам и во сне не снились, поэтому вся округа только и мечтает, чтобы быть представленной его светлости. Ведь неизвестно, когда это сможет пригодиться! Одному надо пристроить сына, а у другого - затянутое судебное дело, третий мечтает организовать школу..., в общем, Кентсом всем и всегда нужен!
  - Остается открытым вопрос - нужны ли ему все эти люди? - зло фыркнула Мэри.
  - Ты ошибаешься, - возмущенно одернул падчерицу лорд, - его светлость относится к плеяде людей, хорошо понимающих свой долг! Что же касается слухов, то уверяю - они сильно преувеличены!
  Тут в разговор вмешалась оживленно сверкающая глазами Дженни.
  - Говорят, что у его светлости было пять жен,- возбужденно хихикнула она, - и все они умирали странной смертью! Я слышала, что его называют английской Синей бородой, и он такой странный!
  - Что за чушь! - приструнил любимицу Джордж. - Как тебе такое в голову пришло?
  - Но все говорят...
  - Не нужно слушать грязные сплетни!
  Сплетни не сплетни, но когда лорд со своими молоденькими спутницами протиснулся в переполненный людьми бальный зал, им пришлось убедиться, что характеризуя герцога как человека странного, молва была ещё снисходительна.
  Поначалу девушки мало кого смогли разглядеть из-за огромного количества снующего во все стороны народа. Бал ещё не начинался, и только слышались резкие звуки настраиваемых скрипок.
  - И как в такой толчее они собираются устраивать танцы? - удивилась тяжело вздохнувшая Мэри, старательно выглядывая место у стены, где можно было незаметно просидеть весь бал.
  Дженни покорно поплелась за ней, хотя понятно, что её не прельщала такая перспектива. Зачем прилагать столько усилий к выбору платья, если его все равно никто не заметит?
  - Но где же сэр Эдуард Бертрам? - со слезами на глазах обратилась она к отчиму. - Как я его найду среди всех этих людей?
  Лорд Уэсли улыбнулся при виде столь простодушного огорчения своей любимицы.
  - Я сам приведу его к вам,- пообещал он,- только не уходите с этого места!
  Сестры остались одни. Взволнованная и смущенная Дженни жалась к сестре, только из-за её плеча осмеливаясь разглядывать фланирующую вокруг толпу. С некоторыми из гостей сестры раскланивались, но попадались и те, которых они видели в первый раз. К последним относился и молодой джентльмен, разговаривающий с младшим сыном лорда Бертрама. Глаза Дженни загорелись любопытством.
  - Ой, Мэри,- дернула она за рукав сестру,- посмотри, каков красавчик!
  Красавчик? Мэри удивилась. Она только что пристально изучила окружающих молодых людей, и сделала вывод, что ни один из них не может даже близко сравниться с сэром Генри. Все они казались ей какими-то мелкими, нелепыми и неприглядными, не то, что... О, Господи! Она ведь дала себе слово не думать о муже сестры, а тут ещё Дженни с её нелепым восхищением.
  - Кого ты имеешь в виду? Тонконогого с большим животом брюнета? Или рыжего джентльмена, с глазами навыкате, как у жабы?
  - Нет же, Мэри! Ты не туда смотришь!
  Да, теперь старшая сестра поняла: куда именно надо смотреть. Что же, Дженни оказалась права - молодой человек лет двадцати пяти, действительно, оказался потрясающе красивым: темно-каштановые волнистые волосы, яркие синие глаза, классически строгие черты идеального лица, да ещё рост, безупречная фигура, безукоризненный фрак.
  - Недурен! - вяло согласилась Мэри.- Надо бы спросить у отца, кто этот джентльмен? А то, может, уже и не надо разыскивать сына, такого необходимого всем герцога Кентсомского?
  Девушки настолько откровенно разглядывали незнакомца, что тот недоуменно оглянулся на бесцеремонных незнакомок. Парадокс, но внимание сэра Эдуарда привлекла вовсе не красавица Женевьева, а её сестра.
  - Какая яркая и необычная девушка,- озадаченно поделился он впечатлением с кузеном, - кто это?
  - Это? - Бертрам навел лорнет на соседок. - Падчерицы лорда Уэсли. Представить тебя?
  - Сделай милость!
  И смущенные девушки увидели перед собой, кланяющихся джентльменов.
  - Мой кузен - сэр Эдуард Бертрам..., мисс Джонсон..., леди Женевьева де Артуа.
  Зеленые надменные глаза первой девицы пахнули на сэра Эдуарда таким холодом, что он поневоле отшатнулся, но зато при виде её спутницы, его губы разъехались в восхищенной улыбке. Да и было отчего! Чуть порозовевшая от смущения Дженни кокетливо улыбнулась и одарила нового знакомого таким взглядом, что остолбенел не только он, но и её сестра.
  При виде бархатисто-томных глаз, лукаво глядящих из-под изогнутых ресниц, до Мэри внезапно дошло, у кого она наблюдала этот дразнящий взгляд. Конечно же, и эта зовущая полуулыбка на капризно изогнутых губах, и соблазнительная ямочка на щеке... Уильям, лорд Уоррен - одно лицо, только в нежном, женском исполнении!
  Не может быть! Мэри растерялась от такого открытия, с трудом доверяя собственным глазам. Неужели матушка и лорд Уоррен...нет, нет и нет! Это её дурное воображение - оступившись сама, она теперь думает гадости и о близких людях. Девушке стало стыдно.
  А между тем, кто бы узнал в обольстительном юном создании девочку, которая ещё вчера бегала наперегонки с младшими братьями. Манерно обмахиваясь веером, Дженни неожиданно умело кружила голову остолбеневшему молодому человеку вкупе с его ни в чем не повинным кузеном.
  - Я и не подозревала, что в наших краях столько народа, и, насколько я понимаю, все примчались в дом к Бертрамам познакомиться с вами?
  - Не думаю, что мне стоит так высоко себя возносить, - смутился сэр Эдуард, - всё дело в моем отце!
  - Ваш отец вряд ли сможет запомнить всех, кто в нем нуждается!
  - У него хорошая память, леди Женевьева!
  - А вы, наверное, устали от внимания наших провинциальных барышень? В Лондоне девушки более интересные?
  - Лондонские красавицы меркнут по сравнению с вами!
   Растянула губы в улыбке и хмурая Мэри. И оледеневшие женские сердца тают перед мужской лестью, даже если знают её истинную цену!
  - Вы нам льстите!
  - Ничуть, и, пользуясь случаем, прошу разрешения представить вас ещё одному джентльмену - большому ценителю женской красоты!
  Молодой джентльмен с теплой улыбкой кивнул кому-то за их спинами. Девушки вынуждены были озадаченно обернуться и... замерли от удивления!
  По образующемуся коридору почтительно расступающихся дам и кланяющихся джентльменов, к ним шёл, величественно опираясь на трость с золотым набалдашником, удивительный старик. Судя по реакции окружающих, этот человек мог быть только герцогом Кентсомским.
   Он был почти двухметрового роста и очень худ. Худ настолько, что на нем болтался великолепно сшитый черный фрак, а шейный платок, наоборот, был завязан чересчур тугим узлом. Но эта экстравагантность в костюме, за которую другого бы сожрали живьем последователи Джорджа Браммеля, старику даже шла, придавая дополнительный колорит его и без того яркой внешности.
  Мэри часто приходилось видеть старых джентльменов в смешных париках с букольками и косицами. Привыкнув к ним во времена бурной молодости, они не захотели расставаться с накладными волосами и в новом столетии, презрительно отвергающем старинную моду.
  У герцога были свои волосы, но отнюдь не постриженные по последней моде 'а-ля Тит'. Густые и белоснежные, они диковинными и красивыми локонами спадали до лопаток, а верхние перевитые замшевыми шнурами пряди были причудливо уложены на затылке во что-то типа круглого шиньона. Таких причесок джентльмены не носили, наверное, со времен короля Артура! Аскетически худое, резкое, с глубокими морщинами лицо опять-таки освещалось взглядом умных, лучистых серых глаз, красивых даже в этом возрасте.
  В общем, выглядел герцог так, что увидев один раз, забыть его уже было невозможно.
  - Что, повеса, - с улыбкой обратился он к сыну, подойдя к молодым людям,- где самые красивые девушки в зале, там и ты?
  - Я же ваш сын,- по-шутовски раскланялся сэр Эдуард, - и унаследовал отцовский вкус. А сейчас я хотел бы представить вам своих собеседниц. Мисс Джонсон..., леди Женевьева де Артуа..., они здесь со своим отчимом - лордом Уэсли.
  - А,- протянул старик, цепким взглядом окидывая оробевших сестер,- симпатяга Джордж! Это, как я понимаю, дочери леди Уэсли. Кстати, где же ваша матушка?
  - Мама больна,- испуганно пискнула Дженни.
  Пронзительный взгляд серых глаз сосредоточился на покрасневшей от смущения девушке.
  - Я знавал вашего отца - покойного маркиза, - благожелательно улыбнулся герцог. - Артуа - славнейшая из французских родовитых фамилий. И погиб он славно, за родину и короля!
  И тут он повернул голову в сторону второй сестры.
  - Увы,- вельможа даже не попытался скрыть высокомерное пренебрежение при виде тоненькой фигурки в простеньком наряде дебютантки, - имя Джонсон мне ни о чём не говорит!
  Как-то лорд Уоррен в разговоре с Мэри, как бы между прочим, раскрыл ей некоторые секреты своего успеха в обществе.
  - Надо говорить то, что от тебя меньше всего ожидают услышать! Это цепляет внимание, заставляет задумываться, и производит не всегда благоприятное, но впечатление. Тебя сразу заметят. Но парадоксы должны быть остроумными, и к месту, дорогая! Иначе, прослывешь идиоткой!
   Совет неплохой, но абсолютно неприемлемый. Где и кого она должна была удивлять парадоксами? Матушку, отчима или и без того шарахающихся от неё местных кавалеров?
  Но сейчас, заметив спокойное, даже не завуалированное презрение герцога (чуть ли не на грани брезгливости), Мэри восстала. Да кто он такой - этот старик, чтобы пренебрегать ею? Герцог? Ну, и что? Ей не нужно устраивать сына или улаживать какие-то дела в суде, или ещё что-то там такое, о чем толковал отчим! Так почему же она должна сносить выходки престарелого сноба?
  Эти мысли промелькнули в её голове, и мятежные зеленые глаза вспыхнули в ответ нескрываемой ненавистью даже не к этому старику, а ко всему несправедливому к бесприданницам миру, отнявшему у неё надежду на счастье. Ну, что же... парадокс так парадокс!
  - К сожалению,- подчеркнуто чеканя слова, заявила Мэри, с вызывающим треском складывая веер,- не могу вам ничем помочь! Увы, но я не удосужилась приобрести говорящую саму за себя фамилию. И, кстати, мне удается не плакать ночами по этому поводу!
  Герцог с высоко поднятыми бровями изумленно воззрился на ожесточенно подобравшуюся и готовую к бою юную задиру. Её бушующие зеленые глаза, угрожающе нахмуренные брови и жестко сжатые губы как будто говорили, что их обладательница может постоять за себя и плевать ей не только на него, но и на весь мир в целом! Любой из знакомых Мэри мужчин тут же ретировался бы от столь неприятной девицы, постаравшись забыть о неподходящем знакомстве, но... наряду с внешностью его светлость был оригиналом во всем!
  - Право слово, мисс Джонсон, - приветливо согнул он шею, - вы решительная юная барышня! Но если вы настолько отважны, как хотите показать, то не окажите ли мне честь, подарив первый танец?
  Мэри моментально сникла, раздраженно взглянув на старого джентльмена. Танцевать с такой развалиной? Вот ещё докука! Но отказать в ситуации, когда на тебя смотрят в ожидании ответа ещё с полсотни человек казалось ещё более немыслимым. И она, досадливо прикусив губу, уныло сделала книксен.
  Герцог ещё раз преувеличенно любезно склонил голову и, забрав своего сына, отошел от девушек.
  - Сэр Эдуард пригласил тебя на танец?- сразу же поинтересовалась Мэри, как только мужчины удалились достаточно далеко.
  - Нет, - огорченно призналась сестра,- но, может, ещё пригласит?
  - Обязан! В конце концов, должен же он сдаться на милость девицы из дома де Артуа, иначе, зачем вообще приехал в этот дом?
  Растерянные девушки немного понаблюдали за курсирующей в ожидании танцев толпой.
  - Послушай, Мэри, - спустя некоторое время обратилась к сестре озадаченная Дженни, - ты меня поедом ешь за малейшее нарушение этикета, а сама сейчас недопустимо грубо вела себя с герцогом! Что это на тебя нашло?
  Она была права. Сейчас Мэри и сама не могла понять, почему набросилась на старика? Чем он был хуже других? Тем, что диковинно зачесывает волосы? Так в его возрасте простительны любые причуды. Старческий маразм, знаете ли, не шутка!
  - Сама не знаю,- с досадой отмахнулась она,- но, похоже, его светлость не обидело мое обращение, раз он решился подвергнуть себя опасности рассыпаться прямо посереди бального зала. Интересно, умеет ли он вообще танцевать что-нибудь кроме менуэта или меня ждет незавидная участь заполучить лапки как у утки?
  - Я умею танцевать вальс! - раздалось над их головами, повергнув застигнутых на месте преступления девушек в ступор. - Вы можете не бояться за свои ноги!
   Каким образом герцог смог подобраться к ним незамеченным, оставалось только недоумевать. Наверное, они слишком увлеклись болтовней.
  Уже раздавались первые аккорды вальса и пары поспешили занять свои места.
  Мэри неохотно подала руку партнеру, с удивлением ощутив какая легкая и гладкая у него ладонь.
  - Я думала, вы откроете бал с хозяйкой дома? - хмуро заметила она.
  - Я не танцую с толстыми и старыми дамами! При всем моем уважении к леди Каролине, партнершей в танце все-таки должна быть женщина, которая может доставить своим обществом удовольствие мужчине!
  Мэри поперхнулась, с трудом подавив кашель. Каков нахал! Самому уже скоро сто лет, а туда же - леди Каролина ему стара!
   Кстати, танцевал герцог неплохо, может, ему не хватало гибкости и изящества иных танцоров, но он с легкостью кружил свою партнершу по всему залу, не выказывая признаков усталости или одышки, да ещё и ведя непринужденную беседу:
  - Столько споров вокруг вальса! Его осудил даже такой известный эксцентрик, как лорд Байрон. А вам он нравится?
  Со времен кошмара Брайтона, когда она была вынуждена часами наблюдать за танцевальными па Беатрис и сэра Генри, звуки вальса ничего кроме горечи в Мэри не вызывали.
  - Я не люблю этот танец!
  - Почему? - удивился герцог. - Ведь вальс создает чувство удивительной близости между партнерами!
  - Наверное потому, что я не танцевала с теми, с кем хотела быть близка!
  - В вашем-то возрасте, да не получать удовольствия от танцев, - в голосе Кентсома зазвучала ирония, - вы - необычная юная леди!
  - Наоборот, самая заурядная!
  - А музыку вы любите?
  - Да, попав в Лондон, мы пропадаем в опере. Мой отчим абонировал для нас всех ложу.
  - Странно... не скажу за прежние годы, но в этот сезон я не видел вас рядом с Уэсли, хотя как-то даже заходил в его ложу. Он почти всегда был один.
  - Лето и почти всю осень я пробыла в Италии, - неохотно пояснила Мэри.
   Она не любила говорить на эту тему: врать всегда неприятно, даже постороннему человеку.
  - Италия - сказочная страна!- мечтательно протянул герцог, проводив её по окончании вальса к Дженни, уныло простоявшей весь танец у стены.
   Впрочем, не успели они дойти до девушки, как к ней приблизился сэр Эдуард с приглашением на следующий танец. Мэри довольно улыбнулась, заметив, каким восторгом просияло личико Дженни.
  - Эдуард не теряет времени даром!- сухо заметил Кентсом, проводив внимательным взглядом пару, и повернулся к своей собеседнице. - Какие же города Италии вы почтили своим присутствием?
  Далась ему эта Италия!
  - Везде понемножку, - уклончиво пробормотала Мэри, - я была больна и поправляла свое здоровье.
  - И все-таки?
  - Рим, Ровенна, Лукка, Флоренция, Венеция...
  Понятно, что Неаполь был из этого списка заранее исключен лордом Уорреном, чтобы Изабелла не смогла ничего заподозрить. Однако именно о Неаполе Мэри хоть что-то знала.
  Но одно дело скупо ответить на вопросы, не особенно интересующегося нелюбимой падчерицей отчима или матери, имеющей об Италии такое же смутное впечатление, как о землях гипербореев, и другое - удовлетворять любознательность не раз бывавшего на Апеннинах герцога.
  Мэри никогда ещё не попадала под пресс такого давящего любопытства. Причем герцог ничуть не смущался ни её холодным тоном, ни откровенным нежеланием отвечать на бесконечный поток вопросов. Он невозмутимо вел самый настоящий допрос:
  - Ну, и как вам Апиева дорога?
  - Как, по-вашему, почему на площади св. Марка столько голубей?
  - Я со временем забыл, что является эмблемой Флоренции?
  - Сколько сейчас стоят услуги гондольера?
  И т.д.
  Он загнал её в такой тупик, что Мэри в ужасе осознала, что все больше и больше запутывается во лжи, и в отчаянии пошла на риск:
  - Больше всего мне понравился Неаполь. Там такие узкие улочки, сбегающие прямо к морю, и тень Везувия над городом....
  Герцог, наконец-то, успокоился, благожелательно слушая её и даже кое-что добавляя от себя.
  - Я тоже люблю Неаполь! - признался он. - Когда-то давно я был принят при дворе короля Фердинанда и королевы Каролины. Это была забавнейшая венценосная пара! Он - чудаковатый Бурбон, с огромным носом и настолько суеверный, что дал бы фору любому ирландцу, и она - точная копия своей мамаши Марии-Терезии. Коронованная проныра!
  Кентсом говорил интересные вещи, больше не выпытывая у девушки её сокровенные тайны, и Мэри поневоле расслабилась, внимательно слушая своего собеседника. И все бы возможно закончилось благополучно, если бы откуда-то внезапно не появился лорд Уэсли.
  Всё это время он разыскивал в толчее Эдуарда Бертрама, но поискам постоянно кто-нибудь мешал. Приходилось останавливаться и разговаривать то с одним, то с другим знакомым, пока его ближайший сосед по поместью - сэр Уолтер Гришем не осведомил лорда о бесполезности этих поисков.
  - Ваши падчерицы пользуются шумным успехом, сэр Джордж! Только и разговоров, что герцог не отходит от мисс Джонсон ни на шаг, а его сын сейчас танцует с леди Женевьевой!
  Недоумевающий Уэсли устремился к месту, где оставил падчериц, и уже на подходе заметил, что Мэри беседует с герцогом, а все остальные гости Бертрамов пристально наблюдают за этой странной парочкой, почтительно держась в стороне. Не сказать, что лорда обрадовало такое внимание его светлости к падчерице. Зная её склочный и непредсказуемый характер, он поспешил разрушить их невольный тет-а-тет.
  - Я не помешаю,- добродушно извинился он перед герцогом, - если прерву вашу беседу?
  - Нисколько,- улыбнулся тот в ответ, не сводя заинтересованных глаз со своей собеседницы,- мы делились с мисс Джонсон воспоминаниями о Неаполе.
  У Мэри от ужаса вся кровь отхлынула от лица.
  - Неаполь? - простодушно удивился отчим. - Вы что-то путаете, ваша светлость! Мэри никогда не бывала в Неаполе, маршрут её путешествия пролегал в основном по северу Италии.
  Вопрошающий взгляд герцога и вопящие о помощи глаза перепуганной девушки встретились.
  - О, - проницательно улыбнулся Кентсом,- простите старика, я оговорился. Конечно же, мы обсуждали каналы Венеции. А вы, сэр Джордж, когда-нибудь бывали в Италии?
  - Нет,- огорченно развел руками Уэсли,- не приходилось - то шла война, то мешали обстоятельства, но вскоре мне предстоит поездка на континент...
   И он подробнейшим образом принялся посвящать герцога в дела Антуана. Впрочем, его светлость слушал собеседника внимательно, можно даже сказать, заинтересованно. Воспользовавшись этим, Мэри тихонько ретировалась.
  Она ещё не пришла в себя после конфуза, и теперь не знала, как вести себя в столь щекотливой ситуации. Одно стало ясно - от герцога нужно держаться как можно дальше. Мэри и так было невдомек - чего это он к ней привязался? Зато горький опыт прошедшего года взывал к благоразумию, настойчиво утверждая, что ничего хорошего её не ждёт.
  Дом Бертрамов мисс Джонсон знала прекрасно, с детских лет бывая здесь на праздниках, поэтому быстро нашла укрытие, которым пользовалась вся женская половина семьи.
  Зимний сад - увлечение леди Бертрам, мало кто посещал, потому что здесь негде было прогуляться из-за плотно заставленного горшками помещения. Дамы цеплялись за диковинные растения шлейфами платьев, а кавалеры были не в состоянии умиляться, царапая лицо раскидистыми листьями пальм. Зато Мэри ловко скользнула в самую гущу растений. Ей было хорошо известно, что у дальней стены застекленной оранжереи есть садовая скамейка, где любит отдыхать хозяйка дома, любуясь своими питомцами.
  - Ну, вот,- облегченно вздохнула она, выдирая из прически прицепившийся сучок,- здесь я могу сидеть сколь угодно долго. Никто меня не найдет!
  Девушка откинулась на спинку скамьи, и, закрыв глаза, прислушалась к едва доносящимся сюда аккордам музыки. Звучал тот самый вальс, который Мэри на точно таком же рождественском балу танцевала с сэром Генри. Влюбившаяся по уши, глупая и наивная дурочка!
  - Ненавижу Рождество, - с горечью пробормотала она себе под нос, - ненавижу зиму, Новый год, и в особенности, балы!
   Её тоскливые размышления неожиданно оказались прерваны самым грубым образом.
  Кто-то большой и бесцеремонный стремительно прорывался сквозь кущи растений, безжалостно ломая листья и сучья и круша ни в чем не повинные горшки.
  И прежде чем озадаченная Мэри увидела этого варвара, показавшийся из массы листьев кончик трости уже подсказал, кто столь дерзко посягнул на любимцев хозяйки дома.
  - Как вы нашли меня? - изумленно осведомилась девушка у возникшего перед ней герцога.
  - Не было ничего проще,- невозмутимо пояснил тот, брезгливо стряхивая с лацканов сюртука прилипшие останки растений, - достаточно было спросить у лакеев, где обычно в этом доме скрываются от наказаний провинившиеся молодые леди. Не все же такие лгуны как вы, душа моя!
  Щеки Мэри вспыхнули от стыда.
  - Я могу всё пояснить, - торопливо залепетала она, - были обстоятельства...
  - Помилуйте, не надо ничего пояснять,- категорически отверг её предложение Кентсом,- зачем мне новая порция лжи? И если уж сделали меня соучастником ваших интрижек, то хотя бы поблагодарили за помощь, а вы сбежали как последняя трусиха!
   Мисс Джонсон чуть ли не взвыла от бессилия перед этим человеком. Что-то происходило между ними особенное, и это 'что-то' ей решительно не нравилось.
  - Благодарю вас за помощь, - Мэри с трудом удерживалась от паники, - но предусмотрительно ли вы поступаете, покидая гостей вашего брата ради моего скромного общества?
  - Ваша забота о моей репутации умиляет,- фыркнул герцог, усаживаясь рядом с ней,- но спешу уверить - ей уже давно ничего не угрожает. А вот вы, моя милая лгунья, рискуете больше... и не только добрым именем!
  - Неужели вы мне угрожаете? - нашла в себе силы съязвить испуганная Мэри, отодвигаясь на другой край скамьи.
  - А разве такая дерзкая и независимая барышня боится мужских угроз?
  Девушка нервно вздрогнула, почувствовав его бесцеремонную руку на своей талии.
  - Что вы себе позволяете!- она возмущено попыталась встать с лавки.
  Но герцог с недюжинной силой усадил её на место.
  - А ты, девочка моя, хорошо представляешь, что я могу себе позволить? - усмехнулся он, дерзко притягивая её к себе. - И именно для этого выбрала столь уединенный уголок?
  Этот престарелый распутник перешел уже всякие границы! Да что он себе вообразил? Краска унижения бросилась в лицо Мэри, и она от всей души ударила его светлость по руке, одновременно рванувшись прочь из оказавшегося таким ненадежным убежища. Странно, но ей вслед раздался громкий смех. Ну, абсолютно невыносимый старик!
  Мэри всполошено бежала по направлению к бальной зале, задыхаясь ещё и от царящего в голове хаоса. Будучи от природы не глупой, мисс Джонсон не могла не осознавать, что происходит нечто странное.
  Ладно, Дартуэю Мэри по наивности позволила очень многое, и он отнесся к ней как к презренной падшей женщине, чуть ли не в отместку женившись на её более целомудренной сестре. Но герцог?! Почему из многочисленной толпы барышень на выданье, собравшихся сегодня в поместье Бертрамов, Кентсом выбрал для своих распутных забав именно её? Что она сделала не так? Почему джентльмены считают себя вправе вести себя с ней вольно, приставать, соблазнять, чтобы потом отправить с глаз долой в Италию, рожать их детей?
  Да и сама фигура герцога Кентсомского действовала на Мэри угнетающе.
   Одно дело - надерзить высокопоставленному вельможе при знакомстве, другое - вызвать на себя огонь его отнюдь не лестного внимания. Да и кто она для него? Так, мелкая сошка - чуть выше по положению, чем прислуга!
  Когда лорд Уоррен говорил с ней о возможности брака с каким-нибудь вдовцом, их представления об этом предмете не совпали. С точки зрения лорда речь шла о мужчине около шестидесяти лет, но юная Мэри совсем иначе представляла старость. Для неё джентльмены одних лет с отчимом уже были пожилыми. К тому же, девушка хотела иметь мужа желательно приятной наружности, дворянина с неплохим состоянием. И вдруг... герцог! Он не подходил ни по одному из критериев: могущественный вельможа с гигантским состоянием, со скандальной репутацией и экстравагантным поведением, которое бы не простили никому другому. Старик - его точного возраста никто не знал, но он вёл себя так, словно ему было не больше двадцати лет.
  Для чего ему могла понадобиться молоденькая, далеко не самая красивая, нищая дебютантка самого сомнительного происхождения? Мэри даже не затруднялась с ответом на этот вопрос. Понятно, что охотничьи домики есть не только в окрестностях Бэкхэма, и не надо иметь большого ума, чтобы сообразить - старость не помешает герцогу распутничать.
   Вся в смятении, подавленная и испуганная Мэри выскочила в бальный зал, с большим трудом отыскав отчима и сестру. В страхе она решила не отставать от них ни на шаг.
  - Где ты была? - вцепилась в сестру сияющая Дженни.- Знаешь, сэр Эдуард пригласил меня ещё на два танца, и вообще, у меня исписана вся карточка!
  - Поздравляю, дорогая,- через силу улыбнулась Мэри, - я рада за тебя!
  Её охватила дрожь, когда за спиной послышался знакомый голос.
  - Поздравляю, Уэсли, ваши падчерицы произвели настоящий фурор! Я и сам не могу себе отказать в удовольствии протанцевать с мисс Джонсон следующий танец. Надеюсь, вы мне позволите...
  И что ей оставалось делать? Только вложить руку в любезно предложенную ладонь. И, конечно же, это оказался вальс! Мэри и так-то его не любила, теперь же возненавидела на всю жизнь.
  Но музыка гремела бравурными аккордами, герцог легко кружил свою партнершу по всему залу, и за это время партнёры не произнесли ни слова. Казалось бы, что плохого? Но почему-то Мэри всё больше и больше охватывала граничащая с ужасом паника.
  Девушка опасливо подняла голову и посмотрела прямо в лицо возвышающегося над ней партнера. Лучше бы этого не делала! Серые безжалостные глаза наблюдали за ней пристально и задумчиво, и что-то такое мелькало во взгляде, что нервный озноб пробежал по её спине.
  - Не надо,- судорожно сглотнула она комок в горле,- оставьте меня в покое!
   Но герцог ничего не ответил на эту мольбу, а может, просто не расслышал её слов. Мало ли, какие немощи бывают у стариков?
   После окончания танца он провел её к отчиму, усадил на стул, дав знак лакею, чтобы тот принес его трость и как ни в чем не бывало пристроился рядом. Взволнованная до слез Мэри смущенно съежилась, попав под перекрестный огонь любопытствующих взглядов, но к счастью, с ними был лорд Уэсли, а потом появилась Дженни со своим кавалером, подошел лорд Бертрам с сыновьями. Завязалась беседа, в которой она хоть и не участвовала, но покинуть общество не могла, и не потому, что не хотела. Просто Мэри точно знала: куда бы она ни направилась, Кентсом тут же прервет собеседников и пойдет за ней. И тогда конец всему!
  Сплетни ведь живут не только под лестницей: леди и джентльмены не оставят камня на камне от её репутации, ославят, доведут пересудами и догадками до отчаяния, а потом сами же подвергнут унизительному остракизму. Но что для этого экстравагантного сноба честное имя бедной девушки? Пустое слово!
  - У меня большие связи в министерстве иностранных дел,- наконец, услышала она небрежно брошенную отчиму долгожданную фразу.- Я дам вам несколько рекомендательных писем, чтобы в нашем посольстве помогли с оформлением необходимых бумаг для запроса. И ещё, маркиз де Эстле, возглавляющий земельный департамент в правительстве Людовика XVIII - мой хороший и давний друг.
  - Ваша светлость,- лорд Уэсли задохнулся от радости,- поверьте, наша благодарность не знает границ!
  - Не стоит... такая мелочь! Я сам завтра заеду к вам, и мы обо всем подробнейшим образом поговорим!
  
  
  УЭСЛИ-ХОЛЛ.
   Мэри лежала на кровати и безутешно плакала, прижимая к себе старую фарфоровую куклу. И у неё были на то уважительные причины. Только что её комнату покинула мать, достаточно резко поговорив с приемной дочерью.
  - Я тебя не понимаю,- хмуро заявила леди, озадаченно глядя на закутавшуюся в плед девушку с книгой в руках, - что за демонстрация болезни, когда ты абсолютно здорова?
  - Я не хочу встречаться с герцогом!
  - Я чего-то не знаю?
  Ох, матушка, вы много чего не знаете!
  - Мне не нравится этот старик!
  - Соглашусь, что Кентсом - неприятнейший человек, но кто заставляет вас общаться? Посиди в гостиной, в крайнем случае ответь дежурными фразами на пару-тройку любезностей, и достаточно!
  - Он ухаживает за мной!
  - Ну, и на здоровье! Ты не обязана отвечать на его чувства.
  Леди Уэсли искренне не понимала упрямства дочери.
  - Ты думаешь, мне нравятся наши соседи или друзья твоего отчима? - откровенно высказалась она. - Но что можно поделать? Мы, слава Богу, пока живем в окружении не ангелов, а живых людей. А они, в большинстве своем, малоприятные типы. И что, всем теперь забиваться в спальни и прикидываться больными?
  - Мама! Прошу вас, не принуждайте!
  - Да я бы рада и сама улечься рядом с тобой, но этот капризный старик отказывается вести разговор о деле Антуана!
  Увы, но леди Изабелла ничуть не преувеличивала. Появившись вместе с сыном в усадьбе Уэсли, герцог начал визит с вопроса о Мэри. Узнав, что девушка сказалась нездоровой, он сразу же покинул дом, пояснив, что не желает досаждать своим присутствием людям, у которых больна дочь.
  Много ожидавшая от этого визита семья гневно обрушилась на Мэри.
   Сначала у её постели появилась грустная сестра.
  - Его светлость ушёл и увел за собой сэра Эдуарда, - пожаловалась расстроенная Дженни. - Мэри, не могла бы ты отнестись более уважительно к желаниям старого джентльмена? Я понимаю, что он скорее похож на прах, чем на человека, но всё же... сэр Эдуард такой милый!
  Антуан вёл себя ещё более напористо.
  - Что ты имеешь против его светлости? Он обидел тебя, оскорбил?
  - Нет, - поежилась от неловкости Мэри, - но его внимание мне неприятно.
  - Допустим, но никто не заставляет тебя любезничать с Кентсомом. Вполне достаточно почтительно поприветствовать его светлость в гостиной. Пойми, без его помощи нам придется в Париже очень туго. Ведь без необходимых знакомств и связей в этом мире ничего не добьёшься!
  - А если бы его светлость не приехал к Бертрамам? Тогда как?
  - Если герцог не поможет, нам придется отправляться во Францию без протекции, на свой страх и риск. Но как просить Кентсома об одолжении, со своей стороны отказывая ему даже в простой вежливости? Или ты способна думать только о себе, а до нашей семьи и дела нет?
  Лучше бы он её ударил. Мэри и так никогда не забывала, что живет в этом доме из милости. Но что взять с Антуана? Пятнадцатилетний вздорный мальчишка! А вот когда в спальню зашла мрачная мать....
  - Ах, девочка моя,- в конце разговора покровительственно похлопала она по руке приемную дочь,- если бы ты знала, с кем мне приходится иметь дело в Сити - с отъявленными разбойниками! А герцог..., что он может предпринять против тебя в присутствии всей семьи? Стисни зубы, и как-нибудь вытерпи!
  Вот так и получилось, что иначе как старой кукле, выплакать свое горе Мэри стало некому. Не объяснять же Изабелле, почему она так боится герцога.
   Когда утром следующего дня Кентсом с сыном появились в гостиной Уэсли-холла, Мэри сидела рядом с Женевьевой за столиком для рукоделия, сосредоточенно переделывая свою шляпку.
  Его светлость довольно улыбнулся и, бесцеремонно пододвинув стул, уселся рядом с девушкой.
  - Мне кажется, - оценил он её работу,- к итальянской соломке больше подойдет что-то легкое, весеннее - букетик примул или крокусы!
  Мэри зло сжала губы, и, сделав вид, что не слышит совета, приколола к тулье несколько огромных красных маков из жесткого шелка.
  - Как тебе? - сунула она работу под нос оторопевшей Женевьеве. - Нравится?
  Но та смотрела только на красавчика Эдуарда, и, конечно же, не хотела портить отношения с его отцом.
  - Мне кажется,- дипломатично вышла она из положения,- незабудки здесь уместнее!
  Супруги Уэсли только вздохнули, уныло переглянувшись. Мэри вела себя подчеркнуто недопустимо, особенно в свете того, что её просила быть обходительной с герцогом вся семья!
  - Девчонка невыносима,- тайком буркнул Уэсли супруге,- неужели ты опять кинешься её защищать? Ну, что за дурной нрав! Дикая кошка!
  - Мэри напугана, ведь о Кентсоме идет дурная слава! - Изабелла стояла за дочь до конца.
  - Можно подумать, что он собирается сделать ей предложение! Очевидно, у Бертрамов она по-своему обыкновению нахамила ему, и герцог решил поставить нашу выскочку на место.
  - Тогда пусть не сетует на холодный приём,- отрезала леди Уэсли,- мы его прихоть выполнили, теперь дело за ним!
  Но герцог, казалось, забыл про свое обещание. Он сидел рядом с Мэри и пытался разговорить упрямо молчавшую девицу, а её подчеркнуто нелюбезное отношение его светлость ничуть не смущало.
  Зато глаза отдыхали на второй паре. Дженни и Эдуард развлекались вовсю, болтая обо всякой ерунде с Антуаном. У лорда Уэсли душа ликовала при виде счастливого лица своей любимицы. Он любил молодежь и веселье.
  Гости остались на обед. И здесь, опять-таки, нарушив все правила хорошего тона, герцог занял место рядом с Мэри. Правда, не забыл он и об остальных домочадцах строптивой девицы.
  - Добрая английская кухня, - похвалил Кентсом жаркое, - хотя теперь все помешались на французских поварах. А что в них хорошего? Так изуродуют отличный кусок мяса - не поймешь, что у тебя во рту!
  Разговор о преимуществах английского жаркого над французскими изысками получился увлекательным и занял практически всё время застолья. Изабелла, которая терпеть не могла пустословия, думала, что обеду не будет конца, и раздраженно гадала, когда же этот фанфарон перейдет к делу?
  - Как долго вы намереваетесь гостить в наших краях? - не выдержав, полюбопытствовала она.
  - Задержусь,- неопределенно ответил герцог, покосившись на угрюмое лицо уткнувшейся в тарелку Мэри, и тихо добавил, - но я всегда рад помочь любезным людям...
  Вот и думай, что он хочет этим сказать? Но напрасно Изабелла волновалась - после ухода дам, герцог за стаканом портвейна обсудил с Уэсли письма нужным людям.
  После обеда гости засобирались домой, но его светлость предложил пройтись.
  - Прогулки после обеда так бодрят! - улыбнулся он Уэсли. - И я надеюсь, что юные леди не откажутся проводить нас до ворот усадьбы?
  - Я не совсем хорошо..., - заикнулась было Мэри, но негодующие глаза сестры заставили её прикусить губу.
  - Ладно! - обреченно сдалась она. - Оденусь теплее!
   Едва тронувшись в путь, компания раскололась.
  Дженни с Эдуардом устремились вперед, а герцог, наоборот, замедлил шаг, и угрюмая Мэри оказалась практически наедине с тем, кого хотела всеми силами избегать.
   Денек выдался морозным, и красное зимнее солнце уже клонилось к закату.
  Дженни с радостным смехом скользила по льду, охотно принимая помощь своего так же смеющегося кавалера. Поддерживал под локоть свою спутницу и герцог, с интересом поглядывая на веселящуюся парочку.
  - Ваша сестра - красивая девушка,- наконец, высказался он, - она ловко вскружила голову моему лоботрясу!
  Мэри, хоть и дала себе слово молчать, всё-таки не выдержала.
  - Фи, как грубо, ваша светлость! Говорить такое о собственном отпрыске? Обычно родители не нахвалятся своими детьми. Вот, например, ваша невестка - леди Каролина утомит любого перечислением достоинств своих дражайших дочерей!
  - Они существуют только в её воображении,- мгновенно среагировал спутник,- если не приданое, эти курицы сидели бы до смерти в старых девах. Другое дело, такая девушка как вы! Наверное, нет отбоя от поклонников?
  Мэри стало смешно - её поклонники! Знакомые джентльмены разве палками не отмахивались при приближении мисс Джонсон, как огня боясь язвительного языка девицы.
  - Увы,- насмешливо вздохнула она,- не всем так везет, как вашим племянницам. При всех замеченных вами достоинствах, у меня нет денег на покупку достойного жениха!
  - Неужели? - почему-то удивился герцог. - Я всегда считал вашу матушку богатой женщиной. Надеюсь, маркиз не обидел леди Женевьеву?
  Мэри тяжело вздохнула, уловив в его голосе явную заинтересованность. Бедная Дженни, неужели и её ждет судьба быть отвергнутой жадными мужчинами?
  - Обстоятельства сложились так, - ледяным голосом пояснила она,- что все деньги семьи поделили между собой Антуан и Беатрис, моя замужняя сестра.
  - У вас есть ещё одна сестра? За кем же она замужем?
  Мэри прикусила губу. Даже произносить имя бывшего любовника, и то было болезненно трудно.
  - Её муж - сэр Генри Дартуэй, баронет.
  Удивительно, но герцог весьма живо отреагировал на сообщение:
  - Задира Генри? Он теперь ваш шурин?
  - Вы знаете его?
  - Конечно, знаю! Это любимый друг моего второго сына Чарльза,- герцог немного помолчал и с горечью добавил.- Беспутный упрямец! Я так и не смог выбить глупую блажь из его головы, и он отправился на раскопки каких-то древних руин то ли в Тунис, то ли в Ливию. А я в отместку вычеркнул его из своего завещания! Счастлив узнать, что Генри оказался разумнее моего отпрыска, остепенился и, судя по вашим словам, удачно женился.
  - Сколько же у вас вообще сыновей? - обсуждать Дартуэя Мэри не хотелось, и она постаралась увести разговор в сторону.
  Герцог заинтересованно покосился в её сторону.
  - Я был женат четыре раза!
  - А все говорят, что пять!
  - Не знаю, возможно, сплетникам известно обо мне нечто, о чем я и сам не подозреваю? Но от четырех жен я имею двух дочерей и трех сыновей, и, ни одним из них не могу похвастаться!
  - Неужели, вы столь неудачливый отец? - съязвила Мэри.
  Кентсом мрачно хмыкнул.
  - Зря иронизируете! Дети только и живут, что мечтами о моей смерти, а я их из года в год разочаровываю. Среди них нет ни одного, стоящего наследства герцогов Кентсомских. Сыновья пошли в своих матерей. Увы, но герцогини особо не блистали умом! Разве только моя вторая жена, но... наш сын Чарльз меня больше всего и огорчает.
  Сейчас, когда герцог не пытался за ней ухаживать и не говорил двусмысленностей, Мэри с интересом его слушала:
  - Почему же вы женились на этих женщинах, раз были столь не высокого мнения об их разуме? - удивилась она.
  - Я не собирался вести в супружеской постели философские диспуты, - хмыкнул герцог,- от моих жен требовалось только одно - развлекать собственного мужа. Но они не справились даже с этим!
  - Странный взгляд на супружескую жизнь! Разве люди женятся для того, чтобы забавляться? Для этого существуют балаганы, театры, скачки, и прочие средства рассеяния!
  - Каждый, выбирая себе супругу, - поучительно заметил герцог,- преследует собственные цели. Одни хотят поправить свои денежные дела, другие - упрочить положение в обществе при помощи связей новой родни, а некоторые считают необходимым продолжить свой род. Я же всегда женился по любви!
  - Четыре раза?!
  - Почему бы и нет, коль я оставался вдовцом, а жизнь продолжалась. Так вот, я всегда удовлетворял капризы своих жён, баловал их, требуя только одного - быть интересными для своего мужа, но, увы, они очень быстро теряли мое расположение.
  - Слушая вас, никогда не захочешь выходить замуж, - тоскливо пробормотала Мэри.
  - Однако я не сомневаюсь, что вы осчастливите своего супруга.
  Девушка промолчала в ответ.
  Беседуя, они дошли до ворот, где их уже дожидались Дженни и Эдуард. Надо было видеть, с какой неохотой прощались эти двое. Герцог только снисходительно покачал головой, наблюдая за умилительной сценой обмена многозначительными улыбками и печальными вздохами.
  - Завтра встретимся! - пообещал он перед расставанием своей спутнице.
  Проводив взглядом его высоченную фигуру, забирающуюся при помощи грума в карету, Мэри отправилась восвояси.
  Вернувшись домой, она проигнорировала недовольство отчима и матери её сегодняшним поведением в гостиной. Сославшись на головную боль, девушка удалилась, но не к себе в комнату. Подобрав юбки, она взбежала по крутой лестнице на третий этаж, во владения своей старой гувернантки.
   Мисс Булфинч жила в их доме не один десяток лет, обучая девочек тому минимуму знаний, которым владела сама. И помимо бесконечного терпения, отличалась ещё одним незаменимым качеством - старая дева слыла увлеченной сборщицей самых разнообразных сплетен, виртуозно добывая их буквально ниоткуда! Разумеется, гувернантка не делилась сведениями с воспитанницами, её основными собеседницами являлись экономка и старшая горничная, вкупе с дворецким Уэсли-холла, но... имеющий уши, да услышит!
   И Мэри, и Дженни прекрасно знали об этой страсти гувернантки. И уж, конечно, не могла пройти мимо внимания старой девы, такая фигура как герцог, ведь о нем только и делали, что судачили все слуги в доме Бертрамов!
   Сейчас на попечении мисс Булфинч оставалась только самая младшая из сестёр - Элизабет, да и то, недовольный качеством получаемых дочерью знаний, сэр Джордж хотел заменить гувернантку на более подготовленного учителя. Изабелла не понимала, зачем девочке забивать голову всякой книжной премудростью - ведь не в профессоры они её готовят, а в жены состоятельному джентльмену! И пока между супругами шли споры, гувернантка скромно отрабатывала свой хлеб.
  - Мисс Булфинч, - Мэри застала её в старой классной комнате за проверкой тетрадей Элизабет,- мне необходимо поговорить с вами о герцоге Кентсомском.
  - С чего ты решила, дитя моё,- смутилась гувернантка,- что я могу что-то сказать о его светлости?
  - Не лукавьте,- досадливо поморщилась Мэри,- о чем вы ещё могли часами толковать с гувернанткой Бертрамов, как не о герцоге? Да и то, что он сейчас выказывает мне особое расположение, думаю, не прошло мимо вашего внимания!
  - Но я...
  - Мисс Булфинч, если я стою здесь и спрашиваю, что вы знаете о его светлости, значит, на то есть причины. Прошу вас, избавьте меня от приступов излишней скромности!
  Гувернантка смущенно протерла очки:
  - Вы, мисс Мэри, возмутительно настойчивы, и неприлично давите на меня!
  Она немного подумала и неохотно призналась.
  - Признаюсь, кое-что я слышала!
  - Уже лучше! Теперь только остается рассказать, что именно!
  - Разное говорят, - стыдливо опустила глаза мисс Булфинч,- не могу ручаться за достоверность этих слухов. Шепчутся и о соблазненных дочерях арендаторов, и о многочисленных романах с дамами высшего света. Говорят, что в молодости его светлость какое-то время провел при дворе распутного чудовища Людовика XV, участвовал в его богопротивных оргиях в Оленьем парке и знался с знаменитыми французскими блудницами - Пампадур и Дюбарри. Но это не для ушей девицы из приличной семьи!
  Мисс Джонсон растерянно присела за старую парту, в знак протеста исцарапанную озорной Элизабет. Ей надо было переварить услышанную информацию.
  - Эти слухи туманны и расплывчаты, а есть что-нибудь конкретное?
  - Есть и конкретное,- голос гувернантки снизился до таинственного шепота. - Говорят, что когда ещё была жива четвертая герцогиня, в их роскошном дворце - Риддинг-парке появилась гувернантка её дочери - молодая и красивая француженка. Так вот, герцог изнасиловал девушку и почти открыто жил с ней, пренебрегая своей женой. Как-то, во время его отсутствия, герцогиня дала бедняжке денег и помогла бежать. Когда Кентсом вернулся, гнев его был ужасен! Он заточил жену в одной из тайных комнат дворца, а потом её светлость умерла при невыясненных обстоятельствах!
   Мэри прерывисто перевела дыхание.
  - Синяя борода, - угрюмо вспомнила она героя страшной сказки,- только на английский лад!
  - Тот тоже, говорят, был герцогом,- хмуро согласилась мисс Булфинч. - Поговорили бы вы, мисс Мэри, с матушкой, да уехали к леди Дартуэй, от греха подальше! Так бы оно было вернее!
  От такого совета её воспитанницу передернуло.
  - Я не дочка арендатора, - мрачно фыркнула она, - со мной герцог не осмелится вести себя вольно!
  - Таким помогает сам дьявол,- заметила гувернантка, возвращаясь к тетради, - будьте благоразумны, мисс Мэри! Тигра нельзя дразнить свежим мясом!
  Всю ночь размышляла Мэри над словами мисс Булфинч, и всё-таки пришла к мнению, что каким бы монстром не оказался герцог, вряд ли он замыслит плохое против девушки из семьи лорда Уэсли. Его давнее знакомство с отчимом и соседство Уэсли с Бертрамами говорили сами за себя. Не такой уж она лакомый кусочек, чтобы Кентсом скомпрометировал себя в глазах собственного брата. Это всё её страхи - обожглась когда-то на Дартуэе, и теперь подозревает в низменных намерениях всех знакомых мужчин.
  Мисс Булфинч права только в одном - нужно быть благоразумной, и не только с герцогом!
   А утром, к рассеянно прихорашивающейся перед зеркалом Мэри прибежала взволнованная Дженни.
  - Там,- черные глаза сестры сверкали от возбуждения,- там..., в холле! Ты не поверишь!
  - Да что там? - недовольно нахмурилась Мэри, и, накинув шаль, последовала за Дженни.
  И только спустившись в холл, поняла, почему встретившаяся в коридоре горничная посмотрела на неё странным взглядом. Все пространство от двери до лестницы было заставлено многочисленными корзинами с чудовищно дорогими тепличными цветами.
  - Такие можно купить только в Лондоне, да и то под заказ,- проявил необычную осведомленность пораженно глазеющий на весь этот цветник Антуан,- я знаю, что вон те каттлеи стоят целую гинею штука! Похоже, в этих корзинах целое состояние!
  Изабелла при этих словах нервно вздрогнула - как бывшая владелица цветочного магазина, она сразу же оценила это цветочное безумие, и теперь негодовала.
  В ту эпоху корзина цветов вовсе не считалась безобидным подарком, и преподнести её мог только джентльмен, уже объявивший о своих намерениях. А в холле особняка с трудом можно было протиснуться между букетами лилий, роз и орхидей.
  - Его светлость компрометирует Мэри! Вы должны поговорить с ним, сэр Джордж! - тайком дернула мужа за рукав встревоженная Изабелла.
  - О чём? Не собирается ли герцог жениться на нашей воспитаннице? А может, сразу же вызвать старика на дуэль? - язвительно осведомился лорд. - В силу возраста и положения он может позволить себе любую блажь, а я не хочу выставляться дураком, предполагая, что его светлость способен увлечься откровенно некрасивой девицей, да ещё самого сомнительного происхождения!
  - Но надо же, что-то делать!
  - Согласен! Прикажем убрать эту оранжерею из холла, и сделаем вид, что её не было. Дорогая, не поднимай бурю в стакане воды! Твоя воспитанница способна обратить в бегство даже крокодила - герцог вскоре сам будет жалеть о гинеях, потраченных на цветы для этой злючки, и уберется восвояси раньше, чем я соберусь с духом упрекнуть его за расточительность.
  Изабелла опасливо покосилась на изумленно взирающую на цветы побледневшую дочь.
  Мэри рассеянно втянула в себя густой, удушающий аромат, и почувствовала, что у неё темнеет в глазах.
  - Ой! - тоскливо пискнула она и медленно опустилась на ступеньки парадной лестницы. - Откуда это?
  - Думаю, дорогая,- подошла к дочери Изабелла,- его светлость хотел тебе сделать приятное.
  - Но мне неприятно!
  - Осталось только дать ему это понять...
  
  
  ГЕРЦОГ КЕНТСОМСКИЙ.
  Герцог Кентсомский гостил у своего младшего брата уже целый месяц - небывалый случай в истории их взаимоотношений. Обычно он не задерживался в Бертрам-холле дольше, чем на три дня. Впрочем, лорд знал, что должен благодарить за эту честь одну из падчериц лорда Уэсли - мисс Мэри Джонсон, весьма неприятную и дерзкую зеленоглазую девицу.
  Об этом странном увлечении толковали все кому не лень не только в их графстве, тема не сходила с языка завсегдатаев модных клубов и лондонских гостиных. Эксцентричный богач герцог и безродная нищая девица! Было от чего разволноваться падкому до таких сенсаций английскому истеблишменту.
  Между тем, его светлость бывал Уэсли-холле каждый день, и никто не мог с точностью сказать, когда он появится - к обеду или к ужину, иногда приходил и перед завтраком. Вельможа его ранга мог позволить себе не думать об удобствах, вынужденных подстраиваться под его капризы хозяев.
  В рождественские праздники с ним рядом находился младший сын, и эти визиты доставляли удовольствие хотя бы Дженни.
   Пророчество лорда Уэсли осуществилось, и молодые люди, действительно, влюбились друг в друга. Эдуард и Дженни сияли от восторга при встрече и мрачнели при расставании.
  Джордж таял от умиления при виде счастливых глаз своей любимицы.
  - Что может быть лучше? - горячо доказывал лорд супруге, оставшись с ней наедине. - Эдуард хоть и младший сын герцога, всё равно имеет титул лорда, и, конечно же, такой богач как герцог сможет ему выделить приличное содержание!
  Изабелла сидела перед зеркалом, заделывая волосы под ночной чепец. Ей вся эта история с ухаживаниями отца и сына уже стояла поперек горла, потому что мешала уехать в Лондон. Между тем, накопившиеся за праздники дела требовали её немедленного присутствия.
   Женщина тяжело посмотрела на отражение уже ждущего её в постели супруга.
  - Сэр Джордж, герцог никогда не даст своему сыну разрешения жениться на Дженни, - сухо заметила она.- С его точки зрения, Эдуард должен сделать более подходящую партию и по родству, и по состоянию. Неужели вы этого не видите?
  - Но Эдуард явно влюблен в Дженни!
  - И что? Молодой человек слишком слабохарактерен, чтобы настоять на своем. Он полностью зависим отца, а герцогу не нравимся ни мы, ни наша Дженни!
  - Но Кентсом вроде бы благоволит нашей семье, - недовольно возразил лорд,- иначе, чтобы он каждый день делал в Уэсли-холле?
  - Герцог увлекся Мэри, но та никогда не даст согласия выйти за него замуж. Значит, его благоволение скоро закончится, и, к всеобщей радости, герцог уберется восвояси, прихватив заодно и своего отпрыска. Дженни - совсем девочка, и в её жизни ещё будет настоящая любовь!
  А потом Изабелла, устало прикрыв глаза, пережидала взрыв негодования, подскочившего с постели супруга. Джордж метался по комнате в нижнем белье, но никто бы не нашел его смешным.
  - Я не в восторге от Кентсома, - кричал он на жену, - его светлость сложный и непонятный человек. Но, дорогая, он герцог! И у Кентсома денег больше, чем в карманах всех дворян нашего графства. Богатые поместья в Англии, Ирландии, Вест-Индии, сокровища, накопленные поколениями предков! С ним считаются при дворе, и это одна из самых влиятельных фигур партии консерваторов. Когда герцог выступает по тому или иному вопросу в парламенте, даже его противники почтительно молчат. И вдруг наша Мэри!
  Лорд от ярости разве что не плевался при имени нелюбимой падчерицы.
   - Я не буду говорить, из какой клоаки принесла её в твой дом шлюха-мать, но сама девица невыносима. Дерзка, груба, да что там - она даже не красива! Толку с неё никакого, даже чулок себе зашить не сможет! И это недоразумение собирается отказать герцогу?! Вы что с ней, обе ума лишились?
  Леди Уэсли зябко повела плечами, внимательно рассматривая свое лицо в зеркале. Вот опять новые морщинки в уголках глаз! А тут ещё Джордж с его нелепым возмущением...
  - Он стар,- спокойно заметила она,- понятно, что Мэри его не хочет!
  - Ах, она его не хочет! - саркастически рассмеялся лорд Уэсли. - А кого она захочет? Принца из сказки? Да, и кто на ней женится? Неужели я до конца жизни должен терпеть её в своем доме? Эти бесконечные колкости, недовольные мины, постоянно хмурое лицо, как будто я ей что-то задолжал!
  - Мэри приходится тяжело. Кентсом действует напористо до неприличия - корзины цветов, подарки, недвусмысленные ухаживания! Я вижу, как напряжена и несчастна моя бедная девочка!
  - Ну да, она переутомилась нюхать орхидеи, есть шоколад, принимать дорогие издания книг, сносить самые тонкие комплименты, которые мне приходилось слышать! Действительно, бедняжка! - презрительно фыркнул лорд.
  - Ухаживать герцог умеет,- не приняла этого тона Изабелла,- но Мэри не позволяет заморочить себе голову. Это означает, что моя дочь гораздо разумнее всех известных мне девиц!
   Громко хлопнувшая дверь была ответом на её замечание. Оскорбленный супруг прямо в ночной рубашке покинул спальню жены и отправился спать на свою половину. Это была одна из самых крупных размолвок между мужем и женой за всю их совместную жизнь. Но Изабелла всё равно придерживалась мнения, что Мэри права, отвергая ухаживания герцога.
   Кстати, сын герцога вскоре после Рождества покинул их края.
  Они все пили чай в гостиной Уэсли-холла, когда Эдуард объявил присутствующим, что возвращается в Лондон. Можно представить, какую реакцию вызвало это известие у хозяев.
  - Он служит с министерстве иностранных дел,- пояснил герцог огорченному лорду Уэсли,- и не может и далее наслаждаться обществом вашей очаровательной дочери.
  Джордж расстроено посмотрел на молодого человека и падчерицу. Они стояли у окна, и, судя по печальному лицу девушки и по мрачному виду юноши, прощались. Разлука особенно тяжела, когда нет надежды!
  Впрочем, всё было не настолько плохо.
  - Я поговорю с моим отцом, - горячо обещал возлюбленной Эдуард,- объясню ему, как люблю вас, как болит мое сердце! Думаю, он смягчится.
  Дженни грустно улыбнулась, стараясь не расплакаться.
  - Ваш отец вряд ли даст благословение на брак с девушкой, чье приданое столь мизерно.
  - Но вы сама - настоящее сокровище, и достаточно иметь глаза, чтобы это понять!
   Его улыбка зажгла радость в её глазах, и они застыли, очарованно глядя друг на друга.
  У Мэри не выдержали нервы. Она ведь совсем недавно сама также сильно любила!
  - Может, вы сжалитесь над моей сестрой, - с глубоким вздохом попросила она герцога,- и разрешите им хотя бы изредка встречаться?
  - Для вас всё, что угодно! Но..., зачем?
  - Как это 'зачем'? Ваш сын и моя сестра любят друг друга!
  - Возможно, - задумчиво протянул Кентсом, с недоверием разглядывая Дженни, - Эдуард и потерял голову, ведь ваша сестра, несмотря на юность, уже настоящая серена. Однако я не могу сказать того же про леди Женевьеву. Пятнадцатилетняя девочка, фактически ребенок..., что она может понимать даже в собственных чувствах? И простите за столь натуралистические подробности, но рожать в этом возрасте опасно. Пусть немного подрастет!
   Мэри недоуменно покосилась на собеседника. Так или иначе, но за эти дни она успела к нему привыкнуть, и чувство страха, которое её охватывало на первых порах знакомства, значительно притупилось, уступив место обыкновенной настороженности. Девушка не то, чтобы забыла о возрасте кавалера, он просто перестал ей бросаться в глаза
  Иногда с герцогом становилось очень интересно - все-таки Кентсом был умнейшим человеком, и умел поразить собеседника и эрудицией, и красноречием. Иногда, умело рассмешив, он заставлял её смеяться до слёз, а иногда удивлял каким-нибудь необычным суждением.
   И всё же, она точно знала, чего он от неё хочет! Мэри ощущала это оскорбительное желание, как ощущают тепло или холод. Нечто прячущееся в улыбке, блеске глаз и жестах рук - страстное, порочное, заставляющее полыхать стыдом щёки.
  - Вы уезжаете вместе с сэром Эдуардом, - с надеждой поинтересовалась она,- или последуете за ним?
  Они сидели возле столика с рукоделием, в достаточном отдалении от остальных обитателей комнаты. Лорд шуршал газетой у камина, а Изабелла, рассеянно щурясь, что-то шила неподалеку, казалось, не обращая внимания ни на первую, ни на вторую пару.
  Герцог усмехнулся своим мыслям.
  - У меня не слишком много свободного времени, но на вас не жаль потратить и всю жизнь!
  К удовлетворению Изабеллы, Мэри сделала вид, что не услышала этого признания, громко обратившись с пустяковой просьбой, к разговаривающему с отчимом Антуану.
  И вот именно тогда леди сделала ошибку, вполне объяснимую, но от этого не менее роковую.
  Рассуждения Изабеллы были логичны и ясны, как и все поступки этой женщины.
  Если Мэри столь упорно сопротивляется ухаживаниям герцога, то бояться нечего, она не уступит его домогательствам. Сэр Эдуард уехал, вернулись в Итон сыновья, и леди Уэсли тоже решила съездить на недельку в Лондон. Ник писал ей о вновь возникших проблемах со страховыми выплатами, и Изабелле было необходимо появиться в Сити.
   Не вечно же будет торчать герцог в Уэсли-холле? Бесполезное волокитство рано или поздно ему надоест, и Кентсом уберется восвояси, а у неё дела, бизнес! И Изабелла не может его бесконечно караулить, когда её в Сити ждёт столько работы. С присмотром за девчонками преспокойно справится и сэр Джордж.
  Так иногда бывает - разумно рассуждающие люди, как правило, оказываются беззащитными перед событиями, которые происходят вне всякой логики, а иногда и против здравого смысла.
  Вот и Изабелла не могла предположить, что рассерженный её отъездом супруг просто махнет рукой на ежедневно посещавшего Уэсли-холл гостя, и перестанет обращать внимание на то, что происходит между герцогом и Мэри. Лорду Уэсли было элементарно неинтересно, что шепчет Кентсом на ухо нелюбимой падчерице, почему та краснеет или бледнеет - да пусть они хоть лопнут! И Джордж либо с головой уходил в книгу, а то и ещё хуже - под каким-нибудь предлогом оставлял парочку в гостиной в обществе тоскующей Дженни.
   А грустная девушка, либо безмолвно стояла у окна, глядя на заснеженный парк, либо делала вид, что занимается рукоделием, а сама погружалась в мечты об Эдуарде. Дженни грезила наяву, и что ей была пара по соседству? По правде говоря, она порой забывала о присутствии герцога, что-то негромко рассказывающего её сестре.
  И вскоре до запаниковавшей Мэри дошло, что они остались с Кентсомом практически наедине. И он моментально этим воспользовался.
   Если раньше герцог дарил ей цветы, приносил коробки сладостей или книги, то в тот холодный вечер всё изменилось. Повернувшись к ним спиной, Дженни старательно писала письмо Беатрис, когда шею Мэри подобно ледяной змее обвила золотая цепочка с изящным изумрудом, ограненным в виде капли.
  - Что вы делаете? - испуганно ухватилась она за декольте, и тут же шокировано застыла, потому что...
   ...потому что сухие губы герцога прильнули к её виску.
  - Немедленно прекратите! - в ужасе пискнула Мэри, резко отталкивая нахала.
  - Только если вы примите мой подарок, - Кентсом легко преодолел сопротивление девушки, нагло протянув бесстыдные руки к её груди.
  Не хватало только, чтобы их застал в таком виде отчим! В любой момент могла оглянуться Дженни, и тогда.... Страшно было даже представить последствия.
  - Всё, что угодно,- в панике прошипела Мэри,- только уберите свои руки!
   Ей понадобилось несколько минут, чтобы под насмешливым взглядом герцога отдышаться и прийти в себя.
  - И что, по-вашему, с этим делать? - гневно осведомилась она, дрожащими руками срывая с себя цепочку. - Я же все равно не смогу её носить!
  - Заведите себе отдельную шкатулку и начинайте складывать в неё эти безделушки,- деловито посоветовал Кентсом,- потом вам будет приятно их перебирать, вспоминая, как развивался наш роман. Этот изумруд - мой первый поцелуй!
   Мэри даже затрясло от бессильной злости.
  - Дженни, - громко позвала она сестру, с нескрываемой неприязнью глядя в бессовестные глаза престарелого распутника, - сообщи дворецкому, что его светлость хочет удалиться. Пусть подают экипаж.
  На следующий день, Мэри подчеркнуто поставила между ними столик с шкатулкой для рукоделия.
  - Если вы хоть на дюйм сдвинетесь с места, я немедля уйду! - пригрозила она.
   Кентсом с преувеличенной заинтересованностью оглядел что-то шьющую у окна Дженни.
  - Я не люблю маленьких девочек,- как бы в сомнении протянул он, медленно произнес он,- но если вы настаиваете, чтобы я занялся вашей сестрицей...
  - Вы сатир,- гневно прошипела Мэри,- грязный развратный сатир!
  - А вы бы хотели увидеть у своих ног Аполлона? Может, предоставим грезить о вечно юных богах леди Женевьеве? У неё это хорошо получается!
  Как Кентсом скинул её вышивку на пол, Мэри так и не поняла, но вот каким образом пробрался в вырез платья и нагло ухватил за грудь, представление имела, так же, как и о том, что он оставил в глубине корсажа нечто холодное, маленькое и колкое.
  - Я вас ненавижу!
   И тут в гостиную зашел отчим.
  - Ваша светлость,- озадаченно помахал он газетой, приблизившись к падчерице и её поклоннику, - что вы думаете о решении союзников отослать Наполеона на остров св. Елены? Здесь пишут, что там отвратительный климат. Я не пойму, зачем Англия взяла на себя труд караулить этого забияку? Пусть бы голову морочили себе русские..., у них Сибирь!
  - Русские? - как ни в чем не бывало хмыкнул герцог. - Вы просто не знаете тамошнего двора. В России его бы обласкали, пригрели, затаскали по гостям и застольям, пока он окончательно не спился! Поверьте, если на острове св. Елены даже в самых мерзких условиях император способен сохранить лицо, то валяясь пьяным под столом на каком-нибудь приёме в Санкт-Петербурге, он ничего бы кроме смеха и презрения не вызывал. Так что ему ещё повезло!
  - Вы бывали в России? - некстати обуяло отчима любопытство. - И что? Верно всё, что пишут об этой варварской стране?
  - И верно, и не верно! Медведи там, действительно, ходят по улицам, но на цепях у своих поводырей. Рабы, в отличие от наших, не черные, а белые. Люди они гостеприимные, доверчивые и открытые. А их просвещенная императрица - немка Екатерина была обыкновенной сварливой бабой, сходящей с ума по своим любовникам. Она, конечно, не ослепляла подобно византийской императрице Ирине своего сына, но не любила его также, больше всего на свете боясь потерять власть!
   Можно только представить, с каким интересом слушала их неспешную беседу взбешенная Мэри. Больше всего на свете ей хотелось бросить ту неизвестную вещь, что покоилась между её грудей прямо в невозмутимое лицо нахального поклонника.
  Бойтесь данайцев, дары приносящих!
  Но, увы, только в своей комнате она смогла рассмотреть красивую рубиновую брошь.
  Вещь была дорогой, мастерски изготовленной, и, конечно, неповинной в произошедшем конфузе. Рука не поднималась выкинуть её в окно, как она намеревалась вначале. Мэри долго сидела на кровати, при свете свечи любуясь на таинственную игру багровых сполохов внутри камня, а потом, тяжело вздохнув, положила брошь в маленькую шкатулку, где уже лежала цепочка, и спрятала вещицу в сумочку для носовых платков.
   Последующие дни добавили к коллекции эмалевый браслет и нитку розоватого жемчуга, в обмен на которые герцог получил пощечину и укушенную руку.
  Но вот настал день, когда герцог и мисс Джонсон остались в гостиной одни - Дженни, внезапно извинившись, поспешно выскочила из комнаты. Растерявшаяся Мэри даже не успела её остановить или последовать за ней, как оказалась смятой мощным натиском Кентсома, бесцеремонно заключившим её в объятия.
  - Да сколько же ты будешь меня мучить, негодная девчонка,- рычал он, покрывая её жадными поцелуями, и бесстыдно блуждая руками по всему телу,- сил никаких нет!
   Мэри только пыталась поймать ртом воздух, упорно сражаясь уже не с мужчиной, а с собственным, всё более нарастающим возбуждением. По телу опять помчались, казалось бы, прочно забытые змейки горячего томительного напряжения.
  - Всё, всё, - нашла она в себе силы вырваться из объятий и остановить этот кошмар,- я согласна!
  Кентсом немедля отстранился от неё и проницательно заглянул в затуманенные зеленые глаза.
  - С чем ты согласна, душа моя? - тяжело дыша, спросил он.
  - Я сделаю всё, что вы хотите!
  - А чего я хочу?
  Мэри дрожащими руками оправила платье. Она так измучилась за эти дни, что больше уже не находила сил сопротивляться.
   - То, о чем не говорят вслух!
  - Вот как? - брови герцога взмыли вверх, и он почему-то улыбнулся. - Какое чудесное предложение... Как жаль, что оно мне не подходит!
  - Что? - вырвалось у оторопевшей Мэри. - Что?
  Да сколько же он будет над ней издеваться? Она уже потеряла способность соображать!
  - Но если вы меня сейчас поцелуете, возможно, я передумаю! - и Кентсом в ожидании нагнул голову.
  И Мэри, совсем одурев от происходящего, почему-то поднялась на цыпочки и в смятении приникла поцелуем к жестким губам. Мужские руки обвились вокруг талии девушки, и Кентсом, бесцеремонно разжав языком её губы, ответил уже совсем другим поцелуем.
  - Что здесь происходит?!
  Мэри даже подпрыгнула от гневного окрика отчима. От невероятного стыда у неё подкосились ноги, и съежившаяся девушка со сдавленным писком спряталась за спину герцога, и даже не в поисках защиты, а чтобы там без помех умереть. Но защита все-таки последовала:
  - Сэр Джордж, прошу вас не судить меня превратно,- заявил Кентсом взбешенному лорду Уэсли,- но ваша падчерица только что дала согласие стать моей женой. И я не смог скрыть своей радости, к сожалению, предварительно не испросив вашего согласия на брак. Надеюсь, вы отнесётесь к моим чувствам со снисхождением?
  Лорд Уэсли, несмотря на присущую ему доброту и снисходительность, все же не поверил этому объяснению:
  - Я буду только рад видеть вас в зятьях, - грозно хмыкнул он, - а вот если против этого брака выскажется мисс Джонсон, то пусть выметается на все четыре стороны! И это мое последнее слово! Я долго терпел, но оскорблять свой дом не позволю никому!
  - Уверяю, что мои намерения честны, и я никогда не желал нанести оскорбление вашему дому. И коль вы не против нашего счастья, остается только объявить о помолвке, обсудить брачный контракт и назначить время свадьбы.
  - Контракт? У мисс Джонсон практически ничего нет! Стоит ли ради неё тревожить поверенных? - пожал плечами лорд Уэсли.
  Вся неприязнь к нелюбимой падчерице красноречиво отразилась в этом чуть ли не брезгливом жесте.
  - Я думаю, что леди Уэсли будет против этого неразумного шага! - мягко возразил Кентсом.
  Но будущая герцогиня уже не слышала этих слов. Пол внезапно пошатнулся, и она мягко свалилась без сознания прямо под ноги переговаривающихся мужчин.
  - Это она от счастья! - озабоченно подхватил её на руки жених.
  - Кто бы сомневался! - грубо буркнул лорд.
   Дальнейшее его уже интересовало мало. Злой Джордж, подхватив под руку Дженни, все это время остолбенело взирающую на происходящее, отправился писать жене. Если бы не оскорбительный для его дома смысл сцены, он бы, пожалуй, почувствовал себя удовлетворенным. Наконец-то, его семья навсегда избавится от этой ядовитой колючки!
  - Зачем ты меня позвала? - уже на подходе к кабинету озадаченно осведомился он у Дженни. - Ты подозревала сестру в недостойном поведении?
  - Нет,- растерянно пробормотала падчерица, - его светлость заранее подговорил меня позвать вас, когда будет половина восьмого. Он пообещал сюрприз, и я согласилась. Мне и в голову не приходило, что он затеял!
  - Да, сюрприз получился! Нечего сказать!
   Тем временем, закашлявшись от нюхательных солей, Мэри приоткрыла глаза и со стоном увидела герцога.
  - Очнулись? - сухо улыбнулся он. - Вот и хорошо! Я понимаю, какое потрясение вы испытали, но давайте поговорим спокойно, без лишних эмоций. Не знаю, что вам про меня наговорили, но бояться не надо - я не вампир и не маньяк-убийца, а просто влюбленный мужчина, который упорно добивался своего. А разве кто-то действует иначе? Так за что меня судить? Да, я не молод, но Бог мне дал крепкое здоровье, и я не подвержен обычным стариковским слабостям. Уверяю, что сожалеть не о чем, и мы будем жить ничуть не хуже, чем все остальные супружеские пары.
  - Сколько же вам лет?
  - Какое это может иметь значение для счастья в браке?
  - Я не девственница,- неожиданно призналась Мэри, в последней отчаянной попытке что-либо изменить, но...
  - Я догадывался, - холодно кивнул головой это невозможный старик, - мне это неприятно, но не более того!
  И несчастная девушка вновь, с громким стоном закрыла глаза.
  - Я не хочу, - отчаянно взвыла она,- не хочу выходить за вас замуж! Прошу вас....
  - Зато я хочу видеть вас своей женой! И поверьте, моего желания хватит на двоих!
  
  УЭСЛИ.
  Никогда ещё Изабелла не была в таком отчаянии.
  Раньше ей казался верхом неблагоразумия выбор Беатрис. Но оказывается, она заблуждалась, да ещё как заблуждалась!
  Сэр Генри был красивым, здоровым и сильным, а главное, молодым мужчиной, и этот брак, несмотря на все сомнения леди, все-таки имел шанс оказаться счастливым. Но что хорошего можно ожидать от союза с таким человеком, как герцог?
   Изабелла, широко раскрыв глаза, смотрела на морщинистое лицо и седые волосы будущего зятя, и отказывалась воспринимать происходящее. Мэри - нежная, ранимая девочка, и этот грозный распутный старик? Ну, какая они пара? Его светлости уже давно пора осчастливить семейный склеп, а не свататься к её совсем ещё юной дочери!
  И теперь герцог, царственно развалившись, восседал в кабинете мужа, и манерно покручивая в руках щегольскую трость, обсуждал брачный контракт.
  Измучившаяся от многочасовых бесполезных споров с дочерью и упершимся мужем Изабелла не могла отказать себе в удовольствии на свой лад поиздеваться над будущим зятем:
  - Надеюсь, ваша светлость понимает, - холодно улыбнулась она, - что моя дочь, выходя за вас замуж, имеет много шансов стать вдовой?
  - Не исключено,- серые глаза Кентсома блеснули в ответ ледяными искрами,- всё в руках Господа! Но я слышал точно такие же предположения от своей предыдущей тещи, и, увы! Последней герцогини Кентсомской нет в живых больше шести лет, а я, как видите, вновь ищу семейного счастья.
  - Надеюсь, моя дочь проживет более долгую жизнь, чем её предшественницы! Однако мне кажется весьма вероятным, что Мэри ждет незавидная судьба сиделки при безнадежно больном старике!
  Герцог недовольно скривился, задумчиво покосившись на ожесточенную женщину. Изабелла сверлила его таким ненавидящим взглядом, что у более тонкой натуры надолго бы испортилось настроение. Но Кентсом и сам немало поднаторел в том, каким образом портить людям кровь.
  - В обозримом будущем мисс Джонсон не угрожает роль сиделки,- хмыкнул он,- наоборот, я собираюсь её активно развлекать!
  Леди Уэсли брезгливо передернулась, уловив в его словах непристойный намек, но упорно продолжала гнуть свою линию:
  - Так или иначе,- грозно нахмурила она брови, - но растраченная на уход за вами молодость моей дочери нуждается в достойной компенсации, чтобы после вашей смерти она смогла вновь устроить свою судьбу!
   Их глаза встретились, и никто бы не назвал эти взгляды, хоть отдаленно дружелюбными.
  - Я не буду трогать её приданое!
  - А у Мэри практически нет приданого,- язвительно улыбнулась Изабелла,- она ведь приемная дочь. Её родители были людьми достойными, но бедными! Единственные сокровища, которыми владеет моя дочь - это юность и целомудрие, и коль вы их заберете себе, то.... извольте платить!
  - Дорогая! - раздался возмущенный голос сэра Джорджа. - Ты переходишь всякие границы!
  Но герцог и бровью не повел в сторону незваного защитника. Его интересовала только эта разъяренная женщина, не желающая столь лестного брака для своей дочери.
  - Сколько? - сухо спросил он. - Сколько стоят юность и целомудрие Мэри?
  - Не меньше пятидесяти тысяч!
  Герцог принужденно рассмеялся.
  - Всего-то?! Уж запрашивайте сразу миллион! Вы, наверное, думаете, что я, как легендарный Мидас всё превращаю в золото?
   Изабелла ничего не знала о Мидасе, но что над ней издеваются, поняла сразу.
  - Чем вам не подходит эта сумма?
  - Своей несуразностью! Не морочьте мне голову. У вашей дочери уже есть десять тысяч, я добавлю пять, и скромной вдове этого вполне хватит на обеспеченную жизнь, тем более что я обязательно обеспечу всех родившихся в браке детей, а те позаботятся о своей матери.
  - Вы рассчитываете их иметь? - язвительно фыркнула леди.
  - Мне неловко напоминать, - парировал герцог,- но вы трижды стояли под венцом, и слова брачного обета должны уже запомнить наизусть - человек вступает в брак, чтобы иметь потомство! Итак, я даю ещё десять тысяч, и закончим этот торг!
  - Это неравноценная плата за загубленную жизнь!
  Герцог чуть помолчал, опустив глаза на набалдашник трости. Полюбовавшись золоченой резьбой, он с подчёркнуто безмятежным видом задал вопрос:
  - Прежде чем принять моё предложение, вы, наверное, разговаривали со своей дочерью?
  Моментально потерявшая напористость Изабелла обреченно кивнула головой.
  - Вы, применяя все средства убеждения, уговаривали её мне отказать?
  И вновь она не возразила, напряженно слушая, что ещё скажет этот невозможный старик.
  - Но мисс Джонсон отказалась вас слушать?
  - К чему вы ведете? - не выдержала леди. - Понятно, что если бы Мэри вернула вам слово, мы здесь не сидели!
  - Я пытаюсь напомнить, что брак между нами - дело решенное, и это возмутительное вымогательство оскорбительно, прежде всего, для вашей дочери!
   В кои-то веки Изабелле достался достойный противник. И кто? По ошибке забытый среди живых людей престарелый ловелас!
  - Так вы отказываетесь выделить моей дочери содержание?
  - Нет,- легко перевел дыхание герцог,- не отказываюсь! Мало того, чтобы раз и навсегда прекратить этот нелепый разговор - даю пятнадцать тысяч. И это моё последнее слово!
  - Двадцать пять!
  - Хорошо, ни мне, ни вам - двадцать! Но при условии, что новая герцогиня родит в браке ребенка. Тогда ей будет позволено жить на проценты с этой суммы, но основной капитал после её смерти отойдет нашему отпрыску, в противном же случае, содержание вдовы останется на усмотрении будущего герцога Кентсомского!
  У Изабеллы возмущенно блеснули глаза - ах ты, трухлявый пенек! Всё равно вывернулся, и оставил Мэри ни с чем! Ведь, наверняка, старик уже давно бесплоден.
  Тем временем, Мэри смиренно сидела в гостиной в ожидании конца переговоров. Поверенные двух семей находились здесь же, и терпеливо ждали, когда их позовут. Причем по иронии судьбы, поверенный Уэсли был морщинистым стариком, а вот адвокат герцога едва разменял третий десяток лет, и теперь он со сдержанным любопытством посматривал на претендентку в очередные герцогини.
  Прямо скажем, печальная и осунувшаяся девушка не впечатлила мистера Бентли. От герцога он ожидал более яркой претендентки в спутницы жизни. Уж поверенный-то знал, какое количество его внебрачных детей получает содержание, сколько выплачено отступных обманутым девицам, и вдруг герцог решает жениться на столь невзрачной особе? Удивительно!
   А между тем, Мэри была под впечатлением от вчерашнего разговора с матерью.
  Узнав о проекте столь скандального брака, Изабелла примчалась домой. И не было бранных слов, которыми бы она не кляла себя за то, что понадеявшись на Джорджа, уехала в Лондон, оставив Мэри в руках распутного монстра.
  - Немедленно ему откажи,- приказала она дочери, едва отдышавшись после пробега по лестницам, - скажи, что испугалась, поторопилась, не разобралась в себе!
  - Здравствуй, мама! - огорченно вздохнула заплаканная Мэри. - Отчим сказал, что выгонит меня из дома, если я откажу его светлости.
  - Сэра Джорджа я беру на себя! - самоуверенно пообещала леди, и отправилась искать мужа.
  Но тут её ждал неприятный сюрприз! Лорд Уэсли не просто отказался выслушать жену - не выбирая выражений и на повышенных тонах, он заявил, что его дом не место для таких распутниц, как её приемная дочь.
   - Мэри присосалась к Кентсому как пиявка, - вопил сэр Джордж, - а тот и рад стараться - лапал её за все места! Неужели ты не понимаешь, что после такой сцены я был обязан вызвать его светлость на дуэль, но он опередил меня предложением руки и сердца. Вот и пусть женятся - они хорошая пара! И больше ни слова об этом! Ни слова...
  - Надо действовать по-другому, - обескураженная Изабелла вернулась к дочери, - попробуем отпугнуть самого Кентсома!
  - Как? - печально всхлипнула Мэри. - Я уже всё испробовала. Даже... как-то укусила его!
  - Ну, кусаясь, ты вряд ли отпугнёшь распутника. Ему это может даже понравиться,- тяжело вздохнула леди.- Есть ещё кое-что. Я никогда тебе об этом не рассказывала, но... твои родители вовсе не почтенные торговцы!
  Мэри озадаченно покосилась на взволнованную мать. Было отчётливо заметно, насколько леди Уэсли не по себе.
  - Мой брак с мистером Джонсоном оказался не совсем удачным. Мне тяжело об этом говорить, но отношения между мужчинами и женщинами иногда сводятся к таким вещам... В общем, чтобы иметь детей люди делят постель, и...
  Девушка с жалостью посмотрела на смущенную мать.
  - Мама,- призналась она,- я знаю, откуда берутся дети!
  - Откуда тебе знать? - возмутилась леди.
  Мэри только безразлично пожала плечами.
  - Ты что-то хотела рассказать? - напомнила она.
   - В общем, - Изабелла страдальчески поморщилась, - я оказалась плохой женой твоему отцу, и он завел себе любовницу - мою горничную. Ты родилась от этой связи!
  Это было уже чересчур! У Мэри от ужаса остановилось дыхание.
  - Я незаконнорожденная дочь служанки?
  - Да! Хотя ты знаешь, что я никогда не разделяла вас с Беатрис. Вы же сестры по отцу!
  И пораженная Мэри узнала, что она была любовницей мужа своей единственной единокровной родственницы. Открытие её отнюдь не порадовало, и симпатий к Беатрис не прибавило.
  - Думаю, что обстоятельства твоего рождения вряд ли придутся по вкусу Кентсому. Он герцог, и не может позволить себе жениться на незаконнорожденной девице. И пусть твой отчим злится. Даже если он не захочет тебя видеть в Уэсли-холле, то Беатрис никогда не оставит! Ты можешь уехать в Дартуэй-холл, поживешь там, а со временем сэр Джордж успокоится...
  Мэри подняла на мать измученные глаза. Хорошо, что Изабелла не знала, что предлагает ей сделать. Девушка на мгновение представила, что начнется в Дартуэй-холле, если она там поселится, и её охватил озноб как при лихорадке. Нет, ни за какие блага!
  - Вряд ли отчим когда-либо успокоится, - сухо заметила Мэри, - поэтому, надеюсь, что тайна моего рождения останется между нами!
  - Но, девочка моя...
  - Мама, если герцог вернёт мне слово, поползут неизбежные слухи, и вряд ли после такого скандала я смогу впоследствии найти себе мужа. А мне не хочется встретить старость старой девой, живущей из милости в доме Беатрис. Я желаю иметь собственного мужа и детей.
  - Но ведь Кентсом старик!
  - Что поделаешь, если молодым джентльменам нужны только барышни, к которым прилагаются большие деньги! - ожесточенно нахмурилась Мэри. - Я выйду замуж за герцога, потому что он единственный, кто захотел меня взять в жены!
  - Но, дорогая, ты ещё так молода...
  - По мере старения я не стану состоятельнее. И прошу вас больше никогда не упоминать об обстоятельствах моего рождения! Я ничего не хочу об этом знать!
  - Ты не понимаешь, на что себя обрекаешь!
  - И понимать не хочу! - вспыхнула Мэри и выбежала из комнаты.
   Вечером того же дня в дом прибыл герцог, чтобы снять мерку для обручального кольца. Доведенная до невообразимого состояния Мэри протянула жениху нервно подрагивающую руку. Заглянув в полыхающие отчаянием глаза невесты, встревоженный Кентсом попросил разрешить им на свидание наедине. И хотя Изабелла недовольно скривилась, лорд Уэсли дал согласие.
  - Что с тобой, душа моя? - герцог принялся согревать поцелуями холодные руки девушки. - На тебе лица нет!
  Мэри смахнула повисшие на ресницах слезинки.
  - Я хочу, чтобы всё это побыстрее закончилось,- всхлипнула она. - Когда мы обвенчаемся?
  - Об этом разговор пойдет завтра, когда на подписание контракта приедут поверенные семей. И хотя со свадьбой всегда так много хлопот, для тебя я сделаю даже невозможное!
  И он ласково стер со щек невесты, упрямо струящиеся слезы.
  - Где ты хочешь провести медовый месяц? В Италии?
  - Нет, - вздрогнула Мэри, и тут же виновато объяснила,- я там недавно была!
  - Может, Брайтон?
  - Только не Брайтон!
  - А если нам удалиться в Шотландию? У меня там есть маленькое поместье, можно сказать, охотничий дом.
  - Нет,- взвыла Мэри, - я не хочу никаких охотничьих домов! Лучше останемся в Лондоне!
  - Но нам не дадут ни минуты покоя! Это всё равно, что провести медовый месяц на ярмарочной площади - толпы любопытствующих гостей, постоянные визиты родственников! Нет, милая, нам необходимо остаться наедине, чтобы без помех привыкнуть друг к другу. Я подумаю над этим.
   Герцог вел себя настолько внимательно, что расстроенная девушка в поисках хоть какой-то защиты от ударов несправедливой судьбы, припала к его груди, уткнувшись хлюпающим носом в ткань жилета.
  - Вас не смущает,- тихо спросила она,- что вы ничего не знаете о моих родителях?
  Герцог презрительно хмыкнул.
  - Меня уже давно ничего не смущает, ангел мой! В этом и есть преимущество возраста - можно позволить себе всё, что угодно! Даже жениться на девушке незнатного происхождения.
  - А если бы я была незаконнорожденной?
  Герцог отстранился от невесты и удивленно заглянул в заплаканное лицо.
  - Я не очень высокого мнения о вашей матушке, но неужели леди прижила вас от любовника?
  - Как такое вам в голову взбрело?! - возмутилась Мэри.
  - Вот и хорошо! Давайте считать, что этого разговора не было, хотя... Вильгельм Завоеватель тоже был бастардом. Это же ему не помешало стать королем Англии!
  И сейчас, сидя в гостиной рядом с участливо вздыхающей Дженни, Мэри так и не смогла собрать воедино все впечатления от вчерашнего разговора и прийти к выводу - что случится, если его светлость узнает правду? Женится он тогда на ней или нет?
  Выходит, она родилась от связи торговца и горничной. Какой позор! Неужели именно истоки жизни, недостойные и порочные, толкали её на такие безумные проступки, как связь с Дартуэем?
  Вскоре дворецкий пригласил поверенных пройти в кабинет лорда Уэсли, и обреченно вздохнувшая Мэри поняла, что её судьба решилась. Изабелла все-таки промолчала о позорной тайне рождения приемной дочери.
  
  
  ГЕРЦОГИНЯ КЕНТСОМСКАЯ.
  Несмотря на все уговоры семьи Уэсли обойтись скромным венчанием, герцог взял специальное разрешение и потряс весь Лондон роскошной свадебной церемонией в самом сердце англиканского вероисповедания - соборе св. Павла. Храм был настолько плотно забит любопытствующими, что когда невеста под руку со своим отчимом появилась в проходе, началась настоящая давка. Всем хотелось взглянуть на последнюю любовь знаменитого эксцентрика, вот уже более полувека шокирующего весь Лондон своими выходками.
   Толпа опасно напирала, но измученная и отупевшая от усталости Мэри, не обращая внимания на глазеющих зевак, шла по проходу, к дожидающемуся её у алтаря герцогу. Кентсом выглядел очень элегантно и представительно в безукоризненном черном фраке. Свои знаменитые волосы он скромно затянул на затылке ленточкой. Глядя на его торжествующе улыбающееся лицо, денди из Брукс-клуба возбужденно заключали пари, делая ставки на то, что это не последняя свадьба Кентсома. Герцог выглядел неправдоподобно молодо для своих лет, и кто знает, может, девушка, покорно бредущая по проходу под руку с лордом Уэсли, его не переживёт?
  Подружкой невесты стала сияющая от радости Дженни, а важная Элизабет шла впереди сестры, разбрасывая цветы и гордясь тем, что ей нашлось место в свадебной церемонии. Беатрис же улыбалась новобрачной с первой скамьи, в волнении сжимая руки сидящей рядом грустной матери. Незадолго до венчания она прибыла из Хардфоршира. К несказанному облегчению Мэри, хотя бы одна.
  - Ох, дорогая, - накануне хлопотливо кружилась она по спальне сестры,- я так рада снова тебя видеть! Жаль, что Генри не сумел приехать, но у него обнаружились какие-то неотложные дела!
  Мэри, сжав зубы, с трудом выносила её присутствие - а куда было деться?
  - Какое платье! - между тем, ахала Беатрис, восхищенно разглядывая распятый на манекене подвенечный наряд. - Могу только представить, в какую сумму оно обошлось! Я себе не смогла бы такое позволить. Да и зачем тратить столько денег? Чтобы один раз надеть? Это неразумно!
  - Это подарок его светлости! - сухо ответила Мэри. - Тебе прекрасно известно, что у меня нет денег на такую роскошь.
  - Он очень-очень щедр, - восхищенно прошептала сестра, разглаживая руками ярды сверкающего шелка,- это же надо придумать такую красоту!
  И вот теперь на это произведение парижских мастеров любовались все присутствующие на свадьбе. Практически зеркального блеска шелк узенького лифа модистки причудливо расшили розовым жемчугом. Узорами из крупных жемчужин были украшены и ниспадающие каскадом юбки из органди, переходящие в длинный из блестящего шёлка шлейф, который несли двое мальчиков и две девочки. Завершала убранство окутывающая невесту прозрачная фата, прикрепленная к старинной герцогской короне.
  - Если бы меня так разодели,- раздраженно заявила одна из родственниц герцога своей кузине,- то и я бы выглядела, как принцесса. Посмотрите, он посчитал нужным даже увенчать эту дворняжку герцогской короной. Какой скандал! Бедные Эдвин и Эвелин... немудрено, что их здесь нет!
   И леди красноречиво покосились на пустующие скамьи, где должна располагаться семья герцога. Но не было никого из его детей, помимо грустного с Эдуарда, с тоской поглядывавшего на черноглазую Дженни. Прибыли сестры герцога с семьями и его младший брат, и теперь все они с кислыми минами наблюдали за обрядом.
  О чем же думала Мэри, стоя под венцом? Трудно сказать...
   Растревоженная встречей с Беатрис, она не спала всю ночь, то и дело вспоминая события годичной давности. Сэр Генри не захотел прибыть на её свадьбу - почему? Неужели баронету неприятно её видеть под венцом, а может, ему это было настолько безразлично, что он даже не счел нужным ради свояченицы отрываться от своих дел?
  Накануне венчания, когда весь дом оказался перевернут вверх дном, и все носились с лентами, шляпками, туфлями и платьями, недовольная работой модисток Изабелла самолично подшивала трен подвенечного наряда терпеливо стоящей на табурете Мэри, и вела разговор с Беатрис.
  - Как вы там?
  - Всё чудесно! Генри настолько милый..., мама, я так его люблю! Знаешь, он никогда не сердится, никогда ничего мне не высказывает, и чтобы я не решила, на всё согласен. И мой муж не напивается портвейном вечерами, как остальные джентльмены, и никогда не прикасается к картам, а только пишет длинные письма своему другу в Египет.
  - Другу,- рассеянно поинтересовалась Изабелла, - какому другу?
  Беатрис только пожала плечами, зато неожиданно ответила застывшая в одной позе Мэри:
  - Сэр Генри ещё со времен Итона дружит с лордом Чарльзом Бертрамом - вторым сыном его светлости. Между отцом и сыном произошла размолвка, и тот уехал в Египет, а Кентсом в отместку его вычеркнул из завещания.
  - Да,- недовольно поморщилась Беатрис,- Генри постоянно шлет деньги этим людям, хотя одному Богу известно, что они делают в пустыне? Я пробовала ему посоветовать вложить средства в более доходные предприятия, но... он, как-то меня не услышал!
  - Так вот на что ему понадобились деньги! - недовольно поморщилась тёща Дартуэя. - Не скажу, что считаю эти траты разумными.
  Женщины немного помолчали, хотя их мысли были сосредоточены на баронете.
  - Ты не собираешься сделать меня бабушкой? - мягко спросила дочь Изабелла. - Год прошёл, уже пора!
   Беатрис стыдливо покраснела и отрицательно покачала головой.
  И даже сейчас, во время венчания, Мэри затошнило, едва она представила сестру в объятиях Генри.
   Почему-то служба тянулась бесконечно долго - что-то толковал, ободренный таким нашествием паствы викарий, играл орган, пел хор. Утомленной Мэри казалось, что венчанию не будет конца и края, пока губы супруга не прикоснулись к её губам в знак того, что всё осталось позади, и церемония закончилась.
   Выбираться из толчеи желающих поздравить молодоженов оказалось не просто. Все так и норовили встать на шлейф, бесцеремонно толкая едва удерживающих скользкий шелк бедных детей.
  Лезли с поздравлениями какие-то незнакомые джентльмены, противно пахнущие старухи, хихикающие девицы. Громкие визгливые голоса, странные смешки, фальшивые улыбки...
  - Ваша светлость, ваша светлость..., - неслось со всех сторон.
  И до Мэри не сразу дошло, что это обращаются к ней.
  - Ваша светлость,- поцеловал её руку и новоявленный супруг,- не изволите ли проследовать к экипажу?
   Мэри в последний раз подставила щеку выкрикивающей поздравления Дженни, растерянно улыбнулась откровенно плачущей Изабелле и уселась в карету.
  Экипаж тронулся, сопровождаемый звоном прицепленных сзади жестянок, и молодожены смогли, наконец-то, посмотреть друг на друга.
  - Ты выглядишь усталой,- с улыбкой заметил герцог,- волновалась?
  - Не спала всю ночь,- откровенно призналась Мэри,- и что же вы придумали для нашего медового месяца?
  - Завтра утром мы отплываем в Ирландию!
  - Ирландию? - удивилась Мэри.
  - Да! Там у меня поместье. Пересечём море, и останемся вдали от наших милых сплетников.
  - Море,- нервно сглотнула Мэри,- это хорошо!
  - Вы страдаете морской болезнью? - догадался герцог. - Ничего, если будет совсем невмоготу, часть пути мы проделаем по суше. Все проблемы, как правило, имеют свои решения, а сейчас... сейчас нас ждет брачная ночь!
   Покрасневшая Мэри только и успела, что опустить ресницы под его проницательным взглядом. Она зябко закуталась в накидку и робко растянула губы в подобии улыбки.
  Боялась ли она интимных отношений со своим супругом? До крайности! У несчастной Мэри не укладывалось в голове, каким образом кто-то, а не Генри будет прикасаться к её телу. И от одной только мысли о ласках герцога, у новобрачной начинался нервный озноб и брезгливая тошнота. Не поддержали присутствия духа и заботливые наставления матери и сестры.
  - Это само по себе довольно неприятно,- интимно поделилась с ней Беатрис,- но даже мысль, что ты выполняешь желания любимого человека, уже должна наполнять женщину любовью и чувством исполненного долга. Сначала дико и стыдно, а потом привыкнешь!
  - Женщина терпит страсть мужчины только для того, чтобы иметь счастье завести детей,- подтвердила и Изабелла, - не нужно искать в супружеском слиянии ничего большего. Надо всё вытерпеть, не капризничать и не увиливать от исполнения супружеских обязанностей, даже если они тебе неприятны. Это не достойно порядочной женщины!
  Мэри ошеломленно слушала близких женщин и никак не могла сообразить - о чем они толкуют? Почему то, что Беатрис столь неприятно, делало невероятно счастливой её? И почему страсть, которую остальные выдерживают с трудом, дарила ей неописуемое наслаждение? Неужели она настолько бесстыдная блудница, испорченная и порочная? Наверное, поэтому Генри её и отверг, а деньги здесь ни причем! Ни один нормальный мужчина не потерпит в своей постели такую распутную жену!
  Мэри вздрогнула, отвлекаясь от неприятных мыслей, и робко покосилась на снисходительно улыбающегося супруга.
  - Всё будет хорошо,- убежденно сказал ей герцог,- поверьте, я знаю, о чём говорю!
   Свадебный завтрак прошел в особняке Уэсли, а потом новобрачные отправились в Мэйфер - район привилегированной знати, где на Бонд-стрит расположилось помпезное здание герцогского дворца. Огромный холл, уставленный античными фигурами и гигантскими вазонами с цветами, произвёл на Мэри угнетающее впечатление, как и лестница с позолоченными перилами, по которой одновременно могли подниматься три десятка человек.
  Ладно, парадные комнаты и гостиные, но обстановка внутренних помещений особняка также подавляла обилием позолоты на стенах и расписанных потолках, картинами, вычурными подсвечниками, статуями и часами, роскошными коврами под ногами. С трудом представлялось, что здесь могут бегать дети или шалить подростки, а уж смеяться, вообще, казалось кощунственным!
  За накрытым к ужину столом имели возможность свободно расположиться с полсотни гостей.
  Мэри и герцог заняли хозяйские места, поэтому едва видели друг друга из-за нагромождения сервировки, и только шесть лакеев бегали вдоль стола, предлагая господам то одно, то другое блюдо.
  - И вы мне предлагали остаться на медовый месяц в Лондоне? - голос мужа в просторном помещении столовой прозвучал, как доносящиеся издали грозовые раскаты. - Нет, милая жёнушка, мой лондонский дворец больше похож на мемориал славы рода Кентсомов, чем на уютный дом, в котором приятно провести время с новобрачной. А уж когда вы увидите нашу супружескую кровать....
  Мэри чуть не подавилась куском жаркого, которое машинально засунула в рот, не испытывая голода и не чувствуя вкуса. Она переодевалась для ужина в гардеробной, к которой примыкала спальня, но кровать в той комнате не представляла ничего особенного.
  - Я, - продолжал греметь через весь стол супруг, - исходя из опыта предыдущих браков, пришел к выводу, что у мужа и жены не должно быть отдельных спален. Это отдаляет их друг от друга, и отвлекает от исполнения супружеского долга. Общая кровать, наоборот, сближает, помогает предотвращать ссоры, и способствует выработке общего мировосприятия. Все насущные проблемы удобнее всего обсуждать в именно постели!
  - У меня не будет своей комнаты? - напрягая горло, чтобы докричаться, поразилась новой напасти Мэри.
  - Да сколько угодно! Выбирайте любую гостиную, но только для дневного времяпрепровождения. И ещё! Для того чтобы наш брак стал крепче, вы не должны никого принимать без моего ведома и посещать заранее не обговоренных со мною мест. Я должен ознакомиться с текстом любого вашего письма прежде, чем оно будет отправлено адресату!
   Вилка с громким звоном выпала из рук изумленной Мэри, разбив фарфоровую тарелку. О таком надзоре она даже не слышала!
  - Вот уж не думала,- сдержанно заметила новобрачная, наблюдая, как лакей убирает со стола осколки, - что замужество сродни тюремному заключению!
  - Говорите громче! - тут же последовал ответ. - Я вас не слышу!
  - В чем вы меня подозреваете? - раздраженно рявкнула она.
  - Пока ни в чем! И чтобы избежать необоснованных подозрений и напрасной ревности, мне нужны эти меры предосторожности. Разве я прошу слишком многого?
  - Как сказать...
  - Давайте не будем ссориться, особенно перед таким долгожданным событием, как наша брачная ночь. Грейс!
  В столовой появилась хмурая служанка средних лет, крепкая и здоровенная, совсем не подходящая для юной леди такого высокого ранга, но видимо у Кентсома были какие-то свои резоны приставить к ней эту неприятную бабищу. Сразу же по приезде в дом, новой хозяйке представили Грейс как личную камеристку.
  - Отведите миледи в мою спальню, и помогите ей приготовиться к брачной ночи!
  Мэри невольно почувствовала себя овечкой на заклание, когда робко шла за своей грозной проводницей бесконечными коридорами к спальне герцога, но когда она зашла в спальню, её взяла оторопь. Затянутое карминными шелковыми драпировками помещение было больше гостиной в Уэсли-холле. Один камин чего стоил - в его жерле могли гореть целиком деревья. Но даже великанские размеры камина меркли по сравнению с гигантской кроватью, стоящей посередине комнаты.
  Это ложе свободно могло вместить человек семь, да и те бы не теснились. Тяжелый бархатный, в золотых гербах герцогов Кентсомских полог, белоснежное кружево постельного белья. У Мэри похолодело внизу живота.
  - Ой,- тихо пискнула она,- ой!
  - Да что уж,- неожиданно буркнула провожатая и, не церемонясь, впихнула новую хозяйку в неприметную дверцу в стене,- чего зря ойкать, ваша светлость! Вода стынет!
  Оказывается, рядом с апартаментами находилась туалетная комната. Здесь всё было гораздо привычнее для глаз - и умывальные принадлежности, и ширмы, и до блеска начищенная медная ванна.
  - Ваша светлость,- и опять две женщины за сорок степенно присели перед ней,- ваша ванна!
  Белейшие чепцы и фартуки, невыразительные мрачные лица - до нервничающей Мэри даже в состоянии беспредельной паники, и то начало доходить, что всё это неспроста.
  - Что я наделала? - прошептала она, быстро погружаясь в теплую воду, чтобы унять бьющий её озноб. - Надо было искать другой выход из положения...
  Может, горячая вода и привела бы её в себя, но прислуга торопилась выполнить свои обязанности. Новую герцогиню быстро вытащили из ванны, сменили мокрую рубашку на роскошный наряд из полупрозрачного шелка, и в таком виде вывели в спальню, уложив на бескрайнее ложе. Ждать...
  Зловеще тикали часы, как удары молота обрушиваясь на голову несчастной Мэри. Горели как в аду бревна в камине, высекая снопы пугающих искр, даже из-за расписного китайскими сюжетами экрана. Мрачно поблескивало золотое теснение высоченного потолка. Как же ей было страшно!
  Мэри вдруг вспомнился миф о Минотавре. Герцог тоже был своеобразным Минотавром, пожирающим своих жен вот на этой самой кровати, среди приятно пахнущих кружевных простынь, и некому будет даже в траур о ней поставить черный парус!
  Новобрачная довела себя до такого состояния, что воровато вылезла из-под одеяла, и, опустившись на четвереньки, ловко забилась в щель между стеной и пологом кровати. Здесь успокаивающе пахло пылью заброшенного места, а лишенный темнотой помпезности полог окутал её трясущееся в ознобе тело мягкими бархатными складками. И ободренная этой эфемерной защитой несчастная Мэри, спрятала в подогнутых коленях лицо и тихо заплакала.
  Она плакала о том, что случилось с ней, и о том, что уже никогда не случится. Единственный мужчина, который безраздельно властвовал в её сердце, даже не счел нужным появиться на её свадьбе, и будущее не обещало ничего хорошего - в душе царили ужас и беспросветное уныние.
  - Любовь моя, что же это такое? - мужские руки бесцеремонно вытащили её за талию из убежища. - Так и простудиться недолго!
  И пока супруг смахивал с её волос паутину, Мэри крепко зажмурилась от стыда.
  - И стоило принимать ванну, - смутно доносилось до неё. - Быстрее в постель, пока не подхватила лихорадку, мой пугливый ангел!
  - Мне страшно,- едва смогла вымолвить она, клацая зубами, - я не могу..., у меня не получится!
  - Хорошо, хорошо! Я не буду настаивать, только укройся одеялом, пожалуйста. Прежде всего, нужно согреться! Это поможет тебе расслабиться.
  И вновь прохлада атласных простыней, и запах лаванды от одеял, но в этот раз рядом оказалось тепло человеческого тела. Герцог, тесно прижав к себе юную супругу, ласково гладил её по голове, не мешая плакать.
  - Ночь пройдет, и всё, что тебя пугает, останется позади! В Ирландии нас ждет синее-синее небо, такого же цвета море, и зеленые холмы. Воздух пахнет морем, вереском и любовью!
  Она никогда не слышала у язвительного Кентсома такого странного голоса - мягкий, непривычно бархатистый, он успокаивал и завораживал, и сначала Мэри перестала дрожать, а потом, доверчиво прильнув щекой к груди мужа, перестала плакать. Томная предательская теплота постепенно залила грудь, живот, ноги, заставив стыдливо загореться щеки, и она удивленно осознала, что по-особенному реагирует на жар прильнувшего к ней мужского тела. Ощущает нетерпеливость его рук, улавливает тяжесть дыхания, слышит набатный стук сердца, и отличное осознает, чего он желает!
  - Вчера ночью,- озадаченно прошептала она, обращаясь к рубашке на груди мужа,- мои мать и сестра делились со мной советами по поводу брачной ночи.
  - И? - в голосе Кентсома отчетливо послышался смех.
   Подбодренная такой реакцией Мэри совсем осмелела.
  - У вас было четыре жены, и всем было неприятно выполнять супружеские обязанности? Именно так должно быть между мужем и женой?
  - А как ты думаешь сама? - руки Кентсома обвились вокруг её талии.
  - Мне страшно об этом думать,- честно призналась Мэри,- но... но... если они правы, тогда почему...
  Но как бы сами по себе их губы соединились в поцелуе.
   Конечно, как любовник Кентсом очень отличался от Дартуэя, но Мэри и в голову не приходило их сравнивать. Просто то, что сейчас происходило на широченном поле брачного ложа, касалось только её и супруга, и стало действительно таинством!
  Герцог удивительно быстро разобрался в том, что ей нужно - его ласки были скупы и лаконичны, но весьма действенны, поэтому понадобилось немного времени, чтобы одурманенная нарастающим желанием Мэри отбросила в сторону все страхи и сомнения.
   Как она потом не провалилась от стыда? От неловкости новобрачная норовила спрятать лицо в подушку, но заткнуть уши всё же не решилась, поэтому хорошо услышала, что сказал супруг:
  - Хорошее начало, любовь моя! Впрочем, я и не сомневался, что так будет!
  Сомнительный комплимент для новобрачной, надо сказать. От смущения у неё, казалось, запылали даже пятки на ногах.
  - Дорогая, взгляни!
  - Мне стыдно! Стыдно смотреть на вас!
  - Не смотри, но позволь мне кое-что тебе подарить! Оторвись от подушки, она никуда не убежит!
  Мэри покорно уселась на кровати и дала снять с себя рубашку, инстинктивно прикрыв груди руками. И тут её шею внезапно обвило нечто скользкое и холодное. Она испуганно распахнула глаза, схватившись за горло.
  - Что это?
  Мэри скосила глаза, и увидела на груди ожерелье из кровавого цвета рубинов. Она восхищенно ахнула, одновременно поспешив прикрыться простыней.
  - Не надо,- муж твердо отвел ткань от нагого тела,- это настолько прекрасно, что грех скрывать! Ты чудесная женщина, способная не только будить в мужчине необузданное желание, но и радостно отвечать на него!
  На следующее утро новобрачные в Ирландию не уехали.
  
  
  МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
  Значительно позже, вспоминая свой медовый месяц, Мэри не могла отделаться от ощущения неловкости.
  Её интимная жизнь складывалась довольно странно.
   Когда-то, отдаваясь Дартуэю, Мэри не только не испытывала мук совести, но и чувствовала себя невероятно счастливой, и чувственная эйфория от близости была неким органичным следствием той любви, которую она испытывала к Генри. Теперь же, несмотря на то, что юная женщина занималась любовью с благословения священника, каждый раз получая наслаждение в объятиях мужа, ей становилось невероятно стыдно, словно от какого-то запредельного разврата.
  Мэри стеснялась происходящего в супружеской спальне, и каждый раз, приходя в сознание после вспышек страсти, чувствовала себя нехорошо, словно над ней было совершено насилие. Она никак не могла привыкнуть к своему супругу, особенно к тому, что он с легкостью, при помощи искусных манипуляций превращал её в сгусток наслаждения. У Мэри создавалось неприятное впечатление, что подобным образом Кентсом каждый раз упрекал её в отсутствии должного целомудрия.
  А между тем, несмотря на возраст, герцогу, действительно, было неведомо бессилие старости.
  Они не отправились в свадебное путешествие по весьма тривиальной причине. Герцог не смог или не захотел выпустить из объятий свою новобрачную. Они занимались любовью, ели, спали и вновь сливались друг с другом.
   Никто не знал, что герцогская чета не уехала в свадебное путешествие, поэтому их особняк был закрыт для посетителей. Иногда молодожены выбирались за город погулять по свежему воздуху или, спрятав лица под маски, посещали какой-нибудь захолустный театр, но, в основном, герцог развлекал жену весьма тривиальным способом - занимаясь с ней любовью.
  - И как это люди в медовый месяц находят силы не только переставлять ноги, но ещё и показываться на людях? - простонала Мэри на исходе первой недели любовного безумия, заглянув на себя в зеркало. - Посмотрите, на кого я стала похожа!
  Потрескавшиеся губы и круги под глазами, казалось, красноречиво говорили, что герцог в свой медовый месяц не теряет времени даром.
  - Ты никогда ещё не была столь прекрасна, но если устала, то нас ждет Ирландия!
  Но Мэри не хотелось плыть в Ирландию, и она всячески оттягивала отъезд. Зная об увлечениях молодой жены, герцог ознакомил её с библиотекой, собранной поколениями его предков.
  Но и тут не всё прошло гладко.
  - Дорогая, - супруг был как всегда корректен, но неумолим,- далеко не все авторы заслуживают того, чтобы их читала моя жена. Прежде, чем ты прикоснешься к книге, я сначала должен её одобрить!
  Мэри встревожено вскинула глаза на мужа, но возразить не осмелилась. Несмотря на бурную интимную жизнь, они едва ли стали ближе друг другу. Молоденькая жена приноровилась к требованиям герцога, но отнюдь их не разделяла, больше помалкивая, когда ей что-либо приходилось не по вкусу. Страх почему-то не оставлял новоявленную герцогиню, и хотя она иногда позволяла себе кокетливо капризничать, но только потому, что знала - мужу это нравится.
  На исходе третьей недели после венчания, Кентсом вдруг резко изменил планы.
  - А не посетить ли нам Париж?
  - Париж? - оживилась Мэри.- Я слышала, что Па-де-Кале совсем узкий?
  - В хорошую погоду из Дувра виден противоположный берег,- подтвердил супруг. - Вы даже испугаться не успеете!
   Но когда они переправлялись через пролив, Мэри так тошнило, что болезнь не отпустила её и по приезде в Париж. И тогда встревоженный состоянием супруги герцог обратился к доктору.
  - Я понимаю, морская болезнь - неприятная штука, но мы уже две недели на берегу, а её светлость по утрам не расстается с ночным горшком,- прямо сказал он эскулапу,- мы женаты уже больше месяца, и мне кажется, что у неё могут быть и естественные причины для тошноты.
  Как же Мэри расстроилась, узнав о беременности. Ей не хотелось опять таскать огромное пузо, а потом дико страдать при родах, ведь она ещё не забыла боль от потери своего новорожденного ребенка. Неужели вновь придётся пройти через этот кошмар?
  - Глупости,- недовольно нахмурился герцог, при виде отчаяния жены, - что за семья, в которой нет ребенка? Наоборот, я счастлив, что исполнил свой долг, и вы не будете страдать, завидуя другим матерям, супругам которых хватило молодости и сил на создание младенца.
  Он обнял жену за плечи и нежно поцеловал в висок. Внезапно его губы исказила ехидная усмешка:
  - Думаю, вам надо написать о нашей радости леди Уэсли!
  Мэри озадаченно покосилась на злорадствующего супруга.
  - Почему вы так не любите мою матушку?
  - Само существование таких женщин - позор для мужчин! Она сделала из вашего отчима безвольную тряпку!
  - Однако в вопросе о нашем браке... - заикнулась было Мэри, и тут же прикусила губу.
  Герцог холодно приподнял брови:
  - Вы сожалеете о настойчивости вашего отчима?
  Сожалела ли она?
  - Нет, мой друг, нет!
  И Мэри даже не особенно кривила душой. Единственный мужчина, которого она хотела видеть своим мужем, женился на её сестре, а остальные были равно безразличны. Хотя, конечно, трудно спать с человеком и абсолютно ничего к нему не испытывать. Вся беда в том, что она до сих пор не разобралась в характере этих чувств.
  Между тем, герцог поцеловав её руку, деловито заметил:
  - Ваша беременность, дорогая, является приятным завершением нашего медового месяца. Пора нам, наконец-то, оторваться друг от друга и показаться в обществе.
  У молодой женщины вытянулось лицо. Она всегда знала, что рано или поздно ей придется встретиться с великосветскими акулами, но от самого осознания этого факта не становилось легче.
  - А Париж, - робко возразила разом струсившая Мэри,- мы ведь ещё практически нигде не были!
  - Пару недель на осмотр достопримечательностей. Больше, к сожалению, я дать вам не смогу! И, конечно же, модистки. Не стесняйтесь тратами, душа моя, - великодушно разрешил Кентсом.- Вы меня сделали таким счастливым, что я исполню любую прихоть, даже самую неразумную!
  Однако вскоре выяснилась уникальная вещь - новоявленная герцогиня не умела тратить деньги. Она просто не понимала, зачем ей расшитое бриллиантами шелковое платье, когда есть почти такое же, только со стразами, и поэтому в десять раз дешевле?
  - Дорогая, - поначалу пытался воздействовать на жену Кентсом,- в том-то и суть, что ты должна носить всё самое дорогое, что может предложить и без того безумная парижская мода. Положение обязывает!
  Но Мэри не понимала - зачем ей, допустим, сто пар чулок из тончайшего шелка с искусной вышивкой у подвязки, если её всё равно никто не увидит? Воспитанная в практически пуританской обстановке дома лорда Уэсли, где требования света к одежде леди были строго соразмерены с разумной экономией и здравым смыслом, Мэри каждый раз смущенно терялась, получая от мужа в подарок какую-нибудь драгоценность - колье, серьги, диадему.
  - Зачем мне такое количество ювелирных украшений?
  Герцог только снисходительно качал головой.
  - Мэри, вы - чудо, которое можно выставлять в Паноптикуме! Обычно леди сходят с ума по тряпкам, подобно саранче опустошая карманы своих мужей, но вы, мой свет, рассуждаете как средней руки мещанка! Дай волю, вы носили бы не маркие платья из фланели и шерсти, а на голову водружали полотняный чепец!
  Мэри криво улыбнулась - сам того не зная, герцог попал в точку. Практически так они с сестрами и одевались, занимаясь дома повседневными делами, и ни у кого это не вызывало удивления - дешево, практично, удобно!
  Дело кончилось тем, что герцог сам взялся за покупки, и когда Мэри увидела счета за бесчисленное количество платьев, накидок, шляпок, туфель, комплектов белья и пр., ей стало дурно. Эта сумма превышала её приданое. Неужели супруг в одночасье сошёл с ума - разом потратить столько денег на никчемные тряпки, когда её мать на протяжении долгих лет экономила каждый фунт! В конце концов, на эти средства могло безбедно просуществовать всю свою жизнь какое-нибудь почтенное семейство.
  - Это безумие! - не выдержав, возмутилась она. - Безнравственно, в конце концов!
  Герцог только пренебрежительно хмыкнул.
  - Я так понимаю, в библиотеке вашего отчима есть труды, так называемых 'энциклопедистов'? И вы у них набрались этой ереси?
  - Почему 'ереси'?
  - Потому что каждый раз, покупая вам платья, мы снабжаем куском хлеба огромное количество народа. И чем дороже платим, тем более толстый кусок масла смогут на него намазать простолюдины. Каждому своё!
  - Почему же вы так щедры ко мне, но не разрешили своему сыну жениться на Дженни? Им бы пока хватило на жизнь и половины этих денег!
  Кентсом сидел в туалетной комнате жены и наблюдал, как она примеряет серьги с изумрудами, морщась от боли в недавно проколотых ушах (отчим считал этот обычай варварством, и уши девочкам не прокалывали).
  В ответ на вопрос Мэри он только брюзгливо поморщился:
  - Я и не думал запрещать ему жениться - просто отказал в денежной помощи. Какое мне дело до того, откуда Эдуард возьмет деньги на содержание жены, если ему вздумалось взять в супруги бесприданницу? Он мужчина, пусть сам решает свои проблемы!
  - Но разве вам, как отцу, не хочется видеть своего сына счастливым?
  - Я больше не желаю говорить на эту тему!
  Вот и всё.
  А потом был Лондон, где Мэри с треском провалила свой дебют в роли герцогини.
  Её приняли не просто холодно! Казалось, все оледеневало вокруг - и лица дам, и воздух гостиных, куда молоденькая герцогиня входила под руку со своим мужем. С Мэри практически никто не разговаривал, упорно игнорируя все её попытки наладить хоть какой-нибудь контакт, зато вслед юной женщине так и несся шорох неприязненных язвительных слов, а от тяжести злых и презрительных взглядов немели плечи и шея, как от непосильного ярма.
  - Я не пришлась по душе вашим великосветским знакомым,- со слезами на глазах сделала она вывод после одного из таких визитов в дом графини Спенсер,- мне сегодня прямо дали понять, что если мы сунемся в Олмакс, то дамы-патронессы укажут нам на порог.
  Но герцог не расстроился, его, наоборот, невероятно развлекала эта ситуация.
  - Они завидуют,- снисходительно поцеловал он в висок печальную жену,- завидуют нашей страсти, и, лихорадочно подсчитывая стоимость ваших туалетов и драгоценностей, строчат письмо за письмом в Риддинг-парк моему старшему сыну и снохе.
  Понятно, что на устроенный молодоженами прием пришли только члены семей сестер герцога, да ещё несколько старых леди, приходящиеся ему отдаленными родственницами. Вся эта свора так достала Мэри нудными нотациями и сварливыми издевками, что она не могла дождаться, когда пышущие ненавистью фурии покинут её дом.
  - Старые вороны,- неприязненно пробормотала Мэри, когда за дамами наконец-то закрылась дверь,- как же меня тошнит от них!
  - Тошнит тебя, любовь моя, от другого. Выпей воды с лимоном!
  Вряд ли лимон мог исправить общее впечатление Мэри от её первого лондонского сезона.
  Немного изменило положение герцогини представление ко двору.
  В своё время барышни Джонсон вышли замуж прежде, чем появились на лондонской 'ярмарке невест', поэтому представлял королевскому двору свою юную супругу уже сам герцог. Он был в плохих отношениях с принцем Уэльским, потому что всегда выступал в парламенте против оплаты долгов расточительного королевского отпрыска. И тот об этом был хорошо осведомлён. Но будучи регентом при своём больном отце именно принц принимал в Сент-Джеймс-корт новую герцогиню Кентсомскую. Мэри вполне достойно справилась и со шлейфом, и с вычурным поклоном.
  - Изяществу вашей супруги, Кентсом, можно только позавидовать! - снизошёл до похвалы регент.
  - Я сам себе иногда завидую, - усмехнулся герцог,- и если бы у меня была возможность вас кое о чём попросить...
  Регент расплылся в самодовольной усмешке - всегда приятно, когда надменный враг склоняет перед тобой голову! Настолько приятно, что он не стал отказывать герцогу в его просьбе, решив, что будет дальновиднее иметь его должником, чем оскорбленным противником.
  Результатом переговоров герцога и принца стало появление Мэри в Олмакс-клубе в свите его высочества. Причём он же её и представлял дамам-патронессам. Те сморщились, мысленно вычеркнули Мэри из всех списков настоящих и будущих членов этого клуба, но не посмели открыто выразить неприязнь.
  Но именно в залах Олмакс-клуба и произошла странная встреча, грозным предупреждением грядущих неприятностей, ударившая по чувствам юной женщины.
   Она, скучая, стояла рядом со своим супругом, разговаривающим с каким-то важным господином о последнем билле парламента, когда к их троице приблизилась дама с дочерью. Джентльмен при виде женщин сразу же отошел, оставив их наедине с супружеской четой.
  Со вкусом и к лицу одетая незнакомка выглядела моложаво, но Мэри неприятно поразила неестественная веселость и развязанная повадка, с которой та обратилась к герцогу:
  - Ваша светлость, разрешите мне представить вам мою дорогую Анжелу - младшую сестру Доротеи! Надеюсь, вы помните Доротею?
  - Конечно, леди Эллис, я помню вашу очаровательную дочь, - любезно ответил герцог, почему-то не представляя дам друг другу, от чего Мэри стало совсем не по себе. - Кажется, леди Доротея сделала удачную партию, выйдя замуж за какого-то джентльмена из Ньюкасла?
  - Да, - распустилась в сверх слащавой улыбке странная дама,- она стала женой сэра Джеймса Бейли, и всё, только благодаря вашей щедрости!
  - Пустое, - холодно отмахнулся герцог, и перевел изучающий взор на стоящую за спиной матери, скромно опустившую глаза девицу.
  У Мэри перехватило дыхание от этого взгляда - ах, как хорошо ей был знаком этот красноречивый прищур, говоривший об особой заинтересованности. С упавшим сердцем она посмотрела на девушку и совсем расстроилась - та была рыженькой, пухленькой и весьма аппетитной.
   Между тем, и леди Эллис уловила особое внимание Кентсома к дочери, но в отличие от герцогини, оно её не только не расстроило, а заметно обрадовало.
  - Ах, ваша светлость, - защебетала дама, интимно обращаясь к Кентсому, и полностью игнорируя его жену,- наши дела в таком беспорядке! Моему мужу вновь угрожает долговая тюрьма. Вся надежда только на ваше доброе и сострадательное сердце!
  - Виконту надо меньше пропадать в игорных домах, - сухо заметил герцог, не сводя пристального взгляда с краснеющей девицы,- и больше заниматься своим поместьем!
  - Поместье..., - леди протяжно вздохнула,- оно уже десять раз перезаложено, а девочки так быстро растут! Если бы вы знали наши материнские заботы... Всё дорого, а деньги так тяжело достать!
  - Бесспорно, - хмыкнул герцог, наконец, переводя тяжелый взгляд на даму,- я думаю, что мы могли бы это обсудить... в другой обстановке!
  - Конечно, когда вам будет угодно! - леди Эллис радостно затрясла перьями в прическе. - Вы наш благодетель! Правда, Анжела?
  И она ткнула дочь в бок, выталкивая перед собой.
  - Поклонись его светлости, дорогая!
  И пока девица кланялась, демонстрируя в вырезе платья пышную грудь, Мэри оцепенела от негодующего удивления. Происходящее было настолько недоступно её пониманию, что она ущипнула себя за руку, заподозрив, что такая непристойность может только присниться.
  Между тем леди Эллис заискивающе заглянула в глаза джентльмена, откровенно изучающего грудь её дочери.
  - Так, когда нам вас ждать?
  - Думаю, не стоит затягивать это дело!
  Дама понятливо качнула головой, и исчезла в толпе, волоча за собой понурую дочь.
  А Мэри ещё долго оторопело моргала глазами, пытаясь сообразить, чему именно оказалась свидетельницей.
  - Что с тобой, душа моя,- обеспокоился супруг её бледным видом,- опять тревожит малыш? Приказать лакею принести лимон?
  - Нет,- сверкнула она подозрительным взглядом,- проблема не в лимоне. Я не поняла, почему вы благоволите леди Эллис и её дочерям?
  - Не забивайте себе голову вещами, кои вас ни в коей мере не касаются! - сухо приказал нахмурившийся герцог.- Думаю, что вам больше нужно думать о будущем ребенке, чем слоняться по гостиным, строя от скуки дурацкие версии и догадки.
  - Я лишь выполняю ваши повеления! - огрызнулась Мэри, оскорбленная его холодным тоном.
  - Раз вы такая послушная жена, то поезжайте домой, а у меня ещё есть неоконченные дела! Укладывайтесь спать, я буду не скоро!
  'Нет!', - подумала Мэри, растерянно глядя в невозмутимые глаза супруга. - 'Кентсом никогда так себя не поведет! Для него это слишком грубо, а мой муж - человек со вкусом. Скорее всего, у него действительно есть какие-то дела, и я не должна позорить себя глупой ревностью!'
  И она покорно уехала домой.
  Однако бесполезно было укладываться в постель: какой тут сон, когда глаза то и дело останавливаются на часовом циферблате, который поддерживали с двух сторон золоченые пастух и пастушка! Увы, Мэри было не до пасторали.
   Схватив роман Ричардсона, она расположилась с ним в кресле у камина и попробовала читать. Напрасный труд - строчки расплывались даже при свете пяти свечей, а рассудок отказывался углубляться в сюжет. Это была первая за месяцы брака одинокая ночь, да ещё при столь тревожащих обстоятельствах.
  - Я дурочка,- ругала себя Мэри,- обыкновенная дурочка. Когда Генри клялся в любви Беатрис, я ни о чем не подозревала, зато стоило моему мужу засидеться за картами, вообразила себе Бог знает что! Леди Эллис, наверняка, просила денег в долг. Конечно, по-другому и быть не может!
  И вот, когда она уже окончательно уверила себя в этой устраивающей её версии, часы пробили пять утра, дверь скрипнула, и на пороге спальни показался даже не переодевшийся супруг.
  Скорей всего, он зашёл просто проверить - спит ли его жена, и тут же наткнулся на настороженный взгляд зеленых глаз.
  Мэри только взглянула на своего мужа, как сразу же поняла, насколько глупы и наивны были её попытки найти ему оправдание. Бесспорно, герцог провел все эти часы не за карточным столом - он был в том самом прекрасном расположении духа, в котором часто бывал и после близости с женой. Об этом красноречиво говорили его удовлетворенно светящиеся глаза, расправившиеся морщины на высоком лбу, и небрежно, явно не камердинером убранные волосы.
  Именно в этот момент Мэри окончательно осознала, что всё происходившее с ней за последние месяцы не сон - она действительно герцогиня Кентсомская. Очередная в плеяде этих несчастных женщин.
  
  
  СУПРУЖЕСКАЯ ЖИЗНЬ.
  Герцог вёл себя, как и все загулявшие мужья, т. е. сделал вид, что не произошло ничего такого, что требовало бы выяснения отношений.
  - Что случилось, душа моя, почему вы не спите?
  Ах, как много хотелось Мэри высказать этому блудливому сатиру, а ещё сильнее - запустить в него раскрытой книгой. И она интуитивно чувствовала, что супруг чего-то подобного и ждет.
  'Я женюсь только ради развлечения!' - вспыхнуло в её памяти признание. Да как бы ни так! Не будет она его потешать, ни на ту нарвался!
  - Зачиталась,- скупо улыбнулась Мэри, показав книгу,- такой интересный роман. Знаете, даже не заметила, как наступило утро. А вы давно прибыли?
  - Только что!
  - Надеюсь, вы провели время столь же плодотворно, как и я!
  Как Мэри не старалась, она не смогла избежать язвительности в голосе. Герцог нахмурился.
  - В вашем положении крайне не осмотрительно так наплевательски относиться к своему здоровью! Какие книги, когда уже давно положено спать?!
  - Да, мой друг, но и вам нужно внимательнее относиться к своему здоровью, в ваши-то годы! Будем считать, что сегодня мы оба увлеклись - я чтением, а вы..., - она выдержала паузу,- какими-то, несомненно, важными делами!
  - Милая?
  Но Мэри, нарочито игнорируя его недовольный тон, направилась к кровати, стаскивая на ходу пеньюар.
  - Спать. 'Уснуть и видеть сны'! А вы, дорогой, можете заняться ещё чем-нибудь, ведь до рассвета ещё, по меньшей мере, полчаса!
  - Душенька, вы великолепны! - Мэри вздрогнула от возмущения, услышав издевательские аплодисменты.
  Герцог тяжело хлопал в ладоши. Если он хотел таким образом подлить масла в огонь, то у него получилось. Рассерженная женщина презрительно заметила:
  - А у вас в этом появились сомнения? Уж не сегодня ли вечером?- и она нырнула под одеяло, поворачиваясь к супругу спиной. - Или для того, чтобы быть уверенным в чувствах женщины вам непременно надо её купить?
  Кровать прогнулась под усевшимся возле жены супругом.
  - Мой гневный ангел, почему вы столь уверены, что я провел эту ночь у любовницы?
  Мэри хотела всё отрицать, но не смогла. Она сильно устала, и слёзы обиды повисли на ресницах.
  - Это написано на вашем лице! И не надо лгать, я всё равно не поверю!
  - Да я и не собираюсь лгать! - Мэри услышала, как он шуршит одеждой, самостоятельно снимая фрак и жилет. - Однако позвольте всё-таки заметить - всё, происходящее со мной вне нашего дома, не должно касаться моей жены!
  Молодой женщине всё опротивело - и наглое сводничество леди Эллис, и это позорное поучение, и.... бросивший её когда-то ради Беатрис Генри! Да кто она для них - пыль под ногами? 'Почтительно поддерживают шлейф, а душу волокут по грязи!'
  - Я,- старательно заглушила она всхлипывание,- думала, что мы, действительно, муж и жена!
  - Почему у вас появились в этом сомнения?
  - Мне не так представлялась моя семейная жизнь!
  - Вы уже достаточно взрослая, чтобы проститься с детскими иллюзиями!
   И как ни в чём ни бывало, герцог нырнул к ней под бок.
  - Милая, неужели вы плачете?
  Но Мэри уже не плакала. Происходящее ярко, до непереносимой боли напомнило ей другие события. Генри, только что сделавший предложение Беатрис, лезет с ласками к доверчивой дурочке, просто так, безо всяких условий подарившей ему свое сердце - ненужный и глупый подарок!
  И вот теперь, стоило Мэри наивно поверить, что в её жизни появился человек, которому она нужна, как он бесцеремонно начал топить супругу в мерзкой грязи адюльтера.
  - Мэри, Мэри, что с тобой? - обеспокоенный Кентсом затряс жену, застывшую с широко распахнутыми глазами. - Очнись!
  Но его усилия ни к чему не привели - женщина потеряла сознание.
  Потом были и нюхательные соли, и беготня перепуганной прислуги, и выдернутый из сладкого предрассветного сна личный доктор герцога - мистер Смолл.
  - Покой и только покой,- важно заявил тот светлейшему клиенту после осмотра юной герцогини, - никаких балов или светских раутов в таком положении!
  - Но её светлость молодая и сильная женщина! Она должна выполнять свои светские обязанности!
  - Дамы по-разному переносят беременность. Графиня Чезвик до последнего часа танцевала на балу, и родила свою дочь, едва заскочив в гардеробную. А, между тем, эта леди весьма деликатного телосложения, и часто страдает болезнями горла.
  После ухода доктора супруги остались одни. Горничная принесла больной поднос с завтраком, но Мэри поморщившись, отказалась от пищи - её по-прежнему мутило.
  - Так нельзя, - заметил герцог, обеспокоенно наблюдая за женой, - у вас не будет сил вынашивать ребенка.
  Мэри промолчала - ей не хотелось ни видеть мужа, ни разговаривать с ним.
  - Прости меня за вчерашнее,- между тем, глухо продолжил Кентсом, присаживаясь на кровать и целуя её руки. - Всё так глупо получилось!
  - Я думала, вы меня любите, - мучительно вырвалось из Мэри, и она, отвернув голову, принялась разглядывать кисти балдахина, чтобы скрыть выступившие слезы. - Однако леди Эллис отчётливо дала понять, по мнению света, я для вас - пустое место!
  - Дорогая, право слово, зря вы так болезненно реагируете на выходки глупых женщин. Это такая мелочь!
  Мэри, наконец-то, нашла в себе силы разъяренно взглянуть прямо в глаза бессовестного супруга.
  - Мелочь? По-вашему, я должна приветствовать столь наглое сводничество?
  Герцог крепко сжал её ладони и терпеливо пояснил:
  - Я не считаю, что вы должны приветствовать адюльтер, но в жизни любого светского мужчины иногда случаются увлечения. Здесь нет места драме, и умная женщина закроет глаза на мимолетные измены супруга. А вы, моя радость, от злости едва не скинули нашего первенца!
  - Может, я и глупая женщина, - с вызовом вскинула подбородок Мэри, - но если ещё какая-нибудь великосветская сводница осмелится в моем присутствии торговать дочерью, вас ждёт неприятный сюрприз!
  - Сюрприза не будет,- гневно подскочил с места герцог, - и чтобы вы не загубили ребенка, мы уезжаем в Риддинг-парк! Там не к кому будет меня ревновать, и, надеюсь, вы усмирите свой склочный нрав и перейдете к вашему главному предназначению - вынашивать и рожать моих детей!
  На этом супруги и расстались, крепко недовольные друг другом.
  Но прежде чем Мэри отправилась в Риддинг-парк, состоялось ещё одно не самое приятное событие. В гости к сестре заехала Беатрис. Леди Дартуэй остановилась в лондонском доме Уэсли, и впервые навещала герцогиню в её новом жилище.
  - О, Мэри,- ахала она, во время осмотра особняка,- какой красивый, чудесный дом! Как мне нравятся эти шёлковые обои малинового цвета! Надо будет так же отделать малую гостиную в Дартуэй-холле. Интересно, во сколько это обойдется?
  - Думаю, что дорого,- любезно пояснил герцог, сопровождающий сестер во время экскурсии по дому. - Это изготовленный на заказ лионский шелк, который я приобрел ещё до революции во Франции.
  - Но ведь можно подобрать и кое-что подешевле, - здраво заметила Беатрис,- такого же цвета, и почти такой же фактуры. Кто там разберёт - лионский это шёлк или нет? Надо будет проехаться по магазинам!
  - Попробуйте! - пожал плечами Кентсом.
  - Составишь компанию?- обратилась леди Дартуэй к сестре.
  Но прежде чем Мэри, утомленная её обществом сверх меры, пробормотала в ответ извинения, в разговор вмешался герцог.
  - Ваша сестра беременна, и доктор прописал ей постельный режим!
  - О, Мэри! - расплылась в умильной улыбке Беатрис. - Мама, конечно, писала о вашей радости. Ты представить не можешь, как мы с сэром Генри вам завидуем!
  Герцогиня скривилась в неудачной имитации улыбки, живо представив, как Дартуэй 'завидует' её семейному счастью!
  Между тем, Кентсом пригласил сестру на обед.
  - Потом навестите магазины! Не лишайте нас возможности общения со столь милой и приятной леди, - рассыпался он в комплиментах. - Мы живем замкнуто, и в последнее время редко куда выезжаем. Будет весьма приятно поболтать по-родственному!
  И Беатрис, к недовольству раздраженной Мэри, охотно пошла навстречу очаровательному пожилому джентльмену.
  - Я приехала в Лондон,- оживленно делилась она с шурином,- чтобы заказать материал для обустройства теплицы. Мне хочется устроить такую же, как у миссис Сэдвидж - соседки наших родителей.
  - Почему бы вам не поручить эту заботу управляющему?
  - О, нет! Он всё равно не поймет, чего мне хочется. Хочу всё контролировать сама. А как хорошо иметь собственную зелень к столу в любое время года! Сэдвиджи выращивают даже ананасы и лимоны.
  Мэри покосилась на нарезанный к чаю лимон. Чем он хуже тех, что собирается выращивать сестра? И зачем все эти никчемные хлопоты?
  Но герцог придерживался иного мнения.
  - Вы очень деятельная юная леди,- похвалил он покрасневшую от приятного смущения Беатрис.- Очень хорошо, что вас настолько занимают заботы об обустройстве семейного гнезда. Дартуэю невероятно повезло с женой!
  - Лорд Уоррен меня тоже хвалил,- вдруг похвасталась сестра.- Он сказал, что поместье полностью преобразилось и может послужить образцом домашнего уюта, которого так не хватает домам закоренелых холостяков.
  У Мэри сердце ухнуло в пятки, и она сделала вид, что пропустила сообщение мимо ушей, хотя ей, конечно, нужно было осведомиться, как поживает лорд Уоррен. Зато на слова свояченицы отреагировал герцог.
  - Лорд Уоррен..., - в задумчивости пробормотал он. - Речь, наверное, идет о племяннике сэра Гая, Уильяме Дартуэе? Эдакий красавчик, гроза женских сердец!?
  - О, да! - Беатрис была самой преданной поклонницей старшего из Дартуэев. - Он необыкновенно любезный и приятный джентльмен, и так любит своего брата! Месяц назад сэр Уильям приезжал в Англию, чтобы получить новое назначение. Хватит ему прозябать в Неаполе. Лорд всегда считался знатоком Франции!
  Мэри, криво улыбаясь, в ужасе слушала, как болтает без умолку сестра, выдавая всё новую и новую порцию информации, напряженно слушающему герцогу. Кентсом ни разу не спросил её о первом мужчине, не задал ни одного вопроса, но Мэри прекрасно осознавала, насколько его задевало отсутствие девственности у жены. А уж с умом Кентсома сопоставить факты и прийти к ложному выводу, было достаточно легко. Наверное, поэтому так оледенело его лицо, а простушка Беатрис продолжала и дальше, в который уже раз, портить ей жизнь.
  - Он очень интересовался тобой, Мэри,- щебетала она, уверенная, что делает сестре приятное. - Говорил, что только благодаря острому уму, ты смогла вскружить голову его светлости и сделать столь великолепную партию, даже не имея приданого!
  Мэри в панике почувствовала, что у неё опять начинают дрожать руки и немеют губы. Больше всего на свете ей хотелось крикнуть этой дурочке, чтобы она, наконец-то, заткнулась. А Беатрис всё говорила и говорила, и, казалось, она никогда не умолкнет.
  - Милая Би,- Мэри решила сама сменить тему разговора,- давно ли ты видела маму?
  - Не видела со времени вашей свадьбы. Матушка сейчас в Уэсли-холле. Лорд Уэсли хлопочет, насчет выезда во Францию по делам Антуана. А Дженни...
  Беатрис покосилась на герцога и виновато улыбнулась.
  - Дженни останется дома вместе с Элизабет и Сарой. Кузина будет приглядывать за сёстрами. Как жаль, что я не могу одновременно быть и в Уэсли-холле, и дома.
  - Ваше отсутствие - невосполнимая утрата для любого дома,- любезно согласился Кентсом.
  Мэри с трудом дождалась конца визита засидевшейся гостьи, но разговора с мужем было не избежать.
  - Ваша сестра, - поделился впечатлением Кентсом, - очень приятная юная леди, и так любит своего мужа, что буквально боготворит этого задиру Генри. Чего он, конечно же, не заслуживает! В её присутствии всем становится легко и радостно, но только не вам, милочка. Почему вас так раздражает леди Беатрис?
  - Мы разные,- вяло возразила Мэри,- все её разговоры мне кажутся верхом глупости, а она считает меня неисправимой лентяйкой.
  - Вот как? Что же глупого в поведении вашей сестры?
  - Сколько я её помню, Беатрис всегда занималась разной ерундой - то смотрела, как варится варенье, то выговаривала горничным за плохо вычищенную каминную утварь, а иногда сама вытирала пыль, не доверяя служанкам. Я никогда не могла разделять интересов сестры.
  - А что интересовало вас?
  Мэри безразлично пожала плечами, зябко кутаясь в кашемировую шаль.
  - Я любила читать и мечтать!
  - Неравноценная замена аккуратности и трудолюбию!
  Муж стоял перед ней, сурово сжав губы и заложив руки за спину. Ещё одна жертва чар Беатрис!
  Мэри смерила его угрюмым взглядом:
  - Может, вы сделали не тот выбор? И вам нужна не столько жена, сколько отличная экономка?
  И тут случилось неожиданное - герцог громко засмеялся.
  - Ах, дорогая, я-то сделал правильный выбор! Но по душе ли он вам?
  И его жена не нашлась, что съязвить в ответ.
  
  
  РИДДИНГ-ПАРК.
  К разговору о лорде Уоррене герцог вернулся позже, когда они выехали из Лондона по направлению к его владениям в Кенте. В карете Мэри укачивало, поэтому передвигались они медленно, с частыми остановками и передышками.
  - Ах, мой свет,- тревожился супруг при виде бледного лица беременной жены, - не знаю даже, что лучше - повернуть назад или двигаться вперед?
  - Всё в порядке,- вяло уверяла его Мэри,- у меня немного кружится голова и чуть мутит.
  И вот здесь-то, суетясь с пледами и подушками вокруг супруги, герцог как бы, между прочим, задал интересующий его вопрос.
  - Вы виделись с лордом Уорреном, когда посещали Неаполь?
  - Да, - Мэри ни на секунду не усомнилась, что по возможности нужно придерживаться правды, когда имеешь дело с таким человеком, как его светлость, - дама, которую я сопровождала, в родстве с сэром Уильямом, и, конечно же, он нанес миссис Мэрриузер визит.
  - А почему вы скрыли от родителей факт посещения Неаполя?
  К этому вопросу она была уже давно готова.
  - Об этом меня попросила сама миссис Мэрриузер. Дело в том, что она не хотела, чтобы об их встрече узнали посторонние - какая-то запутанная семейная история!
  - Что ж, - философски вздохнул герцог, - такое бывает! И как вам сэр Уильям?
  - Весьма интересный господин, - улыбнулась Мэри, на этот раз от души,- разговаривать с ним, как ходить по тонкому льду - неизвестно, чем закончится. Лорд мыслит, в основном, парадоксами, и далеко не всегда приятными для собеседника!
  Герцог покосился на супругу:
  - Если бы только мыслил, а то иногда и в его поступках разобраться сложно! Его покойный дядя был моим другом, и часто жаловался, что Уильям настолько лукав, что старый джентльмен никогда не мог разобраться, что лежит в основе его поступков. Кстати, ваш отчим, когда-то был его лучшим другом.
  Мэри удивилась.
  - Сэр Джордж - открытый и непосредственный человек, но я никогда не слышала от него никаких упоминаний о лорде Уоррене, да и на свадьбе Беатрис они держались отчужденно.
  - Значит, между ними пробежала черная кошка. С друзьями юности это порой случается!
  Вот и всё, но внезапное облегчение, охватившее душу, подсказало Мэри, что супруг ей поверил и в связи с лордом Уорреном не подозревает.
   Больше к этому разговору они не возвращались.
   Зато развлекая юную супругу во время пути, герцог поведал ей немало интересного о своей семье и о доме, в который они направлялись.
  - Род герцогов Кентсомских достаточно древний, и имеет в своих истоках королей, хотя герцогство мы получили при Генрихе VII за заслуги в деле его воцарения на престол. Первый герцог Кентсомский - Чарльз был ярким, образованным и неординарным человеком, но судьба ему благоволила не во всём. Он женился очень поздно, и что-то случилось с его женой невероятное, поэтому титул перешел к его младшему брату Ричарду. Тот тоже распорядился своей жизнью не лучшим образом - по тайным семейным преданиям, герцог страстно, до потери разума, влюбился в собственную сестру, и, в конце концов, добившись от неё взаимности, умудрился сделать своим наследником младенца, родившегося от этой чудовищной связи.
  - Какая мерзкая история! - брезгливо поморщилась Мэри.
  - Неприятная, - без особого энтузиазма согласился герцог, - если только это не выдумка! Но, так или иначе, сын Ричарда - Эдвин является моим прямым предком. Наш род никогда не прерывался, и сын всегда наследовал отцу. Все герцоги могли похвастаться долголетием, хорошим здоровьем и многочисленным потомством. Хотя, радость моя, всё-таки молодежь мельчает! Я породил на свет от четырех жен пять здравствующих ныне детей, было ещё трое умерших младенцев, а про незаконнорожденных и говорить не буду, чтобы мы вновь не поссорились. Зато мой старший сын,- герцог хмуро сжал губы, - с великим трудом произвел лишь одного ребенка. Чарльз неизвестно где скитается, а Эдуард..., ты знаешь, что он не женат.
  Герцог немного помолчал, и, досадливо поморщившись, продолжил:
  - Ладно, мои дети! Но возьмем хотя бы Дартуэев - их было три брата, из них женился только младший, произведя на свет от своей сумасшедшей испанки двух мальчиков. И что мы видим? Уильям - закоренелый холостяк, а Генри, хоть и женился на столь очаровательной женщине, не спешит одарить её сыновьями. Ты, моя радость, вышла замуж годом позже, и уже на сносях, а твоя милая сестрица с тоской смотрит на пустой живот! Если этот малахольный Генри бесплоден, то род Дартуэев просто угаснет!
  Мэри хотелось спросить, почему он считает сэра Генри малахольным, но побоялась, что голос выдаст её особую заинтересованность.
  - У них все ещё впереди,- холодно заметила она,- рано что-либо говорить! Надо сказать, что и у вас на четырех жен тоже маловато детей. Кто же они были - мои предшественницы?
  - Первый раз я женился очень рано, на девушке из рода Эгертонов. Этот брак был заключен по сговору семей. Я неплохо относился к Кэролл, ведь она подарила мне сына и дочь, но не особо горевал, когда она скончалась, рожая третьего ребенка. Не думаю, что покойница чувствовала себя счастливой рядом со мной - мы были слишком молоды, чтобы ответственно подойти к браку,- герцог почему-то тяжело перевел дыхание, видимо, вспомнив нечто нелицеприятное.
   - Второй раз я уже женился по любви,- немного погодя, продолжил он. - Леди Сибилла Саттон происходила из семьи, славящейся своею ученостью, и она покорила мое сердце тонким и насмешливым умом. Хотя, мой свет, умные женщины, как правило, сильно уступают своим наперсницам дурочкам на другом поле боя! И все же я уважал Сибиллу, старался не ранить её чувств, и был в отчаянии, когда она, простудившись на охоте, отошла в мир иной, оставив мне малыша Чарльза. Десять лет я прожил вдовцом, но однажды на балу встретил уникально красивую девушку, как будто сошедшую с картин мастеров Возрождения. Мисс Джулия Хаггарт... Её семья не могла похвастаться богатством или знатностью, поэтому мне отдали девушку, не скрывая радости.
  Герцог презрительно хмыкнул, и, покосившись на жену, хмуро продолжил:
  - Медовый месяц длился две недели, по истечении этого срока Джулия надоела мне до крайности - глупая и тщеславная гусыня. Одни туалеты и сплетни в голове! Казалось, она хотела скупить всё, на что даже ненароком падал её взгляд. Торговцы боготворили эту транжиру, умудряясь сбывать глупышке даже самый залежалый товар - уродливые подсвечники, диких расцветок дюнкерки, жуткие подделки китайских ваз. Как меня тогда не разорвало от злости? Чтобы прекратить эту вакханалию дурости, пришлось срочно отправить Джулию в Риддинг-парк. В имении она увлеклась парфосной охотой - носилась по окрестностям в окружении егерей и собак, пока однажды лошадь не скинула её, и герцогиня бесславно сломала себе шею.
  Кентсом осуждающе покачал головой.
  - Каждый раз, вспоминая Джулию, не перестаю удивляться - почему я на ней женился? - озадаченно поделился он с Мэри. - Неужели кроме глаз, у меня в тот момент не действовал ни разум, ни слух? Благо, Джулия успела к моменту гибели родить Эдуарда, и хоть как-то оправдать мою женитьбу на ней.
  После этого замечания его светлость замолчал, посматривая на пейзаж за окном, несущегося экипажа, да так основательно, что супруга сочла нужным напомнить о теме разговора:
  - А что же четвертая жена?
  - Лидия? - глухо отозвался герцог. - Лидия - моя самая страшная ошибка в жизни! Я уже был далеко не молод, когда встретил в доме своего друга пятнадцатилетнюю, необычайно прелестную девочку - воспитанницу его тёщи. Практически сразу же закрутился сумасшедший роман - она мне отдалась уже на пятый день знакомства с таким чувством безмерной любви, что я пожалел её юность и красоту, и когда она забеременела, всё-таки решился жениться. Лидия не просто любила меня, это было сумасшедшее обожание, дикая страсть, и я - глупец тогда не понимал, насколько опасно такое чувство для всех окружающих нас людей. Мне страшно вспоминать эту историю!
  Мэри осторожно покосилась на посуровевший профиль мужа.
  - Ходят сплетни, что была какая-то темная история с гувернанткой-француженкой?
  - Я ещё не готов её рассказать, - не стал отрицать герцог,- но обещаю, что вы ознакомитесь и с этой печальной страницей семейной хроники.
  Супруги подавленно замолчали, но вскоре Кентсом решил поднять настроение жене рассказом о своих отпрысках.
  - Самый старший сын Эдвин, маркиз Ветмор - уже пожилой господин, живет вместе со своей женой леди Эвелин в Риддинг-парке безвыездно. Леди Эвелин, по сути дела, держит бразды правления всем поместьем в своих руках. Она хваткая и умная дама, но, надеюсь, что ты, душа моя...
  - Только не это! - открестилась испуганная Мэри. - Я в жизни не справлюсь с таким хозяйством - всё перепутаю и загублю на корню любое, даже самое разумное начинание!
  - Ох, любимая, ты веревки из меня вьешь! Ладно, поговорим об этом позже, а пока я продолжу свой рассказ. Сестра Эдвина - маркиза Маргарет может претендовать на звание первой идиотки Англии, и с легкостью обойдет на этом поприще всех соперниц. Второй такой дуры не видывал белый свет, поэтому, не смотря на приданое и терпимую внешность, она так и осталась в старых девах. Теперь дочь сокращает дни нашему приходскому священнику, неустанно напоминая почтенному викарию, что не только для радостей земных он появился на этот свет! Чарльз...
  Герцогиня удивленно приподняла брови, заслышав в голосе мужа грусть.
  - ...он пошёл в своих предков по материнской линии, и наука ему заменила и дом, и семью. Живет где-то в пустыне, среди змей и туземцев. На что живет? Как живет? Ничего не знаю! Упрям, своеволен, жесткий как камень и... умный, на свой лад. Мы всегда с ним не ладили! Чарльз откровенно меня осуждал, спорил и фыркал в ответ на все замечания. Между нами как будто всегда возвышалась каменная стена, и сколько я не пытался её пробить, всё было без толку! Однажды мы сильно повздорили, Чарльз хлопнул дверью и ушёл! И вот уже тринадцать лет, как я не видел сына, хотя он бывает в Англии, и иногда в продаже появляются его книги. Я всегда их покупаю, листаю и ставлю на полку - бред какой-то! Цивилизации, династии фараонов, какие-то сущности - кому это нужно, зачем?
  - Отчим однажды отозвался о вашем сыне, как о великом ученом! - вспомнила Мэри.
  - Великий ученый? Глупость это, и больше ничего! Всё преходящее - сегодня тебя считают великим, завтра никто не вспомнит даже имени. Дети дают человеку шанс на бессмертие, а вовсе не засыпанные песком нагромождения камней! Но кто пойдет замуж за сумасшедшего придурка, вообразившего себя кротом и верблюдом в одном лице, хотя это и называется красивым словом - археолог?
  Мэри насмешливо фыркнула, а вот герцогу было явно не до смеха.
   - Прости, дорогая, но я не хочу больше о нём разговаривать. Давай перейдем к Эдуарду - объекту особой привязанности вашей младшей сестры.
  - Вы так жестоки к ним! Почему?
  - За годы жизни я пришел к выводу, что природа очень скупа. Если Господь в своей щедрости наделяет человека каким-нибудь достоинством - красотой или умом, то она мстительно стремится всех уровнять под одну гребенку, отнимая всё остальноё. Эдуард - очень красивый юноша, мягкий, добрый, но с умом у него явно плоховато. Ему нужна умная, со стальной волей и выдержкой жена, которая будет держать его на поводке, и уж, конечно же, не ваша точно такая же дурочка сестра.
  - Дженни вовсе не дурочка! - возмутилась её сестра.
  - Но и умной юную леди не назовешь, раз она влюбилась в такую никчемную размазню как Эдуард, польстившись на смазливую внешность. Денег у них нет, ума на двоих тоже недостаточно! И что они будут делать, когда пройдет медовый месяц и настанет пора осмотреться вокруг, да вывернуть пустые карманы? Ныть и плакать, что так жестоко ошибались?
  И Мэри не нашлась, что возразить в ответ.
  - А теперь, дорогая, - неожиданно голос супруга приобрел болезненно горькие нотки,- мы подошли к самому неприятному моменту нашей беседы, и я прошу тебя отнестись к моим словам со всей серьезностью. Речь пойдет о младшей дочери Мод, из-за которой я и женился в свое время на Лидии. Ей едва исполнилось шестнадцать лет. Это очень красивая девушка, но характер у неё весьма непростой - капризна, своевольна, истерична, способна на любую выходку, на любой скандал, да ещё и безмерно ревниво относящаяся ко мне!
  - Ревнива? Но вы же её отец?
  - Вот именно! Она так переживала из-за смерти матери, что я по неосторожности пообещал дочери, что больше никогда не женюсь. Боюсь, ваше появление Мод воспримет в штыки. Дорогая, я вас очень прошу - будьте терпеливее и осторожнее с девочкой!
  Мэри удивленно покосилась на мрачный профиль мужа, но уточнять, что он вкладывает в понятие 'осторожность' не стала.
  Риддинг-парк предстал перед супругами на второй день пути.
  При подъезде к поместью Кентсом приказал остановить карету и помог супруге вылезти из экипажа. Мэри отряхнула юбки, глянула на открывающуюся перед ней панораму и застыла в восхищении.
  Изящный белокаменный дворец в тюдоровском стиле был изумительным образчиком английского Ренессанса. Он радовал глаз искусным сочетанием округлых башенок с обилием стрельчатых готических окон, и стен, обрамленных каменной резьбой, ажурными балкончиками и вьющимися розами.
  Дом возвышался на округлом холме над вытянутым озером, к которому сбегали засаженные декоративным кустарником и розами террасы, украшенные фонтанами и статуями мраморных богов.
  - Нет слов,- только и смогла прошептать Мэри,- как же красиво!
  - Да, - гордо улыбнулся Кентсом, - родовое гнездо моих предков - один из лучших образчиков архитектуры тюдоровской эпохи. Риддинг-парк - достопримечательность нашего графства, хотя я терпеть не могу допускать туда посторонних.
  - Невероятно! Кто же архитектор?
  - Представьте себе, что его построил для своей юной жены Чарльз - первый герцог Кентсомский, о котором я уже вам рассказывал. Семейная легенда гласит, что дом привиделся герцогине Майе во сне!
  - Наверное, это была весьма необычная леди?
  - Куда уж необычно, - рассмеялся герцог, вновь усаживая жену в экипаж, - фамильные хроники почему-то на полном серьезе утверждают, что первая герцогиня была эльфом, и в одну из ночей кануна дня Всех Святых ушла в их звездный мир, оставив своего супруга безутешным соломенным вдовцом.
  - Какая очаровательная легенда,- улыбнулась Мэри,- сродни этому дому!
  - О,- почему-то тяжело вздохнул супруг,- легенд у Риддинг-парка хватает, и отнюдь не все они столь же прекрасны. Мои предки, все как один, были тяжелыми и сложными людьми.
  С противоположной фасаду стороны дом так же гордился множеством розариев и фонтанов, но отсюда ещё и открывался вид на огромный парк и обсаженную столетними вязами подъездную аллею. Прошло полчаса, прежде чем герцог с новой супругой миновали все живописные рощи и подъехали к парадному подъезду.
  Мэри тоскливо сморщилась, увидев толпу прислуги, чуть ли не в сотню человек, выстроившуюся на широких ступеньках входной лестницы. Опять ей придется входить в дом под перекрестным огнем недоброжелательных взглядов! Как же она устала от этого бесцеремонного разглядывания.
  Но все получилось иначе - когда юная женщина неуверенно ступила на землю Риддинг-парка, герцог неожиданно для всех подхватил супругу на руки и легко взбежал со своей ношей по лестнице. Мэри изумленно смотрела в его светящееся вызовом и практически юношеским озорством лицо, недоуменно гадая, что именно он затеял.
  Однако реакция последовала сразу же - вся прислуга при виде этой демонстрации силы зашлась воплями восторга, выкрикивая поздравления и аплодируя. Мэри испуганно вжалась в грудь мужа и крепко обвила руками его шею. Таким образом, заключив друг друга в объятия, супруги и переступили порог фамильного гнезда герцогов Кентсомских.
  Зато в холле герцогскую чету ожидала тишина. Пока герцог ставил свою юную жену на пол, одергивал сюртук и оглядывал собравшихся домочадцев, никто не произнёс и звука. Посмотрела на новых родственников и смущенная Мэри.
  - Знакомьтесь, дорогая,- представил муж, стоящих перед ними людей,- это мой старший сын - Эдвин, маркиз Ветмор, его жена леди Эвелин, Маргарет, а вот эта юная леди - моя младшая дочь Мод.
  Мэри доброжелательно согнула голову, но, увы, едва ли получила в ответ даже намек на приветствие. Открытой враждебности не ощущалось, просто по новой герцогине едва скользнули невидящими глазами, как будто она была случайно заехавшей бедной родственницей, которую и выгнать невозможно, но и быть с ней любезной никто не считает нужным.
  Все взгляды, тяжелые и настороженные остановились на хозяине дома, который с заметным холодом смотрел на своих детей.
  - Её светлость герцогиня Кентсомская, - с нажимом заявил он, - осчастливила меня своим выбором, и я сделаю всё, чтобы она об этом никогда не пожалела!
  Мэри осмотрела новых родственников. Маркиз оказался низеньким и лысеющим пожилым господином. Оставалось только недоумевать, как Кентсома мог родиться такой невзрачный сын. Его жена - довольно миловидная сухощавая дама держалась высокомерно и холодно, не одарив мачеху мужа даже взглядом. Черноволосая толстушка с глазами навыкате - леди Маргарет испуганно морщилась и хлопала глазами, заискивающе улыбаясь отцу. Но, конечно же, яркой и безукоризненной красотой на фоне этой троицы выделялась юная девушка - голубоглазая блондинка Мод.
  Герцог, не дождавшись от семьи, хоть какой-то видимой реакции на своё заявление, приказал дворецкому показать новой хозяйке её покои. Позже, когда она уже более-менее освоилась своих комнатах, к ней бодрым шагом зашел супруг.
  - Как вы?
  - Хорошо,- пожала плечами Мэри, - здесь так мило!
  Она обвела взглядом уютный будуар, соединяющийся дверью с супружеской спальней. Затянутые кофейным шелком стены, удобная изящная мебель в стиле мадам Помпадур, но без чрезмерной, слепящей глаза позолоты, приятные блекло-голубые персидские ковры. Если что и смущало герцогиню, так это положение пятой хозяйки этих комнат, и сам факт, что ни одна из её предшественниц не могла похвастаться счастливым браком.
  - Обед через пару часов,- сообщил супруг,- если хочешь, можешь прилечь!
  Но Мэри отрицательно покачала головой.
  - Не хочу! Мне бы хотелось пройтись по дому, всё осмотреть, только..., - она смущенно улыбнулась. - Боюсь, моё появление не принесло особой радости вашим детям. Они так встречали каждую из герцогинь или мне оказана особая честь?
  - Они теперь уже и твои дети, дорогая,- муж мягко обнял её за плечи. - Ничего, уверяю, что всё уладится и утрясётся.
  - Я устала,- внезапно пожаловалась Мэри супругу,- даже не от беременности, а от слишком бесцеремонного внимания к моей персоне. Почему всех так удивляет наш брак? Чем мы так уж отличаемся от других супружеских пар?
  Она так и не поняла, почему её слова произвели на мужа настолько сильное впечатление, но неожиданно он осыпал её поцелуями и решительно поволок в сторону спальни.
  - Дорогой,- только и успела возразить смущенная женщина,- но доктор велел нам...
  - Что они понимают, эти доктора!
   В результате супруги опоздали к обеду.
  Столовая - уютная, пронизанная светом просторная комната со старинными резными панелями очаровала Мэри, если бы не угрюмые взгляды новых родственников.
  После времени, проведенного в супружеской спальне, она едва успела привести себя в порядок, и теперь заняла место хозяйки дома порядком сконфуженная. Что могли подумать о ней все эти люди?
  Разговор за столом не складывался - блюда следовали одно за другим, но кроме стука столовых приборов о фарфор, ничего не нарушало царившей в столовой тягостной атмосферы, пока раздраженный Кентсом не откинулся в кресле.
  - Итак, вам пришло в голову упорствовать в неприятии женщины, которую я люблю? Не знаю, на что вы сейчас рассчитываете? Думаете, я смиренно стерплю вашу выходку или буду равнодушно наблюдать, как вы третируете мою жену? Я считаю ваше поведение объявлением войны!
  - Но, ваша светлость,- наконец-то, подал недовольный голос Эдвин,- вы должны нас понять! Девушке нет и двадцати, а вам...
  - Разве я уже мертв?
  - Нет, конечно!
  - Тогда почему я не могу жить жизнью нормального мужчины? Десять лет я вдовствовал, но встретил девушку, которую полюбил. Разве я не должен был на ней жениться?
  - Что же, вы объяснили, почему сочли нужным жениться,- подала полный яда голос Мод,- но что заставило выйти замуж вашу избранницу? Неужели любовь?
  И все взгляды с явным пренебрежением остановились на Мэри. Но она лишь холодно посмотрела на распоясавшуюся девицу. Какая невоспитанность! Но почему Кентсом терпит выходки дочери?
  - Влечение, сударыня, сердечное влечение! Ваш батюшка человек неординарный, и если он решил покорить чье-то сердце, то сопротивляться бесполезно!
  Тепла в отношениях с семьей мужа эта беседа, конечно, не добавила, но хотя бы сломала лед презрительного молчаливого отчуждения, которым они её окружили.
   Первой на перемирие пошла недалекая и трусливая Маргарет.
  Утро следующего дня, пока герцог, закрывшись с леди Эвелин в кабинете, обсуждал хозяйственные дела, Мэри провела в блужданиях по дому. Ей всё здесь нравилось, но особенное впечатление произвела библиотека. Эта комната часто посещалась - стояли удобные кресла с подушечками и скамеечками для ног, лежали стопки свежих газет и журналов и несколько ещё до конца неразрезанных романов.
  Мэри даже воспрянула духом при виде этого места, и, пробравшись к стеллажам, быстро нашла новый роман Вальтера Скотта и пристроилась с книгой у окна.
   Счастливые мгновения тишины и покоя! Увы, они длились недолго. Именно здесь её и нашла, воровато проскользнувшая в библиотеку толстушка Маргарет.
  - Я вас искала, чтобы сказать, - пробормотала она, отводя в сторону виноватые глаза,- это всё Эвелин и Мод! Сама же я не хотела быть нелюбезной, хотя вы должны меня понять - очень тяжело каждый раз приспосабливаться к новой отцовской жене.
  - Понимаю! - Мэри с сожалением оторвалась от романа. - Я сама росла в доме отчима. А от меня вы чего хотите?
  Маргарет замялась, нервно перекручивая в руках концы пояса.
  - Я знаю,- тихо промямлила она,- батюшка запретит участвовать в заседаниях приходского совета, а меня недавно назначили казначеем. Это очень ответственная должность. Совет возглавляет леди Энн - жена мирового судьи, и вообще...
  Мэри с легким стоном закрыла книгу, и снисходительно глянула на пожилую падчерицу. У каждого свои представления об интересном времяпрепровождении!
  - Его светлость отнюдь не монстр, и он не поступит с вами таким ужасным образом,- твердо пообещала она,- уж я об этом позабочусь!
  Надо видеть, какой довольной выглядела старая дева, покидая свою новую мачеху.
  - Действительно, - пробормотала Мэри, провожая её жалостливым взглядом,- предел всех мечтаний любой маркизы - место казначея в захудалом деревенском приходе!
   Но тут на пороге её убежища появилась вторая падчерица - явная противоположность первой. Выглядела она превосходно, и (что скривить душой!) гораздо лучше своей мачехи, но темно-синие глаза сверкали злорадством, а чувственные губы искажала усмешка.
  Мэри не хотелось связываться с Мод, но, увы, это от неё не зависело.
  - Вы, наверное, ощущаете себя сказочной Розмари, дорогая мачеха? - язвительно спросила падчерица, остановившись в двух шагах от насторожившейся женщины. - Добродетель вознаграждена, беспородная дворняжка превратилась в принцессу, а мерзкий лягушонок в сказочного принца?
  - Ваша няня, очевидно, рассказывала на ночь английские сказки? Лучше бы она привила вкус к вежливому обращению. Пусть я дворняжка, но назвать родного отца мерзким лягушонком...?
  Если этот залп выпущен для того, чтобы испортить мне настроение, не стоило стараться!
  - Будь моя воля, я бы вам и пары слов не сказала, но приходится считаться с прихотями батюшки. Раз он вообразил себя увлеченным, нужно считаться с его капризом. Однако как только вы ему приедитесь (а это вопрос не скажу, что часов, но нескольких дней), будете в полном покое проводить свои дни! Вряд ли, у кого найдется хоть пара слов, чтобы перекинуться с вами!
  Мэри с досадой захлопнула книгу. Как же, дадут ей почитать!
  - Хорошо, что вы мне даете хотя бы несколько дней, - сдержанно перевела она дыхание,- а что потом?
  - Потом, - сверкнула синью глаз юная злючка, - в Голубом павильоне появится очередная гостья, и его светлости уже станет не до надоевшей супруги!
  - Голубой павильон? - изумленно приподняла брови герцогиня.
  - Приют греховной любви герцогов Кентсомских, и он никогда не пустует!
  Мэри прикусила губу - да, такой приют, наверное, есть в каждом имении. И неважно, как он называется!
  - Спасибо за предупреждение! - с издевательской вежливостью поблагодарила она.
  - Думали, что если умудрились оторвать себе и герцогский титул, и богатого мужа, то весь мир окажется у ваших ног? - лицо девчонки исказилось такой гримасой, что Мэри стало не по себе. - Нет, милая мачеха, вы ещё будете тосковать об убожестве, из которого вас вытащил мой отец!
  - Как вы любезны, милая Мод, что указываете мне на это обстоятельство! - Мэри растянула губы в ледяной улыбке. - И как, по-вашему, я должна реагировать на этот поток злобы?
  - Не знаю! Мне это неинтересно!
  - Жаль, что вас не научили предвидеть последствия своих поступков. Тогда бы вы чаще держали язык за зубами!
   Вредная девчонка удалилась, а Мэри ещё долго не могла прийти в себя после услышанных гадостей. Какое уж тут чтение, какая прогулка по особняку! А ведь она так радовалась, что утром встала без привычной тошноты.
  - Дорогая, - в библиотеку заглянул герцог, - я сразу же догадался, где вы можете быть! Что за книга у вас в руках?
   За месяцы брака его жена привыкла к такому контролю, поэтому безропотно показала обложку книги. Она подозревала, что будь на то воля герцога, он провел бы через парламент билль, запрещающий женщинам знать грамоту. Как-то, в минуту откровенности, его светлость весьма жестко высказался на эту тему:
  - Начитаются всякой чуши, и начинают бесноваться! Подавай им какие-то испанские страсти с ядом и кинжалом или, наоборот, рыцарское преклонение и слезливые стансы. А женщина создана из ребра Адама, прежде всего, для продолжения рода, и все её интересы должны крутиться вокруг супружеской постели, чтобы усердно пополнять детскую. Даже чтение молитвослова, уж не говоря о Библии, я считаю излишним. Это занятие для мужчин, женщина же должна только старательно вторить мужу во время вечерней семейной молитвы!
  Но сегодня его светлость был в неплохом расположении духа, поэтому добродушно хмыкнул:
  - Вальтер Скотт? Вы романтичны, душа моя!
  - Только условия для чтения не подходящие - здесь с утра побывали ваши дочери, и я думаю, что леди Эвелин также не заставит себя ждать!
  - Она не придет! У снохи слишком много дел в связи с предстоящим приемом.
  - Каким ещё приемом? - расстроилась Мэри.
  - Но, дорогая, нужно представить местному обществу новую герцогиню, - ласково укорил её муж, увлекая из библиотеки,- или вы опять плохо себя чувствуете?
  - Нет,- не стала притворяться Мэри, - но мне хочется тишины и покоя, а тут опять толпы гостей, сотни любопытствующих глаз, как будто у меня на голове растут рога!
  Герцог насмешливо хмыкнул.
  - Я думаю, что они видят на вашей головке герцогскую корону даже, когда её заменяет обыкновенный чепец. Не переживайте из-за этих пустяков! Лучше, я провожу вас в картинную галерею.
  - Да, - оживилась Мэри,- я бы хотела там побывать. Есть ли в галерее портрет самого первого герцога и его жены?
  - Нет! Портрета Чарльза не сохранилось, зато осталось изображение его брата Ричарда - моего прямого предка.
  - А его возлюбленной?
  - Отдельно - нет, но есть совместный портрет трех сестер в платье греческих богинь. Понять, кто из них та самая - роковая, не составит труда!
  Галерея фамильных портретов, как и всё в этом доме, была устроена с умом. Широкие окна выходили на север - они давали много света, но были устроены таким образом, чтобы солнце не испортило бесценных полотен, развешанных в анфиладе четырех узких залов.
  Лицо задумчивого молодого человека редкостной красоты смотрело на Мэри со старинного портрета в самом первом зале, пробуждая смешанное чувство очарования и горечи одновременно.
  - У вас его глаза,- с трудом сглотнула она болезненный комок в горле,- какой-то он..., даже если художник и приукрасил, всё равно...
  И она растерянно глянула на улыбающегося мужа.
  - Я не знаю, что сказать!
  Герцог согласно кивнул головой.
  - У меня этот портрет вызывает такие же странные чувства. Имя художника неизвестно, но видно он был великим мастером, под стать самому герцогу. А это его сестры!
  Огромное во всю стену полотнище изображало трех юных дев в хламидах греческих богинь с музыкальными инструментами в руках. В центре картины одна из них - юная златовласая девочка стояла с напряженно выпрямленной спиной, застенчиво прижав к груди мандолину. Другая - смуглая и черноволосая, была изображена в пол оборота, с приложенной к ярким губам флейтой, а вот самая старшая из сестер сидела на итальянском стуле в левом углу полотна. С презрительной небрежностью она перебирала струны покоящейся на колене лиры. Молодая девушка с несвойственной её возрасту надменностью смотрела на Мэри знакомыми серыми глазами и поражала столь изысканной красотой, что её отнюдь не дурнушки сестры, казалось, служили лишь блеклым фоном для юной гордячки.
  - Леди Анабелла Бертрам, графиня Невилл. Согласно семейным легендам, мать третьего герцога Кентсомского, то есть моя прапрапра.... бабка!
  - Какими же красивыми людьми были ваши предки! - восхитилась Мэри. - Хотя определение 'красивы' отнюдь не передает моего впечатления от этой пары. Эта противоестественная страсть хотя бы сделала их счастливыми?
  - Не думаю,- задумчиво покачал головой Кентсом,- согласно, опять-таки семейным преданиям, леди Анабелла погибла при невыясненных обстоятельствах сразу же после родов!
  И супруги медленно, то и дело останавливаясь, побрели вдоль галереи фамильных портретов - кавалеры в костюмах елизаветинской эпохи и камзолах эпохи Стюартов, дамы в смешных фижмах, в пудреных париках и плоёных воротничках. Заканчивал галерею портрет самого герцога в камзоле времен Людовика XV с какой-то из герцогинь, и изображения остальных его жён.
  Мэри с удивленной улыбкой осмотрела неотразимого красавца с напудренными волосами под руку с высокой темноволосой дамой, приятное лицо которой освещалось умным взглядом синих глаз. Пара как будто излучала свет счастья взаимной любви. Это как-то не вязалось с тем, что рассказывал ей ранее Кентсом о своих женах. Мэри вопросительно взглянула на мужа.
  - Мы с Сибиллой после рождения Чарльза, - тепло улыбнулся герцог. - Больше, несмотря на все уговоры близких, я позировать не захотел. Пусть мой образ останется в памяти потомков именно таким - счастливым и любящим.
  Странно, но неожиданная ревность больно кольнула сердце Мэри, изрядно удивив её саму, и она поспешила отвести мужа к портретам других герцогинь. И хотя женщины, изображенные на них, были красивее, чем Сибилла, Мэри спокойно разглядывала точеные черты лица, капризные губы и томные глаза предшественниц. Она знала, сколь мало значили они для супруга.
  Муж и жена как раз любовались портретом её последней предшественницы, когда случилось знаменательное событие. В руку Кентсома, обивавшую талию жены из чрева матери толкнулся очередной наследник.
  - Любимая,- ахнул муж, восторженно просияв глазами,- какой сюрприз!
  Заключив Мэри в объятия, он припал к её губам нежным поцелуем. И вдруг неподалёку послышалось негодующее фырканье. Супруги недовольно обернулись и одновременно устало вздохнули, увидев, в каком негодовании от них удаляется Мод.
  - Огромный дом,- философски заметил Кентсом, целуя жену в лоб,- полсотни комнат, а уединиться невозможно. Обязательно кто-нибудь помешает!
  - Даже в спальне? - улыбнулась Мэри.
  - Разве только сидеть там целыми днями!
  Перед уходом женщина вновь вернулась к совместному портрету мужа и второй герцогини.
  - Как жаль,- наконец, сформулировала она мысль, мучившую её последние полчаса,- что я никогда не увижу вас настолько счастливым!
  - Почему, ангел мой?
  - Наверное, потому что рядом уже никогда не будет женщины, которая вас делала таковым!
  Кентсом заинтересованно взглянул на свою взволнованную жену - Мэри выглядела печальной и одновременно растроганной.
  - Увы, но одной любви на всю жизнь не хватает,- философски заметил он. - Сибилла была изумительной женщиной, но, радость моя, вас я люблю не меньше. Как знать, может, эта любовь вновь сделает меня молодым и счастливым? И время пойдет вспять...
  
  БАЛ.
  - Вы должны понимать,- поучал его светлость супругу накануне её представления местному обществу,- что нужно быть крайне осторожной!
  - Даже в собственном доме?
  Мэри только что примеряла бальное платье, и теперь отдыхала, бессильно расслабившись в кресле гардеробной, когда супруг, выгнав оттуда горничных, решил провести с ней воспитательную беседу.
  - Именно! Вынужденный принимать гостей, я не смогу постоянно находиться рядом с вами. Мы откроем бал, дорогая, но с разными партнерами. Я приглашу супругу мэра соседнего городка, а вы ответите на приглашение этого же господина. После этого, вы будете танцевать ещё два раза - пятый или шестой танец, и самый последний. Только контрдансы, и никаких вальсов!
  - Я сама не люблю вальсировать,- недоуменно поморщилась новая хозяйка Риддинг-парка,- но почему ваши приказания столь категоричны?
  - Партнеры по танцам должны быть людьми в возрасте. Всем остальным нужно отказать!
  - Вы чего-то боитесь?
  - Я ничего не боюсь,- холодно заявил супруг,- но и не желаю, чтобы все приглашенные строили догадки, кого из партнеров вы возьмете в любовники!
  - Какая чушь! - возмутилась Мэри.
  - Но ведь именно этого все ждут от юной жены пожилого мужа? Вы же, как и жена Цезаря, должны быть вне подозрений!
  - Неужели при виде нас у людей в мыслях только адюльтер? Мне это представляется в высшей степени неправдоподобным!
  - Даже если эта мысль зародится хотя бы в одной голове, мне уже будет неприятно,- холодно обрезал муж,- или я прошу чего-то невыполнимого?
  - Ладно,- раздраженно пожала плечами Мэри. - Мне, право слово, всё равно с кем танцевать. Остается надеяться, что мои будущие партнеры будут хотя бы без костылей!
  - Я не настаиваю на костылях!
  Но беседой на повышенных тонах неприятности этого дня не закончились.
   С тех пор, как падчерицы заговорили с мачехой, обстановка в столовой стала более непринужденной, хотя леди Эвелин и её супруг по-прежнему демонстрировали пренебрежительное отношение к новой родственнице. Мэри знала от прислуги и недалекой Маргарет, что муж наказал семейную пару за неуважение к своей жене, только не ведала, каким именно образом. И теперь она терялась в догадках - их подчеркнутое молчание знак протеста на давление со стороны Кентсома или новая мачеха настолько не по нраву семье маркиза.
  Но сегодня, накануне бала, леди Эвелин вынуждена была активно вести беседу, уточняя со свекром списки приглашенных, обсуждая меню ужина и организацию праздника. Что-то со своей стороны вставлял в разговор и маркиз. Маргарет, мало прислушиваясь к разговору старшего брата, невестки и отца, увлеченно рассказывала Мод об организации праздника для поселян силами церковного совета. Мод, в свою очередь, что-то непонятно язвила в ответ.
  И только Мэри чувствовала себя здесь совершенно чужим человеком - ей нечего было сказать, и её даже в малой степени не интересовало то, что она слышала.
   Уткнувшись в тарелку и вяло пережевывая пищу, юная женщина невольно вспомнила об Уэсли-холле, где была столь безмятежно счастлива, пока в её жизнь ураганом не ворвались неприятности. Как там Дженни, Антуан, мальчики, мама?
   Мэри скучала даже по отчиму, хотя с горечью осознавала, сколь мало тот её любит. Каждый раз при мысли о доме, молодую женщину обуревала тоска - так сильно хотелось вернуться! И чтобы мама шелестела счетами, нацепив на нос очки, а Дженни возилась со щенками на полу, обсуждая с отчимом, какой из них наиболее пригоден для охоты, и чтобы...
  - Дорогая, - ворвался в её ностальгические мечты недовольный голос супруга, - что происходит? Я уже в третий раз обращаюсь к вам!
  - Простите,- сокрушенно извинилась Мэри,- я вспомнила об Уэсли-холле. У нас дома другая обстановка за столом!
   И тут же пожалела о сказанном, увидев какое неприятие вызвали её слова у присутствующих. Мод тот час презрительно фыркнула:
  - Чем же вам не нравится у нас?
  - Я не говорила, что мне что-либо не нравится, - неприязненно возразила Мэри, - а лишь заметила, что в Риддинг-холле другой домашний уклад!
  Казалось бы, инцидент исчерпан, но нет! Ночью, укладываясь в постель, герцог сделал суровое внушение своей молодой супруге.
  - Я понимаю, что в имении вашего отчима царила патриархальная простота нравов, но в моем доме подобное поведение недопустимо. Аристократы - это не только древние гербы и титулы, но и особое мировоззрение. Если мы и смогли уцелеть, когда короли пытались уничтожить родовую знать, заменяя её новым дворянством и преданными нуворишами, то только благодаря виртуозному навыку сохранять лицо в любых, даже самых неблагоприятных обстоятельствах. Умение обходить в разговорах всё, что может вызвать даже мелкий конфликт, неизменная вежливость и сдержанность манер, даже если земля уходит из-под ног - вот основы поведения истинного аристократа! Вы же, милая, ляпаете первое, что придет в голову, не думая, как отзовётся ваше слово. Оскорбляете моих близких, провоцируете Мод!
  В голосе мужа слышалось отчетливое раздражение.
  - Но я не хотела никого оскорблять! - попыталась защититься Мэри.
  - А достигли обратного эффекта! Я терзаю Эвелин проверками счетов, чтобы дать почувствовать всю силу моего недовольства её поведением, но вы, дорогая, сами не считаете нужным хоть как-то смягчить атмосферу в доме. Что вам стоило поддержать разговор, сказав Маргарет пару фраз относительно прихода? Можно быть помягче и с Мод. Я же просил вас об этом! Но вы сидели нахохлившаяся как сова, и взгляд ваш был оскорбительно отсутствующим! Мы живем среди людей, милая!
  Мэри опасливо покосилась на Кентсома. Кто знает, может, его недовольство было прологом начавшегося охлаждения к супруге? Жены герцога имели удобную для него тенденцию быстро покидать земную юдоль, чтобы уступить место преемницам. И чем она была лучше? Крепче сидела в седле или была не подвержена простуде?
  - И что меня ждет, если эта ледяная леди или до предела испорченная девчонка, так и не смирятся с моим существованием? - колко осведомилась Мэри. - Прикажите скакать по дорогам в поисках кроличьих норок? Или ограничитесь тем, что поселите в Голубом павильоне новую гостью?
  Оглушающая пощечина стала ответом на этот дерзкий вопрос. Она оскорбительной болью обожгла щеку и выдавила слезы. И без того расстроенная женщина безудержно разрыдалась.
  - Я так устала,- всхлипывала она, размазывая слезы по щекам,- меня травят как лисицу на охоте! Боюсь уже глянуть не туда, раскрыть рот..., да, что там - мне страшно не в унисон дышать! Мама предупреждала, что наш брак будет ошибкой! Почему я её не послушалась? А леди Маргарет..., о чём с ней разговаривать? Зачем вы привезли меня сюда? Зачем, вообще, на мне женились?
  Кентсом бережно обнял плачущую жену за содрогающиеся плечи.
  - Всё, всё... успокойтесь! Это беременность. Вы сами не понимаете, что говорите! Давайте забудем этот злосчастный разговор и уляжемся спать. Завтра у нас тяжелый день, моя радость, и вы должны как следует отдохнуть!
  Он заботливо уложил супругу на подушки и укутал одеялом. Наверное, вот эта нежная забота и мирила Мэри с его непростым характером. Более-менее успокоившись, она уже засыпала, когда её пробудил от дремы тихий вопрос:
  - Откуда вы узнали о Голубом павильоне?
  Она сонно потянулась, уютно уткнувшись носом в мужское плечо.
  - Догадайтесь сами! Разве на этот вопрос может быть два ответа?
  Прием, который с таким недовольством ожидала юная герцогиня, прошёл на удивление ровно. Впервые с того дня, как она стала женой Кентсома, Мэри, наконец-то, поняла, какой важной персоной стала. Это уважительное почтение пополам с восхищением она читала в глазах практически всех гостей, посетивших в этот летний вечер Риддинг-холл.
  Да и сама молодая женщина чувствовала себя превосходно. Для приема ей приготовили роскошное, светло-зеленое платье с великолепным гарнитуром из изумрудов, которые так шли её глазам, делая их цвет прозрачным и глубоким. Перед балом Мэри придирчиво оглядела себя в зеркало, и победно улыбнулась отражению - сейчас ни у кого бы ни возникло сомнений, что она гораздо привлекательнее Беатрис! Видел бы её Генри!
  Поймав себя на не подобающих замужней даме мыслях, Мэри так испугалась, что в зеркале отразились её несчастные глаза. Когда же закончится это наваждение, и она забудет о коварном баронете? Благо, в гардеробную быстрым шагом зашел герцог, и ей пришлось растягивать губы в улыбке.
  - Превосходно,- похвалил супруг её внешний вид,- эти изумруды то, что нужно! Пойдемте, вот-вот появятся приглашенные!
  Они вышли на площадку лестницы, когда по ней уже поднимались первые гости.
  Всё шло гладко, как никогда. Гости были довольны, музыка и угощение - выше всяких похвал. Мэри, как и было приказано, танцевала три раза. Один контрданс чинно проплыла с мэром, низеньким тучным мужчиной, второй - с их соседом лордом Монктоном, едва ли моложе супруга, а вот с последним танцем несколько слукавила. Молодая женщина так устала от одышки с трудом передвигающих ноги партнеров, что когда её пригласил на танец приятный мужчина лет сорока, имени которого она даже не вспомнила, милостиво дала согласие.
  В течение получаса контрданса, женщина сто раз пожалела, что ослушалась мужа. С всё возрастающей паникой она выслушала целую россыпь цветистых комплиментов своей красоте, и уж не чаяла, когда, наконец, затихнет музыка, опасливо поглядывая на герцога, увлеченно разговаривающего с какими-то господами.
  Он вроде бы не обращал внимания на ослушавшуюся супругу, однако Мэри отчетливо ощущала, что Кентсом взбешен. Может, юную герцогиню вводила в заблуждение нечистая совесть, но ей всё равно было здорово не по себе.
  Едва освободившись от партнера, Мэри немедля кинулась на поиски мужа. Чтобы понять, насколько он сердит, ей нужно было увидеть глаза Кентсома. Почему-то она никак не могла его найти, и от этого вообще впала в панику. А когда человек чувствует вину, он, пытаясь её сгладить, совершает нелепые поступки.
  - Мод, - нервно обратилась Мэри к падчерице, беседующей с леди Энн, - ты не видела его светлость?
   И девица небрежно, даже не отрывая взгляда от собеседницы, бросила в ответ:
  - Он ждёт вас в библиотеке!
  И Мэри поспешила в библиотеку, даже не задавшись вопросом - почему герцог ждёт её в столь уединенном месте, когда в доме полно гостей, и откуда об этом знает Мод?
   В библиотеке вполне предсказуемо никого не оказалось, но когда растерянная и ничего не понимающая женщина уже собиралась вернуться в бальный зал, в дверь неожиданно зашёл джентльмен, с которым она только что танцевала.
  - Ваша светлость,- расплылся он в галантной улыбке,- леди Мод передала, что вы хотите меня видеть?
  - Я? - Мэри едва устояла на ногах.
  - Вам плохо? - кинулся было к ней джентльмен.
  Но едва заметив это движение, женщина испуганно отпрыгнула в противоположный конец комнаты.
  - Стойте, где стоите! Умоляю вас!
   Наверное, сработал её обычно спящий крепким сном инстинкт самосохранения, потому что в этот момент дверь резко распахнулась, и в комнату стремительно вошел сам хозяин дома.
  - Что здесь происходит, сэр Джером? - холодно спросил герцог, обращаясь к джентльмену.
  Было отчетливо заметно, что тот силится понять, во что оказался втянут.
   - Я, - недоуменно нахмурился сэр Джером,- нечаянно заглянул сюда, а здесь её светлость..., очевидно, чем-то расстроена!
  Герцог, хмуро хмыкнув, перевел взгляд на бледную жену. Мэри внезапно стало так плохо, что она, с трудом нащупав спинку ближайшего кресла, бессильно опустилась в подушки сидения.
  - Так что же всё-таки произошло? - склонился над ней муж, пробуравив испуганную женщину жестким инквизиторским взглядом.
  Мэри охватил озноб.
  - Мод... - только и смогла она простучать зубами,- Мод...
  - Мод, - приподнял брови Кентсом,- а причем здесь Мод?
  - Леди Мод! - подтвердил и с любопытством наблюдающий за семейной сценой джентльмен,- герцогиня, очевидно, пытается сказать, что её сюда направила леди Мод!
  - Когда мне понадобится помощь, сэр Джером, я обращусь к вам,- надменно выпрямился Кентсом, перенося тяжелый взгляд на гостя,- а сейчас..., не могли бы вы оставить нас наедине?
  За сэром Джеромом закрылась дверь, а супруг вновь склонился над вжавшейся в кресло испуганной женой.
  - Итак, я слушаю?
  - Я искала вас!
  - В библиотеке? Когда дом полон гостей?
  Мэри в ужасе глянула в серые ледяные глаза, жалко улыбнулась и виновато развела руками.
  - Да! Когда она сказала, что вы меня здесь ждёте, я...
  - Немедля приведите себя в порядок и отправляйтесь в зал, к гостям! Негоже так распускаться, да ещё при посторонних!
  Безусловно, он был прав, и Мэри только и оставалось, что проследовать за мужем, несмотря на противную дрожь в руках и ногах. Как она выдержала ужин и церемонию прощания - герцогиня и сама не знала. Всё делалось машинально - улыбки, поклоны, дежурные фразы.
  Последние из особо загулявшихся гостей покинули дом уже на рассвете, когда хозяева едва держались на ногах. Мэри с трудом добрела до своих покоев, и уснула прямо в руках раздевающих хозяйку горничных.
  При пробуждении герцогиню ждал неприятный сюрприз. Постель на стороне супруга оказалась нетронутой. Это был красноречивый сигнал, но встревоженная Мэри убедила себя, что муж просто не захотел укладываться в постель на рассвете.
  За поздним обедом не оказалось Мод - её место пустовало, но почему-то этот странный факт никого не удивил. Домочадцы Кентсома вяло расправлялись с подаваемыми блюдами в подавленном молчании. Явно нервничала только Маргарет.
  - Я хотела бы сегодня посетить деревню,- тихо попросила она отца,- меня ждет викарий.
  - Пусть отдохнет хотя бы день без твоей глупой трескотни,- грубо осадил герцог дочь,- поможешь сегодня леди Эвелин по хозяйству!
  - Но,- плаксиво наморщила лоб Маргарет,- я обещала быть, пусть Мод...
  - Мод больна, и не скоро покинет свои покои,- отрезал герцог.
  - Тогда, может, леди Эвелин поможет её светлость?!
  - Её светлость утомил вчерашний бал, а в её положении такие нагрузки вредны!
  И смутившаяся Мэри увидела, с каким трудно передаваемым выражением лиц смотрят на её живот домочадцы.
  Шок! Вот, наверное, единственное слово, которое подходило к этим выпученным глазам и вытянутым физиономиям. И, действительно, углубившись в свои переживания, она выпустила из виду, что о её беременности семье мужа неизвестно, и теперь почувствовала себя неловко.
  - Поздравляю,- наконец, неприязненно выдавил из себя пасынок,- мы рады за вас!
  - Я и не сомневался, что вы обрадуетесь, - хмуро буркнул герцог, вновь сосредоточив внимание на собственной тарелке.
  Следующую ночь Мэри провела без сна, потому что муж так не соизволил появиться в супружеской спальне.
  Правда, обставил он это достаточно деликатно.
  - Его светлость велели передать, чтобы вы его не ждали. У его светлости много дел, и он заночует в своем кабинете,- промямлила прячущая глаза горничная.
  Мэри сглотнула комок в горле. Это объяснение никого не обмануло, даже прислугу, что уж говорить о ней или об остальных членах семьи. Наутро всем будет известно, что столь желаемое событие свершилось - супруг оставил её.
  Женщина долго сидела в ту ночь без сна, крепко задумавшись над тем, что случилось.
  Своей вины перед мужем она не чувствовала, но если, даже не дав ей шанса оправдаться, герцог решил их проблемы столь радикальным способом, то так тому и быть! Страшно оставаться в полном одиночестве среди ненавидящих тебя людей, но, с другой стороны, Мэри стала тяготить её эмоциональная зависимость от мужа.
  - Я постоянно плачу, чувствую себя обиженной и несчастной,- озадаченно призналась она себе,- это никуда не годится! Кентсом делает меня слабой, именно какой я ему же и не нужна! Что ж, я уже пережила период одиночества и предательства, как-нибудь перенесу и этот. Герцога, я хотя бы не люблю!
  Но озвучивая это утверждение, молодая женщина чувствовала себя далеко не столь уверенно, как ей бы хотелось. Пусть чувства, связывающие её с мужем, были далеки от тех, что Мэри испытывала к Дартуэю, но и равнодушия не было. Герцог каким-то удивительным образом умудрился завоевать уголок её души и уверенно удерживал его за собой. Таковой была непонятная власть этого человека над окружающими людьми - его любили или ненавидели, но только не относились безразлично!
  Утром Мэри сидела за завтраком с тщательно отрепетированной улыбкой на губах. Благо, Мод всё ещё отсутствовала, и язвить по этому поводу было некому, а Маргарет виновато прятала глаза. Герцог же восседал во главе стола с самым непринужденным видом, который взбесил его жену. Ладно бы он был хмур и недоволен, а то радуется неизвестно чему, заставив её мучиться от бессонницы!
  - Сегодня прекрасная погода! - заметил Кентсом, обращаясь к семье. - Я прогулялся по парку и получил отменное удовольствие! Маргарет, ты кажется, сегодня собиралась к викарию?
  Вообще-то, леди собиралась навестить приход вчера, но она с готовностью кивнула головой. Хоть какой-то шанс вырваться из опостылевших стен!
  - Да, батюшка! Сегодня заседание церковного совета!
  - Что же, я велю подать открытую коляску!
  - А можно мне с вами, Маргарет? - неожиданно спросила падчерицу Мэри. - Мне тоже очень хочется присутствовать на заседании церковного совета!
  И она холодно улыбнулась внезапно фыркнувшей леди Эвелин.
  - Я сказала, что-то смешное?
  - Нет! - дама безразлично пожала плечами. - Кружок викария - самое подходящее общество для вас!
  Уже три недели жила Мэри в Риддинг-парке, а это были первые фразы, которыми они обменялись, и не сказать, чтобы любезные! Но герцогиню больше интересовала не надменная злючка, а реакция собственного супруга. С лица герцога моментально стаяла улыбка, и он хмуро спросил:
  - Столь внезапная просьба? Могу я узнать, чем она вызвана?
  - Желанием помолиться и пообщаться с людьми, не имеющими никакого отношения к Риддинг-парку! - четко ответила герцогиня, с вызовом глянув на супруга.
  - Не смею вас лишать хоть какого-нибудь удовольствия! - холодно отреагировал Кентсом, и встал из-за стола, даже не дождавшись жены.- Прошу простить, но у меня неотложные дела!
  Часом позже, когда раздраженная Мэри примеряла одну шляпку за другой, и не потому, что не могла выбрать, на какой остановиться, а просто не зная, чем занять трясущиеся от гнева руки, в её гардеробную заглянула смущенная Маргарет.
  - Вы все-таки поедите? - в её голосе звучала нескрываемая надежда, что юная мачеха откажется.- Удобно ли в вашем положении? На улице такая жара!
  - Бог с тобой, Маргарет, какая жара? Просто теплый солнечный денек! Видишь, я надела широкополую шляпу! Ну, когда твой церковный совет?
  Две леди сели в открытую коляску и поехали в близлежащий городок Лептон. Кстати, в самом имении была часовня, где Кентсомы собирались на вечернюю молитву, но неизвестно по какой причине, именно на городском кладбище Хошэма располагался их фамильный склеп, и поэтому вся герцогская семья в воскресение устремлялась в местный храм .
  Погода стояла великолепная, и было приятно неспешно проехаться по живописным окрестностям, пусть даже по такому пустяковому и неинтересному делу.
  - А лавки в Лептоне есть, - спросила Мэри падчерицу,- книжные магазины?
  - Есть,- опасливо покосилась та на мачеху, и тут же торопливо добавила,- но лучше там не показываться. Батюшка не любит, когда я глазею на витрины, и говорит, что у меня напрочь отсутствует вкус! И вообще...
  - Понятно,- тяжело вздохнула Мэри.
   На такой бунт она ещё не готова была пойти, но не сидеть же на заседании приходского совета?! Сам викарий - преподобный Самуэль, Мэри был знаком. Он часто бывал в имении. Приятный пожилой джентльмен (кстати, младше патрона) обладал прекрасными манерами, но про всех остальных членов совета этого сказать было нельзя. Скопище пожилых дам, ворчливых и ехидных, или столь же глупых, как сама Маргарет сверлили юную герцогиню негодующими взглядами. А Мэри устала от них и дома!
  - Я хочу осмотреть церковь! - улыбнулась она викарию.
  - Помолитесь, ваша светлость,- мягко согласился тот, с жалостью глядя на бледное усталое лицо и тени под глазами знатной дамы,- церковь открыта для всех нуждающихся в утешении!
  Разыгравшийся летний денек был в самом разгаре, но в рассеянном сумраке старинной нормандской церквушки царила прохлада. Таинственно светящийся покров аналоя, цветные витражи, основательная тяжесть скамей из мореного дуба.
  Мэри дошла до передней скамьи, украшенной гербом Кентсомов, но села рядом. Здесь - перед лицом Бога, ей не хотелось лукавить. Она не чувствовала себя членом этой семьи - так... случайно приблудившейся приживалкой!
  Семья Уэсли не отличалась религиозностью. Лорд часто высказывался при падчерицах в крамольном 'вольтерианском' духе, а его жена относилась к вопросам религии равнодушно. Но они выполняли все предписанные обществом религиозные обряды, и аккуратно приобщили к церкви свой немалый выводок. Хотя вопросы веры никогда не занимали голов юных леди, они терпеливо отстаивали воскресные службы. И вот теперь Мэри оказалась в такой ситуации, когда кроме Бога и обратиться-то было не к кому!
  - Милосердный Боже....- молитвенно сложила она ладони,- обращаюсь к тебе, потому что в растерянности. Понимаю, что если тебе было угодно дать мне именно этого мужа, значит, я его заслужила. Но я не понимаю, что вокруг нас происходит! Почему всё так сложно, мутно, непонятно! Что этим людям нужно, и почему я чувствую себя такой слабой и незащищенной? Дай мне сил, Господи, наладить свою семейную жизнь и благополучно родить ребенка! Мне страшно, Господи, спаси и сохрани!
  - Интересно, чего же вы так испугались, дорогая?
  Мэри подпрыгнула на месте при звуках этого голоса.
  Нет, это уже было чересчур! Ладно, книги и письма, но подслушать её разговор с Богом! Да есть ли для этого богохульника хоть что-нибудь святое?
  - От вас нельзя укрыться даже в церкви! - негодующе обернулась она к задней скамье, на которой столь коварно затаился супруг. - Как вам не стыдно подслушивать?
  - Не стыдно! - насмешливо качнул головой Кентсом, и вытянул руку в приглашающем жесте.
  Мэри раздраженно вздохнула и подошла к мужу. А что ей оставалось делать? Они вместе вышли на раскаленную солнцем паперть.
  - Давайте найдем местечко прохладнее, да поговорим,- предложил супруг, увлекая жену в сторону заросшего деревьями кладбища.
  Неподалеку от старинного каменного креста в тени раскидистого вяза укрылась мраморная скамья. Вот туда-то и отвел герцог Мэри. Они долго молчали, разглядывая потемневшие от времени надгробья. Тишина и покой этого места почему-то умиротворяли.
  - Итак, - первым начал Кентсом,- почему вы в отчаянии прибежали в церковь, хотя раньше я не замечал за вами особой религиозности?
  - Прежде, чем задавать мне вопросы,- нахмурив лоб, ответила Мэри,- поначалу ответьте на мои!
  - Что же вы хотите от меня услышать? - в голосе мужа прозвучал неприкрытый сарказм.
  - Я хочу знать, как вы здесь оказались? Следили за мной?
  - А если и так,- после недолгого молчания угрюмо ответил Кентсом,- разве у меня не было повода так поступить?
  - Повода? - от возмущения у Мэри перехватило дыхание. - Вы в своем уме?
  - Я был не в своем уме, когда женился на вас! - голос герцога прозвучал настолько зло, что Мэри окончательно пала духом.
  Её самые неприятные предчувствия начали сбываться. Кентсом, действительно, разочаровался в своей юной жене.
  - Если хотите, - тихо предложила она,- я могу вернуться к родителям!
  - Вы больше никогда не вернетесь в Уэсли-холл! - холодно обрезал Кентсом. - Хорошо, объясню, почему я последовал за вами. Вы ослушались моих приказаний на балу и танцевали с сэром Джеромом. Затем я вас застаю наедине в библиотеке, и вот вы пытаетесь исчезнуть из моего поля зрения, проявив неожиданное желание посетить церковь! Ну, и что должен думать пожилой муж молоденькой жены?
  - Вы ревнуете? - опешила Мэри. - Но ведь вам известно, что это выходки Мод свели нас вместе в библиотеке? Неужели вы вообразили, что я могу увлечься едва знакомым мужчиной, даже если неосмотрительно ответила согласием на его предложение потанцевать?
  - Но я видел, как он смотрел на вас, и, смею уверить, это был очень заинтересованный взгляд!
  - Всего лишь ваше ревнивое воображение!
  - Я бы сказал иначе - богатый опыт!
  Мэри стало смешно.
  - Я даже не знаю, что сказать! Настолько всё это глупо и лишено всякого правдоподобия. Сейчас я с трудом вспоминаю, как выглядел сэр Джером! Значит, по этой причине, я была лишена вашего общества последние две ночи?
  - Вы скучали?
  - Немного,- всё-таки не удержалась от улыбки Мэри, - но может, вы мне объясните, почему Мод устроила эту мистификацию? Она надеялась, что вы застанете меня в объятиях впервые увиденного мужчины?
  - Всё может быть,- задумчиво протянул Кентсом,- по крайней мере, я пережил не очень приятные минуты, пока спешил в библиотеку!
  - Но что происходит? Откуда такая ненависть ко мне? Может, вы, наконец-то, расскажите историю её матери?
  - Что вы хотите знать?
  - Всё! Ваши семейные тайны, как ловушки под ногами - неизвестно когда и куда свалишься!
  Герцог невесело улыбнулся.
  - Да, я это уже слышал в вашем обращении к Всевышнему! Право слово, меня умилило искреннее желание уладить все наши разногласия, и в награду за то, что вместо свидания с любовником я вас застал за молитвой о семейном благополучии, поведаю эту жуткую историю...
   Но вместо того, чтобы начать рассказывать, он долго молчал, а потом заговорил совсем о другом.
  - Дорогая, видите - там, над кипами деревьев возвышается черный шпиль?
  - С ангелом наверху?
  - Да. Это фамильный склеп герцогов Кентсомских, который меня уже заждался. И вашему мужу становится страшно не оттого, что он умрет (в конце концов, я немало пожил, причем в своё удовольствие!) - я боюсь оставить без присмотра свою милую семейку. Иногда меня холодный пот по ночам пробивает, когда представляю, что станет с ними после моей смерти!
  - Неужели всё настолько плохо?
  - Хуже не бывает..., никто из них не сможет разумно распорядиться даже пенни!
  - А леди Эвелин?
  - О, Эвелин! Я бы не хотел сейчас говорить о том, куда и на что пойдут мои деньги, окажись они в руках сей достойной особы.
  - Но какое всё это имеет отношение к покойной герцогине? - Мэри не дала увести себя от главной темы разговора.
  - Ладно, давайте я вам всё расскажу, и покончим с этим! - тяжело вздохнул герцог. - Я уже рассказывал вам об обстоятельствах нашей женитьбы. Мод родилась раньше, чем того требовали приличия. Но, тем не менее, первые два года наш брак был довольно счастливым. Лидия окружала меня всевозможной заботой и любовью - такой нежной опеки я не получал даже от родной матери! Но со временем стали проявляться не очень приятные черты её характера - время шло, а моя юная супруга решительно отказывалась взрослеть. Когда сюсюкает и дует губки пятнадцатилетняя девочка, это вызывает в какой-то степени умиление, но когда она также ведет себя и в восемнадцать, и в двадцать, и в двадцать пять это начинает изрядно бесить! Лидия бегала вприпрыжку по дому, постоянно пряталась, а потом выскакивала в самый неподходящий момент, устраивала глупые розыгрыши, прямо при гостях выдавая перлы о живущих в парке эльфах и гномах. Да ещё эта безмерная влюбленность! Она постоянно целовалась и требовала ответных ласк, не смущаясь даже присутствием посторонних. У Лидии была дурацкая привычка беспрестанно трогать меня, поправлять шейный платок, заглядывать в глаза умильным взором, дергать за рукав. А уж эти её бесконечные рассказы ни о чем! Она подробнейшим образом излагала содержание не только своих снов, но ещё и горничных, кучеров и кухарок. Короче, моя красавица жена мне надоела до зубовного скрежета, до крайности, когда в доме появилась элегантная, изящная и умная мадемуазель Сарду. Она была далеко не столь красива, как моя супруга, но вскружила мне голову практически сразу же, как я её увидел. Не знаю, какой гувернанткой для Мод стала эта девушка, но мне нравилось с ней разговаривать. Мадемуазель Сарду была из семьи эмигрантов, бежавших от ужасов французской революции. Родители её где-то сгинули, потом умерла тетка, и чтобы не умереть с голоду, Лаура пошла в гувернантки, и, к несчастью, попала в наш дом.
  Герцог тяжело перевел дыхание. Чувствовалось, что рассказ дается ему с трудом - это было заметно даже по голосу, тоскливому и измученному.
  - Мужчины очень эгоистичны, душа моя! Я, конечно, знал, что погублю так понравившуюся мне девушку, но удержаться не смог!
  И он вновь замолчал, глядя вдаль - на шпиль фамильного склепа. Мэри видела, какой горечью наполнены его глаза, и не могла понять, почему Кентсом так переживает. Ведь мадемуазель Сарду благополучно покинула Риддинг-холл!
  - Что же было дальше?- поторопила она супруга.
  - Дальше?! - со вздохом встрепенулся герцог, возвращаясь из своих воспоминаний в жару летнего денька. - Я соблазнил Лауру, причём сделал это очень неудачно, прямо в классной комнате. Так получилось. Мы стали встречаться, занимались любовью, где только придётся, и я совершенно потерял голову! Вскоре произошла самая естественная вещь - моя возлюбленная забеременела, и стало ясно, что ей нужно покинуть Риддинг-холл. Как только начался наш безумный роман, я совершенно забросил жену - она мне стала отвратительна. Её сюсюкающий голосок вызывал приступ тошноты, а потуги на ребячество - желание придушить! По своей недалекости Лидия не подозревала, что я уже давно люблю другую, но у наших встреч с очаровательной француженкой, оказывается, был свидетель. Мод умело пряталась в детской чуть ли не с первого нашего свидания, и всё видела! Видимо происходящее вызывало у неё нездоровый интерес, поэтому девчонка нас не выдавала, предпочитая подсматривать, а может , ещё до конца не понимала, что видит? Всё-таки, ей было всего десять лет! Но когда дочь услышала, что я собираюсь перевезти свою возлюбленную в Лондон, и, оставив жену, жить с ней, Мод всё рассказала матери.
  Герцог мрачно хмыкнул, и жестом отчаяния закрыл ладонями лицо.
  - Если бы я, хоть что-нибудь заподозрил, но нет! Психопатки бывают в определенные моменты очень хитрыми, и Лидия ни словом, ни жестом не выдала, что знает нашу тайну. Я уехал в Лондон, чтобы найти и обустроить жилище для любимой женщины, даже не подозревая, какая страшная опасность нависла над головой Лауры. Больше в живых я её не видел!
   Мэри ошеломленно затаила дыхание, но герцог продолжал свой жуткий рассказ, теперь уже не запинаясь - монотонно и тихо.
  - После, проведя тщательное расследование, я узнал, что сначала Лидия сильно избила несчастную девушку. Затем, проломив ей голову кочергой, придушила подушкой. И, наверное, в приступе кровавого безумия, попыталась скрыть следы преступления и сжечь тело в камине. Комната была залита кровью, как на бойне, а обгорелое тело выглядело настолько страшно, что горничная, обнаружившая этот кошмар, сама чуть не сошла с ума и долго болела. Леди Эвелин, прибежавшая на крики служанки, потеряла сознание. Мне сразу же об этом сообщили, но когда я приехал домой, помимо общего шока передо мной встала следующая дилемма - доложить обо всем властям и опозорить свою семью навечно или надежно скрыть преступление. Несмотря на невероятную сложность ситуации, я всё-таки пошел вторым путем, заключив полностью обезумевшую Лидию в одну из тайных комнат Риддинг-холла под постоянный надзор сиделки. Мадемуазель Сарду тихо похоронили, кровь смыли, и жизнь потекла своим чередом, когда в дело вновь вмешалась Мод. Понятно, что от девочки скрыли весь ужас преступления матери, и она искренне считала, что та страдает взаперти из-за её болтливости. И тогда Мод решила 'освободить' родительницу!
  Герцог тяжело вздохнул, бессильно пожав плечами.
  - Что было взять с растерянного ребенка, внезапно лишившегося любимой матери? Она ловко выкрала ключ у спустившейся в кухню, чтобы выпить чаю, сиделки Лидии, а когда та, спохватившись, кинулась назад к больной, уже было поздно. Несчастная безумица, отбросив в сторону освободившую её дочь, исчезла в недрах дома. Беглянку долго искали, пока сиделка не догадалась заглянуть в столовую, чтобы увидеть, как Лидия дергается в петле из собственного пояса прямо над обеденным столом. Перепуганная женщина срезала удавку, но сделала только хуже - Лидия упала с высоты и сломала себе шею.
  Оцепеневшая от ужаса Мэри, почувствовала тошноту.
  - Это произошло в той столовой, где мы обедаем? - выдавила она из себя.
  - Нет,- муж ободряюще сжал её за плечи,- та комната полностью переделана. Вот так Лидия сама себя наказала за убийство. Казалось бы, Божий суд свершился, и оставалось только молиться за души всех пострадавших в этой кровавой истории, но нет! Проблемы ещё только начинались. Когда Мод осознала, что натворила, то свалилась в горячке. Дочь едва удалось спасти - я был так напуган, что день и ночь просиживал у постели, утешая и подбадривая несчастную девочку. Мы много разговаривали, и как-то раз она меня спросила о моих отношениях с женщинами. Желая успокоить больного ребенка, я заверил её, что она самая главная женщина в моей жизни. С этого момента я попал под прицел пристального надзора собственной дочери. Когда спустя пару месяцев после всего этого кошмара, Мод заподозрила меня в любовной интрижке, то подняла жуткий скандал. Поначалу меня это в какой-то степени веселило, но время шло и стало не до смеха! То, что происходило с ней, мало походило на дочернюю любовь, это была дикая ревность обманутой женщины, как не абсурдна эта мысль с первого взгляда. Стычки следовали за стычками, я никак не мог с ней справиться, а потом дочь вроде бы смирилась с посторонними женщинами в моей жизни и притихла. Благо ещё, что в ту пору я никем особо не увлекался. Так продолжалось несколько лет. Мод подросла. Подошло время вывозить её в свет. Появился учитель танцев, довольно смазливый молодчик - так, никчемная шваль! Я лишь один раз взглянул на него, чтобы составить общее впечатление, и тут же забыл о его существовании, а зря! Не знаю, насколько хорошо этот учитель научил её танцевать, но не оставляет сомнений, что другие уроки она усвоила лучше.
  Герцог скептически хмыкнул, зло ломая в пальцах подобранный прутик. Его лицо окаменело. Было очевидно, что даже воспоминания о тех событиях приводят Кентсома в ярость.
  - Мне доложили, чем они занимаются в классной комнате. Я не буду рассказывать, что сделал с любовниками, но с тех пор у нас с Мод идет неприкрытая война. Весть о моей женитьбе окончательно испортила наши отношения. Очевидно, дочь, в какой-то степени унаследовала безумие матери!
  Мэри поежилась от внезапно охватившего озноба. Вот так и она когда-то беззаботно любила, как бедная Лидия, пока Дартуэй не сбросил её с небес на землю. Какие же все-таки мерзавцы джентльмены, не зависимо от возраста и положения!
  - Мне жаль покойную герцогиню, - глухо пробормотала она, отвернувшись, чтобы скрыть от супруга внезапно набежавшие слезы. - Страшно представить - обожаемый супруг, жизнь полная любви и счастья, маленькая дочь, и вдруг всё рухнуло из-за какой-то пришлой девицы - гувернантки, да к тому же иностранки! Что пережила несчастная женщина, узнав о вашей измене, какую испытала боль, какую муку? Не мудрено, что она в одночасье сошла с ума!
  Кентсом внимательно выслушал жену. По его ошеломленному лицу стало понятно, что он ожидал другой реакции на свое признание.
  - И что? Вы одобряете убийство несчастной девушки?
  - Нет, конечно! - рассердилась Мэри, и тут же озадаченно добавила. - Не знаю, чтобы я сделала на месте Лидии! Убивать соперницу не стала, но...
  - Но? - заинтересованно приподнял бровь супруг.
  - Допустим, расплатилась бы с вами той же монетой!
  - Вот даже как? Это что же, угроза на будущее?
  - Всё может быть!
  Мэри лукаво стрельнула глазами в моментально разозлившегося супруга. Похоже, ему не пришёлся по вкусу такой поворот дела!
   - Имейте в виду, чтобы освободить место для своей преемницы, я не затяну на своей шее удавку! - заверила она герцога, при помощи улыбки пытаясь придать своим словам вид невинной шутки.
  Но герцогу, по всей видимости, отказало чувство юмора, потому что он уставился хмурым взглядом в возвышающееся перед ними надгробье.
  - Хорошо, конечно, что у вас хватает мужества шутить со мной на подобные темы, но давайте закончим этот неприятный разговор ещё одним моментом!
  Он смерил ледяным взглядом жену, мгновенно насторожившуюся в ожидании неприятностей.
   - В жизни всё бывает, но запомните одно - если вы мне измените, то проживете немногим дольше несчастной Лидии! И это не угроза, дорогая, а простая констатация факта. Надеюсь, я объяснил всё доходчиво?
  - Вполне!
  Мэри заерзала на скамье - её начал тяготить их тет-а-тет. Она лениво потянулась и заметила:
  - Маргарет, наверное, освободилась и теперь недоумевает - куда я запропала?
  Но, похоже, у супруга было другое мнение на этот счет:
  - Она знает, что вы со мной, дорогая! Давайте, ещё немного побудем здесь.
  Он вытянул ноги и расслабленно откинулся на спинку скамьи, ослабив узел шейного платка.
  - Так приятно сидеть с вами, не опасаясь нескромных и любопытных глаз!
   Рука Кентсома красноречивым жестом легла на колено жены.
  - Дорогая, вы никогда не пробовали заниматься любовью на траве?
  Мэри ужаснулась, с недоверием заглянув в глаза бесстыдного супруга. Может, он так шутит? С него станется!
  - А если нас кто-нибудь увидит?
  - Здесь никого нет!- Кентсом с усилием потянул сопротивляющуюся женщину на согретую солнцем траву. - Любовь моя, не будьте такой строптивой - уступите своему мужу!
  - Это же кладбище,- сделала последнюю попытку возразить его супруга, почувствовав под своей спиной твердость земли,- разве это не богохульство?
  - Мертвым всё равно, что делают живые!
  После того, как все закончилось, супруги ещё долго лежали на траве, лениво наблюдая за проплывающими над ними облаками. У разморенной Мэри едва хватило сил, чтобы одернуть юбку. Она чувствовала себя опустошенной и одновременно непривычно беспечной. Кентсом тоже о чем-то раздумывал, слегка улыбаясь и покусывая травинку.
  - Представляешь, душенька, как давно дожидается меня в свои объятия фамильный склеп? А я назло ему, в непосредственной близости, занимаюсь любовью с юной женщиной. Не кощунство ли это, и как долго я буду водить за нос суровую даму с косой?
  - Так сколько же вам всё-таки лет? - Мэри перекатилась на живот, с любопытством заглянув в довольное лицо супруга.
  - Пусть это продолжает подогревать ваш интерес к моей персоне! - серые глаза светились насмешливыми искрами.
  - Вы не нуждаетесь в поддержании интереса к себе!
  - Спасибо, дорогая! Надеюсь это не пустой комплимент, а ваше искреннее убеждение?
  К вечеру того же дня по городку разнесся слух, чем занимались светлейшие господа за оградой кладбища. Их уединение оказалось иллюзорным, если только не проболтался кто-то из покойников! И если среди местных джентльменов подобный конфуз, по большей части, вызвал весёлое оживление, то их жены подвергли бесстыдников суровому осуждению.
   На герцога все уже давно махнули рукой, а вот в Мэри в те дни только ленивый не бросил какого-нибудь уничижительного замечания - изощрялись, кто как мог. В самом же Риддинг-холле враждебность против юной герцогини достигла пика.
  Дни шли за днями, но существенных изменений к лучшему в положении Мэри не происходило. В этот раз вся герцогская семья выступила единым фронтом. Её предала даже лояльная трусиха Маргарет.
  Стоило хозяйке дома появиться вечером в гостиной, как все утыкались в рукоделие или книги, а когда герцогиня попыталась из любопытства задать несколько вопросов Мод и Маргарет, те сделали вид, что оглохли. С леди Эвелин она не отважилась даже на такую попытку, понимая, насколько это бесполезно.
  Тяготило ли Мэри подобное положение дел? Да, но в меньшей степени, чем рассчитывали, объявившие этот бойкот домочадцы. Конечно, она отчаянно скучала, зато герцог в отместку домашним проводил много времени с молодой женой, а разговаривать с ним было интересно и поучительно. Супруги много гуляли, да и в гостиной занимались исключительно друг другом. К тому же, Мэри много времени уделяла мечтам о будущем ребенке.
  Живот герцогини уже округлился, и она чутко прислушивалась к движению жизни внутри своего лона. Мэри всё чаще представляла, каким будет её малыш - может, вырастет похожим на своего отца в молодости? Ожидаемый ребенок должен был заполнить тоскливую пустоту её существования и освободить мать от полной эмоциональной зависимости от своего отца.
  После памятного разговора на кладбище супруги стали ближе друг к другу, но это не значит, что Мэри перестала относиться к мужу с опаской. Нет, она ему не доверяла, чуть ли не ежеминутно ожидая, какого-нибудь подвоха или предательства. Пример несчастной влюбленной Лидии не выходил из её головы, и кто знает, может, новая мадемуазель Сарду была уже где-нибудь на подходе? Так живут люди на склоне спящего вулкана - возможно, они благополучно проживут в тени горы всю жизнь, а может, будут мгновенно уничтожены разбушевавшейся стихией. Всё непрочно, всё лишено опоры и может рухнуть безвозвратно - и долгие прогулки по саду, и полные заботливой нежности томные ночи, и привилегированное положение обожаемой избалованной жены.
  Немного оживления вносили в её жизнь письма из Уэсли-холла от Дженни и матери, но сама она, увы, могла ответить только ничего не значащими, обтекаемыми фразами. Писала и Беатрис. Читая эти письма Мэри отчетливо представляла её семейную жизнь - та же лишенная событий скука, но деятельную сестру она ничуть не смущала. Первое время упоминание имени сэра Генри доставляло ей боль, но со временем она свыклась с этим чувством, и вела переписку уже без прежнего насилия над собой.
  Был в этот период времени единственный просвет в море тоски и скуки - внезапная поездка в Лондон на целых десять дней. Герцог собирался присутствовать на заседании палаты лордов, а её поездку дипломатично объяснил желанием развлечь жену посещением театров и магазинов, пока её положение ещё позволяет появляться в обществе.
  Посетив театр, супруги, как на грех, попали на шекспировского короля Лира. Его светлость просмотрел спектакль с непроницаемым выражением лица. Потом была опера, магазины и прочие развлечения, но лишь впоследствии Мэри узнала, что стояло за этим внезапным альтруизмом герцога. Оказывается, в родной дом из Оксфорда должен был приехать его единственный внук, и герцог, не желая впутывать молодого человека в семейные дрязги, решил увезти причину конфликта из Риддинг-холла. Кстати, они тоже принимали юного сэра Эдвина в Лондоне, куда тот специально приехал, чтобы повидаться с дедом и его новой женой.
  Мэри даже губу прикусила, осознав, что приятный высокий юноша с серыми фамильными глазами - её внук (!) старше своей бабки (!) на два года! Это выглядело настолько неестественно, особенно, когда молодой человек со свойственным мужчинам этой семьи (за исключением родного отца) интересом к прекрасному полу стал разглядывать беременную женщину. Его глаза вспыхнули знакомыми серебристыми искрами, и смущенную Мэри бросило в краску, а усмехнувшийся дед только покачал головой, поспешно пригласив внука пообедать в клуб.
   И вот когда дед и внук уехали в респектабельный Уайт-клуб, состоялся знаменательный разговор герцогини с одной из мужеподобных горничных, которые специально подбирались в окружение юной женщины. Беседа началась с ерунды. Скучающая Мэри спросила девицу, откуда та родом, и узнала, что Гвен - коренная жительница Лондона.
  - Моя семья владеет пансионом 'Крокус' в Ист-энде на Форнер-стрит, ваша светлость, - гордо заявила та,- сейчас там всем заправляет моя сестра.
  - Почему же ты пошла в услужение? - не поняла Мэри. - Разве не могла помогать своей сестре?
  - Вот именно, я и пошла в услужение, чтобы ей помогать. В нашем пансионе, в основном, живут актрисы близлежащих театров, а это такая публика, у которых деньги то есть, то нет! А мне здесь хорошо платят, вот я и выручаю деньгами Тесс, когда она оказывается на мели. Его светлость щедр с прислугой. Хватает даже, чтобы откладывать на приданое!
  Мэри вздрогнула от неожиданности, услышав последние слова. Здоровенная, хмурая девка лет тридцати с хвостиком с малосимпатичным и даже устрашающим лицом собирается замуж?
  - И что, есть уже жених?
  - Пока нет, но вот накоплю достаточно денег, и сразу появится!
  Её хозяйка только и смогла, что пожать плечами. А что? Если бы у Мэри были деньги, разве она стала женой Кентсома? Мысль показалась ей интересной, и герцогиня её со всех сторон обдумала. И пришла к ошеломляющему выводу, что если бы она оказалась богатой наследницей и приглянулась Кентсому, тот всё равно заставил её выйти за себя замуж. И одному Богу известно, какими уловками он бы воспользовался!
  
  СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ.
  Пришла осень.
  Теперь ежедневно шли дожди и задували промозглые ветры. Мэри, ставшая неповоротливой из-за вздернутого живота, с тоской посматривала из окна на заливаемые ливнями дорожки парка. Читать не хотелось, лежать - болели бока. Беременная женщина стала капризной и раздражительной, а ещё в самый неподходящий момент у неё вдруг просыпался аппетит.
  И как-то в ненастный день Мэри спускалась по узкой лестнице черного хода на кухню, чтобы что-нибудь перехватить до ужина. Тяжело ступая и морщась от боли в натянутой коже живота, она осторожно миновала первый пролет лестницы и уже встала на верхнюю ступеньку следующего, когда получила резкий толчок в спину. Женщина с ужасом почувствовала, что не может сохранить равновесие и, беспомощно скользнув рукой по перилам, покатилась вниз по лестнице. Сильный удар потряс её, вырвав звериный крик боли и отчаяния, и Мэри потеряла сознание.
  Очнулась она нескоро. В памяти осталась жуткая боль, горячка, озабоченное лицо мужа и лица каких-то незнакомых людей, а ещё Мэри отчетливо осознавала, что ребенка больше нет. Кто-то, коварно толкнувший её в спину, лишил юную женщину ещё одной возможности стать матерью. Ей даже не очень хотелось знать, кто именно это сделал - все были врагами.
  Мэри чувствовала себя плохо, и настолько не хотела никого видеть, что долгое время притворялась спящей, когда в комнату заходил муж. Герцог продолжительное время не беспокоил жену, но потом всё-таки не выдержал:
  - Я понимаю ваше горе, дорогая! Потеря ребенка - это огромное несчастье и для меня, но нужно взять себя в руки! Вы поправитесь, наберетесь сил, и мы начнем все сначала. У нас ещё будут дети!
  - Зачем начинать сначала,- горько выдохнула Мэри, стараясь не разрыдаться,- если мне всё равно не дадут выносить и спокойно родить ребёнка?
  - Не понимаю,- озадаченно приподнял брови Кентсом,- разве вы не сами оступились на лестнице?
  Мэри посмотрела в его расширенные ужасной догадкой глаза, и мрачно подтвердила:
  - Я упала не сама! Меня толкнули в спину, и хотя я не видела - кто именно, догадаться нетрудно!
   Она ожидала слов утешения или опровержения, но ничего подобного не последовало. Герцог резко развернулся и вышел из комнаты.
  Мэри устало закрыла глаза и задумалась: 'Это, несомненно, сделала Мод! Правда, я не знаю, зачем? Может, просто из ненависти? Ну, и что Кентсом ей сделает? Запрёт в комнате? Куда как страшно! Они мне все осточертели! Я не выношу эти лица, мне противны даже стены Риддинг-холла. Как же дальше жить? И зачем? Чтобы бесцельно скитаться в запутанных коридорах этого проклятого дома? Неприкаянная, никому не нужная тень...'
   В тот день герцог больше не заглядывал к жене, хотя обычно посещал её по нескольку раз в день.
  - Джейн,- спросила Мэри у принесшей обед горничной,- ты не знаешь, где его светлость?
  - Ой, госпожа, - опасливо зашептала, озираясь на дверь, девушка,- вы не представляете, что творится в доме. Его светлость заперся в кабинете с леди Эвелин, и что-то там такое у них происходит! Милорд попытался вмешаться, но отец так его ударил, что у джентльмена пошла носом кровь!
  - Эвелин,- у подскочившей на кровати Мэри от изумления перехватило дыхание,- Эвелин? Не может быть! А что же леди Мод?
  - Сидит в гостиной с леди Маргарет - довольная ровно кошка, нализавшаяся сливок! Велела спросить - не можете ли вы её принять, ваша светлость?
   Ничего кроме новой порции гадостей ждать от мерзкой девчонки не приходилось, и видеть её так же хотелось, как и чирей на носу, но, с другой стороны, Мэри сейчас как никогда нуждалась в ядовитых сплетнях падчерицы. Может, хотя бы пояснит, что происходит?
  - Позови леди Мод!
   И девица не заставила себя ждать. Не скрывая злорадства, она прошлась по комнате, победно оглядела бледную похудевшую женщину и небрежно уселась на стул рядом с кроватью.
  - Для возлюбленной моего батюшки вы выглядите отвратительно, дорогая мачеха! Встрепенитесь, оправьте свои перышки, или на ваше место пробьется, кто-нибудь другой! Желающих достаточно!
  - Вы повторяетесь! Если это всё...
  - Нет, не всё! Любовные интрижки моего отца могут довольно существенно испортить жизнь его женам.
  Вообще-то, если судить не предвзято, Мэри в данной ситуации повела себя грубо, но она уже не могла выносить выходки злобной девчонки.
  - Если вы о своей матери и гувернантке, то мне знакома эта история! - зло огрызнулась женщина, тут же пожалев о несдержанности.
  Но было поздно, стрела уже попала в цель. Неизвестно, зачем приходила Мод к мачехе, но явно не для того, чтобы с каменным лицом выдать следующую информацию:
  - Оставьте в покое мою мать! Она, в отличие от вас, любила отца, а не искала богатства и титула. Кстати, так же, как и тетушка Эвелин! А знаете ли вы, дражайшая маменька, что единственный сын маркизы вовсе не племянник мне, а брат? Леди Эвелин прижила его от батюшки в обход своего мужа!
  - Какой бред! - вспыхнула Мэри. - Неужели у вас совсем нет стыда, чтобы лить такую грязь на самых близких людей? Мой супруг не ангел - у него куча недостатков, возможно, даже пороков, но он любит своих детей! Переживает, ночами не спит, а вы... придумать такую мерзость?!
  - Однако, это правда! - довольно разгладила складки юбки торжествующая Мод. - Мерзко, грязно, но... это уже не ко мне!
  - Да, откуда вы это можете знать? Когда родился юноша, вас тогда и в помине не было, и я не думаю, что леди Эвелин посвящает всех подряд в свои дела!
  Но Мод только пренебрежительно фыркнула и вышла из комнаты, сохраняя на губах самодовольную улыбку. Мэри стало дурно только от мысли, что в словах падчерицы есть хоть доля правды. Она была готова к информации, о каких-то неведомых женщинах, бывших в жизни её мужа. Вполне понятно, что в его возрасте появляется достаточно богатый опыт взаимоотношений с противоположным полом. Неужели Кентсом вел себя настолько же безобразно внутри собственной семьи? Услышанное шокировало её и вызвало чувство брезгливости.
  Мэри попыталась как-то переварить происходящее, но сразу же столкнулась с целым рядом проблем.
   Во-первых, как такое мог допустить сам маркиз?
   Во-вторых, причем тут она и её беременность? С чего вдруг такой всплеск ненависти? Судя по всему, их отношения давным-давно закончились, ещё до женитьбы герцога на Лидии!
  На все эти вопросы мог ответить только Кентсом, но видеть его, а уж тем более разговаривать на такие неприятные темы, у Мэри не возникло никакого желания.
   Супруг появился только на следующее утро. Как всегда безукоризненно вежливый и заботливый, герцог осведомился о её здоровье.
  - Дорогая, мне кажется, что вы прекрасно выглядите, и вскоре я вернусь в нашу спальню. Признаться, я сильно соскучился!
   От злости у Мэри помутилось в голове, и хотя поначалу у герцогини не было намерений, что-либо выяснять и скандалить, ничего из этих благоразумных намерений не получилось.
  - А что же леди Эвелин? - ярость вырвала из её горла только нечленораздельное шипение. - Она не будет против возобновления наших отношений или меня ждет ещё и удар по голове? Чего мне дальше дожидаться в этом проклятом доме? Вы хотя бы сами в состоянии запомнить - с кем и когда делили постель или я буду как на гадюк в лесу постоянно наступать на ваших брошенных любовниц?
  Кентсом побледнел, его и без того впалые щеки настолько осунулись, что лицо стало напоминать череп.
  - Кто вам сказал, что это была леди Эвелин?
  Мэри почувствовала себя бесконечно усталой.
  - Кто мне мог это сказать? Тот, кто знает, и что эта леди была вашей любовницей, и что ваш внук на самом деле - младший сын... Всё это настолько мерзко и грязно, что при виде вас меня охватывает тошнота! Я много вынесла, став вашей женой, но этот последний удар окончательно подкосил мою веру в наше семейное счастье! Уйдите! - её голос сорвался на крик, и она зашлась в безутешных рыданиях. - Я не желаю вас больше видеть!
  Когда Мэри немного успокоилась, то увидела, что осталась в одиночестве.
  Она позвала горничную, умылась и постаралась успокоиться. Надо сказать, что удалось ей это с большим трудом.
  У герцогини было достаточно времени для невеселых размышлений о своей незавидной судьбе. Да, у неё хватило смелости сказать мужу, что не желает его видеть, но вряд ли эти слова хоть как-нибудь могли повлиять на их отношения. Кентсом всё равно поступит так, как считает нужным, и его при этом мало будут волновать её желания.
  В общем, Мэри с горечью осознала, что другого выхода, как примириться с произошедшим несчастьем, у неё нет. Ей не выжить в одиночку в этом жутком доме! Когда через три дня после скандала, Кентсом зашел к супруге, она уже была настроена на компромисс.
  Накануне Мэри начала выходить на прогулки в осенний парк, бездумно радуясь нежаркому солнышку и ярким рыжим листьям, щедро усеявшим обочины дорожек. Весь мир стал багряным и золотисто-зелёным, поневоле примиряя её со своей безрадостной, лишенной хоть какого-нибудь смысла жизнью. И сейчас, когда супруг заглянул в её покои, Мэри стояла посереди комнаты уже полностью одетая для выхода.
  - Вы собрались пройтись, - как ни в чём не бывало осведомился муж,- позволите мне вас сопровождать?
  Мэри согласно кивнула головой, и они вышли в парк вместе. После получаса молчаливой прогулки, Кентсом всё-таки заговорил:
  - Я понимаю, дорогая, что вы очень сердиты на меня! По вашему мнению, из-за моей ветрености вы лишились ребенка, но поверьте, у вас несколько искаженное восприятие событий более чем двадцатилетней давности. Виновата в этом, конечно, Мод, но у меня есть претензии и к вам! Вы нанесли мне глубокую обиду, заявив, что вам неприятно меня видеть, и не дав прежде возможности хоть как-то оправдаться.
  - А что, у вас есть оправдания? - удивилась Мэри.
  - Представьте, что есть, и весьма серьезные,- заверил герцог, и, осторожно подхватив её под локоть, увлек жену на дорожку, огибающую озеро, - отсюда открывается такой прекрасный вид!
  Мэри окинула безразличным взглядом панораму бокового фасада дома в красных сполохах девичьего винограда и вьющихся роз. Красиво, конечно, но, увы, сегодня ей было не до видов!
  - Вы вроде бы хотели мне что-то сказать? - угрюмо напомнила она супругу.
  - Вы правы, мой друг! Только постарайтесь всё-таки понять мотивы моего поступка, иначе это будет бесполезной тратой времени.
  - Я постараюсь!
  - Что ж, тогда я, пожалуй, начну! Мой сын Эдвин всегда вёл очень рассеянный образ жизни - то ли в этом была виновата неподходящая компания, то ли он выродок сам по себе. Судить не берусь, потому что давно махнул на него рукой! До меня доходили слухи о его непотребном поведении, но...
  Мэри язвительно усмехнулась.
  - Неужели и для вас может что-либо быть непотребным?
  Герцог задумчиво покосился на неё, но не рассердился.
  - Вы что-нибудь о Содоме слышали?
  Вопрос прозвучал столь неожиданно, что молодая женщина растерялась.
  - Библейский город, разрушенный за грехи?
  - Да,- мрачно фыркнул супруг,- но вот за какие грехи?! Мужчины этого древнего города, предпочитали иметь в возлюбленных не женщин, а себе подобных!
  Лицо Мэри ошеломленно вытянулось.
  - Это как?
  - Да вот так! - неожиданно зло сверкнул глазами герцог. - Эта мерзость достаточно распространена в наш век повсеместного падения нравов! Я не понимаю таких отношений, и подобное распутство выводит меня из себя! Но бывают случаи, что юношеское сумасбродство уходит в прошлое, и развратники со временем становятся нормальными мужьями, заводят жену и детей.
  Он замолчал, но его жена от ужаса и изумления лишилась дара речи, поэтому Кентсом был вынужден продолжить свой рассказ без наводящих вопросов.
  - Что я только не делал с Эдвином - и уговаривал, и бил, и удалял от него фаворитов. Всё понапрасну! И вот мой извращенец вдруг заявляет, что нашел себе жену. Я поспешил возблагодарить Господа, но Бог с такими мерзавцами не может иметь ничего общего! В тот миг я бы с радостью принял в свой дом любую потаскушку, и, уж тем более, не имел ничего против такой милой девушки, как Эвелин. И всё-таки, я из осторожности навел справки. Леди Эвелин не из особенно знатной дворянской фамилии. Она находилась под опекой старого двоюродного деда, и что немаловажно, получила в приданое довольно солидную сумму. Я, не откладывая, нанёс им визит и убедился, что юная леди молода, здорова, и что особенно приятно - умна, выдержана и серьезна не по годам. Не знаю, что такую девушку могло привлечь в моем отнюдь не красавце сыне? Наверное, будущий титул - уж очень они были разными! Тем не менее, я охотно дал согласие на брак!
  Герцог сорвал с клёна сияющий пестротой красок лист, покрутил его в руках и раздраженно смял.
  - Спустя год молодую пару пришлось посадить под домашний арест. Женившись, Эдвин не оставил своего образа жизни! Мало того, его фавориты становились все моложе и моложе, добавились всякие мерзкие подробности, и в обществе открыто заговорили о его пристрастиях. Этого я уже допустить не мог, и привез ославившихся супругов в Риддинг-парк. Эдвин скандалил и сопротивлялся, а Эвелин подозрительно молчала, хотя у неё был угнетенный вид. Впрочем, вскоре выяснилось, что её приданое ушло на капризы любовников мужа, и я списал на это обстоятельство плохое настроение снохи.
  Ошеломленная Мэри покосилась на окаменевший от неприятных воспоминаний профиль супруга. У неё эта история в голове не укладывалась!
  - Шли годы, а детей у этой пары не было, - между тем, продолжал рассказывать герцог. - Со временем Эдвин завел постоянного друга - своего личного камердинера. Устав ждать внуков, я поинтересовался у сына, зачем же он женился, коль всё равно не спит со своей женой? Эдвин долго морочил мне голову, пытаясь уйти от ответа, но я умею спрашивать! Выяснилось, что с женой у него ничего не получилось. На вопрос, зачем же он тогда вообще затеял женитьбу, этот болван не дал вразумительного ответа. Насколько я понял из его блеяния, Эдвин рассчитывал, что с Эвелин у него всё будет по-другому, но ничего не вышло, чуда не произошло! Представьте теперь, дорогая, моё состояние - в доме живёт молодая женщина, которая мало того, что потеряла полностью своё приданое, но ещё и ничего, кроме унижения, не получила от брака.
   Кентсом даже крякнул от неприятных воспоминаний, со злостью сломав тростью кусты, обрамлявшие дорожку. Испуганная этим взрывом, Мэри опасливо отодвинулась от супруга подальше.
   - Я отправился к снохе и у нас состоялся очень нелегкий разговор! На вопрос, почему она молчала о возмутительном пренебрежении супруга, бедняжка только залилась краской. Понятно, стыдно и неприятно говорить на такие темы с мужчиной, даже если он твой свекор. Тогда я предложил ей следующее - через палату лордов я добьюсь расторжения брака и верну частями приданое, тем самым дав возможность начать всё сначала. Но эта идея не вызвала у Эвелин ожидаемого оживления, и она только горько расплакалась. Ах, дорогая Мэри, это был один из самых тяжелых разговоров в моей жизни - мой мерзавец сын сумел внушить женщине, что в его неудачах на супружеском ложе виновата именно она. Пришлось её долго разуверять, но она рыдала, отметая прочь мои доводы, пока я не привёл последний, затащив Эвелин в кровать. После чего затею с разводом пришлось оставить.
  Это было несколько неожиданное завершение рассказа, поэтому возмущенная таким цинизмом слушательница гневно замерла на дорожке. Кентсом опасливо глянул на её хмурые брови, и поспешил торопливо заверить выведенную из себя вторую половину:
  - Любимая, Эвелин мне никогда не нравилась, как женщина. Это не мой тип, но сама понимаешь...
  - Что я должна понимать? - наконец, прорезался голос у Мэри.
  - Из вежливости пришлось встретиться с ней ещё несколько раз, - торопливо поспешил объясниться Кентсом,- после чего, сноха и порадовала нас известием о беременности. Не знаю, что она сказала Эдвину, но в тех пор их отношения улучшились, и это, на свой лад, довольно счастливый брак! Правда, святыми они так и не стали - Эдвин по-прежнему якшается с камердинерами, а у Эвелин после рождения Эдвина-младшего появился в Лондоне, так называемый 'брат'. Я наводил справки - это обыкновенный жиголо, который спит со снохой за деньги, хотя отдаленное родство между ними всё же есть. Именно поэтому Эвелин постоянно нужны средства, и она обкрадывает меня при любой возможности. Я всегда закрывал на это глаза, но после вашего появления в доме могло всё измениться. Эвелин не могла знать, что вы, моё сокровище, меньше всего на свете хотите заниматься домашними расчетами.
  Мэри презрительно глянула на напоследок слукавившего супруга.
  - За те полгода, что я провела здесь, даже дурочка смогла бы разобраться в моем отношении к хозяйственным хлопотам. А леди Эдвин далеко не глупа! И зачем она столкнула меня с лестницы, что в её жизни мог изменить мой ребенок? Взять оплату счетов на себя?
  - Не надо острить, дорогая! Новый ребенок означает автоматическое уменьшение их доли наследства! Да ещё, я имел неосторожность заявить, что постараюсь обеспечить вас с малышом гораздо большей суммой, чем всех остальных. Хотя мне самому не до конца всё ясно - жадность жадностью, но меня пугает эта дикая ненависть к вам. Что же могло подвигнуть уравновешенную и выдержанную Эвелин на подобное преступление?
  - Дорогой мой муж,- невесело усмехнулась Мэри, - неужели вы не понимаете очевидного - ответ лежит на поверхности!
  Кентсом промолчал, не прокомментировав заявление жены, и они продолжили прогулку, углубившись в свои мысли. На этот раз молчание прервала Мэри.
  - Я больше не могу и не хочу находиться в Риддинг-парке! Мне противен и этот дом, и все его обитатели. Вы - мой муж, и, конечно же, я подчинюсь любому вашему решению, но если вам хоть немного дороги наши отношения, давайте уедем отсюда.
  - Я подумаю над этим! - после недолгого раздумья произнес герцог.
  Вечером после ужина Кентсом появился в её комнате, и присел возле приготовившейся ко сну супруги. Рассеянно закрутив вокруг пальца выбившийся из-под чепца Мэри локон черных волос, он ознакомил жену со своим решением:
  - Я долго размышлял и пришел к следующему выводу - нам нельзя надолго покидать Риддинг-парк! Поймите правильно, но следить за этим скопищем сумасшедших мне повелевает мой долг отца и старшего в семье, но я прекрасно понимаю и вас, поэтому пойду на определенные уступки. Пока вы болели, леди Дартуэй завалила меня письмами. Она сама не раз порывалась приехать в Риддинг-парк, но, в конце концов, мы договорились, что как только вы сможете пуститься в дорогу, мы навестим вашу сестру. Я крайне не люблю братьев Дартуэев, но ради вас, любимая, постараюсь выдержать общество наглого задиры Генри. Вы пообщаетесь с сестрой, отдохнете, потом мы развлечемся в Лондоне, ну, а там - видно будет! - деликатно обошел он тему возвращения в Риддинг-парк.
  Но Мэри, увы, не смогла в тот момент оценить его щепетильности, потому что была потрясена мыслью об ожидающем её новом испытании. Она точно знала, что не сможет относиться к Дартуэю равнодушно, даже если пройдет ещё сотня лет - болезненные воспоминания чередовались с обидой и странной нежностью. Но сказать об этом Кентсому, Мэри, конечно же, не могла, и поэтому, выдавив из себя вымученную улыбку, сдержанно поблагодарила супруга за внимание.
  
  
  
  ДАРТУЭЙ-ХОЛЛ.
  Супруги тронулись в путь по первому снегу.
  Мэри только что получила письмо от матери, отправившейся вместе с отчимом по делам юного Антуана во Францию. Изабелла жаловалась на волокиту, писала о дороговизне продуктов, и, между прочим, упомянула, что лорд Уэсли всё-таки нашел учителя для младшей дочери. Вся переписка Мэри сначала проходила через руки супруга, поэтому сейчас, покачиваясь рядом в экипаже, герцог высказал жене всё, что думает на эту тему:
  - Какая глупость со стороны ваших родителей привезти в дом в качестве наставника для юной леди какого-то французского голодранца! Что за опасная блажь? Чему он может научить вашу сестру? Да и вообще, не место молодому человеку в доме, где вдобавок проживает очаровательная девушка на выданье. Мало ли что! Французы очень отличаются от англичан в вопросах нравственности.
  - Как сказать,- насмешливо покосилась на него супруга,- насколько мне не изменяет память, вы - англичанин, но ваша нравственность... как бы деликатнее выразиться...
  - Валяйте, душа моя, критикуйте вашего пожилого супруга!- добродушно буркнул герцог.
  Мэри хмыкнула, получив такую индульгенцию.
   - Куда там французу-гувернеру? Вот с вами я бы никогда не оставила юной леди в классной комнате! Мой отчим отнюдь не дурак, и не пустит в дом кого попало. Да и Женевьева любит вашего сына!
  - Да,- неохотно признал герцог,- я читал её письма к вам, и меня тронуло, какими словами она отзывается об Эдуарде. Но, дорогая, не торопясь жениться на леди Женевьеве, мой сын проявляет необычайное благоразумие, не свойственное ему в обычное время. Вы бы хотели видеть вашу сестру среди обитателей Риддинг-парка?
  - Упаси Господь, - испугалась Мэри,- но неужели нельзя позволить им жить самостоятельно?
  - После моей смерти пусть делают, что хотят, а пока я жив, этого не будет. Если бы у вашей сестры были свои деньги, то, пожалуйста, пусть бы их тратили, как хотели, а на мои пусть не рассчитывают!
  Мэри только и осталось, что тяжело вздохнуть. Она уже давно убедилась, что уговаривать супруга бесполезно - могут пройти долгие годы, прежде чем Женевьева обретёт свое счастье.
  - Ваш отчим, вообще, чудак,- несколько сменил разговора герцог,- его никто не мог понять. Уэсли - старинный и почтенный род, и вдруг женится на женщине самого сомнительного происхождения, да ещё с четырьмя детьми. Ладно, всё бывает, но его жена не отступилась от плебейских занятий, игнорирует требования света и всячески компрометирует лорда в глазах общества, а он вместо того, чтобы поставить супругу на место, наоборот, во всем ей потакает.
  - Вы забываете, что говорите о моей матери,- сухо заметила Мэри,- и если на то пошло, то моё происхождение не выше. Но вы, однако, сделали всё, чтобы жениться на мне!
  - У меня была уважительная причина,- улыбнулся супруг,- вы вскружили мне голову! Да, и что нас сравнивать? По крайней мере, понятно кто в нашем доме хозяин, а Уэсли позволил вашей матушке сесть себе на шею.
  - Я бы так не сказала,- вздохнула Мэри, - вспомните, сколько твердости он проявил в вопросе о нашем браке.
  Герцог недовольно покосился на жену и больше не заговаривал на эту тему. Да и, честно сказать, Мэри стало не до разговоров - чем ближе подъезжали они к Бэкхэму, тем страшнее ей становилось. Противно замирало сердце, мысли пришли в полную сумятицу, и она едва соображала, о чём ей толкует Кентсом. Когда супруги, наконец-то, въехали в знакомый городок, молодая женщина так разволновалась, что поняла - встретиться с Дартуэем сейчас она не сможет!
  - Дорогой, - нервно обратилась она к мужу,- мне бы хотелось, прежде чем мы появимся в Дартуэй-холле, навестить своего дядюшку, у которого я прожила в последний свой приезд почти полгода!
  - Но, дорогая, нас ждут!- возмутился Кентсом.
  - Ничего, можно отправить лакея с извинениями! Будет крайне невежливо, если мы проедем мимо.
  Чушь, конечно, но Мэри была не в состоянии рассуждать разумно.
  - Ладно,- после небольшого раздумья, нехотя согласился герцог,- раз вы настаиваете, мы заедем к мистеру Смиту. Однако прошу учесть - при всем моем уважении к брату леди Уэсли, он всё-таки человек не нашего круга! Мой титул обязывает держать определенную дистанцию с подобными людьми!
  Но во время незапланированного визита его светлость держался на диво дружелюбно, хотя одуревшая от счастья миссис Смит несколько раз подвергала его терпение нешуточному испытанию.
  Для начала она расцеловала оторопевшего герцога, после чего разразилась восторженной тирадой:
  - Какая радость, с ума сойти! И это наша Мэри! Надо же, вышла замуж за настоящего герцога! В Бэкхэме об этом только и говорят. Она всегда была хитрой девчонкой, и себе на уме! Не зря тогда Джеймс Лэтери хотел её взять в жены даже без денег!
  - Миссис Смит,- угрюмо одернул её встревоженный муж,- пригласите гостей к ужину!
  За скромным, и можно даже сказать, скудным ужином хозяйка дома всё никак не могла успокоиться.
  - Милая Беатрис всё время волновалась за сестру, а я ей прямо сказала - Мэри не пропадет, и вот, пожалуйста, она стала герцогиней! Это вам не то, чтобы стать американкой!
  Мистер Смит так глянул на супругу, что та, испугавшись, наконец-то, прикусила язык.
  - А где же Сара? - поинтересовалась Мэри, не заметив за столом кузины.
  - Ах, дорогая! Она настолько быстро овдовела, что мы не успели до конца выплатить приданое. А сейчас Сара в Уэсли-холле, приглядывает за Дженни, пока Уэсли у французов.
  - А что же Ник, как его дела?
  - Ему приходится несладко,- хмуро вступил в разговор, всё время молчавший дядюшка,- леди Уэсли постоянно в отъезде, и вся работа свалилась на него. Ник не жалуется, но из-за этого мы его практически не видим.
  - Беатрис огорчается, что редко видится с кузеном,- жизнерадостно вмешалась тетушка, - ведь она его так любит!
  - Для любви у неё есть муж! - в своей обычной манере рявкнул мистер Смит, и на этом, к радости гостей, разговор закончился.
  Всю ночь Мэри не спала - воспоминания обступали её жгучими и болезненными тенями.
  Как же она могла так глупо обмануться? Почему вела себя столь безобразным образом? Сейчас у Мэри это не укладывалось в голове. Но почему-то отчетливо осознавалось, что где-то рядом, всего в получасе ходьбы, затаилась в лесу охотничья хижина - Мэри даже отчетливо увидела её темный, мрачный силуэт, затянутые паутиной времени углы, давно остывший камин, кровать..., и тени, тени...
  Но пока она лежала с открытыми глазами, уставившись в полог кровати, не спал рядом и супруг. Мэри это ощущала, но у неё не было, ни сил, ни желания выяснять причины его бессонницы - своих проблем хватало.
  И вот, отчаянно проворочавшись на перинах, не выспавшиеся и с раскалывающимися от боли головами, супруги прибыли в Дартуэй-холл.
  Радости Беатрис не было передела. Мэри поневоле почувствовала угрызения совести, заглянув в её любящие счастливые глаза. Но как она не понукала себя, высечь хоть искорку ответного чувства ей не удалось. В душе по-прежнему царила ледяная неприязнь к более удачливой сопернице.
  Генри! Мэри с опаской взглянула на Дартуэя, и с остановившимся сердцем поняла, что он мало изменился. Всё такой же красивый, отстраненный и молчаливый. Но как хозяин дома не старался демонстрировать равнодушную приветливость, был момент, когда внезапно глянув на Дартуэя, Мэри заметила, как в его глазах блестнул огонёк, так хорошо запомнившийся по прежним встречам. Взгляд не просто взволновал её, он обжёг огнем, заставил запылать щеки и поверг в дрожь, но приходилось тщательно следить за собой - если Беатрис, по простоте душевной, ни на что не обращала внимания, то провести герцога была задача не из легких.
  Сам Дартуэй-холл приятно поражал налаженным уютом и особенной аурой, которая появляется в доме, где царят мир и согласие. Всё было обустроено с такой любовью и настолько не похоже на зловещую атмосферу Риддинг-парка, что у Мэри чёрной завистью сдавило сердце.
  Ах, ведь и она бы могла жить в таком раю, заботиться об этом молодом и красивом мужчине, окружать его безграничной любовью! Но почему, почему всё так вышло?!
  После позднего обеда, когда дамы оставили джентльменов в столовой одних, сестрам удалось поговорить наедине.
  За окном уже полыхал ранний зимний закат. На горизонте золотился последний краешек заходящего солнца, окрасив небо в ярко-алый цвет. Гостиная с огромными французскими окнами тоже была затянута шёлком винного цвета, и Мэри показалось, что весь мир вокруг неё окрашен в багровые тона грядущего несчастья. В её голове вдруг отчетливо оформилась мысль, что она сможет быть счастливой только рядом с хозяином этого дома. Но, увы, это место было занято хрупкой белокурой женщиной - её сестрой, и, как ни крути, единственной родственницей.
  - Мэри, - между тем, лепетала простодушная Беатрис,- как же я рада тебя видеть! Знаешь, когда мы узнали о герцоге, то очень беспокоились. Особенно был расстроен Генри. Он и раньше был знаком с Кентсомом, поэтому волновался за тебя. Но я ещё во время нашей последней встречи пришла к выводу, что его светлость - очаровательный человек. Он такой любезный, обходительный, а как герцога заинтересовала моя теплица для зелени. Его письма - просто прелесть! Мне так жалко, дорогая, что ты потеряла ребенка. Не знаю, чтобы стало со мной, если бы я потеряла своего!
  - Ты беременна?- Мэри даже замутило от нового удара судьбы, и она окончательно пала духом. - Почему же ты ничего не писала?
  - Не хотелось тебя расстраивать. Герцог писал, в каком отчаянии ты от потери малыша, а тут я со своей радостью, - Беатрис смущенно улыбнулась. - Надеюсь, что ты не сердишься на меня?
  Мэри отрицательно покачала головой, уставившись невидящим взглядом на багряный закат за окном.
  'Почему так? Одним всё - прекрасный уютный дом, красавец муж и долгожданный ребенок, а другим - вздорный развратный старик, ненавистный дворец и потерянное дитя!' От выступивших слез, молодая женщина уже видела не закат, а огромное алое пятно, окружавшее её огненным болезненным облаком отчаяния. 'Нам лучше не встречаться с сестрицей. Рядом с ней у меня проявляются самые скверные черты характера!' - убедилась Мэри, усилием воли подавляя подступившие к горлу рыдания.
  К её счастью в гостиной появились джентльмены и прервали столь неприятный разговор сестер. Как Мэри и ожидала, герцог затеял разговор о Египте. И хотя расспрашивая о перспективах раскопок и найденных артефактах, он ни словом не упомянул о сыне, его жена знала, что сэр Чарльз на днях выступал с докладом в Британском научном обществе. Сэр Генри, обстоятельно отвечая на вопросы Кентсома, так же не упомянул его сына.
  - Ваша сестра - чудо какое-то,- поделился своими впечатлениями Кентсом, когда они оказались в спальне одни,- она мне всегда нравилась, но с таким уютом обустроить дом может только очень умелая и любящая женщина! Всё блестит, всё на месте, прислуга идеально вышколена. Нужен настоящий талант, чтобы добиться таких успехов. Беатрис - мечта любого мужчины. Только боюсь, что Дартуэй не в состоянии оценить выпавшее на его долю счастье!
  - Зато в вашем лице она приобрела самого преданного поклонника!- язвительно заметила Мэри.- Никогда бы не подумала, что у вас может вызвать интерес женщина, больше всего на свете любящая наводить порядок в доме!
  - Не пойму - вы ревнуете меня к своей сестре или вас раздражает любой комплимент в её сторону, - парировал герцог,- а между тем, юную леди остаётся только пожалеть! Боюсь, что таланты леди Дартуэй остаются втуне для человека, к которому устремлены все её мысли.
  Герцогиня болезненно покосилась на мужа - а что, если он прав?
  - Вы смеетесь надо мной? Сэр Генри любит свою жену, и у них скоро будет ребенок!
  - Ребенок? - приподнял брови Кентсом.- Это уже что-то! И всё равно, Дартуэй не достоин такой приятной женщины!
  - Они любят друг друга,- хмуро возразила Мэри, - вы не представляете, что пришлось выдержать Беатрис, чтобы настоять на этом браке. Мама возражала!
  - А почему леди Уэсли была против этого брака? Всё-таки баронет, да ещё такой красавец - по всем статьям великолепная партия для девушки незнатного происхождения!
  - Мама не любит Дартуэев!
  - Я бы сказал, что это весьма странно,- задумчиво протянул муж, и внезапно повернулся к ней спиной.
  Мэри поразилась этому демонстрационному желанию спать, но безропотно задула свечу возле изголовья своей половины кровати.
  Супруги намеревались провести в Дартуэй-холле около месяца, встретить Рождество и к Новому году вернуться в Лондон.
  Прошло несколько дней. Размеренность и умиротворенность жизни семьи баронета казалась непривычной для герцогской четы, привыкшей к постоянным враждебным выпадам окружения.
  Джентльмены ходили на охоту, играли в бильярд или шахматы, перекидывались в карты, а дамы в основном проводили время за шитьем и неспешными разговорами о всяких пустяках. Поначалу Мэри нравилось подобное времяпрепровождение - на Беатрис она особенного внимания не обращала, а отсутствие Генри даже радовало. Мэри была неуверенна в своих чувствах, чётко осознавая только одно - что, несмотря на всё, произошедшее между ними, её с дьявольской силой тянуло к Дартуэю. Это было смертельно опасно, и у Мэри пробегали мурашки по коже при одной, что Кентсом может заподозрить её в адюльтере. Уж лучше не видеть Генри, пусть зануда Беатрис и дальше её достает разговорами об устройстве будущей детской комнаты. Но со временем и леди Дартуэй, и шитье приелись Мэри настолько, что ей хотелось выть при виде аккуратно причесанной золотистой головки сестры. И герцогиня, отложив в сторону шитье, отправилась в библиотеку и неожиданно нашла на столе у хозяина дома новый роман скандального, строго-настрого запрещенного в Риддинг-парке лорда Байрона.
  Герцог не раз встречался с самим поэтом, и тот ему очень не нравился. Кентсом считал, что Байрон порочит титул лорда кропанием безнравственных и сомнительных стишков, которые стыдно читать не только леди, но и даже джентльменам. Мэри много раз слышала о лорде-скандалисте, но никогда не держала в руках его книг, потому что в Уэсли-холле могли разрешить для чтения, допустим, Вольтера, но уж никак не Байрона. Роман был новеньким, только что разрезанным и назывался многозначительно - 'Дон Жуан'. Вот с ним на руках Мэри и поспешила в гостиную к Беатрис.
  - Сэр Генри разрешает тебе читать Байрона? - возбужденно спросила она сестру.
  Леди Дартуэй недоуменно округлила глаза.
  - Муж ничего мне не запрещает, но я всегда настолько занята домашними делами, что просто не успеваю читать. Да и что интересного во всех этих глупостях?
   - О, Беатрис, ты в точности как мама! - досадливо воскликнула Мэри. - А я мечтаю познакомиться с этой книгой, но мне запрещено. Давай сделаем так - я буду читать вслух, а если нас застигнут за этим занятием, ты скажешь, что попросила меня об этом!
  Леди Дартуэй лишь рассеянно улыбнулась в ответ, подумав, что сестра вечно забивает себе голову всякой ерундой. Но когда Мэри начала читать игривый роман, женщин захватили приключения молодого повесы. Даже начисто лишенная воображения Беатрис, забыв про шитье и в изумлении раскрыв рот, увлеченно слушала про пикантные похождения испанца. Мэри же и вовсе читала взахлеб, возбужденно сверкая глазами и с покрасневшими щеками. За этим занятием и застали их вернувшиеся с прогулки мужья. Герцогиня испуганным жестом захлопнула книгу, но до мужчин уже дошло, какой роман она пытается утаить от них.
  - Что все это значит? - взревел Кентсом. - Разве я не запрещал вам читать книги лорда Байрона - безобразника, богохульника и выродка?!
  - Это я попросила Мэри почитать 'Дон Жуана'! - вступилась за сестру Беатрис. - Мне и в голову не приходило, что роман - неподходящее чтение для леди. Сэр Генри ничего об этом не говорил!
  'Сейчас Дартуэй откроет рот и скажет, что его жена не нуждалась в подобном запрещении, потому что ничего не прочитала с тех пор, как вышла замуж! '
   Но сэр Генри промолчал, со странной улыбкой глядя на сестер.
  - Неужели вы одобряете чтение такой скандальной литературы? - с осуждением осведомился у него Кентсом.
  Но Дартуэй лишь неопределенно пожал плечами. Было отчётливо заметно, насколько мало его занимает затронутая тема.
  - Я одобряю любое чтение, развивающее ум! - сухо пояснил он свою позицию и исподлобья посмотрел на свояченицу.
   Мэри очарованно ощутила, как тает её сердце от особенного взгляда бархатистых глаз и как между ними словно вновь натягивается невидимая, но прочная нить. ' Нет!' - возмущённо взорвался протестующий голос благоразумия. - 'Он уже раз погубил твою жизнь, заставил безмерно страдать, провел через невиданное унижение! Неужели ты допустишь, чтобы всё повторилось сначала?' Но непослушные глаза против воли хозяйки искали знакомый взгляд, и, увлекшись борьбой со своими чувствами, женщина поневоле забыла, что за ней пристально следит очень внимательный наблюдатель. Правда, если герцог что-либо и заметил, то вида не подал. Мэри же и без того чувствовала себя, как пловец, попавший в водоворот на бурной реке - поток воды подхватывает и несёт прямо на дно, невзирая на отчаянное сопротивление.
  Женщина вдруг отчетливо ощутила, что приближается несчастье - оно как грозовая туча постепенно затягивало всё вокруг, и Мэри ждала развязки с обречённо замирающим сердцем, понимая, что бороться уже не в силах.
  И вот наступил день, когда события помчались бешеным галопом, круша с таким трудом налаженную жизнь.
  На следующий день герцог неожиданно изменил обычный распорядок дня.
  За завтраком он заявил, что не желает обделять своим вниманием прекрасную хозяйку, и попросил Беатрис показать ему предмет её особой гордости - оранжерею. Леди Дартуэй развела зеленные грядки и прожужжала своими достижениями гостям все уши. Мэри не пожелала присоединиться к супругу и сестре. Она не собиралась плакать от умиления, любуясь петрушкой и салатом, и её удивила странная причуда супруга. Герцог и овощные грядки? Возможно, существовали вещи, которые интересовали его меньше, чем зелень, но Мэри с трудом смогла бы их назвать.
  Однако ей настолько надоела Беатрис, что она, с радостью пожелав мужу приятно провести время, поспешно удалилась в библиотеку. Мэри представился прекрасный случай дочитать до конца поэму Байрона, и, предусмотрительно замаскировав его другой книгой, она с удовольствием расположилась в удобном кресле у окна и углубилась в приключения Дон Жуана.
  Скрипнула дверь.
  Решив, что это неизвестно зачем вернувшийся муж, Мэри лихорадочно засунула книгу в подушки кресла. Но когда она повернула голову к помешавшему ей читать джентльмену, то впала в панику - в библиотеку пожаловал хозяин дома. Дартуэй подошёл к ней, улыбаясь всё той же, давно знакомой улыбкой, и Мэри в смятении ощутила, как её сердце стремительно падает вниз. Поведение баронета не оставляло никаких сомнений в его намерениях.
   Дартуэй присел на подоконник, загораживая ей свет.
   Побледневшая Мэри напряженно выпрямила спину, судорожно сглотнув слюну. Между тем, Дартуэй небрежно демонстрировал полное самообладание.
  - Редкостный случай - вы одна, и мы можем, наконец-то, поговорить! - промолвил он, мягко улыбаясь.
  Генри вёл себя так, словно не было его предательства, умершего ребенка, и всей той боли, что по сегодняшний день сводила её внутренности тоской.
  - О чем? - напряженно осведомилась Мэри.
  - О нас!
  - И что же вы можете мне сказать?
  - Вы восхитительная женщина, Мэри! Каждый раз, когда я вижу вас, у меня кружится голова от желания!
  - Что ж, по крайней мере, вы откровенны,- Мэри не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать от такой наглости, хотя, конечно, всё это было обидно до слез,- но как же быть с вашей беременной женой?
  - А причём здесь Беатрис?
   Удивление Дартуэя было неподдельным. Похоже, он, действительно, не понимал, зачем она вспомнила о жене.
  - Знаете, что я вам скажу,- резко осадила наглеца Мэри,- вы уже один раз сделали выбор, и не в мою пользу! Этого вполне достаточно! И давайте закончим этот крайне оскорбительный для меня разговор!
  - Я не собирался вас оскорблять!- спокойно среагировал на её раздраженный тон Дартуэй. - Всего лишь хотел признаться, что заново влюбился в вас за эти дни.
  - И что же, Беатрис вы больше не любите?
  - Люблю..., - баронет тоскливо хмыкнул, - по-своему! Ваша сестра очень мила, но и только! Другое дело - вы!
  - Что - я?
  - В вас есть некий шарм, мгновенно возбуждающий мужской интерес, нечто притягивающее, головокружительное. Старый чёрт Кентсом это сразу же просёк! Беатрис - чудесный человек, но она невыносимо скучна и банальна...
  Мэри, онемев, выслушала эту уничижительную характеристику сестры, но отнюдь не посчитала себя польщенной.
  - Я никогда не пойду на адюльтер! - в конце концов, прохрипела она.
  - Тогда почему же вас столь интересует история донны Инесс?
  И Дартуэй нагнувшись, ловко выудил спрятанный томик Байрона. Мэри нервно хмыкнула.
  - Вы делаете из такой безделицы чересчур далеко идущие выводы!
  - Мы бездарно тратим бесценные мгновения. - Генри никогда не любил долго разговаривать. - Ваш муж и моя жена... их здесь нет! А я хочу тебя до звона в ушах!
  Дальше всё произошло так же стремительно, как и два года назад. В мановение ока он спрыгнул с подоконника и сжал ошеломленную женщину в жёстких объятиях.
  - Нет..., не надо,- только и сумела пискнуть Мэри, прежде чем его губы залепили её рот.
  Ох уж эти его поцелуи! Мэри как бы раздвоилась - одна из её сущностей вроде бы яростно сопротивлялась, стуча кулаками по спине и вырываясь из объятий распутника, зато другая предательски охотно отвечал на поцелуи, таяла от прикосновений бесцеремонных рук к талии, бедрам, груди. Она внезапно вспомнила запах возлюбленного - тот самый, что свёл с ума юную наивную девушку. Вновь кружилась голова, как сумасшедшее стучало сердце, прерывалось дыхание. Опасно зашуршали взметнувшиеся юбки, и, приводя её в дикое смятение, мужские руки заскользили по ногам...
  И именно в этот критический момент вдруг скрипнула дверь.
  - Что здесь происходит? - раздался потрясенный голос Беатрис.
  Дартуэй и Мэри мгновенно отпрянули друг от друга, растерянно обернувшись к хозяйке дома. Беатрис шокировано сползала вдоль стены, трясущимися руками пытаясь остановить падение .
  Сэр Генри, стремительно сорвавшись с места, почти бегом промчался мимо жены и оставил сёстер одних. Женщины долго смотрели друг на друга, одна с изумленным гневом, а другая - с ощущением разразившейся катастрофы.
  - Как ты могла, Мэри? - наконец, произнесла потрясенная Беатрис. - Я знаю, что сэр Генри всегда тебе нравился, но он выбрал меня! Так зачем же опускаться до такой низости, до такой грязной мести? Ты ведь знаешь, у нас будет ребенок!
  Мэри чувствовала себя омерзительно, прекрасно осознавая свою вину перед сестрой, но фраза о ребёнке всколыхнула в ней такие сокрытые глубины ненависти, о которых она и сама не подозревала. Вся горечь, скопившаяся за эти два года бедствий и неудач, обрушилась на голову ни в чем не повинной Беатрис, безвозвратно уничтожая всё, чем та дорожила.
  - Ребенок?- прохрипела от переполнявших её чувств Мэри. - А ты думала о моем ребенке, когда шла под венец с Дартуэем? Нет, ты ликовала, что у тебя хватило денег на покупку любимого мной мужчины, и что вам были мои слезы?
  - Что ты говоришь, Мэри? Опомнись!
  - Мы стали любовниками почти сразу же после знакомства, и даже ночь после вашей помолвки он провел со мной! Дартуэй изменял тебе и во время медового месяца! А ты думала, что за деньги можно купить, вдобавок, и любовь, и верность? Ошибаешься! Ты ему неинтересна и скучна! Да, наш ребенок умер, но..., - Мэри с ненавистью глянула на скорчившуюся от боли сестру, - чувство, как ты смогла убедиться, ещё живо!
  И не желая больше видеть раздавленную болью Беатрис, она быстрым шагом вышла из библиотеки, и сразу же, нос к носу столкнувшись с мужем. Теперь настала её очередь содрогнуться от ужаса, увидев его побелевшее от бешенства лицо.
  Не говоря ни слова, герцог грубо схватил жену за руку выше локтя и бесцеремонно поволок вдоль по коридору в выделенную им комнату. Он двигался настолько стремительно, что Мэри едва за ним поспевала, переходя на бег и спотыкаясь на каждом шагу.
  Расплата наступила в тот миг, когда за ними закрылась дверь спальни, отрезав супругов от возможных свидетелей. Кентсом с такой силой толкнул свою жену вовнутрь, что она, пролетев через всю комнату, упала, ударившись головой о ножку кресла. Испуганно вскрикнув, Мэри попыталась уползти от мужа и забиться в угол, но рука герцога пересекла это бегство, ухватив её за волосы и развернув заплаканным лицом к себе.
  - Шлюха, настоящая шлюха, которая не в состоянии отказать ни одному мужчине, едва тот протянет к ней руки. Я - старый дурак, заботясь о её здоровье, отказываю себе в супружеском ложе, а она в благодарность украшает мой лоб рогами!
  Действительно, доктор пока запретил Мэри вступать в интимные отношения, и герцог безропотно подчинился этому вердикту, хотя и спал с ней в одной постели.
  - Но я не изменила вам, - она робко попыталась оправдаться, но Кентсом так тряхнул её за волосы, что она, закричав от боли, прикусила язык.
  - В этом нет вашей заслуги! Только благодаря неусыпному контролю с моей стороны вы не пали окончательно. Иначе убил бы прямо на месте! Вас ни на секунду нельзя оставить одну, - зло прорычал он, с ненавистью глядя ей в глаза,- но всё, теперь этому придет конец! Пока я жив, вы никогда не покинете Риддинг-парка. И не надейтесь, что останетесь в прежнем привилегированном положении! Я вас баловал, выполнял малейшие капризы, поругался со всей семьей, и вот как вы меня отблагодарили! Но теперь, милая, всё пойдет совсем по-другому!
   И опять-таки за волосы муж подтащил её к кровати, грубо бросив поперек постели. Рыдающая Мэри с опаской смотрела, как он стаскивает с себя сюртук и развязывает шейный платок - женщина просто не могла понять смысла этих приготовлений, да ещё с таким взбешенным лицом, но когда герцог взялся на застежку бриджей, до неё дошло...
  - О, нет! - взвизгнула Мэри.
  В ужасе она попыталась соскочить с кровати, но герцог не дал ей ускользнуть. И начался кошмар...
  Если бы Мэри ранее кто-нибудь рассказал, что мужчина может такое проделать над женщиной, она бы просто не поверила. Было унизительно, больно, противно... его обычно столь ласковые и бережные руки превратились в орудия пытки, оставляя на её теле синяки и кровоподтеки, а когда жена попыталась воспротивиться, то Кентсом надавал ей тяжелых и болезненных пощечин. Всё тело горело огнём, саднило и болело, когда супруг закончил показательное истязание.
  - Вот так мы теперь и будем общаться, дорогая жена, раз вы не понимаете язык любви и нежности! И перестаньте рыдать, на меня женские слезы не производят ни малейшего впечатления!
  В его голосе звучал уже не гнев, а лишь холодное презрение. Мэри с трудом сползла с постели, стягивая дрожащими руками обрывки платья на груди.
   Как не пыталась она удержать слезы, они всё равно текли по щёкам нескончаемым потоком.
   - Приведите себя в порядок! Мы сейчас же уезжаем отсюда, - холодно распорядился герцог, занимаясь перед зеркалом своим шейным платком. - Сразу видно, что вы не знатного рода, аристократки в любой ситуации держат лицо. За всё, дорогая, приходится платить! А уж вам - вдвойне! Я вас, нищую падшую девчонку, взял в жёны. Дал имя, богатство, прикрыл ваш позор, и вот как вы меня отблагодарили за это! Близкие день и ночь мне твердили, что вы обыкновенная дрянь, но... на что я рассчитывал, сам не понимаю!
  Супруги в спешке покидали опустевший Дартуэй-холл. В таком уютном и оживленном ещё час назад доме уже ощутимо властвовала беда, заставившая попрятаться всю прислугу.
  Герцогский кучер запрягал лошадей, а слуги грузили багаж, и муж с женой остановились на пороге Дартуэй-холла, дожидаясь подачи экипажа. И когда карета подъехала, один из грумов проговорился, что имение только что покинула леди Дартуэй.
  - Беатрис уехала,- удивился герцог,- а куда?
  - В Лондон, ваша светлость!
  Герцог задержался у подножки экипажа, задумчиво разглядывая громаду Дартуэй-холла. Его хмурое лицо выразило озабоченность.
  - Интересно, куда она направилась? Неужели в Уэсли-холл? Однако ваша матушка до сих пор в Париже.
  И он уселся рядом с женой.
  - К кузену Николасу Смиту,- кратко ответила Мэри, от всей души жалея, что у неё нет такого кузена,- они близки ещё с детских лет!
  - Я не устаю поражаться, какое дрянное воспитание дала вам леди Уэсли,- проворчал Кентсом, тростью подав кучеру знак трогаться в путь. - Молодая дама бросает своего супруга при первом же жизненном испытании, и, забыв свой долг, уезжает к двоюродному братцу, человеку молодому и неженатому! Это же верх неприличия!
  Мэри промолчала, а что она могла сказать?
  Сейчас, исподтишка поглядывая на окаменевший в гневе профиль супруга, молодая женщина как будто просыпалась от невероятно долгого сна. Как она могла столь долго жить рядом с этим чудовищем? Вдруг всплыли на поверхность ранее тщательно скрываемые сознанием детали - морщины старого лица, грубая складка жестких губ, иссохшее как камень тело. И с этим страшным стариком Мэри делила постель целый год, носила ребенка, жила его жизнью? Как же она смогла так обмануть себя? Объятия Генри как будто сдёрнули иллюзорный покров, которым она старательно окутывала их отношения, и Мэри больше не хотела лгать ни мужу, ни самой себе.
  И дело было даже не в том, что она не любила своего старого супруга, а в том чувстве, которое она по-прежнему испытывала к Дартуэю.
  Несколько часов герцогская чета молчала, чему Мэри была несказанно рада, но потом Кентсом всё-таки заговорил. Видимо, переживания и оскорбленное самолюбие не давали ему покоя.
  - Разумеется, меня постоянно интересовало, кто был вашим первым мужчиной. Перед тем, как сделать предложение, я провел тщательные поиски вашего предполагаемого любовника, но нанятые мною люди не смогли найти в вашем окружении никого, кто хоть сколько-нибудь подходил на эту роль. Я подозревал и вашего кузена Ника, и лорда Уоррена, но только не Дартуэя. Ведь ваша сестра выглядела такой счастливой женщиной! Зато сама мысль о том, что вы уже кого-то любили до меня, что ваше сердце несвободно, испортила мне лучшие мгновения нашего брака. Стоило только представить вас в объятиях другого мужчины, как я начинал безудержно ревновать!
  Мэри болезненно поморщилась - женщине захотелось напомнить супругу, что он заставил её выйти замуж при помощи недостойной уловки, но она промолчала. Странное безразличие охватило герцогиню, безразличие и тупое отчаяние.
  - Я понял, что это Дартуэй только, когда мы подъезжали к Бэкхэму. Вы так нервничали, так страшились этой встречи, что догадаться не составило труда. Что же, остается только позавидовать пронырливости этого молодого повесы. Генри умудрился не упустить денег одной сестры, и забрал сердце другой, и не только сердце.... Распутник и циник! Единственное, Дартуэй по молодости не учел, что не только мы имеем власть над женщинами, но и они, отдавая свои тела, потом крепко удерживают сердца джентльменов в своих ласковых ручках. Конечно, он вами увлекся, и забыть вас тоже не смог! Я сразу же понял, что Генри не выдержит и сорвется - достаточно было увидеть, какими жадными глазами он смотрит на свою гостью. Да и вы, дорогая, весьма разочаровали меня. Взгляды украдкой, глупые улыбки, ваше волнение - всё говорило о том, что вы готовы забыть данную у алтаря клятву. А может, вы посчитали, что при старом муже и измена не грех? Кстати, а куда делся ребёнок? Ловко ваша матушка провернула это дело!
  Изабеллу нужно было защищать. Мэри не хотелось, чтобы ещё и мать оказалась замешанной в это постыдное дело.
  - Леди Уэсли ничего не знает,- устало пояснила она. - Всё устроил лорд Уоррен. Он забрал меня в Италию, где я и родила, но мой мальчик умер.
  - Ещё один Дартуэй в этой грязной истории!- с насмешливой яростью воскликнул герцог.- Он тоже был вашим любовником?
  Мэри почувствовала себя лучше - хотя бы в этом она не была виновата!
  - Приписывая мне столько любовников вы, наверное, исходите из собственного опыта?
  И на что она рассчитывала, дразня взбешенного мужчину? Что он по-прежнему будет терпеливо сносить её язвительные замечания? Хлёсткой пощечиной он рассёк ей губу и зацепил нос. Остаток пути Мэри пришлось провести, задрав голову и успокаивая кровь.
   - Закройте рот! - резко выговаривая слова, посоветовал супруг, подав ей платок. - Я не желаю больше слушать ваши идиотские сентенции.
  И Мэри окончательно замолчала. Когда супруги остановились в лондонском доме Кентсомов, женщине, наконец-то, удалось рассмотреть, на что стало похоже её тело. Увиденное потрясало - синяки покрывали грудь и живот, запекшая кровь стягивала губы, заплыл нос и лиловые кровоподтёки окружали глаза.
  Она разделась и влезла в ванну под пристальными взглядами суровых служанок. На непроницаемых лицах ничего не отразилось, но Мэри отлично сознавала, сколько злорадства кипит в их сердцах. И было страшно представить, какую эйфорию вызовет её вид у гарпий из Риддинг-парка. Нет..., она туда больше не вернётся!
  Но что же ей делать?
  Сидя в солёной ванне, Мэри лихорадочно искала выход из положения, но никак не могла его найти. Уехать назад в Уэсли-холл, но что её там ждет? Едва ли хороший приём! Да и..., на всей земле не было места, где бы она могла скрыться от своего страшного супруга.
  Мерзкая тошнота подкатывала к горлу, стоило Мэри подумать, что она вновь окажется ввергнутой в кошмар жизни в Риддинг-парке.
  'Надо бежать, и бежать именно сейчас!'
  Решение пришло неожиданно, но показалось обезумевшей женщине простым и радикальным - нужно просто уйти из дома! Куда? Да куда глаза глядят. Деньги? Возьмет у мужа, вытащит прямо из карманов. Мелочь обычно валялась на столе в его кабинете, на полке камина в спальне - прислуга настолько трепетала перед хозяином, что боялась даже глянуть в сторону монет. Одежда? В шкафах лежала форма для горничных, которых иногда нанимали, чтобы расширить штат прислуги во время больших приемов. Она переоденется горничной, и никто не признает в ней леди...
  Это была крайне безумная затея, но отчаявшаяся Мэри сразу же воспрянула духом - пусть настолько опасным образом, но появился шанс изменить жизнь! Она станет свободной и одинокой. Ночью, когда ненавистный супруг уснет, Мэри покинет стены особняка и... будь, что будет!
  В эту ночь герцог не издевался над женой. Наоборот, он был почти ласков. Чувствовалось, что его гнев идет на спад. Может, днем раньше это порадовало бы Мэри, но только не сегодня, когда она мыслями была уже далеко и от супружеской спальни, и от внимательно вглядывающегося в её лицо мужчины.
  - Ты сделала мне очень больно, любимая, - тихо прошептал он, нежно обводя пальцем овал лица, контур разбитых губ и распухшего носа, - гораздо больнее, чем я тебе! Может, достаточно?
  - Да,- рассеянно согласилась она, едва улавливая смысл вопроса,- достаточно...
  Мэри с трудом дождалась, пока муж заснет, и тихо выскользнула из спальни. Денег оказалось значительно меньше, чем она думала, но на первое время должно было хватить, а слишком далеко загадывать не хотелось.
  Было уже далеко за полночь, когда Мэри покинула дом. Лондон встретил её промозглой темнотой, снегом и ветром. Герцогиня никогда не бывала на лондонских улицах одна, да ещё в такую пору. Женщина медленно двинулась по безлюдной улице, понимая, что ей нужно быстрее уйти отсюда, пока не хватились. Вокруг всё было пустынно, страшно и жутко, и куда податься дальше она не представляла. И вдруг за спиной раздался грохот и стук лошадиных копыт - рядом остановился, неизвестно откуда взявшийся кэб.
  - Куда мисс желает, давайте отвезу! - раздался за спиной хриплый простуженный голос.
  Мэри испуганно оглянулась. Конечно, было благоразумнее всего сесть к нему в экипаж, но куда поехать? Мысль сверкнула подобно озарению молнии:
  - Ист-энд. Пансион 'Крокус' на Форнер-стрит.
  - Нехорошее это место, мисс! - нахмурился возница, но всё же отправился по указанному адресу.
  Только усевшись на продавленные сидения экипажа, Мэри, наконец-то смогла перевести дух и осознать, что её безумная идея удалась. Она, конечно, не знала, что по дому уже мечется обезумевший от тревоги муж, и, спустя несколько минут, на улицу выскочит погоня, но к тому времени кэба уже и след простынет.
  Когда до герцога дошло, что его молодая жена гуляет в одиночестве по улицам ночного Лондона, ему стало плохо с сердцем.
  - Мэри, девочка моя, что же ты наделала? - прохрипел он, в изнеможении опускаясь на кровать.
  Но это был лишь миг слабости, и уже через полчаса деятельный Кентсом приступил к поискам дерзкой беглянки, но Мэри как будто растворилась в лондонской ночи.
  
  КУЗЕНЫ.
  Тем временем на другой стороне Лондона на Грейчерч-стрит разворачивались не менее трагические события. Уже давно стемнело, и Ник, отужинав, сидел в кабинете, проверяя бесконечные счета. Он недавно прикупил небольшую ткацкую фабрику и теперь раздумывал, как бы получше организовать бизнес. Ему давно уже надоело заниматься делами семьи Уэсли и хотелось самостоятельности, но подвести горячо любимую тетушку он тоже не мог, поэтому без особого энтузиазма тянул эту лямку. Ник уже собрался укладываться в постель, когда слуга сообщил, что хозяина хочет видеть леди Дартуэй.
  Не успел ошеломленный молодой человек до конца осознать, что ему было сказано, как в гостиной появилась кузина. Но в каком виде! Бледная, осунувшаяся, едва держащаяся на ногах - он едва её узнал, особенно тревожил полубезумный взгляд обычно ласковых голубых глаз.
  - Бог мой, Би! Что случилось? - встревоженный Ник подбежал к молодой женщине, помогая ей присесть, - Почему ты одна, да ещё в такое время? Где твой муж?
  - У меня больше нет мужа! - безжизненным голосом ответила кузина.
  - Баронет умер?!
  - Для меня - умер! - её голос набирал силу. - Его больше нет! Пожалуйста, Ник, не задавай мне больше вопросов. Я потом всё сама расскажу. Прикажи подготовить мне комнату!
  - Но, Би, дорогая, - Ник окончательно растерялся, - ты не можешь здесь оставаться, ведь я холост! Что скажет твой муж?
  Беатрис немного помолчала, а потом с такой болью взглянула на кузена, что он озадаченно умолк.
  - Мне уйти?
  - Нет, конечно,- совсем потерял голову молодой человек. - Куда же ты пойдешь, да ещё на ночь глядя?
  Они молчаливо просидели рядом всё время, пока прислуга готовила гостевую комнату, а затем Беатрис ушла. Ник в растерянности заметался по комнате - какой уж тут сон! Он не сомневался, что по пятам за сбежавшей супругой следуют муж, но время шло..., ночь перевалила за другую половину, а Дартуэя всё не было. Мистер Смит окончательно пал духом.
  'Что же там могло произойти? Какая муха укусила боготворящую мужа Беатрис, если она сбежала из дома? И почему она приехала ко мне, когда в Бэкхэме её с радостью бы приняли родители? Не говоря уж об Уэсли-холле!'
   Ответ показался ему настолько очевидным, что щёки Ника залила предательская краска. 'Она мне доверяет больше всех!'
  Догадка потребовала от него действий, поэтому Ник не без внутренней борьбы, но всё-таки решился зайти в комнату кузины. Он не сомневался, что гостья не спит. Беатрис действительно лежала на кровати одетая, уставившись невидящим взглядом в потолок. На его приход кузина не среагировала, даже не изменив положения тела. Ник, тяжело вздохнув, подошёл к изголовью кровати и сел рядом.
  - Я понимаю, что тебе неприятно вспоминать размолвку с мужем, но согласись, нужно мне всё рассказать. Иначе, как я смогу тебе помочь? Дорогая, умоляю, возьми себя в руки!
  Но Беатрис продолжала лежать, безучастная к его словам. Ник немного подождал, а потом решил оставить несчастную женщину в покое. Молодой человек уже дошел до двери, когда его окликнул тихий голос:
  - Ник, не уходи, пожалуйста! Мне так плохо..., просто не знаю, как дальше быть! Представляешь, я узнала, что Мэри была любовницей Генри, мало того, у них умер ребенок!
  Ник замер от удивления. Хотя... он о чем-то подобном подозревал. Неизвестно кем открытая дверь в дом, свежие мужские следы на пороге... Откуда они взялись в шестом часу утра? Странная болезнь Мэри, её неестественное поведение. Да, такой вариант развития событий не исключён, но откуда об этом смогла узнать милая Би?
  - Кто тебе сказал об их связи?
  - Мэри гостила у нас со своим герцогом, и я застала их с Генри! - объяснение прервалось судорожными рыданиями.
  - Может, тебе показалось?
  Ник не знал, что нужно говорить в таких случаях, и теперь только растерянно пожимал ледяные руки кузины.
  - Мы с его светлостью решили посетить мою оранжерею, но старый джентльмен неожиданно передумал. Кентсому что-то сообщил его слуга, и он попросил проводить его в библиотеку, потому что был уверен - Мэри непременно воспользуется случаем дочитать книгу Байрона. Но когда мы подошли к дверям, герцог внезапно затолкнул меня в библиотеку, а сам остался снаружи. Вот тогда я и увидела,- Беатрис вновь судорожно всхлипнула,- как Генри целует Мэри!
  - Всякое бывает,- без особого энтузиазма попытался её утешить Ник,- с чего ты решила, что они любовники?
  - Не смей его защищать! - вдруг подскочила на постели разгневанная женщина.- Он задрал ей юбку, и даже по выражению его лица я поняла - Генри совсем потерял от страсти голову! На меня он никогда так не смотрел и ни разу не поцеловал вне спальни!
  - Би,- Нику очень хотелось успокоить несчастную кузину,- бывает, что женатые мужчины увлекаются другими женщинами. Это, конечно, прискорбно и достойно порицания, но умная жена должна со стойкостью перенести это испытание и попытаться сделать всё возможное для сохранения семьи.
  - Но речь ведь идет не о каком-то сиюминутном увлечении, а о длительной связи, увенчавшейся рождением ребенка!- Беатрис даже затрясло от гнева. - Представляешь, они встречались даже во время нашего медового месяца в Брайтоне, когда Генри был нежен со мной, как никогда! Чего ему не хватало?
  - Ну, когда в дело вмешивается Мэри,- буркнул Ник,- может случиться все, что угодно!
  Если бы герцогиня попалась ему сейчас под руку - задушил, не задумываясь!
  - Но не сестра же тебе рассказала эти гадости? - усомнился он.
  - Именно она! И если бы ты видела, с какой ненавистью Мэри это сделала! А Генри сбежал, как трус с поля боя! Я сразу же решила уехать из дома. И представляешь, Ник, он наблюдал из окна своего кабинета, как я садилась в экипаж, и даже пальцем не шевельнул, чтобы меня остановить! О, как же мне больно и плохо! За что они так со мной? За мою любовь?
  И Беатрис вновь залилась слезами.
  - Я не смогу после такого позора жить с мужем. Родителей сейчас нет в Уэсли -холле, поэтому я остановлюсь пока у тебя.
  Ника даже пот прошиб.
  - Би, милая, но ведь Дартуэй обвинит нас в прелюбодеянии! Тебе ни в коем случае нельзя здесь оставаться!
  Но кузина и бровью не повела, услышав его предупреждение.
  - Ведь ты любишь меня, Ник? - слабо улыбнулась она. - Неужели ты не способен ради меня солгать?
  - О какой лжи ты говоришь?
  - Скажи моему мужу, что я здесь не появлялась! Вот и всё...
  Вот и всё?! Как не расстроен был Ник, но даже он понимал, что это далеко не всё! Его могли привлечь по закону за похищение и укрывательство чужой жены. Но что толковать об этом с несчастной женщиной, потерявшей голову от боли!
   Ещё немного посидев рядом с кузиной Ник ушел к себе, чтобы хоть часок вздремнуть.
  Утром мистер Смит отдал распоряжения прислуге, и уехал в Сити. У него была назначена важная встреча. Будучи в конторе, Ник всё же решил написать письмо в Уэсли -холл, и, не входя в подробности, вызвать к себе сестру, чтобы пребывание кузины в его доме не выглядело столь скандально. С замиранием сердца, он ожидал, что вот-вот появится Дартуэй, вздрагивал на каждый стук двери, и не представлял, что может ему сказать. Зять появился..., только другой!
   Когда клерк доложил хозяину, что его хочет видеть очень знатный господин, Ник собрался с силами, чтобы достойно встретиться с ненавистным Дартуэем, но в контору зашел герцог Кентсомский.
  Джентльмены сдержанно поприветствовали друг друга. Разумеется, Ник ничего не знал о реакции герцога на поведение супруги, поэтому был удивлен этим неожиданным визитом, тем более что обычно высокомерный вельможа был взвинчен до предела.
  - Представляю, насколько вы удивлены, - заявил герцог, нервно вращая в руках трость,- но меня привело в Сити не совсем обычное дело!
  - Рад видеть вашу светлость,- настороженно приветствовал высокопоставленного гостя Ник.
  'Судя по нервному вступлению, речь пойдет о не выплаченном приданом. Неужели его дела настолько плохи, а говорили, что герцог - богатый человек!' - мелькнуло у него в голове, но первые же слова Кентсома опровергли его догадки.
  - Речь пойдет об очень деликатном деле, и я настоятельно прошу оставить его втайне ото всех! Вчера ночью из дома сбежала герцогиня. Я, конечно, сделал всё, чтобы её нашли, но пока мои усилия не увенчались успехом, - герцог, тяжело вздохнув, обреченно развел руками, - не могу понять логики этого поступка! К кому она могла отправиться даже среди ночи? Может, у вашей семьи есть в Лондоне какие-нибудь знакомые - старые няни, гувернантки, подруги леди Уэсли?
  Ник отрицательно покачал головой.
  - Знакомых, конечно, много! Но никто из них не даст приют жене столь могущественного человека, как вы, ваша светлость!
  - Тогда где же она может быть? - в отчаянии прикусил губу герцог. - Бедное запутавшееся дитя! Я был слишком суров с ней!
  - Чтобы вы не сделали,- в сердцах высказался Ник, - это всё равно недостаточное наказание за её издевательства над Беатрис!
  - Что вы знаете о любви, юноша, чтобы судить об этой истории? Возможно, Мэри уже и в живых-то нет!
  Но Ник не разделял тревог старого джентльмена.
  - В любом случае я поставлю на Мэри, а не на каких-то там неведомых насильников,- зло высказался он,- это демон, какой-то, а не женщина. Наговорить таких гадостей своей единственной сестре!
  Герцог удивленно посмотрел на злого молодого человека.
  - Разве Мэри не приемная дочь?
  - Она незаконнорожденная дочь горничной и мистера Джонсона - отца Би.
  Кентсом значительно сменился в лице.
  - Так вот, что она тогда мне хотела сказать...
  - Мэри об этом не знает!
  - Боюсь, что знает, - с досадой выдохнул герцог,- но теперь это не имеет никакого значения! Я люблю свою жену, юноша! Люблю такой, какая она есть, и если её светлость скрыла от меня факт своего позорного рождения, значит, всё-таки хотела выйти за меня замуж, и это дает мне определенную надежду... Мэри очаровательная, восхитительная женщина, поэтому нет ничего странного в том, что Дартуэй, сравнив их с Беатрис, предпочел любовницу жене.
  - Он просто сумасшедший!
  - Нет, просто плохо понимает сам себя. Мэри и Беатрис нельзя противопоставлять - это совершенно разные женщины, и обе хороши... только каждая на свой лад!
  - Если бы Дартуэй прожил с Мэри хотя бы неделю в одном доме, то сразу бы понял, какое сокровище его жена. Неблагодарный эгоист!
  - Возможно,- покладисто согласился Кентсом,- но все же хотите совет умудренного жизнью человека? Немедленно пошлите за баронетом и отдайте ему жену, несмотря на все её капризы и истерики. Как бы это сделал лорд Уэсли или ваш отец... - герцог проницательно глянул на собеседника и Ник покраснел.
  Он действительно не сообщил родственникам о происходящем ,потому что не знал, как правильно поступить, хорошо при этом понимая, что идёт на поводу у Беатрис.
  - ... Стоит Дартуэям только остаться наедине, и они быстро решат все свои проблемы. Мало того, их брак только укрепит эта маленькая встряска - они научатся ценить друг друга. Я же, со своей стороны, сделаю всё, чтобы Мэри больше никогда не вмешивалась в их жизнь!
  Взгляды мужчин встретились. И Ник вздрогнул, когда увидел в проницательных глазах старого джентльмена понимание того, что с ним происходит.
  - Я подумаю над вашими словами! - учтиво поклонился он.
  - Вот, и хорошо. Я не уеду из Лондона до тех пор, пока не найду свою сумасбродную супругу, поэтому если вы что-нибудь узнаете...
  - Сразу же сообщу вам! -
  С этим они и расстались. И Ник вновь погрузился в мучительные размышления. Он не подвергал сомнению разумность совета старого джентльмена, но ему хотелось разобраться и со своими чувствами. Хочет ли он, чтобы Беатрис вернулась к мужу? Откровенно говоря - нет!
   Ник сомневался в способности баронета сделать его кузину счастливой, достаточно было взглянуть на раздавленную горем молодую женщину. Хотя, с Дартуэем или без него, шансов на счастье с любимой у него всё равно не было. Так что же делать?
  Дома мистера Смита встретило сообщение от прислуги, что леди ничего не ела и не вставала с постели.
  - Что ты делаешь, Беатрис? - мягко пожурил он кузину. - Разве можно так вести себя? Да и кому это нужно?
  - Мне,- прошептала она,- без Генри в моей жизни нет смысла!
  - Какие глупости ты говоришь, дорогая!- Ник сочувственно погладил бедную женщину по руке. - Пройдет время, обида сгладится, и вы заживете даже лучше, чем прежде. Если ты его любишь, то найдешь силы простить.
  - Я могла бы простить и понять внезапное неожиданное увлечение, но не предательство, длившееся всю нашу совместную жизнь. Я не хочу жить не потому, что обижена, а потому что больше не люблю его!
  Ник облегченно вздохнул, успокоив, что-то порывающийся возразить здравый смысл. 'Она его не любит! Как же я могу отправить её назад к мужу? Пусть баронет сам уговаривает жену вернуться к нему!'
  Но Дартуэй появился только через неделю. И пришел он, так же как и Кентсом в контору мистера Смита. Баронет, казалось, находился в хорошем расположении духа, и никто не смог бы догадаться, что он переживает один из самых неприятных моментов в своей жизни.
  - Я знаю, что Беатрис гостит у вас,- без предисловия заявил сэр Генри, усаживаясь на стул для посетителей, - не пора ли ей вернуться домой?
  Глаза мужчин встретились. Ника невольно покоробил холодный взгляд посетителя. Он занервничал и потерял контроль над собой, забыв про тщательно продуманную за эти дни линию поведения.
  - Да, кузина у меня, - признал он,- но находится в таком состоянии, что вряд ли возможно её возвращение домой.
  - Какие глупости! - небрежно отмахнулся Дартуэй.
  - Попробуйте, - язвительно улыбнулся Ник, - для начала поговорить с собственной женой! И если вы не хотите прибегнуть к помощи закона....
  - Я не собираюсь становиться посмешищем всего Лондона! - гневно парировал баронет, но потом всё-таки озадаченно спросил. - Что происходит? Я понимаю, что Беатрис рассержена, но её поведение переходит всякие границы! Вот и сейчас - она живет в вашем доме, но я же не устраиваю истерик по этому поводу, хотя основания для этого у меня имеются. Беатрис так доверяет вам, мистер Смит, неужели нельзя ей объяснить, что мужчины иногда увлекаются другими женщинами?
  - Всё не так-то просто, - тяжело перевел дыхание Ник,- вы ещё не знаете главного. Мэри рассказала кузине о ваших отношениях всю подноготную, вплоть до рождения ребенка.
  Он ожидал возмущенного недовольства или лживых сожалений, но баронет, казалось, вообще не был расстроен сообщением. Дартуэй неторопливо отошёл к окну и долго в него смотрел, о чем-то напряженно размышляя.
  - Интересно, зачем Мэри это сделала?- наконец, задумчиво протянул сэр Генри. - Неужели для того, чтобы разрушить наш брак?
  - Кто может знать, что в голове у этой сумасбродки,- вспылил Ник,- мне от души жалко её несчастного мужа. Вот кому не позавидуешь! Представляете, наша герцогиня сбежала из дому, и Кентсом теперь ищет её по всему Лондону.
  И вот только тогда мистер Смит заметил, каким испугом наполняются глаза баронета, как вытягивается его лицо.
  - Но где Мэри может быть? Очень опасно оказаться на улицах Лондона одной. С ней может случиться всё, что угодно!
  - Да пусть она провалится сквозь землю!- ожесточенно выругался Ник. - Вы бы лучше о своей жене подумали. Вот кто находится в тяжелейшем положении!
  Ответ баронета был настолько неожиданным, что мистер Смит так и замер, отказываясь верить собственным ушам.
  - Если Беатрис всё знает, не вижу никакого смысла в нашей дальнейшей жизни. Зачем обманывать друг друга?
  - Может, вам все-таки поговорить с женой? - едва нашел в себе сил спросить Ник.
  - В этом нет необходимости! - отрезал Дартуэй. - Когда лорд Уоррен вернется из Парижа, мы обсудим с поверенными сложившуюся ситуацию и найдем устраивающий все стороны компромисс.
  Сэр Генри, не торопясь, надел шляпу, и ошеломленный мистер Смит понял, что баронет считает разговор законченным.
  - Вы не любите мою бедную кузину! - осуждающе покачал он головой.
  - Беатрис - идеальная жена, но что-то в нашем браке пошло не так, если он не выдержал первого же серьезного испытания.
  Надо ли говорить, что мистер Смит скрыл от двоюродной сестры этот визит, но через пару дней Беатрис сама заговорила об этом.
  - Генри был у тебя?
  - Был!- кратко ответил Ник.
  - Он требовал, чтобы я вернулась домой?
  - Да.
  - А что ты ему ответил?
  - Я предложил поговорить на эту тему с тобой.
  - А сэр Генри?
  - Он отказался.
  - Почему?
  - Не знаю, Дартуэй этого не объяснил. Но если ты все-таки захочешь вернуться, я сообщу ему об этом.
  Беатрис приподнялась на кровати, которую не покидала все эти дни, и побледнела. Она и так-то выглядела хуже некуда, но в тот момент её лицо больше напоминало страшную маску.
  - Он не хочет, чтобы я возвращалась,- наконец, потрясенно догадалась леди Дартуэй.- Что всё это значит, Ник?
  Поглядев на осунувшееся лицо, и на безумные от боли глаза кузины, мистер Смит всерьез перепугался - было хорошо заметно, что её отчаяние достигло своего наивысшего пика, но чем он-то мог ей помочь?
  Нику хотелось хоть немного поспать, но сон не шёл к молодому человеку, отпугиваемый неприятными и болезненными мыслями о несчастной кузине. Теперь он уже жалел, что сразу же не принудил Беатрис вернуться к мужу, на худой конец, не отослал её в Бэкхэм. А уж отец сумел бы заставить племянницу исполнить свой долг, и тогда размолвка между супругами не зашла столь далеко!
  Молодой человек настолько устал и измучился, что собственная кровать показалась ему не уютнее пыточного ложа. Он уже собирался встать и чем-нибудь заняться, когда скрипнула дверь и в его спальне оказалась женская фигурка. Ник замер, шокировано наблюдая за Беатрис.
  - Ники,- протянула она умоляющим голосом, присаживаясь на кровать,- ты ведь любишь меня?
  Молодой человек молчал, не в силах поверить в происходящее. Беарис в его спальне? Что ещё уготовил ему Всевышний, какое испытание? И за что? Может, он когда-то в церкви отвлёкся от молитвы, заглядевшись на красивую прихожанку?
  - Почему ты молчишь? Мне так холодно, страшно и одиноко.... Я думала, Генри немедля последует за мной и будет умолять о прощении, а потом мы помиримся, и всё станет, как было! А он... что он делал всё это время?
  - Не знаю! - хрипло выдавил Николас из себя.
  Беатрис тяжело вздохнула.
  - Неужели ему настолько дорога Мэри?
  - Не думаю, что баронету дорог хоть кто-нибудь, кроме него самого!
  - Ник,- болезненно глянула на него кузина и коснулась рукой одеяла,- я тебя привлекаю как женщина?
  - Господи, Беатрис! О чём ты спрашиваешь?
  - Ты знаешь, о чём!
  До ошеломленного Ника начало доходить, что сейчас произойдет нечто невероятное. И он к этому не был готов.
  - Пожалей меня, - простонала Беатрис и уткнулась пылающим лицом в его бурно вздымающуюся грудь.
   Смит оцепенел. Да, конечно, он всегда мечтал заключить кузину в объятия, но не при таких же обстоятельствах! Ник чувствовал себя последним идиотом, потому что был не в силах пойти навстречу любимой женщине.
  - Ну, что же ты? - зло и нетерпеливо спросила она.
  - Я так не могу, Беатрис! Ты ведь не любишь меня, и завтра раскаешься, что вела себя подобным образом. Нам будет стыдно и неловко за эту ночь.
  - Не будет,- упрямо прошептала женщина, - ну же, Ник, пожалуйста, не будь занудой.... Поцелуй меня!
  Взволнованный Ник почувствовал на щеке её дыхание, к нему прильнуло тёплое желанное тело... Это уже было выше человеческих сил! 'Будь что будет!' - мелькнула в голове предательская мысль, и он впился поцелуем в желанные губы.
  Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Беатрис неожиданно напряглась и, резко толкнув его в грудь, вырвалась из рук.
  - Нет,- заплакала она,- не могу! Прости меня, Ник!
  Она бегом выбежала из спальни, оставив возбужденного мужчину приходить в себя и восстанавливать сердцебиение. Это уже было слишком! Ник решил, что с завтрашнего дня переедет жить в гостиницу, чтобы не искушать ни себя, ни отчаявшуюся женщину.
  После бессонной ночи Смит спустился к завтраку. Настроение было хуже некуда. Хмуро поковырявшись в яичнице с беконом, он развернул утреннюю газету и чуть не поперхнулся горячим чаем. Вся страница была посвящена, случившемуся прошлой ночью убийству баронета сэра Генри Дартуэя.
  Прочитав леденящие душу подробности, он поднялся с газетой в руке в спальню Беатрис. Она ещё не вставала с постели. Увидев кузена, она залилась краской, но Нику было не до сантиментов. Не говоря ни слова, он протянул ей газету. Беатрис только глянула на жирные заголовки, взвыла и потеряла сознание.
  То, что происходило потом, напоминало затянувшийся ночной кошмар. На бедного Ника свалилась такая куча проблем, что времени на личные переживания не оставалось.
  Пришлось идти на опознавание трупа - неизвестный убийца сильно изуродовал тело баронета, но не смог, по всей видимости, снять с его пальца фамильное кольцо, по которому, в конце концов, и было окончательно опознано тело. Много времени отняли приготовления к погребению, заполнение необходимых бумаг и получение специального разрешения на захоронение. Благо, большую помощь оказал в этих печальных хлопотах поверенный семьи Дартуэев. Старый нотариус, хорошо знавший обоих братьев с детства, был очень расстроен. Он-то и сказал мистеру Смиту, что послал срочную депешу лорду Уоррену с просьбой немедленно приехать, так как завещание баронета содержит несколько необычные распоряжения.
  Ник в тот момент был слишком заморочен хлопотами, чтобы обращать особое внимание на слова поверенного. Его занимала другая проблема - как заставить присутствовать на похоронах Беатрис. После сообщения о смерти мужа она впала в полубессознательное состояние. Благо ещё, что из Уэсли-холла приехала Сара и теперь кузина находилась под постоянным надзором.
  Лорд Уоррен прибыл накануне похорон, и сразу же появился в доме мистера Смита.
  Стоило Нику увидеть утонченного, с безукоризненными манерами лорда, как он вновь почувствовал себя нескладным и глупым несмышленышем. Впрочем, Уоррен был настолько расстроен, что выглядел далеко не лучшим образом. В его великолепных волосах прибавилось седины, а темные глаза были переполнены горечью и печалью.
   Разговор состоялся в гостиной дома мистера Смита уже поздним вечером. Лорд долго молчал, задумчиво разглядывая Ника, а потом без околичностей заявил:
  - Перед смертью брат написал мне письмо о скандале, разразившемся в его доме. Но многое для меня остается неясным, поэтому расскажите всё, что знаете о размолвке между супругами!
  Всё так всё! Ник ввёл гостя в суть дела, умолчав, конечно, о собственных взаимоотношениях с кузиной.
  - Вы говорите, что Беатрис в ужасном состоянии, - переспросил его сэр Уильям,- надеюсь, это не повредило ребенку?
  - Ребёнок? - удивился Ник. - Никакого ребёнка с ней не было!
  - Ваша кузина на третьем месяце беременности. И хотя не принято говорить о покойниках плохо, я очень зол на брата за то, что тот проигнорировал состояние жены. Этот ребенок последний из Дартуэев, и практически всё, что у меня осталось! Мистер Смит, хотите вы этого или нет, но я забираю у вас леди Дартуэй, и сам позабочусь и о матери, и о ребенке.
  Ник от неожиданности даже не сразу нашёлся, что ответить.
   - Беатрис - не кукла или игрушка, чтобы её забрать! - возмутился он.
  - Всё будет сделано только с её согласия! - заверил его Уоррен.
  - Не сомневаюсь, что вы убедите леди Дартуэй последовать за вами, но как мне потом объясняться с леди Уэсли?
  - Я сам напишу письмо вашей тётушке!
  - Но вы - неженатый мужчина, и приходитесь Беатрис всего лишь деверем! Не вызовет ли ваше совместное проживание скандала?
  - Всё это ерунда - наличие компаньонки из хорошей семьи основательно заткнёт даже самые болтливые рты. Не волнуйтесь, я не испорчу репутации вашей кузины. И хватит возражений! После чтения завещания, мы все уедем в Уоррен-холл, где в фамильном склепе будет захоронено тело моего несчастного брата, а оттуда я сразу же увезу вдову в Дувр. А сейчас, я бы хотел увидеть леди Дартуэй! Надеюсь, она ещё не спит?
  - Леди Дартуэй не спит уже несколько дней,- хмуро вздохнул Ник, поднимаясь с места,- да и не ест ничего! Пойдемте, я провожу вас к кузине!
  Беатрис слабо отреагировала на визит лорда, только чуть кивнула головой в знак приветствия и вновь отвернулась лицом к стене.
  - Да, она в тяжелейшем состоянии,- сделал вывод Уоррен, возвратившись в гостиную,- вы ничего не писали о происшедшем леди Уэсли?
  - Никак не могу решиться,- пристыжено признался Ник,- как представлю, насколько её расстрою - перо валится из рук! Ведь она столько сделала для Мэри, и такая чёрная неблагодарность!
  - А зачем леди Уэсли, что-то знать о семейной ссоре Дартуэев? - осведомился Уоррен. - Генри мёртв, Беатрис уедет со мной, и зачем ворошить старое и расстраивать вашу тётушку?
  - Вы забываете о Мэри и Кентсоме! - возразил молодой человек, чувствуя, что снова идет на поводу у этого вельможи и запутывается в тенетах лжи.
  - Да,- недовольно вздохнул лорд, - придется встретиться с Кентсомом, хотя, смею вас уверить, это не доставит мне удовольствия!
   Проводив гостя, Ник поднялся к Беатрис.
  - Уоррен хочет увезти тебя с собой,- обратился он к отвернувшейся к стене женщине.
  Но кузина ничего не ответила, и мужчина даже не понял - слышала ли она его вообще? Тесная доверительная связь, существующая между ними ещё с детства, после событий прошедшей ночи исчезла безвозвратно.
  
  
  ЛОНДОН.
  Тем временем лорд Уоррен посетил особняк герцогов Кентсомских. В глубине души он побаивался старого герцога. Это был один из немногих людей, к которым Уоррен относился с почтительным уважением.
  - Уильям,- позволил себе удивиться герцог,- вы? Вот уж удивили, так удивили старика! Впрочем, для начала приношу вам свои соболезнования в связи с трагической кончиной вашего брата. Мне искренне жаль - такой приятный и полный жизни молодой человек!
  Старый герцог сидел в кресле у камина, и отблески пламени испещрили его лицо причудливыми тенями, делая похожим на безжизненную маску.
  - Благодарю за участие, ваша светлость! Я пришёл поговорить о герцогине.
  - Какое отношение вы можете иметь к моей жене? - тон старого джентльмена заметно похолодел, и надменные глаза резанули гостя осколками льда.
  - Я заинтересован в том, чтобы события в Дартуэй-холле не получили огласки. Думаю, что это и в ваших интересах.
  Герцог с нескрываемым раздражением смерил глазами визитёра.
  - Понятно, я не заинтересован в том, чтобы весь Лондон узнал, что я чуть не стал рогоносцем, но вам-то от этого какая польза?
  - Я не хочу, чтобы о произошедшем скандале узнали родители вашей жены по причинам личного характера. Что, кстати, вы намереваетесь рассказать им о побеге?
  - Не думал, что мистеру Смиту нельзя доверять! - хмуро буркнул герцог.
  - Вы зря так о нем! - вступился за молодого человека лорд.
  - Возможно,- раздраженно пожал плечами Кентсом,- а что касается леди и лорда Уэсли - я ничего не собираюсь им рассказывать. Пусть все думают, что герцогиня в Риддинг-парке.
  - Но, наверное, её светлость переписывается с родственниками?
  - В основном, переписку вёл я!
  Лорд Уоррен уже давно так не удивлялся.
  - То есть?
  - Я читал все письма герцогини, но мне не понравилось, как она описывает нашу жизнь в Риддинг-холла, и я взял эту обязанность на себя. Её светлость могла лишь изредка черкнуть одной из сестер несколько строк, но не больше... Не думаю, что она нарушит эти правила, даже вырвавшись из моей опеки!
  - М-да,- насмешливо покачал головой лорд Уоррен, - в первый раз слышу о такой строгой цензуре! Вы - настоящий диктатор!
  Герцог помешал кочергой поленья в камине, подняв целый сноп ярких искр. Затем прошёл к столику, сервированному графином с вином и, налив себе рюмку, вернулся на место, даже не предложив выпить гостю.
  - Ваш брат умер, не оставив сыновей. Беременность вдовы может закончиться рождением девочки,- неожиданно сменил он тему разговора, пригубив из бокала,- а это означает, что род Дартуэев прекратит свое существование на вас.
  Уильям хотел было возразить, но потом решил дослушать старика.
  - Очень скоро до вас дойдет, что это катастрофа. И чтобы исполнить свой долг перед предками, вы решите жениться...
  Герцог глянул на Уоррена, словно проверяя - слышит ли гость его речь?
  - А теперь задумайтесь - кого же вы захотите взять себе в жены? Разумную даму средних лет? Ручаюсь, что вашей избранницей станет юная красавица, и тогда я посмотрю, как вы поведете себя? Может, тоже назову тираном и диктатором. Хотя вы и выглядите таким неотразимым франтом, по сути дела, также далеко не молоды. И мои проблемы очень скоро станут вашими. Вот тогда и будите меня осуждать, не раньше!
  Уильям спорить не стал, решив только уточнить интересующий его вопрос:
  - Значит, вы скроете пропажу герцогини? Ну, а если её уже и в живых-то нет? Не попадете ли вы в очень неприятную ситуацию?
  Кентсом неожиданно рассмеялся хриплым саркастическим смехом.
  - А вам-то что до этого? Моя жена и мои неприятности...
  - Я хорошо знаком с герцогиней, и меня волнует её участь!
  Герцог вновь остановил на нем холодный и неприязненный взгляд.
  - Если уж вас она так интересует, то могу успокоить - её светлость жива и невредима.
  - Так вы нашли свою жену? - поразился Уоррен. - И где же она?
  - Пока ещё в бегах!
  - Но почему?
  - Гм... Мне пока самому непонятно, как поступить - то ли сразу забрать её домой, то ли посмотреть, что получится из её выходки?
  - Похоже, вас развлекает создавшаяся ситуация?- пришел к выводу удивленный Уильям.
  - В моем возрасте от брака, в основном, и ждешь развлечений, а герцогиня предоставила их в избытке,- фыркнул Кентсом. - Не знаю, насколько меня хватит как бесстрастного наблюдателя, но любопытно, что Мэри будет делать, когда у неё закончатся деньги?
  - А они должны закончиться? - эксперимент, задуманный герцогом, внезапно заинтересовал и лорда.
  Хотя своей последней выходкой Мэри вывела из себя всех, кто дорожил покоем семьи Дартуэев, бесшабашная девчонка всё рано вызывала у Уильяма жгучее любопытство.
  Как ни странно, но он почему-то прекрасно понимал, что испытывает сейчас герцог, и даже ощутил сожаление, что вряд ли узнает, чем закончится эта дикая авантюра. Неожиданно для собеседников, атмосфера в комнате изменилась, и они почувствовали друг в друге единомышленников.
  - Мэри практически ничего с собой не взяла - так, какую-то мелочь со стола! В открытый сейф даже не заглянула,- с горьким смехом поведал Кентсом,- а так как она никогда не знала деньгам счета, то со дня на день у герцогини не останется ни пенса. И вот тогда начнется самое интересное - Мэри должна будет попытаться их заработать. Если она направится на панель, я тут же заточу её до конца дней в Риддинг-парке, а если найдет другой выход из положения - буду считать, что не зря женился и герцогиня займет центральное место в моем завещании!
  - Неплохое развлечение ожидает вашу светлость,- сухо улыбнулся лорд Уоррен,- только будьте крайне осторожны, - от Мэри можно ожидать чего угодно!
  - Знаю,- улыбнулся в ответ покинутый супруг,- за это и люблю!
  На следующий день в доме лорда Уоррена собрались все заинтересованные лица, чтобы ознакомиться с завещанием покойного сэра Генри. Среди угрюмых джентльменов, имевших то или иное отношение к дому Дартуэев, чёрным пятном выделялась укутанная в траурную вуаль Беатрис. Представляя семью Уэсли, чуть поодаль от неё расположился мистер Смит. У него было отвратительное настроение, потому что Ник чувствовал, что делает что-то не так.
   Сам же лорд занял место по правую руку от Беатрис, и, озабоченно поглядывая на неё, время от времени пожимал её руку. Старый, но всё ещё бойкий старичок - поверенный семьи Дартуэев, тем временем, разложил на столе бумаги.
  - К сожалению, - огорченно произнес он,- не все заинтересованные лица присутствуют при чтении завещания, но исходя из распоряжений покойного, я получил право на оглашение документа и в этом случае. Итак..., - нотариус начал тихо и монотонно читать обширнейший документ.
  Ник без особого интереса следил за содержанием волеизъявления покойного баронета. К его удивлению, Дартуэй проявил усердие в составлении документа - были перечислены мелкие суммы прислуге, деньги на какие-то благотворительные цели и ещё всякая ерунда, не стоящая особого внимания. Но самое интересное ждало их впереди.
  - Опекуном над леди Дартуэй и её ребёнком назначается мой брат - Уильям, лорд Уоррен. Он может по собственному усмотрению распоряжаться всем моим имуществом, помимо не облагаемой налогом доли капитала в размере сорока тысяч. Эту сумму я завещаю своему другу Чарльзу, лорду Бертраму - второму сыну герцога Кентсомского для осуществления археологических раскопок в Египте.
  Пока все приходили в себя от изумления, царящую в комнате тишину прервала едва слышная брань лорда Уоррена, не известно на каком языке.
  - Да что же это такое?! - наконец, гневно выступил он. - Бертраму досталась почти треть всего состояния семьи! Когда было составлено завещание?
  Нику было даже приятно видеть, в какое бешенство впал обычно презрительно надменный лорд. 'Оказывается, деньги любим не только мы - торговцы! Куда только делось изысканное воспитание этого денди, когда речь зашла о звонкой монете?!' - язвительно подумал он.
  Между тем, смущенный нотариус поспешил дать объяснения.
  - Завещание было составлено за три дня до смерти баронета. Я указывал сэру Генри на то, что его близким не понравится подобное распоряжение состоянием, но он не захотел ничего слушать. Вы, милорд, можете подать в суд и попытаться опротестовать этот пункт завещания.
  - Ни о какой отмене распоряжений моего мужа не может быть и речи,- неожиданно резко и громко заговорила вдова,- это его последнее распоряжение и оно должно быть исполнено!
  Джентльмены растерянно переглянулись, а потом сосредоточили взгляды на вдове. Перед ними сидела не раздавленная горем полубезумная женщина, а жестко выпрямившаяся, разом повзрослевшая леди с горько поджатыми губами и угрюмой складкой на лбу.
  - Неужели вы не понимаете,- тоскливо вздохнула она,- Генри бредил Египтом! Постоянно читал книги по этой теме, писал бесконечные письма своему другу, а я была глупа, потому что считала, что моя любовь может заменить ему несбывшиеся мечты. Если бы люди имели возможность исправлять свои ошибки! Я требую, чтобы к последней воле моего мужа отнеслись с подобающим уважением!
  Глядя на Беатрис сейчас, невозможно было не отметить удивительного сходства с Изабеллой, только джентльмены по-разному среагировали на это обстоятельство. Лорд Уоррен мягко улыбнулся, а Ник виновато опустил глаза.
  - Никто не думает с вами спорить, дорогая,- после длительной паузы произнес деверь, - немного погодя, мы ещё обсудим сложившуюся ситуацию. А сейчас нам всем предстоит дорога в Уоррен-холл, чтобы проводить моего несчастного брата к месту упокоения.
  Это был самый трудный путь изо всех, которые приходилось преодолевать мистеру Смиту.
  Шёл проливной дождь.
   Тракт раскис, экипажи кидало из стороны в сторону, всё было влажным и промозглым. Казалось, сама природа скорбела по несчастному баронету. В карете царила угнетённая тишина - за два дня пути спутники едва ли обратились друг к другу хотя бы с десятком фраз.
   Беатрис после выступления во время чтения завещания, вновь полностью ушла в себя. Лорд Уоррен о чем-то напряженно раздумывал.
  Гроб с телом покойного баронета прибыл несколько раньше родственников погибшего, поэтому, не заезжая в Уоррен-холл, карета остановилась у сельской церкви, где происходило отпевание. Выстояв панихиду и прослушав прочувствованную речь священника, люди уныло мокли под проливным дождем, дожидаясь, когда на крышку гроба упадут первые комья земли.
  И только ближе к вечеру Уоррен, Беатриса и Ник, наконец, получили возможность согреться у камина.
  Вдова от ужина отказалась, поэтому за столом джентльмены сидели одни. Лорд Уоррен выглядел далеко не лучшим образом. Чувствовалось, что его что-то сильно гнетет:
  - Я часто задаю себе вопрос - зачем мы живем? И не могу найти ответа! Ладно, портили бы жизнь только самим себе, но почему-то нам нравится ещё распоряжаться и чужой. А ведь это большая ответственность! Вот мой несчастный брат.... Генри всю жизнь бредил Египтом, мечтал о каких-то раскопках, а я? Используя авторитет старшего брата, заставлял его вести чуждый образ жихни. Мне надо было, чтобы он завел семью, родил наследников, продолжил наш род..., и что из этого вышло?
  - Все мы вынуждены выполнять свой долг,- почему-то принялся утешать его Ник,- вот я тоже вынужден вести дела семьи Уэсли, хотя у меня давно не лежит к этому сердце. Однако я не могу бросить тетушку один на один с её проблемами. И неизвестно, сколько ещё это протянется, а жизнь проходит.
  - Чем бы вам хотелось заняться? - вежливо поинтересовался лорд.
  - Меня многое интересует, - пожал плечами Ник,- я хорошо разбираюсь в конъюнктуре рынка и работе биржи. Наверное, это и есть мое призвание! Но я всегда хотел отправиться в путешествие.
  Лорд Уоррен улыбнулся слабой и снисходительной улыбкой.
  - А что, сударь, вы бедны? Неужели вы не можете позволить себе какую-нибудь поездку?
  - Я не богат, но кое-какие деньги у меня имеются - их хватит на любой круиз, но как же семья Уэсли? Я не могу их оставить ради блажи повидать дальние края!
   Уоррен согласно кивнул головой.
  - Мир как на трёх китах стоит на людях, понимающих свой долг. И все же я считаю, что подчиняющаяся только разуму жизнь не может считаться полноценной, и не стоит того, чтобы за неё держаться. Вам нет ещё и тридцати, а вы рассуждаете как глубокий старик. Вы обкрадываете себя, слепо и безропотно подчиняясь обстоятельствам.
  - Наверное! - не стал спорить Ник.
   Ему надоел этот разговор, как надоела и вся эта ситуация - лживая, грязная и катастрофичная по последствиям.
  Между тем, лорд Уоррен, наконец-то, задал собеседнику наиболее интересующий его вопрос:
   - Когда вы собираетесь вернуться в Лондон? Наверное, завтра утром? Я отдам распоряжение о лошадях для вас.
   Ника даже позабавило, с какой поспешностью хочет от него избавиться хозяин дома. Но оставалась ещё одна проблема, без решения которой Смит не мог покинуть поместья.
  - Я не уеду до тех пор, пока леди Дартуэй не подтвердит, что намеревается покинуть Англию!
  - Хорошо, - тяжело перевел дыхание Уоррен, - я поговорю с невесткой завтра утром. Сегодня она вряд ли в состоянии вести подобный разговор.
  И, сухо извинившись и сославшись на усталость, лорд покинул гостиную.
  Ник последовал его примеру. У него сильно болела голова, и состояние было неважным. Молодой человек чувствовал себя совсем разбитым. Слова вельможи проникли в самое сердце и отравили мысли, и он долго ворочался с боку на бок, прежде чем забылся тяжелым горячечным сном.
  Пробуждение оказалось ужасным. Болело горло, тело сотрясал озноб, а голова пылала.
  Ник попытался встать, чтобы одеться, но внезапно пол пошатнулся под ногами, и он потерял сознание. Когда же Ник очнулся, то увидел Беатрис. Она сидела с вязанием недалеко от кровати. Кузина склонила голову над рукоделием, и Ник длительное время наблюдал за тем, как мелькают спицы в её руках. Вспыхивая при свете свечи, они уютно и мирно постукивали в умело работающих пальцах. Острыми искрами сверкал бриллиант обручального кольца. На душу больного сошел покой. Ему внезапно захотелось, чтобы эти минуты длились вечно.
  'Это навсегда,- обреченно понял Ник,- я люблю эту женщину. Пусть я ей не нужен, и судя по той злосчастной ночи, даже противен, всё равно, я становлюсь счастливым, только глядя на Беатрис'.
  - Ник, ты очнулся? - прервал его размышления голос кузины.
  В синих глазах вдовы помимо печали отразились ещё и забота о нём, и радость, что он пришёл в себя. Кузены улыбнулись друг другу.
  - Долго я пролежал? - смущенно спросил Ник.
  - Достаточно, чтобы всех переполошить. У тебя был сильный жар, и все очень волновались. Сэр Уильям опасался горячки, но доктор не нашел признаков этого заболевания.
  Беатрис ласково смотрела на него, словно всё было по-прежнему. И Ник, приподнявшись с кровати, прикоснулся к её руке запекшими от жара губами. Может теперь, когда баронет погиб и Беатрис стала вдовой, у него появится хотя бы мизерный шанс завоевать её сердце?
  Но всё очарование момента, вновь установившейся близости между кузенами, было разрушено некстати вторгшимся лордом Уорреном.
  - Итак, мы уже ухаживаем за дамами, значит, дела идут на поправку,- бодро заявил он, также целуя руку Беатрис. - Ну, и напугали вы нас, молодой человек, особенно свою кузину! Все эти дни она просидела у вашей постели, несмотря на уговоры доктора.
  - Дни?! - ужаснулся Ник.
  - Да, мистер Смит, дни! Из-за вас мы задержались с выездом на целую неделю, хотя меня ждут неотложные дела в Париже. Но теперь, когда вы очнулись, надеюсь, мы сможем уехать? - вопросительно обратился он к вдове.
  Её согласный кивок доставил Нику такую боль, что он чуть вновь не потерял сознание. В его робкие надежды и мечты о счастье вторглась неприятная и грубая реальность.
  - Значит, ты все-таки уезжаешь из Англии? - потупив глаза, угрюмо уточнил он.
  - Да! - кратко ответила Беатрис.
  Ник устало откинулся на подушки и закрыл глаза.
  Беатрис с жалостью посмотрела на кузена. Она понимала, что происходит в его душе, но что можно было поделать?
  Вдова вспомнила разговор, состоявшийся между ней и лордом Уорреном несколько дней назад.
  Деверь пришел к ней на следующий же день после похорон мужа.
  - Ах, моя дорогая Беатрис, вы представить себе не можете, насколько меня волнует состояние вашего здоровья. После смерти брата я остался совсем один. Единственные близкие люди - это вы и ваш будущий ребенок. Какая жалость, что он будет расти вдали от меня. В Англии я и раньше бывал очень редко, а теперь меня и вовсе никто здесь не ждёт. А что вы собираетесь делать дальше? Вернетесь в Дартуэй-холл?
  От одной перспективы опять оказаться на месте своего позора, Беатрис передернуло.
  - Ноги моей больше там не будет! Я прикажу продать поместье.
  - Я не советую торопиться в таком важном деле! Ведь это родовое владение вашего будущего сына,- мягко отсоветовал лорд.- Куда же вы направитесь, если не в Дартуэй-холл?
  - Уеду к родителям в Уэсли-холл! - пожала плечами вдова.
  Брови Уоррена удивленно приподнялись.
  - Не каждая женщина отважится на такое!
  - Что вы имеете в виду?
  - Ужиться в одном доме с Мэри после того, что между вами произошло, сможет только очень мужественный человек!- с готовностью пояснил лорд.
  - Мэри сейчас в Уэсли-холле?
  - Муж выгнал герцогиню из дома, и что ей оставалось делать? Она вернулась в родительский дом.
  Беатрис покрылась багровыми пятнами волнения и совсем растерялась.
  - Мама найдет какой-нибудь выход из ситуации. Она поймёт, что видеть Мэри для меня подобно смерти! - наконец, с горечью прошептала она.
  - О, да! По части решения сложных задач равных вашей матушке, пожалуй, нет. Как ловко она провернула дело с родами Мэри - никто и ни о чем не заподозрил.
  - Мама знала? - в голосе Беатрис изумление смешалось с возмущением.
  - Ну, конечно, дорогая, - Уоррен умел виртуозно врать, чем всегда повергал своих противников в отчаяние. - Ведь не под кустом же родила Мэри своего ребенка. Кто-то должен был скрывать её позор от людей в последние месяцы беременности. А потом думать, куда деть ребенка. Естественно, что кроме леди Уэсли это сделать было некому!
  Несчастная женщина от потрясения чуть не потеряла сознание, а затем из её глаз полились слезы.
  - Я не хочу никого из них больше видеть! - зашлась она в рыданиях.
  - Если вы не хотите жить в Уэсли-холле, - как бы в раздумье предложил лорд,- я могу забрать вас во Францию. Уверен, что перемена мест и другая обстановка помогут вам быстрее прийти в себя.
  Беатриас смотрела на деверя недоуменным взглядом - чувствовалось, что она не в восторге от подобной идеи.
  - Но если вам не подходит мое предложение, - поспешно добавил Уоррен, при виде её колебаний,- то потребую от вашей матери, чтобы она, наконец, вспомнила, что её дочь - вы, а не Мэри. В конце концов, я ваш опекун и имею на это полное право. И пусть леди Уэсли будет неприятно моё вмешательство, но я выведу их с герцогиней Кентсомской на чистую воду. Пусть весь мир узнает, как они бесчестно с вами обошлись!
   В его голосе звучало неподдельное желание быть полезным, но почему- то Беатрис совершенно не обрадовала такая перспектива.
  - Нет, не надо! Я не хочу ехать в Уэсли-холл! - резко возразила она.
  - Но и жить одна вы тоже не сможете, дорогая Беатрис, поэтому я и взял на себя смелость предложить поездку за границу! На правах опекуна я возьму на себя все заботы и о вас, и о будущем племяннике.
  Беатрис долго молчала. Уоррен её не торопил - он не сомневался, к какому выводу придёт его овдовевшая невестка.
  - Хорошо,- наконец, неохотно согласилась она,- я поеду с вами!
  Лорд Уоррен торопился в Париж, но болезнь мистера Смита спутала ему все планы, и он отплыл от родных берегов неделей позже. В тоже время в док вошёл корабль, на борту которого возвращалось из Франции семейство Уэсли, но судьбе было угодно распорядиться таким образом, что мать и Беатрис сумели разминуться. Если бы леди Уэсли узнала, что на исчезающем за горизонтом корабле находится её дочь и Уильям, то она бы вплавь кинулась следом. Но женщина равнодушным взглядом проводила, подкрашенные закатом в красноватый цвет паруса, и приготовилась терпеливо ждать, когда начнётся высадка с её шхуны. Она соскучилась и по детям, и по дому, с нетерпением дожидаясь встречи со столь дорогими ей людьми.
  Рядом с леди и её супругом на палубе стоял высокий мужчина лет тридцати, стройный и подтянутый, с приятным располагающим лицом - серые и умные узкие глаза , высокие скулы, копна буйно вьющихся золотистых волос, решительный подбородок и волевая складка губ. К высадке на берега Альбиона готовился гувернер младшей дочери супругов Уэсли - Шарль де Колиньяк.
  Изабелла, поначалу резко настроенная против причуд супруга, касающихся воспитания младшей дочери, изменила своё мнение, когда познакомилась с молодым французом.
  Месье Шарль попал к ним случайно. Его рекомендовал один из знакомых соотечественников.
  - Месье Шарль де Колиньяк - ученый - лингвист, специализирующийся на кельтских языках. Он долгое время изучал бретонский диалект. Теперь же ему необходимо поработать в Англии с уэльским и гаэльским языками, чтобы составить сравнительную таблицу. Колиньяк служил секретарем у маркиза Ментельяна, но теперь решил заняться наукой. Думаю, ему будет не в тягость учительствовать в тихом сельском доме....
  Когда молодой человек появился у них в гостинице, супруги Уэсли были очарованы и приятными манерами, и отличным с легким акцентом английским, а главное, покорены взглядом умных пронзительных глаз, говоривших о незаурядном интеллекте француза. Лорд Уэсли проговорил с Колиньяком всего несколько минут, когда с восторгом понял, что тот обладает энциклопедическими знаниями.
  Леди Уэсли в науках разбиралась мало, но ей понравилось, как держит себя иностранец - достойно, но с определенной дистанцией, без попытки понравиться, зато располагая к себе и улыбкой, и изящными до филигранности жестами. У него были удивительной красоты аристократические руки, красноречиво говорящие о его знатном происхождении. Хотя трудно сказать - гордился ли он о своим дворянским гербом? В левом ухе Колиньяка поблескивал, судя по огранке, старинный кроваво-красный рубин в золотой оправе.
  - Память об отце,- со смущенной улыбкой заметил он изучающий взгляд леди,- его казнили, и моя мать с большим трудом выкупила серьгу у палача. Это последнее, что осталось от достояния моих предков....
  Колиньяк был слишком хорош для гувернера. Это понимали все, но в какие только жизненные обстоятельства не попадают люди?
  Увы, простодушным и далеким от каверзных интриг Уэсли и в голову не приходило, что бесплатный сыр кладется только в мышеловку. А человек, столь беспечно приглашенный ими в гувернёры, в действительности, оказался далеко не прост.
  Семья Колиньяков во все времена была в оппозиции к любой власти во Франции, и её последний представитель не стал исключением. Давно, ещё во времена узурпатора он был завербован английскими спецслужбами. Его работа у маркиза Ментельяна закончилась грозящим крупными неприятностями скандалом, и Шарлю, во избежание ареста, нужно было срочно покинуть Францию.
  Вот тогда в дело и вмешался лорд Уоррен, курирующий английскую шпионскую деятельность.
  - Уэсли ищут себе гувернера,- сказал он доверенному лицу,- лучшего места, чтобы на время исчезнуть, не найдешь! Пусть Колиньяк до поры до времени поживет в этом захолустье, пока страсти не улягутся. Заодно и кое-что для меня сделает....
  Колиньяк удивился, узнав про странный приказ, но когда к твоей шее примеривается гильотина, особо выбирать не приходится.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"