Аннотация: Скучна и незатейлива жизнь в провинции, но иногда случается всякое! Древние поверья настолько живучи, что с ними было не сладить даже коммунистической идеологии
Улица Сталина в городке Фронске была самой длинной в районе. Сам районный центр возвышался на нескольких холмах, а вот 'Оторвановка' (так называли свою улицу местные) располагалась внизу. Повторяя все изгибы местной речушки Фрони, она тянулась на десяток километров, ставя своеобразные рекорды по бесконечным ответвлениям переулков и тупиков да крутым поворотам.
Небогатые подворья, крытые камышом крыши хаток и огромные, тщательно обработанные огороды с бесконечными картофельными грядками были уныло похожими друг на друга, а изумрудная зелень поросшего травой бездорожья тщательно оберегалась огромными в три обхвата вязами. В их тени себя прекрасно чувствовали гуси, утки, курицы. Свиньи же целыми стадами бродили по богатом лужами приволью: непуганые, сытые и вполне довольные жизнью.
Обитали в Оторвановке в основном жители близлежащего колхоза: целыми днями пропадали они на бесконечных сельхозработах летом да и зимой дел было невпроворот. В начале 50-х годов наши люди жили бедно и трудно, но дружно.
Детворы было не перечесть: в каждом дворе пять-шесть, то и больше мальчишек и девчонок.
Вся эта босоногая весьма скромно одетая ватага, выполнив все полагающиеся им по дому дела, оголтело носилась по улице, шумно играя в лапту, догонялки, прятки, уж не говоря об обязательном купании в теплой и ласковой Фроне.
Фроня - узенькая, богатая песчаными отмелями, рыбой и раками речка была безвозмездным и щедрым даром природы жителям Фронска. Она снабжала всё население и пропитанием, и водой, и даже в разливы удобряла огороды, обеспечивая хороший урожай помидоров и огурцов.
В общем - жизнь как жизнь! Ткни тогда пальцем в любую точку на карте нашей страны и ты попадешь точно в такой же 'Фронск' на такую же улицу Сталина.
Жители Фронска не только знали друг друга в лицо, но спроси любого про соседа, и он расскажет всю подноготную вплоть до того, как звали прадеда и прабабку, и что за люди были покойники.
А что бы вы хотели - провинция!
Случалось, правда, всякое.
Вот вроде бы такой скучный, простой и непритязательный мир, где все на виду, но... В Фронске жителям издавна не давали спокойно жить ведьмы.
Время это было атеистическое и безбожное, поэтому одна половина Фронска гордо отказывалась верить в нечистую силу, а другая лихорадочно пыталась спастись от её козней.
Никакой определенной семьи, в которой бы доподлинно водилась эта пакость не было. Мало того, определить точно, где проявится чертовщина до определенного времени было невозможно. Вот и подозревали всех и каждого.
Ладно уж, иногда молоко скисало, едва успеешь подоить корову, или внезапно дохла скотина, но иногда от их козней серьезно страдали люди: то тоска замучает человека, то какой-нибудь тихий мужичонка вдруг запьет и начнет гонять вторую половину, на которую раньше и цыкнуть-то боялся.
А когда красавец Семён Бескудников женился на страшненькой замарашке Лизке Широковой, то даже самые сомневающиеся скептики поверили: дело без колдовства не обошлось!
И всё же во всём Фронске не было такого количества озабоченных выходками ведьм как в Оторвановке.
Каждый вечер после того, как все коровы были подоены, прочая же скотина накормлена и заперта в загоны, жители улицы Сталина любили собраться кучками на чьем-нибудь крыльце и посудачить о том, о сём. И уж конечно, с увлечением лузгая семечки, обсуждали кандидатуры возможных ведьм.
Собственно, других развлечений в Оторвановке не было. Электричество на этой улице появится только в конце 60-х, а вместе с ним и телевидение, и прочие блага цивилизации. Читали мало да и не особо любили это дело, считая чем-то вроде безобидного баловства.
Молодежь ходила в местный клуб на танцы и на просмотр кинофильмов, а вот старшее поколение развлекалось более традиционным способом, увлеченно перемывая кости своим соседям.
И на этой почве часто вспыхивали нешуточные ссоры.
По заведенной ещё во времена 'оно' традиции в колдовстве в основном подозревали пожилых и одиноких женщин. А когда русский человек что-то имеет против своего ближнего, то он не способен это долго держать в себе, и любой даже самый ерундовый повод приводит к безобразному скандалу.
Как-то на чистке свеклы так сцепились две добрые соседки - тетя Дуся и баба Феня, что разнимать их пришлось милиции.
- Кто так чистит свеклу? Вон, хвосты торчат! Бригадир заметит, весь гурт не примет, опять придется перебирать. Из-за тебя, лентяйка, все без обеда останемся! - первой завелась хмурая баба Феня.
Высокая худощавая старуха была особой нелюдимой, но работящей и терпеть не могла огрехов в работе. Но глуповатая толстушка тетя Дуся также в долгу не осталась:
- Это кто - лентяйка? Я - лентяйка? И ты, ведьма, это мне говоришь? Думаешь, ничего про тебя не знаю? А кто на рассвете пшеницу узлом на поле завязал? Потом всей Оторвановке пришлось крыши чинить!
- Какая пшеница? Ты что, дурында, белены объелась?
- Дурында?! А ты.. ты... с немцами спала!
Тут уж все присутствующие онемели. А было там человек сто пятьдесят от молодых до старых да ещё и школьников старших классов пригнали.
Во-первых, бабе Фене было не меньше шестидесяти пяти лет, и даже десять лет назад, когда шла война, она (как бы поделикатнее выразиться) уже была достаточно далека от похождений подобного рода.
А во-вторых, Фронск не оккупировали, и надо сказать, это само по себе было удивительно.
Бомбили Фронск беспощадно, потому что здесь располагался крупный железнодорожный узел. Фронт пролегал в каких-нибудь тридцати километрах, и все соседние районы были захвачены наступающей на Сталинград немецкой армией, а вот Фронск каким-то чудом уцелел.
Его жители старательно рыли противотанковые рвы, плотно укутывая их вязью колючей проволоки.
- Конечно, танки этой колючкой не остановить,- язвили местные остряки,- но хоть штаны фрицы порвут да может ... оставят, и на том спасибо!
Но местная легенда гласит, что именно эта проволока и спасла Фронск, правда не от немцев, а от крадущихся следом за ними румын. Дескать, именно их частям доверило немецкое командование взятие Фронска, но эти горе-воины заплутали в лабиринтах рвов и запутались в проволоке, и их чуть ли не местные бабы вилами разогнали. Маловероятно, конечно, но какая-то доля истины в этой фантастичной истории всё же была.
И вдруг такое чудовищное обвинение! Немудрено, что баба Феня, забыв про почтенные года и ревматизм, яростно вцепилась в платок соперницы. Не выдержав такого натиска ветхая ткань треснула, и взору всех присутствующих предстала розовенькая лысинка тети Дуси, украшенная двумя тощенькими косицами с девчоночьими бантиками.
Неизвестно почему она так облысела в свои пятьдесят, но сам факт обнаружения тайны привел женщину в неописуемую ярость. И тетя Дуся с ненавистным рыком вцепилась прямо в лицо противницы.
- Ведьма, ведьма! Это ты - ведьма! Ещё моя мать говорила, что видела, как ты летала на чёрном козле!
- У твоей матери было не больше ума, чем у того самого козла, которого она видела!
Они с таким бешенством колошматили друг друга, что дело дошло до первой крови (из той же самой лысинки!), и смогла утихомирить разошедшихся драчуний только вызванная свидетелями потасовки милиция.
Баб с трудом растащили, но они ещё долго шипели друг другу вслед нечто нелицеприятное.
А потом последовал новый громкий скандал.
Как-то выйдя по нужному делу поздно ночью, Нюрка Бережная увидела темную женскую фигуру, зловеще двигающуюся по её загону для скотины. Схватила она вилы, да и помчалась на ведьму, вспомнив, что её корова Зорька в последнее время солидно уменьшила надой да и вообще выглядела грустной и поникшей. Ткнула пару раз, попала в пустоту, а из-под ног, дико мяукая, выскочила соседская кошка Мурка.
Нюрке ума было не занимать, поэтому она быстро смекнула, что это вовсе не Мурка, а обернувшаяся кошкой её хозяйка - тетя Фрося Лыткина или Ефросинья Михайловна Попова (как потом выяснилось из материалов судебного заседания).
- Врешь, ведьма, не уйдешь! - крикнула Нюрка и помчалась на улицу.
С дикими криками она вилами выставила соседке все окна, но этого ей показалось мало, и блажная баба помчалась домой за керосином и спичками.
Она уже успела облить крыльцо, когда подоспевшие перепуганные соседи скрутили очумевшую от гнева тетку и отняли у неё спички.
- Все же сгорим, курья голова, и ты в первую очередь запылаешь!
Но Нюрка только бешено вращала глазами, явно ничего не соображая.
- Ведьмы! - дружно пришли в к выводу соседи. - Это они бабу с ума свели. Ведь чуть свой же курень не спалила.
И пока они охали и вздыхали, отпаивая святой водой горе-поджигательницу, тетя Фрося, недолго думая, написала на соседку заявление в милицию.
Состоялся суд. Нюрку обязали выплатить ущерб, и ещё дали год условно как особо злостной хулиганке.
Потом было ещё одно заявление в милицию от бабки Мани Тетюхиной. Бабке Мане было лет сто, но энергии старушке было не занимать, поэтому она лично принесла участковому жалобу на своего соседа Петра Федоровича Красильникова, прямо указав, что колдун и ведьмак по ночам летает по небу, а отдыхать приземляется прямиком на её крышу. Да так при этом топчется своими валенками, что из потолка гвозди вылезают.
Участковый, говоря современным языком, завис.
Ладно, колдовство: с этими обвинениями он уже свыкся как с собственной фуражкой, но вот Пётр Фёдорович Красильников? Это кто? Вроде бы ему были известны все жители Оторвановки.
- Петька Шалый,- охотно пояснила бабка,- такой "фулюган", такой озорник!
В Оторвановке редко знали фамилии друг друга, пользуясь в обиходе родовыми, с незапамятных времен прилепившимися к отдельным семьям кличками. Но и Шалые участковому не были известны.
В воображении милиционера сразу же предстал шкодливый мальчуган лет десяти, но следующая фраза внесла заметные коррективы в его фантазии.
- Он и на войне был сорванец, отчаюга, а теперь и вовсе с ведьмами спутался и сам ведьмаком стал. Прыгает по крыше, топает калошами, хохочет.
'Ладно, может, кто из армии недавно мобилизовался, да чем-то бабульке не угодил!' - решил участковый.
- А где он живёт? Этот... 'озорник'.
- Так мой сосед. Из 169 дома.
Обитателей 169 дома милиционер знал, потому что недавно делал обход по дворам, проверяя наличие бочек с водой на случай пожара. Муж, жена, дети - семья Харченко, и никого похожего на демобилизовавшегося фронтовика Красильникова. Но сигнал есть сигнал: нужно было реагировать даже на такие вздорные обвинения.
Участковый постучался в двери дома Харченко вечером, когда все домочадцы собрались за ужином.
- Хлеб да соль!
- Едим, да свой,- ответил за всех хозяин дома,- садись, товарищ, с нами вечерять! Чем богаты, тем и рады.
- Спасибо, но я по службе. Вот пришел к вам по заявлению. Петр Фёдорович Красильников здесь проживает?
Заметив, как удивленно вытянулись лица хозяев, участковый обреченно вздохнул, решив, что бабка Маня что-то по старости напутала. Но неожиданно Харченко, настороженно покосившись на жену, заявил:
- Ну? Есть такой! А какое дело властям до нашего прадеда? Он за калитку уже лет пять нос не высовывал. Глухой как пень, и видит плохо.
- Прадеда? Да он же фронтовик?
- Фронтовик... Ардаган брал.
- Ардаган? Это на какой же войне?
- На русско-турецкой ещё при царях. Ему ведь уже больше ста. Мишка, сбегай, приведи деда: он в летней стряпке табак режет! От ужина отказался, мол, аппетиту нет.
Участковый так и сел, изумленно уставившись на дверь. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем в сенцах застучал костыль и зашаркали чьи-то тяжелые шаги.
Вскоре, держась за руку внучка, в комнате показался самый дряхлый дед, какого только приходилось видеть нашему милиционеру. Высохший до костей, сморщенный, согбенный... в чем только душа держится! А на ногах огромные валенки: чуть ли не больше самого деда, да ещё и с блестящими красными калошами. Как он их только волочил за собой?
- Чего тебе, сынок? - тоненько проблеял слабым голоском старик. - 'Пачпорт' показать? Так я его дел куды-то... сам не помню.
- Да у меня твой паспорт, дед. Успокойся! Что вам-то от старика надо,- это уже заговорила хозяйка дома,- случилось что?
Как не сдерживался участковый, но глядя на этого 'озорника', 'шалуна' и 'фулюгана' не смог сдержать нервного хохота.
- Да вот, ваша соседка - баба Маня говорит, что дедушка ей на крышу прыгает и так калошами топчет, что гвозди вылетают.
Ожидаемого возмущения или смеха почему-то не последовало. Хозяева обменялись мрачными взглядами и тяжело вздохнули.
- Не знаем мы, кто ей на крышу прыгает, - хмуро заявили они. - А дедушка наш даже на нужное ведро сам впрыгнуть не может: под руки держим.
Участковый потом долго смеялся, вспоминая столетнего деда - 'прыгуна', рассказал об этом смешном случае и своим коллегам.
- Совсем они в Оторвановке сбрендили.
Может, забавными историями да анекдотами всё бы и ограничилось, но внезапно этот непрекращающийся шабаш встал поперек горла местному районному начальству, потому что слухи о ведьмовском разгуле в Оторвановке достигли обкома.
- Что это во вверенном вам районе происходит, товарищ Кацюпа? Война с ведьмами, как во времена святой инквизиции! Чем там интересно ваша партийная ячейка занимается, культпросвет и общество 'Знание'? Водку жрут в три горла, вместо того, чтобы население от религиозного мракобесия отвлекать?
Петр Карпович Кацюпа - первый секретарь райкома партии задрожал от страха (времена были суровыми, сталинскими) и помчался в родной Фронск, чтобы в свою очередь довести до инфаркта уже своих подчиненных.
Попотели те от страха, покачиваясь на красной ковровой дорожке (предмет особой гордости Петра Карповича: точно такую же он видел в наркомате в Москве) и дружно выдали:
- Это поп виноват! Отец Михаил - самый что ни есть махровый мракобес.
- Тащите сюда этого доморощенного Торквемаду! Я ему покажу, как головы простым людям всякой ... забивать. Быстро его рассадник колдовской агитации закрою.
Когда-то Фронск гордился своими храмами. В городке с десятком тысяч душ населения их было четыре, и они никогда не пустовали, но когда настало время борьбы с 'культом' участь храмов была предрешена. Один был взорван, другой превращен в склад, два других просто забили досками и оставили ветшать. Бомбежки же закончили это чёрное дело, превратив их в поросшие деревьями и кустарником жутковатые развалины.
Осталась только маленькая часовенка при местном кладбище, тоже в не самом лучшем состоянии, но службы там шли регулярно и проводил их отец Михаил - ещё не старый мужчина с красивой окладистой черной бородой и звучным баритоном.
Священник, конечно, не обрадовался вызову в райком, по опыту зная, что опять будут приставать и нападать с глупыми и голословными обвинениями в 'растлении населения опиумом предрассудков' (любимая фраза первого секретаря райкома), но когда его обвинили в 'распускании сплетен о ведьмах' батюшка только руками развёл.
Вот уж, действительно, на чужом пиру похмелье! Отец Михаил был самым яростным борцом со слухами о колдовстве, потому во время исповеди и в многочисленных беседах с прихожанками чаще всего слышал именно о ведьмах.
Надо сказать, что батюшкину паству составляли в основном пожилые женщины, потому что остальные верующие боялись посещать храм. В ту эпоху можно было и работы лишиться, и на крупные неприятности нарваться, просто перекрестив лоб. Зато старушки, зная, что вскоре попадут в места, недосягаемые для самых ярых борцов с 'религиозной заразой', не отказывали себе в молитве и покаянии.
Вот с заблуждениями этой паствы и вёл непримиримую борьбу отец Михаил.
- Сестры мои, - взывал он во время проповеди. - Магия и ведовство - это, конечно, великий грех, но грех, гораздо больший вы совершаете, клевеща на своих близких и обвиняя их во всяких мерзостях. Склоки, ссоры, драки - вот торжество лукавого! Одумайтесь, покайтесь и перестаньте злословить!
- А как же молоко?
- Крынки нужно чаще мыть и хорошенько прожаривать, и тогда не будет молоко киснуть.
Батюшка знал, о чём говорил! Его корова была одной из самых лучших в Фронске, и у попадьи никогда молоко не прокисало.
Но надо знать наших советских старушонок. Батюшку они, конечно, уважали, но не особо доверяли его словам. Понятно, что сатана священника боится, а им-то - простым смертным, что с такой напастью делать? И даже согнув виновато голову и постно поджав губы, они во время проповеди не забывали подозрительно коситься на соседок. Сатана силён, а ведьмы хитры и изворотливы!
И отец Михаил, замечая эти злобные переглядывания, только обреченно вздыхал да усиленно молился за свою погрязшую в грехах паству.
Но сегодня ему пришлось испить полную чашу унижения от местных властей. Первый секретарь райкома долго извергал молнии и громы на смиренно внимающего напраслине служителя культа, и, пригрозив напоследок закрытием храма, отпустил его восвояси.
Поп ушёл, и ему на смену на знаменитой красной дорожке выстроились следующие лица: директор семилетней школы в Оторвановке, зав.библиотекой, секретарь комсомольской ячейки колхоза 'Серп и молот' (там работали в основном оторвановцы) и, конечно же, глава местного общества 'Знание'.
- Садитесь, товарищи! Тема нашего сегодняшнего заседания,- торжественно объявил собравшимся Пётр Карпович - 'О проведении научно-атеистической пропаганды среди населения Оторвановки'. Предрассудки настолько затмили разум людей, что мы обязаны вмешаться и навестить в этом деле порядок. Ваши предложения, товарищи?
Разговаривали долго и, в конце концов, личная секретарша Петра Карповича Людочка записала в протоколе: 'Постановили: вести систематическую атеистическую пропаганду среди жителей Оторвановки со всей коммунистической настойчивостью и методом убеждения; бросить все имеющиеся силы на проведение терпеливого разъяснения и индивидуального подхода к каждому верующему человеку; усилить идейную борьбу с предрассудками, путем чтения лекций населению, с привлечением учителей школ, библиотекарей, работников культпросвета и общества 'Знание'; заказать в областном кинопрокате фильмы, разоблачающие служителей культа, как мракобесов и обманщиков...', и т. д., и т. п.
Коммунистов начала 50-х годов можно было упрекнуть в чём угодно, но только не в формальном подходе к решениям райкома партии, поэтому уже на следующий день на жителей Оторвановки обрушилась вся мощь советской идеологической машины районного масштаба.
Сначала всех взрослых жителей созвали в местный клуб, где им показали фильм Калатозова 'Заговор обреченных', а потом лектор - субтильный мужичок в очках из общества 'Знание' долго и нудно вещал, что никаких ведьм не существует, потому что Бога нет, и вообще ничего сверхъестественного нет.
- Химию надо учить и физику, тогда вы поймете, что все чудеса - это шарлатанство и невежество!
Потом по дворам пошли учителя местной семилетки. Они заходили в каждый дом, и, усевшись на табурет у порога, эти дамы от образования, доходчиво и четко выговаривая слова поясняли, что ведьм и колдунов не бывает.
За ними следовали груженые книгами по научному атеизму библиотекари. Женщины совали всем подряд отпечатанные в местной типографии 'Памятки безбожникам', в которых под порядковыми номерами перечислялись доказательства тезиса - 'Бога нет!'
В десятилетней школе прошли открытые комсомольские собрания, куда пригласили и пионеров из пионерской дружины, чтобы привлечь их к решению единственной проблемы - 'антирелигиозному просвещению'.
- Каждый пионер или комсомолец должен взять шефство над отдельно взятой старушкой, которая поповской глупости верит, и разубедить её в существовании Бога... и ведьм!
- Давайте пройдем по домам и составим список таких несознательных гражданок!
Конечно, среди комсомольцев и пионеров Фронска были и те, чьи семьи жили в Оторвановке. И хотя они дружно кивали головами и выражали всем видом полное согласие с решением своих товарищей, в глубине души каждый из них сомневался хоть в какой-нибудь эффективности таких действий.
- С нашими бабками тяжело иметь дело, - лишь буркнул пятнадцатилетний Максим Авдеев,- тёмные они! Вцепились в суеверия как клещи в собаку! А что им не по вкусу, так притворяются глухими!
- На то вы и комсомольцы, а комсомол легких дорог не выбирает!
Мальчишки и девчонки из Оторвановки шли домой после комсомольского собрания в подавленном молчании, и их можно было понять. Посторонние вряд ли осознавали всю сложность поставленной перед ними задачи. Парадокс состоял в том, что среди жителей их улицы были и верующие, и не верующие, и последних вроде бы гораздо больше, чем первых, но... все до единого не сомневались в существовании ведьм. В том числе, сомнения втайне терзали и самих подростков! Только с одним маленьким дополнением - ведьмы, по их глубокому убеждению, должны быть красивыми и молодыми.
Особенно жаркие споры по этому вопросу разгорались между четырьмя приятелями: Максимом Авдеевым, Степаном Коломыйцевым, Иваном Степневым и Борькой Акимушкиным.
Друзья учились в девятом классе городской десятилетки и учились хорошо. Много читали, активно занимались общественной работой и были хорошими комсомольцами, но... когда вокруг тебя все только и твердят о выходках ведьм, как не задуматься о них?
- О ведьмах писал Гоголь! Но его панночка и утопленница были молодыми и красивыми! По крайней мере, среднего возраста... как Солоха! - рассуждал Борька. - А кто у нас в Оторвановке из красивых женщин самый подозрительный?
И приятели в три голоса ему ответили:
- Ядвига! Ядвига Самохвалова!
И приятели были по-своему правы.
Петька Самохвалов воевал в армии Буденного и привез жену из Польши. Юная с трудом изъясняющаяся по-русски она умерла родами, оставив Петьке в память о себе новорожденную дочку. Самохвалов немного покрутился в Фронске и уехал в Москву, оставив мать с внучкой на руках. Первое время он ещё высылал семье деньги, а потом сгинул где-то, оставив их на произвол судьбы.
Бабке с внучкой пришлось туго, но им удалось выжить даже в голодные 30-е годы.
Со временем Ядвига вытянулась в редкостную красавицу: черноволосая и синеглазая, статная, с горделивой осанкой и соблазнительными формами. Когда она шла по улице, головы всех мужчин сами по себе поворачивались вслед, да и женщины не упускали случая проводить дерзкую красавицу каким-нибудь нелицеприятным эпитетом.
Женихи к ней сватались со всего околотка. Каждый вечер возле самохваловской хатёнки, вросшей по самые окна в землю, толпились поклонники. И нередко это сватовство заканчивалось потасовкой, порванными рубахами и выбитыми зубами. А что же Ядвига? Да ничего! Только смеялась, хотя и ходили смутные слухи, что кое-кому она ответила взаимностью да только замуж наотрез отказалась выходить. Но отвергнутые женихи тоже не долго томились от безответной любви, и в кратчайшие сроки находили себе девушек по сердцу. Так что никаких разбитых сердец, и прочих драм.
Дольше всех, наверное, продержался в женихах Митяй Горохов - киномеханик из клуба. Парень красивый и языкастый, он то и дело привозил из районного кинопроката фильм 'Весёлые ребята', потому что кто-то ему сказал, что Ядвиге нравится Любовь Орлова в паре с Леонидом Утёсовым.
Оторвановцы хорошо относились и к Любови Орловой, и к Леониду Утёсову, и к 'Весёлым ребятам' в частности, но после того как им десять раз подряд показали историю любви домработницы и помешанного на музыке пастуха зароптали, мол, кино и другим бывает.
Горохов, скрипя зубами, привёз 'Петра Первого' и в тот же день получил от ворот поворот.
Работала Ядвига буфетчицей в станционном ресторане, и хотя им с бабкой огород отрезали почти по порог ( так поступали со всеми, кто выходил из колхоза), жили они вполне сыто. Да и одевалась Самохвалова лучше всех в Оторвановке. У неё первой появилась шёлковая косынка с красными и черными закорючками, прозрачная кофточка, и досужие соседки разглядели через забор, сохнувшую на веревке нарядную кружевную комбинацию.
А ещё Ядвига красила яркой помадой губы и пользовалась дорогими духами 'Красная Москва'.
- Гулящая! - был единодушный вердикт жителей улицы Сталина. - Это она с командировочными шуры-муры крутит да вещами у них берёт!
Вот об этой скандальной особе и разговаривали четверо приятелей, сидя на возвышающемся над Оторвановкой холме.
- Если ведьмы и есть, то это сто процентов Ядвига! Живёт как хочет, на всех плевала, мужа и детей у неё нет! Да и странная она какая-то... всё время улыбается, а глаза... как будто никого не видит! - рассуждал Максим.
- Ядвига портит бабкам молоко? - моментально усомнился Стёпка. - С чего бы это? Да она их в упор не замечает!
- Может, из вредности?
- Да не вредная она вовсе! Наоборот, добрая и веселая! Всё время напевает, как в том фильме 'Веселые ребята': 'Тюх-тюх, разгорелся наш утюг!'
Борьке можно было верить: он жил по соседству с Ядвигой и видел её каждый день.
- Да и вообще, вот представь себе: ты могущественный колдун! Можешь и бурю поднять, и летать, и дождь вызвать!
- Ну, представил! И что дальше?
- А то! Будешь ли ты вместо этого, молоко у бабок квасить или по крыше в валенках столетнего деда топтаться? Зачем? Где смысл?
Подростки тяжело вздохнули: они хорошо помнили утро того дня, когда тетка Матрена Харченко бежала по огороду, перепрыгивая через грядки, когда узрела валенки своего прадеда на крыше бабки Мани. И все соседки, вышедшие на рассвете, чтобы ещё до работы в колхозе прополоть грядки, видели, как сверкают на солнце красные калоши этих непоседливых ветеранов валяльного производства.
- Во всём должна быть логика!- уныло согласился отличник Максимка. -Мы живём в мире причинно-следственных связей. Поэтому нет никаких ведьм, есть неизвестные ещё ученым явления природы!
Но как не ломали головы друзья, разгадать эту головоломку они не смогли, и печально побрели домой.
Августовские сумерки уже окутали домишки Оторвановки, и то там, то здесь в окошках затеплились огоньки керосинок. Откуда-то потянуло вкусным запахом пареных кукурузных початков, и проголодавшиеся подростки поспешили домой.
А вот Ваньке Степневу не повезло. Не успел он перешагнуть порог дома как мать, в спешке воткнув ему кусок хлеба с солью, погнала разыскивать, где-то заплутавшую козу.
- Пришла на луг, а на колышке только кусок веревки остался: сорвалась анчутка! Позвала, позвала да домой побежала, надо было Красавку из стада встречать! Отец на смене, Машка с Пашкой ещё маловаты по ночам шастать, так что беги, ищи!
Ещё та радость - бродить в темноте по кущам, и звать заполошную козу, но Ванька всё-таки нашел беглянку. Та забралась на дерево, когда обрывок веревки захлестнулся вокруг сука, и с дуру спрыгнула вниз да так и осталась стоять на задних копытах.
Ванька с перепугу, забыв про комсомольский устав, неумело перекрестился, завидев прямо перед собой этакого монстра. Но тут рогатое чудище жалобно заблеяло, и парнишка с облегчением узнал свою пропажу.
Пока он с великим трудом дотащил упирающуюся козу до сараюшки, загнал в загон и налил беспрестанно мекающей беглянке воды, ночь уже перевалила за вторую половину.
Луна светила так словно забыла, что она не солнце. Ночь выдалась безветренной и душной, и где-то у реки совсем по-весеннему расквакались лягушки.
'Пойду выкупаюсь! Весь взопрел, пока за козой гонялся!' - подумал Ванька и направился к Фроне.
Речка протекала сразу же за огородом: надо было только пересечь небольшой, поросший осокой луг. Извилистая тропинка выводила в небольшую заводь, укрытую от посторонних глаз зарослями камыша.
Дно здесь было песчаное, ровное. Ближе к противоположному берегу устилали листьям дремотную гладь воды заросли лилий и кувшинок, и местные женщины очень любили тут купаться и полоскать белье.
Но в такой час, понятно, купальня должна быть пуста, и Ванька уверенно направился к заводи.
При подходе к Фроне крики лягушек становились всё громче и громче, и вскоре, рассеянно прислушивающийся к ним изумленный подросток уловил знакомый мотивчик.
В оцепенении остановившись он озадаченно напряг слух, сначала решив, что ему просто померещилось. Но нет! Лягушки бойко и уверенно выквакивали: 'Тюх-тюх, разгорелся наш утюг!'
Ванька нервно протер глаза и больно ущипнул себя за руку - пение не прекратилось! И тогда он тихо, стараясь идти на цыпочках, чтобы не спугнуть лягушек, приблизился к заводи.
Осторожно высунув нос из-за зарослей камыша, паренек глянул на берег Фрони и пораженно замер.
Но не сидящие тремя рядами на песочке и орущие песню лягушки заставили Ваньку затаить дыхание, а открывшаяся перед его взором невероятная картина.
Залитая луной Фроня искрилась словно лента из расплавленного серебра, и лишь широкие листья кувшинок темными отметинами выделялись на ослепляющей глаза глади. И вот по этим листьям и прыгала, танцующая под незатейливый мотивчик Ядвига.
Её черные волосы волной падали на лопатки, а тело прикрывала только лишь низко вырезная рубашка.
' Наверное, та самая комбинация, о которой столько говорят соседки!' - заторможено подумал Ванька.
Ядвига плясала на листьях, выделывая те же коленца, что и Любовь Орлова в столь любимом ею фильме, но вода под её ногами не разбрызгивалась, даже когда она притоптывала, выбивая чечётку. И при этом женщина игриво смеялась и напевала, явно к кому-то обращаясь: '... всё равно ты будешь мой и никуда не денешься...'.
Ванька остолбенел и, изумленно раскрыв рот, наблюдал за игрищами ведьмы, но вскоре сообразил, что танцует Ядвига не одна.
Её таинственный партнёр не столько был виден, сколько ощущался: как-то не так серебрился воздух, что-то такое прозрачное мерещилось на фоне камышей - тень не тень, непонятно что! И только потом до него дошло - вода! Ядвига танцевала с водяным!
Не тем водяным, про которого рассказывали старухи в страшных сказках: окутанным тиной безобразным утопленником. Нет! Этот был прозрачный, юркий, смешливый и галантный, судя по тому, как млела и заигрывала с ним Ядвига.
А лягушки вдруг так заорали своё 'тюх-тюх', что у Ваньки заломило в ушах и он, в страхе обхватив руками голову, мучительно зажмурился.
И всё! Когда паренёк вновь распахнул глаза, перед ним по-прежнему серебрилась гладь воды в пятнах листьев кувшинок, но ни Ядвиги, ни её таинственного партнера уже на них не было. Умолкли и лягушки.
Воцарилась привычная тишина, нарушаемая лишь сонным стрекотанием цикад, да всплесками играющей рыбы в реке.
Было ли что-то или ему с усталости привиделось?
В тот раз Ванька купаться не стал, хотя и не особо испугался плясок Ядвиги с водяным. Но как-то ему было не по себе лезть в Фроню, когда там только что веселилась нечистая сила.
Он долго думал: рассказать ли друзьям, что они не ошиблись в кандидатуре, вычислив ведьму? Но что-то удерживало Ваньку от этого шага.
А что, собственно, рассказывать? О поющих лягушках, о танцующей женщине? Тьфу! Где здесь зло, жуткий антураж колдовского дела, могущество темных сил, неразрывно связанных с ведьмами? И при чём здесь прокисшее молоко?
Но Ванька точно знал, что всему необычному должно быть рациональное объяснение. И так называемые 'чудеса' - всего лишь 'поповские бредни', а всё, что происходит вокруг не выходит за рамки законов физики, химии или математики. Надо только знать, где искать!
'Пока сам не пойму, что я конкретно видел,- твердо решил про себя Ванька,- никому ничего не расскажу! Буду учиться, читать, пока всё не узнаю и всё не объясню! А то... 'тюх-тюх, разгорелся наш утюг!' Ерунда какая-то!'
Прошли годы. Надо сказать, что Оторвановка изменилась мало: все те же извилистые тупички, заросшие травой и осокой берега Фрони, и ленивые, полные неги и покоя, чуть пахнущие пылью вечера.
Иван Максимович Степнев редко бывает на родине. Ему некогда! Он крупнейший учёный с мировой известностью в области славянского язычества. Его доклад 'Силы природы в славянской мифологии' произвел в международных научных кругах настоящий фурор. Иван Максимович написал не один десяток работ, посвященных языческим обрядам и верованиям, и уже много лет возглавляет фонд, поддерживающий изучение славянской культуры.
Человек он веселый, легкий, компанейский, только вот не недолюбливает фильмы с участием Любови Орловой, а шедевр советской кинематографии 'Весёлые ребята', вообще, не переносит.
Ядвига давно уже умерла, но только что надоенное молоко в Оторвановке, случается, скисает и сейчас, хотя коров на всю улицу осталось не более десятка.
А года два назад опять улицу потрясло неординарное событие. Из трубы дома Свешниковых два вечера подряд высовывалась козлиная голова с изогнутыми рогами, выпугивая до смерти и хозяев, и прохожих. Потом, правда, говорили, что это соседский козел Борька прыгал на крышу, но как он там оказался ночной порой, что ему понадобилось в трубе - непонятно!