Гаан Лилия Николаевна : другие произведения.

В порывах завтрашнего ветра. Страстные сказки средневековья кн.7 ч2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    2 часть седьмой книги "Страстные сказки средневековья" продолжает рассказ о полюбившихся вам героях - графе де ла Верда и Стефании, их детях, и о людях, на судьбе которых сказалось знакомство с членами этой семьи. Страницы нового романа помогут окунуться в яркую, буквально сумасшедшую по накалу страстей атмосферу жизни людей эпохи Возрождения с ее своеобразной моралью, с неуемной жаждой наслаждений с одной стороны и христианским аскетизмом с другой. Вы окунетесь в жизнь Османской империи, побываете в странах Магриба и на островах Средиземноморья.
  Часть вторая.
  
  
  
  ЗЕРКАЛО МОРЯ.
  По-арабски Альмерия звучала как "аль-марийят", что означало "зеркало моря". И действительно, омывавшее её берега море прозрачной бирюзовой безмятежностью напоминало огромное зеркало.
  С возвышавшегося над портом холма прекрасно обозревались и сам город, и полукруглый залив. Именно на этой стратегически важной высоте арабы в 10 веке возвели Альмерийскую крепость - Алькасабу. Впоследствии она стала второй по величине среди мусульманских крепостей Андалусии после Альгамбры.
  Алькасаба была настолько мощным оборонительным сооружением, что порт только в 1489 году окончательно сдался католическим королям - Изабелле и Фердинанду.
  Крепость состояла из двух линий фортификационных укреплений: первая защищала военный гарнизон, и в случае войны тут могло укрыться всё население города. Богатые люди предусмотрительно покупали здесь дома. Под защитой мощных стен находились колодцы с водой, магазины и баня.
  Вторая линия обороняла сам дворец правителей и превращенную в церковь мечеть. Все части крепости были обнесены стеной высотой в пять и шириной в три метра. Связанные многочисленными лестницами и переходами, они хорошо охраняли жителей Алькасабы от всех опасностей, которым подвержен открытый порт, да ещё и находившийся в столь оживленном месте.
  И вот именно эти земли, бывшие когда-то альмерийским халифатом, королевская чета неожиданно доверила в управление дону Мигелю.
  Прекрасно осознавая, что наступило время уступить главенствующие позиции в политике более молодым, граф не рассчитывал занять особо важный пост во главе администрации отвоеванных земель, но монархи решили по-другому.
  И де ла Верда, получив новое назначение, прибыл морем со всем семейством в Альмерию.
  Этот порт считался тогда крупнейшим на Средиземноморье и был отлично обустроен. Оценивая его мощные укрепления с борта судна, дожидавшийся высадки дон Мигель почувствовал недоумение. Назначение верховным алькальдом Альмерийской сеньории, конечно, было почетно и говорило об особом доверии венценосной четы, но почему они поручили контроль над этой стратегически важной территорией старому дипломату, который никогда не занимал административных постов?
  Однако королям не задают вопросов, а просто стараются как можно лучше выполнить их поручения. И дон Мигель с головой погрузился в специфику своих новых обязанностей.
  И только потом, уже втянувшись в жизнь порта, он понял, почему именно о нём вспомнили сюзерены, когда речь зашла об Альмерии.
  К этому времени значительно усложнилась ситуация на всех недавно отвоеванных территориях. Реконкиста закончилась, но проблемы с местным населением только начинались.
  Ещё 1 марта 1492 года в гранадском дворце Альгамбра католическими королями Фердинандом и Изабеллой был подписан знаменитый декрет об изгнании евреев с территории их королевства, но к мудехарам - проживающим на территории Испании мусульманам - католические короли обязались относиться со всевозможной терпимостью.
  Когда Гранада пала, Изабелла и Фердинанд в знак примирения даже надели мусульманские одежды. Мусульманским купцам разрешалось беспошлинно торговать по всей территории Леона и Кастилии. Всем христианам запрещалось самовольно посещать мечети, медресе и прочие исламские учреждения. Нельзя было строить на территории Гранады церкви, монастыри или открывать религиозные школы. А всем желающим покинуть Испанию мудехарам предоставлялась возможность беспрепятственного переезда в Северную Африку.
  Многие тогда уехали, но большая часть из трехсоттысячного населения завоеванных халифатов отказалась покинуть земли предков, поверив обещаниям венценосной четы.
  Однако уже в 1499 году король и королева отказались выполнять взятые на себя обязательства. В Гранаду был направлен в сопровождении армии кардинал Сиснерос, которому было поручено провести насильственную христианизацию местного населения.
   Уже в 1500 году в Гранаде закрылись все мечети и медресе. В ходе обысков изымались книги и рукописи на арабском языке из мусульманских библиотек и у частных лиц. После чего на центральной площади разожгли костер и сожгли это бесценное наследие.
  Мудехаров принялись выселять с земель, где они жили веками, конфисковали имущество. Немудрено, что эти действия правительства спровоцировали череду восстаний, но они были жестоко подавлены, и в 1502 году мусульманам предложили выбирать между обращением и изгнанием.
  При этом за выезд из страны теперь полагалось платить и, что самое страшное, оставлять детей в Испании. Не удивительно, что многие предпочли всё-таки остаться и принять христианство. Крестившиеся мусульмане получили уничижительное прозвище "мориски".
  Понятно, что упорствующие в вере мудехары пытались покинуть страну и с детьми, и с деньгами. Количество желающих уехать переваливало за десятки тысяч. Со всех сторон стекались эти обездоленные и отчаявшиеся люди к южным портам, чтобы отплыть к берегам Северной Африки. Не обошли они стороной и оживленный порт Альмерии, где беглецов ждал далеко не самый ласковый прием со стороны алькальда. Впрочем, местная мусульманская община всеми правдами и неправдами помогала беглецам, и здесь дон Мигель столкнулся с таким сопротивлением, что ему понадобился весь немалый жизненный опыт, чтобы держать ситуацию под контролем.
  Граф настолько ревностно относился к своим обязанностям, что мало интересовался повседневной жизнью своей семьи - было не до того.
  И всё же, бросив все дела, он устремился на женскую половину, когда ему сообщили, что у графини начались схватки.
  Младенцы запросились на белый свет до срока. Может, в этом был виноват немалый возраст матери, а может, и пошатнувшееся здоровье Стефании - она плохо переносила местный климат.
  "Порт Солнца" - так называли Альмерию за огромное количество солнечных дней. Но к солнцу прилагались ещё и жара, и тяжелое испанское платье. Будучи первой дамой Алмерии, графиня всё время находилась на виду и не могла позволить себе поблажек даже в последние месяцы беременности.
  - Ну что, дорогая, - ворвался оживленный де ла Верда к мучавшейся схватками жене, - какой сюрприз на этот раз?
  Стефания изумленно посмотрела на супруга. Какого сюрприза он ещё ждёт? Впрочем, они всегда плохо понимали друг друга.
  В затемненной от яркого солнца комнате роженицы толпилась вся женская часть графских домочадцев. Кряхтевшие от натуги Хельга и Мадлен сдвигали к стене тяжелую мебель, чтобы установить только что принесенную колыбель. Строго покрикивая на женщин, за их действиями наблюдала Тереза. Рядом с ней лениво переминалась с ноги на ногу Франциска. А в углу ещё и копошились с ведрами воды и ушатом призванные на помощь служанки. На ящике для белья в изножье кровати клевала носом повитуха.
  Хотя покои графини выходили окнами на север, здесь царила удушающая жара, и обливавшуюся потом женщину обмахивал опахалом Тибо.
  Хотя толку от карлика как всегда было немного: он то вроде бы нечаянно врезал ручкой опахала Хельге по оттопыренному заду, то попадал перьями графине в лицо.
  - Хоть вертись веретеном, холоднее здесь не будет. Сковородку над огнем чих кухарки не остудит!
  - Интересно, - едко осведомился граф, - в замке остался хоть один человек, не побывавший в комнате роженицы? Может, мне сюда ещё и караул позвать? Чего вы тут все столпились? В другое время нельзя, что ли перестановку делать? Здесь и так дышать нечем - всё потом провоняло, как будто здесь топталось стадо кобылиц.
  Единственным, кто должным образом среагировал на хозяйский гнев, оказался Тибо. Он тут же бросил опахало прямо на хозяйку и был таков.
  Все остальные только недоуменно похлопали глазами, а потом вернулись к своим делам. Тяжело вздохнувший дон Мигель сунул опахало одной из служанок и поцеловал руку жены.
  - Уверен, что вы справитесь, дорогая, - улыбнулся он.
  Стефания робко улыбнулась в ответ, и в этот момент сильнейшая боль потуг опоясала поясницу.
  - Началось...
   Повитуха моментально проснулась и подскочила к роженице. Графа без лишних церемоний оттиснули от жены. Будучи невысокого роста, он, даже поднимаясь на цыпочки, не мог разглядеть, что происходит за могучими задницами столпившихся вокруг графини женщин,
  - Мальчик! - наконец, протиснулась к нему мокрая от пота повитуха с крупным, разъяренно вопящим младенцем.
  Граф сунул ей монету и взял ребенка.
  От страха Стефания даже забыла про родовую боль, с напряжением всматриваясь в лицо мужа.
  - Вылитый Сид, - наконец, скупо усмехнулся дон Мигель, заворачивая красное тельце в собственную рубаху.
  Графиня по прежним родам знала, что это означает признание младенца отцом, и испытала мгновенное облегчение. И вот именно в этот миг вновь начались схватки - на свет запросился второй ребенок.
  - Да их двое! - ахнула повитуха.
  - Гляди-ка, головка-то черненькая, - с напряженным любопытством вгляделась Хельга. - Как и когда родился дон Рамиро.
  Граф насторожился. Что ещё им готовит судьба? Впрочем, он теперь и сам не понимал, как мог в тот далекий день отринуть собственную кровь и плоть. "Слаб человек перед кознями Сатаны". Но разве не расплатился де ла Верда за свою слабость всей неудавшейся жизнью: и своей, и Стефании?
  - Святая Клара, да это королевский набор, - ахнула Тереза. - Девочка!
  - Девочка? - удивился граф.
  Ему почему-то и в голову не приходило, что у него может родиться дочь.
  - Ну, надо же! Дайте-ка мне её...
  В этот раз Стефания не увидела лица супруга, потому что дебелая повитуха занялась последом и заслонила обзор. Зато она увидела вдруг заулыбавшуюся Терезу, очевидно, тоже рассматривающую ребенка.
  - У неё ваши глаза, дон Мигель.
  И именно в этот момент у графини началась истерика. Она и плакала, и смеялась - её трясло как в лихорадке.
  - Пресвятая дева, - испугалась повитуха, - неужели родовая горячка?
  Но де ла Верда сразу же сообразил, что происходит с женой. Он отдал дочь Терезе, а сам бросился к клацающей зубами в ознобе Стефании.
  - Всё хорошо, - целовал и согревал он дыханием её руки, - всё хорошо. Это мои дети, я признаю их! Успокойтесь.
  Но всё равно потрясение оказалось столь велико, что Стефания ещё долго не могла прийти в себя. Но потом заботы о двойняшках - кормления, уход, болезни - настолько заняли все её мысли, что ничему другому в них уже не оставалось места.
  Мальчика назвали Родриго Хорхе Франциск Диего, дав первое имя в честь крестного отца кардинала Сиснероса, а девочка стала Инес Марией Хуаной Тересой, в честь покойной бабки.
  Дон Мигель, заполучив долгожданных детей, настолько смягчился по отношению к жене, что стал чаще бывать на женской половине. Как правило, вечером вся семья собиралась на одной из открытых террас крепости. Здесь вокруг фонтана был разбит аккуратный сад: росло несколько декоративных кустарников, тянулись живописные ряды роз, возвышались дающие тень деревья. С гор дул свежий ветер, и так приятно было наблюдать, как, окрашивая море в лазурный цвет, садится за горизонт раскаленное солнце.
  Дон Мигель неторопливо обсуждал с Гачеком насущные дела, а то и просто сидел на скамейке, наслаждаясь вечерней прохладой и обществом женщин. Он снисходительно выслушивал язвительные шутки старого шута, рассеянно поглаживая полосатую шкурку очередного Вийона, и, судя по всему, чувствовал себя если не счастливым, то вполне умиротворенным.
  Когда почти год спустя отца наконец-то навестил Рамиро, он застал родителя наблюдающим за неуверенно ковылявшими двойняшками. Де ла Верда остался верен себе до конца: он без памяти любил похожую на него Инес, уделяя Родриго гораздо меньше внимания, хотя объяснял это по-другому.
  - Дочь - это не то, что мальчики. Посмотрите, не правда ли, она прелесть? Из моей Инес вырастет первая красавица Испании. Надо подумать о подходящем муже.
  - Может, пусть для начала увереннее встанет на ноги?
  - Не вижу, как одно может помешать другому. Кстати, пора подумать о невесте и для тебя.
  - Это подождет.
  - Чего? - удивился дон Мигель. - Это тот самый случай, когда незачем ждать. Или ты умудрился влюбиться в неподходящую для брака девицу?
  Рамиро только качнул головой. Для себя он уже давно решил, что отец никогда не узнает правды. К тому же, сейчас жизнь родителей удивительным образом наладилась, и ему не хотелось, чтобы настолько много перенесшая семья вновь оказалась ввергнута в пучину раздора.
   Рамиро было непривычно видеть отца расслабленным, с нежной улыбкой помогающим Инес делать первые шаги. Оказывается, дон Мигель мог от души смеяться, увлеченно играть с детьми и просто радоваться жизни.
  Увы, сам Рамиро уже давно забыл, каково это - глядеть на мир счастливыми глазами?
  И дело было даже не в Нелл, хотя она отравленной занозой сидела в сердце - Рамиро был полностью уверен, что человек, побывавший при папском дворе, уже никогда не сможет сохранить веру в людей. Такого торжества беззакония ему ещё не приходилось видеть.
  - Здесь больше клеветы, чем правды - отмахнулся от его обличений дон Мигель. - Ты придаешь слишком много значения грязным сплетням о Борджиа. Папа Александр - умный человек. Увы, и он грешен, но не нам его судить.
  Рамиро тяжело вздохнул: дон Мигель упорно не желал забивать себе голову проблемами, решение которых от него не зависело.
  - Своих забот хватает, чтобы ещё думать о планах герцога Валентинуа. Господь все расставит по своим местам. Лучше посмотри на свою сестру - ангел во плоти!
  - Дон Мигель относится к двойняшкам скорее, как добрый дедушка к долгожданным внукам, - как-то пояснила ему Катрина, - которых ему так и не смог подарить ты.
  Рамиро грустно улыбнулся.
  - Теперь уже никогда и не подарю.
  Девушка осуждающе нахмурила брови:
  - Из любой ситуации есть выход. Ты пока его просто не видишь, однако ни в коем случае нельзя опускать руки.
  Они дружили с детства: приемная дочь де ла Верды была старше Рамиро на пять лет, и в своё время именно ей было доверено следить за малышом. Катрина оказалась прекрасной нянькой: следила за мальчиком, играла с ним, а позже учила читать и писать. Рамиро любил названную сестру, и им всегда было хорошо вместе, поэтому он доверил ей свою страшную тайну.
  Сейчас они сидели на террасе, спасаясь в тени деревьев от жаркого солнца Альмерии, и обсуждали сложившуюся ситуацию подальше от любопытных ушей Тибо и Мадлен.
  - От Эриха по-прежнему никаких известий?
  - Нет. Он написал, что потерял Нелл в Бордо и отправляется на её поиски. И всё. С тех пор прошло уже полтора года. Где он, что с Нелл? Ничего не знаю.
  Катрина тяжело вздохнула.
  - Может, твоей жены уже нет в живых?
  - Тогда Эрих не стал бы молчать.
  Девушка с сочувствием пожала ему руку и перевела разговор на другую тему.
  - Ты справился с королевским поручением?
  Рамиро пожал плечами.
  - Я добился того, чтобы началась сама процедура установления беатрификации. Чтобы причислить Торквемаду, для начала, хотя бы к блаженным, из Рима прибудет специальная комиссия. Она должна определить - случались ли чудеса после обращения верующих к покойному духовнику королевы?
  - И на это тебе понадобилось почти два года?
  Виконт так мрачно вздохнул, что собеседница сразу же поняла - эти два года были тяжелейшими в его жизни.
  - В Риме не любят торопиться, когда дело касается таких вопросов. Я присутствовал на таком количестве заседаний комиссии по беатрификации, что сбился со счета. И каждый раз я говорил одно и то же, и каждый раз мне отвечали одними и теми же словами. Но это было необходимо, чтобы дело, пусть даже медленно, но продвигалось. Приходилось много хлопотать, встречаться с разной значимости лицами и, скажу прямо, раздавать немалые взятки. А тут ещё война... непомерные амбиции выскочки Чезаре Борджиа. Папский двор постоянно лихорадит, и кому там интересен усопший Торквемада? К тому же мне приходилось много путешествовать по всей Италии, выполняя бесконечные поручения испанского посла при папском дворе. Ах, милая, милая моя сестра, если бы ты знала, чему мне приходилось становиться свидетелем, в вакханалию какого беззакония ввергли Италию бесстыдные и жадные Борджиа.
  - Неужели это правда, и святой престол помогает герцогу Валентинуа отнимать земли у итальянской аристократии? Рассказывают всякие ужасы про яды - мол, люди боятся вкушать пищу в папском дворце. Правда, дон Мигель уверен, что слухи об этих преступлениях сильно преувеличены.
  Рамиро пожал плечами:
  - Не берусь судить его святейшество. Возможно, в лице папы Александра Господь послал испытание веры всему христианскому миру. Рано или поздно он предстанет перед Престолом Божьим и даст ответ за все преступные деяния. Но, Катрина, мне пришлось столько повидать за эти два года, что не осталось сомнений: я не создан для дипломатической службы. Для этого нужен особого рода цинизм и очень крепкие нервы. Мне же до такой степени противно на всё это смотреть, что я впадаю в грех отчаяния. Наверное, сама судьба неудачным браком с родной сестрой указывает мне на единственно правильную дорогу - я должен уйти от мира и принять постриг.
  - Вряд ли твой отец одобрит этот шаг, - осторожно возразила Катрина.
  - Но теперь мой брат сможет унаследовать титул.
  - Родриго ещё слишком мал, а твой отец (да продлит Господь его годы до Мафусаиловых) может и не дожить до его совершеннолетия. Каким бы твердым не было твоё решение, придется подождать, пока младший брат сможет самостоятельно управлять столь обширным леном.
  Брат с сестрой замолчали, любуясь бирюзовыми, прозрачными волнами залива. Бросившие якорь в бухте Альмерии корабли казались отсюда миниатюрными игрушками. Между ними скользили скорлупки шлюпок. На горизонте показалась идущая под всеми парусами каравелла. Она стремительно приближалась к порту.
  - Какой же красивый вид открывается отсюда, - восхитился Рамиро. - Наверное, интересно наблюдать за прибытием кораблей?
  - Мы привыкли, - пожала плечами Катрина. - Альмерийский залив - очень оживленное место.
  Прищурив глаза, она внимательно вгляделась в силуэт приближающегося корабля:
  - Судя по оснастке такелажа, он изготовлен на верфях Лукки, но создан для походов на запад. Возможно, идёт из Вест-Индии.
  - Почему так решила?
  - Каравеллы с такой глубокой посадкой предназначены для океанских волн.
  - Ты так хорошо в этом разбираешься?
  - Это несложно, когда все вокруг с утра до ночи говорят только на эту тему.
  Рамиро ещё раз вгляделся в силуэт корабля и вдруг почувствовал настолько сильную тревогу, что даже перекрестился.
  Катрина недоуменно на него посмотрела.
  - Что-то случилось?
  - Да так... покажется невесть что, - смущенно пояснил ей Рамиро, хотя чувство тревоги вместо того, чтобы исчезнуть, только нарастало - необъяснимое, тяжелое предчувствие беды.
  Вечером ситуацию неожиданно разъяснил дон Мигель.
  - Разрешение на стоянку в Альмерии попросил английский корабль "Святая Бригитта". Среди членов экипажа числится сэр Ричард, лорд Бертрам, - объявил он домочадцам за ужином.
  Стефания с радостной надеждой посмотрела на мужа.
  - Конечно, я разрешу вам увидеться с сыном, - правильно понял он волнение супруги. - Правда, ума не приложу - специально для встречи с вами прибыл лорд Бертрам или это простое совпадение?
  - Откуда Ричарду знать, что короли доверили вам эту крепость? - возразила Стефания. - Конечно, это случайность.
  У Рамиро настолько сильно забилось сердце, что потемнело в глазах.
  - Сэр Ричард единственный представитель семьи Бертрамов на корабле?
  Дон Мигель тяжело вздохнул.
  - Увы. Имени графа Сэллизбурна в списке членов экипажа нет.
  Де ла Верде было невдомёк, что сына мало интересует старший брат, поэтому он несколько удивился, когда после ужина сын попросил показать весь список экипажа "Св. Бригитты".
  - Кого ты там хочешь обнаружить?
  Но Рамиро с непроницаемым лицом уже положил лист бумаги на стол.
  - Подумал, может, попадутся знакомые имена. Зачем-то же отправился младший Бертрам в Средиземноморье?
  - Понятно, что не для прогулки. Я послал ему приглашение к ужину. Может, за столом он сам всё расскажет? И хотя я предпочел бы, чтобы Бертрамы полностью исчезли из нашей жизни, всё-таки не хочется расстраивать твою мать отказом.
  Рамиро задумчиво кивнул головой.
  - Матушке будет приятно увидеть сэра Ричарда.
  И дону Мигелю было невдомек, что сын, бросив взгляд на список экипажа "Св. Бригитты", обнаружил в нём и женское имя - леди Мэри Кроуфорд.
  Кто была эта дама и почему в одиночку путешествовала с сэром Ричардом, было непонятно, и это насторожило Рамиро.
  
  
  НЕЛЛ.
  Ожидая разрешения на высадку в Альмерии, Нелл рассматривала раскинувшийся на склоне холма город. Солнце золотило мощные стены его укреплений, и возвышающийся над всей округой мавританский замок Алькасаба грозной твердыней выделялся на фоне раскаленного бледного неба.
  К северу от Алькасабы виднелись три квадратных и четыре полукруглых башни Кастильо-де-Сан-Кристобаля.
  - Мощные укрепления, - восхитился Ричард, - ну, никак не сравнить с убогой башней Патерпула.
  - Да... - протянула Нелл. - Впрочем, вряд ли моего свекра отправили бы в менее значимое место. Представляешь, как у старика вытянулось лицо, если я представилась бы ему женой его единственного сына.
  Ричард натянуто улыбнулся.
  - Это плохая идея. Свою жену должен представить отцу всё-таки дон Рамиро.
  Прежде чем прибыть в этот порт, они уже побывали в Барселоне, разведав, где сейчас находится графская семья.
  - Наверняка де ла Верда знает, где виконт, - пояснил сестре Ричард. - Вот увидишь, как я ловко выужу у графа эти сведения.
  Нелл снисходительно улыбнулась:
  - Только не заиграйся. Все говорят, что мой свекор - опытный лис. Лучше всего этот вопрос задать его жене. Женщины любят поговорить о своих детях.
  Ричард нервно покосился на сестру. У него так и не повернулся язык сказать ей правду. "Эрих прав: пусть дон Рамиро и Нелл сами разбираются в этой истории".
  Как только он получил известие от Алекса Макнотена, что Нелл находится в замке Джона Мередита, тотчас собрался в путь.
  Вообще-то, Ричард не имел права без разрешения оставить вверенную ему крепость, но он не собирался надолго задерживаться в Шотландии, поэтому перепоручив свои обязанности сержанту, направил "Св. Бригитту" к берегам Кинтайла.
  Правда, в последний момент Бертрам подумал, что, несмотря на небольшой морской переход, всё может сложиться не самым благоприятным образом, и написал письмо старшему брату, уведомляя, что идет на помощь Нелл.
  Тем временем, опомнившийся Макленан всё-таки сообразил: напавшим на его отряд разбойникам были нужны не сундуки с добром, а женщина с ребенком. И хотя он никак не мог сообразить, зачем кому-то понадобилась вздорная подружка Яна, всё же предпринял кое-какие шаги по её поискам.
  Проливные дожди смыли следы похитителей, но пораскинув мозгами, старик догадался, что столь нелепая кража, скорее всего, происки ненавидящих его Мередитов. И пока Ян ремонтировал в порту Глазго "Св. Маргарет", постарался уладить это неприятное дело.
  Перешагнув через собственную гордость, Мальком назначил встречу Джону Мередиту, хотя обычно при виде друг друга они демонстративно клали руки на рукояти мечей.
  Встретились давние враги на той самой пустоши, из-за которой когда-то повздорили оба клана: и тот, и другой лэйрды появились в окружении вооруженных до зубов людей.
  Впрочем, на этот раз они не стали бряцать оружием.
  - Я знаю, что это твои люди отбили у нас женщину с ребёнком. Шлюха меня не интересует - отдайте девчонку. Назовите цену... только сильно не заноситесь, а то вообще ничего не получите.
  Джон Мередит презрительно фыркнул.
  - О каком ребёнке идёт речь?
  - Вы знаете. Отдайте мне малышку Глэдис.
  - Гм... мы тут не при чем, но постараемся что-нибудь разведать.
  Обменявшись грозными взглядами, лэйрды разъехались. Но Макленан вполне удовлетворился результатом переговоров. Старик был уверен, что Джон Мередит затеял авантюру, чтобы получить выкуп, и он поступил чрезвычайно мудро, когда дал понять, что за шальную шлюху платить не собирается.
  - Эти разбойники должны понять, что не на того нарвались! Я не дам себя ограбить.
  Но к удивлению Малькома, Мередиты почему-то не поспешили озвучить сумму выкупа или выдвинуть какие-либо условия. И дело не сдвинулось с мертвой точки до тех пор, пока из Глазго не вернулся Ян.
  И только увидев взбешенное лицо внука, Макленан сообразил, какую оплошность совершил. Хитрый дед, конечно, сразу же обвинил Мередитов в вероломстве и устройстве хитроумной ловушки. Однако Яна не заинтересовали его оправдания.
  Теперь уже Хорвард отправился на переговоры с Мередитом, и провёл их в таком ключе, который и в голову не пришёл бы его деду.
  - Да, вы когда-то сцепились с моим стариком из-за пустоши. Но это ваше дело. Мне же ничего не нужно, кроме моря, а оно, как известно, принадлежит только Господу. Так зачем тебе понадобились и моя женщина, и моя ненависть? Ты отдаешь себе отчет в том, что начнётся в Кинтайле, если мы примемся ещё и воровать друг у друга жён и детей?
  Джон Мередит, едва взглянув на мрачное лицо разгневанного внука старого Макленана, сразу же сообразил, что лучше не морочить ему в голову.
  - Я не знал, что леди Анабелла - твоя жена. Мне сказали, что ты удерживаешь её в плену.
  Хорошо, что Хорвард прекрасно владел своим лицом: "леди Анабелла?"
  - Кто тебе мог сказать такую нелепость?
  - Алекс Макнотен попросил помочь его свояку.
  У Яна голова пошла кругом.
  - А Макнотены тут с какого бока?
  - Давно же тебя не было дома, если не знаешь, что целый год Хайленд гудел, как растревоженный осиный рой из-за женитьбы Алекса Макнотена на леди Симоне Бертрам.
  - С чего бы?
  Мередит рассмеялся.
  - Эта англичанка стала причиной новой войны между Кэмпбеллами и Макнотенами. Дуб лох был осажден, и Алекс едва смог отбиться. Дело его жены трижды разбиралось на Королевском суде. Брат леди Симоны - герцог Кентсомский - за последний год больше времени провел в приемной короля Якова, чем на службе собственному сюзерену.
  Связь между его Мэри и Макнотенами пока не прослеживалась, но Хорвард почувствовал такую тревогу, словно воочию увидел, как на его корабль надвигается воронка смертоносного смерча.
  - Всё это, конечно, интересно, но причем здесь леди... Анабелла?
  Джон Мередит недоуменно воззрился на него.
  - Так... они же сестры.
  Яну понадобилось какое-то время, чтобы голос не выдал обуревавших его чувств.
  - Да... как-то сразу не сообразил. И где сейчас мои жена и дочь?
  - За леди прибыл её брат - сэр Ричард, лорд Бертрам - и увёз женщину в Англию. Кстати, леди Анабелла, хоть какое-то время и прогостила в моем доме, ни словом не упомянула о вашем браке. Да и твой дед палец о палец не ударил, когда мы отрезали её от отряда.
  - В последнюю встречу мы здорово повздорили... - невнятно пробормотал Хорвард, и тут же перевёл разговор на другую тему. - Лорд Бертрам прибыл на "Святой Бригитте"?
  - Да. Жаль, что так получилось, но Алекс Макнотен твёрдо нас заверил, что дама находится в плену.
  - Наверное, он сам был введен в заблуждение.
  В намерения Хорварда не входила эскалация конфликта между Мередитами и Макленанами, поэтому он не стал осыпать Джона дальнейшими упреками и угрозами, а вернулся в дедовский замок в глубоком раздумье.
  Конечно, не было людей при английском дворе, которые не знали бы братьев Бертрамов. Хорвард даже вспомнил, что от кого-то мельком слышал об их сестре - красавице леди Анабелле. Девушка появилась в окружении мадам Бофорт совсем в юном возрасте, но так уж получилось, что они то ли не встретились, то ли не обратили внимания друг на друга - в той толкучке, что всегда царила при английском дворе, это было неудивительно. К тому же, когда Ян променял залы королевских замков на морской простор, леди Анабелла была ещё совсем девочкой.
  "Как она оказалась в Бордо? Кто такой Эрих фон Валленберг и что их связывает? Выходит, Кентсом тогда расспрашивал меня о похитителе сестры? А как Бертрамы узнали, что Мэри... Анабелла находится на "Святой Маргарет"? Вопросы... одни вопросы! Но зачем напрасно ломать голову, когда есть кому их задать?"
  Мир английских портов был для Хорварда своим, и проследить путь "Святой Бригитты" вдоль западного побережья не стало проблемой.
  Нашёлся и человек, который посвятил его в дела самого младшего из Бертрамов. Им оказался некий Колин Адамс, корабль которого недавно побывал в Патерпуле - крепости в Уэльсе, куда в наказание за вмешательство в дела иноземного государства сослал сэра Ричарда король. Земля, на которой были возведены укрепления, принадлежала тетке Адамса.
  С Хорвардом они случайно встретились в Ливерпуле.
  - Патерпул - маленькая крепость. Можно даже сказать, обыкновенная смотровая башня - причем в отвратительном состоянии. Но леди Беатрисе не по карману, да и не по силам её содержать. Вот она и продала башню короне. Бертрама послали вроде бы для реконструкции и организации строительства дополнительных укреплений, но знающие люди говорят, что молодого лорда отправили в ссылку - поднабраться разума.
  - Так сэр Ричард сейчас в крепости?
  - По крайней мере, "Святая Бригитта" взяла курс на юг.
  Но когда Хорвард появился в бухте Патерпула, то не увидел там характерного силуэта "Св. Бригитты". Сделав вид, что зашел туда, чтобы пополнить запасы пресной воды, Хорвард навел справки о лорде Бертраме.
  - Сами не знаем, что произошло, - поделился с ним тревогой сержант. - Сэр Ричард должен был уже вернуться, но от него нет никаких известий. Я послал гонца к его светлости герцогу Кентсомскому. Чего не бывает? Море есть море...
  Хорвард бесстрастно покивал головой.
  - Будем молиться, чтобы Господь уберег "Святую Бригитту".
  "Она жива, - решительно отверг он мысли о катастрофе. - Моя Мэри (а для меня она навсегда останется Мэри!) слишком хороша для морского дна. Но куда же подались братец и сестрица?"
  У Яна было много обязательств перед торговыми партнерами, чтобы, подобно юному Бертраму, плюнув на всё, заниматься только своими делами, и он направил "Святую Маргарет" к французским берегам. Однако где бы ни находился, в каком бы порту ни бросал якорь, Ян тут же приступал к расспросам: не заходила ли туда "Св. Бригитта", не пересекался ли с этой каравеллой курс других кораблей.
  И его настойчивость была вознаграждена:
  - Я видел "Святую Бригитту" в порту Барселоны, - вспомнил один из капитанов во время стоянки в Амстердаме. - Она поправляла такелаж: её изрядно поболтало во время шторма.
  Как не уверял себя Хорвард, что его Мэри жива, при этом известии он не удержался от облегченного вздоха.
  - А зачем тебе, Хорвард, понадобилась "Святая Бригитта"? Это же не торговое судно.
  - Её владелец - лорд Бертрам - должен мне крупную сумму денег.
  - Тогда поспеши её взыскать - плавать по Средиземноморью с каждым днем становится всё опаснее и опаснее. Берберские корсары совсем обнаглели.
  Хорвард и сам это прекрасно знал, и всё же никак не мог сообразить, что понадобилось в Испании брату и сестре.
  К этому времени он уже сумел выяснить, что леди Анабелла в своё время сбежала от своего мужа - графа Нея. Именно тогда Ян и встретил эту ветреную женщину в Бордо. Но с кем он помешал ей воссоединиться? К кому она так рвалась, что выпрыгнула за борт во время маневра в порту Луны? И почему её младший брат не вернул беглянку супругу, а с опасностью окончательно лишиться милости короля помчался с сестрицей в Барселону?
  Эти вопросы настолько сильно терзали безудержно ревновавшего Хорварда, что, прихватив попутный груз, он всё-таки направил "Святую Маргарет" к испанским берегам.
  Нелл, конечно, не знала об этом, но подозревала, что Хорвард никогда не смирится с потерей любовницы и дочери. Именно поэтому она и уговорила Ричарда не дожидаться Сида, а отправиться с ней в Испанию.
  - Я не могу больше ждать, пойми: мне нужно срочно воссоединиться с супругом, пока Ян не пронюхал, где мы находимся. Это такой человек, для которого невозможного мало.
  - Пусть только сунется, - возмутился Ричард. - Я сумею тебя защитить.
  - Судьба ко мне жестока, Ричард. Слишком много врагов, чтобы я чувствовала себя в безопасности даже под твоим крылом. Поверь, сэр Роберт также внимательно следит за всеми Бертрамами. Граф умный и решительный человек, и он сделает всё, чтобы расправиться с предавшей его супругой. А если Ней узнает, что ты укрываешь меня в Патерпуле? Он пожалуется королю, и как бы тебе за компанию также не лишиться головы.
  Нелл действительно боялась мести сэра Роберта, поэтому её голос и прозвучал настолько убедительно.
  - Я боюсь даже ступать на землю Англии.
  - Но у нас был уговор с Чарльзом, что к де ла Верде тебя отвезет Сидней, - смущенно возразил младший брат.
  - Сидней... он такой человек... жестокий и бескомпромиссный. Никогда не знаешь, что у него в голове. Сидней может и не послушаться Чарльза и сделать всё по-своему. Я его боюсь даже больше, чем сэра Роберта и Яна вместе взятых. Мне так много пришлось уже вынести: и били, и насиловали, и сажали на цепь, и пытались убить. Пожалуйста, Ричард, доставь меня к супругу. Заклинаю тебя! Я так устала скитаться по чужим постелям.
  Ричарду было жалко старшую сестру. Жизнь действительно была к ней немилосердна, да и что её ждало впереди?
  "Может, Всевышний всё-таки сжалится над Нелл и укажет ей верную дорогу?"
  - Ладно, попробуем разыскать твоего супруга, - в конце концов, поддался он на уговоры. - Думаю, Чарльз что-нибудь придумает, чтобы оправдать мою отлучку перед королем. Я ему потом напишу, чтобы не сильно волновался за нас. Но, вообще-то, чем киснуть от тоски в такой дыре как Патерпул, я готов отправиться хоть на край света.
  Немного поразмышляв, они записали Нелл в судовом журнале как леди Мэри Кроуфорд - так было безопаснее во многих отношениях. Хотя надо сказать, что Ричарда ждал очень неприятный разговор с капитаном "Св. Бригитты". Когда он отдал приказ отправляться к берегам Испании, сэр Рэй Оуэн воспротивился этим авантюрным планам.
  - Его светлости вряд ли понравится, как вы распоряжаетесь командой его флагманского корабля, - нахмурил брови старик, помнивший ещё покойного графа Сэллизбурна. - Мы здесь для вашей охраны, а не для безумных эскапад.
  Ричард был добродушным молодым повесой, но довольно-таки своевольным и упрямым. Воспитанный таким ответственным человеком, как Чарльз, он усвоил с малолетства: главное - это интересы семьи. И если Нелл было опасно находиться в Англии, значит, Ричарду предстояло во что бы то ни стало увезти её как можно дальше от родных берегов.
  - Так и охраняйте, если не хотите, чтобы мы покинули корабль в ближайшем порту и сели на первое попавшееся судно. Думаю, такой оборот дела моему старшему брату понравится ещё меньше.
  Будучи хорошо осведомлен о том, что сэр Ричард способен очертя голову встрять даже в межклановую вражду горцев Хайленда, сэр Рэй, скрипя зубами, подчинился приказу.
  И вот "Святая Бригитта" обогнула Пиренеи, а потом вновь вернулась в южную оконечность полуострова, проделав опасный маршрут, и никто не захотел объяснить сэру Рэю, зачем они подвергают опасности нахождения в кишащих корсарами водах Средиземноморья и судно, и экипаж. Какова конечная цель их пути?
  - Морской поход - это не увеселительная прогулка, - ворчал старик. - Что мы мечемся вдоль берегов Испании, как шлюха в поисках клиента? Столько денег, столько усилий, и в честь чего? К тому же на судне леди Анабелла с грудным ребенком... женщину-то он зачем потащил в поход?
  И вот Альмерия...
  Получив разрешение от коменданта порта, Бертрамы готовились сойти на берег.
  - Оставь Глэдис с нянькой на корабле. Вряд ли мы сумеем найти свежее молоко в порту. Здесь же коза давно заменила племяннице мать!
   Нелл запустила в рассмеявшегося брата подушкой.
  - Я не виновата, что у меня нет молока. А кормилицу мы так и не нашли.
  Во время стоянки в Малаге они сумели купить крепкую рабыню для ухода за малышкой, но единственной её кормилицей по-прежнему оставалась одна из корабельных коз.
  В своё время оставив новорожденного сына графу Нею, Нелл теперь вкладывала всю силу нерастраченной материнской любви в малышку Глэдис, и всегда неохотно с ней расставалась.
  - Если я уже сегодня за ужином сумею выведать, где находится дон Рамиро, то наша стоянка не затянется. Пополним запасы воды и продовольствия, и в путь. Надеюсь, судьба не забросила твоего супруга в Индию или Китай?
  Ричард был самым большим оптимистом в семье Бертрамов и теперь откровенно радовался, что вскоре хоть что-то прояснится.
  Внимательно изучив гостиницы, Бертрамы остановились в медине - мусульманской части города. Им приглянулся чистотой постоялый двор на Баррио-де-ла-Чанка - в пещерном районе города. Здесь дома высекали в скалистых склонах холма, на котором возвышалась Алькасаба. Зато из окон гостиницы был прекрасно виден и залив, и "Св. Бригитта", а в небольших чисто выбеленных комнатках было прохладно даже в зной.
  Походив по узким улочкам Альмерии, Нелл и Ричард изучили товары местных лавок, побывали на центральной площади Бендиччо. Потом уставшая от бесконечных спусков и подъемов Нелл вернулась в гостиницу, а принарядившийся Ричард отправился на встречу с матерью.
  Грозная Алькасаба изнутри оказалась красивым восточным дворцом, с просторными и прохладными залами, искусно изукрашенными керамическими изразцами, резьбой по дереву и по камню.
  Ричард с нескрываемым восхищением разглядывал причудливые растительные орнаменты и арабскую вязь, украшающую стены и арки. Ряды стройных колон и резные узорчатые окна производили впечатление нереальной, просто сказочной пышности.
  В доме Бертрамов всегда царил культ Стефании. Чарльз преклонялся перед ней, повесил портрет мачехи в своей спальне, и внушил чувство уважения к матери обоим братьям. Ричард до сих пор не избавился от чувства вины из-за того, что Стефании пришлось вернуться к мужу, который когда-то был столь жесток с ней и маленьким Сиднеем.
  И теперь он очень волновался, ожидая увидеть упрёк в её глазах.
  Гостя провели в просторную залу с открытым потолком над бассейном, в центре которого, орошая воздух каскадами брызг, бил фонтан, и стояли в кадках декоративные деревья.
  Именно здесь приняла молодого англичанина графская семья.
  - Ричард, малыш, как ты изменился, возмужал, - Стефания, не скрывая слёз радости, заключила сына в объятия.
  Ричард застенчиво улыбнулся - ему было непривычно столь откровенное выражение чувств, и всё же он покорно подставил обе щеки под материнские поцелуи, одновременно настороженно покосившись на наблюдающих за встречей домочадцев де ла Верды.
  Он никогда не видел графа, но сразу же догадался, что черноглазый седовласый вельможа и есть знаменитый де ла Верда. Хозяин дома пристально разглядывал молодого англичанина, с досадой отмахиваясь от чего-то бормочущего карлика в шутовском колпаке.
  Заметив, что гость обратил на него внимание, Тибо дикими скачками подбежал к матери и сыну и завопил, что есть мочи:
  - Жена не нужна, так не надо жениться! Иначе и с чертом придется родниться! Нежданные гости у нас на пороге - пора уносить и жаркое, и ноги!
  - Тибо! Заткнись! - рявкнул на распоясавшегося шута Рамиро, с тревогой наблюдая, как изумленно вытягивается лицо у английского братца.
  Но карлик продолжал прыгать, позвякивая бубенчиками.
  - Зачем же нам в прошлое возвращаться? Что было, то было - всем надо признаться. Своих дураков нам хватает в избытке! Зачем вспоминать про былые ошибки?
  - Мне приказать принести палку? - рявкнул граф.
  Тибо сразу жалобно заскулил и спрятался за кадку с деревцем:
  - Граф ведь не прав, угрожая шуту. Палкой грозят за мою простоту! Слова ему уж теперь не скажи - хоть все давно заплутали во лжи!
  Нельзя сказать, что шут разрядил обстановку: Ричард смотрел на него округлившимися глазами, силясь понять смысл иносказаний, а все домочадцы де ла Верды свирепо сдвинули брови.
  - Хватит слушать дурака, - небрежно отмахнулся граф, - у него от старости мозги уже окаменели. Давно надо бы прогнать фигляра, но ведь он и трех шагов не сделает, как его забросают камнями. Рад вас видеть, лорд Бертрам... хотя раньше нам не доводилось встречаться.
  - Рад нашему знакомству, - уважительно поклонился Ричард.
  Гость расшаркивался в любезностях с графской четой, не подозревая, что за встречей подглядывают ещё и три служанки - из-за двери высунулись любопытные лица Хельги, Мадлен и Франциски.
  - Какой хорошенький, - завистливо вздохнула каталонка, восхищенно уставившись на молодого англичанина, - сразу видно, что добрый и щедрый господин.
  - Да тебе-то до его щедрости какое дело? - презрительно фыркнула Хельга. - На такую замарашку даже конь подобного красавица и то не глянет.
  Но Франциска только презрительно фыркнула.
  - Это ты жиром настолько заплыла, что забыла, зачем мужчинам нужны девушки. А я себе цену знаю.
  - Цена тебе, как содержимому горшков, которые ты каждое утро выносишь из спальни господ, - зашипела на дерзкую девицу и Мадлен.
  - Да лучше жить с горшком с г..., чем с муженьком, у которого дерьмо в голове!
  Женщины грызлись даже без особой злости - просто по привычке. Они не ладили. Мадлен и Хельгу, прошедших с семьей де ла Верда через все жизненные испытания, невероятно раздражала юная самовлюбленная каталонка, и они не упускали случая поставить нахалку на место.
  Прежде чем приступить к ужину, граф представил гостю домочадцев, и потрясенный Ричард узнал, что невысокий молодой мужчина в подчеркнуто скромном, без малейших украшений чёрном костюме, и есть виконт де ла Верда - муж Нелл.
  Бертрам растерялся. Он был готов плыть за этим человеком хоть на край света, сражаться с многочисленными опасностями, преодолевать трудности, и вдруг оказалось, что цель пути достигнута - этот мрачный испанец с тяжелым взглядом и есть муж его обожаемой Нелл.
  "Как сестра могла его выбрать в супруги? Что нашла в нём интересного? Сразу видно, что дон Рамиро - аскет и религиозный фанатик, которому больше по сердцу монашеская сутана, чем доспехи рыцаря".
  Ричарду стало настолько не по себе, что он с трудом смог сосредоточиться на беседе за ужином. К тому же за столом присутствовал архиепископ Альмерийский Игнасио да Ланда - человек, которого граф меньше всего на свете хотел бы посвящать в семейные тайны, поэтому разговор крутился вокруг трудностей борьбы с нежелающими принимать христианство мудехарами.
   И только когда архиепископ их покинул, благословив перед сном всё графское семейство, они вышли на любимую террасу де ла Верды - полюбоваться на вечернее море и подышать свежим воздухом. Вот тогда-то дон Мигель и приступил к допросу гостя, пытаясь понять, что же всё-таки понадобилось англичанину во вверенном ему городе.
  - Куда вы держите путь, лорд Бертрам?
  - Так... путешествую.
  Брови де ла Верды взмыли вверх.
  - Плавать по Средиземноморью просто ради охоты куда-то плыть? Я назвал бы это авантюрой или даже...
  Старый дипломат не закончил фразы, но слово "глупость" напрашивалось само собой. Однако смятенному Ричарду были безразличны намеки хозяина дома - он их просто не понял.
  - Я хотел бы побывать в Риме, - брякнул он.
  - Согласно предоставленным в таможню сведениям, ваша последняя стоянка была в Валенсии. Странный курс выбрала "Св. Бригитта", чтобы попасть в Рим.
  Бедный Ричард смутился.
  - Ну, у нас есть и другие дела.
  - Могу ли я полюбопытствовать, какие из них привели вас в Альмерию?
  Здесь молодой человек хотя бы смог перестать лукавить, что ему вообще-то плохо удавалось:
  - Я заехал, чтобы повидаться с матушкой. Мы... не очень хорошо расстались.
  - А откуда вы узнали, что графиня в Альмерии?
  Обеспокоенно прислушавшись к их беседе, Стефания поспешила на помощь своему окончательно запутавшемуся сыну. Ей хотелось поговорить с ним об оставшихся в Англии и Шотландии детях, а тут дон Мигель с дурацкими расспросами.
  - Дорогой, понятно, что Бертрамы были обеспокоены моим исчезновением, и наверняка герцог Кентсомский прислал брата, чтобы узнать - всё ли у нас в порядке?
  Ричард облегченно выдохнул и с благодарностью посмотрел на мать.
  - Вообще-то, должен был приехать Сидней, - честно признался он, - но... так получилось... в общем... Он задержался в Валле, и пришлось...
  Дон Мигель не сдержал разочарованного вздоха.
  - Не в обиду сказано, молодой человек, но Сиду мы обрадовались бы больше. И всё же я не перестаю надеяться, что когда-нибудь он найдет время, чтобы посетить родителей.
  И только тут до Ричарда дошло, насколько болезненной для этого пожилого мужчины была затронутая тема.
  "А ведь по замыслу Чарльза, Нелл и должен был сопровождать Сидней," - с запоздалым сожалением подумал Бертрам и вновь нервно покосился на бесстрастно наблюдающего за их разговором Рамиро.
  "Как ему сказать, что в получасе ходьбы отсюда его ждет Нелл?" - ломал он голову, рассеянно отвечая на взволнованные расспросы матери о сестрах.
  Он немного оживился, лишь когда пошла речь о Симоне, и в подробностях рассказал матери о недавних событиях в Хайленде.
  - С вашей стороны было весьма недальновидно ввязываться в междоусобицы другого государства, с которым к тому же Англия находится в состоянии перманентной войны, - недовольно заметил дон Мигель. - Поверьте человеку гораздо опытнее вас: не надо искать битв - придет время, и они сами тебя найдут. Нет ничего глупее, чем умереть за чужие интересы. Разве вы кондотьер?
  Надо сказать, что Ричард этот мудрый совет пропустил мимо ушей, посчитав брюзжанием занудного старика.
  - А как же Нелл? - вскоре вполне предсказуемо поинтересовалась Стефания. - Надеюсь, они всё же нашли общий язык с сэром Робертом? Граф Ней разумный человек и очень сильно её любит.
  - Господь благословил их брак сыном...
  Ричард кинул быстрый взгляд на Рамиро и поразился, с какой потрясающей выдержкой держится испанец - лишь огонёчек, мгновенно промелькнувший в черных глазах, мог подсказать постороннему наблюдателю об его особой заинтересованности.
  - ... но потом сестра исчезла. И вот уже скоро два года, как её не могут найти.
  Дон Мигель мрачно хмыкнул:
  - Ну, так... яблоки от яблони...
  - Яблоки от яблони падают недалеко, - Шут, казалось, вырос из-под земли. - Но потом их разыскать не так уж легко. Стоит только женщину обидеть и можно её никогда не увидеть. Коль мужу угодно дурака изображать, жена норовит от него убежать. И причем тут яблоки или груши, если на голове ослиные уши?
  Дон Мигель размахнулся, видимо, решив дать злоязычному карлику затрещину, но тот ловко увернулся. А потом и вовсе умчался, издавая столь дикие и громкие крики, словно его действительно избили.
  - А что с Сиднеем? - после выступления Тибо граф решил сменить тему разговора. - Какие отношения связывают его с дю Валлями? Если мне не изменяет память, граф скончался?
  Обрадовавшись, что разговор перекинулся на дела Сиднея, Ричард облегченно выдохнул:
  - Неизвестно по какой причине, дядюшка Карел перед смертью завещал Сиднею опеку над своей женой - мадам Анжелин, и за время, последовавшее после похорон графа, брат уже раз пять наведался в Гиень, занимаясь делами семьи дю Валлей. Насколько я понял, там мутит воду какой-то ваш моравский родственник, матушка, некий Марек Збирайда.
  Стефания только развела руками.
  - Я настолько давно не получала известий с родины, что представления не имею, о ком идет речь.
  - Вы знаете, что дед умер?
  Стефания грустно перекрестилась.
  - Я многим обязана пану Ирджиху. Он полностью заменил мне покойного отца, хотя я была ему только крестницей.
  - Странно, дорогая, - заметил дон Мигель, - что между вами нет кровного родства, если ваши сыновья родились столь похожими на Карела Збирайду. Эрих и Сидней с ним буквально на одно лицо. Может, ваша мать хранила какие-нибудь пикантные тайны?
  Стефания пожала плечами.
  - Свои тайны мать унесла в могилу, когда я только появилась на свет. Отец погиб, когда мы с сестрой были маленькими. Нас с Еленкой воспитывали бабка Анелька и пан Ирджих.
  - Интересным человеком был ваш крестный, дорогая, - улыбнулся воспоминаниям дон Мигель. - После вашего похищения...
  И неожиданно для самого себя граф рассказал гостю и домочадцам о своей давней сделке с Генрихом Моравским.
  - Я не мог допустить, душа моя, чтобы этот негодяй погубил вас, и решил на свой страх и риск спасти. Хотя, конечно, пришлось вас разлучить с тем юношей. Он потом ещё едва меня не убил на поединке... как его звали?
  - Граф Палацкий, - легко вздохнула Стефания. - Пресвятая Дева, это было настолько давно, что кажется привидевшимся во сне. Иногда мне снится Черный лес и родные Лукаши, и в последнее время всё чаще и чаще. Там так легко дышалось. Стелящийся над лугами утренний туман, зеленая сочная трава и прохлада, блаженная прохлада предгорий. Райское место.
  В комнату зашли няньки с двойняшками - принесли родителям благословить перед сном.
  Ричард со всё возрастающей паникой наблюдал, с какой любовью граф крестит головки малышей.
  "Они счастливы, - удивленно осознал он. - Но что произойдет, когда граф узнает, что Рамиро женился на родной сестре? Без сомнения испанец во всём обвинит мать. Разве она мало пережила, чтобы я нанёс ещё и этот удар?"
  Бертрам бросил испытывающий взгляд на Рамиро.
  "Видимо, поэтому молчит и он. Может, пусть всё остается так, как есть: скажу Нелл, что Рамиро здесь нет... ну, что-нибудь придумаю".
  - Когда вы намереваетесь отплыть из Альмерии? - поинтересовался дон Мигель.
  - В ближайшее время, как только пополним запасы пресной воды.
  Ричард понял, что время визита истекло. Он уже склонил голову в поклоне, когда в первый раз за вечер открыл рот Рамиро:
  - В составе вашего экипажа женщина - Мэри Кроуфорд. Эта леди сопровождает вас в Рим?
  Даже столь простой вопрос и то выбил Ричарда из колеи. Он испуганно вздрогнул, виновато отвёл глаза, и не нашёл ничего лучшего, чем неуверенно пробормотать:
  - Да... так получилось.
  Бертрам шёл по длинной галерее к воротам крепости, когда из-за одной из колон ему навстречу выступила хорошенькая девушка. Она прошла настолько близко от Ричарда, что коснулась его рукава, к тому же бросив на молодого мужчину игривый взгляд, в истинном значении которого не приходилось сомневаться.
  - Такой красивый кабальеро... наверное, соскучился в море по женскому вниманию?
  Бертраму было не до этой девицы, и всё же сработал рефлекс - он рассеянно улыбнулся в ответ.
  - Хочешь, я к тебе приду?
  - Куда? - не понял Ричард.
  - Куда скажешь, туда и приду, - сверкнула хорошенькими глазками кокетка.
  "Может, есть смысл поговорить с девчонкой о её господах?"
  - Мы остановились на Баррио-де-ла-Чанка в гостинице с синими жалюзи и вывеской с изображением белой розы.
  - А... это в медине. Я приду, как только граф с графиней удалятся в спальню.
  После, уже торопясь по ночным улицам по направлению к Баррио-де-ла-Чанка, Ричард обругал себя - зря он связался с этой девицей. Если принял решение, что сестре незачем встречаться с Рамиро, что ему дадут дополнительные сведения о семье де ла Верды?
  "Ладно, если всё-таки придёт, отправлю её прочь".
  Где же Ричарду было догадаться, что произошло в Алькасабе после его ухода. Стоило только Франциске попытаться покинуть дворец, как её зажали между собой Хельга и Мадлен. Когда девушка сговаривалась с англичанином, их разговор подслушал вездесущий Тибо и тотчас наябедничал.
  - Ах, ты, шлюшка! - возмущенная немка от души отхлестала Франциску по щекам. - Ишь, чего удумала! Не про тебя кусок!
  Но девушка тоже не собиралась покорно глотать слёзы: она изо всех сил оттолкнула свою мучительницу, а Мадлен плюнула прямо в лицо. Пока та с руганью утиралась, Хельга не удержалась на ногах и шмякнулась на задницу.
  Увы, когда своевольная Франциска бежала по галерее, намереваясь перелезть через внутреннюю стену Алькасабы в одной ей известном месте (она не раз уже пользовалась этой лазейкой для своих похождений), то с разбега наткнулась на дона Рамиро.
  Это был, пожалуй, единственный человек из графского семейства, которого по-настоящему боялась Франциска. Вроде бы молодой, здоровый мужчина, а смотрел на такую красотку, как она, словно на грязь под ногами. Каталонка была твердо уверена, что таких странных людей лучше опасливо обходить стороной.
  Рамиро крепко схватил беглянку за руку.
  - Куда это ты направляешься на ночь глядя?
  И тут подоспели Хельга и Мадлен.
  - Дон Рамиро, эта потаскушка цеплялась к англичанину, - пожаловались они, окружив Франческу, - и теперь мчится к нему на свидание. Вот мы всё расскажем донье Тересе. Она тебе устроит нагоняй!
   Разозленная Мадлен врезала наглой девчонке затрещину.
  - Я тебе покажу, как плеваться!
  Однако виконт приказал служанкам оставить Франциску в покое.
  - Где англичанин назначил тебе свидание? - строго спросил он.
  - На Баррио-де-ла-Чанка в гостинице с синими жалюзи и вывеской с изображением белой розы.
  Город уже спал, когда Рамиро в сопровождении двух хорошо вооруженных стражников покинул крепость.
  Обстановка в городе была накаленной - мусульманской общине не нравились последние распоряжения алькальда, запретившего мудехарам проводить богослужения. Ранее было закрыто медресе, шло изъятие арабской литературы. Старшины всех общин округи уже несколько раз пытались договориться с графом о смягчении столь суровых мер, но дон Мигель оставался непреклонен.
  В полночь Рамиро постучался в ворота постоялого двора. От виконта не укрылось смущение Бертрама при упоминании имени Нелл, и он решил выжать из английского братца всё, что тому было известно о его жене.
  - У вас остановился знатный англичанин со "Святой Бригитты"? - спросил он у испуганно кланяющегося мудехара, который сразу же узнал в ночном госте сына коменданта города.
  - Да... и он, и сеньора.
  Рамиро почувствовал некоторое замешательство: мешать любовникам не входило в его намерения.
  "Но если леди Мэри - любовница сэра Ричарда, то зачем ему понадобилась Франциска?"
  - Англичане снимают одну комнату?
  - Нет. Судя по всему, они родственники.
  "Зачем Бертрам привез в Альмерию какую-то родственницу? А если всё же..."
  - Я хотел бы увидеть эту даму, но так, чтобы об этом не узнал её спутник, - изменил он первоначальные планы.
  Хозяин "Белой розы" замялся.
  - Сеньора уже спит.
  - Разбудите её... или лучше проводите меня в комнату сеньоры.
  Лицо мудехара возмущенно вытянулось.
  - Возможно, это разыскиваемая альгвасилами преступница, - с досадой пояснил Рамиро. - Чтобы не поднимать лишнего шума, я должен взглянуть на эту женщину.
  И что мог возразить хозяин "Белой розы"? Опасливо покосившись на стражников за спиной виконта, он впустил их в общий зал трактира - пустой в это время суток.
  Рамиро поднялся вслед за мудехаром на второй этаж здания, где располагались комнаты постояльцев. Мужчина тихо постучался в одну из дверей.
  На удивление, ему быстро открыли - судя по горевшему в комнате светильнику, постоялица не спала.
  - Что случилось, Ибрагим?
  Едва услышав голос, взволнованный Рамиро отстранил хозяина постоялого двора и ворвался в комнату - прошло столько лет, но он до сих пор не забыл его ласкающего слух тембра.
  Однако виконт тут же обескураженно отступил - вместо его очаровательно-нежной возлюбленной на него удивленно взирала чужая женщина. Рамиро сразу же бросился в глаза багровый безобразный шрам, пересекающий её лоб. Увы, шрам был не единственным, что отличало застывшую перед ним женщину от леди Анабеллы. Холодный блеск настороженных глаз придавал лицу незнакомки особое, жесткое выражение, которое свойственно только много пережившим людям.
  Возможно, он в растерянности так и удалился бы, но заворожившие его глаза неожиданно сверкнули радостью:
  - Рэм! Мой Рэм! Но Ричард сказал...
  И тут произошло чудо - на мгновение перед ним предстала та самая девушка, облик которой Рамиро бережно хранил в своём сердце.
  - Нелл... - болезненно выдохнул он, с ужасом сообразив, что, если бы случайно встретил её на улице, прошёл бы мимо.
  Зарыдавшая женщина бросилась в его объятия, и Рамиро в растерянности обнял её за вздрагивающие плечи.
  - Нашла, я всё-таки нашла тебя! Пресвятая Дева снизошла к моим мольбам, - всхлипывала Нелл, - Я уже и не верила, что увижу тебя, мой возлюбленный супруг! Сколько мне пришлось выдержать, через какие испытания пройти, как было невыносимо тяжело, но Господь не отвернулся от нас, и вот я здесь - рядом с тобой, дорогой муж. Мой любимый, единственный...
  Ошеломленный Рамиро слушал её захлебывающийся от рыданий голос и словно беспомощно скользил к самому краю пылающей адской бездны. Ему стало настолько страшно, что перехватило дыхание.
  - ... все эти годы я шла к тебе, и иногда казалось, что та ночь - волшебная ночь в Виндзоре - мне просто приснилась, что на самом деле... Мне было так плохо, милый, невыносимо плохо без тебя!
  - Нелл, - наконец, сумел он справиться с собственным голосом, - нам нужно серьезно поговорить.
  Внезапно только что отчаянно открывавшая ему сердце женщина напряглась и отпрянула от него.
  - Ты не рад? Может, давно уже разлюбил меня? - её глаза полыхнули таким гневным огнём, что Рамиро окончательно пал духом.
  Он всегда знал, что объяснить жене, что их союз - преступное кровосмешение будет непросто. Но, увидев её изменившееся лицо и услышав наполненный горечью голос, Рамиро неожиданно осознал, через какие чудовищные испытания пришлось пройти его нежной Нелл после их расставания. И всё же она его нашла, и теперь плакала от облегчения в объятиях супруга, уверенная, что все её беды остались позади.
  Никогда Рамиро ещё не попадал в столь невыносимую ситуацию и поэтому начал совершать ошибку за ошибкой. Вместо того, чтобы сразу же пояснить, что никакой любви, кроме братской, между ними быть не может, он почему-то начал заверять супругу в незыблемости своих чувств.
  - За все эти годы я ни разу не взглянул на другую женщину. Ты одна в моем сердце!
  И это было чистейшей правдой. Нелл сразу же просияла счастливой улыбкой и, вытерев заплаканные глаза, вновь страстно прильнула к мужу.
  - Тогда почему, - прошептала она, игриво хватая губами ухо, - почему ты не заключишь меня в объятия? Забудем обо всем плохом, как о кошмарном сне. Давай начнем всё сначала - я, ты и наша любовь!
  И она прильнула к его губам таким жарким поцелуем, что у Рамиро голова пошла кругом. Смятенный разум требовал немедленно остановить Нелл, но руки, словно сами по себе, крепко сжали тонкий стан, и как будто горячая лава забурлила в его венах вместо крови...
  Рамиро никогда не считал себя пылким человеком - наоборот, его рассудочность и холодность по отношению к женщинам иногда заставляла настораживаться многоопытного дона Мигеля. Зато сейчас, увидев своего отпрыска, родитель, наверное, облегченно выдохнул ... если бы не особая щекотливость ситуации.
  Самому же младшему де ла Верде и в голову не приходило, что он способен полностью потерять рассудок от одного прикосновения женских губ. Но словно обжигающая молния прострелила пах, сделав ватными ноги. Багряная жаркая мгла мгновенно поглотила рассудок, а перед глазами в сумасшедшем ритме закрутились золотые искрящиеся круги. Его тело налилось неукротимым желанием, властно напомнив, что он прежде всего молодой и здоровый мужчина, а остальное сейчас не так уж и важно. И, разом забыв обо всех своих терзаниях, Рамиро крепко сжал в объятиях умопомрачительно застонавшую Нелл.
  Однако действительность стала ещё ужаснее, когда охватившая супругов страсть схлынула, оставив их обессиленными на смятых, мокрых от пота простынях.
  Рамиро пробрала ледяная дрожь ужаса, когда он осознал, какой грех только что совершил. Оторвав голову от влажного женского плеча, он заглянул в умиротворенное лицо Нелл.
  "Воистину, женщина - сосуд дьявольский, раз играючи заставила меня совершить тягчайшее преступление. И чем я сейчас отличаюсь от святотатцев Борджиа?"
  - Нам не стоило этого делать, - пробормотал он, садясь на кровати.
  - Почему? Мы же муж и жена, - улыбнулась Нелл.
  - Вот именно. Мне нужно было рассказать тебе об этом с самого начала.
  И, отвернувшись от супруги, Рамиро, чтобы занять дрожащие руки, стал приводить своё платье в порядок, одновременно путанно рассказывая о злоключениях графской четы де ла Верда.
  Нелл слушала его, не перебивая, но Рамиро даже спиной ощущал, как тяжелеет её взгляд. Но отреагировала она на исповедь весьма неожиданным образом.
  - Какое мне дело до похождений легкомысленной матушки?
  Виконт опешил.
  - Но ведь получается, что мы брат и сестра.
  - У меня есть братья - это Чарльз, Сидней и Ричард. Моё же чувство к тебе не имеет ничего общего с сестринской любовью. Наверное, ты и сам это понял.
  - Наша страсть кощунственна.
  - Глупости.
  - Но кровосмешение карается смертью.
  Воцарилась пауза. Очевидно, Нелл обдумывала его слова.
  - Когда ты узнал о нашем родстве?
  - Через два дня после венчания.
  - Что?!
  Ярость, прозвучавшая в женском голосе, заставила де ла Верду изумленно оглянуться. Нелл смотрела на него с таким возмущением, что у него невольно втянулась голова в плечи.
  - Тогда почему... зачем ты раз за разом посылал в Нейнгейм Эриха? Ты знаешь, что, упрекая в пренебрежении супружеской клятвой, он заставил меня бросить новорожденного сына?
  - Неужели ты не понимаешь, - принялся оправдываться смущенный Рамиро, - вы с Неем жили во грехе! Я не мог этого допустить.
  - Но тогда почему ты допустил наше венчание с сэром Робертом?
  - Мой отец... ему и так пришлось немало пережить из-за матушки. И если бы он вдобавок узнал, что я женился на собственной сестре...
  Нелл вскочила с постели и гневно заметалась по комнате.
  - Я тебя не понимаю! Если как супруги мы жить, оказывается, не можем, то как ты представляешь наше будущее?
  Рамиро поднял на неё виноватые глаза, и Нелл нервно рассмеялась:
  - Нет, - сразу догадалась она о значении его взгляда. - Я ни за что не приму постриг, чтобы дать тебе возможность жениться на другой женщине и тем самым сберечь покой твоего папаши.
  Де ла Верда рассердился.
  - У меня и в мыслях этого не было! Я сам приму постриг, как только подрастет младший брат. Исполнив свой долг перед семьей, удалюсь в монастырь с самым строгим уставом. Наши судьбы соединятся в общем служении Всевышнему, и, может, тогда Господь простит грех кровосмешения?
  Нелл недоверчиво хмыкнула, но это не смутило Рамиро - он продолжал её убеждать, может, даже с излишней горячностью:
   - Пойми, сначала мне казалось, что мы сможем жить в безгрешном браке. Так делают множество благочестивых христиан, которые в силу обстоятельств стали супругами, а сами чувствовали призвание к монашеству.
  - Но я не чувствую подобного призвания, - холодно заметила Нелл.
  Рамиро пропустил возражение мимо ушей: он был уверен, что если всё доходчиво объяснить, жена непременно примет его точку зрения.
  - Однако сегодняшняя ночь показала, что мы не удержимся, чтобы вновь не согрешить, если будем рядом. Нам придётся расстаться, чтобы избежать соблазнов, и только обоюдное глубокое раскаяние поможет спасти души от гнева Всевышнего. Понимаю, что тебе будет нелегко принять такой удел, но обещаю подобрать лучший монастырь и мудрого наставника.
  Рамиро ожидал новых возражений, но их почему-то не последовало.
  Нелл стояла, зябко обхватив себя за предплечья, словно ей стало холодно даже в духоте южной ночи, и смотрела на него так, что де ла Верда в смущении опустил глаза. Он вроде бы всё сказал правильно: жена должна была его понять, но почему тогда так противно ноет сердце, почему настолько стыдно и тошно?
  - Нелл, пожалуйста, не надо на меня так смотреть, - взмолился Рамиро. - Мы вместе попали в ловушку, и теперь надо сообща искать выход.
  - Замуровать себя заживо в каменном мешке кельи - по-твоему, это выход?
  - На всё воля Господа - значит, такова наша судьба. Это только на первый взгляд она кажется ужасной, но со временем ты привыкнешь и даже полюбишь жизнь вдали от мирских искушений. В ней много хорошего, и...
  - Хватит. Я уже услышала достаточно, чтобы понять, какую ошибку совершила.
  Нелл обескураженно покачала головой.
  - Странно устроен человек. Все эти годы я несла любовь к тебе как величайшую драгоценность: она помогала мне перенести все испытания, не давала падать духом в самых беспросветных ситуациях. Я боготворила тебя! Если бы ты только знал, через что мне пришлось пройти, чтобы остаться верной этому чувству. А твоя любовь оказалась сродни болотным огням...
  Де ла Верда не на шутку разозлился. Ведь он всё так доходчиво объяснил - неужели Нелл сама не видит, что другого выхода у них просто нет? Что за глупое упрямство?
  - Монашество - удел достойнейших.
  - Для меня он хуже смерти. Ладно, я уже поняла, что не нужна тебе, и поэтому возвращаюсь в Англию.
  Рамиро надменно выпрямился - пришло время от увещеваний перейти к принуждению, раз Нелл упрямо отказывалась признавать свой долг.
  - Ни о каком возвращении в Англию не может идти речи! - резко возразил он. - Господь соединил нас для жизни вечной, и как бы то ни было, я отвечаю за твою душу.
  Нелл взяла в руки маленькую мраморную статуэтку Мадонны, перед которой, видимо, молилась перед сном, задумчиво погладила мраморную, гладкую поверхность, а потом неторопливо приблизилась к мужу.
  Рамиро с тревогой смотрел на её ставшее странно спокойным лицо: "Что это с ней? Неужели я всё-таки убедил Нелл? Вряд ли". Ему стало по-настоящему плохо от жуткой опустошенности её взгляда, совсем ещё недавно светившегося счастьем.
  - Что это? - внезапно округлила она глаза, указывая на что-то за его спиной.
  Виконт недоуменно оглянулся, и тут же внезапная, оглушающая боль расколола его голову, и разом наступила беспросветная мгла.
  Нелл выскочила из комнаты, намереваясь бежать в порт, но, перегнувшись через перила лестницы, увидела, что в зале сидят стражники.
  "Я в ловушке! Надо предупредить Ричарда!" - в страхе отшатнулась она к стене. - "Если Рэм погиб, меня казнят".
  И в этот момент рядом с Нелл появился хозяин постоялого двора.
  Мудехар прижал палец к губам, призывая её к молчанию. Заглянув в комнату, он увидел, что виконт лежит в луже крови. Метнувшись к нему, мужчина прижал пальцы к горлу Рамиро.
  - Он жив? - шепотом осведомилась Нелл.
  - К счастью, жив. В ином случае я не смог бы вам помочь.
  Хозяин "Белой розы" вновь приблизился к постоялице: передвигался он на удивление быстро и бесшумно.
  - Враги алькальда - наши друзья. Я спасу вас, но при условии, что и ваш спутник поможет моим единоверцам покинуть Альмерию на его корабле.
  Нелл, не задумываясь, согласно кивнула головой.
  - Если вы поможете мне, брат сделает всё, что в его силах. Но сначала мне нужно спастись от преследований семейства де ла Верда.
  - Высеченные в скалах дома соединены между собой потайным ходом. Я провожу вас в безопасное место, но сначала предупредите брата о нашем договоре.
  
  
  "СВЯТАЯ КЛОТИЛЬДА"
  Увидев мачты "Святой Бригитты" в порту Альмерии, Сидней поначалу почувствовал облегчение - ему всё-таки удалось догнать своевольного брата.
  Узнав, что, прихватив Нелл в Кинтайле, сорвиголова Ричард куда-то исчез, Бертрамы сразу же догадались, что сестра уговорила младшего брата отправиться в Испанию на розыски виконта де ла Верды.
  - Ричарду никогда не справиться с графом, - схватился за голову Чарльз, - он же сущий щенок против такого матерого волка.
  Сидней также пробормотал ругательство.
  - И чего ему не сиделось в Кинтайле?
  - Я попробую разузнать у испанского посла, где сейчас де ла Верда. А ты бери "Святую Клотильду" и немедля отправляйся в Испанию. Королю твоё отсутствие объясню необходимостью дальнего похода, но всё же особенно не задерживайся. Мне теперь ещё за Ричарда предстоит отдуваться.
  Сидней недовольно поморщился. Меньше всего на свете ему хотелось вновь встречаться с отцом. У него была стойкая неприязнь и к самому графу, и к Рамиро, и ко всему, что связано с семьей де ла Верда.
  - Я вообще считаю, что вы зря поддались на уговоры фон Валленберга и решили, что Нелл нужно встретиться с виконтом. Ничего хорошего из этого не выйдет.
  - Вообще-то, нашей беглянке не приходится рассчитывать на какой-то более-менее хороший исход её авантюры. Нелл погубила себя. Сэр Роберт никогда не простит оскорбления, и как бы не решил проблему с женой предельно просто - заморив её голодом в тюрьме Нейнгейма. Мы тоже в лучшем случае можем предложить Нелл только тайное убежище в монастыре... и то, желательно вне Англии. Вот и подумай.
  - О чём здесь думать?
  - Валленберг прав, пусть уж лучше отправляется в Испанию. Я не знаю, что предложит сестре дон Рамиро - развод или постриг, но ты в этот момент должен быть рядом. Неизвестно, что Нелл выкинет, когда поймёт, что де ла Верда предпочли бы увидеть её мертвой. Ричарду просто не справиться с этой ситуацией.
  У Сиднея было много других дел, и всё же он бросился на выручку брату и сестре. О том, что де ла Верда назначен комендантом Альмерии, Сэллизбурн узнал во время стоянки в Малаге.
  Он не сомневался, что такие сорвиголовы, как Нелл и Ричард, обязательно вляпаются в какие-нибудь неприятности, поэтому на всякий случай приказал уставить на "Св. Клотильду" дополнительные орудия, а всю команду вооружить до зубов.
  И всё же, даже у Сэллизбурна опустились руки, когда, будучи на рейде, он узнал от капитана "Св. Бригитты", что Ричард заключен под стражу, а альгвасилы переворачивают город в поисках сбежавшей Нелл.
  Сэр Рэй подплыл к "Св. Клотильде" на шлюпке.
  - Экипаж не арестован, но нам запрещено появляться в порту.
  - Но за что арестован лорд Бертрам?
  Оуэн тяжело вздохнул.
  - Я с самого начала был против этого похода. Сердце чувствовало, что добром дело не закончится. Но сэр Ричард даже не счел нужным мне объяснить - зачем ему и леди Анабелле понадобился граф де ла Верда? В его поисках мы дважды обогнули западное побережье Пиренеев. И вот теперь смотритель порта сообщил, что леди едва не убила дона Рамиро, виконта де ла Верда. Говорят, ударила его по голове статуэткой Мадонны.
  Сидней едва не взвыл. Сбывались его самые плохие предчувствия, но он не был удивлён. В своё время Нелл опробовала свой коронный удар на новобрачном Нее, и, судя по рассказам братьев, доставалось и голове Хорварда.
  - Уходили бы вы отсюда от греха подальше, - между тем, посоветовал сэр Рэй. - Алькальд Альмерии - человек жёсткий. За местных мавров взялся всерьёз: пытки, казни, и обстановка в городе взрывоопасная. Не знаю, где смогли встретиться виконт и леди Нелл, и почему она проломила ему голову, но уже ничего не исправить. Лорда Бертрама, наверное, теперь не освободить без вмешательства английского посла при дворе Католических королей. Так что вам лучше вернуться в Малагу. А уж насколько мы тут застрянем, одному Господу известно.
  Сидней окинул тоскливым взглядом возвышавшуюся над заливом крепость. Он до последнего надеялся избежать неприятной встречи, но...
  "Для начала надо хотя бы отправить в Англию Ричарда и его команду. А потом посмотрю, что можно сделать для сумасшедшей сестрицы".
  - При таких обстоятельствах появление "Святой Клотильды" у берегов Альмерии граф наверняка воспримет, как демонстрацию угрозы. Как бы ещё более ни ухудшить положение вашего брата.
  - И всё же я попробую поговорить с алькальдом. Возможно, мне удастся узнать, что же на самом деле произошло.
  Надо сказать, что, когда смотритель порта передал графу, что ходящая под английским флагом "Святая Клотильда" просит о стоянке, первым побуждением дона Мигеля было отказать. И всё же он изучил список экипажа. Наткнувшись на имя графа Сэллизбурна, де ла Верда едва сдержал волнение.
  - Прежде чем дать разрешение на стоянку, я хотел бы увидеться с сэром Сиднеем, - передал он смотрителю, - причем немедленно.
  После некоторых раздумий де ла Верда не стал ничего говорить домашним о прибытии старшего сына, решив встретиться с ним в порту.
  У дона Мигеля накопилось предостаточно вопросов к англичанам, и в первую очередь ему хотелось выяснить, какое отношение имеет Рамиро к едва не убившей его женщине, если решился увидеться с ней втайне ото всех.
   Сын, хоть и пришёл в себя, но упорно твердил, что ничего не может вспомнить из событий той роковой встречи.
  Попытка что-либо узнать у заключенного под стражу Бертрама тоже не имела успеха: Ричард только пожимал плечами и заверял, что крепко спал и ничего не знал о свидании.
  - Мэри Кроуфорд - наша далекая родственница, вдова, - угрюмо заявлял он. - Я не знаю, что связывает её с виконтом. И клянусь всеми Святыми, что не передавал дону Рамиро каких-либо записок или пожеланий от данной леди.
  Но дон Мигель жил на свете не первый день, поэтому сразу догадался, что сэр Ричард лжёт, и, если бы не особые отношения, сложившиеся у Бертрамов с его семьей, он не задумываясь применил бы пытку.
  И всё же больше всего коменданта Альмерии интересовало, куда исчезла англичанка. Хозяин "Белой розы" утверждал, что ничего не знает. Он вышел проверить, покинул ли виконт со стражниками постоялый двор, и нашёл его без сознания в комнате постоялицы. Мудехара подержали в тюрьме и даже покрутили перед носом пыточными инструментами, но тот упорно твердил одно и то же. Дон Мигель, может, и приказал бы его подвергнуть пытке, но, в конце концов, этот мужчина спас его сына - неизвестно, что случилось бы, не выйди тот проверить запоры. Да и зачем хозяину постоялого двора так рисковать собой, спасая впервые увиденную женщину? В этом не было никакого смысла.
  Как верховному алькальду, дону Мигелю принадлежала вся судебная власть на вверенной ему территории. Подчиняясь его приказу, в поисках Мэри Кроуфорд альгвасилы буквально перетрясли город: провели, несмотря на всеобщее возмущение, обыск во всех домах и дворах, тщательно проверили стоящие на рейде корабли, а "Св. Бригитту" едва ли не разобрали на составные части в поисках тайников, но беглянки нигде не оказалось.
  Лихорадило весь город, и не было в ту пору для жителей Альмерии насущнее темы, чем обсуждение нападения на виконта какой-то сумасшедшей приезжей дамы.
  Дон Мигель объявил приличную награду за любые сведения о сбежавшей англичанке. Он думал, что хорошо знает людей, и был крайне удивлен, когда никто не пришёл за деньгами.
  И вот в самый разгар поисков у берегов Альмерии вдруг объявился Сэллизбурн. Дон Мигель сразу же заподозрил, что сын имеет непосредственное отношение к последним событиям.
  "Возможно, он выжидал в какой-нибудь укромной бухте, и теперь прибыл в Альмерию, не дождавшись "Святой Бригитты".
  Только что именно произошло между Рамиро и сбежавшей англичанкой, не мог сообразить даже такой многоопытный дипломат, как дон Мигель, и теперь он рассчитывал получить разъяснения от Сиднея.
  Не о такой встрече мечтал дон Мигель, думая о старшем сыне, но обстоятельства оказались сильнее его желания воссоединить семью.
  Граф стоял на причале и наблюдал, как к берегу подплывает шлюпка со "Св. Клотильды".
  Блеснули на солнце золотистые волосы, и дон Мигель встретился взглядом с синими глазами Сида. Он действительно был очень похож на покойного Карела Збирайду, но сейчас дону Мигелю бросилось в глаза и другое - родовой надменный подбородок, такой же, как у него, резкий профиль и особое выражение лица. Волна любви затопила отцовское сердце - всё же это был его сын, и, пожалуй, в гораздо большей степени де ла Верда, чем вечно углубленный в себя, грезящий о сутане Рамиро.
  Конечно, дону Мигелю хотелось бы заключить в объятия блудного сына, но по вполне понятным причинам он не стал этого делать, церемонно предложив Сиднею пройтись с ним вдоль пристани. Здесь было шумно: шла разгрузка и погрузка кораблей, на всех языках ругались моряки, то и дело приходилось сторониться катящихся бочек, но дон Мигель не стал вести разговор в более подходящем месте, опасаясь, что их подслушают. В конце концов, мужчины забрели на пустынный причал, к которому обычно приставали суденышки местных рыбаков.
  - Кто такая Мэри Кроуфорд? - прямо спросил дон Мигель. - И что её связывает с Рамиро?
  Сидней удивленно вздернул брови, сообразив, что младший брат так и не посвятил отца в свои похождения в Англии. И может, он также продемонстрировал бы неведение, если бы не считал, что этой дикой истории пора положить конец.
  К тому же Сэллизбурн не испытывал ни малейшего сочувствия к человеку, чьё мракобесие и нетерпимость лежали в истоке трагичной любви Рамиро и Нелл.
  - Я не знаю, кто такая Мэри Кроуфорд, - сухо ответил он. - Зато мне известно, что в Альмерию на "Святой Бригитте" прибыла моя сестра леди Анабелла.
  Дон Мигель бросил на сына быстрый взгляд.
  - Что понадобилось графине Ней во вверенном мне городе?
  - Приехала воссоединиться с мужем.
  Де ла Верда цветисто выругался.
  - Значит, они всё-таки обвенчались. Ну что за сумасшедший род эти фон Валленберги! Но тогда понятно, зачем леди встречалась с Рамиро. Вот только... почему она его ударила?
  Сидней пожал плечами.
  - Наверное, не понравились какие-нибудь предложения виконта. Я не знаю, какие планы лелеет ваш сын относительно своей жены. Рамиро вообще очень странно повел себя в этой ситуации, переложив всю ответственность на фон Валленберга...
  Старый дипломат всегда славился умением молниеносно делать выводы.
  Бирюзовые воды альмерийского залива неожиданно приобрели серый цвет, всё затянула бесцветная мерцающая пелена, и, едва слышно охнув, граф покачнулся, схватившись за резко сжавшееся сердце.
  Скорее всего, он так и свалился бы без сознания, но Сидней его подхватил и, подтащив к перевёрнутой лодке, пристроил серого от удушья родителя в её тени.
  "Только не хватало, чтобы он сейчас умер, и тогда мы все найдем свой конец на этом берегу" - с тоской подумал Сидней, пытаясь привести дона Мигеля в чувство.
  Он расстегнул глухой воротник, побил родителя по щекам, помахал над ним шляпой, и облегченно перевел дыхание, когда граф всё же раскрыл глаза.
  - Помоги мне подняться, сынок.
  Дон Мигель оперся на его руку и с трудом встал на ноги.
  - Не думал, что судьба напоследок подложит мне такую свинью, - угрюмо пробормотал он. - Так вот почему Рамиро отказывался даже разговаривать о женитьбе и шарахается от женщин, как от зачумленных.
  Де ла Верда покосился на Сиднея.
  - Зачем же тогда вы выдали сестру замуж за графа Нея? Почему сразу не сообщили мне об этом диком союзе?
  - Чарльз посчитал его незаконным. К тому времени уже был подписан свадебный контракт между Неем и нашей семьей. К тому же ваш сын так и не завершил брак. Это тайное ночное венчание выглядело сущей глупостью двух наивных детей.
  Дон Мигель обессиленно присел на лодку и задумался.
  - Ну... в какой-то степени герцог, конечно же, был прав. И всё же, все перечисленные доводы всего лишь являются основанием для признания брака недействительным церковными властями. Надо было и действовать в этом направлении, причем незамедлительно - по горячим следам. А теперь, когда леди столько времени прожила с графом Неем...
  - ... родила ему сына.
  - Тем более. Ваш брат должен был предвидеть, что количество пострадавших в этой истории год от года будет только увеличиваться. И что делать теперь, ума не приложу. Хорошо хотя бы, что Господь уберег эту пару от инцеста, и они не успели разделить постель.
  - Но у вашего сына, наверное, были какие-то идеи расторжения этого брака, когда он раз за разом просил Эриха фон Валленберга похитить Нелл у мужа?
  Дон Мигель только пренебрежительно отмахнулся.
  - Что эти авантюристы могли придумать толкового? Наверняка, Рамиро предложил вашей сестре обоюдный постриг.
  Сидней с таким недоумением взглянул на родителя, что тот рассмеялся хриплым и усталым смехом.
  - Очевидно, молодой леди этот план также не понравился. Ну, зато теперь понятно, почему она разбила Рамиро голову и подалась в бега.
  - Нелл и покрывало монахини несовместимы. Не для того она сбежала от Нея, чтобы запереть себя в испанском монастыре, - подтвердил и озадаченный Сидней. - Но я ума не приложу, что теперь делать?
  Де ла Верда тяжело вздохнул:
  - Что делать? Немедля начинать бракоразводный процесс - благо, оснований для него больше, чем надо, даже не озвучивая невольный инцест. К счастью, пока в Риме властвуют Борджиа, которые мне многим обязаны, с этой стороны препятствий не возникнет. Но даже при столь благоприятных обстоятельствах - дело это долгое, дорогое и муторное. И вместо того, чтобы бегать на тайные свидания, а потом мучиться, держась за разбитую голову, Рамиро нужно поспешить в Рим и немедля подать прошение. Какие-нибудь документы о венчании есть?
  Сидней неловко поежился.
  - В церкви Святого Томаса на следующий же день в ризнице вспыхнул пожар, и...
  - Святотатцы, - пробурчал дон Мигель, но без особого гнева. - Ну и где теперь ловить вашу сумасбродную сестрицу?
  Сэллизбурн покосился на задумавшегося родителя. Странно, но эта проблема их неожиданно сблизила.
  "А ведь дон Мигель умный человек. Он всё понимает с полуслова, не охает, ни вздыхает, а сразу же предлагает конкретный выход из положения. С ним на редкость приятно иметь дело. Почему же тогда..."
  Но этот человек ещё во младенчестве лишил его наследства и подверг пытке - эти воспоминания мгновенно погасили зарождавшуюся симпатию.
  "Чего это я распустил нюни перед старым лисом? Доверившийся ему Ричард уже сидит в тюрьме, и меня он мгновенно обведет вокруг пальца".
  - Как видите, мой брат - лорд Бертрам - ничего не замышлял против вашего сына. В Альмерию его привело желание помочь сестре. Я прошу вас выпустить его из тюрьмы, и пусть "Святая Бригитта" возвращается в Англию. Лорд Бертрам и так покинул королевство без разрешения своего сюзерена. Я же останусь здесь, пока не прояснится ситуация с Нелл.
  В принципе, и отец, и сын понимали, что эта просьба - лишь слегка завуалированное предложение стать заложником вместо Ричарда. Но разве мог дон Мигель отказать вновь обретенному сыну, хотя у него сразу же оказались связаны руки.
  - Твоя матушка не должна ничего знать о происходящем, - предупредил он Сиднея, уже направляясь к Алькасабе. - У неё в голове тоже достаточно дури, чтобы довести любую ситуацию до абсурда, и она уже не раз это демонстрировала.
  - Так графиня не знает, что Ричард в тюрьме?
  - Я предупредил, что вырву язык любому, кто сообщит Стефании об этом.
  В их маленьком мирке сам факт ареста английского сына графини утаить не удалось: обслуга дворца посещала рынок, встречалась на кухне со стражниками крепости и всегда была в курсе всех городских слухов. Но в этот раз разгневанному де ла Верде всё-таки удалось убедить приближенных к графине слуг, что он действительно свернет голову любому, кто расскажет жене об аресте Ричарда.
  Привыкшие сразу же всё выбалтывать госпоже, Хельга, Тибо, Мадлен и Франческа едва разума не лишились, вынужденные молчать о такой потрясающей новости.
  Особенно страдала Хельга, считавшая себя едва ли не предательницей любимой госпожи.
  - Как же так... донна Стефания никогда меня не простит, если узнает, что я не рассказала ей о доне Ричарде. И что англичанин такого мог натворить, если его арестовали?
  - Неужели это из-за меня подрались дон Рамиро с англичанином? - жеманно вздыхала Франческа. - Если бы я только знала... да ему только слово сказать...
  - Ну и дура, - изумленно хлопнула себя по бедрам Хельга, - на кой ляд ты нужна хоть одному, хоть другому?!
  - Но ведь почему-то братья всё-таки повздорили, если дону Рамиро разбили голову? - возразила Мадлен.
  - Что-то там пошло не так - шишка у виконта на голове с хороший кулак, - подтвердил озадаченный Тибо. - А ведь англичанин отнюдь не вздорный петушок, чтобы распускать кулаки за неудачный стишок.
  - Эконом на кухне рассказывал, что альгвасилы переворачивают город в поисках какой-то женщины, прибывшей вместе с доном Ричардом. Может, это она ударила дона Рамиро? - высказала предположение наиболее сообразительная Мадлен.
  - В честь чего? Когда молодой хозяин успел бы так насолить какой-то незнакомке? - возразила Хельга. - Дон Рамиро отродясь на женщин не обращал внимания: не думаю, что англичанки ему милее, чем испанки. Так всё молится и молится, как монах какой-нибудь. И теперь дон Ричард, бедняжка, сидит в тюрьме, а графиня даже не знает об этом. Надо бы как-то... Может, ты, Тибо, что-нибудь...
  Карлик просверлил её негодующим взглядом.
  - Если буду вести себя как ишак, испытаю на шкуре уже не кулак. Когда палач удавку накинет, ваш покорный слуга ни за что сгинет.
  - Но надо же что-то делать?
  - Может, сеньориту Катарину попросить? С ней-то дон Мигель ничего не сделает, - предложила Хельга.
  - Вот сама и попроси, раз такая умная, - фыркнула Франческа. - А то граф не узнает, откуда пошёл слух!
  Служанки долго спорили, а потом разом уставились на Тибо.
  Тот только презрительно сплюнул:
  - В этом доме вечно всё происходит не так, и надо бы графу носить шутовской колпак! Хватит кудахтать, как куры, мне и так известно, что все вы - дуры!
  Катрина проводила всё свободное время возле Рамиро.
  Виконт мучился головными болями, его часто тошнило и, страдая головокружением, он вынужден был оставаться в постели. И хотя перед отцом виконт демонстрировал потерю памяти, названой сестре он поведал о событиях той ночи, кое о чём всё-таки умолчав. Катрина была невинной девушкой, и ни к чему ей было знать о дьявольском наваждении, охватившем Рамиро при прикосновении к губам жены.
  - Бедный мой брат, - пожалела его девушка, - эта распутница не достойна твоих страданий.
  - Я сам виноват - не смог найти нужных слов, чтобы объяснить, что на всё воля Господа.
  - Не надо себя винить. Женщина, способная убить своего супруга, не заслуживает снисхождения.
  - Не думаю, что леди Анабелла хотела меня убить.
  - Но твоя жена оставила тебя истекать кровью, и, как знать, чем бы закончилось дело, если бы не хозяин постоялого двора. Леди Анабелла - опасная преступница.
  И тут Катарина увидела, что на постель, отчаянно цепляясь когтями за одеяло, взбирается полосатый котёнок. Его короткий хвостик воинственно подрагивал, и ему было мало дела до гневно нахмуренных бровей сеньориты. Немного позади от него следовал тем же маршрутом, оставляя затяжки на драгоценном шёлке, его собрат.
  Потомки Вийона чувствовали себя в Алькасабе привольно. После ряда кровопролитных сражений с местными котами, они всё же завоевали себе место под солнцем Альмерии, и теперь полосатых, важно шествующих зверьков можно было увидеть в любом уголке дворца.
  За отбор и воспитание маленьких котят отвечал Тибо.
  Едва завидев его подопечных на дорогом одеяле из дамасского шёлка, разозлившаяся Катрина, выглянув в коридор, громко позвала карлика:
  - Тибо, где тебя носит! Забери котят, пока они здесь всё не изгадили!
  Тибо не заставил себя ждать, и, схватив жалобно мяукнувших котят, возмущенно затряс за шкирки:
  - Ах вы, бандиты, воры и бродяги! Скачете, словно шальные коняги. Посадить вас в тюрьму, как приезжего лорда - совсем обнаглели полосатые морды!
  - Хватит причитать! Убирайтесь отсюда все трое! - разозлилась Катрина.
  Но на слова шута обратил внимание взволнованно поднявшийся с постели Рамиро:
  - Подожди! - остановил он Тибо. - Что ты сейчас сказал о лорде Бертраме?
  Карлик смущенно заюлил:
  - Ой, Тибо такой дурак, что ни скажет - всегда не так! Граф пригрозил, что шею любому свернет, кто об участи сына жене намекнёт.
  Катрина и Рамиро встревоженно переглянулись. Конечно, они сразу же сообразили, почему граф заточил Ричарда в тюрьму, но также прекрасно понимали, что произойдет, если англичанин расскажет де ла Верде, зачем именно Бертрамы прибыли в Альмерию.
  Судя по всему, пока Ричард держал язык за зубами, но надолго ли его хватит, если за дело возьмется палач?
  Превозмогая слабость и головокружение, поддерживаемый Катриной Рамиро поспешил в тюрьму. Пропустили их крайне неохотно, особенно Катрину, да и немудрено - даже в аду и то, наверное, было легче находиться, чем в вонючей духоте тюрьмы Алькасамбы.
  Правда, сэр Ричард встретил их без упреков и истерик.
  - Всё, что имею, отдам за глоток холодной воды, - пошутил он при виде оказавшихся столь негостеприимными родственников. - Вы можете провернуть неплохую сделку.
  Катрина улыбнулась, а вот Рамиро было не смешно.
  - Если я не последовал бы за тобой в "Белую розу", то никогда не узнал, что Нелл посетила Альмерию?
  Ричард рассмеялся.
  - А что, я был не прав, решив это скрыть? Правда, в тот момент я думал не о тебе - их жалко стало.
  - Кого "их"?
  - Твоих родителей. Впрочем, при более близком знакомстве понял, что дона Мигеля пожалел напрасно, но... уж такой я - приняв какое-то решение, никогда его не меняю. Так что если ты пришёл просить держать язык за зубами, то напрасно, я всё равно буду молчать.
  Рамиро почувствовал себя неловко. Действительно, Бертрам пострадал только по его вине.
  - А где всё-таки прячется Нелл? Мне-то ты можешь сказать.
  Ричард пренебрежительно фыркнул, глядя на застывших за решеткой родственников.
  - Я не пробыл в Альмерии даже суток, внезапно оказавшись в тюрьме: откуда мне знать, где здесь можно спрятаться? Понятия не имею, куда Нелл умчалась... и, кстати, почему перед этим сестра пробила своему муженьку голову, мне тоже не ведомо. Так что... прости, брат, но эту проблему тебе придётся решать самому.
  Когда Рамиро и Катрина выбрались из подземелья, царящая на улице удушающая жара показалась им прохладой.
  - Какой забавный, а главное, мужественный юноша, - восхитилась Катрина. - Надо принести ему воды.
  - Отнеси.
  И вот, когда Катрина уже возвращалась назад, напоив Ричарда разбавленным вином и выслушав от обрадованного юноши кучу комплиментов, её случайно заметила Стефания.
  - Что ты делала в той части крепости? - спросила она.
  Девушка растерялась, и, буркнув что-то маловразумительное, поспешила удалиться.
  Графиня удивилась, но её отвлек эконом, и она вспомнила о странном поведении Катарины только вечером, когда вся семья по обыкновению собралась на террасе с видом на альмерийский залив.
  Стефания так и не дождалась к ужину хозяина дома. Де ла Верда прислал человека с сообщением, что будет вынужден задержаться в порту.
  В этот раз к семейным посиделкам присоединился Рамиро.
  Бледный, с перевязанной головой, тем не менее, он уже твердо держался на ногах и, пристроившись рядом с Катриной на садовой скамейке, застыл в задумчивом молчании.
  Ему было нужно как-то вытащить Ричарда из тюрьмы, и Рамиро пытался продумать разговор с отцом, чтобы и лишнего не сказать, и одновременно довести до его сведения, что Бертрам не нападал на него.
  Надо сказать, что задача сама по себе была не из лёгких, а у него по-прежнему сильно болела рана. И вот, пока Рамиро таким образом ломал себе голову, Стефания в ожидании припозднившегося мужа подошла к парапету смотровой площадки. Выглядывая графа на подступах к крепости, она рассеянно кинула взгляд на багряно-пурпурные вечерние воды залива.
  - Надо же? - удивилась графиня. - По-моему, "Святая Бригитта" всё ещё на рейде, хотя Ричард ещё неделю назад собирался отплыть в Рим. Что-то случилось? Какая-то поломка?
  И она кинула вопрошающий взгляд на Гачека. Не ожидавший вопроса графский секретарь сразу не нашёлся, что ответить, и лишь отвел глаза. Вслед за ним поспешили опустить головы и все остальные домочадцы.
  Услышав в ответ гнетущую тишину, Стефания насторожилась, сразу же сообразив - судьба готовит очередную пакость.
  - Что с Ричардом? - ледяным голосом осведомилась она. - Почему вы молчите?
  Графиня поискала глазами болтливого карлика, но хитрого Тибо и след простыл - только в отдалении тихо звякнули бубенцы с осторожно снимаемого шутовского колпака.
  - Так... - начала закипать Стефания. - Мне что же - самой спуститься в порт?
  Рамиро тяжело вздохнул. Он понял, что пришло время вмешаться. Его вина - его ответ.
  - Ричард арестован, матушка. Произошло недоразумение...
  - Какое недоразумение могло настолько вывести из себя дона Мигеля, что он поместил моего сына в казематы? - взорвалась графиня. - Я немедля отправляюсь туда. Могу только представить, что испытывает мой бедный мальчик!
  - С ним всё в порядке, - поспешила её успокоить Катрина, но только вызвала огонь на себя.
  - Так ты всё знала, - Стефания вперила гневный взгляд в покрасневшую Катрину. - Не зря я тебя видела возле тюремного двора. И ничего мне не сказала! Ну и как мне после этого вам доверять?
  Она вновь обернулась к Гачеку, по опыту зная, что тот в курсе всех дел мужа:
  - Славек, что произошло? - спросила она его по-моравски. - Только говори честно.
  - Поверьте, донна, я ничего толком не знаю, - поспешил оправдаться секретарь. - С этим вопросом вам лучше обратиться к виконту.
  - Рамиро!
  Сын даже вздрогнул под свирепым материнским взглядом - он никогда не думал, что добродушная Стефания может в мановение ока превратиться в настоящую фурию.
  - Отец решил, что это Ричард разбил мне голову, - растерянно пробормотал Рамиро, который так и не придумал, что и кому надо говорить, чтобы сохранить свою тайну.
  - А кто разбил тебе голову?
  Присутствующие вздрогнули, услышав характерные интонации голоса хозяина дома. Дон Мигель вернулся как нельзя вовремя - в самый разгар скандала.
  Стефания даже зашипела от злости, повернувшись к мужу, но гневные слова не сорвались с её языка, потому что она увидела рядом с мужем...
  - Сидней!
  Сын с любопытством разглядывал собравшихся на террасе домочадцев де ла Верды.
  Увидев брата, Рамиро обреченно закрыл глаза и прикусил губу - он почему-то сразу же понял, что его тайна раскрыта.
  Пауза грозила затянуться, когда из кустов вылез Тибо, вновь натянувший звенящий бубенчиками колпак.
  - Поглядите-ка сюда, онемели господа, - запрыгал он перед носом ошеломленного гостя. - Блудный сын вдруг к вам вернулся, хоть не ждал его никто. Что ж так рано встрепенулся, мог блуждать ещё лет сто?
  Не сказав ни слова, молниеносным движением Сидней так врезал не ожидавшему нападения карлику по затылку, что сбил его с ног. Взвизгнув, Тибо кубарем подкатился прямо к Рамиро. В поисках защиты он жалобно заскулил, ухватив виконта за ноги, но не сдался.
  - Мне досталось ни за что! Я - Тибо, а ты-то кто? - зло сверкнул он глазами на Сиднея. - Эй, наследник двух графьев, тебе гонять бы воробьев, а не руки распускать, с ног шута сбивать. Хоть мал совсем и сед, но служу я графу много лет.
  Сидней обернулся к отцу:
  - Что нужно сделать, чтобы замолчал этот нахальный уродец? Свернуть ему шею или просто вырвать язык?
  - Он будет тявкать даже из могилы, - с досадой отмахнулся дон Мигель. - Не обращай внимания на дурака.
  Пока шло выступление карлика, все более-менее пришли в себя, и Стефания поспешила к сыну. Обняв его, она тяжело вздохнула, гневно покосившись на супруга:
  - Вы и этого сына посадите в тюрьму, жестокосердный человек? За что страдает Ричард?
  - Едва ли вам придется по вкусу мой ответ, дорогая. Да и не будем мы обсуждать этот вопрос в присутствии людей, которые не могут хранить тайны и способны, как об ушах царя Мидаса, прокричать о них в любой колодец.
  - Немедленно отпустите Ричарда!
  - Дорогая, я уже отдал распоряжение освободить лорда Бертрама. А теперь я предлагаю всем разойтись - уже наступило время вечерней молитвы. Усердно молитесь, сударыня, чтобы в нашем доме, наконец-то, воцарился порядок и покой.
  - Но я хочу увидеться с Ричардом, - уперлась Стефания, - представляю, что вы сделали с моим бедным сыном!
  - Всё в порядке, матушка, - наконец, подал голос и Рамиро. - Я сегодня с ним виделся, а Катрина отнесла узнику вина.
  - У нас же полный дом добрых самаритян, - угрюмо хмыкнул де ла Верда. - Всё, достаточно на сегодня! Отправляйтесь к себе, сударыня, и не мешайте мне заниматься охраной порядка во вверенном городе. Потом увидитесь с сыном. Рамиро и Сид, следуйте за мной!
  Встреча с освобожденным Ричардом произошла в тюремном дворе.
  К тому времени уже стемнело, и Ричард дожидался графа в окружении нескольких стражников с факелами в руках, с наслаждением вдыхая свежий воздух.
  За несколько дней заключения он стал похож на оборванца: невероятно грязный, со слипшимися волосами, молодой человек к тому же пропитался такой невыносимой вонью, что брезгливо поморщившийся де ла Верда остановился в заметном отдалении.
  - Сэр Ричард, - обратился он к молодому человеку. - Я убедился в вашей невиновности в бегстве сестры и всё же считаю нежелательным дальнейшее пребывание в Альмерии. Сейчас вы отправитесь в порт и в ближайшие несколько часов покинете альмерийский залив.
  Ричард бросил быстрый взгляд на Сиднея.
  - Мне надо бы забрать свои вещи из "Белой розы".
  Дон Мигель слегка кивнул головой.
  - Вас проводят и до гостиницы, и до "Святой Бригитты". Не сочтите меня негостеприимным, и, если в следующий раз вам захочется навестить мать, буду только рад. Но сейчас мне остается только пожелать вам доброго пути.
  Ричард в задумчивости прикусил губу.
  - Могу ли я сказать несколько слов Сиднею?
  - Едва ли это будет уместно.
  Сэллизбурн изумленно вздернул брови, с упреком взглянув на родителя.
  - Уверяю, мой брат не замышляет ничего дурного ни против вас, ни против родной матери.
  - Вот и хорошо.
  И всё же, братьям удалось перемолвиться. Когда Ричард в окружении стражников проходил мимо Сиднея, Рамиро и графа, он решил рискнуть, пробормотав брату по-гаэльски:
  - Сделай всё, о чем тебя попросит хозяин "Белой розы"! Это необходимо сестре.
  И ему повезло - бегло говорящий почти на всех европейских языках дон Мигель не понимал гаэльского, о чём сейчас сильно пожалел.
  - Что он сказал? - недовольно спросил граф у Сиднея.
  - Попросил ничего не говорить матери о своих страданиях, - моментально нашёлся Сэллизбурн. - Ричард отличается на редкость добрым сердцем.
  Была уже глубокая ночь, когда дон Мигель наконец-то остался наедине со старшими сыновьями. Он тщательно закрыл дверь в свой кабинет, предварительно убедившись, что в коридоре никого нет - предосторожность отнюдь не лишняя, когда в доме настолько любопытные слуги. Один Тибо чего стоил!
  Сидней и Рамиро - сколько лет граф мечтал о воссоединении семьи, но не при таких же обстоятельствах!
  Братья были разными: и внешностью, и характером, да и вообще отношением к жизни - дон Мигель сомневался, что они хоть когда-нибудь поладят.
  Религиозный, сдержанный Рамиро к тому же был на полголовы ниже своего дерзкого и стремительного брата. И то, что он был вынужден смотреть на Сэллизбурна снизу вверх, не прибавляло их отношениям сердечности.
  - Что произошло между вами? - бесцеремонно спросил его Сидней. - Пока мы не узнаем правды, невозможно будет понять, куда исчезла сестра.
  Рамиро настороженно покосился на отца. Де ла Верда выглядел опечаленным, но не выказывал ни осуждения, ни гнева.
  - Мы разговаривали, и я объяснил, что не вижу другого выхода из положения, кроме пострига, но, видимо, не смог подобрать нужных слов.
  И он машинально поправил повязку на голове.
  - Откуда ты узнал, что леди Анабелла в Альмерии? - глухо осведомился дон Мигель. - Она прислала записку или тебе это сказал лорд Бертрам?
  - Нет. Я почувствовал... догадался, что Нелл и Мэри Кроуфорд - одно лицо.
  Мужчины надолго замолчали. У каждого в этой истории был свой интерес, но всё же их мысли крутились вокруг сбежавшей Нелл.
  - Куда могла податься эта женщина? - наконец, тяжело вздохнул дон Мигель. - Мы перетрясли весь город, как хорошая хозяйка перины.
  - Значит, её уже здесь нет, - предположил Сидней, - возможно, она покинула Альмерию.
  - Мы обыскали все стоящие на рейде корабли.
  - Нелл не могла уйти на север?
  Дон Мигель недоверчиво покачал головой.
  - За горами Сьерра-Альхамилла где-то в пятнадцати лигах от города начинается альмерийская пустыня - Таберинас. Там редко встречаются люди, разве что попадаются пастухи. Среди этих людей молодая леди никогда не нашла бы приюта.
  - Может, Нелл двинулась вдоль моря?
  - Мы контролируем побережье, да и не представляю, чтобы кто-то из рыбаков вдруг пошёл на такой риск, укрывая чужеземку.
  - Гм... - Сидней бросил на отца насмешливый взгляд. - Человек не исчезает бесследно, если только сестра всё-таки не ушла в море на борту какого-нибудь корабля, как в своё время...
  Он замолчал, но в досаде прикусивший губу де ла Верда и так понял, что сын намекает на бегство Стефании с покойным Сэллизбурном. И он поспешил перевести разговор на другую тему:
  - Как бы то ни было, Рамиро, тебе нужно собираться в дорогу. Завтра порт покидает "Святая Лукреция" - я уже договорился с её капитаном, что они возьмут тебя на борт. За ночь мы с Гачеком подготовим все необходимые документы для начала бракоразводного процесса, и в Риме...
  Рамиро нахмурился.
  - Я не собираюсь разводиться с Нелл. Как бы то ни было, но перед Богом мы муж и жена, значит, соединились для жизни вечной.
  Сидней презрительно фыркнул.
  - Этот брак с самого начала был незаконным.
  - Для меня он свят!
  Дон Мигель никогда не считал Рамиро слабохарактерным, но и подобного несгибаемого упрямства от отпрыска не ожидал. Хотя в своё время он также упорствовал, когда ему твердили о разводе со Стефанией, но там были другие обстоятельства, и его супруга - при всех отрицательных сторонах их брака - не была единоутробной сестрой.
  - Ваш брак, даже если его и считать таковым, всё равно не завершён! - рявкнул обеспокоенный Сидней.
  Рамиро опустил глаза и промолчал, заставив сердце дона Мигеля сжаться леденящей тревогой. Но Сидней знал брата меньше, поэтому продолжал настаивать:
  - Я консультировался: в подобных случаях Рим не препятствует процедуре развода. Исправив эту ошибку, ты сам сможешь вновь жениться, завести детей, да и Нелл...
  - Нет!
  Де ла Верда ни разу не слышал таких железных интонаций в голосе Рамиро, и, наверное, только сейчас по-настоящему осознал, что пришлось выстрадать его несчастному сыну за эти годы.
  - Нужно уметь видеть проявления воли Всевышнего: если мне и Нелл суждено было встретиться и обвенчаться, значит, Господь хочет, чтобы мы посвятили остаток жизни молитвам и покаянию.
  Дон Мигель смотрел на ожесточенное лицо сына, и обреченно рассуждал: "Рано или поздно до Рамиро дойдет, какого дурака он свалял. Но уйдет драгоценное время, и неизвестно какая конъюнктура сложится на тот момент в Риме. Если мне удалось бы отыскать эту распутную бабенку, то можно было решить эту проблему и другим - более быстрым способом. Хотя... Нелл может оказаться не менее живучей, чем её матушка. Каким я только образом не пытался избавиться от Стефании - всё без толку. Жаль, что не могу лично переговорить с папой: придется отправлять в Рим Гачека, а это затянет дело..."
  На следующий день они возобновили поиски Нелл, хотя дон Мигель был заранее уверен в их безрезультатности.
  День не задался с самого утра: он вдрызг рассорился со Стефанией, которая так и не смогла ему простить ареста, а потом и отплытия Ричарда. Они наговорили друг другу столько неприятных вещей, что дон Мигель и сам удивлялся, как у него с языка не сорвалось упоминание о браке Рамиро и Нелл. К тому же граф, как ни старался, но, испортив множество листов бумаги, так и не смог сочинить приемлемое письмо в Рим, решив отставить это дело до лучших времен. И в довершение всех неприятностей дон Мигель поймал несколько заинтересованных взглядов, которыми обменялись Катрина и Сидней.
  Он прекрасно относился к приемной дочери, но родная кровь - есть родная кровь. "Только ублюдков Рауля мне и не хватало для полного счастья!"
  Начали розыск с "Белой розы", и дона Мигеля не особо насторожило, когда он заметил, как Сидней со скучающей миной обменивается фразами с хозяином постоялого двора.
  - Странно, - сказал он отцу, поймав его вопросительный взгляд, - мудехар заметил у постоялицы пересекающий лоб шрам. Откуда у Нелл такое ранение?
  Они посмотрели на Рамиро.
  - Не знаю, - пробормотал тот.
  - Неужели ты не поинтересовался у леди, кто нанёс ей такой удар? - удивился дон Мигель. - О чём же вы тогда разговаривали?
  Но угрюмый Рамиро отмолчался, поспешно отведя глаза.
  "Нет, - сказал себе ужаснувшийся дон Мигель, - нет. Рамиро не мог... он же знал..."
  Однако снисходительный смешок, сорвавшийся с губ Сиднея, и полный злости взгляд, которым его одарил Рамиро, ледяной болью полоснули по отцовскому сердцу.
  "Нельзя даже думать о таком. Мой Рамиро никогда не опустился бы до кровосмешения," - де ла Верда сумел взять себя в руки и, преодолев предательские сомнения, приказал продолжать поиски, а сам отправился в порт.
  Прошло несколько дней, и это были едва ли не самые тяжелые дни в жизни немало повидавшего дона Мигеля. Во-первых, пришлось признать очевидное - его старшие сыновья невзлюбили друг друга: Сидней не упускал случая сказать брату какую-нибудь гадость, а Рамиро, хоть и отмалчивался в ответ, но его негодующие взгляды были красноречивее всяких слов. Во-вторых, вновь обретенный сын вёл себя откровенно враждебно и по отношению к отцу - не вызывало сомнений, что он ничего не забыл и не простил родителю.
  Мало того, Сид открыто ухаживал за скромницей Катриной, даже особо не скрывая намерений развратить девушку. Дон Мигель знал, что приемная дочь умная и здравомыслящая девица, но плоть слаба - разве наивной девственнице устоять перед этим синеглазым демоном? И он приказал Тибо не отходить от парочки ни на шаг, что тот воспринял без особого восторга, потому что Сидней в ответ на его выходки сразу же пускал в ход кулаки.
  - Драться ваш старший сыночек горазд, что не по нём - зуботычину даст.
  - А ты следи за языком. Чтобы помешать парочке любезничать, достаточно, если где-нибудь рядом будут звякать твои колокольчики.
  - Он и колокольчики оторвет, и затылок в два счета отобьет!
  Одна только Стефания откровенно радовалась присутствию сына. Мать всегда находила повод прикоснуться к Сиднею: погладить по руке, поправить одежду, обнять. И категорически отказывалась осознавать, что сам отпрыск отнюдь не в восторге от этих знаков внимания.
  - Грех так говорить, но Сидней - самый любимый из моих детей, - как-то призналась графиня супругу. - Да, у сына нелегкий характер, но он так похож на вас, мой друг - плоть от плоти. И как же я рада, что Сидней нашёл силы простить родителей и вот уже неделю гостит в нашем доме.
  Дон Мигель устало покосился на супругу. Он никогда не был высокого мнения о её уме, но неужели материнская любовь настолько слепа?
  - Сид пытается соблазнить Катрину.
  Стефания только снисходительно улыбнулась.
  - Ну, должно же выпасть женское счастье и на долю Катрины. Это лучше, чем вообще ничего.
  - Вы в своём уме? Она же дочь Рауля.
  Стефания побледнела и быстро перекрестилась: женщина суеверно боялась даже упоминания имени своего страшного любовника.
  - Как и всякая девушка, она рождена для любви. Зато, если Катрина забеременеет, с нами навсегда останется частичка Сиднея. Судя по всему, от Рамиро внуков нам дожидаться ещё долго.
  "А то и никогда не дождаться".
  И всё же, дон Мигель наряду с грустью почувствовал откровенное облегчение, когда Сидней заявил, что, раз поиски Нелл не увенчались успехом, он возвращается в Англию.
  - Королю может не понравиться столь долгая отлучка - Генрих в последнее время и так не доволен нашей семьей, - вздохнул Сидней, объясняя отцу свое желание как можно быстрее покинуть Альмерию.
  - Сюзеренов разочаровывать нельзя, - согласился дон Мигель, - тем паче, что Тюдор, как и все выскочки, подозрителен и злопамятен, усматривает везде измену и желание отнять у него узурпированный престол. И, положа руку на сердце, я считаю, что английский король абсолютно прав. В этом мире никому нельзя доверять.
  Отец с сыном обсуждали отъезд, спокойно глядя в глаза друг другу, а между тем недавно де ла Верда получил донос, что в уединенную Лазурную бухту на северо-восточном побережье альмерийского залива заходила неизвестная каравелла. К моменту её прибытия на берегу собралась толпа мудехаров с женами и детьми. От корабля отошли лодки и, прихватив людей и их скарб, вернулись назад.
  - Видевший их человек не может с точностью сказать, что это был за корабль - уже стемнело, но накануне неподалеку заметили дрейфовавшую "Святую Бригитту" - каравеллу англичанина, которого обвиняли в покушении на жизнь виконта. Может, этот авантюрист решил подзаработать? - выдвинул предположение комендант порта.
  "Значит, Нелл пряталась у мудехаров, и каким-то образом лорду Бертраму стало об этом известно, поэтому он и вывез беженцев из Испании".
  Путем несложных умозаключений дон Мигель догадался, при помощи кого его сноха связалась с общиной мудехаров Альмерии. Подвергнутый изощренной пытке хозяин "Белой розы" долго сопротивлялся, но в конце концов не выдержал и признался, что вскоре будет ещё один рейс, и именно с этой группой сядет на корабль беглая англичанка.
  И вот на следующий день Сид заявил родителю, что хочет покинуть Альмерию. Дон Мигель даже не знал - радоваться ему или огорчаться этому решению?
  Конечно, ему не хотелось расставаться, но ещё больше граф опасался, что Сидней, узнав о его роли в гибели младшего брата и сестры, воспылает ненавистью к родителям.
  Вот поэтому, стоило сыну только заикнуться о возвращении домой, и де ла Верда не только не стал уговаривать его погостить, но и сделал всё, чтобы отпрыск не изменил своих планов.
  Несмотря на ранее утро, когда семейство де ла Верда прощалось с Сиднеем во дворе Алькасабы, уже припекало солнце. Стефания горько плакала, повиснув на шее сына, грустно улыбалась так и не поддавшаяся на ухаживания английского сердцееда Катрина, выглядел подавленным даже Рамиро - ведь никто не знал, свидятся ли они ещё хоть когда-нибудь. Вытирали слезы стоявшие в отдалении Хельга и Мадлен, шмыгала носом расстроенная Франческа. Но все удивились, когда, отчаянно звякнув бубенцами, подскочил к Сиднею и протянул ему корзину с полосатым котенком не раз получавший от него подзатыльники Тибо:
  - Отрезанный ломоть всё равно остается хлебом, - важно заявил карлик. - В конце концов, все мы живем под одним небом. Пусть этот нахальный потомок Вийона свяжет графского сына с родным домом.
  Растерявшийся Сидней взял корзину с недовольно мяукающим пушистым комочком, посмотрел на заплаканную мать, на расстроенного отца... и что-то дрогнуло в пронзительной синеве его глаз.
  
  
  НЕЛЛ.
  Нелл брела в небольшой группе одетых в абайе женщин и детей под обжигающим солнцем пустыни. Её ноги тонули в раскаленной дорожной пыли, и мелкие камешки то и дело набивались в обувь. Почему её заставили натянуть мусульманское платье, Нелл не спрашивала - не до того было. Она просто подчинилась приказу, накинув на голову никаб, оставлявший открытой только щель для глаз.
  Рядом покорно цокали копытцами груженные вьюками ослики. Охраняющие толпу женщин и детей вооруженные мужчины также шли пешком, и лишь стариков, чьи убеленные сединой длинные бороды развевались на раскаленном ветру, везли на мулах.
   Табернас - единственная пустыня Европы - напоминала Нелл церковные фрески, изображавшие преисподнюю: причудливо выщербленные временем и ветрами неправдоподобно красные скалы, узкие, извилистые ущелья между ними. Покрытые щебнем и чахлыми кустиками растительности, диковинно изрезанные выступающими породами каменистые холмы сменялись песчаными барханами. Источники воды были здесь редкостью. В Табернасе было очень легко заблудиться, и только посвященным была известна старинная, тайная дорога через пустыню, ведущая к укромной бухте на побережье альмерийского залива.
  За эти дни Нелл худо-бедно научилась понимать окружающих людей, и узнала, зачем её столь долго скрывали в раскаленном аду Табернаса.
  Для скопившихся там скрывающихся от преследований альгвасилов беженцев, англичанка стала последней надеждой - гарантом того, что её брат сдержит слово и переправит их к единоверцам в Алжир.
  И вот теперь Нелл шла уже в третьей группе мудехаров, вынужденных тайно покидать родину. Увы, благословляемая когда-то маврами Испания стала слишком опасна для живших веками на этих землях мусульман. Её спутники оказались последними из тех, кто должен был уплыть на "Святой Бригитте", остальным же - менее удачливым беженцам - оставалось только взывать к Аллаху в ожидании следующей оказии.
  Как и все потомки Сэллизбурна, Ричард был достаточно опытным мореплавателем, чтобы осознавать, что не сможет появиться незамеченным у берегов Альмерии - слишком оживленными в этом районе были морские пути. Ввязавшись в это опасное дело, он подвергал свой корабль огромнейшему риску - это понимали все, и всё же Бертрама уговорили сделать хотя бы три рейса.
  Люди вокруг заметно нервничали, а вот у самой Нелл полностью притупилось восприятие действительности. Окружающий пейзаж казался ей не реальнее книжных картинок: невыносимая, испепеляющая жара, повсюду песок и щебень, неудобства ночлега у костра под открытым небом, скудная неудобоваримая пища, пятикратный намаз мудехаров, звуки незнакомой речи и едкий запах горящего кизяка.
  Эта чуждая жизнь проносилась перед её глазами, не касаясь чувств оцепенелой от боли и безысходности женщины. Если бы ей дали волю, Нелл упала на дорогу, закрыла глаза и больше не встала, с благодарностью приняв смерть, какой бы она ни была.
  Но рядом шли люди, и их жизни напрямую зависели от неё. И Нелл послушно подчинялась необходимости куда-то идти, потому что хозяин "Белой розы" укрыл её от графской стражи и передал в руки соплеменников, рискнув ради спасения незнакомки собственной жизнью.
  Даже достигнув условленного места, мудехары не поспешили выйти на берег, а затаились среди прибрежных скал, терпеливо перенося и невыносимую жару, и жажду. Даже маленькие дети не капризничали и вели себя тихо, опасливо в поисках защиты прижимаясь к матерям, инстинктивно чувствуя витающую в воздухе опасность.
  Измученные люди, конечно, не подозревали, что смерть уже подбиралась к ним: к вечеру со стороны Альмерии, оставив лошадей в укромном месте, украдкой подтянулись и залегли в ожидании корабля в засаде стражники гарнизона Алькасабы.
  Хорошо осознавая, насколько опасна огласка связи сына графини с мудехарами для его семьи, отряд наряду с капитаном возглавил сам алькальд.
  Де ла Верде предстояло выполнить непростую задачу: уничтожить всех беженцев, не исключая женщин и детей, как раз в тот момент, когда они начнут заполнять шлюпки, чтобы обходным маневром отсечь пути отступления. Иначе, как знать, вдруг среди скрывшихся в темноте особо шустрых беглецов вновь окажется его сноха? А дон Мигель понимал, что другого шанса под шумок уничтожить Нелл, да ещё чужими руками, ему не представится.
  Увидев, что творится на берегу, "Св. Бригитта" вынуждена будет покинуть Лазурную бухту. И даже если Нелл всё-таки каким-то чудом сможет достигнуть каравеллы, на обратном пути не ожидавшее нападения судно, по договоренности с комендантом порта, должны были расстрелять из бомбард тайно подошедшие к Лазурной бухте охраняющие порт военные когги.
  Таким образом де ла Верда намеревался освободить Рамиро от чудовищного обета, навсегда покончить со вмешательством Бертрамов в свои дела и, вдобавок, показать мудехарам Альмерии кто настоящий хозяин этих мест.
   "Главное, что "Святая Клотильда" сейчас уже достаточно далеко, и Сидней ничего не узнает о судьбе "Святой Бригитты". Когда пройдут все сроки возвращения Бертрама в Англию, братья решат, что судно потопили корсары, и они вместе с бешеной сестрицей ушли на дно. Что, в общем-то, будет недалеко от истины".
  Дон Мигель и сопровождавший его капитан Диего да Силва до боли в глазах вглядывались в песчаный берег, ожидая появления беженцев, но наступившая ночь покрыла окрестности настолько непроницаемой мглой, что, если бы не белеющая полоса прибоя, море нельзя было бы отличить от земли.
  Напряжение нарастало. Де ла Верда не собирался участвовать в бойне, выбрав для себя более приличествующую его положению и возрасту роль стороннего наблюдателя, но всё же не мог избежать волнения, что уж говорить о готовящихся к вооруженной стычке людях да Силва.
  И вот сидевшие в засаде испанцы заметили светившиеся фонари появившегося в бухте корабля. Тут же последовал ответный сигнал, одновременно указывавший правильное направление шлюпкам - на берегу вспыхнули многочисленные факелы, осветив большую толпу беженцев. Дон Мигель даже немного растерялся - он не ожидал увидеть такое скопление народа. Задача усложнялась, но и только - граф не стал менять первоначальных планов и отдал приказ де Силва окружить беглецов, отрезав им пути отступления.
  Пока испанцы крадучись выполняли обходной маневр, к берегу подошли шлюпки. Здесь не было удобного причала, и осуществлять посадку приходилось в воде, что было и опасно, и тяжело. К удивлению графа, на берег выскочило немало вооруженных людей. Ими распоряжался высокий светловолосый мужчина.
  Едва увидев его стремительно передвигающуюся фигуру, дон Мигель даже вспотел от ужаса.
  - Нет, - пробормотал он, - Не может быть... мне мерещится. Дьявольское наваждение.
  И всё же страшное подозрение заставило пожилого графа, забыв о смертельном риске, покинуть свой наблюдательный пост в безопасном месте и, пользуясь темнотой, подобраться поближе к беженцам. И вскоре до его слуха долетел голос первенца - Сидней приказал мудехарам обнажить оружие.
  - Вас предали - здесь с минуты на минуту появится стража алькальда. Пока будет идти посадка женщин и детей, всем мужчинам быть готовыми отразить нападение.
  "Вот оно что - значит, среди моего окружения есть предатели" - открытие лишь слегка огорчило дона Мигеля - других тревог хватало.
  Ему хотелось крикнуть сыну: "Безумец, садись в шлюпку и немедля уходи!", но было уже поздно, да и вряд ли сын его услышал бы.
  Первых стариков, женщин и детей уже понесли на руках к шлюпкам, когда на берег выскочили размахивающие оружием испанцы. Однако заранее предупрежденные Сиднеем мудехары с яростными криками набросились на врагов, вложив в ответные удары всю ненависть и отчаяние обреченных.
  И что самое страшное, немедля вытащил шпагу из ножен и вступил в сражение со своими людьми сам граф Сэллизбурн, не иначе как по дьявольскому наущению оказавшийся в эту страшную ночь на альмерийском берегу.
  Что пережил дон Мигель, когда осознал, что с минуты на минуту по его вине погибнет старший сын, которого он и так обездолил ещё при рождении, невозможно описать.
  От боли и страха де ла Верда обезумел, и в этот момент ему стало безразлично всё составлявшее смысл его жизни до этой ночи: и доверие королей, и положение алькальда, и ненависть к иноверцам-мудехарам. Главным стало только одно - смертельная опасность, нависшая над его сыном.
  "Грех так говорить, но Сидней - самый любимый из моих детей. Да, у сына нелегкий характер, но он так похож на вас, мой друг - плоть от плоти," - молниеносно промелькнули в голове де ла Верды слова жены.
  "Но Сид и мой самый любимый сын - моё сердце, мои многолетние страхи, сожаления и страдания! И в этот раз я не предам свою плоть и кровь!"
  Дон Мигель не обнажал оружие уже с четверть века, по привычке препоясываясь ножнами с фамильным мечом, как символом принадлежности к своему сословию. Но заметив, как Сидней скрестил оружие с таким мощным и опытным рыцарем, как да Силва, пожилой граф выхватил меч, и, забыв про возраст, распухшие колени и боли в спине, с угрожающим криком помчался на помощь сыну.
  Не ожидавший нападения со спины да Силва оглянулся, и его полные ужаса и изумления глаза стали последним, что увидел де ла Верда, прежде чем кто-то в свою очередь не налетел на него сзади. Разорвавшая грудь боль свалила графа с ног. Упав носом на мокрый то ли от воды, то ли от крови песок, дон Мигель неожиданно для себя насмешливо прохрипел:
  - Куда же ты мчался, старый дурак?
  Сражение продолжалось. Какое-то время он ещё слышал лязг оружия, яростный рев сражающихся и предсмертные крики боли, а потом сознание милосердно покинуло истекающего кровью старика. Дон Мигель вдруг увидел юную прекрасную Стефанию. Генрих Моравский взял в руки её сияющие золотистым перламутром косы и поднёс прямо к его носу.
  "Ну, вот и всё. Прими Господь раба Твоего!"
  
  
  АЛЬМЕРИЯ.
  Доносившийся с залива глухой раскат пушек разбудил обитателей Алькасабы.
  Одеваясь на ходу, встревоженный Рамиро взбежал на смотровую площадку крепости. Там уже толпились оживленно переговаривавшиеся стражники.
  - Что происходит?
  - Какая-то пальба, ваша светлость.
  - Нападение на порт?
  - Не похоже... звуки глухие, как будто стреляют на подходе. На рейде много кораблей: может, повздорив, кто-то обменялся выстрелами?
  - Вряд ли: устроить этакое в ночную пору могут только сумасшедшие.
  С высоты крепостных стен была заметна тревожная суета в порту: в темноте беспорядочно мелькали многочисленные огоньки факелов, и вскоре оказалась освященной вся пристань.
  - Да что же там произошло?
  - Надо послать кого-нибудь узнать.
  И вот только тут Рамиро обратил внимание, что говорит с сержантом Диасом, но почему на площадке не видно да Силвы? Ведь именно капитан отвечает за безопасность крепости, и выстрелы в порту, в первую очередь, должны были встревожить его.
  Зато вскоре на площадке появился Гачек.
  - Графа до сих пор нет дома, - шепнул он виконту.
  Рамиро удивился - отец не предупреждал его о длительной отлучке.
  - И где же он может быть в эту пору?
  - Не знаю. Я подготовил дону Мигелю на подпись несколько писем, но он куда-то спешил: сказал, что займётся бумагами, когда вернётся. Однако его до сих пор нет.
  Граф действительно отсутствовал во время ужина. Но домочадцев это не встревожило - он часто по делам задерживался в порту и возвращался в крепость, когда все расходились по спальням. Но время уже перевалило за полночь, и де ла Верде давно пора было появиться дома. К тому же было непонятно, почему на переполох в порту не отреагировал капитан.
  - Где да Силва? - спросил Рамиро у караульных.
  - Куда-то уехал. Приказал гарнизону собраться во дворе, а потом назвал поименно, кого берет с собой. Набралось человек двадцать. Капитан приказал всем как следует вооружиться, мол, их ждёт "горячее дело". Но когда парни уже оседлали коней, выяснилось, что отряд возглавит сам алькальд.
  - Какое ещё "горячее дело"? - всполошился Рамиро.
  Стражники недоуменно переглянулись.
  - Вроде бы стало известно о намечавшемся побеге мудехаров, - наконец, неуверенно пробормотал один из них. - Я случайно оказался у ворот, когда они выезжали, и слышал, как граф и да Силва обсуждали устройство засады.
  Надо сказать, что подобные вылазки были привычными для гарнизона Алькасабы: мудехары, чтобы избежать обращения в христианство, то и дело предпринимали попытки воспользоваться услугами контрабандистов и покинуть испанский берег, прихватив с собой и детей, и ценное имущество, что категорически запрещалось законом. Нарушителей ловили и сурово наказывали, но отчаявшиеся люди всё равно стремились вывезти в Северную Африку свои семьи.
  Только вот участие в подобной операции алькальда само по себе было необычным.
  - Но это дело альгвасилов, - удивился виконт. - И если даже граф приказал капитану помочь городским властям, что заставило его лично возглавить отряд?
  Но кто мог ответить на этот вопрос, кроме самого дона Мигеля?
  Вскоре в крепость вернулся посланный в порт стражник.
  - Там все сильно нервничают. На перехват судна контрабандистов комендант отправил две военные когги. Их совсем недавно переоборудовали, установив мощные бомбарды, поэтому они должны были в щепки разнести корабль нахальных пиратов. Судя по орудийной канонаде, когги всё-таки сумели его зажать, но пока ещё не вернулись в порт.
  Рамиро не на шутку встревожился:
  - Если даже судно контрабандистов успели пустить ко дну, то где всё это время находится мой отец?
  На смотровую площадку, зевая и зябко поеживаясь от прохладного ветра с гор, поднялась Катрина.
  - Я услышала голоса. Почему вы не спите?
  Рамиро обернулся к девушке.
  - Отец решил лично поучаствовать в поимке пытавшихся сбежать мудехаров, но до сих пор не вернулся.
  Катрина почему-то не удивилась, не засыпала его вопросами, а только ласково погладила по плечу.
  - Не вижу причин для особого волнения. Если мудехары оказали сопротивление, то могли появиться раненые, а их наличие замедляет передвижение отряда. Наверняка, они кого-то захватили в плен, и граф решить переждать ночь, чтобы не растерять их в темноте. Да, мало ли, почему задерживается дон Мигель: он под защитой двух десятков опытных и хорошо вооруженных воинов.
  Её мягкий, уверенный голос немного успокоил Рамиро, и, благодарно пожав женскую руку, он вновь сосредоточил внимание на сверкающем тревожными огнями побережье залива.
  - Что за суматоха в порту? - удивилась Катрина.
  - Ты разве не слышала пальбы бомбард?
  - Нет. А что произошло?
  Рамиро недоуменно оглянулся на девушку: теперь в её голосе прозвучала нескрываемая тревога.
  - Комендант порта отправил на перехват судна, на котором должны были вывезти мудехаров, две военные когги.
  - И что... перехватили?
  - Пока неизвестно - когги ещё не вернулись.
  Рамиро вгляделся в её помрачневшее лицо, и внезапно испытал неприятное чувство.
  - Но почему это тебя заинтересовало? - подозрительно спросил он. - Неужели один из капитанов этих кораблей сумел покорить твоё сердце?
  Девушка рассмеялась, правда, невесело.
  - Я не знаю никого из них. Дон Мигель всегда тщательно ограждал меня от общения с посторонними мужчинами.
  Странно, но именно в эту тревожную, совсем неподходящую для задушевных бесед ночь Рамиро вдруг заинтересовало, как Катрина относится к своему положению старой девы.
  - Наверное, тебя угнетает чрезмерная отцовская опека?
  - Я не особо её ощущаю.
  - Несмотря на тридцать лет, ты так и не вышла замуж. Некоторые из твоих сверстниц в этом возрасте уже имеют внуков.
  Катрина пожала плечами.
  - Возможно, если бы в моё сердце постучала любовь, пришлось бы или бороться за неё, или навсегда остаться несчастной, но сейчас... как бы тебе объяснить - хорошо, что я освобождена от обременительных женских обязанностей.
  Рамиро недоуменно смотрел на собеседницу - он отказывался её понимать.
  - Но разве эти обязанности не делают женщину счастливой: любовь, муж, дети?
  Девушка смерила его странным взглядом:
  - Извечная женская мечта - достичь полной гармонии между чувствами и телом. Если ни один мужчина не покорил моего сердца, так зачем же себя насиловать, отдаваясь кому-то и рожая детей?
  - Но ведь существует ещё и понятие долга: дочернего, супружеского, материнского, наконец. Каждая женщина должна выполнить своё предназначение.
  - Вот именно. Известно немало девушек, которые предпочли монашескую жизнь искушениям плоти и счастливо прожили свою жизнь, игнорируя все перечисленные тобой обязанности. Но ведь не обязательно укрываться покрывалом монахини?
  - Я тоже хочу дать обет, но по другой причине.
  Катрина с заметным осуждением покачала головой.
  - В монастырь люди идут не за тем, чтобы зализывать сердечные раны, не от горького разочарования в жизни и не от безысходности, а потому что видят смысл жизни в служении Всевышнему. Это выбор сердца, а не разума. Вот поэтому твои уговоры принять обет вызвали столь сильное неприятие у Нелл.
  Напоминание о коварном ударе больно задело Рамиро, и он уже готовился дать сокрушительную отповедь столь странным и даже кощунственным измышлениям Катрины, когда появился посыльный из порта:
  - Кораблем контрабандистов управлял настоящий дьявол. Он пошёл на смертельный риск, потушив все сигнальные фонари на судне. Не иначе этот разбойник видит в темноте, как кошка, потому что каким-то немыслимым образом не только проскользнул между коггами, но и сумел так развернуться, что оба корабля оказались как раз на линии огня его бомбардир.
  - Как такое может быть? - не поверил Рамиро.
  - Не могу сказать, ваша светлость, но без колдовства точно не обошлось - ответные ядра не нанесли бандитам существенного урона, и, воспользовавшись темнотой, их каравелла ушла от погони.
  - Надеюсь, когги не затонули?
   - Ядра противника проделали такие пробоины, что полузатопленные когги едва дотянули до берега и были вынуждены сесть на мель, чтобы окончательно не уйти на дно.
  Рамиро окатило жаром дурных предчувствий: с каждой минутой в нём крепла уверенность, что отец попал в беду.
  - Где же это всё произошло?
  - На выходе из Лазурной бухты.
  - Я немедля отправляюсь туда.
  Сержанту Диасу порыв виконта понравился мало.
  - Ваша светлость, в отсутствии капитана да Силва именно я отвечаю за безопасность крепости, - напомнил он Рамиро, - и вынужден вам напомнить, что поездки по ночным дорогам слишком рискованны. А сейчас мы, тем более, должны соблюдать осторожность. Судя по донесению, корабль контрабандистов покинул воды альмерийского залива, поэтому наше вмешательство уже ничего не изменит. Подождем до рассвета - осталось не более пары часов.
  - Он прав, - шепнула Рамиро Катрина, - до Лазурной бухты около часа езды. Надо немного подождать: в темноте мы всё равно толком ничего не разглядим.
  - Можно прихватить факелы. А вдруг там раненые?
  - В любом случае им уже оказали необходимую помощь. Надо набраться терпения.
  Но Рамиро видел, что, успокаивая его, девушка едва сдерживает охватившую её панику: в глазах Катрины плескалось отчаяние, а руки заметно подрагивали.
  И он даже не удивился, обнаружив девушку перед выездом на конюшне. Ей тоже оседлали лошадь.
  - Может, лучше остаться дома? Вдруг там что-нибудь, не предназначенное для женских глаз.
  Но Катрина лишь покачала головой.
  - Дон Мигель мне заменил и отца, и мать. Я должна убедиться, что с ним всё в порядке, иначе места себе не найду от тревоги. А видом мертвых тел меня не напугаешь.
  Наверное, Рамиро всё-таки приказал бы ей остаться дома, но сейчас сам нуждался в присутствии названной сестры. Только поддержка Катрины помогла ему этой ночью не пасть окончательно духом, потому что в глубине души виконт понимал: если хоть кто-нибудь из отряда да Силва остался жив, он уже как-нибудь добрался бы до городских ворот.
  Конечно, дон Мигель был уже пожилым человеком, и в любой момент Господь мог призвать его к себе, но Рамиро боялся даже думать об этом.
  Виконт привык к постоянной помощи отца, всегда доверял мудрости и жизненному опыту много повидавшего графа, и сейчас его сердце сковал леденящий ужас, словно он в полном одиночестве вдруг оказался против вражеской армии.
  Но всё же в нём жила отчаянная надежда на чудо, пока их отряд не выехал на усыпанный трупами берег Лазурной бухты. Среди убитых были и мужчины, и женщины, и дети мудехаров, но вскоре виконт и его спутники вынуждены были констатировать, что из отряда да Силва никого не осталось в живых. Сам капитан лежал с мечом в груди.
  Тела мертвецов лежали у самой полосы прибоя, и море то и дело шевелило их, окатывая морской пеной.
  Хотя только что взошло солнце, люди понимали, что скоро жара начнёт свою страшную работу и превратит тела погибших в раздувшиеся зловонные трупы, к которым будет тяжело даже приблизиться, поэтому быстро принялись за работу.
  Мертвых воинов из отряда да Силва волокли к повозкам, которые первоначально предназначались для раненых. Мудехаров складывали в одну общую кучу, чтобы позже сжечь.
  Между тем, Рамиро и Катарина сосредоточенно искали графа, но его нигде не оказалось: ни живого, ни мёртвого.
  К ним подошел сержант и протянул виконту отцовский меч.
  - Им был пронзён капитан. Теперь это ваше, дон Рамиро.
  Прикусив губу, чтобы не расплакаться, де ла Верда бережно принял из его рук фамильное оружие.
  - Наверное, прежде чем заколоть да Силву, его вырвали из рук дона Мигеля, - предположила украдкой вытирающая слезы Катрина.
  - Но где же отец? - беспомощно огляделся Рамиро.
  - Мы не можем найти ещё трех человек из отряда да Силва. Может, их и его светлость унесло в море? - предположил Диас. - Что граф вообще делал в гуще сражения? В его-то возрасте, ну, какой он боец?
  - Увидел, что его людям приходится туго, забыв о летах, отец бросился на подмогу, - тяжело вздохнул Рамиро. - Он не мог поступить иначе.
   Воткнув в окровавленный песок отцовский меч, он опустился перед ним на колени и погрузился в молитву: "Я знаю, Господи, что великий грешник, и знаю, что наказан смертью самого любимого человека на земле за грех кровосмешения. Я смиряюсь, да будет на всё воля Твоя... но как же мне больно! Я и не знал, что могу испытывать такой силы боль! Помилуй моего отца, Вседержитель, открой для него врата Царствия Небесного..."
  Когда он закончил молиться, то увидел, что за его спиной коленопреклоненными стоят на молитве все присутствующие.
  Рамиро встал и сделал знак людям подняться.
  Теперь он стал их господином - новым графом де ла Вердой. После смерти дона Мигеля ему предстояло взвалить на себя обязанности алькальда Альмерии до тех пор, пока королевская семья не сочтет нужным заменить его кем-нибудь другим.
  Новый граф не был к этому готов, всегда и во всем уповая на отца, но разве у него теперь оставался хоть какой-то выбор?
  Какими наивными и далекими теперь показались ему грезы о монашеской келье: слишком много судеб с сегодняшнего дня зависели от Рамиро - графская корона отнюдь не лёгкая ноша.
  Однако вскоре Рамиро ждал ещё один удар.
  Надо ли говорить, насколько смерть дона Мигеля потрясла графскую семью.
  Оцепенела от горя крепко прижавшая к себе двойняшек Стефания, которая в этот момент простила мужу загубленную его сумасбродствами жизнь. Захлебывались слезами шьющие траурную одежду Тереза, Хельга и Мадлен. Горестно шмыгал носом в кои-то веки забывший о своих ужимках Тибо.
  Но, наверное, сильнее всех переживал смерть патрона Гачек. Бессменный графский секретарь разом постарел: вчера ещё молодцеватый мужчина сгорбился и поник плечами, а его взгляд потух.
  - Я его очень любил, - признался он Рамиро. - Граф был мне не сеньором, а надёжным другом, чьим светлым умом нельзя было не восхищаться. Он позволял с ним спорить и никогда не сердился, если его мнение не совпадало с моим. Иногда я его не понимал и даже восставал против (как мне тогда казалось) жестоких и необдуманных решений, но ваш отец был необыкновенным человеком во всём: и в дружбе, и в любви, и в ненависти. Благородный, способный прощать, ответственный человек.
  Задумчивый Рамиро только покачивал головой в такт его словам, и было непонятно, как он воспринимает эти откровения.
  - Может, вы захотите найти себе другого секретаря? - предположил обескураженный Гачек после небольшой паузы. - Я уже далеко не молод, и...
  - Ну что вы, - перебил его новоявленный граф, - сейчас, как никогда, я нуждаюсь в помощи. Обещаю с уважением отнестись к любым советам. И попрошу вас немедленно разобраться с бумагами отца: возможно, остались какие-нибудь незаконченные дела или взятые обязательства. В память о родителе я хотел бы исполнить всё, что он обещал. Ну и... надо ознакомиться с завещанием. Этот документ у вас?
  - Должен быть среди бумаг графа.
  - Найдите. Прежде чем мы ознакомим с последним волеизъявлением всю семью, я хотел бы сам его прочитать.
  Рамиро шел по коридорам скорбно притихшего дворца к комнате Катрины.
  Сразу же после поминальной мессы девушка удалилась к себе. В церкви она выглядела настолько расстроенной даже на фоне заплаканных домочадцев, что это в какой-то степени его удивило. Обычно Катрина отличалась большей сдержанностью.
  К тому же, де ла Верде хотелось просто побыть рядом с девушкой, чтобы хоть немного прийти в себя.
  Он собирался постучать в дверь, когда услышал голоса:
  - Я прошу вас, не говорите дону Рамиро обо мне.
  - Но он должен узнать правду.
  - Всё и так закончилось настолько ужасно, что лучше уже никогда не станет. Так зачем лишний раз ворошить эту историю? Я боюсь, очень боюсь, госпожа! Смилуйтесь надо мной.
  Де ла Верда узнал этот хныкающий, жалобный голосок - он принадлежал распущенной и ленивой Франческе, которую неизвестно за какие заслуги дон Мигель возвысил до личной камеристки Катрины.
  - Разве у тебя есть повод меня бояться, Франческа? - бесцеремонно распахнул он дверь.
  Увидев на пороге графа, служанка испуганно взвизгнула и закрыла лицо передником, но Катрина тоже смутилась. Она явно не ожидала его увидеть.
  - Что происходит? Какой правды я не знаю?
  К его удивлению, прежде чем ответить, девушка опустилась на колени перед небольшим алтарем и, лишь помолившись, сделала знак выйти всё ещё всхлипывающей Франческе. Служанка бочком опасливо протиснулась мимо Рамиро и была такова.
  Озадаченный де ла Верда терпеливо ждал объяснений, и, опустив голову, Катрина призналась:
  - Это я виновата в гибели дона Мигеля, словно убила его собственными руками.
  - Что за чушь!
  - Я хотела сделать, как лучше, но...
  У Рамиро голова пошла кругом: уже вторые сутки он был на ногах, и обрушившееся на него горе к тому же было сопряжено со множеством неприятных забот. А тут ещё Катрина... Осиротевший мужчина пришёл к сестре за утешением и поддержкой, а она вдруг стала себя обвинять в чужих преступлениях.
  Но девушка настолько сильно переживала, что Рамиро понял - ей нужно помочь. Мягко обняв за плечи, де ла Верда подвёл Катрину к кровати и присел рядом.
  - Расскажи, что тебя гнетёт.
  Она виновато отвела глаза от его настойчивого взгляда.
  - Воистину, благими намерениями выслана дорога в ад.
  - Думаю, эту пословицу выдумали люди, которые не совершили ни одного доброго поступка. Облегчи свою душу, Катрина, - и он крепко сжал её ледяные, нервно подрагивающие пальцы.
  - У Франчески есть дружок...
  Рамиро мрачно хмыкнул: "Вот это новость! Наверное, потаскуха и сама не знает, сколько у неё "дружков".
  - ... тюремный стражник. Несколько дней назад он проболтался Франческе, что пробившая виконту голову женщина, - Катрина сочувственно погладила его по руке, - сбежала в пустыню к мудехарам. Мол, во время пыток в этом признался хозяин постоялого двора. И брат женщины должен был вчера увезти её вместе с беженцами в Алжир, подобрав в Лазурной бухте.
  Рамиро ошеломленно смотрел на расстроенную Катрину.
  - Отец отправился в Лазурную бухту за Нелл?
  - Выходит, что так.
  - И убивший его контрабандист ни кто иной, как Ричард Бертрам?
  Катрина замялась, и ничего не ответила.
  - Но почему отец мне ничего не сказал?
  - Думаешь, стало бы лучше, если нам пришлось оплакивать ещё и тебя?
  Де ла Верда задумчиво потер щеки - что-то в этой истории было не так.
  - А почему ты винишь себя в отцовской гибели?
  Катрина замерла - было видно, что она не решается сказать правду.
  - Смелее. Обещаю, что не буду злиться, что бы ты ни натворила.
  Девушка криво улыбнулась.
  - Боюсь, тебе будет трудно сдержать обещание, когда узнаешь, что я... - она перевела дыхание, - рассказала обо всем графу Сэллизбурну.
  - Что?!
  - Понимаешь, - торопливо заговорила Катрина, - я думала, что он предупредит своего брата о засаде, и сэр Ричард откажется от мысли заходить в Лазурную бухту.
  - Но там их ждала сестра. Бертрамы и так, рискнув впасть в немилость у своего короля, прибыли в Испанию, чтобы уладить дела Нелл. Естественно, они никогда не оставили бы её среди мавров. Но почему ты выдала Сиду планы отца? Неужели он всё-таки вскружил тебе голову?
  Катрина покачала головой.
  - Нет, он мне ничуть не понравился: высокомерный, дерзкий, уверенный в своей неотразимости.
  - И всё же Сид - красавец, - с неожиданным облегчением заметил Рамиро, - этого у него не отнять.
  - И потому уверен, что любая девушка - легкая добыча. Мне неприятны такие люди.
  - Если дело обстояло именно так, почему ты рассказала Сиду о засаде?
  Неожиданно Катрина слегка порозовела и в смятении сжала руки.
  - Мне стало жалко лорда Бертрама. Сэр Ричард такой приятный молодой мужчина: добрый, любезный, весёлый. Я не могла допустить, чтобы он погиб, попав в засаду.
  - Ты видела его не больше двух раз! Когда же Бертрам умудрился внушить такую симпатию, что ты предала ради него отца - человека, который был так добр к своей приемной дочери?
  Оскорбленная Катрина резко отшатнулась:
  - Я никого не предавала! Я всего лишь хотела, чтобы сэр Ричард остался жив, потому что... он пришёлся мне по сердцу.
  - Катрина!
  - А ты думаешь, что я бесчувственная, и мне не может понравиться мужчина? Конечно, если бы я знала, что он меня не послушает...
  - Да это не Бертрам тебя не послушал, - возмущенно повысил голос Рамиро, - а Сид, узнав о засаде, организовал нападение на людей да Силвы. Из-за него погиб отец! Впрочем, Сэллизбурн никогда не мог простить, что его лишили наследства. И, как знать, может, решил таким образом отомстить!
  Катрина изумленно вздернула брови, увидев его искаженное ненавистью лицо.
  - Ты хочешь сказать...
  - Я знаю лишь одно: Бертрамы, и неважно кто - Сид или Ричард - убили моего отца, и отныне они мои кровные враги. Я им никогда, слышишь, никогда этого не прощу!
  Девушка расплакалась.
  - Ты же говорил, что братья пришли на помощь Нелл...
  Рамиро задумался, и тут измученный разум пронзила потрясшая его мысль.
  - Нелл... Но в Лазурной бухте шла такая сеча, что убивали всех без разбора. Ведь ночью, да ещё во время боя невозможно отличить одну женщину от другой.
  - Затруднительно, - согласилась Катрина, не понимая, к чему он клонит.
  - Так может, Нелл и сейчас там - в куче убитых мудехаров?
  Спустя час они вновь оказались в Лазурной бухте. Но на берегу никого не оказалось, кроме виднеющихся кое-где бурых пятен запекшейся крови.
  - Интересно, - буркнул Рамиро, - куда исчезли мертвецы?
  - Я слышал, ваша светлость, - ответил графу один из сопровождавших стражников, - что глава местной общины мудехаров попросил у городских властей разрешения похоронить соплеменников по их обряду. И дабы понапрасну не нагнетать обстановку, городской совет дал согласие, но, скорее всего, торгаши просто деньги на дрова пожалели. Они в Альмерии очень дорогие.
  От гнева у де ла Верды едва не пропал голос:
  - Почему же я слышу об этом в первый раз? - прохрипел он.
  Рыцарь даже попятился при виде ледяного блеска глаз нового алькальда.
  - Не знаю. Возможно, не захотели беспокоить, когда вы в таком горе.
  Между тем, Катрина что-то прикинула и, подхватив юбки, принялась карабкаться на возвышавшуюся над бухтой небольшую скалу.
  - Осторожнее, сломаешь ноги, - обеспокоенно прикрикнул на неё Рамиро. - Что тебе понадобилось на скалах?
  - Я думаю, что вряд ли дон Мигель возглавил отряд нападающих. И годы, и силы у него уже были не те. Скорее всего, покойный граф должен был занять наблюдательный пост в каком-нибудь безопасном месте поблизости.
  Рамиро растерянно посмотрел на сестру: "А вдруг..."
  Надежда на чудо словно дала ему крылья, и он, обогнав Катрину, в несколько прыжков поднялся на скалу, но, увы, вместо отца обнаружил только плащ, который постелил на камни дон Мигель, чтобы удобнее было наблюдать за бухтой.
  - Отец увидел Сида, - неожиданно сделал вывод Рамиро, благоговейно прижав родительский плащ к груди.
  - Почему ты в этом так уверен? - осведомилась запыхавшаяся после крутого подъема Катрина.
  - Из-за Ричарда он не сдвинулся бы с места. Наверное, отец хотел остановить Сида, воззвать к чести рыцаря, напомнить о долге христианина, а он его... подло убил! А потом отцовским же мечом заколол да Силва!
  - Ну... - недоверчиво протянула Катрина, - ты не можешь знать этого наверняка.
  - Для меня это очевидно! - отрезал Рамиро.
  Они вернулись в Алькасабу к началу вечерней мессы.
  После окончания службы к удрученному де ла Верде подошёл Гачек.
  - Я нашёл завещание вашего батюшки.
  Рамиро безразлично кивнул головой - он не ждал никаких сюрпризов от отца, но когда приступил к чтению этого документа, его лицо так исказилось, что Гачек испугался. Он в первый раз увидел обычно бесстрастного Рамиро в таком бешенстве.
  - Что случилось?
  - Вы его читали? - ледяным голосом осведомился Рамиро.
  - Нет! Граф сам написал завещание, и вы же видели, что его личная печать не тронута.
   А потом Гачек потрясенно наблюдал, как тихоня Рамиро обошелся с последней отцовской волей - он поднёс лист бумаги к свече, и держал за край до тех пор, пока огонь не коснулся его пальцев. И только бросив его догорать на серебряное блюдо, объяснил свой поступок:
  - Убийцы не могут наследовать достояние жертв. Надеюсь, вы поняли, что граф не оставил завещания?
  Гачек слегка кивнул головой. У него было неприятное ощущение, что он впервые видит этого ожесточившегося до беспринципности молодого мужчину.
  "Да Рамиро ли это?"
  - Ну, а что мне делать с этим?
  И секретарь протянул ему несколько листов бумаги. Рамиро быстро пробежал глазами по причудливой вязи отцовского почерка - это были черновики писем, в которых покойный граф просил папу помочь ему в расторжении брака своего сына.
  - Навсегда забыть их содержание, - сухо распорядился де ла Верда.
  И Гачек увидел, как вслед за завещанием та же участь постигла и письма.
  После экзекуции, проведенной над бумагами отца, Рамиро вышел на смотровую площадку: ему было до такой степени плохо, что тошнило и кружилась голова. Он воочию видел последствия гнева Всевышнего - его едва не убила жена, предала Катрина, а теперь вдобавок сильно обидел покойный отец.
  В завещании дон Мигель указывал, что титул графа и всё фамильное достояние по праву рождения должно принадлежать его старшему сыну Сиду, который в силу обстоятельств был разлучен с отцом ещё в младенческие годы. Но если по каким-то причинам Сид не захочет или не сможет его принять, тогда вторым в очереди на наследство становится второй сын - Рамиро де ла Верда. И только какие-то незначительные поместья отходили ему и Родриго Александру. Инес наследовала крупную сумму денег и замок в Валенсии. Полагалась награда за верную службу Гачеку, Хельге, Тибо и Мадлен. Перечислялись обители, в которые предстояло внести богатые вклады, чтобы их монахи возносили молитвы за душу усопшего дона Мигеля.
  Однако гнев плохой помощник, и когда Рамиро читал их названия, у него как будто багровая пелена была перед глазами. Теперь он ломал голову, тщетно пытаясь вспомнить названия монастырей и суммы взноса, чтобы хоть в этой части исполнить волю родителя.
  "Он всё оставил своему убийце - человеку, который даже отказывался признавать его отцом, припеваючи живет в другой стране и служит иноземному королю. Зато мне - сыну, который его любил и почитал, не оставил практически ничего - так, сущие крохи, чтобы не умереть с голоду!"
  Рамиро смахнул набежавшие слезы обиды, угрюмо глядя на огоньки кораблей на стоянке в альмерийском заливе.
  "Настоящий наследник не тот, кто сподобился первым вылезти из материнского чрева, а сын, готовый продолжить отцовское дело и который жизни не пожалеет, чтобы не посрамить фамильной чести. Там - на небе - отец сейчас слышит меня и поймет, почему я уничтожил его завещание".
  Рамиро чувствовал себя невыносимо одиноким и несчастным: "Видимо, Господь окончательно отвернулся от гнусного грешника. В какую же недобрую минуту я появился на свет, если с младенчества не знал материнской ласки, а моя любовь оказалась грязным кровосмешением. И даже родной отец лишил меня наследства в пользу собственного убийцы?"
  Он перегнулся через парапет и посмотрел на утонувшие во тьме крутые стены Алькасабы. "Мрак везде: и на земле, и на небе, и у меня на душе".
  - Рамиро, - легкая рука Катрины легла на его плечо, - тебе надо отдохнуть. Нельзя так себя терзать. Завтра будет день, и будут новые заботы - понадобятся силы, а ты сегодня ничего не ел. Я приказала отнести в твою комнату вина и жареного цыпленка. Ступай, поешь и укладывайся спать. Ты не забыл, что завтра предстоит выяснить - жива ли Нелл?
  Её ласковый голос и ненавязчивая забота оказались последней каплей, пробившей его внешнюю невозмутимость, которой он как щитом закрывался от окружающих. Рамиро прорвало: слезы хлынули из глаз, и, стыдясь своей слабости, он закрыл лицо руками.
  - Мне плохо, Катрина, очень плохо! Видимо, я проклят от рождения! - всё же вырвались отчаянные всхлипы из его груди.
  Катрина встревожилась - ей ещё не приходилось видеть молодого де ла Верду в столь угнетенном состоянии духа.
  - Ну что ты такое говоришь? Это просто минутная слабость.
  И как когда-то в детстве, она нежно обняла его и осторожно погладила по голове, стараясь не касаться раны.
  - Мой милый, милый брат... как бы мне хотелось утешить тебя и навсегда прогнать боль из твоих глаз.
  Рамиро посмотрел её сочувствующее лицо, остановил взгляд на розовой полоске нежных губ, и вдруг понял, каким образом она сможет его "утешить".
  - В том-то и дело, что я тебе не брат, Катрина, - вдруг сжал он охнувшую от неожиданности девушку в крепких объятиях, - не брат! Я прошу, умоляю - как только мужчина может умолять женщину - не отталкивай, пожалей меня.
  Их глаза встретились. Катрина изумленно застыла, видимо, отказываясь верить собственным ушам. Так и не дождавшись её реакции, Рамиро резко отпрянул.
  Увидев его помрачневшее оскорбленное лицо, опомнившаяся девушка нашла в себе силы улыбнуться. А потом решительно взяла его за руку и потянула за собой:
   - Для вас, мой господин, я охотно развяжу свой девичий пояс.
  Катрина вела себя так, словно не происходило ничего особенного, но последовавший за ней Рамиро прекрасно понимал, насколько она смущена и напугана, и всё же не отказался от своего намерения - желание забыться в женских объятиях с каждым шагом только возрастало.
  Конечно, робкой и застенчивой девственнице было далеко до огненно-страстной Нелл: её движения отличались неловкостью, и она не знала, как себя вести, чтобы ему угодить. Однако, яростно излив вместе с семенем в покорное женское тело всю сжигающую его боль, Рамиро почувствовал, что ему стало значительно легче.
  - Любовь - это рассвет души, - пробормотал он, покрывая благодарными поцелуями залитое слезами лицо Катрины. - Для меня ты сейчас подобна солнечному лучу, пробившему сквозь непроглядный мрак. Прости... Возможно, ты ожидала чего-то большего, а я принудил тебя...
  - Не кори себя, - слабо улыбнулась Катрина. - Я ни о чем не сожалею, но боюсь, что завтра тебе будет неловко вспоминать об этой ночи.
  - Что бы ни случилось с нами завтра или в какой-нибудь другой день - неважно: Катрина, я никогда не забуду, что в эту страшную ночь, когда дьявол искушал меня грехом уныния, ты пришла на помощь, отдав самое дорогое, что дарует девушкам сам Господь.
  Любовники так и не разомкнули объятий: девушка даже не попыталась освободиться от тяжести обессиленного мужского тела, терпеливо и ласково поглаживая его по спине. Она чувствовала, что де ла Верду по-прежнему что-то гнетёт.
  - Но что случилось после того, как мы расстались? - Катрина озадаченно заглянула в черный мрак мужских глаз.
  Рамиро сполз с любовницы и, откинувшись на подушки, замер, закрыв глаза. Девушка уже решила, что он заснул, когда раздался его измученный голос:
  - Я сжёг отцовское завещание.
  - Что заставило тебя так поступить? - удивилась Катрина.
  - Отец всё оставил Сиду, - угрюмо признался Рамиро, и вкратце пересказал ей содержание документа.
  Девушка внимательно его выслушала.
  - Мой бедный рыцарь, - сочувственно поцеловала она мужское плечо, - все выпавшие на твою долю несчастья затмили разум, и ты не учёл одного - дон Мигель не мог поступить иначе. А если позднее, когда ты уже свыкнешься с положением графа, появится Сидней и предъявит права на наследство?
  - Я прикажу его повесить.
  - Тебе может и не представиться такая возможность. Пусть на несколько минут, но всё же брат тебя старше. Вот дон Мигель и хотел исключить подобный ход событий. Тогда Сэллизбурн был бы вынужден официально отказаться от отцовского наследства.
  - А если бы он не отказался?
  Катрина только покачала головой.
  - Сидней не может быть одновременно графом Сэллизбурном и графом де ла Вердой - от кого-то из двух отцов ему всё равно пришлось бы отказаться. Сидней же считает себя Бертрамом и до конца жизни будет предан приемному отцу.
  Рамиро понадобилось некоторое время, чтобы осознать, какого дурака он свалял:
  - Это дьявол помрачил мой разум! - подскочил он на кровати, в отчаянии схватившись за голову. - Я оскорбил память отца, поэтому и не могу вспомнить названия обителей!
  Девушка снисходительно вздохнула:
  - Что мешает тебе внести пожертвования в какие-нибудь другие известные своей святостью монастыри: молитвы их монахов ничуть не менее действенны.
  Она немного помолчала:
  - Но почему тебя так задел размер выделенной отцом доли, если ты не раз демонстрировал, что намереваешься уйти в монастырь?
  Рамиро задумчиво погладил её по голове.
  - Дело, наверное, в сыновней ревности. Я почувствовал себя таким одиноким, таким нелюбимым. Но теперь у меня есть ты.
  - Да, дорогой, у тебя есть я.
  И девушка вновь покорно обвила ногами мужские бедра.
  "Рамиро лучше бы заснуть. Но может он успокоится, ещё раз получив своё? Мой несчастный брат... - Катрина про себя горько рассмеялась, - да нет, теперь уже не брат. Вот и у меня появился возлюбленный - мужчина, которого я никогда не представляла в этой роли".
  Расстроенная Стефания в ту ночь тоже заснула поздно, поэтому отнюдь не обрадовалась, когда её разбудил Тибо.
  - От тебя нет покоя ни днем, ни ночью, - проворчала она, щурясь от света свечи в руке карлика, - чего нужно? Ведь ещё темно.
  - А такие дела и делаются в темноте, - хмыкнул Тибо - днем условия для прелюбодеяния не те!
  Графиня не на шутку разозлилась:
  - Ты окончательно свихнулся? В доме траур, граф убит, Рамиро сам не свой, а ты не нашёл другого занятия, как подглядывать за какими-то распутниками? Убирайся!
  - Я-то уйду, - обиделся карлик, - но кто-то вместо внучонка получит остроухого эльфёнка?
  Стефания подскочила на кровати, дико глядя на шута.
  - Этого не может быть, - твёрдо сказала она, - что за дурацкие фантазии пришли в твою голову? Мало ли что там скрипело - может, ставни?
  Но Тибо только грустно покачал головой.
  - Я не спал и по крепости гулял. Вижу, обнимаются они, словно сросшиеся пни... а потом, так некстати донесся из спальни скрип кровати.
  Ругаясь сквозь зубы, Стефания накинула на рубаху просторное блио, и поспешила к спальне Катрины, сопровождаемая не поспевающим за ней Тибо. Женская половина дворца была рассчитана на большой гарем, поэтому женщинам графской семьи не было нужды тесниться.
  Однако сейчас, вынужденная добираться до противоположного конца террасы, в виде каре окружавшей внутренний дворик с фонтаном, Стефания отнюдь не радовалась этому обстоятельству. Возможно, если бы Катрина жила в непосредственной близости от её покоев, не случилось бы такого несчастья.
  Она осторожно приоткрыла дверь и скользнула вовнутрь, за ней просочился и Тибо. Рамиро и Катрина крепко спали, и голова девушки покоилась на мужском плече.
  Стефания молниеносно закрыла недовольно замычавшему карлику рот и вытолкала его из комнаты.
  - Только попробуй хоть что-нибудь сболтнуть Хельге.
  Тибо возмущенно поперхнулся:
  - Можно подумать, что главное - эта глупая сорока. Пусть, проглотив язык, умолкну я до срока, девице девственность ведь не вернёте вы, как не ломали б головы. И хорошо, не дожил старый граф - тогда бы показал свирепый нрав.
  Стефания в замешательстве смотрела на едва виднеющееся в предрассветном сумраке запрокинутое лицо карлика.
  - Послушай, Тибо, ведь ты тогда всё равно подслушивал...
  - Когда, светлейшая госпожа? - недоуменно воззрился на неё шут.
  - Когда Рауль клялся мне, что вернётся тотчас, как умрет граф.
  Тибо быстро перекрестился.
  - Не упоминайте этого дьявольского имени.
  - Вот именно, - нервно засмеялась Стефания, - я упоминаю, а его нет! Прошли сутки, как погиб дон Мигель, а Рауль так и не появился. Это значит...
  У карлика даже в темноте сверкнули глаза.
  - Это значит, что договор остается в силе, а раз так - хозяин жив! Ведь его тело так и не нашли.
  - Но где же тогда дон Мигель?
  - Возможно, в плену, и вскоре мы получим предложение о выкупе?
  Стефания пожала плечами.
  - Однозначно, мы пока поспешили молиться за упокой его души. Но, Тибо, ты хорошо понимаешь, что о наших догадках нужно помалкивать? Инквизиция нас достанет и во дворце Алькасабы. Дон Мигель, где бы он ни был - на том или этом свете - теперь не может служить нам защитой.
  - Я дурак, что ли?
  Стефания вернулась в свои покои в глубочайшей задумчивости. Она не знала, как ей вести себя с Рамиро - сын всегда держался так отчужденно, что она боялась лишний раз обратиться к нему с каким-нибудь вопросом. И всё же графиня решилась на неприятный разговор.
  Однако когда рано утром она отправилась на поиски сына, то нашла его на хозяйственном дворе: Рамиро галантно подсаживал в седло слегка улыбающуюся томную Катрину. И воспитанница в этот момент показалась ей настолько похожей на Рауля, что у Стефании тревожно заныло сердце. "Дон Мигель был прав, удерживая Катрину при себе: неизвестно, какой приплод она принесет. И ведь поблизости нет ведьмы, чтобы обрезать уши младенцу".
   Но вот Рамиро ласкающим движением провел по ноге всадницы, и смутившаяся девушка вспыхнула стыдливым румянцем. Отношения этой пары были пронизаны таким особым интимным очарованием, что тяжело вздохнувшая Стефания отступила: "Странно, что сын решил сделать возлюбленной не отличающуюся особенной красотой тридцатилетнюю девицу-полукровку, к тому же свою бывшую няню, но, видимо, им хорошо вместе... Да и если я сейчас скажу хоть слово против - сын возненавидит меня. Жив дон Мигель или мертв, но теперь наши жизни в руках этого странного и нелюдимого молодого мужчины".
  А между тем Катрина и Рамиро ехали на встречу с городским алькальдом - Алваро Санчесом.
  Глава городского самоуправления, конечно, подчинялся верховному алькальду, который контролировал всю альмерийскую сеньорию, но тем не менее, был значимой фигурой в Альмерии, поэтому счел нужным встретить младшего де ла Верду без должного пиетета.
  Окинув изучающим взглядом невысокого худощавого молодого человека и непонятно зачем сопровождавшую его блеклую девицу в трауре, он лишь слегка качнул головой, приветствуя эту странную пару.
  Брови Рамиро тотчас надменно вздернулись, и он холодно осведомился об убитых мудехарах.
  - Да, - раздраженно ответил Алваро Санчес, - это я дал разрешение главе городской общины мудехаров на захоронение их соплеменников.
  Де ла Верда смерил пожилого человека настолько мрачным взглядом, что тот недоуменно и опасливо отпрянул.
  - Мы находимся на отвоеванных территориях. И все решения, касающиеся внутренней жизни городской общины и, тем более, отношений с иноверцами, должны быть согласованы с верховным алькальдом.
  - Но граф...
  - Нет ни малейших сомнений, что мой отец не одобрил бы вашего решения. К тому же, после его гибели я отвечаю за управление вверенной ему сеньории до особого распоряжения королей. И если не хотите серьезных неприятностей, этот случай должен стать первым и последним, когда вы приняли решение относительно мудехаров без согласования со мной. Учтите, для палача шея городского алькальда ничем не отличается от шеи вора. Их величества доверили моему отцу установление порядка в Альмерии, и ничего не изменилось после его гибели. Если до меня вновь дойдут слухи, что вы потакаете жителям медины, я напишу докладную записку их величествам с просьбой распространить юрисдикцию трибунала инквизиции и на альмерийскую сеньорию. Думаю, что архиепископ да Ланда поддержит это решение.
  Лицо Алваро Санчеса вытянулось. Он был достаточно опытным человеком, чтобы понять: этот молодой мужчина не угрожает ему, а хладнокровно объясняет, как намерен действовать в случае, если они так и не найдут общий язык.
  - Думаю, что в дальнейшем между нами не возникнет разногласий.
  - Да уж постарайтесь.
  Алваро Санчес наблюдал из окна ратуши за направившимися в медину всадниками.
  - Пожалуй, с этим зверенышем иметь дело будет даже сложнее, чем с его многомудрым папашей (да испепелит его пламя пекла!). Но, может, Её величество, да пребудут с ней силы Небесные, освободит наш город от власти свирепых арагонцев?
  Увы, Алваро Санчес напрасно понадеялся на здравомыслие Изабеллы Католической.
  Король и королева уже составили мнение о младшем де ла Верде, как о достойном преемнике дона Мигеля. И пусть наследнику не хватало присущего старому дипломату тонкого юмора и умения с виртуозной точностью находить слабые места противников, зато Рамиро всегда действовал бескомпромиссно, жестко и стремительно.
  - Если отец был львом, то молодой де ла Верда и нравом, и повадкой больше напоминает волка, - заметил Фердинанд.
  - Какая разница, дорогой: и тот, и другой - кровожадные хищники. Уверена, что этот замкнутый и хладнокровный молодой мужчина ещё себя покажет, или я вообще не разбираюсь в людях, - вздохнула королева, подписывая указ о назначении нового графа де ла Верды алькальдом альмерийской сеньории.
  И молодой гранд полностью оправдал возложенное на него доверие, с такой неумолимой жестокостью преследуя евреев и мудехаров, что слава о нём разнеслась по всей Испании.
  Уже через год после его назначения Альмерия затаила дыхание от ужаса, наблюдая, как Алваро Санчеса повесили на городской площади всего лишь за то, что он встал на защиту городских привилегий, запрещающих казнить горожан без суда и следствия.
  Говорят, предшествующий этому событию разговор между ним и графом отличался особым накалом.
  - Мудехары в испанском государстве находятся вне закона. Они должны либо креститься, либо покинуть территорию королевства.
  - Но ваши люди мешают им отплыть к единоверцам: вы запрещаете заход в порт следующим в Африку кораблям. Невозможно соблюдать изначально невыполнимые указы. Я буду жаловаться на ваше своеволие королеве.
  И этот умудренный жизнью старик совершил самую страшную ошибку в своей жизни, действительно пожаловавшись венценосной чете на чрезмерную жестокость алькальда альмерийской сеньории.
  По распространившимся среди горожан слухам, королева отреагировала на письмо, но на свой лад. Изабелла написала графу, что удивлена его нерешительностью: "Любой человек, который словом или делом препятствует обращению мавров в христианство, подлежит немедленному уничтожению".
  Это было одно из последних писем вскоре умершей в Медина-дель-Кампо королевы, и, когда оно пришло в Альмерию, скорбная весть достигла уже и этого уголка королевства. Но, тем не менее, смерть Изабеллы не спасла Алваро Санчеса.
  - Вы сами вынесли себе приговор, - заявил граф городскому главе, - когда пожелали, чтобы нас рассудила покойная государыня. И кто я такой, чтобы отменять королевские приказы?
  Но были в Альмерии и люди, которые утверждали, что дело вовсе не в жалобе королеве - де ла Верда не смог простить Алваро Санчесу старой истории, когда тот отдал трупы убитых в Лазурной бухте мудехаров для захоронения соплеменникам.
  И бывало так, что за кружкой вина в какой-нибудь альмерийской харчевне у хватившего лишку болтуна развязывался язык, и он по секрету рассказывал неосведомленному приятелю об этой странной истории:
  - Граф тогда спросил уже покойного ныне Ибрагима ал-Мутамида - не было ли среди захороненных беженцев женщины со шрамом на голове? Но всем мудехарам Альмерии эта сбежавшая баба встала поперек горла. Прошли уже две лавины обысков: женщину-то не нашли, зато под шумок стражники алькальда хватали, что им приглянется. К тому же кое-где нашли запрещенные книги, и сам понимаешь, что последовало дальше.
  - И что же ответил старшина?
  - Ибрагим ал-Мутамид был умным человеком и сразу смекнул, что этот резвый молодой человек так и будет шарить по их сундукам до скончания века, прикрываясь поисками изуродованной бабы. И старик сказал, что такая женщина была среди убитых, и он лично видел, как её зашили в саван.
  - Так старый мудехар действительно видел, как её захоронили, или просто придумал эту историю, чтобы его общину оставили в покое?
  - Ну откуда же я знаю? Наверное, усомнился и дон Рамиро, потому что потребовал показать место захоронения, а потом приказал своим людям осквернить могилу. К счастью, его сестра - сеньорита Катрина - уговорила алькальда не беспокоить прах. Мол, это великий грех.
  - А зачем алькальду была та женщина со шрамом?
  - В городе шепчутся, что это была чужестранка. Мол, когда де ла Верда сунулся к ней под юбку, женщина так треснула будущего графа по затылку, что он едва дух не испустил.
  - А за что алькальд так разозлился на Алваро Санчеса? Ну, похоронили и похоронили - какая разница, где?
  - Так это... она была христианкой, а похоронили её по мусульманскому обряду, и хотя потом священники несколько раз отслужили мессу над тем местом, дон Рамиро, видимо, всё равно затаил обиду, а потом всё же отомстил.
  С небольшими изменениями, в зависимости от фантазии и красноречия рассказчика, эту историю можно было услышать во всех кабаках на побережье альмерийского залива, хотя донесись она до ушей стражей Алькасабы, не сносить бы болтунам головы. Но когда опасность останавливала языки любителей перемыть кости сильным мира сего? Тем более что в Альмерии ненавидели молодого алькальда, искренне сочувствуя Алваро Санчесу.
  Однажды эта байка долетела и до Яна Хорварда.
  "Святая Маргарет" встала на якорь в бухте городка Рокетас-де-Мара, чтобы запастись водой и прихватить кое-что необходимое для дальнейшего плавания. В последнее время в самой Альмерии местные власти настолько зверствовали при досмотре кораблей, что бывалые капитаны предпочитали избавлять себя от такой головной боли и идти в маленький и неудобный, зато более спокойный порт Рокетас-де-Мара.
   Прошло почти два года с тех пор, как Хорвард начал разыскивать Нелл и дочь, но увы, не мог похвастаться хоть какими-то успехами. И, когда в местной харчевне он услышал легенду о женщине со шрамом - чужестранке, разбившей голову местному алькальду, Ян от неожиданности поперхнулся вином.
  - Эй, приятель, нужно аккуратнее пить, - посоветовал случайный собутыльник. - Эдак не один от жадности загнулся.
  Но Хорвард уже отдышался.
  - Женщина была случайно не англичанкой?
  - Что-то тогда говорили про англичан... не помню.
  - А как её звали?
  - Никому не ведомо, да и какая теперь разница - Господь на небе знает имена всех своих детей. Вот только думаю, баба та в аду, раз якшалась с иноверцами.
  Ян знал, что все порты мира обустроены по одному образцу, отличаясь друг от друга разве что очертаниями берегов да удобством причалов. Пристань, здание администрации порта, таможня, склады... и хорошо осведомленные люди, всегда готовые продать любой имеющийся товар за приемлемую цену, в том числе и нужную информацию.
  И он, переругавшись с возмущенным Фареллом, всё-таки направил свою каравеллу в порт Альмерии. Там "Св. Маргарет" подвергли такому тщательному досмотру, придираясь к содержимому трюмов, что Хорвард сухо полюбопытствовал, в каких именно преступлениях подозревают его команду.
  Но таможенный смотритель только отмахнулся:
  - Относительно всех английских кораблей, заходящих в наш порт, вышел особый указ алькальда: запретить якорную стоянку, если её необходимость не будет обусловлена серьезной поломкой или наличием транзитных товаров.
  Благо, Хорвард уже был готов к такому повороту событий и сумел придумать уважительную причину находиться на рейде в негостеприимном порту. Но какого труда ему стоило выяснить, что легендарная "женщина со шрамом" прибыла в Альмерию на "св. Бригитте", знал только Фарелл, к которому Ян обратился за деньгами, когда у него уже закончились собственные сбережения. Зато забравший увесистый мешочек, служащий таможни не поленился заглянуть в таможенные журналы годичной давности, и Ян услышал знакомое имя.
  - Преступницу, совершившую нападение на алькальда, звали Мэри Кроуфорд. Мир праху её, натворила тогда покойница дел! Говорят, из-за неё погиб старый граф. Её попытался вывезти вместе с толпой беглых мудехаров некий Ричард Бертрам, едва не потопивший две наши лучшие сторожевые когги, но, говорят, англичанка всё-таки погибла во время сражения на берегу Лазурной бухты.
  Хорвард вернулся на "Св. Маргарет" в глубокой задумчивости.
  - Ну и чего ты добился? Мертва она, мертва! - накинулся на него Фарелл. - Только время и деньги потеряли.
  - Не уверен, что Мэри мертва. К тому же, о дочке "женщины со шрамом" никто и словом не обмолвился, - возразил Ян. - "Святую Бригитту" охране порта потопить не удалось. Значит, Бертрам умудрился из той заварухи выйти невредимым. Вот он мне и ответит на все вопросы.
  - А по-моему достаточно ответить только на один - зачем тебе эта баба? Что, у других не так всё устроено?
   В ответ Хорвард только презрительно фыркнул, и вскоре, дождавшись попутного ветра, "Святая Маргарет" расправила паруса и покинула негостеприимный порт.
  Они оставили содержимое трюма в Бретани и, прихватив попутный груз, направились к берегам Кинтайла. На возвращении в Шотландию настоял Фарелл.
  - Мы давно не были дома. Команда недовольна. Да и надо основательно подправить такелаж "Святой Маргарет".
  Хорвард согласился, что им надо побывать дома, хотя до сих пор злился на деда за то, что старик не уберег Мэри и ребенка.
  Но можно только представить, какую радость он испытал, когда, направив каравеллу для ремонта в порт Глазго, увидел стоящую в его доке "Св. Бригитту".
   Продолжение на https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=24602
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"