Габайдуллина Виктория Витальевна : другие произведения.

Третья ипостась. Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Счастливая безоблачная жизнь, где каждый день праздник и все тебя обожают, в одночасье рухнула. Любимые родители мертвы, добрый заботливый жених потерян навсегда, а впереди ужасная участь беспомощной рабыни в далекой враждебной стране. В такую минуту примешь помощь из любых рук, даже если это уродливая лапа жуткой чешуйчатой твари, будто выпрыгнувшей из ночного кошмара. А потом - взгляд знакомых серых глаз, шторм вернувшихся воспоминаний... Добро пожаловать в персональный ад, сохранивший все привычные удовольствия, да еще и пополнившийся за прошедшее время свежими аттракционами, те же добрые старые предательства и разочарования. У нас снова непыльная работенка, но я больше не хочу умирать. И я не умру, ведь мощь моя не ограничена никакими законами, природными или человеческими. Совесть - мой закон. Держитесь, мы уже здесь... ОКОНЧЕНО. ПОЛНАЯ РЕДАКЦИЯ ТЕКСТА

ЧАСТЬ 3

ПОЧЕМУ Я?

  
   Я проснулась. Не открывая глаз, некоторое время просто наслаждаюсь окутавшими меня знакомыми, родными запахами. Так приятно благоухать может только одно место в мире - моя собственная комната. Помещение наполняет легкий аромат жасмина - мой любимый цветок, и прохладная свежесть утра в горах.
   Потягиваюсь, затуманенным дымкой недавнего сна взглядом сквозь пелену ресниц ищу знакомые стены и потолок, полки с книгами. В голове пусто, чисто, легко, счастливейшее, спокойнейшее состояние, эти мгновенья бодрствования сразу после приятного сна - самый лучший момент грядущего дня. Вот именно, только мгновения...
   Воспоминания незамедлительно поднялись на поверхность сознания, я широко раскрыла глаза, но сразу зажмурила их.
   Мне снилось, что я уже умирала раньше. Этот сон преследует меня с раннего детства. Никаких подробностей, только яркий свет, нестерпимый жар и всепоглощающая боль, а потом темнота. А еще голос, зовущий меня по имени так, что каждый рывок неистово колотящегося сердца мог оказаться последним. Я просыпалась от собственного вопля, резко вскакивая с влажной простыни, но сразу же вновь обрушивалась на перину, понимая, что тревожный голос из сновидения выкрикивал вовсе не мое имя, но вот какое - это всегда оставалось там, за покидаемой мной гранью. Я ни разу не смогла его вспомнить. Оставалось только одно воспоминание, самый кошмарный момент сна, повторяющийся с неумолимым постоянством - пожирающий меня огонь превращал тело в пепел. Золотистый такой...
  
  

Глава 1

Я Р М А Р К А

  
   Открытие ежегодной ярмарки в Верейне - событие масштабное. Не зря на нее стягиваются обозы со всего Рура, а особенно из его неплодородных областей, Мескада и Сайрена. Ведь на ярмарке можно приобрести самые лучшие продукты из урожая, выращенного трудолюбивыми обитателями обширных и богатых полей Верейны, Штандта и Бер-Карнаса. А еще свежайшие гарлалонские морепродукты, солодские меха. Зато нескончаемые мескадские караваны везут на нее великолепную посуду, украшенную затейливым кружевом узоров тонкой чеканки, а сайренские мастера предлагают лучшее оружие и стекло. Да и ламарцы не остаются в стороне: табуны чистокровных скакунов беспокоятся в загонах, мягчайшие ткани, огромные тюки овечьей шерсти - вот малое из того, что может предложить этот странный народ. И нет человека во всем Руре, ни разу не побывавшего на ярмарке. К чести последнего Короля, он возродил эту традицию после самой страшной за последние столетия войны, охватившей Верейну и затронувшей почти половину Рура, увеличил время проведения ярмарки до двух недель и построил специально для нее огромную площадь на месте, освободившемся от разрушенных дворцов мятежных участников Плеяды, поддержавших узурпаторов трона.
   Именно семнадцать лет назад, в год самой первой после войны ярмарки, у моих родителей появилась я, и хотя мне еще только шестнадцать, день рождения не за горами. Мой отец тогда был наемным пастухом, он водил стада овец по крутым склонам сайренских гор, покрытым скудной, но достаточной для пропитания небольших отар растительностью. Через несколько лет он совершил почти невозможное и смог обзавестись своими стадами, и уже другие люди ходили с ними по тем же кручам. А отец построил каменный дом недалеко от быстрой и ледяной горной речки, похожий на миниатюрный замок, а я стала его маленькой принцессой. Но скоро все изменится. Через год я выйду замуж за человека, которого выберет мой отец и я этому очень рада, потому что нет в Руре никого добрее. Наверняка папа выберет для меня самого лучшего мужа, и я буду счастлива всю жизнь. А сейчас мы ехали на ярмарку в Верейну покупать всякое разное, в том числе и приданое. От этих мыслей к щекам приливала кровь, в груди что-то ворочалось, что-то мягкое и пушистое, перед глазами мелькали неясные образы, заставляющие стыдливо прикрывать лицо руками.
   Наш обоз приближался к Городу. Мама и отец ехали в повозке, а я гарцевала верхом на своей тонконогой гнедой кобылке Нате. Отец разрешил, ведь скоро мне не так часто будет удаваться устраивать "бешеные скачки", как называла мама мои верховые прогулки. Отец усмехался в усы, он никогда не препятствовал, если я хотела учиться ездить верхом, стрелять из лука или фехтовать, и даже сам подарил мне на десятилетие мой первый настоящий клинок.
   Ната резво переставляла свои тонкие, украшенные белыми чулочками ноги, красиво выгибала шею, гордясь прекрасной и умелой наездницей. Да, я красива и знаю это. А иначе почему родители так берегут меня от чужих взглядов, никуда не отпускают без сопровождения и собираются выдать замуж сразу, как это станет возможным. И еще знаю, что самое лучшее в моем облике - глаза и волосы. Глаза довольно редкого разреза, слегка вытянутые к вискам, цвета яркой охры, да еще и с золотыми искорками вокруг черной точки зрачка. Никто не мог долго смотреть в них, а когда я злилась, они словно обстреливали всех яркими вспышками золотого света. Конечно, я знаю это только со слов, ведь сама не могу видеть себя со стороны, а попытка бежать к зеркалу в приступе бешенства выглядела бы несколько странно. Но, говорят, зрелище то еще. Одно только и успокаивает - злюсь я очень редко.
   А волосы мои струятся по спине водопадом тончайшей бронзовой нити, пронизанной золотыми же всплесками. Они доходят до низа спины, а когда я сижу, подтянув к себе ноги, могут полностью, без малейшего просвета, укрыть меня мерцающим плащом.
   И вот она я, еду в Верейну на ярмарку, третий раз в жизни.
   ***
   - Никси, дорогая, не беги так быстро. Ты потеряешься, и я буду беспокоиться. Тебе-то все равно, с твоим-то характером, но я не такая бесстрашная!
   Милая мама! Я буду скучать по ней. Это робкое, бесконечно доброе и ранимое существо мы с отцом оберегали от всех житейских бурь. Я долго не могла понять, как она, уроженка Сайрена, дочь богатого владельца стекловарни, решилась выйти замуж за бедного мескадского пастуха, пригонявшего иногда отары проданных овец. Но она сделала это, и, подозреваю, именно из-за нее папа и совершил подвиг, пройдя путь от пастуха до богатого скотовладельца и влиятельного купца.
   - Никси! Феникс! Я тебя прошу, давай подождем твоего отца.
   Маме нельзя отказывать, особенно если она называет меня полным именем. Я остановилась, поджидая ее, и от нетерпения подпрыгивала на месте, пытаясь определить, сколько еще до главной дороги и успеем ли мы подойти поближе, прежде чем мимо проедет Кортеж.
   Я видела это зрелище всего раз - два года назад, и оно заворожило меня. Воспоминания сохранили великолепие серебристо-синей формы гвардии, блеск вооружения, богатство нарядов вельмож, а главное - большую, затейливо украшенную карету с гербом. В ней ехали огромный мужчина с обезображенным шрамами лицом, стройная женщина с ярко-рыжими волосами, уложенными в затейливую прическу. Между ними расположилась хрупкая девушка, окутанная прямыми струящимися прядями волос белого цвета, но будто сбрызнутыми серебряной краской. В глаза бросилось напряжение Короля - этот человек не привык сидеть в повозке и явно был от этого не в восторге. Королева, напротив, выглядела расслабленной, рассеяно улыбаясь и помахивая рукой приветствующей их толпе. Что касается девушки - все знали ее как воспитанницу королевского дома Верейны, чье происхождение вызывало некоторые вопросы, хотя у любопытных хватало ума держать их при себе. Кажется, она была моей ровесницей, хотя выглядела помладше. И уже давно ходили слухи, что леди Эгида Торвенгейм станет Властительницей Аахронды после смерти Королевы. Наследник, юный принц Виктор, гарцевал верхом во главе конного отряда в форме капитана гвардии. Этот высокий худощавый улыбчивый паренек чертами лица невероятно походил на отца, даже несмотря на постоянно хмурое состояние и шрамы последнего. Принцу было одиннадцать лет тогда.
   И еще. Взглянув на девушку, я уже не могла оторвать от нее взгляд. Что-то в ее лице притягивало меня, что-то неуловимо знакомое. Она скользила взглядом по приветствующей Кортеж толпе подданных и гостей королевства, но словно никого не видела. Вереница роскошных карет и блестящие всадники давно проехали мимо, а я все стояла, глядя вслед, не замечая, что толпа начинает редеть, и меня толкают расходящиеся в разные стороны люди. Вроде ждала чего-то. И потом, уже дома, я представила, а что бы было, будь эта девушка моей подругой. О чем бы мы говорили, какой у нее характер, как она проводит время, что любит, а кого нет.
   Поэтому сегодня я просто обязана снова их увидеть, надо же узнать, почему они все вызвали у меня такую реакцию. Будто я их давно знаю. Или убедиться, что все это чушь.
   Наконец, подошел отец, и мы все вместе направились к дороге. Оказалось, я не зря дождалась его, он пошел впереди, раздвигая толпу, за ним я, волоча за собой маму, обычно трепетавшую от волнения в больших скоплениях людей. Несомненно, так передвигаться гораздо быстрее. Мы даже попали в первый ряд. Привычный восторг охватил меня. Оказалось, все было гораздо красивее, чем я помнила. И вот карета. И мрачное, изборожденное шрамами лицо. Король не был легким и спокойным человеком, совсем напротив, его суровый нрав нередко проявлялся во всей его буйной, неукротимой силе. О нем ходило много слухов. Говорили, что когда он был совсем юным, в Рур пришла Всемогущая богиня и опалила его своей разрушительной любовью. А потом она исчезла, но Король Аурелий уже не был прежним.
   Королева на этот раз выглядела напряженной и, казалось, с большим трудом сохраняла веселую улыбку, и только принцесса безмятежно улыбалась, обозревая кричащую приветствия толпу скользящим взглядом. Потом я разглядела еще кое-что. Вернее, кое-кого. Со стороны Королевы, чуть позади кареты, пешком, что уже выделяло его из всех участников Кортежа, шел гигантский воин. Его темная шевелюра и борода были пронизаны седыми прядями, но спина такая же прямая, взгляд остер, как много лет назад, а рука могла точно и сильно метнуть кинжал. Я даже увидела, как огромный нож, пущенный рукой воина, летит мне в лицо, но кто-то толкнул меня, и видение исчезло, я проморгалась и снова уставилась на гиганта. А он вдруг медленно повернул голову и посмотрел прямо на меня, на мгновенье полностью поглотив расширившимися зрачками.
   Он сразу отвернулся. Почему же у меня сложилось впечатление, что всю меня будто вывернули наизнанку, пронзили насквозь, узнали все тайны моей еще недолгой и небогатой событиями жизни?
   Снова я долго смотрела вслед удаляющемуся Кортежу, снова вокруг сновали люди, но меня не толкали, потому что рядом стоял мой отец. Он никогда не позволит, чтобы со мной или мамой что-то случилось. И я очень надеюсь, что мой муж будет таким же.
   Ну, что ж, а теперь на ярмарку.
   В нашем малолюдном горном краю никогда не встретишь такого скопления народа, даже на празднике Горной Девы. Яркая, разношерстная толпа гомонит множеством голосов, везде люди, люди, они идут навстречу, обгоняют, толкаются, говорят, кричат, ругаются... Да, достаточно тяжелое испытание для домоседов, но ведь и впечатлений накапливается на целый год вперед!
   Мне всегда нравилось, как тут все устроено. Торговые ряды перемежались открытыми площадками, на которых выступали актеры и музыканты. Вот целый оркестр играет заводную мелодию, и несколько человек, не удержавшись, а скорее всего, под воздействием выпитой хмельной браги, неистово пляшут, выписывая подчас такие замысловатые коленца, что наверняка, как протрезвеют, будут мучиться мышечными болями. А на другой площадке разыгрывается целое представление - взятие Верейны войсками Короля, а тогда еще принца Аурелия. Декорации поражали воображение, был сооружен даже балкон, с которого навернулась жестокая Королева, только, конечно, не такой высокий, а голова Вермона-предателя, вылетевшая из-за перил и упавшая прямо мне под ноги, выглядела очень реалистично, хотя и была сделана из тыквы. Я резко отступила, подавив желание изо всех сил пнуть реквизит, потому что эти приверженцы натурализма выпачкали "шею" настоящей кровью. Ладно я, у меня желудок крепкий, меня таким не проймешь, а если бы это безобразие увидела мама? Я покачала головой, утягивая отца от сцены, крайне недовольная высоким достоинством монеты, которую он бросил в блюдо собиравшего плату зазывалы. Делать нечего поощрять это их творчество! Думаю, если бы такое увидел Король, вся труппа была бы немедленно обезглавлена, и это при том, что в Верейне не казнили уже больше сотни лет.
   Каждое государство, участвующее в ярмарке, имело определенную ограниченную территорию для торговли, их лавки украшали соответствующие гербы, ошибиться нельзя. Это было очень удобно, не надо метаться, выпучив глаза, и искать среди гарлалонских изделий из дерева сайренские кинжалы. Вот сейчас мы как раз проходили мимо лавок, уставленных затейливыми вещицами из бересты. Мне всегда очень нравились эти нежные коробочки, вазочки, тарелочки, корзины и еще много-много другого. Дома у меня было множество таких изделий, и самой красивой я считала изящную шкатулку, где хранила свои браслеты и украшения для волос, но и сейчас вряд ли удержусь от покупки какой-нибудь интересной штучки.
   Я обернулась, чтобы спросить у папы монеты, глаза, готовые поймать лукавый карий взгляд, расширились от удивления - рядом со мной не было родителей. Вероятно, пока я глазела на заставленные берестой прилавки, они куда-то отошли, а я проворонила этот момент.
   Я отошла от прилавка и беспомощно огляделась. Куда бы они ни отошли, я их не видела. Ни одного знакомого лица, за которое как за надежный причал можно было уцепиться взглядом. Я стояла совершенно одна посреди равнодушной постоянно перемещающейся толпы и не представляла, что делать.
   Это очень сильное и опасное чувство - страх потеряться. Остаться одной. Опасно своей безысходностью и какой-то окончательностью. Словно это навсегда. Словно ни одного родного лица рядом до конца жизни. Словно не нужна...
   Слава Деве, родители обожали меня и никогда не забывали говорить об этом. Поэтому малодушная паника скончалась через пару мгновений после того, как родилась, и ко мне вернулся потухший было разум. Я ведь знаю, как добраться до постоялого двора. Вот прямо сейчас, если никого не найду, вернусь туда и буду терпеливо дожидаться своих, а завтра попрошу папу привязать меня к себе толстой такой веревкой, если, конечно, он не оставит меня в комнате под присмотром. Как-то не очень хорошо я себя сегодня зарекомендовала.
   Я медленно двигалась между лавками, как никогда понимая, насколько удобней и безопасней идти в таком скоплении людей с надежным спутником. Папа, ну где же ты? Неужели я так долго задержалась у того несчастного прилавка? И неужели до сих пор никто не обнаружил моей пропажи? Даже как-то обидно.
   Я повернула раз, другой, мне почему-то пришло в голову, что не могу их найти именно потому, что они тоже совершили такие маневры. Никого.
   И тогда я паника вернулась. В голову полезли совершенно бредовые мысли, будто меня нарочно здесь бросили, чтобы я потерялась и никогда не нашла путь домой. И хотя я прекрасно понимала, что этого не может быть, потому что была самым главным сокровищем своих родителей, мысли не отставали, заставляя меня беспорядочно метаться по проходам, привлекая к себе внимание разного сброда, которого было предостаточно на каждой ярмарке.
   Внезапно меня кто-то ухватил за руку и с силой задержал. Приготовившись облегченно вздохнуть, потому что решила, что папа наконец нашел меня, я обернулась к схватившему и вскрикнула от испуга - меня держал устрашающего вида верзила в неопрятной одежде, с ужасным запахом и каким-то перекошенным лицом.
   - Развлечемся, детка? - игриво прохрипел он, другой рукой тиская мой подбородок.
   Я застыла от страха и отвращения. Никто и никогда не разговаривал и не поступал так со мной. Я всю жизнь жила под надежной защитой стен нашего большого дома и за широкой папиной спиной, ни один мужчина - ни работник, ни просто встреченный нами в ближайшем к дому городке или на празднике - ни один не то что не прикоснулся ко мне, и взгляд-то не бросал, ну, если только украдкой. И вот, пожалуйста, наглядная демонстрация того, что бывает с девушками, которых никто не защищает и не опекает!
   Уже набирая в легкие воздух, собираясь завизжать прямо в омерзительное лицо, я отшатнулась и резко дернула рукой, вырвав ее из отвратительно скользких пальцев субъекта. Меня мотнуло в толпу, что было с одной стороны хорошо, потому что избавило от гадких притязаний, но, зажатая десятками тел, я начала задыхаться, и поглотивший ранее страх грозил перерасти в полноценную истерику, полностью вытесняющую разум. Я припадочно задергалась, стараясь вырваться, но безрезультатно. Попав в самую гущу большого количества людей, которые, казалось, пытались пройти одновременно через очень узкий проход, я намертво застряла в равнодушной толпе, абсолютно глухой к чужим страданиям.
   И тут я разглядела просвет в толпе. Воодушевившись, рванула туда, но запнулась за что-то на земле и полетела между расступившимися телами головой вперед...
   Чьи-то сильные руки неожиданно бережно подхватили меня. Решив в этот раз не доверять своей интуиции, а прежде поинтересоваться, кто меня поймал, я резко вскинула голову и... утонула.
   Думаю, это были самые синие и самые прекрасные глаза во всем Руре. Поэтому не спешила освободиться из объятий, пытаясь в мельчайших подробностях рассмотреть дивное видение. Разве мужчины могут быть такими красивыми? Разве могут черты мужского лица иметь такие идеальные линии? Разве брови их бывают такими изящно и резко очерченными, а губы такими мягкими и припухлыми...
   И разве глаза первого встречного человека могут смотреть с таким выражением на незнакомку?! Он смотрел на меня с дикой смесью чувств и эмоций, что там было намешано, даже пересчитать сложно. Я видела безмерное удивление, страх, неистовую тоску, безудержную радость... и еще много чего, и все на грани истерики. А фоном всему этому служила такая черная боль... Как он вообще живет с такой болью, не представляю, это же просто невозможно!
   Эти размышления оторвали меня от пристального разглядывания его лица, и я поняла, что передо мной не мужчина, а скорее, молодой человек, чуть постарше меня, одетый крайне скромно для ярмарки, где все более-менее приличные люди старались показать самый лучший свой наряд. А на этом простые черные брюки и куртка, да еще и укутан в плащ. Единственное яркое пятно - большой круглый медальон, висящий на груди, исчерченный какими-то царапинами, я заметила его, когда полы плаща слегка разошлись. Иссиня черные волосы небрежно растрепаны, будто он только что встал с постели, но кожа лица светлая.
   А потом он моргнул, и та безумная мешанина чувств исчезла из глаз. Я недоуменно пялилась на это явление. Как это могло произойти? Или мне показалось? Быть не может, я же все очень ясно увидела! Наверняка, он думал о чем-то своем, когда я выкатилась ему чуть ли не под ноги, и мне удалось увидеть тень его переживаний, но касались они явно не меня! Поразительно, но эта мысль меня расстроила. По всему выходило, что я вовсе не была бы против, если бы красавец думал обо мне. Да что это я?
   - Как ты, кроха? Испугалась?
   Что? С кем это он говорит? Кроха?! А сам-то он!...
   Я уже хотела возмутиться, даже воздуху набрала, но мне снова не дали шанса открыть рот, потому что юноша вдруг слегка улыбнулся и кивнул куда-то в сторону.
   Я недоуменно повернулась и увидела отца, пробиравшегося через толпу в мою сторону. Он еще не видел меня, был весьма обеспокоен и передвигался в скоплении людей гораздо успешнее, чем я.
   Я вскрикнула от радости, и тут папа меня заметил. Он замер на секунду, потом ринулся в мою сторону. Не прошло и нескольких секунд, как я уже была в его объятиях.
   Если бы он вырвал меня из рук того ужасного вонючего типа, я, наверное, расплакалась бы от облегчения и страха, но теперь я уже немного успокоилась, поэтому только рассмеялась.
   - Ну разве можно так нас пугать! - проворчал в ухо родной голос. - Мама в истерике!
   - Со мной все в порядке! - прошептала я. - Надо побыстрее ее успокоить!
   - Кто это был рядом с тобой? - он немного отстранил меня, и я только теперь вспомнила о юноше, поддержавшем меня.
   Я обернулась к нему, но никого не обнаружила. Куда же он исчез? И главное, как догадался, что этот высокий смуглый мужчина - мой папа и что он меня ищет?
   Я снова повернулась к папе и пожала плечами.
   - Не знаю! Он поддержал меня, когда я оступилась, а потом ты появился.
   Папа покачал головой, потом обнял меня за плечи и повел прочь. Ярмарка в разгаре, а мы еще и не приступали к покупкам.
   ***
   Конечно, это происшествие выбило меня из колеи, а на маму повлияло просто оглушающе, и нам пришлось всеми силами успокаивать ее, потому что она требовала немедленно уйти из этого страшного места, уехать из Верейны и никогда больше здесь не появляться. И только мои настойчивые просьбы и уверения, что ничего не произошло, немного успокоили ее, и она согласилась пройтись хотя бы по тканевым рядам.
   Я усмехнулась про себя. Мама всегда любила делать покупки, и надо было только заинтересовать ее. Уверена, мы не уедем отсюда, пока по нескольку раз не обойдем всю площадь вдоль и поперек и не закупим все, что запланировали, а потом и в три раза больше. Вот только успокоится немного, и к ней вернется ее прежнее настроение.
   Когда мы вернулись вечером на постоялый двор, где сняли весь верхний этаж, мы не чуяли ног. По крайней мере, мы с мамой. Ведь отец был человеком выносливым, стоит только вспомнить, что всю молодость он скакал по кручам с отарами овец.
   Наши покупки с трудом тащили трое папиных помощников, для первого ярмарочного дня это было совсем неплохо, но я вряд ли принимала самое активное участие в выборе собственного приданого. Это было невероятно, но приближающееся важное событие было почти полностью вытеснено встречей с неким синеглазым видением. От воспоминаний о лице незнакомца я находилась в постоянном возбуждении. Даже то, что в выборе будущего мужа я, скорее всего, не буду свободна, не останавливало меня, и теперь я мечтала о спутнике именно с таким проникновенным взглядом.
   На первом этаже постоялого двора, как и во всех остальных подобных заведениях, располагался трактир, в это время уже порядком заполненный. Папа договорился, чтобы нам еду приносили наверх, поэтому теперь мы направились к лестнице, как назло расположенной с противоположной стороны обеденного зала, невольно привлекая к себе повышенное внимание. Но бояться было нечего - с нами папа, а уж в его присутствии нам уж точно ничего не грозило. Я с любовью посмотрела на него.
   Странно! Вся фигура его, обычно обманчиво расслабленно-спокойная, сейчас выглядела очень напряженной. Я говорю обманчиво, потому что в любой момент он был готов к неожиданностям, но никогда не показывал этого так явно. Такое ощущение, что он стал натянутой тетивой и через секунду ринется вперед, толкая заждавшуюся стрелу. Уже которое потрясение за один короткий день!
   Я попыталась выяснить, что так встревожило моего обычно такого спокойного папу. Что ж, искать долго не пришлось - он и не скрывал своего интереса. Кивнув помощникам, чтобы они проводили нас наверх, он отправился направо, к самому угловому столику, за которым сидело три человека, насколько я смогла определить беглым взглядом. Я продолжала идти вперед, но около лестницы снова повернула голову, бросив мимолетный взгляд на компанию, привлекшую папино внимание. Да, их было трое, трое мужчин, укутанных в плащи с капюшонами. Я даже заметила, что у двоих, тех, что постарше, лица были какими-то отрешенными, будто мыслями они находились в каком-то только им известном месте. А вот третий, помоложе, ну, не знаю, лет двадцати пяти, наверное, вовсе не демонстрировал такую задумчивость, напротив, самым пристальным взглядом сопровождал наши удаляющиеся фигуры. Вернее, мою. Потому что, обернувшись, я встретила его цепкий, оценивающий и откровенно восхищенный взгляд. Поднимаясь в свою комнату, я мало что замечала вся во власти впечатлений от произошедших сегодня событий.
   Нынче я имею успех! Мысль доставляла невероятное удовольствие, ведь обычно я нахожусь вне досягаемости для любого мужчины, желающего оказать мне внимание. А сегодня сразу у троих появилась эта возможность. Сначала тот вонючка, и вот его-то интереса было бы неплохо избежать, потом синеглазый красавец, который зацепил мое неискушенное сердечко, теперь вот этот. Хотя у него-то как раз и не вышло, что называется, непосредственно подобраться к жертве. Я успела только заметить, что юноша из трактира смугл и коротко стрижен, а его подбородок окантовывала очень тонкая черная бородка.
   "Саидка". От неожиданности я застыла на месте прямо напротив зеркала. И только поэтому заметила одну немыслимую вещь.
   С самого детства иногда, довольно редко, в голове моей всплывали очень странные слова. Ими никто никогда не пользовался, более того, зачастую я даже не знала, чем являются предметы, внешний облик которых возникал вслед за этими словами. Самым страшным было слово "комбайн", так же как и это жуткое видение, которое его сопровождало. А возникло оно как раз в тот, прошлый раз, когда мы ехали в Верейну по дороге мимо бесконечных полей с уже убранным урожаем пшеницы, в момент моих размышлений о том, каких трудов стоило все это собрать. Именно тогда и возникла эта картинка - огромное нечто, медленно движущееся прямо по полю и слово. Я тогда чуть с лошади не упала от неожиданности, а потом даже некоторое время размышляла о том, что такая штука помнет весь урожай.
   Но бывало и по-другому, вот как сейчас. Я каким-то образом поняла, что "саидка" - это та самая тонкая бородка, которую я увидела на лице одного из папиных собеседников. Кто так называет бороду? Кто подсказывает мне все это? Но сегодня, совершенно случайно оказавшись именно в этот момент у зеркала, я заметила, что в ту самую секунду, как мне пришло в голову слово, глаза на миг заволокло чем-то сверкающим... будто золотом плеснуло по всему глазному яблоку, а потом моментально исчезло. Я еще некоторое время постояла, будто ждала какого-то продолжения, но больше ничего не происходило. Не буду врать, что происшествие не испугало меня, однако с тяжелым вздохом признала, что оно не слишком-то отличается от уже имеющихся странностей. Ну вот, у меня появилась еще одна тайна. Ведь об этих странных словах я не рассказала никому, включая и родителей. И о золоте тоже не скажу. Странно, и во сне, и иногда наяву меня постоянно сопровождает золото, однако папа настаивает, чтобы я носила только серебро. Всегда только серебро. Скоро я возненавижу этот металл!
   Папа не сказал мне, с кем разговаривал тогда. Более того, некоторое время он сохранял мрачный вид, и даже решил было уехать прямо на следующий день, но увидев наши с мамой расстроенные лица, передумал, но теперь нас сопровождали не только помощники, а также и все семь охранников, которые приехали с нами в Верейну.
   ***
   Итак, все куплено, все уложено, караван готов, и завтра, еще до того, как небо озарится светом, мы выедем домой. Я лежала в постели и вспоминала тончайшие ткани и кружева, из которых будут сшиты подвенечный наряд и постельное белье. Никто лучше верейнских мастериц не плетет затейливое кружево. А штандские мануфактуры производят лучшее в Руре полотно. Гарлалонские изделия из дерева, мескадская посуда. Я была очень богатой невестой, и эта мысль доставляла мне удовольствие. Представляя, какое меня ждет замечательно будущее, я поворочалась, устраиваясь поудобнее. Удивительно мягкие перины, белье благоухает чистотой. Отец всегда выбирал все самое лучшее для своих девочек. Все только самое лучшее.
   Однако... Однако одно обстоятельство расстраивало меня несказанно, ведь все последующие дни, каждый раз, оказываясь на улице, я с замиранием сердца принималась усиленно вертеть головой по сторонам, вглядывалась в каждое встречное лицо, но удивительных синих глаз так больше и не увидела.
  
  

Глава 2

Т Р Е В О Г И

  
   Я мотыльком порхала по вытоптанной тренировочной площадке, ловко уклоняясь от быстрых папиных атак. Он всегда занимался со мной только сам, не доверяя никому свое сокровище. Да и как фехтовальщику ему не было равных, это давно признали все окрестные жители, и каждый год на очередном празднике Горной Девы он демонстрировал свое мастерство, ни разу еще не встретив достойного соперника.
   Выкладываясь, как всегда, полностью, я испытывала глубокое сожаление, ведь это, скорее всего, одна из последних наших тренировок. Через несколько дней придет караван со сватами и подарками, и состоится церемония помолвки, после которой я стану уже наполовину замужней дамой.
   На этом воспоминании я слегка нахмурилась. Я редко обижалась на отца, да и сейчас не то чтобы это была обида, просто я так и не узнала ни имени своего жениха, ни откуда он, и даже примерно не представляла его возраста и внешности. А еще эта неожиданно скорая церемония помолвки, ведь мне только два месяца назад исполнилось семнадцать. Сначала речь шла о годичном сроке, и я могла только строить догадки, в чем причина такой спешки: то ли жених оказался слишком нетерпеливым, то ли папиной выдержке пришел конец... Честно говоря, я не понимала, почему. Почему это происходит? Ведь возможно, причина на самом деле ужасна: папин избранник может оказаться совершенно кошмарным, и он специально торопится и ничего не говорит, чтобы я не сбежала сломя голову и не примкнула к сайренским пиратам. Я тут же одергивала себя - что за глупости! Не может он так со мной поступить! Но тогда почему?...
   Я вспомнила и тот разговор, состоявшийся после дня моего рождения, во время которого папа сообщил, что я выйду замуж не в таком отдаленном будущем, как ожидала. Я буквально потеряла дар речи тогда, а он невозмутимо продолжал что-то говорить о подготовке к свадьбе.
   - Подожди, подожди! - пробормотала я, потирая наморщенный лоб. - Как это? Так скоро? Но почему?...
   Я вскинула на него изумленный взгляд. Что все это значит?
   Папа выглядел виноватым, однако голос его не дрогнул и настойчивости не потерял.
   - Возникли некоторые обстоятельства... Так надо, сокровище мое, ты все поймешь потом.
   - А может, сейчас? - с надеждой спросила я.
   Он покачал головой. Взгляд стал твердым и увещевающим, все, теперь без вариантов - такое выражение убедительнее всего доказывало, что весь этот бред не шутка. Я, наверное, выглядела слишком оглушенной, потому что папа слегка приобнял меня и погладил по голове.
   - Ну, не переживай, ребенок! Ты должна знать, что все это только...
   - ...для твоего блага! - уныло продолжила я уже не раз слышанную фразу.
   - Совершенно верно! - невозмутимо сказал папа. - Что тебя беспокоит?
   - Просто я не думала... - горло перехватило, вздох превратился во всхлип. - Не думала, что так скоро придется заплести четыре косы!
   Это мескадский обычай - замужние женщины, будь то жена аристократа, торговца или пастуха, всегда заплетали только четыре косы.
   Папа скептически посмотрел на мою нынешнюю прическу. Однажды мне пришла в голову эта штука, именно так, пришла ниоткуда, как тот "комбайн", образ женщины с темной кожей, гораздо темнее уроженок Иарии, длинные волосы которой были заплетены в десятки, если не сотни тоненьких косичек. Я привлекла маму и трех служанок, они в четыре пары рук довольно долго крутились вокруг меня, однако занятие пришлось им по вкусу, и скоро я уже удивленно рассматривала себя в зеркале. Надо же, даже лицо изменилось.
   Папа при виде меня хмыкнул и осторожно поинтересовался, навсегда ли это останется на моей голове? Услышав отрицательный ответ, покивал немного и признал, что вид довольно экзотичный, но страха не вызывает.
   - Может, и не четыре, а две, - услышала я папин ответ.
   Что? Две? Но это же... он что же... ведь это...
   Мысли разбегались в стороны, как дикие котята, и я не могла уловить ни одну. Две косы, две косы, стучало в голове. Как это может быть, две косы? Ведь это...
   - Но папа, - дрожащим голосом пролепетала я, когда смогла связать воедино хоть несколько беглянок, - две косы плетут в... Ламаре!
   Папа только глянул немного виновато...
   Да, отвлеклась я довольно сильно - очнувшись на земле, крепко прижатая папиным локтем, я только и могла что трепыхать ногами и руками, но для освобождения силенок явно не хватало. Тогда я расслабилась и замерла, и папа тут же убрал руку.
   - Рассеянность тебе всегда вредила! - попенял он мне.
   - Может, в этот раз у меня есть причина? - все еще сидя на земле, я с вызовом глянула на него.
   - Не начинай снова! - поморщился он, протягивая мне руку. - Я дал тебе слово, что все будет хорошо! Ты ведь всегда верила мне.
   Да, верила! Но, папочка, а вдруг наши вкусы в этом отношении все же различаются? И как он вообще может судить, если тоже является мужчиной? Я ведь никогда не была сверх-любопытной, но дело касается моей жизни! Всей моей дальнейшей жизни! Я должна это знать!
   Со вздохом, я взялась за его ладонь. Все равно не скажет. В некоторых вопросах он проявлял непоколебимое упрямство, и ни мне, ни маме не удавалось переубедить его.
   После ванны и обеда я ушла к себе. Так, чего сегодня почитаем? Я задумчиво водила пальцем по толстым корешкам. У меня достаточно богатая библиотека, но все равно каждый том перечитан уже не по одному разу. Да, именно богатая. Книги в Руре - удовольствие очень дорогое, ведь процесс создания каждой трудоемок. Вся соль в том, что на любой папин вопрос о подарке, я просила одного - новую книгу. Читать я могла везде и всегда, но конечно, не было места лучше, чем уютное кресло у окна в моей комнате, разве что только широкие качели со спинкой, цепями подвешенные к толстой ветке растущего во дворе дерева. Это было очень странное дерево, с толстым стволом и мощными ветками, оно было единственным в этом горном краю чахлой растительности, и этот факт так поразил папу в свое время, что он построил наш дом рядом с ним.
   Дом наш - вообще история отдельная. Построенный на склоне горы из ровно обтесанных камней, с высокими башнями и крепостными стенами, он на самом деле напоминал замок, только был не таким большим. Огороженная территория включала и хозяйственные постройки, и огромный парк - мамино детище. Он опускался уровнями, каждый из которых был огорожен каменным парапетом. Каких только растений там не было: большая персиковая роща, плодоносившая как сумасшедшая, отдельно стоящие пышные кусты жасмина - я просто обожала аромат его цветков, небольшие рощицы декоративных деревьев, лужайки с зеленой травой, ровные дорожки, посыпанные песком, скамейки на чугунных ножках, фонари со стеклянными окошечками. Только когда подросла, я поняла, каких трудов стоило устроить все это на местной скудной почве. Поэтому и место было выбрано у реки, ведь такая роскошь требовала тщательного ухода. Перечисляя, сколько пришлось навозить земли, папа закатывал глаза в шутливом ужасе, но уж я-то знала, что ради мамы он бы и не такое совершил, и не раз благодарила его, ведь парк был любимым моим местом.
   Но это старое дерево... оно росло рядом с главным входом, на границе между большим двором и лужайками начинающегося парка, и, качаясь на качелях, я обычно очень пристально наблюдала за происходящим вокруг и была в курсе многих событий.
   В детстве я забиралась до самых высоких тонких его веток, приводя в ужас маму и нянек, а папа только посмеивался в усы, как обычно, когда я вела себя смело и безрассудно, и он мог на мгновенье представить, что я не дочь, а его сын...
   Я поежилась. Да, пару раз, всего только пару раз я заметила в его глазах острое сожаление при взгляде на меня. Но никогда ни одним словом он не дал мне этого понять. Может, я только накручиваю себя? Ведь папа очень меня любит, я знаю это. Откуда у меня тогда такие мысли?
   Со вздохом я вернулась к книгам. Может, почитать о папиной богине? Эту книгу я у него не просила, он сам подарил мне ее. Папа был из рода почитателей серебряной Горной Девы. Эта богиня показалась его предкам давно, более двухсот лет назад и явила свою огненную мощь, она долго жила в горах и жрецы неоднократно общались с ней. Горная Дева открыла папиным предкам, что является истинной богиней, в отличие от той, которую все называли Всемогущей, вечно спящей в Заброшенной Цитадели. Но незадолго до моего рождения Всемогущая проснулась, разгневанная таким поведением Горной Девы, и хотя жрецы всеми силами стремились защитить ее, Всемогущая разрушила жилище соперницы, а затем они обе исчезли. С тех пор прошло много лет, жрецы и очень многие верующие продолжали жить в поселениях, созданных при Горной Деве и соблюдать ее заветы, но она так пока и не вернулась. А некоторые, как мой папа, разъехались кто куда, но кажется, он верит до сих пор.
   Ну вот, я только что мысленно пересказала всю книгу. Видимо, с последнего прочтения прошло не так много времени, поэтому с ней придется повременить. Тогда что?
   О возникновении Рура я знала все подробности, которые можно почерпнуть из книг, а также обо всех его государствах. Да, придется намекнуть папе о новом подарке...
   Я тут же вспомнила, почему это, скорее всего, невозможно. Скоро я перестану быть папиной дочерью и стану чьей-то женой. Неизвестно чьей женой. Еще немного, и со мной точно случится истерика. Я поспешно вытащила первый попавшийся под руку корешок и побрела к креслу.
   Так, надо успокоиться! Ведь папа прав, никогда бы он не сделал ничего, что навредило бы мне. Он ведь любит меня. Я его сокровище! Значит, и переживать не стоит. А по поводу Ламары... что ж, по крайней мере, не Аахронда, и, тем более, не Иария! Вот уж куда я точно и ногой бы не ступила. Подумать только, там официально признано рабство, многоженство и мужьям законом разрешалось бить жен! А их гаремы?! Не могу представить себя в таком месте - целый день сидеть запертой с другими бедняжками и ждать, когда господину и повелителю приспичит тебя приголубить! Б-р-р-р-р... даже страшно подумать!
   Я покачала головой, развеивая неприятные видения, и опустила глаза на книгу. Вот это да! Я держала в руках описание жизни Короля Аурелия Торвенгейма.
   Что и говорить, история была странная, местами страшная, но неимоверно увлекательная и красивая. И хоть я читала ее многократно и знаю уже практически наизусть, ставить на место не спешила. Я открыла толстую, затейливо украшенную обложку и углубилась в чтение.
   Может быть, я слишком эмоционально себя веду, но, даже неоднократно перечитывая один и тот же текст, каждый раз до глубины души переживала все описываемые события. Вот и в этот раз я сочувствовала маленькому мальчику, в раннем детстве лишившемуся матери, а потом еще и получившему не очень добрую мачеху. Да уж, о какой доброте речь, если она отравила своего мужа, Короля Верейны, и пыталась все свалить на пасынка! Именно в тот момент и появилась Всемогущая, она помогла принцу Аурелию свергнуть Королеву и мятежную Плеяду...
   О том, что эти двое любили друг друга, в книге написано не было, но так утверждала устная молва, и были люди, воочию видевшие, какие нежные чувства питали друг к другу богиня и юный принц. Ну, конечно, ведь это официальный текст, и вряд ли Королеве Тивизии понравилось бы описание пылких чувств мужа к другой женщине, пусть даже и богине! Ведь они с детства были предназначены друг другу, Тивизия, тогда еще наследница Аахрондская, перед их браком жила в Верейне, потому что не ладила со своим отцом. С Властелином тоже была какая-то темная история. Однажды он был найден мертвым в своих покоях в Черном дворце, а в груди его торчала стрела с белым оперением. Тивизия очень жестко начала свое правление. Она приказала разрушить дворец и перенесла столицу в другое место, гораздо дальше прежнего расположения, на берег реки Ур. Город строился большим, светлым, будто новая Властительница хотела навсегда избавиться от страшной славы своей страны. Постепенно люди покидали Сарим, и когда ушли последние, все было развалено до основания, растащено и засажено деревьями.
   Вскоре мысли мои плавно перешли на другое. Ведь Ламара граничит с Аахрондой. И то, что политика этого воинственного ранее государства коренным образом изменилась, меня успокаивало. Я никогда не была в Ламаре, знала только, что правит там Император древнего рода Талир, а жителей ее встречала на ярмарке. Кстати, огромный жеребец, купленный папой недавно, был выведен именно в Ламаре, она и славилась своими коневодами, и, уж насколько я разбиралась в лошадях, был просто великолепен. Но вот люди... Слишком уж они отличались от нас, даже черты лица были разными.
   Надо сказать, что я тоже не очень-то походила на коренную уроженку Мескада. Папа говорил, что я в верейнскую родню мамы, потому что не была ни смуглой, ни темноволосой, ни кареглазой, как большинство здешних жителей, черты моего лица не были такими резковатыми. Да, я уже давно заметила, что больше похожа на верейнцев с их светлой кожей и мягкими очертаниями лица и тела. А вот жители Ламары отличались как от одних, так и от других. Они были в основном среднего роста, разного телосложения, ходили в длинных одеяниях, напоминающих халаты, некоторые сравнительно богато изукрашенные по подолу и рукавам затейливой вышивкой, но под них надевали и брюки, и рубашки. На головах носили небольшие мягкие шапочки конусообразной формы с закругленным верхом и широкими отворотами, тоже украшенными вышивкой. Их смуглая кожа имела желтоватый оттенок, а лица были широкими, круглыми, с очень высокими скулами и глазами странного разреза - раскосые, узковатые. Когда они щурились или улыбались, глаза становились совсем узенькими щелочками, и я удивлялась, как они еще видят что-то, однако видели они очень даже прекрасно, судя по тому, что меж складочек постоянно хитровато поблескивали зрачки.
   Все ламарцы, виденные мной когда-либо, были людьми уже в возрасте. И все они были мужчинами. Я не видела их женщин, детей или молодых людей, и теперь сидела и молилась о том, чтобы мой жених не оказался престарелым дяденькой в бархатном зеленом халате, подпоясанном блестящим кушаком, хитро щурившим узкие глаза, цепко выискивающим слабые места окружающих его людей.
   ***
   Процессия была очень красивая. Много повозок, всадников в богатых красивых одеждах, ленты, цветы... В нескольких повозках играли на музыкальных инструментах, кажется, струнных и ударных, и пели что-то веселое.
   Наряды гостей поражали воображение, тут и парча, и бархат, пушистые меха, все вышито золотой нитью, инкрустировано драгоценными камнями. Сбруя великолепных скакунов богато изукрашена чеканкой, мехом и перьями хищных птиц. Я удивилась бы богатству каравана, если бы...
   Я смотрела на все это уже спокойно, самое страшное произошло вчера.
   Вчера папе доложили о прибытии почтового голубя, и вскоре он уже прочитал послание. Потом позвал меня в свой кабинет.
   - Ну, готовься, сокровище, завтра они будут здесь.
   Несмотря на то, что караван ожидался со дня на день, я испугалась, сердце защемило. В голове заколотилась мысль - как, уже?! Почему так быстро? И ведь не сразу вспомнила, что вовсе и не быстро, а как раз вовремя.
   Я беспорядочно заметалась по кабинету, пока сильные, бесконечно родные руки не поймали меня и крепко не обняли.
   - Успокойся! - папа поглаживал меня по голове. - Ты так боишься, будто я тебя в жертву приношу!
   На этих словах голос его почему-то дрогнул.
   - Не пристало так себя вести невесте сына Императора!
   Вот эти-то его слова и пригвоздили меня к месту, да так, что я несколько минут не могла прийти в себя. Я даже не могла осознать, что услышала только что. Какого сына? Какого Императора? Что за бред?
   - Ну, вот, я знал, что ты обрадуешься!
   Обрадуюсь?! Пап, я слышать плохо стала, а ты говоришь - обрадуешься! А мне ведь всего только семнадцать! И уже...
   Сильные руки слегка встряхнули меня. Я немного пришла в себя.
   - Пап, что ты только что сказал?
   - Тебя хочет в жены второй сын Императора Ламары, Кахарман Талир, - раздельно, как для умалишенных или маленьких детей, сказал мне папа. - Ты будешь жить в Аксур, столице империи, в роскошнейшем дворце, и станешь одной из самых уважаемых женщин Рура.
   Папа говорил это с гордостью, но я чувствовала себя странно. Будто на самом деле была помешанной или ребенком. И я выдала первое, что пришло в голову.
   - А почему второй сын? Разве я не достойна первого?
   Папа глубоко и тяжело вздохнул.
   Вот так все и вышло. Мне пришлось вырядиться в самое нарядное платье, убрать свои косички под высокую шапочку с вуалью и выйти вместе с папой и мамой встречать дорогих гостей. Я почти не видела лиц и фигур, не слышала голосов, я просто стояла рядом с родителями и делала вид, что рада каждому широкоскулому лицу. Только через некоторое время, когда мы уже сидели за столом, и чертова вуаль скомканным стрекозиным крылом уныло висела на спинке моего стула, я смогла хоть немного осмотреться.
   Так, рядом с нами снова все пожилые. Я немного насуплено, прикусив нижнюю губу, рассматривала смугло-желтые морщинистые лица. Сваты вели оживленные разговоры между собой, отец вежливо и непринужденно поддерживал беседу, все о лошадях и ценах на овечью шерсть. Хватило пяти минут, чтобы я реально почувствовала запах лошадиного пота и мокрой овчины. С усилием сглотнув, я отложила вилку и культурно промокнула сухие губы белоснежной льняной салфеткой. Аппетита как не бывало.
   Чтобы отвлечься хоть немного, я откинулась на спинку стула и оглядела весь стол. Я сидела по правую папину руку в широком торце длинного стола, тянувшегося по всей протяженности большого зала. Стол был уставлен самой дорогой посудой и вкуснейшими яствами, которые только мог предложить весь Рур. Запеченные целиком бараньи туши, птица в оперении, огромные рыбины на больших блюдах, овощи, фрукты... всего не перечислишь. Меня уже немного мутило от запахов этих вкусностей, хотя на аппетит я никогда не жаловалась. Взгляд все скользил и скользил по столу, пока меня не затошнило уже по-настоящему, и я поспешно перевела его на сотрапезников. И моментально оживилась.
   Оказывается, пожилые гости сидели только рядом с нами, а в конце стола, на наименее почетных местах, расположилась молодежь, одетая так же богато и пестро. Я с интересом принялась рассматривать их.
   Конечно, там были только юноши. Из-за схожих черт лица их казались одинаковыми, но только на первый взгляд. Я всегда была достаточно наблюдательной, поэтому уже через несколько минут поняла, насколько они все разные.
   Вот широкоплечий крепыш, коротко стриженый, немного лопоухий. Он сосредоточенно режет ножом жаркое и не замечает, как худощавый вертлявый подросток накладывает довольно жидкий соус в карман его парчового верхнего одеяния. Остальные молча наблюдают, кто-то довольно спокойно, кто-то давится от смеха. И только один парень, вроде улыбаясь, что-то строго сказал хулигану, и тот с сожалением отстал от своей жертвы.
   Сегодня никто не представлялся, поэтому я не знала имен. Все назовутся завтра, на церемонии, это тоже традиция. Нынче мы чужие друг другу, ну, вроде вся эта толпа забрела на огонек просто выпить-закусить, поэтому не обязательно знакомиться, и только завтра мы станем родней. Хотя, думаю, половину папа все же знает, и все они знают нас.
   Но я просто умираю от желания увидеть жениха. Я уже несколько месяцев нахожусь в постоянном напряжении, бросаясь из крайности в крайность, от ужасного предчувствия в сладкие грезы. Я должна его увидеть! И мне было бы гораздо легче, если бы я не знала, что уже видела его. Что, может быть, смотрю на него прямо сейчас. Сфокусировав взгляд, я увидела довольно приятное лицо, наверное, девяностолетнего дедушки, сморщенное, как печеное яблоко. Чтоб мне!
   Кто из них, кто?
   Этот крепыш? Вряд ли, над принцем не стали бы так потешаться, хотя одет он подходяще, весь так и сияет. И не хулиган, слишком он юн. Вон тот тщедушный и немного прыщавый? А вдруг этот симпатичный, но с таким высокомерным выражением, будто даже земля не достойна носить его.
   Увидев выражение моего лица, папа улыбнулся уголком губ и церемонно отпустил меня из-за стола. Вздохнув с облегчением, я встала, кивнула, не поднимая глаз и деревянно шагая, смоталась от этой пытки. У меня уже возник неплохой планчик. Еще не дойдя до двери большого зала, я начала в предвкушении потирать руки. Ну, попляшут они у меня!
  

Глава 3

С Ы Н И М П Е Р А Т О Р А

  
   Когда официальная часть торжества закончилась, гости начали устраиваться на ночь. Хотя наш дом был огромным и мог вместить и не такое количество народа, сваты решили соблюсти свои национальные традиции и ночевать в больших круглых шатрах, которые устанавливались прямо на лужайках, рядом с моим деревом. Я наблюдала за этим процессом с балкона третьего этажа, спрятавшись за перилами.
   Признаю, сооружения оказались довольно внушительными. И очень красивыми: разноцветные, украшены шкурами, витыми шнурами и лентами. Ламара - край степной, жители ее бесконечно гоняют стада и табуны, кочуя вместе с ними, и такие передвижные дома, несомненно, очень удобны. Сначала установили деревянные каркасы, потом обтянули их широкими войлочными полотнами, скатанными в большие валики. Потом вешался полог, закрывающий вход. Все эти детали были уже украшены, поэтому шатер сразу приобретал свой нарядный вид. Самый большой, белоснежный, украшенный красными и зелеными узорами, был установлен перед огромным развесистым кустом моего любимого жасмина. Если выйти с черного хода и прокрасться со стороны персиковой рощи, можно подобраться непосредственно к этому кусту, и, надежно укрывшись за пышными ветками, попытаться рассмотреть, кто есть кто. Может, по разговорам определю этого принца? Думаю, еще одна ночь в неизвестности точно меня доконает.
   Я вдоль стеночки тихохонько пробиралась к персикам, размышляя, как незаметнее подползти к этому самому роскошному шатру. Наверняка, этот императорский сынок там. Конечно, я дождалась темноты, не совсем же дура!
   Я еще не подобралась достаточно близко, но уже видела вымпелы, реющие на макушках шатров.
   "Юрты". Это прозвучало в моей голове довольно раздраженно. Ах ты!...
   Что за юрты?
   "Юрты, твою мать! Это не шатры, а юрты!".
   Этот голос в моей голове... впервые он... он что, начал разговаривать со мной? Я что, схожу с ума?
   "Ты еще сомневаешься? Давно уже спятила!".
   Ну, нет! Я нормальная!
   "Ты кого уговариваешь?".
   Это истина, и только в нее я верю!
   "Я тебя умоляю! Истина в том, что ты ни хрена не знаешь!...".
   Вот именно, и не хочу знать ничего, сказанного мне таким тоном! Отстань! Отстань!...
   Я с разбегу натолкнулась на кого-то. Можно сказать, даже налетела и чуть не сшибла с ног. Вернее, нет. Сшибить с ног такое крепкое тело своим птичьим весом я бы не смогла при всем желании. Меня поддержали, я восстановила равновесие, но потом почему-то дико испугалась и начала не на шутку вырываться из удерживающих меня рук. Раздался приглушенный вскрик и невнятное ругательство, которое мне, как приличной девушке, знать было не положено, однако я, конечно, знала.
   Я бешено вырывалась, меня продолжали держать, крепко, но очень осторожно. С перепугу все мои боевые навыки вылетели из головы, я скорее напоминала пойманную ящерку, беспорядочно дергающую всеми конечностями. Вскоре я даже трепыхаться перестала, и просто стояла, оцепенев, прижатая к чьему-то твердому телу.
   - И куда же направляется юная госпожа? - прозвучал будто прямо в ухе незнакомый, но очень приятный баритон.
   Как он... а, вон же фонарь. Это я их не знаю, а они-то хорошо меня рассмотрели!
   Я совсем не двигалась, поэтому вскоре давление ослабло, меня перестали прижимать, а потом почувствовала, как неохотно пальцы выпустили мои руки, хотя продолжали слегка касаться их. Я медленно развернулась лицом к незнакомцу.
   Да, я видела его за ужином. Это был тот самый парень, одним строгим словом унявший хулиганистого подростка. Тогда я видела только его профиль, сейчас же получила возможность получше рассмотреть непривычные черты, тем более что свет фонаря позволял мне сделать это без помех.
   Чтобы увидеть его лицо, мне пришлось довольно высоко поднять голову, ибо он был высок, наверное, на голову меня выше. Плечи широкие, длинные сильные руки продолжали обнимать меня за плечи. Лицо круглое, с такими же высокими скулами, как у них всех, и раскосые глаза, правда не такие узкие, как у других. Может, они казались более круглыми из-за того, что он широко распахнул их, в свою очередь жадно рассматривая мое лицо. Таким образом мы пялились друг на друга довольно длительное время. Он опомнился первым.
   Слегка отступив от меня, он сделал не очень низкий и довольно шутовской поклон, прищурился и еще раз насмешливо меня оглядел.
   - Вы испугались? - спросил он немного удивленно. - Прошу за это прощения!
   Почему же в его прищуренных теперь глазах я не увидела и капли сожаления?
   - Я не испугалась! - выпятив вперед нижнюю челюсть, с вызовом ответила я.
   - Бесстрашный маленький котенок! - теперь в его голосе слышался откровенный смех.
   - А что вы тут бродите, в темноте? - набросилась я на него.
   - Да вот, охраняю нашу стоянку от нашествий любопытных девиц!
   - Я, между прочим, гуляю по своему саду! - возмутилась я.
   - Поздновато гуляете! А может, у вас свидание? - спросил он грозно. - И это в первый же день сватовства! А вдруг жених узнает?
   - Дурак! - в сердцах воскликнула я. - Какое свидание?
   - Ночное... романтическое... свидание в персиковом саду! - он даже глаза закатил от восторга. - И как невыносимо воняет жасмин...
   - Что ты имеешь против жасмина? - шепотом зарычала я, не заметив, что послала вежливость куда подальше и начала говорить ему "ты". - Это мой любимый запах!
   - О, правда? Прими мои соболезнования!
   Нет, он точно издевается надо мной! Да кто он такой вообще?!
   - Ладно, я пошла! - мне надоели эти издевки. - Увидимся завтра... наверное. Если я тебя узнаю!
   Не стоит давать ему понять, что я теперь никогда не смогу забыть его лица.
   Странно, он выглядел разочарованным. И не спешил уходить. А я внезапно, непонятно почему, захотела остаться.
   - Так куда же ты шла?
   - Не твое дело! - отрезала я.
   - Понимаешь, - со вздохом поведал мне он, - думаю, все же мое!
   - С чего это? - недоверчиво спросила я. - И с каких пор?
   Что он несет?
   - С тех самых, когда я попросил у твоего отца руки его прекрасной дочери.
   Опять у меня что-то со слухом. Или с мозгами? Что он только что сказал? Моей... чего?!
   Отвесив челюсть, я лупила глаза на невозмутимое лицо.
   - Ты гораздо прекраснее вживую, чем на портрете, я сразу это понял, - он продолжал говорить поразительные вещи, - и такая скромная, по крайней мере, на первый взгляд...
   - Погоди-погоди, так это ты, что ли? - он кивнул. - Ты - сын Императора?
   Он кивнул снова, а я все смотрела на него. Это правда он? Мой... будущий муж?
   - Откуда ты взял мой портрет, не помню, чтобы меня рисовали! - от удивления я даже постесняться забыла и выпалила первое, что пришло в голову.
   Он тихонько засмеялся. Ладно, хоть кому-то смешно!
   - Наш лучший придворный рисовальщик внимательно тебя рассмотрел, пока твой отец покупал коня.
   Так вон оно что! Не зря мне показалось, что папа как-то слишком скуп! Я ведь сразу заметила, как приглянулся ему этот жеребец, а папа обычно не торговался за то, что по любому хочет получить. Выходит, он специально торчал там, задерживая и меня, пока некий рисовальщик запечатлевал мой образ...
   Я обиженно засопела. Сплошные заговоры кругом! И только я ничего не знала, ходила себе спокойно, пока вокруг плелись настоящие интриги!
   Принц настороженно разглядывал меня.
   - Ты что, обиделась? - спросил он осторожно.
   - На что мне обижаться? - я сказала это таким тоном, чтобы у него не осталось сомнений - я смертельно обиделась и в жизни его никогда не прощу.
   Ничегошеньки я не добилась, только снова развеселила его. Он почти закатился от смеха, если можно это сделать, буквально давясь и булькая. Поджав губы, я ждала, когда закончится приступ.
   - Ну какая же ты смешная, это что-то! - задыхаясь, прошептал он. - Так ты скажешь мне, куда кралась?
   - Ты забыл, это у тебя был мой портрет! - прошипела я. - А я...
   - Ты хотела разглядеть жениха? - пораженно выдавил он.
   А что тут такого-то?
   - Думаешь, мне безразлично, с кем придется жить?
   - Придется жить? - он даже задохнулся от возмущения. - Можно подумать, тебя заставляют!
   - А если заставляют?
   Ну что за человек! Почему он с самой первой минуты провоцирует меня, заставляет говорить то, что обычно принято скрывать? Разве приличные девушки ведут себя таким образом? Нет, надо бежать, бежать отсюда, чтобы не опозориться еще сильнее, хотя куда уж...
   Вспомнив о стыде, я торопливо отвернулась.
   - Никого я принуждать не собираюсь! - заявил он.
   Голос жениха прозвучал придушенно, я даже снова вскинула глаза на его лицо. Нижняя челюсть напряглась, по ней заходили желваки. Он что, злится? Его так легко вывести из себя?
   Не привыкла я к такому поведению мужчины. Ведь папа мой образец спокойствия и невозмутимости, ну, за очень редкими исключениями, а уж по поводу злости... Никогда он не злился, тем более на меня. И поэтому сейчас я струхнула. А принц это сразу заметил.
   - Прости, я сорвался! - виновато прошептал он, лицо его расслабилось, а взгляд стал поразительно ласковым. - Ты окажешь мне великую честь, если согласишься стать моей женой!
   Он опустился на одно колено и протянул мне руку. Я медлила, не решаясь двинуться, а он вдруг глянул на меня лукаво и добавил:
   - Если поклянешься, что шла точно не на свидание!
   Зарычав, я развернулась, но не успела сделать ни одного шага. Меня схватили и развернули все те же руки.
   - Ну, прости! Я просто удержаться не могу, ты такая чудесная, когда возмущена!
   - Ни на какое свидание я не шла! - прорычала я ему в лицо. - Доволен?
   - Еще как! - он улыбался. - А то я подумал, вдруг у тебя уже есть ухажер?
   - Какой ухажер? - возмутилась я. - Откуда?
   - Ну, мало ли? Тут же есть мужчины.
   - Ты чего, спятил? - ошарашено спросила я. - Да тут одни старики!
   - Почему старики? Я видел и тридцатилетних.
   - Ну а мне-то всего семнадцать! - я недоумевала, как он не понимает таких очевидных вещей.
   А потом опомнилась.
   - И вообще, я тебе еще не жена, чтобы оправдываться!
   - Но завтра станешь почти женой! - возразил он. - Еще скажи, что ни разу не целовалась!
   - Я не... - нет, это невыносимо. - Дурак! Ну что за дурак!
   Лицо залил нестерпимый жар. Как он может говорить об этом? Так стыдно, передать нельзя, ну как теперь в глаза ему смотреть?!
   - Ну, вот! - всплеснул он руками. - Опять дурак! Только это от тебя и слышу - дурак, дурак!
   - А ты не говори дурацкие вещи! - выпалила я, все еще пылая лицом, даже корни волос заныли. - Какая гадость!
   - Гадость? Это ты о поцелуях?
   - Хватит! - почти завопила я. - Не говори мне...
   - Но почему ты...
   - Отстань! - я снова попыталась уйти, но мне снова не дали.
   Он прижал меня в этот раз еще крепче. И я как во сне увидела его лицо, приближающееся к моему. Ближе... ближе... Я замерла.
   Теплые и очень мягкие губы прикоснулись к моей щеке, легко, нежно, почти незаметно. Потом немного опустились, еще, еще, пока не достигли уголка моего рта, а после накрыли мои губы.
   Я приготовилась к чему-то совершенно омерзительному.
   Я видела, как люди целуются. Несколько раз заставала некие парочки почти расплющенными друг о друга, их рты были очень плотно прижаты и будто пожирали друг друга, у меня возникло такое ощущение, что они выкусывают противоположной стороне языки. Я даже однажды пыталась проверить, на месте ли язык одной служанки, целовавшейся с садовником под аркой, ведущей в погреб. Все заглядывала ей в рот, пока та не начала коситься на меня с испугом. И еще, во рту же слюни! Как вообще можно это делать?!...
   Сначала я ничего не поняла. Он просто слегка водил своими губами по моим, никакого пожирания. Нет, мне было даже очень приятно... странно! Никогда бы не подумала, что это так... И тут губы независимо от моей воли сами приоткрылись, бесстыдно разрешая ему более смелую ласку. И то, что он сделал потом... Я впала в шок, когда его язык скользнул в мой рот и непринужденно заскользил по нёбу, а потом осторожно коснулся моего собственного языка, от чего у меня перехватило горло и что-то натянулось в груди. Я напряглась до судороги в мышцах, но вовсе не желание оттолкнуть его так взвинтило меня. Мне бы только в сознании остаться. Последняя связная мысль, промелькнувшая в густом мареве новых ощущений - никаких слюней...
   Все, дальше только этот таинственный туман, только оголенные чувства. Может, некоторое время я и отдавала себе отчет, что в моем рту находится что-то чужеродное, но потом произошло так, что этот самый предмет перестал выглядеть таковым. Будто самое что ни на есть обычное времяпровождение - стоять вот так, тесно к кому-то прижавшись, с еще одним языком во рту. И, в отличие от собственного, этот умел делать восхитительные вещи... И еще - то мягкое и пушистое, ворочавшееся ранее внутри от запретных мыслей, оно переползло вдруг в живот, в самый низ, и начало обустраиваться там, посылая горящие стрелы во все части моего тела. В этот момент натянувшаяся струна в моей груди лопнула, а ноги вдруг подогнулись, и мне пришлось судорожно вцепиться в его плечи.
   Он поддержал меня, застонал и нехотя, очень нехотя отстранился, сначала телом, последними оторвались губы. Но сильные руки так и не отпустили моей талии, за что я была очень благодарна - ноги еще не держали меня. Я нерешительно подняла затуманенные глаза и поймала недоуменный горящий взгляд.
   - Я... я потрясен! - выдавил он с придыханием. - Ты и правда совсем невинна! Но потенциал огромен!
   - Что за удивленный тон? - прошептала я. - Кто сказал, что я распутница?
   - Никто! Прости! - он качал головой.
   - Мы с тобой не разговариваем и десяти минут, а тебе уже пришлось трижды извиняться, - задумчиво проговорила я, разглядывая его лицо. - Стоит ли продолжать?
   - А ты как думаешь? - он смотрел так же задумчиво.
   - Я скажу "да" на твое недавнее предложение, если ты поклянешься всегда мне доверять!
   - Обещаю! - тихо сказал он.
   Я кивнула.
   - Это "да"?
   Я снова кивнула.
   - Это "да"? - настойчиво повторил он.
   - Да! - выдохнула я.
   Он улыбнулся, снова слегка чмокнул меня, но сразу отстранился, а я расстроилась. И конечно, он это заметил.
   - Одно я теперь знаю точно! - сказал он очень радостно. - Нам не будет скучно! Это хорошо!
   - Будет еще лучше, если ты сдержишь свое обещание! - напомнила я.
   - Я сдержу! - ответил он, утаивая улыбку.
   И я ему поверила.
   ***
   Церемония знакомства и помолвки прошла идеально, все по правилам, ни единой осечки. За одним неожиданным исключением.
   Я сделала вид, что впервые вижу их всех, хотя немного потряхивало: вдруг этот насмешник даст понять о вчерашней встрече? Ведь я не только болтала ночью в саду с незнакомцем, да еще и наедине, а уж этот поцелуй вообще мог сбросить меня в пучину порока, потому что уже лежа в своей постели, я со стыдом признала, что ушла из сада вовсе не по своей инициативе. Я хотела остаться. Я мечтала, чтобы он еще целовал меня, и не один раз. Какая же я развратная!
   Я вся горела от стыда. Неужели папа догадывался о чем-то подобном, когда пресекал малейшие мои контакты с молодыми людьми? У нас дома работали мужчины не моложе тридцати - тридцати пяти лет, как заметил этот принц. А на больших праздниках около меня неотлучно находились мама или сам отец. Я же помню, как сверкнул его взгляд, когда он спрашивал меня о синеглазом. Неужели по мне все это видно?
   Но тогда как может принц, сын Императора хотеть меня в жены, если он знает о моем недостатке? А ведь вон, стоит рядом с тем дедушкой, по-видимому, самым почетным сватом, и улыбается так, будто вот-вот слопает самое лакомое в Руре блюдо!
   Он никак не обнаружил вчерашнее происшествие, даже намеком. У меня отлегло от сердца, когда он твердым голосом попросил меня в жены у родителей, и, получив их согласие, задал вопрос и мне:
   - Окажите мне честь, прекрасная Феникс, станьте моей женой!
   В принципе, это формальность, ведь все было уже давно оговорено. Но обращение его прозвучало вопросительно, будто он, в самом деле, был неуверен в положительном ответе. И голос слегка подрагивал. Что это, где же его обычная самоуверенность, так и плещущая из него вчера?
   Задумавшись над этим, я слегка замешкалась, но очнулась от довольно чувствительного тычка - мама приводила меня в чувство. Я вскинула глаза и сразу увидела его растерянное лицо - мой жених явно подозревал, что я передумала. Ну уж нет, я сказала ему все еще вчера.
   - Да! - воскликнула я поспешно, чем вызвала улыбки и даже откровенные смешки, а принц Кахарман шумно выдохнул и закатил глаза.
   Но самая неприятная заминка была еще впереди. Когда лопоухий крепыш Нур поднес принцу самый красивый из виденных мной ларцов, весь изукрашенный затейливой чеканкой, инкрустированный драгоценными камнями, и откинул крышку, моим глазам предстало великолепное кольцо. Массивное, золотое, украшенное растительным орнаментом очень тонкого литья. А сверху его венчал большой прозрачный камень - алмаз чистейшей воды круглой огранки, по краю окантованный более мелкими камешками. Кольцо уютно устроилось на белом бархатном ложе, но с готовностью покинуло его, когда принц осторожно подхватил украшение пальцами и начал приближаться ко мне. В этот момент я заметила движение слева от себя и поняла, что это папа - он выступил вперед, преграждая дорогу жениху.
   Все замерли.
   - Это золотое кольцо? - спросил папа каким-то натянутым голосом.
   - Да... - растерялся принц. - Это наше фамильное кольцо, когда я родился, отец лично выбрал его для моей будущей жены.
   - А нет ли у вас серебряного кольца?
   - Нет, серебро не считается у нас драгоценным металлом, - принц был очень удивлен, - всегда только золото!
   "Только золото! Как это знакомо!".
   О-о-о-о... нет, только не это опять! Я закусила губу, пытаясь заглушить в голове ненавистный голос. Это било все рекорды - начиная с ярмарки, он появлялся гораздо чаще, чем за все предыдущие семнадцать лет.
   "Сделай вывод! Может, это неспроста?".
   Конечно, неспроста! Я схожу с ума, это же очевидно! В моей голове кто-то живет, кто-то чужой, вот и весь вывод!
   "А может, это ты чужая в моей голове?".
   Мне стало тяжело дышать. Я даже пошатнулась слегка, и, наверное, это стало заметно всем, потому что принц посмотрел на меня и взгляд его стал очень тревожным, он сделал движение вперед, ко мне, но мама уже приобняла меня и окликнула:
   - Тэйм!
   Папа обернулся, лицо его помрачнело, он отступил с пути принца, встал рядом со мной и очень крепко обхватил рукой. Сваты удивленно переговаривались между собой. А уж как я удивилась!
   Я всегда считала эту папину страсть к серебру чем-то несерьезным, ну мало ли, не нравится ему золото. Но тот взгляд, которым он смотрел на принца, надевающего мне на палец кольцо... будто этот палец мне отрубали!
   - Что случилось, дорогая, ты сильно побледнела! - шептала мама мне в ухо. - Может, прервать церемонию?
   - Нет, все хорошо! - прошелестела я, дрожащими губами улыбаясь жениху.
   Он взирал на меня с испугом и той же тревогой. А потом шагнул еще ближе и встал рядом, на место отступившего отца. Теперь его крепкие руки держали меня, одна уверенно обвила талию, вторая сжала ладонь. Я еще некоторое время пребывала в напряжении, но голос больше не возникал, и я расслабилась. Более того, я даже сама слегка привалилась к нему, прижалась боком, рука на талии напряглась, удерживая меня на ногах. Я бросила мимолетный взгляд на его лицо. Даже сбоку было заметно, какая довольная улыбка играет на его губах.
   Конечно, до конца обеда я не выдержала. Я и съесть ничего не смогла, только выпила воды и взглядом попросила отца отпустить меня. Тот кивнул, и тогда я повернулась к сидевшему рядом принцу, тронула его за руку. Он мгновенно обернулся.
   - Я очень устала... - он встревожился, поэтому я поспешно добавила. - Ничего серьезного, просто слишком много всего...
   - Ты такая хрупкая! - он осторожно коснулся кончиками пальцев моей ладони. - Конечно, ты должна отдохнуть! Ты ведь полночи не спала!
   Он лукаво улыбнулся. Я стыдливо опустила глаза. Гости одобрительно зашумели. Я встала и, кивнув, покинула большой зал.

Глава 4

Д В О Й Н О Е С В И Д А Н И Е

  
   Меня так вымотала эта церемония, что я, едва войдя в свою комнату, кое-как стянула парадное облачение и рухнула в кровать. Думала, не засну, но едва закрылись глаза, провалилась в серый туман, который окутывал меня в те моменты, когда я не видела снов. Такое бывало и раньше, поэтому, хоть я и проснулась в тревоге, страха не испытывала.
   За окном уже темнело. И что, скажите на милость, теперь мне делать ночью? Я откинула одеяло и огляделась. В спальню явно заходили, горело несколько свечей, на столике у камина стоял поднос с легким ужином. Да, они знают меня - есть хотелось неимоверно!
   Закусив, я почувствовала себя гораздо лучше. Какие мы, люди, все-таки простые существа. Поспали, поели, и вот жизнь кажется прекрасной! Тревоги и проблемы уходят куда-то далеко, и возвращаются только стоит нам снова устать и проголодаться.
   В комнате было душновато, я накинула халат и вышла на балкон. Мои окна выходили на ту часть сада, которая была засажена не плодовыми деревьями. Некоторые участки напоминали дремучие леса, мимо которых мы ехали на ярмарку, и, любуясь ими, я могла представить, что мы живем именно там. Иногда я чувствовала себя очень виноватой, но ничего не могла с собой поделать - я обожала Верейну, почему, не могла сказать, но что-то внутри екало, когда я вспоминала ее просторы, зелень, леса и поля, но больше всего я скучала по Городу. Накатывала такая жуткая тоска, мне становилось больно почти физически от неимоверной тяги, терзавшей меня при этих воспоминаниях. Может, поэтому я сначала так расстроилась от известия о женихе-ламарце, пусть и сыне Императора, потому что в глубине души надеялась на чудо? На синеглазое чудо...
   Не должна я думать об этом! Мой родной край здесь, и все эти мысли о Верейне могут завести куда не следует. Разве я неблагодарная эгоистка? Нет, нет, я вовсе не такая, я люблю свою землю!
   Я очнулась и поспешно, будто стараясь исправиться, перевела взгляд выше, за стену, туда, где виднелся каменистый склон горы, приютившей нас, прислушалась к шуму горной речки, вдохнула прохладный чистый воздух с едва уловимым запахом дыма...
   Все еще любуясь красотами родного края, я опустила взгляд вниз и заметила шевеление внизу, под балконом. Я испугалась было, даже присела, прячась за перилами, но от души тут же отлегло - я узнала посетителя. Фигура махнула рукой. Я кивнула.
   Через несколько минут, переодевшись в темное платье и накинув легкий плащ, я вышла из комнаты и побежала на свидание со своим женихом, почти уже мужем.
   "Блин, еще один жених! И снова нехилый! Принц...".
   Я сбилась с шага и чуть не покатилась по лестнице в служебных помещениях дома. Чудом ухватившись за перила, я судорожно вцепилась в спасительную деревяшку и застыла, тяжело дыша.
   Ты чего, ополоумела?! Чего орешь под руку... под ногу... в общем...
   Я поняла, что снова говорю с голосом в моей голове, доказывая ранее возникшее подозрение - я схожу с ума. Это обстоятельство встревожило меня, сразу возник вопрос - а честно ли выходить замуж за принца, в дальнейшем второго человека в Ламаре, будучи совершенно ненормальной? А вдруг это передается по наследству? От кого же я тогда получила это - от мамы или от отца?
   "От себя!", проворчал голос.
   Ну как же заставить его заткнуться?!
   "А никак!".
   Я так и знала! Послушай, не мешай мне жить!
   "Если бы я могла, малышка! Если бы я могла!".
   Меня поразила тоска, сквозившая в призрачном голосе. Разве это возможно? Разве сумасшедший бред может страдать?
   Я и не заметила, как добежала до черного хода. Распахнув дверь, я моментально оказалась в крепких объятиях. Знакомые губы, не говоря ни слова, прижались к моим заждавшимся губам, и я распахнула их, готовая снова окунуться в бесподобные ощущения. Он был удивлен моим напором, но я не заметила, чтобы ему не понравилось.
   - Чудесно! - еле слышно прошептал такой знакомый баритон, он слегка отстранился от меня, предложил руку и повел в уже облюбованную нами персиковую рощу.
   В этот раз мы не подходили близко к этим самым их шатрам. Остановились около скамейки с чугунными ножками, он бережно усадил меня на теплую деревянную поверхность и присел рядом, полностью ко мне развернувшись. До нас доносился шум веселой гулянки и крики бражничающих сватов. Завтра у всех, кроме нас с принцем будут болеть головы. Сама я не пила ничего хмельного, и от принца тоже не почувствовала характерного запаха. И тут я вспомнила, что хотела у него спросить.
   - Как называются эти ваши переносные шатры?
   Вот сейчас мы все и выясним.
   - Что? - он опешил, явно не ожидал от меня такого вопроса, по крайней мере, сейчас. - Э-э-э-э-э... это юрты, а что? Очень древние штуки, но до сих пор ничего нового не придумали, поэтому... Что с тобой?
   А что со мной? Ничего со мной! Ну, кроме того, что в моей голове есть кто-то и кроме меня, и этот кто-то вполне реален! Радует то, что это явно не сумасшествие, поскольку я точно помню, что никогда не слышала ранее это слово, а уж тем более, никогда бы не поняла, что оно означает. Я знаю все свои книги почти наизусть и уверена, что и там такого не встречала. Но это значит...
   "Ну, ну! Когда же будет бинго?".
   ... это значит, что там точно есть кто-то еще и этот...
   "Давай, давай! Не тормози!".
   ... и этот кто-то должен немедленно покинуть мою голову, иначе я ее просто отрублю!
   "Облом! Нет, ну что за мысли? А вдруг этот номер больше не пройдет?".
   А что, раньше такое было?
   "По-моему, да! Но ты отомри, а то этот принц как-то нехорошо на тебя смотрит".
   Я на самом деле будто отмерла. Собрав разъезжающиеся глаза в кучку, я увидела на лице принца странное выражение - будто он хотел или хорошенько встряхнуть меня, или даже вмазать пощечину. Я отшатнулась.
   - Что с тобой? - он пытливо вглядывался в мое лицо, словно пытался определить степень моей ненормальности.
   - Все хорошо! - я его не убедила. - Нет, честно, просто я, наверное, слишком распереживалась днем.
   - Почему? - удивился он. - Ведь ты уже приняла решение накануне. Ты засомневалась?
   Эта мысль ему явно не нравилась, вот как напряглось лицо. Я улыбнулась.
   - Я не сомневалась, когда отвечала тебе сегодня! - мягко ответила я, с удовольствием наблюдая, как расслабляются черты, к которым уже начала привыкать.
   Этот его вопрос навел меня на одну интересную мысль. Я буквально расплывалась от удовольствия, представляя, что если бы это была правда. Это было бы просто великолепно!
   - Чего это ты такая довольная? - с опаской поинтересовался он.
   - Ты не рад, что я довольна? - это еще один плюс к моей догадке.
   - Ну, такое выражение обычно было у моего учителя, когда я неверно отвечал урок! - он содрогнулся, воспоминание, видимо, действительно было кошмарным. - И после этого ничего хорошего со мной не случалось!
   "А парень-то приколист!".
   Я решила не обращать внимания на голос, а то снова вызову его подозрения.
   - Обещаю, в этот раз ничего плохого с тобой не произойдет! - мой тон категорически утверждал совершенно обратное. - Ну, если только...
   Он выглядел совсем уже испуганным. Я рассмеялась. Он некоторое время оторопело наблюдал за мной, а потом не выдержал.
   - Кому-то сейчас будет не до смеха! - зарычал он и схватил меня за плечи.
   Он прижал меня к себе, очень плотно, мне даже показалось, что его сердце теперь бьется в моей груди. И не успела я опомниться, как горячие губы проложили дорожку по моей шее от уха к ключице, а обжигающее дыхание, сопровождавшее этот путь, запустило под мою кожу тьму-тьмущую мурашек, разбежавшихся под всей ее поверхностью. Но губы не унимались и медленно продолжили линию по груди, скользя к самому низкому участку моего выреза. Я вспомнила, что эта деталь моего платья слегка приоткрывала ложбинку между...
   Теперь мне точно было совсем не смешно. Напротив, хотелось рыдать от того невыносимого блаженства, которое приносили его прикосновения. Я хотела изо всех сил обхватить руками его голову и с силой прижать покрепче к своему телу, но не могла оторвать пальцы от лавки - так сильно они вцепились в дерево. Мне оставалось только судорожно, со стонами, вдыхать и выдыхать воздух, которого внезапно стало слишком мало.
   А потом все кончилось. Но и от этой небольшой, как я поняла, демонстрации, я еще некоторое время не могла прийти в себя. Когда я все-таки распахнула глаза, принц почему-то приподнял руку, словно закрывал глаза от чего-то обжигающего. Я знаю, что он сейчас мне скажет.
   - Твои глаза... они будто облили меня золотым светом! - воскликнул он. - Как это может быть?
   - Не знаю, - пожала я плечами, - у меня с детства так. Но раньше только, когда злилась, а теперь и...
   - ... когда возбуждена! - улыбаясь, проговорил он. - Понравилось тебе наказание?
   - Это было наказание? - поразилась я. - Тогда мне придется очень часто озорничать!
   И даже не сразу поняла, что сказала ему. Я вскрикнула и закрыла горевшее невыносимым стыдом лицо обеими ладонями.
   Я что, только что открытым текстом дала ему понять, в какой бездне порока бултыхаюсь с самого момента его появления? Как мне нравятся его более чем откровенные прикосновения? Все, теперь он точно отречется от меня. Я напряглась, ожидая его резкой отповеди, с минуты на минуту ее тяжелые, как осколки камней, слова, должны были рухнуть на мою голову, и для меня было бы гораздо лучше, если бы это были настоящие камни. Для девушки, не знавшей мужчины, не ощущавшей никогда ранее таких прикосновений, я вела себя непозволительно вольно и распутно. Я ждала...
   - Я просто горю желанием увидеть весь арсенал твоих хулиганств! - услышала я предвкушающий голос. - И на каждое придумаю жесточайшее наказание!
   Я настолько не ожидала услышать подобные слова, что снова подумала о временной глухоте, искажающей звуки. Ну не мог он после такого...
   "Конечно, мог! Мужчинам нравятся чувственные женщины, ну, если они не законченные ханжи. Этот на такого совсем не похож!".
   Откуда ты знаешь?
   "Есть небольшой опыт!".
   Да что же это такое?! Снова?...
   - Феникс, убери руки от лица! - услышала я спокойный голос. - Ты что там, плачешь?
   - Нет, я уже смеюсь! - я убрала ладони и широко раздвинула губы в "радостном" оскале.
   Он улыбнулся и провел пальцем по моей щеке.
   - Над чем ты смеялась перед моим... наказанием?
   - Не скажу! - заупрямилась я.
   - Это что - неповиновение супругу?! - воскликнул он с восторгом. - Наказание!
   И начал стремительно наклоняться ко мне. Нет! Нет! Нужно хоть вид сделать, что остатки скромности еще бытуют во мне, поэтому я резво отклонилась и быстро заговорила:
   - Ладно, ладно! Я просто подумала, что ты не очень привык общаться с женщинами, если не понимаешь некоторых мотивов их поступков!
   - Ты думаешь, что я неопытный юнец? - прошипел принц, и я поняла, что теперь-то точно все плохо. - Что я не знаю, как вести себя с женщиной? Двойное наказание!
   - Мне понравилось это! - завопила я, втягивая голову в плечи и закрывая глаза. - Я обрадовалась, что ты не распутник и можешь оказаться совсем хорошим человеком!
   - Что значит, могу оказаться?! - возмутился он. - Я что, как-то продемонстрировал что-то нехорошее в своем характере?
   - Нет! Нет! - пищала я.
   В этот раз он точно меня придушит, и будет прав!
   "Ну, щаз! Придушит! Я ему так придушу!".
   Ну что ты можешь, ты же просто голос!
   "А ты на что? Тебя же отец учил всякому разному, а я помогала!".
   Я уже ничему не удивлялась.
   - Феникс, открой глаза! - снова спокойно попросил он. - Я подумаю над наказанием, но, полагаю, оно подождет до первой брачной ночи.
   Лицо снова невыносимо обожгло. Ну когда же это прекратится?! Подняв глаза на его невозмутимое лицо, я расслабилась. Он улыбнулся слегка, потом быстрым движением подхватил меня с лавки и посадил к себе на колени.
   - Это на всякий случай! - пояснил он. - А то вдруг замерзнешь, простынешь!
   "Ага, ага, как же! Знаем мы эти маневры!".
   И что же со мной может произойти?
   "Ну-у-у-у-у-у... в лучшем случае губы утром будут выглядеть жутко распухшими, ну и болеть, конечно, тоже будут!".
   А в худшем? Я с испугом смотрела на жениха.
   "А в худшем на брачное ложе ты войдешь уже..."
   Я принялась с усилием выдираться из его рук. Он удивленно сопротивлялся, но я была уже в панике и совсем перестала себя контролировать, осталось только одно желание - держаться от него как можно дальше, только бы не обнаружить снова какие-либо порочные черты.
   - Ладно, ладно! Я все понял! - воскликнул он, пытаясь хоть как-то удержать меня, чтобы я не грохнулась на землю. - Я тебя отпущу, не колотись!
   Я замерла, все еще испуганно дыша. Слово он сдержал - поставил меня на ноги.
   - Не убежишь? - спросил он, недоверчиво поглядывая на меня.
   Я покачала головой. Молча.
   Он снял с себя расшитую куртку, на этот раз короткую, и, не успела я испугаться, свернул ее в несколько раз и положил на скамью.
   - Я действительно не хочу, чтобы ты простудилась! - сказал он медленно.
   Уже в который раз я слышу эту интонацию - мне объясняют все как для...
   "Дебилов!"
   Кого?!
   "Дебилов!"
   Кто это?
   "Блин, если б я знала!"
   Так ты что, не помнишь?
   "Ну, Боже мой, наконец-то дошло!"
   Я осторожно присела на его куртку. Он снова опустился рядом. Внимательно смотрел на меня какое-то время, потом опустил взгляд на мои руки, и лицо его озарилось улыбкой, которая была заметна даже в уже совсем сгустившейся темноте. Я удивленно проследила за его взглядом и поняла, что смотрит он на подаренное ранее кольцо, мерцавшее на среднем пальце правой руки. Огромный прозрачный камень таинственно сиял, поймав отсвет далекого фонаря, мелкие слегка поблескивали. Это было странно, но такое казавшееся массивным украшение не выглядело слишком большим на моей маленькой кисти.
   "Да, болт что надо!".
   Ну, хватит уже! Смотри, что ты сделала, перепугала меня до смерти, а он вовсе не имел ничего такого...
   "Может, и не имел. Но подстраховаться стоило!".
   Молчание затянулось. Вернее, наше с принцем молчание, потому что голос в моей голове не успокаивался и вдруг довольно приятно затянул песню про удалого, но весьма пожилого Хасбулата и его молодую неверную жену.
   Так, это что за намеки?
   "А как же синеглазый? Ты сегодня думала о нем".
   Да я ведь видела его только один раз! И никогда больше не увижу...
   И я и голос замерли, пораженные той явной грустью, которую я испытала от этой мысли.
   "Никогда это ничем хорошим не кончалось, помяни мое слово!".
   Что?
   "Когда думаешь о двоих одновременно".
   Откуда ты все знаешь? Ты же память вроде потеряла?
   "Не знаю, просто... знаю. Будто со мной было уже такое... только как-то по-другому. Будто был сначала один, а потом второй, но первого я не забыла...".
   Как с тобой это могло быть? Ты же просто голос?
   "Не знаю! Не знаю!!! НЕ ЗНАЮ!!!".
   Это было невероятно, но с голосом случилась настоящая истерика. Он повизжал немного, потом затих...
   Я испытала облегчение, потому что чувствовала, будто на свидании с женихом нахожусь не одна, а еще с какой-то девушкой, тоже претендующей на его внимание. Эта мысль была неприятна, будто у меня пытались отобрать его. Но я не хочу никому его отдавать! И я не отдам! Ага, пусть только кто сунется, таких навешаю!
   Вся охваченная этими воинственными мыслями, я не сразу заметила, что Кахарман снова прижал меня к себе, обхватив рукой плечи, мы сидели молча уже давно, но ни одному это явно не надоело.
   - Твое имя что-то означает? - нарушила я молчание. - Оно такое... необычное.
   - Твое тоже не избито! - улыбнулся он. - А вообще да. Это древнее имя моего народа, оно означает "герой" или "богатырь". Я ведь буду верховным главнокомандующим у моего брата Кайсара, когда он станет Императором.
   - Погоди! - я отстранилась от него. - Древнее, говоришь? Но ведь проклятие было снято только семнадцать лет назад, а я слышала, что тебе двадцать два.
   - Ну, да, - он убрал мне за ухо одну из косичек, выпавшую из-под шапочки.
   Я скосила на нее глаза и смутилась.
   - Мне нравится твоя прическа, - сообщил он, - покажешь?
   Я помедлила только секунду, потом потянула руку к голове, но он опередил меня и сам снял шапочку. Косички рассыпались густым каскадом на плечи и спину. Я видела, как расширились от удивления его глаза, став совершенно круглыми. Он протянул руку и осторожно потрогал их, потом взял одну и поднес к глазам, внимательно рассматривая. А потом завел руки мне за спину и выложил все косички, упавшие назад, мне на плечи и на грудь.
   - Даже жалко! - вдруг расстроился он.
   - Что жалко? - удивилась я.
   - Жалко, что придется это расплести, - он покачал головой, явно любуясь увиденным. - Но, думаю, через некоторое время после свадьбы мы сможем восстановить эту прическу. Я даже сам это сделаю!
   - Ты умеешь плести косички? - улыбнулась я.
   - Шутишь? - воскликнул он. - У меня четыре младшие сестры!
   Поразительно! А ведь я совсем ничего про него не знаю! По большому счету, я в подробностях изучала только Верейну из-за своей странной привязанности к этому государству, ну, и Мескад, конечно. А вот о Ламаре познания были самыми общими. Надо будет за эти три месяца до свадьбы все наверстать!
   - А по поводу имени... ты права! - продолжил он. - Меня переименовали, когда до нас дошла весть от Короля Аурелия о снятом проклятии, хотя, конечно, было довольно страшно. А твое имя откуда?
   Я пожала плечами.
   - Не знаю. Папа сказал, что ему просто захотелось так меня назвать, - я посмотрела на него. - Тебе нравится?
   - Очень! - он просиял. - И произносить его невыносимо приятно!
   Потом он помрачнел немного.
   - Мы уезжаем послезавтра... - он остро глянул на меня, ожидая моей реакции.
   Я насупилась. Ну чего он о грустном, в самом деле! Да, я и правда расстроилась. Не знаю, что причиной, то ли скорое расставание, то ли невозможность за такой короткий срок получше узнать друг друга?
   "Да куда уж лучше! Он, по-моему, даже до гланд твоих достал своим языком!".
   Ах ты ж!...
   Я закашлялась, скрывая приступ гнева.
   - Ну вот, я тебя все же простудил! - всполошился он, вскакивая и поднимая меня на ноги. - Пошли, пошли, тебе надо в тепло! Горячее молоко...
   Я поморщилась от отвращения. Если уж я что-то и ненавидела, так это горячее молоко! А если еще и с пенкой!... Меня затошнило.
   "О, вся в меня!".
   Отстань! Дай мне с ним попрощаться... в одиночестве!
   Я слышала призрачный смех в голове.
   Опомнилась только у двери черного хода. Оказывается, стояла уже глубокая ночь, темнота практически непроглядная, но у нас вся территория хорошо освещалась, поэтому мы добрались без происшествий. Он буквально впихивал меня в дверь, но я напряглась и задержалась в проеме. Обернулась к нему.
   - Я буду скучать! - тихо прошептала я. - Пригласи меня и завтра на свидание!
   - Если обещаешь не заболеть!
   - Ради такого дела я даже горячего молока выпью!
   "Вот это жертва!" уважительно протянул голос. "Только он не поймет!".
   Он и правда не понял. Глянул недоуменно, но кивнул и махнул рукой, сделал было движение от меня, но все же не выдержал - вернулся, обнял и поцеловал в лоб, а потом прошептал:
   - Спокойной ночи! - и исчез.
   Да, он сам-то верит, что его пожелание сбудется? Какой тут покой?...

Глава 5

С Ч А С Т Ь Е Б Ы Л О...

  
   - Не переживай, всего-то три месяца! Они пролетят незаметно!
   - Ты уговариваешь меня или себя?
   - Больше себя, конечно! Я очень...
   - Что?
   - Я очень к тебе привязался!
   - Привязался? Ладно, хоть, не упрекаешь, что это я тебя привязала!
   - Не дуйся! А то я подумаю, что ты уже в меня влюбилась!
   - А что, мне запрещено влюбиться в мужа?
   - Но ты же все время подчеркиваешь, что я тебе еще не муж!
   - А ты утверждаешь обратное!
   - Ну ладно, ладно, дорогая, я тоже уже скучаю!
   - Не знаю, почему тоже, но ко мне это не относится!
   - Не будь такой упрямой!
   - Ты же обрадовался, что со мной не будет скучно!
   - Может, я поторопился?
   "Я что, в цирке?".
   Что такое цирк?
   "А хрен его знает!".
   Что такое хрен?
   "А хрен его знает!".
   - Чего замолчала?
   - С внутренним голосом разговариваю.
   - И чего он говорит?
   - Всякую ересь!
   После часа такой вот болтовни на два фронта голова у меня просто раскалывалась. Я одновременно ссорилась с женихом, на самом деле расстроенная предстоящей разлукой, и отмахивалась от настырного голоса, навсегда, казалось, поселившегося у меня в голове. Да, с этим мы определились сегодня днем, когда он, или, все же, она, ничтоже сумняшеся объявила мне, что обосновалась там надолго, или пока я или она что-то не вспомним. На мои заверения, что мне вообще-то нечего вспоминать, она скептически хмыкнула и заявила, что мы с ней единое целое, по крайней мере, были раньше. И теперь надо просто объединить усилия и... Что и... она сама не знала.
   Сегодня днем мы с мамой разбирали подарки. Мое свадебное платье было почти готово. Белоснежное, воздушное, такое на вид невесомое, оно висело в моей гардеробной и так и манило себя надеть. Верх очень облегающий, кружевной, узкие рукава длинные, почти закрывают пальцы. Ладно хоть, на конце слегка расклешены, а то мне даже пальцем не удалось бы пошевелить. А весь широко расходящийся пышный подол обшит множеством воланов из нежной прозрачной ткани.
   А в дополнение к платью... Это было, конечно, очень неожиданно. Но мне в подарок жених привез некоторые детали свадебного туалета, которые в обязательном порядке должны присутствовать в наряде невесты ламарского принца.
   В первую очередь, это были белые парчовые туфельки, с вышитым золотой нитью традиционным растительным орнаментом. Может, из-за того, что природа Ламары довольно бедна в этом плане, ее жители и предпочитают окружать себя деревьями и цветами хотя бы в таком ненастоящем виде? А туфельки были прекрасны - невысокий деревянный каблук, закругленные носы, очень удобные и красивые. Ноги не устанут, даже если я буду отплясывать всю ночь! М-м-м-да-а-а...вряд ли всю ночь. Не такой он человек, чтобы позволить молодой жене плясать, вместо... На этом месте я снова покраснела.
   Сверху к платью полагалась коротенькая накидка тоже из белой парчи с золотым шитьем. Она выглядела бы просто, если бы не была оторочена белоснежным пушистым мехом, смотревшимся настолько нежно, что сама накидка выглядела невесомым облачком пара. А еще головной убор - высокая остроконечная конусообразная шапочка все из той же парчи, с широкой полосой меха по низу и меховым шариком на кончике. К шапочке крепились пенные кружева фаты, которая доходила мне до лопаток. В начале церемонии она будет перекинута на лицо, а потом он отодвинет ее, чтобы поцеловать меня первым супружеским поцелуем. Ну вот, я снова исхожу стыдливым жаром! Сколько можно?!
   "Золото на белом! Снова! Господи Боже, что же это значит? Почему это так мучительно - золото на белом?! Ну почему?".
   Я тоже не представляю, что в этом сочетании так взволновало голос. Судя по напряжению, с которым он звучит, ее на самом деле это жутко беспокоило. Не знаю... обычно она была язвительна, громогласна и очень самоуверенна, несмотря на потерю памяти. Но такая паника? Что с ней?!
   Не знаю почему, но после вопросительного бормотания голоса энтузиазм мой иссяк, я почти равнодушно рассматривала остальные подарки - драгоценности, и все из золота, и все просто прекрасны... Но ведь папе золото не нравится, а в Ламаре серебро не в цене. Как же быть?
   "Дай Бог, чтобы единственной твоей проблемой стала идиосинкразия твоего папы на золото".
   Это прозвучало мрачно и устало. Что с ней? Что с тобой? И что это за идио... как там ее?
   "Не знаю! Я устала. Не могу больше так. Прости, я понимаю, что надоедаю тебе. Мне просто казалось... казалось, что это важно и для меня, и для тебя, но... я успокоюсь... не буду больше... прости!...".
   Вот так! Но, у меня такое чувство, что она забывала каждый наш разговор, потому что на последнем свидании с женихом была тут как тут, и изводила меня своими комментариями.
   Я уютно устроилась на его коленях. И он вел себя очень хорошо, не оправдывая подозрений голоса. Рук не распускал, даже поцеловал всего раз десять, но мог бы и побольше!
   С глубоким вздохом я прижалась к широкой груди, обхватив его за спину обеими руками. Очень, очень уютно! Особенно, после того как и он крепко обнял меня за плечи. Я снова вздохнула.
   - Еще один вздох, и я никуда не еду! - сказал он твердо.
   Я с надеждой глянула на него. Выражение его лица было решительным. Одно мое слово и... Почему-то я даже не сомневалась, что он не двинется с места, если я попрошу.
   Для меня внове было такое отношение. При всей папиной нежности и баловании, он был со мной довольно строг. Я не знаю, как далеко позволит мне зайти Кахарман, и вовсе не хочу выяснять границы его терпения. Но какое-то глубинное чутье подсказывало, что в некоторых вещах он не сможет мне отказать. Я не дура, не эгоистка, и понимаю, какая это ответственность - обладать такой властью над человеком. Да, он мог выводить меня из себя, шутить и подтрунивать надо мной, иногда мне казалось, что он просто издевается. Но это все слова. А вот поступки... В каждом сквозила только забота, только нежность и... любовь?
   И чем дольше я вглядывалась в его глаза, похожие цветом на верейнские ягоды смородины, тем сильнее убеждалась в этом. Он любит меня. Я знаю.
   "Какая опытная искушенная дама!".
   Отстань!
   "А вдруг я серьезно?".
   Вряд ли!
   "Да, прямо Петя и волк!".
   Что ты несешь?
   "Не знаю".
   Твой обычный ответ.
   - Я наберусь терпения и дождусь тебя. И хоть эти три месяца будут тянуться невыносимо долго, я выдержу. Обещаю!
   Я постаралась сделать взгляд твердым. Но я его не обманула, хотя он и оставил при себе свои умозаключения.
   - Ты станешь великой женщиной в истории нашей страны, я это знаю!
   - Не замечала раньше за собой величия.
   - Ты обретешь его!
   Такая уверенность звучала в его словах. Он был очень серьезен сейчас, мой насмешник, я редко видела его таким.
   Я продолжала смотреть в ставшее таким дорогим лицо. Можно ли влюбиться за три дня?
   "Можно за три минуты, за три мгновенья, за три биения сердца! Можно за три месяца. Можно застыть, пораженной в самое сердце, только от тени его, мелькнувшей на асфальте. Можно сидеть к нему спиной, но видеть каждую черточку его идеального лица. Можно часами пялиться на экран телефона, только бы там появился вызов от абонента по имени "ОН". Можно сутками торчать на разрушенном балконе, только бы увидеть облачко пыли, поднимаемое копытами его коня. Можно покончить с собой, когда он уйдет от тебя. Можно умереть в муках, чтобы он жил!".
   Голос замолчал. И я молчала. Это была самая длинная речь, услышанная мной, и самая серьезная. Самая страстная. И самая грустная. Но вот что испугало меня сверх всякой меры - у меня сложилось стойкое ощущение, что эти слова касаются непосредственно меня самой, хотя больше половины я не поняла. Как такое может быть?
   - Я... я тебя не заслужил! - услышала я горячий шепот прямо рядом с ухом. - Ты достойна стать Императрицей!
   - Не говори никому! - испуганно пролепетала я, но не удержалась и прыснула ему в шею, вызвав дрожь в этом большом теле. - Мне загорелось стать женой верховного главнокомандующего - обожаю мужчин в форме!
   Руки обняли меня крепче.
   - Три месяца, помни! Я приеду и заберу тебя с собой! И никогда больше не оставлю!
   Он в последний раз обнял меня. Но целовать в губы не стал - и он, и я понимали, поддайся он соблазну - точно никуда не уедет. Теплые мягкие губы прикоснулись к моему лбу. Я закрывала дверь, не в силах отвести взгляд от удаляющейся высокой фигуры. Караван уйдет очень рано, я не буду их провожать, по крайней мере, официально, но никто не запретит мне потихоньку прокрасться на балкон и помахать ему рукой. Ждать осталось недолго, да и не усну я теперь.
   Прогноз мой не оправдался. Я заснула моментально, едва скользнула под мягкое одеяло. Глаза закрылись сами собой, и через секунду я уже плавала в каких-то теплых прозрачных волнах, которые нежно массировали меня. Видимо, в последнее время я действительно очень мало спала.
   Проснувшись, я резко подскочила на постели. Эти несколько дней, пока сваты гостили у нас, я привыкла утром пробираться на балкон и наблюдать за жизнью их лагеря. Сидя за перилами, я иногда давилась от смеха, увидев очередную шутку молодежи. Тот юный насмешник, Улан, постоянно вытворял что-нибудь запредельное с друзьями, но главной мишенью все равно оставался спокойный и безответный Нур. Ну да, ведь от остальных он постоянно огребал по полной программе. Я застала довольно много склок и потасовок, во время которых существенно пополнила свой словарный запас. Частенько на разборки выходил принц Кахарман, и тогда все каким-то чудесным образом быстро успокаивались. А я сидела на корточках в халате и млела, разглядывая своего уже почти мужа.
   "Он и правда симпатичный!".
   Прекрати, ты меня смущаешь!
   "Да-а-а-а... уж кого-кого, а меня смущаться тебе не стоит! Я ведь и так все знаю про тебя".
   Да, это так. Она знала про меня все. Все мои мысли, чувства, реакцию моего организма на принца и на...
   "Та-а-а-ак... Все понятно, синеглазый! Ох, чую я, не к добру это!".
   А уж я-то как чую!
   "Тогда определяйся!".
   А чего тут определяться? Все и так ясно - через три месяца я выйду замуж за самого замечательного человека в Руре, ну, кроме моего папы, конечно. Все как я и мечтала. А синеглазый... Это тоже мечта, но другая. Что происходит, если мечтаешь одновременно о двух противоположностях?
   "Тогда одна мечта сбывается... а другая нет".
   Вот именно! Чего же мне жаловаться?
   "Действительно, чего?..."
   Да, вот и сегодня я подскочила, готовая ринуться на балкон, но вспомнила... Они же уехали. Мое ожидание началось.
   ***
   Никогда время не тянулось для меня так медленно. Вроде занимаюсь обычными делами, читаю, гуляю, копошусь по хозяйству. Однако иногда меня охватывало ощущение нереальности происходящего. Будто я не живу, а только жду настоящей жизни. Будто сейчас не по-настоящему...
   "Понарошку".
   Как? Понарошку? Как это?
   "Ну, вроде как не на самом деле".
   Слушай, откуда ты берешь все эти словечки? Я и половины не понимаю.
   "Я не знаю точно. Ведь я сейчас тоже будто понарошку. Будто настоящее только впереди... только мне очень, очень страшно!".
   И правда, голос дрогнул. Уже в который раз я чувствую ее волнение. Без сомнений, этот голос принадлежит женщине, нет, скорее, девушке, ну, может чуть меня постарше. Ведь иногда она демонстрировала чувства так близкие мне.
   Чего ты боишься?
   "Я боюсь, что настоящая моя жизнь осталась позади. Что она кончилась. А впереди только понарошку..."
   Я вышла вечером из комнаты и побрела на кухню за водой. Не знаю, что я такого съела за ужином, но пить хотелось неимоверно, и я выдула уже весь кувшин, а все еще не напилась. По дороге внезапно вспомнила эти размышления голоса. Не знаю, почему, но я так расстроилась, прежде всего от звучащей в нем безысходности. Неужели правда возможно такое? Странно представить, но я привыкла к ней. И даже начинала скучать, когда она пропадала надолго, особенно после отъезда жениха. Не знаю, почему, но я на самом деле чувствовала с ней связь... ну, кроме уже очевидной. Мне нравилось многое в ее характере, и кое-что я хотела бы перенять. Не все, конечно. Вот например, она была жуткой язвой. Не представляю, как бы окружающие терпели ее, будь она настоящей. По-любому кто-то давно бы пристукнул уже за длинный язык. У меня частенько возникало желание расколоть себе черепушку и покопаться там пальцами, может, удастся ее ухватить? На такие мысли она обычно огрызалась, что такое уже было, однако подробности утаивала. Наверное, тоже забыла.
   В то же время она была очень веселой. Ее подчас резковатые комментарии были меткими, суждения очень зрелыми и глубокими. Я даже пару раз спрашивала ее совета, как мне ответить принцу на ту или иную его реплику и эти ответы восхищали его, как тот, про мужчин в форме. Именно поэтому я потом перестала так делать, испытав довольно сильный приступ ревности, после которого она не разговаривала со мной три часа. Короткая передышка. Но за эти полтора месяца после его отъезда мы очень сдружились. Если это сумасшествие, то довольно приятное. Интересно, все безумцы так думают?
   На кухне никого не было, ужин давно кончился и расторопные работники уже все убрали, а сами, наверное, в это самое время давили храпака (это выражение я тоже у голоса подхватила). И лампы конечно уже не горели. Я глядела в темноту и осторожно пробиралась мимо столов и шкафчиков к бочонку с чистой водой.
   Я никогда не боялась темноты. Наоборот, я любила ее бархатную матовость, ее ласковую мягкость, ее скромность, ее красоту... В темноте красиво все, даже то, что безжалостный свет объявляет уродливым, она, добрая утешительница, никогда не обидит грубостью и горькой правдой. Я очень любила ее. Я всегда ей доверяла...
   Я упала.
   Моим первым побуждением было сразу вскочить. Ну и дела, в своей собственной кухне перестала ориентироваться! Обо что же я ударилась? И чем?
   Я мысленно пробежалась по тому участку, что уже прошла, и в упор не вспомнила, что же могло стать препятствием. Сильно болели пальцы ног, будто я споткнулась обо что-то лежащее на полу. Может, этот предмет уронили, или он сам упал уже после того, как все ушли с кухни. Так, надо рассмотреть, что это и убрать, а то утром народ тоже попадает. Я на коленках отползла к двери и только в слегка освещенном коридоре поднялась на ноги, подошла к большому настенному канделябру и сняла одну из трех горящих свечей. Вот, так уже лучше.
   Я медленно шла к темному проему. Почему-то стало страшновато. Да что это, я же в своем собственном доме, я всю жизнь тут прожила, и уж кому-кому, а не мне бояться, ведь меня все здесь любили. И голос куда-то запропастился. Это тоже было странно, ведь у нее будто нюх был, стоило мне начать волноваться по любому поводу, она тут как тут! А сейчас - тишина.
   На пороге я даже сглотнула сухим горлом. А, я ведь так и не попила! Так, надо разобраться с этим препятствием, а потом сразу к вожделенному бочонку!
   Круг бледноватого света медленно пробирался по абсолютному мраку кухни. Иногда он усиливался, отраженный начищенной металлической утварью, развешенной по стенам. Я снова прошла мимо большой плиты, на меня пахнуло теплом от ее нагревшейся за день непрерывной работы поверхности. Приближаясь к месту падения, я начала опускать свечу, ведь ее свет не доставал до пола...
   Я увидела руку. Она появлялась постепенно, сначала слегка согнутые пальцы, потом предплечье и локоть... тут что, кто-то заснул? А что, разве так делают?
   Я некоторое время довольно озадаченно стояла над этой самой рукой, пытаясь хоть как-то осмыслить увиденное. Пока не догадалась, что к руке должно прилагаться какое-никакое тело. Думаю, его обнаружение существенно облегчит мне задачу.
   Тело я нашла. Оно действительно следовало за рукой и принадлежало одному из наших поварят. Паренек, совсем мальчик, как-то размашисто валялся на полу рядом с разделочным столом, будто он бежал и упал со всего маху, почти как я упала, запнувшись об его руку. Только вот не вскочил сразу, а внезапно решил отдохнуть и заснул. Да, наверное, капитально он устал сегодня, раз так сморило.
   Я подошла поближе и присела рядом со спящим на корточки. Бедненький, бледный-то какой! Надо сказать Морил, нашей домоправительнице, пусть хоть немного дает им отдыхать! Нельзя, чтобы люди так уставали.
   Я наклонилась пониже и прикоснулась к щеке паренька, отвела волосы со лба... рука со свечкой дернулась, расплавленный воск плеснул, и я не успела ничего сделать, как горячая капля с хорошо слышным шлепком упала на его шею. Я уже приготовилась к его мгновенному подскоку и даже начала придумывать, как его успокоить, но мальчик даже не пошевелился. Ничего, ни одного движения, ни одна мышца не дрогнула.
   Не понимаю, что здесь происходит! Не может человек спать так крепко, что не чувствует даже прикосновение обжигающе-горячего расплавленного воска, тем более к шее, месту очень чувствительному! Конечно, не может! Если только он действительно спит...
   Здесь явно произошло что-то не очень хорошее. А через мгновенье я убедилась в этом, потому что, кинув взгляд через тело, увидела большую темную лужу, слегка поблескивающую от свечи. И определила ее происхождение.
   Мальчик был мертв, об этом явно говорила страшная рваная рана, зиявшая в его боку, я не увидела ее сразу, потому что сидела с другой стороны. И теперь вместо одного передо мной возникло множество вопросов. И я не хотела знать ни одного ответа.
   Я продолжала сидеть около трупа в каком-то оцепенении, пока в голове не взорвалось красным - родители! Мама, папа, что с ними?!!!
   Я подскочила на месте и, уронив свечку, которая упала в лужу крови и тут же, зашипев, погасла, метнулась к выходу. Очень метко попав в дверь, я понеслась по коридору, на ходу цепенея от ужаса, потому что услышала крики. И шум. И треск. И...
   Тень, мелькнувшая передо мной, была очень даже материальна, потому что, напоровшись на нее со всего маха, я отлетела назад, но меня поймали за руку, и, не успев понять, кто передо мной, я получила сильнейший удар по голове, мгновенно отправивший меня в серую пустоту...
   Барахталась в этой пустоте довольно долго, периодически выныривая в реальность, но она была настолько пугающей, что я была рада уйти от нее как можно дальше. Я знала только, что меня вроде связали... или опутали чем-то, во всяком случае, я не могла ничем шевельнуть. Да и не старалась особо.
   Все происходящее казалось мне... да-да-да, именно, понарошку! Это просто сон, наверняка. Ведь со мной не может такого произойти, я же как за каменной стеной живу с мамой и папой в нашем неприступном замке. А совсем скоро выйду замуж за очень сильного человека, который тоже никогда не даст меня в обиду. Это не со мной!
   В этом странном и страшном сне меня куда-то тащили, потом везли, потом снова тащили. Я чувствовала постоянную тряску. Да что же это, ни минуты покоя! Такое ощущение, что кто-то дергает мою кровать. Меня будят? Сейчас, сейчас, еще совсем немного... Да проснулась я уже почти! Кто же такой нетерпеливый, трясут, будто пожар!...
   "ПОЖАР!!! ГОРИМ!!! ПОЖА-А-А-А-А-Р-Р-Р-Р-Р!!!".
   Я буквально выпрыгнула из небытия от этих воплей и сама бы тоже заорала, если бы могла. Если бы могла... а почему я не могу? Лицо как-то застыло... да что там лицо, я даже губами не могу двинуть, не говоря о том, чтобы моргнуть или повернуть голову... И с руками беда, не шевелятся, и все тут! Я судорожно сокращала мышцы, пытаясь справиться с онемением, но все было напрасно. Мое тело не двигалось. Вообще.
   Жуткая паника хлестнула по нервам. Этот страх, страх здорового организма, внезапно потерявшего способность двигаться, затягивал в водоворот кошмарных мыслей о том, чего я теперь лишена. То, к чему я привыкла с рождения, к чему относилась как к само собой разумеющемуся, внезапно исчезло, покинуло меня, бесследно испарилось. И я теперь...
   Заткнись! Заткнись! Заткнись! Успокойся и подумай!
   Я сделала несколько вздохов, максимально глубоких, насколько возможно в моем состоянии, и попыталась заново оценить ситуацию. Новые выводы могли бы порадовать меня, если бы в голове не возникло выражение "хрен редьки не слаще", подцепленное у голоса, который таким образом характеризовал ситуации одинаково неприемлемые, однако каждая по своим причинам. Теперь мне казалось, что меня очень туго спеленали, полностью, вместе с лицом, исключив возможность любого движения. Я не могла даже пальцем пошевелить. За закрытыми веками было темно, и на глазах тоже скорее всего была повязка, мешавшая мне открыть их. И тут стало по-настоящему жутко, я поняла, что не сплю, и что меня, наверное, зарыли заживо в землю. Вдруг тот удар в коридоре почти убил меня, все решили, что я умерла и похоронили? Я даже представила себе, как родные оплакивали безвременно почившую меня, павшую, наверняка, от руки какого-то грабителя, неизвестно с какого перепуга проникшего в наш дом. Я чуть сама не залилась слезами, так мне себя стало жалко, но - чтоб меня - я и всхлипнуть-то не могу!
   "Извращенка, хорош кукситься! Лучше попытайся освободиться!"
   Опять этот ненавистный голос! Ты и после смерти будешь меня доставать?
   "После смерти? Не знаю".
   Я почти мертва. Скоро мне станет нечем дышать, и я умру от удушья. И ты больше не сможешь меня потревожить!
   "А вдруг смогу?"
   Нет, не сможешь... Меня выворачивало наизнанку от жалости к себе. Никогда больше я не увижу дома, маму и папу, и принца... Горячие слезы все же выступили из глаз, но они не покатились по щекам, а будто впитались во что-то мягкое, облепившее мое лицо.
   "Ты закончила жалеть себя?"
   В голосе звучало отвращение. Давай, давай, надсмехайся надо мной! Я-то умру, а вот что теперь будет с тобой? Может, тебе тоже стоит пожалеть себя, а не тратить время на бесполезные попытки...
   "Я себя уже жалела. Однажды..."
   И что? Нет, ну мне правда интересно!
   "Я умерла".
   Я оторопела. Умерла? Так ты правда жила?
   "Еще бы! И еще как жила! Только вот..."
   Ничего не помнишь, закончила я.
   "Я помню огонь. И неистовый свет. И ветер. И камни. И... все!"
   Неспроста она появилась в моей голове. Я ведь тоже помню. Вернее... не то, чтобы помню. Мне это снилось. Все то, что она сейчас выдала, снилось мне, и довольно часто. Может, я вообще всю жизнь сплю, а то, что якобы со мной происходит, мне только кажется?
   "У-у-у-у-у-у-у-у-у... куда тебя понесло! Тук-тук, Нео!".
   Э-э-э-э-э-э-э... что?
   "Да вот промелькнуло что-то странное. Какой-то белый кролик".
   Кто бы сомневался! Действительно, очень странно.
   Этот разговор внезапно настроил меня на деловой лад. Я не задыхалась, хотя времени прошло уже порядочно, и даже начала различать некоторые звуки. Я слышала треск горящего дерева, чувствовала запах дыма, а потом...
   Неимоверно вкусный запах готовящейся похлебки буквально ворвался в мой нос, преодолев какое-то препятствие, я чуть слюной не захлебнулась, а в животе какие-то огромные гады затеяли нешуточную драку... да там настоящее побоище! И тот, кто был рядом со мной, тоже это услышал.
   Меня трогали чьи-то руки, но туго спеленатая, с заткнутым ртом, я не могла выразить протест. А руки вели себя неплохо - ничего непотребного не совершали, а слой за слоем выпутывали меня из чего-то довольно мягкого. Скоро ткань, теперь я определила это, совсем распустилась, я даже смогла самостоятельно распутаться до конца, стащить ее с головы и вытащить изо рта кляп. А потом огляделась.
   Я сидела на песке, одетая в свою ночную рубашку и темный бархатный плащ, который накинула на плечи перед походом на кухню. Босая. Щиколотка левой ноги была замкнута браслетом из белого металла, от него шла цепочка, на вид хлипковатая, тянущаяся куда-то за большой камень. Вокруг меня вздымались каменные стены не очень большой пещеры, в центре которой горел костер. Над ним на треноге висел закопченный котелок, который и источал дивный запах. А в трех шагах, напротив меня сидел мужчина и пристально вглядывался в мое лицо. Сначала я подумала, что это совсем незнакомый человек, но потом забрезжило что-то, вроде бы произошедшее недавно, но вытесненное множеством других впечатлений. И я узнала его. Ведь я впервые увидела такую бородку на этом смуглом лице, так называемую "саидку", каковое название мне сообщил голос, тогда еще не слишком частый гость в моей голове. Это был молодой человек из трактира, один из троих папиных собеседников в черных балахонах, вернее, он-то как раз с папой и не говорил, это делали его старшие товарищи. А он сидел и неотрывно пялился на нас... на меня, я видела это, когда обернулась, сворачивая на лестницу.
   - Ну, здравствуй! - прозвучал приятный, какой-то прямо бархатный голос.
   Почему же у меня кишки скрутило от ужаса, едва я услышала его звучание? Почему эти вроде бы ласкающие слух звуки звучали в моей голове погребальным звоном?
   "Потому что он похож на маньяка!"
   Неужели в голосе тоже звучит неприкрытый страх? А кто это, маньяк?
   "О-о-о-о-о... девочка, я боюсь тебе это говорить. Но приготовься к плохому!"
  
  

Глава 6

Ж У Т К А Я У Ч А С Т Ь

  
   Я решила напасть первая.
   - Кто вы и по какому праву надели на меня эту цепь?
   Нет, так ничего не выйдет. Что за лепет? Таким никого не испугаешь, а ведь я хочу выбраться отсюда. И это значит, пора выпустить на волю "плохую Феникс".
   Это мамин термин. Я ведь была довольно балованным ребенком, и родители в детстве намучились со мной, пока я не встала на "путь истинный". Я могла закатить мерзкую истерику по вовсе несущественному поводу, пока не поняла, как ужасно это выглядит со стороны. Я могла оскорбить слугу или кого-нибудь из папиных помощников, считая себя высшим существом, пока не научилась ставить себя на их место. Я могла вылить еду на голову своей няньке, пока ее не начали выливать на голову мне самой. Мой путь к легкому покладистому характеру был нелегок и тернист, бывало, я лютой ненавистью ненавидела родных и домочадцев, пока на самом деле не поняла, что они хотели мне только добра. Я смогла измениться, сбросить с себя эту шелуху, но я ничего не забыла, ничего, и только лишь с той целью, чтобы никогда так больше себя не вести. Однако сейчас стоило отступить от этого правила.
   Молодой мужчина засмеялся.
   - По-моему, вы не в том положении, чтобы задавать вопросы, да еще и таким тоном, маленькая госпожа! - последнее слово негодяй напитал открытой издевкой, но я сделала вид, что ничего не заметила.
   - Да, именно, для тебя госпожа, презренный пес! - огрызнулась я. - Думаешь, я не помню тебя? Ты говорил с моим отцом! И он наверняка уже знает, что ты похитил меня! Месть его будет страшна!
   О, да! Я почти сочувствовала ему, ведь парень уже не жилец! Да, сейчас он выглядит неплохо, но это ничего не значит. Что бы ни произошло, его ждет только одно - папа найдет поганца, накинется на него и располосует на ленточки.
   "Легче! Легче! Ты его разозлишь!"
   А я и хочу этого! Вернее, не разозлить, а испугать. Каждый, кто хоть немного знает моего отца, уже давно бы сверкал пятками!
   "Вот и притормози, я тебя умоляю! Что-то вид у него не очень испуганный!"
   Да, это точно. В ответ на мои вопли он не только не испугался, а даже расхохотался, и очень заливисто. Я оторопело уставилась на внезапный приступ веселья, совершенно не представляя, что его вызвало.
   - Да, я не ошибся! Ты это что-то! Я хорошо подзаработаю!
   - Подзаработаешь? - недоуменно переспросила я. - Как?
   - А вот продам тебя втридорога в самый лучший гарем Афира или Фатины! Как тебе такое будущее?
   Он явно издевается. Что за бред? Какие гаремы? Как это?...
   Страх ледяными щупальцами обвил внутренности, а в животе копошился настоящий змеиный клубок. Я смотрела в бездонные черные омуты его глаз и не видела там ничего. Ничего человеческого. Он был каким-то совершенно неправильным, будто не жил совсем, будто целью его было что-то другое, только не нормальное человеческое существование, и удовольствие он получает из других источников. Пустой взгляд... он во мне даже человека не видит, как и во всех людях. Только одни достаточно сильны, чтобы он служил им, а другие... другим не повезло. И он не задумываясь, вытворит со мной все, что захочет, уж больно утвердительно звучат его слова, не как угроза, а как целиком уже принятое решение. Афир, Фатина... это иарийские города. Ну кто заставлял меня вспоминать эту гадкую страну? Ее жуткие обычаи, ее гаремы? Зачем...
   Видимо, что-то он увидел на моем лице, что-то, что обрадовало его. Меня эта радость испугала сильнее, чем если бы он разозлился, я опустила лицо и закрыла его ладонями.
   - Вижу, поняла! - он удовлетворенно улыбнулся и кивнул. - Но я могу и передумать!
   Передумать? Я с надеждой вскинула на него взгляд, но сразу же поняла - одно его решение или другое - лично мне любое будет не по нраву. Наоборот, все могло быть только хуже.
   - Вот возьму тебя третьей женой! - он подмигнул мне, а я просто заледенела от страха.
   - У меня есть жених! - выдавила я еле слышно.
   Ну пожалуйста, не надо! Не надо!... Я не хочу...
   - Твой принц перебьется! Мне нужнее! - он увидел мой страх, и это привело его в совершеннейший восторг. - О, ты уже почти сдалась!
   Хрен тебе, как говорит голос. Да, я очень испугалась, но опускать руки не буду. Я приложу все усилия, но выберусь отсюда. Я пообещала ему, что дождусь, и я обязана сдержать обещание, и никакие уроды мне не помешают. Да, я боюсь! Но страх - это еще не самое страшное... Да, именно так, не самое... есть хуже.
   - Откуда ты все знаешь обо мне? - прошептала я. - Как вообще тебе удалось пробраться к нам? Зачем убил того мальчика?...
   Он снова расхохотался.
   - Дорогая, ты немного не в курсе ситуации, - он участливо покачивал головой. - Видишь ли, думаю, тебе стоило бы благодарить меня, ведь я избавил тебя от участи более печальной!
   - О чем ты говоришь? - запальчиво воскликнула я. - Нет участи ужаснее той, которая ожидает гаремную одалиску! Ну, разве что незавидная доля, выпавшая твоим женам!
   Я заметила проблеск ярости в черной глубине глаз. Но он совладал с собой, и довольно быстро. Только глянул остро.
   - Ты не знаешь, о чем говоришь! - он усмехнулся. - Быть принесенной в жертву свирепой богине - какая завидная участь! Зверское ритуальное убийство тебя больше устраивает? Знаешь, если бы я не планировал выручить за тебя приличную сумму, вернул бы на место, честное слово!
   - Какое ритуальное убийство, что ты мелешь? - он что, совсем рехнулся? - Хватит нести ерунду!
   - Ах, ерунда?! - возмутился он. - Тебе бы у папаши своего спросить, что это за ерунда!
   - Не смей поминать имя моего отца, негодяй! - я вскочила на ноги. - Не смей поганить его своим грязным ртом!
   - Грязным?!...
   Одним неуловимым движением он оказался рядом. И не успела я опомниться, резко наклонился и смял своим ртом мои губы. От неожиданности я замерла. Всего на несколько секунд, позволив ему изо всех сил присосаться к моим губам. И я бы сразу же оттолкнула его, если бы не почувствовала, что он расслабляется. Он с рычанием почти насиловал мои губы, и я даже подыграла ему, осторожно положив ладони на плечи и приоткрыв рот.
   О, да, ему это понравилось! Думаю, я могла бы заинтересовать его на несколько дней, оторвав от ласк первой, или даже второй жены, ну, и, наверное, достаточно часто получала бы свою порцию внимания, когда он завел бы четвертую и пятую. Однако... я не была готова делить близкого человека с толпой жен, равно как и привыкать к прелестям гаремной жизни.
   Поэтому, едва уловив момент, когда он расслабился непозволительно сильно, я резко вскинула вверх колено.
   Этому меня тоже папа научил.
   - Хоть я и сам мужчина, но открою тебе секрет, о дочь моя! - его голос звучал торжественно-насмешливо. - Я, конечно, сделаю все, чтобы такого не произошло, но береженого Горная Дева бережет, и лучше ты будешь это знать.
   Слова прозвучали зловеще, я приготовилась к кошмарным откровениям, а он всего лишь научил меня еще одному приему самозащиты от похотливых самцов, каковые, по его словам, только одно и имели на уме. Ну, ему лучше знать! Сделав умное лицо, я серьезно кивала его наставлениям, даже пару раз дернула коленом, но ни одно мое движение не было им одобрено.
   - Резче! Думаешь, если ты будешь так бить, он не успеет защититься?
   Предполагаемый "он" вызывал клокотание в его горле, папу явно приводила в ужас одна только мысль, что мне когда-нибудь может пригодиться эта наука.
   Ну, вот, пригодилась!
   Звук получился смачный, даже с хрустом. Колено я тоже отшибла, что уж говорить о его...
   Издав полувсхлип-полувздох, насильник сполз на колени, крепко зажав руками причинное место, но я все же успела нашарить на его поясе обтянутую кожей рукоятку. С силой рванув за нее, сама я отпрыгнула назад, благо длина цепочки, как я уже разглядела, за камнем прикрепленной к кольцу в стене, позволила мне это. Но и противник мой довольно быстро пришел в себя.
   Откатившись к своим тюкам, он вытащил еще один клинок и довольно резво вскочил, хотя дышал все еще тяжело. Думаю, это от боли, я очень хорошо почувствовала напряжение в его штанах. Получить пинок в таком состоянии... ведь еще немного, и моя цена на гаремном рынке значительно бы упала, и ему точно пришлось бы вести меня к алтарю, чтобы добро зря не пропадало. Лично меня такая перспектива вовсе не привлекает.
   "Меня тоже!" с жаром поддакнул голос.
   А тебе-то чего? Ты что ли, терпишь эти домогательства?
   "Дура, я же чувствую твои эмоции!"
   Прости, прости! Я не подумала об этом!
   "Смотри!" громко вскрикнуло в голове.
   Моя рука с саблей инстинктивно взметнулась вверх, отбивая уже летящий на меня клинок. Звон, искры, судорожно сжавшую рукоятку ладонь пронизывает боль, но я не выпустила сабли. От этого зависит моя жизнь, ведь мне таки удалось разозлить его, я видела бешенство в глазах похитителя, и, кажется, его уже не волновала перспектива запродать меня подороже, а уж его женой мне вообще стать не грозит, даже двадцать седьмой, а ну как я организую остальных двадцать шесть на восстание?
   Ну, кто бы мог подумать! Неужели есть места, где это называется мужчиной?! Видимо, главное для него - только победа, потому что он сразу подметил все недостатки моей позиции и с удовольствием ими воспользовался. Гад какой! Вот папа мой в жизни бы так не поступил, ведь даже сильному противнику он давал фору, а уж чтобы воспользоваться слабостью - никогда такого не было! Но здесь не тот случай. Мне приходилось солоно, очень мешала эта цепочка, я пару раз чуть не запуталась в ней, но природная реакция и ловкость позволяли ускользнуть прямо из-под лезвия. Я была зажата между огромным камнем и стеной пещеры, возможности для маневра никакой, совершенно ясно, что только чудо поможет мне одолеть его, но унывать я не спешила и собиралась использовать малейший шанс. А как иначе, меня учил лучший боец Мескада, а может и Сайрена.
   Мое плачевное положение успокоило его. Он уже не стремился во что бы то ни стало прирезать меня, видимо, алчность прочистила ему мозги. И конечно он прекрасно видел - долго мне не продержаться. Я и сама удивляюсь, как это все еще прыгаю и машу саблей, причем довольно успешно, поскольку не питала особых иллюзий по поводу своих боевых навыков. Уже несколько раз я заметила, что только чудом парировала особо замысловатые атаки. Будто кто-то другой ведет мою руку...
   "Во-во! Ага, чудом! У тебя может, и нет иллюзий, а я в свое время погоняла народ, погоняла... Только вот..."
   Не помню! Я уже сама могу заканчивать ее фразы.
   "Совершенно верно! Так, отскочи на шаг! Еще! Пригнись! Влево! Влево, блин! Клинок вверх, а потом резко вправо! Ну! Вот так, хорошо..."
   У нас получалось. Да так ловко, что противник снова насторожился. Он уже не ухмылялся так издевательски, напрягся даже, и теперь пристально следил за мной, выискивая подходящий момент. Я не дам тебе шанса! Я сделаю все, чтобы прикончить тебя! Дома остались родители, теперь я почти уверена, что он был там не один, с ними что-то случилось, и я должна непременно вернуться!
   Я отпрянула от его взмаха, его занесло от силы собственного удара, он сделал два неуверенных шага, я даже зарядила ему пинка пониже спины. А-а-а-а... зараза! Отбила пальцы босой ноги, но как приятно-то!
   Вот так, получи! Я уже поверила, что у меня получится. Что у нас получится, ведь голос продолжал давать мне весьма дельные советы и вовремя предупреждал о готовящихся атаках, которые я сама бы сроду не заметила. Она действительно была бойцом, когда бы это ни было, и я сейчас обожала ее. Еще немного, еще...
   Я ловко отскочила, и тут он подставился. Открылся так явно, что я и сама это заметила, поэтому не стала ждать указания, а ринулась вперед...
   "Не-е-е-е-е-ет... Ловушка!"
   Вопль опоздал. Я уже и сама поняла, когда вместо того, чтобы упасть, противник резко развернулся и... со всей силы врезал мне с левой руки прямо в челюсть. А счастье было так близко...
   В первые мгновенья я ничего не почувствовала. Просто не с чем было сравнивать, никогда я еще так не получала. И для меня было бы лучше, если бы так все и оставалось. Так ведь нет же... Оглушительная боль лопнувшей головы моментально отрешила меня от маленького мирка пещеры и от всех остальных забот. Я чувствовала только эту боль, а голова еще и резко мотнулась от удара, что-то хрустнуло в шее... Я не могла открыть глаза, их будто облепило мокрым красным шелком, поэтому прекратила попытки. Зато успела промелькнуть наивная мысль, что хуже быть уже не может, но тут резкая боль пронзила все тело, кажется, прямо за моей спиной оказалась каменная стена, меня шмякнуло так, что вышибло весь воздух изнутри, и это было последнее, что я помнила...
   Голова разламывалась. И это только половина беды, ведь все мои кости трещали, но удар о стену пещеры был очень сильным, не представляю, как они не сломались. Я очнулась недавно, вероятно, от боли, а этот заботливый гад даже приложил к моей щеке мокрую тряпку. Ага, как же, ведь я товарный вид, наверное, потеряла. Судя по ощущениям, половина моей кожи наверняка осталась на этой стене.
   - Прости, я ударил слишком сильно! - это мне кажется, или голос на самом деле виноватый?
   Я все еще неподвижно лежала на какой-то подстилке, и смогла только глазом на него повести. Наверное, сказываются последствия удара, у меня видения, не иначе, с чего бы ему выглядеть смущенным? Нет, явно мне кажется. Ведь перед забытьем я успела заметить бешеную ярость, побелевшие глаза, и явно испытанное им удовлетворение, когда я потеряла равновесие и выронила клинок из ослабевшей руки.
   - Но я боялся, что причиню тебе еще больший вред, или ты сама! - он снял с моей щеки тряпку и снова намочил ее. - Ты уже заметила, я могу сильно разозлиться!
   Я даже губами не могла пошевелить, а то бы уже рассказала ему все, что думаю лично о нем и вообще обо всех его родственниках и женах. А так могла только валяться и сверкать глазами, когда он снова положил на ноющую щеку холодную ткань. Челюсть наверняка сломана. С одной стороны, хорошо, ведь если я буду жутко выглядеть, он не сможет продать меня. Но долго оставаться жуткой я не хочу. Я уже привыкла, что красивая.
   "Нет, ну не идиотка?! Ее тут того и гляди продадут в гарем, а она о красоте печется! На твоем месте я бы отрезала себе ухо. Или нос".
   Это ты идиотка, что бы ни означало это слово! Какой нос? Ты думай, прежде чем говорить!
   "Ты тоже думай. А то... Ты двигаться можешь?"
   Вопрос прозвучал участливо. Не знаю, вроде нет.
   "Попробуй".
   От напряжения тело пронзила боль, но я постаралась не обращать на нее внимания, и она, как ни странно, отступила. Так, посмотрим, я вообще могу шевелиться?
   Что ж, пока в деле только левая рука. Через несколько минут болезненных попыток я убедилась в ее работоспособности и уговорила себя не паниковать по поводу неподвижности остального. Не все сразу.
   Я поднесла руку к голове, чувствуя легкое неудобство. Чего так тянет?
   Запястье левой руки тоже теперь обхватывал браслет с цепочкой, и она крепилась к тому же кольцу. Откуда тут, в пещере, вбитое в стену кольцо, будто предназначенное для того, чтобы вот так крепить к нему рабские цепи?
   Он проследил за моим взглядом.
   - Это только чтобы ты не поранилась еще сильнее! - поспешно проговорил он.
   Чего он такой виноватый-то? Будто не он недавно с большим удовольствием врезал мне по лицу! Будто я не видела ранее пустоту в его глазах! Этот человек ценит только одно - себя самого, а на остальное ему плевать.
   Видимо, он очень хорошо умел читать по лицам, хотя, конечно, с такой-то деятельностью!
   - Мне приходится притворяться, - глядя мне прямо в глаза, покачал он головой. - Поверь, такие женщины как ты редко встречаются.
   Гад, подонок! Давай, еще пожалуйся на свою тяжелую бандитскую жизнь! Расскажи, как твои жены требуют от тебя зарплату!...
   Я опешила от собственных мыслей. Какая зарплата? Что за зарплата? Что это вообще такое?!
   "По-моему, это мое словечко".
   Что оно обозначает? Или не знаешь?
   Я будто даже услышала грустный вздох. Да, точно, не знает...
   - Я просто старался не думать о тебе... ну, будто это... - он обреченно вздохнул, поморщился, но продолжил, - ... будто это возможно. На тебя был заказ.
   Вот это он меня огорошил! Заказ? Как так - заказ? Разве можно вот так - заказать живого человека?... Хотя, если это из Иарии, вполне возможно. Там ведь женщину человеком не считают!
   - Я могу тебе все рассказать, и даже лучше, что ты сейчас не можешь говорить, это не очень хорошая история, - он присел на каменный пол, скрестил перед собой ноги, - я работаю на одну пиратскую ватагу, сами они ребята знаменитые, все в розыске и не везде могут показаться свободно, а я... Ну, в общем, они поручили мне выкрасть именно тебя, я мастер на такие дела. Слава о твоей красоте достигла ушей пиратов, они не могли упустить шанса заработать. Я следил за тобой целый год, но твой отец очень бдительный человек, ни одна попытка хоть как-то приблизиться не удалась. Я сначала думал, он подозревает о чем-то, хотел даже отказаться, хоть деньги приличные. Но однажды я понял, что он бережет тебя вовсе не от меня.
   Ну, да, папа меня от всего берег! Я думала, он перебарщивает, но, как оказалось, наоборот.
   - На одном из ваших праздников я заметил этих, в черных балахонах. Скажу по правде, раньше я думал, нет людей страшнее и безжалостнее пиратов, особенно из Сайрена, но я ошибался. Эти... они на самом деле без души. Я именно у них научился этому взгляду, тебе он тоже не понравился, я заметил! И они знали твоего отца, а он знал их. Я видел, как они разговаривали. Они настаивали, он вроде отбивался, но потом они пришли к согласию. Я подумал, это конкуренты, и начал следить за ними, а потом вообще навязался в помощники, прикинулся, будто хочу обратиться в их веру. Конечно, они далеко меня не пускали, но основное я знал - они фанатики этой Горной Девы, единственные по-настоящему верующие, и они непонятно с чего решили принести тебя в жертву, чтобы их богиня вернулась. И твой отец не больно-то им отказывал!
   Я задохнулась от бешенства, голова снова пылала от желания немедленно вскочить и впихнуть эти ужасные слова ему обратно в глотку. Как он только мог подумать такое?! Чтобы мой папа... чтобы он...
   Все понятно, это такая у него метода! Он решил настроить меня против папы, против семьи, чтобы я как избавление приняла гаремное рабство. Ничего не выйдет, умник! Я буду сопротивляться, да так, что тебе и в страшном сне не приснится! Я немного отлежусь, накоплю сил, и ты у меня еще попляшешь, ублюдок!
   - Вижу, ты не веришь мне! - он пожал плечами. - Я бы тоже, наверное, не поверил. Но ты ведь сама видела там, в Верейне, на ярмарке, твой отец говорил с ними. И он раньше явно был в числе этих фанатиков, но потом почему-то покинул их. Не знаю, может, из-за твоей мамы? Я знаю, есть женщины, ради которых мужчина пойдет на все!
   Он выжидательно смотрел на меня. Ага, ты-то к таким мужчинам не относишься! Ты только ради себя способен постараться!
   Он снова вздохнул.
   - Я узнал, что именно тебя они почему-то избрали этой жертвой и, поверь, то, что они тебе приготовили... - он скрипнул зубами, лицо исказилось от ярости.
   Что, жалеет, что не сам придумал мне мучение? С него станется...
   - В общем, я подгадал свой визит в твой дом с их нападением. Они были в ярости, что твой отец мешкает и не отдает тебя. А потом узнали о сватовстве. Это привело их в абсолютное бешенство и... вот! - закончил он. - Твой дом разрушен, это было наказанием за самовольство. Я не знаю, живы ли твои родные... во всяком случае, лично я никого не убил. Тебя искали в комнате, я уже думал, что опоздал, но ты сама вдруг выскочила мне под ноги. Вот так.
   Я не верила ему. Все его слова... это было, как если бы он щебетал свиристелью - вроде слышу, но совершенно ничего не понимаю. Не было никаких фанатиков папиной богини, а уж заподозрить его самого... А вот зато сайренские пираты были на слуху, и уж эта-то часть его истории могла оказаться правдой. Значит, заказали?! Да что же творится такое?! Неужели все так просто - украсть кого-то, лишить всего человеческого, продать?...
   Все это бред! И я никогда не поверю ему, пусть твердит себе сколько угодно о фанатиках и пиратах. Только... так больно слышать, как он порочит имя моего папы! Обидно до слез! Попытавшись скрыть набрякшие горем глаза, я приложила к ним правую ладонь, на сразу сообразив, что тело теперь полностью подчиняется мне. И тут же услышала восхищенный вздох.
   - Вот это камень! - присвистнул мой похититель. - Да за него можно выручить половину твоей стоимости!
   Тут-то я и не удержалась. Почему-то именно это намерение - забрать у меня обручальное кольцо, подаренное принцем Кахарманом, символ его доверия, его любви, именно оно вдохнуло в меня недостающую порцию сил...
   Я вскочила. Я собрала все свои силы, я почти закричала от дикой, пронзившей все тело боли, но и она не остановила меня. Я уже летела на него и почти дотянулась скрюченными пальцами до его ненавистного лица, предвкушая, как брызнет кровь из царапин от моих ногтей, но... Цепочки оказались хлипкими только на вид. А он еще и подтянул их, наверное, сократил длину, поэтому меня резко дернуло за левую руку и ногу, вывернув их из суставов, еще более сильная боль взорвала голову и я снова потеряла сознание.
   На этот раз пробуждение было приятнее, по крайней мере, не болела так мучительно голова, слегка покалывало в боку, вот и все неприятные ощущения. Я открыла глаза и подвигала челюстью. Вроде уже не больно. И только тогда огляделась.
   Все та же пещера, все тот же негодяй. Какой сюрприз!
   Я была устроена очень удобно, хотя цепочки все еще сковывали меня, на этот раз они были надеты на правую руку и ногу. На запястье левой руки и щиколотке ноги темнели кровяные полосы ссадин - рванулась я от всей души!
   С браслета на правом запястье я быстро перевела взгляд на пальцы, но кольцо все еще сияло, отражая отблески огня, на своем прежнем месте. Я облегченно перевела дух.
   А потом я поняла, почему мне так удобно - моя голова покоилась на коленях похитителя, и это было, безусловно, очень мягко, если бы не было так...
   Я попыталась рвануться, но сильные руки осторожно стиснули меня.
   - Шш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш... тихо, тихо! - шептал в ухо мягкий голос. - Не дергайся, прошу тебя. Я тебе ничего не сделаю, обещаю!
   Я подергалась еще немного для порядка, потом обмякла. Рано еще. Я действительно без сил, и не смогу предпринять ничего толкового. Надо отдохнуть, а пока необходимо усыпить его бдительность, подготовить почву для...
   - Как тебя зовут? - спросила я.
   "Ага, еще телефончиками обменяйтесь!" фыркнул голос.
   Я не стала уточнять, что она имеет в виду, все равно вряд ли она помнит.
   - Озгур.
   - Странное имя.
   - Какое есть.
   - Мм-м-мда-а-а... а...
   - Не старайся отвлечь меня, - насмешливо попенял он, - я теперь всегда настороже!
   "Черт! Облом!"
   - Почему заказали именно меня? - жалобно спросила я. - На мне что, свет клином сошелся?
   - Я сразу не догадывался, но теперь понимаю, - ответил он уверенно. - Ты - настоящее сокровище!
   - А чего ты говорил о Фатире и... меня же заказали пираты? Ты их что, обмануть задумал?
   - Да, была такая мысль! - признался Озгур. - Это, конечно, очень опасно, но стоило того!
   Я немного повернула голову и посмотрела на него снизу вверх. Да, я видела такие взгляды, каким он сейчас смотрел на меня. В зрачках горел настоящий огонь, и он мог поглотить меня, если бы этот Озгур обладал хоть сотой долей достоинств, присущих принцу Кахарману. У того тоже был огонь в глазах, но он согревал мое сердце, а не сжигал его.
   - Я никому тебя не продам! - "успокоил" меня Озгур. - И пираты не дождутся. Я сам на тебе женюсь!
   - Я никогда не буду ни пятой, ни десятой женой! - воскликнула я, делая движение подняться, и он не стал меня удерживать.
   Скатившись с его ног, я на четвереньках отползла к камню, устроилась, опираясь на него спиной, глубоко вздохнула. Потом снова посмотрела на похитителя.
   - Нет у меня никаких жен! - улыбаясь, проговорил он. - Ты будешь первой... и единственной, я полагаю. Не думаю, что, реши я взять еще жен, они будут в безопасности рядом с тобой!
   Я невольно улыбнулась шутке, но постаралась скрыть веселье приступом кашля. Конечно, мне не удалось его обмануть, бросив на него мимолетный взгляд, я увидела широченную ухмылку от уха до уха. Вот так, все еще ухмыляясь, он внезапно застыл, а потом медленно завалился на бок и остался лежать на мягком песке.
   Я в каком-то оцепенении смотрела на него, совершенно не понимая, что произошло. А потом услышала легкий звон железа и какой-то скрежет за спиной, цепочки, удерживающие меня, подергивались, а потом ослабли. Я подняла одну руку и долго рассматривала слегка качающийся обрывок цепочки, не доверяя своим глазам. На конце он был слегка сплющен, словно его перекусили чьи-то невероятной силы челюсти. Я замерла, вспомнив, что перед тем, как упасть, Озгур глядел именно туда, мне за спину. Что бы там ни было, оно до смерти испугало видавшего виды наемника пиратов и теперь наверняка приближалось ко мне. Я не привыкла прятаться от опасности, хотя и не часто подвергалась ей так очевидно. А может, именно поэтому. Но, как бы то ни было, я медленно обернулась.
  

Глава 7

Г О Р Е

  
   "Ух, ты! Какая прелесть!" завопил голос в моей голове, я вздрогнула, очнулась от оцепенения, и, скорее всего, именно поэтому меня не постигла участь злополучного Озгура.
   Прелесть?!... Она может называть прелестью это... существо?!!!
   "Конечно! Ты только посмотри на его глаза! Это же черный жемчуг!"
   Из-за камня, у которого я сидела, медленно и как-то неумолимо поднималась голова какого-то ужасного существа, настоящего чудовища. Сначала я подумала, что в пещеру втиснулся люфт, о котором мне папа рассказывал. Это был гигантский летающий кошмар, огнедышащий зверь, обитающий в скалах на побережье Мескадского моря. Но по его словам, люфт был таким огромным существом, что даже голова его не пролезла бы в эту пещеру. Тогда кто же...
   Глаза цвета черного жемчуга совершенно меня не интересовали, а вот жемчужно-белые треугольные зубы, в два, а то и в три ряда, торчащие из красного жерла гигантской пасти, очень даже привлекали внимание. Особенно, когда пасть потянулась ко мне. Сначала показалось, что оскал этот подозрительно похож на собачью ухмылку. Сдурела, что ли? Оскал он и есть оскал.
   У меня закатились глаза, я была почти в обмороке и радовалась этому, потому что вовсе не приветствовала перспективу чувствовать, как меня будут пожирать заживо. Сейчас эти жуткие зубы разорвут меня в клочья, а так понравившиеся голосу глаза прищурятся от удовольствия, когда их обладатель перекусит мои кости, как те цепочки... Я уже чувствовала прикосновение к шее...
   Меня дернуло и мотнуло. Ноги болтались в воздухе, звякнули остатки цепочек, крепившихся к еще охватывающим руку и ногу браслетам, а потом я уже сидела верхом на широкой спине, покрытой то ли очень мягкой попоной, то ли это шкура у... существа была такая. Я едва заметила мелькающие по сторонам стены пещеры, потом впереди забрезжил свет, и вскоре мы уже вырвались наружу, в скудно освещенный ранний вечер. Не знаю, сколько времени прошло с моего похищения, как долго я провалялась в пещере на попечении похитителя. И только теперь я смогла хоть как-то рассмотреть своего скакуна.
   Я, в принципе, получила неплохое образование, была знакома с растительным и животным миром Рура, но вот о такой твари ни разу не слышала. Полоскалось что-то на периферии... будто отрывок какой-то, то ли бреда, то ли старинного предания, но я чувствовала нечто знакомое в очертаниях везущего меня зверя.
   "В темнице там царевна тужит, а бурый волк ей верно служит..."
   Еще одна песня?
   "Нет, это вроде стиха".
   Так скажи мне, если такая умная, чего теперь делать?
   "А что ты хочешь?"
   Конечно, домой хочу!
   "Эй, зверек! Мы хотим домой!"
   В моих ушах засвистел ветер, так наддал этот "зверек"! Такое ощущение, что прежде он просто шел просто так, куда-нибудь, унося меня от Озгура, с которым случилось непонятно чего: то ли в обморок парень упал, то ли умер от страха. Если последнее, то мне очень жаль, но я все равно была рада избавиться от него, хотя и не знала, куда точно везет меня жуткое существо.
   А голос как-то совсем легкомысленно относился к нашему странному положению. Он то болтал что-то весьма невразумительное, мешая мне сосредоточиться на местности, то распевал странные песни, к примеру:
   "Мы едем-едем-едем в далекие края, везем с собой медведей, а больше ни... чего!"
   Это было похоже на какие-то похабные частушки, только я не могла продолжить ни одного ругательства, хотя и обладала неплохим запасом. Видимо, голос этот видал и не такие виды.
   А потом мне стало одновременно и радостно и страшно, потому что я начала узнавать места, по которым неоднократно скакала верхом вместе с папой. Как это? Понять не могу, как, как именно этот огромный чешуйчатый зверь со сплющенной треугольной головой и зубастой пастью, как он узнал, где я живу, как он понял, что я хочу, как вообще узнал о моих мыслях?!
   Но некоторое время спустя мне стало вовсе не до чего. От представшего перед глазами зрелища сердце мое точно стянуло толстой грубой веревкой, я бессмысленно шлепала губами, не имея возможности протолкнуть воздух внутрь, все мое тело окатила ледяная волна паники. Множество струй черного дыма ровными столбами поднимались к небу. Их было видно издалека, и зверь вез меня прямо туда.
   ***
   Такое ощущение, что меня не было несколько дней. Дымок еще струился, но это были последние отголоски пожара, бушевавшего здесь совсем недавно. Неужели я так долго пробыла в беспамятстве, ведь мне показалось, что я находилась в той пещере только несколько часов. Сколько конкретно я не могла контролировать действия этого Озгура, и что он мог сделать с моим бесчувственным телом за все это время? Страшно представить.
   Я будто какая-то застывшая бродила среди медленно остывающих развалин и старалась думать о чем угодно, только не об открывшейся мне несколько минут назад страшной картине...
   Моего дома больше не было. Не было надежных каменных стен, не было башен и балконов, не было невиданного в этой местности сада, и кустов жасмина, только остатки персиковой рощи обгорелым и полуразрушенным частоколом торчали из земли. Мое любимое большое дерево с качелями, безжалостно срубленное, поверженным гигантом из сказок лежало посередине двора, но даже огонь не набрался смелости уничтожить его до конца. Это дерево стало последней каплей. Я медленно опустилась на пепел и зарыдала.
   Мне казалось, что счастье мое будет вечным. Мне казалось, что, даже после замужества я каким-то образом не покину это место, что оно, как и я, будет всегда, ведь в семнадцать лет никто не думает о смерти.
   "О-о-о-оооо... Феникс, мне очень жаль!"
   В этот раз голос звучал так сочувственно... я даже сначала не обратила внимания, что она впервые назвала меня по имени.
   А потом я замерла, потому что голос, по-видимому, стал материальным, и на мое плечо легко опустилась чья-то рука. Резко обернувшись, я увидела нашу домоправительницу, Морил, женщина была совсем не похожа на себя обычную, всегда очень опрятную, строго одетую пожилую матрону: ее осунувшееся лицо выпачкано сажей, одежда грязная и оборванная, и она смотрела на меня с таким состраданием. Я одним движением обхватила ее ноги, прижалась к коленям, я судорожно рыдала в ее черный подол, а теплые руки нежно поглаживали мои плечи. Внезапно я напряглась.
   Я подняла заплаканное лицо к ней, а Морил вдруг бессильно опустилась рядом со мной, взметнув облачка серого пепла. По выражению ее лица - горестному и бесконечно сострадательному - я уже все поняла, вот только верить отказывалась.
   - Гг-г-гд-деее?...
   Она только покачала головой.
   - Твой отец был ранен, но сразу отправился за тобой, только лишь доставил госпожу в безопасное место. Но она очень любила тебя, девочка, она не призналась ему, что тоже ранена, и так опасно, так опасно... она умерла на следующий день. Внутри что-то разорвалось, и целители не смогли сделать ничего...
   Я сидела на земле, подтянув ноги к животу и уткнувшись лицом в колени. У меня не было сил даже достойно оплакать кончину любимой своей мамы. Но вот на ярость силы нашлись, меня просто передергивало от ненависти. К этим фанатикам, к Озгуру... мне надо было убедиться, что он мертв, когда я уходила из пещеры, потому что если это лживое сердце еще билось тогда, я бы проткнула его, собственной его саблей бы проткнула, и только посмеялась бы над беспомощными корчами...
   Что толку сейчас думать об этом? Но мама... моя мамочка...
   Морил сказала, что тризну над ней справили вчера, пепел развеяли над рекой, а папа так и не появился. Он все еще искал меня. И я должна найти его сама, он же ранен! Я резко вскочила, судорожно озираясь вокруг, будто рассчитывала наткнуться беспорядочно рыщущим взглядом на нечто полезное, что поможет мне, подскажет, что делать дальше.
   Как же мне найти его? Я теперь совершенно одна, мне некому помогать, жених мой далеко, за морем, и не придет на помощь так скоро. А потом я вспомнила...
   Было одно существо, с одной мысли понявшее меня, и исполнившее мою просьбу. Может, и сейчас поймет?
   Чешуйчатый зверь рыскал где-то неподалеку, я видела иногда его тень, но на глаза Морил и еще нескольким нашим работникам, неприкаянно бродившим по развалинам, благоразумно не показывался.
   "А что, неплохая мысль! Найдем твоего отца, потом отправимся в Ламару..."
   Да, согласилась я поспешно, конечно, отправимся. Только вот найдем папу и сразу... Я оглядела себя.
   Моя ночная сорочка и плащ уже давно стали откровенно грязными, несколько дыр зияли, бесстыдно открывая мою кожу, и отправляться вот так, в таком виде, неизвестно куда? Меня примут за нищенку, каждый сможет пристать и обидеть, тут не о поисках придется думать, а как бы самой не пропасть.
   Морил поняла мои сомнения.
   - Не все было уничтожено. Мы тут поковырялись немного, я прибрала некоторые твои вещи...
   Через час, выкупавшись в ледяной речке, я уже была одета в один из своих верховых нарядов: черные брюки, красную рубаху до колен, отороченную по подолу и рукавам серебряной тесьмой, а сверху черный бархатный камзол, застегивающийся на одну крупную серебряную застежку под грудью, тоже до колен. Сапоги с узкими носами из черной кожи. Маленькая шапочка на голове, куда я убрала свои косички. Я была готова.
   - Как ты пойдешь? - причитала служанка. - Без провожатых, без охраны?
   - Морил! - я обняла ее. - Спасибо за заботу, за все спасибо! Но... я найду его! Я... я должна! Все будет хорошо, меня... защитят!
   Наверное.
   "Конечно! Не зря мне он сразу понравился! Он такой милый!"
   Чокнутая! Ты зубы его видела?!
   "Ну, что зубы? Он ведь тебя не кусал".
   Ну, спасибо хоть за это!
   Я отошла уже далеко от развалин своего дома. Сердце обливалось кровью, хотя я так еще до конца и не поверила, что мамы, моей милой, хрупкой мамы, больше нет, и не будет никогда. Слишком быстро я успокоилась. Слишком быстро отвлеклась другими насущными делами. Может, это и неплохо, но мама... Мама, мамочка... Что мне делать теперь, как жить дальше? Я ничего не знаю, я всю жизнь жила в зачарованном дворце, вот только я не принцесса, как уверял меня папа, и жизнь моя все меньше походит на волшебное приключение.
   Что-то ткнулось мне в спину. Я вздрогнула всем телом, прыжком развернулась и... уставилась в самую страшную из виденных мной звериных морд. Я даже закричать не смогла, так свело все мышцы от страха, а пасть уже снова ухватила меня за шкирку, причем чрезвычайно аккуратно, и вот я сижу на удобной спине, а чешуя зверя таинственным образом встопорщилась вокруг меня, исключая любую возможность падения. Ха, мне такая защита ни к чему, я с колыбели в седле!
   Чешуя улеглась. Я оторопело разглядывала гладкие бока. Нет, он точно читает мои мысли!
   Страшенная голова спокойно повернулась ко мне. Глаза сверкнули, в их перламутровой черноте я увидела так много, так много всего, но понять ничего не смогла, будто образы, мелькавшие там, были настолько чужды всему, что я видела или знала до этого, и мне никогда не удастся постигнуть их, даже если видения будут более четкими.
   Так что, надо просто подумать? Ну, тогда... я хочу к папе. К моему папе. Ты можешь отвезти меня?
   Странно, это уже второе существо, с которым я разговариваю мыслями. Этот первый голос в моей голове я давно уже считала существом реальным, отринув мысли о сумасшедшем бреде. И теперь вот этот. Да, наверное, я действительно не совсем обычная, как уверяли меня и Кахарман, и этот Озгур. При мысли о последнем зубы мои скрипнули. Я все еще уверена, что он один из виновников трагедии и смерти моей мамы, и я все еще жалею, что не убедилась в его смерти.
   Я решила отвлечься от кровожадных мыслей, в которых кровь фанатиков хлыстала рекой, конечности и головы летели в разные стороны, отхваченные моей острой саблей, разматывались метры кишок... Фу, гадость какая! Даже затошнило.
   На этой широкой спине невиданного зверя я чувствовала себя вполне удобно и не прикладывала никаких усилий для сохранения равновесия, поэтому совсем не ощущала той скорости, с которой несся этот зверь. А мчался он быстрее даже самого мощного галопа лучшего папиного скакуна. Окружающее неуловимо мелькало перед глазами, смешиваясь в одну невразумительную полосу, и мое зрение бунтовало, явно не желая приноравливаться к такому стремительному передвижению. Ветер бил в лицо, и это ощущение почему-то рождало странные образы. Упругий поток вторгался непосредственно в голову, и я даже испугалась, что шквал выдует такой уже привычный голос, однако он всего лишь обнажал некие потаенные местечки, не имевшие, казалось, ко мне никакого отношения. Дикий рев невиданного зверя. Проносящиеся мимо огни, сливающиеся в одну непрерывную блистающую реку. Теплая широкая спина, обтянутая приятно пахнущей черной кожей, моя щека на ней... Я пригнулась к мощной шее, чешуя на которой, выглядевшая жесткой и колючей, на самом деле оказалась мягкой и очень нежной. Стараясь поймать то ощущение невероятного блаженства, охватившего меня в нереальном видении, я прижалась щекой к теплой поверхности.
   Ага, теперь самое время подумать о насущном. У меня сложилось впечатление, что последние полгода я не жила, а находилась в странном и страшном сновидении, которое уже перешагнуло все границы кошмара, и я беспомощно бултыхаюсь в нем, не имея никакой возможности проснуться. Порой наступали моменты, в реальность которых я отказывалась верить, но резкая боль или вопящий в голове голос открывали правду - я не сплю, и все это по-настоящему. Иногда мне хотелось заснуть вечным сном.
   Кстати, о голосе. В данную минуту он снова заливался, что-то о конях, почему-то привередливых, которые понесли и не дают бедной исполнительнице ни дожить, ни даже допеть. Да что там, она и куплет не могла нормально закончить, ведь приходилось постоянно этих коней напаивать. Безнадежная ситуация!
   Вот так, под рвущие душу завывания в голове, спрятавшись за широкой шеей невиданного скакуна от бьющего в лицо, вышибающего слезы, ветра, я ехала почти всю ночь. Кажется, даже пару раз приснула прямо на его спине, иногда на самом деле ощущая заботливое прикосновение обнимающих и придерживающих меня рук, но стоило продрать глаза - и рук как не бывало. Зверь бежал в непроглядной темноте совершенно спокойно, а тусклое утро явило мне совсем другую местность.
   Это был лес. Очень густой, высокий и темный. Я бы непременно испугалась, если б смогла. Но страх подступать не спешил, хотя в другое время я бы уже тряслась за милую душу. Стоило только вспомнить тот случай на ярмарке, когда я затерялась среди многочисленного праздного люда. Что может со мной произойти теперь, что может быть хуже уже случившегося в моей жизни? Да я подобного и представить не могу. Поэтому почти спокойно осматривалась по сторонам, ведь зверь прилично сбавил скорость и теперь легко трусил по лесу, ловко проскальзывая между плотно растущими деревьями, как будто мы уже совсем на месте, и можно немного расслабиться. Да, о полном спокойствии с недавних пор я только мечтаю, ведь голос выл теперь что-то о дубах-колдунах, поганых болотах и ненормальных поющих зайцах, собирающих чудную траву.
   А потом деревья нехотя расступились, точно норовили скрыть от сторонних глаз чудесную небольшую полянку, на которой был выстроен маленький, но очень даже удобный бревенчатый домик, с двускатной крышей и довольно большими окнами. К трубе крепился небольшой флюгер - черный силуэт кошки, сидящей на задних лапах на длинной стреле, острие которой долженствовало указывать направление ветра, если тому вдруг приспичит здесь подуть. Именно эта фигурка окончательно убедила меня - я не раз уже здесь бывала. Этот охотничий домик в одном дне пути от мескадской границы частенько служил нам уютным пристанищем на пути в Столицу, да и обратно, просто я никогда еще не пробиралась к нему через чащу. На крыльце стоял мужчина, при виде которого я сразу подумала о двух вещах: никогда раньше я его не видела, но, кажется, ждал он именно меня. Мужчина спокойно смотрел на приближающегося зверя, а я жадно рассматривала его самого.
   Он был чуть выше среднего роста, коренаст, даже, скорее, кряжист, очень похож на опытного воина, но лицо слишком спокойное... какое-то домашнее. Когда он меня разглядел, глаза его расширились до невозможности, будто он ожидал увидеть кого-то другого, или слышал обо мне, но не знал, как я выгляжу. Он даже рот приоткрыл, собираясь что-то сказать, но так и застыл, не проронив ни слова. Так же молча он протянул ко мне руки, когда зверь замер, повернувшись боком к крыльцу, а у меня даже почему-то и мысли не возникло отвергнуть его помощь. Просто... просто я так соскучилась по душевной теплоте и ласке, после всего, что произошло со мной, я так хотела... Я без колебаний свесилась на бок, обеими руками потянувшись в эти гостеприимные объятия, а мужчина бережно снял меня с высоченной спины и осторожно поставил рядом с собой на каменное крылечко. Некоторое время я не могла оторвать взгляд от его лица, что-то непонятное происходило с моей памятью, которая упорно доказывала невероятное - будто и сама я давно его знаю. Ответный взгляд пронизывал меня, но теперь мужчина не выглядел удивленным. Он будто дух переводил от облегчения, словно на самом деле именно он искал меня, долго искал, и теперь вот радуется долгожданной встрече.
   - Здравствуй, Феникс! - голос звучал немного гортанно. - Меня зовут Блайкрафт Горн, я хорошо знаю твоего отца.
   - Что? - я вскинула на него беспокойный взгляд. - Папа... вы знаете его? Вы знаете, где он? Ты... - я обернулась к зверю, - ты понял меня?
   - Я знаю, где он! - конечно, это сказал мужчина, представившийся Блайкрафтом, а не доставивший меня зверь.
   Я снова с надеждой вглядывалась в удивительно яркие синие глаза мужчины. Он открыл дверь и приглашающе повел рукой. Я немедленно вошла и уверенно двинулась через большую кухню с очагом к единственной жилой комнате в доме.
   На ночлег мы с мамой всегда устраивались на широкой лежанке в углу у окна, устланной мехами, папа на полу, а все остальные перед домом вокруг костра. До глубокой ночи мы болтали о разных пустяках, в основном о предстоящих покупках и ярмарочных развлечениях, а потом папа рассказывал очередную сказку - о волшебной золотой рыбке, спящей красавице или удивительных животных-музыкантах, осле, собаке, коте и петухе. Но сейчас все совсем иначе.
   Сейчас здесь был еще только один незнакомый человек, а именно - невысокая женщина, одетая в черное платье до пола, с черными, пронизанными сединой, волосами, заплетенными в одну косу, уложенную корзиночкой на затылке. Она наклонилась над ложем, но, услышав мои шаги, резко обернулась. Ее глаза, очень темные, какие-то красно-коричневые, совсем как вишни, сверкнули, когда она увидела меня, и вновь то же самое выражение, что и у Блайкрафта - одновременно узнавания и недоверия.
   Но тут я все это забыла, все отошло на десятый план, потому что на лежанке, от которой только что отошла женщина, покоился мой папа...
   Первый мой порыв немедля броситься к нему сломя голову вдребезги разбился о ледяную неподвижность всего тела. В мыслях я уже склонилась над резкими чертами, целовала веки закрытых глаз, гладила жесткие волосы, орошая их слезами радости, ведь я затеяла его поиски, вовсе не уверенная в успехе! Медленно, будто не доверяя глазам, шла я к этой кровати, мне казалось, чем дольше я иду, тем сильнее она отдаляется от меня, но это была иллюзия - я сама невольно замедляла шаги, а все вокруг стало мутным от выступивших слез.
   Он был очень бледен. На смуглой коже это выглядело неприятно-серым налетом, и его ввалившиеся глаза чернели двумя отверстиями пустоты - ничего, кроме горя и боли.
   Я осторожно присела на краешек ложа.
   - Привет, сокровище! - прошелестел почти бестелесный голос. - Ты... не пострадала?
   Эта заминка открыла мне, что он хотел спросить на самом деле. Я резко помотала головой, слеза капнула мне на руку.
   - Все хорошо, пап! Я цела!
   Мне удалось ответить довольно твердо, по крайней мере, на моем лице, благодаря той мокрой тряпке, никаких следов не было, а ободранный бок надежно прикрыт одеждой.
   Морил сказала мне, что нападение произошло четыре дня назад. За это время синяки стали бордовыми и начали желтеть, но никому я их показывать не собиралась.
   Папа вздохнул очень тяжело, он поводил рукой по одеялу, и я крепко сжала его ставшие такими слабыми пальцы. Рукава камзола длинные, содранной кожи моего запястья он тоже не увидит.
   - Я не хотел, чтобы ты узнала об этом, сокровище! - качая головой, проговорил он уже более твердо. - Видят горы, я очень надеялся, что никогда не узнаешь ты тайну своего рождения. Эта тайна не постыдна, но вот уже семнадцать лет она не поддается никакой разгадке. Я не хотел, чтобы ты волновалась из-за этого, девочка моя. Я так люблю тебя! Уверен, я не любил бы больше и родных детей!
   Родных детей? А разве я?... Я-то что?... Я...
   Я всегда соображала очень быстро, и даже сейчас, измученная горем и усталостью, мгновенно поняла, что он пытается сказать мне. И, как ни странно это звучит, совсем не удивилась, а всего лишь верно истолковала некоторые странности в поведении родителей, раньше непонятные, но очевидные теперь, когда я узнала роковую правду моего рождения. А я-то, наивная, думала, ничего больше не сможет удивить или испугать меня! Ну что ж, очередное заблуждение развеяно, я вернулась к началу, и даже не представляю, что еще может ожидать меня в дальнейшем, но вот это... это на самом деле страшно! Я не родная их дочь! Я взялась непонятно откуда... я...
   Я мягко улыбнулась своему любимому папе.
   - Я тоже люблю тебя, папа. И мне все равно, где вы меня откопали!
   Я увидела, что он улыбается, и за эту его улыбку была готова свернуть горы и простить все его тайны.
   - Я нашел тебя в большой пещере, на кучке теплого пепла, ты открыла свои золотистые глаза, и я понял, что ты самое великое сокровище, которое будет в жизни у нас с Киршей. И ты стала сокровищем.
   Он немного отдышался, чуть приподнял голову с подушки.
   - Но через некоторое время пришли люди, которые сказали, что ты принадлежишь им. Они откуда-то узнали, где я нашел тебя. Это черные люди, я знаю, потому что сам раньше был одним из них! Они решили, что если принесут тебя в жертву, Горная Дева вернется. Золото за серебро, говорили они. Именно поэтому я всегда ненавидел золото и боялся его. Я выторговал для тебя семнадцать лет. Я убедил их, что если ты будешь взрослой, тогда жертва станет более желанной. Все это время я искал для тебя мужа, способного позаботиться о тебе. В Ламаре, замужем за сыном Императора тебе было бы безопаснее всего. Но они ударили раньше... я не смог... Прости, сокровище, я не сумел...
   Он устало откинулся на подушку, на губах выступила кровь. Остановившимся взглядом я смотрела, как несколько капель перелились через нижнюю губу и устремились вниз по подбородку, и когда они уже готовы были сорваться вниз, опомнилась и вытерла их платком, схваченным с небольшого столика, уставленного разными баночками. О, нет! Нет! Нет-нет-нет! Оо-о-о-о-о-о-о...
   Я подавила безнадежный стон.
   - Ты лучший отец. Никогда я даже и не думала о другом, - скомкав в ладони окровавленный комочек ткани, я слегка надавила на начавшие подниматься плечи, - тебе нужно лежать. Отдохни, ты все успеешь мне рассказать, у нас куча времени. Ты поправишься, я буду ухаживать за тобой, ты будешь много раз рассказывать историю о том, как нашел меня, так много раз, что мне надоест, и я буду просить тебя замолчать, но мы оба будем знать, что это шутка, и я смогу услышать эту историю бесконечное число раз.
   Он снова улыбнулся.
   - Врунишка! Мне недолго осталось. Жаль только, что так недолго... - глубокий вздох дался ему очень тяжело. - Ты останься с Блайкрафтом. Он твой родственник.
   - Что? - я опешила. - Это из той самой маминой родни из Верейны?
   - Нет, он твой родственник!
   Ах, я и забыла уже, что не родная им... Вот почему я на них не похожа! Вот почему этот Блайкрафт и женщина, наверное, его жена, так смотрели на меня! Получается, теперь я точно узнаю, кем являюсь на самом деле?
   - Они... искали меня?
   - Каждую минуту этих лет они думали о тебе и искали, но не знали, где ты можешь быть, а я, испуганный преследованием фанатиков, всячески прятал тебя. Я знаю Блайкрафта уже очень давно, но ни я, ни он ничего не подозревали вплоть до вчерашнего дня, когда он нашел меня на границе, раненого, лежащего на камнях. Блайкрафт - Страж границы Верейны, он периодически объезжает ее, особенно в районе Мескада, и его жена госпожа Сорайя всегда его сопровождает. Я рассказал ему все, он кое-что заподозрил и послал за тобой этого зверя. Сокровище, ответь... ответь мне, ты была дома?
   Я зажмурилась и молча кивнула. Сквозь ресницы брызнули слезы, оросив мои щеки.
   - Мама?...
   Я все еще с закрытыми глазами покачала головой. Он вздохнул. Я сразу открыла глаза, потому что в этом вздохе мне послышалось... облегчение?
   Я смотрела на его спокойное, умиротворенное лицо, понимая, что больше не слышу его дыхания.
   ***
   Могилу выкопал Блайкрафт. Если маму по сайренскому обычаю сожгли, то мескадцы хоронили умерших в земле. Он же нашел большой плоский камень, слегка обтесал его и высек имя моего отца - Тэйм Патания. Чешуйчатое чудовище откуда-то притащило цветы. Я спокойно вынула их из его зубастой пасти, некоторое время назад пересмотрев свои приоритеты в отношении настоящего страха. Я стояла около плиты, под которой лежал мой отец. Рядом Блайкрафт, Сорайя. Я молчала и думала о том, что сейчас, где-то далеко-далеко папа с мамой стоят рядом и держатся за руки. Далеко-далеко от меня.
  
  

Глава 8

В Р Е З И Д Е Н Ц И Ю

  
   Я уже давно сижу на траве у большого светлого камня, скрестив перед собой ноги, как тот похититель Озгур. Это оказалось довольно удобно, по крайней мере, я до сих пор не устала. Только Сорайя вынесла мне небольшую подушечку и предложила подложить под себя, чтобы не простыть. Женщина была очень смуглой, я бы даже подумала, что она из Иарии, но нельзя даже представить, как смогла бы иарийская женщина, самое закрепощенное существо в Руре, покинуть свою семью, свою страну, и оказаться здесь. Ведь даже девочки-сироты там сразу попадают под опеку многочисленных родственников.
   В основном я предавалась воспоминаниям. Не знаю, сколько мы еще пробудем здесь, если Блайкрафт - Страж границы, то не очень долго. Это самая почетная должность в Верейне, ну если только после главы Совета безупречных. Граница Верейны - понятие абсолютно незыблемое, по всему Руру упоминали именно ее, если хотели придать словам наивысшую степень важности или правдивости. Поэтому и работа у Стража беспокойная. Сам он, конечно, границу не сторожит, но именно он за все в ответе.
   Как бы то ни было, я только сейчас, после открывшейся мне правды, смогла понять мотивы некоторых папиных поступков. Мне казалось, что чересчур сильно он меня опекает, иногда даже дышать было трудно, но теперь-то все я знаю, и на его месте вообще даже из комнаты меня бы не выпускала. И фехтованию он меня научил. И драться умела не хуже любого мальчишки. Он хотел, чтобы я смогла защитить себя. И его сожалеющие взгляды. Мне, дуре, казалось, он жалеет, что я не сын. А я даже дочерью ему не была, вот что убивало его по-настоящему. Представить невозможно, как же это? Растить ребенка, пусть не своего, пусть найденыша, но все равно любимого, и каждый день, каждую минуту ожидать, что его отберут, подвергнув страшной смерти. Они всю жизнь боялись за меня. А я ничего не знала, я капризничала, канючила, хулиганила... Только теперь, здесь, я расслабилась и горе поглотило меня полностью. Я то заливалась слезами, оплакивая самых дорогих мне людей, то улыбалась сквозь слезы, вспоминая все самое хорошее, что у нас было. Я кричала в небо проклятия убийцам в черных одеждах, срывая голос, я валялась на земле, обнимая надгробный камень в каком-то оцепенении, не желая двигаться, видеть, слышать, чувствовать...
   Я даже не заметила, как оказалась в домике, хорошо хоть не в комнате, где умер папа. Меня усадили в кресло на кухне, а рядом пристроилась Сорайя, она крепко обнимала мои плечи, гладила голову, перебирая пальцами тонкие косички...
   Я очень редко слышала ее голос. Но само ее присутствие, ее прикосновение действовали странно успокаивающе. Супруг ее производил впечатление человека очень сильного и надежного, и оба они казались мне удивительно знакомыми. Нечто подобное было со мной и раньше, когда я смотрела на Кортеж в Верейне. Они не мешали мне страдать, словно сами потеряли в свое время близких людей, и им знакомы чувства, завладевшие мной, поэтому молчаливая поддержка этой пары была мне необходима как никогда. Не знаю, как бы я справилась со своим горем в одиночку, может, все бы обошлось, но с ними мне было легче.
   Я ведь даже не представляю, что делать дальше. Мой дом превращен в развалины, родители мертвы, а жених...
   С женихом беда, это я поняла сразу, ведь из жизни не выкинешь этих четырех дней наедине с посторонним мужчиной, четыре дня, из которых я больше половины провалялась без сознания. Я уже думала об этой двусмысленной ситуации, но горе вытеснило тревожные мысли. И теперь вот они вернулись - я не была больше чиста перед ним. В мгновение ока моя репутация была уничтожена, как и мое белоснежное свадебное платье в сгоревшем доме, и это всегда будет преследовать меня. Да, я была уверена, что Озгур не тронул меня. Но поверит ли мне принц Кахарман? Сдержит ли обещание, данное в первый день нашего знакомства? Выдержит ли его доверие такое сомнительное событие в моей жизни? Достаточно ли ему будет моего слова? И полностью ли уверена я сама?
   О том, чтобы утаить факт похищения, не шло и речи. Я не стану его обманывать. Никогда, ведь от него я получала лишь заботу и нежность.
   Я снова залилась слезами. Как это жестоко! Ну почему?! Почему? ПОЧЕМУ Я?!!!
   - Ты ни в чем не виновата! - услышала я шепот Блайкрафта.
   Оказывается, он зашел в комнату и опустился на корточки перед нами. Он взял меня за руку, а я подняла заплаканные глаза на его участливое лицо. Я что, вслух выкрикивала этот вопрос?
   - Запомни, ты не одна! Как бы ни сложилась твоя жизнь в дальнейшем, у тебя есть мы, и... ты очень удивишься, сколько еще народу просто мечтает встретиться с тобой!
   Много народу? Откуда? Какой народ?
   - Думаю, ты не стремишься вернуться...
   - Нет!
   Может, прозвучало и резковато, но что бы ни осталось там, это больше не было моим домом. Даже если все будет отстроено заново, я никогда не забуду то страшное зрелище, открывшееся моим глазам несколько дней назад. Дом - это не стены, и даже не крыша. Это чувство защищенности и спокойствие. Это близкие люди. Я никогда больше не буду спокойной в том месте, и никогда рядом не будет родителей.
   - Тогда мы уезжаем, сегодня же! - сообщил мне Блайкрафт. - Мы живем недалеко от Города, в старом королевском замке. Мы называем его... Резиденция.
   Что-то шевельнулось в душе. Резиденция?... Неясные образы, старый разрушенный замок, будто я видела его очень давно, или это просто воображение заработало?
   "Резиденция? Звучит интересно!"
   О, проснулась! Что-то тебя давненько не было слышно.
   "Я просто... я не хотела тревожить".
   А-а-а... что? Этот наглый, назойливый голос, постоянно преследующий меня уже несколько месяцев, изводивший, приводивший в бешенство, но иногда такой необходимый...
   "Не совсем еще я закостенела в наглости, понимание имею!" попенял мне голос.
   Прости, прости! Просто я...
   "Не извиняйся. Я... мне кажется, я переживала что-то подобное... раньше. Это очень страшно!"
   Голос задрожал. Я тоже.
   ***
   Мы отправились ближе к вечеру. Но перед этим я отошла к ручью, текущему чуть подальше в лесу. Слишком много я плакала в последнее время, пора бы и умыться. Сняв камзол, я закатала рукава рубахи и опустила ладони в чистую и непривычно теплую после нашей ледяной речки воду. Я долго смотрела на свои руки под водой, водила ими над песчаным дном, поднимая маленькие бурунчики. Потом зачерпнула воды и опустила в нее лицо, некоторое время подержала его в чистой прохладе, снимая напряжение. Воду я всегда любила, несмотря на то, что поплавать у нас было особо негде. Но я не боялась ее, а она никогда меня не обижала.
   Я чупахталась, пока кожа на ладонях не пошла мелкими складочками, и неизвестно, сколько бы еще просидела около теплого чистого потока, если бы за мной не пришла Сорайя. Надеюсь, она не подумала, что я утонула, даже для меня, не умеющей плавать горянки, захлебнуться в ручье глубиной с локоть, было бы слишком. Супруга Стража границы выглядела женщиной довольно суровой и неулыбчивой, но я ведь уже знаю, как она умеет молчаливо сочувствовать, успокаивать даже одним своим присутствием, не навязывая свое утешение.
   Я было улыбнулась ей, но тут же заметила нечто странное. Сорайя смотрела на мою руку, ту, на запястье которой темнела еще почти совсем свежая ссадина от железного рабского браслета, снятого выжившим подмастерьем нашего кузнеца. Она прикипела к этой ранке каким-то исступленным взглядом, затем опустилась на корточки рядом и осторожно прикоснулась кончиками пальцев к запекшейся кровяной корочке. Потом вскинула на меня испуганный взгляд.
   - Болит? - я пожала плечами. - Давно поранилась?
   - Несколько дней назад, - да что же это, мои ответы только сильнее взвинчивают ее. - Меня... меня похитили, хотели продать в Иарию...
   Выражение ее лица резко изменилось, я заметила промелькнувшую в темных глазах ненависть. Черты окаменели, ноздри раздулись и побледнели. Что с ней? Чем я ее разозлила?
   - Госпожа... - я тронула ее за руку. - Не волнуйтесь, госпожа...
   Этот приступ прошел очень быстро, как и начался. Лицо снова расслабилось, она даже чуть улыбнулась.
   - Пойдем, надо наложить повязку. Мы же не хотим, чтобы ранка воспалилась, верно?
   Выйдя из дома с перебинтованной рукой, я увидела двух оседланных коней, двух запасных с поклажей. Да, несмотря на важную должность, Страж путешествует налегке, даже как-то несолидно. А может, им с женой нравится? Они ведь совсем еще молодые, на вид и сорока нет. Интересно, а дети у них есть? Блайкрафт говорил, что живут они в замке, поэтому наверняка могли позволить себе не меньше пятерых детей. Я представила себе эту ораву, которая целыми днями бегает по этажам, башням, переходам и окрестностям и шалит изо всех сил. Да хоть десять, все, что угодно, только не одиночество.
   Так, погодите! А почему оседлано только два коня? А я на чем...
   Я чуть не заорала, когда рядом возникла огромная серая тень.
   - Пуш, не пугай ее! - строго проговорил Блайкрафт.
   И этот зверь понял его - виновато опустил голову и глянул на меня исподлобья тоже очень виновато. Как он его назвал? Пуш? Что же это за имя такое? Кому только в голову пришло?
   Теперь зверь смотрел на меня лукаво, слегка наклонив голову влево. У меня сложилось впечатление, что он чуть не ухмыляется. Как такое может быть, ведь он просто животное? Пуш презрительно фыркнул. Немыслимо, но я поняла, что презрение это направлено не на меня, а на что-то другое. Будто уподобление животным оскорбило его. Опа, а кто он тогда?
   - Феникс, ты можешь продолжить путь на спине этого страшилы, - посоветовал мне Блайкрафт, - тем более, ты всегда... гхм-м-м... ну, да... Во всяком случае, тебе же было удобно?
   - Да-а-а... - протянула я, соображая, что "тем более я всегда".
   Как он может знать что-то, если мы познакомились пару дней назад? И не рассказывала я ему об ощущениях от поездки на широкой чешуйчатой спине, что ни говори, было как-то не до этого. Сплошные загадки!
   Но я не отказалась от такой удобной "коняшки". На этот раз он не стал хватать меня пастью, а опустился на брюхо, и я смогла залезть на предложенную спину самостоятельно.
   Да, я поторопилась. Не стоило считать Стража и его жену изнеженными аристократами. Эти люди на самом деле будто срослись со своими конями, даже через много часов после начала поездки они выглядели так, будто могли не покидать седел бесконечно долго. Я подозревала, что и привалы то затеваются только из-за меня, чтобы именно я не развалилась на части. А еще считала себя бывалой наездницей! Да они бы уже через сутки в Городе были, если б не такая обуза. Вот и приходится тащиться четвертый день, а Блайкрафт уже снова высматривает место для отдыха. И до Города еще пилять и пилять.
   На следующий день я вообще обнаглела до безобразия. Перед этим не спала полночи, почему-то проснулась в кромешной темноте и сразу нахлынула такая тоска! Я вспомнила погибших родителей, свой разрушенный дом, всплакнула, давясь всхлипами, хорошо слышными в тишине. Потом мысли плавно перетекли на Ламарского принца. Ведь совсем скоро должна была состояться наша свадьба. Он сказал, что через три месяца заберет меня и никогда больше не отпустит. Что он скажет мне теперь? Захочет ли вообще видеть меня, скомпрометированную, опозоренную? Ведь еще там, в обломках родного дома, я написала ему письмо, где изложила все по порядку. Я оставила его Морил, чтобы отправила с оказией. Хотя, не знаю, много ли он поймет, писала я в кошмарном состоянии, почти без сознания от боли и гнева.
   Потом, после смерти папы, я написала еще одну записку, где пояснила, что жива и здорова, и дала понять, куда направляюсь. Ее отправили из ближайшего городка, как важнейшее послание для Стражи границы, и я почувствовала себя виноватой, ведь это нарушение, письмо было весьма личным. На что Блайкрафт заметил, что если нельзя, но очень хочется, то можно. Странная логика, как это - нельзя, но можно? Я долго морщила лоб над очевидным противоречием, пока голос не посоветовал мне "забить". Вот она-то полностью согласилась с моим новоприобретенным родственником, по крайней мере, назвала его "прикольным чуваком" и уверяла меня, что категорически его "респектует". Да чтоб тебя с твоими словечками!
   Чтобы не натереть мозоль на мозгах, я перевела мысли на принца. Я не надеялась, что он последует за мной. Не то чтобы... ну, если вдруг он... если он хоть немного волнуется... По крайней мере, он будет спокоен, что я не скитаюсь где-то одинешенька, в нищете, или не ублажаю какого-нибудь жирного вонючего иарийца в его гареме. Но как же мне хотелось узнать, что он думает обо мне! Что он испытывает? Отвращение? Жалость? Грустит ли, что у нас не сложилось? Как мне хочется знать...
   Вот и получилось, что потом, в дороге, я просто помирала от желания уснуть, чуть ли не держала веки пальцами, то и дело кивала головой вниз, а потом и вообще вдруг, совершенно ничего не соображая, улеглась на бок на широкой спине. Свалюсь - ну и ладно, только не эти муки! Я еще и ладошки под щеку положила. Поерзала задницей. В общем, устроилась...
   Просыпаясь, я чувствовала приятное покачивание. Будто меня кто-то несет сонную на руках, так уютно и тепло. Я улыбнулась с закрытыми глазами, перевернулась на спину, потянулась, но покачивание не стихло. А я уже начала догадываться, что вот так лежать во весь хлыст на спине в чьих-то руках не очень просто. Да и не повозка это. Я распахнула глаза.
   Высоко вверху раскинулось затянутое облаками небо. Мимо проплывали ровные стены леса. А сама я лежала на спине чудовища по имени Пуш, надежно придерживаемая по-особому встопорщенными шипами, совсем как в колыбели.
   Я приподнялась на локтях. Сорайя смотрела на меня, улыбаясь, кивнула. Подъехал Блайкрафт, подмигнул ярко-синим глазом. Мне вдруг стало так спокойно. Ведь я на самом деле знаю их всего несколько дней. Но папа сказал доверять им, а уж папе я верила всегда. Даже то, что он мне не родной отец, и скрывал это от меня всю жизнь, ничего не изменило. Я относилась к этому не так, будто он обманывал меня. Я считала, что он просто не говорил мне правды. А это разные вещи. Поэтому я радостно улыбнулась этим моим "настоящим" родственникам, уверенная в том, что они на самом деле являются таковыми.
   ***
   Резиденция поразила мое воображение. Я увидела ее, едва наша кавалькада обогнула чудесную густую ухоженную рощу, выросла так внезапно перед глазами, что я даже вскрикнула от восхищения. Если это место, где я буду жить, то... Да, наш дом в Мескаде был большим и красивым, но этот замок был... величественным. Непонятно только, почему королевский двор отказался от него. И каким образом Страж границы смог заполучить его под жилье? Да уж, тут и десяти детишкам можно развернуться!
   Четыре большие башни вздымали свои шпили в небо, на них реяли вымпелы, многочисленные окна жилых покоев, высокие стены крепости, огромные ворота. Широкий ров наполнен чистой водой, мост опущен то ли по случаю дневного времени, то ли здесь ожидали возвращения хозяев. Наверняка, в таком большом замке уйма слуг, и домоправительница знает свое дело - все содержалось в полнейшем порядке, по крайней мере, при взгляде со стороны.
   Замок окружал великолепный парк, куда там нашей персиковой роще! И жасмин - он был повсюду. Огромные кусты росли очень часто, они пенились цветами, и воздух благоухал их изысканным ароматом. Слева от дороги располагалась большая зеленая лужайка с круглой, посыпанной песком, проплешиной в центре, на которой лежало несколько огромных камней грубоватой формы. Будто великан из папиной сказки отковырял их от скалы, принес сюда в горсти и аккуратно уложил на эту гладкую площадку. Я ничего подобного не видела раньше, но выглядела такая композиция безумно интересно. Мама была бы в восторге...
   Копыта коней громко стучат по поверхности моста, Пуш прошел совершенно бесшумно. Во дворе к хозяевам сразу подбежало множество слуг, при виде моего зверя они в шок не впали, но и близко не подходили. Из-за высокой двери выкатилась пожилая дородная женщина в простом, строгом платье. Она было церемонно пошла навстречу Стражу, но вдруг будто натолкнулась на невидимую стену. Я как раз сползала со спины Пуша по передней его ноге, и она увидела меня. Рот ее приоткрылся, лицо сморщилось в какой-то безумной гримасе, она споткнулась и почти упала, однако Блайкрафт, мгновенно подскочив, заботливо придержал ее за локоть - этот человек двигался очень быстро, я видела его тренировки на привалах, и первое время просто горела желанием присоединиться, но Сорайя запретила, напомнив о незаживших ранах. Мне пришлось с ней согласиться.
   Женщина между тем всхлипнула, она протянула вперед руку и будто ловила что-то в воздухе перед собой. Она что, вот только что прямо на моих глазах сошла с ума? Тогда это явно моя вина, ведь именно на меня она смотрела все это время.
   - Гварла, возьми себя в руки! - голос Блайкрафта строгий и одновременно сочувствующий.
   И эта женщина, Гварла, я полагаю, умудрилась последовать его совету. Она всхлипнула в последний раз и развернулась к входу. Уже на подходе она вдруг нарастила скорость и в дверь почти влетела, точно вспомнила внезапно о каком-то важном деле.
   Я удивленно повернулась к Сорайе и Блайкрафту. Что случилось с этой пожилой дамой?
   Мужчина поморщился.
   - Я же говорил тебе, что много народу ждут тебя. Гварла - одна из них. Она... она очень тебя ждала, - он усмехнулся, - наверняка, понеслась готовить тебе комнату... Хотя, думаю, она давно готова. Твоя комната ждет тебя уже семнадцать лет.
   Я покачала головой. Ничего не понимаю. Они искали или просто ждали меня? Но ведь я не знала о них. Сама бы я их сроду не стала искать!
   "Ой, не зарекайся, дорогая! А вдруг..."
   Что ты имеешь в виду, вдруг?
   "Да так, пришла одна мысль..."
   Какая?
   "Я ее пока приберегу. До лучших времен".
   Очень часто я ее не понимала.
   - Пойдем, пойдем! - Блайкрафт обхватил рукой мои плечи и повел к тем самым дверям, за которыми перед этим скрылась взволнованная женщина.
   Сорайя последовала за нами.
   Внутри было еще лучше, чем снаружи. Роскошь, красота, безукоризненная чистота и порядок. Широкие коридоры переходили один в другой, все металлические поверхности блестят, деревянные полы натерты до блеска, потолки и стены покрыты затейливой росписью. Наш путь лежит через большую галерею, стены которой отделаны теплыми коричневыми деревянными панелями. На широких окнах тяжелые бархатные шторы насыщенного красного цвета. От галереи отходит еще один коридор в жилое крыло. Мы подходим к двойным белым дверям, которые внезапно распахиваются передо мной. Навстречу буквально выпрыгивает Гварла, она улыбается уже спокойно.
   - Прошу вас! - она широко открывает обе створки, и я вхожу, наверное, в самую прекрасную комнату, какие только видела в своей жизни.
   Она вся будто напоена светом, несмотря на то, что день сегодня тускловат, стены обиты белой тканью с тонкими золотыми узорами, широкая кровать с балдахином из белого полупрозрачного материала с золотистым отливом, белая мебель с позолоченными деталями. На полу - огромный пушистый белый ковер. Тут же захотелось разуться и пройтись по нему босиком, захватывая пальцами мягкий ворс. Два больших окна, а еще уютный полукруглый эркер с низким широким подоконником, заваленным подушками. Секретер, его полочки забиты свитками. Я не смогла сопротивляться - немедленно подскочила к нему, затаив дыхание, перебирала старые записи. Потом подняла ошарашенные глаза на все еще стоящих в комнате хозяев дома и Гварлу.
   - Это... это что, Хроники?... Это...
   Папа никогда не давал мне читать Хроники Рура. Он сводил все в шутку, рассказывал мне сам, своими словами, но никогда я не получала от него ни печатного варианта, ни свитка с этими самыми желанными для меня сведениями. Не знаю, чего он боялся... А теперь вот они, предо мной. И мне разрешат их прочесть...
   Блайкрафт, улыбаясь, кивнул, а Гварла вдруг выступила вперед и сообщила этаким заговорщицким тоном:
   - Ваша ванна готова, госпожа! Вы...
   - Ванна? Серьезно, ванна?
   Я переводила взгляд с одного лица на другое. Ванна! О, да...
   Я быстро закивала, всем видом обнаруживая немедленную готовность вот прямо сейчас нырнуть в горячую ванну, но все равно заметила, с каким многозначительным видом они переглянулись между собой. Будто я в очередной раз что-то им доказала.
  
  

Глава 9

Я - Э Т О Я!

  
   За эти несколько дней, проведенных в Резиденции, я успела рассмотреть все здешние чудеса и красоты, проникнуться ими и полюбить каждый уголок этого потрясающего места. Все, абсолютно все, и хозяева, и слуги, были со мной приветливы и добры, а уж Гварла, та вообще стала моим добрым хранителем. На самом деле, когда Блайкрафт говорил, что многие любят и ждут меня, я не понимала этого, но здесь, в Резиденции, уверилась окончательно - я им не чужая.
   Но сначала я испытала потрясение - у этой прекрасной четы не было детей. Я не могла постигнуть всю глубину несправедливости. Такие замечательные люди, они просто обязаны были быть обвешаны детьми и собаками. Но, оказывается, детей нет, а вместо собак только одно странное дружелюбное чудовище. Из-за этого большой дом во многом терял, он казался пустым даже при том количестве народа, которое населяло его. Может, именно поэтому они все так со мной носились?
   Конечно, самыми прекрасными, ну, если бы мне предложили выбрать, я признала два места - моя собственная комната и замечательное озеро с маленьким водопадом, срывающимся с огромного камня. Это было... словно сказочное место, вход в которое был открыт только для меня. Я не очень хорошо плавала, но смело вошла в теплую чистую воду, сначала по колено, потом выше, моя короткая белая рубашка намокла, я немного побултыхалась у берега, пока Сорайя, сидевшая скрестив ноги на большом камне с плоским верхом, пристально за мной наблюдала. Пару раз я ловила на себе ее тоскливый взгляд. Какие же воспоминания вызывало у этой серьезной женщины мое неумелое плескание в мелкой воде? Она с такой грустью улыбалась, помахивая мне рукой, когда я привлекала ее внимание особо длительным заплывом на три гребка.
   Когда я окончательно замерзла, сидящая на травке Гварла настойчиво позвала меня на берег, я выскочила, облепленная мокрой тканью, и служанка, торопливо содрав с меня рубашку, закутала в большой теплый халат. Я обула мягкие войлочные сапожки и пошлепала между двумя женщинами к боковой калитке замка.
   А через несколько дней все изменилось. Утром за завтраком и Блайкрафт, и Сорайя выглядели напряженными. Они не говорили между собой, только тревожно переглядывались, будто ждали чего-то такого, что должно произойти обязательно, но не больно-то они этого хотели.
   И они дождались. Со стороны главной аллеи послышался шум, Блайкрафт соскочил со стула, отшвырнув его с диким грохотом, от неожиданности рука моя дрогнула, из нее выскользнул стакан с яблочным соком, чуть розоватая жидкость мгновенно расплылась по белоснежной скатерти.
   - Блай, ты ее пугаешь! - воскликнула Сорайя, но муж посмотрел на нее совершенно безумным взглядом, потом беспомощно глянул на меня и вылетел за дверь.
   Я с отвешенной челюстью сидела, глядя ему вслед, а Сорайя тем временем спокойно промокнула губы салфеткой, встала, подошла ко мне и протянула руку. Я не без внутреннего трепета вложила в нее свои пальцы, она крепко их обхватила и чуть потянула, поднимая меня со стула. Мы с ней вместе вышли в ту же дверь, за Блайкрафтом и направились к малой гостиной.
   Оттуда уже раздавались голоса.
   - Здравствуй, Кир! А где Сорайя? Наконец-то вы добрались до собственного гнезда! Я соскучилась уже сорок раз, а вы все не приезжали. Родители рады до смерти, папа вспоминает о тебе постоянно! Ой! Я опять невозможно тараторю! Не говори маме, а то она снова...
   Высокий нежный голосок частил словами, не давая никому вставить реплику, но вдруг смолк.
   - Друг! Приветствую! Рад безмерно!
   Низкий властный голос. Такой знакомый! Но чей? Так пристало изъясняться кому-то очень важному, знатному, чуть ли не Королю...
   - Это то, о чем я думаю?
   Если бы медведи умели говорить, таким голосом ревел бы самый матерый самец. Явно кто-то большой, и болтать, скорее всего, не привык.
   - А о чем ты думаешь, Руб? - это Блайкрафт, и он почему-то рассердился.
   А кого там называют Киром?
   Сорайя сжала мои пальцы так, что чуть косточки не затрещали, но, судя по ее неподвижному взгляду, она даже этого не заметила. Мы с ней замерли в коридоре перед приоткрытой дверью, будто и не собирались входить, а только лишь решили подслушать разговоры новоприбывших. Кто бы это ни был, меня им представлять не спешили.
   - Где?... - выдохнул женский голос, не такой звонкий, как первый.
   А потом раздалось сразу несколько криков:
   - Нет!...
   - Куда?!...
   - Постой!...
   Но быстрые шаги приближались к открытой двери, и вот в нее выбежала, взметнув бархатные занавеси, светловолосая воспитанница Королевского дома Верейны. Вблизи девушка выглядела еще более хрупкой, почти невесомой. Из толпы не разглядеть, насколько прекрасными были черты ее лица. Я по праву считалась красавицей, но рядом с ней выглядела обычной простушкой, и, что больше всего меня поразило, мысль эта показалась мне не новой. Словно я всегда это знала, хотя в первый раз увидела ее так близко. И всегда воспринимала спокойно, без ревности или обиды, а просто как данность.
   Девушка обвела комнату лучистым серым взглядом, выхватила знакомое лицо Сорайи, глаза расширились, узнавая, по губам скользнула улыбка, но вот взгляд соскользнул на меня и лицо удивленно вытянулась. Это выражение, собственно, и было последним, что я запомнила до.
   "Ах ты ж.......................................................................!", истошно орал что-то совершенно непотребное голос.
   Все исчезло. Только взгляд серебристо-серых глаз держал меня. Где держал? Нет опоры, нет верха и низа, стены тоже куда-то запропастились. А я боялась моргнуть, потому что знала уже - ее держит мой взгляд. И тут...
   Меня чуть не раздавило. Судя по всему, девушку терзали те же проблемы, так напряглось ее нежное лицо. На этом мне пришлось немного отвлечься, думаю, многие согласятся со мной, трудно изучать кого-то с подобающим моменту вниманием, когда все тело внезапно охватывает обжигающее пламя. И хотя я в то же мгновенье поняла, что огонь воображаемый, жгло меня вполне даже натурально. Жаркие всполохи заставляли корчиться от невыносимой муки, и вместе с ним меня пожирал страх: не успею, вдруг не успею?! Что тогда будет с ними? С кем? Да с ними же, с ними! С ними-и-ии-и-и-и-и-и-и-и-и!...
   Я все еще горела. В голове билась теперь единственная мысль: "Жить, жить, хочу жить, господи, как хочу жить!..."
   В грудь ударило так сильно, что я несколько мгновений беспомощно разевала рот, но не могла сделать ни одного глотка воздуха, поэтому почти уже задохнулась, и это было странно, ведь мне совсем не обязательно дышать... Почему это? Ну, как же, ведь мне Кир говорил, какие-то там функции включаются постепенно... какой Кир? Что за функции?...
   Это своеобразное разделение сознания привело мысли в совершеннейший разброд. Я не могла объяснить сама себе очевидные вещи. Я знала об этом и... не знала.
   А потом...
   Меня будто лавиной накрыло. Я думала о снежной лавине, и уж о таком явлении маленькая Феникс точно не могла знать, потому что в Руре не было снега. Но и лавина эта оказалась вовсе не снежной, это были мои воспоминания. Все, что я пережила перед огнем.
   Я теперь помнила все. Каждую мелочь. Каждую деталь. Каждый миг моей жизни: до двадцати двух лет и после... шести тысяч. Следом шли только мимолетные семнадцать безмятежных лет благостного незнания, но они кончились, так же безнадежно кончились, как и всегда кончались краткие мгновения моего счастья.
   Я приготовилась к чему-то... Боль... она куда-то подевалась, даже клубка не было на своем законном месте. И где же это мое мучение? Без него как-то скучно даже.
   Я поняла, что лежу на полу, свернувшись калачиком. Так легче обычно переносить боль, я давно это знаю. Но боли больше не было, поэтому я медленно перевернулась на спину, потянулась немного, а потом наконец поняла, что вспомнила.
   Я вскочила так, будто оттолкнулась от пола всем телом, и вот уже стою, слегка согнув ноги в коленях, голова развернулась на триста шестьдесят градусов, мгновенно оглядев всю комнату. Все присутствовавшие замерли, будто застыли в янтаре, начав какое-то движение, каждый по-разному, одинаковые только в одном - глаза у всех были широко раскрыты. А я подняла свою руку и оцепенела, разглядывая розовую кожу... Она не должна быть такой, это обман, галлюцинация, часть того сложного бреда, в котором я сгорела, пытаясь спасти мир Купола от взрыва ядерной бомбы. Или это все-таки произошло?
   Я не сразу поняла, что кручусь вокруг своей оси, судорожно копаясь в одежде, пытаясь обнажить все новые и новые участки кожи, освободить их от платья, чтобы убедиться в том, что вся она теперь такая же розовая, что я наконец совсем ничем не отличаюсь от человека, что они смогут принять меня за свою... Со стороны, наверное, то еще зрелище - девица со снопом тонких афро-косичек на голове кружит вокруг себя, как собачка, пытающаяся цапнуть себя за хвост.
   Я остановилась, не в силах отвести взгляда от своих ладоней. И мгновенно забыла о них, услышав истошный крик:
   - Ви-и-и-ита-а-а-а-а!...
   Резко развернувшись, я увидела источник шума. Наталья. Она уже летела ко мне, и через мгновение повисла на шее, как всегда, вышибив из меня дух. Вот хохма, а я ведь минуту назад ее не узнала. И раньше... Погодите, а на каком основании она не серебряная? Я крепко стиснула ее спину, все еще размышляя на эту тему, пока снова не вспомнила о своей изменившейся коже. Неужели все кончилось?
   На этой детской мысли она, наконец, оторвалась от меня и посмотрела в глаза.
   - И чего бы я так орала! - улыбаясь, проговорила я.
   Все еще не веря, Наталья прошептала удивленно:
   - Но... мы живы, Вита! Почему? Это же было не предусмотрено! Нам ведь говорили, что вряд ли... Да не вряд ли, а наверняка! Ничего не понимаю! И... - черты ее вдруг окаменели, она оглянулась на остальных, их потрясенные лица были обращены к нам, - ребята, как вы могли?
   Ее тихий шепот был адресован Аурелию и Тивизе, которые выглядели так, будто они давно, с нетерпением, но и одновременно с ужасом, ждали этого момента, каковое противоречие привело обоих в полуобморочное состояние. Наталья прикрыла ладошкой изумленно приоткрытый рот. Я отвернулась и отошла к Кириллу. Он слабо улыбался. Так выглядел мой племянник в сорок лет. Конечно, вряд ли таким атлетичным, ведь он был ученым, в отличие от своего клона-воина. Я порывисто обхватила его, попав в железные объятия. Потом посмотрела на Сорайю. Годы не были к ней благосклонны, но наделили властным взглядом. Такую женщину хотелось назвать королевой-матерью. Я приникла к ее плечу. Ласково коснувшись моей спины, она успокаивающе похлопала по ней ладонью.
   Руб. Он ухмылялся, помня мой резкий подскок с пола и, наверное, думал о том, что я не растеряла навыков, усердно вдалбливаемых им в мою голову.
   И вот самое трудное. Мой любимый и моя подруга. Я только глянула на них, неловко отводя глаза, и... я не знала, как поступить.
   Это напомнило мне одну штуку из моей совсем-совсем первой жизни. Если человека признают умершим, когда он надолго пропадает при странных обстоятельствах, открывается его наследство, все получают причитающееся и живут долго и счастливо. Уж мне-то как никому было об этом известно, потому что подобное произошло с моими родителями. Но бывает и по-другому. Бывает так, что умерший неожиданно возвращается. Ну там, память он потерял (м-м-м-да, звучит знакомо!), или был в плену (всякое бывает!). И тогда уже состоявшиеся наследнички решают трудную задачу - то ли прыгать от радости, ликуя, что безвременно сгинувший родственник все-таки жив, то ли рыдать, ведь наследство-то придется возвернуть, откуда взяли, по крайней мере то, что осталось "в натуре". Прямо как в кино: человек годами гнил на необитаемом острове, и только мысль о возвращении в свою жизнь спасала от безумия, а когда это произошло, оказалось, что жизни его давно уже нет, а жена даже снова вышла замуж! Охренеть, как смешно!
   Я стояла и несколько раз открывала рот, пытаясь сказать хоть что-то, хоть глупую шутку, да только в голову ничего не приходило, я и слова произнести была не в состоянии.
   И тут начался второй сеанс. Перезагрузка, блин, синхронизация, мать ее, а как еще назвать такой процесс в мозгах, когда на уже имевшуюся память накладываются воспоминания последних лет, когда я себя не помнила. Детство Феникс, ее родители, жизнь в закрытом мирке большого дома, редкие выезды в общество, мимолетные известия, получаемые ей о тех людях, которые раньше были мне близки. Вот почему они казались ей знакомыми. Она на самом деле их знала, будучи в то же время и мной. И голос, звучащий в ее голове, отголосок моей настоящей памяти, знающей страшное слово "комбайн"...
   Я чуть не заорала. Потому что поняла еще некоторые вещи, казавшиеся ей неразрешимой загадкой и покрытой мраком тайной. Фанатики Горной Девы, убившие моих родителей и еще уйму народа - Ташины воспитанники, слишком серьезно воспринявшие ее учения. Я зарычала от ненависти. Я знаю, где их гнезда! Я разорю их, подобно жестокому трутню, потому что и они не трудолюбивые пчелы, они... они уже просто мертвые люди, и плевать мне теперь, что я должна их спасать! Я уже умерла однажды за них, а все, чем они мне отплатили - предательство любимого и убийство самых дорогих мне людей. Поэтому никаких мук совести, я вырежу их всех, и пусть я встану на "темную сторону силы", я сделаю это! Я продолжала хрипло рычать, глядя в пол, ведь я не хотела видеть сейчас ни одного лица...
   И снова перезагрузка, во время которой я немного потерялась, но выплыла-таки из довольно вязкого тумана, и...
   В этот раз я не удержалась и заорала во весь голос, заорала от страха, от настоящего дикого страха, который, как я много уже раз думала, не испытаю больше никогда, но нет, вот он, родимый, тут как тут!
   Я вспомнила одно происшествие на ярмарке, на последней ярмарке в Городе Верейнских Королей. Я... Феникс... потерялась, она испугана, она в толпе, она вырывается, она падает, она... не упала, поддерживаемая сильными руками неизвестного молодого человека... как она его потом называла - синеглазый? Но ведь Феникс родилась под Куполом и никогда не видела неба, его прозрачной глубины, его чистой лазури... она знала только синий цвет. И только так она могла назвать глаза цвета бесконечного неба, смотрящие на нее с такого дорогого мне лица, лица, которое я не видела уже больше шести тысяч лет. Я даже мысли не допустила, что это просто кто-то похожий на н е г о, потому что с такой мукой и такой страстью на меня мог смотреть только о н... только Глеб. Он здесь. В Руре. Под Куполом. Спустя тысячелетия он снова появился в моей жизни, и я не знаю теперь, как мне сдержаться и не сойти с ума от одной только мысли...
   Видимо, в моем организме есть какое-то устройство, контролирующее деятельность мозга. Что-то типа переключателя, какая-нибудь релешка, которая срабатывает, если в голове зашкаливают как положительные, так и отрицательные эмоции, и полностью отключает меня от действительности, предотвращая преждевременное выгорание.
   Вот и сейчас, не давая мне сойти с ума от воспоминания о том, что я видела здесь Глеба Варисова, парня, который бросил меня в мои первые семнадцать лет (странное совпадение!), я просто выключилась, но последнюю на сегодня мысль додумать успела - интересно, а Влад тоже тут отирается? Вот бы Ташка обрадовалась...
   В этот раз мне снился сон, в отличие от постоянных серых туманов, хотя начинался он тоже с него, с тумана, я стояла в каком-то пространстве, и вокруг не было никого и ничего, только его серые клубы. А потом впереди появилась какая-то тень, очертаниями похожая на человеческую фигуру, она приближалась ко мне, но никакой угрозы от нее не исходило. Но я и не ждала ее.
   Тень преодолела последние полупрозрачные клубы и оформилась наконец во вполне осязаемую фигуру - Глеб Варисов собственной персоной, одетый как в школе, когда я впервые увидела его - синий джемпер и светлые брюки, он стоял лицом ко мне и смотрел прямо в глаза тем самым, полным муки взглядом, умоляя меня о чем-то, но ничего не говорил. Я стояла совершенно спокойно. Меня не трогали его страдания. Он бросил меня, а не я.
   Мы переглядывались некоторое время наедине, потом новое движение привлекло мое внимание - из-за спины Глеба мне навстречу выходила еще фигура, высокая и массивная. Принц Аурелий, Апрель, выглядевший как в тот раз, когда он вытащил меня из капсулы, взъерошенный, с подбитым глазом и в разорванной одежде. Но в глазах уже клубится та дымка, которую я потом уничтожила. Он забыл меня, не дождался...
   И в третий раз я увидела фигуру. Это... это принц Кахарман, очень серьезен, что редко бывает с этим насмешником. Он смотрит со страхом. Да, я его понимаю - решить жениться вроде на хорошей девушке из приличной семьи, а в результате получить не пойми какое существо. Он не заслужил такого, и хорошо еще, что все не успело зайти слишком далеко. Я отпущу его...
   А туман все клубился. Удивительно. Вот они, все трое, стоят передо мной плечом к плечу, но не замечают друг друга. И ведь правда, они никогда раньше не встречались вот так, не стояли рядом. И будто ждут чего-то. Что еще им надо? Что я задолжала им? Или чем-то обидела?
   И тут показалась еще одна фигура. Я опешила. Что, это не все? Меня еще не полностью разодрали на куски, кто-то еще требует своей доли пирога? Так, давай, давай, выходи! Я запомню тебя и даже если встречу, близко не подойду! Я буду бежать от тебя, как от чумной деревеньки, я пресеку любую попытку...
   Эта фигура оказалась самой массивной, даже выше Апреля и шире в плечах, но то ли ее обладатель испугался моих молчаливых угроз, то ли изначально не планировал показываться на глаза, он так и остался за спинами троих парней, которые так много значили в каждой моей жизни.
   А потом меня будто подбросило куда-то вверх, фигуры остались далеко внизу, а я пробивалась уже не сквозь туман, это были облака. Я поняла, что лечу вверх через небо Рура, под самую верхушку Купола и обрадовалась, что наконец-то увижу, что же происходит за его пределами, но...
   Как обычно это бывает во сне, все, к чему спящий проявляет интерес, затушевывается и уходит в черноту. Я не увидела вверху ничего, просто не успела. И вот гадай теперь, то ли это сновидение играет со мной, то ли там и правда ничего нет...
   - Вит, проснись, а? Вит, пожалуйста, открой глаза! Вит... не пугай меня снова! Ну, Вит!
   Если б кто знал, как мне это надоело! Эй, кто-нибудь там, кто следит за всем этим безобразием, аллё! Ку-ку, есть кто-нибудь?! Я не этого хотела! Я... я не знаю, чего, только не этого! Ну... ну что мне сделать, что, чтобы все это кончилось?...
   Конечно, я противоречу сама себе, ведь последней моей мыслью перед тем, как сгореть, и самой первой, когда память вернулась ко мне, было неистовое желание жить. Я не хотела умирать. Может, этот... наблюдатель исполнил мое желание? Может, если бы не эта всепоглощающая жажда, я не смогла бы возродиться, как настоящий феникс? Папа... папа нашел меня в пепле, отсюда мое имя. Ну, да, ведь я не хотела оставлять любимого человека, того, кто любил меня без памяти и с ума сходил от тревоги. Я ведь помню его последний взгляд, окативший меня волной боли. Я просто должна была вернуться к нему... Вот только золотая рыбка все-таки оказалась глуховата. Или все произошло, как обычно - загадывая желание, подумай, а вдруг оно исполнится? Я хотела остаться в живых, но не уточнила, каким образом. Вот и получила. Вроде все правильно, без обмана. Но почему же тогда мне так хреново?!!!
   - Вита...
   А с Ташей зря я так, ни в чем она не виновата. Она все правильно сделала, воспитала разбойников хорошо, ведь и отец мой из этого рода. Как она могла знать, что у некоторых совсем крыша поедет? Что они...
   - Таш...
   Я открыла глаза. В моей комнате темно, за окном ночь, на тумбочке красивый подсвечник с одной свечой. Таша сидит на краю кровати у моего бока. Она низко наклоняет ко мне лицо, бледное, в свете единственной свечи оно выглядит очень болезненным. Я резко поднимаюсь и обнимаю ее. Самый близкий мне человек, теперь снова единственный. И я не смею обижать ее.
   - Как ты себя чувствуешь? - испуганно шепчет она мне в плечо. - Ты всех нас перепугала...
   - Всех? - переспрашиваю я многозначительно.
   Мучительный вздох подруги, дрожь хрупкого тела. Я крепче обнимаю узкую спину. Ну вот, снова я выгляжу покрепче, как обычно. Она всегда как тростинка, а я... ну, больше напоминаю боровичок.
   От этой мысли я прыснула. Она отклонилась и впилась в мое лицо нетерпеливым взглядом.
   - Тебе смешно? - трагически спросила она.
   - Да, до слез!
   - Ну, тогда и меня развесели!
   - Да вот, думаю, есть ли сейчас боровики в местных лесах?
   - Боровики?... - недоверчиво переспросила она, взгляд ее метнулся в сторону.
   Явно не знает, то ли посмеяться со мной, то ли в дурку звонить. А, да, тут нет ни дурки, ни телефона. Ну и слава Богу!
   - Ладно, я шучу! - я смотрела на нее, покачивая головой. - Не представляю, что теперь со всем этим делать! И вообще - кто мы теперь?
   Таша только головой качала. Потом вдруг замерла, твердо посмотрела мне в глаза и выдала:
   - Меня зовут Наталья Сергеевна Мельникова!
   И пока я, отвесив челюсть, оторопело ее разглядывала, добавила:
   - Всегда хотела сказать это!
   На наш истерический смех сбежались Сорайя, Тивиза и Кир. Они столкнулись в дверях, словно попытались протиснуться в дверь одновременно, женщины застряли, сомкнувшись плечами, а летевший сзади Кир пропихнул их внутрь комнаты.
   Качая головой, Таша пробормотала:
   - Ну, вот, полоумные, весь дом перебудили!
   - Мы не спали! - возразил Кир. - Как ты?
   Он смотрел на меня настороженно, но очень ласково. Он всегда любил свою непутевую тетушку. Прикол, ведь теперь мне физически всего семнадцать, и это он мне как дядя!
   - Я теперь почти как человек, представляешь? - я показала ему руку. - То есть, мы обе.
   Я кивнула на Ташу.
   - Почти? - он удивился. - Почему почти?
   - Потому что ни один человек еще на смог провернуть такую штуку, которая для нас с Ташкой оказалась плевым делом! - я гордо задрала подбородок. - Мы не рождались, но мы живем! Не всякому такое удается!
   - Что с тобой случилось там, в гостиной? - спросил Кир. - Таша очень быстро пришла в себя, а ты прямо волчком завертелась, завизжала, а потом упала и все, никаких признаков жизни, только едва дышала.
   Я виновато глянула на Ташу. Даже под страхом смерти я не скажу ей, что Глеб здесь, в Руре, что он выглядит совершенно так же, как в тот день, на выпускном, что он, скорее всего, не человек, потому что люди столько не живут. Ведь и себя я человеком тоже не считала. Сейчас. Но тогда я им еще была. И Влад наверняка тоже такой. И еще, я теперь ни в чем не была уверена. Неужели то, из-за чего мы приняли самоубийственное решение, неужели это совершенно ничего не значило для них? Ради них мы угробили себя, но, видимо, этого они и добивались? Ясно как день, они не просто так сблизились с нами. Ну не верю я в такие совпадения!
   И чувства их... мне казалось, они так открыты перед нами, что они на самом деле вложили свои души в наши руки. Однако вкладывать им было нечего. Они не любили нас. Наверняка они были заодно с этими синюшными, просто участвовали в нашей подготовке. Ведь Лека сказал мне открытым текстом, что все не случайно, этой процедуре должны были подвергнуться именно мы, поэтому и выбор их очевиден - влюбить в себя двух наивняшек, по какой-то немыслимой причине пригодных для выполнения нечеловеческих действий. Каждая следующая мысль служила новым доказательством, и теперь я была на сто процентов уверена, что они как-то связаны с дистрофическими пришельцами, а значит и сами...
   - Для меня все это оказалось слишком! - я почти не соврала, только не стала уточнять, что именно все.
   - Афина... - вдруг выступила вперед Тивиза, - я...
   - Прости... прости, я совсем без сил! - пряча глаза, выдавила я.
   Мне почему-то было невыносимо стыдно, будто это я увела у нее возлюбленного. Хотя, с самого начала так и было. Ну, то есть... ведь они были обручены с детства, а потом появилась я. Да, они не любили друг друга, связанные лишь товарищескими узами, они были соратниками. И я сначала сама переживала по этому поводу, не хотела отбивать чужого жениха. Так чего же я теперь негодую? Все получилось так, как и должно быть, если бы не появилась я и не перевернула с ног на голову жизнь этих людей. Будто меня и не было.
   Но почему же тогда мне так больно?! Почему комок в груди, почему я с трудом подавляю рыдания, и смотреть не могу на нее, когда-то одну из ближайших моих подруг? Согласна - семнадцать лет срок немалый, тем более для недолгого людского века, но... они ведь знали, что Таша выжила в огне. Они догадывались, что и мне это удалось. А Рур - это еще не Вселенная, он имеет границы. Они могли найти меня! Они могли вырастить меня, как Ташу! Они могли...
   Но тут новая мысль буквально взорвала голову: если бы меня нашли они, я бы никогда не узнала своих приемных родителей, людей, которые дали мне все! Которые любили меня так, что я до самого конца и не заподозрила того, что они мне не родные, как говорили в мое время, не биологические родители. Я вообще могла валяться в той пещере и умереть от голода, и не было ли это самым подходящим для них вариантом, ведь если бы не я, они могли быть сейчас живы! Вот что приводило меня в ужас - я виновна в их смерти, будто это я сама их убила, своей собственной рукой! Папа называл меня сокровищем, а я их уничтожила! И я валяюсь тут и обвиняю друзей в том, что они не старались искать меня...
   Я подалась было к Тивизе, но она уже отступила, стушевалась, отошла подальше. Боже, вот я скотина-то! Она дико переживает, а я еще и...
   - Да, да, все мы устали! - чтобы хоть как-то сгладить неловкость, засуетился Кир. - Давайте выспимся, отдохнем, успокоимся, а завтра уже будет все по-другому.
   Он поднял с моей кровати Ташу, повел ее, подталкивая в спину, к двери, за которой уже скрылись Тивиза и Сорайя.
   Я без сил откинулась на подушку. Все прошло не очень гладко, но я завтра попрошу прощения у рыжей. Никто ни в чем не виноват, они поступили, как надо. После войны, с новым Королем, Верейна была очень уязвима. Он просто обязан был укрепить свое положение браком и рождением наследника. Ждать меня не было никакой возможности. Да и вообще, вдруг бы я ничего не вспомнила? Вдруг юная девушка, какой я была, перепугалась бы до смерти огромного сурового мужчину с обезображенным лицом? Я влюбилась в ангела, не надо этого забывать, и даже когда он утратил свою красоту, таким для меня и остался. А вот Феникс... Думаю, она бы никогда не поверила ему, стань он втирать ей байки про красивую историю любви в прошлой жизни. Не думаю, что здесь ведают о такой штуке, как реинкарнация, хотя, черт знает, я же не читала все Хроники.
   По крайней мере, теперь я - это я, и никакой амнезии, никакого голоса в голове, я пришла в себя, я в кругу друзей, а остальное... в порядке поступления заказов.
   Я уютно устроилась на боку и уснула.

Глава 10

А У Д И Е Н Ц И Я

  
   Рано утром мои глаза распахнулись самостоятельно, и, несмотря на уговоры, не захотели закрываться снова. Я пыталась лежать неподвижно, ворочалась с боку на бок, перекатилась на живот и засунула голову под подушку. Ни одно из этих действий не настроило меня снова на сонный лад.
   Осознав, что сопротивление бесполезно, и бодрствование безраздельно завладело моим организмом, я резко села, потирая глаза кулаками. Потом обвела взглядом комнату и вздрогнула от неожиданности: в небольшом креслице у стены кто-то сидел. Я тревожно вглядывалась, но утренние сумерки только мешали мне определить, кем же является это теневое пятно.
   - Доброе утро, госпожа! - послышался трепетный голос Гварлы. - Простите, я испугала вас...
   - Ну, что вы, Гварла! - я постаралась скрыть дрожь и облегчение в своем голосе за широченным зевком. - Но что вы тут делаете? Почему не отдыхаете?
   - Я... я не хотела, чтобы вы проснулись одна. Такие потрясения... вдруг бы вы испугались... вдруг...
   Я поднялась с постели, прошлепала босиком по ковру и крепко обняла вскочившую мне навстречу служанку. Она ведь тоже давно стала членом моей семьи, я относилась к ней скорее как к пожилой тетушке, хотя не могла объяснить ее бесконечную доброту и привязанность к своей персоне.
   - Это я, Гварла! Я здесь, и со мной теперь все в порядке!
   Эх, мне бы на самом деле испытывать такую уверенность!
   - Почему же вы так рано встали? Еще все спят.
   - Не все! - я кивнула на нее, и Гварла застенчиво разулыбалась. - Я выспалась, и неплохо! Хочу прогуляться по дому, вы не против?
   - Госпожа, как я могу быть против! Гуляйте где хотите...
   - Но мне надо переодеться, а то моя ночнушка...
   Гварла подошла к большому шкафу, содержимое которого я уже изучала, открыла две створки, но не стала выбирать платье на ближайшей вешалке, хотя их там было навалом. Вместо этого она раздвинула разноцветное тряпье и прошла куда-то вглубь. Надо же, а я и не знала, что шкаф такой вместительный.
   За первыми вешалками располагались еще несколько, а так же полки. На них было немного вещей, на самом деле, всего несколько. Я ничего не понимала, пока не взяла аккуратно свернутую белую ткань, развернула...
   Нет, вот это точно неразрешимая загадка. Ведь моя одежда, та, которую я нашла в рюкзаке, она сгорела на мне в пещере семнадцать лет назад. Но вот сейчас в моих руках белая майка на тонких бретелях из того же знакомого полотна. Вон брюки, вон футболка и трусы. Куртка висит на вешалке, помню, она так и осталась лежать в палатке на том самом последнем привале, откуда я сбежала, опасаясь сжечь их потоками своего пламени, прихватив неизвестно чей бархатный плащ. Только сапог нет.
   Я ошеломленно оглянулась на Гварлу.
   - Я нашла это в вашей сумке с петлями. Вы не взяли ее, а я прибрала. Когда... когда они вернулись... одни, я решила, что вы все равно найдетесь, когда бы это ни произошло, и вам будет приятно увидеть свои вещи присмотренными... Я хотела просто все разложить аккуратно, но тут увидела эту одежду, она была очень плотно свернута.
   Она пожала плечами. Я снова обернулась к полкам. Это очень странно.
   Такая одежда... я узнала еще тогда, она не пачкается, не рвется, сколько раз я падала, ударялась, я раздирала себе кожу, а этой ткани хоть бы хны, она всегда оставалась целой. И чистой. По идее, двух комплектов мне не надо. Однако собиравший мне этот рюкзак, оказывается, положил некоторые вещи по две, я ведь так и не удосужилась разобрать его до конца. Я всегда думала, что это Лека. По какой причине он это сделал? Ну не мог же он... Или мог? И где он, кстати?
   Я хотела спросить у Гварлы, но не стала - вдруг она не в теме? Только испугаю. Вместо этого оделась в привычный наряд, только сапожки были местные, из серой кожи, легкие и удобные. Выбравшись из шкафа, я подошла к большому зеркалу рядом с эркером.
   Вид, конечно, не такой экзотичный, как раньше. Золото на белом... Я вспомнила, как я-голос мучилась, почему это сочетание так важно для меня. Ну, что ж, теперь я все помню.
   Я низко нагнулась, наклонила голову и собрала косички на макушке, Гварла осторожно перевязала их белой лентой. Выпрямившись, я потрясла головой, и они достаточно аккуратно улеглись на затылок и плечи. Ну, вот, а я говорю, не экзотично - африканские мотивы в средневековой Европе - это же абсурд. Я хихикнула.
   - Гварла, я хочу побродить по замку, посмотреть, как тут и чего.
   - Конечно, госпожа.
   - А вам все же надо выспаться, выглядите усталой. Уверена, все здесь держится на ваших плечах!
   Она пожала этими самыми плечами.
   - Я очень люблю это место. Его Величество приглашал меня во Дворец, но я попросилась здесь остаться. Господин Страж с супругой все в разъездах и в разъездах, кому-то же надо приглядывать за всеми этими лоботрясами. Кантер, мой муж - интендант, он еще в Парящем привык к такой работе. Ребята - помните Мальта и Корта? - они женились, детки у них народились, а нам с Кантером они вроде внучат. Сами ребята были восстановлены в гвардии за заслуги при штурме Города, оба при чинах. Вот так и живем потихоньку...
   Мне стало вдруг так тепло. Даже мурашки побежали по коже - я ведь тоже причастна к этому, к маленькому счастью этих людей. Я спасла их... Все на самом деле было не зря? Ведь таких примеров явно гораздо больше, чем негативных. Да, многие и не подозревают ничего, но вот она передо мной - яркий пример того, кто все знает. Она благодарна мне, стоит только вспомнить эту комнату и мои сохраненные вещи - своеобразный мемориал, но только она была уверена в том, что когда-нибудь здесь появится обитатель...
   Я постаралась побыстрее уйти, чтобы она не видела слез на моих глазах. Теперь я вряд ли заставлю их плакать, но и расстраивать ее я не хотела.
   Только сейчас, обретя свою память, я осознала, какой трудовой подвиг совершила Гварла. Понимаю, что она все делала не сама. Но, зная ее деятельную натуру, я не сомневалась, что ни одна щель в замке не избежала ее придирчивого внимания. Я бродила по коридорам и нежилым комнатам, по башням и крепостной стене, накладывая на нынешнее великолепие картины запустения и разрухи, которые царили здесь при моих первых визитах. Это было просто невероятно, как все преобразилось!
   Сначала я хаотично металась туда-сюда, потом решила все-таки упорядочить свои передвижения и продолжила осмотр сверху вниз. Так я дошла до первого этажа.
   Замок уже начинал просыпаться. Я услышала звон железа со двора - это Рубис вышел на тренировку. Я немного полюбовалась из окна на его ловкие четкие движения, отметив, что прошедшие годы никоим образом не сказались на этом могучем организме. Решила, что завтра непременно к нему присоединюсь. Потом взгляд мой устремился дальше, на ухоженный парк и рощу позади него. Поражало обилие жасминовых кустов, а ведь раньше ни одного не было, даже одичавшего. Такое ощущение, что это новшество появилось здесь не так давно. Может, Кир и Сорайя? Не мне же одной нравится этот изысканный аромат?
   Дальше путь мой лежал на кухню, где я однажды перестаралась, готовя обед, и чуть не сожгла себе руку, вернее, сожгла, только тогда на мне заживало все же побыстрее, чем сейчас. Там уже сновали поварята, разжигая плиту и доставая посуду для приготовления завтрака.
   Я решила не мешать, и пошла совсем в другую сторону, я там не часто бывала и раньше. Узкие коридоры были такими же чистыми, как и везде, только общая обстановка какая-то мрачноватая. Все выглядело так, словно здесь вообще появлялись только для того, чтобы прибраться.
   Я остановила одного из слуг, время от времени шнырявших мимо меня, парнишку лет двадцати с отстраненным мечтательным взглядом, который проносился мимо уже третий или четвертый раз с одним и тем же подносом в руках.
   - Там казематы! - удивленно ответил он мне.
   Я в шоке уставилась на указанную им дверь. Казематы? Это что же, тюрьма? Камеры, пыточная, и все такое? Одно только и радует, что, судя по двери, не скажешь, что ей часто пользуются! Но упускать такой шанс не хотела.
   Дверь не была закрыта на замок, но видимо рассохлась, поэтому, сколько я не дергала, открываться не хотела.
   - Ну, чего стоишь, помогай! - притянула я застывшего рядом и глазевшего на мои попытки парня.
   У того в глазах сначала мелькнуло сомнение, но потом он пожал плечами и вместе со мной взялся за ручку. Наши объединенные усилия дали положительный результат - с трудом, издавая жуткие скрипы, дверь все-таки приоткрылась настолько, чтобы мне можно было протиснуться. Я вытащила факел из держателя на стене и, помахав своему помощнику, все еще недоуменно пялившемуся на меня, пошла по узкому, очень грязному коридору. По всей видимости, сюда Гварла еще не добралась.
   Да, тот, кто здесь все обустраивал, знал толк в тюремном деле. Более мрачных помещений я здесь еще не видела. А, по большому счету, вообще не видела. Даже в том глубоком колодце, где я составляла конкуренцию Эминему, было не так жутко. А может, дело в том, что там все выглядело более-менее обжитым, здесь же царили грязь, запустение и непроглядная тьма. Хотя, для таких помещений это и неплохо, ведь это значит, что в плане нарушений порядка здесь все нормально, и никто еще не достукался до цугундера.
   Как бы то ни было, я, еле дыша от страха и любопытства, медленно шла по коридору, оглядывая стены из дикого камня, обвешанные ветхими гирляндами паутины, железные решетки, изъеденные ржавчиной, покосившиеся двери...
   Вот караулка - место отдыха стражи - на крепком деревянном столе еще раскиданы фишки Игры и стоит треснувшая деревянная кружка. Дальше несколько коридоров, перекрытых решетчатыми дверями, первая была открыта. А вот вторую я потянула на себя, и она издала такой громкий скрежет, что я подпрыгнула на месте, сердце заколотилось на самых высоких оборотах, я чуть не уронила факел и с перепугу решила, что теперь-то уж точно весь замок окончательно разбужен и скоро его обитатели будут здесь.
   Когда я не услышала торопливо приближающихся шагов стражи, немного успокоилась и пошла дальше. Пыточной я не нашла, слава Богу, а то бы совершенно разочаровалась в Апрелевых предках. А вот камеры были, и по-своему благоустроенные, с лежанками, а не так как я в прошлый раз - задницей в мокром сене!
   - Сижу за решеткой в темнице сырой... - продекламировала я, и слова эти в полной тишине прозвучали действительно зловеще, а ведь когда я рассказывала стихотворение в классе, не могла и на тысячную долю передать всей их тоски и безысходности.
   Вот что значит подходящая атмосфера.
   Я пристроила факел на стене коридора, а сама вошла в гостеприимно распахнутую дверь одной из камер. Что ж, я давно уже замечала за собой некоторую склонность к мазохизму, иначе как объяснить неизбывную тягу к местам, способным вызвать самые негативные воспоминания?
   Прошлась по небольшому помещению, присела на деревянную лежанку. Потом придвинулась поближе к стене и оперлась об нее спиной, подтянула ноги. Да, стена не сырая, но прохладная, а я в одной футболке. Ладно, немного посижу и пойду.
   Странно, но эти помещения настроили меня на лирический лад. Сидеть в тишине скоро стало невыносимо скучно, а уходить не хотелось. Сама не замечая сначала, я начала напевать.
   - Ой, то ни вечер, то ни ве-ече-е-е-ер, мне-е-е малым мало спало-о-о-ось! Мне малым мало спало-о-о-сь, ой, да во сне привидело-о-о-о-о-ось!...
   Старинная народная баллада протяжно звучала и уходила под потолок мрачных помещений, а я сама балдела от издаваемых мной звуков. Когда она кончилась, я затянула про черного ворона, потом про донского казака. Я уже не замечала ни холода подземелья, ни темноты, мне не было страшно, ведь я уже была здесь не одна, персонажи песен бродили вокруг, материализованные моим дивным исполнением.
   И тут я услышала крик. Песня моя прервалась на середине слова, потому что застывший в груди комок не пропускал больше ни звука, а сама я замерла от страха. А вдруг, здесь все же содержатся узники? Вдруг в какой-то темнице заточен преступник, совершивший настолько жуткие деяния, что о нем предпочли забыть, оставив умирать в одиночестве и мраке...
   А потом раздались шаги. Боже, он выбрался из камеры! Он ходит здесь совершенно свободно, а я как дура притащилась сюда и своими сиплыми завываниями привлекла к себе его внимание, и сейчас он придет ко мне и совершит со мной то же самое, за что и оказался здесь...
   Я так убедила себя в существовании местного Чикатило, что застыла, парализованная страхом, и беспомощно ждала, когда ко мне подкрадется ужас.
   Шаги приближались, быстрые, торопливые, какие-то несолидные и совершенно не подходящие, по моему мнению, маньяку и серийному убийце. Они должны ходить медленно, тяжелой неумолимой поступью, внушая страх и готовя свою жертву к ужасной участи. Хотя, я и без такой поступи была уже полностью готова.
   Ко всему, только не к этому.
   Я почти заорала, когда в дверь ворвался свет и вместе с ним Таша и Сорайя.
   - Идиотка! Кретинка! - орала подруга, а Сорайя схватила меня за руки, сдернув с лежанки, и с силой прижала к себе.
   - Вы чего ругаетесь! - простучала я зубами. - Перепугали до икоты!
   Я все еще не отошла от страха, но замена маньяка на друзей пришлась мне по душе.
   - Это мы тебя перепугали?! - все еще кричала Таша. - А ты?! Исчезла, как провалилась, Гварла в истерике, Кир рычит, а тут еще и...
   - Чего еще-то? - виновато спросила я.
   Да, не думала, что вызову такой переполох! И времени-то вроде немного прошло. Наверное, переусердствовала я со своими тюремными приключениями. А Кир молодец, соображает! Специально, наверное, послал девочек, боялся, если придет сам, точно шею мне свернет!
   - Вита, ты только не волнуйся... - неуверенно произнесла Таша, а Сорайя только молча сверлила меня взглядом.
   - Не пугай меня! - я даже не могла представить, что там у них произошло за время моего отсутствия.
   - Там, это... там приехал твой жених!
   ***
   Таша обрисовала ситуацию, пока мы втроем мчались по коридорам к большой гостиной замка.
   - Он приехал и Аурелий тотчас принял его. Мы не знали, как объяснить ему все, что тут наверчено, мы даже представить не могли, что ты... что Феникс собралась замуж за Ламарского принца! Такое совпадение, ведь я и сама обручена с третьим сыном императора, Кадыром. Я же должна была стать Властительницей, а Ламара в соседях с Аахрондой. Прикинь, если бы все так и получилось, мы с тобой все-таки бы вышли замуж за братьев!
   Даже сквозь шок от появления Кахармана, меня обожгло чувство вины - Глеб, а может быть, и Влад, тоже здесь. И Таша не знает об этом...
   - А мы не знаем, где ты... искали, искали, тут нашли подмастерье, который будто тебя видел, притащили к Королю. Тот спрашивает, где молодая госпожа? А он отвечает - в подземном каземате! Ты представляешь их шок! Принц завопил - вы что, мою невесту заточил в подземелье?... Аурелий глаз вытаращил, ну прямо как не Король, и - да что вы, она, наверное, сама... Ты можешь себе это представить?! Там дипломатическая катастрофа!...
   Я уже было хотела сказать ей... но перед нами выросли огромные, богато изукрашенные двери, лакеи поспешно открыли их перед нами, и я первая влетела в гостиную, приготовившись... Не знаю, к чему, ну, разнимать их, что ли? Я уже представила, как Апрель и Кахарман катаются в драке по полу. И даже мелькнула мысль о том, что сон начал сбываться, вот двое уже встретились...
   Они спокойно стояли у окна и рассматривали какой-то свиток. На влетевшую в гостиную меня резко обернулись, и оба сделали шаг мне навстречу, однако Апрель быстро опомнился, да и принц глянул на него как-то удивленно, прежде чем поспешить снова ко мне. Я видела, как озарилось улыбкой его скуластое лицо, как он чуть не вприпрыжку несется ко мне... к Феникс, к своей невесте. И смотрел так нежно, так ласково, что я сразу поняла - он не разочаровался во мне. А ведь он получил мои письма, иначе откуда бы узнал, где я нахожусь? Примчался он очень быстро! Только вот... только вот я теперь не Феникс. Я испытывала к нему очень теплые чувства, но была ли это любовь? Да и до этого ли мне теперь?
   Он не дошел до меня. Где-то метра за три вдруг остановился так резко, будто врезался в стенку. Застыл, ошеломленный, на лице возникло выражение такого глубокого удивления... потом страх... потом недоверие... обреченность...
   Я уже хотела сама подбежать к нему, но вдруг принц Кахарман, второй сын Императора Ламары, будущий верховный главнокомандующий, резко опустился на колени и даже голову пригнул к полу.
   - Всемогущая... - только и услышала я его бормотание.
   Что? Но как он узнал? Как он вообще?...
   Я беспомощно оглянулась, но увидела вдруг на всех лицах почти такое же выражение - они неотрывно пялились на меня, вытаращив глаза. Вернее, на нас с Ташей, которая застыла рядом со мной. Да что случилось-то, ради всего святого?!
   - Э-э-э-э... принц... Кахарман, встань с коленок, я тебя умоляю! - тихо попросила я. - Ну встань!
   Я подошла к нему и слегка потянула за ухо. Он поднял сначала голову, встретившись со мной глазами, потом медленно поднялся, перевел взгляд в сторону и неверяще озирал Ташу.
   - Горная Дева! - он даже челюсть отвесил.
   Но остался на ногах.
   - Что, опять! - возмущенно завопила Таша. - Снова меня не уважают! Как перед некоторыми, так лбом в пол, а я снова как неродная!
   Кахарман беспомощно пожал плечами.
   - Мы признаем только Всемогущую, простите, но если для вас это важно...
   Он сделал вроде движение опуститься, но я не дала ему этого сделать.
   - Таш, хорош!
   - Нет, ну чем я их не устраиваю все время?! - все еще возмущалась подруга. - Так нет - Всемогущая то, Всемогущая сё! А я, между прочим, тоже...
   - Таш, ты тоже! - успокаивала ее я. - И еще как тоже!
   - Эх, на мне такой классный костюмчик тогда сгорел, а все никакого толку! - грустно заключила она.
   - Просто у вас не в меру радикальные последователи, и методы их не всем по душе! - попытался оправдаться Кахарман. - Но ваши идеи мне очень нравятся.
   - Ну откуда тебе известно о моих идеях? - недоверчиво спросила его Таша. - А последователи - какие есть!
   - Я... я многим увлекался, многое читал. И ваши писания тоже.
   - Да Боже ж мой! - тут же растрогалась Таша. - Хоть кто-то их читал!
   - Боюсь даже представить, что ты там понакорябала! - пробормотала я.
   - Ты просто завидуешь! - ехидничала Таша. - Сама ты ничего путного еще не написала!
   Ага, как же! А мои шедевральные мемуары? Я ведь даже издать их планировала, только вот не знала, как. Интересно, Лека передал мои записи Тивизе? Я бросила взгляд на рыжую.
   Она смотрела на меня очень серьезно. Что ни говори, мы были близки тогда, и эта близость никуда не делась за эти годы - мы оставались подругами, несмотря на сложившуюся непростую ситуацию. Я улыбнулась, и получила в ответ несмелую улыбку.
   Таша все еще выспрашивала у принца, что понравилось ему больше всего. Думаю, это она специально его занимает, дает мне время прийти в себя. И ему тоже. Тут я кое-что вспомнила.
   - Но откуда ты узнал, что я... что мы?... - спросила я его. - У меня что, на лбу написано?
   - Вообще-то, да! - подал голос Апрель.
   - Как?! - я недоуменно обернулась к нему.
   - Посмотри на себя.
   Я, все еще не понимая, подошла к зеркалу. Блин, блин! Ну зачем! Я даже притронулась ко лбу и потерла его, но ничего не добилась - золотистая родинка-ромбик так и осталась по центру лба, ближе к линии роста волос. Не такая яркая, как раньше, но заметная! Заметная! Рядом возникла Таша, она также сосредоточенно натирала свою серебрящуюся отметину. Откуда это появилось, ведь вчера еще ничего не было! Даже утром сегодня не было, я же смотрела на себя в зеркало. Что же спровоцировало их появление?
   Снова! Опять! Опять отличаемся! Наши лбы уже покраснели, а мы все еще верили, что сможем стереть эти признаки своей сущности. Пришла на ум фраза - бог шельму метит! Это что, к тому, чтобы нормальные люди держались от нас подальше? В принципе, идея не плохая, я ведь помню ожог Сорайи, а если бы я осталась там, не выжил бы никто в радиусе метров ста пятидесяти, я полагаю. Как только догадалась уйти в пещеру?
   - Нет, ну что за гадство! - верещала Таша. - Я только привыкла к этой мысли...
   - Ладно, Таш! Кончаем истерику! Это не сотрется! - я безнадежно махнула рукой.
   Отошла от зеркала и повернулась к принцу.
   - Прости, я сама не знала! - развела я руками. - Вернее, не помнила. Поверь, я не стала бы обманывать тебя...
   - Не беспокойтесь! - он покачал головой. - Это было слишком сказочно, чтобы быть правдой! Вы были слишком нереальны. Никто в Руре не достоин вас...
   Он бросил мимолетный взгляд на Короля Верейнского.
   - Пожалуйста, перестань мне выкать! - я притронулась к его плечу. - Мне всего семнадцать, и я еще не развалина!
   - Раз такое дело, и меня можешь называть просто Ташей! - вставила моя подруга.
   - Прости, если я оскорбил тебя! - обратился он к ней.
   - В принципе, я не обиделась! - успокоила она. - Ну, если только немного...
   - Таш, прекрати! - упрекнула я ее, заметив ошеломленное выражение его лица.
   - Вы что-то начали мне говорить, принц? - разбавил наше трио Апрель. - Прежде чем нас... прервали.
   Кахарман кивнул мне и отошел к нему. Я направилась к креслу у большого окна. Устроилась на нем с ногами, и перевела дух. Все прошло нормально. Хорошо, что парень оказался таким образованным. Я прекрасно помню свои чувства к нему, чувства меня-Феникс. Но теперь вернулись и прежние воспоминания. И в связи с этим вдруг поняла, что никогда не смогла бы его полюбить, будучи в себе с самого начала. Он был хорошим парнем, просто замечательным, и очень нравился мне, он обязательно станет мне другом, но в том-то и дело, что он слишком сильно понравился мне с самого начала. А вот Глеб... Апрель... их я сначала ненавидела. Моя любовь - именно вопреки, теперь я понимала это отчетливо, так было всегда, и никакие преобразования этого не изменили. Может, меня выбрали еще и поэтому - именно за это вопреки? Ведь несмотря ни на что, ни на их ненависть, равнодушие или злобу, я буду хранить их...
  

Глава 11

Р А З Н О Г Л А С И Я

  
   Я не вслушивалась в разговоры, вся поглощенная своими мыслями, пока не услышала нечто интересное.
   - ... я даже не понял сначала, кто это! Очень странные люди, бледные до синевы, будто внутри ни кровинки... - рассказывал Апрелю принц.
   - Что, что там про синих? - встрепенулась я.
   Они сразу подняли на меня лица, такие непохожие, но оба очень родные.
   - Я просто объяснял Его Величеству, что очень торопился сюда и постарался ехать напрямик, в непосредственной близости от Заброшенной Цитадели...
   - Блин, ты чего, около полигона ехал? - я аж вскинулась на своем кресле. - Да ты... да вы... да чего же вас так и тянет, сорви-головы, в это жуткое место!
   - Если бы меня туда не потянуло, ты бы так и осталась там... - начал Апрель, но я перебила его.
   - ...и проснулась бы через пару лет сама! - закончила я, вспомнив отсчет.
   - Ну, да, одна в этой дыре! - встряла Таша. - Я знаю, что это такое, не передать, как страшно! И чего ты так кипешуешь по поводу полигона?
   Ну как объяснить им? Как сказать, что это место притягивает меня неимоверно, что я просто умираю от желания пойти туда и снова поискать дневник Эллера, его третий дневник, о котором рассказал стянувший его Лека? Но в то же время я очень боюсь его, боюсь мутантов, несмотря на лояльность их главаря Жорка, боюсь этих дистрофиков...
   - Ладно, ты прошел близко от полигона и... - подбодрила я принца.
   - Я видел там странных синих людей, очень истощенных, в диковинной одежде...
   - Ага! - заорала я, испугав не только его, замолкшего на полуслове, но и всех остальных.
   Я выскочила из кресла и ткнула в них всех пальцем.
   - Вот так! Теперь есть человек и кроме меня, кто видел их! И теперь вы не сможете делать вид, что это мое больное воображение!
   Я просто ликовала! Мне так надоело, что все они недоверчиво относились к моим словам о дистрофиках, непонятно откуда возникших под Куполом. А может еще, в последнее время у меня было немного поводов для веселья?
   Как бы то ни было, обрадовалась я страшно. Одним рывком вскочила обеими ногами на сиденье кресла и, почти пританцовывая, забалансировала на мягкой поверхности, будто как ветер несусь на доске для серфинга на гребне самой высокой волны. Видимо, я увлеклась, или упражнение оказалось слишком сложным для меня, но как-то получилось, что я потеряла равновесие, перелетела через подлокотник и плашмя рухнула на пол, слава Богу, на мягкий ковер.
   Вскрикнув, ко мне подлетели Таша и Кир, племянник подхватил меня и поставил на ноги, а подруга ощупала на предмет травм. Я поморщилась от боли в локте, немного покачала рукой, потом успокоила их.
   - Ладно, ладно! Все нормально! - я снова села в кресло. - Давненько я на доске не стояла!
   - Давненько не стояла на доске? - вдруг очень спокойно переспросила меня Таша.
   Бли-и-и-ин, вот я попала! Это ведь надо так облажаться! Она же до сих пор не знает, что я тайком от нее пробиралась ночью на пляж, и, пока она спала, осваивала это непростое дело. Это ей я запрещала заниматься серфингом, а вот сама...
   Однажды мы с Ташей полетели на Маврикий. Это был, наверное, самый холодный февраль на моей памяти, я залезла в интернет и увидела это - картинку с великолепной тропической природой, цветы, попугаи, бабочки... Полторы "тонны" баксов в один конец - не вопрос, лишь бы хоть на две недели уехать из ненавистного города, который не хотел отпускать нас на совсем. Мы жили на вилле в Ле Морне, и там-то нас и начали уговаривать освоить этот вид водного спорта, потому что зима, оказывается, самый для этого сезон, волны, говорят, самые подходящие. Ташку я отговорила от опасной затеи, хоть она и загорелась раньше меня, а сама вот не раз скатывалась с волны, как с горки, при этом пару раз чуть не утонула, получив тяжелой доской по макушке. И, уже уезжая, мы узнали, что Ле Морне противопоказан людям с неустойчивой психикой, так как расположен рядом с горой Брабант, почему-то очень привлекательной для самоубийц, решивших свести счеты с жизнью посредством размазывания себя по скалам, падая с большой высоты. И мы потом некоторое время косились друг на друга, будто прикидывали, а что бы было, если бы мы узнали раньше...
   - Таш, ты же сама понимаешь, ну какой из тебя спортсмен! - попыталась я оправдаться. - Ты же в школе даже через коня не прыгала - боялась ноготь сломать!
   - Это опасно, Наташенька, ты утонешь! - Таша уже шипела. - У меня второй разряд по плаванию, между прочим!
   - Ну ты сравнила - бассейн и океан! - я все еще не сдавалась. - Знаешь, я пару раз чуть сама...
   Я понимала, что совсем не успокаиваю ее такими оправданиями.
   - Только не говори мне, что участвовала в тех гонках! - глядя очень серьезно, попросила Таша.
   Хватит ее обманывать! Нужно все открыть сейчас!
   - Ну, я выиграла два заезда!
   - Два заезда?! - она прямо-таки сипела уже от возмущения.
   - Ну, помнишь, та царапина на левом крыле Шустры?
   - Но ты же говорила, что неудачно припарковалась! - задохнулась Таша.
   Я только беспомощно пожала плечами.
   Тут она вдруг подошла ко мне и зашарила руками по моему животу. Резко согнувшись от щекотки, я всеми силами отпихивалась.
   - Ты чего... чего ты... да отстань, говорю!... - только и могла выдавить я.
   - Живот покажи! - страшно прошипела Таша мне прямо в лицо.
   Ничего не понимая, я сама задрала футболку, оголяя живот. Все присутствующие в комнате мужчины сначала в полном шоке вытаращились на бесстыдное действие, потом поспешно отвернулись. Скромники недоделанные!
   - Таш, ты чего, твою мать, творишь? - спросила я ее очень спокойно.
   Таша тем временем пристально разглядывала меня где-то в районе пупка. Потом выпрямилась и облегченно вздохнула.
   - Пупок целый, хоть это ты не...
   - А, так он зарос после преобразования! - махнула я рукой и сразу поняла, что это последняя на сегодня высказанная мной глупость.
   Страшно взрыкнув, Таша бросилась на меня, сшибла тяжестью своего тела, и мы по красивой дуге перелетели через спинку кресла и рухнули на пол. Вот теперь-то я приложилась очень даже неплохо.
   Я сильно ударилась затылком и спиной, и даже, кажется, отключилась на некоторое время. А вот эта фурия очень даже быстро пришла в себя, она уселась на меня верхом, вцепилась в плечи и начала судорожно трясти.
   - Вот тебе, будешь знать! - бормотала она. - Издевалась надо мной все время... Шустру помяла...и даже пупок... пупок... я ведь и сама мечтала, а ты опасно, опасно!
   Так вот что ее завело! Да, можно сказать и так, она подвала идеи, я отговаривала или высмеивала ее, она сама от них отказывалась, а потом за ее спиной... Да, это было совсем не по-товарищески, сейчас я это признавала. Но тогда мне казалось, что я защищаю ее. Она всегда казалась слишком хрупкой для таких занятий, может, я полагала, что надо проверить все на себе и потом уже?... По крайней мере, на доску-то ей точно было нельзя, да и гонки тоже очень опасное занятие. А про пупок я и забыла совсем...
   Кир снял ее с моего живота, а подоспевшая Тивиза приподняла меня и осторожно ощупала затылок. Я зашипела от боли. Брыкавшаяся в руках племянника Таша издала торжествующе-злобный клекот. Да, в этот раз она меня уделала.
   - Осторожно! - прошептала Тиви. - Голова кружится, тошнит?
   - Нет, все нормально! - поморщилась я. - Рыжая, я думала, вы ее хоть воспитали прилично, а то как всегда, сплошные наезды!
   Тивиза некоторое время неподвижно смотрела на меня, потом крепко обняла. Я уткнулась в ее плечо и вдруг неожиданно заплакала. Услышала Ташин вопль:
   - Пусти!
   И вот уже меня обнимают еще одни руки, и Таша плачет в мою спину.
   - О-о-о-о... только не это! - в голосе Апреля паника. - Девочки, ну не надо...
   Ага, когда это мужчина мог унять женские слезы, если мы собираемся как следует погрустить? Я не удивилась, когда ощутила на себе еще одни руки - Сорайя проявляла солидарность, только она, кажется, не плакала, просто обнимала.
   Когда истерика благополучно завершилась, я снова устроилась в кресле, на подлокотниках которого сидели теперь Таша и Тивиза. То ли они следили, чтобы я сама снова не начала выпрыгивать из него, то ли охраняли меня от внешней какой угрозы, не знаю.
   По поводу нашей с подругой драки я не переживала - у нас и не такое было, и мы уже все забыли. А вот Тивиза... я была очень рада тому, что напряженность в наших отношениях сошла на нет. Я и на Апреля теперь смотрела совсем по-другому. Наверное, и нужно было что-то такое, почти членовредительское, чтобы мы все немного пришли в себя после произошедшего с нами.
   Я украдкой глянула на принца. Он был ошеломлен нашей маленькой интермедией, и выглядел довольно озадаченным, ну не мог парень понять, как люди, только что бившиеся смертным боем, сидят сейчас в обнимку. Бедняга, он плохо еще нас знает!
   - Так о чем мы там?...А да, про синих! - как ни в чем не бывало, продолжила я. - Они есть на самом деле, и представляют собой большую угрозу! Я уверена, именно они взорвали ту бомбу...
   Ташу передернуло так, что я почувствовала это резкое движение. Я похлопала ее по руке.
   - А теперь они снова на полигоне! - не унималась я. - Не зря меня туда постоянно тянет!
   Обращалась я к Апрелю, сидевшему в кресле напротив нас. Он закатил глаз и провел взглядом по потолку.
   - Ты что, не помнишь, как умоляла меня забрать тебя оттуда!
   - Я тогда еще тут не освоилась! - возразила я. - Теперь я знаю побольше и...
   - Ты забыла, что больше не неуязвима! - напомнил Кир. - Посмотри на руку свою, ссадина уже больше недели не заживает.
   Я потерла повязку.
   - Да, откуда у тебя это? - спросила вдруг Таша. - Ты что, вены себе резала, не хотела за него замуж?
   Она кивнула на принца. К счастью, тот уже привык к ее шуточкам, только лукаво улыбнулся.
   - Да щаз! Меня урод какой-то украл! - теперь я очень серьезно смотрела на Апреля. - Я хочу обратиться к тебе, как к Королю Верейны. Эта группа, фанатики Горной Девы, они уничтожили мой дом и убили моих... родителей и еще много народу. С этим надо что-то делать. Я... я не могу оставить это просто так... И вообще, разбаловали вы тут всех без меня - и пираты снова лютуют, и фанатики эти, наемники опять же! На минуту вас оставить нельзя!
   В моем голосе снова слышались слезы. Мама, папа... Даже обретенная память и встреча с близкими не заглушили моей скорби.
   - Твоя просьба запоздала! - ответил Апрель очень мягко. - Они достали уже и Князя Гвалида, сейчас ведется полномасштабная облава, но пока результата нет. Не беспокойся, они получат по заслугам.
   Я благодарно на него посмотрела. Да, я всегда знала, что он не посрамит своего отца и всю череду своих доблестных предков. Он великий Король. Я даже тешила себя надеждой, что встреча со мной помогла ему в этом.
   - Ну, он вроде меня то ли пиратам хотел продать, то ли напрямую в Иарию, я не очень его поняла, - продолжала я рассказ о своих неприятностях. - Короче, наемник какой-то. Сначала про двух жен плел, потом заявил, что нет у него никаких жен, и он меня присмотрел...
   - Гляди-ка! - восхитилась Таша. - Ты тут нарасхват!
   - Кто бы говорил! - поддела я ее. - Будущая Властительница! На твоем месте, Тиви, я бы не стала так рисковать. Ну какой из нее правитель? Через несколько лет вся Аахронда вылетит в трубу!
   К моему великому удивлению, Таша со мной спорить не стала, только вздохнула грустно.
   - Ты что! - я сбавила обороты. - Я пошутила! Ты бы...
   - Я бы облажалась, ты права! - так же грустно сказала Таша. - Ладно, хоть, все выяснилось... Только кто же теперь?...
   - Ой, да они молодые, еще кого-нибудь родят! - "успокоила" я ее.
   Тивиза смущенно вскрикнула, Апрель вдруг задохнулся воздухом, покраснел и начал судорожно кашлять. Кир откровенно смеялся, даже Сорайя улыбалась довольно ехидно.
   - А чего я такого сказала? - оправдывалась я. - Вам еще даже сорока нет!
   Таша смотрела на меня, вопросительно приподняв брови. Ну не может подруга понять, почему я так спокойно говорю об этом. А я все уже решила. Я все поняла, и приняла это. Так получилось... Тивиза моя подруга, ей и осталась. А Апрель... я очень любила его. Но прошло столько лет... мы оба изменились. И вообще, не для того я их спасала. Не для того, чтобы сломать им судьбы, мимолетно вмешавшись в их жизнь. Меня не стало... меня и не должно было быть. Все произошло так, как надо. Поэтому следует раз и навсегда закрыть эту тему.
   - Апрель, ты не мог найти спутницу лучше! - сказала я Королю. - Ребята, я поздравляю вас! Я правда рада! Тиви, ты настоящая Королева! Апрель, а тебе надо быть попроще! Еще на ярмарке я заметила, что-то ты слишком хмурый, ну, хоть ухмыльнулся бы народу!
   - Боюсь, моя ухмылка еще больше его испугает.
   Я замерла, а потом рассмеялась. Через секунду ржали все. Грохотало как в старые добрые времена. Утирая слезы, выступившие от смеха, я вспомнила Орден, паладинов, Натальину секту... Господи, вот это времена!
   Вдруг я почувствовала знакомые ощущения: быстро проносящиеся мимо деревья, земля, трава, виднеющиеся вдалеке башни Резиденции и... ликование, радость, просто восторг! Пуш...
   Меня будто пружиной из кресла выкинуло, успешно приземлившись на ноги, я заметалась по гостиной, не замечая никого вокруг. Только одно билось в голове - мой пес, моя Тень, неразрывно связанный со мной, как он перенес разлуку? Я уже видела его, да, но я его не узнавала!
   Он всегда был готов для меня на все. Я могла даже приказать ему умереть...
   Он знает, что я никогда бы такого не сделала.
   Уже выбегая в дверной проем, я услышала слова Апреля:
   - Не беспокойтесь, принц, ничего с ней не будет. Этот пес - самое близкое ей существо!
   Очевидная зависть, звучавшая в этих словах, насторожила меня. Неужели их это беспокоит - моя тесная связь с Адским Псом? Но это правда, я на самом деле всегда так думала, Пуш - самый бескорыстный из всех... Я и сейчас в этом уверена.
   Коридоры, коридоры, они нескончаемы. Я уже почти рычала, в ярости разыскивая выход, но он никак не появлялся, хотя я очень хорошо знала замок. Меня там ждет пес, а я мечусь тут, как хомяк в лабиринте, и не могу...
   Я выскочила на улицу и понеслась к парку. Пуш предусмотрительно не выходил из-за деревьев, не стоит шокировать прислугу нашей бурной встречей.
   Не прошло и нескольких секунд, как я со всего маху ткнулась в широкую грудь, чешуя которой уже казалась мягкой подпушкой. Я обхватила, насколько смогла дотянуться руками, толстенную шею пса, я рыдала, как уже не впервые за последние сутки, но в этот раз от дикой радости и облегчения. Он не забыл меня, хотя я подумывала об этом: ведь наша связь установилась, когда я была... несколько иной. Мое очередное перерождение ничего не изменило, я так же слышу и чувствую его, а он спасал меня уже раньше, когда я не помнила его. Опасаюсь даже представить испытываемые им муки. Я ведь боялась его до обморока. А он... он... он меня не бросил.
   - Ну, здравствуй! - прошептала я в его шкуру.
   Большое сильное тело содрогнулось.
   - Да, я тоже соскучилась! - согласилась я. - Прости...
   Он сделал неуловимое движение, освобождаясь из моих рук. И вот я уже смотрю в жемчужно-черные глаза. В них удивление и вопрос.
   - Я не помнила и боялась тебя, - пояснила я.
   Да, он тоже умеет закатывать глаза к небу, это я уже знала.
   - Ты не обиделся? - на всякий случай уточнила я.
   Змеевидная голова качнулась из стороны в сторону, раздвоенный язык выскользнул на мгновенье, успев прикоснуться к моей щеке. Даже мурашки по рукам побежали, но не от отвращения - мне было очень приятно. Какое счастье, что здесь нет психиатров, хотя самой мне диагноз ясен вполне - я влюблена в собаку.
   - Чмоки-чмоки! - улыбаясь, проговорила я.
   Кто же ты, Адский Пес? Интересно, я когда-нибудь перестану задавать себе этот вопрос? У меня даже возникло подозрение, что творение ученого с полигона давно превзошло даже самые смелые замыслы своего создателя. Или тут тоже зашло слишком далеко, как и в нашем с Ташей случае? Какие-то неземные разработки?
   Перламутровые глаза содержали все ответы, только я, как всегда, не могла прочесть их. Пока не могла.
   - Я вернусь очень скоро, Пуш! - уверяла его я. - Мне надо закончить одно дело. А потом я вернусь!
   ***
   Пребывая в самом лирическом настроении, я воротилась в гостиную и обнаружила, что они не разошлись, терпеливо дожидаясь меня. Я кивнула в ответ на молчаливый Ташин вопрос, потом увидела пристальный взгляд Апреля.
   - Что? - с вызовом спросила я.
   Он только головой покачал. Я усмехнулась. Наверняка размышляет сейчас, не привязана ли я к псу больше, чем к ним всем вместе взятым. И поразилась, потому что сама не знала ответа на этот вопрос. Господи, да что со мной?
   - А где Рубис? - я спросила в большей степени, чтобы отвлечься от странных мыслей.
   - Он уехал в Город, - ответила мне Тиви, - он наставник Виктора и редко оставляет его надолго.
   - О, это достойный выбор! - покивала я. - Я просто хотела с ним потренироваться.
   - Потренируешься со мной? - предложил Апрель.
   - Ладно! - согласилась я. - Надо привести себя в форму перед поездкой.
   - Куда это ты собралась? - тихо поинтересовался Кир.
   - Как куда? - удивилась я. - На полигон, конечно! Надо все прояснить...
   Резкие вопли заглушили меня.
   - Ты что, совсем...
   - Какой полигон, одумайся...
   - Никуда ты не пойдешь...
   - Но Всемогущая, при всем моем уважении...
   Надо же, даже принц к ним присоединился!
   На меня орали все, кроме Таши и Тивизы. Даже Сорайя внесла лепту. Чего они так реагируют?
   - Тебя украл пиратский наемник, охотятся еще не уничтоженные фанатики, какие-то непонятные синие типы тоже имеют к тебе претензии! - подлетевший ко мне Кир почти шипел от ярости. - Что, мало на твою задницу? И ты собираешься бродить по Руру, подвергая себя и сопровождающих тебя людей опасности, не в силах справиться с очередным заскоком?!
   - Я с собой никого не зову! - я шагнула навстречу Киру, приблизившись вплотную, встала на цыпочки и проорала это, запрокинув к нему лицо. - Я и одна могу...
   - Да неужели! - он, в свою очередь, навис надо мной, теперь мы стояли почти прижавшись друг к другу, и расстояние между нашими лицами было минимальным - мы почти соприкасались носами. - И назови мне хоть одного дурака, который тебя отпустит?!
   Глаза Кира бешено сверкали, но отступать я не собиралась.
   - Прискорбно, что ты считаешь себя дураком!
   - Я не пущу тебя и за порог замка!
   - А кто тебя вообще спросит, салага!
   - Кто бы говорил! Я старше тебя!
   - Хрен тебе в рыло, старше! - провизжала я. - Только я имею право решать, куда мне отправляться...
   - А вот фиг ты угадала! Если надо, мы и правда засунем тебя в камеру, ведь ты там уже сегодня обживалась!
   - Я сейчас позову Пуша и он сожрет любого за малейшую попытку...
   - Ну, коне-е-е-чно! Он только и ищет, как бы кого сожрать! А то я не знаю, что ты запретила ему есть людей!
   - Я запретила, я и разрешу!
   - Я тебя умоляю...
   - Может, уже хватит! - рявкнула Таша, явно подуставшая от наших истеричных препирательств. - Детский сад, ясельная группа! А я... а я... а у меня! Заткнулись оба, у меня от вашего ора голова болит!
   Мы с Киром еще некоторое время постояли впритык, громко дыша, и бешено раздувая ноздри, племянник судорожно сжимал и разжимал кулаки, но, конечно, он не станет бить меня... ну, хотя бы при всех? Или станет? Чертов упрямец!
   Так, сейчас лучше отступить, это ведь еще не капитуляция!
   - Ну и ладно! Ну и пожалуйста! - сдалась я. - Справились, да? С одной, маленькой, беззащитной?...
   Я пошмыгала носом, демонстрируя близкие слезы.
   Однако, никто на это не купился. Вот чертовы уроды! Ну как им объяснить, что это необходимо сделать, прежде всего, для них необходимо!
   Я не уверена, что осталась жива только благодаря своему жгучему последнему желанию. Наверняка, еще ничего не кончилось, и Руру снова грозит опасность. В прошлый раз мы с Ташей совершенно случайно обнаружили тот склад... Да ладно, я сама-то в это верю?!
   Случайно, ага! Та трещина будто по заказу вывела нас прямиком в точку. Ну прямо совершенно случайно!
   Ни хрена подобного, теперь я была уверена в этом. Есть, есть там где-то эти чертовы устроители, боги, или непонятно кто, а может это вообще какая-то стихия, не имеющая разума в обычном смысле этого понятия. Ну, если так, то некоторые повороты были бы вполне объяснимы...
   И теперь, если бы все было нормально, мы с Ташей никогда бы ничего не вспомнили, и эти отметины, знаки нашей нечеловечности, не появились бы. А значит, нужно совершенно точно определить, что тут назревает. И меня прямо тащит на полигон. Это сигнал, я знаю, сигнал устроителей, почти как Зов, и я последую ему. Они меня не остановят.
   За всеми этими волнениями я пропустила завтрак и к обеду готова была грызть посуду. За столом я разговаривала только с Ташей и Тивизой, включив в отношении остальных полный и демонстративный игнор. Пусть это выглядит по-детски, но они сами спровоцировали это, относясь ко мне, как к ребенку, вот пусть и получают.
   Я стала прямо как маленькая Феникс, диковатая, застенчивая, слегка избалованная и неопытная. Я болтала с Ташей о нарядах, с Тивизой о лошадях, но вдруг осеклась, поймав на себе пристальный взгляд принца Кахармана. От мгновенного осознания вины лицо опалил жгучий стыд. Боже, какая я дрянь! Я ведь своим поведением напомнила парню о том, что он потерял девушку, в которую уже начал влюбляться, сижу тут и психую, а у него в глазах такая боль!
   Чувство вины перехватило дыхание. Я поняла, что не проглочу больше ни кусочка. Отложила салфетку, извинилась, и, не поднимая глаз, выскользнула из столовой. В коридоре меня догнала Тивиза.
   - Пойдем на озеро? - предложила она.
   Я радостно закивала, сдерживая слезы. И правда, я ведь купалась там уже давно, будучи Феникс. В рубашке, надо же! Конечно, юной горянке даже в голову прийти не могло плавать голышом, слишком она была скромна. А вот я соскучилась по ощущению прохладной воды вокруг обнаженного тела.
   Мы плескались вдвоем довольно долго, прежде чем к нам присоединились остальные русалки.
   - Я тоже плавала в рубашке, прикинь! - удивлялась Таша. - Такая, блин, стеснительная!
   Мы смеялись, развалившись на камне, том самом, с которого Сорайя наблюдала за моими неуклюжими плесканиями. Потом я подскочила, замерла на самом краю и щучкой ушла в прохладную глубину. Теперь у меня не получался тот фокус - спокойно проплыть под водой до водопада. Мое сердце не останавливалось, если я прекращала дышать, я начинала задыхаться, все по-настоящему, по-человечески. Но я все же заставила себя вынырнуть только за прозрачной пеленой падающих струй, смахнула воду с лица и... это место обрушило на меня шквал воспоминаний. Зачем, зачем я сюда забралась, в место, где была с ним, где была счастлива?! Этот камень прямо под струями, едва видневшиеся отсюда надписи очень высоко, некие Коля и Вася из Сыктывкара, ставшие молчаливыми свидетелями наших с ним...
   Опасаясь повторения истерики, я решила было убраться отсюда, но вода рядом со мной забурлила и появилась мокрая рыжая голова. Тивиза стерла воду с лица совсем как я раньше, потом огляделась. Странно, она вела себя так, будто никогда тут не бывала. Я уже забыла, записала ли в дневник о том эпизоде с Апрелем, и вообще, читала ли его рыжая?
   - Я никогда не заплывала сюда раньше, - предвосхитила она мой вопрос, - знаешь, здесь очень мило! Я и не знала, почему тебя сюда так тянет.
   Он не был здесь с ней... Это место так и осталось только нашим. Оно осталось в прошлом, как и мы с ним, но не принадлежало больше никому. Невыразимо сладкая волна облегчения окатила меня и я поняла, что теперь все точно позади. Без сожалений. Без обид. Без вины.
   Но я все еще не знаю, читала ли Тивиза мой дневник? Читала или нет? Как мне узнать?
   - Я хотела сказать тебе, - продолжила она, - он искал тебя два года, вообще не появлялся в Городе. Он на самом деле обыскал все иарийские прибрежные пески, и горы, все пещеры... он... этот жасмин... он приказал засадить им весь парк в Резиденции... чтобы к твоему возвращению...
   Боже, как мне было мучительно стыдно, уже за то, что я так отреагировала сначала. Но еще и как ошпарило - обдало горячей волной наслаждения - они помнили обо мне. Он не забыл, что аромат жасмина - мой любимый, а я ведь только один раз ему говорила. Он ждал меня. Они меня ждали.
   - Тиви, не надо! - выдавила я. - Я прошу тебя, не надо! Я честно никого ни в чем не обвиняю! Ты же знаешь, мы не должны были выжить!...
   - Но вы выжили! - закричала она. - И я все это время ждала вот этого момента... будто я... не на своем месте...
   - Хорошо, зачем ты тогда вообще за него выходила? - серьезно спросила я.
   - Я... ну, не знаю! Я просто думала, что буду беречь его для тебя... до твоего возвращения...
   Я отвесила челюсть до пупка. Что?! Что она только что сказала?...
   - Тивиза, скажи, что это ты так пошутила! - прищурившись, сказала я. - Скажи это! Если ты не любишь его...
   - В том то и дело, что люблю! - в истерике заорала она. - Я сначала так думала, а потом... и мне так стыдно! Я хотела... для тебя... а сама взяла и...
   - Ты такая дура, Тивизия Фарлейм-Торвергейм! Ты ужасная дура! - облегченно выдохнула я. - Мы же подруги! Я бы никогда не попросила от тебя такого! Странные у тебя фантазии! И я больше ничего такого и слушать не хочу! Ты вышла замуж за любимого и любящего тебя мужчину. У вас сын. И если ты еще хоть раз...
   - Ладно, ладно, я все поняла! - она выставила ладони вперед. - Замяли, так замяли!
   Мы переглянулись, кивнули друг другу и одновременно ушли под воду. Это показалось мне каким-то ритуалом. Под этим прозрачным занавесом мы с ней поговорили и пришли к согласию, а вынырнуть по другую его сторону должны были уже свободными от тяжести прошлого.
  

Глава 12

Т Р Е Т И Й Д Н Е В Н И К Э Л Л Е Р А

  
   Никакой это не обман, уговаривала я себя, вываливая через подоконник ворох разного рода тряпья, связанного между собой в длинное подобие веревки. Я просто не сказала им о своей задумке. А какой смысл говорить, если они снова на разные голоса начнут верещать о том, что никогда в жизни не позволят мне... бла-бла-бла!
   Я на самом деле никого с собой не звала. Я понимала всю опасность и никого не хотела подставлять. С трудом спускаясь по этой импровизированной веревочной лестнице, я даже грешным делом пожалела, что уничтожила все огнестрельное оружие. Мне бы пригодилась парочка каких-нибудь ТТ или даже автоматов. Я, конечно, в жизни ни разу не стреляла, и оружие видела только в кино. Они там таким крутым движением передергивали затвор, еще обязательно нужно снять с предохранителя, знать бы только, что это за фигня и где расположена, а то на этом многие горели. А, да, запасные обоймы, еще обязательно должны быть они, их можно засунуть во все карманы и...
   Какого черта я размечталась, все равно ничего такого в Руре уже нет, я сама постаралась. И я не смогу достать их из воздуха, время моего всемогущества кончилось очень быстро.
   Ну, вот, земля! Я не успела возликовать, как вдруг меня обхватила сзади чья-то сильная рука, прижав мои собственные к моему же телу, другая зажала рот, готовый издать дикий вопль в ночной тишине...
   - Ну что мне с тобой делать, а? - в тихом голосе едва сдерживаемая ярость. - Хоть золотая, хоть нет, а все равно одно и то же!
   Меня отпустили в ту же секунду, я развернулась волчком и уставилась в единственный глаз, поймавший отблеск далекого фонаря.
   - Я не позволю тебе уйти, - качая головой, произнес он.
   Из темноты выступила огромная тень, Пуш навис над Апрелем и тихо, но многозначительно, зарычал.
   - Одно мое слово, и он откусит тебе голову! - прошипела я.
   - Я знаю! - он сказал это очень спокойно.
   Мы долго, застыв, стояли друг напротив друга, впервые после моей перезагрузки оставшись наедине, практически прикипели взглядами. Я, как часто бывало в таких случаях, начала слушать свои внутренние настройки, ловить нужную волну. Не всегда мне удавалось словить что-то, какое-нибудь движение или звук сбивали их, но сейчас... Он будто понял мое состояние и дал мне время. И я успела...
   Я все знала теперь. Я все поняла.
   Если бы ничего не произошло тогда, семнадцать лет назад, если бы мы нашли эту бомбу и перерезали пресловутый синий или красный провод, если бы не было взрыва, я вышла бы за него замуж и сейчас мы были бы супругами со стажем. Мы бы друг друга боготворили, понимали с полуслова, и жили бы душа в душу до самой его смерти, ведь я не старела. А потом я одна или с Ташей удалилась бы куда-нибудь подальше от людей... вот какой примерно был бы расклад. Скорее всего.
   Но вышло иначе. Все произошло. Почти именно так, как нам обещали, за исключением маленькой детали - мы выжили. И вот теперь я не знаю, кто мы, зачем мы, знаю только то, что мы с ним теперь не вместе. Наши дороги разошлись в тот день, во время взрыва. Пятнадцатилетнего паренька, в которого я влюбилась, больше не было. Был мужчина, взрослый, суровый, бесконечно знакомый, но... не близкий. Сейчас я чувствовала его как родственника, с которым росла, но который изначально был меня старше. Он вырос. Я же нет.
   - Пуш, я приду днем! - сказала я очень тихо, все еще глядя на Апреля, и краем глаза заметила, как огромная тень метнулась к деревьям парка.
   Странно, он даже не напрягся. Откуда он знал, что я, в конце концов, не натравлю на него адскую тварь? Он должен был облегченно выдохнуть и перевести дух, однако даже не вспотел. Вон, стоит и улыбается как-то ехидно, мерзавец! Что-то паскудное задумал, как пить дать!
   - А теперь как слезала, так и обратно возвращайся!
   - Что?! - я задохнулась от возмущения, но по выражению его лица поняла, что это не шутка.
   Я сначала хотела возмутиться еще громче, но вспомнив, что ночь на дворе, сдулась.
   - Садист! - прошептала я, хватаясь за веревку.
   - И утром на тренировку! - напомнил он мне уже на середине пути.
   Какая тренировка, у меня руки уже дрожат!
   - Ладно! - мое шипение было еле слышным, но я уловила снизу еще один ехидный смешок.
   ***
   - Ты вышла замуж за садиста! - ныла я Тивизе, когда мы ближе к обеду на следующий день расположились на нашем камне.
   У меня болело все. Я невольно вспомнила тренировки с Рубисом, но Апрель мог дать ему сто очков вперед. Не знаю, может он срывал на мне злость и наказывал за попытку ночного побега, может просто был таким строгим, мне от этого было не легче. Хотя, радовало, конечно, то обстоятельство, что он никому не сказал о ночном инциденте. По крайней мере, мне не пришлось никому больше давать объяснений.
   Сначала меня долго разминала Тивиза, потом я подставляла ноющие мускулы под струи воды, теперь вот просто валялась на теплой твердой поверхности. Если он думает таким образом обессилить меня, чтобы у меня и мысли не возникало ни о каком путешествии... то ему все это удалось! Не уверена, что теперь даже на Пуше я смогу преодолеть хоть несколько километров.
   Но... и тут я начинала злорадствовать... я все-таки девушка тренированная! И рано или поздно войду в колею. Тогда ему придется придумать что-то другое!
   Я с кряхтением повернулась на спину и вспомнила, что еще хотела выяснить.
   - Слушай, Тиви, ты говоришь, что вы искали меня, но разве Лека вам не говорил? - я приподнялась на руке. - Он последним видел меня и знал, в какой я была пещере. Я никуда оттуда не ушла, там и...
   Тивиза сдвинула брови, Таша наоборот высоко их приподняла.
   - Но как он мог сказать, ведь он был в ноуте? - недоуменно спросила Таша.
   - Как в ноуте? - я ничего не понимала. - Я же освободила его!
   Или я ошибаюсь? Нет, я точно помню, как призвала Шерлока, назвав Леку настоящим именем, изменила структуру программы и, позволив завладеть сознанием брата, освободила все остальные, заключенные в нем человеческие души. Я же попросила его все им рассказать. Может, что-то произошло, может, после моей... моего перерождения все пошло не так? Эти нано-частицы могли вообще крякнуть, я же перемешала там все и вывернула наизнанку!
   - Я поместила его в Шерлока! - пояснила я Таше. - Он выглядел почти как настоящий, только светился сиреневым цветом и был осязаем... он обнял меня, а я отдала ему свои записи, чтобы он тебе передал.
   Я кивнула Тивизе.
   - Да, он появился... один раз, сразу после... - Тивиза нахмурилась, - сказал о проклятии, что оно снято, а потом исчез... и ничего мне не передавал.
   Ничего не понимаю! Как такое может быть? Куда он делся? Наверняка с ним что-то произошло!
   Я осторожно поднялась, села и подтянула ноги к груди. Ну вот, я-то думала, что делаю доброе дело, а получилось как всегда черте что! Надо было вообще оставить его Киру. Пусть отец замучил бы его наставлениями, но он был бы сейчас... ну, не жив в конкретном понимании этого слова, а... Блин, опять засада! Ну почему же он не сказал им?...
   - Вит, прекрати терзаться! - ну вот, Таша вспомнила о своей нелегкой доле моего личного психоаналитика. - Мы не знаем, что произошло. Может, он просто забыл? Ну, он же очень старый, ты сама знаешь! Может, склероз? Может, обосновался в каком-нибудь заброшенном замке и играет в Кентервильское привидение?
   Только представив себе такое склеротичное сиреневое привидение в джинсах, я содрогнулась. Лично я точно бы не пережила такой встречи! Судя по тому, как передернуло Ташу, она была со мной солидарна.
   Следующим утром мы провожали принца Кахармана. Мне было очень грустно, ведь я и правда к нему привязалась. Однако мучить парня не имела никакого права - ему тяжело рядом со мной, и это было прекрасно видно. Только бы он оправился от шока побыстрее, только бы не возненавидел меня...
   - Я постараюсь все уладить с отцом и братом! - пообещал он Апрелю. - Как, не знаю, сориентируюсь на месте. В любом случае, я приложу все усилия.
   Он перевел взгляд на меня. Всего лишь на единый миг я встретилась с ним глазами, но успела рассмотреть мелькнувшее в них чувство. Для него ничего не кончилось. Разумом он понимал, что я уже не она, но вот...
   Он почти уже развернулся, когда я вдруг опомнилась.
   - Подожди! - голос мой слегка охрип от волнения.
   Он замер. Я подошла очень близко, подняла руки и за уши притянула его голову к своему лицу. Не обращая внимания на окружающих, я крепко поцеловала его в губы. Я собиралась показать ему, что во мне мало осталось от невинной юной девы, которая получила от него свой первый поцелуй. Я не была таковой. Я возлегла в капсулу, уже отдав свою девственность первому встречному за два года до этого, каковой поступок был своеобразным актом протеста, потому что к тому времени я уже перестала ждать того, кому я на самом деле хотела бы ее подарить. Я занималась любовью с Апрелем, потому что безумно хотела и любила его, и даже вполне серьезно собиралась за него замуж. Я постаралась вложить в поцелуй силу испытанной уже страсти, мой голод, тоску по утерянным чувствам, я старалась передать ему все, что накопила за все мои жизни, я хотела доказать ему...
   Давно уже отпустив его уши, я положила одну ладонь на коротко стриженый затылок, другой крепко обхватила его за шею. А я и забыла, как он умеет целоваться...
   Оторвавшись от нежных губ, я заглянула в черно-синие, смородиновые глаза. Да, я его ошеломила. Теперь боли не было, лишь безмерное удивление, недоверие... Я отступила, только сейчас почувствовав его руки на своей спине. Хм-м-м-м... а я ведь тоже увлеклась!
   - У нас разные пути, принц Кахарман! Ты и сам это понимаешь, верно? - тихо спросила я. - Знай, и ты, и вся твоя семья теперь под моей защитой! Ну, это к тому, если вдруг кто-то к вам заимеет претензии! Так и говори - нас крышует сама Всемогущая, отвалите, козлы!
   Я смогла развеселить его, хотя вряд ли он все понял. Улыбнулся очень тепло, а потом перевел взгляд на мою правую руку.
   - Ты его не сняла! - с очень довольным видом проговорил Кахарман.
   Я сначала не поняла, о чем он, проследила за его взглядом... Кольцо! На моем среднем пальце сияло обручальное кольцо, надетое им во время помолвки, казалось, целые века назад. Да, мне удалось сохранить его от поползновений этого Озгура, слава Богу! Я задумчиво потрогала большой бриллиант, потом начала снимать не принадлежащий мне больше гарант его обещаний. Принц поспешно накрыл мои руки своими ладонями.
   - Не надо! - воскликнул он. - Оставь себе. Оно твое.
   - Но... это же ваша фамильная драгоценность! - пролепетала я. - Твой отец выбрал его для твоей невесты... твоей любимой...
   - Оно сейчас именно у нее.
   Я задохнулась от обреченности, прозвучавшей в этих словах. Не смогла ответить, а он только еще раз провел пальцами по моей щеке, потом отвернулся, вспрыгнул на коня и сразу пустил его в галоп. Совершенно разбитая, ни на кого не глядя, я ушла в парк, к Пушу. По крайней мере, с ним не надо говорить, он без слов знает, что делать, когда тоска выворачивает меня наизнанку, великодушно предлагая молчаливую поддержку, защиту и сочувствие.
   ***
   Странные обстоятельства с Лекой не выходили из головы. Я думала, прикидывала так и эдак, но к какому-то конкретному решению прийти не могла. Жутко угнетало состояние беспомощности, меня никуда не пускали, а вопросов было море! Я не могла ни получить ответы, ни найти их сама.
   Гнездо фанатиков, убивших моих родителей, так и не нашли, они будто растворились! И про синих... Я перед отъездом умоляла принца держаться подальше от полигона, он пообещал вроде, но будто я не знаю этих мужиков, наверняка потащится прямиком в развалины! Надо было от противного, посоветовать наведаться туда, может быть, тогда бы поленился?
   Еще немного, и я постараюсь предпринять гораздо более успешные попытки бегства. Пусть попробуют остановить меня, даже всем скопом!
   Еще через неделю уехала Королевская чета. Конечно, чего им тут торчать, есть ведь и государственные дела. Таша, конечно, осталась со мной. И тогда я решила задать ей вопросы, которые давно уже хотела прояснить, но я не знала, как с ними подступиться.
   Мы засели в моей комнате, устроившись, как обычно, на диване.
   - Я не знаю, что там конкретно произошло с Властелином, - качала головой подруга, - да, такими стрелами обычно Тивиза пользовалась, и я помню, как она грозилась при нас еще тогда, после штурма дворца. Но она ли его пристрелила? Не знаю... Хотя, в последнее время он совсем ополоумел - устроил в стране какие-то жуткие чистки, людей казнили сотнями, иногда вообще ни за что! Это было похоже на репрессии, но почему народ не роптал, не знаю. Может, и верно, эти твои синие ему помогали? Не знаю... он был найден в закрытых покоях, туда было тяжело проникнуть...
   Да, если ты не фантом. Хотя она упоминала, что с отцом у нее часто не прокатывало, не срабатывал Талант.
   - А сама она, конечно, ничего не говорила? - спросила я на всякий случай.
   - Шутишь?! - удивилась Таша. - Я же была их ребенком! Кто посвящает в такое детей?
   Да, она права! Детям такого не говорят.
   - Принц Бахрус живет в Гарлалоне, у деда, - продолжала Таша, - он вообще оказался очень мягким пареньком, ранимым, чувствительным. Поведение мамаши привело его в шок, по правде, он еле оправился тогда. Они очень хорошо ладят с дядей, будущим Королем Гарлалона, думаю, он в Верейну не вернется, слишком много плохих воспоминаний. А так, после той войны вроде все тихо сейчас, ну, за исключением очевидного.
   Она многозначительно повела глазами на меня.
   Да, уж, ей-то хоть очевидно! Такое ощущение, что другие вообще не обращают никакого внимания на тревожные симптомы.
   Хотя иногда и меня посещали мысли, что все кончилось. Что, несмотря на появившиеся отметины, мы все же стали простыми девушками, мы ведь росли все это время. И только через несколько лет сможем определить, продолжаем ли мы взрослеть, или все-таки...
   Сегодня утром Кир предупредил, что должен отлучиться в Город по делам службы на несколько дней. При этом он многозначительно поглядел на меня и сделал особый акцент на том, что замок охраняется просто безукоризненно - мышь не проскочит! Причем, что сюда, что отсюда. Из какового заявления я сделала вывод - Апрель рассказал ему о предпринятой мной попытке. И если я совершу нечто подобное за время его отсутствия, мне точно не поздоровиться.
   Мы с ним помирились на следующий же за ссорой день, я просто подошла к нему и уткнулась макушкой в его грудь, а он крепко обнял меня, поцеловал затылок. Теперь Кир лично выматывал меня тренировками, и, к слову, выходило у него неплохо. А я наверняка уже смогла бы в одиночку отбиться от небольшой армии, так наблатыкалась с этими двумя вояками. И никакие автоматы не нужны...
   После его отъезда Таша ушла в свою комнату, а мы с Сорайей решили еще выпить чаю. За столом разговор не клеился, обе мы витали мыслями где-то очень далеко. Я неосознанно поглаживала то место на запястье, на котором только недавно окончательно зажили ссадины от браслетов. А потом обратила внимание, что Сорайя пристально наблюдает за моими манипуляциями. Я смущенно натянула на кисть рукав футболки.
   Вспомнилась ее реакция на мое заявление о том, что меня хотели продать в Иарию. А ведь представляя ее мне еще тогда, в самый первый мой приезд в Резиденцию, Апрель упоминал об этом, она ведь тоже оттуда, из этой страны. В тот момент, еще не зная местной специфики, я не придала этому значения. Но сейчас...
   - Как же ты оказалась в Верейне, Сорайя? Ведь Иария... О Боже, прости, если я тебя расстроила!
   Да, реакция воительницы на мой вопрос была бурной - она буквально смяла в кулаке серебряную ложечку. Вот идиотка, лезу везде со своим любопытством!
   - Прости! - воскликнула я виновато. - Забудь о моем вопросе.
   - Нет! - поспешно проговорила та. - Я могу рассказать. Теперь уже не так страшно! Несмотря на то, что я родилась там, ненавижу это место всей своей душой, всем сердцем! Понимаешь, это на самом деле дикость, но нет такого другого места в Руре, где человеческая жизнь ценилась бы так низко. Людей убивают за все, по любому поводу. Если за какие-то действия в Верейне или в другой стране просто начистят морду, то там смерть без вариантов! Конечно, если главной доблестью султана, взошедшего на трон, является убийство им всех своих братьев, которых у него очень много, ведь у отца его не меньше двадцати жен. Каждый последующий поступает как предыдущий, и выхода из этого замкнутого круга не видно. Но самыми бесправными созданиями Иарии являются ее женщины. Они хуже пыли, которую топчут надменные мужчины, установившие такой порядок и внушившие им эту мысль. Но вот ведь что самое страшное - они сами в это верят. Полуживотное существование, которое вела моя мать, мои старшие сестры и все жены и наложницы моего отца, приводило меня в ужас, ведь по какой-то причине я понимала, что есть и другая жизнь, без постоянного страха, без боли, без унижений. Другие почему-то вообще не думали об этом. Мы терпели побои, постоянные домогательства, ведь любой мужчина в любой момент мог задрать на нас юбку и сделать все, что ему требуется, и мы не могли перечить, не могли никому отказать! Даже мы, хозяйские дочери, должны были быть всегда готовы удовлетворить потребности всех посетителей моего отца, а они вели себя как животные. Вот ты говоришь - гарем! Но это для тебя идея гарема отвратительна, а для иарийской женщины это избавление хотя бы от необходимости быть подстилкой каждому, ведь оставался только один, и изредка кто-то из друзей хозяина. Так я и продолжала жить, терпя все издевательства, пока меня не продали в жены.
   От каждого ее слова мои глаза распахивались все шире. Неужели правда где-то может быть подобное варварство? В голове не укладывается, как может существовать такое уродство среди более-менее цивилизованных стран?
   - Но, Сорайя, а как же Верейна? Почему Короли не устраняют этот беспредел?
   - Не все так просто, дорогая! Верейна никогда не вмешивается во внутренние дела других государств, пока они не нарушают границы соседей. Это одно из условий равновесия. Пока ты в своей стране, тебе не поможет никто. Маяк Верейны для того и создан, чтобы указать путь, но пройти по нему каждый должен сам. И я решилась на это, когда стала женой одного из самых жестоких мужчин, которых я когда-либо знала. Он каждый год брал себе не меньше трех новых жен, но общее их количество всегда оставалось прежним, а о судьбе исчезнувших ходили самые зловещие слухи. Мне было всего двенадцать, и я не хотела умирать. Но выбора у меня не было. Не буду говорить тебе, что мне довелось вынести после замужества, но жизнь дома по сравнению с этим показалась мне образцом спокойствия. Я поняла, что долго не протяну.
   - Но как же ты вырвалась оттуда? - недоумевала я.
   - При помощи своего Таланта. Ты же знаешь, я поворачиваю вспять события. Однажды мой... муж заболел. Заурядная простуда, но вмешалась я, и она перестала быть обычной. Помнишь, я помогла тебе с ногой? Я вернула ее к тому состоянию, когда кость была целой, но ее осколки порвали мышцы, поэтому все происходило так долго и жутко болезненно. Его недомогание я возвращала к самому пику бесчисленное количество раз, пока он не сгорел от постоянного непрекращающегося жара. Ты переживала, что забрала у меня несколько минут жизни. Глупая, по сравнению с тем, сколько забрал у меня он... Почему, ты думаешь, я выгляжу старше своих лет?
   Да, я давно обратила на это внимание. Но думала, что это просто особенность ее организма, или отпечаток тяжелых жизненных испытаний, даже не догадываясь об истинной причине. Ведь Сорайя еще тогда упоминала, чем чревато для нее частое применение Таланта. Но когда на кону жизнь...
   - Ну, а потом, пока домочадцы не опомнились, я и сбежала. Скиталась, конечно, попала в Сайрен, прикинулась мальчиком, хотя и трудновато мне пришлось. Конечно, в нормальном обществе мне было не появиться, вот и примкнула к каким-то бандитам. Но после того, что я пережила, эта жизнь показалась мне раем. Там я и научилась обращаться с оружием, оказалось, у меня были к этому способности. Потом перебралась в Верейну, и здесь мой жизненный путь пересекся с путем тогда еще принца Аурелия. Я участвовала в показательном бою, он заинтересовался моей ловкостью и обращением с ятаганом. А потом появился Блай... И я поняла, что нет ничего, на что я буду не способна ради этого человека. Он принял меня такую, какая я есть, с моим прошлым, со всем этим шлейфом грязи и боли, который тянулся за мной, без единого упрека. Я знаю, ты думаешь, я ревновала его к тебе, когда не знала еще, что вы родственники. Поверь, он мог уйти в любую минуту, и я с радостью отпустила бы его, счастливая от мысли, что он счастлив. Я не сразу позволила себе ответить на его чувства, не хотела связывать наши судьбы, считая его достойным самого лучшего. Но Блай не из тех, кто легко отступает. И он запретил мне даже думать о том, что я должна испытывать перед ним вину за свое прошлое. Мы начали с чистого листа. И я до сих пор не верю, что рядом со мной такой добрый и благородный человек.
   Я слушала с благоговением и даже не сразу поняла, что впервые слышу монолог, состоящий более чем из пары предложений, впервые она открылась так сильно. Эта история, начавшаяся столь ужасно, получила хорошее продолжение, и я приложу все усилия, чтобы она не закончилась слишком быстро. Они должны дожить до глубокой старости, уж кто-кто, а мои друзья, мои родные люди достойны этого.
   А вот Иария... Что же делать? Почему же здесь, на такой небольшой по сравнению с остальной планетой территории, существуют такие противоположные общества? Как вообще могут люди вести себя хуже зверей?
   - Но, господи, Сорайя, при таких замашках, как там еще народ есть? - озарило меня. - Если они там режут друг дружку почем зря, так ведь можно всех извести!
   - Наши женщины очень плодовиты.
   Ответ вроде очень простой, но меня убило наповал! Вот это отмазка!
   Сорайя грустно улыбнулась, погладила меня по руке и выскользнула из гостиной. Знаю, пошла писать Киру очередную записочку. Эти двое любили друг друга так, что порой вели себя как школьники, очарованные первой любовью. И это было прекрасно.
   ***
   После обеда мы с Ташей пошли прогуляться вокруг замка. Поглощенная своими мыслями, я не сразу заметила необычное обстоятельство - подруга молчала. Нет, не то чтобы она была болтушкой, но мы уже нарезали несколько кругов и не произнести ни слова за все это время - вот что было необычно.
   - О чем молчим? - я подтолкнула ее локтем.
   - Знаешь, - она, нахмурившись, смотрела на меня, - мы с Тивизой немного поболтали перед их отъездом...
   Это была хорошая новость. Ведь Таша гораздо глубже переживала их поступок, она так за меня обиделась, что некоторое время не могла не то что разговаривать, а и смотреть на них, особенно на Апреля, несмотря на то, что очень любила его как отца. Мне Кир говорил, она была настоящей папиной дочкой, и Апрель обожал ее безмерно. Как это странно, наверное, знать взрослого человека, а потом воспитывать его заново, с младенчества, наблюдая, как складывается уже знакомый характер. И очень страшно. Вдруг не справишься. Вдруг не получится. Вдруг человек вырастет совсем другим, а не таким, который нравился, которого полюбили? Хорошо, если лучше! А если нет?...
   Поэтому меня очень обрадовала даже такая, казалось мелочь, как простой разговор.
   - Что? - она заметила мою заминку и как всегда все поняла. - Ну, не век же мне их гнобить! Ты права, так и должно было быть. Просто меня возмутило - ты принесла себя в жертву, а они...
   - Они полюбили друг друга! - закончила я. - И я очень рада. И я не одна пожертвовала собой, ты тоже.
   -А! - она махнула рукой. - Меня сейчас больше волнует то, что я услышала от Тивизы. Она не очень поняла про привидение, и я объяснила ей, что так у нас называли всякие непонятные сгустки света или тумана разной величины и формы, которые самостоятельно передвигаются и зачастую встречаются в заброшенных замках, каких-то подземельях, казематах... И она вспомнила, что видела сиреневое свечение именно внизу, в том самом коридоре, в котором та дверь, ну, через которую ты вошла в тутошнюю тюрягу. Лека не сразу появился, они успели вернуться сюда... хотели меня Гварле оставить, я ведь тогда еще пузыри пускала и ходила только под себя.
   Несколько минут мы ошеломленно переглядывались, осознавая сказанное и услышанное, потом одновременно ринулись в замок.
   Вооружившись факелами, мы снова с трудом открыли рассохшуюся дверь и решительно углубились в темные грязные коридоры.
   Не сговариваясь, начали тщательно обыскивать каждое помещение, буквально обшаривали, щупали руками каждую поверхность. Конечно, ни одна не могла объяснить, что конкретно мы ищем, однако, обе, казалось, были убеждены, что Лека тут что-то оставил. Я думала, мои записи, что искала Таша, не имею понятия, но она не отставала от меня и азартно шмонала камеры как заправский вертухай.
   Странно, но эти помещения уже не вызывали того страха или благоговения, которые овладели мной в прошлый раз. Я ведь не просто так, из любопытства пришла, я с конкретной целью. И петь уже не хотелось.
   Вдруг, едва войдя в одну из камер, Таша издала хищный клекот и кинулась к лежанке, на которой еще сохранился какой-то тощий тюфячок. В одном месте он довольно заметно пузырился, явно намекая на нечто скрытое под ним. Одним движением она откинула ветхую ткань и уже хотела схватить...
   - Не-е-е-ет! - истошно завопила я, Таша замерла и медленно обернулась, приложив руку к груди.
   - Ты чего пугаешь! - просвистела она и сделала несколько глубоких вздохов.
   Я подошла к ней, свет двух факелов ярко освещал лежащую на голых не струганных досках тетрадку формата А5 в покоробленной коричневой обложке. Мы переглянулись.
   - Это то, о чем я вовсе не думала?... - недоуменно пробормотала Таша.
   Я только головой покачала. Если это на самом деле то, о чем... она не думала, то мы стоим на пороге перед еще одним откровением. Конечно, все ясно, как день, даже в этом мраке, едва рассеиваемом светом факелов - перед нами лежал пресловутый третий дневник профессора Эллера. Брат отыскал его и принес сюда, посветившись перед Тивизой, а надежде, что она догадается сообщить нам об этом. Значит, после того, как я наделила его каким-никаким телом, первым делом Лека кинулся на полигон. Соскучился, что ли? Тогда я могу понять, почему он не передал мой дневник, ведь я осталась жива, а это все-таки личное! Но почему же эта прозрачная сволочь не сказала, где меня искать?! И где он сейчас?
   Таша протянула к книжке руку, но я поймала ее и остановила.
   - Слушай, ему же невесть сколько лет, вдруг развалится прямо в руках! Не знаю, как ты, а я сразу помру под обломками рухнувших надежд!
   Таша поежилась и я всучила ей второй факел, чтобы она больше не делала резких движений, а сама оторвала от тюфяка кусок ветхой ткани и медленно, очень осторожно начала подсовывать под нижнюю обложку. Кропотливая работа держала в напряжении мышцы рук и плеч, в животе крутило от волнения, я уперлась языком в стиснутые зубы, будто это могло хоть как-то помочь работе, а сопение нависшей надо мной подруги несказанно нервировало, однако я боялась заорать на нее, будто колебания воздуха могли нанести раритету непоправимый ущерб. Когда край ткани выполз с другой стороны, я судорожным движением вытерла обильно выступивший на лбу пот, сделала несколько глубоких вздохов и осторожно обвернула находку, чуть касаясь, приподняла на вытянутых руках и медленно, будто несла поднос, уставленный хрусталем, двинулась на выход. Таша прыгала вокруг, стараясь максимально осветить дорогу, но добилась только того, что подпалила себе волосы и пару раз чуть не ткнула факелом прямо мне в лицо. Я устала шипеть на нее, поэтому с облегчением переступила порог, вышла из тьмы и холода, и, оставив Ташу разбираться с факелами, быстро пошла в свою комнату. Но подруга скоро догнала меня и заскакала рядом.
   Я сразу прошла в эркер, к окну, наверняка эти письмена еле видны, надо будет разбираться. Жаль, нет увеличительного стекла. Я осторожно уложила сверток на гладкую поверхность подоконника, мы опустились перед ним на колени и развернули ткань...
   Да, конечно, бумага была повреждена, но начнем с того, что это была не обычная бумага. Все-таки дневник писался через много лет после того, как мы заснули. И сохранилась она неплохо, в отличие от чернил, которые в некоторых местах просто отсутствовали. Но, даже несмотря на эти белые пятна нам удалось разобрать многое и... как там у Экклезиаста, сына Давидова, "...ибо от многой мудрости много скорби, и умножающий знанье умножает печаль"? Во-во, это как раз про такую гребаную ситуацию! Но чем дальше мы углублялись в каракули сумасшедшего ученого, тем меньше состояние наше подпадало под категорию "печаль", какое там, мы просто подыхали от ужаса. К такому мы не были готовы, это точно.
   Оказывается, жил был на свете некий Гриша Эллер, увлекался химией и биологией, коллекционировал бабочек и жучков, тра-ля-ля, ну чем не замечательный ребенок?! Очень любознательный. Крайне любознательный. Давить таких надо...
   Так вот и дорос он до заведующего био-химической лабораторией в каком-то НИИ, называл его просто институт, копошился там, копошился, пока совершенно неожиданно даже для самого себя не сделал пару открытий. Не успев до конца оклематься от неожиданности и осознать свою крутизну, любознательный кандидат наук был настойчиво приглашен на уже известный нам полигон. Там, конечно, можно было развернуться пошире, разработки не чета институтским, все гораздо серьезнее, связанное с ВПК. И вдруг...
   Мы многое просто додумывали, все-таки пропусков было очень много. В одном месте был пробел на несколько страниц, и потом уже упоминались мы. Вернее, сначала я, и Таша снова было взбеленилась, но мы продолжали читать, и скоро справедливость была восстановлена - она тоже попала на эти страницы.
   Сначала все шло будто от военных, и существование за их спинами еще каких-либо заинтересованных лиц тщательно скрывалось. Но разработки были серьезнейшими, сложнейшими, многое было выше обычного понимания. Выше человеческого понимания. Иногда начинали просачиваться слухи, кто-то видел странных посетителей, фланирующих по коридорам и лабораториям корпусов. Потом непонятно откуда возникли таинственные материалы, по своему химическому составу существующие только теоретически, уж ему-то, как химику, это было прекрасно известно. Ну не было еще таких технологий. На Земле...
   А что касается нас... Все сводилось к тому, что на выбор не влияли какие-то врожденные качества или черты характера, ни одна из причин, о которых Эллер втирал лично мне, не являлась истинной. Все дело было в нашем организме. Что-то было там, но это... не знаю, вроде как-то в нас проникло. И я даже знала когда - об этом и Лека говорил мне - в Мурманске, мои родители ездили туда на конференцию. А Ташины там жили. И обе мамы были нами беременны, только у моей срок был на месяц больше. Что-то там произошло, что-то попало в плоды, и плодами этими как на грех оказались именно мы.
   Эллер на страницах дневника рассказывал, как он изучал нас, правда, не с самого рождения, лет с трех, изымая из детской поликлиники всю медицинскую информацию, все анализы. Он упоминал, что обычные методы исследования никогда бы ничего не выявили, но у них были свои. И он на самом деле все о нас знал, не зря я это подозревала.
   И вот мы дозрели. И наша юношеская трагедия никоим образом не влияла на выбор - мы оказались единственными людьми, пригодными для эксперимента, более того, если бы мы не родились уже носителями чего-то непонятного, и самого эксперимента бы не было. Все дело было именно в нас.
   Буквально накануне моего восхождения в капсулу Эллер воочию увидел этих кураторов-подсказчиков. Он называл их уже тогда менторами, и использовал их советы, готовясь принять меня в качестве первого подопытного. И вот я уже в стазисе. Этого состояния даже Эллер до конца не понимал. Я и правда будто законсервировалась во времени и пространстве, а потом пошла информация. Море информации. Грех было упускать такой шанс, у бедного даже руки чесались, хотя всем было строго запрещено любым образом сохранять и копировать результаты и, тем более, применять их налево. Но как тут удержаться и не своровать? Ведь собственные разработки открывали огромные перспективы, вплоть до выведения расы супер-людей! Нравственные метания и страдания Эллера заняли несколько страниц хорошо читаемого текста, и уверяю, к концу он задавал себе уже не вопрос делать или нет, а только как? Как уворовать данные, не засветившись? Как начать свои разработки? Судя по тому, что произошло потом, он нашел способ...
   Разбирая следующие строки, мы, видевшие, казалось, все в этой жизни, пережившие смерть и воссоздавшиеся вновь, мы впали в настоящий шок. Это было невозможно понять разумом, принять душой, это выглядело как нелепый фантастический фарс, но глупо отрицать очевидное - многое из написанного мы видели собственными глазами.
   Вот цитата:
   "... Смотрю я на него и думаю, ну что ты такое? Младший научный сотрудник в сорок три года, это же курам на смех! Георгий Петрович Луганов, фу ты ну ты! Да тебя кроме как Жорка за глаза никто не называет! Всю жизнь на побегушках! Для чего он? Кто он? Что он? Вот именно, что! А я предложу тебе великую миссию - быть вторым. При такой альфе быть бетой - честь! И не важно твое согласие - люди сами не знают, что для них благо. Я даже ничего тебе не скажу. Ты все узнаешь потом и еще благодарить меня будешь! Эх, Жорка, Жорка, тебе и невдомек, что я готовлю тебе место в истории..."
   Прочитав это, я чуть не зашвырнула страшную книжку в угол. Отвернулась спиной к подоконнику и сползла на пол, не в силах подавить рыдания. Таша крепко обняла меня за плечи. Перед глазами появилась кошмарная фигура полигонного мутанта Жорка, с вздутым серо-зеленым телом, разновеликими руками, черной склерой единственного глаза и золотистой отметиной на лбу. Еще одна моя вина - его создали из-за меня!
   - Я-а-а... я ведь... я видела его, Таш!... - всхлипывала я. - Я видела этого... Георгия Луганова! Таш, как можно так поступать с людьми?! Ладно мы, в нас что-то было! А они простые... простые...
   Продолжили мы не скоро. Я долго еще не могла прийти в себя, меня трясло и только тонкие, но неожиданно сильные руки подруги держали меня в себе.
   Дальше читала Таша. Георгий стал первой жертвой. Но творением он получился неудачным. Далее были и гамма, и дельта, и эпсилон, и дзета... двадцать две попытки, окончившиеся выживанием реципиентов, но вот назвать их супер-людьми было сложно, хотя все признаки налицо: бессмертные, неуязвимые, неприхотливые... Вспомнить только то, что они живут на полигоне больше шести тысяч лет без всякого стазиса, и периодически их приходят убивать, но все всегда остаются живы. Да, тогда с перепугу мне показалось, что их сотни, но я ошиблась. Двадцать два, считая Жорка, и каждый получил свою греческую букву только тогда, когда было уже точно известно, что он выживет. А сколько не смогло?... Сколько человек не выдержало того воздействия, которое оказывал на них Эллер, того же самого, что оказывалось на меня, вот только мой-то организм был к этому готов. Может быть, ему это было даже необходимо! А они простые люди... Даже выжившие превратились в ужасных монстров, их тела не выдержали поругания. И они должны "благодарить" за это меня... Как мне после этого жить?
   А потом на полигоне появилась и Таша. Как бы она сейчас не храбрилась и не возмущалась, что тоже не хрен собачий, строки о себе самой заставили ее голос дрогнуть, и теперь я обнимала ее.
   Ее назвали омегой. Будто решили поставить последнюю точку. И да, после нее больше никого не трогали. Но за этот год извели, по записям Эллера, больше тысячи человек ради выживших двадцати четырех. Фашисты, фашисты! А-а-а-а-а-аааааа... Хотелось визжать от бессилия, но так бесконечно далеко было это время, и ничего нельзя изменить, ничего, ничего!... Ничего?
   Даже на страницах этого правдивого дневника Эллер сначала врал в отношении Таши. Он приписывал себе заслугу успеха с ее преобразованием. Но потом все же одумался. Он уточнил, что она получила то же воздействие в утробе, что и я, но не в такой степени, поэтому хоть все и прошло успешно, до меня ей далеко. У Таши уже не было сил возмущаться этими замечаниями.
   Ну вот, почти все. Он упомянул о своих переживаниях по поводу того, что нас скоро заберут эти менторы для одним только им понятных нужд. Сокрушался, что не успел как следует изучить нас. Но злорадствовал, что и военные тоже обломались, поскольку явно чувствовалось их желание оставить нас себе. Размышлял, кто ему больше заплатит за "выжившие образцы". Дальше он не удержался и все же понаписал каких-то формул, в которых даже она, моя подруга, увлекавшаяся химией, не смогла понять ни одного знака.
   Мы долго молчали, сидя на полу у подоконника, наблюдая за угасанием этого насыщенного открытиями дня. Не знаю, о чем думала Наталья, но я... я вспоминала свои прежние размышления о том, скольким количеством людей можно пожертвовать, чтобы спасти многих. В нашем случае обошлись двумя. Я же не знаю, чем угрожали эти пришельцы нашим военным. Или... ничем? Может, наоборот, соблазняли? Технологиями, оружием? А взамен отдайте нам, пжалста, двух маленьких никчемных для вас девчонок, ведь только мы знаем, как их применить, а? И тогда будет вам счастье!
   Но со счастьем не заладилось. Наоборот, огромная часть Евразии накрылась медным... Куполом, и что там сейчас с ними, с теми, кто решал нашу судьбу? Вернее, с их потомками? Может, они за шесть тысяч лет колонизировали уже половину Вселенной? Меня прямо дрожь пробрала, как люди, оказавшиеся столь жестокими к представителям своего собственного вида, как они тогда резвятся там, в космосе? Они же всех пошинкуют, утверждая собственное господство, не останется никого, только одна человеческая зараза...
   Как бы то ни было, действительно, радости нам эти знания не прибавили. Но писанина полоумного ученого пролила свет на некоторые вопросы, по крайней мере на то, почему именно мы оказались здесь сейчас. Осталось выяснить совсем немного - что же произошло тогда в Мурманске, что воздействовало на наших матерей? И как мы это сделаем, ведь случившееся так нескончаемо далеко от нас?
  

Глава 13

Д О Б Р О П О Ж А Л О В А Т Ь Д О М О Й...

  
   Нет, ребята, это просто смешно! Хотя, это могло бы быть смешно, если бы не было так абсурдно, нелепо и вообще просто какой-то дурдом! Какая разница, человек я или нет, золотая или розовая у меня кожа, если на каждый удар по черепу я реагирую одинаково - полной отключкой.
   Я понимаю, что это уже не в первый раз, но если пересчитать все мои выползания из забытья, вызванного черепно-мозговой травмой, в незнакомой местности, среди враждебно настроенной аудитории - мне и пальцев не хватит! По крайней мере, на руках.
   А ведь скажут - скажут! - что это я сама сбежала, а потом меня уже похитили. Ну, конечно, ведь Резиденция у нас так охраняется - просто спасу нет! У нас же тут хрен кто проскочит! И где был этот кобель пархатый, когда меня вязали в моей собственной комнате?!
   Первые бешеные мысли были мгновенно вытеснены тревогой, хлестнувшей по нервам, такой жгучей, что она свела судорогой натруженные мышцы организма. В моей собственной комнате?!!! Но это значит, что враг пробрался непосредственно в дом, а я даже не разглядела, кто это! И в голове сразу же возникли страшные картины разрушенного дома моих родителей - черные обгоревшие стены, скелетообразные ветки сада, мертвые люди...
   Я дышать перестала от страха, представив себе Резиденцию в руинах, сгоревшую, и... Тивизу, Кира, Апреля, застывших от горя, слепо бродящих среди развалин в такой же прострации, что и я в свое время, разыскивающих среди трупов стражи и прислуги наши с Сорайей и Ташей тела... Эти мысли спровоцировали приступ настоящего безумия.
   Я рычала как зверь, билась в путах, не обращая внимания на достаточно сильные удары по телу, мозг взрывался болью, но не физической, горячие волны окатывали меня с головы до ног, волны черной ярости, готовой поглотить мой разум полностью, без остатка. Взрывы боли следовали один за другим, уже безостановочно, но мне было все равно. Ведь на краткий миг, обретя ясность сознания, я таки смогла сфокусировать взгляд и обнаружила себя в компании уже до боли знакомых фигур в черных балахонах с характерным отсутствующим выражением лица - фанатики Горной Девы добрались до своей жертвы.
   ***
   Черное полузабытье, порожденное испепеляющей тревогой, жутким страхом и болью, снова укрыло смену декораций. Это не кончится никогда. Какой-то бред снится в последнее время постоянно, то все мои парни сталкиваются вместе лбами, ладно хоть не дерутся, да и еще кто-то в тумане маячит, теперь вот этот пиратский наемник Озгур, то ли умерший от страха, то ли впавший в кому при виде моего кобеля. А этот-то откуда снова нарисовался? Мы вроде все с ним обсудили, я раз и навсегда сказала, что думаю обо всех его предложениях, даже коленкой между ног приложила, но парень, видимо, не особо сообразительный! Я даже вопрос наводящий задать не могу, потому что какая-то вялая уже давно, не могу двигаться, не могу раскрыть рта, пошевелить губами, хотя видела, как он снимал с меня путы. И вообще, не понимаю, действительно ли это сон, или чертова реальность?!
   О! Точно! Да я же вдребезги пьяная! Мы пару раз с Наташкой в свое время так налакались, что думали - неделю не протрезвеем! Эксперименты, эксперименты... Я прекрасно помню это дико неуверенное состояние, будто тело тебе не принадлежит, потому что каждый орган вдруг начинает мыслить самостоятельно, и, пользуясь случаем, стремится оторваться по полной, наслаждаясь внезапно обретенной независимостью. От этого, понятно, с координацией больши-и-и-ие проблемы! Мысли ускользают куда-то к бровям, а глаза к вискам, что характерно, к противоположным, и только тревожное понимание того, что происходит что-то неправильное, кое-как пробивается сквозь плотную подушку алкогольных паров... Сейчас у меня было точно такое же состояние, только я в упор не помню факта распития мной спиртного. Кажется, я вообще ни разу после преобразования, проснувшись в Руре, ничего подобного не употребляла. Поэтому с нетерпением ждала того момента, когда протрезвею, очень уж незаметно прошла эта замена фанатиков, вознамерившихся меня убить, на коммерчески настроенного наемника.
   Когда это странное опьянение начало отпускать, я наслаждалась ясностью сознания совсем недолго. На самом деле, только мгновенье. Потом мне стало весьма хреново.
   Это не было чувство похмелья, меня не мутило, не тошнило, не болела голова. Вернее, может, она и болела, но на фоне того, что каждая молекула моего организма болезненно пульсировала, на это можно было не обращать внимания. Но все равно я считала эту боль благословенной, потому что она хоть немного отвлекла меня от мыслей о разрушенной Резиденции и убитых друзьях... и Таша, Таша! Она пережила пожирающий ее тело огонь, сопровождающий акт спасения, а тут умереть вот так, от рук своих же фанатиков, не узнавших в пылу битвы собственного идола!
   Эти мысли заставляли меня биться в агонии, куда там простой мигрени! В общем, я не скоро пришла в себя настолько, чтобы интересоваться тем, где нахожусь. Однако рано или поздно мне придется это выяснить, хотя бы для приличия, надо ведь знать, где я умру. Мне уже все равно, от чьей руки, жизнь теперь не имела никакого смысла. Поскорей бы уж они определились!
   Я открыла глаза, когда к моим губам приставили какую-то емкость, и обметанные губы смочила вода. Решив, что хуже или гораздо лучше все равно не будет, я чуть раздвинула их, и вода проникла в пересохший рот, освежила язык и смочила саднившее горло. Да, я помню издаваемые мной яростные вопли, когда бесновалась в путах при мысли о гибели своих друзей. Теперь мне не хотелось даже кричать. Острое чувство безысходности охватило меня, мягкая нега равнодушия ласково обволакивала, намекая на неподвижное блаженство, я даже раздумала пить и попыталась снова сжать губы.
   Мне это удалось, вода пролилась на подбородок и шею, послышалось негодующее бормотание, я сфокусировала взгляд на мельтешащем перед глазами бледном пятне, которое оформилось в знакомое лицо настырного Озгура. И он заметил, что я смотрю на него.
   Некоторое время я не могла понять выражение его глаз. Такое ощущение, что он так и не оправился после того обморока в пещере. Страх плескался в их глубине, он сковал мышцы его лица, и, Господи Боже, что это? В коротко стриженой шевелюре наемника густо серебрилась проседь, даже эта его пресловутая бородка была седая! Он же совсем молодой! Неужели видавший виды наемник так перепугался Пуша, что до сих пор трясется, того и гляди, приступ медвежьей болезни схлопочет?! Или... или его перепугал вовсе не Адский Пес?
   - Прости, я сделал все, что смог! - такое ощущение, что он чувствует себя виноватым. - Я сделал все... лучше бы тебе было оказаться в гареме, а может, и у этих фанатиков! Лучше смерть... чем...
   Его горло перехватил спазм, глаза наполнил настоящий ужас. Да не может быть! Неужели мне грозит теперь что-то даже пострашнее того, он чего он избавил меня в прошлый раз? Даже представить себе не могу...
   - Где?... - прохрипела я. - Куда ты меня притащил?...
   - Куда мне велели... они! - он уже только сипел.
   Еще чуть-чуть, и снова рухнет в обморок.
   - Да кто они-то? - все еще недоумевала я.
   Но мне уже никто не ответил, потому что Озгур исчез из поля моего зрения, зато его место заняли сразу две фигуры. Я никогда раньше не видела их так близко. С такого расстояния они казались еще изможденнее, еще страшнее, еще... нечеловечнее. Их мешковатые комбинезоны выглядели настоящими сгустками мрака. Кожа на самом деле синяя, будто их неделями выдерживали на морозе, выпустив предварительно всю кровь. А она у них, дай Бог памяти, вроде вообще даже не красная, а фиолетовая. И когда они прикоснулись ко мне, меня стошнило бы от отвращения, если бы мое тело снова не сковала полная неподвижность.
   Они подошли и взяли меня за руки с двух сторон, и теперь я уже возблагодарила всех богов за то, что не только не могу двигаться, но и ничего не ощущаю, потому что прикосновение их представлялось мне чем-то крайне омерзительным. Меня подняли с лежанки, где я пребывала все это время, поставили на ноги и повели. Казалось, что переступаю я самостоятельно, но совершенно незаметно для себя, поскольку не чувствовала ни одного движения, а будто плыла по течению, отдавшись воле мягко обволакивающих мое тело волн. Дистрофики вели меня по узкому и достаточно темному коридору, похожему на туннель, а впереди, в его конце, как-то классически, как настоящий "луч света в темном царстве", мерцал свет, очень белый и яркий, будто помещение было оснащено небольшим, но самым настоящим солнцем.
   Войдя в это освещенное помещение после темного коридора, я прищурилась, и какое-то время не могла привыкнуть, глаза нестерпимо резали яркие лучи. Что же это светит, театральный софит?
   Но потом... потом я перестала интересоваться источником непривычно яркого света, потому что другое, нечто более важное и совершенно нереальное привлекло мое внимание.
   В центре большого круглого помещения, залитого светом, стояла капсула, настоящая капсула из полигона, стеклянная крышка которой была гостеприимно распахнута, и это ложе ждало именно меня. Дистрофики, не останавливаясь, повлекли меня прямо к ней.
   Добро пожаловать домой, Вита!
   ***
   Яркие, обжигающе белые потоки света окутывали холодное неподвижное тело, россыпью огоньков отсвечивая от закрытой прозрачной крышки удивительного саркофага из металла повышенной прочности и алмазной твердости стекла, такой небывалой вещи в глубоком средневековье. Это тело никогда не будет живым. Теперь уж точно... никогда больше...
   Черт, это стекло что, линза? Такое ощущение, что луч направлен строго в центр лба и скоро прожжет в нем дырку! А мне ведь только этого не хватало, поскольку из всяких разных вещей, которые уже проделывали с моей головой, именно выжиганию лупой ее подвергали впервые! И топором-то рубили, причем почти на две части, и сгорала-то она полностью, без остатка, а уж сколько по ней колотили чем попало - не упомнишь! А теперь вот это! Уже помереть спокойно не дадут, все какие-то непонятные ухищрения!
   Жгло совершенно нестерпимо. Этот навязчивый луч просто ввинчивался в мозги, того и гляди, закипят! А то они ни разу не кипели, я вас умоляю! И это переживу. Переживу... Переживу?
   Я чувствовала движение. Будто кто-то ходил вокруг моего ложа, периодически перекрывая источник света, да не того, что выжигал дыру в моей голове, а освещавшего помещение. Нет, кто-то метался вокруг меня, и не в одном экземпляре. Это напоминало... ну, будто едешь мимо редко стоящих деревьев, за которыми садится шар солнца, и его лучи мельтешат между стволами и полосуют глаза яркими вспышками, вызывая неприятные ощущения и пульсирующие красные пятна под опущенными веками. Да что же там происходит? Я должна разобраться...
   Перед тем, как открыть глаза, заблаговременно прищурилась, ведь я не хочу сразу ослепнуть. Поэтому обзор сначала открылся невеликий, да и свет мешал мне рассмотреть все как следует. Я только отметила, что чувствую какую-то вибрацию, будто и правда еду на транспорте, причем хорошо подрессоренном, меня не трясло, даже Шустра не шла так мягко.
   Немного привыкнув, я начала открывать глаза пошире. И стразу поняла, что никуда не еду, вибрация возникла совсем от другого - непонятно как появившиеся в этом месте Король Аурелий и Кирилл изо всех сил молотили по крышке какими-то здоровыми штуками. Не знаю, что они там придумали, но лица у них были бешеные. Крышка держалась очень стойко, ни одной трещинки до сих пор, но судя по усиливающейся вибрации, "молотобойцы" наращивали интенсивность ударов. Я с интересом наблюдала за трудовым процессом, постаравшись не заморачиваться на том, что произойдет со мной, если старания друзей увенчаются успехом. Судя по лицам, они тоже об этом как-то не думали.
   Заметив, что я смотрю на них, мужчины очень удивились, как иначе объяснить это ошеломленное выражение на их лицах, и даже упражнения свои прекратили, правда, ненадолго. Апрель что-то заорал, судя по тому, как кривился его рот, очень громкое и явно неприличное. Я не удержалась и хихикнула, таким забавным мне это показалось, но вскоре была вынуждена снова закрыть глаза, утомленные светом и неприятным мельтешением.
   Теперь нет никаких сомнений - все это не по правде, такого просто не может быть. Конечно, я еще сплю, хотя и странно, ведь до этого сны в стазисе мне не снились. И тут меня осенило - как это не снились?! Разве предыдущие события, странные, иногда замечательные, но в основном откровенно страшные, не являются сновидениями, навеянными событиями, произошедшими в моей настоящей жизни? Да, сначала я вроде думала иначе, думала, что они тоже настоящие. И ради некоторых мгновений я, не задумываясь, навсегда отказалась бы от своего унылого бодрствования. Но вот кое-что я не могу взять в толк до сих пор.
   Те ужасные деяния, иногда принимавшие формы откровенного изуверства, вытворяемые некими фанатиками, интересно, какими такими событиями вызвано это сновидение? Ведь мои родители погибли в авиакатастрофе, их самолет упал в Тихий океан, а вместе с ними все участники какой-то научной конференции, даже следов не нашли. Помню, газеты всего мира и интернет долго пестрели заголовками, типа "Катастрофа в океане обезглавила современную физику!". И эта жертва...
   Да, ради своей подруги, ради Натальи, я бы пожертвовала собой. Могу с уверенностью сказать, что одной из главных причин моего согласия на участие в проекте, было неистовое желание уберечь ее. Ведь кое в чем наши судьбы были поразительно схожи. А вдруг и к ней бы начали приставать с этим экспериментом? Ну да, сколько раз я отговаривала ее от смертельных забав, не заметив, как подсела на них сама, превратившись в настоящую адреналиновую наркоманку. Да серфинг и гонки - это детский сад! А дикое увлечение парашютом - обычные прыжки, скайсерфинг, и более популярные полеты с небоскребов и мостов? А тот незабываемый сплав на рафте по бурной горной реке, когда из-за ошибки одного из рулящих лодку со всего маху бросило на огромный камень, и Ташка пулей вылетела с гондолы, угодив в середину стремительного потока. А через секунду там же оказалась и я. Странно, я даже не заметила своих действий, мгновение - и вокруг только швыряющие в разные стороны волны, а ведь нужно было выдернуть ноги из петли-фиксатора, бросить весло, отбиться от жестко ухватившего меня за спасательный жилет инструктора... Сроду не забуду того блаженного выражения на ее лице, будто она впервые за долгое время была абсолютно счастлива, сохранявшегося ровно до того момента, как она открыла глаза и начала судорожно выкашливать попавшую внутрь ледяную воду. И ее укоризненный взгляд, брошенный на меня сквозь мокрые слипшиеся ресницы с абсолютно белого лица. За то, что помешала. Не допустила. Вот тогда-то меня и охватила настоящая тревога за душевное здоровье подруги, и ее попытки утолить сумасшедшую жажду смертельной опасности превратились лишь в средство уйти в лучший мир, не доводя до греха самоубийства. Стоит ли говорить, что я на коленях перед ней валялась, только бы не пустить в огромную стальную клетку, готовящуюся опуститься в воды знаменитой "Акульей аллеи" у побережья Южной Африки, умоляя довольствоваться душераздирающим зрелищем огромного белого чудовища, выныривающего с распахнутой пастью в неистовой атаке на обреченную жертву. А ведь я тоже вовсе не рвалась беречь свою жизнь...
   Не надо долго гадать о причинах такого поведения. Ведь после того выпускного мы не жили в обычном смысле этого слова. Бытовали как замороженные, будто уже находились в своеобразном стазисе. Только время шло как обычно. Возможно, мы и не стремились, по крайней мере, осознанно, к самой крайней мере, а таким образом просто старались вдохнуть что-то живое в наше убогое половинчатое состояние.
   А эти кошмарные якобы "откровения" третьего дневника Эллера! Смешно даже подумать, что человек может сотворить такое с другими людьми. Этому бреду я не находила никакого обоснования. Вероятно, надо было смотреть поменьше ужастиков в пубертатный период. А монстры были очень убедительными, надо это признать! Только вот...
   Ай! Это что еще такое?!!! Я недовольно приоткрыла один глаз, возмущенная назойливым вмешательством в мое спокойное сновидение, потому что капсула вдруг качнулась, и я дернулась, а голова мотнулась на шелковой подушке.
   Надо мной появилось еще несколько лиц. Тивиза, Сорайя... о, а мне приснилось, что она сгорела в Резиденции. И Таша. Наталья. Она тоже смотрела на меня через стекло. Поймав мой взгляд, подруга вдруг наклонилась прямо над моим лицом и начала что-то говорить, тщательно артикулируя нижней челюстью и губами. Мы прикалывались как-то, разговаривая беззвучно, даже изучали эту методу чтения по губам. Удивительно, какими только глупостями могут заниматься люди, которым необходимо срочно отвлечься от дурных мыслей. Вот что говорила мне Таша:
   "Ты чего дрыхнешь и лыбишься, дегенератка, как ты себя чувствуешь, мы не можем тебя вытащить".
   Даже во сне эта бестия на меня наезжает! Я рассмеялась. Она в ужасе отпрянула от меня и что-то заговорила окружающим. Они посмотрели в капсулу уже с конкретным страхом. Я поманила Ташу и заговорила сама:
   "Хватит переживать, я все знаю, вы мне снитесь..."
   Вот тут-то я и озадачилась. Никогда еще я во сне не понимала, что вижу сон. Никогда нормально не могла передать свои мысли, никогда меня не слепил такой яркий свет, никогда мне не было больно...
   Я подняла руку к лицу и, глядя на подругу, с силой сомкнула зубы на коже повыше запястья. Скрип прокусываемой плоти противно отдавался в ушах.
   Боль была кошмарной. По подбородку тут же потекло что-то теплое, и достаточно обильно, а я в какой-то прострации перевела взгляд с ошеломленного лица подруги, в ужасе выкатившей глаза, на укушенное место. Из раны, выглядевшей как отпечаток прикуса на яблоке, обильно струилась кровь, она запачкала белый рукав моей футболки, живот, протекла на покрытие ложа. Я с силой дернула укушенной рукой, попытавшись отмахнуться от видения, но оно не развеялось, только стало четче, а на стекло крышки полетела россыпь алых пятен. Все мои друзья, застывшие по ту сторону просто в шоке от моего самоедства, резко отпрянули от крышки, но это скорее от неожиданности - моя кровь уже никого не смущала своим цветом. Я успела только мимолетно порадоваться тому, что Таша с Сорайей живы, после чего полностью осознала реальность всех событий, произошедших со мной в последнее время: укравшие меня непостижимым образом фанатики... седой Озгур, причитающий о моей жуткой участи... синие дистрофики... капсула!!! Я же в капсуле!!! Снова!!! Снова...
   Я подскочила на месте, но крышка была не очень высокой, и я со всей силы долбанулась лбом о ее непробиваемую поверхность. Вокруг моей головы в веселом хороводе затанцевали забавные мультяшные звездочки с глазками. В другое время я бы с удовольствием полюбовалась этими маленькими заразами, но сейчас мне было не до них, обезумевший взгляд метался по сторонам, ладони беспорядочно колотили по стенкам капсулы, размазывая изнутри собственную кровь, все еще хлещущую из раны. Разумом я понимала, что только причиняю себе вред, но была не в силах справиться с тем глубинным страхом, который не хотел меня отпускать. Поэтому продолжала биться в закрытой капсуле, как мотылек под стаканом, только в отличие от него, я знала - внутри или снаружи - везде мне ничего хорошего не светит. А потом...
   Я рухнула спиной на мягкое ложе и, быстро-быстро перебирая ногами, отползла к изголовью капсулы, пока снова не врезалась, теперь уже затылком, в эту чертову крышку, но боли даже не почувствовала. Потому что психика моя получила удар покрепче. Одно дело помнить, что видела его на ярмарке, не узнавая, услышать заботливый голос, называющий "крохой"... как он всегда меня называл.
   И совершенно другое - когда вдруг мечущийся по сторонам в припадке безумия взгляд выхватывает из мельтешения неузнаваемых фигур лазурь его глаз...
   Он подошел к капсуле, плечом отодвинув ничего не понимающего Кира, подмигнул застывшей в шоке Таше, наклонился... идиот, ее-то зачем так пугать? А то я просто так ей ничего не говорила! При взгляде на меня его глаза на мгновенье расширились, словно он не ожидал обнаружить меня в таком виде. Ну да, глаза бешеные, футболка задралась до груди, вся в кровище! Или я так изменилась? Конечно! Цвет глаз и волос другой, рост ниже сантиметра на четыре, плечи и бедра поуже, хотя до Натальиной хрупкости мне далеко. И прическа диковата. Но он же видел меня на ярмарке?
   Но потом все другие мысли вымело из головы.
   В отличие от меня, он был такой же, как и тогда, после выпускного, я запомнила тот момент навсегда. Он сказал "до завтра" и исчез на шесть тысяч лет. Но теперь я смотрела на него другими глазами. Никогда он больше не увидит прежнего выражения на моем лице, как бы он не объяснил свое появление, что бы ни сделал... да, кстати, а что он делает?!
   Он потянулся рукой к стеклу и уже хотел положить на него ладонь с широко растопыренными пальцами, но тут Апрель вдруг подался к нему и перехватил руку. Это было странно, но они оказались почти одного роста, только Апрель, конечно, обладал более мощным телосложением. Может он заметил, с каким страхом я смотрела на эти манипуляции? Глеб обернулся и что-то произнес, но Апрель не унимался, и руки не убрал. Они что, разборки затеяли? Снова вспомнился тот сон, еще одна встреча. Интересно, а таинственный четвертый, скрытый в тумане, тоже замаячит? Глеб что-то настойчиво говорил, и в глазах его я уже видела нетерпение, еще чуть-чуть...
   Таша вдруг шагнула к двум фигурам, замершим в противостоянии, и положила свою ладошку на мощное запястье Апреля, а потом сказала буквально пару слов. Он явно не ожидал этого, некоторое время колебался, но потом опустил голову и отступил. Я поразилась Ташиному заступничеству, но конечно, не так, как сам Глеб. Таша обернулась к нему, но больше ничего не говорила, только посмотрела пристально, а потом отошла. Глеб все же положил ладонь на стекло крышки, а потом он заговорил, и я... услышала его.
   - Ничего не бойся! - от страха я подпрыгнула так, что чуть снова не долбанулась макушкой.
   Конечно, я боялась уже не его. Но этот голос, он оживил и поднял на поверхность все воспоминания, которые я уже давно и довольно безуспешно пыталась навсегда выкинуть из памяти.
   Он покачал головой.
   - Не бойся! Я ее открою, ты, пожалуйста, не выпрыгивай! Все хорошо!
   Золотые слова! Все хорошо! А как же тогда?...
   Ладно, ладно, не буду! Все хорошо!
   Он прикрыл глаза, что-то едва уловимо блеснуло, какая-то вспышка, я не успела заметить ее источника, и крышка начала медленно открываться. Первой ко мне бросилась Таша. Пока она обнимала меня, всхлипывая от облегчения, Тивиза схватила укушенную руку и начала быстро обматывать ее какой-то тканью, очень тихо и истерично бормоча себе под нос что-то маловразумительное. Я заметила, что к ней осторожно приблизился Глеб.
   - Прошу прощения, Ваше Величество! - смиренно попросил он. - Можно мне...
   Он только кончиками пальцев прикоснулся к ранке, из которой все еще струилась кровь, и рука моя дрогнула, первым порывам было отдернуть ее. Он заметил это движение и понял его причину, лицо его чуть сморщилось. Он всегда так реагировал на мои ненавидящие взгляды, когда мы еще не встречались, и я делала вид, что он мне неприятен.
   Снова что-то блеснуло. А потом я уже с удивлением обозревала гладкую кожу руки и никаких следов крови. Подняла на него безумный взгляд. Он только снова покачал головой.
   Апрель отстранил Ташу, осторожно подхватил меня и вытащил из капсулы. Надо же, уже второй раз за последние двадцать лет он извлекает меня из этой штуки. Только прежде я не приняла его помощь, а сейчас у меня не было никаких сил сопротивляться. Он вроде приготовился держать меня на руках, но я уперлась руками в его грудь и заставила его отпустить меня. С другой стороны тут же подскочила Таша, я вцепилась в ее плечо и не отпускала, пока не убедилась в том, что стою довольно устойчиво. Апрель пожал плечами и отступил.
   - Так, ребята, пора отчаливать! - Кир тревожно оглядывался на проход, будто ожидал скорого нападения.
   Да Господи Боже, как же они прорвались через этих синюшных, засунувших меня сюда накануне! Тут же нет, и не может быть никакого оружия, способного остановить их.
   - Как вы сюда попали? - проклацала я зубами. - Тут же...
   - Никого тут нет, - ответил мне Кир. - Был какой-то дятел новогодний, седой такой дядька, но мы его пугнули, только пятки засверкали!
   - Никакой это не дядька, это Озгур, тот наемник, который похитил меня из родительского дома.
   - Но ты говорила, он был молодой? - удивилась Тивиза.
   - Да, - прошептала я, - был...
   Только сейчас, оглядевшись вокруг, я поняла, что капсула стоит посередине пещеры, которая была явно не естественного происхождения, скорее, выдолблена в горе, уж больно правильные имела очертания. Снова пещера. И никаких проводов на каменном полу. И яркий электрический свет из непонятного источника. И не менее непонятное исчезновение этих менторов. И Глеб.
   Это происходит снова. Снова вокруг нас закручивается нечто непостижимое, что ни говори, долго ждать не пришлось. В прошлый раз разгадка оказалась очень страшной и чуть не погубила весь Рур. Страшно даже представить, что нам уготовано теперь.

Глава 14

М А С К И П Р О Ч Ь

  
   Я в упор уставилась на Глеба, так и сверлила настойчивым взглядом атлетичную фигуру и мучительно прекрасное лицо. Лучше уж ненавидеть его, чем сломаться вот прямо тут и сейчас, мешком рухнуть на каменный пол, ожидая, что врожденная куртуазность не позволит ему равнодушно взирать на страдания "девушки в беде". Только бы он снова оказался рядом, только бы прикоснуться, чтобы раз и навсегда убедиться, что все это не мерещится мне... Только бы суметь удержаться подальше от него, как можно дальше, ведь лишь расстояние сохранит хрупкую оболочку разума, который упрямо отказывался верить в то, что не менее упорно доказывали глаза - это действительно он, никаких сомнений, как и признаков того, что оказался он здесь "обычным" методом, через полигон. Надо же, а ведь я на самом деле рассчитывала на это простое объяснение. До безумия надеялась, что он сможет оправдаться, убедить меня, успокоить... Значит, все иначе.
   Старалась я, вероятно, не зря, все он заметил. Углядел что-то такое, отчего избегал попадать под прицел. Ну, да, глаза цвета чистой небесной лазури, которые никогда не оставляли меня равнодушной, было ли это восхищенное любование или смертная тоска, точно по своему собственному почину уходили в сторону, лишь только возникала опасность наткнуться на мой ищущий напряженный взгляд. Преувеличенно заинтересовавшись каменными стенами пещеры, Глеб согласился с Кириллом:
   - Нам, правда, лучше уйти отсюда. Ты предпочитаешь какое-нибудь конкретное место? - яркий взгляд все-таки остановился на моем лице.
   Это было... странно. Раньше я часами могла его разглядывать, хотя он и стеснялся пристального внимания, уверяя, что только я достойна такого преклонения. Казалось, каждый миллиметр его лица, как старый знакомый, должен намертво впечататься в память, остаться там навсегда, до самой смерти запечатлеть любимый образ. Но, может, дело в том, что я уже умирала?
   Передо мной стоял незнакомец. Чужак. Нет, все было как прежде - немыслимое совершенство вкупе с иссушающей душу притягательностью, но так можно изучить лицо любимого актера по купленной в магазине фотографии, без оригинала. У меня сейчас было такое чувство, будто я не видела его раньше в живую. Никогда. А еще я поняла, что уже несколько минут, замерев, пялюсь на него, и, судя по тишине, установившейся вокруг, незамеченным это не осталось. Господи, да ответь, хоть что-нибудь ответь, кретинка! Ну, пожалуйста, не позорься еще сильнее, умоляю, открой свой рот и шевели губами, любой бред, только не молчи...
   Судорожным усилием окутанного нездоровым дурманом мозга, я задействовала речевой аппарат, но это все, что смогла сделать головой, потому что сам ответ пришел явно из позвоночника. Или откуда пониже.
   - В Парящий, если можно! - куда?! Я что, сбрендила? Какой... - Нам нужно... поговорить.
   Точно, спинной мозг рулит! Хотя...
   Ага, Парящий. А почему нет? Думаю, это самая нейтральная территория. Ну, если только замок цел, ведь уже тогда, семнадцать лет назад, он дышал на ладан. Я заметила необычайно пристальное к себе внимание со стороны остальных - народ явно сомневался, что капсула не оказала никакого воздействия на мои мозги. А что? Он же сам спросил! Вот только Наталья меня беспокоила, похоже, подруга вообще потеряла способность двигаться и говорить.
   - Ты действительно его знаешь? - запоздалая забота Аурелия напомнила мне...
   - Всех, кто здесь, - уточнила я Глебу.
   - Да неужели! - оскорбился парень. - А я-то хотел через одного!
   Чертов балабол!
   Тут Наталья и ожила.
   - А он... - ее полухрип в клочья разорвал мне сердце.
   - Неотложное дело, он просил извиниться. Но появится, как только сможет, - Глеб тепло улыбнулся ей, потом перевел взгляд на меня и тяжело вздохнул, - меня бы так встречали.
   - Не всем так везет! - холодно бросила я, жесточайшим усилием воли взяв себя в руки.
   Он скис. Потом пробормотал что-то наподобие "беседа будет долгой", и как бы невзначай прикоснулся рукой к груди. И снова вспышка, на этот раз очень яркая. Как бы мимолетна она не была, я успела определить ее источник - это был небольшой круглый медальон, тот самый, который приметила еще на ярмарке. Теперь удалось рассмотреть всю поверхность цацки, испещренную довольно витиеватыми узорами, или не менее витиеватыми письменами. Во время вспышки эти символы налились золотистым светом, а потом он заполнил всю поверхность медальона. Я даже моргнуть не успела, как оказалась во внутреннем дворе Парящего, разрушенного уже сверх всякой меры.
   Э-э-э... в принципе, да, я погорячилась. Местечко совсем не подходит для серьезной беседы. Вопрос о том, почему этот каменный язык, удерживающий полноценную крепость над бездной, еще не отвалился, терзавший меня и ранее, зазвучал с новой силой.
   Двух башен уже не было в природе, часть их обломков полностью загромоздила внутренний двор, где я некогда жестоко убила кочергой двух бандитов, спасая Гварлу и горстку местных стражников. Остатки парадных ворот, в прежнее время едва державшихся на косяках, выпавшие-таки наружу и разнесенные в щепки теми же обломками, валялись повсюду, добавляя беспорядка и без того захламленному дворику. Крыша жилых помещений и два этажа обвалились полностью, и я с отстраненной грустью подумала, что и моя комната теперь существует лишь в памяти.
   Только самая высокая башня над пропастью и крепостная стена около нее оставались такими же, как в тот день, когда моего общества так назойливо искали представители секты Горной Девы. Это обстоятельство всколыхнуло волны воспоминаний самого разного характера, а, прежде всего, припомнились размышления по поводу пылких чувств одновременно к двум парням, тем самым, которые...
   Я услышала за спиной легкий намекающий кашель. Резко обернувшись, наткнулась рассеянным взглядом на две фигуры, застывшие рядом, на два лица, оба бесконечно мне дорогие. Раньше. А сейчас, сколько бы я не напрягалась, пытаясь возродить эти чувства, или хотя бы отголосок прежнего влечения, но... ничего. Во мне не было ненависти, уж особенно к Апрелю, злости или отчаяния. Только пустота. Я смотрела на Глеба и не чувствовала ничего вообще. Даже сожаления по этому поводу. Только все растущее раздражение от его загадочного поведения, эдакого демонстративного могущества, которое он, не стесняясь, совал нам, дилетантам, под нос. Типа пришел, решил все проблемы, разрулил ситуацию, вытащил нас, убогих, из дерьма! А кто в него втравил, вроде бы неизвестно. И он вовсе не причем! Гребаная абракадабра. Ожесточенные мысли так и лезли в голову, и сметали все выставленные мной преграды, я не успевала заделывать бреши.
   Эти размышления, пропитанные неожиданной злобой, ошеломили меня. Э-э-э... да я ревную! Конечно, ведь я тоже так могу, только... за несколько часов до смерти. А он, похоже, трясет своей бирюлькой направо и налево, и умирать для этого совсем необязательно. Я прикрыла глаза и сделала три глубоких вдоха-выдоха. Не сметь, не сметь беситься! Каждому свое, и мой выбор был осознанным. Ну, почти. Выдохнув в последний раз, я вернулась в игру.
   Покашливал Глеб, Апрель только осматривался по сторонам, недоуменно наморщив лоб, явно никак не мог сообразить, с чего мне пришло в голову выбрать именно это место. А вот посмотри-посмотри, где я, по-твоему, наслаждалась дивным времяпровождением с подачи Королевы. И даже хорошо, что тут все еще больше пришло в упадок, может, совесть посильнее помучает! Да, я не злопамятная, но...
   - Вита, что это за дыра?! - возмущенно пробормотал Кир, отскакивая от скатившегося с кучи обломков камня.
   - Это Парящий, замечательное местечко, где, как думают некоторые, я провела волшебные пять месяцев, наслаждаясь прекрасными видами, интересными занятиями и общением с чудесными людьми! - пережитые тяготы явно способствовали накоплению яда.
   Апрель тяжело вздохнул. После чего мы все одновременно вздрогнули, когда рухнувшие стены продавили-таки потолок первого этажа, и масса камней и всякого мусора с оглушительным грохотом рухнула вниз, фонтанируя обломками и подняв плотное облако пыли. Вот зараза! Я точно погорячилась!
   Я уже подумывала о том, чтобы пойти на попятную и выбрать место более подобающее, ведь тут даже для ноги трудно отыскать место, однако не успела рта открыть, отвлеченная резким взвизгом. Испуганно обернувшись, не обнаружила ничего более странного, чем уже приевшиеся развалины. Кто орал и почему, некоторое время оставалось невыясненным, пока я не сконцентрировала взгляд на каком-то мутном пятне между Тивизой и Киром. Нет, оно не находилось на материальной поверхности, это будто сам воздух сгустился, сначала выглядя как знойное марево, потом уплотнился до тумана, клубы которого начали складываться в неясные очертания. С все возрастающим изумлением я наблюдала, как прямо из этого тумана постепенно возникла высокая широкоплечая фигура, облаченная, как и Глеб, в черные брюки и куртку. Завороженная невероятным зрелищем, я с трудом сосредоточилась на лице. Так, вот и братан. Темно-русая шевелюра с рваными прядями, широкая челюсть и нос с еле заметной горбинкой, стальные глаза, неизменная ухмылка на губах. Влад, как живой, совершенно не изменившийся, внезапным и необычным своим появлением перепугавший Тивизу, которая, все еще визжа, одним неуловимым прыжком оказалась на руках своего супруга. Я в ужасе посмотрела на Ташу.
   Взгляд ее стал совершенно беспомощным. Она, не отрываясь, смотрела на человека, канувшего в Лету тысячи лет назад, возникшего сейчас как ни в чем не бывало, любовь к которому ни на секунду не прекращала гореть в ее сердце. Вот что меня всегда вышибало, ведь это я была слишком доверчива. Неужели любила Глеба меньше? Да нет, мне в первое время даже дышать было тяжело без него, настолько, что я угодила в пульмонологию на три недели с тяжелым приступом астмы. Я просто задыхалась без него. Или я сильнее обиделась на их исчезновение, так обиделась, что не смогла простить? Я же помню, какая злость овладела мной года через два после пропажи. И я снова задыхалась, но уже от ярости, из-за того, что он не отпускает меня, не дает жить нормальной жизнью. Но, даже ненавидя, любила его...
   Таша, между тем, застыла, лицо ее сморщилось, будто она сейчас заплачет, но слезы так и не пролились, потому что Влад, издав какой-то горловой, полный муки звук, невероятным образом за один шаг преодолев расстояние между ними, подхватил хрупкое тело, и весьма вовремя, потому что ее ноги уже подгибались...
   Я отвернулась, сама почти роняя слезы. У меня все не так. Вот Наталья не сбилась с пути, она пронесла свою любовь через века. И я знаю, до самого этого момента она была уверена, что каковы бы ни были причины их исчезновения, это произошло не по их воле. Она верила, что они стремились быть с нами, только что-то очень важное, непреодолимое, остановило их. Но они смогут справиться со всеми препятствиями, найти нас, чтобы быть вместе уже навсегда. А я... Я давно перестала в это верить.
   Сказать, что наши друзья удивились, наблюдая эту картину - истинное преуменьшение. Они дар речи потеряли, явно не в состоянии решить, как им вести себя в такой странной ситуации, а саму меня будто лопатой по башке треснули, и мозги, слетев с резьбы, до сих пор скачут, шлепаясь об стенки черепа. Как тут сосредоточиться?
   Так, надо по-быстрому чего-то решать, выбираться из этого бедлама. У меня вот-вот черепушка лопнет от того количества вопросов, что распирает голову, а мы не можем банально устроиться, чтобы их задать. Глеб вон уже несколько минут недовольно озирается, и морщится так брезгливо, будто его тошнит. Даже Влад, с головой, казалось, увлеченный радостной встречей, это заметил.
   - И чего ты корчишь такую рожу! - недовольно проворчал он. - Не нравится - разберись!
   Как, интересно, он будет разбираться? С кем, со мной?
   - Не отвлекайся! - бросил Глеб брату. - А то я еще не впал в кому от зависти.
   А потом снова потянулся рукой к медальону. И вот тут-то началось все самое интересное. Не успели мы опомниться, как стены, крыша, башни, и вообще весь замок преобразился до неузнаваемости. Я замерла, во все глаза уставившись на нечто, пошатнувшее мои представления о законах мироздания, объективной реальности и чертовой Евклидовой геометрии. Мозги немедленно дали глобальную течь, а емелинская щука и конёк-горбунок вдруг показались не таким уж и вымыслом. А ведь в детстве я догадывалась...
   В считанные мгновенья очистился двор, уродливые обломки поднимались в воздух какой-то немыслимой силой, на глазах обретая вид ровных гладких брусков, и самостоятельно укладывались на стены. Последней взлетела черепица, ровным таким слоем, будто гравитация встала с ног на голову, и незамедлительно призвала груду коричневых плиточек беспрекословно подчиниться своей новой прихоти. Этих остатков было явно маловато для всей поверхности крыши, но недостающие детали появлялись прямо из воздуха и ровнехонько укладывались на пустующие места. Даже Таша оторвалась от созерцания любимого лица и, отвесив челюсть, наблюдала за последней черепичкой, которая некоторое время кружила над одной из башен, будто пьяная пчела, пытающаяся пробраться в постоянно ускользающий вход в улей, пока, наконец, со щелчком не заняла свое место. Лично мне вся эта канитель напомнила работу "двоих из ларца одинаковых с лица", вот только не стоит забывать, что в сказке чем дальше, тем страшней. Я приготовилась испугаться на всю катушку.
   Теперь Парящий напоминал только что сданный "под ключ" дворец. Яркие гладкие каменные бруски, чистые стекла, просторный внутренний дворик, вымощенный темно-серыми с прожилками плитками мрамора. Вот это фокус так фокус! Гуддини, Мерлин и Копперфильд в одном флаконе. Ловкость рук, вашу мать, и легким движением руки любая катастрофа превращается в мелочи жизни. Я замерла в полнейшей прострации, только открывала и снова закрывала рот, скорее рефлекторно, как рыба на воздухе, забыв все слова, а если мои глаза вылезут еще хоть на миллиметр, они точно выпадут на раздолбаные... пардон, на целые уже плиты двора. Черт, но это и правда поражает воображение! И срывает маски.
   Короче, засветился парень по полной! Теперь понятно, на что он способен, пальцами щелк - и вот тебе капремонт объекта недвижимости. Что, есть еще вопросы по поводу того, кем он является? Вернее, кто они, я забыла о его братце, все еще крепко прижимавшем к себе хрупкое тело моей подруги и шепчущем ей на ухо слова, вызывавшие блаженную улыбку на счастливом личике.
   - Мне нужно принять ванну... из шампанского... - обалдело пробормотала я, и, подумав, добавила, - внутрь!
   Покачивая головой, я побрела к дверям. Нет, это же надо! Просто чудеса в решете! Гудвин, Великий и Ужасный! Тут явно не интернет-курсы, тут что-то посерьезней!
   - Вода уже горячая и пена взбита! - крикнул Глеб мне вдогонку.
   Ну, еще бы! Он-то меня изучил, подлиза. Я кивнула, не оборачиваясь, и уже уверенно пошла к парадному входу, теперь полностью оправдывавшему свое название.
   - Вита, я с тобой! - полуистерично крикнула Тивиза и, догнав меня, нервно вцепилась в плечо.
   Да уж, я ее понимаю! К нам присоединилась Сорайя, единственная, сохранившая самообладание и невозмутимость в этой бредовой ситуации, а Наталью, мы, скорее всего не увидим какое-то время.
   Как в старые добрые времена. Я по шейку в горячей воде, уже отпаренное лицо дышит чистотой. Хлопья ароматной пены покрывают всю поверхность огромной ванны, больше напоминающей бассейн. Я видела раньше это помещение, но тогда ванна была расколота и полна мусора, а стены покрывала неприятная плесень. Только всего этого не было уже и в помине. Я старалась не смотреть на батарею пластиковых баночек и бутылочек с названиями самых дорогих брендов моего времени в сфере ухода за телом и волосами. Скорее всего, в воду была добавлена пена с ароматом клубники, вон - крайняя бутылка с густой красной жидкостью.
   Рядом со мной из белых сугробов торчали головы Тивизы, Сорайи и Натальи. Последняя, пряча безумно счастливые глаза, нырнула пять минут назад. Лицо невыразимо блаженное. Конечно, для нее все только начинается снова, и я безумно рада этому. Не могу даже представить, как страдала от одиночества серебряная девушка, прожившая двести лет в ожидании, когда проснется ее золотая подруга.
   Я закрыла глаза. По щекам струились слезы, смешиваясь с капельками пота. До сих пор не могу в себя прийти, настолько тронул меня момент встречи подруги с любимым. Легкие слезы плавно перешли в истерику, поскольку я поняла, что вот прямо сейчас должна жестоко обломать ее. Да, она всегда верила и ждала. Только вот они-то изначально не являлись теми, за кого себя выдавали. Господи, что же делать? Я всегда берегла ее, но кто решал, что ей грозит опасность? А может, я была не права? Может, не стоило так рьяно опекать ее? Может, надо было позволить ей самой решать, что убьет ее, а что она все же переживет? Вдруг она вовсе не стремилась к такому результату, ведь инстинкта самосохранения никто не отменял. Думаю, пора мне освободить ее от своей навязчивой заботы. Кто бы что ни говорил о том, кому досталось больше силы, на кого больше воздействовало нечто непонятное, когда мы были еще в утробе, я-то знаю уже давно - Наталья гораздо сильнее меня, в любом плане. Я бы не вынесла и сотой доли того, что испытала эта девушка.
   Слегка успокоившись, я ушла под воду с головой. Вынырнув, открыла глаза и посмотрела на них. Никто не сказал ни слова. Я глубоко вздохнула.
   - Итак, поздравляю, дамы, мы снова в дерьме по самые гланды!
   - Я знала это! - Тивиза стукнула кулачком по поверхности воды.
   Белые хлопья разлетелись в разные стороны вместе с брызгами.
   Сорайя поджала губы и закатила глаза. Ну да, а когда бывало иначе! Только Наталья переводила недоуменно-встревоженный взгляд с одного лица на другое.
   - Девочки, о чем вы? Какое дерьмо? Все хорошо, они вернулись...
   Я открыла рот, но не смогла издать ни звука. Вот на самом деле, как ни старалась, только сипение и тяжело выдыхаемый воздух. Будто даже глотка противилась тому, чтобы поведать ей о своих размышлениях, касающихся наших прежних знакомцев.
   Если бы все было так просто, как она думает! Таких умниц, как моя подруга, еще поискать, и конечно она прекрасно видит, как все это странно, замечает вопиющую двусмысленность и нелепость этой паскудной ситуации, только... О, она ведь все так же любит его! Разве я сама вела себя иначе, когда мы с Глебом были вместе? А ведь прекрасно понимала, сколь необычна это семья - отца никогда не было, мать на вид максимум лет на десять старше шестнадцатилетней дочери, и это еще при двадцатипятилетнем сыне (я тогда грешила на регулярные подтяжки и ботокс). А сам Глеб? Нереальная красота, искры по всему телу в экстремальных ситуациях, периодические необъяснимые исчезновения (очень скоро версия с тетушкой в тайге мне опостылела). Хоть раз я задумалась об этом серьезно? Задала ли вопрос, поинтересовалась ли? Ничего подобного! Я воспринимала все как данность, сама не очень любопытная, предоставляла людям право иметь свои секреты, надеясь, что когда мы поженимся и станем одной семьей, он сам посвятит меня в них.
   Вот и сейчас для Таши - опоздание на шесть тысяч лет... да Господи Боже, какая мелочь! Ведь он вернулся, в этот самый момент он рядом, зачем что-то выяснять?
   Таша молчала, пристально разглядывая меня, будто по лицу читала мой монолог, обращенный к ней. И, судя по реакции, она понимала каждую мою мысль. Я видела, с каким трудом развеивалась в ее глазах дымка блаженного полусна. Она приоткрыла рот, слегка нахмурилась, заложив на лбу и между бровями тревожные складочки. И, наконец, я увидела в ее глазах то, чего давно ждала, но боялась до умопомешательства. Хлестнувшая меня, словно градом свинца, ненависть, не оставила внутри ни одной молекулы кислорода, они исчезли все одновременно, а я не могла глотнуть новой порции насмерть перехваченным горлом. От яркой серебряной вспышки я отшатнулась и стукнулась затылком о каменный бортик ванны, и уж лучше бы мне разбить черепушку, чем выносить на себе этот тяжелый пронзительный взгляд.
   Вот и все. Кончилась еще одна история долговечной женской дружбы, и - кто бы мог подумать - из-за мужчины! А ведь я даже не рассматривала этот вариант, когда со страхом размышляла, что же может поссорить нас. На первом месте было мое постоянное вранье ради ее блага, но как раз к этому-то она отнеслась с пониманием. Но сейчас, встать между подругой и безумно обожаемым ей человеком... Она не простит меня. А как вообще я представляла ее реакцию на мои размышления? Вопли "Спасибо, ты открыла мне глаза!" и моментальное отречение от своей многовековой любви? Глупо было надеяться, что она поймет...
   От удара я ненадолго скрылась под водой, сама не ожидала этого, просто нога соскользнула в мыльной воде. Однако ушла я глубоко, и уже запаниковала, будто упала на дно Марианской впадины, и вокруг на десятки тысяч километров - только вода. Но окончательно испугаться не успела, хваткие пальцы вцепились в предплечье и с силой потянули меня вверх.
   Я вынырнула, облепленная пеной и мокрыми косами, вышмыгивая залившуюся в нос воду, сделала несколько мелких глотков воздуха, пока окончательно не убедилась, что дышу нормально, и только потом вытерла лицо и открыла глаза. Прямо напротив, почти нос к носу, расположилась Таша, буравившая меня настойчивым взглядом. Теперь там были только тревога и страх, а еще жуткое чувство вины.
   - Вит, прости! - всхлипнула она. - Прости меня! Я не хотела, просто уже так привыкла к мысли, что он снова со мной, мне показалось, что ты... А ты абсолютно права! - взгляд ее стал острым, губы перестали дрожать, и я перевела дух, узнав ее обычный деловой настрой, потом продолжила быстрой скороговоркой. - Я так обрадовалась... совсем не подумала! А они... будто по волшебству... будто они такие, какими должны быть мы, а может и те, кто сделал нас такими! Ну, если хочешь... - она вдруг выкатила глаза и заорала во все горло. - Мы в дерьме! Мы в дерьме! Господи, как мне это насточерте?ло!!!
   Я не очень поняла ее бормотания, размышления подруги, выстраиваемые ей логические цепочки были понятны только ей самой, но выводы ее, как всегда, безошибочны, и на этот раз полностью совпали с моими. О, Господи, слава Тебе! Ведь в этот раз мы подобрались так близко к этой грани... нет, это я была близка к тому, чтобы она точно меня возненавидела, окончательно и бесповоротно, и больше никогда не простила.
   Однако зачем так орать? Ее вопли привлекли ненужное нам внимание. В дверях возникли широкие плечи Апреля. За ним маячил Кир. Глеб и Влад пренебрегли такими условностями, как дверь, и возникли прямо из воздуха около бортика ванной. Вот это, блин, явление! Я не сразу догадалась уйти поглубже в воду.
   - Какого хрена вы тут забыли?!
   Мой вопль заставил Апреля пошатнуться. Глеб поморщился, Влад только ухмыльнулся и подмигнул мне. Я наливалась яростью, но Ташка опередила меня.
   - Если через секунду здесь останется хоть один мужик, я за себя не отвечаю! - снова взвизгнула она уже разработанным голосом.
   От неожиданности я снова ушла в воду с головой, а когда вынырнула и смахнула пену с лица, обнаружилось, что в ванной кроме нас, никого нет. Я оглядела побледневшие лица.
   - Что будем делать? - Тивиза прикусила костяшки пальцев в очень знакомом жесте.
   - Приведем себя в порядок и прижмем кое-кого к стенке! - пробормотала я с угрозой. - Крепко прижмем!
   - Я буду участвовать! - Таша воинственно кивнула.
   Завернутые в огромные пушистые полотенца, мы разбрелись по комнатам. Я прошла в свою прежнюю, на восстановленном третьем этаже. Когда-то она была наименее разрушенной, сейчас сияла великолепием.
   Да, он знал меня. Стены обиты шелком золотисто-бежевого цвета с пастельными узорами настолько нежных цветов, что комната казалась наполненной воздухом и ярким солнечным светом. Изящная мебель цвета светлого ореха, кровать с балдахином и занавесками из золотистой органзы. Овальное зеркало на опоре, позволяющей вращать его в разных плоскостях. Легкий запах жасмина в воздухе. В шкафу одежда. Роскошные платья из самых лучших материй Рура, поражающие сложностью фасонов и расцветок. Мне не довелось слишком часто щеголять в подобных, больно уж редко я бывала в цивилизованном обществе. Были и другие. Такие, которые ни одна приличная женщина не одела бы. Здесь и сейчас. А вот раньше, много-много раньше, эти вещи были очень модными, и я успела их поносить. Боже мой, что это? В шкафу висел мой новогодний наряд, сливочного цвета платье в греческом стиле. А это... я не удержала судорожного вздоха. Там обнаружилось и платье с выпускного вечера. А ведь его уже давно не было в природе: сшитое на заказ по моему эскизу, оно существовало в единственном экземпляре, и было сожжено ровно через год после того единственного раза, когда я надевала его. Я сделала это специально, потому что не могла больше смотреть на белый непрозрачный чехол в углу шифоньера. Зачем он так? Решил напомнить, как нам было хорошо? Вот именно, было! Это прошедшее время, а в настоящем ничего нет. Чертов садист!
   Дверь открылась и в комнату быстро вошла Наталья, одетая в точную копию своего халата времен юности, красный шелк, увитый золотыми лилиями. Еще один подхалим.
   - Во-во, и я о том же, - кивнула Таша, заметив мой взгляд. - У меня тоже так. Как они узнали, в каких комнатах мы остановимся?
   - Думаю, все это возникло в тот момент, когда мы открывали дверь.
   - Скорее всего, так и есть, - кивнула подруга.
   - Таш, скажи мне, а то помру, как вы там оказались? - взмолилась я. - И как вообще вы выжили после нападения этих фанатиков?
   - Ой, это вообще дурдом! - воскликнула Таша. - Никакого нападения не было, они все по-тихому провернули! Тебя сперли, и сбежали. Мы только утром узнали. Пуша не было, он на охоту что ли уходил. Ты бы видела, как он переживал, быстро приволок Аурелия с Киром, с ними Тивиза увязалась, и мы с Сорайей, в общем, он нас туда притащил... Я не поняла сначала, почему сам за тобой не пошел, а потом увидела этих синих... Ты права! - ее передернуло. - Это редкие уроды! Ты же говорила, что они Пуша чуть не заколбасили, вот пес и подстраховался. И как синие появились, он пропал, как испарился. Наверное, сильно они его перепугали!
   Слава Богу, у кобеля хватило ума не кидаться на рожон! Вдруг у них в этот раз нашлось бы что-нибудь посильнее этой сети?
   - Но и дистрофики твои тоже пропали, - продолжала Таша, - только мелькнули перед глазами и исчезли. Мы пошли на свет, он и правда как электрический, ребята такого сроду не видели, ну, кроме Кира конечно. И тут ты... А потом он... они...
   - Но почему же менторы позволили вам войти и забрать меня? - недоумевала я. - Столько усилий, чтобы затащить меня в капсулу - и что?...
   - Не знаю! - Таша широко открыла глаза, преувеличивая степень своего незнания.
   - А что ты Апрелю сказала тогда, ну, у капсулы, когда они чуть не...- осторожно поинтересовалась я.
   - Я сказала "Верю ему", - Таша пожала плечами. Ну кто бы сомневался! - Что будем делать с... ними?
   - Не знаю. Во всяком случае, с моей стороны все будет не так, как если бы они вдруг объявились через месяц, или даже через год. Ты все понимаешь. Я любила другого. У меня уже нет той тяги, нет ощущения неразрывной связи с ним. У тебя по-другому, ведь ты до сих пор любишь его, и... веришь. Только вот он... Нет, нет! - я быстро покачала головой, отметая сомнения. - Если ты уверена в нем, не должна пренебрегать своим чувством.
   Наталья долго смотрела на меня. Потом нерадостно усмехнулась, сделала несколько шагов по комнате, задумчиво постояла и подняла на меня глаза. Решимость, наполнившая их, насторожила меня.
   - Ты не задумывалась, почему мы с тобой, "созданные для дружбы", - она сделала пальцами кавычки, - грызлись полжизни, а всего за считанные дни стали не разлей вода? Вернее, это я грызлась с тобой. Ты никогда не спрашивала, даже потом, а мне было стыдно начинать этот разговор. Я никогда не могла понять тебя. Ты жила в своем мире, и никому туда не было хода. Над тобой смеялись, но тебе было плевать. Меня это поражало, ведь самое главное, считала я, быть популярной. Ты была над всеми. А я вела себя по-настоящему мерзко. Я ведь на самом деле ненавидела тебя. И больше всего за твою верность, верность себе, своим жизненным установкам. Даже начав встречаться с Глебом, ты не изменилась. Не стала заносчивой, не стала зависеть от чужого мнения, хотя многие были готовы носить тебя на руках. Ты приняла меня без всяких оговорок. Без всяких "ну вот, не ирония ли, ты всегда меня гнобила, а теперь ищешь моего одобрения, вот и постарайся!". Ведь я бы так и сделала тогда. А ты... ну сама подумай, могу ли я предать тебя?!
   Последние слова она почти выкрикнула.
   - Быть верной себе - моя установка! - возразила я. - И я не требовала этого от других.
   - Но вправе была ждать верности.
   - Не вправе. И я не позволю тебе из ложного чувства вины или не знаю, чего ты там еще придумала, сделать неправильный выбор. И вообще, какая верность, если я любила другого?
   - Думаю, после шести тысяч лет его отсутствия, ты могла полюбить и не одного другого.
   - Но ты-то этого не сделала! А ведь бродила тут двести лет до того как мы встретились.
   - Я - другое дело! - она ткнула себя пальцем в центр груди.
   - Ну почему, почему другое-то?
   - Вита, я же спала с Владом.
   Изумление от самой этой новости не шло ни в какое сравнение с потрясением, которое я испытала от того факта, что она ничего мне не говорила об этом раньше. Ведь чувства свои мы никогда не скрывали, по крайней мере, я рассказывала ей все. Выходит...
   Я еще не успела до конца осознать эту мысль, как она взорвала новую бомбу:
   - И я тогда уже догадалась, что он не совсем человек, только виду не подала.
   Я не понимала этих слов. Слишком много произошло в последнее время, слишком большие нагрузки, слишком... Внезапно закружилась голова, и стало трудно дышать. Я делала частые глотательные движения, будто это могло помочь мне избавиться от удушья. Ничего подобного.
   Видимо, мой ступор был так очевиден, что Таша забеспокоилась. Она подошла очень близко, взяла за кисти рук и поймала мой безумный взгляд.
   - Дыши, дыши! Все хорошо! Все нормально, Таля, только дыши!
   Я поймала ритм ее дыхания, сделала попытку, увенчавшуюся успехом, сведенное судорогой горло пропустило небольшую порцию воздуха, а потом уже начала дышать вместе с ней, и мне действительно полегчало. Настолько, что я смогла выдавить:
   - Что же тебя убедило?
   - Мои ощущения! - она улыбнулась, и взгляд ее выдал мне вдруг то, о чем она умалчивала. - Совсем нечеловеческие.
   Ее взгляд рассказывал очень много. Меня накрыло шквалом ощущений совершенно определенного характера, я утонула в пучине абсолютной эротики, и, да простят меня... о-о-о-о-оооооо... я такого никогда не испытывала.
   Грудь моментально набухла, соски встали дыбом, будто хотели пронзить тонкую ткань халата, а обжигающее возбуждение, зародившееся в груди, через считанные секунды горящими змеями проскользнуло во все части тела, после чего стекло в самый низ живота и выплеснулось горячей влагой. Я замерла, осознавая дикую ненормальность происходящего, торопливо отвела глаза, разрывая контакт, опасаясь, что еще немного, и я получу самый мощный оргазм в своей жизни, только от одного взгляда в серебристо-серые омуты. И это было чертовски странно, потому что лично я считала себя девушкой гетеросексуальной, а тут только что чуть не кончила в присутствии своей лучшей подруги, которая, кстати, тоже тяготеет к мальчикам. Радовало уже то, что мы хотя бы не касались друг друга, иначе ситуация приобрела бы невероятно двусмысленный характер. Но, к моему полному смущению, в то же время все казалось... правильным. Необходимым. Жутко приятным. Обалдеть!
   Я глубоко вздохнула и отступила подальше. Так, на всякий случай.
   - Да, в это трудно не поверить, - прошептала я.
   Она пожала плечами.
   - Меня удивляет только то, что ты молчала...
   - Я не хотела тебя беспокоить... - она робко улыбнулась одним уголком рта.
   Я задохнулась, собираясь разнести в пух и прах ее оправдания, но тут же захлопнула пасть. Господи, ну кто бы говорил, а? Сама-то что, всегда была образцом честности перед ней? Тоже, кстати, не из вредности, а лишь из стремления защитить, оградить, уберечь. От страданий, от волнений и черной депрессии, которая толкает на безумные поступки, и заставляет задумываться о том, так ли это страшно - умереть?
   - Думаешь, могла я после такого желать чего-то иного?
   Я уверенно покачала головой.
   - Ни за что! И я рада, что не успела с... Я бы тогда точно залезла в петлю, без вариантов!
   - Ага, я-то ведь травилась! - напомнила мне подруга.
   - После моего исчезновения, - я ухмыльнулась. - Не надейся, твое присутствие меня бы не остановило!
   Через секунду мы истерически ржали, как две ненормальных, захлебываясь и икая. Этот приступ, перешедший в затяжные откашливания и глубокие успокоительные вдохи, занял какое-то время, но мы не могли заставлять друзей ждать нас вечно, поэтому постарались в спешном порядке успокоиться и прийти в себя.
   - Давай одеваться, милая моя, а то остальные подумают, что мы упали в пропасть, - я еле могла говорить. - Ты что оденешь?
   - А ты?
   - Я? Только белое!
  

Глава 15

У Ж И Н И В С Е Т А К О Е

  
   В большую гостиную мы с Натальей вошли вместе, держась за руки, как никогда не ходили в детстве, а теперь вот наверстывали упущенное. Я уже отошла от того, что произошло между нами в моей комнате. Ну, а по большому счету, что особенного? То жгучее возбуждение, овладевшее мной, это была реакция отнюдь не на подругу, я просто слишком близко к сердцу восприняла ее личные ощущения, приоткрытые, насколько я теперь понимала, только на самую малость. И чего нам стесняться-то, после всего пережитого, мы были ближе, чем сестры. Уже давно.
   Я с удовольствием разглядывала большую залу. Именно тут изменения были самыми разительными - уж больно старательно по сравнению с другими помещениями здесь поработало время. Я помнила ветхие серые гобелены, которые уже никогда не расскажут о великих баталиях и красоте деревенских пейзажей. Они не скрывали, а только подчеркивали царившие вокруг грязь, убожество и разруху. То есть раньше подчеркивали. Сейчас стены, сложенные из серого с розовым отливом камня, можно было назвать как угодно, но только не убогими. И гобелены, укрывавшие их, поражают взгляд тонкостью работы, яркостью красок и четкостью композиции. И тяжелые канделябры на десятки толстых свечей. И большой стол, крепкий, способный разместить не менее тридцати человек, стулья с высокими изящными спинками. Камин с весело прыгающими по огромным поленьям всполохами пламени - люблю огонь, даже после того, как чуть не сгорела в том жарком аду.
   Я замедлила шаги около одного произведения текстильного искусства. Это было странно, но в бытность мою заложницей в этих стенах, почему-то именно сия запыленная выцветшая тряпка настойчиво привлекала мое внимание, а невозможность различить ни одной детали неимоверно бесила. Но теперь все было не так. Теперь я могла разглядеть.
   И ведь вроде ничего особенного: это была лирическая картинка. На чудесном зеленом лугу, ограниченном далекой полоской леса, расположилась парочка влюбленных, и картина запечатлела самый ответственный момент - кавалер того и гляди сделает очень серьезное предложение. Это было видно по его напряженной позе, парень замер, преклонив колено, одна рука нерешительно протянута к собеседнице, другая судорожно стиснула рукоятку тяжелого двуручника. Будто он в любую минуту готов был устроить резню, если вдруг возникнет хоть малейшая угроза для любимой. Прекрасная леди слушала довольно благосклонно, она уже улыбалась в некотором предвкушении, и, откровенно говоря, я была уверена, что она мечтает согласиться на предложение. Только вот... у нее нет шансов. И никакой свадьбы не будет. Никогда. Господи, ну почему меня заинтересовал именно этот гобелен, именно он, который недвусмысленно намекал на мою судьбу - всегда в преддверии, никогда до конца. У меня нет будущего. Ни с кем. Только одиночество, возведенное в миллионную степень, а может и больше. Я судорожно сглотнула, а мою руку стиснули тонкие теплые пальцы. Не оборачиваясь, я тоже сжала ее ладонь. А возможно, я и не совсем одна.
   Наверное, появление наше показалось зрителям достаточно эффектным, во всяком случае, мужской их половине. Вот только Апрель с Киром посматривали на нас скорее по отечески, как на красавиц-дочерей, признанных лучшими дебютантками сезона, а вот за Глебом и Владом ничего подобного не замечалось. Господи, да на нашей одежде скоро дырки появятся, если они будут продолжать полосовать нас такими взглядами!
   Они стояли немного скованно, и рурчане явно чувствовали себя не в своей тарелке, находясь в одной комнате с неизвестными существами, которые неоднократно вытворяли уже такое, что не под силу обыкновенным людям.
   Мы так и прошествовали через весь зал, держась за руки. На мне было мое обычное одеяние, как всегда, сохраняющее белизну и кристальную благоухающую чистоту. Понимаю, это проявление детского упрямства, но я не захотела воспользоваться любезно предоставленными мне нарядами, битком забившими шкаф. Пусть не больно-то воображает себе! Свои афро-косички я собрала в узел на затылке. Меня удивил недоуменный взгляд Глеба, еще там, в пещере: он пялился на них, будто вместо меня увидел натуральную Горгону, норовящую обратить его в камень. Что, не ожидал?
   Наталья выглядела просто великолепно в алом платье, обтягивающем тело до середины бедер, а потом расходящееся широкими складками. Высокий воротник под горло и прозрачные рукава с широкими манжетами. Волосы гладко собраны в хвост низко на затылке. Чудесно, когда есть для кого так потрясающе выглядеть. Я усмехнулась, вспомнив, как сама заплетала затейливые греческие косы в пыльной комнате еще заброшенной Резиденции, испытывая запретные чувства к юному принцу. Да, ничего нового, проходят тысячелетия, прогресс сменяется упадком, а девушка все так же хочет нравиться своему кавалеру.
   Пока мы шли, стол постепенно наполнялся разнообразными яствами, возникающими прямо из воздуха, и местными, и такой экзотикой как омар, торт-мороженое и бананы с ананасами, и вскоре поражал обилием и эклектичностью блюд. Интересно, это вообще можно есть?
   Мы с Натальей, достигнув, наконец, стола, некоторое время размышляли на эту тему, после чего неуверенно переглянулись, и, пожав плечами, разошлись в разные стороны - к торцам стола. А что? Это наши любимые места. Мы с ней усиленно делали вид, что все это в порядке вещей - гос-с-с-с-спади, да мы кажный день тока так и питаемся! - но получалось, наверное, хреново, глаза так и разъезжались в разные стороны, пытаясь рассмотреть весь ассортимент. Остальные расселись на свободные места.
   За столом шла легкая беседа, будто все мы были обычными людьми, просто встретились старые друзья и болтают о заурядной ерунде, которой скапливается так много у тех, кого связывают общие воспоминания. Да уж, очень старые друзья...
   Сорайя интересовалась, как дела у Виктора, она была его крестной, второй матерью, как они тут именовались. У Кирилла не могло быть детей, поэтому оба любили этого жизнерадостного, легкого парня. Наталья тоже включилась в беседу, она прожила рядом с принцем всю свою вторую жизнь. Или третью? Которым по счету следует считать наше теперешнее существование? Так, посчитаем. Допустим, от рождения до капсулы жизнь была первая. От пробуждения до того момента, как мы осыпались пеплом, вторая. И, получается, сейчас мы с Ташей приняли третью ипостась. А когда же следующая реинкарнация?
   Вот свезло, так свезло! Кому же настолько насолили в предыдущих жизнях две обычные девчонки, кто взял на себя труд заключить наши души в бесконечную сансару, без надежды на освобождение, предоставив каждой единственное тело, тогда как с новым рождением мы должны были получать другое обиталище? С одной стороны, хорошо, конечно, что я не таракан, а она не каракатица, но, тем не менее, карма какая-то не очень удачная...
   Все очень запутано, да и есть ли смысл в размышлениях? На что это влияет? На мое самоопределение? Ведь до сих пор я не уверена в своей сущности. Перерождения уже доконали, очень, очень надеюсь, что этот раз будет последним, и черт с ней, с нирваной. Не думаю, что снова вынесу такое.
   От раздумий меня оторвал легкий щелчок по макушке. Я встрепенулась, растуманила взгляд и заметила, что все молчат и смотрят на меня. Пошарив на голове, я вытащила из волос скатанную в шарик бумажную салфетку. Наталья ехидно усмехалась.
   - А ты заснула, Вита.
   Я сделала надменное лицо, а сама молниеносно швырнула шарик в нее. Он попал ей по лбу и отлетел под стол.
   - Ах, так! - Наталья схватила салфетку из ткани, завязала ее узлом и кинула в меня.
   Я легонько отклонила голову, тяжелый узел со свистом пролетел около уха. Я покачала головой, недобро ухмыляясь. В мыслях уже похватала все лежащие рядом ножи и вилки и метнула их почти одновременно. Прямо ей в голову. По крайней мере, так могло показаться. На самом деле, они воткнулись бы в высокую спинку стула полукругом высоко над ее макушкой. Она и сообразить бы ничего не успела.
   - Вита, ау! - да, я слишком увлеклась сладкими мечтами, как бы сбить с нее спесь. - Ты снова зависла. И как-то нехорошо улыбаешься. Совсем нехорошо.
   Таша казалась неспокойной, а наши сотрапезники выглядели так, будто до сих пор сомневаются в моем душевном здоровье, и явно никто не понял, что вообще это сейчас было. Я показала Наталье язык.
   - Спасибо за обед, особенно удались посуда и ананасы!
   Кивнула замершим в шоке братьям - знаю, я язва, это и Феникс заметила, когда отголосок моей настоящей памяти в ее голове нес всякие гадости. На этой жизнеутверждающей ноте обед можно считать оконченным. Я встала, положила салфетку на стул и подняла взгляд на Глеба.
   - Теперь можно и поговорить.
   Он кивнул, поднялся и, выставив вперед ладонями руки, поспешно проговорил:
   - Только обещай, что не швырнешь в меня канделябр, если тебе что-то не понравится!
   Услышав смешок, я гневно обернулась. Надо же, Апрель! Ну, ладно!
   Я двинулась к камину. Около него широким полукругом стояла группа мягкой мебели, на которой мы сможем все расположиться и хорошо видеть друг друга. Не знаю, может и правда полный желудок настраивает на добродушный лад, но атмосфера как-то потеплела. Или это от камина? На маленьком столике возле кресла, к которому я направлялась, высился огромный литой подсвечник. Я даже не сообразила сначала, почему это он исчез, растворился в воздухе, не успела я приблизиться. Обернулась. Точно, Глеб стоял, надувшись, будто сдерживал смех. А я внезапно запаниковала - ведь такие предосторожности намекают на то, что мне мало понравится его рассказ. Или снова накручиваю себя, а парень просто старается разрядить атмосферу?
   Я долго сидела, утонув в мягких объятиях кресла, все набиралась решимости. Остальные некоторое время тихо говорили между собой, пока не установилась настораживающая тишина. Я подняла глаза и поразилась - рурчане молчали и нервно переглядывались, Глеб неотрывно пялился на меня, а Влад пристально глядел на огонь, не выпуская Ташину ладонь из своей руки. Я глубоко вздохнула.
   - Ладно, ладно! Скажи мне... - я мельком глянула на Глеба, - скажи, как ты это делаешь?
   - Делаю что? - спросил он насмешливо.
   - Делаешь это! - с нажимом повторила я. - Эти свои волшебные штуки. Угу-гу-г-у-у-у-у-у!...
   Я вытянула вперед руки ладонями вниз и потрепыхала ими из стороны в сторону.
   - Ну, там, я ужас, летящий на крыльях ночи! Я забытый пин-код твоей кредитки! - я задумалась. - Я царапина на DVD твоего любимого фильма! Ну, и так далее.
   - С чего это такие ассоциации? - удивился он.
   - Если честно, твои манипуляции пугают до нервной икоты, - призналась я. - И твои возможности.
   - Ничего ужасного, все очень просто. И тебе нечего бояться, - он слегка прикоснулся к своему медальону.
   Я тут же перевела на него взгляд.
   - Ты очень догадливая! - кивнул он. - Всегда такой была.
   - Ты помнишь, какой я была? - я делано-удивленно задрала брови.
   - А вот притворяться никогда не умела!
   - Это правда! - признала я. - Так что это за штука?
   - Это артефакт, содержащий в себе часть энергии Вселенной, - он пожал плечами. - Той самой, которая есть и в тебе.
   Нет, ну что за фигня?! Я же серьезно спрашиваю! Почему тогда вместо каких-нибудь серьезных вещей он втирает мне откровенную лабуду? Какая-то энергия, какой-то Вселенной... Ладно, это еще можно понять, но как бы она попала в эту штучку? Или... в меня? Я думала, что заслужила правду.
   - Что за хрень ты несешь?! - я прямо-таки обиделась.
   - Ну почему сразу хрень? - оскорбился он. - То расскажи-расскажи, то хрень!
   - Ну и каким же образом...
   Стоп!
   Я поперхнулась следующим словом. Вот оно! Я ломала голову, что же произошло в Мурманске с моей мамой и мамой Таши, а оно вон чего! Энергия Вселенной...
   Я вскинула на него взгляд.
   - Покажи!
   - Я знал, что на слово ты мне не поверишь! - пожал он плечами.
   - Репутация не та! - отмахнулась я.
   Он вздохнул и выставил вперед руку ладонью вверх. Какое-то время ничего не происходило. Я уже хотела было отпустить язвительное замечание по поводу пьяного факира, но вдруг над ладонью его начали появляться очертания небольшого прямоугольного предмета. По его поверхности прошла рябь и я увидела знакомый рисунок... Это была книга. Едва дыша, поднялась из кресла и медленно подошла к нему, протянула руку к книге, но вдруг поспешно ее отдернула и посмотрела на него со страхом.
   Глеб кивнул и подбадривающе подвинул книгу ко мне. Краем глаза я заметила, как дернулась Тивиза, словно желая предостеречь от необдуманного поступка, остальные застыли в полном недоумении.
   Я взялась руками за твердую обложку. Типографский переплет, шероховатая бумага и среднего размера шрифт. На обложке страшное лицо, покрытое коростой, потоки крови из глазниц и рта - Стивен Кинг не писал легких рассказов. Этот роман был одним из сильнейших, "Темная сторона". И один из моих любимых. И это была именно она, моя книжка. Вот надорванный уголок первой страницы, вот слегка надломанная обложка - я очень любила книги, но не сказать, чтобы сильно бережно к ним относилась. От постоянного перечитывания мои книжки всегда выглядели затертыми от корки до корки, и думаю, это куда лучше ровно стоящих на полках в идеальном состоянии никогда не читаных томов.
   Я подняла на него ошеломленный взгляд, бессознательно прижимая книгу к груди.
   - Я помню, как она нравилась тебе! - пожал плечами Глеб.
   - Да, я тоже... - пробормотала я потерянно, - в смысле, помню!
   Как-то согнувшись, ссутулившись, все еще прижимая книгу к себе, будто старалась защитить ее своим телом от враждебного внешнего воздействия, я вернулась в кресло. Не знаю... тот, кто не любит читать, не поймет, эта книга, любимая книга, она в какой-то момент становится существом одушевленным. Другом, которого ты всегда рад видеть. А лично у меня даже ритуал такой был, первым делом дома я всегда бросала взгляд на полки, пробегала глазами по знакомым корешкам, будто здоровалась. Я говорила с ними. Когда рядом больше никого не было, в мою одинокую юность, только с ними я могла поговорить о вещах мне интересных, найти нужные ответы. До тех пор, пока в моей жизни не появились Глеб и Наташа. Но я о них не забыла.
   Баюкая в руках книгу, я вспоминала о том, как он это делал. И не могла не провести устрашающей параллели с теми мимолетно обретенными способностями, с помощью которых побаловала себя мелкими удовольствиями жизни, когда тело мое сияло, а бомба уже отсчитывала последние минуты существования Рура. Но Глеб-то вроде нормальный... кхе-кхе-кхе, по крайней мере, в плане свечения. Блистал только его медальон, да и то редкими вспышками, именно в тот самый момент, когда он вытворял эти свои чудеса. Вроде и похоже, но в то же время очень разнилось с моим состоянием. Я не имела возможности контролировать это искрение, а он, как будто, мог. Это меня и пугало, ведь сам он не обладал такой силой, это все медальон, но Глеб каким-то образом использовал заключенную в нем мощь для своих нужд. Неужели эти синие дистрофики хотели этого же от меня - пользоваться моей силой в своих интересах, пока я валяюсь в капсуле?
   - Вит, что ты молчишь? - недоуменный голос Таши внедрился в мои размышления. - Ты хоть что-нибудь понимаешь?
   Я не смогу ничего ей объяснить, если не напомню об одном из самых страшных моментов ее жизни - когда она горела. Могу ли я сделать это? Не причинит ли ей это напоминание слишком сильную боль? Что, опять начинаем ходить вокруг да около?
   - Таш, я тоже так могла! - тихо ответила я подруге.
   Глеб с Владом многозначительно переглянулись. Меня это движение привело в настоящую ярость, но я слишком обессилела, чтобы выплеснуть ее на них, только слезы подступили к глазам. Никогда, никогда не прощу!
   - Таш! - я всхлипнула. - Я Шустру раздолба-а-ала-а-а-а-а...
   Я зарыдала. В мгновение ока подруга оказалась рядом, присела на подлокотник и обняла меня за плечи, а я ревела в ее колени.
   - Ну как ты могла ее раздолбать, ее давно уже нет, разве не так? - осторожно поинтересовалась она.
   - Не знаю! - все еще всхлипывала я. - Я ее как-то выдернула. Поехала с ветерком, а там провал, и она всмятку в стену...
   Я услышала резкий выдох и вскинула глаза - Глеб, подавшись вперед, так и сверлил меня тревожным взглядом. Что, страшно? А уж мне-то как!
   Таша застыла.
   - Боюсь спрашивать, но где в этот момент была ты?
   - Я? Ну, за рулем, конечно! Я зажмурилась и оказалась в той твоей подгорной квартирке, в которой нас чуть не завалило, помнишь? - я подняла к ней залитое слезами лицо. - Наверно, телепортировалась. И я... там провела последние минуты, а потом пошла в ту громадную пещеру, помнишь, где был склад с оружием? - Таша кивнула. - Я уничтожила все, а потом там и...
   Я вытерла последние слезы и несмело подняла глаза на друзей. Не все поняли, что я сказала. Кир ошеломленно кивал, а когда я встретилась взглядом с Апрелем, он спросил:
   - Мы когда-нибудь узнаем обо всем, что случилось с вами? - он покачал головой. - Вы обе такие скрытные!
   - О чем ты не знаешь, о том и не беспокоишься! - я усмехнулась, вспомнив, что всегда говорила так брату. - А вообще я все записала в свой дневник, только он сгинул где-то.
   Таша в последний раз сжала мои плечи и вернулась на свое место - рядом с Владом.
   - Когда ты... когда тебя... не стало, - осторожно сказала я, а Таша поморщилась. - Я заискрила, очень сильно, чуть всех не ослепила...
   Все они, кроме недавно объявившихся братьев и Таши, видели это. У Сорайи рука была обожжена, оказывается, она поправляла на Таше одежду именно в этот момент. Я поэтому и убежала тогда, боялась причинить еще более сильный вред.
   - Я убежала от них, бежала, бежала, потом устала и присела на пенек...
   - И съела пирожок! - совершенно серьезно закончил Влад.
   Я осеклась и с ошеломленным видом подняла глаза на его безмятежное лицо. Он не выдержал первым.
   - Нееееет... ты бы се-е-е-бя-я-я ви-и-и-иде-е-ела... - рыдал он от смеха. - Малыш, ты по-прежнему бесподобна! Таш, без обид! - тут же обернулся он к моей подруге.
   Мог бы и не говорить. Она никогда не обижалась, ведь мы с Владом по-настоящему дружили и постоянно увлекались какой-то идеей или очередным приколом. Мы всегда так с ним смеялись. И Ташей начал называть ее именно он, а я сначала только Натальей. А потом мне и в голову не могло прийти обращаться к ней по-другому.
   - Блин, Влад! - завопила я облегченно, радостная возвращению друга, потом вскочила, осторожно уложила книгу на столик и шагнула к нему.
   Он уже подлетел, подхватил меня на руки и покружил немного по площадке перед камином. Чмокнул в нос. Опустил на пол. Что ни говори, а я по нему скучала. Только было немного неловко, когда он прикасался ко мне, я очень хорошо помнила, какие эмоции вызывали его прикосновения у Таши. Хотя, конечно, с ней он творил нечто невообразимое...
   Чтобы не светить помидорными щеками, я сразу же отошла от него и побрела обратно к креслу.
   - Села на пенек, - продолжила я на ходу, после чего резко обернулась, и наставила указательный палец на уже приготовившегося комментировать Влада, пресекая эту попытку, - чего-то думала, думала, не знала, что делать, а потом посмотрела в руку и увидела там пачку сигарет! И прикуривала от пальца!
   Таша встрепенулась. Она несколько секунд пристально вглядывалась в меня, будто не могла сообразить, откуда вообще знает эту чудилу, несущую полный бред, потом глаза ее распахнулись шире некуда.
   - Что?! Сигареты? Боже! - она умильно приложила руки к груди. - И ты курила?
   Теперь не соврать, момент уже упущен.
   - Таш, всего две или три!
   На самом деле, полпачки, я ведь и в пещере дымила, пока катала дневник, но надо было сказать про одну, а то обидится еще сильнее, что курила без нее! Я уже хотела было оговориться, но почувствовала вдруг что-то в руке. Опустив глаза на свою левую ладонь, обнаружила, что кручу в руке... пачку с тонкими белыми сигаретами, завернутую в прозрачную пленку, запечатанную, будто только что купленную в магазине... Завизжав, я швырнула ее на пол и отскочила, как от гадюки. Боже, неужели снова началось?! Неужели мне... нам снова конец?! А ведь я еще не получила всех ответов! Я что, снова сгорю, а потом еще двадцать лет ждать, пока вырасту? А Таша, что с ней?!
   - Вот! Вот! - визжала я, тыкая пальцем в безобидную маленькую коробочку все то время, что прыгала вокруг нее в бешеной пляске.
   Таша вдруг коршуном кинулась к ней, подхватила и моментально открыла. Никаких изменений с ней не происходило, что меня немного успокоило, но не совсем. Не обращая внимания на полное обалдение остальных, Таша вытащила сигарету и начала оглядываться вокруг в поисках, от чего бы прикурить. Да, у меня тоже возникла такая проблема, но я ее решила весьма своеобразным способом. Я хотела было... я даже не успела понять, что хотела сделать, как Таша поднесла указательный палец к носу, скосила на него глаза, и на его кончике возник голубоватый огонек, как от зажигалки. Она медленно поднесла его к сигарете, затянулась, прикрывая глаза от наслаждения... и тут же сморщилась.
   - Фу, какая гадость! - пробормотала она, кашляя и бросая едва прикуренную сигарету в камин.
   Я забрала у нее пачку и бросила туда же. Итак, все ясно. Это начинается снова. А я даже не успела у него ничего спросить. Теперь что делать? Снова ломиться, куда глаза глядят? Ведь мы, наверное, будем гореть...
   - Вита, что с тобой? - тревожно спросил Глеб.
   Я не заметила, как он оказался очень близко от меня. Подняла глаза, начавшие снова наполняться слезами, к его прекрасному лицу.
   - Я не хочу умирать! - прошептала я, качая головой, а потом добавила. - Опять...
   - Ты не умрешь! - очень уверенно ответил он, убирая выпавшую из узла косичку с моего лица. - Ты больше не умрешь!
   - Никогда? - улыбаясь сквозь слезы, по-детски спросила я.
   - Похоже на то! - кивнул он.
   - Но почему же я?... - я осеклась, переведя взгляд на Ташу. - Почему мы?...
   Он потряс своим медальоном.
   - Из-за этого! В непосредственной близости от иного источника силы вы...
   Да неужели?! Все дело в этой маленькой дурацкой штуке? Это она довела меня до истерики?! Слезы высохли моментально.
   - Тогда знаешь что?! - прошипела я, тыкая пальцем ему в грудь. - Тогда тебе придется держаться от меня с этой дрянью как можно дальше! Потому что я не хочу больше иметь с этим ничего общего. Я умерла и родилась заново! Что еще от меня требуется? Я что-то недоделала? Кому-то недодала? Меня кто-то недомучил? У меня ничего больше нет, даже сердце мое и душу вытащили и вывесили на всеобщее обозрение! Неужели я еще кому-то нужна?
   - Вита! - услышала я тревожный голос Таши.
   - Что?! - рявкнула я, обернувшись к ней, и тут же запал прошел, как и всегда.
   Она не заслужила такого отношения, уже в который раз осадила я себя. Только не она.
   - Не говори того, за что тебе потом будет стыдно! - попросила Таша. - А стыдно тебе будет, я знаю!
   Как будто я не знаю. Мне будет невыносимо стыдно!
   - Ты готова теперь выслушать меня? - спросил Глеб. - Вы готовы?
   - Я - да! - уверенно ответила Таша.
   Я только кивнула, снова проковыляла к креслу и плюхнулась в него совершенно обессиленная. Не знаю, выдержу ли еще какие-нибудь откровения. И зачем так стремилась к этому? Лучше уж не знать ничего вообще.
  

Глава 16

П Р А В Д А. П Р А В Д А?

  
   - История эта началась не после вашего рождения, не даже в тот день, в Мурманске, когда две беременные женщины, шедшие навстречу друг другу в торговом центре, внезапно лишились сознания по неясной причине, а гораздо, гораздо раньше. В то время Вселенная была еще молода и упивалась своими неограниченными возможностями, а Обетованный только-только делал робкие шаги за пределы уже освоенных нескольких галактик...
   Речь пойдет о двух расах, настолько древних, что, будь у них желание, вполне способных претендовать на право называться одними из первых разумных существ Обетованного, однако вовсе не заинтересованных в таком высоким статусе. Они вышли в открытый космос и начали его активное изучение с единственной целью - им было слишком тесно в своем мире. Действительно, расы эти настолько разные, что их появление на одной планете до сих пор необъяснимо, постоянно соперничающие друг с другом, не раз доходившие в таком противостоянии почти до полного уничтожения, но сумевшие, в конце концов, достичь согласия, правда, очень хрупкого. Только цена оказалась слишком высока. Их, как свои первые творения, Вселенная создала бессмертными, поэтому проблема перенаселения в какой-то момент заявила о себе очень громко. Вскоре остался один только выход - поиск новых планет, новых мест обитания, пригодных для жизни следующих поколений. Расселиться на них, разойтись в разные стороны как можно дальше, и продолжать жить, не пересекаясь друг с другом, лишь бы не допустить новой войны. Только у Вселенной были другие планы, и разойтись у них не получилось.
   Давно уже известно, что общий интерес к чему бы то ни было вызывает самую ожесточенную вражду между живыми существами, и неважно, обладают ли разумом противоборствующие стороны, или их бытие сводится лишь к животным инстинктам - все они по большому счету заинтересованы в одном. Выживание - вот высший приоритет. Разница в том, что именно для этого требуется. И если нужды вторых сводятся к лучшим подходам к водопою и местам, богатым пищей, с первыми все гораздо сложнее - отравленный разумом организм требует бесконечного количества благ.
   Конфликт, возникший между расами на почве вынужденной миграции, вывел их противостояние на абсолютно новый уровень - развязалась война на тотальное уничтожение, поводом к которой явился весьма ограниченный ресурс пригодных к жизни планет.
   Война была ужасной. Самое страшное то, что она истребляла и живые существа, и то, из-за чего они стремились уничтожить друг друга. В ее пекле погибли многие, тысячи миров превращено в пыль, она разметала остатки враждующих армий по нескольким галактикам, и те крупицы некогда многочисленных народов, количество которых уже не требовало немедленной экспансии, постарались начать новую жизнь. Как ни странно, представители обеих рас продолжали неосознанно стремиться к настороженному соседству, каковой труднообъяснимый факт до сих пор не находит оправдания. По прошествии некоторого времени они с недоумением обнаружили, что вновь обосновались практически под боком друг у друга, но выживших было слишком мало для продолжения кровопролития. На очень короткий период восстановилось хрупкое равновесие, пока не возникла причина для новой конфронтации.
   На этот раз вниманием бывших соседей безраздельно завладели возобновленные исследования бесконечного космического пространства, а точнее все процессы, порождающие мощные всплески энергии. Конечно, интерес возник неспроста, они никогда не занимались бесполезными изысканиями, и к тому моменту, когда возникла возможность концентрировать такую энергию, был обнаружен и самый желанный трофей - с трудом поддающаяся исчислению мощь, выбрасываемая в пространство при взрывах сверхновых звезд. Казалось, ничто не может сравниться с неистовой смертью звезды-гиганта - одним из самых грандиозных и значительных событий в космосе.
   Звезды - создания Вселенной, на самом деле первые ее дети, прототипы появившихся гораздо позже живых тварей... если только можно сравнить долгое размеренное существование космических тел с мимолетными периодами жизни большинства из них. Примерно миллион лет продолжается неторопливое рождение из межзвездного водорода, потом несколько жизненных циклов разной длительности, после чего - медленное умирание. И продолжительность их жизни, и то, каким образом они завершат свое существование, все это предсказуемо и зависит от массы самой звезды. Держитесь, сейчас начнется ода пропагандистам, воспевающим преимущества здорового образа жизни и привычку контролировать вес - чем меньше масса звезды, тем длиннее ее век. Возрадуйтесь, братья мои в диетологии! Аллилуйя!
   Эти вопли, вкупе с воздетыми вверх руками лектора ввергли в состояние глубокого шока всех, кроме меня и Таши, несколько сбитых с толку внезапным отступлением от темы, Влад же, казалось, вообще не слушал, поглощенный игрой с белоснежным локоном. Я закатила глаза - и тут клоунада, Таша хихикала в кулачок, до Кира, наконец, дошло, что это была пошутилка - веселое отвлечение - предполагавшее в очередной раз разрядить обстановку, он громко хрюкнул, пытаясь замаскировать приступ хохота, и уважительно подергал бровями. Похоже, племяннику понравился такой метод повествования. Глеб благодарно кивнул ему за поддержку и попытался оправдаться.
   - А то у тебя лицо стало критически серьезным, еще немного - и примешь все слишком близко к сердцу, а тебе больше идет детская непосредственность! - примирительно пробормотал он, но заметив в моих глазах раздражение, блистающее тысячей солнц, глубоко вздохнул и сдался. - Ладно, ладно! О чем там я?... А, да! Так вот, как я уже говорил, у звезд все как у живых существ - они живут и умирают. Только жизнь звезды связана с одной из ее непосредственных обязанностей - излучать свет, сжигая собственное тело, состоящее в основном из водорода, перерабатывая его в гелий и более тяжелые элементы. У звезд с относительно небольшой массой процесс занимает сотни миллиардов лет, или же больше - уж как повезет.
   Иное дело, если вес "крошки" зашкаливает за несколько солнечных - я имею в виду ваше Солнце, как принято у земных ученых - тут совсем другая арифметика, физика и химия. Чем больше масса, тем звезда горячее, она проживет короткую, но бурную жизнь. Добравшись до "гелиевого цикла", звезда не зависает в нем до бесконечности, а продолжает отжигать по полной, каковое веселье и доводит ее до гробовой доски... м-м-м-ммммм... ну, типа того. Вспышка сверхновой - последняя фаза в эволюции звезды, после которой она уже не будет прежней. Покончив с водородом, звезда начинает перерабатывать получившийся гелий в углерод и кислород, вступая в следующий период своей жизни и увеличивая свою температуру, реакции синтеза продолжаются и продолжаются в процессе создания новых, все более тяжелых элементов - кремний, кальций, марганец...
   Обычно такие превращения заканчиваются на железе, весьма уникальном элементе, ядра которого являются максимально стабильными, выделения энергии при их слиянии не происходит, что символизирует вступление звезды в пору глубокой старости, после которой неизбежно следует смерть. Когда сердце звезды становится полностью железным, как у некоторых моих знакомых, реакции синтеза замедляются и прекращаются, поскольку преобразовывать больше нечего, энергия не выделяется, а это значит, что нет больше и силы, удерживающей звезду от разрушения. Ядро не может сопротивляться влиянию гравитации и быстро сжимается, сокращаясь к центру, а внешние слои звезды немедленно занимают освобождающееся пространство, неумолимо притягиваемые той же самой силой. Но железное ядро не может сдавливаться до бесконечности, достигнув максимальной плотности, оно начитает обратный процесс. А ведь внешние слои звезды все еще сжимаются! И вот когда они, эти массы, стремительно движущиеся друг к другу, встречаются, тогда и происходит один из самых мощных взрывов во Вселенной.
   Глеб с силой хлопнул ладонями, заставив меня дернуться от неожиданности, а потом резко развел их в разные стороны.
   - Вспышка взрыва может на время затмить свет всех звезд галактики, вместе взятых, а количество выделяемой энергии... эту мощь трудно даже вообразить! Только представьте: вся энергия, которую сможет выделить ваше Солнце за десять миллиардов лет своего существования и эта вспышка - между ними можно поставить знак равенства. Десять миллиардов лет и несколько мгновений - нелегко вообразить, верно? Яркий свет виден невооруженным глазом, причем даже самые далекие расстояния не являются препятствием для того, чтобы любоваться этим фееричным зрелищем. Да вот вспомнить хотя бы ту самую, свет которой достиг Земли в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом, получившую название "сверхновая 1987A", ты читала о ней в "Небосводе", помнишь? Ее предшественником стал голубой сверхгигант, а не красный, как сначала предполагали ваши ученые. Конечно, сама вспышка произошла примерно за 160-170 тысяч лет до этого - именно столько времени нужно было, чтобы свет преодолел разделяющее вас расстояние...
   Я кивнула. Не знаю, почему меня привлекла эта статья, астрономией я интересовалась только в связи с жутким увлечением фантастикой, в том числе и научной, просто иногда очень хотелось войти в тему поглубже. Помню, меня очень удивили гигантские сроки, тяжело было сознавать, насколько опаздывают люди, наблюдая отголоски событий, произошедших где-то невероятно далеко сотни тысяч лет назад.
   Глеб усмехнулся, вероятно, вспоминая наши солидные рассуждения на эту тему. Да, я многим делилась с ним, безумно радуясь глотку свободного воздуха в затхлом тумане непонимания со стороны других. Захлебываясь, глотая слова, торопилась поведать о скопившихся мыслях и чувствах о прочитанном и увиденном за все те годы, что я не знала его. Боже, каким благодарным слушателем он был! Как поддерживал меня, выглядел заинтересованным, ни разу не перебил, не перевел разговор в другое русло. И ему действительно было интересно, я не чувствовала фальши. Я даже улыбнулась сконфуженно и покачала головой - каким же наверно ему это казалось лепетом. Очень тактичный парень, просто нечеловечески...
   - И что, все звезды умирают так... страшно? - на Ташу рассказ явно произвел впечатление.
   - Ну что ты, конечно, не все. Они могут стать нейтронными звездами и даже черными дырами, но и в этом случае сбрасывают старые одежки.
   Последствия таких взрывов трудно переоценить. Когда осколки взорвавшейся звезды сталкиваются с космическим газом и пылью, возникают красочные туманности, которые светятся сотни тысяч лет. Оболочка сверхновой захватывает и сжимает окружающий ее газ, давая толчок к образованию новых звезд из его облаков.
   Но наиболее значимым результатом, который на самом деле трудно переоценить, является выброс в пространство тяжелых элементов, созданных погибшей звездой. Они не могут возникнуть иначе - требующиеся для сотворения таких веществ температуры слишком высоки. Углерод, входящий в состав клеток, наши организмы, весь окружающий мир образован из вещества, сформировавшегося в недрах доисторических звезд и выброшенного когда-то во взрывах сверхновых. И все мы только лишь пыль погибших звезд...
   Вот что им было нужно, именно эти процессы так увлеченно изучали расы, о которых я говорю, как вы уже поняли, это ваши покорные слуги и...
   - ...и те синюшные дистрофики! - полушепотом закончила я.
   Взгляд Глеба задумчиво скользил по грубым балкам, подпирающим высокий потолок, затуманившись во время лирического финала о звездной пыли, мой шепот вырвал его из нирваны и заставил снова сфокусироваться на мне.
   - Да, ты права. Конечно, мы не люди... я имею в виду, не люди Земли. И у нас хватает физиологических отличий, хотя мы, в противоположность другим, до идентичности похожи на вас внешне. Вот только речевые аппараты категорически разные... Я... черт, я даже представиться нормально тебе не могу, и это имя...
   Он резко выдохнул и опустил лицо, уткнув в лоб крепко сжатый кулак. Однако я успела заметить надувшиеся желваки и горящие яростью глаза прежде, чем он опустил веки, крепко зажмурившись. Что ж, я догадывалась, что это не его настоящее имя.
   - Но ты говоришь сейчас...
   - При помощи этого! - не меняя позы, он снова тронул свой медальон - хранилище энергии Вселенной.
   Глубоко вздохнув, он поднял голову и грустно усмехнулся мне, я ответила не менее грустным взглядом. Да, не повезло. Нам.
   - Это конечно очень увлекательная лекция по астрономии, но какое отношение эти сверхновые имеют к нам? - вступила в разговор Таша.
   - Я уже почти подошел к этому, - терпеливо ответил Глеб, - можно, да?
   Дождавшись ее важного кивка, он продолжил:
   - Так вот, звезда взрывается, выделяя просто огромное количество энергии и материал для создания всего сущего. Но большая часть энергии погибающей звезды тратится на преодоление силы тяжести при подъеме осколков взорвавшегося ядра или разбрасывание в пространстве остатков его оболочки. Но не вся. Глубокое сожаление по поводу "бесполезного" распыления таких сил подвигло ученых на создание оборудования, способного улавливать и аккумулировать остатки такой энергии, а потом переносить в резервуары, ну, вот как этот медальон, позволяющие носителям использовать ее. А потом и мы и другие начали метаться по Вселенной в поисках готовящихся к смерти звезд.
   Глеб замолчал, и воцарилась тишина, нарушаемая только треском горящего дерева и сопением носа простудившегося непонятно где Кирилла. Лично у меня пока не было желания задавать вопросы, этот увлекательный рассказ оказался тяжелым для переваривания, несмотря на то, что лектор был, как всегда, на высоте. По крайней мере, я не услышала ни одного слишком незнакомого слова, и все вроде понятно, но Ташины назидания, наверное, не пропали втуне - я не спешила безоговорочно верить тому, чего не могла увидеть в натуре и потрогать пальцем. Я украдкой посмотрела на рурчан. Как ни странно, ребята не выглядели слишком ошеломленными или откровенно загруженными, но, думаю, они не поняли ни слова по той простой причине, что в жизни не видели звезд и даже не представляют себе, что это за хренотень. Ну, Кир-то, конечно, видел, поэтому и вел себя так, будто история эта не произвела на него никакого впечатления, а все ее подробности он знал и без сопливых, причем уже давно.
   В принципе, я в курсе, что такое сверхновые, прочитала о них в первый раз у Стругацких в "Стажерах", но вот такой способ "аккумулирования" энергии... Не знаю, то, что он вытворял якобы с ее помощью больше похоже на магию, тогда как рассказ звучал докладом на научной конференции.
   Потом я удивилась, почему вообще рассуждаю об этом в таком ключе, разве то, что произошло с нами и с нашей планетой, не фантастично? Вот-вот, кто бы говорил. Будто истории, подобные этой, в наше время были в порядке вещей. Мы тоже из области нереального, но ведь существуем, а что касается остального... да черт с ним, я уже не знаю, во что верить, как вести себя! Будто сохранился еще на языке вкус того вина, легкие наполняет дым сигарет, выкуренных в пещере перед смертью. Я делала это! Я так могла! И я действительно выудила эти предметы ниоткуда, просто захотела - и вот. В школе такому не учили, если я только не пропустила пару уроков с темой "Материализация предметов - теория и практика". Что же мешает мне поверить ему сейчас, окончательно поверить и принять?...
   Я знаю, что.
   Страх.
   Знал бы он, что каждое его слово как очередной камень по моему телу, очередной гвоздь в мое сердце, очередная горсть земли на крышку моего гроба... они пугают меня все больше и больше, но чем дальше, тем сильнее я жажду слышать их. Я уже не могу остановиться, как наркоман, безумно желающий того, что, в конце концов, убьет его. Конечно, убьют меня не слова. То, что стоит за ними, вот настоящий кошмар.
   Наверняка, каждый в этой ситуации может увидеть разное. Кто-то огромный геморрой в виде ненужного приложения этой их энергии. Кто-то неограниченные возможности по ее использованию, связанные с властью и тотальным господством. Кому-то вообще все фиолетово, ну, или оранжево, как угодно. А я... Мне страшно. Большая сила подразумевает большую ответственность, это я слышала в каком-то фильме про очередного супер-героя. Но я-то тут причем? Я вовсе не герой. Кто признал меня подходящим кандидатом для обладания такой мощью? Видит Бог, я не справлюсь с этим, не стоит и пытаться, я не смогу. И не надо уповать на то, что в прошлый раз нашла в себе силы... Этого больше не повторится. Тогда у меня был стимул, пусть эгоистичный, но был - я хотела спасти любимого. В этом-то и проблема, разве можно было сводить спасительный акт к одному человеку? А сейчас - да, я люблю их всех, моих друзей, Ташу - половину меня, люблю и хочу спасти, но... боюсь, у меня не получится. Я больше не способна на такое, слишком много разочарований и потерь. Все как и тогда, еще в детстве и юности - я окружена близкими людьми, но на самом деле совсем одинока. Даже Пуш куда-то пропал, он не смог последовать с ними за дистрофиками, а теперь и вовсе потерял мой след. Я одна. Как справиться с невыполнимой задачей, если я совсем одна. Не смогу, не справлюсь, не осилю...
   Неимоверным усилием я постаралась сбросить паутину, нет, даже скорее крупноячеистую сеть паники и взять себя в руки. Я подумаю об этом потом, ведь Глеб еще не закончил свои откровения. Надо хоть изобразить вежливый интерес к захватывающему повествованию, постараться не показать, насколько я не желаю его слушать.
   - ... вскоре только так мы и могли существовать, - голос его звучал до крайности обреченно, попробуй, усомнись в искренности произносимых фраз, - могущество развращает, это верно, тем более практически дармовое, уже кажется, что без этого невозможно совершить ни одного движения. Вся наша жизнь, наши действия, все наше общество зависело от этой силы. А энергия... ее требовалось все больше и больше. И тогда снова начались конфликты. Сначала драки. Потом воровство. И вот - кто бы мог подумать - мы снова воюем. Да, долго дожидаться не пришлось. Такое ощущение, что мы и были созданы рядом такими разными именно ради этого - для постоянной конфронтации, хотя и непонятно, кому это было надо. Будто кто-то кайф получает, смакуя все перипетии наших непростых отношений, а вся наша цивилизация только тупое вселенское реалити-шоу. И напрашивается единственный вывод, почему один мир, одна планета, породила такие народы, разные даже в плане физиологии, ведь на Земле расы отличаются только по внешним признакам, внутри все одинаковые - именно для того, чтобы нам было из-за чего поссориться. А другие... у нас не только физиология, но и психология разная. Разные представления о благе и морали. И суждения о пределах использования силы Вселенной тоже.
   Мы применяли ее только для созидания. Мы осваивали новые миры, и при помощи энергии приводили их в состояние, пригодное для жизни. Мы расселялись по облагороженным планетам, как новоселы в новые дома, но всегда занимали безжизненные миры. Другим было удобнее завоевывать уже обжитые, изгоняя, а где и уничтожая прежних обитателей, не способных противопоставить их мощи ничего столь же убийственного. Может, в этом и был основной конфликт между нами? Мы ведь остановились, и то с огромным трудом, когда вновь оказались на грани уничтожения. А потом случилось самое ужасное. Вселенная жестоко покарала нас за жадность и беспощадность друг к другу, отняв самое дорогое - возможность воспроизводить себя. Уже на протяжении тысяч лет у обеих рас почти не рождаются дети. Многие, правда, считают, что это из-за гамма-излучения, испускаемого непосредственно при взрыве и способного навредить всему живому, но есть и те, кто полагает это наказанием за постоянное беспрецедентное воровство ресурсов космоса. Мы бессмертны, но не неуязвимы, и обречены на вымирание в любом случае. Чтобы хоть как-то отсрочить неизбежное, пришлось напрячься и договориться между собой, и мы смогли упорядочить бесконтрольную деятельность, разграничить сферы влияния в пространстве и во времени. Ну, вроде как у вас, что называется, "попилили рынок". И создали специальный совет, который контролирует наши действия. Все поровну. И полное невмешательство. Так как другие расы Обетованного конкуренцию нам не составляют, все достается нам и другим. Все строго контролируется. Все по очереди.
   Но однажды произошел сбой. Собрать энергию собрали, уплотнили, а потом упустили, не смогли поймать. Ошибка автомата на миллисекунды, она просто отскочила и... улетела. Энергия принадлежала другим, они и понеслись ей вслед, но сделать ничего не успели. Плотный сгусток энергии взорвавшейся звезды, дьявольски мощный, способный наделить владельца неимоверной силой, движущийся с совершенно сумасшедшей скоростью, моментально обогнавший вспышку взрыва, уже проскочил сквозь атмосферу маленькой планеты системы желтого карлика довольно отдаленной галактики и... проник в не рожденного еще ребенка. Вернее, не весь, очень небольшая часть отслоилась еще в стратосфере и упала совсем рядом, и тоже в едва сформировавшийся плод. Вот тогда-то и произошло самое странное. Сверхмощная космическая энергия, вступив во взаимодействие с живым организмом, внезапно усилилась. Откровенно говоря, ни один из существующих аппаратов так и не смог определить пределы вашей силы, а ведь мы точно знаем весь объем энергии, собранной нами за предшествующее время. Судя по всему, он и рядом с вами двумя не валялся. Мы могли только, как полные идиоты, пялиться друг на друга и недоуменно пожимать плечами: и как же это так могло произойти? Вот тут-то и начались самые большие трудности...
   - Трудности с тем, как бы побыстрее достать это из нас? - горько спросила я.
   - Трудности с тем, как бы оставить вас в живых, - тихо ответил Глеб.
   Я виновато опустила взгляд. Ай, блин, чертов длинный язык! Давай, давай, приди уже в себя и постарайся быть пообъективней! Тут раскрываются тайны вселенского масштаба, а ты со своими мелкими обидками! Нннн-да-а-а, мелкими. Ладно, ладно, я всегда старалась быть справедливой, что же я сейчас так себя веду? А, да, из-за того, что он никогда меня не любил, и бросил...
   - Извини Глеб, просто рассказ твой никак не умостится в голове, - я повинно развела руками. - Нет, я подозревала что-то не совсем обычное, но такое и в голову не приходило.
   Он чуть дернул уголком губ, покачал головой.
   - Совет сразу направил сюда своих эмиссаров, - продолжил Глеб, - но особо они вмешиваться не могли. Малейшее подозрение - и снова начнется война, на этот раз мы бы точно друг друга уничтожили, слишком много накоплено энергии. Тот аппарат - капсула - предназначен для ее извлечения, модификация уже существовавших приборов, однако теперь у него была другая задача - изъять энергию не из космоса, а из живого тела. Сначала ее надо было сконцентрировать, ведь она проникла в каждую молекулу ваших организмов, и все это время пребывала в латентном состоянии. Аппарат собирал ее ближе к поверхности кожи, поэтому она и поменяла цвет. Как оказалось, не все было так просто. И существовала большая, просто огромная вероятность того, что вы не сможете жить после извлечения. Поэтому... мы и решили вообще не допустить ничего подобного.
   Глеб буквально выдавил эти слова, я увидела, как снова напряглось его лицо. Влад был непривычно серьезным, лично я видела его таким только в тех случаях, когда он смотрел на мою подругу.
   - Мы не просто так возникли в вашей жизни, Вита. Все, что мы делали, было направлено на вашу защиту. То, что вы спокойно дожили до определенного возраста, ничего не значит, никто не ждал какого-либо периода в вашей жизни. Просто именно столько времени понадобилось, чтобы закончить работы с этим чертовым гробом, с учетом того, что мы всеми возможными способами саботировали эту деятельность, а потом приняли решение быть рядом непосредственно, ситуация принимала скверный оборот... Другие решили облегчить себе задачу, они даже вошли в контакт с людьми, и не прогадали. Те помогали изо всех сил, рассчитывая заполучить внеземные технологии. Сначала мы оберегали вас, потому что сама мысль о том, что из-за наших проблем могут пострадать совершенно не причастные к ним существа просто убивала, но потом... Потом все стало слишком очевидно, - он отвел грустный взгляд, пожав плечами. - Мы хотели исчезнуть...
   И тут меня осенило!
   - Значит, Токио...
   - Да, именно. Как можно дальше.
   - А разве нас бы не нашли? - внезапно мне показалось, что вся планета Земля не такая уж большая территория по сравнению с теми просторами, о которых он нам тут битый час распевал. - Разве у этих... других нет методов, чтобы найти нас? Ну там, не знаю, приборы, которые могли засечь эту нашу энергию? Какой-нибудь навороченный GPS?
   - Обижаешь, милая! - надменно приподняв бровь, парировал Глеб. - На каждый их хитрый GPS у нас имеется глушилка с семью болтами!
   Таша залилась серебристым смехом первая, потом к ней присоединились остальные, и я в том числе, а виновник веселья, гордо подбоченившись, орлом оглядывал хохочущую компанию.
   - Ох, Глеб, тихоня ты наш. Метко, скажу я тебе. Не часто ты нас балуешь такими перлами, но уж угодил так угодил! - Таша успокоилась не сразу, а потом обернулась к Владу. - А какие у тебя были планы?
   - Манаус.
   - Это где? - опешила она, по всей видимости, предвкушая Нью-Йорк или Сидней.
   - Это Бразилия, детка, - порочно улыбаясь, протянул Влад. - Самая что ни на есть амазонская сельва.
   - Круто! - оживилась Таша. - Мне всегда нравился португальский. Но что случилось? Почему такой облом?
   - Внезапно все открылось. Нас заподозрили.
   - Это те эмиссары совета? - уточнила Таша.
   - Нет, сами другие. Ведь эмиссарами были мы...
   Вот это известие оглушило меня по-настоящему. Глеб и Влад, члены совета, призванного следить за порядком, сами его и нарушили... ради нас? Как-то это не вписывается в мою гипотезу об их безразличии. Неужели они правда?...
   Я посмотрела на Глеба совсем другими глазами.
   - Нас наказали, - Влад поморщился. - Именно поэтому мы тогда...
   - Как?! - вскинулась Таша, схватив его за руку.
   - Не переживай, чудо! - парень кривовато улыбнулся. - Это было не столько страшно, сколько скучно и тоскливо...
   Таша схватилась рукой за сердце.
   - Не пугай ее, она почти в обмороке! - попенял ему Глеб. - Нас всего лишь погрузили в стазис, ну и, естественно, поперли из совета.
   Вот чем они поплатились ради нас. Своим статусом и свободой, только за попытку спасти тех, кто был обречен их соотечественниками на верную гибель. Пойти против своего народа ради двух пигалиц, присвоивших, пусть и не специально, нечто очень для них важное? Да, все это вовсе не выглядит предательством, это и есть предательство чистой воды, только предали они вовсе не нас. И исчезли не по своей воле. Возможно ли, что не лукавили и в другом?
   Если так, то я очень рада за Ташу, у нее впереди настоящая любовь и вечность с единственным самым дорогим человеком. Почему же у меня все так коряво? Это мое вечное вопреки виновато? Ведь Глеб вот он, рядом, такой же, как и тогда, и я любила его. Только вот он опоздал. Опоздал еще перед стазисом, за два года до того, как я заснула. Когда я перестала его ждать, и вернись он в то время, все было бы точно также. Он остался идеалом, но теперь я знаю, что возможно и большее. А самое странное, меня не покидает ощущение, что это большее уже ждет меня, оно совсем рядом. Плохо только то, что я уже устала разгадывать загадки судьбы и, боюсь, не слишком расположена к ее подаркам.
   Я включилась в беседу, вспомнив, что не очень поняла один момент.
   - Как вы появились здесь?
   - А, мы сбежали! - как от чего-то незначительного отмахнулся Глеб. - И снова взялись за старое, как видишь.
   - Так вы, получается, рецидивисты?! - воскликнула Таша.
   - Да, детка, я очень крутой! - подмигнул ей Влад.
   - Погоди, погоди! - еще одна глобальная непонятка. - А если бы... если бы нас не засунули в капсулы... Если бы мы жили-были, росли, старели... То есть... эта энергия, она бы как-то могла нам помешать? Ну, в смысле, смогли бы мы прожить нормальную жизнь, или все-таки...
   - Не знаю! - прошептал Глеб. - Не знаю... И еще.
   Судорога настоящей муки исказила его лицо. Я подалась было из кресла, но он быстро пришел в себя. Потом оглядел нас каким-то лихорадочным взглядом.
   - Простите, девочки. Еще ничего не кончилось. Самое плохое у нас впереди.
   Ох...
  

Глава 17

О С К О Л О К В С Е Л Е Н Н О Й

  
   Я с обреченным вздохом откинула одеяло и уставилась в потолок, невидимый во мраке глубокой ночи. Вот уже битых несколько часов ворочаюсь в постели, так и не сподобившись уснуть, все еще переваривая ворох информации, вываленный на меня накануне. А уж после тех слов, которые выдал под занавес мой пропавший тысячи лет назад и внезапно снова объявившийся парень Глеб, наверное, не спал никто. Хотя, я могу и ошибаться.
   Все, с меня хватит! Я решительно спустила ноги на пол, и ступни сразу утонули в мягком ворсе пушистого ковра. Пошевелила ими, наслаждаясь мягким прикосновением, и даже прикрыла глаза от удовольствия, а по коже легкой волной пробежались шустрые мурашки. Когда я еще мечтала выйти замуж за Глеба, представляла, что именно такой ковер будет лежать в нашей спальне, чтобы вот так, как сейчас, зарываться в него пальцами, начиная день с очень приятных чувственных ощущений. Видимо, он и правда ничего не забыл.
   Я встала, зачем-то оделась в привычные вещи, даже сапоги обула, прихватила свечу и пошла бродить по разрушенному прежде замку, в очередной раз поражаясь той необыкновенной силе, которая помогла ему восстановить тут все в считанные минуты. Как поверить, что во мне кроется сила еще большая, многократно превышающая ту энергию, которую они нашли за все предыдущее время своей "собирательской" деятельности, длившейся, как я поняла, миллионы лет? Страшно представить, на что я способна, если это правда. Вспомнить только те жалкие попытки измерить свою силу тогда, в пещере, "наколдовывая" себе пломбир и шардоне - помрешь со стыда, потому что смеяться над этими убогими стараниями было излишне жестоко. Ведь, исходя из смысла его слов, я теперь могла создавать новые миры...
   Ноги сами принесли меня сначала на крепостную стену, потом к башне на самом краю пропасти, потом по крепкой теперь лестнице с целыми перилами, на заветный балкон.
   Испытывая целый ворох сложных чувств, я ступила на него. Трудно вообразить, сколько всего было передумано на этом самом месте, сколько ужасных мыслей посетило меня, какую безумную надежду я ловила буквально за краешек ее эфирного крыла. Как страдала, когда уверенность в смерти Апреля становилась сильнее робких чаяний на то, что он все-таки жив, как стремилась хоть краем глаза увидеть его высокую фигуру, приближающуюся к замку, любой намек на то, что он не забыл меня.
   Бестрепетно я подошла к самому страшному для меня месту во всем замке, устроила подсвечник на выступе стены, а сама спокойно перегнулась через перила, пристально вглядываясь в абсолютную черноту. Сколько раз я смотрела вниз, в эту глубину, не поддавшуюся моему острому взгляду даже при свете дня, с вполне конкретным интересом? Только вот тогда я была неуязвима, и хотя не проверяла еще, смогу ли оклематься после падения с огромной высоты, все-таки имела подозрения, что особого вреда оно мне не причинит. А вот сейчас я вовсе не уверена в своем бессмертии. Более того, думаю, кочерыжка расколется любо-дорого, и больше я уже не встану.
   - Загрузил я тебя, да? - раздался тихий участливый голос.
   А я даже не испугалась. Словно подспудно искала этой встречи, наедине, без свидетелей.
   - Знаешь, уже давно, еще до возвращения памяти после любого потрясения я уверяла себя, что больше уж меня ничего не испугает, - я медленно обернулась к Глебу, - но сейчас мне кажется, что это самое большое заблуждение, в которое только может впасть человек, поскольку каждое испытание готовит нас к еще более страшному событию. Сколько я слышала мудрых мыслей на эту тему: и что судьба никогда не пошлет лишений больше, чем может выдержать каждый конкретный человек, и если кто-то все же ломается, это не из-за того, что он не смог бы, а просто не захотел, а то, что нас не убивает, делает только сильнее. Ты просто удивил меня в очередной раз, потому что до этого я считала, что самое последнее объяснение и есть истина. Меня уже столько раз обманывали, прикрывая крупицами правды тонны лжи. Сначала мне разъяснили, что в результате эксперимента в мое тело внедрят что-то, наделят меня некими силами, с помощью которых я смогу совершить акт спасения человечества, правда, только один раз. Потом выяснилось, что силы во мне уже не пойми откуда присутствовали, нужно было только их выявить и направить в нужное русло, опять же посредством этого долбаного эксперимента. Акт я совершила, и справилась неплохо, надо думать, ведь все живы, слава Богу! Да только вот какая закавыка - мы выжили. И теперь появляешься ты и совершенно спокойно говоришь, что все предыдущие откровения - полнейшая туфта, и за этими телодвижениями стояло лишь одно - меня ничем не наделяли, никакой силой. Наоборот, ее пытались извлечь, а эта спасательная миссия - так, побочная деятельность, придуманная людьми, свихнувшимися на конце света. Ну да, конечно, тут с ума сойдешь от страха, нашпиговав свою планету таким количеством оружия, которое может полностью уничтожить ее десятки раз! Так что же убедит меня в истинности этой последней версии, если уже не в первый раз я, развесив уши, трепетно внимаю неправдоподобной истории, в которой акции мои снова поднялись на несколько пунктов? От одноразового спасителя до всемогущего творца всего сущего! Неслабо, неслабо! Но если я такая, как ты говоришь, с чего эти уроды решили, что я добровольно отдам им хоть чуть-чуть своей силы?
   Я очень старалась сдерживаться, но к концу речи голос звенел довольно громко, в нем зазвучали слезы. Глеб несмело шагнул ко мне и легонько провел тыльной стороной кисти по щеке. Я не стала шарахаться, заметив, что он несказанно удивился этому, уже привыкнув к достаточно резкой реакции, и благодарно улыбнулся мне.
   - Конечно, не отдашь! Но есть способы...
   - Они что, будут шантажировать меня? - насмешливо уточнила я. - Чем, интересно?
   - Да ладно, не прикалывай меня! - Боже, если он будет продолжать так улыбаться, я точно не удержусь, и что-нибудь выкину: или настучу ему по башке, или запрыгну на него и заставлю вытворить со мной все то, на что они способны, судя по впечатлениям моей подруги.
   Искушение было очень велико. Опасаясь саму себя, я слегка отступила от него и снова наклонилась над бездной. Подставляя горящие щеки легкому ветерку, каменно молчала, ведь голос в эту минуту был способен предать меня, с головой выдав бушующий в душе шторм. Но я никогда не любила недосказанности, поэтому постаралась справиться с собой.
   - Глеб, пойми... - я услышала его резкий выдох, будто он сразу догадался, о чем я хочу сказать. - Пойми, что бы ты ни сказал или не сделал теперь, все будет напрасно. Прости, но я больше... не знаю тебя. В смысле, знаю, конечно, но...
   - Я тебя понимаю, - я не буду смотреть на него, или сил не хватит. - Понимаю и не смею оправдываться. Позволь только сделать все возможное для того, чтобы избежать катастрофы. Позволь помочь тебе?
   Да куда я денусь-то? Как бы я не бесилась, нет ни одной мысли, что тут назревает. Я не такая дура, чтобы отказаться от помощи. Тем более, теперь знаю, что он не предавал меня, а только пытался защитить.
   - Глеб, я не откажусь. Хотя и боюсь, что очередные откровения свалят-таки меня с катушек. Блин, сама себе противоречу, глупость какая, - бормотала какую-то чушь, лишь бы не обращать внимания на тепло, исходящее от его тела.
   - Я не мог понять, как они тебя заманили, ведь судя по всему, в капсулу ты вошла добровольно, - его голос звучал совсем рядом, он тоже замер у перил в полуметре справа.
   - Меня могли обдолбать наркотой, или загипнотизировать...
   - Ну что за глупости! - он улыбнулся. - Ничего из этого набора, и многое другое на тебя бы не подействовало. Тебя бы даже банальный наркоз не взял.
   - Серьезно? - брови сами взлетели вверх. - Что ж, хорошо что не пришлось воспользоваться. А то, прикинь, мне делают лоботомию, а я моргаю!
   - Да, действительно, как-то неудобно.
   Наверное, я слишком расслабилась, вступив в обычную нашу болтовню, или еще не отошла от удивления, потому что сказала то, чего не собиралась озвучивать никогда, тем более ему.
   - Я просто жить не хотела, когда ты пропал, все потеряло смысл...
   И тут же прикрыла себе ладонью рот. Черт, черт! Вот ведь сказанула! Ну, зачееееем?... Я вскинула на него глаза, собираясь как-то завуалировать такое категоричное замечание, однако не смогла выдавить ни слова, наповал убитая странным зрелищем.
   Еще никогда я не видела такого выражения на этом лице. Вот теперь было отчетливо видно, что он не человек. Черты лица обострились и исказились гневом, он побледнел до синевы, а тело вдруг скрутила настоящая судорога. Я подумала, что у него случится эпилептический припадок, того и гляди, пена изо рта пойдет. И даже начала вспоминать, что надо такому больному просунуть что-то в зубы, чтобы он не подавился собственным языком. Да что просунуть-то?!
   Я в панике оглядывалась, пытаясь обнаружить подходящий предмет, пока до меня не дошло - какая к черту эпилепсия, он же не человек! Просто парень расстроился.
   Глеб достаточно быстро сумел обуздать эмоции. Он резко присел на корточки и судорожно сжал голову ладонями, запустив пальцы в длинные черные пряди на макушке. Посидел так некоторое время, потом выпрямился, глубоко вздохнул и поднял взгляд. С юного лица на меня смотрели глаза глубокого старца. Мне даже представить было трудно, что за существо скрывается под оболочкой этого молодого тела. Возможно ли было тогда, при нашей первой встрече, понять, кто стоит передо мной, семнадцатилетний парень, мечта девочек-тинейджеров, невыносимо прекрасный и таинственный, или инопланетный организм, непонятный и совершенно чуждый? Он хорошо маскировался, а в глазах его я всегда видела только любовь цвета чистой лазури.
   - Понимаю... - осторожно начал он, - понимаю, что никогда, ни за какое время я не смогу искупить свою вину, не смогу ничего исправить. Я причинил тебе страшнейший вред, я уничтожил твою жизнь...
   - Ну, полно, разве ты запихнул в меня эту вашу энергию? Ее и упустили-то не вы, а другие, зачем же ты берешь на себя всю вину? - ну вот, теперь я его оправдываю. - И чего сейчас об этом говорить, ты спровоцировал меня, я Ташу! - я покивала в его удивленное лицо. - Не одному тебе придется теперь с этим жить, Глеб, не считай себя пупом земли!
   Он дернул уголком рта.
   - Пуп этой земли - ты, любимая! - он усмехнулся, а потом идеальные черты снова исказились хмурой гримасой. - Это не очень приятное зрелище, но я должен тебе его показать, потому что только ты сможешь спасти ее.
   Я решила не обращать внимания на то, что он назвал меня любимой. Скорее всего, это отголосок прежней привычки, своеобразный рефлекс, а даже если и нет...все давно в прошлом.
   - Да как ты мне покажешь? И что?
   - Дай мне руку! - он протянул ладонь.
   Я помедлила. Я любила его, а он меня бросил. Я ждала его, а он не вернулся. Я не верила ему, а он требовал моего доверия... После секундного замешательства я решительно вложила свою руку в предложенную ладонь.
   Конечно, он понял мою заминку, но я удивила его не в первый уже раз, он только улыбнулся, благодарно кивнул и крепко сжал руку. А потом мы вместе понеслись вверх, к самым облакам, к твердому небу этого мира.
   Все было прямо как в том сне, только я летела не одна. Вот мы уже пронзили макушками первый слой облаков, мы ввинчивались в них, как штопор в поролон, легко и без сопротивления. Но мне это было не интересно. Я горела желанием узнать, что же там, за этими облаками...
   И снова я поняла, что беда не в том, если желания не исполняются. Самое паскудное, когда происходит наоборот.
   Слой облаков вверху начал редеть, я как дура обрадовалась, приготовившись увидеть долгожданное зрелище, что так и не открылось мне во сне...
   Мы вынырнули в черноту. Она не была абсолютной, скорее, выглядела звездным небом в безоблачную ночь. Только теперь я была среди них. Звезды... я и не знала, что так соскучилась по ним, что так и не привыкла к здешним ночам непроглядного мрака, несмотря на то, что семнадцать лет вообще не догадывалась об их существовании. Я в восхищении разглядывала светящиеся алмазы, беспорядочно рассыпавшиеся по атласной подкладке Вселенной, пока в голову не пришли две отчетливые мысли.
   Первая - почему я не задыхаюсь и не превращаюсь в ледышку, ведь, судя по всему, мы покинули пределы земной атмосферы?
   Вторая - разве свод Купола такой высокий, что достигает открытого космоса?
   Посмотрев вниз, я получила ответ на второй вопрос, потому что по поводу первого догадалась сама - медальон Глеба вблизи высвобождает мои силы, а в таком состоянии дышать мне не обязательно, и сердце уже не бьется.
   А вот насчет Купола... Не было никакого Купола.
   Ой-ой-ой-ой... а ведь мне уже раньше приходили в голову такие мысли. Что Купол не Купол, а Сфера. Я наивно представляла, будто она самостоятельно бороздит бесконечные просторы с заключенным в ней, как в стеклянный шар, кусочком моей родной планеты, и облегченно улыбалась, уверенная, что это всего лишь мое разыгравшееся воображение. Однако... все было примерно так, только вот самостоятельностью шар не обладал. Сфера двигалась по орбите, прежней орбите Земли, заняв ее место, а самой Земли не было. Совсем.
   Снаружи облачный слой не выглядел таким плотным, как изнутри, и я смогла в подробностях рассмотреть, что же представляет из себя Рур - единственное, что уцелело от Земли, как оказалось, давно уже погибшей, всего лишь осколок некогда наполненной жизнью планеты, продолжающий служить домом для горстки оставшихся на нем людей.
   Что же произошло с другой ее частью? С людьми, "спасшимися" от Купола? Вопросов все больше и больше, а поток новой информации уже давно переполнил синапсы, поэтому с ее усвоением были проблемы. Глеб молча парил рядом со мной, не отпуская моей руки, да у него и не получилось бы отделаться от меня, так крепко я вцепилась в его ладонь. А сама все не могла оторвать глаз от невероятного зрелища.
   Землю из космоса я видела только на картинках или по телевизору, и это была не она. Не она...
   Я зажмурилась, после чего почувствовала, как веки снаружи озаряются ярким светом, медленно усиливающимся, совсем как... Я открыла глаза, встречая восход забытого уже светила, который выглядел совсем не так, как в то незабываемое утро после выпускного, несмотря на присутствие рядом той же компании. Солнце приближалось очень медленно, но здесь оно не озаряло все пространство вокруг себя, космос оставался черным, таинственным и обманчиво пустым. И мне вдруг стало окончательно ясно, что это всего лишь звезда, одна из миллионов, наполняющих просторы Вселенной, одна из многих, но единственная нужная людям, которые в большинстве своем спят сейчас там, внизу, надежно укрытые слоем необычной материи, непреложная составляющая их жизни, наряду с воздухом, водой, самой земной твердью... Каким же хрупким выглядел этот огромный пылающий шар! Гораздо более хрупким, чем даже этот обломок большой планеты, на котором давно уже жизнь поддерживается искусственно. Может, это от того, что я теперь знаю, как может прерваться эта яркая вахта? Хотя, участь стать сверхновой уготовлена звездам-гигантам, а наше Солнце - желтый карлик. И что, это должно успокоить меня? Представить страшно, сколько уже погибло таких вот миров, возможно, населенных живыми существами, из-за того, что их светило завершило свой отнюдь не бесконечный путь.
   Все более яркие потоки озаряли облачный слой, и в этом ослепляющем мареве я разглядела окружающие Сферу нагромождения странных предметов. Большинство из них были похожи на космический телескоп "Хаббл", однако некоторые удивляли футуристическими формами и каким-то нечеловеческим дизайном. Ага, особенно вон тот, выглядящий неопрятной охапкой гигантских стрекозиных крыльев, переложенных толстыми кольчатыми червями. Отвратительно. Такое ощущение, что все пространство вокруг было нашпиговано разного рода искусственными спутниками, выведенными на околоземную орбиту всеми, кому не лень, так их было много. Их корпуса и антенны медленно и величественно, непрерывной вереницей парили вокруг Сферы, но лично мне они напоминали колышущийся в прибое мусор - такие же забытые, ненужные и предоставленные сами себе, перемещаемые равнодушной стихией, а не разумом живого существа. Их безжизненный вид решительно свидетельствовал о том, что все эти аппараты давно брошены на произвол судьбы. Такое ощущение, кипевшая вокруг долгое время деятельность сменилась полным равнодушием к остатку колыбели человеческой цивилизации.
   - Чьи это вещички? - я кивнула на космическую свалку.
   - Тех, кто пытался проникнуть за Сферу.
   - Многим удалось?
   - Прокол ткани был зафиксирован только однажды.
   Я удивленно приподняла брови.
   - Однажды? Но разве вы и другие не ходите туда-сюда, как у себя дома?
   - Нет. Мы и сейчас не вышли за ее пределы. Это голограмма, я транслирую передачу с одной из орбитальных лабораторий, аппаратура еще почему-то работает.
   Ну, вот, а я-то уши развесила! Он разводит меня, как хочет, наплел про сверхновые, показал "веселые картинки". И я еще удивлялась, почему дышу. А мы явно стоим сейчас на том добром старом балконе, где он снова, нагло пользуясь моим откровенным невежеством и вызывающей брезгливость доверчивостью, пудрит мозги своими мудреными россказнями! Ну, сколько можно-то! Я резко выдернула свою руку из его пальцев и... полетела.
   Ну, что вы, отнюдь не вверх. Я падала вниз с огромной высоты и орала как резаная, захлебываясь воздухом и судорожно кашляя. Ветер вышибал ледяные слезы, но я до смерти боялась закрыть глаза и умереть в темноте, поэтому изо всех сил вглядывалась вниз, благо хоть и медленно, но утренний свет уже начинал отодвигать абсолютный мрак ночи. Сверху слой облаков казался сугробами плотной белой ваты, и я серьезно рассчитывала упасть в них, как в гигантскую перину, однако скоро он истончился, и я, мгновенно прорвав тонкую прослойку перистых облаков, увидела стремительно приближающиеся горы, словно только что выпрыгнула из самолета и скоро уже нужно дергать кольцо парашюта. А вот нет никакого кольца!
   Все произошло очень быстро. Я ведь сразу заметила, как низко над землей нависает здешнее небо. Необъятное пространство, в котором я продолжала падение, неожиданно резко ограничилось узкими ровными стенами, будто я угодила прямехонько в лифтовую шахту небоскреба, а дно ее неумолимо приближалось. Вот сейчас я и узнаю, на что еще гожусь... Меня резко дернуло за ногу, руки, голова и вторая нога чуть не оторвались от слишком сильного противодействия силе притяжения. В шее, плечах и бедрах очень больно хрустнуло, а если бы я не успела закрыть глаза, они бы точно выпали и разбились всмятку о близкие острые камни, качающиеся прямо у меня над головой... э-э-э... под головой.
   Ох-ре-неть! Теперь я примерно представила себе, что испытывает человек, чьи конечности привязаны к четырем бешеным верблюдам.
   - Держу! - с трудом выдавил Глеб.
   Чего это он напрягся, будто я вешу тонну!
   Он осторожно опустил меня на достаточно плоский камень, сам присел рядом. Я в прострации лежала на камне, с силой прижавшись к нему, пытаясь сполна насладиться ощущением тверди каждой клеточкой своего тела. Теперь несколько лет я буду передвигаться только ползком, даже головы не подниму, ведь наверняка и в полуметре от земли меня будут накрывать жесточайшие приступы акрофобии.
   Рядом тяжело дышал Глеб. Сейчас, в себя приду - тогда уже начну его убивать.
   - Голограмма, голограмма! - хриплым голосом передразнила я. - Какого хрена ты не сказал, что мы висели в воздухе!
   - Ты же видела, мы поднимались вверх! Мне не выйти за пределы Сферы, но под свод ее добраться могу.
   - Ты когда сказал про голограмму, я подумала, что ты мне гонишь...
   - О таком бы я не стал обманывать! - обиженно проворчал он.
   - Откуда я знаю, Глеб? - я все-таки поднялась, когда поняла, что ползать не очень удобно, села, обхватив руками колени. - Мне все больше кажется, что я тебя вообще не знаю, ты незнакомец, мимолетно встретившийся на моем пути. Я тебе не верю.
   - А если это все же правда? - он настойчиво смотрел на меня. - Если я не гоню? Если увиденное тобой на самом деле реально? Что тогда?
   - Это слишком... слишком, Глеб! Разве такое может быть?
   - Чему ты теперь не поверишь?
   Да, хороший аргумент.
   Я огляделась вокруг. Так вот как выглядит дно столь интересовавшей меня пропасти! Надо же, мне удалось добраться сюда без того, чтобы расплющиться об эти камни. Не без помощи некоторых. Я покосилась на Глеба.
   - А почему все эти штуки вокруг Сферы выглядят пустыми и заброшенными?
   - Потому что они пустые и заброшенные.
   Блин! Ну что за дела? Одной этой фразой парень чуть не свел на нет все мои усилия сохранять хладнокровие. Боже, ведь вот именно за это в том числе я и любила его. Раньше. Но удержаться все равно не смогла, приглушенно захихикала над дурацким ответом.
   - Слушай! - осенило меня. - Так, получается, вы с Владом, эти другие, остальные члены совета, все вы были заперты здесь шесть тысяч лет?
   - Ага! - беззаботно ответил он.
   - А чем же вы занимались?
   - Ну, мы вообще-то пребывали в стазисе, если ты помнишь, и довольно долго.
   - А, точно, вы же говорили. Блин, может ты знаешь, почему таймер установили на такую прорву времени? Что это значит?
   - Понимаешь, ведь вы на самом деле первый случай за все это время. Этот срок приблизительный, мало кто понимает все до конца...
   Знакомая песня. Оказывается, эти тоже не в курсе. И что теперь делать?
   Эта новость обескуражила меня. Кажется, я слишком сильно надеялась на то, что в конечном итоге найдется кто-то, имеющий возможность все мне объяснить, кто разложит все по полочкам, заполнит провалы, полностью соберет этот бесконечный паззл, который, если честно, уже доконал меня до невозможности. Но все, что я получила, только очередной облом. Без малейшей надежды что-то исправить.
   Поразительно то, что я еще способна удивляться резким поворотам, вычерчиваемым нервно дергающейся рукой фортуны, когда неведомая сила рвет ее карандаш в разные стороны. Видать, та еще истеричка. А ведь частенько сама подставляюсь под кончик этого грифеля, ищу приключений, лезу на рожон. И получаю на всю катушку...
   Я еще раз посмотрела вверх, зачем-то пытаясь определить глубину пропасти в темноте раннего утра, когда новая мысль буквально пронзила меня, и я застыла в ужасе. Эта стенка, стенка Купола, или Сферы, черт ее дери, достаточно ли она прочна для того, чтобы...
   - Отнеси меня... отнеси к Куполу, я должна убедиться... я должна... - я стремительно налетела на него и так сильно трясла его за грудки обеими руками, что у бедняги даже голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону. - Отнеси! Отнеси!!!
   - Тише, тише, успокойся! - он с трудом отодрал мои руки и завел их мне за спину, от чего я оказалась очень крепко прижатой к его торсу. - Успокойся, он не порвется! Все нормально, это очень прочная материя! Ты подумай, кто только не старался.
   Я немного потрепыхалась еще, но потом замерла, понимая, что ни к чему это не приведет, только уткнулась носом в его грудь и тихонько всхлипывала. Я всегда пребывала в уверенности, что кроме Купола от открытого пространства мы защищены земной атмосферой, этой надежной оболочкой, хранившей планету миллионы лет, но увидев, насколько беззащитным, почти обнаженным выглядит оттуда этот осколок...
   Меня не успокоили его слова, сердце замирало, словно в любую минуту я ожидала, что Сфера лопнет или проколотым воздушным шариком вдруг сорвется с орбиты и унесется в неизвестность, так далеко, на сколько хватит заключенного в ней воздуха.
   Не выпуская меня из объятий, Глеб взмыл вверх, снова почти под облака, а потом заскользил параллельно земле, убегая от наступающего на Рур света нового дня. Но он все равно скоро догонит нас, и я все хорошо рассмотрю. Я должна убедиться сама. Даже представить невозможно, что будет, если Сфера исчезнет.
   В принципе, ничего рассматривать особо не пришлось. Мы опустились на камни в безлюдной местности, а впереди я увидела всего лишь область густого тумана, надежно укрывшего край этого мира. Эффект отталкивания, про который мне еще Сашка говорил, он работал: здесь, в непосредственной близости к Сфере, не слишком высоко над уровнем моря, воздух был очень разрежен и я ощущала давление. Причем, не только на мозги, всю поверхность тела стискивало, будто я натянула слишком тесный гидрокостюм.
   С помощью медальона мы смогли преодолеть сопротивление тумана и подойти непосредственно к какой-то молочно-перламутровой субстанции, а потом и проникнуть в нее. Это было странное ощущение, будто идешь навстречу сильнейшему ветру или проталкиваешься сквозь огромную порцию желе. Потом я снова испугалась, вдруг мы своими телами прорвем оболочку?... Нет, не потащил бы он меня внутрь, если бы была такая угроза. Я не верила в его любовь, но в остальном... Ну, достал же он меня из капсулы!
   Глеб надавил большим пальцем на тыльную сторону моей кисти, которую так и не выпустил из руки, я обернулась к нему, и он приблизил ко мне лицо, полускрытое густым туманом материи Сферы. Он задвигал губами, но я не слышала ничего... вернее, сначала, потом его слова начали доходить до моего слуха. Такое происходит, когда звуковая дорожка запаздывает за видеорядом, а ты сидишь и бесишься этому несоответствию, поганящему просмотр любимого фильма.
   - Дальше не могу, все!
   Я кивнула, и мы повернули обратно.
   Стоя около тумана, скрывающего последнюю преграду этого мира от манящего, но такого беспощадного космоса, я пыталась понять...
   - Что же произошло, Глеб? Что случилось с ними?...
   - Люди вышли в космос давно, и, возможно, я удивлю тебя, не всем в Обетованном это понравилось. Они начали очень резко, попытались силой захватить два уже обжитых мира, пока им не дали понять, что к чему. И предложили, как новичкам, да еще и с тяжелой ситуацией на собственной планете, кое-какие варианты. В общем, конфликт удалось погасить, теперь все нормально... Ну, в смысле, как может быть нормально, если иметь дело с такими непредсказуемыми существами! Ведь всего за несколько тысяч лет земляне расселились очень широко, и даже создали мега-империю Хонэй. Самую большую в Обетованном, к которой выразили желание добровольно присоединиться немало других миров. И, как это ни странно, именно люди сейчас выполняют основную часть регулирующих функций, сохраняют стабильность в отношениях всех живых существ. А произошедшее более полутора тысяч лет назад нападение хелтов - очень жестокой воинственной расы - больше всего затронуло как раз бывших землян. Несколько миров были полностью уничтожены, нам пришлось объединить все силы, даже другие приняли участие, что вообще нонсенс - они никогда не вмешивались ни в какие конфликты Обетованного, если они не касались их непосредственно. А здесь... когда состояние стало критическим, людей на планете не было, за исключением тех, что в Сфере.
   - Неужели за все это время не нашли никакого способа избавиться от нее? По крайней мере, до того, как погибла вся планета. Даже вам с вашими штучками? - я кивнула на медальон.
   - Нет. Нашим "штучкам" это тоже оказалось не под силу. Поэтому все орбитальные лаборатории брошены, энтузиазм покинул даже самых упертых. Единственное, что мы смогли - установить связь, поэтому в курсе всего, что происходит за пределами Сферы.
   Что-то не давало мне покоя. Какая-то мысль, одна единственная, не очень связная, не могла пробиться через миллионы обрывков, не могла проскользнуть между ними, это был вопрос, который я должна была задать ему. Я заметила какую-то несостыковку в его вроде гладком рассказе, мелочь, не дающую мне покоя, своеобразный навязчивый комариный зуд, от которого трудно отвлечься, но никак не могла вспомнить, что именно не поняла. И у меня было еще много вопросов.
   - Для чего ты показал мне это, Глеб? Не просто ведь так? Что-то готовится, да?
   Давай, стреляй, пресловутое ружье!
   - Да, Всемогущая! - в его устах это слово вовсе не звучало издевкой, хотя уж он-то точно знал, откуда взялось мое "всемогущество". - Миру снова нужна твоя помощь.
   - Что же в этот раз грозит миру?! - если бы голос не дрожал и не срывался на сип, это бы прозвучало как вопрос бывалой спасительницы, спокойной, невозмутимой, уже уставшей от детских выходок своих подзащитных.
   Я боялась до одурения, не представляя, что уготовано мне на этот раз, но если это снова могу сделать только я... я это сделаю.
   - Я всегда прекрасно понимал, что та удравшая от нас энергия, не имея изначально своей воли, передвигалась, подчиняясь строгим законам физики и геометрии, что она летела отнюдь не самостоятельно, не имея выбора, где окончить свой путь, но... знаешь, возникало какое-то невесомое ощущение, что все было иначе. И мне иногда становится страшно, как представлю, если бы она попала в кого-то другого, а не в вас с Ташей. Думаю, никто в Обетованном не смог бы устоять перед искушением, обратить силу лишь на пользу себе. Но еще страшнее мне становится, а вдруг бы она проникла в других людей с Земли...
   - Мы тоже не идеальны! - возразила я. - И я применяла силу для себя...
   - Я тебя умоляю, пачка сигарет и два бокала вина - это все равно, что ничего! - воскликнул Глеб. - С этой силой ты могла бы подчинить себе весь Обетованный!
   - Смотри, а то наподсказываешь мне тут идеек, вдруг я воспользуюсь?
   - Не смеши меня... - он усмехнулся и уже сам взял меня за руку.
   - Глеб... я хотела бы посмотреть, что теперь на том месте, где бомба чуть не взорвалась... - я покивала в ответ на его удивленный взгляд. - Ну, не знаю, тянет что-то...
   - Почему, я понимаю! - сквозь серьезное выражение на его лице проглядывал смех. - Я бы тоже захотел посмотреть на памятник самому себе.
   - Скажешь, памятник! - фыркнула я, когда он уносил меня от стены Сферы, края этого мира.
   День уже полностью вступил в свои права, когда мы летели над водой Мескадского моря, пересекали непроходимые скалы иарийского побережья и опускались на песок пустыни. Вдали за барханами виднелось что-то непонятное. Я пошла, а потом побежала, утопая ногами в вязком сухом песке, бормоча себе под нос ругательства на этого пижона, который не сподобился даже приземлиться поближе. Неожиданно порыв ветра забросил горсть песка мне прямо в рот, я долго плевалась и кашляла, а потом гневно обернулась, уверенная, что это именно он все подстроил. Прищурившись, я разглядывала слишком безмятежное лицо с бегающими глазами, но веских доказательств не нашла и в совершенном бешенстве побрела дальше, скрипя зубами и перемалывая между ними песчинки, но уже с закрытым ртом.
   И вот, взобравшись на гребень очередного бархана, я чуть было не покатилась вниз кувырком.
   Это было похоже на какую-то футуристическую стеклянную салатницу. Только очень большую. Крайне большую. Просто огромную.
   Когда я подошла ближе, мне показалось, что от толстых мутных стеклянных стенок пахнуло жаром ядерного взрыва. Да ну, не может быть! Сколько лет прошло уже, давно все остыло. "Салатница" стояла в центре нагромождения исковерканных камней, тоже вроде бы стеклянных, я с трудом вскарабкивалась на них, отметив, что мне действительно показалось, это просто они нагрелись и не успели остыть за ночь. И старалась не думать о радиации, рассчитывая, что вместе с самим взрывом уничтожила тогда и все его последствия, кроме вот разве что этой посудины.
   Я решила обойти "салатницу" вокруг, но приблизившийся в этот момент Глеб задержал меня.
   - Я специально не стал опускаться совсем рядом, хотел, чтобы ты увидела это издалека.
   - Да, - кивнула я, - зрелище грандиозное!
   Это на самом деле было так. И когда Глеб, подхватив меня на руки, перелетел через край и опустился прямо в центре, я оказалась посередине огромной чаши, чрезвычайно похожей на какой-нибудь стадион. Да вот, хотя бы, я видела такой по телевизору, в Чикаго, огромный бейсбольный стадион "Рингли Филд" с поднимающимися высоко зрительскими рядами. Только вот края... Если бы эту чашу действительно создавали некие стеклодувы-гиганты, и перевернули бы ее вверх дном, жидкое стекло начало бы стекать с краев вниз тягучими каплями, но, остывая, так и осталось бы, своеобразной бахромой украшая необычную посуду. Но в этом случае сила взрыва создала эти тянущиеся вверх махры из расплавленного невероятными температурами песка. Что ни говори, зрелище еще то.
   - Памятник! - прошептала я. - Что-то говорит мне, что недолго ему еще восхвалять мой подвиг. Я права?
   - Да, - кивнул Глеб. - В принципе, ты видела все сама. А теперь представь - что будет, если убрать Сферу?
   - Убрать Сферу? - ошеломленно переспросила я. - Как это, убрать Сферу? Зачем это? Ты что, бредишь? Да со мной чуть истерика не случилась, только я это представила, а ты - убрать Сферу! Кому это надо?
   - Другим.
   - Зачем? - поразилась я.
   - Понимаешь, они все уже с тобой перепробовали! - он в задумчивости покусывал палец. - Не знают, как еще подступиться! Ты же многое помнишь: те четверо, уничтоженные недалеко от полигона вынужденными носителями. Именно из-за этих существ тебя не смогли забрать из бункера, они тебя охраняли тщательней любой стражи. Потом тот Зов из королевского дворца, ты смогла оборвать его. Твои силы постепенно возрастали, поэтому им пришлось активировать одно из ваших устройств, несущих гибель всему живому, но даже тут ты провела их, перейдя на другой уровень, оставила всю силу при себе. Именно это стало последней каплей. Послушай, как тебе это удалось?
   В голосе парня слышался неподдельный интерес и восхищение, и я не хотела обламывать его своим полнейшим невежеством. Приняв загадочный вид, я неопределенно помахала рукой, пусть сам что-нибудь придумает. А сама напряженно вспоминала эти случаи, о которых он говорил. Что ж, я догадывалась, что без дистрофиков тут не обошлось, но откуда ему-то это известно?
   - А что, я правда должна была умереть? Ну, после того как поработала над этим взрывом?
   - Если бы они опустошили тебя - да. А так... Они потеряли тебя после этого, ты каким-то образом замкнула все в себе, даже сама не подозревая, кто ты такая. Вы обе. Но потом вернулась память, и вы засветились.
   Его слова бесили меня все сильнее.
   - Да что же это! Столько времени прошло, а они все не унялись! - я бегала кругами по шероховатому стеклу. - Неужели те, кто упустил энергию, еще не померли?
   - Нет, они живы, Вита. Они живут очень долго, как и мы.
   - Сколько же тебе лет? - тут же остановилась я.
   Сказать по правде, меня давно занимал этот вопрос, но я не могла выбрать момент и задать его, а тут он сам подставился.
   - Даже трудно вообразить, сколько! - он улыбнулся. - А вообще-то любопытной Варваре...
   - Ладно, ладно! - я махнула на него руками. - Должна же я была попытаться. Но поясни мне вот что - насколько я поняла, та упущенная энергия не была какой-то необычной или слишком большой? Почему же такой ажиотаж вокруг нее? Да за эти шесть тысяч лет, наверняка, собрали гораздо больше! Свет клином сошелся именно на ней? Или это дело чести?
   Я прыснула от этой мысли, но тут же улыбка моя застыла оскалом. Вот дура! Он же говорил мне. Все дело в том, что я усилила ее. И Таша тоже, свою часть. Вот что им надо, многократно усиленная энергия, которая позволит им пополнить закрома, затариться под завязку и, может быть, осуществить что-то не очень гуманное. Ведь это очередь других, насколько я понимаю, такой куш даст значительный перевес на их сторону. Понимаю, Глеба нельзя считать объективным арбитром, не бывает такого, чтобы у каждой из враждующих сторон рыло не было в пуху. Хотя, конечно, сейчас уже поздно выяснять, кто кому первый плюнул в суп, взаимных претензий накопилось предостаточно, но... именно дистрофики преследовали меня, это факт, которому я была непосредственной свидетельницей. А, судя по их методам, наше выживание не стоит во главе угла. Ведь теперь я уверена, что извлечение энергии однозначно убьет нас.
   Он вздохнул.
   - Говорил же, ты очень догадлива.
   - Как они это сделают? - тихо спросила я. - Я имею в виду... как уберут, ты же говорил, ее и проколоть-то не могут, а тут - убрать!
   - Ты знаешь, что такое Сфера?
   - Да, мне Лека... Саша говорил, это вроде вещество, которое под воздействием другого вещества - катализатора - начало усиленно увеличиваться в объеме, раздуваться, как пузырь, и накрывать собой территорию...
   - В упрощенном виде правильно. Но другие создали ингибитор, способный подавить эту реакцию, ведь она продолжается до сих пор...
   Я химией не увлекалась, но что такое ингибитор, знала. Это что же получается?! Из-за какой-то энергии, которую сами упустили, эти организмы, не хочу даже называть их разумными, могут творить, что хотят? У меня челюсть свело от ярости. Даже в глазах потемнело на мгновенье, будто та Апрелева дымка мной завладела. В этот момент я готова была в клочья разодрать стоящего рядом парня, ведь он говорил такие ужасные вещи спокойным голосом, словно сам сочувствовал этим бедненьким дистрофикам, которые запарились, пытаясь высосать из меня энергию, может быть, единственное, что еще позволяет мне жить. В этот момент я поняла, что никогда не пойму и не прощу его, даже не за себя, а за всех остальных.
   - И что, эти другие вправе уничтожать населенные миры? - мой голос напрягся от гнева.
   - Люди сами приложили много стараний к его уничтожению! - жестко напомнил мне Глеб. - Они могли вообще не соглашаться на их предложения, а заставить они не могли, совет бы вмешался. А тут еще и Наблюдатель нарисовался...
   Он будто выплюнул это слово, с таким отвращением оно прозвучало, но в то же время я ощутила страх, охвативший его при одном только воспоминании о ком-то неведомом. Судя по всему, существо кошмарное.
   - Что за Наблюдатель? - не уверена, что хочу знать это.
   - Да там одни... лезут везде! - с отвращением прошипел парень.
   - Он тоже угрожает?
   - Нет, он просто назойливая помеха. Я бы не обращал внимания, если бы он не крутился под ногами!
   Так, еще какой-то незнакомый Наблюдатель! Такое ощущение, что тут все битком набито иномирянами!
   - И что теперь?
   - Ты в любом случае не останешься в стороне, уж я тебя знаю. Ты вмешаешься. Вопрос - как?
   - А что, есть варианты?
   - Только ты можешь знать.
   - Ты поставил передо мной невыполнимую задачу.
   - Но ты же Всемогущая!
   - Успокоил!
   Мы немного помолчали.
   - Они уже приволокли вещество к Сфере! - он когда-нибудь точно доконает меня. - Затаились где-то в тех обломках. Прости...
   - Ты-то здесь причем? - отстраненно спросила я. - Не ты же его создавал.
   - Я хотел тебя защитить... понимаешь, от всего! - он взял меня за руки, сжал холодные кисти своими ладонями. - Чтобы тебе не пришлось делать ничего подобного никогда!
   - Не всегда у нас все получается, - я пожала плечами, пытаясь отнять руки, но он не отпускал, - Глеб, я тебя не виню... теперь. Но...
   - Большего я не заслужил, знаю! - он медленно кивнул мне, и я снова утонула в боли, захлестнувшей его глаза.
   Снова, как в тот раз, на ярмарке, он не смог справиться с ней.
   - Когда это произойдет? - спросила я.
   - В любую минуту.
   Что ж, кто бы сомневался!
   - Вернемся? - спросил он, мотнув головой в сторону. - Надо что-нибудь придумать.
   - Вернемся, - кивнула я.
   Я уже все придумала.
  

Глава 18

П О С Л Е Д Н Е Е И С П Ы Т А Н И Е П О Л И Г О Н А

  
   Еще до того, как показался Парящий, я осознала, насколько мало преуспела, убеждая себя в том, что не сошла с ума и пришедшее ниоткуда решение на самом деле гениально. И не просто гениально, оно единственно верное, да и вообще, ничего другого я не придумала. Но когда перед нами показался знакомый пик, загораживающий уже постигнутую мной сегодня бездну, оттягивать стало некуда. Не думаю, что снова смогу, расположившись перед камином, переливать из пустого в порожнее, упиваясь великими перспективами, открывшимися с пониманием, какое неограниченное могущество заключено в моем организме. Причем, могущество совершенно случайное, нежданное и не прошенное. В каковой связи это скорее можно назвать проклятьем, ведь теперь известно совершенно точно - именно из-за него вся моя жизнь ухнула под откос, погибли родители, да о чем я, уничтожена целая планета, наша Земля. Согласитесь, мало кто может похвастаться таким послужным списком. Самое время начать посещать общество анонимных злодеев, на самом первом заседании которого остальные члены - д-р Менгеле, Д. Вейдер, Влад "Цепеш" III Дракула и еще нескончаемая вереница военных маньяков, серийных убийц и сумасшедших ученых - рыдая от зависти, падут ниц и провозгласят меня Королевой Проклятых. Использование же всей мощи грозит мне гибелью. Вряд ли я постоянно буду вот так возрождаться из пепла, ведь даже Глеб с Владом не понимают, как нам с Ташкой это удалось. Сюрприз, сюрприз!
   Как бы то ни было, я не смогу... я должна что-то предпринять, хотя в отношении этого самого "чего-то" и была полнейшая засада. Я не знаю, что надо делать, как бы он не уверял меня в обратном. А это значит, пришла пора снова нарваться по самые помидоры, несмотря на то, что еще не отошла от предыдущей эскапады. Но мы же не ищем легких путей, верно?
   Меня охватило знакомое ощущение: как тогда, в пещере, пропитанной нестерпимым белым светом, источаемым моей собственной кожей. Твердо принятое решение, неизбежность его последствий, готовность идти до конца, несмотря на то, что грозит оно... гибелью? Что на этот раз? Я даже не уверена в том, что смогу и то малое, придуманное только что, на ходу. Что потребуется от меня? Я уже не говорю о том, выживу ли, я сомневаюсь в самой своей способности к великим свершениям. Но, боюсь, выяснится все слишком поздно.
   Ладно, время на сомнения уже не осталось. Как только высокий пик остался позади и показался длинный тонкий выступ, приютивший на самом своем краю маленький одинокий замок, я приготовилась. Не будучи ни в чем уверенной, я постаралась отринуть сомнения, ведь он был рядом, и его медальон тоже. Может, что-то и выйдет, хотя мыслишка на грани самоубийства, но мне-то не привыкать. Поэтому, не успев передумать, метров за десять до спасительных перил балкона, я изо всех сил зажмурилась и выдернула руку из его пальцев.
   Открыв глаза буквально через секунду, первым делом я убедилась в наличии твердой опоры под ногами, а потом обвела взглядом окружающее пространство, и блаженное облегчение чуть расслабило напряженные мышцы - расчет оказался верным. Я стояла в густой высокой траве, окутываемая насыщенным луговым запахом и сладким ароматом, источаемым огромными белыми цветами, усыпавшими все деревья вокруг. Густой лес все так же, как и почти двадцать лет назад, близко подступал к полуразрушенным зданиям лабораторных корпусов полигона. Да, именно здесь я и планировала оказаться, хотя прямое попадание все равно слегка обескуражило и насторожило, давая повод для очередного подвоха. Не привыкла я к такой простоте, что ни говори, пуганые мы, понимание имеем. В этом месте все началось, по крайней мере, для меня. А вот где закончится... и, главное, как?
   Глубоко вздохнув, я медленно двинулась в сторону широкого проема, почти заслоненного толстенным древесным стволом. Оказывается, пышная крона дерева нависала над верхним этажом корпуса, по-моему, девятым, закрывая оставшиеся без крыши помещения, а гладкий ствол без боковых веток будто подпирал готовые обрушиться стены. Меня снова одолели воспоминания. В детстве я часто ездила в деревню к дальним родственникам, лет до десяти, а потом эти визиты почему-то прекратились. После... после смерти родителей я однажды вернулась туда и испытала опустошающее разочарование. Я всегда с немалым удовольствием и тоской вспоминала большой старый дом, может, и мрачноватый слегка, но весьма таинственный. Окна, по большей части наглухо закрытые плотными шторами, создававшими вечный полумрак и сохранявшими прохладу в комнатах даже в самый жаркий день. Слегка поскрипывающие половицы, начинавшие свои хрипловатые разговоры, когда все ложились спать, и повсюду царила тишина, не нарушаемая даже далеким собачьим лаем. Я не боялась этого непонятного скрипа, и даже представляла, какие именно существа тревожат старый пол своими легкими шажками. Единственное оконце моей комнатушки смотрело на запущенный сад, в котором я могла играть часами, не тревожа взрослых и не требуя внимания к себе. Это был настоящий зачарованный лес, с единорогами, феями и гномами, и если бы я захотела по-настоящему спрятаться, найти меня было бы сложнее, чем ветер в поле. Нет, правда, я не придумываю! Я годами хранила в памяти и дом, и сад, а когда вернулась туда, нашла их точно такими, как раньше, неизменно старыми и заброшенными. Изменилась я. Не знаю почему, но это место полностью потеряло свое прежнее очарование. Дом оказался не таким уж и большим, застывшим на грани разрушения, в некоторых местах стены покрыл настоящий мох, малюсенькие окна тускло озирали дикий сад, превратившийся в непроходимые дебри, и несколько моих тайничков затянула кучная поросль молодой вишни. Больше никогда меня не тянуло туда. Понимаю, я выросла, но жестоко обманутые ожидания страшно расстроили меня, и это чувство, прибавившись к богатой коллекции разочарований, придало им горькое послевкусие незаслуженной обиды.
   Сейчас я чувствовала нечто подобное. Не понимаю, чего так рвалась на эти развалины? Да у меня даже нет ни одного позитивного воспоминания о пребывании здесь. Суицидальные мысли, прерванные шестидесятивековым сном. Кошмарное (за некоторыми исключениями) пробуждение. До сих пор остается загадкой, почему я предпочла поверить тому, что вижу, а не выбрала более легкий путь спасительного безумия. Первая встреча с инопланетными созданиями, попавшими под серьезную раздачу и капитально разобравшийся с ними Жорк... младший научный сотрудник Георгий Луганов, жертва Эллера. Одна из его первых жертв. Он говорил со мной. Он меня спас. Он собирался помочь мне.
   Я искала тут дневник Эллера, и вообще любые записи, способные пролить свет на главные мои вопросы - где я, кто я, почему именно я? Теперь я знаю все это, и даже гораздо больше, но снова стою на пороге чего-то неведомого, непонятного, словно только народившийся младенец, снабженный лишь самыми простыми рефлексами. Напротив, от знаний этих все только хуже. Вся история человечества - череда великих открытий и изобретений, каждое из которых знакомило людей с миром, в котором им посчастливилось родиться и неумолимо приближало гибельный финал. Ни одно научное достижение не сможет оправдать печального результата - сами выродились, планету загрязнили, а потом и это - совсем уничтожили свою колыбель! Остался только один маленький осколок, и тот скоро лишится возможности влачить свое противоестественное существование.
   Сопровождаемая горькими размышлениями я добрела до цели. Осторожно перешагнула связку лиан на пороге и замерла на минуту, с сомнением разглядывая заросший вестибюль. Должно быть, мне мерещится. В густом беспорядочном нагромождении лиан, мха и другой вьющейся растительности зияла довольно широкая просека. Совершенно сбитая с толку, я нерешительно ступила в этот тоннель и пошла вперед, тупо надеясь на то, что всему этому есть разумное и не очень жуткое объяснение.
   Идти в нем становилось все страшнее по мере приближения к дальней стене. Скудный свет почти не доходил сюда, зеленый свод скрывали резкие тени, а там, где заросли остались нетронутыми, все покрывал непроницаемый мрак, служащий прибежищем тем, кто нуждался в этой постоянной темноте. Я слышала шорохи и тихий треск, будто обитавшие здесь существа уверенно скользили между ветками, следуя за мной, но не способные выйти на свет. И хорошо, оставайтесь дома, голубчики, не до вас, честно. Чего я не вижу, того не боюсь. Пугало меня совершенно другое, то, что я прекрасно видела.
   Этот проход сделан совсем недавно. Оторвавшиеся листья не успели даже завять, как следует, обрубленные концы веток и стволов источали капли свежего сока, прозрачного и молочно-белого, похожего на одуванчиковое молоко, но пахнущего немного по-другому, как сочный злак. Я неосознанно замедлила шаги, лишь только меня озарила страшная догадка: некто, взявший на себя труд создать просеку, вполне возможно еще не покинул корпус.
   Грудь внезапно стиснуло, и я даже растерялась, когда поняла, что чувство, вызвавшее такую реакцию, совсем не то, что можно было ожидать. По всем правилам я должна испугаться до усрачки, но чувствовала только дикую тоску и раздражение. И правда, что толку бояться, если мне все равно придется идти туда. И ведь пойду. Как всегда, навстречу неизвестному, внушающему ужас, но такому притягательному.
   В каком-то полусне я влачилась по коридорам и лестницам. Все наши с Апрелем следы остались нетронутыми, словно все это время здесь никто не ходил. Я отметила факт с равнодушием, достойным более незначительных вещей, однако, как ни старалась, не могла всколыхнуть в себе ни капли интереса. Только отстраненно рассуждала, куда же направлялись визитеры, прорубившие проход через вестибюль? Может, в ненайденный мной бункер? Но как они нашли его? Или им не надо было искать...
   Поднявшись на пятый этаж, я вышла в широкий коридор, ведущий к моему закутку. С противоположной стороны он разветвлялся в разные стороны, открыть дверь слева и выйти в еще один очень маленький коридорчик, почти полностью перекрытый выломанной дверью. Я уже взялась за ручку, но вдруг застыла, так внезапно, будто была механизмом, и меня замкнуло или банально кончился бензин. Просто окаменела, не способная двинуть ни одним мускулом, а тело окатила уже знакомая леденяще-обжигающая волна ужаса, моментально перехватившая горло. И сначала даже обрадовалась ей, как старой знакомой, моментально поглотившей это ненормальное равнодушие. Пока не поняла, что именно привело меня в такое состояние. О... нет... Нет, пожалуйста, нет, нет, нет! А вдруг... Боже, нет! Вдруг он все же пошел сюда? Он ведь такой упрямый, этот насмешник. Боже, не допусти...
   Собрав все силы, я заставила себя пошевелиться. Сначала протолкнула, наконец, воздух в легкие, осознав, что не дышала минут пять и не почувствовала никакого дискомфорта. Даже мысль о том, что я обретаю силы вдали от медальона, уже не пугала, а ведь это была очень плохая новость. Очень. Это значит, что времени осталось совсем мало.
   Открытие это, однако, помогло восстановить контроль над организмом. Сначала дернулись пальцы, уже обхватившие круглую ручку. Неконтролируемое вращательное движение отомкнуло механизм задвижки, замок щелкнул, и я осторожно потянула дверь на себя. Очень медленно. В образовавшейся узкой щели мимолетно проскользнуло движение, я отпрянула, больше от неожиданности, чем избежала смачного удара по лбу. Тяжелая монолитная дверь, которую я только что приоткрыла, устремилась вдруг ко мне очень быстро, я бы даже сказала, с напором, резко распахнувшись, и в открывшийся проем навстречу шагнул... принц Кахарман, страшное предчувствие о котором только что вырвало меня из тумана равнодушия. Теплая волна облегчения прокатилась по телу, смывая остатки кошмара. Сказать, что я удивилась мало - я была ошеломлена, ошарашена... я была очень рада видеть его целым и невредимым, облегченно улыбнулась и шагнула было к нему... но замерла на полшаге.
   Глаза. У принца было что-то с глазами. Это были совсем не те теплые смородины, всегда смотревшие на меня с нежностью и заботой, а потом и с тоской, нет, это было нечто иное, будто парню сделали операцию по пересадке. Даже цвет у них был другой, мутновато-голубой, а уж выражение...
   - Принц... - на всякий случай позвала я, уже уверенная, кто бы ни занял его тело, это был совсем не он.
   Хотя... на мгновенье мне показалось, что он скажет "да", и наваждение спадет, а он улыбнется своей обычной лукавой улыбкой и объяснит свое неожиданное появление.
   Ничего такого он не сделал.
   Вместо этого расхохотался, но совсем не так, как обычно смеялся принц, в которого я-Феникс влюбилась со всем пылом юной неискушенной души, не бархатистым раскатистым смехом, а визгливо и въедливо, как простуженная, злоупотребляющая ядреным самосадом циркулярка. Я слышала ранее этот смех и помнила его.
   - Конечно... нет, дорогая моя! - веселился некто очень знакомый, принявший форму принца.
   Вот теперь я сама это заметила. Никогда на этом широком скуластом лице не было подобного выражения. Оно всегда излучало дружелюбие, могло стать строгим, когда он урезонивал своих расходившихся друзей, или серьезным, когда он давал мне твердые обещания. Оно было нежным при взгляде на меня, оно было страстным, когда он дарил мне свои поцелуи. Но сейчас...
   Оно искривилась брезгливой гримасой, даже разрез глаз, казалось, утратил природную форму, взгляд не ласкал, а царапал. Нижняя губа как-то по-особому сдвинулась в сторону, и я уже видела подобную мимику, только вот лицо... лицо было совсем другим.
   Тут я заметила небывалую вещь. В глазах его промелькнула сиреневая искра...
   - Саш... Саш, это ты? - в порядке совершенно нелепого предположения спросила я.
   Нет, это точно на уровне бреда. Не мог мой собственный брат оказаться таким чудовищем, чтобы убить мозг живого человека, пребывающего в себе, не мог он...
   - Саша, Саша! - продолжал свое веселье незнакомец в теле Кахармана. - Саша был гением, но, как все они, совершенно не думал о себе. Я предложил ему перенести сознание в виртуальный мир, когда он уже умирал. Но, черт меня побери, даже на смертном одре он диктовал своим ученикам такие вещи, которые опережали его время на годы, даже столетия вперед. Ему всегда ни на что не хватало времени, поэтому эта идея, объединить разум с так любимой им операционной системой, он воспринял это с восторгом и чуть сам не побежал в лабораторию, несмотря на полную атрофию мышц ног. Бедный Саша... Запустить в программные файлы вирус со своим сознанием, маленького такого червячка, который с каждым включением ноутбука захватывал все больше и больше, подчинял себе все его мысли, оставляя нетронутой самую крохотную часть сознания, чтобы когда жалостливая, но безмозглая сестра, все же догадается совместить брата с ищейкой, та смогла найти его по имени. А потом все совсем просто!
   Вот теперь я точно сошла с ума. Да уж, объяснить себе этот бред будет очень сложно! Ибо по безумным глазам, откровенно глумливо обозревавшим меня, я узнала, наконец, нового обитателя несчастного принца. А ведь жалела недавно, что не смогу посмотреть в эти глаза перед тем, как плюну в них и прихлопну их обладателя. Но эти ненавистные бельма находились на таком дорогом лице близкого мне человека. Какое бы неистовое желание раздавить гниду ни мучило мой растерзанный разум, как ни дергались скрючившиеся когтями пальцы, я не могла поднять руку и разорвать его в клочья. А вдруг он еще там? Вдруг принц еще был, еще присутствовал, хоть какой-нибудь малой частичкой, но держался, а я отниму надежду на его возвращение? Поэтому я замерла, так и не начав атакующего движения, застыла, прикипев взглядом к бледным зенкам самого ненавидимого мной существа во Вселенной, человека, который пожертвовал многими жизнями, обрекшего не на смерть, а на вечные муки таких же, как он живых людей, лихорадочно пытаясь углядеть хоть тень сознания принца Кахармана. Но... нет. Я видела только один отвратительный разум.
   - Профессор?... - все еще не веря, пробормотала я.
   - Ну, а кто же, сахарная моя? - удивился Григорий Маркович Эллер.
   Я резко выдохнула, будто меня пнули прямо под ребра, а потом с трудом набрала воздуха для нового вопроса.
   - Но как же...
   - Снова эта непроходимая тупость! - с тяжелым вздохом констатировал он, на миг закатив глаза к потолку. - Ты меня изумляла еще тогда своей доверчивостью, это надо же было поверить всему тому бреду, который я на тебя вываливал!
   Да, тут он меня уел, я и сама не раз себе удивлялась. Потом. Потому что тогда, в очень сложный для меня период, действительно всему этому верила. Но как... как, черт его дери, он смог пробраться в Кахармана?
   Тот как всегда все прочел по моему лицу.
   - Этот мальчишка давно мозолил мне глаза. Сунулся раз, но я не успел его поймать, но потом взял и вернулся.
   Блин, я же его просила! И оказалась права - он таки поперся прямо сюда! Что хотел доказать? Выслушай женщину, и сделай наоборот? И что, доказал?
   Я взбесилась, в первую очередь, на себя. Что, довольна, оказавшись права? Проявила чудеса интуиции? Аллилуйя, огреби долбаную медаль! Прав, прав профессор, я полная идиотка, непуганая, огретая пыльным мешком из-за угла. Я должна была убедиться, что он не пойдет сюда. Я должна была настоять любым способом, сопровождать его сама, или заставить Апреля дать парню охрану, две дивизии королевской гвардии, не меньше! Как мы отпустили его одного?! Господи, я же подставила его, подсунув в качестве еще одной жертвы сумасшедшему профессору!
   - Как вы смогли подчинить его?
   - Да, пришлось постараться, но я тут нашел кое-какое оборудование, и у меня получилось. Опять же, ты не уничтожила все губительные свойства ищейки, я смог кое-что восстановить!
   О, Господи! Он прав, Шерлок был способен заключать в себе человеческое сознание. Эллер ученый, а тут наверняка остались материалы и ресурсы, пережившие натиск времени. И вообще, он здесь работал, знает каждый миллиметр этих катакомб, это я плутала тут, без понятия, что где расположено.
   - Но зачем вам было нужно его губить? - я еле сдерживала готовый сорваться голос. - Чем вас не устраивало тело... моего брата?
   - Глупая, как мне подчинить весь Рур, если я просвечиваю и вообще сиреневого цвета?
   Нет, я отказываюсь в это верить. Он что, снова за старое? Снова вчесывает мне откровенную галиматью? Наполеон хренов! У меня отвисла челюсть, когда я поняла, что на этот раз профессор совершенно серьезен. А еще меня называет безмозглой. Вот, клянусь, из всего, что я приготовилась услышать, это намерение было на последнем месте. Да о чем я, о таком мне и в кошмаре бы не приснилось. Нет, он что, точно, серьезно собирается подчинить себе Рур?
   - Да как вы собираетесь это провернуть, даже в теле? - я просто хотела убедиться, что не ослышалась.
   - При помощи моей армии, конечно! - маниакально улыбаясь, поведал враг с лицом хорошего друга.
   - Да где вы умудрились ее взять?
   Он только предвкушающе усмехнулся, а потом переместил взгляд выше моего плеча. Я уже почувствовала движение за своей спиной, резко развернулась и... оторопела: меня окружали очень хорошо вооруженные воины, и их было много. Обмундирование новоприбывших очень напоминало форму верейнских пехотинцев, которые сражались у стен Города в той памятной битве почти двадцатилетней давности с обеих сторон: брюки и куртки кожи плотной выделки, высокие сапоги на очень толстой подошве из многослойной прессованной кожи, выглядевшей как настоящий протектор. Шею и торс прикрывали панцири из такого же прессованного материала, эта штука могла даже стрелу задержать, только, конечно, не арбалетную, и защитить от удара клинком иди секирой.
   Они появились совершенно бесшумно, несмотря на мощную экипировку невероятным количеством оружия. Уже это демонстрировало профессионализм застывших в угрожающих позах бойцов. Они заполнили весь коридор, но вовсе не выглядели толпой. Нет, это была действительно армия, готовые в любой момент броситься в атаку, воители стояли плечом к плечу, как стена, и выглядели такими же неживыми. Все с каменными, ничего не выражающими лицами, застывшие, источающие яростную угрозу, они, казалось, сдерживаются из последних сил, и не факт, что я смогу отбиться. Здоровые, вооруженные парни не оставят и мокрого места от моих ста шестидесяти пяти сантиметров, а их командир сможет повесить на свое копье затейливый скальп. А если серьезно, эти люди явно в каком-то нездоровом трансе, и я вовсе не хочу убивать их. Не думаю, что они здесь по своей воле. Я снова обернулась к Эллеру.
   - Что, впечатляет? Да, я сам в восторге! Каковы, а! - он довольно потирал руки, и этот знакомый его жест, исполненный руками молодого принца, вызвал дрожь, прошедшую по всему телу. - Они очень послушны. Ведь, когда я занял это тело, ищейка никуда не делась, Шерлок до сих пор существует, он подчиняется мне и контролирует все их действия.
   - Кто эти люди? Откуда они? - неужели он украл армию у какого-то государства?
   - А, это стражи Верейнской границы! - он сказал так, будто упомянул о какой-то безделице. - Отборные вояки, верно?
   А гордости-то сколько, будто сам натаскал каждого!
   Только через несколько секунд до меня окончательно дошел смысл его слов. Что?! Стражи границы? Он убрал стражу с границы Верейны? Самого незыблемого местного понятия теперь нет?! Да мне оскомину набили разговорами, как важна ее роль в политической жизни всего Рура, как веками складывалась традиция, как неуязвимы эти рубежи. И теперь ее нет?
   - Да вы представляете, что наделали? - каким-то затухающим голосом спросила я.
   - Получше, чем ты! - рассмеялся профессор. - Я знаю все об этом месте! И теперь, когда у меня появилась возможность, я не упущу ее. Ты не представляешь, как давно я мечтаю об этом, как бесился, когда они начали свои неумелые попытки установления общественного строя! Диктатура, только диктатура, полное подчинение. Господство. Неограниченная власть. И тогда они узнают, все они, кто притеснял меня, кто травил ботаника, кто не давал хода моим проектам, кто заставил меня искать поддержки у совершенно жутких существ с ужасными планами. Ты думаешь, менторам нужна была только ты? - он удивленно покачал головой, будто я в очередной раз явила свою непроходимую тупость. - Они были не против и Землю к рукам прибрать, но их совет мешал сделать это по-простому. Поэтому они пошли кружным путем - решили подвигнуть людей к самоуничтожению. А для этого обещали дать очень много "полезных" штук. Очень полезных. В деле истребления самих себя. А потом можно развести руками в недоумении - ну не уроды, угробили такую чудесную планету, самую лучшую во Вселенной. Самую прекрасную. Самую желанную. Ты не знала? Она уникальна. Единственная в своем роде, и это не пустая гордость местного уроженца. Уж они-то поколесили по просторам, повидали всего, именно они поведали, что таких планет еще не было, и больше не будет. Никогда, а это очень долго.
   Я знала это. Вернее, догадывалась, но как-то очень уверенно. Что она единственная в своем роде. Уникальная. Что бы ни придумывали фантасты, какие бы миры не создавало человеческое воображение, на самом деле не было ни одного, хоть в чем-то лучше нее. Хоть в чем-то способного с ней сравниться. И теперь ее не было.
   - Я не мог этого позволить, я патриот своего мира! Да, да! - с нажимом повторил он, заметив откровенный скепсис на моем лице. - Они все складировали на полигоне, в одном из тайных бункеров, все эти "подарки". А я позаботился, чтобы они там и оставались. Купол разработан при моем непосредственном руководстве, я знал, что его невозможно будет свернуть, именно я сделал его таким. Изначально проект предназначался для вечной консервации вредных отходов. А потом мое руководство осенило - такую вещь ведь можно использовать и по-другому, да только не так, как уже растрезвонили персоналу. Купол переходил в разряд вооружения и классифицировался как техоснащение передовых отрядов экспансии. Вот чего я не хотел допустить. Всегда ненавидел этих ублюдков, создавших самые страшные орудия уничтожения. Сделать меня соучастником...
   Что-то я ничего не поняла. Может, правда, тупая? Искренне негодование профессора могло бы рассмешить, будь обстановка не такой напряженной. У нас тут нарисовалось полное раздвоение личности, конечно если только участие в садистских опытах над людьми не ставит его на один уровень с теми, в отношении кого он так категоричен. Но почему я не удивлена? Господи, да тут сплошная классика, детские страхи и комплексы, переросшие в паранойю и манию величия. А еще прикрывает собственные диктаторские замашки патриотическими чувствами. Он сам-то себе верит? Но я? Как же не увидела этот склад с "подарками"? Хотя, догадаться сложно, такой поворот не укладывался в голове, и откуда мне знать, как они выглядят. Я искала только местное оружие.
   - Когда появилась Аахронда и ее Властелины с захватническими замашками, я было подумал, что вот нашелся наконец кто-то, способный объединить здесь все под одной железной рукой, но и тут облом - самый подающий надежды кандидат убит собственной дочерью, которая вовсе не собирается продолжать его дело! - продолжал сокрушаться профессор. - Но теперь я сам способен на это! Я уже сделал беспомощной Верейну - самое большое государство, с остальными будет все просто.
   Что б меня через пень и корыто! Если бы звучащая в ушах околесица и вообще вся эта гребаная ситуация не были на самом деле откровенным ужасом, способным взорвать мозг десяти Эйнштейнам, я бы точно рассмеялась ему в лицо, настолько нелепыми выглядели его планы и вообще все, что здесь происходит. Но как раз смешного тут мало. Ведь именно я отвлекла Кирилла - Стража границы - и самого Верейнского Короля, которые ринулись спасать меня из капсулы. Я должна предупредить их! Но сначала неплохо бы просто выбраться отсюда.
   - Ты никуда не уйдешь! - профессор снова "прочитал" меня. - В принципе, мне уже не помешают, но я хочу, чтобы ты была рядом со мной и видела, что станет с миром, который ты уже спасала. Знаешь, а я наблюдал! - доверительно сообщил он мне. - Впечатляющее зрелище! А когда увидел выжившую Эгиду, но, вот незадача, ставшую младенцем, я понял, что менторы многое нам не договаривали. По поводу вас.
   - Вы даже не представляете, насколько правы! - с чувством сказала ему я. - Они не договаривали вам очень много, и я знаю, что именно!
   - Ну что ты будешь делать! Так бывает, таким впечатлительным и недалеким натурам, как ты, может показаться, что они нечто большее, чем есть на самом деле, - это мерзкое сюсюканье разозлило меня больше, чем открытая издевка. - Только я вижу общую картину! И ты мне не помешаешь! Неизвестно теперь, кто ты вообще, может просто обычная девчонка, вообразившая себя невесть кем в силу былых заслуг! Твоя сила заглушила взрыв, но, по всей видимости, она вся потрачена на это, ну, может еще и на ваше возрождение. Ее больше нет. И ты не золотая. Но даже если я ошибаюсь, это не страшно, сила не проснется сейчас, как и в тот раз, когда война чуть не охватила весь Рур. Ты не по этому делу, детка, ты только для глобальных катастроф. А мои планы так далеко не заходят.
   Да, зато у других планы просто забегают хрен знает куда, и даже дальше!
   Надо же, а ведь он верит себе! Ага, если бы ему и правда видна была вся картина, он бы сейчас не армию собирал, а манатки, чтобы смыться отсюда! И помещать себя в человеческое тело, удобное, не спорю, но такое уязвимое, никогда бы не стал!
   - А если все же я ошибаюсь, - судя по всему, эту мысль он отвергал полностью, просто старался рассмотреть все варианты, - я опять-таки в выигрыше. Держать под боком такое существо на случай катаклизма - очень удобно. Во всяком случае...
   - Здесь не будет выигравших, профессор! - устало пробормотала я. - Только проигравшие. Скоро всем придется думать о другом - как бы выжить без воздуха! Ваши любимые менторы хотят уничтожить Купол, а за ним - никакой защиты, только космическая пустота!
   - Не пори ерунды! - он махнул рукой. - Что ты вообще можешь об этом знать?
   - Вы можете не верить мне, но сами говорили, что менторы не все вам доверяли. Допустите же мысль, что я говорю правду! Ваши планы о завоевании Рура ничто по сравнению с тем, что грозит ему на самом деле!
   На одну лишь секунду профессор позволил себе слабость. Неуверенность промелькнула в бледных глазах, они даже слегка потемнели, становясь очень похожими на милые смородины, но это была всего лишь иллюзия. В следующее же мгновенье он дал отмашку, и меня схватило сзади несколько сильных рук. Я не смогла совладать с инстинктами и несколькими движениями раскидала напавших, но их было слишком много, меня завалили массой, действуя при этом решительно и жестко. Извиваясь под градом ударов, я смогла повернуться на бок, подтянула колени к животу, и...
   Черт, не буду скрывать, было очень больно! Сильные пинки буквально взрывали тело, я чувствовала, как рвутся органы и ткани, но даже не резкие болевые ощущения в треснувшей челюсти и отбитых почках волновали меня сейчас, а только терзающая душу горечь очередного разочарования. Ярившийся клубок всегда был страшнее любых физических страданий. Ох, не знаю, чего ждала-то? Да, понятно, эти люди ни в чем не виноваты, будучи лишь инструментами в руках злобного гения. Но ведь он тоже был когда-то человеком...
   Меня вздернули над полом, грубо скрутили и подтащили к самому ненавистному человеку, принявшему облик моего близкого друга. Пульсирующая боль в рассеченной брови не слишком способствовала, но я смогла открыть глаза достаточно, чтобы рассмотреть брезгливую гримасу. Слегка поморщившись, будто его эстетические чувства были жестоко оскорблены видом разукрашенной физиономии, профессор все же не смог скрыть торжествующий взгляд, а потом приготовился было...
   Он и заметил изменение первым. Долго неверяще приглядывался ко мне, вдруг вскрикнул и отшатнулся. Я сначала ничего не поняла и остолбенела, поразившись тому всепоглощающему ужасу, который завладел каждой черточкой его лица, до краев наполнил глаза, поэтому не сразу ощутила благостный покой во всем теле. Любой намек на боль покинул его, даже сломанные ребра и вывихнутый бедренный сустав, похоже, чудесным образом излечились, однако, данное обстоятельство вовсе не обрадовало, а через несколько секунд я была готова проклинать свою чертову догадливость. Боль... она вернулась, стегнув по всей поверхности тела, на этот раз такая жгучая, будто меня облили с ног до головы кислотой. А потом я закричала. И это был долгий крик.
  

Глава 19

"В Ы В С Е Р О Д И Т Е С Ь..."

  
   Давно уже я стояла одна в темном коридоре. Давно уже меня никто не держал, давно убрался Эллер, наверное, искать в местных закромах какой-нибудь скафандр, поскольку нехватка воздуха уже чувствовалась - сначала я задыхалась, но потом сердце перестало биться. Значит, все действительно вернулось. Значит, менторы все-таки распылили свое вещество, и Купол... Сфера в это самое время исчезает, и все оставшиеся на Земле люди погибнут?
   Да, они погибнут, если кое-кто не перестанет торчать тут как дура, и не приступит к своим непосредственным обязанностям!
   В тот самый момент, как только стали известны все подробности происходящего, я подумала вот о чем. Глеб говорил, что не мог отделаться от чувства, будто энергия сверхновой звезды знала, куда ей лететь. Ну, вроде, ее притягивало что-то. Или кто-то. Если действительно все дело во мне, если это я привлекла ее и спровоцировала таким образом весь этот бардак, направив историю человечества по кривой дорожке, приковала слишком пристальное внимание к своей собственной планете со стороны представителей не очень гуманной цивилизации, тогда выход один.
   Я слегка согнула ноги в коленях и постаралась посильнее оттолкнуться, но потом поняла, что это ни к чему - без всяких усилий, совершенно спокойно, легко и быстро взвилась в воздух и понеслась, как совсем недавно с Глебом, к облакам, уже начавшим расходиться, обнажая царящую за ними пустоту. Холод Вселенной проникал через истончавшуюся ткань Сферы, еще немного, и все живые существа в Руре умрут, лишившись одной из главных составляющих своей жизни - воздуха, казавшегося всегда чем-то само собой разумеющимся, только, как выяснилось, его так легко лишиться.
   Но не об этом я думала сейчас. В который уже раз напомнило о себе странное противоречие: как часто вещи, к познанию коих разум стремиться всеми своими фибрами, откатываются на глухие задворки, стоит только заострить внимание на чем-то другом, более интересном или важном. С самого первого дня под Куполом меня терзал вопрос, превратившийся вскоре в манию, навязчивую идею - что же находится там, выше? И я до сих пор не знаю этого. Та демонстрация, организованная Глебом, не в счет, технически мы не покидали его пределов, это была проекция. И вот сейчас, в преддверии желанного открытия, я трепетала вовсе не от сладкого предвкушения в стиле "о-Боже-Боже-вот-и-Новый-год". Приближаясь к своду Сферы, я дергалась от неуверенности и страха, вызванных внезапным, полным и окончательным постижением всех своих возможностей, того, чем всегда обладала, но до недавнего времени не имела полного доступа. Только вот назойливое преследование неких дистрофических подонков спустило курок, сдетонировало заряд, нажало пресловутую кнопку... да как угодно, просто открыло, каковы на самом деле мои силы. И-и-и-иииии... лучше бы об этом больше никто не знал. Если честно, у них не было преград. Вообще. В физическом плане. Но вот моральные... они были. Еще какие, они превышали по толщине плотину, сдерживающую миллиарды тонн воды. Я способна на все, но с ног до головы опутана неразрывными нитями, свитыми из усвоенных с младенчества установок, правил, представлений о добре и зле, воспитанных любимыми сказками и книгами, поступками и уроками моих родных и друзей. Стоит порвать одну - остальные тоже ослабнут. Укрепишь несколько - другие примут алмазную прочность.
   В мыслях замелькало множество картинок из детства и юности, некоторые вспомнились очень даже подробно.
   ... строгий голос папы: "Никогда не обманывай, даже если тебя ждет наказание. За обман накажут сильнее..." и зажатый в моей дрожащей потной ладошке дневник с затертой "парой" по математике...
   ... большой толстый мальчишка с напряженным лицом и высунутым от усердия языком, любознательно тыкающий железным прутом в животик черного с белым пятнышком на горле еще слепого котенка... мой неистовый рык и резкий толчок головой снизу в подбородок ненавистного мучителя, брызнувшая на новый костюмчик кровь врага, яростное ликование... горячий успокаивающий шепот: "Не бойся, Парфишенька, никто больше не тронет тебя, вырастешь здоровым котярой и раздерешь ему всю морду..."...
   ... вкрадчивый шепот: "Просто зайди, возьми шоколадку с полки и вынеси на улицу, никто никогда не узнает! И тогда станешь крутая..." и мое бешеное: "Я не буду воровать!"...
   ... "Почему, почему ты так добра ко мне! Я ведь годами тебя унижала?..."... "Ты же подруга его брата. А значит, моя семья..."...
   ... "Я всегда буду рядом, дорогая. Мы теперь вместе"... "Как ты думаешь, они вернутся?"... "Конечно, вернутся, дорогая. Конечно, вернутся..."... даже если я не верю, ее пусть греет надежда...
   Да, жизнь учила и хорошему, и плохому, я далеко не образец, с приличным набором недостатков, но... Я буду очень стараться. Очень.
   Проблем с выходом за пределы Сферы у меня не случилось. На подлете обдумывала и уточняла последние тонкости своих действий. Теперь сложилось почти все, не хватало несколько деталей, но именно они не были важны для того, что я собиралась сделать.
   Я вылетела в вечную черноту и своими глазами увидела, как уничтожается последний оплот человечества на остатках родной планеты. Уникальна. Она уникальна. Эти слова ненавистного профессора запали в голову сразу, и не давали покоя сейчас. Если допустить это, Вселенная лишится своего бриллианта, самого лучшего украшения, единственную в своем роде планету... Так, о чем это я? А как же люди? Люди лишатся чего-то большего, гораздо большего, чем просто украшение. Ведь жизнь важнее любой цацки. Это я о тех, кто сейчас внизу. Заключенные на тысячи лет в стеклянном шаре, не по своей воле, оторванные от остальных, забытые. Они обречены. Но есть еще и другие. Те, кто давно уже покинули дом, но я не верю, что они на самом деле все забыли. Разве можно забыть ее? Такую чистую, такую разную, такую грозную, но бесконечно добрую и... единственную. На самом деле единственную. Они не могут лишиться ее. И не лишаться. Я дам им еще шанс, но уберу одно из искушений. И у меня есть пара условий.
   У силы, заключенной в медальоне Глеба, были пределы, о которых он хорошо знал. Ему подчиняется материя и пространство, но не время. Но ведь я совсем другой фрукт, не холодная железка, человек, живое существо, и они никогда еще с таким не сталкивались. Меня называли Всемогущей так часто и так уверенно, что я, наконец, начала сама в это верить. Я уже чувствовала, что смогу действительно все, все что задумала, и настал момент попробовать это самое время на зуб.
   Я развела в стороны руки и ноги, "звездочкой" легла на остатки расползающейся Сферы, будто хотела обнять погибающий мир. Время, проведенное под этим непроницаемым покровом после выхода из стазиса, закончилось быстро, но именно здесь, наряду с самыми страшными, пережиты и самые лучшие мгновения моей жизни. Я хотела своим телом закрыть его от холода, спасти, вернуть все, чего он лишился, в том числе и по моей вине. Я безумно этого хотела, но не превратятся ли мои действия в очередную неудачу, ведь сейчас на кону нечто крайне важное, самое важное из того, что я до этого стремилась спасти.
   Несмотря на то, что я частенько терзала себя такими вопросами, так и не найдя внятного ответа, в этот раз они прозвучали слишком зловеще, испугали, до пяток продрав неприятной дрожью, этот озноб не имел ничего общего с леденящим холодом открытого космоса. Однако он невероятным образом вскрыл пласт панических мыслей, одолевших меня в тот момент, когда Глеб открыл столь заманчивые перспективы, и я снова утонула в их неистовом круговороте. Господи, как все это вышло? Кто доверил такую силу мне, с совершенно истерзанной душой и исковерканным телом, претерпевшей немало изменений, отдавшей все без остатка, но такую же одинокую и не нужную, какой я забралась в капсулу. Я хотела принести пользу, и кое в чем преуспела, но что обрела лично для себя? Как я смогу использовать свои возможности, будучи в душе все такой же неуверенной жалкой неудачницей, какой чувствовала себя двадцать шестого августа уже давно забытого года, перед началом ненавистной учебы...
   Нет, ничего не выйдет. Если я буду постоянно копаться в себе, мучиться, терзаться упадническими настроениями, впадать в истерики, какой в этом смысл? Нет у меня никаких прав на обладание такой неограниченной мощью, на эту безраздельную власть, я слишком слаба, и изъян находится внутри меня, прямо в моем сердце. Я слаба. Какая, к черту, ответственность, если я никогда не могла позаботиться даже о себе.
   Из-за меня погибли два прекрасных человека, давшие мне жизнь, а потом это повторилось и с приемными родителями. Я подвела Апреля, допустив смерть его отца и гражданскую войну. Я бросила брата совсем одного, ведь у нас больше не было родственников. Предала ее, Наталью, хотя знала, что она страдала сильнее меня в сотни, в тысячи раз! Я подставила всех, всех, с кем связывала меня судьба, не оправдала ни одного доверия, и даже теперь, наверняка зная о своем могуществе, вдруг замерла, робея перед ним, не смея прикоснуться к этой силе, напрячься и спасти жизни миллионов людей.
   Я вдруг до полного ступора перепугалась перспективе позволить ей полностью овладеть собой. Будто надеялась, что где-то глубоко-глубоко внутри меня - в сущности, теперь не понятно кого - осталась частичка прежней Виталины Соболевой, простой девочки, мечтавшей избавить свою душу от одиночества, и боялась навсегда потерять ее. Она не слишком преуспела в попытках стать счастливой, более того, каждый ее последующий шаг приближал к этому самому месту. Я никчемна, какой была всю свою жизнь. Ничтожество. Жалкое, совершенно жалкое...
   Совсем рядом со мной вдруг промелькнула маленькая белая искра. Она взмыла круто вверх, но потом, залихватски нарезав две мертвых петли, опустилась настолько, что я смогла разглядеть белоснежную гриву распущенных волос. Таша медленно опустилась и так же легла на Сферу, застыла напротив головой ко мне, растопырив руки и ноги.
   - Какие-то проблемы, Всемогущая? - делано-спокойно поинтересовалась она. - Хотела все без меня провернуть? А силенок-то хватит?
   Ее прямо-таки трясло от злости, даже волосы, волнообразно колыхавшиеся вокруг головы, напоминали десятки свирепо извивающихся змей-альбиносов, готовых одновременно вцепиться в мою плоть и напитать ее ядом, не обращая внимания на сдерживающую их хозяйку. Боже, я и ее сейчас...
   Неожиданно ее ярость подействовала на меня как-то странно. Будто, зависнув в пространстве напротив метрах в пятнадцати, она умудрилась с силой пнуть меня под зад, и этот пинок немыслимым образом подействовал на совершенно другую часть организма, вправив вставшие раком мозги. Ужас, охвативший меня от мысли, что она погибнет, если я не возьму себя в руки и не сделаю уже что-нибудь для нее и людей внизу, не шел ни в какое сравнение с моими недавними переживаниями. К черту рефлексию! О чем я, дьявол всех побери, думала, предаваясь сопливым рассуждениям о том, какая я бедная! Да я... Ууу-у-ууу-х, ты, потом себя урою, надо...
   Я дам им еще один шанс. Людям. Я отмотаю эти нитки, верну их на много-много лет назад, в колыбель, к самым истокам, они начнут заново, и очень надеюсь, что они с толком воспользуются предоставленной возможностью, но лично прослежу за тем, чтобы больше никто, никакая космическая зараза, не проникла на Землю. Я сделаю ее заповедником. Я никого и никогда не пущу туда. Это мои условия. Люди на Земле должны доказать, сами дорасти до каждого открытия. А те, кто покинул ее... Ну, да, не буду же я уничтожать эту их империю, возвращать никого не собираюсь, они слишком связаны с другими народами Обетованного, да и Глеб засвидетельствовал, что справляются они неплохо. Вот только теперь они смогут увидеть это прекрасное зрелище только издали, никогда больше не ступят на нее. Пусть это жестоко, но я готова взять на себя ответственность за все. Ведь на самом деле мне прекрасно известно, кто я есть.
   Думаю, я всегда это знала, просто боялась поверить, но отнекиваться больше нет смысла, как и врать самой себе. Я - самое могущественное живое существо Вселенной, пора свыкнуться с этой мыслью и начать уже вести себя соответственно. А слабость... это непозволительная роскошь, слово, отныне и впредь навсегда исключенное из моего лексикона.
   Я прикипела глазами к умиравшему кусочку Земли, настоящему осколку Вселенной, которому собиралась вернуть все, чего он лишился. И даже больше. Как всегда, приготовилась совершить какие-то действия, таинственные пассы руками, как маг и чародей, но подоспевшие воспоминания отменили бесполезные манипуляции - ничего такого мне не требуется. И сразу же ощутила истекающий из меня, из того самого места, где жило нечто эфемерное, частенько мучившее отнюдь не мнимыми болями, прозванное когда-то в незапамятные времена клубком, теплый поток, направленный вниз, туда, где требовалось немедленное вмешательство.
   - Вы все родитесь, - глотая слезы, шептала я, - вы родитесь... все кроме меня...
   Все, кто погиб во время этого катаклизма с Куполом. И мои родители. И Саша. У них все сложится хорошо, ведь меня с ними не будет. Надеюсь, они проживут долго и счастливо. А еще... Апрель. Тивиза. Сорайя и Рубис. Кахарман. И Кир. Ведь его родители встретились в лаборатории полигона, а брат попал туда из-за меня. Но он родится. Я так хочу.
   С Эллером только проблема. Надо его засандалить куда-нибудь подальше. Где бы его пристроить так, чтобы этот псих не причинил слишком много вреда? Так, посмотрим. В средние века - инквизиция. Он пожжет всех женщин Европы. К славянам? Нет, иначе Русь никогда не будет крещена и останется скопищем разрозненных княжеств. Этот придурок разрушит все, к чему прикоснется. К североамериканским индейцам? Ага, он выкинет что-нибудь запредельное, их Маниту разгневается и снесет континент с лица Земли, а я все-таки хочу сохранить все материки. Или в Африку? Пусть там буйволов пасет в саванне, облачившись в набедренную повязку. Или к маори, на Новую Зеландию? Там хорошо, природа обалденная, только вот каннибализм процветает. Может, его кто схарчит по-тихому?
   - Вы все родитесь...
   И тут голос мой сорвался. Обжигающее озарение плетью хлестнуло по нервам, пронзило каждую молекулу серого вещества, полностью отбив желание и способность продолжать спасательную операцию. А ведь родятся не все. Как же Пуш? Адский Пес, появившийся в результате длительной селекции, ставшей возможной только в той ситуации, которой я собиралась не допустить? Нет. Нет, нет, нет, так не пойдет. Не сделаю этого, как же я буду без него?
   Даже самые высокие побуждения имеют свою оборотную сторону. Как там говорят - одно лечим, другое калечим? Я вдруг поняла, что в мои, казалось, тщательно продуманные планы вползла фатальная ошибка. На самом деле, всерьез рассчитывая как-нибудь переждать все то время, которое потребуется, чтобы появился Адский Пес и вновь встретиться с ним, я позабыла о том, что придуманный мной ловкий выход не предусматривает эту встречу. Его не будет. И я... я не могу смириться с этой мыслью. Надо что-то придумать, в порядке исключения...
   Прикрыв глаза, я безнадежно застонала. В том-то и дело. Никаких исключений, иначе нет смысла. Иначе круг замкнется, и мы вернемся сюда же, в это же место, к тому самому исходу, что имеем сейчас. Иного выхода из этой петли нет. Вот так-то, Всемогущая! Кавычки будут в самый раз.
   Сгоряча я чуть было не передумала, послав к черту все свои благие намерения, но потом... Уже не впервые я перед таким выбором, верно? Так кем же пожертвую на этот раз?
   Проклятье настигло меня. Ведь сейчас я не выбираю между собой и ими. Я выбираю, кто из них достойнее. И самое ужасное, что от людей я вынесла многое, даже смерть, а Пуш... ведь он только заботился обо мне, любил меня, защищал. Ответ очевиден. И скрыт во мраке. Но я уже знаю, как поступлю.
   Я не могу. Осознание этого факта убило меня, но... я не могу!
   Я подвела и его. А ведь Пуш на самом деле единственное бескорыстно обожающее меня существо, скованное со мной неразрывными узами в силу своей необычной природы. И в этой связи вина моя возрастает стократно, ведь, оказалось, только его я не смогу вернуть, не пожертвовав остальными. Именно его, самого необходимого мне, поскольку окруженная любящими друзьями, чувствуя поддержку со всех сторон, в глубине души оставалась пустота, заполнившаяся только в момент его появления. Не требовалось даже его постоянного присутствия, я все равно знала, что он есть, и стоило лишь позвать, тихо-тихо, он всегда слышал и в мгновенья оказывался рядом, счастливый уже от того, что у него есть я.
   Он делал счастливой и меня, хотя, как обычно, зацикленная на том, что лежит на поверхности, я не понимала этого и продолжала бесполезные поиски, заранее обреченные на неудачу. Только рядом с ним я чувствовала себя в безопасности и самой нужной, самой необходимой. Но его больше не будет! И не будет никакой радости в моей разодранной в клочья душе, никогда не будет, а это очень долго, как справедливо заметил профессор, очень долго, особенно для того, кто никогда не умрет. Я возвращаюсь к тому, от чего пыталась укрыться в стазисе, только вот теперь у меня нет даже этого сумасшедшего выхода.
   Лихорадочно заталкивая горестные мысли поглубже, но не слишком, чтобы потом... если в этой истории будет потом, без проблем добраться до них и лелеять воспоминания о самом лучшем существе Вселенной, я вернулась к тому, что делала перед тем, как умерла часть моей души. За Глеба и Влада я не боялась, они смогут позаботиться о тебе. Таша... Наталья будет жить! Она достойна лучшего, а не прозябания в ужасе вечного одиночества, ведь оставшись, тоже примет это проклятье. Я и себе бы такого не пожелала, да вот только не могу. А Таша, она поймет меня. А потом и не вспомнит, что была у нее такая подруга, ради которой она пошла на верную гибель. Теперь ей такое не грозит...
   Я уже хотела было прогнать ее, благодарная за то, что подруга поставила мозги на место, но внезапно поняла, что происходит нечто странное. Как бы я не старалась, каким бы мощным и ровным потоком не исходила сила, материя Сферы продолжала истончаться. Процесс никак не хотел обращаться вспять и люди продолжали умирать на становящемся безжизненным обломке камня. А потом пришло понимание.
   Меня не хватало. Совершенно отчетливо соображая, что действительно не справлюсь, я чувствовала катастрофическую нехватку, будто на самом деле сила моя была ограничена, и достаточно узко. Но ведь это неправда. Некоторая двойственность состояния озадачила не на шутку, я не могла понять, что происходит: будто в огромном бесконечном резервуаре чистой энергии возникла прозрачная стена, отсекавшая большую ее часть, а та, что оказалась доступной, уже закончилась. И как получить остальную? Я уже хотела было... не знаю, вернуться вниз и что-то сделать на месте, но тут серебряный отблеск волос привлек мое внимание.
   - Помогай! - прошипела я задушено.
   Она напряженно кивнула, серые глаза сверкнули яркими искрами, и я почувствовала поток чистой силы, окативший меня приятным теплом, мгновенно наполнивший мой воображаемый резервуар, но преграда в нем, к сожалению, осталась.
   Это обстоятельство не успело слишком сильно расстроить, потому что я увидела внушающий надежду результат нашей напряженной работы.
   Сфера начала изменяться. Она перестала расползаться и приняла более плотный, надежный вид, и облака вновь сгущались под ней, но это было не совсем то, чего я добивалась. И дальше дело не шло. Мы обе бессильно зависли над восстановившейся Сферой, которая, продержавшись немного, снова начала исчезать. О... только не это!
   Я огляделась вокруг, но не увидела ничего нового, все та же чернота, белый шарик Луны, пылающее Солнце и кольцо мусора, космическая свалка, начинающая потихоньку расползаться в разные стороны, уходя от накатанной орбиты, потому что без Сферы обломок Земли утратил все параметры планеты и уже не придерживал их возле себя. Даже Луна пребывала в какой-то нерешительности, как собака, впервые спущенная с поводка, застыла в размышлениях, куда бы ринуться в первую очередь, чтобы сполна насладиться неожиданно дарованной свободой. Не так быстро, дорогая, ты мне еще пригодишься.
   Но потом я заметила кое-что. Та самая штука, которая напомнила мне слюдяные крылья, переложенные червяками, она вела себя не очень самостоятельно. Не колыхалась вместе со всеми железками, а застыла на месте, и при более пристальном наблюдении меня осенило - эти самые крылья движутся. Они медленно разворачивались, полностью расправляя свою поверхность, разглаживая складки, а "черви" - толстые и очень гибкие гофрированные трубы - вдруг изогнулись, направив свои округленные концы на остаток моей родной планеты. Эти самые менторы, оказывается, спрятались совсем рядом, затерялись среди мусора, придав своему транспорту вид покинутой исследовательской станции, и вероятно снова распыляли созданное ими адское варево, блокирующее действие катализатора и уничтожающее материю Сферы.
   Да что с ними не так? Что же заставляет их, обладателей и так огромного запаса космической мощи, настойчиво, с каким-то маниакальным упорством преследовать меня, снова и снова пытаясь отобрать то, что я ни под каким видом отдавать не согласна. Исходя из рассказа Глеба - существует способ перехватить выделяемую мной силу, и чем глобальнее катаклизм, чем больше я использую, тем полнее наполнятся их заплечные мешки. Но ни одно из предпринятых телодвижений не принесло нужного результата. Не пойму, чем же они руководствуются, убеждая себя в том, что в следующий раз обязательно получится, хотя все время их ждет только сокрушительное фиаско, и так постоянно. И нынешняя попытка не исключение.
   Сделав Таше знак продолжать спасательные действия одной, я подлетела повыше. Не знаю, поняли ли менторы, что произойдет с ними через мгновенье? Есть ли у них чувства, подобные человеческим? Ведь у их соседей они были, Глеб и Влад демонстрировали очень широкий диапазон переживаний. А эти? Поняли ли они, как близко находятся к тому, чтобы их вечное существование прервалось? Испугались? Есть ли у них сердца, которые сжались бы от резкого звука тревоги, пронзившего корабль? Что они почувствовали перед смертью - ужас неизбежного? Или только сожаления, что и на этот раз не повезло? Я не узнаю этого.
   Протянув руку в сторону уродливого объекта, я сжала ее в кулак. Специально для них, чтобы видели, кто сделает это с ними. Чтобы не осталось сомнений - я не буду покорной. Чтобы оставили меня в покое раз и навсегда, и даже думать обо мне забыли. Я еще посмотрю на их дальнейшее поведение, малейший косяк - и вообще все отберу. Пусть учатся жить как все, полагаясь на себя.
   Под моим воздействием связка омерзительных предметов вдруг смялась, крылья потускнели и превратились в гигантский комок скомканного скотча, червеобразные отростки оплели их, немилосердно перетянув, как плотная упаковка, но я никому бы не пожелала такого "подарочка". Не знаю, может менторы и успели сбежать, наверняка тоже умеют возникать из воздуха, а значит, и исчезать насобачились.
   - Я не по зубам вам, слышите меня! - проорала я, уверенная, что если кто и услышал яростный вопль, наверняка смог и понять. - Вы никогда не сможете ничего у меня забрать, самой мало, чтобы держать таких как вы в кулаке! Сгиньте отсюда, и для вашего же блага никогда больше не попадайтесь мне на глаза!
   Я махнула кистью, и бесформенный комок сдуло. Будто на самом деле послушно сгинул.
   Пора вернуться к Таше. Ей удалось снова восстановить Сферу, но дальше дело не двигалось, а подруга уже выбилась из сил. Я поспешила к ней присоединиться.
   Мы не справлялись. Через некоторое время я убедилась в этом наверняка, заметив легкие колебания материи, и пришла в ужас от мысли, что она снова начнет расползаться, грозя уничтожить Рур уже окончательно. Таша очень сильно побледнела, осунулась на глазах, да и сама я, наверное, выглядела не лучше, чувствуя, что вот-вот отрублюсь. С еще одной волной мы просто не справимся. Неужели профессор и в этом оказался прав, считая, что я мню себя большим, чем являюсь на самом деле? Да чтобы опровергнуть это заявление, готова надвое порваться, вот только вряд ли это поможет!
   От совершенно необъяснимого бессилия я вдруг взбесилась и яростно взвыла, напрягая последние силы, а потом вой перерос в не менее яростный крик, как иногда кричат спортсмены-тяжелоатлеты, поднимая рекордный вес. И мне ответили.
   Или мне мерещится всякая чертовщина, или ответный вопль прорвался из-за Сферы. Нет, абсолютно точно, этот крик пробил защитную оболочку Рура, и я терялась в догадках, что за глотка могла издать такой мощный вопль, пока... пока не отвлеклась на нечто более важное. И болезненное. Мое тело вдруг охватил огонь.
   Как и прежде, меня подбросило вверх, я зависла в пустоте, непонятное напряжение раскинуло конечности в стороны, будто подготовив к колесованию, а голова сильно запрокинулась назад. Господи, я уже потеряла счет таким распятиям. И прекрасно помню, что случилось тогда, в пещере, когда это произошло в последний раз: мое тело сгорело до пепла, а потом возродилось из него же. Но в этот раз не повезло с местом, никто не найдет младенцев в космической пустоте, никто не подберет, не вырастит. Нам однозначно конец, без вариантов.
   Теперь желай, не желай, хоть надорвись, ничего не выйдет. А Глеб удивлялся, как нам удалось тогда выжить. Не знаю, как Таша, но я-то прекрасно помню, о чем мечтала перед смертью. И на фоне собственных размышлений о нетрадиционном исполнении моих желаний, лучше оставить их при себе, мало ли, что выйдет на этот раз. За прошедшее время рыбка могла стать совсем дряхлой. Поэтому я, почти раздавленная тоской и мучительными сожалениями, мысленно прощалась с теми, кого никогда больше не увижу, и готовилась к смерти, пристально следя за тем, чтобы сохранить голову пустой и никоим образом ненароком не навредить им.
   Некоторое время ничего не происходило. Ну, в смысле, жар лизал мое тело, как жадный язык сливочный пломбир, но температура его странным образом не менялась, а я знаю, что он должен превышать накал доменной печи в десятки раз. А так меня пекла всего лишь "тепленькая" лава. По сравнению с этим даже обожженная в Резиденции рука причинила не более неприятных ощущений, чем мимолетный комариный укол. Черт подери, ну как же больно!
   Тело продолжало дрожать, но напряжение в шее вдруг ослабло, я смогла опустить подбородок, но не спешила открывать глаза, крепко зажмуренные сразу же, как только меня начало поджаривать. Ну, когда же, в конце концов, это произойдет? Что-то очень долго. В прошлый раз, насколько я вообще могу помнить, все закончилось быстро, на самом деле, я едва успела подумать несколько еле связных мыслей. Конечно, не претендую на многое, не я устанавливаю эти правила, но нельзя ли все же побыстрее? Эй, там! Ну, вы, к кому уже пару раз обращалась! Что за садистское удовольствие вы испытываете, затягивая этот спасительный акт?! Нет ответа...
   Очень скоро мне надоело так висеть. Особенно после того, как окутавшее меня пламя начало остывать. И что, это все? Ничего не вышло? Я осторожно разжмурила один глаз, а потом открыла и второй, посчитав, что два все же лучше отразят окружающую действительность. Но и оба справлялись не слишком хорошо.
   Начать с того, что я висела одна. Так, а где Таша? Нет, я не к тому... если ей удалось избежать мучений, я только рада. Просто уже приготовилась увидеть рядом ее корчащееся тело, охваченное огнем. Ничего подобного, она осталась на месте, но я тут же забыла о ней. Не было никакого пламени, только источаемый мной белый свет и очень быстро утихающий жар. Это что-то новенькое. Только сейчас, когда начала остывать, я почувствовала мощный поток силы, питающий тело, заполняющий мой воображаемый резервуар, вливая новую порцию очень знакомой энергии в истощенный организм. Это вместилище раздувалось, как пузырь, но я очень тонко чувствовала предел его прочности и была совершенно уверена, что он не лопнет. А потом случилось это - та прозрачная непробиваемая стенка, блокирующая часть моей силы, она вдруг истончилась и некоторое время спустя совсем исчезла, растворилась, как льдинка в кипятке, а бушующий поток неизмеримой мощи омыл меня, удалив даже воспоминания о перенесенной боли.
   У меня даже сомнений не возникло, что именно сейчас произошло. Жорк, несчастный подопытный, просуществовавший шесть тысяч лет хуже, чем в аду, снова пришел мне на помощь. Ведь впервые меня растянуло так в самую первую ночь после пробуждения, в небольшой пещере недалеко от полигона, где мы и познакомились. Именно этого мне и недоставало, вызывало ощущение некой половинчатости, ведь для создания своих творений Эллер воровал у меня. Не зря мне показалось, что между нами есть что-то общее, мужчину изуродовало внедрение моей энергии. Не знаю, почему, но его организм отторгал то, что без проблем принял мой. И действительно так, мне не показалось, на самом деле этот ворвавшийся в меня недавно теплый поток... он будто вернулся домой. Меня переполняло ликование, настоящий восторг клокотал неистовым штормом, смешиваясь с горячей благодарностью. Не только Жорк отдавал мне сейчас силу, все они, чьих имен я даже не знала. Те, кто все же заплатят жизнью за чужие грехи, ведь Жорк и его сотоварищи по несчастью вернули мне то, без чего им не выжить. Только вот я не согласна.
   - Вы родитесь! - прошептала я снова. - Вы обязательно родитесь! Спасибо...
   Не могу сейчас отблагодарить их как следует, немного занята. Но он знает, что я признательна им за очередную жертву. Вам воздастся в лучшей жизни, ребята, но ты, Жорк... Георгий Луганов! Эллер считал тебя ничтожеством в науке, но ты смог сохранить свою душу даже в обличье монстра. Так кто же большее чудовище?
   Все, медлить нельзя, надо все делать сейчас. Я вернулась в игру.
   - Таша, ты уверена, что не хочешь остаться там? - она полоснула меня яростным взглядом, и я тут же пожалела о том, что вообще умею говорить.
   Но она сдержалась.
   - Вместе навсегда, Вита, по-настоящему! - покачала она головой. - Вместе навсегда!
   Да будет так.
   И мы снова направили свое пристальное внимание на Сферу. Вот это да! По сравнению с тем, что вырвалось из меня сейчас, прежние попытки иначе как жалкими не назовешь, их можно сравнить только с полным бездействием. А потом события начали развиваться с потрясающей быстротой.
   Что-то приближалось к нам из-за спины. Я сначала почувствовала это, резко обернулась и замерла с олигофренически распяленным ртом и остекленевшими глазами, которые, не имея собственного разума, продолжали старательно передавать образы в мозг, а уж этот орган как раз и взрывался от невероятной информации.
   Прямо на нас с Ташей, застывшей рядом с точно таким же обалделым видом, из самых глубин космоса с немыслимой скоростью летели какие-то жутко уродливые гигантские куски. А у нас даже мысли не возникло убраться с их пути. Хотя, это оказалось лишним, несмотря на то, что эти предметы были полностью сосредоточены на своей цели, ни один не задел нас. Разного размера и формы, они подлетали со всех сторон и сразу устремлялись к месту приложения наших усилий, облепляя Сферу в нижней ее части, ложась ровно, как идеально подогнанные друг к другу кусочки мозаики, в строгой последовательности. Слой утолщался, уплотнялся, мимо меня пролетел полыхающий кусок, скорее всего, ядра, по мере приближения раскаляясь все сильнее, за ним следовала цепочка капель огненной магмы, стреляющей газовыми выбросами. На подлете ядро уже полностью восстановилось и, окутанное раскаленным жидким покровом, пылало не хуже Солнца, после чего легко скользнуло внутрь уже начинавшей формироваться планеты, и вскоре сияние исчезло, прикрытое новыми кусками, продолжавшими покрывать восстанавливающийся костяк, наращивая плоть Земли. Финалом этого беспримерного действа стали куски льда, разлившиеся по поверхности морями и океанами.
   Планета при помощи нашей силы восстановила себя до первоначального состояния, будто собралась из запчастей, и вот когда вернулась атмосфера и заботливо окутала ее надежным коконом, Сфера стала не нужна, а посему просто исчезла, как страшный сон, который никогда больше не повторится, уж я за этим прослежу. Но мы не остановились.
   Таша, казалось, по какому-то наитию следовала моим намерениям, а может, и сама подумывала о таком разрешении проблемы. Немного грустный взгляд подруги дал мне понять: она, как и я, сожалела, что там, в обновленном чистом мире теперь нет места для нас, но ни под каким видом не отступится от задуманного. Поэтому она решительно направила все свои силы, подпитывая меня и помогая возвратить Землю в эпоху невинности, когда род человеческий был молод и не совсем развращен, когда люди еще не начали уничтожать собственный дом, хотя в деле уничтожения самих себя уже немало преуспели. Но... имея физическую возможность восстановить планету, я не обладала моральным правом менять их природу, самую суть людей, а она не всегда красива. По крайней мере, у них будет еще один шанс начать все почти с самого начала, и в их же интересах воспользоваться им правильно...
   Мы остановились, когда на Земле установилось время за четыре тысячи лет до нашего рождения. Когда был еще совершенно цел озоновый слой, когда небо не коптили многочисленные фабрики и заводы, когда все вокруг не заражали атомные станции, а оружие не могло уничтожать миллионы одновременно. Что б уж если начинать, то с чистого листа, без всяких внешних раздражителей.
   Мы долго еще висели в пространстве, не испытывая особого дискомфорта от отсутствия воздуха и низких температур, с нежностью глядя на надежно укрытую голубой дымкой изумрудную планету. Она действительно уникальна, таких больше нет, и это одно из двух высказываний старого негодяя, которым я еще верила.
   А мы... Похоже, у нас с подругой появилось небольшое дельце. Раз уж мы окончательно срослись с присутствовавшей в нас энергией и обладаем теперь неисчерпаемым запасом, которым можем пользоваться в любой момент, пришла пора забыть о детских играх и подумать о серьезных вещах. Да, да, я именно об этом, время неуловимых мстителей прошло, надо громко заявить о своем присутствии, так как сфера нашей деятельности мгновенно расширилась до размеров Обетованного. Но никто из него никогда больше не ступит ни ногой, ни какой-либо еще конечностью на Землю. Хватит, один раз поиграли.
   Мы с подругой, взявшись за руки, еще немного полюбовались на дело рук своих, такие гордые, будто именно мы изначально и создали эту планету. А потом начали формировать барьер. Всеми возможными способами мы маркировали пространство вокруг Солнечной системы - эта зона абсолютно закрыта для всех, без исключений. В Обетованном появилась новая сила, с которой придется считаться всем, даже этим пресловутым хелтам, кто бы это ни был, и если кто-то нарушит блокаду, они будут иметь дело с нами.
   - Может, еще плакат повесим, а на нем напишем фломастером "НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЪЕТ!"? - предложила Таша, потом соблазняюще выгнув бровь, уточнила. - Красным фломастером?
   - А, давай, хуже не будет! - согласилась я. - И повесим его с обратной стороны Луны, там никто с Земли не заметит.
   - А когда они снова выйдут в космос? - спросила Таша.
   - Это будет не сразу, им еще несколько тысяч лет развивать цивилизацию. Ну, а потом что-нибудь придумаем.
   Что ж, звучит оптимистично.
   Писала она сама, высунув от усердия язык до подбородка. Плакат установили в одном из кратеров, он и правда получился огромным, все заметят. Под надписью была любовно вырисована смачная молния, такая грозная, что лично я сто раз бы подумала, прежде чем и правда туда полезть.
   И только потом мы начали удивленно и потерянно оглядываться, будто внезапно обнаружили себя в незнакомом месте и теперь вот ломали головы, как вообще тут оказались.
   - Так, а теперь нам надо где-то приткнуться! - Таша несколько раз повернулась вокруг себя, зябко обхватив руками плечи, едва прикрытые тонкой материей алого платья. - Мы теперь вроде бездомные! Вселенские бомжи, прикинь?
   Она нервно хохотнула.
   - Мы что-нибудь подыщем себе, - я бодро оглянулась, будто реально рассчитывала увидеть поблизости дешевое, но приличное жилье, - думаю, нам все же полагаются какие-нибудь льготы.
   Я протянула ей руку, и она крепко ухватилась за мою ладонь.
   - Вместе навсегда? - подмигнула я ей.
   - Вместе навсегда, - кивнула она и потащила меня прочь, в какую-то сторону, куда-нибудь.
   Я бросила последний взгляд на надежно укрытую атмосферой голубую планету, такую родную, и такую далекую сейчас.
   - Прости, Пуш! - прошептала я, одинокая слеза скатилась по щеке, сорвалась и льдинкой улетела в просторы Вселенной. - Прощай!
  

Глава 20

П Е Р В Ы Е Ш А Г И

  
   Мы колебались между двумя вариантами. Таша непонятно с чего воспылала чувствами к осколку трапециевидной формы с темной углистой поверхностью, вращающемуся вокруг одной из пяти мертвых планет безжизненной системы красного гиганта. Меня привлек более укромный вариант, почти сферичный астероид, покрытый базальтовыми породами, демонстрирующими отдельные моменты его эволюции, в одиночестве нарезающий эллипсы вокруг желтого карлика, очень похожего на наше Солнце. Таша предложила бросить жребий, но потом передумала и почему-то согласилась со мной. Видимо, вспомнила, что этот самый гигант может плохо кончить в любое время. На сверхновые у нас теперь стойкая аллергия.
   Мы создали вокруг него атмосферу, насытили воздух кислородом в нужной пропорции, покрыли пласты застывшей лавы почвой и водой. Вскоре почти на половине всей поверхности астероида появились густые леса, разлились озера кристально чистой воды и реки, раскинулись луга, выросли несколько горных цепей с шапками снегов. Ни мне, ни ей, ни вместе, ни по отдельности теперь нельзя и мизинцем ноги ступить на родную планету, не спровоцировав очередную катастрофу, что рождало огромную проблему нравственного характера. Несмотря на обретенное бессмертие, мы не сможем прожить ни дня, не имея возможности хоть одним глазком взглянуть на родимые просторы. Не только в смысле именно тех мест - страны, городов - где мы родились и пережили свою первую ипостась, а вообще на планету. Нам нет возврата. Поэтому здесь, на новой родине, кристально-белые снега австрийских Альп самым непосредственным образом соседствовали с совершенно диким, первобытным гималайским ландшафтом, густая, влажная амазонская сельва плавно переходила в зону глухой сибирской тайги. Пересекающая их полноводная река медленно и плавно несла свои воды к глубокому ущелью, и широким потоком, раскроенным на несколько мощных струй, с закладывающим уши ревом низвергалась вниз с высоты полутораста метров, окутанная кружевами брызг и сияющей вуалью тысячи радуг. Нескончаемые луга, благоухающие свежей травой накануне сенокоса, белый песок, омываемый лазурными Багамскими водами, длинные вычурно изрезанные пальмовые ветки, лениво колыхаемые утренним бризом...
   Право, если бы не огромные территории, наша скромная обитель напоминала бы поле для гольфа с чудесами света, хотя - грешны - мы на самом деле пытались уместить сюда все, что в свое время было любимо и дорого нам. С другой стороны, свободного места еще полно, и если вдруг нам вспомнится еще какой памятный уголок - милости просим к общему пейзажу.
   И посреди всего этого великолепия возник замок - точная копия так полюбившейся мне Резиденции, окруженный великолепным, преисполненным довольно смелыми ландшафтными решениями, парком, немыслимо сочетающим растения практически всех климатических зон Земли. Мы никогда не забудем свой дом, и вас, ребята. Может быть, когда-нибудь и встретимся. Жаль только, что вы не узнаете нас...
   Обозревая результат собственных трудов, лично я испытала очень приятную усталость, и уже предвкушала горячую ванну с пеной и благоуханием магнолий, а потом чай на большой веранде: столик с белоснежной скатертью, английский сервиз, персиковый джем и заварное пирожное, аромат бергамота... пока не наткнулась на пристальный и весьма тревожный серый взгляд.
   - Что?
   - Почему я не вижу ни одного жасминного куста? - осторожно поинтересовалась подруга. - Я ведь знаю, как ты любишь его.
   - Но ты-то к нему равнодушна, я просто не хотела навязывать тебе свои вкусы, - выпалив первое, что упало на язык, изо всех сил старалась не думать об истинных причинах.
   - Не пори ерунды! - она живо отмела аргумент. - Эта отмазка не выдерживает никакой критики! Ну? Где он?
   Я помолчала, закусив губу, отвернулась, всем видом демонстрируя внезапный и чертовски сильный интерес к какому-нибудь облачку в небе, как назло, совершенно пустом, рассеянный взгляд медленно опустился на крышу нашего жилища, пристально следя за томными извивами длинного, серебристо-золотого штандарта, беспрекословно повиновавшегося любой прихоти легкого ветерка. Потом нехотя восстановила зрительный контакт с нетерпеливыми серыми омутами.
   - Его не будет, - покачала я головой.
   Таша прищурившись, разглядывала меня, и под этим настойчивым взглядом я смогла обосновать все хотя бы себе, даже если никогда не смогу озвучить истинные причины.
   Я боюсь. Как бы ни любила белые звезды на пышных зеленых кустах, до жути боюсь этого символа недолговечности моего счастья. Глупо, конечно, считать прекрасные цветы причиной своих проблем, но, как ни крути, люди склонны наделять сверхъестественными способностями совершенно неожиданные предметы. Вот и я принимаю жасмин за барометр, измеряющий уровень моего благополучия. Или покоя? Чего я жду теперь от своей жизни - тишины, благости, безмятежности? Стану ли я активно вмешиваться и разруливать местные конфликты, или засяду здесь, играя роль бабая, которым будут пугать расшалившихся детей? Вроде в меня верят, а меня как бы и нет. Я ведь снова не знаю, кем меня считают, чего именно ждут, какой реакции следует ожидать от своих новых соседей? Может, всем вообще параллельно мое существование, а я снова слишком преувеличиваю собственную значимость? Понятия не имею. Покажет только время.
   Не сговариваясь, мы назвали астероид Оазисом: именно так выглядело из космоса искрящееся зеленое пятно с голубым отливом на фоне голого серого камня остальной поверхности. И мы некоторое время очень хорошо жили вместе, пока не появился Влад и не сделал Таше предложение. Естественно, руки и сердца, не торговать же он с ней собрался!
   Глеб, конечно, вертелся около брата, но я еще в Руре дала ему понять - у нас с ним не будет долго и счастливо. И дело даже не в том, что он оставил меня тогда. У него были причины, и довольно веские. Ведь Таша простила Влада, и я бы смогла понять, только вот... он опоздал. Опоздал ненадолго... всего-то на шесть тысяч лет. И теперь все мои мысли, все самое светлое и радостное будет связано с тихой скорбью по тому, с кем все равно никогда бы не смогла быть так, как я хочу. Я сама отказалась от него, и с этим мне тоже придется жить.
   Выпроваживая Ташу замуж за любимого, я одновременно и радовалась и грустила. Радовалась ее счастью, ее окончившемуся одиночеству. Мое только начиналось. Конечно, мне было грустно. Но... да, было и но. Библиотека Резиденции содержала все книги, когда-либо созданные на Земле, с переводом проблем не было, я теперь понимала даже суахили. И время. Для бессмертного оно бесконечно. Мне на все его хватит.
   А еще было нелишним разобраться в местных делах, разведать обстановку, ведь раньше я только слышала об этом Обетованном, а мне жить здесь. Стоило только пожелать... Когда я вошла в свой библиотечный зал в очередной раз и направилась к огромному, во всю стену, монитору, на котором просматривала электронные материалы, другая стена, пустовавшая до этого времени, оказалась полностью заставлена стеллажами, наполненными прозрачными коробочками с малюсенькими блестящими дисками, диаметром сантиметров пять каждый. Тысячи коробочек, а каждый диск вмещал десятки тысяч гигабайт информации. Даже это собрание едва втиснуло в себя наиболее полную историю Обетованного, и не хватило бы нескольких сотен человеческих жизней, чтобы изучить хоть половину содержимого полок. А значит, мне повезло - и времени до хрена, и заняться есть чем. Устроившись на огромном кожаном шезлонге, установленном напротив монитора, я обозрела поле предстоящей битвы. По левую руку на нескольких выдвинутых подставках расположились огромное бумажное ведро с попкорном (красовавшиеся на боках емкости трансформеры должны были изредка отвлекать от ожесточенных мозговых штурмов), полулитровый стакан пепси с кубиками льда и витиевато изогнутой кислотно-розовой трубочкой, "Ловец снов" Стивена Кинга, MP3 плеер... Да, упакована по полной и готова ко всему. Я вооружилась беспроводной мышью, напоминающей лазерную указку, и приступила к работе.
   Сначала уделила внимание нынешнему состоянию дел, но очень поверхностно, после чего не удержалась и с головой залезла в сведения о бесчисленном множестве рас, территориальных образованиях и международных организациях. Да-а-а уж...
   С каждым новым понятием все больше умиляло неистребимое человеческое желание кичливо объявить себя единственным вселенским разумом и наслаждаться этим спорным фактом до пенсии. Посмотрела бы я на этих земных умников, которые полностью отрицали наличие инопланетной жизни. Здесь ее было столько, что и сосчитать трудно. Вскоре в глазах рябило от странных названий, к каждому из которых прилагалась большая коллекция 3D-изображений чуть ли не всех анатомических подробностей, черт их всех подери!
   Но самое забавное оказалось впереди. Несмотря на резкие физиологические и психологические отличия большей части рас друг от друга, это было обычное общество со своими проблемами, своими дрязгами, своими увлечениями, и почти весь этот набор можно было наблюдать на доброй старой Земле за период существования на ней человечества. Вот это и обескуражило больше всего, ведь я ждала чего-то иного, нового, отличного от нас, а тут выходит, что люди везде люди, каким бы цветом кожи, формой тела и волосяным покровом они не обладали. Сколько бы у них не было конечностей и как бы ни располагались внутренние органы. Были, конечно, нюансы, то только очень специфического характера, и до них я еще не добралась. Меня порадовало, что многие являлись болельщиками какой-то очень популярной спортивной игры вселенского значения, и даже земным мировым звездам футбола, тенниса, баскетбола или любого иного вида спорта было далеко до того поклонения, я бы даже сказала, обожествления, которого удостаивались лучшие игроки гравитационного поло. И наличие структур, являющихся общими для всего Обетованного, разного рода советы, лиги, сообщества, культурного, спортивного, правоохранительного и даже милитаристического направления, все это тоже оказалось приятным сюрпризом, по крайней мере, мне будет, откуда начать. А еще, здесь постоянно что-то происходило, и, думаю, скучать мне все-таки не придется.
   И только лишь я настроилась на долгое, абсолютное и такое желанное одиночество, посетитель повалил косяком.
   Сначала появились Таша с Владом.
   - Ну, как ты тут? - трагически кинулась ко мне подруга, а ее муж только глаза закатил.
   - Вообще-то, с позавчерашнего дня ничего особенного не произошло, - осторожно ответила я.
   - Не будь занудой! - отмахнулась Таша. - Тебе от Глеба привет!
   Она танцующими шагами прошлась по гостиной, сменила цвет накидки одного кресла с синего на фиолетовый с бронзовым отливом, отошла подальше, прищурилась, потом со вздохом вернула прежний. Хрупкая, грациозная, одетая в облегающий темно-синий шелковый комбинезон и черные босоножки на пятнадцатисантиметровой шпильке. Белоснежные волосы волнистым каскадом ниспадают на плечи и спину. Господи, до сих пор не укладывается в голове, на что она способна.
   - Спасибо, конечно! - так же осторожно ответила я. - А чего он сам не появляется?
   - Он очень сильно грустит! - Таша уже вертелась перед зеркалом, прикопавшись теперь к цветовой гамме и покрою своего наряда. - Так расстроен твоей холодностью, того и гляди, в монастырь уйдет!
   Ага, конечно, фигурные дырки в стратегических местах костюма, не спорю, придают ему некоторую пикантность, но, думаю, еще пара прорех, и Влада хватит апоплексический удар, причем как от желания немедленно продолжить медовый месяц, так и от неконтролируемого стремления уничтожить любое существо, носящее штаны или что-либо наподобие, в пределах ближайших десяти систем. У бедняги остекленел взгляд, а сам он неестественно замер и, кажется, уже несколько минут не дышал.
   - У вас есть монастыри? - я обратилась к Владу, больше чтобы отвлечь парня от Ташкиных упражнений, хотя и наличие подобных заведений все же всколыхнуло социологический интерес.
   - Ты больше ее слушай! - ответил тот, слегка приходя в себя. - Мне говорили, что девушки меняются, стоит на них жениться, и вот - убедился на собственном опыте!
   - Я изменилась? - каким-то железным голосом спросила Таша.
   - Только в лучшую сторону! - поспешно ответил любящий супруг.
   - То-то же! - задрав вверх указательный палец, пригрозила Таша.
   - Только, дорогая, не следует ли тебе зарастить пару вырезов? - опасливо предложил этот подкаблучник. - Ну, хотя бы вон тот, через который все видят твою...
   Метко запущенная тонкой рукой диванная подушка непочтительно прервала осторожные рекомендации.
   Они испарились вечером, когда в привычное для нас с подругой время сгустились сумерки, как обычно, в рамках установленных для Оазиса земных параметров. А я так и не поняла, зачем они вообще появлялись. Не для того же, чтобы привет от Глеба передать! Неужели Таша думает, что я уже заскучала и примчалась спасать от одиночества? Если так, надо ей сказать, чтобы не заморачивалась - после последних событий мне просто необходима добрая доза покоя.
   Но не тут-то было. На следующий день прилетели другие посетители. Именно прилетели, на какой-то космической колымаге неопределенной формы. Странно, весь Голливуд как один демонстрировал в фантастических фильмах очень красивые обтекаемые аппараты, смотреть было приятно, только вот как всегда с реальностью эта "красота" не имела ничего общего. По крайней мере, так можно было сказать о приближающемся к Оазису агрегате, целомудренно укрытом от моего недоброго взгляда плотными клубами черного, и - я чуяла это даже из комнат - тошнотворно смердящего дыма. Блин, я для чего тут озоновый слой создавала?
   Конечно, так изящно и непринужденно возникать прямо из воздуха умеет только моя всемогущая подруга... ну, и еще некоторые. А для остальных пришлось спешно создавать за парком какую-никакую площадку для приземления, пока первый мой посетитель на собственном скрипящем и разваливающемся на глазах транспорте проходил слои атмосферы.
   Это оказались посланцы какой-то организации, я не очень поняла, то ли за порядком они следят, то ли собирают средства на что-то. И не все они были людьми. Так я и встретилась с представителями населяющих Обетованный нечеловеческих существ, что называется, лицом к лиц... ну, по крайней мере, у большей части лица все же были.
   Надо сказать, внешность визитеров впечатляла, но общий принцип, как я уже знала, почти у всех был гуманоидный - две руки, две ноги, одна голова. Некоторые черты походили на человеческие, отличаясь, однако кое-какими деталями, цвет и структура кожи аналогично напоминали о разнице. С пальцами тоже было не все одинаково, а конкретно, с их набором. У некоторых даже разнилось их количество на руках и ногах. И они явно не ожидали увидеть в роли такого могущественного существа семнадцатилетнюю на вид девицу в драных голубых джинсах и черной борцовской майке, со снопом тонких косичек, торчащих во все стороны. А что, ну настроение у меня такое! Так и хотелось справиться, не слишком ли громко я включаю музыку, не жалуются ли на меня соседи?
   Я сдержалась. Только когда речь зашла о Земле, твердо заявила о полной блокаде планеты и самым недвусмысленным образом дала понять, что светит любому нарушителю. Судя по тому, как они прикрыли глаза, спасаясь от ослепительной вспышки, про "светит" стало понятно лучше всего. И засим поспешили откланяться, причем мне пришлось подлатать их посудину, потому как она ни в какую не хотела заводиться, а в ее страдальческих хрипах лично я слышала мольбы о вечном покое на свалке.
   И только тогда я вдруг осознала, какой невероятный бонус полагался мне, сообразно скромно узурпированному великому званию: я поняла каждое слово, каждый звук из тех, что издавали мои гости, а ведь изъяснялись они совсем не по-русски. Я слышала и истинную их речь, так, ненавязчивым фоном, и, скажу по секрету, некоторые звуки отдавали подлинным непотребством. Что скрывать, обрадовало меня это открытие, обрадовало, я даже обижаться на них перестала за настырное вторжение.
   Буквально через несколько дней появился еще один космический странник, на этот раз более приближенный к моим представлениям о такого рода транспорте. Ну, конечно, ведь это были люди! Официальная делегация империи Хонэй, количеством семь человек, с гербами, верительными грамотами и тому подобной хренью. Посол, разодетый в пух и прах дядечка в возрасте, лысоватый и приземистый, но величественный, как главный индюк на птичьем дворе, выразил удовольствие, что представитель именно нашей расы занял такое высокое положение в Обетованном, а так же робкую надежду на тесное и взаимовыгодное сотрудничество. Я пылко заверила его, что сотрудничество наверняка станет взаимовыгодным, если не будет слишком тесным. Дядя этот, граф Корстадт, сначала оторопел, а потом несколько минут не просыхая ржал, окончательно убив торжественность момента.
   Потом сумел взять себя в руки и продолжил официальную церемонию, вручив мне рулончик плотной гербовой бумаги со свисающей массивной печатью. Судя по веселым искрам, то и дело проскальзывающим по зеленой радужке, мы сработаемся. Документ гласил, что данный космический объект (они его как-то назвали, нескончаемая череда букв, знаков и символов, в которую я поленилась вникать), находящийся под юрисдикцией империи Хонэй, переходит в мою полную и безраздельную собственность и приобретает дипломатический статус. Я была поименована полностью по ФИО, а термин "Всемогущая", обычно звучавший прозвищем, причем частенько весьма саркастического характера, употреблялся в качестве титула и обозначения сущности одновременно. И Император нижайше просил, даже умолял меня принять это подношение. Короче, Оазис стал настоящим Ватиканом, государством в государстве. Упс! Мы ведь даже не сподобились узнать, кому принадлежит этот камень, когда занимали его. Но теперь, слава Богу, вопрос исчерпан, более того, граф заверил меня, что такой же статус приобретет любое место, на которое я обращу свой благосклонный взгляд, а если мир будет населен, жителей его в разумные, но как можно более короткие сроки, переселят за счет имперской казны. Причем, во всяком мире, и кроме самой империи. Во дают! Несмотря на комичность, эти обещания насторожили. Интересно, они боятся меня, уважают, или же хотят чего-то настолько ужасающего, что даже переселение целой системы на новое место выглядит мелкой услугой?
   Я убедила посла, что до такого не дойдет, что к выбору места жительства подошла со всей серьезностью, и пригласила делегацию в Резиденцию, где мы очень приятно отужинали, сдобрив еду некоторым количеством алкоголя. Скажем так, неслабо сдобрили.
   Когда они откланивались, суток через трое, опухшие, мощно разящие перегаром и невероятно благостные, взяв с меня твердокаменное обещание как можно скорее наведаться в столицу империи с не очень официальным визитом, я спросила, как мне избежать частых посещений.
   - Избежать? - удивился граф, с которым мы перешли на "ты", обладатель чудесного имени Лавериус (я звала его дядей Лавром, а в состоянии "ты меня уважаешь?" Лаврушей). - Нет, если ты правда не хочешь никого видеть, просто повесь на посадочной полосе табличку "ПРИЕМА НЕТ!".
   - Это поможет? - с надеждой спросила я.
   - Вряд ли! - улыбнулся он. - Но посетители почувствуют себя виноватыми!
   Только когда в небе растаял белый след выхлопа имперского корабля, и челюсть моя приняла обычное положение, отравленный алкогольными парами разум осознал, что это была шутка. Смешно!
   ***
   Табличку я повесила - чем черт не шутит? И помогло ведь - особо робкие улетали сразу, но более настырные не верили написанному слову. Таким приходилось говорить словами. Через полгода я отболтала себе язык.
   Я пила чай в малой гостиной, когда почувствовала приближение очередного транспорта. Тонко и жалобно задребезжал сервиз китайского фарфора. Нет, они что, издеваются?!
   Вскочив из-за стола как фурия, через мгновение материализовалась на полосе. И замерла... Более красивого средства передвижения я еще не видела, ни здесь, ни в голливудских шедеврах.
   Стального цвета, вытянутый по горизонтали, очень сложной формы и очень большой, длиной более ста метров, высотой, наверное, с пятиэтажку, самого агрессивного дизайна. В тех же фантастических блокбастерах посудины с подобного рода тюнингом обычно составляли армаду самой недружественной цивилизации. Особо бросилась в глаза задняя часть, выглядевшая вертикальным хвостовым плавником, похожим на акулий, только низ его хищно загибался крючком. Странно изогнутые крылья, напоминающие перепонки летучей мыши, являлись самой колоритной деталью, а по поверхности постоянно пробегала какая-то маслянистая радужная рябь. Приземляясь, эта махина эффектно двигалась боком, словно вошла в дрифт, потом выровнялась и зависла в метре над поверхностью без какой-либо опоры, по корпусу прошла вибрация, будто он был живой и встряхивался, довольный окончанием долгого и трудного пути, потом затих, а сбоку открылся люк. Часть обшивки, прикрывавшая его, преобразовалась в удобную лестницу. Изнутри вырвался пар, в клубах которого замаячила единственная фигура.
   - Послушайте, у меня сегодня не приемный день! - принялась я увещевать назойливого визитера. - Переучет материальных ценностей, занята я, сomprendИis?!
   И вдруг заткнулась, охваченная странными ощущениями. Ни разу раньше я не испытывала такого явного dИjЮ vu, а тут прямо застыла, оказавшись в очень знакомой ситуации, заново переживая уже случившиеся когда-то события. Но воспоминания не спешили открывать всей картины, терзая неопределенностью и пугающей пустотой там, где должны быть хоть какие-то образы. Нет сомнений - я уже видела подобное, только вот не могла вспомнить, где и когда, как бы судорожно не месила серое вещество. Теперь я не горела желанием немедленно выпроводить экипаж великолепного космического лимузина, во всяком случае, пока не избавлюсь от беспокойства, пробужденного его появлением. А если что... хук справа у меня очень даже ничего, да и слева, в принципе, тоже. Ну, и вообще, если что не понравится, я могу банально испепелить посетителя не хуже того люфта.
   Фигура уже вовсю спускалась по лестнице, но пар все еще не явил мне ее облика. Там внутри что, баня? С каждой новой ступенькой я тоже отступала на шажок, просто так, на всякий случай, ведь даже сквозь плотные клубы было заметно, насколько массивен новый посетитель.
   - Что, даже чаю не нальешь?
   Прорвавшийся из-за дымки вопрос наверняка относится к категории "что-за-на-хрен?!", особенно если звучит в обстановке, подобной этой. Чаще всего он не требует ответа, так как есть вероятность получить вместо него лишь невнятное "чтоканье" вкупе с внезапно напавшим заиканием, но... какого черта? Я всего лишь человек.
   - Что? Что?! Кто... кто это?
   Я неуклюже замахала перед собой рукой, будто пыталась ухватить этот пар и откинуть его, как простую занавеску. А потом замерла, так и не опустив руку. Голос был знаком... и не знаком. Такое ощущение, что я представляла это низкое вибрирующее звучание только в голове, а вот наяву не слышала никогда. Хотя нет, рокочущий рык, которым он закончил фразу, кажется очень знакомым. Высокая массивная фигура, даже больше Апреля... ну где, где я могла его видеть?
   А потом клубы пара разошлись, и я его рассмотрела. Точно, большой. Просто огромный, выше двух метров, я бы сказала, и прилично. Черный комбинезон. Высокие ботинки - у нас такие назывались берцы - каждый величиной с катер, делавшие его настоящим гигантом. Торс крест-накрест перетянут ремнями из непонятного коричневого материала. Широкий пояс, плотно охватывающий тазовые кости, где-то в районе пупка (совершенно дикая и неуместная мысль - а интересно, у него вообще есть пупок?), навешанные на него предметы, напоминающие холодное и огнестрельное оружие, уложены на мощные бедра. Я сначала подумала, что он в перчатках, пока не дошла до лица, кожа которого, как и кисти, была серого цвета, а стальной отлив делал ее похожей на графит. А вот черты почти человеческие, и в основном все атрибуты отвечали моим эстетическим представлениям о довольно приятном мужском лице. Высокие скулы, мощная нижняя челюсть. Щеки впалые, они придавали ему слегка изможденный вид, хотя дышащая силой фигура далека от истощения. Но и отличия были ярко выраженными. Брови очень широкие и длинные, почти касающиеся маленьких круглых ушей, пушистые, похожие на полоски мягкого мха. В сущности, и на голове волосяной покров был таким же - тонкий слой серебристого мха, открывающий высокий лоб и уходящий за уши. Переносица слишком широка для человека, нос формой скорее напоминал орган обоняния крупной земной кошки типа тигра или ягуара. Но губы очень даже ничего, только тонкие и цветом такие же, как и вся кожа. А потом я вскинула взгляд на его глаза.
   В первых моих мыслях не было ни одного цензурного слова - так я охарактеризовала состояние своего душевного здоровья. Я слишком часто подозревала себя в безумии, а вот когда получила веские доказательства того, что психика моя все же не в порядке, вдруг воспротивилась этому диагнозу. Я же ничем не болела никогда, ну, разве что только воображением обладала нездоровым. И извращенным, насколько теперь понимаю. Ведь помню, что проскакивали, проскакивали подобные мысли, только я давила их на корню, вспоминая страшные истории и дурацкие анекдоты. Дикие, но такие сладостные мысли, запретные мечты о возлюбленном, похожем на Адского Пса... не буквально, конечно, не совсем же чокнутая, а с таким же трепетным ко мне отношением, раз и навсегда, независимо, помню я его, или нет. Нежном, заботливом, бесконечно близком...
   Меня затрясло, сначала мелкой противной дрожью, потом руки задергались так, будто я совершаю магические пассы или подвергаю посетителя экстрасенсорному воздействию. Но ничего не могла поделать, не способная установить хоть какой-то контроль над организмом, потому что взгляд прикипел к жемчужной черноте, которая разливалась только в глазах Пуша, моего пса, саму возможность создания которого я устранила, заключив Землю в кольцо полной блокады. Не в силах полностью осознать обрушившегося на меня видения, я два раза судорожно вздохнула и, закатив глаза, начала оседать на жесткое покрытие посадочной полосы, заметив напоследок темную тень, метнувшуюся мне навстречу.
  

Глава 21

С Т А Р Ы Й Д Р У Г

  
   Медленно выползая из крепких пут какого-то несуразного сновидения, я обнаружила себя на диване в гостиной, самой моей любимой комнате, ну, может быть, кроме собственной спальни. Черт, неужели начало сказываться одиночество? Чем, иначе, объяснить этот маловразумительный бред? Да какое одиночество, откуда, при таком наплыве посетителей?! Это они меня расстраивают, сволочи, достали уже! Надо оградить Оазис каким-нибудь барьером, чтоб не совался всякий, кому не лень! А то мой дом и так напоминает зоопарк или место паломничества экзальтированно настроенных верующих. Хотя, зоопарк - это совсем не политкорректно! С этим многообразием разумных созданий, многие из которых действительно напоминают...
   - Блин, какая идиотка! - пробормотала я, прикрыв глаза ладонями, каковым нелестным отзывом о своих умственных способностях метко охарактеризовала тот факт, что не додумалась до барьера раньше.
   - Конечно, идиотка! Кто же устраивает посадочную зону так близко от дома? - услышала я тот же голос. - У тебя еще не вся посуда разбилась?
   Но ведь... это вроде был бред? Или нет? Я подскочила на диване, одним движением перемахнула спинку и вот уже стою метрах в трех от него и от своего гостя.
   Это не было бредом. Все то, что, мне казалось, я видела во сне, очутилось чертовой, пугающей до ледяного пота реальностью. Огромный парень явно нечеловеческого вида, но какой-то необычайно притягательный, стоял, успокаивающе выставив ладони вперед. С пятью длинными пальцами каждая. Потом он медленно опустился на одно колено и склонил голову.
   - Всемогущая!...
   Затаив дыхание, я пялилась на серебрящуюся макушку и затылок: его воло... ну, этот его мох, заканчивался у основания шеи небольшим клином, указывающим за шиворот. Потом громко выдохнула воздух. Где мои манеры?
   - С кем имею честь...
   Удивительное, необычное... красивое лицо поднялось, голова чуть склонилась к широченному левому плечу.
   - Барон Лондван фон Лонгвирц, клан Шорр, к вашим услугам, и это честь для меня!
   Надо же, еще один аристократ. Тоже чей-то посол?
   - Вы кого-то представляете? - ну почему же так дрожит голос?
   - Только себя! - он приподнял голову и лукаво глянул на меня. - Ты ведь даже не попрощалась...
   Я бессильно закрыла глаза.
   Поверить в это - в правдивость моих ощущений - значит отдать себя во власть бреда, потому что я никогда не приму это как реальность. Не поверить... о, Боже, если робкая надежда на чудо уже в который раз будет погребена под гнетом ошибочности собственных скоропалительных выводов, мое бедное, бешено колотящееся в настоящий момент сердце разобьется, вдребезги, фатально, окончательно и без возможности реабилитации. Навсегда.
   Уверенность - вот что он олицетворял для меня всегда. Уверенность в нем, в его защите, в его силе, его забота, его доброта... Поэтому, надо прекратить кривляться хоть перед собой, пришло время назвать вещи своими именами - я почти совершенно серьезно считаю, что этот появившийся из клубов пара, совсем как в том моем сне, обладатель высокой фигуры, оставшийся инкогнито, но теперь представший перед моими глазами, что это он, мой Пушок, по какой-то непостижимой причине ставший мужчиной. Это что, снова мое желание исполнилось? Рыбке установили слуховой аппарат? Или все же есть подвох?
   Да о чем я, ведь такое желание мне даже в голову прийти не могло, я ведь просто...
   - Ну, я это, правда! - уверял меня невообразимо приятный низкий голос с горловым рыком.
   Я просто чуть не запорола свою работу, еще чуть-чуть - и точно пожертвовала бы своей планетой, не в силах свыкнуться с мыслью, что потеряю его. Что его не будет больше...
   Он все еще стоял на колене около дивана, терпеливо вздыхал и слегка закусывал нижнюю губу невидимыми зубами, ожидая, когда я все же возьму себя в руки. Я глубоко вздохнула, зябко обхватила свои плечи, но вдруг неожиданно для себя шагнула к этому дивану и села. Даже сейчас мой прямой взгляд уперся ему в ребра. Ну, во всяком случае, у людей там ребра. Я медленно подняла лицо, осторожно скользя взглядом по широкой груди, мощной шее, подбородку. Переносица сморщилась, когда я уже готова была встретиться с его глазами, и это отвлекло. Он улыбался, широко, обнажив свои акульи зубы, правда, уже не такие огромные, соразмерные его уменьшившейся ротовой полости. Я никогда не боялась его пасти, и в этот раз уставилась на белоснежные клыки не со страхом, а с восторгом и обожанием, получив очередное доказательство его аутентичности. В жизни не видела более привлекательного чудовища.
   Послышался легкий намекающий кашель, и я, с трудом осознав, что невежливо пялюсь на его уже закрывшийся рот, вскинула виноватый взгляд к глазам. Они теперь не были полностью жемчужно-черными, только радужка с... да, да, с тремя искрами зрачков. Глубоко сидящие, без ресниц, его глаза как всегда скрывали множество тайн, но, кажется, теперь я смогу их разгадать. А чего не осилю, он всегда сможет пояснить мне сам.
   - Ты же никогда не боялась меня, - он скривил губы в грустной ухмылке, - даже когда не помнила!
   - Ты оборотень? - как-то несмело спросила я.
   Боюсь его обидеть, но... Вдруг здесь это называется по-другому?
   - Нет! - он снова широко улыбнулся и беспечно махнул головой. - Я просто двуипостасный!
   - Чего? - сдвинула я брови. - Какой?
   - Двуипостасный! - терпеливо повторил он. - То есть живу в двух ипостасях сразу.
   - Понятно! - я даже покивала, чтобы он поверил, и не выглядеть большей дурой, чем являюсь на самом деле. - А что, есть разница?
   - Послушай, - он осторожно накрыл своими ладонями мои сложенные на коленях руки, и я поразилась, какие они теплые и мягкие, - тяжело понять такое сразу. Ты просто пока допусти, что это может быть правдой, а?
   Я кивнула. И вдруг глаза защипало, причем так остро, казалось, вот-вот расплачусь. Еще бы сообразить, что же меня расстроило. Но теплые ладони сильнее сжали мои руки, длинные пальцы с четырьмя фалангами и обсидиановыми когтями двигались настолько медленно, что я отвлеклась на эти ощущения, удивляясь, какой мягкой на самом деле является кожа, из-за стального блеска выглядящая жестким камнем. Подняв на него взгляд, я обнаружила, что круглая серебристая голова заинтересованно вертится по сторонам, озирая помещение, потом он глянул на меня и улыбнулся:
   - Хороший у тебя дом! Уютный, старинной конструкции, - еще одно очко в пользу моей теории - он узнал Резиденцию. - Только вот найти трудновато.
   - Поэтому так задержался? - я начала приходить в себя, пустив ситуацию на самотек.
   - Ага!
   Мы еще раз зависли на какое-то время, прикипев друг к другу взглядами, первая не удержалась я, прыснув сквозь зубы, потом засмеялась в голос, услышав присоединившийся ко мне басовитый хохот, пронизанный хрипловатыми акцентами. Это очень хорошо, что я такая фантазерка, ведь богатое воображение всегда помогало поверить в невероятные вещи. А сейчас... к немыслимой радости от того, что он вернулся и снова рядом со мной, примешивалось огромное облегчение: я не уничтожила его, не отплатила черной неблагодарностью за все хорошее, что он делал для меня. И пусть это вышло не моими стараниями, напротив, я допустила обратное, но каким-то немыслимым образом он смог позаботиться о себе сам. Даже эта его невероятная метаморфоза уже не приводила меня в ступор, ведь я теперь имею возможность поговорить с ним...
   - Ты ведь не Адский Пес?
   - Не-а, я тоже оттуда! - он потыкал пальцем вверх.
   Я закатила глаза. Ну что такое! Теперь он может говорить нормальным языком, но все равно приходится вытягивать все клещами.
   - Ты ведь не думала, что все будет легко? - порочно ухмыляясь, спросил он, выгибая одну бровь.
   Я только сейчас заметила, что эти мшистые полоски срастаются с остальным ворсистым покровом над ушами. Так мило...
   - Как с тобой получилось-то?! - выдохнула я, вбирая жадным взглядом необычные черты. - Как ты вообще там оказался?
   - Как всегда - хочу все знать! - поддразнил он. - Не знаю, как все, а я - сквозь Сферу!
   - Но ведь... мне говорили... - черт, вот это точно загадка, - мне говорили, что прокол был только один раз и...
   - ... и это был я и еще кое-кто!
   - Но ты ведь выполз из какого-то кокона? - я требовательно вглядывалась в его глаза. - Родился у меня на руках!
   - Ну и как, тяжелые были роды? - совершенно серьезно поинтересовался он.
   Я замерла, вытаращившись совершенно неприлично, впервые за долгое время утратив способность ответить в присущей мне язвительной манере, потом уважительно покачала головой.
   - Респект! Не каждому такое удается!
   - Вот такой я забавный парень!
   - Заметно! - я так просто не отстану. - Нет, ну серьезно, Пуш!...
   Ой!
   - Мне всегда нравилось это милое прозвище! Но я теперь несколько...
   Это точно!
   - Хорошо... Лондван! - осталось загадкой, как я, при всех чертовых волнениях, смогла запомнить его имя.
   Он чуть прикрыл глаза. Отсутствие ресниц вовсе его не портило.
   - В твоем исполнении мое имя звучит невероятно! Вечно бы слушал!
   Он открыл глаза и слегка отшатнулся, наткнувшись на мой не располагавший к продолжению веселья взгляд.
   - Ладно, ладно! - сдался, наконец. - Я уже регрессировал до кокона, когда подошло время. И я был не один.
   Забавно, вроде бы предполагалось, что его ответ многое прояснит, но ничего, черт побери, подобного! Он что, издевается? Собираясь устроить истерику в лучших традициях, ведь, если судить по тому, как звучат эти куцые фразы, он просто мечтает получить мощный нагоняй, я уже начала наливаться яростью, когда в мозг яркой кометой вонзилась догадка.
   - Это был Кир, да? Тебя принес мой племянник!
   - Точнее, его клон.
   - Да какая, хрен, разница! Кирилл он и в Африке Кирилл!
   - Ты всегда была такой терпимой?
   - Нет, только с некоторых пор.
   - На самом деле, мне очень нравился этот парень. Стоило представить, что он хоть чуть-чуть похож на тебя, хотелось прыгать от радости. А потом уже и сам убедился, что вы близкие родственники, и, несмотря на потрясающее внешнее сходство, определяющим доказательством стали идентично едкие языки. Больших трепачей в космосе с фарами не сыщешь.
   - Да ладно тебе! - заливаясь жаром, пробормотала я, вспомнив, о чем именно с ним говорила.
   Ага, непрерывные словесные потоки о любви к Апрелю. Ладно, хоть, после перерождения стало нечем делиться. Необычная стыдливость овладела мной. Будто я ныла о своих непростых отношениях с бывшим возлюбленным нынешнему, когда он еще не являлся таковым. Он ведь понимал каждое мое слово, а я самозабвенно копалась в переживаниях, присев на уши тому единственному, кто не мог отмахнуться и послать меня подальше в силу неимоверной привязанности. И меня устраивало то, что он слушал молча. Господи, можно ли вообще опардониться сильнее?
   - И с какой целью тебе приспичило туда лезть? - усиленно изучая что-то за его плечом, выдавила я.
   - А ты еще не догадалась? Я же Наблюдатель! Разве ловец не упоминал обо мне?
   - Наблюдатель... э-э-э... ловец? - я тут же отвлеклась от неприятных воспоминаний. - Вы так их называете? Из-за беготни за энергией?
   - Да, в принципе, звать-то можно как угодно, суть от этого не меняется. Но удобнее все же по роду деятельности, - он пожал плечами.
   - Ну да, наверное, - согласилась я. - И он как-то нервничал, упоминая о Наблюдателях!
   - Мы не очень ладим! - подтвердил он.
   - Но как, ради всего святого, как вы пересеклись с Киром?!
   - Не волнуйся ты так, я все расскажу! - Лондван, поняв, наконец, что разговор будет долгим, уселся на пол и скрестил длинные ноги по-турецки.
   Я отчетливо понимала, что веду себя совсем негостеприимно, ну там, типа, сначала напоить, накормить, организовать банные процедуры, но решила оставить помойку на потом, а вот червяка заморить все же стоит.
   - Послушай, из меня дерьмовая хозяйка, но давай все же чего-нибудь перекусим?
   - Ты голодна?
   - Нет, я позавтракала перед твоим появлением, но ты...
   - Да я в чебуречную сходил. Но спасибо за предложение!
   Челюсть стремительно понеслась вниз. Какая, на хрен, чебуречная? Это что еще за бред? А в голове помимо воли моментально нарисовалась картинка огромного свободно парящего по просторам Вселенной обломка, на котором уютно устроилось упомянутое заведение общепита, снабженное парковочными местами для таких же летающих штук, как у него. Растерянно обозревая невозмутимо сидевшего на полу барона, я не сразу поняла, что такое пагубное воздействие на его лексикон мог оказать только ядовитый язык племянника, да и мой, кстати, тоже. Слегка дергающиеся губы - единственное, что выдавало героические попытки парня удержать гомерический хохот, вызванный "очень умным" выражением моего лица. Но видимо, он умел жестко контролировать свою мимику, не пошел на поводу у судорожно сокращающихся мышц лица и даже голос не выдал его состояния.
   - Бесценные мгновенья - уже второй раз лишаю тебя дара речи.
   - На самом деле, третий, - справедливость прежде всего, хрен с ней, с репутацией, - в первый раз я онемела от твоего внешнего вида.
   - Ну и как я тебе?
   А чего это он разволновался? Неужели запамятовал, что даже когда весело помахивал хвостом и клацал огромными зубами, я только млела от нежности, а сейчас и вовсе...
   - Мммм-м-ммм... - это что, кокетство? - вполне даже ничего. Только обязательно тебе было лопать столько дрожжей, ты же вдвое меня выше! Чувствую себя карликом!
   Не знаю, в курсе ли он, что такое дрожжи.
   - И вовсе не вдвое, а в самый раз, - довольная ухмылка снова обнажила донельзя острые зубы. - Извини за мои кривляния, просто не мог удержаться, - он виновато приподнял брови, а потом стал смертельно серьезным, - просто есть в этой истории немало некрасивых моментов. Если б я мог устроить так, чтобы ты никогда об этом не узнала!
   Слова прозвучали неожиданно страстно, сильные руки крепче сжали мои ладони, и я только сейчас обнаружила, что пальцы наши переплелись, создав странную конструкцию: мои розовые тонкие являлись основой, его графитовые, длинные и гибкие, обвивали их, создавая ощущение тепла, покоя и защищенности. Я долго с удивлением разглядывала это явление, пока не поняла, что пальцы Лондвана гнулись во все стороны, но первое пришедшее на ум сравнение со щупальцами было гневно отринуто мной - в этом парне не было ничего отталкивающего. А что касается пальцев... да ладно, у нас в классе был один крендель, который умел выворачивать наизнанку верхние веки, обнажая кошмарное, слизистое, неприятно-розовое, испещренное кривыми капиллярами нечто. Вы можете себе представить, веки наизнанку! Вот это было действительно мерзко.
   Он заметил мое пристальное внимание к своим конечностям, испуганный взгляд метнулся к моему лицу, но я ободряюще улыбнулась, крепче сжав его пальцы.
   - Продолжай! - мое поощрение касалось и продолжения разговора, и этого затянувшегося рукопожатия.
   - В общем, звучит, конечно, ужасно, но твои соплеменники достаточно быстро отказались от попыток решения проблемы Сферы, а когда она начала провоцировать разрушение планеты, предпочли покинуть родной дом, нежели спасти его. А Кир... мы нашли генетический материал твоего племянника в одной из заброшенных орбитальных лабораторий, о нем просто забыли во время экспансии, и воспользовались шансом, поскольку к тому времени уже были близки к прорыву ткани. Знаешь, этот способ очень напоминает тот самый ингибитор, который, в конце концов, почти уничтожил ее. Только наш прокол был точечным, но и единственным, больше Сфера не поддалась.
   - Кир принес и тебя?
   - Да, он устроил кокон в укромном местечке, а потом, когда принц тебя освободил, навел на этот тайник.
   - Но если бы тебя нашел кто-то другой?
   - Не, не нашел бы! Это могла быть только ты.
   - Это именно Кир надоумил Апреля на этот поход?
   - Тот и сам рвался, Кир только помог ему.
   Вот ведь же гад, молчал как рыба об лед! Отделался общими фразами, но из смысла объяснений я поняла, что его послали люди. Теперь понятно, почему Император так умолял меня, подарил планетку и вообще обещал полное протеже. Он опасается, что я злюсь. И я злюсь. Просто исхожу бешенством. Только вот нисколько не удивлена. Не в первый раз.
   - А что ты должен был делать там, в Руре?
   - То, чем и занимался - быть твоей тенью!
   - Но зачем? - поразилась я. - Я думала, это природа Адского Пса тебя заставляла...
   - Нет, меня заставляло нечто другое! - ответил он, помолчал, потом добавил. - Ты думала, что я самый твой бескорыстный друг, а я был самым заинтересованным.
   - В чем? - прошептала я.
   - В твоей безопасности. В твоем благополучии. В тебе.
   Я опустила глаза. Черт, нельзя этого делать! Нельзя ничего придумывать, нельзя искать нечто важное там, где этого быть не может. Только одно должно радовать меня - он жив, не погиб, не исчез, лишившись шанса возродиться, и совесть моя чиста. А что касается остального... это просто фантазии, это пройдет, обязательно. У него была цель, и это вовсе не то, о чем я тут размечталась. Ну, кроме того, он запарился, защищая некое проблемное создание. Хотя, догадывался, наверное, о моей неуязвимости. Но почему он исчез, когда я восстала из пепла?
   - Ты потерял меня тогда... после смерти? - и тут новая догадка. - Ты знал? Знал, что я не умру?
   - Конечно, знал. Более того, это было необходимо тебе.
   - Что?! Необходимо?! - я что, ослышалась? - Необходимо... умереть? Сгореть в жутких муках, чуть не забрав с собой близких, осыпаться пеплом на каменный пол гигантской пещеры?... Так ты понимаешь смысл слова "защищать"? Ну, спасибо, удружил! Вопрос на засыпку - это не ты, случайно, запалил фитиль той бомбы?
   Я сама ужаснулась нелепому обвинению, и готова была с корнем вырвать себе язык за эти гадкие несправедливые слова, но сказанного не воротишь. А потом жутко испугалась, увидев, как напряглась его челюсть, а глаза на миг стали полностью черными.
   - О-о-о... прости! Прости, я не хотела... - будто издали услышала свой испуганный лепет.
   Я не выдержу, если он возненавидит меня.
   Низко опустив голову, я попыталась скрыть горящее огнем вины лицо, уткнувшись лицом в переплетенные пальцы. Если он сейчас начнет высвобождать свои руки, это точно конец - он страшно обиделся и в жизни не простит меня.
   - Все хорошо, тебе не нужно извиняться! - услышала я спокойный голос барона. - Я бы тоже взбесился, узнав, что все вокруг, даже те, кому ты доверяешь больше, чем себе, врут прямо в лицо. Просто, понимаешь, ловцы так и бегали бы за тобой, вторая ипостась крайне нестабильна и была еще надежда опустошить тебя. Перерождение изменило твою сущность, намертво спаяло с бытующей в тебе мощью, исправило неестественное вмешательство, оказанное этой капсулой. Вы теперь неразделимы.
   - Значит, я была права, считая нынешнее свое бытие третьей ипостасью?
   - Да, все так. Ведь наши ученые тоже изучали этот вопрос. Ловцам и в голову не приходила мысль о возможном симбиозе их любимой энергии и живого организма, хвала за это всем богам. А мы давно предполагали, что такое может случиться. И вот - вы с подругой единственные в своем роде носительницы космической мощи.
   - Но не начнут ли эти ловцы на нашем примере совать ее в других живых существ?
   - А зачем? - искренне удивился Лондван. - Они с вами-то никак не разберутся, какой смысл искать новый геморрой? Как заставить живых повиноваться? С предметами оно как-то надежней, по крайней мере, нет подобных проблем. Да и Высший Совет подсуетился - по нашему запросу в Кодекс внесены дополнительные поправки по ограничению такой деятельности.
   - Кодекс? Это что же, общий закон?
   Странно, но меня удивило наличие у них вообще какого бы то ни было законодательства. Как-то пропустила этот вопрос, изучая местную специфику. А чего я ждала, анархии?
   - Да, общий закон для всего Обетованного, учрежденный многие тысячи лет назад первыми тремя народами, собственно, и создавшими его. Это уже потом он оброс кучей поправок в духе веяний новых времен.
   - Я просто к тому, что живой организм увеличивает мощь этой энергии. Не проще ли им...
   - Не проще! - резко оборвал меня барон. - Мне неприятно говорить об этом... - он поморщился и прикрыл глаза, продолжив уже более спокойным тоном. - Прости, не хотел быть грубым. У меня до сих пор скулы сводит, только вспомню, как они издевались над вами.
   - А чего они таки засунули меня снова в капсулу?
   - Это была агония, бесполезная попытка. Увидев, что ничего не выходит, они оставили эту затею и решились на последний шаг.
   - Ага, чудесно, последний шаг для них и последний день для людей. Замечательное решение! И что теперь?
   - Теперь? Теперь жить, долго и, по возможности, счастливо.
   - Ага, делов-то! Думаешь, я смогу?
   - Ты же Всемогущая!
   Где-то я такое уже слышала.
  

Глава 22

С Б Ы В Ш Е Е С Я Ж Е Л А Н И Е

  
   В связи с тем, что господин фон Лонгвирц решил задержаться в гостях на неопределенное время, мотивируя это желание необходимостью убедиться, что у меня точно все в порядке, я устроила его в самых шикарных гостевых апартаментах.
   Во время затянувшегося ужина мы болтали о всяком разном, и я, наконец, смогла уяснить пару непоняток, возникших при изучении видеоматериалов. К примеру, каким именно органом слушали одни ребята, у которых я не обнаружила ничего похожего на уши. И, что еще интереснее, чем они смотрели, ведь и с глазами было не все ясно. И что это за хрень - гравитационное поло? Он оказался ярым болельщиком, фанатеющим от имперской команды, с упоением перечислял имена и позиции игроков, а потом угробил меня мудреным словом "гандикап". На все вопросы отвечал охотно, добавляя личные комментарии, и мы не раз заходились неистовым хохотом, неприлично брызгая элитным белым вином на скатерть и друг на друга.
   Завтрак проходил в такой же непринужденной атмосфере дружелюбия и детской непосредственности.
   Мне было очень комфортно с ним. Не было еще никого, с кем бы я так быстро нашла общий язык и почувствовала себя спокойно. Может, дело в том, что я знала его уже давно, пусть в другом облике, но знала и любила...
   Именно это течение мыслей я старалась пресечь на корню, воздвигала колоссальные барьеры и не давала им выхода, но каждое утро приходилось все начинать сначала, потому что сны я контролировать не могла. Каждый сон - отдельно прожитая жизнь, и в каждой был он, до жути реальный. Боже, что мы творили...
   После третьей ночи я очень серьезно задумалась о визите к местному психиатру. А что, оденусь неприметно, на лоб бейсболку натяну, чтобы скрыть свою "метку зверя" и бесстыжие глаза, развалюсь на кожаной кушетке и огорошу врача своим случаем.
   "Знаете, доктор, у меня проблема. Мой пес, к которому я была очень привязана, вдруг заговорил человеческим голосом и у него отвалился хвост, но Полиграфом Полиграфовичем, слава Заратуштре, называть не заставляет, напротив, считает себя аристократом. Но я все равно люблю его, только уже не как собаку. Это ничего или мне начинать волноваться? А, может, дадите таблеточку какую, и все само рассосется?".
   Думаю, доктор на моем диагнозе станет академиком, а самой мне подготовят замечательную палату в многонациональной психушке, по сравнению с которой даже знаменитый лондонский "Бедлам" покажется курортом для слегка нервничающих трудоголиков. Представляя, какие кошмарные синдромы терзают представителей многочисленных рас Обетованного, я содрогалась в настоящих конвульсиях и поспешно прятала преступные мысли в несгораемых сейфах памяти. Да, точно, до следующей ночи.
   Барон вел себя безупречно. Как истинный аристократ, был вежлив, галантен и мил. Мы вместе просматривали материалы, гуляли по саду, болтали и смеялись. Если его и удивило отсутствие жасмина, он никак это не обозначил. И я начала работу с собой, готовя к тому, что, мягко говоря, не совсем права, подозревая его в каких-то скрытых намерениях. Ведь в первый вечер мне будто показалось, что он неравнодушен ко мне. И верно, он не был равнодушным. Он был очень неравнодушен, ведь я вовсе не заставляла его торчать рядом, как привязанного, он находился здесь по собственному почину. Но... безукоризненно дружеское отношение не давало оснований для чего-то большего. Он явно питал ко мне теплые чувства, но не того характера, о котором я, не буду притворяться перед собой, втайне мечтала. Еще тогда, в Резиденции, после возвращения памяти, я поняла, что влюблена в него, даже когда он был... другим. Помоги мне Боже, но скрывать это становилось все труднее.
   Через неделю я поняла, что начинаю привыкать к его присутствию. И это было плохо. Во всех наших беседах мы до сих пор ни разу не коснулись лично его - кто он, чем занимается, почему именно он попал в Сферу и все такое. Я страшилась начать разговор, но еще больше боялась того, что в какой-то момент он выяснит все нужное и уйдет. Может, не навсегда, но уже и не знаю, что предпочтительнее - его полное отсутствие или редкие отстраненные визиты, которые будут повторяться все реже и реже, он будет выглядеть все старше и старше, и в какой-то момент я узнаю о его смерти. Мысль эта уже сейчас обожгла горечью и тоской, замешанными на собственном бессилии. Представить страшно, что со мной будет, когда это произойдет, но не иметь возможности воспользоваться представившимся шансом - настоящая мука.
   Может, поговорить с ним? Сказать, чтобы не прилетал больше и не искал со мной встреч? Ему, конечно, это не составит труда, ну а я... Да ладно, не впервой мне загонять беду внутрь, по хорошему, только этим всю жизнь и занимаюсь. Лучше уж сейчас, когда все зашло не слишком далеко.
   Я поморщилась, как всегда, когда замечала, что вру сама себе. Все и так уже дальше некуда, и чтобы отпустить его, придется приложить максимум усилий.
   - О чем молчишь?
   Из вязкого тумана тоскливых размышлений меня вырвал глубокий порыкивающий голос и легкий, еле заметный толчок в плечо.
   Оказывается, мы уже довольно далеко углубились в парк и брели бок о бок по песчаной тропинке.
   - Аааа... да нет, ничего, просто... - может, невнятное бормотание и обманет его, но вот взгляд...
   Я остановилась, не смея поднять глаз из боязни выдать свои мысли и поставить обоих в неловкое положение.
   Потому что именно в этот момент вдруг вспомнила нечто совсем запредельное. Кое-что о странной физиологии Адского Пса, которым прикидывался барон. Они вроде были гермафродитами. А вдруг и он... вдруг и он такой же?
   От осознания собственной извращенности и эгоизма я вдруг остановилась как вкопанная, мечтая о том, чтобы не зарыдать. А тут еще этот предатель - слишком живое воображение, нашептывающее различные варианты, как можно проверить... Нет, это невыносимо! Уймись, нимфоманка, тебе нет никакого дела до того, что может обнаружиться у него в штанах!
   Объект моего неуемного темперамента тоже настороженно замер, но я, прежде чем выкинуть какую-нибудь глупость, например, осуществить один из похабных советов расходившейся фантазии, не в силах больше выносить вежливую предупредительность, сорвалась с места и понеслась вперед. Не обращая внимания на поворот дорожки, я продолжала изо всех сил бежать через дебри становящегося все более диким парка. А вскоре уже ломилась через настоящий лес, все дальше и дальше от него... пока земля не выскользнула из-под моих ног.
   Успела только выхватить широко распахнутыми глазами безбрежную синеву неба, а внизу, далеко-далеко, тонкую блестящую нить извилистой реки. Я висела, ухваченная в последний момент за капюшон велюровой олимпийки, над настоящей бездной, о которой, как и о способностях к левитации, начисто забыла под воздействием внезапного, но вполне объяснимого нервного срыва. И дело тут вовсе даже не в присущем мне географическом кретинизме, а просто... зря я забила на психиатра, ей Богу!
   Почувствовав резкий рывок, я взлетела вверх, будто стала легче воздуха, а потом сильные руки подхватили меня.
   - Сдурела?! - проревел прямо в ухо разъяренный голос, срываясь на настоящий рык. - Ты о чем думала? Дьявол тебя раздери, ты...
   Я подняла глаза на перекошенное страхом и злостью лицо Лондвана, хотела что-то сказать, но клацающие зубы не дали произнести ни слова, поэтому оставила бесполезные попытки и просто пялилась в жемчужную черноту, полностью поглотившую его бешено распахнутые глаза.
   Еще один рывок, ноги болтаются без опоры, лицо уткнулось в широкое жесткое плечо, полностью доверившись надежному кольцу сильных рук, обнимающих меня за спину. Не в силах контролировать себя, я подняла руки и обхватила мощную шею, повернула голову, почти уткнувшись носом в теплую гладкую кожу его подбородка. От этого прикосновения обоих пронзила дрожь, но если меня трясло от возбуждения, то он наверняка сгорал от гадливости. Я не должна... сейчас отцеплюсь... еще чуть-чуть... только бы он не начал отпускать меня, еще немного побыть в его руках...
   Я немного пришла в себя, когда поняла, что мы торчим на краю пропасти уже давно, да не просто, а крепко обнявшись, причем я довольно уютно устроилась на широкой груди, все еще не имея опоры под ногами. Ему явно неприятна эта ситуация, он хотел меня успокоить, а я нагло воспользовалась моментом, симулируя полное бессилие, хотя и вцепилась так, что не отлепить. Не следует причинять ему неудобств.
   Я пошевелилась и отодвинулась, опустив свои руки, и слегка уперлась ладонями в его грудь. Безусловно, это ужасно, но я люблю его. Я хочу его. Будь я проклята, я теряю его. Догадываюсь, подобные межрасовые отношения не очень приветствуются здесь, и, наверняка, мои мечты входят в категорию запретных. Да, они не заходятся в приступах ксенофобии, общаются и дружат между собой, но пары создают со своими соплеменниками. И тут появляюсь я, извращенка до мозга костей... А что, может, сказать ему прямо сейчас? Тогда я точно больше его не увижу, мигом смажет пятки.
   Я уже набрала воздух и открыла рот, но он опередил меня.
   - Мне... мне, наверное, лучше уехать, - пробормотал Лондван, несколькими широкими шагами отступая от опасного края и опуская меня на траву. - Кажется, все слишком сложно для тебя.
   - Да, ты прав, это сложно, но... - я не очень его понимала, - я думала, это тебе неприятно, я просто...
   Установившееся между нами вопросительно молчание озадачило обоих.
   - Неприятно? Что именно? - удивился он. - Погоди, погоди! Я к тому, что ты привыкла видеть таких, как я, только по телевизору. В фантастических сериалах.
   - Нет, я уже встречалась с... разными индивидами и...
   Меня заткнул резкий гневный рык.
   - Как вспомню, что ты была тут одна, пока эти паломники ломились к тебе каждый день... - он клацнул своими страшными зубами. - Всех бы загрыз!
   - Ты забыл, - улыбнулась я, удивленная этой бурной реакцией, - я запретила тебе питаться людьми!
   - Я помню! - он тоже улыбался. - Дома меня засмеют, но только до той поры, пока я не обращу их в свою веру. Мой клан еще не знает о грозящем ему счастье!
   Я притихла, услышав его первые слова о своей семье. Боясь спугнуть удачу, решила не показать, как жажду услышать продолжение.
   - Ух, ты! Клан? - легкомысленно защебетала я. - Неужели есть место, где много таких парней, как ты? Вот бы познакомиться...
   Мой треп был внезапно заглушен таким диким ревом, перед которым самое мощное львиное рычание звучит писком новорожденной мыши. Захотелось немедленно зажать уши и присесть, чтобы ударная волна пронеслась над головой и не смела к чертовой матери в то ущелье, которого я только что чудом избежала. Вместо этого я вытаращилась на его лицо, искаженное яростным оскалом взбешенного волка. Полностью черные глаза пылали настоящей жаждой убийства, широкая переносица сморщилась, а в его оскаленную пасть я смогла бы просунуть оба своих кулака. Ну, это так, сравнение. Чисто теоретически, мне еще дорог мой маникюр. Но что его так...
   - Прости... не смог сдержаться... - голос еще взрыкивал, но оскаленные зубы спрятались за дрожащими губами. - Прости, если сможешь, но мне на самом деле лучше немедленно уйти...
   Он одним движением провел широкой ладонью по голове и лицу, резко выдохнул и отвернулся, но жуткое напряжение, сковавшее широкие плечи, ярче слов демонстрировало глубокое сожаление, которое он испытывал за этот срыв, вызванный непонятно какой причиной. Что я сказала перед этим? Кажется, хотела познакомиться с его родственниками... Вот, что взбесило его. Он не хочет этого, не хочет, чтобы семья узнала меня. Любая связь со мной порочна, он не собирается обнаруживать наше знакомство. Но что же, во имя Господа, держит его здесь?!
   Так и не дождавшись от меня ни одного слова, Лондван, не оборачиваясь, быстро пошел по направлению к замку. Или стоянке своего корабля.
   И-и-иииии... это все? Я так ничего и не узнаю? Нет, так не пойдет!
   Сорвавшись с места, я понеслась вслед ступающей широкими шагами фигуре, судорожно вспоминая, какой вопрос хотела задать.
   - Стой! Лонд... черт тебя дери... Стой! - я переживу его смертельную обиду, но на бегу трудно выговорить это имя полностью - Лон! Лон, погоди! Ты не смеешь уйти, пока я не узнаю...
   Когда несшаяся впереди фигура притормозила, я чуть не влепилась в широкую спину, но он резко развернулся, и поймал меня, осторожно придерживая под руки. Судорожные попытки вспомнить любой из донимавших секундой раньше, а сейчас будто расползшихся по извилинам вопросов, ни к чему не привели. И я поступила как обычно.
   - Ну, так... эм-ммм... у тебя есть пупок?
   А он даже не удивился. Видимо, привык уже к моим закидонам.
   - Может, сама посмотришь?
   От одной только мысли, что я при каких-либо обстоятельствах смогу это сделать, обдало испепеляющим жаром. Неужели он это сказал?
   - А ты правда заставишь своих отказаться от... - робко пробормотала я. - Это не причинит вам неудобств?
   - Ну, что ты! - голос его звучал ровно, но, выглядя абсолютно спокойным и уравновешенным, барон до крайности напоминал вроде бы уснувший вулкан, в недрах которого бурлит раскаленная лава. - Я-то ни разу не нарушил запрета.
   - Какой ты послушный!
   - Не в любой ситуации.
   - Пра-а-аавда? - я приподняла брови. - И ты что-то собираешься нарушить?
   - Да. Обещание.
   - Кому?
   - Самому себе.
   - Что же ты пообещал себе? - еле дыша, спросила я.
   - Никогда не делать вот этого, - пробормотал он, - без твоего согласия...
   Он придвинулся ближе, нагнулся и поцеловал меня. Опустив руки, не прижимаясь, он сумел вложить в этот поцелуй столько нежности и чистой страсти, что я прямо воочию увидела голубые молнии возбуждения, скользящие по моим нервам.
   Внезапно пронзившее воспоминание о его яростном оскале по какой-то причине взвинтило еще сильнее, стоило лишь представить эти острые зубы, осторожно скользящие по моей коже. И хотя сейчас меня касались только мягкие губы, богатое воображение уже почти подвело к критической точке. Несмотря на приглашающе распахнутый рот, он не торопился воспользоваться моей податливостью. Но даже эти нежные прикосновения скрутили внутренности в торнадо жгучего наслаждения, и я испугалась, что полный контакт вгонит меня в многолетнюю летаргию.
   Так продолжалось довольно долго, только его губы на моих. Безусловно, весьма приятно, но мало. Мне требовалось немедленное продолжение.
   Я разочарованно застонала, и тут вспомнила его слова: без моего согласия. Значит, надо согласиться, он же ждет. Задохнувшись от предвкушения, я максимально сократила расстояние между нами и прижалась к большому теплому телу, положив руки ему на плечи. Он нагнулся ниже, чтобы я смогла обхватить его за шею, а потом выпрямился, снова укладывая меня на свою грудь. И, дав добро, я получила-таки поцелуй всей своей жизни.
   Чуть не потеряв сознание от неистовых движений раздвоенного языка, ворвавшегося в мой рот сразу, как только прижалась к нему, я даже не пыталась сама вступить в игру, захваченная абсолютно новыми ощущениями. И даже когда он оторвался от моих губ, не сразу почувствовала это, некоторое время находясь во власти только что испытанного экстаза. Потом открыла глаза и посмотрела на него несколько осуждающе, раздраженная этим вынужденным простоем.
   Он выгнул одну бровь, будто задавая молчаливый вопрос, но, поняв, что я себя-то еле чувствую, все же задал его вслух.
   - Ты... уверена? - я почувствовала себя девственницей, готовящейся расстаться с этим атавизмом в руках заботливого партнера.
   - Нет! - резко ответила я, и он настороженно замер. - Поэтому требую очередного поцелуя, чтобы убедиться окончательно.
   Его улыбающиеся губы надвинулись на мое лицо, и в этот раз я не осталась в долгу, ворвавшись за них своим языком. Тройной частокол острых зубов удостоился надлежащего внимания, пока наши языки не встретились и не заплясали в ритме, древнем, как сама Вселенная.
   Потом он немного переменил положение, подхватив меня одной рукой под коленками, сорвался с места и понесся с бешеной скоростью в неизвестном направлении, ведь я, утонув в нежных объятиях, всецело потеряла интерес ко всему остальному. И не прогадала. Парень оправдал доверие, полностью, и я убедилась в этом, когда почувствовала спиной мягкую перину своей кровати.
   Пупок у него был. Только повыше того места, где он расположен у людей. Это, как и многое другое, я выяснила, усевшись верхом на мощное обнаженное тело, всерьез захваченная изучением непривычных форм.
   У барона был несколько отличающийся от человеческого мышечный слой. Вроде бы фигура очень похожа, только некоторые пласты располагались иначе, создавая особый рельеф. Я бесконечно водила ладонями по гладкой серебрящейся коже, пока он терпеливо дожидался, жадно вбирая мое тело напряженным взглядом. Радужка приняла свой обычный размер, вот только зрачки... они сияли, периодически вспыхивая яркими звездами, стоило лишь моей груди волнообразно качнуться от резкого движения, напрячься мышцам живота, языку прикоснуться к нижней губе. Его руки, лежащие вдоль тела, казались полностью расслабленными, яростно сопротивляясь приказам исходящего вожделением разума, и только крепко сжатые кулаки выдавали, что он испытывает на самом деле. Парень явно заслужил поощрение. И я не заставила его больше ждать ни минуты...
   Я потерлась носом о гладкую кожу его груди. Лежа на спине, Лондван очень крепко прижимал меня к себе, а я обхватила руками его торс, перекинув ногу через мускулистый живот. Время от времени я проводила пяткой по крепкому бедру, с улыбкой ощущая скользящие по его коже мурашки удовольствия.
   Щеки заполыхали жаром, стоило вспомнить некоторые подробности предыдущих часов. Весьма длительной вереницы часов, ибо мой любовник был неутомим. Я чуть не рассмеялась, вспомнив о своих прежних подозрениях - барон оказался мужчиной больше, чем иной человек. Пусть простят меня безымянный француз, с которым я впервые познала "радости" секса, вкусив сомнительное удовольствие мимолетной связи на ночном пляже в Ницце, и Апрель, у которого я была первой женщиной. С первым это было спонтанно и быстро, со вторым нежно и трогательно, а вот Лондван... все это вместе и еще неукротимый шквал, который начисто смел все мои страхи, неуверенность и стыд. Я никогда не испытывала такого. Но было еще кое-что новое - я его совсем не стеснялась. Такое ощущение, что могла позволить ему абсолютно все, и позволяла...
   - Лондван? - прошептала я.
   - Мммм?...
   - А ты чего так распсиховался тогда, у обрыва? Что я сказала не так?
   - Все так. Это я такой идиот.
   - Нет, ну почему? Я просто хотела...
   - Нет, не могу даже представить... - он прикрыл глаза ладонью и снова почти рычал. - Ты среди моих соплеменников... Слишком желанная. А я ревнивый. Очень. Просто супер-ревнивый. Даже сейчас готов всех разодрать...
   Ух, ты! Да мое ты золотце...
   Два пальца раздвинулись, между ними блеснул странный, напряженно-вопросительный взгляд. Я дернула подбородком, приглашая к любым откровениям.
   - Ты... как? Нормально? Все... хорошо?...
   Да. Не. Может. Этого. Быть.
   Отвесив челюсть, я вытаращилась на этот сверкающий между длинными пальцами глаз, отказываясь поверить услышанному. Хотя, чему удивляться? Я уже пришла к выводу, что люди везде люди, так почему бы этому великолепному представителю сильного пола, дышащему неистовой силой и через край плещущему мужественностью, не переживать, оказался ли он на высоте в любовных утехах? А вот поди ж ты!
   Закатив глаза так высоко, как только можно, голосом донельзя удовлетворенной самки - что полностью соответствовало действительности - я томно промычала:
   - Ты был великоле-е-ееепен, милый! Я до сих пор без сознания!
   Потом выпятила подбородок и прикусила нижнюю губу в стиле режиссера Якина, бросая на обалдевшего барона пламенный взгляд, всеми силами пытаясь продемонстрировать, как хорошо он постарался. Не заметив никакой реакции на иронию, я глубоко вздохнула и пришла к выводу, что мужская сила - не повод для шуток.
   - Не парься, дорогой, - со вздохом похлопала его по напряженному плечу, потом сжалилась, - все было чудесно. И я не против повторить... раз тысячу... для начала. Но меня не покидает чувство, будто ты наизусть знаешь меня... мое тело... мне кажется?
   - Чему тут удивляться? Сколько можно ерзать у меня на спине? - отозвался он, оттаивая. - И на боку. И на шее.
   Приподняв брови, я подивилась собственной недогадливости. Подтянулась поближе к его лицу, поцеловала губы, а потом просто смотрела.
   - Что?
   - Почему ты заставил так долго ждать себя?
   Он поднял руку и погладил меня по голове, пропуская сквозь пальцы афро-косички. Потом провел по щеке, осторожно взял пальцами подбородок и сам поцеловал меня.
   - Если бы я только мог... - он покачал головой. - Но я не мог. Ты же сама видела, на что были способны ловцы, а ведь в той ипостаси я гораздо сильнее.
   Я кивнула.
   - Как ты думаешь, они отстали от меня?
   - Я думаю только одно - теперь никто не сможет причинить тебе вред. Моя служба закончена.
  

Глава 23

Н А Ч А Л О В Е Ч Н О С Т И

  
   Я даже не сразу поняла смысл прозвучавших слов. Зато сердце среагировало мгновенно, содрогнувшись от резко полоснувшего огненного хлыста. Ну, правда, о чем он? Какая служба?
   Толкавшаяся внутри боль стала тупой, ноющей - третья ипостась не предусматривала клубка, но ощущения чрезвычайно неприятные. Куда страшнее - круговорот панических мыслей о его настоящих мотивах. Неужели я все-таки ошиблась? Неужели все это было просто... празднованием удачно оконченной службы, и он ждал только, когда я созрею? И теперь можно со спокойной душой и чувством выполненного долга вернуться... куда? Он так ничего мне и не сказал о себе, о своем клане, но даже если я и найду упоминания о его расе, никогда не ринусь на поиски, никогда не...
   Я пугливо отшатнулась, но Лондван не дал мне отодвинуться далеко.
   - Пришло, наконец, время личной жизни! - добавил он. - Ведь такое совпадение - то, что я оказался похож на Адских псов - явно не просто каприз судьбы. Главным образом по этой причине я оказался в Сфере, не подозревая, что там меня ожидает не просто очередное задание, а сама моя жизнь. Ты думала, что это физиологическая связь, особенность организма, выведенного одаренным болезненным воображением и страдающим от мании преследования ученым, а на самом деле... На самом деле мы так влюбляемся. С самого первого взгляда... Ты не представляешь, как это тяжело - быть разумным существом в теле животного! Мужчиной, оберегающим прекрасную девушку, одинокую, страдающую, несчастную... и ничего нельзя сказать, неясные образы в голове не в счет, нельзя обнять, успокоить, только взгляды и прикосновения ужасного двойного языка...
   - Ты успокаивал меня и оберегал, - облегченно проговорила я, снова прижимаясь к нему, - в некоторые минуты только ты спасал меня от ужасных мыслей. А я делилась с тобой чувствами к другому мужчине!
   Я стыдливо спрятала лицо у него на груди, но гибкие пальцы снова мягко подняли мой подбородок, заставляя смотреть в блестящие глаза.
   - Я подыхал от ревности! Сколько раз он был на волосок, ходил по самому краю...
   Слушая знакомые собственнические нотки, я мысленно пересчитывала все эти случаи. По-хорошему, Апрель остался жив только потому, что этот... этот будущий полный вегетарианец всего лишь не хотел огорчать меня видом распотрошенного тела юного принца.
   - Понимаю, не тот у меня был видок, но я...
   - Ладно, ладно, ты же сдержался, - примирительно бормотала я. - Не откусил ему голову.
   - Это не моя заслуга. Стоило представить, что ты с кем-то, кроме меня...
   - Уйми воображение, милый, сейчас я с тобой. И, кажется, это у меня надолго, - тихо добавила я.
   - Ты, правда, так думаешь? - я покивала очень много раз, отметая сомнения, и была вознаграждена широченной улыбкой во все его... пару-тройку сотен зубов. - Ты... ты... ты даже не представляешь, как я рад! С того самого первого взгляда я вижу только тебя, и вовсе не рассчитывал, что ты когда-нибудь посмотришь на меня так...
   - Как?
   - Как смотришь сейчас.
   - Мне кажется, что я всегда так на тебя пялилась и пускала слюни.
   Он пожал плечами, все еще ухмыляясь, движение массивного плеча привлекло мое внимание к необычной татуировке - большой черной многолучевой звезде - которую заметила, пристально изучая его тело.
   - Клевая татушка! - заценила я.
   Он проследил за моим взглядом и застонал, страдальчески сморщив лицо.
   - Не напоминай!
   - А что? Тебе не нравится? Зачем тогда... а-а-ааа, ошибка молодости?
   - Это не татушка! Это родимое пятно.
   - Надо же! - поразилась я. - А как это...
   - Ну, я с этим родился! Задолбало уже, постоянно напоминает о неприятном! - раздался громкий зубовный скрежет. - Ну, теперь-то мне не отбрыкаться. Повязан по рукам и ногам...
   - Чего-то я не пойму! - нахмурившись, водила пальцем по этому его "пятну". - Может, с самого начала?
   - Ладно! - вздохнул он. - Кажется, ты в своих изысканиях не дошла еще до Пустых миров?
   - Нет.
   - А о хелтах слышала?
   - Так, краем уха. Еще в Руре.
   - Так вот, не было врага более агрессивного, более жестокого, более многочисленного, чем эта раса. Даже объединенной армии пришлось поднапрячься, чтобы отбиться от завоевания. Цена оказалась высока - множество уничтоженных миров, миллиарды прерванных жизней, беженцы, оставшиеся без крова, весь Обетованный был полностью перекроен. Война нанесла тяжелый урон, иссекла глубокими болезненными шрамами многие планеты, а также тела и души людей. Хелтов удалось оттеснить в эти Пустые миры - безжизненные пространства, опасные огромным количеством черных дыр и непонятных аномальных зон. Граница с ними и так всегда была местечком спорным, гнездившийся там сброд частенько привлекал пристальное внимание, настоящая клоака, и если ты не убийца, пират или лишенный лицензии за незаконные исследования ученый, лучше там не светиться. Чтобы держать всех в узде и предотвратить возвращение хелтов, миры, расположенные вдоль границы - баронства - населяют расы преимущественно... воинственного склада, и сами недалеко ушедшие от обитателей задворок Обетованного. А баронами становятся сущие головорезы. Ну, вот и мне подогнали одно из Пограничных баронств. Не то чтобы неожиданно, я знал, что это может случиться, только вот не так быстро...
   Я продолжала глазеть, открыв рот.
   - Ну, посмотри на меня! - он развел руки, на несколько секунд отпустив мои плечи. - По большому счету, я очень опасен. Что одна ипостась, что другая - сплошные мышцы, когти и скверный характер. А еще я стреляю. Могу освежевать любое живое существо, пользуясь только зубами, и еще пропасть подобных штук. Насилие у меня в крови...
   - Вот блин... - выдохнула я.
   - Боишься? - насторожился он, но я тут же покачала головой. - Прости, я вовсе не к тому. Мой клан - Шорр - старейший род, правящий на границе. По большому счету, это скорее не титул, а должность. А клан - не совсем семья, больше напоминает вассалитет, хотя мы одной крови. Однако чтобы стать его членом, мало обзавестись подходящей родней, сначала нужно пройти адскую подготовку, выполнить пару неосуществимых поручений, потом последний экзамен на выживание - и добро пожаловать в клуб! Все прелести жизни аристократа плюс постоянная головная боль. Я не был исключением. Контора, на которую я работал, пронизывает влиянием весь Обетованный, но по пустякам не напрягается, хотя имеет возможность контролировать каждое существо. Главная цель - то, ради чего она создавалась - защита Кодекса, а методы... ну, методы не всегда безобидны.
   Конечно, это очень трудно - до конца поверить выдвинутой ранее гипотезе: что одна планета, что Вселенная - мы все здесь как в одном большом садке - территория не имеет значения, если существует возможность достаточно быстро переместиться из пункта А в пункт Б. Как оказалось, кратчайшее расстояние между ними не всегда прямая.
   У них тут была какая-то приблуда, искривлявшая пространство-время так, что эти самые точки оказывались довольно близко друг к другу, а если можно без проблем носиться по галактикам, как по этажам высотки, Вселенная вдруг становится очень маленькой и какой-то ограниченной. Конечно, я преувеличиваю, речь не идет о мгновенных перемещениях, но все же дни и недели - это не столетия.
   - Бесконтрольная деятельность ловцов давно изводила Кабинет, а последние события, в которые были вовлечены вы с Ташей, наконец, доконали. Неистовая мания перешла на новый уровень, стоит только вспомнить то маниакальное упорство, с которым они преследовали вас. Он говорил тебе о своих войнах? - дождавшись моего кивка, продолжил. - Так вот, это было даже страшнее хелтской экспансии. Просто они закончились задолго до возникновения Обетованного. Представь, если все начнется снова? Тогда точно всем придет край, у них чрезмерно большой запас энергии, способный перемесить все в кашу. Поэтому было очень важно, чтобы ты оказалась там, где сейчас, живая и невредимая.
   - О каком кабинете ты говоришь? Это что, какой-то офис?
   - А-а-аааа... нет, я забыл, что ты еще не в курсе. В принципе, не сказать, что это общедоступная информация. Если по правде, она закрыта, как тысяча чертей, поэтому готовь уши! - он порочно ухмыльнулся, заговорщически повертел головой по сторонам, убеждаясь в нашей уединенности, и конспиративно понизил голос. - Кабинет - это несколько крутых ребят, которые руководят этой конторой, и, по-моему, у них есть компромат даже на третьего сына императора, которому сейчас два с половиной года. Информация о месте их сходок - тайна с допуском десять плюсов, что значит - не знает НИКТО.
   - Как они сами-то тогда отыскивают свое рабочее место?
   - Понятия не имею, но именно вокруг него и вращается вся жизнь в Обетованном.
   - А чем я так важна этому Кабинету?
   - Ты слишком скромна, чтобы полностью осознать свою значимость, верно? - он улыбнулся, демонстрируя острые кончики зубов. - Вселенная уже не молода. Она дала нам жизнь, отпустила на свободу, но не все использовали эти дары во благо. Чересчур много накопилось зла. Но того шанса, который ты дала своим соплеменникам, мы не получим никогда. Твой выбор говорит сам за себя. Тебя и твою подругу ждали давно. Ну, не конкретно вас, но что-то должно было произойти, какое-то событие, которое даст новое направление, всколыхнет болото, заставит понять: ничто не пущено на самотек, за нами продолжают приглядывать, и лучше бы вести себя прилично. Почему, ты думаешь, к тебе ломятся толпами? Убедиться, что ты все-таки появилась! Вас очень ждали. Ты даже не представляешь, как!
   О, как! Значит, ждали! Ну, теперь точно, облажаешься так облажаешься, сразу во вселенских масштабах! Не думаю, что потяну этот воз, ведь он прав, никаких моих или Ташиных сил не хватит, чтобы провернуть то, что мы уже отчебучили с родной планетой, на таких площадях. Но достаточно ли будет точечных вмешательств? От угораздило!...
   - Не переживай, все будет хорошо! - успокаивал меня Лондван. - Если что, я помогу!
   Он лукаво подмигнул. Ага, легко ему говорить! Но, надо отдать должное, этот легкомысленный тон унял панические мысли. Не знаю, надолго ли?
   - Хочу знать о тебе больше! - упрямо настаивала я. - И, причем здесь хелты? Я поняла, что они напали, когда я уже спала.
   - А хелты притом. Я участвовал в этой войне. Вверенный мне личный состав не сильно потрепало, моему предшественнику повезло меньше, и кое-кто решил, что я буду полезен на границе, предложил стряхнуть пыль с семейного титула. Но подходило время смены ипостаси, я продолжал играть в войнушку и после того, как последний хелт покинул Обетованный, пока меня не уличили в аналитическом складе ума и не закатали в Наблюдатели. Я был против сначала, не буду скрывать, больше по душе раздавать плюхи направо и налево, но контора не любит нерационального использования ресурсов. Когда конспирация ловцов полетела к черту, и Кабинету стало известно о феномене Купола, именно я получил задание - проникнуть в Сферу, собирать и анализировать информацию, давать рекомендации и преследовать тебя столь же маниакально, как ловцы, только с несколько иной целью. Ну, а теперь: задание выполнено, баронство готово к употреблению и ждет своего главу, а он ни в какую не хочет выпускать из объятий любимую женщину...
   Нежные слова вязкой патокой обволокли разум, я лучилась счастьем, пока смысл нескольких услышанных ранее слов не прорвался сквозь розовый туман, вероятно, тормозивший их прохождение по слуховому нерву.
   - Погоди! - напряглась я. - Хелтские войны... феномен Купола? Но ведь это было хрен знает...
   Очередная догадка ярким софитом вспыхнула в голове, будто кто-то щелкнул выключателем. Неужели...
   - Понимаешь... - Лондван пристально смотрел в мои глаза. - Мы, двуипостасные существа, живем довольно долго. Каждое перерождение - очень тяжелый процесс, не то, что ваши оборотни - бряк об пол - и уже на четырех ногах! Это всегда мука, как настоящее рождение. Физически каждый раз начинает нашу жизнь заново, хотя память остается.
   - Насколько долго? - осторожно спросила я.
   - Ну, - он пожал плечами, - всегда.
   - Что-то многовато бессмертных! - пробормотала я.
   Невыносимо тревожное предчувствие снова почти остановило сердце. Господи, да я же радоваться должна, что он такой же, как и я, долгожитель! А вместо этого перепугалась до смерти. Боже, это начинается снова! Снова все слишком хорошо складывается, чересчур ровно и гладко. Но в этот раз гораздо хуже, потому что я на самом деле не видела ни одного подвоха. А значит, он огромный, просто гигантский, и я не замечаю его, как того слона. Самое время стать страусом или черепахой, а попросту спрятаться, уйти от проблем, в песок или в панцирь, куда угодно, в том числе от этого мужчины, что вообще из области фантастики - мне уже от него не отказаться.
   - Нас немного, на самом деле! - примирительно бормотал Лондван, удивленный моим испугом. - Только мы и... ловцы.
   - Ловцы?! - опешила я. - Но как...
   Внезапно стало невыносимо плохо. Он сказал "ловцы". А ловцами они называют и тех и других собирателей энергии. Сородичей Глеба и Влада и синих истощенных индивидуумов. Значит, они все обладают какими-то альтернативными ипостасями и... Все, дальше зашкаливало.
   - Смелее, смелее, неужели ты после всего, что узнала, не можешь допустить и...
   - Не могу! - я зажмурилась и уткнулась лицом в его шею.
   Он очень крепко обнял меня.
   - Ты всегда была смелой до безрассудства! - ага, конечно, такое чувство, что я всю жизнь только и делаю, что трясусь от страха. - Они - ловцы - две ипостаси одной сущности. Твои... твои друзья на самом деле являются и твоими врагами, но они не знают этого.
   Это стало последней каплей. Я резко вскочила и в своих лучших традициях забегала по спальне, сопровождаемая пристальным взглядом лежащего на кровати барона.
   Как, как это вообще может быть? Чтобы Глеб одновременно являлся этим дистрофиком? Бред, бред! Я никогда в это...
   - Почему это они не знают? - отрывисто спросила я.
   - Потому что они, в отличие от нас, на самом деле становятся разными существами, с разными сознаниями. И не помнят ничего при смене ипостаси. Они до сих пор гадают, как могли появиться одновременно на одной планете, не зная, что являются одним народом.
   - А почему им никто не скажет?
   - Они не склонны к общению.
   Ну, да, весомый аргумент.
   - Значит, когда они больше шести тысяч лет назад исчезли...
   - Они просто сменили суть, причем у них это происходит спонтанно, не по их воле.
   - Но ведь они должны задуматься, как оказались в каком-то месте, куда вроде не собирались?
   - Психика ловцов очень гибкая. Они умеют все себе объяснять. Убеждать себя. Вот и...
   Точно! Я еще быстрее забегала, движение всегда помогало сосредоточиться. Рассказ Лондвана многое объяснил, по крайней мере, ответил на вопрос, который возник у меня после высказанной Глебом версии. Он колыхался мутным осадком, не давал мне покоя все это время. Как они выбрались из стазиса? Глеб не объяснил, а меня терзали очень смутные сомнения, не желавшие оформиться в мысли. Как они выбрались? Мелькнуло что-то, еще тогда, в Руре, образы неких единомышленников, штурмом бравших неприступную цитадель дистрофиков, а на самом деле они сменили сущность и их просто выпустили...
   - О, Боже! - заорала я. - Таша! Она же... ее надо предупредить! Ее надо...
   Я резко затормозила, дернулась пару раз, потом внезапно застыла. Она не поверит мне. В эту чудовищную историю она не поверит никогда. Она... что же делать?
   - Ты всегда ее берегла! - тихо произнес Лондван. - Но от всего не спасешь!
   - Но ей же могут причинить вред! - с надрывом выдавила я. - Они же гонялись за нами, чуть не прикончили...
   - Они гонялись за тобой. Таша... не пойми меня неправильно, но в глобальном смысле она твое дополнение. Твой спутник. Ее сила - осколок твоей. Я знаю, что она замечательный человек, лучшая подруга, неимоверно сильна характером, но моя оценка объективна. Ей ничего не грозит, ну, в этом плане. А вот в другом...
   Он только покачал головой.
   Я судорожно вздохнула. Ну да, конечно, не могу же я притащиться в любовное гнездышко молодоженов на одной из планет Большого Магелланова облака и начать свои бредни о чудовищной сущности Ташиного мужа. В лучшем случае она не будет со мной разговаривать пару сотен лет. А Влад... Он ведь ничего такого не помнит. Я не могу...
   - Она должна сама это увидеть, ты не поможешь ей...
   Он пожал широкими плечами. Простыня сползла, обнажив торс с четко выраженными мышцами, к необычному виду которых я уже успела привыкнуть. И мне вдруг стали параллельны все эти подвохи, которые может есть, а может и нет в этой непростой ситуации. На моей кровати лежит мужчина, которого я люблю и хочу до боли, до слабости в коленках. Я не стану думать сейчас о своих страхах. Стоит сделать несколько шагов, и я забуду обо всем, кроме взрывающего тело вожделения, я буду получать и дарить чистую энергию страсти, выпаду из пугающей реальности еще на весьма длительное время. Не знаю, как долго он будет со мной, поэтому надо с толком использовать каждую минуту... Я замерла, завороженная потрясающим зрелищем. А потом пошла к нему, не имея сил и желания сопротивляться притяжению пристального немигающего взгляда цвета черного жемчуга...
   ***
   Солнечный зайчик, прорвавшийся сквозь густую листву, прыгнул на мое обтянутое мягким белым хлопком брюк колено, поразмышлял несколько секунд и ловко перескочил на голую ступню. Я качнула ей, спугнув золотистого грызуна в заросли сочной травы. Уже полдня сижу на широком сиденье качелей, подвешенных на толстой ветке дерева - точной копии гиганта, росшего во дворе дома моих вторых родителей. Густо обложилась подушками, удобно поджала под себя одну ногу, а кончиками пальцев второй тихонько отталкивалась от огромного гладкого камня, уложенного рядом на газоне.
   Все еще не могу отойти от того, что вывалил на меня спящий сейчас беспробудно в моей постели Пу... Лондван. Не могу осознать, что Глеб и Влад, что это именно они, скорее всего, были теми самыми менторами, помогавшими Эллеру и военным с этим экспериментом. И сами же саботировали свою работу. Теперь я понимала, куда они на самом деле отлучались еще в ту пору, когда мы были вместе. Глеб придумал какую-то тетушку, Влад рассказывал о бизнесе в столице. В чем же смысл их существования - быть врагами самим себе, довести себя почти до полного уничтожения, и не знать об этом? Что это - еще одно напоминание о неизбежном дуализме всего сущего - добро и зло, черное и белое, дух и материя? Что две противоположности на самом деле часть чего-то целого, что не бывает одного без другого?
   А, возможно, дело в другом. Ведь Глеб упомянул, что они были первыми разумными существами. Может, в то время творец еще не знал, как все должно выглядеть, просто тренировался, хотел посмотреть, что получится, и зачем-то разделил их так категорично. Сделал бессмертными, в надежде оставить их единственными своими творениями, да вот только поздно понял, что однообразие уныло, скучно и бездушно. И рука снова потянулась творить...
   Потом мысли плавно перетекли на спящего мужчину. Ведь если разобраться: я любила Глеба, очень любила, и вовсе не надеялась на взаимность, а он взял и ответил на мои чувства. Не стал ли он мне после этого менее желанен? Каким же образом я тогда смогла полюбить другого парня, Апреля, и тоже, кстати, без надежды, уж больно много было препятствий, начиная от возраста и заканчивая самой моей сущностью. А теперь вот еще и это - осознавать, что в то же самое время я влюбилась в собственного пса? Снова это мое вопреки. Я считала Глеба слишком прекрасным, Апреля слишком молодым, Пуша слишком собакой. Но они все равно полюбили меня, каждый по-своему. Неужели, отвечая на мои чувства, они становились менее привлекательными? Неужели я такая поперечная особа, мне нужно только вот это - страдания и вечные поиски? А может, этого требую вовсе не я, а моя судьба, нелегкая доля держателя вселенского равновесия, непрошенная, но обретенная?
   Неприятные размышления были прерваны крайне неожиданно. Я вскинула голову, услышав шум, доносящийся из дома. Громкий, ввинчивающийся в мозг женский крик и хриплый вопль. Какого черта?...
   Через мгновение я была уже в своей спальне. Картина маслом: разгневанная Эгида, убивающая полуголого, едва надевшего штаны, барона. Если бы я не перепугалась до смерти, померла бы от смеха. Таша, совершенно обезумевшая от страха, вытянув руку, на расстоянии пригвоздила гигантское тело моего возлюбленного пса к стенке и душила так, что лицо его уже совсем почернело. Да, с такой фурией шутки плохи!
   - Таш, брось! - завопила я.
   Подруга обалдело распахнув глаза, обернулась ко мне, рука ее дрогнула, Лондван с грохотом упал на пол и сумел сделать первый хриплый вздох, после чего затих.
   - Вита, ты в порядке? - тревожно спросила меня подруга, не забывая поглядывать на неподвижно лежащее тело, и снова подняла руку.
   - Перестань, ты его убьешь! - заорала я, кидаясь к пострадавшему от Ташиной бдительности.
   Я присела рядом с ним на колени, приложила палец к шее, к запястью... Ничего! И он не шевелится!
   - Ты убила его! - забормотала я, судорожно пробегая пальцами по неподвижному телу, в поисках хоть какой-то пульсации.
   - Я... я испугалась! - воскликнула Таша. - Я пришла, а он... тут! Я подумала...
   - Чего ты подумала? - вызверилась я. - Что кто-то ворвался в мой дом и завалился спать?!
   - Я... не ожидала...
   - Черт, он не дышит! - паниковала я. - Что делать?...
   - Не там ищешь! - услышала я спокойный голос "трупа".
   Я вскинула глаза к его лицу, принявшему уже обычный серый цвет. На меня спокойно смотрели трехзрачковые глаза, а рука уже нашарила мою ладонь и приложила к солнечному сплетению. И вот там-то я и ощутила ровные, гораздо более медленные, чем удары человеческого сердца, ритмичные толчки.
   Я всхлипнула и кинулась на широкую грудь, прижалась максимально плотно, чтобы всем своим существом чувствовать ровные сильные удары его сердца. Напряжение, сковывавшее всего несколько минут назад, внезапно отпустило, выплеснувшись бурной истерикой и потоками слез. Я только сейчас вдруг осознала, как близка была к тому, чтобы потерять его. К тому, чтобы вечность, маячившая перед нами, закончилась очень быстро и безвозвратно. Эти мгновения судорожных поисков пульса дали больше ответов, чем я получила из прежних длительных рассуждений и расспросов.
   Да, любовь может сделать нас слабыми. А я ведь уже решила, что не могу себе позволить такой роскоши. Ответив на чувства, я могу стать уязвимой, прежде всего перед этим самым человеком, а это уже вопрос доверия. Могу ли я доверять ему настолько, чтобы признаться, насколько он дорог мне. Как на самом деле отношусь к нему. Как я его люблю.
   - Ну, ну, ничего мне не будет! - большая ладонь накрыла мой затылок, успокаивающе гладила трясущуюся от рыданий голову. - Все нормально, не волнуйся! Тебе не нужно будет прятать мой труп.
   - Даааа... - сквозь всхлипы ныла я. - А на вид было совсем ненормально! Я так перепугалась, что потеряю тебя! Ты, балбес...
   - Ты что, этого испугалась?
   Откровенное недоумение, звучащее в голосе, заставило меня поднять залитое слезами лицо.
   - А что? - пробормотала, шмыгнув носом. - Конечно, я ведь...
   Я осеклась. Вот он, очередной выбор. Могу свести все к шутке, встать, похлопать его по плечу и избавить его и себя от долгой мучительной агонии, в которую, скорее всего, превратятся наши начинающие отношения. Оба повязанные своим призванием, опутанные ответственностью, могли ли мы даже допустить такую мысль? Но был и другой вариант. Он большой мальчик, вполне возможно, гораздо меня старше, и любит меня. Защищает меня. Ни одного раза в жизни он не подвел моего доверия. И я знаю, как поступить.
   - Что ведь? - с нажимом спросил он. - Что ты хотела сказать?
   - Я люблю тебя, глупый пес! - ответила я, улыбаясь сквозь слезы.
   По-моему, он этого не ожидал. Как-то неуверенно скользнул взглядом по моему лицу, будто ждал подвоха.
   - Правда? - переспросил осторожно.
   Кивнув, я обняла его крепче. Он с силой сомкнул руки на моей спине и потянулся ко мне губами...
   - Что здесь происходит?! - ворвался в уши самый противный голос во Вселенной.
   Я безнадежно застонала. Господи, совсем забыла о ней. Лондван со стуком уронил голову на пол и закрыл глаза. Потом стукнулся затылком еще несколько раз и тоже застонал. Я начала подниматься со своей удобной лежанки, упираясь в него локтями и коленями, и от каждого такого толчка парень мученически охал и дергался. Не обращая внимания на злостную симуляцию, я легонько попинала громадину по почкам (в самое ближайшее время досконально изучу его анатомию, надоело гадать, как устроен господин барон), потом схватилась за ухо и потянула его вверх. Повинуясь моим цепким пальцам и врожденной настойчивости, Лондван с кряхтением дряхлого старца (каковым и являлся по версии обычного среднестатистического человека) отлепился от пола. Он поднимался достаточно медленно, вырастая настоящей глыбой перед уже начавшей привыкать к его габаритам мной и неуклонно охреневающей от нашей компании Ташей.
   Вид у нее прямо сказать, был нездоровый. Подруга молчала и только переводила обалделый взгляд с одного на другого.
   - Таш, я сейчас... Что? - воскликнула я, увидев, что девушка близка к истерике.
   Она кинулась мне на шею.
   - О, Таля, это было ужасно! - она уже рыдала. - Влад, он...
   О, Боже! Это произошло. И по всей вероятности, прямо у нее на глазах. Обернувшись, я сверкнула глазами на Лондвана, после чего того ветром выдуло из спальни.
   - Он вдруг как-то... как-то размылся, будто стоял за стеклом, на которое плеснули грязной водо-о-ооой! - рыдала Таша. - И вот уже синий весь, и лицо другое... и глаза!... А потом отвернулся и просто ушел! Таля, что это? Как это может быть?! Таляяяя...
   - Успокойся, все, все! - я крепко прижала к себе вздрагивающее тело. - Не знаю, с чего начать...
   - Ты знала?! - резко отстранилась она от меня. - Поэтому и...
   - Нет! - я быстро покачала головой. - Тогда я не знала. Мне Лондван недавно рассказал?
   - Кто?
   - Ну... - я потыкала пальцем себе за плечо. - Тот большой парень, которого ты чуть не задушила.
   - Кто он? Я правда испугалась...
   - Ничего, все нормально.
   - Так ты знала? - поразилась она. - И ничего мне не сказала...
   - Ты бы поверила мне? - спокойно спросила я, глядя в ее надувающееся гневом лицо.
   Таша хватала ртом воздух, наверное, придумывала мат поядренее, а потом вдруг сдулась.
   - Ни фига бы я не поверила! - призналась она. - Решила бы, что ты спятила. У меня у самой мозги чуть в кашу не спеклись! Просто так ужасно все выглядело!
   - Согласна. Садись, это долгая история...
   ***
   - Девочки, я там завтрак сгоношил! - в дверь просунулось заботливое лицо барона.
   - Ух, ты! - восхитилась Таша. - Он еще и готовит!
   - Да, я такой! - самодовольно заявил Лондван. - Прошу!
   Он успел одеться полностью. Усадил нас за стол и очень трогательно ухаживал, болтая ерунду и выкидывая разные фокусы, то есть прилагал все усилия к тому, чтобы немного отвлечь Ташу от пережитого кошмара. Я рассказала ей все. О странной сущности ловцов. И не менее странной сущности барона фон Лонгвирца. О нашем положении в Обетованном. И даже ее быстрый ум не смог сразу разобрать все эти нагромождения.
   - Даже не пытайся сразу во все вникнуть! - предостерегла я. - Лично у меня до сих пор не все в голову уложилось, кое-какая инфа еще из ушей торчит.
   Таша покивала, медленно отпила кофе из чашки тонкого белого фарфора, потом подняла на меня больной взгляд.
   - Я не оставлю его! - лихорадочно блестя глазами, бормотала она. - Я не оставлю его. Это как будто он болен чем-то неизлечимым, а я его из-за этого бросаю. Ведь это всегда он? Даже в том ужасном облике?
   Она повернулась к Лондвану.
   - Не совсем. У них совсем разное сознание. Он не помнит тебя сейчас, но вернется, надо только подождать.
   Таша покивала.
   - Как же мне узнать? Когда он вернется?
   Лондван пожал плечами.
   - Он придет за тобой. Где ты еще можешь быть, кроме как у подруги? Просто решит, что ты ее навещаешь, и все. Говорю же, у них очень гибкая психика, он подгонит реальность под свои представления.
   - Господи, звучит так, будто он болен шизофренией! - воскликнула Таша. - Но я люблю его... Я его не брошу!
   - Конечно, не бросишь!
   А что сказать? Какие аргументы окажутся достаточно вескими, чтобы унять дикий страх и удержать в груди выскакивающее сердце? Да и вообще, есть ли слова, способные успокоить боль раненой души? Есть ли хоть что-нибудь?... Время? Я вас умоляю...
   - Я просто... просто надо привыкнуть!
   У меня сердце кровью обливалось, глядя на нее. Вот, опять мы с ней почти на бобах. И она, и я снова отдали свои судьбы в руки совершенно непонятных существ. Ведь Лондван тоже не будет всегда рядом со мной. Его сущность требовала регулярной смены ипостаси, только он мог ее контролировать. Но мне от этого не легче. Все вернулось на свои круги - мы, самые сильные существа Вселенной, обречены на одиночество, несмотря на то, что нас любят. Снова. И навсегда, а это очень долго для тех, кто никогда не умрет...
   ***
   Лондван улетел через три дня. Он же Пограничный барон, и у него есть соответствующие обязанности. Не знаю даже, когда увижу его вновь. Влад еще тоже не вернулся "в себя". Мы живем в Оазисе очень дружно, поскольку давно уже так близки, что понимаем друг друга с полуслова. Жизнь вошла в привычную колею, единственное изменение - непосредственно на Оазис теперь мало кому удастся приземлиться, барьер я установила, и посетителям приходилось кружить на орбите. Праздных зевак ожидало немедленное изгнание, официальные делегации удостаивались нашей с подругой аудиенции. Мы вникаем в местные проблемы, продолжаем изучение Обетованного, гуляем, пьем чай на летней веранде. Пока вроде ничего серьезного не происходит, ну, если вы понимаете, о чем я, но мы наготове.
   Есть только пара вещей, полностью и навсегда поглотивших наше внимание: мой взгляд постоянно блуждает по небу, выискивая в бесконечной лазури белый след е г о корабля, а Таша все время напряжена, будто в любую минуту ожидает увидеть соткавшуюся из воздуха высокую фигуру. Мы привыкнем. Ведь у нас так много времени...
  
   Скайсерфинг -- прыжки с лыжей на выполнение различных фигур в свободном падении.
   Рафт -- тип судна, который используется для сплава по самым сложным рекам. Классический рафт -- надувная лодка с соотношением длины к ширине около двух, диаметр борта -- 50-60 см.
   Санса?ра - круговорот рождения и смерти в мирах, ограниченных кармой, одно из основных понятий в индийской философии: душа, тонущая в "океане сансары", стремится к освобождению (нирване) и избавлению от результатов своих прошлых действий (кармы), которые являются частью "сети сансары".
   Га?мма-излуче?ние -- вид электромагнитного излучения с длиной волны меньшей, чем у рентгеновских лучей. Гамма-лучи обладают большей проникающей способностью, чем рентгеновские лучи, являются вредными для живых тканей.
   Акрофобия - болезненный страх высоты.
   Wrigley Field - второй старейший бейсбольный стадион в Америке, построенный в 1914 году.
   Понимаете? (исп.)
   Вассалите?т -- система иерархических отношений между феодалами. Состоит в личной зависимости одних феодалов (вассалов) от других (сеньоров).
  
  
  
  
  
  
  
  
  

171

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"