Людочка
Отдел главного конструктора вытянулся по всему третьему этажу длинного серого здания. Двенадцать бригад разного профиля работали в комнатах, выходящих в узкие коридоры. Коридоров было два, и оба начинались в центре обширного холла. Здесь стоял титан, здесь находилась курилка, здесь курящие мужчины обсуждали все новости, начиная от спорта до женщин, проще говоря, сплетничали культурно и с достоинством.
Ни один новый человек не проходил мимо их пристального внимания. Технологи и мастера из цехов, командированные из других городов, вновь поступившие на работу молодые специалисты - всех встречал и провожал пристальный входной контроль.
Шесть пролетов крутой лестницы пройдены, выход на третий этаж, и оказываешься под оценивающими взглядами минимум двадцати мужчин, если попадешь в перерыв. Только закалка авиационного института помогла мне не упасть с ног при первом выходе в холл. Около двадцати пар мужских глаз заинтересованно рассматривали меня сверху донизу, ни слова не было сказано, только оценивающие взгляды. Надо сказать, что справилась я с этим успешно, умудрилась даже не споткнуться, а пройти внешне спокойно и надменно, как донесла потом женская разведка. Спокойствие моё объяснялось сильной близорукостью - кого там разглядишь в табачном дыму при своем ШБ. А надменность была умело замаскированной застенчивостью, от которой каменеет спина и не гнется поясница. Но разговор не обо мне. Как говорится, это была присказка, сказка будет впереди.
Итак, место действия - холл. В описываемое время предприятия работали ударно, и любители покурить собирались большой толпой только в разрешённый перерыв. С некоторых пор в нашей бригаде не стал курить разве что самый ленивый. Неожиданно резко возросло число мужчин, желающих принести кипяток для чая. Сначала старшая женская половина (дамы за тридцать пять и выше) только радовалась такому мелкому производственному рыцарству - пустячок, а приятно получить чашку чая прямо к столу. Более молодые радовались, что можно не бегать несколько раз за кипятком по просьбам трудящихся, а поиграть в крестики-нолики, почитать новую фантастику, выданную без права выноса с территории, или просто подремать, пристроившись на краешке кульмана.
Да, с некоторого времени ВСЕ мужчины бригады в перерыв исчезали в холле, и это сильно волновало женщин, остающихся в одиночестве. Перед кем им блистать правильными ответами на кроссворды и новыми нарядами? После бурных дебатов комнатного женсовета о причине загадочного поведения меня, как самую молодую из всех, командировали за кипятком и для прояснения обстановки. Дословно разведзадание выглядело так,
- Посмотри, каким таким мёдом намазали курилку, что все мужики туда прут?
"Мёда" в курилке не было, но курящих и бурно обсуждающих что-то мужчин хватало. Дорогу к титану пришлось прокладывать локтями, до него я так и не добралась, мужчины сами выдали мне чайник с кипятком и поинтересовались, почему это женщины так быстро выпили предыдущие три. Разведдонесение было кратким. Ничего не понятно, курят даже астматики, все мужские головы повернуты к лестнице.
Кипяток срочно разлили по всем чашкам, даже узбечка Джамиля согласилась выпить лишнюю пиалу чая (с утра она всегда пила вне графика много и безостановочно), хотя уже мучалась от избытка выпитого. Следующий чайник принесла Лариса. Срочно и внеурочно полили все цветы. Оставшийся кипяток разливали для охлаждения в банки для полива цветов. Хорошо, что и цветов, и банок было много. Но секрет повальной мужской любви к курению так и не прояснился. Перерыв закончился, возбуждённые и оживлённые конструктора мужского пола встали за свои кульманы, женщины так и остались в неведении, и вряд ли ясная конструкторская мысль в этот день пришла кому-нибудь в голову.
На следующее утро необычно удивила Катерина, ведущий конструктор. Вместо того чтобы послать с документами на подпись и согласование молодняк, как она говорила, исключительно для их пользы, она сама собралась идти подписывать чертежи и документы.
В одном только документе надо было собрать до десяти подписей, а, если документов много, то приходилось топать по коридорам службы через вышеупомянутый холл из конца в конец по нескольку раз. Но каждый последующий поход затевался Катериной только для одной подписи. К вечеру, изрядно вымотанная, но довольная и одухотворённая, Катерина пригласила всех в клуб, попросту говоря, в женский туалет, огромный, просторный и недоступный для мужчин.
- Значит, так! Говорят, к нам взяли какую-то очень, очень известную по городу...
- девочки не слушать,
( это в сторону молодых), а потом шепотом на ухо женщинам постарше....
- Как это, на режимное предприятие, да надо в профком, нам не нужны такие....
- Говорят, начальник пожалел, молоденькая совсем, без родителей, он хочет к нам на перевоспитание...
Старшие женщины зашептались еще оживленнее, и, в конце концов, громко было сказано:
- Вот мужчины наши и выглядывают её!
Утром следующего дня мы обнаружили в комнате тихую, по виду совсем маленькую девочку. Кожа её казалась прозрачной то ли от худобы, то ли от неушедшей детскости. Черной гривой спускались на плечи волосы, а на лице черными пятнами выделялись глаза. С тушью незнакомка явно переборщила, но накрасила веки достаточно умело, в тон испуганным расширенным зрачкам.
Они сидела на месте копировщицы, на вопросы отвечала, еле подняв голову, тихим полушёпотом.
- Почему так рано пришла? Перепутала время начала работы и вместо девяти утра пришла к восьми, не успела позавтракать, теперь умираю от голода.
Её быстренько напоили чаем, успели как раз до прихода начальника группы, который, оглядев всех, веско заявил, что, наконец, у нас в бригаде три копировщицы и, чтобы он больше не видел самодельные кальки чертежей.
Вчерашние нешуточные страсти как-то сами собой растворились в несмолкаемой череде звонков от технологов и мастеров, требующих уточнения по технологическим и производственным вопросам. Как обычно, на заключительном этапе сдачи изделия появлялись срочные изменения, и вся бригада погрузилась в работу, каждый на своём участке.
О новенькой копировщице вспомнили в обед. Оказалось, что у неё нет денег, поэтому бригадой быстренько скинулись ей на недельные обеды, а профорг пообещал похлопотать о внеочередном авансе. Людочка, так звали девочку, выглядела стеснительной, с трудом взяла деньги, пообещала отдать с аванса и как-то сразу прилепилась к старшей копировщице Лиде. Они очень эффектно смотрелись вместе - миниатюрная брюнеточка с наивным детским лицом, лет пятнадцати на вид, и дородная, крупная тридцатилетняя блондинка с гордой поступью. Людочкино общежитие находилось в том же районе, что и Лидин дом, и они ушли с работы вместе.
Мужской ажиотаж с появлением новой сотрудницы заглох на корню, новая копировщица никак не тянула на роль роковой женщины, сводящей с ума.
Она вовремя приходила на работу, старательно училась пользоваться рейсфедером и тушью, постоянно уточняла, как надо копировать ту или иную деталь, и стала сущим спасением для тех, кто привык чертить небрежно и наскоро. Скоро её стол был завален работой, копировщицам платили сдельно, и Людочка стала получать хорошую по тем временам зарплату.
В бригаде её полюбили за безотказность, непосредственность, доверчивость и дружелюбное внимание. Она пыталась угодить всем: с мягкой улыбкой слушала ворчливые нотации пенсионерки, сидевшей в углу, бегала с чайником к титану, и, что всем нравилось, внесла своим присутствием в будни бригады общую цель - помочь Людочке приспособиться к жизни. По её словам, выросла она в маленькой украинской деревне, хотела поступить в институт, но не прошла по конкурсу и решила поработать на предприятии, приглядеть для себя будущую профессию. Дома остались братик и мама с отчимом. Вот из-за приставаний отчима пришлось покинуть дом, да и мать была не против, чтобы дочь уехала от греха подальше. Эту историю она по секрету рассказала Лиде, а Лида, чуть не обливаясь слезами, поведала всем женщинам в их неизменном клубе - женском туалете.
- Представляете, - говорила Лида, - я даже боялась что-то ещё расспрашивать, у Людочки слезы катились из глаз, когда она рассказывала про свою жизнь.
Поахав над трудной судьбой бедной девочки, женщины решили помочь одеждой, обувью, деньгами, кто сколько может. Сказано, сделано. Все через ту же Лиду выяснили, о чем мечтает её подопечная, и всем миром собрали деньги на недосягаемую по деньгам копировщицы мечту - сабо на высокой платформе. В бригаде работал предцехкома, и женщинам не стоило труда уговорить его вручить Людочке собранные деньги под видом помощи от профсоюза. День, когда молодая девушка пришла на работу в сабо, стал счастливым днем для всех. Окрылённая Людочка всем показывала свою новую обувь и радостно хвасталась желанной покупкой.
Желанной и очень своевременной: как раз наступили летние дни с давящей и изматывающей жарой. В бетонном здании без кондиционеров уличный зной оседал на кульманах каплями пота с лица, мокрыми рубашками прилипал к мужским спинам, вынуждал женщин носить платья с огромными вырезами без оглядки на частые, вроде бы невинные мимолетные взгляды мужчин в область декольте.
В гардеробе молоденькой копировщицы появился облегающий,в меру скромненький ситцевый сарафанчик бордового цвета, который сразу же стал напрягать всех мужчин своими лямками. Лямочки были как лямочки, в меру широкие, но уж очень низко начинались, почти в области пупка, так что хрупкие, остренькие девичьи грудки каждый раз выпрыгивали из-под выреза, когда Людочка с усердием наклонялась над калькой. Первым не выдержал Илья. Его кульман находился напротив Людочкиного стола, и каждый раз, поднимая натруженный взгляд от очередного чертежа, он натыкался взглядом на изумительное невинное зрелище: Людочка, чуть высунув язычок, сосредоточенно корпела над калькой, не замечая, что ее грудки, игнорируя вырез сарафана, живут отдельной жизнью - мягко и ненавязчиво повторяют любое движение хозяйки над столом, наслаждаясь обретённой свободой.
Илья поплыл в неге и истоме. Он уже не мог связно отвечать на вопросы по телефону, он не ходил обедать, он откладывал встречи с технологами на объекте, он только делал вид, что занят срочной работой, а сам стал похож на детскую игрушку, Ваньку - Встаньку. Правда, было существенное отличие от Ваньки - Встаньки, тот падал и вставал целиком, а у Ильи таким "макаром" дергалась только голова - опускалась над столом и через миг поднималась.
Странное поведение коллеги обнаружила Елизавета Петровна, преклонных лет женщина: её стол находился в углу комнаты за пышно цветущим розовым кустом и позволял наблюдать за всеми, практически не привлекая внимания. У неё неожиданно возникла масса неотложных вопросов по работе, что приводило Илью в шоковое состояние.
- Елизавета Петровна! Это не мой отсек! Я не могу дать ответы на ваши вопросы, идите к начальнику, - нервно отбрыкивался он при каждом её подходе.
Но упорная женщина не зря проработала столько лет в оборонке, не такие крепости брала. И Илья, сломленный её настойчивостью, наконец, со вздохом сорвался и побежал в соседнее бюро искать ответы на вопросы, высосанные из хитрого женского пальца. Елизавета Петровна незамедлительно села на его место и стала зорко оглядывать комнату. И, конечно же, увидела Людочкино усердие. Эх, видел бы Илья, как застыла Елизавета Петровна! Соляной столп, не иначе! Недолго она просидела в немом оцепенении, вскоре вернулся запыхавшийся и взмокший от усердия Илья и кинул на стол кипу ненужных документов. Елизавета Петровна деревянной походкой ушла за свой стол и оставшийся день провела в состоянии, близком к ступору: отвечала невпопад, надолго задумывалась, несколько раз порывалась встать и вновь неподвижно застывала на стуле.
Ближе к концу работы наша блюстительница нравов тихо подошла к Людочке и неслышно для окружающих пошепталась с ней. Результат разговора оказался неожиданным. Людочка встала с места, подошла к Илье и, застенчиво краснея, спросила, нет ли у него работы и что она рада была бы для такого умного и красивого мужчины начертить хоть одну кальку, даже срочную. После чего вернулась на место и развернула кульман под другим углом, оказавшись в поле зрения Ильи совсем другой частью тела, не менее соблазнительной, но не такой завлекающей.
Илья незамедлительно приступил к разбору бумаг, заваливших его стол, и выдал к вечеру свои срочные чертежи. Так, с лёгкой руки и своевременного вмешательства мудрой женщины была восстановлена производственная дисциплина. С этого момента проявилось ещё одно редкое качество Людочки: мало того, что она была скромна и незаменима, она была вдвойне незаменима при выполнении срочной работы.
Но одновременно с этим она потеряла доверие второй подруги после Лиды, молоденькой замужней копировщицы, узбечки Азизы.
Азизочке, смуглой волоокой красавице, исполнилось девятнадцать лет, она была замужем почти год, замуж её выдали по узбекским канонам. Технолог из соседнего цеха увидел красавицу в коридорах конструкторского отдела и заслал сватов. Он только что пришел на работу после окончания института, она недавно окончила школу, по узбекским традициям подходящее сочетание возрастов для супружеской пары. До самой свадьбы Азиза не видела будущего мужа и под большим секретом поделилась своими страхами с Джамилей, узбечкой постарше. Та по-женски сочувственно прониклась неуверенностью и любопытством будущей невесты, по родственным каналам вызнала, кто будет мужем Азизы, и тайно показала ей жениха. Азизе повезло, она сразу и бесповоротно влюбилась в нареченного жениха и спокойно, без особых волнений, перенесла приготовления к свадьбе и саму свадьбу. Детей у неё после года семейной жизни всё не было, и вся мужняя родня терроризировала невестку подозрениями в бесплодности, угрожая развести с мужем, если дети в течение следующего года не появятся. Молодая женщина до безумия любила своего образованного, симпатичного мужа и постоянно ходила заплаканная, боясь грядущего неминуемого развода. С приходом Людочки она ожила, часто шепталась с ней в уголочке за своим кульманом. И перспектива развода теперь уже не пугала Азизу, Людочка подкинула ей спасительную мысль, что можно поступить в институт, и тогда рождение детей отложится по уважительным причинам, а за это время и лечение от бесплодия найдется. Азиза слышала это не раз и от других женщин, но слова ровесницы легче дошли до её ума. И она старалась работать как можно лучше, усвоить науку черчения, собираясь осенью поступить в машиностроительный техникум. Пока Людочка работала наравне с ней, Азиза очень доброжелательно относилась к ней, но, когда все конструктора поголовно стали нести кальки её подруге, она снова впала в глубокую депрессию. То и дело наша милая узбечка подходила к Людочке и о чем-то бурно с ней шепталась, затем убегала в туалет и долго там плакала, запершись в кабинке.
Разве могли всевидящие сердобольные женщины пропустить такое неправильное развитие событий? Они принялись срочно мирить молоденьких и глупеньких, по их опытному мнению, девочек. После очередного плача Азизы в сантехническом уединении, Лида и Катерина подступили к столу Людочки и попросили, нет, потребовали срочно извиниться перед подружкой, перестать портить настроение друг другу и нервировать окружающих. Под женским конвоем её доставили в туалет, там вытащили плачущую Азизу из кабинки и прилюдно примирили девочек ради всеобщего спокойствия.
В комнате снова воцарилась рабочая атмосфера: мужчины работали быстро и споро, сражаясь за очередь на срочное копирование документов, Азиза перестала плакать и получала новую работу через Лиду, и Лида её не обижала. Людочка каждый вечер сопровождалась той же самой сердобольной Лидой до самого общежития, безропотно выслушивая воспитательные речи. Елизавета Дмитриевна молча дремала за розой, успевая в перерывах между бдением и дремотой выпускать срочные извещения. Казалось, наступила производственная идиллия, и никто не смог бы ее нарушить.
***
Из очередного отпуска вернулся начальник отдела, тот самый, что пожалел Людочку и взял на работу. В первый же рабочий день он подошёл к ней, поинтересовался успехами в работе, самочувствием, подробно расспросил об условиях жизни, хватает ли ей зарплаты. Людочка после разговора с начальником просто расцвела и стала открыто боготворить его. Все решили, что
обожая начальника, она видит в нем своего отца. Но с каждым днем обожание становилось навязчивее, она пытала всех и вся, собирая биографические сведения о начальнике, и женщины снова встрепенулись, углядев нездоровый скрытый интерес. Решено было в ближайший обед объяснить восторженной девочке, что излишняя пытливость восемнадцатилетней к интимным подробностям жизни мужчины под шестьдесят лет аморальна. Но не успели.
Начальник сам вызвал к себе для разговора Лидию и Елизавету Петровну. Полдня до назначенного часа они тряслись в ожидании неизвестного разговора: давно было замечено, что начальник вызывает к себе в кабинет только для того, чтобы поругать. Похвала обычно раздавалась прилюдно при полном собрании работников отдела.
Женщины вернулись нескоро, на их лицах блуждали загадочно-таинственные улыбки, и на все вопросы они отвечали коротко и ёмко,
- Завтра все узнаете.
Завтра наступило. Лида с утра долго секретничала с Елизаветой Петровной, после чего пожилая женщина прошлась в другой конец комнаты до Катерины, сказала что-то быстро и снова спряталась за розой до самого обеда. Все усиленно делали вид, что заняты работой, но по-разному: мужчины кучковались для обсуждения производственных вопросов, но обсуждали их очень тихо, не как обычно во всю глотку на грани мата. Женщины пытались помочь друг другу поскоблить кальки, написать технические требования в чертежах, совместно чинили карандаши, точили рейсфедеры.
Женсовет собрался в обед на своем излюбленном месте - подоконниках женского туалета.
- Лида, не томи, рассказывай, - нарушила молчаливое ожидание Катерина.
- Ой, даже не знаю, как начать...
- Начни, не тяни.
- На Людочку жалоба из общежития пришла....
- Как??? - дружно выдохнули собравшиеся хором,
- Она же сущий ангел!
- Вот и мы так сказали Семёну Марковичу. Он просил проверить, поэтому мы молчали вчера.
- На что жалуются?
- Да вроде бы целую неделю мучает соседок, грубит, огрызается, раздражает сильно...
- Людочка? Огрызается..., - снова дружное недоумение.
- Да, представьте, как жара началась, вторую неделю голышом по общежитию ходит.
Наступила молчаливая сцена, достойная "Ревизора". Первой очнулась Катерина:
- Как, по всей общаге?
- Да нет, только в комнате.
Зашевелились и остальные участницы женсовета, но, опережая их вопросы, Лидия продолжила свой рассказ:
- А девочек это раздражает, просят хотя бы трусики одеть, а Людочка огрызается, говорит, что ей жарко. Вот я и пришла в общежитие без предупреждения, чтобы самой убедиться, поговорить с девочками из комнаты.
- И что?
- 0й... Пришла, комната открыта, девочки в комнате сказали, что она на кухне и слезно просили усовестить. Прихожу в кухню, с желанием прочесть нотацию, Люда стоит спиной ко мне, что-то жарит на плите...
- Голая?
- Голая... Я кашлянула, Людочка оборачивается, с визгом бросается мне на шею, кричит, как она рада. И что мне оставалось делать? Сказала, что зашла по пути, фрукты принесла ей из сада. Мы с ней чай попили, и я ушла.
Вопросы посыпались градом. Женщины, перебивая друг друга, заговорили так, будто целую неделю сидели в одиночных камерах:
- Так голышом и пили?
- Что ты чувствовала, когда её обнимала?
- Это же противно, за столом так сидеть...
- Ничего не сказала?
- Нет! Не смогла я, понимаете, она такая красивая, такая непорочная показалась, язык не повернулся сказать, что эту красоту надо прятать. Я, хоть и женщина, залюбовалась её телом, как художник. Девочки просто завидуют ей, были б так красивы, не было бы жалобы.
После этой информации каждая женщина исподтишка пыталась подглядеть за Людочкой. И их глазам открылась гордая походка девочки, абсолютно прямая спинка, танцующие бедра. Всякий раз, когда девушка шла, она несла свое тело, как драгоценный хрустальный сосуд, и каждый проходящий мимо мог любоваться этим. Только Елизавета Петровна недовольно ворчала вдогонку:
- Не кончится это добром, не кончится, смотрите, она даже бельё под платьем не носит, нельзя в таком возрасте так соблазнять, да и место неподходящее
Наша неизменно добрая Лида пыталась защищать свою воспитанницу, но пожилая женщина все равно ворчала и ворчала.
И наворчала. Наступили жаркие дни сдачи объекта. Семен Маркович зачастил к конструкторам с контрольными проверками, поскольку от результатов работы бригады зависел срок сдачи изделия. В этой авральной кутерьме никто не заметил странного поведения Людочки. При виде начальника она прекращала свою работу и неотрывно следила за ним немигающим туманным взглядом. Так продолжалось дня три. В очередной приход начальника Людочка снова молча отслеживала его перемещения по комнате. Когда увидела, что он вышел в коридор, спешно выскочила из-за кульмана, пытаясь догнать.
- Людочка, ты куда? - это неусыпная Елизавета Петровна выскочила из своего угла.
- Не мешайте, мне Семёну Марковичу надо кое-что сказать, - раздражённо отмахнулась девушка
- Людочка, это крупный начальник, тебе не стоит его отвлекать.
- Не лезьте в мою жизнь, откуда вы знаете, что мне стоит, а что не стоит делать! И так еле терпела ваши уси - пуси, плевать я на вас хотела, - резко и неожиданно для всех закричала копировщица.
Дружное"Ах!"пронеслось по комнате, все рванулись защищать Елизавету Петровну от взбесившегося ангелочка. А Люда разъяренной фурией рвалась из комнаты, отталкивая стоящую в дверях женщину.
- Пустите меня! Я хочу его! Это мой мужчина, вы не знаете, вам ли понять, что такое мужчина...
Сообразительная Катерина подбежала к другой двери, крикнув мужчинам, застывшим в нерешительности:
- Подержите её минут пять, я начальника уведу, потом отпускайте.
Людочка продолжала в остервенении биться в руках женщин, мужчины так и стояли поодаль, не вмешиваясь. Через пять минут зашла Катерина.
- Да иди, кто тебя держит, может, и вправду он тебе нужен. Но, если выгонит, уходи сразу, не позорься.
Людочка ушла через два дня. Эти два дня Семен Маркович не появлялся на работе. Не потому, что знал о её выходке, а потому что был на сдаче объекта в сборочном цехе, куда копировщицам не было доступа. К увольнению Людочки он не имел никакого отношения. Все думали, что это дело рук Елизаветы Петровны, но как доказать, не докажешь.
Шокирующие подробности мы узнали после её увольнения. Никогда Людочка не сбегала из дома, а была выгнана с треском собственным отцом, когда дочь в четырнадцать лет совратила пожилого соседа, женатого мужчину. Азиза плакала не потому, что не поделила с ней работу, а потому, что Людочка предлагала ей уединиться в туалете и наглядно показать, как надо соблазнять мужчин, что для целомудренной, хоть и замужней женщины, было непристойно. А мужчины стояли нерешительно потому, что Людочка поочередно успела одарить многих своей благосклонностью, втайне хихикая над глупыми курицами, как она звала добрых женщин. Первым список покорённых мужчин открывал Илья.
Вот и вся история.
Нет, не совсем вся. Лет через десять я встретила её в центре города. Она была весела и добра, как обычно, спешила, как она сказала, на свидание, похвасталась, что теперь у неё есть квартира. Перед прощанием я задала мучавший нас долгие годы вопрос,
- А ты вправду влюбилась тогда в начальника?
- Конечно, нет, я хотела позлить глупых куриц, а то, что уйду, я уже знала. У меня тогда парень был, а его не пускали в общежитие.
- У него живешь?
- Что ты, не будь глупой курицей. У другого. Но честно скажу, нравился мне Семён Маркович, очень нравился. Да, кстати, глупым курицам привет мой, особенно Елизавете Петровне, ох и хитрая она.
Елизавета Петровну от Людочкиного привета скрючило, она пыталась что-то вымолвить, но махнула рукой и сказала очень странные слова,
- Эх, дурочка, разве так надо было себя вести, ведь говорила ей... не торопись.
|