Аннотация: Часть седьмая, в которой дьявол заключает договор с Лилит, дабы та извела брата Эмануэлы.
Ни вспышек не было, ни грома, лишь удушливо сладкий и терпкий аромат внезапно разлился средь подземных чертогов. Хлынул в углы, наполненные кромешной тьмой, проник в дыхание тех тварей, что ползали, скакали и бегали по обители грешников. За ним, извиваясь белыми змеями, заскользил понизу невесомый дым. Из него ступила на каменные плиты тень теней - Лилит. Кошкой выгнула спину, лениво зевнула, будто только-только очнулась ото сна. На нагой груди чертовки в полумраке звездой сверкнул зеленый камень в тяжелой оправе и на столь же тяжелой цепи. Видно, веселую ночь провела на земле чертовка, резвилась и строила козни, а к утру под крики петухов вместе с прочей нечистью спустилась в ад, чтобы похвастаться перед сатаной своими похождениями. Демоница шла вперед, к залу, где восседал дьявол, шагала неспешно и плавно, и вдруг, уже в самой близости от цели, остановилась, привлеченная веселым шумом и гомоном, доносившимся из-за угла.
Так это же бесы играют в карты! Прислушалась: и спорят!.. О дьяволе... Вот уж не новость!
- Марцелла ее имя! Сам слышал!
- Сейчас сдохну от смеха! Да чем ты мог слышать?! Говорю тебе, это француженка.
- Нет, итальянка!
- Оба вы брехуны, как я погляжу, - перебил двух бесов один крупнее и куда спокойнее - ни дать ни взять, философ, - Велиал господину мальчишку подарил, стройного, как девица.
Лилит расхохоталась и обнаружила свое присутствие:
- Всего три беса, а шуму, будто все торговки со всех концов света сбежались да зачесали языками!
- Эге, кумушка Лилит!
Бесы внезапно засуетились, собрали карты да хотели бежать - ни разу еще не было, чтобы в аду не обошлось без бури, когда в преисподнюю нисходит Мать демонов, коль сболтнет опять сатане лишнего или вздумает над ним насмехаться.
- А ну стоять, гиеновы дети! - Лилит схватила двух демонов за уши, а третьему наступила на хвост, - Да что же вы? Дайте и я с вами трубку покурю, в карты сыграю, послушаю, что вы тут лопочете! О чем брешете?
Бесы все разом-то и зашептали с ехидством:
- Дьявол женится!
- На ком?! - уж было оторопела Лилит. А твари ей отвечают, опять хором:
- На ведьме!
- На паже!
- На собаке!
- Кто из вас видел и слышал все своими глазами и ушами? - сдерживая смех, спросила чертовка.
- Вот он! - ответили демоны вместе и каждый указывал друг на друга.
Расхохоталась Лилит, вскочила с места, опрокинула стол с картами да, плюнув бесам на макушки, смеясь разом очутилась в тронном зале сатаны.
Там, где обычно горели несколько тысяч свечей, было темно и прохладно как в склепе. Двери оказались накрепко замурованными. В затхлом воздухе чувствовался знакомый привкус серы. Гробовая тишина, царившая кругом, была напряжена. Каждый шаг и каждое движение отдавались гулким эхом. Мелкие бесы, вечно отирающиеся по углам, и те оставили главного черта, дабы не быть испепеленными или раздавленными на месте. Впрочем, недавняя гроза уже миновала, о ней свидетельствовал только длинный излом трещины, тянувшийся от самого входа к дьявольскому трону. Сатана сидел неподвижно, подобный огромному ониксовому изваянию. Прежде золотые доспехи его теперь были будто бы черны от гари и копоти. Яркими брызгами рассыпались по плечам золотые пряди волос. Дьявол подпирал острый подбородок закованной в почерневший метал рукой. Лик князя тьмы был прекрасен и черен, таким делала его украшенная замысловатым узором маска. В полутьме, меняя цвет от золотого янтаря до яркой бирюзы, мерцали глаза падшего ангела. У ног сатаны, виляя хвостом и поскуливая, вился чудом уцелевший во время приступа ярости щенок, до которого впавшему в меланхолию хозяину ада не было сейчас никакого дела. Враг рода человеческого тяжело вздохнул. Вздох этот отразился от стен глубоким и протяжным стоном, словно подхваченный сотней другой невидимых глоток. Сатана поднял глаза на оказавшуюся перед ним Лилит и устало кивнул вместо приветствия, ожидая от демоницы колкостей и насмешек.
Звонкий смех Лилит рассыпался по залу осколками стекла, за ним она не услышала печального вздоха.
- Долгие лета и процветания новоявленному жениху! - прохохотала рыжая бестия и в одно мгновение оказалась подле Князя Тьмы. Бедный пес шарахнулся от дуновения и подался назад за трон. Заметив это, чертовка было протянула руку к нему, но зверь оскалился, зарычал и наконец проскулил нечто жалобное. Лилит лишь пожала плечами - она же говорила, что живое существо не приживется у властителя ада.
- Смотрите, мессер, - уже позабыв про бедного пса, демоница сняла с груди медальон и покачала его перед маской сатаны, - безделица сущая, но знали бы Вы...
Вглядевшись наконец-таки в облик своего друга, Лилит замолчала на полуслове и, прищурившись, еще несколько минут молчаливо не сводила с него глаз.
- Хм. В каждой шутке и даже бестолковой придворной басне есть доля правды, а? Что с Вами случилось, мессер?
Лилит опустилась на ступени и уселась у ног дьявола, положив свой подбородок ему на колено. Взглянула вверх, усмехнулась и вдруг, подтянувшись обратно, вставая, обвила шею сатаны руками. Волосы чертовки яркой сетью оплели его тело. Лилит мягко коснулась губами дьявольского виска.
- Видите, я сегодня добродушна, как Ева. Лишь бы самой противно не стало. Обещаю, мессер, я не буду изводить вас. Не сегодня. Расскажите же, что гложет самого Князя Тьмы?
Некоторое время дьявол молчал. Лепет Лилит, равно как и ее задорный, громкий смех он словно бы не расслышал. На медальон, казалось, даже не обратил внимания. Взгляд врага рода человеческого остановился, глаза хищнически сузились. Ровно на одно мгновение, чтобы затем приобрести все то же выражение безразличия ко всему. Пусть веселится рыжая Лилит и коль угодно будет дальше, насмехается.
- Смотря каких шуток и басен Вы наслушались, мадонна, - прохладным тоном ответил сатана. - С чего вдруг такая забота о моей пропащей навсегда душе и... самочувствии? - с этими словами он отодвинулся в другую сторону, подпирая подбородок уже другой рукой. И снова вздохнул. "Уж не помочь ли ты пришла? Навряд ли. Ты, Лилит, из тех, кто добивает. В спину" - меланхолия сатаны, как и полагалось злому духу, отдавала привкусом ядовитой горечи и отражалась ярым озлоблением на всех и вся. В моменты, подобные этому, дьявол искал подвох везде и всюду, и находил его даже в речах верных соратников. Упоминание о Еве и вовсе показалось ему неуместным, но будучи духом исполненным немыслимой гордыни, до комментария сего высказывания враг рода человеческого не снизошел. Раз уж Лилит пришла развлекаться и веселиться, так пусть развлекается и веселит себя сама. Бледные губы дьявола искривились в саркастичной ухмылке. Разумеется, вслух он ничего не сказал. Пусть душенька Лилит щебечет. Ленивым жестом князь тьмы поманил к себе напуганного пса и, надо же, рукой окованной в железо, небрежно приголубил, успокаивая.
Лилит отстранилась. Ироничная улыбка с отсветом горькой злобы исказила ее лицо, но тень скрыла дьявольский порыв, да и сам сатана не смотрел в сторону демоницы, а потому не мог видеть эмоций, готовых пламенем вырваться наружу. Лилит кусала губы. Стоит только на секунду проявить слабое добродушие и вот тебе - пренебрежение и холодность. "А между тем, - думала чертовка, - что мне за дело до горестей самовлюбленного падшего ангела?" Хмурясь, демоница отошла от трона, замерла на полушаге. Воспоминания о былом посетили Лилит. Не ты ли, Первая Жена, была проклята? Не ты ли бродить должна была по земле до скончания времен? И не тебя ли принял Князь Тьмы тогда, когда все иные отвернулись? Нет, даже сама Мать демонов не смогла бы поверить в то, что ее черное сердце способно испытывать благодарность. Что же тогда? Так пусть же будет простое любопытство. Естественное, но усиленное вдесятеро, а потому она должна была выманить у дьявола ответ любым способом.
Лилит вернулась. И, вновь присев у ног сатаны, заговорила с мягкостью мурлычущей кошки:
- Разве ты, о Властитель ада, не убеждал меня недавно в дружбе? Так почему бы мне, поверившей твоим речам, не беспокоиться о том, кто назвал себя моим другом?
Улыбка дрогнула на алых губах. В ней, конечно, играло лукавство, но только самую малость. Сладко пела Лилит, да горько потом становилось глотать. Мягко стелила, да падать было больно. Сатана протянул ладонь, едва касаясь, огладил женщину по лицу, красивому, холодному, злому. Будто ласкал. Любовался грехом, запечатленным в чертах, страстью, теплящейся в зрачках, вечным, неистовым голодом.
- Дружба наша все равно, что дружба людская, когда один другому вонзает в спину нож, - тихо рассмеялся сатана, качая головой, - только она еще яростнее и злее, - слова лились словно елей, падали тяжелыми, тягучими каплями янтарного меда. Теперь дьявол играл с демоницей как кот с мышью. - Мне ли не знать, - узорный коготь его драгоценной перчатки прочертил витиеватую дорожку на подлокотнике трона. Ладонь сжалась, удерживая подбородок женщины. - Нет, душа моя, прекрасная Лилит, - все стой же улыбкой вкрадчиво произнес он. - Ни на какую дружбу здесь рассчитывать нельзя, - затем отрезал твердо, глядя чертовке в глаза. - Да Вы и сами знаете это, донна, - темная фигура князя ада полыхнула огнем. - Пусть это будет договор, Лилит. Сделкам я верю больше.
"Любопытство сгубило кошку". - Вспомнилась Лилит людская мудрость, но слишком упряма и горда была чертовка, чтобы отступать. Затеплилась на дне колдовских очей искра злобы, когда дьявол изливал из уст медовые речи с привкусом горькой полыни, заиграла она болотными огоньками, что манят путников за собою и завлекают в тягучую трясину, где они и погибают в удушливых объятьях ее.
- О, старый лис, - сладко и угрожающе протянула демоница, приближая лицо свое к самому кончику дьявольского носа - еще мгновение, и вопьется алеющими губами сатане в уста, смешивая пылкость с желанием изничтожить, - хитер, куманек, даже в грусти... Вы всех судите по себе, а гордитесь тем, что видите чужую суть, вот что я Вам скажу. Уже ль... - по бледному лицу Лилит пробежала тень сожаления. - Уже ль в нас не осталось ничего?
И сама знала ответ. Тоскуй ни тоскуй, - проку не будет. Они горды, как вечность, злы и коварны, как хищные звери, яростны, как стихия, и неотвратимы, как чума и голод. Безверие - оковами им, бездушность - несчастьем и скукой в любви.
- Я слышала, мой друг бессердечный, - демоница отстранилась, на мгновение прикрыла глаза и открыла вновь, - что Вас увлек кто-то. Не оттого ли меланхоличен Князь Тьмы, что в очередной раз отвергнут? Случается сие не часто по причине человеческой слабости перед Вами, но все же, не ново.
Словно ведьмино ядовитое зелье тихо кипела в Лилит ревность, ведь жаждала она, то ли от тщеславия, то ли от страсти, дурманить умы не смертным и не им внушать безумную любовь, а обладать сердцем самого лукавого.
- Что ж, мессер, извольте изложить условия договора. - Согласилась чертовка, покуда выбора у нее не было.
Дьявол рассмеялся. Смех прокатился по пустынной зале, отразившись от стен многократным, изменчивым и гулким эхом. Закованная в металл ладонь мягко, поглаживая, легла на плечо Лилит. Когти сжались, терзая до боли. Вопреки этому голос дьявола был нежен настолько, будто он шептал демонице любовное признание. Меж заостренных белых зубов в черной пасти, где глотка была что жерло вулкана, то и дело мелькало раздвоенное змеиное жало. Глаза в прорезях маски были ясными, как солнце и точно так же, как солнце, жгли внимательным, прищуренным взором. Сатана говорил медленно, как терпеливый учитель нерадивому ученику. Казалось, само время замедлилось в этот момент. Волшебный механизм, вращавший землю, почти остановился. И все, что было вокруг, почти перестало существовать.
- Вы поможете мне, донна, а я, так уж и быть, прощу Вам эту дерзость и вместо того, чтобы расстаться, сохраню наш прежний уговор крепкой дружбы и взаимной привязанности, - слова были пропитаны ядом. Казалось, горчили так, что вот-вот заслезятся глаза. Не то рука, не то звериная лапа вновь безжалостно сжалась на плече Лилит, как сок из граната, медленно выдавливая кровь из белой плоти. Задремавший у хозяйских ног песий сын, встрепенулся и взвизгнул от страха.
Люди и твари подземные говорили о Лилит, что бездушна она и бескровна, что черное сердце ее, сотворено из грязи и боли не знает так же, как и любви. Но алыми нитями побежала горячая кровь под когтистыми пальцами сатаны, жалобно застонала демоница, побледнели сжатые от обиды губы. Изогнув стан, Лилит обернулась. Очи ее мерцали, переливаясь то изумрудно-зеленым, то болотно-желтым, то угольно-черным, словно драгоценные камни. Пусть взор первой женщины не являл кротость и нежность, в нем, рядом с негодованием теплилась мольба.
- Ах, мессер, разве знаете Вы прощение? Разве не припомните Вы все при первом же удобном случае? - сухой листвой и первыми заморозками шелестел голос. - Нет настоящей дружбы между нами. Не Ваши ли это слова?
Дымом и туманом становилось тело Лилит, ускользая от крепкой сатанинской хватки. Потом она вновь обрела плоть и встала рядом с троном Князя Тьмы. Еще алел на плече след от его ладони.
- Вам достаточно было бы призвать меня и сразу, открыто предложить сделку, ведь Вы знаете, мне выгоден наш многовековой союз. К чему эта жестокость, мессер? Я и так, бесспорно, слабее Вас.
Вопреки своей обыкновенной манере Лилит не лгала, и хитрила, может быть, самую малость. Поверит ли Великий Обманщик упрямо горящему взгляду из-под длинных ресниц?
- Что же я должна делать? Соблазнять дев не в моей власти, даже для Вас, дорогой мой.
Таила обиду и злобу, но готова была исполнить все, не стараясь навредить, потому, как не пилят сук, на котором сидят.
Если бы дьявол снова хотел поймать Лилит, то сделал бы это непременно. Терзал бы подобно голодному зверю. Но не муки чертовки интересовали сейчас врага рода человеческого. Все это могло подождать, тем более, что Лилит поняла - нужно быть осторожнее и сговорчивее. Ему нравилась эта, пусть и напускная, покорность, хотя чертовка лукавила, бесспорно. Но и сатана не был прямодушен.
- У девы Эмануэлы, что живет в Венеции, есть брат по имени Джакомо, - яркими красками перед глазами Лилит поплыли одна за другой картины. Улочки, порожки у воды. Небо куполом, сидящие на пристани кошки. Людские фигуры, закат отраженный в воде. Двери лавки, куда ходил за булавками дьявол, и лицо молодого мужчины. И мечты его о кардинальской красной шапке.
- Он священник, - произнес сатана с каким-то особым удовольствием, растягивая слово, смакуя каждый слог. Все чаще оно означало особое распутство, гордыню и страсть ко лжи. - Вы, донна, знаю, преуспели в неком деле, которое будет весьма полезно мне, - дьявол наклонился, чтобы взять перепугано дрожащую собаку. Устроил на коленях щенка. Придержал рукой настойчиво, чтобы зверь не соскочил. - Я хочу, чтобы Вы лишили его разума, - когтистая звериная ладонь бережно прошлась между ушей безымянного песьего сына, успокаивая. - Окажете мне эту услугу и докажете преданность. А коли нет, значит, будете наказаны. Уж я найду способ, - лучезарная улыбка отца лжи была ярким подтверждением тому, что он проявит должную сноровку.
На одно единственное мгновение полыхнули глаза проклятой раскаленным блеском. Взыграло настоявшееся вино древней гордыни. Как смел он угрожать ей наказанием, ведь не Бог и не муж для нее? Чертовка пылала страстями, застыв пред сатаной, словно статуя, а на мраморной ее коже, извиваясь, трепетали золотые пряди длинных волос. Видения смертного мира разрывались на лоскуты и плыли по воздуху, истончаясь, чтобы совсем растаять по углам величественного тронного зала. Лилит смотрела на них в молчании. По здравому уразумению ни к чему будить криками вулканы и вызывать смертельные волны с морского дна. Услуга почти пустяковая: уж ни один служитель Господа сдался на милость адских чар, уж ни один лишился рассудка, да и по правде говоря, надевши рясы, были такими же людьми, к греху склонялись так же, ежели не больше. Причем без помощи потусторонних сил. Что же до дьявола и венецианской девы, тут строить козни - себе дороже. Коли чиста девица и непорочна, уступит в конечном счете, а после надоест, и будет сатана скучать и тосковать по новой. Погубит пташку змей, какой страстью бы ни терзался. Тогда к кому придет за утешеньем - к ревнивой фурии иль к ласковой подруге?
- Все будет сделано, мессер, как пожелаете, - пропела Лилит и, весенней капелью звучал ее голос.
Так обычно достигалось между ними согласие. Больше Лилит не придет в голову насмешничать открыто, ибо усомнившемуся в величии сатаны, тем более, когда хозяин ада пребывал не в духе, делалось потом крайне худо. Демоница вновь стала ласковой как домашняя кошка. Лживая кротость, как и спесь, была ей к лицу. Лишь ненадолго меж бровей обозначилась тонкая складка. Уж рыжая запомнит урок, и обиду эту станет хранить как драгоценность. Он знал это наверняка, ибо таковы были их души. Враг рода человеческого ничего не ответил на слова чертовки. Довольный пусть и мнимой, но покорностью Лилит, дьявол поднялся, покидая трон. Свет множества свечей на мгновение заслонила огромная тень, словно высеченная целиком из куска непроницаемой тьмы. Плечи чертовки, что терзал несколько мгновений назад, сатана, смилостивившись, обнял. Проворные пальцы с драгоценными когтями проникли в шелк рыжих как пламя волос. Взгляд лазурных глаз встретился с медовым, томным. Неистово лаская нагую и прекрасную Лилит, дьявол не смог удержаться от похоти. И плавил жар тело древнего змея. И горела расплавленным золотом в жилах кровь. И целовали жадно бледные уста алые, горькие губы. Дьявол пил яд, улыбаясь. И казалось ему в этот миг, что целует он совсем другую...