Я опускаюсь на две ступени вниз, чтоб подняться вверх через одну".
Исмат Эсминцев
"Они смотрят на зеркало и видят
не зеркало".
Матео Ч.С.
"Обещаю быть не скромным".
Брант Брутус
Глава 1.
...Смотреть телевизор нам выпало в гостинице 'Tel-Telopitane', которую отстроил русский эмигрант, живший в Париже. Чудесный белый цвет подсказал выбрать номер 'light lux sofa', окна которого выходили на парк скульптора, скрывающегося за псевдонимом Человек Сон.
Парк состоял из Аллей:
-Forest Shadow
-Ice Shepot
-Fitmoon dark
-Smoke street
-Night story
-Midazz Alley
-Black woman
Семь Аллей парка занимали достаточно большую, размытую площадь.
Последняя из них 'Forest Shadow',уже тянулась за границей жилого сектора, вдоль шоссе из города. С 5ого этажа гостиницы хорошо виднелись аллеи 'Черной Женщины', 'Аллея Мидазза', 'Шепот Льда'.
Я закрыл штору и повернулся лицом к ней.
Одетая в белый халат, поджав ноги под себя, она вдумчиво листала каналы, а в другой руке держала молочный коктейль.
-Переодевайся, - сказала мне Неаполисс...
Я бы стер понятие хорошо или плохо. Я бы вписал в свои и в кости других слово 'относительность'. Прошли годы, когда, завывая от безысходности, я проклинал весь мир, жил вечно мокрыми глазами на ветру, и дикой неуверенностью в будущем. Видно было выгодно содержать меня в таких условиях, но не буду, тяжелое прошлое не вспоминается как, например, светлое.
Я понял, что белый номер, белая Неаполисс, коктейль, ждавший меня в холодильнике и отпуск, который я выбил, обещали хорошее времяпрепровождение.
Я убрал все грозовые тучи с головы и решил переодеться.
-Что показывают?- спросил я, проходя мимо экрана.
-Иди ко мне, садись, - позвала она меня рукой, не отрываясь от экрана.
Ресницы, тушь, губы с позированием. Легкость в мышцах, ровный пол, на который выливается измученное молоко. Когда я заставляю ее дрожать, я сам начинаю покрываться тенью сладкого удовольствия. Горячий напор, медленно как топленый мед, стекал по внутренним сторонам бедер и оставался в коленных лилиях...
На вопрос 'Что Вас свело?' я не мог дать однозначного ответа. Нас видели редко. Иногда мы гуляли в 5 утра вдоль транспортных развязок. В 3 часа ночи как-то раз замерзли до такой степени, что поругались. Иногда я просил ее не двигаться, но она качала все равно головой и ждала моей реакции. Я не видел в ней судьбы, просто хотел неоднозначности и новых ощущений. Скука, меня уже заставляла делать поспешные шаги. Бог спасал.
Из воспоминаний о Ней: 'По улице бродили легкие пары, с несмущенными взглядами в будущее, несколько девиц в роскошных платьях проехало на красном Bugatti времен зарождающегося автомобилестроения, их волосы были прилизаны гелем слева направо и длина волос почти доставала до шеи. Они высунули свои руки из машины и, легко махая навстречу ветру, наслаждались, как ими любуются прохожие. Я сам был обрадован такой красотой. А кабриолет с девушками медленно разрезал движение по центральному проспекту, свернул направо и поехал в сторону шума, света, роскоши и разврата. Одна из них, которая ехала скромнее всего, была Она. Стиль незамужней вдовы кричал на всех окружающих сухими комплиментами: 'как оригинально и сдержанно'.
*Плутницы - подумал я тогда, зачем же дразнить так судьбу?*
А каждое утро невидимый враг объявлял мне войну. Какое вы думаете, у меня должно было быть выражение лица, напоминать каждому члена своего тела, драться до последнего. Но иногда морально боевой дух падал. Падал так, что приходилось поспешно отступать и терять практически все. Потом, долго набираясь новых сил, после рекогносцировки выходить на поле боя, правда, без оркестра.
Может, ее послали спецслужбы врага. Опыт классики не имеет неудач. Не раз диверсия совершалась у меня в тылу. О, Великие мужи, как я вас понимаю, как вам обидно глядя на нас, которые совершают такие же ошибки, на которых вы лишились всего. Спасибо конечно есть, кому сказать. Их величествам шпионкам, темной мессии.
Я люблю странности, особенно в других, особенно в женщинах, особенно в ней. Тогда, что у вас вызывают жареные стекла в термосотейнике? Надпись на зеркалах 'Pour la sexi' ярко красной помадой. Норковый мех на любовном ложе, взятый в аренду из дома Летиция Сафонова, редкого коллекционера и толмудчика. Разбросанная по квартире бижутерия в форме океанского жемчуга и она в атласном фартуке поверх голого тела, готовит своему мужчине ужин из морепродуктов. Покрытая серебрянкой ванна. Или записка на тумбочке: 'Дорогой, я сижу на третьей кушетке справа от входа. Потолок такой уже старый, что железные пластины уже практически отошли от креплений, и все это имеет такой удрученный вид. Приходи. Без тебя не уйду'. Забирая ее с детской поликлиники в 23.40, приходилось глупо улыбаться ночному сторожу, оправдываясь лишь небольшой платой за выходки моей интересной подруги.
Самым главным бастионом, который я удерживал, был - абсолютное ровное отношение к ней. Лучше так, чем душить себя выдуманными страданиями или непредсказуемой правдой жизни, которая бывает очень часто.
Поэтому приходилось ее отпускать. И даже не звонить. Иногда, когда остро чувствовалась потребность ее лелеять, прижимать к груди, с утра любоваться сонными глазами, я ловил себя в тот же момент. И уже оговаривал после бодрого кофе со своим другом, тему подселения Неаполисс в ухоженную палату к женщинам, которые сошли с ума, будучи женами высокопоставленных и несоизмеримо богатых людей. В другие палаты я б даже не подселил и дворовую кошку.
Желание выделиться сейчас уже воспринимается как банальность или как скучное, незадействованное, бесполезное днейпроживание.
Но сказать так про нее я не мог. Она рано осталась без матери. Много болела в детстве. Потом досматривала свою лежащую тетю. Все трудности при досмотре разлагающего человека, думаю, описывать не стоит. Этот смиренный подвиг заслужил все-таки сюрприза, о котором Неаполисс, только могла воздушно догадываться.
Удачно распорядившись милостью Судьбы, она смогла приумножить свой капитал. Что и позволило ей дружить с дочерями политиков, актерами, плеядой звезд и пустотой воздуха. Но общения с крючком гибели не задело ее до конца. Резко уйдя в одиночество, она видимо спасла себя от праздного прожигания души и тела.
А там встретила меня...
Три раза я с ней знакомился. Первый раз она представилась мне Эстер. После, в кино на последнем ряду, промежду прочим шепнула мне на ухо: - Сейчас уже зови меня Пипитт... Хорошо, что когда она стала Неаполисс, больше имена не менялись. Хотя думаю, в паспорте дальше Ольги фантазия не распространилась.
- Пошли гулять, сегодня отличный день! - натягивая на шею свитер, в одной штанине выходившей из шкафной, сказала НеаПоль.
Аллея Мидазза, начиналась с твердой, ровной, выложенной аккуратно ромбовидной плиткой дороги. Впоследствии она меняла только цвет и структуру узора, напоминая вьющуюся змею. Автор парка не всегда давал подробные объяснения касательно названий аллей. Видимо, немногословен был. Приходилось людям иногда додумывать самим.
Со стволов некоторых деревьев тянулись горизонтальные брусья с резьбой узоров диких цветов севера. Они впивались в ствол другого дерева, образуя таким элементарным сплетением неудобную, но очень красивую лавочку.
Вдоль серых рельефных бордюров сидели музыканты в дешевых одеждах, но с дорогими инструментами. Мне нравилось, когда с ними выступала женщина с шелковым вокалом. Она пела про блюз, про любовь, со звуком размыкания губ при желании, сказать что-то теплое на одном дыхании и нежное.
Сегодня она была к моей радости. Я взял два стула, которые лежали в хаотичной горе мебели, напротив места, где выступали музыканты. НеаПоль села наоборот, облокотившись руками о спинку и подперев голову. Я сложил ногу на ногу и посмотрев, что мы никому не мешаем, стали слушать: переплеты клавиш, ударных, гитары, саксофона и женских уст.
Аллея Мидазза была самой короткой и простой. Заканчивалась мини-площадью, памятником самому Мидаззу. Из-за плотной насаженности деревьев, в этот период глубина опавших листьев достигала местами до колен.
Мы послушали пару песен и пошли в тупик аллеи. Уперлись в кованую ограду с надписью 'Мидазз - дебошир и недумающий, великодушный человече. Твое место ныне здесь, успокой свою душу в тишине шелеста листьев на ветру, глубоким листопадом, белым, как тишина снегом, от которого оглохнешь до весны. А весной проснешься снова, чтоб дарить людям свою добрую энергию. Подпись: Человек Сон'
Метрах в пятнадцати в глубину была круглая площадка, выложенная уже белой плиткой. Посередине стоял памятник. На куске оторванной скалы сидел мужчина, подперев широкий подбородок, расставив широко ноги и покрытый плащаницей. Смотрел он ледяным и критичным взором, напрягши нос и губы, а из-под лба блестели два уставших глаза. Водопад челки и выбритые виски с затылком придавали военной строгости. У ног статуи лежали высеченные из камня алебарды, мушкеты, мешок с деньгами и письма.
-Мидазз приветствует Вас! - раздался голос слева. Повернув головы, мы увидели человека высокого роста, небритого в коричневом костюме образца советского времени.
-Меня зовут Альберт, я местный смотритель аллеи. Дальше будут лавочки для размышлений и тупик из дикого винограда. Чувствуйте себя как в парке.
Он улыбнулся и пошел по листве в сторону горевшего вдалеке костра и монотонного гула. Там грелись бродяги, как правило самовольно оставившие стремноту предприятий госпожи Зависти. Они раздали свои деньги (некоторые раздали, другие пропили, третьих обманули), а сами стали странниками и бездомными. Это был их любимый парк. Возле костра они собирались, рассказывали истории, спорили, ведали много интересного, вообще вели интеллектуальные беседы о душевных благах и о теоретическом спасении Государства.
Мы подошли ближе к памятнику. Он был суров. Я ничего не знал о биографии друга скульптора, но понял одно: он был добр и зол одновременно.
Вдруг зажегся свет. Вдоль аллеи и вокруг скульптуры, снизу вспыхнули сотни огней. Световые столбы заскучали и раздалась музыка. Это были звуки гладкие. Сверчок, дыхание, отрывистые разговоры. Стук сердца, хождение цапли, вечерняя электричка вдали и тоска, гнетущая вернуться быстрее домой.
Лавочки для раздумья были такими удобными, что на них даже лежали пледы. Мы это время только молчали, как будто были в театре теней.
-Сделай мне нежное признание, - попросила моя спутница нежным, звонким, и как бы непонимающим, чего сама просит, голосом.
Она завернулась в плед, только глаза блестели тем таинственным бликом, который видел во мне надежду на приятные слова.
-После полуночи, - начал я, выдохнув из легких воздух и подняв воротник куртки, - воздух стал холодным и колким. Они стояли близко друг к другу, вглядываясь в ночь. И только дыхание каждого они могли слышать тогда. А тени становились невидимыми.
-Это было под водой и он не помнил, что с ним было в той кристальной, чистой, голубой воде. Но ее тело напомнило ему все, что он забыл, - услышал я в ответ. Она сказала это глядя на меня, оторвав спину и как бы упрекая меня в том, что я действительно тонул в луже чьих то слез.
А небо уже чернело и звезды отчетливо вспыхивали над нами.
Я улыбнулся, развернулся на месте. Подошел к ней близко, наклонился и сказал, глядя в глаза: - Никто не видел твоего лица, никто не заставлял тебя чувствовать, никто не помогал тебе целовать время. Ночь пройдет, звезды останутся. А морской берег ждет нас.
-Мы были в странном городе цветов, где розы рассказали нам про наши жизни, - был ответ.
-А сможешь ли ты почувствовать прикосновение заката? Стать моей любовью и пойти со мной вдоль суши и морей. Пойти со мной и найти спокойствие?
Она улыбнулась, встала с лавочки, взглянула в глаза, сомкнула своим пальцем мои губы и прошептала: - Пошли домой, поздно.
Пока мы шли, слышали песню о каждодневном дожде и думали как это грустно.
Свет озарил номер легкой пастелью. Люблю кидать вещи на места, отдаленные от вешалки.
-А давай сегодня заснем в одежде, - сквозь дугу сочных философских губ сказала Неаполисс.- Атмосфера уюта и новизны будет обеспечена, обещаю!
По телевизору бегали пурпурные полоски и лоскуты огненного батиста. Я остановился рассмотреть, что это за канал. Но потом понял, это вещали с Сатурна. Я вздохнул, эфир с планеты нашей Солнечной системы еще не был замучен коммерцией. Монитор продолжал отражать на пространстве холодный туман, непонятные звуки и пыль.
-Завтра будет с Юпитера, милый. Посмотрим? (Вся техника в гостинице была произведена фирмой Jupiter Industry).
-Конечно!
Ужин был замечательный. Молодой ягненок, легкие специи. Фрукты с Уругвая. Енисейская брюква. Два вида сметанных соусов. Фиолетовые спагетти. Салат Туссадор. И Вино 'Ele-De- Le Fае'.
-Я не могу никак найти мяты, - Ты ее не видел? - НеаПоль в белом халате и черных тапочках ходила растерянно от холодильника к сумке с продуктами.
-Нет, не видел!
Я уже стоял на балконе, пока посуда самостоятельно помылась и расставилась. Лень- порок! Звезды сияли. И шептали мне, что надо любить, а не использовать.
-Смотри, дорогой, там темная звезда! Она дернула меня за воротник рубахи и потянула к телескопу. В созвездии, я не знаю каком, на фоне космической ночи, действительно, виднелись очертания темного мерцающего пятна. Я удивленный зрелищем, припал к глазку и стоял, пока не заныла спина.
-Ты не знаешь, к чему это? Может, опять к катаклизмам или войне?- спросил я у нее прижавшись щекой к ее бархатной коже.
-Не знаю, просто я знала про темную звезду давно. Мне рассказывала про нее еще бабушка, а ей греческий звездочет, друг Аристотеля.
На столе стояло около 5 стаканов с налитым вином. Зачем наливать, каждый раз, допивши? Наливай везде, пока есть свободные емкости! Но опьянения я не чувствовал. Я легко ходил, отчетливо разговаривал. Следил за интонацией. Но было одно но. Мы с ней передвигались медленно.
Медленно. Так что я стал замечать, сколько всего я успеваю за ход секундной стрелки.
-Хорошая моя, тебе не кажется, что пространство растянулось относительно нас и время тормозит?
-Не знаю, вроде бы, да! Но меня так впечатляют эти красивые бра на стенах, - донесся голос с пола. Неаполисс лежала лопатками на полу, голова боком смотрела телевизор, по законам физики в левой руке находился стакан, правая расстегивала халат. Ноги упирались в спинку кресла.
*Почему бы не взять ее сейчас?* - Мысль!
Что может плотская мысль? Она может многое. Разрушить обеты, принципы, условия, контракты, договоры. Эти мысли как осколок металла, падающий на брикет сливочного масла. Я только могу гордиться людьми, которые делают из вожделенных мыслей, желаний и поступков то самое масло, которое лежит на прилавках мегамаркетов. А металл вынашивают в голове, для слов и поступков.
Рассуждения остались на кухне, а я уже приступал к теплым словам, теряя жертвенность. Полетел халат, музыка сделалась громче, кровь устремилась вниз, она обогащалась. Аллея Мидазза, ее глаза, слова, ужин, темная звезда Аристотеля еще намекали на шлейф вечера.
Я видел только себя в отражении чешской вазы. Кажется, я выполнял некую ролевую миссию в этом нагом театре, а ей это нравилось. Прижатие, головокружение, акробатические элементы, слова, что запомнятся надолго. И желание нарвать больше и больше яблок, унести их домой и сварить сладкий присладкий компот. И напоить им любимую стало невыносимо жгучим. Пару часов я рвал яблоки, пока не закончили мы урожай в белом кафеле душевой комнаты.
-Смотри и время пошло снова нормально.
Я улыбнулся. Погладил по волосам. Оделся в любимые тренды, обмотался с ней в шторы, убрал с подушки лепестки каких то цветов и сделал светильники на минимум. На кухне горел только ультрафиолет. Хлопнул ее по шикарным выступам, отвернулся и уснул.
В три часа ночи меня разбудил легкий запах цитрусовых, сочившихся со стороны востока. Я встал и похвалил себя, что был одет мой передвижной, стратегический комплекс. Телевизор горел белой заставкой на темно-синей заливке 'Не устал ли ты в космосе?' (изначально горело Are you tired in space?) Смышлено взглянув надписи в глаза, я ответил: - Да нет же! Все Отлично.
На полу догорали шайбы одноразовых свеч, Неаполисс видно решила устроить ночь романтического сна нашим астралам, т.к. я не видел зажигалок после душа. Я наклонился и рукой задел стакан с вином, но пить его не стал. Мало ли.... В полуметре я слышал музыку из вертикальной колонки модели 'Noisy Component'. Молодая шаманка, задавала ритмы своим языком. Слева с дивана свисали ступни, моей милой леди. Я поцеловал стопы и все-таки решил узнать, откуда пахло цитрусами. Стрелка компаса косилась к декабрю, но рановато, новый год еще не ощутим. Кто-то вышел на балкон в спортивной кофте под горло, полосатых штанах не заправленной футболкой и без обуви. О, так это же я!
Телескоп ждал следующего обзора черной звезды, но я присел в плетеное кресло и стал разглядывать сквозь оптику ночной горизонт. Вдалеке, шурша колесами, мчался скорый поезд, он вез людей и пакетики с чаем. В окне я увидел стоящую особу, в коричневых одеждах, с рыжими волосами, но красивую! Она чистила грейпфрут, стоя в проходе вагона, а шкурки выкидывала за окно. Она словила мой взгляд и моргнула, улыбаясь в телескоп. Обменялись мыслями, я расхохотался, пожелал ей счастливой дороги и побрел к холодильнику. Я немного замерз. Освежив себя вином, я подобрался к НеаПоль. Какая прелесть наблюдать за спящими цветами. Любоваться ими, потом пойти на бар, выпить и снова любоваться. Я сделал подходов девять. Покрывал поцелуями даже края ее одежды. Потом прикимарил на стойке, упал со стула. И уснул!
Утром меня разбудила белая кошка. Она своим шершавым языком лизала мой нос. Я проснулся на холодном полу, отрезвевший и недовольный. Почему ради приличия мне не подложили под голову подушку и не укрыли одеялом?
Возмущенный, с перекошенной кожей на лице, я поднялся и открыл громко рот. Ее не было. Вот так. Она исчезла. Ни записки. Ни намека. Ничего.
Вывод один: никогда не жалей завядших цветов, у них своя жизнь. Сегодня их поливает океанский муссон, завтра легкая рука служанки. К потерям не логичным относись легко. Не уставай себя в расстройствах и докучительных объяснениях, почему так случилось. Конец. Вот и все. А в холодильнике еще много еды.
Она мне запомнилась чулками, корсетом, желтым и сиреневым сочетаниями, парчовым стягом на талии, гипюрными блузами и хорошо поставленным взглядом.
Я скупился в магазине и пошел по Аллее Мидазза. Сегодня там был праздник, посвященный сиротским детям. В листве кувыркались ребятишки, они как угорелые рассекали свежий и холодный воздух. Музыкальная банда играла зажигательный фольк. Я двинулся к памятнику. Там была хорошая атмосфера. Я раздал сладости детям, а затем вернулся в номер рассматривать свой еженедельник.
-Доехала хорошо, меня встретили! Как вы?-
Эта мысль зажглась входящим сообщением и стук в дверь разразил тишину.
-Г-н Мин, мы Вам напоминаем, что выехать Вы должны через пять дней. Все остается в силе?
-Да, пожалуй. Если что изменится, я дам знать.
И все равно на чаше весов, тоска и одиночество проигрывают звонкому смеху и блестящим на тебя глазам.
Но весы можно настроить под себя.
'FitMoon Dark'-'Обморочнолунная темнота'
Его отца били часто, крепко и точно. Он приходил в себя немыслимо быстро. Белой глиной никто не посыпал стертые до мяса раны. Но гневить Всевышнего, заваливать талант мусором, лениться, и служить липкой отраве растений-хищников многие из нас умеют более чем хорошо. Задать по итогам самим себе вопрос: 'Почему все фатально?'. И на этом опустить руки еще ниже.
Тот, кто передал свои гены ему, уверенно шел на погибель. Осознанную, слепую потерю всего, что заложила природа. Близкие то ли не видели, то ли не хотели видеть разрушения более чем харизматичного человека. Оптимисты, хоть и не могли ничего сделать, но выжидали чуда. С таким сравнением, как пустыня ожидает дождя, которого никогда не было и, возможно, не будет.
*
('Brutus Brunt' Брутус Брант. Закончил Алма-атинское Военное училище; потом что-то работал, затем бросил и понял, что не его это.)
Стыдно было ему за отца, который отдал всю жизнь пьяному проекту. Но, несмотря на разбитые стекла надежд, буквы X и Y, предопределили следующие:
-Вы нарушили здесь, и мы вынуждены отобрать у Вас....
-Будьте внимательны, ведь жизнь дается один раз, следуйте за мной....
-Как так можно глупо и неосторожно распоряжаться своей жизнью, она же у вас одна, вы представьте, а если бы не так, как случилось, как бы вы жили тогда???
-Хм, что ты скажешь тогда, когда от тоски начнешь выть волком?
-Я сделаю так, что ты не выдержишь...
-Здравый риск глупее трусости, ступай, ступай...
-И что ты сделал, люди твоего возраста уже сколького добились, а ты...уведите его!
Всегда ровно и спокойно звучал ответ: - Да, пожалуйста!
Недоброжелатели рвали когти. И не только свои.
Брант побеждал время, которое было выделено/отведено ему под скорби!
Аресты, лишение документов, имущества, здоровья, авторитета... Все, от чего обычный человек мог при озвучивании потерять всякую надежду и скиснуть духом, как летом суп. Он оставался спокоен. На его веку было много лишений, и окружающие, видя его снова в обойме, поражались его быстрой регенерации. Этот дар, только преобразовавшийся, получил он от отца. Смиренно принимая удары судьбы, он корежил чужую зависть, как жесть. Для него часы лишений и беды пролетали, как поезда перед глазами станционного смотрителя. Он только семафорил людям в окно сквозь тихую улыбку неподдельной радости.
Когда разбили зеркальный потолок, тысячи осколков сбросились на пол суицидным звоном. Прикрывая рукой лицо, Брант обдумывал, как бы поскорее разобраться, в чем дело.
-Держи гнев свой в узде! Он же тебя и погубит, дай волю! - говорил голос без звука.
Красиво сложенная фигура, опершись об стену, сидела, выдыхая пары несдержанности. Богомол, вытатуированный на груди, шевелил усами и поворачивал вопросительно голову. Струшиваясь от стекляшек, подошел он к окну с панорамой на ночной город. Огни горели и щегольно подмигивали лунному свету.
-Фит, - вымолвил Брант, - Луна,- продолжал и посмотрел на небо, на лицо морей и пустыней, - темнота! - Губы его сомкнулись, и он бросился на выход. Выбежав из подъезда, чуть не ударился в проезжающую мимо Волгу (ретро кар).
'Fitmoon dark'- темная аллея парка, созданная Человеком Сном. Уже несколько лет живет парк своей независимой, отлученной от внешнего мира жизнью. Аллеи создавали созвездие с высоты птичьего полета. Дом Бранта находился недалеко от аллеи 'Обморочнолунной темноты'.
Раздражая звуком крепкой подошвы, шорохом бегущей одежды, он отодвинул занавес в парк и побежал еще быстрее. Темный коридор видел он сбоку, как тоннель метрополитена. Звуки цикад и полусонных сверчков разбавляли дыхание и желание кого-то догнать. Вот он уже видел скрывающийся за кустарником женский силуэт. Еще немного натиска и он держал хозяйку темно зеленого платья за руку. Кругом темнота, как в планетарии перед началом демонстрации Вселенной. Ее пожелтевшие глаза, нервно-импульсное тело, и аромат наркотического буйства.
-Словил! Ну что ж, словил, - почти никак вымолвила та, которая побила зеркала в его квартире.
-Ты можешь не тревожить больше мое воображение?! - заорал ей в лицо Брант - Твое присутствие как гидра, которая нарушает покой. Не давай даже намеков о своем существовании. Он выпустил руку. Заиграло техно. Она посмотрела уже остывшими глазами и лицо ее посветлело, и он увидел безумно красивые черты ее прекрасного лица. Линии переходили гармонично от одного края к другому. Краски на глазах сверкали, губы слегка дрожали от волнения, которое она скрывала. Уже смотря друг на друга, стало не так гневно в его душе. Но продолжать таить неизвестную злобу, боль и привязанность уже было нелогично. Как бы по невидимой команде секунданта они развернулись и пошли каждый в свою сторону. Она убежала после того, как скрылась за углом. Ее звали Нара - дочь каких то вымышленных богов, современной Эллады.
Брант набрал шестизначный номер.
-Да,- раздался сухой голос Исмата.
-Это Брант, ты говорил, есть дело, давай встретимся в заведении 'turn lie', которое на аллее темной луны.
Пока ждали человека со следующей главы, назначивший встречу, пробравшись сквозь кусты диких роз, вылез на свет городских улиц. Он сел на лавочку под навесом старого дерева и как с опорного пункта стал наблюдать за венами дорог.
-Как же здесь интересно,- думал Брант.- Люди, стиль, атмосфера. Да это все могло прогнить в сторону приевшейся привычки, как все на этой Земле, но через время захотелось бы все вернуть снова, чтоб каждый человек знал, как и с кем себя вести. Может и я, как и они, стал жертвой болезни, которая скашивает сознание и бросает его в положительные, дремлющие эмоции? Возможно!
'turn lie' - нежное заведение с элементами грубости.
Зеленые ковры, обои, официанты в зеленых атласных блузах и фартуках. Столы были размещены по зданию, которое имело место закрученной спирали и не создавало атмосферы наблюдения за людьми, сидящими за соседними столиками. 'Улитка' - называли это место постоянные посетители.
Почти в самой глубине спирали сидели за столом Брант и Исмат. Переспросив у официанта пару раз, что есть в меню, двое особых мужчин стали разговаривать. Гарсон их описал на курилке своим коллегам так:
-Только что за столик 'De la bronjina' сели два типа, по-другому я назвать их не могу. Вы знаете, что они заказали? Три раза я им объяснял, что у нас нет такого в меню. Но они настояли на своем: Настойку можжевельника, мандарин, купленных у женщины с желтым лицом и мясо по-ботсвански...
И сейчас наши повара: Федоров готовит мясо, по рецепту. Федоров-младший побежал на рынок, а Федоров младшенький думает, где же взять настойку. Видимо гипноз.
-Первый, который сидел от меня слева, смахивал на актера из дешевого вестерна. Вся одежда была пыльная, поля шляпы закрывали глаза тенью, рыжая борода космилась по лицу своей неухоженностью. Пропаленный сто раз жакет с повязкой на шее, льняная рубаха, съехавшая на бок поясная бляха, перчатки, едва сносные брюки и сапоги со шпорами, перенесли меня далеко на дикий Запад. Я конечно повеселился. Второй же был спокойной, отчаянной внешности, но с добрыми уставшими глазами. Пару незаметных шрамов после лазерной коррекции выдавали его скрытность к похвале от дам. Кожаный двухбортвич и обмотанные синей изолентой ладони надоумили меня, что он, где-то сильно поранился.
- Да уж,- сказал высокий бармен. - Бруталы!
*
-Есть дело. Ты с ним справишься. Нужна именно твоя помощь!
Если все пойдет крахом, ты переживешь (имеется ввиду переживет то, что с ним сделают люди, чьи интересы он зачеркнет), но выиграешь в будущем. Надо помочь! Опасность исходит так:
Избит ради утехи молодой пацаненок шакалами одного жандарма в лампасах;
Судьи не видят белое;
Судьба у парня и у матери его не из легких;
Нужен борец, кто отстоит парня в суде, но и добьется СПРАВЕДЛИВОГО решения над стервятниками.
Мы со всей своей уполномоченностью можем их ликвидировать, но...
Я повторюсь, дело принципиально показательно- политическое.
-Заступись, - сказал Исмат, - Подробности дела в этом конверте.
-Я постараюсь ему помочь! - Ответил свободно, но в голосе чувствовалась самопожертвованность.
На такие дела людей обычных не посылают. Он знал, за что борется и по Чьим законам живет.
Пока за столиком в зеленой улитке обсуждался вопрос цены жизни и смерти, под звуки стремительных мыслей кружилось в голове юной Нары непонятное чувство. Она брала в руки цветы, картины и развешивала их по стенам. Предчувствие опасности не давало ей покоя. Загадав имя Брант и подойдя зеркалу, выпила немного зелья, чтоб сократить себе жизнь, но узнать будущее.
-Фитай де сакура, фитай потан, реми абуле хаз, мая у Вери, пуерт риме, де ви коссенди!- выговорило любопытное творение, и навзничь упало на пол. Она видела сон. Кругом опасность, сильный шторм и страх. Он попадает не в то место где ему хорошо, он ходит по ночному городу, туман и фонари освещают одинокий пейзаж, испытание одно и следом другое. Боль, сильная атака, скрежет, отчаяние, иногда даже грань проигрыша, но потом ветер успокоился ....и сон закончился. Нара, остепенилась, привстала с пола, немного смутилась от увиденного, но сердце ее не дрогнуло.
*
Пока происходили гадания на человека, сидевшего напротив Исмата, тот поинтересовался: - Я слыхал, у тебя есть сердечная боль, Нара. Ты сильно мучаешься?
-Да, порой я понимаю, насколько невидимые позолоченные нити тянут меня к ней. Я нахожу в ней радость. Она идет на сближение, потом появляется у меня дома, бьет зеркальные потолки и еще как-то паршивит. Моя так сказать любовь получает от нее некую месть. И если честно, я испытываю от этого ярый дискомфорт.
*
Как всегда, пролетело невидимое время! Немного метафизики, очередные шрамы, да и ладно. Он не хочет рассказывать, как ему там было. Говорит, если хочешь быть сильным, научись сначала побороть обычную температуру. Благодаря Бранту бедные люди обрели покой и были успокоены впоследствии Небесной Царицей. Шакалы не остались на свободе. Тюрьма, болезнь, а потом разговор двух мух:
-Геллочка, как поживаешь милое создание?
-Охохо, милая Барокка, живу, летаю, кручусь.
-А я тут такое мясо посасывала своим хоботком *распрямив крылья, отводит задние лапки хвастливым движением*
-Лети в тюрьму 'Крысиная ловушка', там гниют три человека. Они всю жизнь ели деликатесы. И сейчас их тела раскладываются опьяненным гноем.
*
Он в сапогах шагал по своей любимой аллее.
Над головой горел свет луны, серебро кропилось в воздухе, ночные птицы кричали о готовности отдохнуть. На эту аллею никогда не падал луч света, только луны и лучи темных отношений между людьми. Атмосфера сводилась более к гипнозу, чем к месту, где можно было просто отдохнуть. Именно здесь когда-то он встретил, испуганную молоденькую Нару. Взгляд его приковал время на железные цепи. Все брутальные ресурсы его морщин, шрамов и стертой памяти растаяли в ее присутствии, он мог только делать комплименты и расчесывать ей волосы.
На аллее обморочной темной луны, в ресторане, где официанты любили обсуждать посетителей, спустя пару лет, так же как и сейчас, пару минут назад, сидели два мужчины. В глазах их горело понимание одной Идеи. И Уважение к прошлым совместным заслугам.
-Запомни, мужчина, что человек, приносящий достойные поступки миру, служащий для помощи и поддержки, заслуживает самой неблагодарной любви. Выпусти девчонку из своего сердца. - Исмат, немного покряхтел, ерзая на стуле, продолжил. - Верю, что это будет не легко....
*
Зайдя утром в ночь, пройдя босиком по темной росе лунного света, пораненное тело со свистом промчалось и нырнуло в пруд. Купаясь в лучах лунной дороги, она наблюдала за ним, держа в руках махровое полотенце. Он нырял на самую глубину, где темнота распадалась на цветовую гамму. И выныривал. Выйдя из воды нагой, вставал перед ней, она его вытирала от лодыжек до лица. Каждый косой удар обходила аккуратным движением, и если задевала, невинно извиняясь заглядывала в спокойные глаза. Спрашивала, как самочувствие и нежно целовала в плечо. Обходя вокруг пруда он одевался, срывал цветы и заплетал ей в волосы. Садился под свет ее лица и разглядывал. Целовал белокурые локоны и нежную кожу. Она не противилась, только поигрывала как фольга на ветру. Он получал от нее только то, что мог давать сам. И ее саму конечно. После оставлял.
Когда приходил домой, заходил тихо. А она, зная, что это он, выглядывал из-за угла и застенчиво опускала или отводила в сторону глаза. Перед сном просила почитать лунный календарь с примечанием какой цвет благоприятствует следующим суткам.
*
Рев мотора разбудил лежавшего на земле Исмата(спать на пыльной холодной земле, по мнению уважаемых теософов, считалось делом силы духа и характера, которое дает закалку) Примчалась Волга (ретро кар). Из хромированной машины позапрошлого века вышел мужчина. Опрятный, но не выразительный.
-Человек-Сон!
-Охранник тишины, Исмат!
-Я могу попросить у Вас. Помочь моему другу?
-Конечно! Он человек? Или...?
-Человек. Он любит девушку Нару. Она не любит никого, только свое отражение. Видно нарциссизм. По Великому Промыслу она живет, и не дурно. А Друг страдает любя ее. Сделай ее подругой своей лунной аллеи. Пусть Спутник вдохнет в нее любовь к нему, и он будет счастлив, хоть немного. Я не считаю, что этот замысел темный.
- Я подумаю.
*
Родители Нары покинули ее еще давно. Они потерялись в Южной Америке. Друзья нашли вещи, но тела - нет. Она жила в двухъярусном отвесе. С окна был виден водопад и дикие ветви виноградника. Стены выкрашены в ее разные настроения, а иногда даже в цвет ее меняющихся глаз. Множество цветов украшали пол и потолок, фотообои с ее изображением переходили из одного образа в другой. Много зеркал, стекол, посуды. Каменистые пороги, покрытые мхом и влагой. Искусственный ручей. Контрастное освещение. Понятие 'комната' напрочь отсутствовало. Нагромождения камней, флоры, оккультные аксессуары, фотостудия и небольшая теплица с экспериментальными цветами. Многие часы она проводила напротив зеркала во весь рост, любовалась собой и напевала несложные мотивы.
Человек-Сон, прочитав это, заманил ее к себе в парк. Две вороны сделали два круга над ней, сели на плечи, шепнули в ухо что-то и улетели. И она остановилась. Легкий скрип. Она присела. Тень смущения. Она побрела домой. Встала перед большим Флорентийским зеркалом, натерла поверхность жиром сибирской куницы и стала смотреть. Ее мучила мысль, что в этом зеркале уже не она одна, за ее спиной четко просматривался образ мужчины с резким ароматом одеколона.
Снова волга (ретро кар) разбудила спящего на земле Исмата.
-Я подумал, - тяжело как туча, стал говорить Ч.С., - ее душа уже в аду. Как не прискорбно, это мне пришло во время откровения. Я не приворожил ее. Нет! Ни в коем случае. Я проявил немного своих знаний. И все. Она станет взаимной, но теперь остынет немного он. Но все равно между ними будет теплиться небольшой огонек любви, колыхающийся при порывах легкого ветра.
А это так важно. Пусть любят друг друга.
У твоего товарища впереди еще много дел! Спасибо, что помог ему.
Ступай!
*
Нара стала жить у него, иногда у себя! Ее не замечал окружающий мир. Только он. В парке, на аллее 'fitmoon dark' они проводили самые счастливые моменты своей жизни.
***3.
Покой сидел и кушал
Тепло топило печь,
Безделье с Праздностью в обнимку снимали мусор с плеч.
Ворвался дикий холод, разрезал все стеклом.
-Привет! Я мимо тут немного, натворил!
Посвящается архитектору Матео (Человек Сон), от друзей во всей полноте значения этого слова.
Они облюбовали это место давно. Сначала снимали апартаменты в Партийном парке, им. Безбожника. Обмызганные обои, стертые в щебень полы, капающие краны, сырость и полный дискомфорт. Спали на полу, так как в окно очень дул направленный злой ветер.
Когда Бертран познакомился с Матео, он же в будущем Ч.С., то последний выделил место на своей новопостроенной аллее - 'Smoke street'. Главная, широкая, уходящая в горизонт дорога, пронизывалась внизу каналами воды. В одном месте, где по задумке архитектора не надо было пускать воду, осталась огромная труба в 3 метра радиусом и метров 12 в длину. Над трубой был насыпан перешеек, засаженный волчьим кустом. Они обустроили трубу под интерьер подводной лодки.
В тот период они были под следствием, жили глазами смотрителей, совершив не очень благоразумное предприятие.
Бывший моряк- Бертран;
Рыжий работник легкой промышленности - Исмат;
Военный в отставке - Ральф.
Они с нетерпением ждали уже решение суда и определенности. Комитет принес приговор - 'Этих троих мужчин, придать бессмертию. Внести отсрочку их кончины до особого распоряжения. Ангелам смерти запрещается лишнее запугивание. Лишить возможности свободомыслия. Присвоить 2 состояние - материальное и бесплотное, назначить сторожевыми псами города. Другими словами - 'Охранниками тишины''.
Статья газеты 'Соливар' 20..г.
'...накануне праздника хеллоуин, в городе творилось что-то невообразимое. Толпы пьяной молодежи качались по центру. Маскарады и веселье, мистическим образом переходили в криминальные зарисовки невидимого художника. Компания из 8 человек, совершив очередную прихоть алкоголя и наркотиков, распивала выпивку. Напротив них остановился серый автомобиль (пастспектив кар), оттуда вышли три старика в аккуратных фраках с зачесанными назад седыми волосами.
-Охранники тишины, - ответил один из стариков, закуривая трубку...
После этих слов один, у кого осталась память, описал случившиеся. Вся группа оказалась в беспамятстве на городской свалке, заваленная хламом и нечистотами. У некоторых были незначительные переломы и ушибы.
Так пошел отсчет времени истребления нечистого, официального:
- Г-н Мос. Маг с зелеными глазами от псевдоучений с подозрительной криминальной группировкой, пытался расширить сферу влияния.
Итог: Его растерзали сильным ураганом. Привязали к телевизионной вышке. Обмотали магнитом ветров, и включи прогноз погоды.
-Потом был Вужитан, цыган по его мнению, принадлежавший к племени, перед которым трепетал даже Гитлер. Его табун пришлось повозить в крови возле фонтана 'Малость для ребенка'.
Тогда оранжевая морось запечатлела перед схваткой обнаженную, белую, как мука женщину, с воплем пробежавшую по перекрестку.
Итог: Вужитан был ликвидирован. Пули смягчили черепную коробку в трех местах.
-Толстый итальянец Лу торговал людьми. Вывез боле пяти сотен неокрепших молодых девушек, которые, к сожалению, не могли абстрагировано мыслить, за что плата была велика.
Его любимой кончиной оказалась баня в собственном сигарном дыму.
Итог: Европейцы (в контексте итальянцы), никогда нам не желали добра.
Гасить вспышки до особого распоряжения была их работа.
На Аллее 'Smoke street' О.Т. построили жилище, 'Дом Химеры' - двухэтажное серое административное здание. Перед входом стояла скульптура чудовища Льва со второй козьей головой и змеей вместо хвоста. Жилище терялось в зеленых островках, по краям которых были бетонные лестницы, сложенные S - образными ярусами, мини амфитеатрами и прогулочной балованной дорогой, по которой жители ездили на рикшах, а мамаши катали своих детей в колясках. Возле дома Человек Сон, решил поставить колодец, из которого выходил дым и ковром опускался на землю, обтягивая сказочным туманом свою серую аллею.
- -
-Ты как раз находишься в этом доме. Мы пригласили тебя, немного навязчиво. Но ты - редкий ублюдень! Твое тело, если понюхать, то ужасно воняет! Сколько надо обрушить тебе покаяния, чтоб хоть немного показать свою душу? - гаркнул Ральф! - Я хочу с тобой поговорить, как мужчина с мужчиной, а мои напарники послушают и, может, что-то дополнят.