Евгений припарковал машину подальше от служебного входа - конечно, после концерта до нее придется долго добираться, зато меньше шансов, что железного коня найдут фанаты. Выйдя на улицу, он осмотрелся.
Стоял теплый вечер, был уже конец мая. Евгений с ностальгической грустью подумал о своем огороде - туда, на грядки, ему хотелось явно больше, чем на сцену. Вздохнув, он закрыл дверь машины и пошел по тихой улочке к служебному входу. Медленным шагом эта дорога заняла у него пять минут. Прохожие не обращали на него внимания. Мало кто заглядывал в лицо, большинство смотрели себе под ноги.
Евгений давно заметил, что только фанаты способны броситься к артисту на улице. Тем более, что большинство обывателей узнали бы его только на сцене, под аккорды знаменитой песни. Поэтому он даже не взял черные очки.
Привилегия актера - приходить перед самым началом представления. Впрочем, Евгений старался не опаздывать - правда, часто мучался от укора во взглядах техников и гримеров. Однако сегодня он пришел за полтора часа.
Всю неделю судьба была к нему милостива, у служебки его никто не ждал. Но недаром сегодня последний день его турне.
И сегодня он шел уже уставшим. А у входа стояли две девочки, обе неумеренно ярко накрашенные, у обеих в руках - тетрадочки и ручки. Они о чем-то перешептывались и глупо хихикали. И, конечно, и одну и другую Евгений за эту неделю видел не раз - и на первых рядах, и в очереди за автографами.
С некоторым трудом улыбнувшись, стараясь не выглядеть невежливым, Евгений подошел к ним. "Здравствуйте-здравствуйте!"... Девочки протянули ему тетрадки. Подписываясь, он, как бывалый актер, заученно шутил, мол, рано вы приходите, и тому подобное... Думал же он совсем не об этом.
Вот уже в который раз он пытался понять, что от него нужно этим девочкам, почему именно его стерегут они у входа? Конечно, девочками они были с высоты его годов - большинству было около двадцати. Он мог бы понять своих ровесниц, да и тех, кто младше максимум на двадцать лет. Но не этих девчонок.
Он пытался заглянуть в их глаза, ища ответ на свой вопрос, но в глазах была только животная радость да нездоровый фанатизм.
Дверь служебного входа захлопнулась за ним, а вопрос остался без ответа. Счастливые фанатки ушли, так и не заметив усталости кумира.
А Евгений пробирался ставшими за эту неделю знакомыми коридорами к отведенной ему гримерке. Коридоры были удручающе пустыми. Евгений был бы рад встретить человека, который бы поздоровался с ним, улыбнулся, пусть и просто из вежливости, и прошел мимо. Но до гримерки он дошел, так никого и не встретив.
Дверь была открыта, но внутри было пусто. Сняв куртку, он сел в кресло напротив зеркала и просидел так десять минут, изучая свое отражение.
В дверь заглянули.
- Евгений Владимирович? Техники хотели поговорить с вашим музыкантом.
Евгений рассеянно осмотрел гримерку.
- Михаил еще не пришел... А я могу помочь?
Человек пожал плечами.
- Спуститесь на сцену, сами у них спросите, - он исчез.
Евгений нехотя поднялся и медленно побрел к сцене. Как выяснилось, что-то разладилось у радиотехников, его попросили сыграть, дабы установить настройки. В результате он спел суетящимся техникам три песни, и они отпустили его, сказав, что Миша им больше не нужен.
В гримерке его уже ждали музыкант и гример. Как выяснилось, они оба наткнулись на фанаток, но особенно не повезло почему-то гримеру. Неведомо как выяснив, кто он, девушки всучили ему букет с просьбой передать Евгению. Теперь этот букет из розовых роз стоял в наскоро приспособленной под вазу бутылке из-под газировки.
Гример, извиняясь, развел руками и указал на бумажку, висящую на одной из роз.
- Просили передать, чтобы прочитали, - он невесело ухмыльнулся.
Евгений пристально посмотрел на гримера. Много уже видел этот вертлявый парень, многих знал артистов - и наверняка уже догадывается о содержании записки.
Впрочем, Евгений об этом тоже догадывался, и потому даже не подошел к букету.
Дальше следовали пустячные разговоры, приходили костюмеры, принесли его концертный костюм. Гример рассказывал веселые истории, Евгений с музыкантом смеялись. Певец почувствовал себя отдохнувшим, он и думать забыл о встреченных у служебки фанатках. И о тех, кто будет ждать его уже после концерта.
Однако вспомнить о них все же пришлось.
Дверь вновь распахнулась.
- Евгений Владимирович, там вас две женщины спрашивают.
Евгений быстро переглянулся с музыкантом. Михаил пожал плечами - выйди, мол, скорее всего по делу.
Евгений тоже так решил. Далеко не каждый полезет за кулисы, а уж если это женщины, вряд ли фанатки. Точно по делу, уверял он себя, идя к двери.
Но с первого взгляда на этих женщин Евгений понял, что его надеждам не суждено сбыться.
В коридоре стояли две немолодые женщины, одетые по-местному. У одной в руках был фотоаппарат, а у второй - небольшая стопка программок и ручка. Первая, едва завидев его, радостно защелкала фотоаппаратом.
- Евгений Владимирович, здравствуйте! - воскликнули они.
- Здравствуйте, - отозвался певец.
А потом все, как обычно - фотографии на память, автографы всем знакомым. Вторая женщина протянула ему стопку программок с просьбой расписаться.
- На всех? - устало-обреченно переспросил Евгений, с некоторой надеждой глядя ей в глаза.
Но его взгляд то ли проигнорировали, то ли неправильно истолковали.
- На всех! - энергично подтвердила женщина.
Незаметно вздохнув, Евгений взялся за ручку. Наконец, женщины убежали. Дав работникам строгий наказ впредь подобных посетителей выпроваживать за двери служебного входа, он вернулся в гримерку. Гример, с понимающим лицом размахивая кистью, предложил ему сесть.
- Через пятнадцать минут вам выходить, Евгений.
Певец устроился в кресле и решил хотя бы на эти пятнадцать минут забыть о предстоящем концерте. И это ему удалось.
Идя с Михаилом к сцене, он молчал. Шел медленно, неспешно, сберегая силы, растягивая удовольствие - быть за кулисами и не видеть красных кругов от вспышек.
Когда он пришел, осветителям был дан сигнал. Лучи софитов скрестились в одной точке. Евгений сделал шаг на сцену. Сзади переминался музыкант.
Радостные аплодисменты едва не оглушили его. То ли еще будет...
II. Там
Он вышел на сцену.
Сначала Евгений исподтишка косился на зал, но потом весь ушел в музыку. Миша, прекрасно чувствуя состояние своего коллеги, старался во всем поддерживать его.
В зале то и дело загорались вспышки фотоаппаратов. Но билетерши никак не могли поймать нарушителей. Евгения все это весьма раздражало, отчасти поэтому он все чаще закрывал глаза, а если и смотрел в зал, то поверх голов зрителей, в сторону радиорубки.
Бедняги, неожиданно подумал он. Скольких уже слышали эти люди? Люди, невидимыми существующие с обратной стороны публичного искусства - кто-то относится к артистам, как к друзьям, кто-то как к коллегам. Из-за кулис на сцену смотрят совсем иначе...
Те, кто сидят в зале, видят певца и музыканта. Только их двоих. А за сценой, по длинным коридорам, бегают и ходят люди, которых никогда не увидят, не заметят, но без которых артист не вышел бы на сцену.
Евгений вновь бросил взгляд на зрителей в первых рядах. Те две девочки у служебного входа никак не выходили у него из головы. Вон они, сидят. И вновь с видеокамерой.
"Глаза", - сквозь крепко стиснутые зубы прошипел он. Но глаза были уткнуты в окуляр.
Пальцы привычно бегали по клавишам. За все эти годы он довел исполнение до автоматизма. Даже эмоции. Кокетливые улыбки залу - красивая ложь. А ведь было время, когда эти улыбки были абсолютно искренними. Но не Евгений виноват в этой неискренности - он подстраивался под современный мир.
Закончив петь очередную песню, он взял книжку и стал читать свои стихи. Люди смеялись. А он, еще вчера смеявшийся вместе со всеми, с серьезным лицом пытался понять, в чем дело.
Люди смеются над серьезными словами. Ты с благоговением выводил их на бумаге, восхищаясь и гордясь, а люди смеются. Может, видят в этих словах другой смысл?
Пританцовывая на ходу, он вернулся за фортепьяно. Снова за фортепьяно. Снова запел. Но музыка не принесла желанного забвения. Михаил с волнением смотрел на Евгения. Может, стоит предложить ему сократить выступление?
Но Евгений доработал концерт. Это был его долг и его работа...
III. Обратно
Он всегда был образцом вежливости, его терпению можно было позавидовать. Каждый день после концерта Евгений, переодевшись, выходил в холл, садился за стол, подписывал фанатам диски и программки, мило шутя при этом. Он разговаривал со всеми, и еще долго, уже выйдя из-за стола, он позволял обнимать себя для "фото на память". Он терпел и красные огоньки, и вспышки фотоаппаратов. Его невозможно было упрекнуть в невежливости и невнимательности - Евгений отдавал себя всего, взамен не прося ничего. Да, конечно, была поддержка поклонников, без которой он не мог бы заниматься своей профессией.
Но сегодня он неожиданно понял разницу между поклонником и фанатом.
И сегодня он не хотел разговаривать с ними. Только спрашивал имя и подписывался, на ходу удивляясь про себя, зачем одному человеку столько его автографов.
А еще его снимали на видео. Прислушайтесь, какая страшная фраза! И вчера снимали, и позавчера... Словно пытались снять с него кожу и посмотреть, что у него там, внутри.
Он резко вскинул голову и глянул прямо в объектив камеры. От любого другого человека, посмотри он так на них, эти "операторы" убежали бы тут же, но взгляд Евгения они всерьез не восприняли. "Сам виноват", - подумал певец.
- Добрый вечер, Евгений Владимирович! - продекламировала "операторша". Сегодня был ваш последний концерт в нашем городе. Что вы хотели бы сказать?
О, он много что хотел сказать, но, увы, не мог. Подавив желание сказать девушке все, что он о ней думает, Евгений сделал жест рукой - мол, опусти камеру. Она не поняла или сделала вид, что не поняла, и продолжила съемку. Тогда он сказал:
- Девочка, покажи мне свои глаза.
- Что? - ее глаза появились лишь на миг и снова спрятались в окуляре камеры, боясь потерять фокус.
Евгений внутренне скривился и отвернулся.
"Словно у них нет глаз. Они смотрят на меня не глазами, а объективами. И не потому, что стесняются или смущаются. О, нет, наглости у них - хоть отбавляй. Тогда, может, у них нет тех глаз, которыми можно смотреть дальше, чем объективами?.. Впрочем, это даже лучше. Они не увидят мою душу".
А девушки все снимали, фотографировали. И, хотя было достаточно светло, вспышки многие не выключили. Хотя, как видел Евгений, могли бы.
Наконец, очередь иссякла. Певец встал из-за стола и медленно пошел в сторону служебного входа. Медленно, потому что знал, что так просто его не отпустят.
Он не ошибся. Фанаты подходили, вновь фотографировались с ним в обнимку, разговаривали, как со старым знакомым. Впрочем, кое-кого он действительно видел далеко не в первый раз.
Его чуть не ослепила неожиданная вспышка. За углом стояли две девчонки с фотоаппаратом и громко радовались, что им удалось его заснять в таком неожиданном месте. Заметив неудовольствие на его лице, они попытались убежать. Но Евгений проявил неожиданную прыть и успел схватить за руку ту, что с фотоаппаратом. Вторая остановилась сама.
- Зачем вы это сделали? - холодно спросил он.
- Ну, так мы, эта... - засмущалась девушка, лет шестнадцати, не больше, усиленно строя ему глазки. - Ну, эта, на память, типа...
- Зачем здесь? - не меняя интонации, продолжил он.
Девушка, пораженная до глубины души таким странным поведением кумира, скромно потупила глазки. Она явно не ожидала от него таких слов.
- На меня смотри, - велел Евгений, - отвечай, зачем вы стояли в таком месте? Где вас, мягко говоря, не ожидаешь? И ведь не подумали, что у человека сердечный приступ случиться может? И что это такое получается?!..
Девушка посмотрела ему в лицо. В ее глазах читалась глубоко припрятанная наглость.
- Ну, извините... Мы больше так не будем... честно...
Евгений отпустил ее руку и надрывным полушепотом произнес:
- К чему пустые слова? Важно не сказать, а понять. Какой смысл в словах, если все снова повторится? Может, не сейчас, чуть позже? Может, не так, не со мной? Но повторится?
Он с грустью и отчаянием мотнул головой и скрылся за дверью служебного входа. Ему предстояло еще дойти до машины.
По коридорам до выхода он прошел без приключений. Но у дверей его, естественно, ждали.
Три девушки. Автографы они уже не просили, только фотографировались и разговаривали. В разговоре они, похоже, пытались подражать ему, представить себя взрослыми, мудрыми. Но это был, конечно, бред.
- Скажите, - обратилась к нему одна, - а как вас называть: Евгений Владимирович, или можно... Женя? - она улыбнулась.
Ее простая улыбка показалась ему небезнадежной.
- Можно Женей, - разрешил он.
Они разговаривали. Рядом в подъезде рабочие грузили аппаратуру.
Наконец, они попрощались окончательно. Та девушка, самая красивая из них, подошла к нему ближе и, обняв, поцеловала. Стараясь выглядеть прилично, Евгений, оторопевший от такой наглости, ответил тем же и, помахав им рукой, ушел.
Он шел одиноко, последние фанатки, польщенные его любезностью, остались у служебного входа. А он на них так надеялся, но девчонки не оправдали надежд - они ничем не отличались от других.
Но прочь эти мысли! Сейчас сесть в машину, доехать, - а дома его ждут жена, сын. И вскоре взлетит самолет в голубое небо, унося его на родину - к загородному домику и любимым грядкам...