Аннотация: Написан на тему "альтернативное фэнтези" для 15 захода мини-прозы. 44 место. Все говорят - сказка, сказка...
Сквозь пыльное, местами надтреснутое стекло, Ежик вглядывался в открывающуюся перед ним картину мира. Нельзя сказать, что без интереса, но и без особых эмоций. Сколько таких миров уже пролетело под колесами его троллейбуса, сколько еще ждет впереди...
Ежик не держал руль, Синий троллейбус сам знал, куда лежит его путь. Эта машина была куда умнее человека. Ежик не знал, кто создал ее, но прекрасно помнил тот день, когда обыкновенный рейсовый троллейбус, возвращаясь в парк, вдруг решил проявить самостоятельность. Колеса оторвались от земли, штанги от проводов, а молоденький водитель в испуге со всей силы вцепился в баранку. Неужели я был таким молодым и пугливым, думал Ежик. Разве это был я? Того водителя звали совсем иначе, его волосы были темны, а по спине не спускалась коса, кольцами укладывающаяся на сидение. Нет, это был не я.
Ежик еще раз посмотрел вниз и тронул переключатель дворников. Те заскользили по стеклу с легким скрипом - то ли грязи на стекле было много, то ли резину на них уже пора менять, то ли просто жалуются старые дворники на свою судьбу, но не находят отклика в сердце человека.
Но нельзя сказать, что стенания Синего троллейбуса пролетали мимо ушей Ежика. Он любил это странное творение, но странной любовью. Троллейбус надоел ему, троллейбус сломал его жизнь. И в то же время он не представлял своего дальнейшего существования без него. По сути, они были единым целым - водитель и его машина. Один механизм.
Постоянное одиночество могло бы сделать человека угрюмым и молчаливым - но Ежик только приобрел привычку говорить с самим собой. И с троллейбусом, конечно, тоже.
Вот и теперь картина нового мира навеяла на него несколько лирическое настроение.
- Новые дороги и новые судьбы, - говорил он. - И очень много людей. Не новых. Люди так одинаковы... Они все куда-то торопятся, спешат, опаздывают... А некоторые, надеясь на чудо, замирают в ожидании. И тогда появляемся мы, - ласково провел рукой по панели, по рычагам и кнопкам. - Мы не появляемся вовремя, но мы никогда не приходим, если уже поздно.
Ежик со вздохом встал с сиденья и прошел в салон. Он шел ровно, словно троллейбус стоял на земле, а не несся под самыми облаками. Зачастую его пассажиры чувствовали себя неуютно, неуверенно на большой высоте, им было непросто ходить по салону. Ежика же это не волновало. Как не может быть неуютно сиденьям, поручням и рулю, так не может быть неуютно и ему. Часть машины, единое целое...
- Ну что, старик, куда нас опять занесло? - теперь Ежик рассматривал землю внизу на предмет городов или хотя бы проезжих дорог. Однако, фантастическая природа, густые леса и широкие реки, была совершенно нетронута человеком, и только в заднее стекло виднелась небесная колея. Но и она медленно расплывалась - Синий троллейбус не любил оставлять следы надолго.
- Похоже, в этом мире нас никто не ждет, - в ответ ему троллейбус противно звякнул. - Ты так не считаешь? Ну конечно, иначе бы мы сюда не попали... Однако, места здесь совершенно дикие. А мне, что бы ты ни думал по этому поводу, иногда хочется общения, - Ежик вернулся в кабину. - Если ты не возражаешь, я сам выберу маршрут.
Троллейбус не возражал. Идти своим курсом - это пожалуйста, но слушаться команд типа "налево" да "направо" своенравная машина не собиралась. Мол, пусть лучше сам руль крутит, если ему так хочется.
Ежик тронул рычаг, выполняющий на этой машине функции регулятора высоты. Был ли он раньше, пока троллейбус был простым рейсовым трудягой, водитель не помнил. Хотя в появление сложной системы по одной только прихоти машины не верил. Даже бороздя просторы миров в течение очень многих лет.
Троллейбус медленно полетел вниз. Потянулись навстречу вершины деревьев, Ежика так и подмывало назвать их вековыми. Но кто знает, с какой скоростью растут деревья в этом мире. Разное время попадается на его пути. Когда-то он даже собирал коллекцию часов. Когда-то, когда еще пытался цепляться за прежнюю жизнь.
Впереди, серебряным шитьем на зеленом бархате, мелькнула река. Ежик повернул руль в ее сторону.
- Чем тебе не дорога? - спросил он у троллейбуса. - Широка да беспечна. Течет, куда ей проще, с целью, достижимой и бессмысленной. Да она лучше любой дороги! Она спокойна.
Троллейбус промолчал. У Синего с водой были свои счеты, оставшиеся с прежних, рабочих времен. Но к реке он послушно повернул, словно с горки набирая скорость и оставляя в небе две причудливо изогнутые линии.
Ежик опять отпустил руль, строго наказав машине ехать по течению, а сам принялся рыться под сидением. На свет появилась подзорная труба. Ежик критически осмотрел ее, покрутил, протер линзы рукавом своей рубашки. С улыбкой выслушал ворчливый скрип и попросил троллейбус:
- Открой переднюю дверь. Нет, прыгать я не буду, разве что ножки помочить. И заодно окрестности осмотреть.
Дверь распахнулась. Ежик действительно снял ботинки с носками, аккуратно задвинул их под сидение и некоторое время задумчиво изучал свои босые ступни. Сколько лет он уже не спускался на землю? Перед ним не стояло запрета - ходи, сколько хочешь. Но Ежику просто не хотелось. Вот его земля - рифленый пол салона. И ступеньки, истертые под множеством ног. По желанию Синего троллейбуса - скользкие или надежные.
Сейчас, над самым серебром неведомой реки, они были надежными, как небо. Ежик устроился на самой нижней и осторожно окунул пальцы в воду. Серебро перечеркнул черный клин.
- Хороша водичка, - сообщил Ежик. - Чистая, прохладная. Даже сочувствую, что ты машина, да еще электрическая. Правда, искупаться, что ли?
Троллейбус звякнул. На его языке звуко-знаков это было аналогично пожатию плечами. Хочешь купаться, водитель - купайся. Я подожду.
А Ежик загорелся этой идеей всерьез. Вскинув трубу, он принялся осматривать берег, выискивая нечто, что в его полустершейся памяти называлось пляжем. Но берег сплошь покрыл лес, остановиться было категорически негде. Конечно, можно попросить троллейбус повисеть в воздухе, но это просто жестоко по отношению к машине. Во сне не нуждался ни один из них, но отдых нужен был обоим.
- Можно подумать, что этот мир необитаем, - сморщился Ежик. - Кого нам тут подвозить? Диких зверушек? Моих колючих тезок?
Троллейбус резко взлетел над рекой, направляясь к ее левому берегу. Водитель от неожиданности чуть не выронил трубу и вцепился в поручень.
- Ты что?! Ты куда?
Его проигнорировали. Тогда Ежик вскочил, вгляделся в противоположный берег и с облегчением рассмеялся. Прямо на пути Синего троллейбуса лежал замечательный пляж.
- Вот я дурак, - он с улыбкой погладил руль. - А ты у меня молодец. Глазастый. Заодно и тебя помоем, ты не против?
Троллейбус был не против. Когда его штанги были крепко прижаты к крыше, воду машина не только переносила, но и приветствовала. Под облаками, конечно, чище, чем на земле, но пыли и грязи хватает и там. Да и кто откажется поблестеть синими боками? Давно не крашенными и слегка выцветшими, но троллейбус не барышня, для него это не главное.
Сначала Ежик тщательно отмыл своего железного друга, а потом с чистой совестью полез купаться сам. Длинные, чуть ли не двухметровые волосы здорово мешали ему, с непривычки он пару раз даже запутался в них, с воплями выпрыгивая из воды и забавно отфыркиваясь. Потом догадался завязать пряди в узел и продолжил плескаться. Ежик вовсю дурачился. Он, как мог, веселил своего старого друга, и был готов поклясться, что троллейбус улыбается.
Словом, удовольствие получили оба. Накупавшись и выстирав одежду, Ежик вытащил на берег старый матрас и беспечно заснул на нем. Он не спал на земле уже очень много лет. В троллейбусе ему не нужен был сон, как он не нужен был другим частям механизма, но на земле водитель становился человеком. Очень редко, зато всерьез.
Ночь наступила быстро и незаметно, разбудив Ежика своей прохладой. Он нехотя приоткрыл один глаз, критически осмотрел разложенную рядом одежду, открыл второй и со вздохом сел. Троллейбус тут же зажег фары - "открыл" глаза.
- Отдохнули - пора и честь знать? - спросил его Ежик. - Вот я тоже так думаю. Полетаем ночью, может, где какой огонек заметим. Ночью оно всегда лучше.
Он быстро оделся, накинул оранжевый жилет, освободил штанги троллейбуса, скрутил матрас и запрыгнул в распахнувшуюся дверь. Троллейбус мгновенно взлетел, выше над рекой, чем днем. Он мчался быстрее птицы, а Ежик, высунувшись из водительской двери, стоял на одной ноге и, держась левой рукой за поручень, в правой сжимал подзорную трубу. Внизу по-прежнему было темно, но это не огорчало водителя. Он упивался самой ночью.
Как и его колючий тезка, Ежик предпочитал темное время суток всем остальным. Провожать закаты и встречать рассветы, паря в розовых облаках, было прекрасно, но лететь беззвучной тенью на уснувшим миром - еще лучше. Ежик, став водителем Синего троллейбуса, как-то по особому полюбил свободу. А ночью он был свободен, как никогда.
Вися над пропастью, подставляя лицо прохладному ветру и чувствуя, как по щеке вьется теплая струйка его собственного дыхания, Ежик не боялся ничего. Он наслаждался. Не всякий раз выпадают такие ночи, да и при пассажирах за бортом не особо повисишь. Они нервные, они пугаются...
Троллейбус торжествующе громыхнул. Ежик открыл глаза и радостно улыбнулся. Впереди горели огни. Скорее всего, небольшой деревни, но ему, стосковавшемуся по людскому обществу, хватило бы сейчас и пары заселенных дачных домиков. Главное, чтобы было, кого подвозить. Да будет, будет, иначе не привела бы сюда дорога.
Огни приближались, и Ежик почувствовал неладное. По деревне кого-то упорно и азартно гоняли, и, судя по всему, путь троллейбуса вел к самой голове охоты. К ее жертве. Ежик пригляделся повнимательней и стрелой рванулся в салон.
- Открывай заднюю дверь! Пассажира посадим - тут же улетай! Там внизу девчонку гоняют! Нормальную, если у тебя какие сомнения!
Троллейбус тряхнуло - в экстренных ситуациях он не особо церемонился с посадкой. Ежик повис на поручнях, вглядываясь в прорезанную всполохами темноту. Оттуда доносились вопли, краткое содержание которых Ежик оценил как агрессивное.
- Вон она!
Троллейбус замер. В салоне зажегся свет, выхватив из темноты маленькую фигурку. Девочка бежала из последних сил, даже появление странной машины ее не удивило.
- Беги сюда! - крикнул Ежик, яростно жестикулируя. Жертва погони вскочила на ступеньку, троллейбус рванулся, и она тут же оказалась в сильных объятиях водителя.
- Все в порядке, - ласково проговорил Ежик, усаживая девочку на сиденье. Та тяжело дышала, обеими руками вцепившись в маленькую сумочку. Глаза ее были крепко зажмурены, а пальцы побелели от напряжения.
- Успокойся, - Ежик неловко погладил девочку по плечу. - Мы уже далеко. Все в порядке.
Девочка медленно открыла глаза и посмотрела на него.
- Спасибо, - прошептала она. - А где я?
Ежик хотел было ответить, но осекся. Что-то странное было в ее вопросе. Что же...
- В Синем троллейбусе, - ответил он. И понял, в чем дело.
Девчонка, простая девочка, лет тринадцати на вид, из чужого мира, обращалась к нему на том же языке, на котором когда-то говорил он сам.
- Ты из России? - спросил он.
Девочка кивнула.
- Ты тоже?
Ежик замялся.
- Ну... Можно и так сказать...
Пожалуй, да. Он был россиянином, во всяком случае, когда-то. Работал в Москве, в троллейбусном парке. Кажется, у него даже паспорт был. И имя. Скорее всего, тоже русское. А теперь он просто Ежик и может понять любой язык, из какого бы мира ни был говорящий. И потому уже почти забыл, какой же из этих миллиардов языков его родной. Благодаря девочке - вспомнил.
- Здорово, - обрадовалась она. И, забыв о причинах своего появления в троллейбусе, начала допрашивать Ежика. Как зовут, откуда, что делает. Водитель отвечал, как мог, а сам тем временем изучал ее.
Пожалуй, данные на первый взгляд тринадцать лет - это перебор. Ей было от силы одиннадцать, и лицо оказалось не настолько серьезным, как в первые минуты. Чуть вздернутый носик, красный то ли от загара, то ли после погони; такие же красные щечки, темные глаза, хитро глядящие из-под отросшей челки. Странная одежда - джинсы и куртка, явно сшитая из шкур, к тому же отделанная настоящим мехом. Как и сумочка, которую девочка не выпускала из рук - та была еще и расшита бисером.
Звали это немного лохматое чудо Машей. И в троллейбусе она освоилась на удивление быстро и уже скоро принялась прыгать по всему салону, оставив сумочку на сиденье. Ежик следил за ней с улыбкой, временами становившейся несколько нервной. Минут через пять ему в голову пришло поинтересоваться у троллейбуса, куда же он их везет. Но до кабины он дойти не успел - Синий приземлился, и в скудном свете салонных ламп Ежик узнал недавно покинутый берег реки. Маша тут же подскочила к нему.
- Где мы?
- У реки. Не в курсе, как она называется?
- Медведица. Во всяком случае, в нашем селе ее называли так.
Ежик осторожно взял девочку за плечи и развернул лицом к себе.
- Так, Маш. Сейчас мы устроимся на "поспать", а утром ты мне расскажешь все. Где мы, кто ты, откуда тут и почему за тобой все село носилось. Завтра.
- А я не хочу спать, - хитро прищурившись, заявила та.
- Сейчас захочешь, - ласково пообещал Ежик. - Выбирай любое сиденье, где тебе удобней, я пока одеяло найду. И не спорь!
Маша деланно нахмурилась, но спорить, действительно, не стала. Ежик обладал даром убеждения, то ли от рождения, то ли получив его вместе с ролью водителя. Фактом было одно - в троллейбусе никогда не было ни драк, ни ссор, ни банальной ругани. Стоило появиться водителю и сказать всего пару слов, как любой конфликт затухал, толком не успев сформироваться. А еще он знал волшебную колыбельную, которой не мог противостоять никто. Ради эксперимента Ежик пел ее даже самому троллейбусу. На двадцать третьем повторе машина заснула, и водителю стоило немалых трудов разбудить ее. Разумеется, не смогла устоять перед колыбельной и Маша. Так, с хитрой улыбкой непокорного ребенка, она и уснула, накрывшись старой шинелью, а голову расположив на коленях Ежика.
Остаток ночи прошел спокойно. Только ночные бабочки стучались в окно, пытаясь добраться до единственной горящей лампочки, да где-то во тьме стрекотали местные цикады. А на рассвете, вокруг встающего над лесом солнца, станцевали что-то изящное три маленькие звездочки. Проснувшаяся Маша наблюдала за ними, едва приоткрыв левый глаз. Лишь когда последняя скрылась в ярких лучах, она вскочила и встала перед Ежиком.
- Готов слушать?
- Ты завтракать-то будешь, ребенок? - поинтересовался водитель. - У меня еще где-то осталось что-то относительно вкусное и съедобное.
Ребенок сначала замотал головой, потом, подумав, закивал и схватился за свою сумочку. Ежик, прихватив шинель, пошел искать обещанное вкусное. Нашлись две булочки, каким-то чудом не зачерствевшие, пачка печенья и грустный огурец. Но Машу вполне устроило и это. В минуту уничтожив булочки, она вооружилась печеньем и пристально посмотрела на Ежика.
- Готов слушать?
Тот кивнул.
- Тогда слушай!
И Маша рассказала свою историю.
Она действительно была русской, более того, как и Ежик, из Москвы. Из Москвы чуть более новой, чем та, что помнил водитель, но все же вполне ему современной. Там времени с его отсутствия прошло совсем немного. Но, похоже, бегство Синего троллейбуса оставило в городе какие-то несмываемые следы. И по этим следам в странный мир попала маленькая девочка. Произошло это всего год назад, но Маша успела неплохо освоиться в новом для себя мире. И даже занять в нем не последнее место. В селе жили вполне цивилизованные люди, правда, не очень образованные, и даже Машины знания были для них божественным откровением. И потому ее выбрали вторым шаманом на деревне - даже специальную форму шаманскую дали. И все было хорошо, до вчерашнего дня. Первому деревенскому шаману надоело терпеть мелкую выскочку, и он как-то подговорил жителей против нее. Получилось.
Дальнейшее Ежик уже сам видел.
- Так моего троллейбуса еще никто не ждал, - задумчиво глядя, как исчезает последнее печенье, изрек он.
- А ты есть не будешь? - спросила Маша, отряхивая колени. - Вон еще огурец остался.
Некоторое время Ежик и огурец с грустью смотрели друг на друга. Водитель вздохнул.
- Нет. Я ничего не ем.
- Худеешь? - мгновенно отреагировала Маша.
- Куда уж мне, - Ежик задумчиво ощупал свое тощее тело. - Просто мне не нужно есть. А это от пассажиров осталось. Предыдущих.
Девочка развела руками, мол, не хочешь, как хочешь, и выхватила у него огурец.
- А вот чем тебя теперь кормить...
- Тут в лесу грибы растут. Можно пойти, пособирать.
Ежик почесал затылок.
- Можно. Когда-то я их собирал. Дождешься нас? - обернулся он к кабине. В ответ согласно звякнуло.
- Пошли!
Лес начинался сразу же за задними дверями троллейбуса. Ежик осторожно раздвинул кусты и нырнул в лесную темноту. Он двигался осторожно, стараясь не зацепиться косой за какое-нибудь растение. Маша же вломилась, словно маленький таран. Ветки немилосердно стегали ее, но девочке все было нипочем. Хорошо еще, опушечные заросли быстро закончились, и парочка оказалась в собственно лесу. Маша огляделась.
- Ищем?
- Прям так сразу?
- А как же еще?
- Мы, помнится, сначала заходили далеко-далеко в лес, а только потом начинали искать.
- Так где это было?
- В Подмосковье, конечно. В бытность водителем Синего я грибов не собирал, а до того был жутким домоседом.
- Ну вот, - снисходительно, скорчив взрослую гримасу, ответила Маша. - Исходили там все, а здесь нет. Селяне боятся далеко в лес ходить. Они... заблуждаются!
Ежика резануло странное слово, однако адекватного эквивалента он найти так и не смог. Принял, как данность, главное, смысл понятен.
- Кстати, - Маша резко посерьезнела - а мы не заблудимся?
- Неа, - теперь настал черед Ежика снисходительно улыбаться. - Мы с троллейбусом одно целое. Я всегда чувствую его. Не бойся, не заблудимся. Ты, главное, от меня не убегай.
Маша кивнула и в момент исчезла за деревьями. Ежик только обреченно вздохнул и пошел следом.
Грибы в лесу были, и грибов было много. Маша заявила, что она любит только белые, и придирчиво выбирала их из прочего разноцветья. Ежику ничего не оставалось, кроме как тащить ее находки. И когда очередной гриб отказался помещаться в его широкие ладони, Ежик понял, где и как ошибся.
- Маш, мы корзинку забыли, - виноватым голосом позвал он.
- А у тебя она была? - искренне удивилась девочка.
Водитель задумался. В троллейбусе было много всякого хлама, порой находилось даже то, что сам Ежик туда не клал, но корзинки там точно не было.
- Что же делать... - Маша придирчиво осмотрела Ежика с головы до ног. - А знаешь, что. Снимай носки! Они у тебя большие...
Ежик резко опустил голову. Да, судя по размерам ступней, носки у него должны быть большие, к тому же еще относительно чистые. Так почему бы и нет...
- Хорошо. Будут тебе две полосатые корзинки.
Маша с интересом смотрела, как Ежик, присев на пенек, снимает черно-красные носки. Их размеры и впрямь впечатляли - во всяком случае, все найденные на тот момент грибы спокойно уместились в одном. Грибники посмеялись, Ежик обулся, и они пошли дальше.
Тихая охота оказалась очень удачной. К троллейбусу они вернулись, размахивая каждый своими носками, полными грибов.
- Что делать-то с ними?
- Варить, - категорично заявила Маша. - В Медведице вода, как в роднике, чистая! У тебя кастрюлька-то найдется?
- И кастрюлька, и спички, у меня все найдется, - Ежик был невообразимо горд. - Сейчас я все это найду, а ты пока...
- Только, Ежик, нам еще и овощи нужны. Меня в селе бабки готовить научили, так никто из них без овощей не обходился.
Ежик замер, смотря в упор на троллейбус. Тот отвечал тем же.
- Овощи, говоришь... А вот овощей-то у меня и нету. Был огурец, и тот съели. Маш, по-хорошему, нам отсюда выбираться надо. Подвезти тебя до дома, или где тебя там ждут... И я полечу дальше. Сколько еще людей ждет нас...
- Ну, Ежик, - высокие материи и философские рассуждения Машу не волновали. - Ну, давай хотя бы суп один сварим, и тогда домой. Зря мы грибы собирали, что ли?
- А где ты овощи возьмешь, ребенок? - водитель по прежнему не отрывал взгляда от троллейбуса. Что-то в нем изменилось, буквально за минуту.
- Так в селе! - радостно сообщила девочка, не замечая перемены в собеседнике.
- Нет.
Маше показалось, что ответ прозвучал в два голоса, но значения этому не придала.
- Да.
- Нет.
- Да!
Ежик с бесстрастным лицом повернулся к Маше и легко подхватил ее на руки.
- Извини, но нет. Это больше, чем моя работа, это мой долг.
- Ну ладно, - смирилась Маша. - У меня в сумочке есть кое-какие специи. Так сварим. Но сварим! Я есть хочу.
Ежик со вздохом опустил ее на землю.
- Ну что мне с тобой делать, сварим, так сварим... Тогда давай, чисть грибы, ребенок!
Несмотря на отсутствие овощей, суп удался. После своеобразного обеда Ежик опять вытащил свой матрас и развалился на нем, глядя в синее, как троллейбус, небо. Маша устроилась на его ногах.
- Ежик!
- М? - он скосил на нее глаз.
- А спой что-нибудь?
Водитель чуть не окосел.
- Я? Маш, я ж не умею.
- Не важно, - отмахнулась та. - Спой.
Похоже, на девочку его дар убеждения действовал не всегда. Ежик решил, что проще сдаться, чем спорить.
- Что тебе спеть, ребенок?
Маша нахмурилась.
- Про елочку знаешь?
- Это как? - с улыбкой поинтересовался Ежик. Конечно, про елочку он знал... Не знал. Это открытие неожиданно и очень сильно поразило его. Он прекрасно помнил сам факт существования некой "песни про елочку", но слова совершенно вылетели из головы.
- Напомни начало, - смущенно попросил он.
- "В лесу родилась елочка, в лесу она росла".
- Ах, ну да. Конечно, - Ежик отбил ритм на собственном лбу. Мотив вспомнился. Слова по-прежнему оставались загадкой.
- Экспромт, - с грустью прошептал водитель. - Песня про елочку.
И затянул эту самую песню своим приятным и хорошо поставленным голосом.
- В лесу родилась елочка
В лесу она росла
В зелененьких иголочках
С них капала роса
Под елочкой собрался в круг
Зверушек хоровод
И велело и весело
Он встретил...
Ежик замолчал. Маша осторожно подергала его за лацкан рубашки.
- Это все? Вообще-то в этой песне другие слова, но эти мне даже понравились.
- Я знаю, что другие... Маш, я забыл слова всех песен, кроме своей колыбельной. За ненадобностью, наверное.
- Но ведь прошло не так уж много времени!
- Ты думаешь? - он приподнялся на локтях и заглянул Маше в глаза. - Нет, ребенок. За немного времени двухметровая коса не вырастет. Я стар. Я очень стар. Хотя по прежнему бодр!
- Кстати, - оживилась девочка, - а можно я твою косу заплету? Я умею! Аккуратно!
- Можно, - Ежик зажмурился в предвкушении удовольствия. В бытность простым водителем, он любил, когда что-то творили с его волосами, но косу ему не заплетали еще никогда, всегда приходилось делать это самому.
Когда работа подошла к концу, Маша достала из своей сумочки камешек.
- А давай мы его к косе привяжем, - предложила она Ежику, демонстрируя ему искрящийся голыш с небольшой дыркой посередине. - Это не обычный камень. Селяне его солнечным называют. Говорят, от всяких нехороших вещей помогает.
- Привязывай, - Ежик был нечеловечески счастлив, и потому согласен на все. Тяжести камня он даже не заметил.
Вечер подкрался незаметно, окутав странную троицу туманной прохладой. С берега приползли белесые бесплотные гусеницы, закрыв своими телами и реку, и лес. Свет от фар троллейбуса казался двумя светлыми конусами с растворяющимися основаниями. В конусах танцевали свои загадочные танцы мотыльки. Цикады робко молчали.
Ежик устроился в кабине, аккуратно чистя приборы. Маша возилась в салоне, разбирая забытые другими пассажирами вещи. Водитель почти забыл о ее существовании, занявшись любимым делом: разговорами с троллейбусом.
- Вот перед нами новый мир. Почти два дня мы здесь, и что мы узнали? В этом мире даже нет дорог, только реки и судьбы. Впрочем, реки мне нравятся даже больше дорог, это ты знаешь. А вот судьбы этого мира какие-то унылые. Если бы не ребенок, не попали бы сюда. Эти селяне не будут ждать троллейбуса, да они никуда и не спешат. Куда им спешить-то, грибов в лесу полно, наверняка в реке рыба, а в селе шаман. Что им еще нужно для счастья?
Троллейбус тихо звякнул, свет фар слегка поугас. Машина засыпала. Водитель вздохнул и замолчал, а через некоторое время вышел в салон, вытряхнуть тряпочку. И остолбенел.
Маши в троллейбусе не было. Двери нараспашку, вещи разбросаны, и никого нет. Только пара мотыльков наворачивает круги вокруг лампы.
- Ребенок, - осторожно позвал Ежик, нимало не сомневаясь в безрезультатности этого поступка. - Сбежала. Дурочка, что же она наделала!
Схватив здоровенный фонарь, закрепленный рядом с огнетушителем, он выскочил на улицу. Пусто, следов никаких.
- Сама сбежала. И записки мне не оставила, уверен. Троллейбус! Где она?!
Синий проснулся мгновенно. Яростно зазвенел и замигал фарами. Ежик понял его и бросился поднимать штанги. И едва он запрыгнул в салон, машина взлетела. Своенравный или нет, но, если пассажир в беде, троллейбус ни за что не оставит его.
- Опять в село, - обреченно прошептал водитель. - Она уже там, я не просто уверен, я знаю. Быстро бегает, чертовка. Все же есть в этом мире дороги, правда, не для нас...
Впереди горели огни, а на главной площади села развели костер. Искры летели в небо, словно стараясь поджечь его стремительно чернеющее полотно и стать новыми звездами.
- Уж не для нашей ли девочки развели это чудо, - недовольно пробормотал Ежик. - Нет, пожалуй, просто у народа праздник. Видимо туда ребенок и сбежал. Надо было лучше песни петь, - сделал вывод водитель.
Троллейбус молчал. Если бы он мог успокоить водителя, он бы это сделал, но успокоить Ежика не было решительно никакой возможности.
- Пролетаешь над селом, я выпрыгиваю, и ты прячешься, - объяснял водитель свой план, натягивая рукавицы из грубой холстины. - Я девчонку найду и позову тебя. Надеюсь, услышишь... Ну а нет - следи за костром. Там прыгать будем... На обратном пути, а не сейчас! Ну, пожелай мне удачи...
Троллейбус нежно звякнул и распахнул переднюю дверь. Ежик птицей вылетел наружу, для полноты образа помахивая руками. Что интересно, полет это действительно замедлило, и посадка на вытоптанную дорожку села оказалась вполне мягкой. Ежик удовлетворенно кивнул и пошел в сторону костра, стараясь держаться в тени домов. Ибо даже в темноте он сильно отличался от местных жителей.
В такие моменты он жалел, что не является абсолютной частью троллейбуса - все-таки смотреть его глазами-фарами Ежик не мог. В поиске неугомонной девочки Маши еще одна пара глаз лишней бы не была. Но, чего нет, того нет, и Ежик пробирался к центру села мягкой крадущейся походкой, внимательно глядя по сторонам. Ежиком его звали недаром - в темноте он видел ненамного хуже, чем его колючий тезка, и уж явно лучше, чем дремучие селяне. Вот это уже радовало, но помогало мало - Маши нигде не было.
На площади вокруг костра было людно.
- И вправду праздник, - пробормотал Ежик, нервно обегая глазами толпу. - Мне от того не легче, так хотя бы людям приятней. Маша тут. Точно чую, тут, на площади... Как бы обратить ее внимание...
Неожиданно шумная толпа смолкла. Все повернули головы в одну сторону, что-то напряженно высматривая. Ежик последовал общему примеру и увидел, что к костру подходит высокий бородатый дядя в меховом пальто. Почему-то назвать эту одежку шубой у Ежика язык на поворачивался - до шубы ей явно не хватало монументальности, чего нельзя было сказать о самом дяде. Из того величественность и монументальность сквозили изо всех щелей, а еще за всем этим чувствовалась незыблемая скала власти.
"Шаман, - понял Ежик. - Сейчас что-то будет".
Он не ошибся; правда, в обществе такого дяди чего-то не быть просто не могло. Другое дело, хорошие ли события ждали Ежика, или нет. Впрочем, маяться неизвестностью ему не светило - шаман немедля приступил к действиям.
Подойдя к костру, он повернулся и поднял руки, видимо, призывая и без того молчащую толпу к гробовой тишине. Дождавшись ее, он начал речь.
- Братья, - голос шамана был гулок и громок. - Вчера мы изгнали из нашего села нечистую силу, и сегодня заслужили отдых! Однако недостаточно изгнать нечисть, необходимо закрыть ее дверь! Дабы она никогда не тревожила нас.
- Тоже мне, нашелся, Закрыватель дверей, - проворчал Ежик себе под нос. - Всех дверей все равно не закрыть... А уж на нашу дверь даже не зарься...
Шаман тем временем продолжал.
- Но не каждый может служить ключом! Для того нужно пламенное сердце - и пламенные руки.
Ежик от удивления выпучил глаза. Пламенные руки, это что-то новенькое...
- Кто может, возьмите из костра горящие ветки и станцуйте танец огня!
Шаман замолчал, толпа замерла, кажется, перестав дышать. Танцевать с горящими ветками в руках желающих не было, даже во имя собственного спокойствия.
- Я могу, - Ежик рванулся вперед. - Что танцевать, значение имеет?
Шаман смерил его подозрительным взглядом. Очень нечасто появлялись в селе чужаки, однако он не стал ничего говорить. Видимо, решил, что раз уж селяне выступать отказываются, пусть уж станцует этот пришелец. Разбираться можно и после.
- Не имеет. Вперед, брат.
Ежик поправил рукавицы и выхватил из костра две дубинки. Все мысли ушли, и он забыл, что толкнуло его на столь дикий шаг. Ведь он не умеет танцевать, ведь он боится огня, как любой ежик, дикий зверь. Долг ли гнал его? Или передавшийся от Маши вирус безрассудства?
Шаман топнул ногой и танец начался. Ежик закрутился, разбрасывая во все стороны капли огня. Коса с привязанным к ней солнечным камнем жила, казалось, своей жизнью, то скручиваясь кольцами, то распрямляясь стрелой, а потом вновь извиваясь, подобно змее. Шаман заметил камень и одобрительно кивнул. Но Ежику уже все было безразлично.
- Маша, Маша, глупенький ребенок... Ну где же ты...
Он заворожил танцем и селян, и себя самого. Трезвыми осталось только двое. Разумеется, шаман и непоседливая девочка Маша. Она выскочила из толпы и рванулась к танцору.
- Ежик! Ты пришел!
- Нечисть! - завопил шаман и побежал ей наперерез.
- Синий, - прошептал водитель. - Выручай.
С трудом прервав танец, он кинул горящие дубинки в сторону шамана. Попасть не попал, но хотя бы задержал, дав Маше время подбежать ближе.
- Ежик, прости меня! - словно не замечая ничего, Маша бросилась водителю на шею. - Я так больше не буду!
- Разумеется, не будешь, - он машинально погладил девочку по голове, наблюдая, как шаман, дико повизгивая, топчет его дубинки. Накатило безразличие - он знал, что троллейбус уже близко, и сейчас все будет в порядке.
Но шаман все испортил. Ему так и не удалось затоптать огонь, и он, видимо, решил, что не стоит пропадать такому добру. Скорчась от боли, он швырнул в Ежика дубинку. Тот успел увернуться, но понял, что ждать троллейбуса в компании этого дяди будет очень небезопасно.
- Бежим, - взвизгнула Маша и ломанулась в сторону, откуда пришел шаман.
- Зачем туда? - Ежик, уставший от танца, старался не отставать.
- Надо! - коротко ответила девочка.
Шаман швырнул вторую дубинку и бросился за ними. Селяне, избавившиеся от транса, бежать следом не спешили. Кто ее знает, эту нечисть, вчера сбежали, а ну как сегодня подмогу позовут?
- Вчера ты здесь бегала? - догадался Ежик, увидев широкую и пустую улицу.
- Ага. Тут твой троллейбус приземлится...
Почерневшее небо прорезало два ярких конуса.
- Летит, - улыбнулся Ежик. - Сейчас прыгать будем. На ходу.
Маша хотела было возразить, но, обернувшись и оценив местоположение шамана, быстро закивала. Троллейбус опустился ниже и открыл заднюю дверь. Ежик вскочил первым и протянул руку Маше, помогая забраться. Они едва успели - шаман добежал таки до взлетающего троллейбуса и вцепился в подножку. Вот только подтянуться не смог - Ежик присел на ступеньку и ласково щелкнул шамана по монументальному носу. Тот от неожиданности разжал руки и с воплем полетел в темноту.
- Ну вот и все, - улыбнулся водитель пассажиру. - Только я где-то рукавицы посеял.
Синий троллейбус летел в ночном небе, оставляя за собой едва заметный след. Ежик, как обычно, сидел в кресле водителя, сквозь отмытое, но по прежнему надтреснутое стекло, пытаясь рассмотреть что-то на земле. Но там была только тьма - скорее всего ночная, хотя Ежику почему-то хотелось верить, что внизу действительно ничего нет. Порой ему это удавалось, и троллейбус не разубеждал его. Уж кто-кто, а машина точно знала, что под ним всегда что-то есть, ибо наоборот просто не бывает.
Изредка водитель бросал равнодушные взгляды в салон. Там было спокойно, единственная пассажирка спала, положив под голову свою сумочку.
Синий троллейбус возвращался в Москву. Ранним серым утром он остановился рядом с одиноко стоящим домом. Среди леса гаражей его шестнадцатиэтажная коробка казалась небоскребом.
- Приехали, - сказал водитель в микрофон. - Конечная, просьба освободить салон.
Девочка, проснувшаяся пару минут назад, испуганно вскочила и выпрыгнула на улицу. Ежик проводил ее долгим тоскливым взглядом.
- А ведь она все забудет. Все, что с ней случилось, по крайней мере за последние два дня... И так всегда, лучшие уроки, данные Синим троллейбусом, они забывают... - он опять взял микрофон и объявил пустому салону: - Осторожно, двери закрываются. Все наши станции - бесконечность.
Двери с тяжелым шумом захлопнулись, и троллейбус, грустно позвякивая, отъехал от тротуара. Какое-то время его можно было видеть едущим по дороге, но вскоре он исчез, оставив на прощание только быстро таящие следы. Белые, как облака.