Зелёный свет детству

Нуклеарная семья

Нуклеарная семья капитализму служит гибкой рабочей силой, работнику возможно до пяти раз менять его местожительство — намного дешевле, когда семья маленькая.

Нуклеарная семья вживается в место, но не в общество: знакомство с её соседями только шапочное, глубокого постоянные переезды не допускают. Вместо социализации приспособление к од­но­му-двум людям. Эмоциональная зависимость обоюдна, вся сила детских чувств адресована внутрь семьи, дитя воспринимается как родительская собственность. Особое бремя в неполной семье, в пользу которой всё большее давление.

В отличие от общения с неродителями, сбежать от общения с родителями невозможно.

Отношения дитя-родители и дитя – неродственный взрослый несимметричны. Многие детные педофилы подметили, как отличаются взаимоотношения со своими и чужими детьми: вторые равные, первые нет.

Социальнопримлемая структура семьи защищает и поддерживает её понимание детства, поскольку в семье научаются фундаментальным идеям родства, любви, частной собственности, превосходства, прочего.

Куда уходят дети

За последние несколько десятилетий ребята пропали с общественных мест. Детская свобода гулять, где хочется, провозглашена семейным неблагополучием. Застройка в городах оставляет играть ребёнку в лучшем случае по частным огороженным от общества дворам.

Оно понятно, раз улицы захватывают автомобили, сбивающие всё и вся. Большой мир дитяти можно видеть исключительно с автомобильного салона, чтобы родители давили чужих детей, но не позволяли давить своих.

Отныне дети будут играть в экране подо присмотром дома, кормя промышленность компьютерных игр.

Нуклеарная семья сокращает-устраняет общественные ресурсы: деревенские колонки, библиотеки, рынки, прачечные, кино, концертные залы, стадионы, транспорт и проч.

С пропажи детей с общественных мест агорафобия, боязнь у ребёнка познакомиться со взрослыми, боязнь у взрослого знакомиться с детьми.

Куда важнее пропажа детей с рабочих мест. Неиндустриализированные семьи допускали к участию в зарабатывании шестилетних, а ныне по всему Западу немыслимо.

Образование

Главное в десоциализации детей с мира взрослых — это школа. Душит излишество, свободу, сердечность отношений со взрослыми — отношений, которые монополизированы семьёй. Педагоги служат и.о. родителей, на них распространяются те же противынцестные табу, что на родителей.

Чтобы приспособиться к науч­но-техни­че­с­ко­му прогрессу, капитализму требуются квалифицированные коммуникабельные кадры, сокращение неквалифицированного труда (дешевле привлекать работников из отсталых стран) — образование продлевается. На Британии с 1950 по 2000 годы задействования по вузам увеличилось вдесятеро.

Учитывая, что взрослыми считают самостоятельнозарабатывающих, отсюда детство растянуто. (Вся шумиха по вузовским секскандалам не попытка ли молодёжь отождествить с детьми? Повысить возраст согласия?)

Личное пространство

Обогащение значит увеличение домов — уменьшение семей, что к домочадцам в общую постель отныне запрещено, ребёнку место в его комнате. Много возмущались трущобами в Англии XIX столетия, что совместная ночёвка детей сексуализирует.

Архетип невинности

Выше перечислены причины, почему кроме родителей ребёнок остальных взрослых не знает, инцестное же табу (распространяющееся на всех старших в семье) защищает нуклеарную семью от влечений с ребёнка. Всесильные родители, единственные взрослые во Вселенной, сознавай возможность у детей половой потребности, семью разрушат влечениями, конфликтами, тревогами, ревностью, прочим — постоянное напряжение.

Лучше ни с кем, чем с родичами. Только подростковая сексуальность более терпима, ведь подростку достаточно способностей найти ко­го-то за пределами семьи.

Секс меж детьми для мануфактурного капитализма данность, однако считается любопытством, игрой, но не половой жизнью. Постындустриальный капитализм этого не допускает.

Возможно ли сознавать у детей половые потребности в сверхэмоциональной семейной изоляции для дошкольников, инцеста пока не стыдящихся? Вера в асексуальность ребёнка нужна семье, но не ребёнку.

С другой стороны, родители боятся, чтобы детские потребности не были удовлетворены за пределами семьи кем-то, кого не сдерживают инцестные табу.

Малолетний потребитель

Неслучайно британская педофобия начинается в конце 1970-х – начале 1980-х, когда тэтчеристы провозгласили подмену демократии консумократией. Вторичный сектор экономики потерял его значение, ограниченный странами Третьего мира.

Десятилетие тому видели кризис капитализма, когда прожиточный минимум всё менее покрывался доходами семьи, что культ проедания стал оспариваться — прежде всего молодёжными движениями 1960-х. (По статистике США², в 1901 году средний семейный доход проедали на 80%, а в 2003 — на 49%.)

Нуждающийся в росте, капитализм вынужден производить не жизненноважные товары, а фальшивые потребности.

Дети потребляют изначально через их родителей, с них и воспитываются будущие потребители. Народное гулянье в XIX столетии, Рождество ныне превратилось в индивидуалистический шопинг.

Маркетинг, реклама и мерчендайзинг с остальными хитростями способствуют имиджу потребления как че­го-то классного — недопотребление становится неполноценностью, предпочтение в пользу общения с людь­ми-при­род­ой (огородничество, чтение, хобби, скаутство, прочее) расценивается как отстой. Иметь, а не быть!

Могущественное средство маркетинга секс. Массовая культура потребления, подобная табачной промышленности, вводит ограничения по возрасту разве что для видимости — в действительности понимая, что приучать надо сызмала.

Странно бы мне, педофилу, сексуализацию детей критиковать, однако нынешняя культура потребления вовсе не то, что свойственно половой жизни детей, направлена к обучению девочки считать себя привлекательной соответственно тратам на уход за собой.

Оженствление детей противоречит архетипу невинности, но противоречие смягчается тем, как оженствлены дети только в рекламе, но не в жизни.

(Другой возможный архетип — это дикий ребёнок Твена, Линдгрен и Голдинга, выискивающий идентичность в людях и природе, с ногтями сломанными, а не крашеными, одеждой порванной об деревья и вымазанной в грязи либо вообще без одежды.)

Коммерческое женствление ребёнка, посягающее на детскую невинность, родителей пугает сексуализацией ребёнка, но вместо выискивания проблемы в экономическом укладе виноватыми делают особую категорию людей — педофилов.

Заключение

Повторяю, что для педофильной субкультуры первоочередная задача — выяснение причин педофобии.

Думаю, половую жизнь у детей терпят настолько, насколько дети социализованы и насколько взаимоотношения с ними свободны от инцестных табу. Педофобия возникает с изоляции детей в отношениях, не мыслимых без веры в их асексуальность.

Материалы вышепомянутой компиляции¹, правда, содержат и контрпримеры, кроме базы влияет и надстройка. Разве современная культура секса на Таити та же, что при Куке? Если нет, из-за приобщения ли к западной культуре либо вследствие хозяйственного подчинения при колониализме?

Мои предположения — только затравочные, формулировка вопросов.

Будь я прав относительно причин педофобии, закономерный вопрос, каковы с них побочные следствия на будущее. До сексуальных реформ не важно ли преобразование хозяйственной базы?

Подозреваю, что выход есть, и он в глубокозелёном видении общества и хозяйства.

Принципы

Для зелёного человечества приоритетом устранить экологическую катастрофу с экономической системы, которая война против планеты, биосферы, в конечном счёте человека — на пользу транснациональных корпораций.

Предотвращение катастрофы — хозяйствование в ущерб экономическому росту, но зарабатывание на поиске способа сберегать, экономить энергию, применяя ресурсы возобновимые. Распределение — равнее. Вместо владения как можно большим ориентировать на личностный рост и на уважение к нежности, заботе.

Для сексуального раскрепощения детей с педофилами важны такие приложения как тунеядский оклад и децентрализация.

Тунеядский оклад

Тунеядский оклад — основа не предопределённого ростом процветания, создаёт установки сохранения, творчества, повышения качества жизни, совмещает рынок и социализм.

Идея — чтобы каждому регулярно при любых условиях не облагаемая налогом сумма, покрывающая прожиточный минимум (еду, топливо, отопление, одежду, жильё). Каждому, даже неработающему, даже ненуждающемуся. В избежание перенаселения сумму с очередным ребёнком в семье всё меньшую.

Тунеядский оклад — вместо пен­сий-по­со­бий, стоить Англии будет столько же (Анализируя данные за 2012 – 2013 годы, подобная система будет стоить около 276×10¹² ^£⁄_год, что всего лишь на 1×10¹² ^£⁄_год больше, чем ежегодное соцобеспечение в те годы — для государства без разницы, доходами государства покрывается⁴), регулируется легко, выплачивается с налога на прибыли, налога на загрязнение окружающей среды.

Тогда средства будут распределены бедным (показано⁶, что неравенство делает общество больным и преступным, а семьи — нефункциональными. Когда меж людьми общего мало, разобщение в обществе. Душевное и соматическое здоровье подрываемо нехваткой средств обеспечения тыла, неучастием в общем деле.), снизятся провоцируемые бедностью преступления, будет обойдена ловушка пособий⁵, так отменяемых. Защищены — все, предпринимательство не сдержано страхом утратить всё, рынок эластичнее, минимальную зарплату будет устанавливать излишне.

Тунеядский оклад ослабит потребительство, поскольку недопотребление не считается позорным, обеспечение сделали бы стабильным, устраняя потребление напоказ. Уверенность в завтрашнем дне больше не требует изживания конкурентов.

Работать будут не за выживание, но ради заботы, учёбы, исследования, творчества. Труд оценивается не соответственно прибыли, но по социальному смыслу.

Тунеядский оклад означает увеличение количества людей на рабочее место, сокращение рабочего времени. Жизнеспособные при такой системе неработающие не осуждены.

Зелёное хозйствование свободит время, сколько нажито больше не мерило качества и смысла жизни. Досуг, образование, творчество и волонтёрство для оплачиваемого труда станут равноценны.

Децентрализация

В зелёном обществе насколько возможно индивидуалистическое самоуправление, бюрократии меньше, стремление максимальной продовольственной, энерго- и прочей независимости. Государство (демократическое) руководит исключительно внекоммунальным (безопасность, инфраструктура, тунеядский оклад, налогообложение, подобное).

Самоуправление поддерживаемо сберегающим сельским хозяйством, осуществляемым вчет­ве­ро-впя­те­ро бóльшим, чем агроиндустриальный, трудом. Который, в основном, добровольный, по социальной необходимости, наиболее в критические времена, подобные страде. У людей также сады, участки. Дети соучаствуют (как в школьных агролагерях времён войны³).

Последствия

Нуклеарная семья необходима капитализму для мобильности работника. При зелёной экономике переезжать следом за вакансиями лишне — семья социализована, функции семьи выполняются дядями, тётями, бабушками, дедушками, приятелями, соседями. Меж обществом и семьёй граница размывается. В жизни ребёнка родители будут играть не исключительную роль, отсюда независимость и сближение с кем-то за пределами семьи.

Некогда место женщины было в доме, теперь это место ребёнка. Вследствие капитализма ребёнку в люди не выйти, между поколениями пропасть. А при зелёной экономике будет иначе.

Нуклеарная семья воспроизводит общественное достояние в миниатюрном виде. Телевизоры, машины, стиралки, дворы, звуковые колонки, полки с книжками заменили кино, городской транспорт, прачечные, парки, сцены и библиотеки. Подлинной стоимостью всего перечисленного производственный и распределительный ущерб.

Устранение подобной роскоши для потребительской ментальности немыслимо, но будет компенсировано повышением качества жизни, восстановлением окружающей среды. Изолирование себя в комнате перед экраном — это психологические проблемы с ожирением у детей современного Запада. В зелёном обществе дети возвратятся на улицу, к опыт­ам-обще­ни­ям настоящим, и в гораздо более раннем, чем у нас, возрасте.

Дети (как и взрослые) свободятся потребительства, порождённого неуверенностью, замкнутостью, тревогой, неудовлетворённостью. Реклама, соединяющая массовое производство с массовым потреблением, обуздана будет налогами. Социализованному ребёнку станет ясно, что счастье не в том, что у тебя есть, а в отношениях с обществом и природой.

Загрязняющее производство — под налог, автомобили дороже станет эксплуатировать и покупать, основной труд — с людьми, транспорт — общественный, дешёвый настолько, что частный автомобиль кажется извращением. Магазины с остальными ресурсами — только местные, в центре коммуны, что снова делает автомобили менее нужными.

Загородные хозяйства — всё бóльшая роль в агро-промыш­лен­ном комплексе, но и в черте города разавтомобиливание, одичание села (вследствие сокращения индустриального сельского хозяйства, выселение магазинных галерей за черту города, прочее) детям обеспечит места для прогулок, игр, учёбы, исследований, отдыха от взрослых.

Освобождённое время сделает образование не уделом юных и малолетних, а занятием для всех возрастов. Школьники станут разновозрастными. Образования цель отныне вовсе не подготовка производителей с потребителями, но колыбель актуализации, тренировки, творчества, гражданства, общения между разными группами людей. Взрослые с детьми занимаются в аудиториях по соседству, познают и созидают сообща.

Децентрализация и ресурсосберегающая технология — труд интенсивнее. Рынок труда гибче, дети свободнее, неформальная и нерегулярная работа допустима, конкуренция за рабочее место неактуальна — в результате понятие работы расширяется, включает всё больше деятельности, доступной ребёнку. Ребёнок вовлекается в рынок труда, детство ликвидировано как класс.

Несложный труд вроде садовничества, курьерства, подсобничества по магазинам, автомойки, обслуживания в общепите, работы на дому — всё более прерогатива детей, которые становятся экономически не зависимыми от родителей.

Заключение

Многое с перечисленного выглядит утопией: победа капитализма в том, что поддéрживает имидж себя как окончательной стадии соци­аль­но-эконо­ми­че­с­ко­го развития, разувéривает в альтруизме как движущей силе социальных процессов.

Мои мысли не сплошь умозрение, поскольку в¹ обильные примеры сообществ, где люди социализованы, что сопровождается терпимостью к половой жизни детей в том числе со взрослыми.

Не только материал этнологии, но ближе к нашей культуре, на Западе 1960-х, и были коммуны, воспитывающие ребёнка не в меньшей степени, чем родители, — в наше время обвинённые в половой преступности против детей, показывая, насколько терпимы и гласны в отношении половой жизни ребёнка, в отношении педофилии.

Исчезнет ли педофобия при сохранении современного капитализма? Точно нет. Пересадить на щеку жабры не значит ещё дышать под водой. Для приятия педофилии нужны мировоззренческие перевороты, не мыслимые без изменений в обществе.

Насколько законны меж детьми и взрослыми любовь и влечения — лакмусовая бумажка социального строя, того, насколько ресурсосберегающий и насколько высокий уровень жизни допускающий для всех. Однако большинство культур уважали ребёнка, к чему стремятся все, кроме самых обеспеченных.

Будь правы любители прогнозировать климатические изменения, такой строй воцарится, только неясно, вовремя ли.