Галанина Юлия Евгеньевна : другие произведения.

Приключения Пушистой. Первый и непобедимый. Хроники драконов и людей_2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.06*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это продолжение романа "От десятой луны до четвертой", (опубликованного в 2009 году издательством "Книжный клуб. Клуб семейного досуга", г. Харьков, под названием "Заклятье старой башни".) В отрывок включены вступление и главы 1-3. РОМАН ТОЛЬКО ЧТО ОПУБЛИКОВАН!!! :) Под названием "Охотники за магией".:) В издательстве "Книжный клуб семейного досуга", г. Харьков, http://www.ksdbook.ru/catalog/books/child13/product.html?id=9460 Серия называется "Драконьи хроники".
  Юлия Галанина
  ПЕРВЫЙ И НЕПОБЕДИМЫЙ
  Продолжение романа "От десятой луны до четвертой". http://www.ksdbook.ru/catalog/books/child13/product.html?id=9460
  
  
  
  Не иначе, как Медбрат меня под руку толкнул, счёт из пра-чечной вслух прочитать.
  Вот очень мне это надо было, просто необходимо!
  Можно подумать, я его оплачиваю из собственного кармана, а не из средств нашего представительства в Шестом Углу Чрева Мира.
  Да и обсчитали не намного, так, из любви к искусству.
  Оно бы всё ничего, но на словах, красочно характеризующих подштанники главы представительства, неприлично (по мнению владельца прачечной) засаленных, начались чудеса.
  Я даже не успела цену этим отстиранным подштанникам назвать, скромно завышенную раза в полтора, как вдруг лист ярко вспыхнул у меня в руках, по нему побежали веселые огоньки пламени.
  От неожиданности (и боли) я завопила и отбросила его прочь от себя. Лист не упал, а наоборот, поднялся выше и за-кружился по комнате, набирая обороты, словно шмель. Огнен-ные искры сыпались с него роем и поджигали все вокруг.
  Запылал грубый деревянный стол, за которым приходилось вести дела, загорелись тетради учёта, всякие приходно-расходные ведомости. Я не сразу сообразила, что надо всё бросать и улепётывать, и попыталась сначала спасти документы, но потом поняла, что надо спасать руки.
  Посыльный из прачечной смотрел на всё это диво, открыв рот, пока несколько искр не приземлилось и ему на темя. Про-тивно запахло палёным волосом. Вопли посыльного присоеди-нились к моим. Горящий лист летал, а мы вопили на один дух. Наконец я охрипла и вспомнила, что у нас ещё и ноги есть, вдобавок к глоткам.
  - Бежим! - толкнула я посыльного к двери, и мы вывалились из кастелянской каморки.
  Оказавшись вне досягаемости магических искр, посыльный на удивление быстро сориентировался и, прикрывая ладонью подпаленную макушку, кинулся к шнуру звонка, висевшего на входе для вызова случайным посетителем кого-нибудь из представительства. И устроил трезвон, яснее ясного намекающий, что вызывают всех.
  Вниз по лестнице первым скатился Град, а за ним все, кто были в этот час дома.
  - Заклинание нашли! - взвизгнул посыльный. - Огненное!
  Связываться с огненным заклинанием никому не хотелось, - ждали Профессора. Раз он глава представительства, пусть и выкручивается.
  Профессор замешкался, прибежал со стороны лавки, путаясь в полах длинного стеганого халата, и (к облегчению всех) грозно скомандовал:
  - Отойти и не приближаться!
  Ни один приказ Профессора не выполнялся с таким послу-шанием. Народ уже разглядел свежую гарь на темечке прачеч-ного посыльного. Желающих получить такую же не было.
  Профессор и здесь находился в выигрышном положении, - у него-то почти вся макушка была лысая, сгорать нечему, чего теперь бояться?
  Он заслонился рукавом халата от возможного жара и рванул дверь.
  Мог и не закрываться, - в комнате уже всё прогорело, слой пепла покрывал каменные плиты пола. Сгорел деревянный стол, сгорели полки и корзины.
  Сгорели свежевыстиранные простыни, пододеяльники и наволочки, доставленные посыльным. Сгорели и подштанники, из-за которых всё случилось.
  И это значит, что Профессор лишился нательного белья, потому что вторая пара сегодня тоже покинула этот мир: я вы-кинула их перед приходом посыльного, как не подлежащие вос-становлению, рассчитывая выдать начальству выстиранные, и потом уже озаботиться приобретением новых. (А три пары подштанников в гардеробе глава представительства считал не-позволительной для себя роскошью).
  Похоже, все эти потери Профессора не очень расстроили.
  Он цепко оглядел комнату, выудил из кармана обкусанный карандаш и старый ценник, поставил на оборотной его, относи-тельно чистой стороне дату, время и место происшествия и принялся по свежим следам набрасывать черновик графы "последствия" для карточки нового заклинания.
  Посыльный, убедившись, что огня больше нет, протиснулся поближе и, глядя на Профессора преданными глазами, упорно тыкал пальцем в свою макушку. Судя по тому, с каким энтузи-азмом он это делал, кожа головы у него не пострадала.
  Закончив описание пожарища, устроенного прачечным счетом, Профессор исследовал и плешь посыльного, даже понюхал её.
  - Колоссально! - довольно произнес он, постукивая каран-дашиком по макушке и вслушиваясь в получаемый звук.
  - Когда за деньгами придти? - радостно уточнил посыльный, смотря на Профессора снизу вверх.
  На месте главы представительства я бы сказала "вчера".
  Ведь прелесть ситуации заключается в чём: счётец-то сгорел, но платить по нему всё равно придётся. Общую сумму оплаты посыльный знает назубок. Кроме этого придётся заплатить за горелую макушку, тут Профессор со своим "колоссально" цену ей сделал хорошую. А мои обоженные руки достались нам, получается, бесплатно?
  Хотя во всём виноват владелец прачечной: напиши он как нормальный человек, не пускаясь в красочные характеристики: "дюжина сильно засаленных подштанников" - ничего бы и не было. Из таких правильных фраз заклинания почти не получаются.
  Тоже мне, поэт! Делать ему больше нечего, как живописать бельё клиента. Да и Профессор хорош: это же надо так вещи затаскать, чтобы видавший виды прачечник пустился их подробно описывать!
  А ко всему этому мы будем спать сегодня на грязном белье: чистое-то сгорело!
  И опять дыра в бюджете: придется покупать новые простыни и всё остальное. И две пары подштанников в том числе - не будет же глава дипломатического представительства ходить без нижнего белья. Даже для Профессора это чересчур вызывающе. Общественное мнение ему не простит, вся наша дипломатическая деятельность пойдет насмарку, престиж родины, соответственно, пострадает.
  А общественному мнению плевать, что денег у нас осталось, - кот наплакал. И корабль придёт только в следующем месяце. И побочных заработков (то есть основных, на самом-то деле) пока получилось меньше ожидаемого.
  Ну и в довершении, завтра все будут заниматься интересными делами, каждый в меру своих обязанностей и воображения. А я пойду покупать простыни и подштанники только на том основании, что из всех живущих в представительстве одна я, по мнению некоторых, самими богами создана вести хозяйство. Потому что все остальные, увы, - мужчины.
  От этих мыслей мне стало как-то особенно печально, и я побрела наверх к себе. Нашла мазь от ожогов, намазала руки и легла в кровать с несвежим постельным бельем, уверяя себя, что оно еще очень даже свежее.
  И, стараясь загнать боль от ожогов подальше и поглубже, стала думать, как же я дошла до жизни такой...
  
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  КАК ЖЕ ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ
  
  
  
  Как же всё начиналось?
  Если уж идти до самого начала, то началось-то всё явно на заре времён, когда светлая Сестра-Хозяйка наделила людей хвостами, за что ей отдельное горячее спасибо.
  Но завтра надо было вставать довольно рано, поэтому раз-бираться в настолько давних событиях я не стала.
  Пожалуй, более близким началом стала последняя война в Чреве Мира между нами, Умными и ими, Сильными. Мы бли-стательно проиграли.
  Да, отсчёт я взяла верный - не попади тогда в пансионат благородных девиц, куда Сильные собирали девочек и молодых девушек из народа Умных, пальцев бы я сегодня не обожгла.
  Пансионат называли по имени крепости, в которой он располагался: Пряжка. Он был на самом севере Чрева Мира, у подножия хребта Пояс Верности.
  Там мы по плану Окончательного Воссоединения должны были задерживаться недолго: в нас вбивали азы ведения домашнего хозяйства и вручали в качестве жён Сильным, пытаясь таким образом наименее затратно создать прослойку, объединяющую победителей и побежденных.
  А шиш с маслом у них вышел!
  Для начала наш Совет Матерей не одобрил планы породнения Сильных и Умных принудительным порядком. И объявил (негласно, разумеется) Сексуальное Сопротивление под лозун-гом: "Умные рожают Умных". И, соответственно, Сильные му-жья в качестве приданого обязательно должны были получить пару крепких рогов.
  Молодёжь такого же возраста, как моя старшая сестра, ор-ганизовала Боевое Сопротивление, и эта разновидность Сопро-тивления тоже нервы Сильным подпортила. Правда, не очень-то эффективно поначалу.
  А потом вдруг и я влипла в эту историю по уши, а всё по-тому, что маму в детстве не слушалась.
  Когда я была маленькой, мама всегда говорила: хорошие девочки не ругаются. А я всегда думала, ну почему? Логичных причин мама не называла.
  А оказалось, когда хорошие девочки ругаются, да еще не-хорошими словами, написанными на стене старой башни, по-строенной в мощной крепости, запечатывающей одно странное ущелье, от этих слов в небо поднимаются драконы, запертые в скалах.
  А драконы - штука опасная.
  И вредная, и противная, и откровенно эгоистичная, а ещё дракон!
  Сто-о-о-оп, вспоминать надо без чувств. Только тогда, (го-ворит Профессор, когда он в хорошем настроении после удачно-го дня в лавочке), бесстрастно копаясь в своем прошлом, можно разложить всё по полочкам и от одного этого станет легче. Если же поддашься чувствам, - только хуже будет, вместо раскладывания по полочкам свернешь всё в один ком и думай потом, что за что зацепилось.
  Драконы...
  И дернул же Медбрат подружиться с одним из них...
  Вместе мы много чего наворотили: от снесения вчистую нашего пансионата на севере и превращения полуострова в остров на юге Чрева Мира до получения взаимного сексуального удовольствия нетривиальным способом...
  
  ***
  
  ...И всё было чудно, Сильные остались в Чреве Мира, зна-чительная часть Умных, - на нашем новом острове, названном Лоскуток. Столицей острова стала Ракушка.
  Была весна.
  Я вернулась домой в Ракушку. Дракон облюбовал клумбу с георгинами в родительском саду.
  Между Лоскутком и Чревом Мира воцарилось настороженное перемирие. Официально его никто не заключал, война про-должалась, просто никаких военных действий не велось.
  Нам в Чреве Мира делать было нечего, сил едва хватало наладить оборону острова.
  Сильные в свою очередь грузить войска на корабли и держать курс на Лоскуток тоже не спешили. Внутри империи начались серьёзные междуусобицы, на власть в Хвосте Коровы, столице Чрева Мира, стали претендовать сразу несколько армий.
  Летом я сдала экзамены в наш Университет и забыла пансионат в Пряжке с его лекциями по домоводству как страшный сон.
  А осенью, когда первые заморозки прихватили алые головки георгинов, золотой дракон улетел.
  Это было ранним, холодным утром.
  Ракушка спала беспробудно, когда меня разбудило что-то. Наверное, я просто почувствовала, что он уходит.
  Подцепив на ходу первое попавшееся платье, я выскочила из окна в сад, - чтобы увидеть, как дракон поднялся над домами и, не спеша, скользит к морю, словно разминаясь перед дальней дорогой.
  Что потом было - стыдно вспоминать...
  Я босиком бежала за ним по улице Старой Яблони, задрав голову к небу, и жалобно спрашивала:
  - Ты надолго? Ты вернёшься? Ты насовсем улетаешь?
  Дракон не ответил ни на один вопрос.
  Поинтересовался насмешливо:
  - А почему ты несёшься, сломя голову? Когда мы обмениваемся с тобой мыслями, расстояние значения не имеет. Я услышу тебя отовсюду, если захочу.
  - А с чего ты взял, что я за тобой бегу? - взорвалась я. - Очень надо! У меня дело срочное, только утром вспомнила.
  - Ну, разве что так... - сказал дракон. - Беги на здоровье.
  Потом он добавил мечтательно:
  - Соскучился я по настоящим горам.
  Резко набрал высоту, заложил широкий полукруг над бухтой и пошёл в сторону Чрева Мира, золотясь в утреннем солнце.
  Мелькнул блестящей точкой и исчез в облаках.
  Мне было тошно - не передать. Как же жить теперь без дракона, представлялось слабо, настолько плотно вошёл он в мою жизнь.
  К тому же я, наконец, поняла, что стою в центре города, бо-сая, в каком-то невообразимом платье. Очень хорошее начало дня.
  От горя подумалось:
  "Утопиться?"
  Идея спросонья показалась стоящей и я побрела ко Второй Бухте Ракушки, не такой оживленной, как Первая.
  Вышла на берег, потрогала воду ногой - она была тёплой, пожалуй, теплее, чем свежий утренний воздух.
  И я передумала:
  "Лучше искупаться!"
  Долго плавала, благо и морская вода, и слёзы были солёными. Потом вышла, натянула платье на мокрое тело и пошла домой.
  Как раз хватило времени, чтобы дойти, позавтракать и даже не опоздать на первую пару.
  Так я осталась без дракона.
  Нет, всё верно... Дракона на цепи не удержишь... Не сидеть же ему весь век около клумбы с георгинами...
  Да и, откровенно говоря, наша Ракушка не самое удобное место для драконов, тут людям-то тесновато.
  И вообще, у людей и у драконов - свои дороги. И чем меньше они пересекаются, тем лучше и для них, и для нас...
  Я всё понимала, а сердце скулило. Оказывается, так быстро привыкла к тому, что стоит мысленно спросить - и в голове зазвучит насмешливый голос дракона, и откроется калитка в иной мир, где звезды ближе и небо глубже, где летать так же естественно, как жить, а петь - так же естественно, как летать.
  А ещё раньше, летом, как раз перед вступительными экза-менами в Университет, я потеряла и Янтарного.
  Он был из Сильных. Один из охранников нашего пансионата.
  Но это было не главное, главное, я ему нравилась. Да и он мне, в общем-то, тоже. И он мне здорово помог в Пряжке. Летом его каким-то чудом занесло в Ракушку. Может быть, и специально добрался, чтобы меня повидать, кто же знает, что у этих Сильных на уме. Появился незадолго до обеда. Ну и что...
  Чаю попили, о погоде поговорили, новостями обменялись, да и засобирался гость обратно. Делать ему, как и дракону, в Ра-кушке тоже было абсолютно нечего: он же Сильный. Враг, по-лучается.
  Я проводила его вечером до бухты, чтобы никто из наших не обидел Янтарного по дороге - он ведь и не думал скрывать, что Сильный и что военный. А прошло не так уж много времени, как мы отвоевали Ракушку, чтобы реагировать на это безболезненно. Посадила его на корабль, идущий обратно в Чрево Мира. Шарфиком помахала. Всё как у людей.
  
  ***
  
  Дела сердечные, конечно, не радовали, но потом стало как-то не до них: всё время занимали занятия в Университете, лек-ции и библиотеки.
  Я ведь получала классическое образование, которым мы, Умные, так гордимся.
  А всякий знает, что настоящее классическое образование - это когда в тебя на протяжении длительного времени упорно и методично впихивают массу самых различных знаний, ну со-вершенно бесполезных в нормальной жизни.
  Это-то и составляет всю прелесть образования, основу его основ: образованный человек тем и отличается от необразован-ного, что досконально знает все перипетии двадцать третьей дополнительной войны ...нцатого года за тридевятые колонии, но не знает, каким концом молотка гвоздь колотят.
  Хотя меня такое образование устраивало: ну зачем мне гвозди заколачивать? Их папа вбивает...
  А после удручающей практичности занятий в Пряжке, слушать лекции о системе поэтического восприятия мира по-следователями школы Седого Горностая было сплошным на-слаждением.
  Так, вся в делах, я закончила первый курс.
  Потом второй. Потом третий. Потом четвертый.
  
  ***
  
  В большом мире в это время творилось что-то странное.
  Во-первых, не все выпущенные мною драконы снова уснули, чтобы переждать наше, людское, существование на земле. Некоторые решили размяться после долгого заточения.
   С людьми они не сталкивались: по мнению драконов из всех возможных соседей мы, люди, самые невыносимые. Да еще и несъедобные --настолько невкусные и неудобоваримые.
  Мало того, что драконы не уснули, - в мир вдруг вернулась магия.
  Теперь любое безобидное на первый взгляд сочетание букв, слов или фраз могло оказаться заклинанием. Чтобы обнаружить это, достаточно было прочитать написанный текст вслух.
  Что тут началось - не передать!
  Может быть, еще и поэтому Сильным стало не до Умных. В Чреве Мира воцарились неразбериха и хаос.
  Поначалу все обрадовались, ведь и ежу понятно, у кого больше магии, тот и хозяин жизни. Любой клочок печатного или рукописного текста стал великой ценностью.
  По Хвосту Коровы и другим городам прокатились волны погромов. Взбудораженные толпы врывались в библиотеки и книжные лавки, растаскивали книги и рукописи, убивая всех, кто пытался помешать. Проводили обыски у учителей, печатных дел мастеров, писцов, - в общем, у тех, кто по роду ремесла имел дело с нанесёнными на бумагу буквами.
  Грабили под лозунгом: "Всё по-честному, магию всем по-ровну!"
  Власти Хвоста Коровы сначала никак не реагировали.
  Легион Обрубленный Хвост бился не на жизнь, а на смерть с Правым Крылом Пятого Угла Чрева Мира, кто же будет в такое время обращать внимание на гражданские волнения?
  Вот если бы громили казармы Легиона или архивы Службы Надзора за Порядком... Но дураков лезть туда среди погромщи-ков не было.
  Когда власти всё же спохватились, количество книг, испи-санных тетрадей, счетов и неприличных настенных надписей резко сократилось.
  В городах Умных на новом острове таких погромов не было, и не потому, что здесь народ был более сознательным, чем там. Просто любой беспорядок на улицах пресекли бы сразу, ведь остров находился на военном положении, ждали вторжения Сильных.
  Когда печатные материалы, возможно содержащие магические богатства, были перераспределены, наиболее нетерпеливые принялись изучать и награбленное, и приобретённое честным путём.
  Наступило время отрезвления.
  После всеобщего восторга и помешательства на поиске за-клинаний, людей охватил ужас. Ужас перед заклинаниями.
  Древняя магия была ведь совсем не такая же приятная, как неожиданно обнаруженный горшок с золотыми монетами. За безобидными словами частенько прятались страшные заклина-ния. Иногда на слух они звучали совершенно по-дурацки, как это последнее, про подштанники, но от этого их действие не становилось менее опасным.
  Несколько человек сгорели живьём, прочитав пару абзацев из старых книг и случайно наткнувшись на заклинание самосожжения. Одного расчленило очень неприглядным образом. Кое-кто ослеп, кого-то словно черви выели изнутри, оставив пустую, похожую на брошенное осиное гнездо, оболочку.
  Хотя, истины ради, надо заметить, что пострадавших от заклинаний было в сотни раз меньше, чем от погромов и уличных беспорядков.
  Но гибель этих немногих наполнила сердца людей куда более сильным страхом. Смерть близкого соседа, которого крепкие, жаждущие знаний парни пырнули железным прутом, когда он не захотел расстаться с книгами, не потрясала так, как слепота совершенно незнакомого человека на другом краю Чрева Мира, весть о которой мгновенно разошлась из уст в уста.
  Теперь читать вслух осмеливался разве что совсем сумасшедший.
  В изменившемся мире надо было как-то жить, и поэтому стали искать пути выхода из ситуации. (Некоторые, например, поостыв, решили, что читать вообще очень вредно для здоровья и принялись добровольно избавляться от бумаг, сбив цену на книги в том же Хвосте Коровы в несколько раз).
  У нас в Ракушке срочно собралась Коллегия Умных из Умных.
  На ней было решено создать службу, которая бы и взялась за поиск заклинаний, их регистрацию, составление сводной картотеки, - то есть, занялась бы упорядочивающей возникший хаос работой. Назвали ее, особо не выдумывая, Служба Поиска Заклинаний.
  Дело организовали так:
  Каждому найденному заклинанию присваивался номер, на заклинание заводилась регистрационная карта, в которую заносили формулу заклинания, его действие и последствия, дату и место обнаружения, включая тот письменный источник, в котором оно было зафиксировано.
  Потом по пунктирной линии карточка разрезалась на две части.
  На одной была формула заклинания и его номер, на другой - номер и все остальные описания.
  Первая часть шла под грифом "совершенно секретно" и сразу передавалась руководителю того отделения Службы Поиска Заклинаний, в чьем районе оно было найдено, вторая часть под грифом просто "секретно" поступала рядовым сотрудникам Службы для дальнейшей обработки и классификации.
  Очень скоро стало понятно, что ожившие заклинания - раз-ные.
  Были явные, действие которых проявлялось сразу же, как в случае с этим злополучным счётом из прачечной.
  Были неявные, с действием, отдаленным по времени от произнесения заклинания.
  Были переменные, которые срабатывали лишь при определенных условиях.
  Были блуждающие, то есть заклинания, как бы перемещающиеся из точки в точку. Сегодня такое заклинание срабатывало и блюдца взлетали на воздух в городе А, но не срабатывало в городе Б, завтра оно уже не срабатывало в городе А, зато прекрасно поднимало посуду в городе Б.
  И были осколки - самые противные из заклинаний. Как о всякий осколок, о них легко было пораниться. Большую часть найденных разрушающих заклинаний составляли как раз осколки.
  Если же удавалось собрать осколки одного заклинания и соединить, оно приобретало совсем другие свойства.
  К делу по поиску заклинаний решено было не привлекать особого внимания, пока не накопится значительная база данных.
  Поисками занимались, в основном, люди из университетской среды. В нашем Университете и был тот центр, куда сте-кались все данные.
  Я довольно рано узнала об этом, потому что нас, студентов, привлекали к работе с карточками, а потом вообще оформили всю канцелярскую работу, как обязательную студенческую практику.
  Мы имели дело, конечно, только со вторыми частями. Первые же части, самые интересные и важные, с номерами и формулами заклинаний, по слухам лежали под семью печатями в хранилище казны на холме Окончательная Лысина вместе с золотым запасом Лоскутка.
  А непосредственно ловлей заклинаний занимались старшие преподаватели рангом не ниже профессора. Под тем предлогом, что они, мол, уже старые и жизнь их на исходе, так что терять им нечего, даже если наткнутся на убивающее заклинание.
  Враньё!
  На самом деле они узурпировали это право, пользуясь своим авторитетом! Потому что охота на заклинания была страшно захватывающей штукой, и профессора откровенно наслаждались ею. А риск умереть придавал этому занятию особую остроту. Впервые знания были опасны в прямом смысле.
  Преподаватели упивались всем этим, как мальчишки, играющие в войну. Видели бы вы какого-нибудь старенького седого профессора, когда он с книгой в обнимку спускался в университетские подвалы, чтобы свести риск от найденного заклинания к минимуму. Бьюсь об заклад, его глаза так не сияли полувеком раньше, когда он, будучи жизнелюбивым студентом, удалялся в укромное место, обнимая податливую, заранее согласную на всё красавицу.
  К счастью, заклинаний, поднимающих здания на воздух, среди письменных источников, которыми располагал Университет, не встретилось. Поэтому подвалы и сами корпуса сохранились в относительном порядке.
  Что же делать с найденными заклинаниями - ещё не решили.
  Пока было непонятно, что лучше.
  То ли регулярно публиковать всё найденное, чтобы уж действительно магии было поровну, всем по-честному, - то ли придержать самое ценное для себя, что, может быть, и не так честно, зато практично?
  То ли обнародовать самые опасные заклинания, чтобы свести к минимуму риск от их случайного обнаружения, - то ли наоборот, ни в коем случае не обнародовать, чтобы свести к минимуму риск от их повсеместного употребления?
  Обо всём об этом спорили до хрипоты и взаимных оскорб-лений, выраженных в безупречно вежливой форме, но пока все сходились во мнении, что первым делом надо проверить на за-клинания учебники и детские сказки...
  В срочном порядке их перечитали и опасных заклинаний, к счастью не нашли.
  
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  Я И МАГИЯ
  
  
  
  Я и магия почти не пересекались.
  И за исключением того, что приходилось переписывать уйму карточек, приобретая неизбежную мозоль на среднем паль-це, все это меня как-то мало касалось.
  Да и магия дошла к нам позже, чем к северным городам, - похоже, она расходилась волнами с севера на юг, как круги на воде от брошенного камня.
  Поначалу мы, студенты, конечно, развлекались тем, что со-бирались где-нибудь и перечитывали вслух книги, какие у кого были в домашних библиотеках, потешаясь над страхом обывателей.
  Но то ли Сестра-Хозяйка нас хранила, то ли древние маги были не дураки, - заклинания не находились.
   Неимоверными усилиями наш курс нарыл за всё это время аж три настоящих заклинания.
  Мне больше всего понравилось то, от которого хлебные крошки на столе превращались в ярких бабочек и улетали в сад.
  Это заклинание я употребляла по три раза в день, чтобы не сметать со стола, пока папа не отругал меня, потому что гусеницы, которые появлялись из яичек, отложенных прелестными бабочками, обгрызли наш сад на корню. Мало того, папа заставил меня собирать гусениц. Голыми руками!
  Первое заклинание было красивым, но с последствиями, второе же оказалось вообще придурковатым: оно делало кислые лимоны не такими кислыми.
  Ладно бы они становились сладкими, так ведь нет, они просто делались несъедобными, совершенно пресными, как кабач-ки!
  А за третье заклинание курс неожиданно получил коллективный выговор от декана, хотя нашей вины ни на мизинец не было.
  На Дне Посвящения Новичков старшие курсы всячески издевались над первокурсниками, как и положено. Гоняли их по университетским подземельям, пугая в тёмных углах, заманивая в непроходимые коридоры, заставляя там есть стручки жгучего перца и запивать их молоком, смешанным со слезой Медбрата (который, как всякому известно, плачет девяностоградусными слезами тщательной перегонки).
  Наш участок был самым светлым и безобидным.
  Мы же сами не так давно подвергались всему этому, в слезах глотали перец и визжали от ужаса, когда в тёмном коридоре падало сверху что-то склизкое и холодное, и повисало на ушах (охлажденная сердцевина дынь и тыкв, например).
  На втором курсе мы злобствовали, отыгрываясь на новеньких, а вот к третьему курсу поостыли, жалея испытуемых. К четвертому курсу позабыли, как это было у нас на первом, и снова развернулись со всей извращённой фантазией и мрачным юмором.
  Ну вот, в тот год мы были третьекурсниками и на Дне По-священия Новичков лишь задавали невинные вопросы, застав-ляя первокурсников бледнеть и давиться словами.
  А в конце пытки, когда они уж не чаяли от нас отвязаться, мы вытолкнули вперёд моего одногруппника Штиля, того самого, что тоже участвовал в Боевом Сопротивлении, одетого и загримированного под декана.
  Он развернул мятую бумаженцию и начал читать заготов-ленное напутствие новичкам. И почему накануне его никто вслух не прочёл? Видимо, писалось оно в спешке, и Штилю бы-ло не до полировки текста.
  На заключительных словах речи фальшивого декана первый курс в полном составе покрылся рогами.
  Первокурсники решили, что так и положено.
  Преподаватели же, почему-то, нового заклинания не оценили.
  И главное, шуму было куда больше, чем последствий: рога легко отламывались, без всякого вреда для владельца. Материал, из которого они состояли, напоминал обыкновенную морковь, только пожестче.
  Нам влепили строгий выговор, каждому - персонально.
  Наверное, декан обиделся, что Штиль изображал его, а не, к примеру, зам. декана или куратора курса.
  Недельку после посвящения все поголовно ходили рогатыми, заклиная друг друга по пятьдесят раз в день. Эти рога мы отламывали и вешали в аудиториях над кафедрами, украшая так портреты наиболее известных университетских деятелей.
  А Штиль решил не обламывать рога, которые ему назаклинали. К концу дня голова его смотрелась странно, словно волосы слиплись в пучки и стали дыбом. Когда рога покрыли всю волосистую поверхность головы, их появление прекратилось, заклинай не заклинай. Штиль сиял.
  Но когда дело дошло до снятия рогов, - перестал сиять.
  Те самые первые выросты, которые ему нажелали, к вечеру задервенели и уже не отрывались.
  Вот здесь пришло время шутить декану...
  Он сквозь очки осмотрел колючую макушку и запретил пилить рога, сказав запаниковавшему Штилю:
  - Коллега, ваш эксперимент достоин всяческого восхищения! Вы значительно обогатите своим опытом рождающуюся в муках новую научную дисциплину "заклинаниеведение" и, возможно, попадете на её скрижали как один из первых экспериментаторов. Давайте не будем прерывать этот крайне интересный опыт и подождем пару месяцев (и хоть бы улыбнулся при этом, изверг!).
  Ну не пару месяцев, а неделю Штилю пришлось проходить с рогами и спать, чуть ли не сидя на стуле. Потом рога засохли и благополучно отвалились.
  
  ***
  
  Всё это, конечно, было весело, заклинания сделали жизнь не в пример интереснее, но я чаще и чаще начала чувствовать какое-то беспокойство без повода. Словно тесно мне в Ракушке стало...
  К концу четвертого курса всё кругом раздражало, а что конкретно цепляет, - понять не могла.
  Особых претензий ни к чему не было, я любила и дом, и Университет, и город. Мне здесь было удивительно уютно, но беспокойство не проходило.
  Подумав, я решила сходить посоветоваться к Ножу, приятелю сестры, одному из организаторов Боевого Сопротивления.
  После того, как он и его люди освободили Пряжку, Нож ушел в тень, не взваливая на себя никаких официальных должностей и занимаясь самыми разнообразными делами, - ведь и он, и его друзья к началу войны были всего лишь студентами-старшекурсниками. Все, кто уцелел от Боевого Сопротивления, после победы пошли доучиваться.
  Нож аккуратно закончил Университет, потом получил степень магистра, должность младшего преподавателя и право вести экстраординарные лекции.
  "Нож - он умный", - так рассуждала я, спеша после занятий к старым корпусам Университета, где были лаборатории. - "Он умный, несмотря на то, что позавчера сестра прилюдно его обозвала дураком! Здесь она не права!"
  Чтобы найти Ножа, нужно было выбрать самое закопчённое из всех закопчённых помещений.
  Рецепт был проверенный, Нож сидел в чёрной от копоти лаборатории и тёр в фарфоровой ступке какой-то порошок.
  - Пушистая Сестричка! - обрадовался он. - Заходи, заходи! Рассказывай. Хоть отдохну, устал как собака.
  Мой сбивчатый и путаный рассказ ни о чём он выслушал на удивление внимательно, а потом некоторое время молчал, крутя пестик в ступе.
  В принципе, на такую реакцию я и рассчитывала, как ещё можно реагировать на жалобы типа "что-то не так, а что - непонятно..."?
  - Извини меня, конечно, Пушистая Сестричка, - наконец сказал он, - но ты последняя заметила, что с тобой, в самом деле, не всё в порядке.
  И снова замолчал.
  - Ты продолжай, продолжай... - подбодрила я его с интересом.
  Нож продолжил, и такого продолжения я не ожидала:
  - Тебе самой не кажется странным, что у тебя до сих пор нет друга? - спросил Нож. - В смысле, парня?
  - А кто в этом виноват? - охотно возмутилась я. - Вы - преподаватели! С таким учебным расписанием времени не то, что на личную жизнь, на сон не остаётся. В туалете и то приходится конспекты читать. А потом, я, наверное, и не нравлюсь никому, именно в этом плане.
  - Да в том-то и дело, что нравишься, - совершенно серьёзно сказал Нож. - И никакое, даже самое плотное расписание лич-ной жизни не помеха, я тебе почти как член вашей семьи гово-рю, если Светлая, конечно, сменит гнев на милость. Ты сама не замечаешь, но я со стороны вижу: это у тебя нет никакого желания.
  - А это так важно? - фыркнула я, думая, что Нож углубился в какие-то странные дебри. Я к нему с серьёзным делом, а он...
  - Да. Важно! - отрезал Нож. - Вот ответь мне честно, неужели никто из вашего курса тебе не нравится?
  - Да они все мне нравятся. Я очень тепло к нашим ребятам отношусь! - возмущенно воскликнула я.
  Это было правдой. Ребята с курса все как на подбор были очень славные, и я любила их... ммм... как братьев.
  - Этого что, недостаточно, что ли?!
  - Ты бы видела себя со стороны! - неожиданно повысил голос Нож. - Когда с тобой пытается познакомиться парень, (а я наблюдал это десятки раз на университетских вечеринках) ты меряешь его взглядом от макушки до пят, словно сравниваешь с кем-то невидимым и сравнение всегда не в пользу бедолаги, такое разочарование появляется у тебя в глазах. И он сбегает, чувствуя это. Кому приятно знать, что его ставят не выше таракана?
  - Ты с ума сошел... - испуганно сказала я и стала прикиды-вать, как бы тихо отойти к двери и незаметно нашарить там хвостом ручку. Вдруг у Ножа сумасшествие буйное? Вдруг он на людей теперь бросаться будет? Надо лекарей звать.
  - Никуда я не сошёл, - снова нормальным голосом сказал Нож. - Просто ты даже представить не можешь, насколько всё серьёзно. Ты же уже не Умная.
  "Нет, все-таки свихнулся!" - уверилась я и стала мелкими шажками отступать.
  - Ну, сама подумай, - продолжал Нож, призывая в помощь к своему сумасшествию обожаемую им логику. - Давай разберем меня. Я - Нож. Я был Ножом в детстве, остался им и сейчас, и Ножом умру. То же самое со Светлой. Твоя сестра кем была, тем и останется. А ты... - ты до войны была Пушистой. Потом, когда вас, малолетних пигалиц, Сильные увезли в эти гадючни-ки, ты стала Двадцать Второй.
  - А потом я стала Пушистой Сестричкой с лёгкой руки Бое-вого Сопротивления, - подхватила я. - Ну и что?
  - Хочешь ты того или нет, но годы, проведённые в Пряжке, для тебя бесследно не прошли! - жёстко (и жестоко) сказал Нож. - Ты - другая. Не только ты, все, кто был там. Пряжка живёт в тебе. Иногда она прорывается не нашим произношением отдельных слов, не нашей логикой отдельных поступков. Ты иногда даже смотришь на людей не так, по-чужому. Точнее, ты смотришь не как Пушистая, а как Двадцать Вторая.
  - Да, это всё грустно и невыразимо печально! - теперь уже заорала в бешенстве я, подскакивая обратно к столу, вцепляясь в его столешницу и с яростью глядя Ножу в глаза. - Ладно бы кто другой говорил! Будто ты не знаешь, как я ненавидела, ненавижу Пряжку! И я её разрушила!
  - Ненависть, к сожалению, слишком сильное чувство, - вздохнул Нож. - Как и любовь.
  - Ну нет у меня сейчас парня, и что, в этом Пряжка виновата?! - продолжала возмущенно кричать я. - И это, Медбрат сдохни, так важно всем окружающим?!
  - Именно Пряжка! - Нож долбанул кулаком по столу так, что ступка подскочила и опрокинулась. - Когда вы там, на севере, превращались из девочек в девушек, вас не зря держали бок о бок с молодыми красавцами Сильных. Это как запечатление у новорожденных утят, кого первым увидят, того и признают. В твоей голове намертво сидит образ идеального мужчины, достойного быть отцом твоих детей, - опять же понимаешь ты это или нет. И это не Умный. А может, и не только Сильный.
  Тут уж я промолчала.
  Нож ведь был единственным, кто застукал наш полёт с дра-коном к звездам. И всё прекрасно понял.
  - Ну ладно, я впечатлилась и ужаснулась, - сказала я угрю-мо, пытаясь тщательно рассмотреть крупинки чёрного порошка, высыпавшегося на столешницу. - Завтра исправлюсь, сотру на-вязанный врагом образ идеального мужчины, заведу роман с кем-нибудь из наших, забеременею и привет. Все довольны?
  - А так не хочется, правда? - поглядел исподлобья Нож, за-бирая ступу и сметая в неё вылетевший порошок. - Не насилуй себя. Я тебе всё это сказал, чтобы ты задумалась и прислуша-лась к себе. Ты просто засиделась в Ракушке, выросла из неё и тебе сейчас тут тесно. Мне кажется, надо просто уехать отсюда на время, посмотреть на другой кусочек мира. У вас сейчас, кстати, полугодовая практика на носу - вот и езжай. Я могу порыться в канцелярии и поискать для тебя в заявках на практикантов интересное местечко. Да и вообще, пора тебе самостоятельно пожить, разъелась ты за четыре года на маминых пирожках, со спины совсем квадратная стала.
  - Ещё подумаю! - рявкнула я в ответ и бросилась из лаборатории со всех ног.
  Я бежала по пустынным коридорам старого корпуса, топая так, что стёкла звенели, и кипела от негодования:
  "Дурак, нет, правда, настоящий дурак! И правильно его се-стра обозвала!"
  Выбежала в вестибюль и кинулась к громадному напольному зеркалу в тяжёлой резной раме, стоявшему у входа. Достала маленькое карманное зеркальце и с помощью двух зеркал стала осматривать свою спину.
  "Вот гад, всё наврал!" - отлегло у меня от сердца. - "И совсем не квадратная. Прямоугольная пока..."
  Немного успокоившись, я пошла домой.
  
  ***
  
  Пока мы с Ножом орали друг на друга, наступил вечер.
  В университетском парке было темно, кованые столбы с фонарями стояли лишь на перекрестках дорожек (наверное, что-бы парочкам в темноте было удобнее целоваться). Сейчас в парке никого не было. Пахло и отдаленным морем и весенней, терпкой ещё листвой.
  Я шла и обдумывала всё, что сказал Нож.
  Если поверить его словам, то с такими странными образами, которые, видите ли, без моего желания засели в моей бедной голове, запечатлелись, так сказать, словно у новорожденного утёнка, тьфу, какая гадость, меня ждет тяжелая и странная личная жизнь со множеством осложнений. Как интересно!
  Вспомнив последнюю фразу про квадратную спину, я снова разозлилась. Резко остановилась, решив вернуться и сказать Ножу всё, что я о нем думаю после нашего разговора.
  В этот момент у меня перед носом просвистела стрела. Если бы я не встала, она бы была во мне.
  Особо не соображая, я дернулась вперёд, - и как выясни-лось, тоже правильно. Вторая стрела прошла там, где я остановилась мгновение назад.
  Тут уж я пришла в себя, забыла про идеальных мужчин и мамины пирожки, заорала диким криком и метнулась к кустам. Сзади послышался топот, впереди - ответные крики. Это спуг-нуло неизвестного стрелка.
  Меня догнал Нож, потом прибежал парковый сторож, ото-звавшийся на мои вопли. Они прочесали кусты, из которых стреляли, а затем Нож чуть ли не за шиворот повёл меня домой.
  - Меня чуть не застрелили! - жаловалась я дрожащим голо-сом, чувствуя, как противно дрожат коленки, и дурнота подкатывает к горлу.
  - Не бери в голову, - как-то равнодушно отмахнулся Нож. - Разберёмся. Придурок, наверное, какой-нибудь пугает. Пом-нишь, в прошлом году один первокурсник умом подвинулся и бегал по Университету в белой простыне?
  - Помню.
  - Ну и этот, наверное, такой же.
  Нож довёл меня до дому, сдал с рук на руки родителям, а потом долго о чём-то шептался в саду с сестрой. А потом они не менее долго целовались, - я в окно видела. Можно было сделать вывод, что в глазах сестры Нож перестал быть дураком. Не исключено, что лишь на время.
  А я сидела за столом с потушенной лампой, смотрела на ночное небо и думала, что Нож, всё-таки, не совсем нормальный.
  То, что я ни с кем не сплю - страшное дело, ужас и кошмар!
  А то, что меня чуть не пристрелили - "не бери в голову".
  Мне так кажется, что всё наоборот, надо волноваться во втором случае и совершенно не надо в первом...
  Сам-то хорош, - они с сестрой тоже непонятно как живут. Вполне бы трёх племянников за это время мне сделали, но нет, у каждого диссертация пока на уме. И степень магистра с правом преподавания ординарных лекций.
  А у меня, может, тоже. Диссертация.
  Тут уж я, конечно, себе лгала. Моя головная боль называ-лась не диссертация, а дракон.
  Неделю после того, как он улетел, я крепилась. Потом при-нялась вызывать его. Ну, просто так, для того, чтобы узнать, нормально ли долетел и всё ли в порядке...
  Ответа на свой зов я так и не получила, дракон молчал.
  Я звала и звала его упрямо до тех пор, пока не рассвело. Никакого, даже самого слабого отзвука, намёка на то, что он меня слышит. Только шумело в ушах, как от вслушивания в ра-ковину.
  Спать легла я на рассвете с твёрдой уверенностью, что это не дракон, это изверг летучий!
  И поклялась страшной клятвой забыть его навсегда.
  Но на следующую ночь проснулась и поняла, что не усну, если снова не попытаюсь его позвать.
  Позвала.
  Молчание снова было ответом.
  Ненавидя дракона и презирая себя, заснула.
  На следующий день всё повторилось.
  Это превратилось в ежедневную, то есть еженочную дурную привычку.
  Сто раз я говорила: "Ну какой смысл напоминать о себе, если тебя не хотят слышать, не хотят с тобой общаться?" И охотно с собой соглашалась, уверенная, что всё, не буду унижаться, выпрашивая ответ.
  Но стоило пробить полуночи, - как я просыпалась и пони-мала, что если не сделаю ещё одну попытку, не засну до утра.
  Однажды, разъярённая на себя, я стиснула зубы и не стала пытаться позвать дракона. Ну и провалялась до утра без сна, весь день потом ходила как варёная и поняла, что второй бессонной ночи не выдержу.
  И каждый раз, перед тем, как сосредоточиться и жалобно спросить: "Ну, где же ты?! Почему молчишь?!" - сердце ухало вниз, в висках пульсировала кровь, а все тело бросало то в жар, то в холод. И робкая надежда упрямо оживала: "А может быть, в этот раз отзовётся?"
  Когда же в очередной раз молчание было ответом, сердце возвращалось на место, в душу снова заползало холодное ожес-точение и кто-то ехидный, кто сидит внутри (разумный глист, наверное), притворно-участливо спрашивал: "Ну что, достучалась?" И я уже почти радовалась, что результат один, надеясь, что всё, образумилась, в следующий раз не буду никого звать и спокойно просплю всю ночь.
  Но на следующую ночь снова звала дракона.
  Обидно было до заикания, - ведь мне не нужно, чтобы он прилетел или отзывался каждый день... Только бы знать, что он есть, что он живой, что у него всё хорошо... Что он меня помнит, в конце-то концов!!!
  Дракон молчал, и звезды теперь тоже не пели, как совсем недавно, когда в любое время дня и ночи можно было, не разжимая губ, послать вопрос - и тут же получить три вопроса в ответ.
  А самое печальное, я насмерть забыла ту мелодию, что мы сплели вместе тогда, на холме у Плети. До дикой головной боли пыталась вспомнить - и не могла.
  И от этого чувствовала себя так, словно меня придавили чем-то тяжёлым в тот день, когда заморозком побило георгины у нас в саду.
  В общем, проблем хватало.
  Предложение Ножа уехать куда-нибудь заинтересовало меня, - и я стала прикидывать, а не побывать ли мне, действитель-но, ещё где-нибудь?
  
  
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  СТРАННЫЙ ТРУП
  
  
  Странный труп обнаружили через день после того, как кто-то стрелял в меня в университетском парке. В бухте Ай-яй-яй нашли обезображенное тело.
  Человек, похоже, неудачно свалился со скал, а потом его долго шваркало прибоем о прибрежные камни, превращая лицо незнакомца в кашу.
  Об этом рассказала за завтраком сестра, - почему-то у нас дома новости никогда не делились на те, которые можно рассказывать за столом, а которые нет - и ничего, никого не рвало.
  Почему Нож сделал такие выводы, было совершенно не ясно, но он довольно сказал, догнав нас с сестрой на улице Старых Яблонь, когда мы торопились в Университет:
  - Вот видишь, я же говорил тебе - ещё один сумасшедший.
  Наверное, он, как младший преподаватель, облечённый правом вести экстраординарные лекции, считал, что человек в здравом уме и твёрдой памяти со скалы не упадёт. Или вообще не будет шарахаться по скалам. А почему именно этот труп при жизни был тем стрелком, Нож не пожелал разъяснять.
  Вместо этого он сказал:
  -Пушистая, я нашел тебе одно шикарное местечко для практики. Там требуют практиканта с совершенно определен-ным набором знаний и умений, достаточно редким. Твоя спе-циализация, как ни странно, подходит. Думай быстрей - корабль отправляется завтра. Это в нашем представительстве, в одном из городов на побережье в Шестом Углу.
  - Да не подойдет она, - встряла сразу вредная сестра. - Это тебе, доверчивому, девочка нарассказывала, что занимается круглыми сутками, а на деле то бабочек гоняет, то гусениц собирает, то рога сумками притаскивает и сушит по поручению своего курса, развешивая их на деревьях к ужасу соседей. А потом эти умники, её однокурсники, сушёные рога толкут и сдают в аптеку, уверяя, что это первоклассное средство от импотенции. И есть покупатели, представляешь?! А ещё она вздыхает на луну, вместо того, чтобы курсовые писать.
  - Если на корабле заниматься будет, повторит всё, подойдёт, - уверил Нож. - Ну что, Пушистая Сестричка, едешь?
  - Поеду! - буркнула я, больше в пику сестре.
  Купилась, одним словом, как последняя дура...
  Когда мы дошли до корпусов, я отправилась на лекции, а Нож с сестрой, о чём-то снова споря, пошли оформлять мне бумаги.
  Вечером сестра лично проследила, чтобы я собралась, хотя Нож не появился и никаких бумаг не принёс.
  Это не помешало сестре ни свет ни заря поднять нас, чтобы всей семьей припереться в Первую Гавань ранним утром.
  Нож уже стоял на причале, разговаривая с кряжистым моряком средних лет.
  - Всё нормально, - сказал он, подойдя к нам. - За исключением мелочи. Вчера я немного опоздал, и документы уже оформили на другую студентку, по имени Ветка Ивы. Ты ее знаешь?
  Никакой Ветки Ивы я отродясь не знала, о чём и сразу зая-вила:
  - Оформили, - значит оформили. Не поеду, и все дела. Зря вставали в такую рань.
  - Да нет, едешь, - подхватил меня под локоть Нож. - Та де-вушка заболела, а секретарь отпросился за город на три дня по семейным делам, мы просто не успеем бумаги переписать. Тебе-то какая разница, под чьим именем ехать?
  - Это мне как-то не нравится... - замялась я, чувствуя непонятный подвох.
  - Почему? - тут же спросила сестра, беря меня под другой локоть. - Это же только в направлении чужое имя стоит, все остальные документы - твои. А другого такого случая не будет. Корабль сейчас уйдет.
  Не успела я опомниться и сообразить, что даже толком не знаю, в чём конкретно будет заключаться моя практика и где находится этот пресловутый Шестой Угол, как очутилась на борту корабля, который назывался "Золотой пёс".
  Папа с мамой потерянно стояли на причале, похоже, тоже совсем не понимая, к чему вся спешка и суматоха, и прижима-лись друг к другу, словно ища опоры в этом странном мире, где выросшие дети совершают непонятные родителям поступки.
  - Если ты не подойдёшь, - тебя этим же судном обратно и отправят! - сообщила сестра в качестве теплого прощального напутствия. - Не бездельничай, садись сразу за конспекты. Я пометила крестиком те два средних сундука, где они лежат. А большой ящик на корабле не распаковывай - там всякая утварь, чтобы обустроиться на новом месте. Тюфяк, подушка и всё такое. Деньги трать экономно, мы будем тебе присылать понемножку с каждым кораблем. Не выпендривайся, одевайся потеплее. Много сладкого не ешь, долго не спи - ты не дома. Не позорь семью!
  У меня же в голове всё перемешалось, и слова Ножа, и стрелы в парке, и чужое имя в направлении, и растерянные папа с мамой, такие одинокие там, на причале, что сердце резало.
  Поэтому я была даже рада, когда мы отчалили, и Ракушка со всей этой неразберихой осталась позади.
  
  ***
  
  В Университете у меня было два научных руководителя и две темы. Почему так получилось, не знаю. Времени свободного, наверное, было много.
  Одна тема называлась коротко: "Особенности погребально-го обряда Сильных на примере захоронения Молниеносного", - благо его гробницу в Пуповине я же, вместе с Боевым Сопро-тивлением, и обчистила.
  Так что и материала для исследований хватало, и руководи-тель говорил, что работа, если я доведу её до ума, очень обогатит историческую науку.
  Вторая же тема обозначалась так: "Изменения в женских украшениях как отражение изменения социального положения женщины в обществе... (и еще слов пятнадцать, включая даты)"
  Тема была тёмная и запутанная. С украшениями всё было ясно, а вот с отражениями изменений - пока не совсем.
  Но что мне нравилось, так это перерисовать всякие старин-ные побрякушки, готовя иллюстрации к работе и, прикидывая попутно, какие из них мне бы больше подошли.
  Однажды мне в руки попались красивые крупные подвески, я с упоением срисовывала их, попутно примеряя и на голову, и на шею, и на плечи. А потом узнала, что это от конской сбруи.
  На корабле я лихорадочно перечитывала материалы по обеим своим темам, гадая, какая же из них мне пригодится на практике.
  Слова сестры о том, что если я не подойду, меня этим же кораблем отправят домой, запали в душу и я зубрила конспекты лекций с таким чувством, что готовлюсь к выпускным экзаменам, причём совершенно вслепую.
  
  ***
  
  Из Ракушки "Золотой пёс" пошел в северо-восточном на-правлении, обходя довольно оживлённое Малое Море - гро-мадный залив, в который впадала главная река Чрева Мира, именуемая Плеть.
  Малое Море было настоящим морским перекрестком, со множеством уютных бухт по берегу и массой гостеприимных портов. Восточнее Малого Моря воды были куда суровее и бе-рега Чрева Мира не так заселены людьми. Но именно туда, на восток, мы и плыли.
  В день прибытия я чувствовала себя плохо. Меня не то ука-чало, не то подташнивало от страха.
  Порт, в котором мы встали у причала, был небольшим. Города при нём не было - видимо, он прятался за поднимающейся сразу за побережьем холмистой грядой.
  Свое непосредственное начальство на время практики я увидела сразу: Профессор, а называли его именно так, потому что здесь он был единственным профессором на всю округу, блистал на причале бородой и лысиной, приветливо махая нам платком, напоминающим полотенце. Как потом выяснилось, это и было полотенце, платок он накануне потерял. Как и многое другое.
  Капитан начал сдавать привезённый груз.
  - Принимайте практикантку, как заказывали, - первым делом сообщил он, вручая Профессору мои документы. - Да не обижайте.
  На всякий случай, я решила далеко от корабля не отходить, вдруг обратно с ним придется, так чего лишний раз землю топтать. И замерла у сходен.
  Профессор быстро пролистал бумаги, что-то ища в них. Потом, видно, нашёл и успокоился.
  - Добро пожаловать в Шестой Угол! - патетически произнёс он, вытирая полотенцем лысину. - Знала бы ты, дитя, как нам недоставало твоих знаний!
  Немножко успокоившись, я подошла поближе.
  - Пойдем! - Профессор галантно подхватил меня под локоток и подвёл к стоящему у причала приземистому экипажу с гербом Ракушки на дверце.
  Экипаж выглядел очень впечатляюще и вполне годился, например, для путешествий представителей императорской се-мьи инкогнито, такой он был большой и фасонистый. Чем-то он напоминал приплюснутую сверху тыкву, поставленную на коле-са. Экипаж был отнюдь не новый, но герб на дверце сверкал свежей эмалью.
  - Да, мы тут представляем наш остров, - заметил Профессор, увидев, с каким удивлением гляжу я на знакомый герб, - и, по сути, являемся частью его территории. Посиди здесь, пока я разберусь с делами. Видишь ли, до наступления темноты "Золотой пёс" должен покинуть порт, таков закон. А груза много, - и оставив меня в тыквообразном экипаже, Профессор вернулся к капитану.
  С корабля сносили тюки и ящики (в том числе, и мои сун-дуки). Капитан и Профессор, уткнувшись носами в ведомость, что-то дотошно сличали, дружески при этом переругиваясь.
  Наконец, товары перекочевали с корабля на склады, из складов же, в свою очередь, какие-то многочисленные, туго набитые мешки и тяжёлые ящики отправились в трюмы кораб-ля. Попутно пополнили запасы пресной воды.
  - И рыбки соленой дайте! - услышала я, как взмолился ка-питан, когда они с Професором проходили мимо экипажа, на-правляясь к складам. - Ну той, что с душком... Только здесь её умеют так делать.
  - Приготовили, приготовили, - утешил его Профессор. - Пару бочонков всего, но зато самая отменная.
  Получив желанную рыбу, капитан не стал больше задер-живаться на берегу ни секунды, сразу же поднял паруса и покинул порт.
  - Ну вот, - сказал довольный Профессор, забираясь в эки-паж. - Сейчас мы поедем домой и ты, наконец-то, выспишься на земле, а не в зыбкой каюте.
  Мы тронулись, порт остался позади, и экипаж поехал по дороге, прорезающей холмистую гряду над побережьем.
  - Профессор, - робко поинтересовалась я. - А по какой теме я буду работать? По особенностям погребальных обрядов Силь-ных или по изменениям в женских украшениях? Какую из тем вы выбрали?
  - Медбрат с тобой! - вздрогнул, услышав названия моих работ, Профессор. - Нет, дитя, мы заказывали практикантку, которая хоть что-то смыслит в ведении домашнего хозяйства. Совершенно некому навести порядок в представительстве, прямо перед людьми стыдно! А у тебя записано, что ты три года обучалась в специальном учебном заведении и обладаешь необходимыми знаниями в этой области. Это же правда? - спросил он с тревогой.
  Я мрачно кивнула, про себя подумав, что чувство юмора Ножа мне никогда не понять.
Оценка: 6.06*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"