Галеев Игорь Валерьевич : другие произведения.

Лень, алчность и понты - 11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Похищение.
  
  Елена Сергеевна сделалась сказочно богатой женщиной и она же стала очень известной в мире искусства. Выставки ее картин имели бешенный успех, а полотна продавались по баснословным ценам. К тому же она снялась в трех Голливудских фильмах под псевдонимом Алёна Флинт.
  Жизнь ее была сверхнасыщена деловыми встречами, поездками, презентациями, фестивалями, культурными акциями, и всех она очаровывала и восхищала. Она знала, чего хотела и получала желаемое ежедневно.
  Всегда рядом с ней находился со вкусом одетый молодой человек. Правда, он выглядел несколько апатичным и вялым, отрешенным и молчаливым, но многие узнавали в нем известного ученого-археолога, сделавшего ряд существенных открытий, и автора нескольких исторических книг. Это он организовал и субсидировал экспедицию за Урал - на раскопки городищ, где, как предполагалось, жили когда-то древние арии. Он же якобы нашел там загадочные свитки, по слухам, могущие кардинально изменить взгляды на историю человечества и таящие ключи к смыслам вселенной.
  Вдвоем они много путешествовали по миру. В Токио, Сиднее, Риме, Париже и Нью-Йорке они купили квартиры. Имелись еще: дом на Сейшелах, вилла в Филадельфии, недвижимость там и сям, пара яхт и всяческое участие в экономических проектах. Энергии Елены хватало на все это, и всеми отмечалось ее магическое воздействие на людей, она воплощала любые, порой совершенно безумные проекты и всегда была неотразима, здорова и жизнерадостна.
  - Пора остановиться, - часто повторял ей Афанасий.
  - Это же жизнь! Вперед! Вперед! Нужно двигаться, дышать, завоевывать, стремиться, воплощать желания!..
  
  Афанасий вздыхал и зевал, выслушивая очередную лекцию о смысле жизни.
  Их материальное состояние умножалось, а его душевное состояние замерло на нуле. Нет, он принимал все прелести телесной и публичной жизни спокойно и с удовольствием, не они тяготили его.
  Просто с некоторых пор он перестал Думать. А он хорошо знал это состояние - Думать. Когда жизнь идет не только вокруг тебя, а и внутри. Когда с виду ничего не происходит, а на самом деле сознание проделывает гигантский труд, преодолевает расстояния и времена, оценивает необычайные чувства и мысли. Когда для всех ты букашка, а на самом деле ты - центр вселенной... Теперь же и возможностей вроде бы больше и независимости хватает, а Думать приходится все реже.
  Это только Елене удается совмещать несовместимое - искусство и бизнес. Она лихо освоила процесс самопрограммирования, и лист "память-желание" хладнокровно реагировал на все ее прихоти. Она давно уже не воспринимала его как чудо, а пользовалась им, словно бытовой электроникой, как тем же компьютером - ввела задачу, получила данные, выбрала вариант, обозначила сроки и устремилась к цели. И Афанасий уже не понимал, кто кем управляет - листок Еленой или она им? Кто кому ставит задачу и придает энергию? Кто больше самостоятелен? Кто живой?
  Несомненно, что именно Елена формулировала желания, но часто они исполнялись после многих поправок и корректировок, с учетом деталей и вариантов. Так что, чем дальше, тем оговорок становилось все больше, и этот снежный ком рос с угрожающей быстротой.
  
  - Чего ты такой грустный? Радуйся нашим победам, живи! - тормошила Афанасия Елена.
  - Остановиться бы, замереть, не двигаться, осмыслить пройденное, подумать бы, - бормотал он.
  - Философ ты мой! Ты должен написать книгу о русском характере - об этой бескрайней созерцательности.
  - Ничего я никому не должен!
  - Неугомонный ты мой! Как я понимаю твое вечное недовольство, твою бескрайнюю тоску!
  И она действительно понимала, обещала выполнить последнюю дорогостоящую программу, а там - только творчество, только небесное, только космос...
  - Я же бесконечно люблю тебя, милый мой!
  И он знал, что она действительно его любит. Она флиртовала с мужчинами, доводила многих до кипения, но оставалась ему верна.
  Она была счастлива.
  - Счастье, - говорила она, - это когда ставишь цель и судьба сама стремится осуществить ее.
  Каждый вечер она колдовала над листком "память-желание", остальные листы были оставлены в Москве, и только Афанасий знал местонахождение тайника.
  
  Они никогда не обсуждали последние дни пребывания в Переделкино, они понимали, что не справились с этой бумажной тайной, которая чуть не довела их до сумасшествия. Они боялись хотя бы в воспоминаниях вновь пережить то жуткое состояние, в которое их погрузил некий Игорёчек.
  То был третий приход фантома, как назвала его Елена. Никто не сможет объяснить и описать их состояние и тот период, который они пережили. Одно они помнили: Игоречек разложил их плоть сначала на буквы, составляющие их имена, а затем на звуки, содержащиеся в этих буквах.
  В таком состоянии их сознание погрузилось в огромное ритмическое пространство, где со стремительной скоростью неслись осколки иных сознаний, слышались мириады голосов и звуков - порой очень четких и гармоничных, порой невыносимых и безумных. Афанасий сравнил бы этот процесс с просеиванием - словно огромное сито беспрерывно вибрировало, сортируя некие полувещественные частички, на важные и побочные...
  И только потом, медленно приходя в себя, они догадались, что побывали не то внутри бумаги, не то в каком-то неведомом механизме.
  Фантом-Игорёчек ушел, но очередного его прихода они не стали дожидаться, поняв, что еще раз подобного эксперимента они не выдержат.
  
  Все произошедшее постепенно помутнело, острота переживаний притупилась, но обсуждать это они все еще боялись.
  - Давай на пару дней слетаем в Гималаи, - поцеловала она его в губы.
  - Мы еще там не оставили свое дерьмо? - улыбнулся он. - Ездим и разбрасываем по миру свои фекалии.
  - Ты как всегда оригинален.
  - Мне нужно в Москву. Ольга больна.
  - Я поеду с тобой.
  Все дело в том, что Елена никого и ничего не боялась, за исключением фантомов Игорёш-Игорьков-Игорёчков. Заветный листочек гарантировал ей и Афанасию безопасность от любых посягательств и преследований. С его помощью она разрушала планы завистников и излишне любопытных.
  Но в Москве они не были три года, хотя окольными путями несколько раз добирались до Урала, где Афанасий действительно содержал археологическую экспедицию. Раскопки пока не дали результатов, но надежду на удачу подпитывал ответ листочка: "Результат возможен". А далее шла ссылка на иной информационный уровень, из чего можно было понять, что данные о более древней истории человечества заключены в свитках. Но они понимали, что ни один черт не найдет ключ к ним.
  Один свиток они возили с собой и не раз отдавали его именитым экспертам. Те только руками разводили - не было аналогов, чтобы подойти к расшифровке...
  
  Москва их встретила апрельским солнышком, и хорошо было прокатиться по зазеленевшим улицам, узнавать памятные местечки.
  - Можно ли однажды выдавленной пасте вернуться назад в тюбик?
  - У тебя катастрофическое сознание, любимый.
  - Зато у тебя катастрофическая попка.
  ...Ольга лежала в больнице, ей сделали сложную операцию.
  - Ты возмужал, Афа. Хорошо выглядишь, - она была бледна, глаза - как два темных пятна.
  - Я выгляжу, как все шарлатаны.
  - Мы тебе поможем, - давно Елена не чувствовала себя так неловко, - врачи говорят, что ты быстро поправишься.
  - Я не хочу, - запнулась Ольга, - чтобы вы мне помогали.
  - Хорошо, хорошо, ты не волнуйся, мы же твои друзья! - Афанасию было нестерпимо смотреть, как она плачет.
  - Да, - сказала Елена уже в машине, - я только сейчас поняла, как она тебя любит.
  - Да пошли вы все!.. Поезжай в гостиницу, я прогуляюсь, - он хлопнул дверцей и зашагал, не оглянувшись.
  
  "Все имеют право на существование - вот в чем ужас! - зачем-то философствовал он, - потому-то и живем, как на помойке, среди обглоданных полуиспользованных биологических организмов. Скоро и я таким же стану".
  Можно поймать жар-птицу и не удержать ее в руках, выловить золотую рыбку, но не сформулировать свое желание, стать императором, но остаться серой мышью в истории. Можно познать чужое чудо и чужую сказку, но не обнаружить в себе чудотворца и сказочности.
  И Афанасий давно понимал главное: нужно увидеть себя не только в доисторическом прошлом но и в постисторическом будущем - именно это открытие подсказал ему так измучивший его листок "память-желание". Но как и что значит - Увидеть Себя?
  Так терзал себя Афанасий, пока не позвонил в дверь квартиры своего приятеля Мишки Федотова. Долго не открывали, хотя явно разглядывали в дверной глазок.
  - Ты один? - раздался потусторонний шепот.
  - Извини, что не позвонил. Один я.
  Дверь приоткрылась. Встревоженный мишкин глаз обшарил лестничную площадку.
  - Откуда ты?
  - Из Нью-Йорка.
  - Иди ты! Я думал - тебя замочили.
  - Ну, впускай что ли.
  Мишка открыл дверь.
  Он по-прежнему жил так, будто не прошли три с половиной года. Прихожая и две комнаты были заставлены ящиками и сумками с товаром.
  - Висяки, - скорбно пояснил хозяин, - столько денег в них, а продать не могу, завалили все рынки. Не те времена, не те. Один геморрой с этим бизнесом. Ты-то, я смотрю, поднялся, прикид у тебя крутой. Молодец! Выкопал, значит, кассу?
  - Везет дуракам, хочешь сказать?
  - Да нет, просто я не думал, что ты такой рисковый. Тебя же тогда очень большой человек искал. Я ему наплел про тебя чепуху, он даже заплатил за это. Видишь, какой я гад!
  - Это я сам тебя втянул, забудь.
  Мишка рассказал о судьбах общих знакомых, о своем треклятом бизнесе, о разводе с "дурой-женой", о том, что страна-Россия отдана на поругание бандитам и чиновникам, что ее имеют все, кому не лень.
  Слушая его жалобы, Афанасий вновь испытал порыв - попытаться использовать бумаги для возрождения отчизны. "Смести эту нечисть диктаторским правлением!" - засела у него мысль.
  - И много там было? - наконец не удержался Мишка.
  - Десять штук твоих, - и Афанасий положил деньги на стол.
  Мишка проглотил слюни и прослезился.
  - Прости меня, Афоня!
  - За что?
  - Я бы так не поступил.
  - На то мы все и разные, дружище. Чего тебе в этой Москве тухнуть, ты же археолог. Поехали в экспедицию!
  - Да ты просто спаситель!
  - Козел я, Мишка, а не спаситель! Был у меня шанс, а я его просрал, ума не хватило.
  - Ну, бля, до чего же жаден человек! Все у него есть, и даже работа любимая, а ему все мало! Это у тебя сплин от ихней сладкой жизни. Мы теперь с тобой такое откопаем!..
  
  А в это же самое время в номер к Елене Сергеевне постучали.
  Она быстро спрятала листок и разрешила: "войдите!"
  Вошли три коротко стриженных человека, один из них, коротко сказал:
  - Только не делайте лишних движений, мадам!
  Двое других стали быстро обыскивать номер. Побросали кое-какие вещи в сумку, поковырялись в документах, ощупали Елену Сергеевну, которая запоздало поняла, что совершила оплошность - не подумала себе обеспечить безопасность на российских просторах. Одно дело - зарубежное пространство, и другое - алогичная обособленная территория России.
  В машине ей завязали глаза и везли около получаса. Она и не думала сопротивляться, она давно усвоила, что каждый наемный профессионал стремится четко выполнить чужую задачу.
  
  Но она все-таки изумилась, когда ей развязали глаза, и она увидела огромный зал с музейной мебелью - это была настоящая роскошь!
  - Добрый день, прекрасная Елена! - встал из-за огромного стола улыбающийся молодой человек с длинными русыми волосами, - давненько мы вас ожидаем, давненько...
  Помимо костюма на нем была темно-синяя шелковая плащаница, и глаза у него - голубые-голубые, ясные-ясные.
  - Присаживайтесь, прекрасная Елена. Что будете пить?
  В зале были еще двое - толстый седовласый субъект с презрительно сжатыми губами и мрачного вида бородатая личность, беспрестанно перебиравшая бусинки четок.
  - Спасибо, я выпью воды.
  Толстый налил и подал:
  - Вы оказались на редкость мудры, - с улыбкой презрения сказал он, - но вы сделали ошибку, вернувшись сюда.
  - Называйте его Царем, меня Отечеством, а господина с четками - Верой.
  Господин с четками вскинул брови, мотнул головой и хмыкнул.
  Голубоглазый улыбнулся:
  - Так вам будет удобней понять нас.
  - Удобней некуда, - кивнула Елена Сергеевна, - тогда зовите меня Вечной Женственностью.
  - Вы очень волевая женщина и вы все прекрасно понимаете. Но вы не знаете одного - мы несколько раз спасали вас от обыкновенных бандитов, которые вряд ли бы стали с вами церемониться, - назвавшийся Отечеством присел рядом, и глаза его были наполнены почти поэтическим чувством.
  - Вы выражали свою волю на словах, а нам приходилось исполнять ее на деле. Вот так - пух! - названный Царем спародировал выстрел с помощью указательного пальца.
  - Мы отсекли всех ваших преследователей, - кивнул Отечество, - но вы оказались хитрее. Вы отсекли нас.
  - Да что вы с ней церемонитесь! Эта стерва присвоила себе то, что принадлежит целой нации! Пусть отдает бумаги к чертовой матери! А то устроила себе сладкую жизнь!
  "Царь" смотрел на "Веру" с презрением, а "Отечество" вздохнул:
  - По сути ты прав, но вот по форме...
  - Нет, нет,- возразила Елена Сергеевна, - и форма меня устраивает. Он говорит яснее, чем вы.
  Она уже поняла, что они знают почти все, разве что им не известно - как пользоваться листом "память-желание", который в данный момент был у них в руках, но о котором они не ведали.
  - И я, наверное, не ошибусь, если признаю в вас организаторов тайного общества?
  - В вашем вопросе я уловил иронию. Но ваше положение очень серьезно. На каких-то этапах мы будем вынуждены использовать радикальные, жесткие меры, - голубые глаза Отечества смотрели добродушно-добродушно.
  - Рано или поздно вы бы сделали промашку и оказались бы обречены, - добавил Царь.
  - А мы люди чести, нами движет не корысть, нами движет стремление возродить родину, сплотить народ ради идеи возрождения.
  - Что ты перед ней прогибаешься? Хватит с нее, она уже озолотилась, тоже мне - художница! - с ненавистью выговорил Вера.
  - Хорошо! - резко оборвала Елена. - Я передам вам бумаги, если вы действительно патриоты. Но я должна знать о вас все. Кто вы? Сколько вас? Какая программа? Чего вы хотите? А в первую очередь - откуда вам известно о бумагах?
  Троица возбужденно переглянулась, бородатый перестал играть четками, а с лица толстяка сползло презрение.
  
  - У нас везде люди, источники информации, - начал было Отечество.
  - У службы безопасности имелся один информационный лист, - перебил его Царь.
  - Да еще при Сталине НКВД занималось поиском этих бумаг! - возразил Вера. - За ними охотились и немцы, и французы, и англичане с американцами.
  - Бумаги переходили из рук в руки, - согласился Отечество, - и многие использовали их для осуществления примитивных желаний, как вы, например. Мы знаем, что вы выкрали их у Ямского, а он из-за них убил Потапенко, который в свое время ограбил коллекционера в Киеве. Кстати, у нас тоже имеется лист, на котором проявляются и исчезают знаки, слова и цифры.
  - Это национальное достояние!- по-бабьи взвизгнул Вера.
  - Где они находятся?! - навис над Еленой Царь.
  Похитители страшно возбудились. Добыча, за которой охотились эти люди, была в двух шагах.
  - Но вы же не государство, и вас никто не избирал представлять весь народ, - хладнокровно заметила Елена Сергеевна.
  - Сука! Сука! - завопил Вера и бросился на Елену.
  Его товарищам удалось оттащить его к дивану, но это не помогло.
  - Дать ей по харе! Чего она из себя строит! Это же мразь!
  Елена приготовилась к любому насилию.
  Вошли двое короткостриженных и увели Веру.
  - Может быть вам нужны деньги, много денег? - спросила пленница.
  Теперь не выдержал Царь.
  - Ты не понимаешь своего положения! Ты можешь не выйти отсюда никогда!
  Но тут и Елена проявила себя:
  - Ну что ты раздулся! Что ты распух, как жаба! Тебе, кажется, что ты крутой, всесильный? Тебе только с бабами воевать, моча лягушачья, урод!
  Толстяк сделался багровым, от бессильной злобы у него прервало дыхание. Захлебываясь от ярости он не мог сообразить, что бы ответить этой "выскочке".
  Отечество же явно забавлялся этой сценой, он был веселый-веселый. Он явно получал удовольствие от стычки.
   - Угомонись, Кирилыч, - добродушно сказал он, - Елену Сергеевну пугать бесполезно, она сама кого хочешь напугает.
  Багровый Царь как-то сразу обмяк, и кашляя отошел в дальний угол.
  
  - Простите его, Елена Сергеевна, он просто взял не ту ноту, потому и сфальшивил. Вы хотели узнать нашу программу? Я вам предоставлю такую возможность. Я даже хочу предложить вам сотрудничество...
  - Да знаю я вашу программу! Тоже мне - конспираторы! Грош - цена вашей программы.
  Но глаза у Отечества оставались ясными-ясными, голубыми-голубыми.
  - Давайте работать вместе, вносите свои предложения.
  - Я обдумаю ваше предложение и дам ответ, - она встала.
  - О, я понимаю! Вы возмущены насилием и хотите сказать, что вы свободны и независимы и что вы ничего никому не должны. Как хорошо иметь такое счастливое сознание! Но все-таки вы присвоили себе то, что вам не принадлежит. Зачем вам бумаги, вы и так состоятельная и известная женщина. Вам не симпатичны мои друзья? Но я-то не вызываю у вас неприязнь, верно?
  - Вы великолепны в этом дурацком балахоне.
  - Да, я вас недооценил. Вы перевернули мое представление о женщине. Я любуюсь вами! Простите за это банальное выражение моих чувств к вам, - он приблизился поближе и доверчиво продолжал: - Но вы и опасная и даже страшная женщина. Рядом с вами тускнеют идеальные устремления. Вы порабощаете одним своим присутствием. Вы сказали, что наша программа ничего не значит. Рядом с вами - да! Вы - и какие-то идеалы всенародного благосостояния. Вы - и какое-то объединение страдальцев за Родину. Вы - и борьба с коррупцией. Вы - и экономическое процветание. Конечно - вы! Когда вы рядом, когда вместе с вами - конечно, ваши прихоти и желания! Меркни мир, провались он в тартарары трижды, какие там голодные и нищие, поруганные и обездоленные, обкраденные и оболганные - конечно, вы! Вы сами - весь мир... Вот почему вы так опасны и ужасны... когда вы рядом.
  Он закурил, и она заметила, что его пальцы дрожат. Его страстная речь, тональность его голоса подействовали на нее. Но у нее оставалось двойственное чувство - за пылким восхищением она улавливала обжигающее чувство не то ярости, не то ненависти.
  - Значит, вы борец... патриот? - почему-то запнувшись, спросила она.
  - А вы что - гражданка мира? Россия, Елена Сергеевна, больше мира. Россия - это космос, это Бог.
  - Иван, - позвал из угла Царь, - чего тянуть, давай второй вариант применим.
  Иван-Отечество пристально-пристально посмотрел ей в глаза и вздохнул:
  - Вы же умная женщина, мне придется умыть руки.
  И только теперь ей стало не по себе. Она ясно представила, сколько усилий было потрачено на то, чтобы с ней встретиться, на поиски этих треклятых бумаг. Да и собеседник показался ей очень симпатичным думающим человеком...
  
  Что могли сделать с ней Вера, Царь и Отечество, она так и не узнала. Двери широко распахнулись и в зал ворвались двое в масках и с пистолетами.
  Потрясая оружием, они заставили короткоподстриженных и бородатого Веру лечь на пол. А когда Царь потянулся к карману, раздался выстрел. Звякнуло стекло люстры. Все подчинились.
  Только Елена Сергеевна не двинулась.
  Человек в маске подхватил ее сумку с вещами, а второй держал под прицелом лежащих.
  - Пошли! - и рука налетчика грубо потянула ее к выходу.
  - Елена Сергеевна, - услышала она голос Ивана-патриота, - все дороги ведут к нам!
  На улице ее втолкнули в машину, и скоро они бешено мчались по темнеющим улицам, пренебрегая правилами дорожного движения.
  - Как вы мне все надоели!
  Водитель снял маску, и не оборачиваясь, успокоил:
  - Мы свои!
  - А я чужая, - огрызнулась Елена, - я сама по себе!..
  Но тут она замолкла - второй похититель снял маску, и перед ней, словно из небытия, проявилось постаревшее лицо Сергея Яковлевича Кандыбова.
  
  
  Комариное племя.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"