Равнина Инда на Сириусе X12 -- это плоское пространство, голое, если не считать сожженной оболочки старого дерева. Мэй прикасается к шершавой коре. Толщина ее никак не меньше четырех дюймов, а внутренности почернели от бесчисленных ударов молний. Оно выжило и продолжает жить, но будь Мэй проклята, если знает почему. Кажется, столько катастроф могут сломить любого, даже старое дерево.
Вытирая ручейки пота с шей, Мэй прикрывает глаза и, не обращая внимания на свой маленький домик на окраине равнины, вглядывается в горизонт, туда, где в туманной дали высятся шпили и башни Портового Города. Теплый бриз приносит с соседней шахты слабый запах серы.
Через пару часов зайдет солнце, ночь опустит холодную чернильную темноту. Ночи смертельны на X12. Папа будет искать ее, умирая от тревоги. Мэй развернулась, чтобы бежать домой, но вспомнила, что папа мертв уже почти тридцать лет.
Она обернула резиновую ленту вокруг запястья, пытаясь вспомнить какой сейчас год. Кажется, скоро зима, потому что прошлой ночью она забыла внести фикус в теплицу и он замерз. Или это было на прошлой неделе? Или в прошлом месяце?
Мысли путались, образы, выхваченные из разных времен и событий, смешивались как в калейдоскопе. Они вызывали головные боли, и все же, если она хочет жить дома, ей придется привести их в порядок.
***
Сколько Мэй себя помнила, старая оболочка стояла на равнине словно часовой. С детства Мэй приходит сюда с папой в поисках кристаллов зелиума, который можно продать в Портовом городе. Они никогда не собирали много, только чтобы хватило наполнить папины рудокопные вагонетки, да иногда позволить себе чуть-чуть роскоши.
Мэй помогает папе откапывать кристаллы, пока не устанет; а потом убегает к старому стволу поиграть. Ей нравится пустая шершавая кора, она обводит впадины и выпуклости пальцем, представляя невидимые пути, ведущие к сердцу X12. Будучи первым ребенком, зачатым и родившимся на X12, она всегда считала планету своей собственной. Она лежит, прижавшись ухом к земле, и слушает тихие вздохи.
Периодически старый ствол пускает зеленые ростки. Мэй капает на него водой, когда появляется возможность, но это не очень-то помогает. Под палящим оранжевым солнцем новая поросль вянет и умирает.
- Папа, почему старый ствол продолжает пускать ростки? - спрашивает она.
- Он борется за жизнь, прямо как мы с тобой, - говорит он.
- Но он весь обожжен и пуст. Разве он не мертв?
- Не-а. Может у него и нет сердцевины, но это не означает, что он мертв, Мэй. Если выжечь сердцевину дерева, оно продолжит жить, потому что центр - это всего лишь мертвая древесина. Живая материя во внешних кольцах.
***
Ее сын Джарел будет здесь утром, чтобы забрать ее в стерильную квартиру-студию в Портовом городе. Как она услышит планету под всем этим бетоном и пластиком? Она прожила здесь всю свою жизнь, сначала в жилье рудокопов, а после замужества в маленькой хижине, которую Бен построил на окраине равнины.
Образы вихрем кружились в ее разуме, воспоминания о Джареле и ее младшем брате Пите путались - иногда она не могла различить их. У Пита был шрам на лбу, потому что он упал с воздухолета. Или это был Джарел? Она стирает горькие слезы разочарования - ну почему она не может вспомнить?
Резиновые браслет щелкает по запястью, но каким бы сильным ни был его укус, он не приносит ясности. Звук так же пуст, как и ее разум.
***
- Мама? Мама!
Мэй вздрагивает. Лицо Джарела выражает смесь озабоченности и раздражения.
- Ты меня слышала?
Она медлит, пытаясь вспомнить, что он говорил. Он изучает свою кофейную кружку, губы поджаты. Она задумывается, а вдруг ответ плавает в кофе, подобно облакам несущимся по небу. Если так, она выпила бы его, воспоминания влились бы в нее и остались с ней.
В конце концов, это не важно - ее сын и триумвират сделают по-своему, и она, первый коренной житель X12, будет упакована и спрятана туда, где "безопасно".
- Мам. Я спросил, нравится ли тебе такой план.
- Конечно мне не нравится такой план, - резко ответила она. - Я хочу остаться здесь, в своем доме.
Джарел отодвигает кресло от стола и откидывается на спинку.
- Мам, я бы тоже этого хотел. Но жить здесь одной небезопасно. Твоя память...
На окно падает тень. Мэй изгибает шею, чтобы проследить за ней. В толстом триакриле она ловит отражение незнакомого лица - старая женщина с растрепанными волосами, окружающими голову белым облаком.
Снаружи солнце косыми лучами пронзает серебряный песок. Скоро станет достаточно прохладно для работы. Она надеется, что папа возьмет ее с собой, и она сможет проведать старое дерево и увидеть, растут ли еще ростки. Она оборачивается на шум:
- Папа?
Но это не папа, это Бен сидит за столом. Она улыбается прежде, чем замечает, что это все-таки не Бен. Комплекция похожа, но лицо - это Джарел, его выражение - букет эмоций: шок, боль, грусть. Что она сказала? Опять что-то не то, верно?
***
Ее разум, сердце ее души, заполнен мертвым деревом. Оболочка ее тела пенится, приводя к неизбежному заключению.
Она отказывается кончить как папа - не в состоянии ходить, всего лишь неразумное пятно голоса. Унижение, боль. Она не хочет, чтобы Джарел, а особенно ее внуки Бенни и Грэйс, видели ее такой.
Последние несколько месяцев Мэй болталась как пробка в бурлящем потоке. Проносимая мимо собственной жизни, беспомощная, она не узнавала лицо с глубокими морщинами, смотревшее на нее из зеркала. А теперь она даже не может узнать своего сына - что же это значит?
***
Прежде чем уйти на шахту, Бен целует ее на прощание, копна его рыжих волос переливается в утреннем свете. Джарелу только исполнилось пять, и Мэй спрашивает, могут ли они попробовать этой ночью завести второго ребенка. Он смеется, притягивает ее к себе для второго, более долгого поцелуя.
Мэй на равнине, она слышит крик планеты. Она падает на землю, прислушиваясь к вибрациям, затягивающим открытую рану шахты. X12 не в первый раз говорит с ней, но впервые они кричат вместе.
***
Мэй не могла бросить даже проигранную битву. Живая смерть, оболочка без сердца - это не для нее. Мэй забирается в полый старый ствол и скользит вниз. Гладкий камбиевый слой дерева окутывает ее позвоночник накопленным за день теплом. Его мускусный запах похож на смесь корицы и уксуса. Солнце садится; Хо, а затем и Фи поднимаются, заливая равнину серебряным сиянием. Кристаллы целия переливаются в свете двух лун оттенками синего. На дальнем краю равнины золотые прямоугольники света освещают путь домой.
Ее время кончено. X12 зовет ее.
Мэй дрожит: температура упала и начинает морозить. Она прижимается к старой коре, пытаясь слиться с каждой трещинкой и каждым наростом.
Она выиграет эту битву по-своему. На своих условиях. Отдавшись X12 так, как может только первенец.
- Никто не знает сколько этому дереву лет, Мэй. Однажды оно найдет подходящие условия, чтобы вырасти снова. Я уже видел здесь такое, - говорил отец.
Папина рука обвивает ее плечи.
- Теперь ты часть X12, Мэй.
Он прав. Она никогда не будет одна, не на этой планете. Дрожь стихает; в кости вливается тепло.
В ее разуме вспыхивают воспоминания, полные и упорядоченные - идеальные. X12 зовет ее. Мэй отвечает, вытягивается, растет. Ее корни уходят глубоко в каменистую почву, на километры вглубь, туда, где похоронен Бен и еще двадцать два других.
Ее сердце - мертвое дерево, но оно ей больше не нужно. Под ее оболочкой, глубоко в наружных кольцах течет ксилем, питая ее корни, посылая энергию кроне. Появляются ростки, зеленые и новые. Сильные.
Она тянется к солнечному теплу, слушая дыхание X12.
Конец
Комментарий автора:
Этот рассказ посвящается мой матери и миллионам, страдающим от болезни Альцгеймера, а также их семьям. Всех их лишила выбора неумолимая болезнь.