Аннотация: Игорь Галицкий - автор невероятно яркой, парадоксальной фантастической прозы. Рушатся одни цивилизации, и возникают другие. Перед нами мир измененный и абсолютно узнаваемый современным читателем. Изображается борьба за гармонию, душевное совершенство. Краеугольным камнем сознания, считает автор, является драма любви, как катализатор идей и революций. (аннотация к.ф.н. Л.Н. Дьяченко-Лысенко)
Глава 2
Начало 21 века после рождения Пророка
Город Кивай, республика Укрунар
Мокрый от дождя старый двор-колодец наполнился отчаянными криками кошки, высунувшейся из окна шестого этажа.
- Помогите! - вопила она. - Муж совсем рехнулся!
Она вскочила на подоконник, обернулась, визгливо переругиваясь с кем-то в тёмном провале окна.
- Убери немедленно! Убери, сказала! Ты что? Не балуй! Отойди от меня! Отойди! Нет!
Какой-то острый предмет метнулся в её сторону, и кошка схватилась за горло. Она стала клониться назад, теряя под собой опору, и полетела вниз, раскинув руки. Раздался громкий хлопок и треск, когда тело упало на асфальт. Вокруг головы быстро разрасталась лужа крови, смешиваясь с грязью. Из горла торчал кухонный нож с зелёной рукоятью.
Серый кусок неба между стенами домов изливал потоки холодной осенней воды. От мелких капель быстро намокал розовый халатик, облегавший стройную фигурку убитой.
В открытом окне появилось мордочка котёнка гепарда по имени Тантара. Его глаза были большими от ужаса и полными слёз...
Как сиротливо лежал труп его матери на чёрном асфальте двора, в котором он играл ещё совсем недавно! Какая она вдруг сделалась маленькая и никчемная! Мать напоминала поломанную куклу, которую как ненужный мусор выбрасывают дети из богатых кварталов.
Но она не была куклой! Она была внимательной, доброй, всегда приятно пахнущей и такой любимой его мамой! И вдруг, за одно мгновение, она перестала быть вообще. Ему часто казалось потом, что вот сейчас, ещё секунду - и она появится, войдёт в дверной проём, улыбнётся ему и обнимет, как всегда она делала, возвращаясь с работы. Но никто не входил, никто не улыбался ему и не обнимал. Только сырой ветер задувал в щели прохудившейся оконной рамы и протяжно завывал в вентиляционной трубе.
Отец обездвижено сидел на табуретке за обеденным столом. Он был одет в полосатую майку и спортивные изношенные штаны. Худая грудь его беспокойно вздымалась и опускалась, уши дёргались, реагируя на каждый шорох. Он был пьян, но, осознавая совершенное, быстро трезвел.
Когда в комнату вошли полицейские, он спокойной поднялся, постоял несколько секунд, оглядывая в последний раз своё жилище, посмотрел на сына, забившегося в проём между газовой плитой и стенкой, качнулся, протянул руки, которые тут же заковали в наручники, и вышел. Навсегда.
Тантара больше не видел своего отца. Слышал, что его отправили в тюрьму на далёких болотах севера, где он и умер от туберкулёза. Но сын не тосковал о нём. Он презирал и ненавидел его.
Маленького Тантару забрали в детский дом, откуда он сбежал через три года с такими же беспризорниками, как и он сам. Вскоре они создали банду малолетних сорванцов и работали под "крышей" местного авторитета Гавойски.
Тантара и ещё трое - Меченный, Хромой и Бинокль - удирали со всех ног, ловко огибая лотки. Дело своё они сделали. Эта женщина не хотела платить хозяину, и он велел её наказать за это. Из-за жадности ей пришлось отдать намного больше - они украли у неё всю выручку за неделю. Что же, пусть плачет и жалуется на судьбу. А их четвёрка друзей будет пировать сегодня вечером.
Они бежали дворами. Вокруг мелькали бесконечные стены и низкие черные арки. Наконец, ребята остановились перед узкой лестницей, ведущей в подвал многоэтажного панельного дома.
Спустившись, они очутились в баре с тусклыми лампочками под грязным потолком. За столами шумели рабочие и иной простой котячий "люд", разливая пиво и жуя солёную рыбу и колбасу. В воздухе повисла густая пелена сигаретного дыма. В нише за красной занавесью сидел господин Гавойски в окружении подельников. Это "злачное" место он иногда использовал для встреч с низшим звеном своей преступной картели.
Тантара на правах главного в банде передал ему деньги, получил причитающиеся проценты и традиционную в случае успеха скупую похвалу.
- Гуляем, парни! - крикнул он поджидавшей его в зале троице.
Не медля, они отправились в заведение под названием "Гарем". Оно располагалось в пяти кварталах отсюда и представляло собой бордель средней руки.
Самым старшим в банде был Хромой. Ему недавно исполнилось восемнадцать лет. Тантаре было семнадцать, а Меченому и Биноклю - по шестнадцать. Клички их носили вполне жизненные основания. Хромой из-за детской травмы, полученной от сумасшедшего отца, во время ходьбы припадал на левую лапу, но этот недостаток никак не влиял на его проворство, а лишь помогал вводить в заблуждение потенциальную жертву - никто не ожидал чрезмерной прыти от парня-калеки. Меченый также имел след родительского воспитания - шрам, пересекавший его лоб до брови. А Бинокль просто очень хорошо видел и чувствовал, замечая опасность до того, как она оказывалась в поле зрения других котов.
- Ах, опять вы, голубчики! - вышла им навстречу дородная пожилая пантера, содержательница борделя.
- Здравствуйте, мадам Кширинская! Можно нам на четверых? - заговорил Хромой.
- Конечно, дорогие мои. Подождите вон за тем столиком, - указала она в зал. - Сейчас они освободятся.
- А Жакелин есть? -робко спросил Бинокль.
- Есть, милый мой; потерпи, скоро выйдет, - мадам Кширинская ласково потрепала его по буйной шевелюре.
Заказав себе по пирожному, компания пару минут сосредоточенно поглощала божественно вкусные bollur. И лишь Бинокль с серьёзным видом завернул будущее угощение в салфетку.
- Для Жакелин? - спросил вымазавшийся в креме Меченный.
Бинокль сдержанно кивнул.
- Мне говорили, что мадам Кширинская из дворян, - поделился сплетней Хромой.
- Да, что-то такое и я слышал. Но когда случилась буржуазная революция, то она маленькой девочкой оказалась на улице, без крова и денег, - подтвердил Тантара.
- Но как поднялась! - горделиво произнёс Хромой.
- Только чего ей это стоило, - Тантара с философским видом откинулся на спинку стула.
Через некоторое время на нижней ступеньке лестницы, ведущей в номера, показалась мадам Кширинская. Она поманила всех четверых к себе. За её спиной юная стройная кошечка кого-то высматривала в зале. Но Бинокль знал кого. Он радостно помахал ей рукой. Кошечка вдруг отчего-то испугалась и сделала попытку убежать наверх. Но её за руку схватил высокий и сильный ягуар в чёрном костюме.
Жакелин попыталась вырваться. Ягуар привлёк её к себе, обхватил вокруг талии и стал что-то шептать на ушко. Она мотала головой, не оставляя попыток высвободиться из его цепких объятий. Им что-то сказала мадам Кширинская, но ягуар зашипел на неё и повлёк Жакелин за собой. Она упиралась, и он ударил её по щеке. Тантара в этом самоуверенном франте узнал Димаира, заклятого врага их шефа и его конкурента по преступному бизнесу, "крышующему" это заведение.
Словно в тумане Тантара наблюдал за тем, как Бинокль выхватил нож и бросился им наперерез. Мальчик, переполненный яростью, ничего не замечал вокруг себя. Не успел он заметить и короткий пистолет-пулемёт, появившийся в ладони Димаира. Не мешкая, тот нажал на спусковой крючок, и пули насквозь пробили щуплое тельце Бинокля, который закружился на одном месте, а потом повалился на пол между столами. Конечности его подрагивали; в глазах застыло недоумение; пальцы крепко сжимали раздавленное пирожное, белоснежный крем которого стекал на пол.
Мадам Кширинская пронзительно закричала и ринулась в проход слева от лестницы. Димаир быстро повернулся, направив узкое дуло в её строну. Загремели выстрелы, и на белой блузке пантеры расцвели красные узоры. Димаир оттолкнул от себя Жакелин и ринулся к выходу.
Всё произошло молниеносно и казалось невозможным. Но два трупа, брызги крови и перекошенные от ужаса лица присутствующих свидетельствовали об обратном. Тантара не верил своим глазам. Он опустился на колени перед Биноклем. Минуту назад, такой живой и полный сил, теперь он неподвижно лежал на холодных каменных плитах, уставившись в потолок. Из груди Тантары вырвался долгий стон...
- Господин Гавойски! Бинокль работал на вас. Вы обязаны вступиться за него! - взволнованный Тантара сидел в кресле перед упитанным коротышкой с длинными топорщащимися усами и коротенькими лапками.
- Понимаешь, друг, какая тут ситуация... - мялся кот. - Мои отношения с Димаиром и без того натянуты. И если я отвечу на его выходку, то начнётся война. Ты представляешь, что это такое - клановая война?
Тантара кивнул.
- Думаю, всё-таки не представляешь. Полицейские собьются с ног подбирать трупы, убытки невозможно будет подсчитать, а кто выйдет победителем - неизвестно. Я могу проиграть, и тогда тебе, твоим друзьям и всем - ты слышишь - всем, кто работает на меня, придёт конец. Ясно?
- Нет, - замотал головой юноша. - Он убил парня, который исправно служил вам. Убил ни за что, просто так. Разве это не вызов, Гавойски?
- Конечно, нет, - отвернулся тот. - Бабу не поделили - вот как это называется. И никакой политики! А за чьих-то сучек я мстить и проливать кровь своих ребят не стану. Всё. Иди!
- И не вздумай! - понял его намерение Гавойски. - Только попробуй проявить инициативу - лично голову с плеч снесу!
Тантара развернулся и направился к выходу.
- Постой, - окликнул его шеф. - В том бизнесе, которым я занимаюсь и который в будущем приоткроет свои двери и для тебя, - он выдержал многозначительную паузу, - не должно быть эмоций, а только расчёт. Позволишь чувствам завладеть тобой - считай, пропал. Окружающий мир не прощает слабости. А с Димаиром я поквитаюсь, но позже - не сомневайся.
Человеководческие фермы
Просторы республики Укрунар
В 150 километрах от Кивая, среди благоухающих летним разнотравьем равнин, на 10 гектарах земли раскинулись неказистые строения барачного типа. Своим казённым видом они напоминали грязную кляксу на светлом полотне сельских пейзажей. По периметру бараки окружали вышки, соединённые между собой бетонным забором. Ночью на них вспыхивали мощные прожектора, разгоняющие сумерки. Вдоль пустынных улиц изредка мелькали тени бдительных дозорных. С восходом солнца фермы оживали.
Рано утром ворота бараков распахивались, и из них унылой вереницей тянулись люди. Они были абсолютно наги и безвольны. На их спинах красовались татуировки с порядковыми номерами. Мужчины и женщины существовали раздельно, дети никогда не видели своих родителей. Слева и справа от человеческих особей вышагивали надзиратели-коты. В лапах они держали короткие автоматы или кожаные кнуты, порою со свистом рассекавшие воздух и обвивавшие ноги людей. Они не могли без острой надобности калечить их, потому что каждая человеко-единица представляла собой товар определённой стоимости. Да и акты неповиновения случались крайне редко.
Людей выводили на обширные тренировочные площадки. На них стояли брусья, турники, штанги и прочие спортивные снаряды. До обеда начинались коллективные изнурительные занятия. Коты-инструкторы получали огромные деньги за свой труд - ведь им предстояло работать с этими животными долгие часы независимо от погодных условий и от личного самочувствия. График каждого дня был точно расписан, и ему неуклонно следовали. Около тысячи людей в быстром ритме занимались физической подготовкой, беспрестанно понукаемые безжалостными котами. Человеческие тела постепенно приобретали совершенные формы: мышцы увеличивались, бугрились, делая скелет чрезвычайно подвижным и гибким, а линии фигур становились плавными и чёткими. Люди уставали, высовывали языки, по их подбородкам стекала слюна; они шумно дышали и еле держались на ногах. С девяти утра до двух часов дня длились эти упражнения.
В такой же отрезок времени, но с другой стороны фермы вторую тысячу людей обучали иным навыкам: охранять хозяина-кота, выполнять его мелкие поручения, охотиться. Занятия проводились как под открытым небом, так и в оборудованных помещениях. У мужчин и женщин путём многократного повторения вырабатывались рефлексы и навыки в драке, погоне и перемещении на большие расстояния с поклажей.
С двух до пяти часов пополудни людей ожидали отдых и сытное питание из протеиновых белков. В полшестого группы менялись местами. Инструктора не щадили никого.
Слабые и отстающие уценивались и продавались в магазины дешёвого мяса. Умершие от перегрузок, а таких на сотню приходилось с десяток, отправлялись на консервные заводы. Остальные, доведённые до должного физического состояния, в возрасте двадцати двух-двадцати трёх лет распределялись между покупателями следующим образом. Около 50 процентов людей, в основном мужчин, выращиваемых на ферме, забирались на тяжёлые работы по уборке полей, добыче полезных ископаемых на рудниках и шахтах, на заводы с вредным производством и строительные площадки. Ещё 20 процентов продолжали свою жизнь в качестве домашних животных-рабов состоятельных кошачьих семей. Последние десятилетия резко возрос спрос на человеческих самок. Они приобретались крупными борделями и ночными клубами. Оставшиеся тридцать процентов людей доставались продуктовым супермаркетам, имеющим при себе маленькие разделочные фабрики, - мясо людей считалось украшением для любого стола.
На некотором отдалении от бараков высился роскошный трёхэтажный особняк, принадлежавший владельцу фермы. Вот уже несколько собственников сменилось в нём. Год назад ферма перешла во владение Димаира. Он сидел в обшитом дубовыми панелями кабинете и принимал посетителей, проверял и подписывал накладные, отвечал на телефонные звонки.
- 50 тысяч за сотню людей? Вы смеётесь? - уставился он на секретаря, стоявшего перед его столом в нерешительности.
- Но такая цена держится на рынке вот уже три месяца...
- Согласовывать надо со мной каждую поставку, а не своевольничать! Инфляция растёт. Уведомите Жирова, что теперь цена 70 тысяч. Не нравится - пусть покупает в другом месте.
Секретарь вышел. Зазвонил телефон.
- Алло!
- Г-н Тратта?
- Да.
- Котировки акций Укрпраймбанка на бирже упали. Что делать?
- Покупаем!
Не успел Димаир положить трубку, как в дверном проёме показалась остроносая мордочка секретаря.
- К вам представитель дома моды "Пернье", г-н Ле Ванш, - доложил он.
- Впустите!
- Здравствуйте, уважаемый друг! - воскликнул с порога холёный манул, облаченный в обтягивающие атласные брюки и пиджак с глубоким вырезом на груди.
- Слушаю вас! - уставился на него Димаир.
- Видите ли, какое деликатное дело, - жеманно начал кот.
- Покороче!
- Нужны несколько человек с отменной кожей. Наш гениальный модельер... Из него так и брызжут новые идеи. Он придумал прелюбопытнейший фасон дамских сумочек. Они будут великолепно смотреться на узких плечиках красавиц, выполненные из кожи человеческих самок, - говоря, г-н Ле Ванш небрежно и изящно взмахивал тонкими лапками, так, как это обычно делают глупые блондинистые кошки.
- Есть такие твари. Сколько?
- Мы предлагаем 10 тысяч за человека.
- Не может быть и речи. Прощайте!
- 20!
- Вы надо мной издеваетесь?
- Хорошо! - чуть не закричал кот. - Полагаю, тридцати вам будет достаточно?
- 35 и больше я не торгуюсь!
- По рукам, - выдохнул Ле Ванш. - Я бы хотел посмотреть товар.
- Следуйте за мной.
Обычно Димаир задачу показа людей поручал помощникам, но в этот раз ему хотелось сделать свой выбор и погасить огонь, пылавший в нём.
Вдвоём они спустились вниз и направились к баракам. В одном из них они двинулись вдоль секций, разделённых между собой прочными перегородками. Двери заменяли решётки из толстых прутьев. За ними в камерах находилось по две женщины. На полу для них были устроены матрасы, на коих некоторые лежали или сидели. В душном помещении витал терпкий запах пота. Под потолком коридора горели тусклые электрические лампочки.
- У вас чисто, - отметил Ле Ванш, осматриваясь.
- Конечно, мы следим за порядком; также соблюдаем все правила личной гигиены для питомцев, обучая их справлять нужды в отведённом месте - туалете. Ведь многие из них будут впоследствии либо жить в приличных домах, либо употребляться в пищу. Мы не допускаем антисанитарии, - объяснил ему Димаир.
Ле Ванш остановился перед секцией с двумя великолпено сложенными брюнетками. Одна из них, завидев котов, прильнула к прутьям и, что-то бормоча, стала пристально смотреть на Димаира. Он не понимал, что она пыталась ему сказать, но понял другое. "Сегодня ты будешь со мной", - про себя подумал он. И она, словно уловив суть его мысли, отпрянула назад, в полумрак, но потом вновь появилась из него, выступила осторожно и грациозно. Что-то во взгляде её задело Димаира, что-то неизъяснимо фатальное, глубокое, чувственное. Вдруг Ле Ванш радостно захлопал подушечками лап.
- Она мне подходит, беру! - указал он на женщину.
- Нет! - получил он резкий ответ.
- Но почему? Плачу только за неё - 50 тысяч.
Димаир замешкался, но в следующую секунду чуть не сорвался на крик:
- Нет! Эта особь предназначена для совсем других целей.
- И эти цели стоят больше, чем 50 тысяч?
- Представьте себе.
Ле Ваншу не осталось ничего иного, кроме как смириться. Он выбрал пять самок. Их сковали цепями и погнали в сторону выхода. Покидая барак, Димаир приказал охраннику:
- Девочку под номер 17 после полуночи доставить ко мне. И... какая у неё кличка?
- Лилит, шеф.
Димаиру нравилось, когда его называли "шеф".
На небе взошла полная Луна, заглядывая в комнату, бросая серебристые блики на стены и мебель богатой спальни. Было очень тихо. Лишь изредка за окном шуршали крыльями летучие мыши.
Когда Лилит вошла, он сидел в кресле и думал о ней. Она остановилась в растерянности, ища его в темноте. Он включил приглушённый свет красной прикроватной лампы и поднялся ей навстречу. Она внимательно изучала его своими большими изумрудными глазами. И чем дольше она не отводила взгляд, тем с большей силой поднималась в его душе волна страсти и тревоги. Он хотел её, и в тоже время не решался подойти, обнять, овладеть. Он ощущал неведомую силу, исходившую от неё.
Наконец, Димаир приблизился и потянул женщину к себе. Та повиновалась. Он стал целовать её, всё настойчивее и настойчивее, всё быстрее и быстрее. Он уже решил изнасиловать её так, как делал это с остальными бессловесными человеческими самками, решил заставить страдать, корчиться от боли и стенать в приступе наслаждения. Но вдруг роли поменялись.
Лилит обхватила его, прижала к себе, коснулась рукой низа его живота, осторожно нащупывая сквозь складки халата твердеющий пенис. Она повлекла его к постели. Они упали на мягкую перину. Мурчание Димаира наполнилось басами, а потом перерасло в сдавленный рык. Лилит извивалась вокруг него. Её мускулистое гладкое тело обдавало его жаром. Не имея сил более терпеть, он погрузился в неё. Упругая горячая плоть женщины сводила сума. От стремительного ритма её движений кружилась голова, и мир разрывался в красочном фейерверке. Они поменяли позы, и теперь он был сверху.
Он вновь видел её глаза. Они молили: "Отпусти! Отпусти!". В сердце его разом откликнулись сочувствие и грусть. Он осознал вдруг, что перед ним не ограниченное инстинктами животное, а чувствующее существо, хотя и, несмотря на физическую близость, очень далёкое духовно. "Кто ты?" - вопрошал он её, а она лишь грустно просила в ответ:
- Отпусти!
И тогда Димаир, оглушённый и потрясённый, взял за руку женщину, накинул на неё плащ, усадил в автомобиль, припаркованный у парадного входа, и вывез в густой лес. В нём Лилит глубоко вдохнула свежий воздух, последний раз посмотрела на своего освободителя, нежно провела ладонью по его лицу, шее, груди - и скрылась во мраке.
Отойдя на несколько шагов, она замерла между стволами сосен и оглянулась. Димаир различал слабые контуры её силуэта, неверное зеленоватое мерцание глаз. Ему сделалось страшно. В этих расплывчатых очертаниях соблазнительной женской фигуры кот увидел для себя нечто демоническое, потустороннее, хищное. И это нечто сейчас гипнотизировало его, вмешивалось в мозг, что-то нашёптывало и внушало.
Он добрался домой в предрассветный час и, не гася лампу, сразу лёг спать. На тумбочке подле её бронзового основания, изображающего переплетённых в лесбийских объятиях кошек, так и осталась лежать нетронутая пачка презервативов.
А над миром медленно поднималось солнце. Его лучи, едва выхватив из клубящихся синих сумерек крыши бараков фермы и изящные ротонды особняка Димаира, устремлялись дальше, скользя по верхушкам деревьев, слегка касаясь излучин рек и вершин одиноких холмов и курганов, к новым баракам, ещё большим и многочисленным, а от них, золотя уступы скалистых взгорий, летели к трубам чадящих заводов, окружённым тысячами уродливых шлакоблочных конструкций, в которых изо дня в день, из поколения в поколение люди-рабы производили предметы быта для высокоразвитой цивилизации котов-потребителей. На северо-западе, не так далеко от этих заводов, большие площади занимали концентрационные лагеря, где откармливали человеческих животных.
Лагеря представляли собой обширные загоны под открытым небом или, реже, под прозрачными пластиковым навесами, разделённые между собой высокими перегородками и дорогами, по которым круглосуточно ездили большие грузовые автомобили, развозившие корм. Люди его ели, толстели, быстро росли благодаря специальным добавкам и отправлялись на убой. Жир людей особенно ценилсяь на рынке. Были загоны детей, женщин и мужчин. Старики считались не съедобными, и до этого возраста никто не доживал.
Традиционно, филе человеческого детёныша в магазине стоило намного дороже мяса взрослой особи. Кусок женской ляжки предпочитали избалованные богачи, в то время как жёсткие мышцы мужской груди или икр ног считались грубой пищей и покупались более бедным населением. Но какая хозяйка отказалась бы от человеческих рёбрышек при варке супа! Кожа людей служила сырьевым материалом для одежды, сумок и иногда обуви. Но она была очень тонкой и нежной, поэтому скорее находила своё применение в сфере эксклюзивной моды, чем лёгкой промышленности, изготавливающей вещи для повседневного использования.
Несмотря на дороговизну, спрос на ресурсы, извлекаемые из человеческих тел, рос с каждым годом. "Человек - друг кота! Человек - наш младший брат!" - такие лозунги раздавались с телевизионных экранов. При этом из "друга кота" получались превосходные блюда с уникальным, сводящим с ума любителей гастрономии, сладковатым привкусом печёного яблока с корицей. Человек стал знаменит. С развитием средств массовой информации его превратили в героя песен, книг, мультфильмов и кинокартин. Учёные сделали множество открытий в нейрофизиологии - и человека стали успешно учить охранять и служить, понимать хозяев и быть им безраздельно преданным.
Фермы Димаира специализировались на дрессировке людей, остальные же "скотоводческие" плантации их разводили для регулярного употребления в пищу. За последние двадцать лет общее количество людей, как на планете, так и в стране, выросло вчетверо. На одного кота приходилось пять человек.
Гакилла, мрачный и сильный лев, с распятым Пророком, вытатуированном на груди, являлся на работу рано. Он недавно освободился из колонии строгого режима, и с огромным трудом, используя старые криминальные связи, нашёл эту работу. Она ему нравилась. Здесь можно было убивать часто и совершенно безнаказанно. Он верил в Бога, но всегда удивлялся, как Господь сподобился создать столь отвратительный гнилостный мир. Он брал секиру в руки и пытался исправлять ошибки Всевышнего.
Первая партия людей прибыла около восьми утра. В течении суток до этого они подвергались предубойной выдержке: их ничем не кормили и только поили - теперь они зыркали по сторонам в поисках пищи. К ним приблизился ветеринарный врач. Он внимательно осмотрел их снаружи, заглянул во рты и оттянул веки глаз. Затем полностью нагих людей поставили вряд вдоль стенки и обдали холодной водой из шланга, после чего отогнали к парикмахеру, умело и ловко остригшему их густые мокрые волосы. Те падали в пока ещё пустой контейнер, который к концу рабочего дня будет наполнен до краёв.
- Можем начинать! - крикнул ветеринар-оцеллот.
- Первый пошёл, - махнул ему Гакилла.
В открытый бокс втолкнули молодого мужчину. В правой лапе Гакилла держал длинную палку электрошокера. Он прикоснулся ею к человеку. Тот рухнул на бетонные плиты. Затем лев быстро, дабы животное не успело очнуться, вдел его ноги в верёвку. Та с хлопком затянулась. Заработал механизм, и тело повисло вниз головой. Гакилла острым широким ножом вскрыл сонную артерию. Кровь густой струёй потекла в алюминиевую воронку в полу.
Она собиралась в огромных стерильных резервуарах под землёй, откуда потом отправлялась на продуктовые базы. Кровь людей считалась не только изысканным компонентом дорогих напитков, но и применялась в медицине. Процесс человекобойни за тысячи лет разработали до мелочей. Ни одна капля жидкости из организма животного не пропадала даром.
После того, как тело было обескровлено, оно, раскачиваясь, двинулось к мясникам, вооружённым всевозможными ножами, пилами и щипцами. Они отсекли голову, вскрыли туловище от грудины до низа живота, извлекли на свет божий горячие, дымящиеся внутренние органы - в разделочном зале всегда сохранялась низкая температура, что было необходимо для замедления процессов гниения - и разложили их по металлическим секциям, предварительно на глаз оценив на предмет дефектов и испорченностей. Затем с помощью тонких как бритва скальпелей мясники приступили к отделению кожи - и этим мастерством они владели виртуозно. Через несколько быстротечных минут кожа лежала в стороне, покрывая поверхность стола белыми складками. Следующим наступил черёд жировых тканей, мышечных волокон и костей быть разобранными и аккуратно уложенными в специальные лотки.
Вскоре всё это мясо, пройдя санитарный контроль, отправится на прилавки магазинов, где получит свою цену в зависимости от сорта и категории, где тысячи котов, определяя свежесть, вес и сетуя на дороговизну, будут рассматривать его, и, в конечном итоге, покупать, чтобы дома, на работе или пикнике приготовить душистые сочные блюда.
Коты давно перестали быть дикими хищниками. Они цивилизовались, но потребность в протеиновом белке оставалась неизменно сильной и, будучи не удовлетворённой, с каждым разом всё громче заявляла о себе возрастающей преступностью. Поэтому умные устроители мира, осознавая всю опасность непокорённых голодных инстинктов, изобрели конвейерное производство красиво упакованного мясного продукта. Котам были известны и употреблялись в пищу коровы, свиньи и прочие парнокопытные, но после того, как они попробовали первого человека, все остальные виды животных оказались категорически отвергнуты и почти не разводились. Человек был возведён гурманами планеты в культ божественного гастрономического искусства. Рост его популярности в других сферах общественной жизни только усиливал спрос на его мясо.
- Дальше! - скомандовал Гакилла.
Дело в его лапах и лапах его коллег по ремеслу спорилось быстро.
Перед Гакиллой появилась молодая девушка. Уже привычным жестом лев обхватил её плечи и поднёс к шее электрошокер. Вдруг за перегородками бокса послышалась возня, и вслед за девушкой вбежал парень.
- А это ещё что такое? - закричал Гакилла.
Парень вцепился в запястье девушки и стал тянуть её назад, но её за плечи крепко удерживал Гакилла. Люди были очень слабы, и могучему льву ничего не стоило разъединить их, но на какой-то миг он заглянул в их глаза и увидел там - сознание, мысль. Парень, не бросая попыток спасти свою подругу, беспомощно и жалобно стонал. Ему явно было очень тяжело. Лоб покрылся испариной, ноги и руки мелко дрожали. Девушка выглядела испуганной и постоянно дёргалась в лапах льва. Гакилла чувствовал, как его пальцы скользят по гладкой коже. Он со всей силы сжал их. От боли девушка до крови закусила губу, но не издала ни единого звука. Она продолжала умоляюще смотреть на Гакиллу. Оба они ему напоминали гротескных кукл, неуклюже исполняющих танец плача на маленькой тёмной сцене, установленной на ветхой повозке посреди грязного нищенского квартала, в котором он рос.
Наконец, подоспел сервал-охранник. Он оттащил парня назад. Грудь девушки поднялась и опустилась - она тяжело вздохнула. Гакилла вдруг осознал, что его сердце бешено стучит. Он никогда не терял спокойствия, убивая сотни людей каждый день. Что же случилось теперь?
Он яростно ударил её электрошокером. Разряд сотряс женское тело, и она потеряла сознание. Он стал вдевать её ноги в петлю, но, когда та уже затягивалась, девушка лбом ударилась о бетонный пол и очнулась. Её взор был затуманен, она медленно водила глазными яблоками из стороны в сторону, но поняв, что всё происходит не так, как раньше, что она висит вниз головой и куда-то медленно движется, она закричала и стала извиваться и размахивать свободными руками. Гакилла часто слышал крики людей, там, в их загонах. Но сейчас в воплях девушки он различал отчаяние и панику - она отдавала себе отчёт в том, что происходит. Через стенку бокса ей надрывным ором вторил парень.
Это не правильно! Людям положено быть тупыми бессловесными скотинами! Гакиллу захлестнула злоба. Она снова и снова бил девушку электрическими разрядами, и только после пятого удара она затихла. Её рот приоткрылся. Из него текла слюна. Лев тяжело дышал. Он забыл, что делать дальше. Он просто стоял на одном месте, отведя лапу с дубинкой за спину, словно готовясь замахнуться ею на беззащитную жертву.
Между тем, обмякшее тело приближалось к мясникам. И тут девушка снова обрела сознание. Завидев острые предметы в опасной близости от себя, она, раня ладонь, смела их на пол, перед этим успев схватить увесистый нож-долото. Им она теперь размахивала перед собой, агрессивно скалясь и рыча.
Вдруг, повалив перегородку, к ней ринулся парень. За его спиной маячил профиль сервала, извлекшего из поясной кобуры пистолет. Он целился, слегка присев. Грянул выстрел, и из груди человека вырвались брызги крови и осколки кости. Они попали на живот и лицо девушки. Она завизжала и вдруг смолкла, осеклась на самой высокой тональности. Она пристально смотрела на изувеченное тело, в смертельной неподвижности распластавшееся на полу в нескольких метрах от неё. В ней снова стал зарождаться глухой, полный ненависти рык.
Но от удара тесаком в позвоночник она захлебнулась кровью, заполнившей ротовую полость. Это мясник, воспользовавшись секундным замешательством девушки, изучающей уже мёртвого друга, незаметно подкрался к ней сзади и вонзил острое лезвие в податливые хрящи. Нож-долото выпал из её руки. От возрастающего давления крови, прибывающего к голове, вздулись вены на висках и скальпе.
Тесак из спины вынули, и стали спускать кровь. Гакилле казалось, что какое-то время после рассечения сонной артерии девушка продолжала жить. Её глаза были полуприкрыты, и там, под покрасневшими веками, что-то двигалось, что-то, имеющее смысл и понимание.
Гакилла слышал, что на некоторых заводах и фермах порой случались акты неповиновения людей. Но здесь было совсем другое. Его мозг не соглашался верить в очевидное. Он считал кощунственным в отношении людей применять такие слова, но иных подобрать не мог. Только что он стал очевидцем любовной драмы. И никак иначе.
Когда в его бокс вошёл новый человек, Гакилла долго смотрел на него. Его лапы будто сковали кандалами. Он не был в состоянии даже пошевелить ими. Сославшись на внезапное недомогание, лев ушёл домой.
На этой работе он больше никогда не появился. Он вернулся в Кивай, и днями бесцельно бродил по городу. Когда еда в доме закончилась, Гакилла подумал было о возвращении к старому промыслу - разбою глухими ночами. Он даже достал старый револьвер, заботливо им некогда спрятанный за спинкой изъеденного молью дивана. Но, представив боль жертвы, почти физически ощутив её на себе, вспомнив кукольное представление живых людей, без всякой надежды на спасение борющихся за свою жизнь, он понял, что не сможет делать то, что раньше давалось ему с такой лёгкостью - и вернул револьвер на место.
Получая отказ за отказом в агентствах по трудоустройству, Гакилла встретил Учителя - и его судьба изменилась.
Пробудившись поздним утром, Димаир не помнил событий минувшей ночи. Он долго не верил свидетельствам охраны, что провёл её в компании самки человека, а потом уехал куда-то с ней и вернулся один. Но факт отсутствия семнадцатого номера в пятом бараке был на лицо. Димаир в силу ряда причин полностью исключал возможность обмана со стороны бывалых бойцов из дозорного наряда, поэтому списал свою забывчивость на злоупотребление алкоголем.
Но вскоре он перестал уделять этому происшествию внимание. Им всецело завладела идея захвата новых сфер влияния в столице.
Город Кивай, республика Укрунар
Зинда нагнулась к последнему фанерному ящику и начала распаковывать его. Остальные, уже опустошённые, были аккуратно сложены в углу. Она с умилением доставала разноцветные коробки с детскими игрушками и новогодними украшениями и расставляла их в определённом порядке на полки своего магазина.
Наконец-то сбылась мечта её молодости. Теперь дети и их родители смогут приходить сюда, в её "Мир фантазий", и выбирать понравившиеся машинки, конструкторы, куклы, робототехнику. И всё это благодаря её однокласснику, Гавойскому.
После выпускного бала они разошлись в противоположных направлениях и встретились вновь спустя двадцать лет. Давным-давно угасшее чувство вспыхнуло вновь, пробежало между ними искрой, зажгло подряхлевшие сердца. Он предложил помощь в организации магазина: купил три квартиры на первом этаже в центре города, превратил их в торговые площадки, подвёл все коммуникации, помог с поставками лучших игрушек по выгодной цене - и всё это за ничтожно малый процент долевого участия. Зинда была на седьмом небе от счастья. Она по-прежнему оставалась красивой кошкой с возбуждающими формами и острым умом. А Гавойски - как он изменился! Из худосочного кота с жидкой шерсткой превратился в солидного опытного дельца, уверенного в себе и целеустремлённого. Его парфюм сводил с ума, а плавные и чёткие движения вызывали уважение и доверие. Да и в постели он теперь умел доставить куда больше удовольствия, чем в далёком десятом классе школы.
Зинда повертела перед собой шарик для новогодней ёлки, разглядывая затейливые лубочные узоры на нём. Какая тонкая работа! Сколько умения и любви чувствуется в ней! Что ж, покупателю придётся выложить изрядную сумму за столь ценную авторскую вещь.
От оглушительного хлопка Зинда чуть было не потеряла равновесие. Пошатнувшись, она не удержала шарик, и он вдребезги разбился, разлетевшись на десятки блестящих мелких осколков.
В распахнутую настежь дверь вбегали коты в масках и с автоматами наперевес. Один из них схватил Зинду за локоть и оттащил в сторону. Другие открыли огонь по выставленному товару. Помещение наполнилось грохотом. Когда от игрушек остались лишь обломки, удерживающий её налётчик выхватил из нагрудного кармана Зинды новенький мобильный телефон и протянул ей со словами:
- Звони своему хахалю! Пусть приезжает.
Кошка, путаясь и сбиваясь, дрожащими пальцами набрала номер Гавойски.
- Да, дорогая! - раздался в динамиках приятный баритон его голоса.
- Они разгромили тут всё, - зарыдала в трубку Зинда. - Их много, они вооружены... - дальше говорить она не могла: слёзы спирали дыхание и из горла вырывались нечленораздельные звуки, мысли путались и проваливались куда-то - начиналась традиционная в стрессовых ситуациях мигрень.
- Кто? Кто посмел? Что, чёрт побери, там происходит? - завопил Гавойски.
Телефон взял высокий кот.
- Приезжай в магазин. Здесь поговорим. Сучка твоя пока будет у нас в заложниках, - тихо сказал он.
- Эй ты, тварь! - заорал Гавойски, но кот нажал на кнопку отключения связи.
Зинда опустилась на стул, массируя пальцами височные доли, оказавшиеся в тисках сильной боли. В метре от её ног жалобно гудел лежащий на спине робот с отбитой частью туловища. Его колёсики на нижней платформе прокручивались то вперёд, то назад, и, не находя опоры, повторяли это действие снова и снова.
- Гавойски! Ты ведь знал, что здесь моя территория! - из дорого автомобиля марки "Мезадез" вышел Димаир. - Зачем ты устроил тут свой бизнес?
- Парень! Из покон века она была ничейной. Так договорились авторитеты ещё в конце прошлого столетия - и тебе прекрасно о том известно, - парировал Гавойски, идя врагу на встречу. - Эта женщина не работает на меня; она даже ничего мне не платит. За что ты напал на её магазин?
- Теперь квартал принадлежит мне, - резко заявил Димаир. - Большинства тех авторитетов и в живых уже нет. А я есть, молодой и полный сил. И плевал на ваши маразматические условности. Попробуете воевать - пожалеете. Я за своё - зубами буду... Всё! Не обсуждается! - бандит сплюнул под ноги, ожидая ответной реакции.
Гавойски подавил в себе приступ гнева. У этого наглеца, с одной стороны, братва была намного больше, а с другой - уважения к воровским законам намного меньше: может не мало народу положить, и глазом не моргнёт. Гавойски решил пойти на временный компромисс.
- Ладно, потом поговорим, как нам жить дальше в мирном соседстве. Где Зинда? - спросил он.
- Выводи! - повернулся в сторону магазина Димаир.
Из развороченной двери вытолкнули кошку. Её юбка была порвана в нескольких местах; мутный взор неопределённо блуждал с предмета на предмет. Следом за ней, похотливо мурлыча, вразвалочку шёл здоровенный детина-манул.
Гавойскому хватило одной секунды, чтобы оценить ситуацию и представить, что ей предшествовало. Следующую секунду он потратил на то, чтобы понять, как ему следует поступать. Опытный взгляд бывшего рэкетира автоматически фиксировал стрелков в окнах лестничных пролётов окружающих зданий. Из-за угла пустынной улицы, видимо, заканчивавшейся тупиком, и располагавшейся в нескольких десятках метров от него, выглядывал массивный бампер внедорожника. Боевики! - пронеслось в голове у гангстера.
Димаир тщательно спланировал провокацию, чтобы разом покончить со своим конкурентом и одновременно обосновать устроенное кровопролитие. "Воры в законе" всегда сквозь пальцы относились к разборками на почве любовных интриг. Именно женщину собрался поставить в центр конфликта этот упрямый парень. На него поворчат впоследствии, но не тронут - никому не нужна война с этим набирающим силу выскочкой. А он, Гавойски, будет лежать в сырой земле, в могиле из мрамора, к которой через десяток лет никто не придёт, потому что "братки" сгинут в бесчисленных стычках, а родственники по старости отправятся на "тот" свет.
Ровно три секунды понадобилось Гавойскому, чтобы определиться с линией дальнейшего поведения.
- Зинда, как ты неопрятно выглядишь! - воскликнул он. - Садись в машину, я отвезу тебя домой.
Растерянная кошка вертела головой, не понимая, что происходит вокруг.
- Садись скорее! - торопил любовник, беря её за руку и увлекая к автомобилю.
- Завтра встречаемся у "трёх столбов", - обратился он к Димаиру ровным ничего не выражающим тоном. - Там всё и обсудим. Мирно. Мне не нужны жертвы. Единственное, к чему я стремлюсь - это обеспеченная и безмятежная старость.
Гавойски и все коты из его сопровождения исчезли в салонах чёрных "Мезадезов", которые с визгом сорвались с мест и скрылись из виду.
Димаир, ожидавший совсем иной реакции, развёл лапами, пожал плечами и сказал вслух:
- Не думал, что старик так легко сдастся. Что ж, поговорим завтра. Поехали!
- Вот и появился у тебя шанс, Тантара!
- Какой?
- Тот самый, друг мой, тот самый...
- Вас, наконец-то, задело, босс?
- Да тут дело не в конкретной личности - твоей или моей, - Гавойски погладил перстень на мизинце левой лапы; из складок кожи на подушечках его пальцев высунулись острые когти; обычно он прятал их, чтобы казаться мягче, но в минуты злобы и раздражения они непроизвольно показывались, ухоженные и заточенные как бритва.
- А в чём, шеф?
- В принципе. Зарвался парень, оборзел. Конечно, я могу не ответить на вызов и сохранить мир. Но тогда я потеряю свои достоинство и влияние. А могу начать войну - и либо выиграть её, либо проиграть. Всю жизнь я был азартным котом - остался таким и теперь. Так что - быть войне, парень, - и никаких больше уступок!
- Мне нравятся ваши слова!
- Тогда иди - и отомсти за своего друга! У тебя осталось совсем мало времени на подготовку.
- Оно мне не нужно, шеф. Я готов!
В три часа пополудни целая вереница дорогих автомобилей - "Мезадезов" и "Райот" - остановилась на бетонной площадке перед остовом недостроенного здания: три его опоры смотрели в серое небо щетиной проржавевшей арматуры. Коты не спешили покидать свои бронированные убежища. Они ждали кортеж Димаира. Двигатели машин работали на холостых оборотах.
Вот, в конце грунтовой дороги показались чёрные джипы. Они медленно продвигались вперёд, аккуратно преодолевая заполненные жидкой грязью рытвины. Приблизившись, они затормозили в нескольких десятках метров от прибывших ранее.
Дверцы раскрылись одновременно. Гавойски и Димаир вышли на улицу. Их свиты сразу заняли боевые позиции, нацелив друг на друга дула автоматов и пистолетов.
- Что ты хочешь, парень? Какие твои требования? - первым начал разговор Гавойски, не отходя от своего автомобиля.
- Ваши каналы поставок рабов и оружия, часть акций банка "Капитал" и сеть супермаркетов "Стар"! - не задумываясь, ответил Димаир.
- А что останется мне? - прищурился Гавойски.
- Жизнь и очень высокие проценты депозитов, - засмеялся бандит.
Гавойски задумался на миг, прищёлкнул языком и сказал:
- Договорились. Но пусть наш договор скрепят "авторитеты"! Я не доверяю тебе.
- Твоё право. Не возражаю. По рукам?
- Я никогда не подам тебе руку.
Переговоры закончились. Коты разъехались в разные стороны.
Димаир ликовал.
- Какая лёгкая победа, чёрт возьми! - постоянно приговаривал он.
- Уж слишком лёгкая, - покачал головой его друг и подельник, Заари.
- Да успокойся ты! Старик просто струсил; да и не нужны ему эти проблемы.
Заари вздохнул.
- Как знать, - покачал он головой.
За стеклом кожаного салона мелькали городские кварталы, неоновые вывески и толпы спешащих прохожих.
- Судьба улыбается мне! - воскликнул Димаир. - Сначала - Южный рынок с его стомиллионным месячным оборотом, потом - прибыльная ферма и Укрпраймбанк, теперь - изрядный кусок империи Гавойского. Это удача!
Не разделявший самонадеянности шефа, Заари лишь неопределённо пожал плечами.
Центральный офис компании Димаира "Tratta International Group" располагался в сером неприметном здании, со всех сторон окружённом более высокими строениями. Подъезд к нему осуществлялся через две следующие одна за другой узкие арки. Когда кортеж из пяти машин миновал первую и начал въезжать во вторую, по нему из окон и подъездов открыли шквальный автоматный огонь. Димаир неоднократно сетовал на отсутствие брони в его автомобиле, но разбойничьи дела не оставляли времени на её установку. В тот момент он даже не успел об этом подумать. Пули беспощадно растерзали его тело. Вспышки боли убили его сознание, выгнали его прочь, куда-то вниз, в липкий мрак.
Молодой Тантара зажал спусковой крючок, и так держал его, пока не кончились патроны. Он не испытывал ни страха, ни дрожи в руках. Его взволнованный ум был преисполнен омерзением, подобным тому, которое свойственно коту, размазывающему таракана по полу своего дома. Он справедливо мстил за друга - и ни о чём другом не был способен думать. Рядом стоял Хромой. На других точках обстрела расположились бойцы Гавойского и Меченый, настоявший на своём участии. Когда всё было кончено, и наступила тишина, в ушах ещё стоял грохот оружия и треск покорёженного металла.
Нападавшие не сразу услышали пронзительный вой полицейских сирен. Спустя несколько секунд они уже были окружены со всех сторон; пути отступления через арки и чёрные ходы были отрезаны; и из мегафонов неслись категоричные приказы: "При попытке к бегству - мы начнём стрелять на поражение! Оставайтесь на своих местах! Поднимите руки вверх!". Но Хромой не внял предостережениям. Он ринулся куда-то в сторону и был расстрелян. Тантара перестал что-либо понимать. Происходящие вокруг события оглушили его. Он ощутил, будто какая-то непосильная тяжесть легла на его плечи; ноги подкашивались; руки не могли держать автомат. Он безвольно повиновался всему, что ему велели. Его схватили, одели наручники, опустили вниз голову и повели к чёрному фургону с зарешёченным оконцем.
В наглухо закрытом бронированными дверьми офисе "Tratta International Group" жилистый старый охранник-тигр ничего не услышал и не увидел: на чёрно-белом мониторе по-прежнему отображался пустой каменный двор. Бывалый кот, сладко потянувшись, продолжал попивать кофе, небрежно перелистывая бульварную газетёнку "Телемир".
Суд над Тантарой был быстр, а вердикт - неумолимо строг: десять лет лишения свободы в колонии строгого режима с возможностью перевода на вольное поселение только по прошествии шести лет и при условии примерного поведения, свидетельствующего о скором исправлении осуждённого. Как позже узнал Тантара, его друга Меченого при задержании ранили, и он скончался в госпитале. Гавойски никак не давал о себе знать.
Колония находилась далеко не только от столицы, но и от каких бы то ни было населённых пунктов вообще - в заболоченных лесах на севере Укрунара. На рассвете серого осеннего дня автобус с заключёнными остановился перед грязными с облезшей краской воротами. Они медленно и со скрежетом раскрылись, и автобус, покачиваясь на рессорах, въехал на бетонную площадку. Тантара выбрался из душного салона, огляделся и втянул в себя прохладный гнилостный воздух.
Его ждали тяжелые испытания. До сих пор Тантара не оправился от потрясения, до сих пор какая-то светлая часть его души отказывалась верить в подлость природы котов. Гавойски подставил его. Почему?
Юноша замкнулся в себе, набрался терпения и стал ждать. Пока он смутно представлял, что будет потом. Жизнь казалась ему расстроенной и сломанной. Но что-то подсказывало: она же и расставит всё на свои места.
Новоприбывших окружили надзиратели с большими собаками и погнали в сторону серого трёхэтажного здания. Накрапал дождь. Озноб от резких порывов ветра пробирал до костей. Из лесных глубин донёсся вой голодного волка.
Собаки представляли собой прирученных в древности волков. Грань между ними стиралась там, где заканчивалась кошачья цивилизация, там, где собаки оказывались выброшеными далеко за пределы домашних очагов. Тогда добрые и преданные псы становились свирепыми охотниками, воспринимая бывших хозяев как заклятых врагов.
Величина среднего волка или собаки была значительной. Когда, обученные тому, они стояли на задних лапах, рост отдельных особей достигал двух метров. Также они обладали недюженной физической силой. В рассирийском музее города Кивая хранилась картина, изображающая Пан-Терру, богиню-воительницу с прекрасным обнажённым телом и совершенной кошачьей грацией верхом на свирепом волке из царства Тьмы, разящей полчища доисторических чудовищ-великанов.
В не столь отдалённом прошлом, две-три сотни лет назад, коты умели устанавливать мысленный контакт с собаками, и хотя соображения последних были далеки от совершенства и имели характер исключительно потребительский, с ними удавалось находить общий язык. Теперь же эта связь была утрачена. Кинологи выработали основы тренировочных упражнений для собак, которые свели к минимуму всякое межвидовое общение, наполнив его лишь командами и алгоритмами их исполнения.
Это привело к изоляции собак и волков, возникновению в их среде независимых и порою враждебных по отношению к котам кланов, состоящих, в том числе, из новых видов волко-собак, отличающихся свирепостью и изрядной прытью. Но столкновения между ними и кошачьими были пока редки, и заключались в отдельных случаях нападения стай собак на одиноких путников. Быстро растущие кланы эти ютились в заброшенных местах: в городских трущобах, среди неоконченных строек, в тесных лабиринтах древних катакомб. Не редко им приходилось делить ареал обитания с людьми, существами не менее дикими и страшными, но в группе более сильными, отважными и сообразительными. Всё чаще становились известны случаи объединения людей и собак.
Подобные союзы были опасны для котов. Территории, занимаемые ими, считались запретными для гражданских. Власти пытались очищать их, но это приводило к многочисленным жертвам со стороны солдат и мирного населения, после чего они решили оцеплять опасные земли колючей проволокой. Проволока не помогла - зона обитания людей и собак неуклонно расширялась. Городские кварталы, находившиеся невдалеке от неё, пребывали в постоянном страхе. Цены на жильё в домах поблизости упали до минимума.
23 часа 15 минут
Окраинные районы города Кивай, республика Укрунар
В одну из таких зон близь спального района Крунёвка ночью на большой скорости въехали бронированные автомобили. Они пронеслись по размытой дождями неровной дороге, оставляя после себя резкий запах бензина. Дремавшие волко-собаки подняли свои морды и зашевелили ушами. Их ноздри втянули в себя воздух, а лапы взрыли землю. Они побежали по следу нарушителей спокойствия. Где-то по пути к ним присоединились люди.
Вскоре по бокам от быстро мчащихся джипов и фургонов замелькали в темноте красные угольки глаз диких хищников.
- Смотрите, огонь! - указал лапой один из котов, сидящий рядом с водителем.
- Что я вам говорил? - торжествующе воскликнул пассажир сзади. - Эти существа быстро развиваются. Они уже знают, как разжечь пламя.
- Посмотрим, на что они способны.
Машины ворвались на поляну, в центре которой пылал высокий костёр. Вокруг него собралось множество людей. Грязные и замотанные в лохмотья, при виде котов они бросились врассыпную.
Из автомобилей выбежали солдаты с автоматами. Пока они достигли кострища, то вокруг уже никого не было.
- Что происходит? - обернулся к открытой дверце "Храмера" один из них. - Обычно они пытаются защищаться...
- Я не знаю. Поведение действительно нехарактерное, - из салона высунулась тонкая морда хауса с жиденькими усиками, принадлежавшая пассажиру заднего сиденья.
Вдруг из темноты выпрыгнуло огромное существо, похожее и на волка, и на собаку одновременно. Оно повалило не успевшего опомниться солдата на землю, а человек, сидящий на его спине, проткнул того заострённым прутом железа. Другие солдаты начали стрелять. Животное взвыло и упал на бок.
Но следом за ним из мрака окружающих зарослей вылетели ещё несколько тварей. Из их огромных пастей текла слюна, а от острых клыков не спасали даже самые крепкие бронежилеты. Завязался кровавый бой. Несмотря на совершенное вооружение, в первые мгновения коты несли потери.
- Не стреляйте по людям! Они нам нужны живыми! - кричал пассажир заднего сиденья.
Пока первая группа солдат принимала на себя смертельный удар, вторая поспешила им на помощь, обеспечивая прикрытие. Не выдержав огневой мощи пришельцев, волко-собаки отступили. Трупы их соплеменников, вздрагивая в предсмертных конвульсиях, остались лежать на площадке перед костром. В гротескных тенях его пламени каждую минуту мерещилась опасность.
Коты схватили уцелевших и замешкавшихся людей. Те неистово сопротивлялись. Это были двое мужчин и одна молодая девушка. Но после подкожных уколов успокоительного они обмякли и позволили затащить себя в фургоны. Там каждого человека крепко привязали к носилкам и подключили к капельницам. Стоило кортежу тронуться в обратный путь, как дорогу им преградила стая волко-собак.
- Жми! Жми! - в панике кричал пассажир заднего сиденья.
Его "Храмер" успел проскочить вперёд, но джип, который шёл сзади, был опрокинут в овраг. Офицер возле водителя передней машины опустил боковое стекло и начал отстреливаться. Фургоны с захваченными в плен людьми пока не отставали.
Вдруг прямо на лобовое стекло "Храмера" прыгнул гигантский волк. Машина покачнулась, но не сбавила скорость. От первого удара его лапы по крыше прогнулся металл, от второго - вмятина сделалась ещё больше, от третьего - в салоне, прямо над головой пассажира заднего сиденья, показались когти зверя.
- Сделайте что-нибудь! - орал тот. - Мы сейчас погибнем!
Офицер спереди до половины высунулся из окна, в упор расстреливая туловище волка. Но человек, оседлавший спину животного, ударил кота самодельным копьём и рассёк ему предплечье. Истекая кровью, офицер опустился на сиденье, зажимая рукой рваную рану. Волк свалился с крыши и остался далеко позади.
Изрядно потрёпанный и количественно уменьшившийся кортеж стремительно удалялся от зоны отчуждения. Вслед ему доносился многоголосый вой, полный лютой ненависти.
Львица Динара видела тревожный сон. Проснулась она от того, что ощутила рядом присутствие чёрного существа. Оно было не человеком и не котом, чем-то средним, жутким и непостижимым. Оно долго смотрело на неё, потом стало приближаться и, когда от страха заколотилось сердце в груди, - кошка открыла глаза.
Комната её была пуста. За стенкой посапывала хозяйка квартиры. Тикали часы. Зелёные полоски флуоресцентных стрелок показывали два часа ночи. Откуда-то доносился заупокойный волчий вой. Динара подошла к окну и отодвинула штору. Дом, в котором жила студентка, был одним из последних в городе. Налево и направо убегали цепочки уличных фонарей. Зато впереди, после узкой линии гаражей и складов начинались "проклятые пустоши", как называли те места жители окрестностей. Редкий смельчак отваживался ходить по ним.
И вот там, среди необъятной, до самого горизонта, черноты тусклой свечой мерцало пламя. Вокруг него что-то происходило, и львице даже показалось, что она различила выстрелы.
Постояв несколько минут возле окна и понаблюдав, как угасает огонь, Динара забралась под тёплое одеяло, с наслаждением ощущая ласковые прикосновения мягкой ткани, предвкушая свой завтрашний успех на студенческой конференции и встречу с Антагером на ледовом катке. Погружаясь в сладостную дремоту, среди обрывков мыслей, образов и воспоминаний, вдалеке она услышала звериный рык, полный отчаяния и злобы. Он повторился несколько раз, а потом наступила тишина, а вместе с ней пришёл безмятежный сон.
Он стоял посреди поляны - сильный высокий мужчина с рваным шрамом, пересекавшим его лицо, - и кричал до хрипоты. Вокруг него замерли другие люди. Они молчали, опустив головы. Костёр давно погас. Но они привыкли видеть в темноте - этого требовал инстинкт выживания.
Затем мужчина подошёл к зверю, недвижимой громадой лежащему на сырой от ночной влаги земле, и стал обнюхивать шерсть. Она ещё хранила запах той, которая принадлежала ему, и которую забрали с собой коты.
Потом он прорычал что-то, и направился в сторону города. Люди последовали за ним. Они вооружились палками, камнями и кусками ржавого железа. Многие восседали верхом на волко-собаках.