Галина Мария Семеновна : другие произведения.

Хроники...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава из "Хроник...". Она печаталась в каком-то из мануфактурских сборников, но малым тиражом, а потому думаю, ее читали мягко говоря, не все. Потом подвешу еще. А кто хочет знать, чем все вообще закончилось и в чем там было дело, то покупайте роман (0:

   Мария ГАЛИНА
   О ЦЕНЕ И РАСПЛАТЕ
   Из романа "Хроники Леонарда Калганова, этнографа"
   Записано со слов Сорейль, фрейлины Герсенды, маркграфини Солерской
   Когда-то давным-давно в дельте реки Пенны жила молодая девушка. Ее семья была небогата, и ничем не знаменита, но сама она прославилась своей красотой настолько, что бродячие торговцы разносили слухи о ней по всей земле и знатные господа проделывали путь в несколько дней, лишь бы только взглянуть на нее. Рассказывали, что, когда ей не было и года, речная фея, владычица дельты, пролетая мимо на своих прозрачных крыльях, задержалась на миг у колыбели и поцеловала девочку - и оттого глаза ее сверкали и искрились, точно вода в летний полдень, а зубы были белы, как речной жемчуг. И нравом она была как река - легкая, веселая, хоть и капризная и переменчивая.
   Да, знатные лорды пускались в долгий путь, чтобы полюбоваться на нее, а она отдала свое сердце юноше - сыну местного кузнеца, потому что, как бы ни была она тщеславна (а все красивые и юные девы тщеславны ибо такова их природа), она понимала, что не будет ей счастья ни во дворце, ни в замке, ибо жить надо не там, где хочешь жить, а там, где предпочел бы умереть - а она предпочла бы закрыть глаза среди речных заводей, тихих плесов и заливных лугов, где летом над осокой стоят стрекозы и бродят по воде водомерки, а зимой ищет корм перелетная птица. И вот уже была назначена свадьба, но неспокойно было у девушки на душе, ибо, хотя она понимала, что будущий муж станет любить ее и баловать, она грустила по своей девичьей воле и по отчему дому, который ей предстояло покинуть - дом кузнеца, как и заведено у мастеров кузнечного дела, стоял на перекрестке дорог, что ведут в Солер и Ворлан. Видя, как она томится и не находит себе места, ее мать, женщина добрая, но неразумная, сказала: "Я знаю способ утишить твои тревоги. Чтобы сердце было спокойное, нужно жить в мире со всеми богами - и со старыми и с новыми, а те, кого нельзя называть, злопамятны, и вдобавок покровительствуют всему, что рождается, живет и умирает. Отдай им перед свадьбой то, что положено им - увидишь, тебе сразу станет спокойней". И девушка подумала - "говорят, владычица реки - моя покровительница, а силы земли и силы воды в родстве, уж она-то замолвит за меня особое словечко. Живущие в роще и под рощей ведают всем, что рождается, живет и умирают, и могут навести порчу в ночь зачатия и поворотить глаза мужу из-за чего он не будет любить меня и баловать так, как я бы хотела, и высушить молоко у коров. Лучше и впрямь пойти к ним, ибо они не помнят добра, но не прощают обиды". И она, накинув на плечи плащ, а на голову - платок, поздно вечером по росе направилась в запретную рощу, собрав все бусы и украшения, что она носила в девичестве, ибо в замужестве ей предстояло носить уже другие украшения. С реки тянуло холодом, солнце зашло за дальний плес, но вода чуть серебрилась, отражая небесный свет, в омуте играла рыба и выпь кричала в тростниках, что считается недобрым знаком, если затеешь какое-нибудь дело.
   Глупой девушке бы подумать, что у старых богов, как и у людей, бывает всякое настроение и дурные дни и что не под силу человеку понимать, почему они поступают так, а не иначе. 
   Итак, дошла она по росе до запретной рощи (а деревья светились в темноте) и увидела, что там по ветру развеваются пестрые ленточки, привязанные к веткам, хоть многие уже и выгорели на солнце, и стрепались под дождями, потому что мало кто в последнее время носил приношения старым богам из страха перед новыми, и повесила на ветку свои бусы - красные и синие, и зеленые - и потревоженный козодой слетел с ветки и напугал ее и стало ей вдруг не по себе, да так, что она, не разбирая дороги, побежала прочь, но, выбежав из рощи, вдруг поняла, что не может найти пути домой: уже совсем стемнело, лишь река по-прежнему источала серебрянный свет, и трава была такая густая и высокая, что почти смыкалась у нее над головой и она не видела, куда ей идти. Ей стало страшно, что она проплутает всю ночь и опоздает к собственной свадьбе - и что тогда подумает ее любимый? Так что она стала и заплакала, и вдруг услышала, что у нее за спиною кто-то сказал: "Почему ты плачешь?"
   Она знала всех в округе, а голос был незнакомый, но приятный, ласковый, и она поборола испуг и обернулась. Перед ней стоял юноша, прекрасный, точно речной бог, на нем был зеленый камзол и богатый плащ, вышитый по подолу дубовыми листьями и цвет у них был точь-в-точь как он бывает по осени - темно-красный и золотой.
   "Не бойся, - сказал он, - я тебя не обижу. Тебя-то я и искал - ведь это ты такая-то?" И он назвал ее имя. А была она девушка, как я уже говорила, тщеславная, вот она и подумала - наверное, это из тех, кто приезжает сюда, чтобы посмотреть на мою красоту. Ну, так ведь в этом нет греха, а после свадьбы мне нельзя будет уже красоваться перед чужими мужчинами. Потому она утерла слезы и подняла голову и улыбнулась ему, потому что он был красив и держал себя учтиво.
   "Козодой вспорхнул прямо у меня перед лицом, а выпь закричала совсем рядом, - сказала она, - я испугалась, побежала не разбирая дороги, и вот, заблудилась". Потому что она нипочем бы не призналась, что ходила в запретную рощу, да еще чужому, пришлому человеку, хотя он, судя по всему, был учтив и воспитан, богат и знатен.
   "Ну, так я провожу тебя домой", - сказал он и улыбнулся, и страх ее пропал, и она пошла за ним, куда он показывал и шли они так, пока небо совсем не стемнело и река не погасла, и тут он остановился и сказал: "Вот, мы пришли" - и она поняла, что опять попала в какое-то незнакомое место; по сторонам росли белые деревья, похожие на те, что были в запретной роще, и светились они точно свечи, а с них свисали желтые цветы и золотые плоды - все в одно и то же время.
   "Куда ты меня привел? Это не мой дом" - сказала она. "Да, - ответил он, - но это мой дом, и мы будем жить с тобой тут, пока не рухнет небо и я ни в чем не стану тебе отказывать, потому что женщина, прекраснее тебя, еще не ступала по этой земле". И она увидела, что деревья отбрасывают тени, а он - нет, и поняла, какие силы разбудила сама того не желая. И она закричала так, что желтые цветы посыпались с деревьев, а плоды закачались на своих ножках. И он, хотя и понял, что она поняла, начал уговаривать ее приятным голосом и говорить "Ну что же ты кричишь? Я не причиню тебе зла, потому что ты слишком красива для жителей земли. Что тебе в этом прокопченом подмастерье - он всего лишь человек и состарится и умрет, как человек, а ты, если останешься со мной, будешь жить вечно, пока не рухнет небо". Но она, хотя была девушкой тщеславной и капризной, сердце все же имела истинное, и она сказала - "Люди сотворены, чтобы делить участь друг друга, и я пройду тот путь, что мне предназначен - и я уже дала клятву". Он показывал ей драгоценности, которые невозможно даже описать, и наряды, к которым не прикасалась рука ни одной смертной женщины, и говорил, что все они будут ее. Но она даже глядеть не хотела на все это великолепие, и отталкивала от себя подношения, и плакала и кричала так, что он в конце концов махнул рукой и сказал: "Я мог бы внушить тебе любовь к себе - такую, что ты позабыла бы как зовут твоего избранника и себя самое, и жила бы со мной в счастье и довольстве, угождая всем моим желаниям, пока не рухнет небо, но ты тогда будешь не лучше остальных иллюзий, которые я мастер наводить, а мастерство мне прискучило. Я отпущу тебя, - сказал он, - и ничего за это не потребую". И он вновь махнул рукой и она увидела, что наряды и деревья и золотые плоды - все пропало, а сама она стоит по щиколотку в густом иле и вдалеке светится запретная роща. Она взглянула на своего спутника и увидела, что он не человек и никогда человеком не был: перед ней выплясывало премерзкое создание с высунутым языком и горбатое, так что шея у него была свернута назад и он принужден был стоять задом наперед.
   Но она уже так испугалась, что дошла до предела собственного страха, а потому лишь молча подобрала юбки и стала выбираться из болота. Тот, кого нельзя называть, не пытался ей помешать, но, когда она уже взбиралась на холм, сказал ей вслед голосом тихим, но звучным: "Я не стану тебе препятствовать, но настанет день, когда ты сама придешь ко мне, и тогда я спрошу за свою обиду такую цену, какую ты только сможешь заплатить". И пропал, точно язык пламени, а она побежала к дому, который, как она теперь увидела, был совсем рядом. 
   Она ничего никому не сказала и в урочный час сыграла свадьбу со своим суженым и жизнь пошла своим чередом. Молодой супруг оказался человеком ласковым и покладистым, и любил ее и баловал так, как ей того хотелось, но, конечно, из далеких краев богатые господа уже не приезжали посмотреть на ее красоту - она прикрывала волосы и одевалась скромно, как полагается замужней особе, так что былому веселью пришел конец. Однако, долгое время супруги, хотя и жили душа в душу, были бездетны, и уж как она радовалась, когда, прожив десять лет в супружестве, поняла, что, наконец, оказалась в тягости. Ребенка своего, первого и единственного, она полюбила пуще всего остального и не могла на него нарадоваться, потому что он был красивым и здоровым младенчиком. Однако, счастье ее длилось недолго, потому что малыш вскоре начал чахнуть и кашлял так, что задыхался и синел, и старуха, которая приходила поить его травами, в конце концов сказала, что эта болезнь не из тех, что проходят сами по себе, и что на младенчика, скорее всего навели порчу. "Знаешь ли ты какого-нибудь врага, который радовался бы твоему горю?" спросила старуха. Молодая женщина удивилась - она была нраву легкого и ладила со всеми, а если кто из подруг завидовал ей когда-то, нынче все это давно минуло и позабылось. "Нет, - сказала старуха, - я говорю не о тех, кто ходит по этой земле, а о тех, кто ходит под ней. Может, ты прогневала кого из них?". И тут молодая мать в ужасе вспомнила то, что она постаралась позабыть как дурной сон.
   Ночью она, оставив спящего мужа и неспящее в колыбели дитя, тайком выбралась из дому, и побежала в запретную рощу не разбирая дороги, потому что жизнь ее была в ее ребенке и угасала вместе с ним. Посрывав с себя украшения, которыми когда-то одарил ее муж (а они, хооть и подарены были из любви, ничего не стоили по сравнению с теми, что когда-то, давным давно предлагал ей тот, кого нельзя называть) она бросила их на землю, упала на колени и стала ждать.
   Наконец деревья вокруг вспыхнули, точно свадебные свечи и она увидела своего давнего знакомого: он вновь предстал перед ней в облике прекрасного юноши, но, когда он заговорил с ней, голос его был холоден и нелюбезен.
   "Что тебе здесь надо? - спросил он, - Когда-то ты убежала отсюда не разбирая дороги".
   Она, плача, рассказала, что так мол и так, и не может ли он помочь ее горю - она втайне полагала, что он и был причиной ее бед, но говорить это прямо побоялась.
   "Раньше просил я, - сказал он, - а теперь ты просишь меня. Согласись, это совсем другое дело".
   "Я прошу о милости, - ответила она, - и готова за нее расплатиться. Если я все еще желанна тебе, я готова бросить все и уйти с тобой и жить с тобой, пока не рухнет небо. Только сделай так, чтобы мой малыш больше не болел".
   "Когда - давным давно или краткий миг назад, что для меня одно и то же, я говорил с тобой, - возразил он, - ты была красивее всех женщин, когда-либо ступавших по этой земле. Теперь ты просто одна из многих. Время не щадит никого из живущих под этим небом. Ты не исключение. Зачем ты мне нужна?"
   В ней пробудилась былая гордость и она сказала:
   "Муж говорит, что я все еще красива".
   "Ах да, - сказал он, - муж. Что ж, жизнь за жизнь. Глупый ребенок за глупого мужчину. Убей его своей рукой - и твой малыш больше не будет болеть."
   Она, бедняжка, задрожала, и упала на землю, и стала молить его о пощаде, но он был непреклонен.
   "Жизнь за жизнь, - сказал он, - унижение за унижение. Но я проявлю сострадание; я дам тебе некое снадобье, от которого он просто заснет и не проснется. Иначе твое дитя не переживет этой ночи."
   "Хорошо же ты отплатил мне за прошлые обиды, - сказала она грустно, - Ты оставляешь меня вдовой с малышом на руках, да еще и убийцей любимого мужа".
   "Верно, - сказал он, - об этом я не подумал. Это не входит в мою цену. Что ж, раз ты боишься оставаться одна, (а родители ее к тому времени уже умерли) приходи сюда - я отведу тебя в такое место, где ты не будешь знать горя и твой ребенок больше не будет болеть."
   И с этими словами он пропал, и как она ни билась, как ни умоляла, запретная роща оставалась пустой. Когда она поняла, что на состраданье ей рассчитывать не приходится (жалость - удел тех, кто ходит по земле, а не тех, кто ходит под ней) она встала и побрела домой и уже на пороге дома заметила, что сжимает в руке
   склянку с каким-то снадобьем, а как оно попало к ней в руку - неизвестно. Муж уже проснулся и сидел у колыбели малыша, потому что дитя как раз зашлось в кашле. "Ты ходишь по ночам нивесть куда, - сказал он, - пока сын наш умирает. Недаром мне говорили про тебя, что ты перед самой свадьбой бегала знаться с духами воздуха и воды и тебя видели там, где женщину видеть негоже". И в голосе его послышался упрек и она не выдержала, и, поцеловав его в последний раз, кинула незаметно щепотку из склянки в кружку с вином, которая стояла на столе. После чего сказала, что сама посидит у колыбели, а он отхлебнул вино и отправился спать, и она задремала, сидя у колыбели, а, проснулась оттого, что ребенок засмеялся, размахивая кулачками, словно бы он не болел никогда, и, взглянув в ужасе на постель, она увидела, что муж ее лежит холодный и неподвижный. И столь непосильно для нее было видеть упрек на его лице, что она, обезумев, выхватила малыша из колыбельки, и кинулась в запретную рощу, хотя уже рассвело, и туман поднимался с дальних плесов, и те птицы, что перекликались в тумане, уже не были ночными птицами. И там, под белым деревом, на котором были развешаны все ее украшения - и те, что она повесила в ночь перед свадьбой, и те, что кинула на землю нынче ночью, - под белым деревом стоял тот, кого нельзя называть.
   "Ты пришла, - сказал он, - хорошо. Больше тебе нечего бояться".
   "Я и не боюсь, - возразила она, - потому что я дошла до самого края."
   "Ты не нужна мне, - сказал он, - но, в память о былом желании, я сделаю так, чтобы ты никогда не знала горя. Я отведу тебя в такое место, где твой ребенок никогда больше не будет болеть, а тебе будет хорошо и спокойно".
   И она вдруг почувствовала, как неведомая сила подхватила ее и перенесла в совсем иное место. Она очутилась на крохотной лесной прогалине, где меж камней тек прозрачный ручей, а рядом с ним стоял домик, крохотный, но уютный, весь увитый плющом, и дверь домика была открыта и было видно, как там, внутри горит
   очаг и слабо качается пустая колыбелька. Должно быть, он все-таки пожалел меня, раз устроил все таким образом, подумала она, или посчитал, что я достаточно расплатилась за то, что когда-то отказала ему - ведь те, кто ходит под землей, не помнят добра, но не прощают обиды. Держа на руках ребенка, она переступила порог.
   ... Через десять лет егеря владетеля Ворланского, деда нынешнего лорда, преследуя раненного оленя, набрели на крохотный домик над ручьем. Он казался нежилым, потому что порос мхом, и дверь, покосившись, свисала на одной петле - но в доме, у колыбели, беспрерывно покачивая ее, сидела седая женщина, счастливо смеялась и что-то говорила. Когда ее попробовали увести, она умерла, цепляясь за колыбель, в которой лежал крохотный скелетик ребенка. 
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"