Халберта отвернулась и оглядела петли на спицах, затем стала читать про себя псалом о воскресении из мертвых.
Халлдор Лакснесс "Кровь на траве".
Боль имеет крылья. Они большие и белые, прямо как у ангела. Временами она прилетает на них и обнимает тебя так, что на душе вдруг становится спокойно, словно в самом лучшем сне, где все счастливы. Эта боль уносит тебя с собой, окуная в водоворот другой, непонятной, гротескной реальности
(нереальности?),
в пучину страдания
(наслаждения?).
В такие моменты перед твоими глазами открываются картины, породить которые не сможет, пожалуй, даже мозг законченного сумасшедшего. Падая, ты возвышаешься, и, поднимаясь, летишь вниз. Сознание удалено из головного мозга, "Я" кремировано за ненадобностью...
Хоровод проклятых принимает тебя с радостью смертника.
Овца на растерзание.
Боль имеет крылья...
***
Человек открыл глаза, выпрыгнув из тьмы во тьму, и это было похоже на рождение.
Темно.
И душно.
"Наверное, кто-нибудь из домашних опять закрыл все окна. Сколько раз я им говорил..."
Постой-ка, который час?
Он попытался встать, но вдруг сильно ударился обо что-то лбом.
Этого он никак не ожидал.
Вот так приляжешь на часок - другой...
Рука пошла обшаривать странный предмет наверху. На ощупь он был твердым, очевидно, обшит материей... Как будто бы деревянная доска...
...Дальше.
Странно...и интересно...
Стоп.
Локоть уперся в еще одну такую же стенку.
Ящик.
Каким-то образом я попал в ящик.
"Все это - сон. На самом деле я сейчас мирно посапываю на своем любимом диване...Просто кошмар какой-то..."
Он ущипнул себя за бедро.
Боль.
Окунает тебя в водоворот.
Интересно, а во сне можно чувствовать боль? Вдруг я просто сплю, и мне сниться, что мне больно. А если все реально?
Имеет крылья
Но он решительно отмел последнюю мысль. Такого уж просто никак не может быть - вот ты ложишься на свой диван, предвкушая долгожданный отдых, ненароком засыпаешь, а когда вновь открываешь глаза, то вдруг понимаешь, что оказался заперт в тесном, как гроб ящике, и...
Мысль не успела принять законченный вид.
Гроб!
Я
В
ГРОБУ
НА ГЛУБИНЕ
ШЕСТИ
ФУТОВ
Нет, этого не может быть...
Так душно.
В гробу.
И сыро.
Под землей...
Руки взметнулись вверх, и вслед за ними подалось все тело. Человек напряг мышцы и с невообразимой силой принялся давить на крышку.
Воздух у тебя скоро закончиться. Ты умрешь.
На лбу выступили крупные капли пота. Еще немного, еще...
Дыхание глубокое и прерывистое, как у астматика.
О, Господи, только не это...
Крышка не поддавалась ни на миллиметр.
И тут он начал паниковать.
Кричи! Зови на помощь. Изо всех сил кричи...
...но тебя никто не услышит...
Помогите! Господи, кто-нибудь, помогите!
Громче. Нужно громче кричать.
ПОМОГИ-И-И-И-ТЕ!
Он почувствовал, что дышать стало труднее.
Вдох. Задержите дыхание. Теперь выдох. И так, возможно, вы проживете еще несколько бесполезных минут своей никчемной жизни. Если же вы не будете следовать обозначенным выше правилам, ваш кислородный запас истощиться, и вслед за этим наступит клиническая смерть. Дышите реже. Дышите неглубоко. Ваша жизнь зависит от этого.
Можешь не кричать. Тебя все равно никто не услышит.
Господи, только бы продержаться еще немного...
Полчаса, не больше.
У тебя тридцать минут.
Мама умерла два года назад. Была холодная дождливая осень. Сейчас она на небесах. Хочешь к ней? Хочешь на небо?
Уже не в тесном гробу, лишенный возможности дышать. Уже не живой труп, последние мысли которого всеми силами цепляются за осколки минувших дней. Самоед, он питался делами былых времен, он жил былой славой! Он перестал сеять и пожинать. И обитал он на костях, где ел, пил и спал... Но теперь и тело, и дух его, разделенные в самих себе, несутся ввысь.
Микроны света. Хлам. Кроваво - красные оттенки.
Уже почти я. Уже почти здесь.
Кремировано за ненадобностью...
***
Человек открыл глаза, выпрыгнув из тьмы во тьму, и это было похоже на рождение.
Он лежал на холодном полу в тесной, три на четыре метра, комнатушке. Кроме него в ней никого больше не было.
Хочешь на небо?
Дверь открылась тихонько, без малейшего намека на скрип, и в комнату вошли трое. Двое из них, те, что держались немного впереди своего спутника, были одеты во все белое.
Как ангелы.
Третий же носил темный костюм и ярко - красный галстук.
Бог.
- Ну и жару же он нам задал! - произнес один из них.
- И как он только умудрился!?... Надо же, откусил медсестре мочку уха! - Сказал второй. - Совсем уже свихнулся, маньяк чертов.
Двое в белом шагнули к нему, и человек в испуге отполз к противоположной стене.
- Нет! Оставьте его! - Человек в черном костюме почти выкрикнул эти слова. Холодно и повелительно.
Ангелы в белом повиновались и застыли на своих местах, словно изваяния из мрамора. Теперь они, напуганные силой его гнева, не могли даже пошевелиться.
- Ухо отгрыз, говорите? Медсестре?... - Черный словно смаковал звук своего голоса.
- Да, Боже. Той, новенькой, которая...
- Да, новенькие, они всегда такие неопытные, - Перебил его черный, делая шаг вперед. - Поэтому ты все правильно сделал.
Взгляд. В самые глаза напуганного до смерти кролика. Смотрите - он болен и побит, он зажат в угол. И сейчас он умрет. Ведь это черный змей говорит над ним.
- В этом ведь нет твоей вины, правда?
Человек в углу быстро и несколько раз кивнул.
- Она такая растяпа... - продолжал черный.
Опять кивок.
- Все в порядке?
Вновь кивок.
- Хорошо, Сынок, - Черный одобрительно похлопал человека по плечу. - Еще увидимся.
С этими словами он резко развернулся и направился, было, к двери, но вдруг замер, так и не успев взяться за ручку.
Тихий голос.
- Вы - Бог?
Несколько секунд доктор стоял у двери, не двигаясь и не поворачивая головы, а затем, словно собравшись с мыслями, внезапно обернулся. На губах его играла легкая улыбка.
--
Да, Сынок. - ответил он и вышел в коридор.
Дверь закрылась. Холодно несколько раз щелкнул замок.
Еще некоторое время человек просто сидел на полу, поджав под себя ноги и уткнув голову в колени, а затем вдруг поднял лицо. На глазах его были слёзы.