Недели пролетали серо и уныло. Сентябрь неумолимо подходил к концу, обрушивая на людей новые порции воды: в виде мерзких моросящих дождей, от которых щипало кожу, а головы счастливых обладателей волнистых волос покрывались пушистым ореолом. В такие дни небо было грязно- серого оттенка с проплешинами седых облаков.
Иногда дождь становился интенсивнее, и город облачался в пестрые зонты, хаотично перемещающиеся по улицам города, уподобляясь броуновскому движению. Содин презирал эти ненавистные ширмы между небом и землей, норовящие непременно выколоть глаз. Даже в сильный ливень, когда по улицам стекали мутные ручьи с корабликами в виде упаковок от сухариков, чипсов прочей жевательно-глотательной продукции, С1 всегда гордо вышагивал по улицам и струи холодной воды стекали по его лицу, а иногда дождевая и вовсе вода попадала ему в рот и казалась на редкость сладкой, но Содин был твердо уверен, что она должна быть соленой.
C1 частенько получал меж ребер изящным зонтиком-тростью от Тани, грозившейся встречать его у подъезда каждый раз, когда небо затягиваетя тучами. Содин с улыбкой выслушивал ее ворчание о кислотных дождях вызывающих облысение, а учитывая экологию Воскресенска об этом вполне стоило задуматься.
Однажды в сильный дождь среди букетов из зонтов Содин приметил невысокую девушку. Она энергично вышагивала к автобусной остановке. Интересной девушка не показалась: скучный серый плащик и шапочка закрывавшая пол-лица, а вот зонт был весьма любопытным. Спиц было семь, и они выглядели толще обычных, каждая выкрашена в один из цветов радуги а между ними натянут с виду плотный но абсолютно прозрачный материал. Идея с зонтом прочно поселилась в его полуясном сознании, и он потратил вечер на поиски в интеренете дизайнерских студий а уже через несколько недель стал счастливым обладателем лазурного прозрачного зонта. Стоило Эсодину поднять голову вверх как кусочек дождливого неба окрашивался в майско-голубой.
За последнее время приступы у С1 случались все так же регулярно, возрождая в памяти события недавнего прошлого, вплетая новые узоры в канву его туманной жизни. Но лишь одно воспоминания заинтересовало его, изменив дальнейший ход событий и ставшее навязчивой идеей. В тот день снова лил дождь...
Глаза юноши вновь стали серыми и хмурыми в тон неба. Он сидел под защитой кряхтящей электрички и прислонился вплотную к холодному стеклу, пытался через окно почувствовать свежий запах осеннего дня. Но его окружал лишь неприятный аромат потных носок. Содин жадно провожал взглядом золотистые деревья, крошечные домики и озера, лениво проползающие справа. Он пугливо поднял взгляд к небу - серое, сплошь затянутое пепельными облаками. Внезапно поезд сбавил скорость и со скрежетом затормозил у платформы. Содин ударился лбом о стекло, и где то наверху лишь на секунду показался синий кончик неба. Юноша шумно выдохнул и бросился к дверям, расталкивая тележки с маринованными огурцами. Недовольное бурчание рязанских предпринимательниц оборвалось, когда Содин выпрыгнул на безлюдную платформу. Он сразу же пожалел о своем импульсивном поступке. В этом депрессивном месте небо находилось в беспробудной коме. Сети проводов стонали почти над самой головой. А резкие звуки железнодорожной сигнализации напоминали писк медицинских приборов. С1 подумал что название станции выбрали не случайно : "Шиферная", ему действительно казалось, что небо здесь ближе, словно он сидит на высокой крыше. Содин опустился на ярко зеленую скамейку и принялся терпеливо ждать следующего поезда. Внезапно подул сильный ветер, на удивление теплый, кусочек каменного неба откололся, обнажая синь, слегка позолоченную солнечным лучем. Сердце С1 забилось в мучительной сладкой истоме. Так влюбленный смотрит на свою половинку после долгой разлуки. Так художник ласкает взглядом обнаженную модель без тени похоти или низменного влечения. В приступе обожания С1 вытянул вверх руку, и уже другие звуки наполнили воздух, вытесняя гул железной дороги.
Это воспоминание отличалось от других. В них Содин всегда принимал участие в роли самого себя и видел окружающий мир от первого лица, словно запись какой о шутер бродилки.
Сейчас же С1 самостоятельно управлял своим телом. Он стоял на берегу огромного озера, вокруг которого росли сочные камыши. В просветах виднелись маленькие пляжи с песком цвета слоновой кости, а на воде кружились кувшинки всевозможных расцветов: белые, розовые и даже фиолетовые. Рыбки с изысканными узорами и экзотической формой плавников то тут, то там выныривали и будоражили кристальную гладь. Идеально-голубое небо отражалось в воде так, что сложно было разобрать где верх, а где низ.
Маленький мальчик лет пяти с пухлыми алыми щечками и оттопыренной нижней губой стоял спиной к матери, которая вытянутыми в сторону руками преграждала ему путь к воде. Женщина уговаривала его, обещала что-то взамен, но ребенок не слушал ее, а сердито подбоченившись топал ногой, мокрой по колено.
Ветер хлестнул С1 по лицу, растрепав седые пряди. Сод прищурился и увидел чуть поодаль другую фигурку, зеркально ему, поправлявшую непослушные волосы. У юноши перехватило дыхание. Он видел почти точную свою копию, либо сам был копией этого человека. Перед ним стоял высокий мужчина, застывший в возрасте 20 лет, и единственное, что выдавало в нем зрелого человека, это взгляд. Взгляд мужа, отца. С1 провел кончиком пальца по своим тонким губам, угадывая в них, в острых скулах черты лица незнакомца. Тонкие пальцы мужчины держали замысловатое устройство, которое С1 принял за некую разновиднсть фотоаппарата. Он был слишком занят наладкой, что бы заметить Содина, который совсем уже бесцеремонно начал разглядывать его. За спиной мужчины колыхались белые крылья в тон его седоватых волос, не таких серых как у Содина, но и не белых. В серо-голубых глазах не было той смеси из тоски, враждебности и беспросветного одиночества, он с неподдельной нежностью и любовью смотрел на шуточную борьбу жены и маленького сына. С1 ошеломленно перевел взгляд на женщину. Ее огромные бархатно-черные крылья двигались вслед за руками, создавая преграду для малыша. Она задорно смеялась и показывала сыну язык. При каждом удобном случае она пыталась обнять его. Мужчина окликнул девушку, чтобы сделать очередной снимок. Чернокрылая вскинула голову и убрала с лица прядь каштановых волос, ее озоной взгляд диких карих глаз приковал к себе С1. Едва мать отвлеклась на мгновение, как карапуз незаметно прошмыгнул к воде и плюхнулся плашмя на воду, распластав серые крылья.
Отец отбросил фотоаппарат и рванул к воде, ожесточенно ударив воздух крыльями, девушка побежала, поднимая фонтаны брызг к барахтающемуся ребенку.
Малыш ритмично бил крыльями по воде и, выставив вперед руки, пыталась по-собачьи уплыть подальше от родителей, но они молниеносно настигли его.
Отец и мать стояли в мокрых одеждах и смеялись над недовольным вырывающимся малышом. Мужчина поднял сына и начал кружить над головой. С его крыльев слетала вода и падала на поверхность воды, покрывая ее мелкими точками. Женщина хлопала в ладоши и пританцовывала на месте...
Неожиданно небо задрожало и издало слабый рык, больше похожий на урчание котенка, чем на раскат грома. Вокруг стали падать нежные капли: тысячи тысяч кошачьих лапок запрыгали по воде, стали ласкать лица попавших под ливень людей, поскакали по листьям и по земле, оставляя крохотные отпечатки маленьких пальчиков и подушечек.
Содин вытянул руку, и капли игриво защекотали его ладонь. Он снова посмотрел на счастливую семью, а затем перевел взгляд на небо. Темные тучи были испещрены мелкими отверстиями, которые походили на яркие стробоскопы, мерцающие то золотом, то лазурью.
Эсодин смотрел, затаив дыхание на мир, превратившийся в единую многомерную цветомузыку с ритмичными стуками дождя по различным поверхностям: песку, воде, камышам, камням. С1 блаженно закрыл глаза вдыхая свежий запах с примесями ландышей и подснежников украшенный сладковатым ароматом бархатных листов шиповника...жженая резина, табачный дым бесцеремонно вмешались, руша идеальную картину.
Он сидел на мокрой скамейке у большой зеленой таблички "Шиферная". Под носом было влажно, и Сод инстинктивно коснулся пальцами лица и поднес их к глазам - на подушечках блестела дождевая вода. С1 облегченно вздохнул так как его уже давно терзали сомнения, хватит ли жидкости в его организме на каждое воспоминание. Однако как ни крути, эта картинка не вписывалась в общую канву его медленно восстанавливающегося прошлого. Сон? Галлюцинации?
Его родители, насколько он знал из обрывочных, но на удивление логически выстроенных воспоминаний, были обычными людьми, и уж никак не серафимами. Ходили на серые скучные работы, жили в сером скучном городе и погибли так же серо и скучно под проливным дождем в банальной автокатастрофе. На тот момент Содин был оказался совершеннолетним обладателем пустой квартиры и безлимитной банковской карточки. К своему ужасу он ничего не чувствовал, думая о родителях, слишком уж все казалось картонным и ненастоящим. Хотя психологи возможно углядели бы во всем происходящем некую защитную реакцию, в результате которой его воспоминания оказались заблокированы...Содин же просто решил ждать, того момента, когда на него наконец накатит горечь потери, или хоть что-то. Пока же он не чувствовал ровным счетом ничего, даже сводки новостей были более трогательными чем его жизнь. Единственное в чем он твердо был уверен: никаких ангелов точно не существовало. Скорее всего, его мозг попросту перестал справляться с объемами информации и начал порождать причудливые видения. Однако видения понравились С1, и он решил повторить нечто подобное при следующем визите на станцию с таким близком и притягательным небом.