Начинался обычный рабочий день. Наверняка не лучше (хоть бы не хуже) тех ста девятнадцати дней, что уже прошли на службе.
Всего четыре месяца назад закончилось обучение в кадетской школе для людей-мужчин, получено направление для прохождения службы в пятнадцатый участок города Москва рядовым отряда быстрого реагирования. Обстановка последние полтора года в городе нормализовалась, стычки радикальных группировок людей-м и людей-ж удалось свести практически к нулю. Тем не менее за эти неполные полгода Ульрих насмотрелся всякого. Были и столкновения (даже с применением парализаторов) и "зачистки" и разгоны митингов, всякое... Да еще непрерывный поток "азиатов" с юго-востока бывшей Азии. Кто задерживался, кто транзитом в бывшую Европу: на "свободные" места, для проживания. Там еще оставались...
Хоть бы сегодня все было тихо.
В их работе это самое главное.
- Рядовой Ульрих Светланович Воронов прибыл для несения дежурства по городу, - доложил он в плазмопанель регистрации.
Там высветилось лицо шефа, Инны Инновны (ну, разумеется, ее компьютерная модель):
- Шестой отряд, командир - сержант Гладищев, сбор в комнате шесть.
О, черт, Гладищев! Странный тип, многие так говорят. Сам Ульрих думал, что сержант - садист. По всем отделениям ходили слухи о его "зачистках". Правда, пока все сходило с рук, оправдательные вердикты - необходимая самооборона.
На узком, как угол, лице Гладищева отразилась кривая ухмылка.
- Вольно, рядовой, добро пожаловать в ...команду!
На последнем слове сержант запнулся и хмыкнул. Ульрих отметил косой взгляд, брошенный в сторону человека-женщины.
Да ему и самому отчего-то стало не по себе. Подумаешь, отряд, сформированный не целиком из людей-м. Древние кадетские предрассудки... Ничего ж необычного.
Пришлось здороваться со всеми. Команда работает вместе. Руку человека-ж он сжал совсем чуть и тут же пожалел об этом: кисть, стиснутая железной хваткой едва не хрустнула. Холодные "азиатские" глаза Веры горели вызовом - что-то еще? Ульрих сдавил посильнее, и хватка ослабла.
- Работаем, рядовой-м, работаем.
Внутри зашевелилось неприятное чувство. Да, началась смена, ничего не скажешь! Чем дальше, тем неприятнее.
- Рядовой Воронов, вашим родителем была женщина? - неожиданно спросил сержант, - У Вас вроде неплохой список...
Ульрих обернулся к сержанту, тот просматривал на плазмоэкране его личный файл.
- Конечно, Воронежское училище ...
- Сержант ОБР, неужели у родителя-ж, по-вашему, не может быть хорошего охранника порядка? - спросила Вера. - Может быть, Вы не знаете, что...
Гладищев вскинул вверх указательный палец.
- Я ваш сержант. Я знаю все...
- Но...
Гладищев поднял палец еще выше.
- И я указываю на часы. Пять минут на получение комплекта N2 и посадку в машину. Есть возражения, рядовой-ж Вера?
- Никак нет, сержант ОБР!
- Выполнять! - бросил Гладищев. - Четыре минуты сорок секунд.
"Второй" комплект формы - синтетический бронекостюм, парализатор, маска с регенерирующим кислород патроном, шлем - это означало либо патрулирование окраин, либо рейд "по наводке", или "зачистку". "Плохо",- подумал Ульрих, - "при любом варианте - плохо".
Патрульный "Додж", чуть прошуршав дверью, впустил экипированный в "двойку" отряд и глухо хлопнул, отделяя внешний мир от своего бронированного нутра. Командир был уже там.
Вот это было совсем плохо. Восточные районы - мерзкое место. Несколько лет назад (Ульрих тогда еще был кадетом) именно там вспыхнула трехмесячная война между группировками людей-м "Спартак" и людей-ж "Гемма". Объединенные войска взяли районы в кольцо, только это спасло положение, и бои не распространились на всю Москву.
И сейчас Восток оставался самым нежелательным местом для дежурства. До сегодняшнего дня Ульрих там не работал. Притоны самого разного вида, игорные дома, бордели для людей-м и людей-ж (мерзость). Минус настроению, минус долбанному дню, минус.
Артур Тишин устроился на водительском месте, надел рулевые перчатки, включил экраны переднего и боковых обзоров.
- Работаем! - сержант включил связь внутри шлемов, - Ну, ни пуха! Вперед.
В ухе Ульриха пикнуло: пошла запись патрулирования отряда быстрого реагирования N6 (21 августа 2158 года, 18.00 по Московскому времени)...
...Ульрих на минутку прикрыл глаза: от постоянного напряжения под веки будто песок насыпали. На удивление первая половина дежурства прошла спокойно. Ни одного серьезного происшествия. Несколько драк, один несанкционированный митинг радикалов-м...
- Рядовой-ж Соболева - оружие, Долгов - водитель, - услыхал приказ сержанта. - Тишин - левый борт, Воронов - левый. Всем пять минут перерыв, Мещеряков - охра...
Гладищева прервал длинный сигнал тревоги в микронаушниках шлемов.
- Шестой отряд ОБР, сержант Гладищев, - доложил командир.
- Наводка системы безопасности. Сектор 29-72, сектанты "А", количество не выяснено, степень угрозы не выяснено. Задача - провести арест группы.
- Шестой отряд ОБР, вас понял, - отрапортовал Гладищев.
Внутри у Ульриха холодком разливалось щемящее чувство опасности. Чертовы психи, сектанты. Маска, поднесенная к шлему, металлически клацнула, соединяясь в единое целое. Достал парализатор, проверил заряд. Полный. Бронекостюм вроде застегнут. А, нет, шея. Ульрих провел рукой, застегивая защиту.
По дрожи "Доджа" Ульрих понял, что они уже едут.
- Отряд, слушай инструктаж. Задание: зачистка сектора 29-72, цель: сектанты "А". Если кто забыл: у них отсутствует понятие о нормах общества. Поэтому первое: не слушать, не обращать внимание на слова. Второе: сектантов "А" главными считают людей-мужчин, поэтому первыми обезвреживаем именно их. Третье, не надо недооценивать людей-женщин...
Недооценивать людей-женщин перестали лет двадцать назад, тогда террористы-смертницы провели взрыв на вручении Нобелевской премии мира. Радикалы-ж выразили протест против присуждения премии человеку-м.
- Слушай, Ульрих, - тихо позвал Семен. - Сектанты "А", это которые главным считают любовь, что ли?
- Совершенно верно, рядовой Тишин! - вмешался Гладищев. - Которые проповедуют унижение одного человека перед другим, если быть точным. И которые вступают в противоестественные отношения, называемыми прежде семьей. И которые производят детей вне закона. А из подобных детей не может получиться достойный гражданин современного общества. Так, рядовой Соболева?
- Так точно, сержант ОБР!
- Так точно! А наша задача оберегать наше демократическое общество от подобного!
Ульрих внутренне содрогнулся. Любовь! Немыслимый пережиток прошлого. Семья. Представить себе проживание с человеком-ж. Возвышение одного и унижение другого. Разве можно жить с... Инной Инновной? Или Соболевой? Он взглянул в спину человека-ж, вспомнил ее чуть угрюмый, раскосый, стальной взгляд. Передернул плечами: немыслимо.
- Вот дерьмо, то есть они сами делают детей? - спросил Семен. - И у каждого получается два родителя, так что-ли?
- Да! - отрубил сержант. - Глубокие познания! Хватит об этих извращениях! Отслужишь двадцать лет, получишь право на ребенка. И отправишься в лабораторию "Жизнь", и закажешь, и получишь ребенка для воспитания. Все! Таковы свободы и обязанности нашей страны!
Молчание.
- Сержант ОБР, а у Вас есть ребенок? - спросила Соболева.
- Я написал рапорт еще на двадцать лет. Я не нянька, я воин!
- Но разве в этом смысл жизни? - вновь спросила Соболева.
Ульрих увидел на своем экране красную сетку корректировки из участка. Она оплела невысокое одноэтажно невысокое здание, в шлемах вновь заверещал тревожный сигнал.
- Сержант ОБР! Сканеры засекли указанную цель по левой стороне, - доложил Ульрих.
- Двухминутная готовность. Включить видеорежимы.
"Додж" подплыл к зданию и резко остановился.
- Отряд! - голос Гладищева глуховато зазвучал в захлопнувшейся маске.- Помните, это психически ненормальные люди! Действуем жестко, по инструкции! Воронов слева, Тишин справа, Соболева и Долгов - центр. Я прикрываю. Мещеряков, идешь через три минуты, отвечаешь за связь. Вперед!
Ульрих выпрыгнул из машины. На внутреннем стекле маски немедленно нарисовался полупрозрачный план стоящего пред ним здания. Красными точками были отмечены стоящие у входа бойцы ОБР.
Отряд, хрустя битым стеклом и мусором, быстрым броском преодолел полтора десятка метров до входа и ворвался внутрь. Там было темно, маска мгновенно переключилась в режим ночного видения.
- Справа чисто, - негромко сказал Артур.
Ульрих проведя осмотр также произнес:
- Слева чисто.
- Продвигаемся вперед, ищем вход в подвальное помещение.
Вход был найден быстро. На сомкнутых железных ставнях, в самом углу белел знак - маленькое сердце в круге. Знак секты. Мурашки поползли по спине Ульриха. Всего лишь люди, напомнил он себе.
- Здесь! Заряд! - приказал Гладищев.
Отрывисто грохнуло. Первым между искореженными ставнями мелькнул Долгов. Соболева - следом. Прикрывая друг друга, отряд стремительно скрылся в рваной дыре подвала.
Ульрих спешил спуститься по ступеням, впереди, в клубах пыли светил прямоугольник двери.
- Соболева, гранату! В дверь! - приказал сержант, - И еще раз: всем внимательно!
Он включил наружные громкоговорители и в тесном помещении заревел многократно усиленный голос:
- Всем лечь на пол! Отряд охраны правопорядка города Москвы! При сопротивлении будут использованы соответствующие контрмеры! Всем лечь на пол!
- Затемнение, - раздалась команда в шлеме; Ульрих включил затемнение маски.
Яркий свет на миг вспыхнул, Ульрих бросился за сержантом. Странно, но страх совершенно прошел. Сердце, накачанное адреналином, бешено стучало. Сектанты "А". Главные - люди-м. Действуем по инструкции.
В большой комнате находилось десятка полтора людей. Некоторые лежали на полу, некоторые словно слепые шарили руками, ослепленные светошумовой гранатой.
- На пол! Всем на пол! Неподчинение приравнивается к сопротивлению! - вновь загрохотал в громкоговорители Гладищев. Люди попадали на землю.
Ульрих двинулся к темневшему проему в стене. У самой двери он переглянулся с Соболевой. Кивнул - прикрой, ногой распахнул дверь, запрыгнул внутрь.
- Чисто.
Двигаясь с предельной осторожностью, они прошли недлинный коридор. Соболева протиснулась вперед:
- Прикрой ты.
Она распахнула дверь и исчезла внутри.
- Чисто.
Едва Ульрих шагнул внутрь, как что-то сильно ударило его по шлему, срывая маску. Он отшатнулся, ударился спиной об стену. Соболева лежала на полу, разметав руки в стороны. Прямо перед собой Ульрих увидел излучатель парализатора.
- Убийца!
Парализатор сжимала в руках человек-женщина. Лет двадцати. Но... как же она отличалась от привычных людей-ж. Густая копна мягких волос спадала на плечи. А взглянув с темные, горящие гневом глаза, Ульрих почувствовал удар в солнечное сплетение. Во рту стало сухо, и, сам не зная для чего, он спросил:
- Кто ты?
Удивительные глаза вдруг стали еще больше, в них промелькнуло нечто неуловимо прекрасное, абсолютно неуместное в этих условиях. Ульрих стоял словно загипнотизированный. Он даже не обратил внимание, как излучатель парализатора стал опускаться вниз. Он смотрел, смотрел и никак не мог насмотреться. Голова кружилась.
Над ухом негромко прожужжало, Ульрих узнал характерный звук парализатора.
- Нет! - вырвалось у него.
- Все в порядке, рядовой, - по плечу хлопнула рука Гладищева. - Немного страшновато, да?
Он ногой толкнул упавшую незнакомку, наклонился и вырвал из руки парализатор.
- Нападение на сотрудника ОБР при исполнении. Двадцать лет в одиночке.
Ульрих чувствовал себя так, словно заряд парализатора угодил в него. Нечем было дышать, он глядел на безвольное тело лежащее у ног. Мир вокруг кружился и терял устойчивость. Терял все внушаемые много лет установки. Мораль, этика, общество...
Чуть подрагивающие темные глаза. И - что-то очень теплое в их глубине. Ульриху вдруг подумалось, что когда он заведет ребенка, то он... она (прежде его ужаснула бы такая мысль!), чтобы... была похожа на нее. И такие же глаза.
Его вдруг оторвало от стены и вновь припечатало к прохладному бетону.
Это помогло очнуться от наваждения и взглянуть на Гладищева.
--
Послушай меня. Слышишь?
Сержант отскочил к лежащей Соболевой, перевернул ее, сдернул маску. Затем рывком поднял рядового-ж на ноги и прислонил к стене рядом с Ульрихом.
--
Слышишь меня рядовой? Соболева! Слышишь?
--
Да, сержант ОБР, - тихо ответила Вера.
--
Ты спрашивала: в чем смысл этой жизни, помнишь? Помнишь?!
--
Да.
--
А смысл моей дерьмовой жизни в том, чтобы таких как ты, женщина, и таких вот как он, - Гладищев кивнул на Ульриха, - спасать от такого вот дерьма. А знаешь почему? Знаешь?!
Он тряхнул рядового-ж и Соболева чуть застонала.
- Потому что я мужчина! И это моя работа, моя!
Сержант отпустил Веру и шагнул к двери. Обернулся и посмотрел на Ульриха.
--
И ты мужчина. И это твоя работа! Не женщин, не ее. Твоя. Так что привыкай.
--
Но ведь... А как же... я... - Ульрих указал на лежащую незнакомку.
--
А этого, рядовой Воронов, ничего нет. В этом мире ничего этого нет. Только так. По-иному нельзя. Поверь мне...
Гладищев наклонился к самому лицу Ульриха, снял шлем и тихо спросил:
- А ты знаешь, почему я написал рапорт еще на двадцать лет? Я хочу завести двух детей. Мальчика и... девочку. Но в этом мире по-другому ...никак. Привыкай, рядовой.
Гладищев надел шлем и вышел из комнаты.
Ноги не держали Ульриха. Он сполз по стене, сел прямо на пол.
В голове царил полный сумбур, воздуха по-прежнему не хватало.