Заповедник Шаба, покрывающий территорию в сотню квадратных километров, был освобожден от местных скотоводов и их стад, для которых пробурили скважины за границами парка. Он соседствует с Исиоло и национальным заповедником Самбуру и управляется одним инспектором, которого я знала.
Теперь мне нужно было встретиться с ним, чтобы вместе выбрать место для лагеря. Только после этого я могла сделать формальный запрос к членам совета в Исиоло и просить их одобрить мой план проекта по изучению леопардов в новом заповеднике.
Прошло два года с моего визита в Шабу. В то время там хозяйничали браконьеры и часто жили партизаны, сейчас же царил мир, и заповедник был готов к приему туристов, хотя к их приезду нужно было построить больше дорог, мест для размещения и гостиницу.
Я хорошо знала Шабу с тех времен, когда Джордж был ответственным за этот район. Я думала, что это будет идеальное место для возвращения Пенни на волю, если она адаптируется к новой жизни здесь. Меру находился всего в 60 километрах отсюда, и это позволяло мне изучать леопардов в условиях, сходных с теми, в которых я работала со львами и гепардами. Этот фактор важен для составления сравнительной таблицы для трех крупных кошек Африки.
Я связалась с инспектором по охране природы в Шабе, который казался очень довольным моим проектом на его территории. Мы выбрали идеальное место для лагеря в роще акаций рядом с ручьем, питающим болото, к которому приходили напиться буйволы, львы, ориксы, зебры, газели Гранта, страусы и слетались мелкие птицы.
Проселочная дорога вела к ручью. На севере располагались болота и равнины, пересеченные лавовыми грядами. Вдалеке горный массив Исиоло темнел, как вереница кораблей. За рощей акаций начиналось пологое возвышение, покрытое глыбами лавы всех размеров и форм, между которыми росли большие акации и колючий кустарник. Они могли обеспечить Пенни тень и укрытие. До нынешнего момента она жила в Эльсамере на высоте 1938 метров, где климат был прохладным с буйной растительностью. Выдержит ли она изменение среды обитания? Поскольку я исчерпала все возможности и убедилась в исключительной способности леопардов приспосабливаться - а их присутствие было зафиксировано высоко в горах, в саваннах, дождевых лесах, в самых засушливых регионах Африки, а также в экстремальном климате Китая, Маньчжурии, Индии, России, Анатолии15, Месопотамии и Аравии, - я решила рискнуть.
Теперь моей заботой стало поторопить разрешение всех формальностей, чтобы Пенни и я могли попасть в наш новый дом как можно скорее. Для этого я написала формальный запрос членам Совета Исиоло и отдала его секретарю по пути обратно в Эльсамер.
В то же время я поручила попечителю Фонда Эльсы в Лондоне выделить деньги на постройку аэродрома в Шабе, который помог бы инспектору вести воздушное патрулирование против браконьерства.
Я уже попросила старого друга найти подрядчика, готового построить ограду вокруг лагеря. Вскоре Джеймс, наш знакомый, который работал на ферме недалеко от Наньюки, предложил выполнить эту работу, если мы снабдим его пикапом. Мы купили ему подержанную Тойоту, на которой потом подвозили дрова и воду. Поскольку на счету был каждый день, я отказалась от идеи построить дом и поселилась в палаточном лагере. Удачей для нас было то, что многие сафари-фирмы распродавали снаряжение из-за нового запрета на охоту. Таким образом, я смогла купить палатки по бросовой цене, а также приобрести два холодильника, работающих на бензине, и различные другие лагерные принадлежности.
Вспоминая те дни, я должна отметить помощь Питера Джонсона, дипломированного бухгалтера и председателя совещательного комитета Эльсы в Кении, который был моим финансовым консультантом с самого образования Фонда Эльсы. Теперь он оказал мне неоценимую помощь во всех трудностях с возвращением Пенни на волю. Я очень ценила его помощь, особенно узнав, что сам Питер был против проекта, потому что верил, как и многие мои друзья, что он представляет большую опасность из-за непредсказуемости леопардов. Я надеялась разрушить это поверье.
Пока это все происходило, я отмечала поведение Пенни и многое узнала о леопардах. Например, что инстинкт запасать еду развивается раньше, чем охотничий. Я также обнаружила возраст, в котором леопарды начинают метить территорию, когда у них сменяются зубы, когда они теряют детский пушок, отращивают мех с розетками пятен, и когда они начинают интересоваться преследованием птиц и мелких животных. Меня восхищало их внимание к сокрытию своего запаха. Они делали это, катаясь в сильно пахнущих растениях, таких, как мексиканские бархатцы16, леонотис17, котовник18 или в маслянистых побегах губоцветных19.
Недавно Пенни открыла для себя большую акацию. Она так полюбила это дерево, что всегда тащила любого из нас к нему, запрыгивала так высоко, насколько позволял поводок, ложилась на ветку и отказывалась спускаться. Оттуда ей открывался великолепный вид на равнину. Единственным способом побудить ее уйти была извивающаяся шкурка кролика на веревке прямо перед ней. Такая приманка напоминала живую добычу, и Пенни не могла устоять перед ней. В результате шкурка стала необходимостью на наших прогулках, без которой мы не могли заставить Пенни двигаться, если ей хотелось оставаться на месте.
Пенни была очень консервативна в своих привычках, останавливаясь в определенных местах, где она жевала ветки буша. Возможно, это помогало прорезыванию ее новых зубов. В других местах она неизменно каталась и вылизывалась. Мы привыкли называть эти места маньятты Пенни - словом, которое в северном кенийском означает "бома". Она приходила в восторг, если я ухаживала за ней в маньяттах. Я гладила ее глянцевитый мех и тихо разговаривала с ней, но всегда под присмотром моего сопровождающего, потому что в любой момент она была склонна взвиться в воздух и броситься на меня с выпущенными когтями. За этим следовали акробатические номера, пока я не отпускала Пенни. Несмотря на переполнявшую ее энергию, она редко отбегала больше, чем на несколько метров, а затем останавливалась и оглядывалась на меня, ожидая, пока я подберу поводок. Меня приводило в замешательство ее стремление освободиться от раздражающего поводка при чувстве защищенности, которое она испытывала от близости ко мне.
Пенни любила доставать кроличью шкурку с ветвей. Обычно мы помещали ее в такое место, откуда это сложно было сделать. После тщательной оценки ситуации она демонстрировала необыкновенные номера в воздухе, пока не сбивала шкурку, встряхивая или ломая ветки. Затем она оглядывалась на нас, словно говоря: "Видели, какая я умная! Вы не собираетесь поаплодировать?"
Три кандидата подали заявление на пост ассистента, чтобы заменить Дэвида. Поскольку Пенни непременно должна была оценить их также, как и я сама, я предложила им присоединиться к нам на прогулке, однако она сбивала с ног всех и никому не выказала предпочтения. Я подумала, что постороннему человеку было бы очень странно видеть трех кандидатов со мной и Дэвидом, всех в брезентовых перчатках и сопровождающих молодого леопарда по равнине. В конце концов я попросила двоих мужчин прийти на испытание и решила сделать решающий выбор позже в надежде на участие Пенни.
Если она родилась в середине августа 1976, сейчас ей должен был исполниться год. Поскольку леопарды, похоже, развиваются быстрее львов и гепардов, я полагала, что Пенни стала подростком - это бы объясняло, почему теперь она перестала метить территорию. Я даже задавалась вопросом, не наступила ли у нее течка.
Ее дикие инстинкты, несомненно, сохраняли силу. Это стало очевидным, когда Дэвид нашел большеухую лисицу, только что сбитую машиной возле нашей подъездной дороги. Тело было еще теплым и мягким, и Пенни пришла в восторг. С высоко поднятой головой она затащила его в свою бому, где спрятала от нашего взора и охраняла целый день. Это был последний подарок Дэвида, поскольку тем же вечером он отбыл в Соединенные Штаты.
Я поняла, что она не знала, как вскрыть добычу, и решила помочь ей. К моему удивлению, она разрешила мне забрать у нее лису и смотрела, как я снимаю шкуру. Это был знак огромного доверия. В конце концов, я протянула ей аккуратно приготовленный обед. Сначала она вытащила кишки, всасывая их, как спагетти, и выдавливая содержимое между зубами и когтями. Затем съела все внутренности и позволила мне держать позвоночник, чтобы ей было удобно жевать кости, кроме костей головы и самых крупных.
До этого, как я говорила, мы использовали шкурку кролика для приманивания Пенни, но теперь шкура большеухой лисы стала для нее даже более соблазнительной. К примеру, она с комфортом устраивалась в развилке одного из своих любимых деревьев, пока мы подбрасывали шкуру у нее над головой. Какой бы неудобной ни была ее позиция, она редко промахивалась в ловле шкуры. Недавно мы заметили, как она зацепила птицу сквозь сетку бомы и выдрала несколько перьев, прежде чем та улетела. Это помогло мне осознать, как будет важна для Пенни охота на движущуюся мишень впоследствии, когда она будет во многом зависеть от птиц в плане еды. Поскольку она выросла заинтересованной в охоте, Пенни очень ясно дала нам понять, что не одобряет разговоров на прогулке с ней, потому что они распугивают дичь.
Я получила письмо от членов совета Исиоло с приглашением на встречу 15 августа для обсуждения моего проекта работы с леопардами в Шабе. Поскольку я не могла начать строительство лагеря без согласия совета, а каждый день был на счету, я попросила перенести встречу на более ранний срок. Советники любезно назначили встречу на 4 августа и даже великодушно дали разрешение на начало строительства.
В то же время из США прибыл радио-ошейник с телеметрическим оборудованием. Мне не слишком нравилось зависеть от механического устройства, но ночная активность леопардов и лавовый характер ландшафта в Шабе, в котором выслеживание могло быть невозможным, заставляли меня считать радио-ошейник необходимостью.
Следующие несколько дней стали очень хлопотными. У меня было много встреч, я читала лекции туристам, мне снова пришлось озаботиться поиском пары для проживания в Эльсамере, поскольку люди, ранее предложившие следить за домом, решили поселиться где-то в другом месте. Мне также нужно было найти повара. Я преуспела в поисках: подходящая пара связалась со мной и была готова жить в Эльсамере, а Кифоша - повар, который был с нами в годы Эльсы - предложил вернуться. Он был не только великолепным поваром, но и отличался удивительно приятным характером.
3-го августа я проехала под проливным дождем триста километров до Наньюки. В Исиоло не было отеля, а я хотела быть уверенной, что попаду на встречу в 9.30 утра. Я попросила Джеймса, нашего друга-фермера, отвезти меня в Исиоло, а потом в Шабу, чтобы я могла увидеть, как далеко продвинулось строительство лагеря.
За стокилометровую дорогу из Наньюки в Исиоло мы спустились приблизительно с высоты 2200 на уровень 900 метров и наблюдали восхитительный вид на Самбуру и горы Шабы.
Двадцать лет прошло с того момента, когда мы покинули Исиоло. Это случилось после смерти Эльсы; она появилась у нас, когда Джордж был инспектором по охране природы в этом районе. Наша жизнь в буше была увлекательной, и еще больше ее обогащал наш интерес к жизни молодой львицы. К счастью, я не могла предположить, что вскоре после ее смерти буду выброшена в мир публичности, где моя жизнь больше не будет принадлежать мне. Я ездила с лекциями по всем пяти континентам и встречала людей самых разных занятий, а также поддерживала связи с издателями и продюсерами фильмов. Самым важным результатом этого периода было создание всемирной организации для защиты диких животных, которая носит имя Эльсы. Все эти поездки расширили мои горизонты и снабжали новыми идеями, но зачастую ценой моего здоровья. Иногда я чувствовала, что могу продолжать, только думая о мирной и интересной жизни в буше, о многих чудесах, которые природа покажет нам, если мы будем открыты для них, и о безграничном просторе духовной свободы. Прожив двадцать лет очень близко к природе и затем еще столько же в мире человеческих ценностей, я теперь чувствовала себя так, как это было написано об Эльсе, "принадлежащей двум мирам", поскольку я тоже принадлежала обоим мирам, хотя у меня не было сомнений в том, какой я предпочитаю для себя.
Сейчас, когда я подъезжала к нашему бывшему дому в Исиоло, меня захлестнула ностальгия, от которой я спаслась только раздумьями о том, что скоро снова буду жить той жизнью, которую люблю, если не с Эльсой, то, по крайней мере, с Пенни. Грустно было оттого, что на этот раз я не смогу разделить ее с Джорджем, но он был слишком предан десяти львам, с которыми жил в Коре, и, к тому же, львы и леопарды несовместимы.
На встрече в Исиоло присутствовало двадцать советников, многие из которых помнили Джорджа и тепло о нем отзывались. Также присутствовали специальный уполномоченный округа и инспектор по Самбуру, Исиоло и парку Шаба. Некоторые проехали огромное расстояние, чтобы посетить эту встречу, на которой обсуждались и другие проекты помимо моего. Пожилые советники были одеты в свободные белые одеяния по исламской традиции, молодежь - в западные костюмы. Когда организационные моменты закончились, мне сказали, что в благодарность за Тойоту и пожертвование на постройку аэродрома из Фонда Эльсы все гонорары, которые обычно платят исследователям, в моем случае будут выплачены за год. Говоривший подмигнул и сообщил, что большее количество крайне необходимых им подарков гарантирует дальнейшие выплаты. Это заявление было встречено громким смехом.
Вскоре один из старших советников встал и попросил тишины. Затем он обратился ко мне с огромным уважением и сказал: "Пожалуйста, сохраняйте ежедневную связь со своим леопардом, потому что, несмотря на свежий запрет на охоту, шкура леопарда все еще очень высоко ценится". Я ожидала такого предупреждения и подготовила все, что могла придумать для защиты Пенни. Я заказала дорогой радиоприемник, который поможет нам немедленно связаться с инспектором, если она или мы попадем в беду. Я помогла с постройкой аэродрома и предложила содействие в организации антибраконьерского отряда. Но, несмотря на все это, я понимала теперь, что не могу дать стопроцентной гарантии того, что Пенни всегда будет в безопасности.
Как только встреча закончилась, я отправилась с Джеймсом в лагерь. Он вел Тойоту пикап, а я ехала на Пежо 504. Таким образом, я смогла выяснить, как машина будет справляться с пересеченной местностью. Такая предусмотрительность оказалась очень полезной, когда я спустила шину и обнаружила, что мой домкрат неисправен. Потом пикап тоже вышел из строя, прошло много часов, прежде чем мы снова могли ехать. Было уже темно, когда мы въехали в Шабу. Я заметила, что еду через слой пыли высотой по колено, готовый поглотить машину. Дорога была видна вперед всего на несколько дюймов, но мне приходилось продолжать движение, иначе Пежо увяз бы и не мог ехать, поэтому я тряслась на максимальной скорости, не обращая внимания на зловещий запах гари. Было настолько темно, что я ничего не видела в глубокой колее и могла только молиться о том, чтобы не въехать в слона. В конце концов, я достигла лавового ландшафта, что не облегчило езду, но, по крайней мере, избавило от пыли.
Наконец я заметила слабую вспышку света впереди и поняла, что мы уже недалеко от лагеря. Когда мы добрались туда, Джеймс, который галантно ехал сзади, глотая пыль, поднятую Пежо, выглядел как трубочист, впрочем, как и я. Наши пересохшие глотки были невероятно рады горячему приему со стороны повара и команды рабочих.
Позже, прихлебывая чай с печеньем, мы обсуждали с ними наши заботы до полуночи. Как будет поставляться продовольствие на расстояние более 160 километров? Каким образом мы получим кедровые столбы, необходимые для постройки ограды вокруг лагеря, и как организуем выкапывание ям глубиной в два фута20 для них? Что готовит для нас Шаба? Потребовалось семь лет, чтобы получить Пенни, и затем еще год на поиски подходящего дома для нее. Теперь, похоже, все вставало на свои места, но у меня в ушах звучало мудрое предостережение старого советника: ""Пожалуйста, сохраняйте ежедневную связь со своим леопардом, потому что, несмотря на свежий запрет на охоту, шкура леопарда все еще очень высоко ценится".
Рано утром я отправилась на осмотр окрестностей лагеря. Подъезд к нему должен был располагаться в пределах пятидесяти метров до рощицы, где Джеймс поставил бидон объемом в 40 галлонов, чтобы помешать глинобитным стенам обрушиться. Встревоженная видом незнакомого объекта львица, пришедшая напиться ночью, стукнула бидон, чтобы взбудоражить тех, кто услышит звук удара.
В нескольких сотнях ярдов от рощи был колючий кустарник, который, благодаря своей тенистости и близости к болоту привлекал многих животных. Я рисовала в своем воображении, как Пенни выберет его в качестве укрытия от дневной жары.
После завтрака Джеймс и я отправились на поиски подъездной дороги, более подходящей, чем тот кошмарный путь, которым мы прибыли. После недолгого вспахивания пыльной колеи мы выбрались на лучшую поверхность и через 15 километров прибыли к одному из двух въездов в заповедник Шаба. Тогда я предложила Джеймсу вернуться в лагерь, поскольку не ожидала дальше других сложностей, но он все-таки настоял на сопровождении меня до Исиоло, еще 45 километров.
Дорога была настолько извилистой, что я сбросила скорость до 30 километров в час. Несмотря на это, я неожиданно остановилась, когда Пежо въехал в мягкую, глубокую, шириной в три фута21 расщелину, образованную недавними дождями. Я не пострадала, потому что мой Пежо был спроектирован для ослабления удара от лобового столкновения. Большой удачей оказалось присутствие Джеймса, который вытащил меня из расщелины. Он обнаружил, что ходовая часть сильно разбита и мотор заклинило ремнем вентилятора. У нас не было другого выбора, кроме как отбуксировать Пежо на 140 километров до Наньюки.
Это значило преодолеть возвышенность, которая поднималась на 1230 метров. К счастью, у нас нашелся стальной трос для буксировки, и все же сцепление требовало постоянного внимания, поскольку мы тряслись по застывшей каменистой лаве. Я восхищалась терпением и самоконтролем Джеймса. Каждые несколько километров он был вынужден заползать под машину и регулировать сцепление, зная, что вскоре ему придется повторить операцию.
Нам потребовалось семь часов, чтобы добраться до Наньюки. К тому моменту было уже девять часов вечера. На следующее утро я была рада узнать, что в автомастерской есть запасной мотор. Несмотря на это, я получила Пежо обратно в рабочем состоянии только через две недели. Авария была досадной, но, стоило мне подумать о том, что бы случилось, если бы я ехала с тяжелой клеткой Пенни внутри моей Тойоты, я могла только порадоваться, что все произошло, когда я была в машине одна.
Беспокоясь о том, как Пенни справлялась в мое отсутствие, я заказала самолет и полетела обратно в Наиваша. Пенни я нашла процветающей: несомненно, Македде и молодой претендент на работу заботились о ней очень хорошо.
Разбирая почту, я наткнулась на телеграмму из Англии, сообщающую о прибытии следующим утром еще одного претендента. Его рекомендации не произвели на меня впечатления. Ему было всего 23 года, он не имел представления о длительном проживании в лагере в буше, не говорил на суахили и потому не мог разобраться с проблемами слуг. На самом деле, он дважды направлял запрос на эту работу, но, поскольку я не одобрила его кандидатуру, меня поразило, что он отважился на долгое и дорогое путешествие, которое могло оказаться безрезультатным.
К моему удивлению, Мартин моментально установил контакт с Пенни. Это было приятно, но мне требовался кто-то с лагерным и административным опытом, кто обладал бы некоторыми техническими знаниями и был хорошим стрелком. Мартин не имел ни одного из этих качеств, поэтому мне нужно было бы два помощника, если бы я взяла его: он сам специально для помощи мне с Пенни и второй, чтобы присматривать за лагерем. Это могло бы показаться причудой, но эффективная команда жизненно необходима на тот случай, если один из нас заболеет или будет в отъезде.
Из числа претендентов я выбрала Джока, бывшего фермера среднего возраста, который любил жизнь в буше. Моим следующим шагом стало знакомство Пенни с радио-ошейником, чтобы она привыкла к нему, еще находясь в знакомой обстановке. Патрик Хэмилтон и доктор Пол Сэйер приехали помочь нам. Поскольку точно измерить шею Пенни было непросто, подгонка неизбежно потребовала времени. В связи с этим Пол усыпил Пенни, дав ей 500 миллиграмов Кеталара в два этапа с интервалом между ними, чтобы снизить до минимума опасность передозировки. Одновременно с этим Патрик соединил батарейки и передатчик, которые были заключены в прочный пластиковый контейнер между двумя слоями пропитанного неопреном нейлонового ремня ошейника шириной 3,5 сантиметра. Затем он проделал несколько дырок в материале, принимая во внимание, что с ростом Пенни ошейник потребуется расширить. После этого Патрик закрепил ошейник на ней. Пока она спала, Пол произвел ряд измерений:
От кончика носа до основания черепа - 25 см
От черепа до основания хвоста - 99 см
Хвост - 69 см
Общая длина - 193 см
Окружность шеи - 43 см
Охват тела - 72 см
Постоянные левые верхние клыки - 25 см22
Постоянные левые нижние клыки - 21 см
Вес (с ошейником) - 35,5 кг
Вес ошейника - 1 кг.
Судя по этим размерам, Пенни было около 12 месяцев и, поскольку она была лесным леопардом из Нарока, который располагается на высоте почти в 2000 метров, она уже выросла почти со взрослого леопарда Шабы с высоты всего в 1000 метров. Она также была намного темнее и красивее украшена, чем леопарды низин.
Пока Пенни приходила в себя, Патрик показал нам, как управляться с антенной и приемником. Все работало достаточно хорошо, чтобы нас с Пенни не разделяли каменистые холмы, глубокие овраги или деревья. Если же такое случалось, нам необходимо было подняться на возвышенность или даже на крышу машины, чтобы поймать сигнал.
Три часа спустя Пенни все еще пошатывало, она едва держалась на ногах, ей явно требовалось еще несколько часов, чтобы полностью оправиться. Поскольку Пол и Патрик уже уехали в Найроби, а мне нужно было читать лекцию в одном из отелей на Озере, я оставила Мартина за главного, пообещав вернуться к девяти вечера.
Вернувшись, я узнала, что вскоре после моего отъезда Пенни содрала с себя ошейник. Наедине с ней в темноте Мартин должен был действовать быстро, пока она была еще сонной. Он взял фонарик и шило и, держа фонарик в зубах, проделал еще одно отверстие в прочной ткани ошейника и закрепил его плотнее на шее Пенни.
Я была признательна ему за успешное разрешение ситуации, потому что, если бы он ждал моего возвращения, к которому Пенни полностью пришла бы в себя, ошейник уже невозможно было бы вернуть на место, не усыпляя ее снова.
Теперь, глядя на крепко спящую Пенни, я испытывала смешанные чувства в отношении телеметрического прибора, который поместила на нее. Патрик замаскировал ошейник, нанеся на него пятна. И все же тот выглядел грубо, портя естественную красоту Пенни. Записи экспериментов с радио-ошейниками доказали, что они не вызывают беспокойства у животных, однако я сомневалась в том, что у нас есть право наносить ущерб их красоте. Моим единственным оправданием было то, что, чем больше я узнаю о леопардах, тем лучше смогу защищать их.
На следующее утро, когда мы вышли на прогулку, Пенни, судя по всему, не замечала ошейник, несмотря на то, что 4-сантиметровая капсула с батарейками болталась у нее под подбородком. Она не мешала ей свободно вылизывать себя и подкрадываться к нам с низко опущенной головой. Это была ее любимая игра: припав к земле и дрожа от возбуждения, она заставляла нас проявлять большую осторожность и прятаться за любым укрытием до ее финальной атаки. Большую часть времени она не выпускала когти, но иногда забывалась, так что мы продолжали пользоваться брезентовыми перчатками в качестве предосторожности.
К тому времени я получила письмо от подруги, в котором она предложила мне сравнить собакоподобных и кошкоподобных кошек. Она написала, что лев, по ее мнению, собакоподобная кошка, потому что у него прямой взгляд и открытый характер и ему необходимо делить жизнь с другими львами. Тигров, пантер23 и леопардов она отнесла к кошкоподобным кошкам, в то время как гепарда было сложно классифицировать из-за того, что он обладает чертами обоих видов. Я согласилась с ее словами о львах и нашла, что Пенни, с ее скрытностью, другая, поэтому ее, наверное, следует отнести к кошкоподобным кошкам.
Когда Пежо починили и доставили в Наиваша, а лагерь в Шабе был готов принять нас, Пол Сэйер очень любезно договорился на время оставить свою работу в университете, чтобы сопровождать нас при переезде, назначенном на 31 августа.
Мы планировали передвигаться маленькой колонной. Первым должен был ехать Фольксваген Пола с его женой за рулем и двумя детьми и Македде в качестве пассажиров. Затем - моя Тойота Ленд-Крузер, в ней будут путешествовать Пол и Пенни в ее тяжелой клетке. Я буду замыкающей, везя Мартина и повара в Пежо. Пол усыпил Пенни Кеталаром, а также сделал ей инъекцию Фелидовака от кошачьего энтерита. Нам предстояло покрыть расстояние в 364 километра. Мы выехали в девять утра, и при обычных обстоятельствах с перерывом на ланч нам предстояло быть в пути больше пяти-шести часов. Но наши обстоятельства не были обычными. Пол дал Пенни минимальную дозу Кеталара из-за непредсказуемой реакции кошек на седативы и был готов ввести дополнительную, если она придет в себя по пути.
Наш путь следовал из Наиваша через северную часть хребта Абердэр к водопаду Томсона, где мы достигнем высоты в 2 300 метров. В этой точке дорога находилась в состоянии капитального ремонта, и недавние дожди превратили ее в трясину. Мы буксовали и скользили в глубокой грязи, а затем ждали, пока остальные догонят нас. Когда они не появились, я поехала назад и нашла Фольксваген с пробоиной и сломанным домкратом. Поскольку домкрат Пежо не подходил для работы с другими машинами, нам пришлось импровизировать для подъема колеса, на что ушло два часа. За это время прошел ливень, сделавший дорогу еще более коварной. К тому моменту речи о пикнике не шло, поскольку мы были всецело заняты удержанием машин на дороге.
Было три часа пополудни, когда мы добрались до Наньюки, где заправились. Новости о путешествии Пенни уже достигли города, и я попала в окружение людей, просивших автограф, но мы не могли задерживаться с ними, поскольку главной нашей заботой было попасть в лагерь до темноты. Раньше мы страдали от дороги, превратившейся в болото; теперь, спустившись на 1230 метров от Наньюки через Исиоло к Шабе, оказались охвачены пылью. Недавно мы сильно мерзли, а теперь ощущали зной. Пенни тяжело дышала во сне. Дорога заняла девять часов, за которые Пол вводил Пенни снотворное семь раз - 15 кубиков или 1500 мг в общей сложности - очень большую дозу, полный объем лекарства, который он полагал безопасным для нее. Благодаря умениям и заботе Пола Пенни спала всю поездку и совершенно не помнила о ней. Солнце садилось, и тени наползали на лагерь, когда мы достигли места назначения. Пенни в клетке мы отнесли в ее бому.
Затем мы сели и открыли бутылку шампанского. Я получила ее несколько месяцев назад и хранила для достойного случая. Конечно, начало новой главы в моей жизни было подходящим событием. Семь лет я надеялась именно на такой момент.
Оглядываясь вокруг, я думала о том, как замечательно все получилось. В нескольких ярдах от меня находилось прекрасное создание, которое теперь будет жить на свободе в идеальной местности. Инспектор поддерживал мой проект, у меня было два помощника и надежные и приятные слуги, лагерь добротно построен, и я надеялась, что у меня останется достаточно денег, чтобы довести до конца изучение леопардов. Потребовалось много времени, чтобы прийти к такому счастливому положению. Я жалела только, что у нас была лишь одна бутылка шампанского.
К десяти часам вечера Пенни открыла глаза. Ее взгляд был затуманен, и она шаталась, когда встала на ноги. Мы дали ей немного Фарекса, смешанного с молоком и глюкозой, а затем все отправились спать. Мои жилое и исследовательское помещения стояли очень близко к боме Пенни - я всегда могла видеть ее. В безмолвии ночи, лишь изредка нарушаемом треском полена в костре, я думала, как чудесно исполнение моей последней мечты.
На рассвете я нашла Пенни все еще пьяно шатающейся по боме. Я снова дала ей Фарекса, молока и глюкозы, после чего она восстановила равновесие и наблюдала, как мы с Македде укрывали деревянные платформы по углам бомы болотной травой. Эти платформы обеспечат ей тень. Также мы сделали лестницы из бревен, чтобы ей было проще забираться на них. В боме стояло два погибших дерева, которые мы обрубили до подходящей высоты, чтобы Пенни могла отдыхать на них, не имея возможности сбежать, выпрыгнув из бомы с верхушки. Сама бома была очень большой и отделялась от поверхности земли только проволочной сеткой. Мы также сделали проволочную крышу над вольером, чтобы помешать хищникам забраться внутрь и напасть на нее.
Контраст между ее новым домом и старым был очень резким. В Эльсамере царил идеальный климат, и земля зарастала травой; здесь безжалостное солнце выжигало красную почву, усыпанную глыбами застывшей лавы.
Джеймс сделал все возможное, чтобы очистить лагерь от камней, но не мог справиться с другой помехой: акациями, которые гостеприимно затеняли участок, но непрерывно сбрасывали дюймовые колючки. Несмотря на это незначительное неудобство, лагерь был самым впечатляющим из всех, в которых я жила в течение 40 лет в Африке. Здесь были комфортабельные жилища, каждое с маленькой верандой и пристройкой для ванны. Было место для исследований с огромным количеством карманов для бумаг и маленьким запирающимся шкафчиком для денег и документов. Далее был тент, в котором мы хранили коробки с едой и наше снаряжение. Около этих пяти тентов располагалась большая столовая, где стояли два холодильника и помещалось много полок; с ней соседствовал навес для верстака плотника и множества инструментов. В конце лагеря находилось очень большое жилище африканцев с душем и туалетом, а на другой стороне - душ и туалет для нас.
В ходе выкапывания 6-метровой ямы для туалета мужчины случайно наткнулись на воду. Чтобы избежать затопления, Джеймс зацементировал пол в туалете. Центр лагеря занимал широкий обеденный стол, который мог быть гордостью роскошного отеля. В противоположность, куча собранного пепла являлась на деле нашей кухонной плитой. Котлы закапывали в него и нагревали сжиганием дров над пеплом. Конечно, такой способ мог использоваться только в стационарном лагере. Когда мы отправлялись на сафари, три маленьких котелка должны были выполнять те же функции. Удивительно, какую хорошую еду можно готовить таким примитивным способом. Кифоша, например, выпекал хлеб и пироги, делал множество восхитительных блюд и даже мороженое с использованием только кучи пепла.
У слуг был очаг для собственных нужд, похожий на наш, но несколько меньше. Он располагался поблизости от их жилища, напротив большого камня, отмечающего неизвестную могилу. Таких памятников много в северной Кении, похоже, никто не знает, кто их сделал. Теперь большинство племен воздает дань уважения неизвестным покойникам, добавляя булыжник к куче камней, когда проходят мимо, и в результате некоторые памятники возвышаются на два или три метра и имеют восемь метров в диаметре. Наш был приблизительно такого размера и, судя по камням в нем, должен был быть возведен очень давно. Чтобы сохранить территорию лагеря прямоугольной, мы оградили памятник проволочной сеткой, хотя и знали, что он станет домом для множества скорпионов. Возможно, они охраняли дух умершего, потому что обычно жалили рабочих, садившихся на камни.
Изгородь вокруг лагеря была сделана из проволочной сетки трехметровой высоты и выглядела так, словно ее соорудили, чтобы она стояла вечно. Наш источник жизни, ручей, протекал всего в пятидесяти метрах от ограды. Используя фильтры, мы обеспечивали себя кристально-чистой водой. Несколько соседних деревьев предоставляли нам тенистое убежище. Лагерь казался мне созданным не только специально для нас: у Пенни в нем были заросли, чтобы прятаться в них, площадка для игр в мягкой болотной растительности и обилие воды. Пока я осматривала наш новый дом, остальные отправились поснимать животных вокруг. Они вернулись к десяти утра, Пенни к тому времени достаточно пришла в себя, чтобы съесть примерно килограмм свежего мяса и выпить много молока. Пол осмотрел ее и остался доволен тем, что большая доза Кеталара не вызвала негативных последствий для ее здоровья. Он оставил нам щедрый запас медикаментов на случай необходимости и уехал. Пол всегда делал для наших животных гораздо больше, чем мы могли ожидать от него. Я была очень признательна ему и, когда он со своей замечательной семьей отбыл, почувствовала уверенность в том, что наша дружба стала еще крепче.
Вскоре после этого появился помощник инспектора, чтобы поприветствовать нас. Хусейн был молодым сомалийцем, совсем недавно закончившим обучение защите дикой природы. Он стремился зарекомендовать себя и предложил нам свою помощь. Впечатленный Пенни, он наблюдал за ней, хотя и с расстояния, потому что все-таки "леопард - это леопард".
Сноски
15 Азиатская часть Турции, она же Малая Азия.
16 Tagetes erecta, также бархатцы прямостоячие или бархатцы африканские
17 род Leonotis
18 Nepeta - род растений, к нему относится кошачья мята (Nepeta cataria)
19 Губоцветные (или Ясноткоцветные) - порядок растений
20 2 фута = 60,96 см
21 3 фута = 91,44 см
22 Вероятно, опечатка: клыки леопардов не могут достигать таких размеров, скорее всего, длина указана в миллиметрах. Левый верхний клык у животного один, равно как и нижний левый.
23 Леопард и пантера - название одного животного (Panthera pardus) разной окраски; леопард пятнистый, пантера черная. Также пантерами называют черных ягуаров. Кроме того, леопард и ягуар - а также тигр и лев - принадлежат к одному роду пантера (Panthera) в биологической систематике.