Ганеева Лариса Владимировна : другие произведения.

Я, она, та, которая нас родила и Плюша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это история о том, как легко потеряться в нашей непростой жизни. Как тяжело, порой, сказать самому себе правду. Как непросто жить в состоянии вечного поиска ответов на важные для тебя вопросы. Но как бы ни было тяжело их нужно найти, чтобы идти своим путем . Жить во лжи - тяжелее. Это отнимает у человека самого себя. Героиня повести - Северина Теплова после ряда жизненных испытаний находит себя, свою любовь и дело жизни. Оглядываясь назад, она понимает, какой большой путь прошла. А начался он с небольшого шага к себе самой, который ей помог сделать Посланник - Ангел-хранитель, видимый ей одной. Эта история о дружбе, о любви к людям, к самой себе, к мужчине, и к миру, в котором мы живем.
   Я, она, та, которая нас родила, и Плюша
  
  Небо звенело тонкой голубой лазурью. Местами ее перебивали белоснежные кружевные облака, на фоне которых, поблескивая на солнце, красовались красные городские крыши. Вдоль дорог, переговариваясь, бежали ручьи. Мягкой поступью в город вошла весна. Дул легкий, но все еще прохладный, ветер. Субботним мартовским днем горожан на улице было много - кто-то спешил по делам, но большинство просто гуляли в парках и на городских площадях, наслаждаясь весенними лучами солнца - это был первый теплый день после долгой зимы. Главная городская площадь была особенно многолюдной. Молодая семейная пара вела за руки упитанного малыша, который в одной руке - той, за которую держал его отец, крепко сжимал веревку от большой красной машины. Она, побрякивая, деловито катилась за ним, отражая стеклом в лужах солнечных зайчиков. Пожилая чета - мужчина в серой фетровой шляпе и его супруга - в кашемировом, кофейного цвета, пальто - неспешно шагала на рынок. Подростки, скинув, надоевшие за зиму тяжелые крутки, не опасаясь обманчивого первого тепла и возможной простуды, катались на скейтбордах и роликовых коньках. За ожившим городом из открытых форточек жилых домов с интересом наблюдали коты, которых назойливый ветер то и дело трепал за пушистые макушки.
  Северина Теплова шла по улице, наступая светлыми ботинками в лужи. 'Черт, - думала она про себя. - Зачем я надела светлую обувь, нужно было достать черные сапоги'. С завидным постоянством она умудрялась попасть точно в цель. Каждый раз ботинок как специально находил лужу поглубже и погрязнее. Сначала она злилась и ругала про себя и этот город, и лужи, и вообще все на свете. Потом ее даже стала забавлять эта ситуация. Все равно бежевые любимые ботильоны были почти безнадежно испорчены! Ну, по крайней мере, нуждались в серьезной реанимации... Настроение было настолько плохим, что ему ничего не оставалось, как оттолкнувшись от дна, начать медленно подниматься вверх. 'Ну что, - думала про себя девушка. - Поищем плюсы... Ну во-первых выходной, а это значит, что не нужно торопиться на работу - это уже хорошо. Во-вторых, - весна. Пусть с грязными лужами, и все же... Все же - это всегда особое время года, когда вопреки всему хочется жить. Дышать полной грудью, пить кофе на открытой веранде любимого кафе, и даже прыгать в классики, заботливо нарисованные чьей-то детской рукой. А то вдруг набраться смелости, и спорить взахлеб с главным редактором научного журнала, не принимающей статью, и, наконец, отстоять и победить в этой схватке. Нет, ну а что? Ну а вдруг?!. Последний пункт весеннего вихря желаний все же вновь омрачил Северине жизнь. Настроение, начавшее было уверенное восхождение вверх, расквасившись, плюхнулось на самое дно. Северина Теплова - журналист. Последние шесть лет она работала в научном издании, писавшем на темы архитектуры и дизайна. Она на секунду остановилась, нахмурилась и растерянно посмотрела по сторонам, словно не понимая, как она здесь оказалась. 'Да ну и черт с ней! Не буду думать об этом сегодня. До понедельника еще два дня. Поживем!', - подумала вслух Северина, имея в виду редакторшу журнала. Скамейку, мимо которой она проходила, спешно покинули оживленно чирикающие воробьи, не ожидавшие, что она заговорит. Вот это 'Поживем!' с головой выдавало в ней человека, для которого на работе, в офисе, жизнь словно замирала, приостанавливалась на время восьмичасового рабочего дня. Ее трудовые будни походили скорее на выживание, на отбывание срока наказания за какую-то провинность. Хотя свою работу любила большего всего на свете. Но, как это часто бывает, всегда есть сотня-другая причин, способных испортить дело.
  Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, в этот выходной день, она шла в кафе, где рассчитывала выпить латте с любимым заварным пирожным. И хотя кофейня была еще не так близко, внутренним обонянием уже ощущала нежные запахи кокоса, малины, клубники, шоколада и теплого зефира, которыми всегда пахло в 'Кремовом коте'. То ли, чтобы оправдать название, то ли просто так, хозяйка кофейни собственноручно пекла удивительные заварные пирожные в виде свернувшегося в клубок кота. Его 'мордочка' расписывалась шоколадом заботливой рукой владелицы вкусного заведения, а сам золотистый кот-пирожное щедро наполнялся ароматным белковым кремом - от 'макушки' до 'кончика хвоста'. Есть такое пирожное было одно удовольствие, а если добавить к нему латте, то Северине казалось, что ничего подобного в кулинарии по вкусу и силе получаемых при этом эмоций - просто не существует. Хозяйка ежедневно пекла сорок пирожных и все они раскупались махом - буквально за полчаса, так что если замешкаться по дороге за 'Кремовым котом', то можно остаться без кулинарного шедевра. За 'котами' приезжали даже из соседних районов. 'Почему бы не печь больше?', - размышляла Северина, но потом пришла к выводу, что это хитрый маркетинговый ход владелицы кофейни. Все верно - интригу нужно сохранять. Это поднимает продажи. 'Шедевр не должен быть постоянно доступным!' - рассуждала она вслух.
   ...Обычно, в поисках плюсов, она так быстро не сдавалась, но сегодня минусы явно перевешивали. Внутреннее ощущение предательски выдавало тело. Плечи девушки ссутулились, походка стала вялой, а руки обреченно осели в карманах плаща. Северине тридцать. И чем старше она становилась, тем сильнее старалась понять, почему ее все чаще преследует ощущение, что что-то в ее жизни, в какой-то момент, пошло не так. Что-то все время беспокоило, словно не давая вздохнуть полной грудью... Рассуждая, вспоминая и сравнивая, она приобрела привычку гулять одна. Одиночество не тяготило, напротив, давало тот необходимый ресурс, с помощью которого она рассчитывала получить ответ на этот свой самый главный вопрос. Она была из той породы людей, которым обязательно нужно докопаться до сути... Если бы ни этот момент, то она была бы вполне счастлива. У нее был особый талант, на который она, увлекшись самокопанием, совершенно не обращала внимание. Северина умела наблюдать мир вокруг себя. И если бы не ее вечные тягостные раздумья - что с ней не так, из этих ее наблюдений, как из фрагментов цветной мозаики, могла бы прямо сейчас сложиться удивительно интересная жизнь. Она умела бы получать удовольствие от всего - от каждой мелочи, которую так часто можно встретить по пути на работу или домой - необычной формы ветка на дереве, облака причудливой формы, малыш, пытающийся вскарабкаться на скамейку без помощи матери и от этого походивший на маленького неуклюжего медвежонка. Еще совсем недавно, лет десять назад, она умела это делать, но потом ее словно чем-то придавило. 'Будто я живу не так, не по-настоящему. Ведь другого дубля не будет. Давит что-то и никак не найду причину. Что не нравится? Люди вокруг? Глупость? Подлость и ограниченность? А как это изменить? Да и возможно ли? Да и стоит ли? Есть все же какой-то внутренний ресурс, он обязательно должен быть. Обязательно. Когда-нибудь я пойму, что же пошло не так...'.
  ...Северина шла в кофейню через центральную городскую площадь. В прошлом году, перед выборами, мэр города распорядился выложить здесь новое покрытие, и теперь площадь была ровной и блестящей, почти зеркальной. Здесь всегда было много мамаш с детьми, влюбленных пар, роллеров, скейтбордистов, отдыхающих горожан и голубей. Летом можно было гулять в парке, который находился здесь же неподалеку, поздней весной он наполнялся ароматом от цветущих петуний, которые были повсюду в вазонах в виде перевернутого зонта.
   - Смотри, куда прешь!
  Северина отлетела в сторону от сильного удара в плечо. Скейтбордист, не рассчитавший место для прыжка, налетел на девушку, и от досады на свою неудачу, сорвал на ней свою злость.
   - Сам смотри по сторонам! - зло ответила девушка. Плечо неприятно ныло.
   - Ты извини, он не со зла! Случайно! Леха ты че, успокойся!
  К злому Лехе подошел товарищ, в руках у которого был скейтборд. По грязным коленкам было видно, что катаются они здесь на пару.
   - Н е 'ты', а 'вы', - поправила Северина.
   - Оппа! - товарищ Лехи не был настроен на светскую беседу. - Валите, ваше величество отсюда, пока еще раз не прилетело.
   - Вот хамло! - пробурчала Северина.
   Она потерла плечо ладонью, вскинув руку, глянула на часы и продолжила свой путь в кофейню. На вид ей было не больше двадцати. По этой причине ей часто в ресторанах или кафе не добавляли в кофе ликер, отказывали в бокале вина, и, бывало, что вот так вызывающе разговаривали пацаны, считавшие, что перед ними ровесница.
  Северина миновала площадь и свернула на старую городскую улочку, где в подвале дома, который являлся памятником деревянного архитектурного зодчества ХIХ века, располагался 'Кремовый кот'. Она почти подошла к кофейне - ей нужно было лишь перейти дорогу, как вдруг от кирпичной стены жилого дома, мимо которого шла, прямо перед ней аккуратно опустился на асфальт лысый крысиный хвост.
  Как любая девушка, Северина не очень любила крыс и мышей. Но что-то в этом хвосте показалось ей странным. Это был какой-то странный крысиный хвост! Секунду длилась борьба между здоровым чувством самосохранения и любопытством. Но исход ведь ясен! Северина осторожно заглянула за стену. Хвост пропал в подвальном окне дома, а вместо него показался плоский красный диск, торчащий в зубах какого-то животного. Что за представитель зоомира был перед ней, девушка не знала. Кожа на лбу чудозверя удивленно морщилась, а огромные глаза смотрели на нее с явным недоверием.
   - Ты кто? - зачем-то спросила Северина. Она ведь не надеялась, что существо ей ответит. - Что у тебя в пасти?
  Красный диск и глаза-блюдца решительно двинулись навстречу. Девушка отпрянула назад. А чудозверь покинул свое логово и уселся вплотную к стене дома. Он блаженно жмурился глядя на весеннее небо, тянул ноздрями воздух, искоса поглядывая на нее. Крысиный хвост изящно оплел передние лапы словно крючок. Зверь и не думал убегать... И не боялся.
  - Ты кот? - Северина принялась рассматривать покинувшего свое логово непонятное существо, все ж отдаленно напоминающее кота, только почти совсем без шерсти. Хотя... если присмотреться и если отмыть чумазую морду и маленькое бесшерстное тело, то станет понятно, что перед Севериной один из лучших представителей кошачьих, причем самой настоящей царской породы. Знатоки уверяют, что сфинксы жили во дворцах египетских фараонов. Это был велюровый трехцветный сфинкс. Именно поэтому на аккуратных лапах слегка кудрявилась шерстка, а за ушами пушилось что-то похожее не бакенбарды. Большие желтые глаза светились на солнце янтарем, зрачки превратились в тонкие длинные черные рисины. Кот раздраженно дергал кожей на спине, как бы отгоняя весенний ветер, который, похоже, тоже нечасто встречал на улице бесшерстных котов, и теперь спешил потрогать это удивительное создание. Животное недовольно отвернулось от девушки, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена и пора расходиться. Рядом лежал красный диск, который, при ближайшем рассмотрении, оказался задней частью помидора, которую хозяйки, при приготовлении салата, обычно выбрасывают. Где он нашел помидор в подвале дома остается только догадываться. С одной стороны часть помидора была отъедена, видимо, кот все же успел позавтракать.
   - Кыс-кыс-кыс, - Северина не теряла надежду наладить контакт. Кот посмотрел в ее сторону, встал, отошел и сел чуть подальше, подставляя морду весенним солнечным лучам.
  Он чем-то притягивал Северину. Был в нем какой-то особенный магнетизм, свойственный только сильным и независимым натурам. Голодный, грязный, бездомный, не такой, как другие уличные коты, за что наверняка был не раз бит - царапины на морде, лысые бока и покарябанный нос говорили как раз об этом - он демонстрировал полную самостоятельность и решимость следовать своим путем, ничего ни у кого не выпрашивая.
   - Как я, - подумала Северина. Она словно нашла своего двойника в кошачьем мире.
   Ей часто влетало в жизни за вот это ее желание делать по-своему. Когда она сдалась? Сейчас она все чаще старалась вспомнить и не могла, когда же она решила поступать правильно с точки зрения других. С самого детства Северина искренне не могла понять, почему ты хороший, когда делаешь то, что удобно другим, когда тогда быть собой? Если мама знает лучше, а учитель это вообще человек, с которым 'не пререкаются', где место твоему мнению? Уже тогда, лет в десять, Северина поняла, что, чем больше люди не готовы быть собой, тем яростнее они вступают в борьбу с другими, отказывая всем вокруг в этом праве. Со временем она забыла, что когда-то так думала. Стала больше соглашаться, меньше чувствовать, уступать, молчать, когда нужно бы сказать. Это произошло незаметно, она даже не почувствовала тот момент. Когда это случилось?...
   - Похоже, в кошачьем мире законы примерно такие же? - спросила кота Северина.
  Тот будто оценил душевный порыв новой знакомой и признал в ней родственную душу, сделал пару шагов к Северине и пристально посмотрел ей в глаза. Потом встал на задние лапы, аккуратно оперся одной передней о ее колено, а другой стал призывно стучать по пальто девушки. Она чуть наклонилась, и кот быстро расположился на ее руках, свернувшись в клубок. Издалека можно было подумать, что она несет в руках плюшевую подушку с причудливым аляповатым орнаментом. Северина направлялась домой, с 'Кремовым котом' в этот раз не получилось - в ее руках доверчиво сопел самый что ни на есть настоящий...
  ***
  Переливаясь, мелодично зазвонил мобильный, экран высветил 'Инга'.
  - Але, Сева, Севыч! Ты меня слышишь? - истошно завопил телефон голосом лучшей подруги Северины Инги. - Ну, ты там че, уснула? Ты слышишь меня? Але!!??
   - Инга, я слышу, и я бы сказала тебе об этом, если бы ты дала мне хотя бы маленький шанс вставить слово!
   - Да ну тебя! Слушай, ты не поверишь в чем я сейчас!
   - В чем? Подожди, не говори! Дай угадаю! Опять в красных трусах?? И по версии твоего гороскопа в этом месяце они принесут тебе несметные богатства?
  Северину очень веселила вера Инги во всякого рода мистические штуки. Она свято верила в нумерологию, астрологию, гадания по руке и прочие милые вещи. И настоятельно рекомендовала их подруге. Иногда она звонила, чтобы срочно поделиться новостью, что теперь носит только красные трусы, потому что они активируют денежную энергию, или что нашла новые аффирмации на привлечение потока изобилия. Не находив поддержки, страшно обижалась и даже несколько минут не разговаривала. Не то, чтобы Северина совсем не верила в чудеса, но такого большого значения этому, как Инга не придавала.
   - Очень смешно! Ты сегодня в ударе, - обиделась было трубка, но тут же шепотом добавила - Я в фате.
  - В чем?
   - В фате! Я в свадебном салоне выбираю себе платье, - уже громче сказала Инга.
   - Ты что, замуж выходишь? - Северина пыталась вспомнить, что же она упустила из последних задушевных разговоров с подругой, но ничего не припоминала...
   - Ну, в общем да, скоро точно да!
   - Кирилл сделал тебе предложение? Он вернулся из командировки? Але! Инга? А когда радостное событие-то?
   - Вот ведь, зацепилась ногой за фату, - пожаловалась трубка.
   - Что сделала? Это ты как умудрилась вообще? Она длинная, до пола?
   - Да не своей ногой.
   - А чьей? - от удивления Северина села в рядом стоящее кресло.
   - Кирилл подарил подвеску в виде фигурки стрельца... Я надеюсь, ты помнишь, что я стрелец по гороскопу? - с упреком спросила подруга. - Ну вот я его ногой и зацепилась за фату.
  - Только ты могла зацепиться чужой ногой за фату в свадебном салоне, - рассмеялась Северина.
   - Очень смешно! Кстати, нет. Он еще не сделал мне предложение. Но я точно знаю, что скоро сделает. И хоть покупать платье заранее дурная примета, я все же возьму вот это - цвета шампань.
   - И как это ты так рискуешь, даже карты не раскинула?
   - Зря иронизируешь! Вот посмотришь! Кстати, как тебе платье?
   - Отлично просто! Особенно вот эти цветочки и стразики! - по всей видимости ответ Северины попал в точку - она хорошо знала подругу, потому что даже не вызвал недоумения - платье все же находилось вне зоны видимости. - Я знала, что тебе понравится. Ты, конечно, будешь на нашей свадьбе?! Я тебе первой сообщу, когда!
  Инга всегда так общалась - не понятно, то ли спрашивала, то ли утверждала.
  Все это время принесенный с улицы кот мирно спал в ногах хозяйки квартиру. Он с большим аппетитом съел пакетик кошачьего корма и теперь примостился на мягких тапочках девушки. На пятнадцатой минуте разговора, он проснулся, устало потянулся, выгнув спину, а его хвост, отбрасывая тень, показал на стене знак вопроса, как бы спрашивая: долго еще слушать этот пустой треп, а между тем неплохо бы помыться. В подтверждение сказанного кот деловито почесал ухо задней лапой, что при наличии шерсти, могло быть явным сигналом присутствия блох.
  Северина посмотрела на вопрос в виде кошачьего хвоста, потом на его грязную морду, и подумала: 'Э, да нового знакомого неплохо бы помыть'.
   - Слушай, Инга, я очень рада, правда! Но мне пора идти.
   - Куда идти? Сегодня же суббота. Тебе что не интересно?
   - Да нет, мне очень интересно. Просто мне нужно помыть одного мужчину.
   - Какого мужчину?
   - Давай потом?!
   - А, ясно, секреты, значит? Ну, передавай ему привет! Кстати, на счет платья, ты же его не видишь, откуда узнала про цветы и камни?
   - Интуиция. Ладно. Все! Целую!
  Экран смартфона, успокоившись, погас.
   - Тебе привет! - Северина погладила кота и направилась на кухню в поисках резиновых перчаток - исцарапанные руки никого не украшают. Кто знает, как поведет себя новый знакомый под струями воды.
   - Какой ты мягкий, как плюшевый!
  Северина взяла хвостатого на руки и даже сквозь перчатки ощутила его тепло и бархатистость тельца.
   - Будешь Плюшем! Как тебе имя?
  Кот поднял морду, и чихнул. Видимо, это было 'да'.
  В ванной на удивление все прошло гладко. Кот охотно подставлял спину теплым струям воды и охотно подставлял себя пушистой пене шампуня. Он послушно держался лапками за край ванной, разрешая помыть лысый живот, лапки и хвост.
  Закутывая чудозверя в старое махровое полотенце, Северина подумала, что редко кто из котов так любит воду - по крайней мере, она таких не встречала. После душа зверь принял совсем новый вид. Короткая кудрявая шерсть на лапах распушилась, Белые пятна стали по-настоящему белые, трехцветный окрас заиграл новыми красками. На залитом солнцем ковре он плюхнулся на спину, подставляя живот весеннему теплу.
   - Эээ! Погоди-ка! Плюш! А где? - Северина, глядя на лежащего на спине кота, не обнаружила физиологической подробности, или, точнее, подробностей, отвечающих за пол животного. - Ясно, ты не Плюш, ты Плюша! Знаешь, это даже лучше! Девочки должны держаться вместе! Только давай условимся, с замужеством и детьми ты пока повременишь, хорошо? А то я как-то не готова устраивать в квартире кошачий питомник.
  Плюша, поблескивая желтыми янтарями глаз, нежилась на пушистом ковре. И было похоже, что замужество и дети не входили в ее планы - по крайней мере, в ближайшее время. Она снова громко чихнула. Северина вздрогнула. В квартире появился новый жилец...
  ***
  Северина Теплова была стройной, можно сказать, даже слегка худощавой, девушкой, ростом около ста семидесяти сантиметров.. Ее черты лица были неправильные, и по отдельности в ее больших зеленых глазах, небольших четко очерченных губах, достаточно крупном носе с легкой горбинкой - не было ничего особенного, но все вместе создавало очень привлекательный, миловидный образ. У нее были длинные, русые, с рыжеватым отливом, волосы. Хотя с волосами было все не так просто. На самом деле цвет ее волос включал в себя три составляющие - рыжий, светло-русый и темно-русый. Цвета сложно переходили один в другой. На солнце волосы переливались всеми тремя цветами одновременно, так, что казалось, будто от них исходит сияние. Это замечали почти все. И если не знать, что этот цвет волос у нее от природы, то можно было подумать, что для достижения подобного эффекта над ее головой ни один час колдовал искусный мастер - колорист.
  Северина любила ходить пешком. Вот и сегодня, в понедельник, она неторопясь шла на работу. Стройная фигура Северины, затянутая в легкий серый плащ с металлическим отливом, двигалась по аллее в направлении редакции журнала 'Архитектура и дизайн'. Редкие солнечные лучи отражались в лужах, витринах магазинов, темных очках девушки, которые она взяла с собой, рассчитывая на такую же солнечную погоду, какая была на выходных. Утро было свежим, пахло весной. Ноги совершенно не несли в офис. Нет, саму журналистику Северина любила. Она писала легко, запросто жонглируя словами, оборотами и конструкциями в тексте. За это ее любили читатели, уважали коллеги, и ненавидела главный редактор журнала - Нонна Ивановна Жупарова. Нонна Ивановна - грузная дама почтенного возраста, которую давно уже в этой жизни ничего не радовало, кроме еды, сплетен и денег, на которые, как известно, можно купить и первое и второе (в виде желтых изданий). Однако, обойтись без Северины не могла - она отлично выполняла свою работу, к тому же среди почитателей ее таланта оказался учредитель издания, а с этим уже не шутят. Учредитель - это деньги, а деньги - это еда и сплетни...
  Офис находился на втором этаже большого бизнес-центра. Девушка быстро поднялась по ступенькам, открыла тяжелую дверь здания, миновала вахтеров, поднялась на второй этаж и легко толкнула тонкую дверь редакции журнала.
  - Доброе утро! - поздоровалась она с коллегами, стягивая пудрово-розовый шарф с шеи. - Как выходные? Начальства еще нет?
   - Еще нет, задерживается, видимо! - не поднимая глаз от компьютера, ответила Маринэ Акопян. Она была полностью погружена в работу. Шла вторая декада марта. Именно в это время в редакции сдавались всевозможные финансовые отчеты, отчеты о проделанной работе и прочая куча дел, без которой современный уважающий себя офис просто не может существовать - иначе, чем же тогда заниматься доброй половине сотрудников?
  Кроме шефини, Северины, и Маринэ в редакции журнала работали еще три человека - журналисты, у каждого из которых в издании было свое направление. Веста Погорельская вела рубрику 'Интервью'. Это она встречалась с маститыми архитекторами и дизайнерами. Веста - невысокого роста худенькая девушка, с густой копной каштановых волос. Очень аккуратная и вежливая. В редакции знали, что она из интеллигентной семьи, что отец ее - профессор - работает в Москве, но где именно Веста не говорила. И коллеги особо в душу не лезли, поддерживая с Вестой теплые приятельские отношения. Все знали, что в случае чего - подстрахует - подставит свое хрупкое плечо, и поддержит и словом и делом.
   Алексей Петренко - молодой человек лет тридцати. Его задачей было писать материалы о новых решениях в архитектуре и дизайне, с чем он справлялся, честно говоря, не очень хорошо, периодами, откровенно игнорируя свои должностные обязанности. Его высокопоставленный отец был закадычным другом учредителя журнала - Павла Ершова, поэтому почти всегда его расхлябанность и безответственность сходили ему с рук. А принадлежность к мужскому полу и внешность Аполлона давали фору другими сотрудниками офиса. Шефиня хоть и была в почтенном возрасте, но красивых мужчин замечать не разучилась. Была у нее такая маленькая слабость. Она не упускала возможность коснуться плеча молодого сотрудника или опереться о его руку при выходе из здания - в конце рабочего дня. В такие минуты она, казалось, молодела и набиралась сил. Стоит ли говорить о том, как сильно она ненавидела всех молодых сотрудниц женского пола, работающих в журнале? Еще бы, у них у всех, пусть и теоретически, был шанс оказаться к Алексею ближе. А у нее, увы, нет. Поэтому большую часть работы за Алексея чаще всего выполняли другие сотрудники издания - Веста или Маринэ. Чтобы Алексей своим присутствием радовал начальницу. Алексей Петренко Жупарову переносил с трудом, но тем не менее, охотно принимал от нее бонусы в виде очень ненапряженного рабочего графика. Где еще можно найти такое место работы? Редакция стала его вторым домом, иногда - в прямом смысле. Сегодня Алексей спал в кресле. Казалось, он и не уходил домой с вечера. С вечера пятницы. На столе лежала зубная щетка, рядом стоял мужской парфюм, а в приоткрытой дверке шкафа был виден стройный ряд мужских рубашек - всевозможных цветов и фасонов. На тумбочке рядом валялись упаковки от еды быстрого приготовления - той, которую нужно просто залить кипятком. Алексей часто ночевал в издании на стареньком бежевом кожаном диване, или как сегодня - в кресле. После ссор с отцом, порицавшим его разгульную жизнь, идти домой особо не хотелось, а ночевать у подружек получалось не всегда... Видимо, и в эти выходные ситуация вышла из под контроля, и ночлег он смог найти только в редакции. Сторож Андрей Андреевич, всегда пускал его - в любое время - по личному распоряжению шефини.
  Алевтина Стопстрип работала в журнале чуть меньше, чем Северина - около четырех лет. И не смотря на то, что она тоже была протеже учредителя издания - его племянницей, работать ей все же приходилось. Правда, чем конкретно она занималась, никто не знал. В конце концов, каждый пришел к выводу, что основной функцией Алевтины в офисе было развлекать шефиню. Она подолгу пила с ней чай, обсуждая новомодные телешоу (специально смотрела их накануне вечером, чтобы было, что обсудить утром), а также жизнь звезд и прочую ерунду. За это ей было обещано место главного редактора, когда подойдет пенсия для нынедействующего. И к тому же, в виду особого расположения, и полного отсутствия интереса Алексея к племяннице учредителя, Алевтина была почти исключена из поля ненависти редакторши. Это почти выражалось в том, что не в силах справиться со своим дурным характером, шефиня даже на нее периодами шипела: 'Дура'. Правда, случалось это гораздо реже, чем в отношении других сотрудниц. Впрочем, Алевтине слишком сильно хотелось быть начальницей, чтобы замечать такие 'мелочи', по ее мнению, ради своей цели гордость можно немного и помять. Устроиться на должность журналиста с образованием 'Менеджер по туризму' можно было только в этот журнал - в другом знакомых не было поэтому не грех и потерпеть. Алефтина тихо и злобно ненавидела Северину, и на то, конечно, были свои причины. Кроме того, она не переносила ее манеру писать, ей жутко не нравились статьи Тепловой, казалось, она сама не знала почему, ведь написаны они были хорошо. Но если бы была с собой честной, то конечно призналась бы себе, что причиной необузданной злости была простая профессиональная ревность.
  До появления шефини в офисе, по больше части, царила легкая дружелюбная атмосфера, но в ту же секунду, как ее грузное тело вплывало в помещение в воздухе повисала глухая тишина - все утыкались в компьютер и усердно работали, по крайней мере, делали вид, что усердно работают, а там уж кто что... Компьютер начальница так и не освоила. Здесь у сотрудников была относительная свобода. Но сегодня, не смотря на то, что шефиня еще не перешагнула порог редакции, легкостью и доброжелательностью в офисе и не пахло. Почему-то этот день начался с перепалки...
   - Аля, щелкни чайник! - попросил Алексей. - Кофе попьем, пока Титаник не приплыл, имея в виду Нонну Ивановну.
   - Не хами, - ответила та, сама не зная почему, в глубине души она тоже не переносила шефиню. - Она тебя все время покрывает, ком нужен сотрудник-алкаш?! - съязвила Алевтина. Она изобразила характерный жест, помахав рукой перед носом, иллюстрируя свое отношение к запаху уверенно звучащего перегара, который шел от молодого человека! Аля подошла и открыла окно, которое располагалось прямо за рабочим местом Алексея.
   - А я себе не изменяю. Мужчина с утра должен быть чисто выбрит, слегка пьян! - хохотнул он.
   - Ну, ты и урод! - процедила Аля.
   - Ты поправилась что ли? - парировал Алексей. Он улыбался, оценивающе разглядывая коллегу.
  Видимо, он попал в цель, потому что Аля, сменив все цвета радуги на лице, остановилась на темно-багровом.
   - Когда тебя уже вышибут отсюда, тупица и бездарь?
   - Не раньше, чем тебя. У меня, хотя бы, образование, а ты??? Кто ты по профессии? Любимая племянница? Спишь и видишь, как бы в начальники залезть. А ты в курсе, что там нужно, хотя бы два грамма серого вещества? У тебя - то его совсем нет...
   - Может, хватит? - Северина поставила на чайный столик коробку белоснежного зефира. - У нас не больше двадцати минут. Потом начнется рабочий день.
  Говорили в офисе тем тише, чем ближе стрелки часов стремились к цифре девять - это время, когда начинался рабочий день. Удивительная привычка выработалась у сотрудников журнала благодаря уникальной способности шефини, не смотря грузное тело, передвигаться тихо, почти бесшумно. Видимо это компенсировало ее не очень хороший слух, потому что, услышав, бывало, отрывок чьей-то фразы, и не правильно его истолковав, она могла автору высказывания не давать покоя несколько месяцев, а то и полгода. Мерещилось же ей всегда одно и тоже, что кто-то хочет занять ее место, естественно, путем переворота - жалоб на нее руководству. Проблем не хотел никто, потому говорили все тихо. Обычным своим голосом говорили в офисе только Северина и Алексей. Одна потому что не считала нужным оправдываться в том, чего не делала, а другой, потому что всегда на сто процентов был уверен в своей полной безнаказанности.
  Маринэ придвинула стул к чайному столику, положив на него пакет с пирожными. Достала тарелку и выложила сладости. Веста аккуратно распечатывала плитку шоколада. Запах кондитерских изделий густо наполнил офисное помещение, к нему присоединился аромат кофе и свежезаваренного черного чая. Севернина шумно втянула воздух. В этот момент стало вдруг так хорошо от этого дурманящего аромата, воздушного пушистого зефира, горки медовых пирожных, неправильных кусочков шоколада, лежащих как попало на серебряной фольге. Почему-то захотелось плавать в море, уверено рассекая рукой упругие волны. Меньше всего хотелось остаться в офисе...
   - Так, ладно, не расслабляемся! - Улыбнулась Северина. - Нам еще целый день работать!
   - Кто? Мы? Что, даже чаю не попьем? - Веста не моргая смотрела на коллегу, не понимая, что она имеет в виду.
  Северина засмеялась.
   - Пей на здоровье! Это я о своем. Я вдруг поняла, как хорошо у нас!
   - Пока да. - Маринэ устало вздохнула. - Ну, что, по чашке?
  От возникшего было напряжения из-за ссоры Али и Алексея, не осталось и следа, и даже сами участники конфликта мирно пили кофе.
  Аля болтала туфлей, которая держалась на ее ноге лишь на кончиках пальцев, задумчиво отпивая кофе из небольшой чашки. Потянувшись за шоколадом, она столкнулась рукой с рукой Алексеем, и он галантно уступил ей выбранный кусочек. В офисе царил мир.
  Северина пила чай - это был черный с чабрецом. Обжигающий напиток скользнул внутрь по горлу, опустился в желудок, наполняя теплом и умиротворением все тело. Чай с травами - это что-то! Северина очень любила чабрец. А если добавить к нему сливки.... М-м-м-м-м! Мало что нравилось ей также сильно, не считая 'Кремового кота' и латте, конечно. Она взяла медовое пирожное и откусила уголок, зажмурила глаза в предвкушении удовольствия, но тут же резко их открыла. Вопреки ее ожиданиям, вкус пирожного показался ее резким и неприятным, похожим на испорченный помидор. Северина посмотрела на коллег. Алексей потянулся за вторым медовиком.
   - Леш, как тебе пирожное? - осторожно спросила Северина.
   - Отлично! Очень вкусные. Сегодня особенно пахнут медом. Наверное, мед алтайский.
   - Да, я когда покупала, их еще не успели полностью разместить на витрине - только привезли, - сказала Маринэ.
   - Да? Нужно попробовать. Отступлю от диеты, - Аля снова недобро зыркнула на Алексея, вспоминая его высказывание по поводу ее веса. - И, правда, вкусно! Нежно и не приторно.
  Северина не веря своим ушам, но доверяя вкусовым рецепторам, вновь откусила кусочек медового, тошнотворный привкус вновь наполнил рот. Может ей попалось некачественное испорченное - случайно попало в пакет вместе с другими пирожными?... Она аккуратно убрала кусочек медовика в салфетку и поспешила запить всю эту неприятность горячим напитком. Остальные продолжали пить чай, наслаждаясь кондитерским изобилием. Веста хрустела шоколадом - на мед у нее была аллергия. Клубившееся на тарелке зефирное облако стало заметно меньше - журналисты редакции активно поглощали углеводы, обмениваясь шутками и планами на предстоящий день.
  Но что-то было не так в этой утренней идиллии. Что-то постороннее инородное словно пыталось проникнуть в эту приятную дружескую атмосферу. Но что? Северина чувствуя диссонанс, не могла понять его происхождение... Что такое? И тут она уловила едва слышный звук. Это было легкое шуршание, схожее с тем, когда ладонью проводишь неровной шершавой поверхности. Он сопровождался еще менее уловимым свистящим стрекочущим звуком. Это было очень странное, совсем не офисное звучание. Казалось, Северина одна слышала это. Остальные продолжали пить чай. Она точно знала, что раньше где-то слышала этот звук, и сейчас усиленно пыталась вспомнить где. Она глянула на стоящий рядом на тумбе абутилон и вспомнила.... Комнатный цветок напомнил субботний день, когда Северина с однокурсниками весело отдыхали на даче у Сашки Беляева. Был очень тепло. Термометр показывал + 25. У крыльца стояли три ведра белых грибов, которые студенты набрали в лесу неподалеку. Ленка Авдеева с хозяином дачи, шутя и толкаясь, направились было к калитке, чтобы спустится к реке, но тут Ленка истошно завопила и отпрыгнула на два метра назад. Надо сказать, от Ленки такой прыти не ожидал никто. На физкультуре она показывали довольно скромные результаты, кое-как сдавая минимальные нормативы для зачета.
   - Ты чего? - опешил Сашка.
   - Там змея! - Ленка тряслась от испуга. Она рванула в дом, упала, споткнувшись у самого порога, быстро подскочила, забежала внутрь и закрылась на щеколду.
   - И что? Сейчас Воздвиженье, она спать ползет, к реке! Не тронет тебя, если ты не тронешь! Выходи!
  Авдеева, выглядывавшая в окно дачного домика из-за кружевной занавески, отрицательно покачала головой, всем своим видом показывая: дураков нет.
  Впрочем, до Авдеевой никому уже не было дело, все с интересом рассматривали непрошенную гостью. Ее окрас не оставлял сомнений - она ядовита. Гадюка замерла в ожидании, глядя на людей.
   - Осторожно все! Давайте чуть назад! - скомандовал Беляев.
  Змея еще несколько секунд понаблюдала за происходящим. Потом медленно продолжила свой путь. Она ползла к реке, сканируя пространство раздвоенным языком, издавая при этом характерный шипяще-свистящий звук...
  ...Похожий звук Северина слышала сейчас. Только не понимала его происхождения. Змей здесь быть не должно.
  В это мгновение на почти открытой входной двери появилось что-то темное и извивающееся. Северина смотрела на дверь не отрываясь и не моргая, огромными от ужаса глазами.
  Участники чаепития, заметив, что с девушкой что-то не то, в свою очередь вопросительно смотрели на Северину. И вот уже все смотрели на дверь, где извивалось черное змеевидное нечто. Секунда... и в офис вплыло грузное тело Нонны Ивановны.
   - Тварь! Какая же она тварь! И старик этот мерзкий козел! - взвизгнула она своим низким голосом (да, ей удавалось визжать низким голосом). Когда Нонна Жупарова злилась, ее бас удивительным образом сходил на визг, получался звук, похожий на тот, что издает старый дырявый таз, по которому сорванцы-мальчишки бьют тонким железным прутом - нечто среднее между скрежетом, грохотом и царапанием железом по железу.
  Шефиня явно была чем - то расстроена. Ее крашеные белые волосы сбились на макушке в огромное птичье гнездо, ворот рубахи скособочился на одну сторону, бежевый плащ полностью расстегнут, бежевые туфли обляпаны грязью, тонкий, сплетенный словно веревка, пояс, держался на одной петле, болтаясь и извиваясь подобно змее (он-то и отбрасывал на стену змеевидную тень), тащился позади своей обладательницы, в завершении образа - из сумки Нонны торчал огромный рыбий хвост, завернутый в белый полиэтиленовый пакет.
  Северина была удивлена тому, что сегодня вдруг почувствовала Жупарову подобным образом. 'Видимо, наш офис стал настоящим террариумом. У шефини просто талант преобразовывать пространство под свою суть, - подумала она про себя'.
   - Что случилось, Нонна Ивановна?! - льстиво пропела Аля.
   - Эта сволочь хотела обвесить меня на 200 грамм! Гадина! Какая же она гадина! А потом еще этот старик, ни за что не уступил свою повядшую зелень подешевле... Уроды! Ненавижу! Не пойду больше на этот мерзкий рынок! Воры! Прощелыги!
  Она еще долго ругалась на людей, с которыми ей довелось пообщаться утром. Коллектив под аккомпанемент изрыгающихся из уст шефини ругательств, разбрелся по офису - каждый занял свое место. К таким сценам все уже давно привыкли. Тонкий кондитерский запах сменил терпкий рыбный. Офис изменился как по мановению волшебной палочки. Нонна нервно рванула сумку с рыбой и вышла в соседнее помещение, видимо за тем, чтобы положить свои покупки в холодильник. Они понадобятся ближе к обеду. Вернулась она с блюдом пирогов и большой чашкой чая. Открыла 'Янтарный вестник' и принялась с интересом изучать жизнь звезд - актеров, певцов, политиков. Все знали, что через несколько минут начнется обсуждение пикантных подробностей, к которому присоединится Аля. Начался рабочий день. У каждого свой.
  ***
  Стрелки часов единодушно сошлись на двенадцати. Полтора часа обеденного времени - тот неоспоримый плюс, который отмечали все сотрудники офиса 'Архитектура и дизайн'. За это время можно было и пообедать, и погулять, и сделать свои личные дела.
  В это время женская половина офиса, за исключением Нонны Ивановны и Али, обычно шла обедать в кафе неподалеку. Милое уютное место под названием 'Чайка' находилось в городском парке. В теплое время года посетителей принимали на открытой террасе, щедро обогреваемой солнечными лучами, когда оно было, конечно. Сегодня его было мало. Терраса была большая, с красивыми ажурными столиками, воздушными белыми шторами, напоминающими морскую пену. И все это - морской интерьер в бело-голубых тонах, свежий воздух, березы и ели, большая птица на стене кафе, куда-то целеустремленно летящая - создавали удивительную теплую атмосферу, не такую пронзительную как у Грина и его Ассоль, но тоже очень романтичную. Поэтому здесь часто обедали влюбленные пары.
  В этот раз девушкам решила составить компанию Алефтина. Никто особенно этому не обрадовался, но и не расстроился. Радость от предстоящего полуторачасового отдыха мало что не могло омрачить. Было еще не так тепло, как хотелось бы, но единогласно решили обедать на террасе. Компания расположилась за последним столиком, Северина села спиной к кружевным перилам - лицом к двери кафе, рядом села Маринэ, а Веста и Алефтина - напротив.
  Официантка приветливо поздоровалась и положила на стол три меню.
   -Э-э-э. Нас вообще-то четверо. Не по глазам? - одернула ее Аля.
   - Точно! Извините! Сейчас! - официантка умчалась и через секунду положила перед Алей четвертое меню.
   - Спасибо, Аня! - Северина улыбнулась официантке, извиняясь за грубость Али.
  В этом кафе сотрудники всегда были предельно вежливы и аккуратны. Погрешность по меню, по мнению Северины, не стоила того, чтобы грубо разговаривать с человеком.
   - Ах, простите! Я нагрубила обслуживающему персоналу! - съязвила Аля.
   - Грубость твое обычное состояние! - парировала Северина. - Что будем заказывать? Аня, мне салат с морепродуктами, апельсиновый сок и латте.
  Вопрос был адресован Маринэ и Весте. Северина повернулась в сторону официантки, давая понять Але, что не намерена продолжать диалог.
   - Отличный выбор! - улыбнулась Аня. А вам?
   - Мне тоже, что и ей - Аля ехидно поглядывала то на Весту, то на Северину. - А то вдруг, начну заказывать свое, нагрублю еще, я же по-другому не умею.
   - Аля, хватит, а! Давай хотя бы в обед не будем разводить... Ты могла бы остаться с Нонной и есть ее копченую рыбу, думаю, она бы с удовольствием с тобой поделилась. Мне 'бизнес', пожалуйста! - Маринэ брезгливо поежилась от воспоминаний о рыбе, улыбнувшись официантке, чтобы та не приняла ее неодобрительный жест на свой счет.
   - И мне бизнес-ланч! - сказала Веста.
  В ожидании заказа говорили о благотворительном проекте. Учредитель журнала - Павел Ершов, был членом попечительского совета одного благотворительного фонда, который устраивал творческий конкурс для одаренных детей-сирот. Задействуя все имеющиеся у него ресурсы, Ершов попросил Северину курировать информационное освещение мероприятия. Работу с журналистами он мог поручить ей с легким сердцем. Журнал 'Архитектура и дизайн' также выступил одним из информационных спонсоров конкурса. Маленькие-инженеры конструкторы должны были представить на суд строго авторитетного жюри свои изобретения. Что-то, что сделает жизнь человечества лучше и комфортнее. Сама идея очень нравилась Северине. Она хорошо помнила, как в детстве пыталась придумать приспособление, помогающее пришить к платью куклы одновременно два рукава. Было бы здорово, если бы дети получили возможность рассказать о своих идеях, показать, если кто-то уже воплотил их в жизнь. А победитель получит право дать своему детищу настоящую жизнь - изобретение будет доработано взрослыми мастерами-конструкторами и выпущено ограниченным тиражом. Участники конкурса получат отличную возможность учиться в специализированных школах и развивать свой талант дальше. 'Страна готовит инженерную элиту. И все это неплохо, и даже очень хорошо, но, как это часто бывает в некоторых случаях, может дойти до абсурда, исказиться, и от первоначальной замечательной идеи не остается и следа', - иногда думала Северина, искренне надеясь, что с этим проектом подобное не произойдет...
  ...В этот раз разговор зашел о характере информационных материалов относительно проекта. В каком ключе можно подать информацию читателю? И, в общем, большинство было за то, чтобы писать не о проекте в целом, и даже не столько об организаторах, хотя без них никуда, сколько о самих участниках - о детях. О каждом в отдельности. За ведение рубрики готова была взяться Веста. Идея была отличная! И только Аля категорично заявила, что читать о каждом отдельном участнике будет жутко не интересно. 'Зря ты так! - ответила Веста. - Я найду способ сделать это интересно'. Аля пожала плечами.
   - Веста, ты отлично справишься. Если, конечно, Жупарова разрешит, - сказала Теплова. - А вообще, Ершов же решает... Так что, все будет хорошо, я думаю.
  На другой стороне террасы также располагались белые ажурные столики, за которыми сидели посетители.
  Официантка поставила перед Севериной тарелку с салатом.
  'Спасибо!' - улыбнулась Северина.
  На подушке из сочной зелени красовались роскошные королевские креветки. Девушка не спешила приступать к обеду. Весенний воздух нагонял атмосферу чего-то волшебного. Белоснежные шторы веранды, то и дело взлетали под дуновением весеннего ветра. Они напоминали пенящиеся волны, которые накатом разбивались о берег. И сам ресторанчик, и шторы-волны и небесная лазурь уносили куда-то далеко, ближе к морю. Казалось, еще секунда и чайка-символ ресторана - полетит, громка крича, созывая свои соплеменников туда, где побольше рыбы... Зажмурив глаза от удовольствия Северина мечтала о море, она уже практически была там.
  - Але! Ты слышишь меня? - Аля недовольно поморщилась, глядя на девушку. Весь рассказ Алефтины собственно был для Северины. Остальные участницы обеда волновали Алю постольку поскольку... Ее захватывающая история как она снесла голову 'похотливому женатику' имела в своей основе одну цель - доказать Северине, что она лучше, успешнее и вообще 'номер один'.
   - Что? - Северина вернулась в ресторан 'Чайка', а ведь она уже почти окуналась в воды Персидского залива.
  С плохо скрываемой досадой, она посмотрела на Алю. Принялась было за салат, но подняв глаза, остановилась. Напротив, на другой стороне веранды сидел мужчина лет 30-32. Коричневая замшевая куртка, поверх рубашки небесно голубого цвета, выгодно оттеняла глаза незнакомца, которые сейчас не отрываясь смотрели на Северину. Нужно сказать, что мужчина был очень хорош собой. Он был наделен внешностью, которую часто называют аристократической - прямой нос, волевой подбородок, выраженные скулы, густые брови над карими глазами, темные коротко подстриженные волосы. Хорошо подобранные предметы одежды говорили о его безупречном вкусе, а чистые начищенные ботинки о хороших манерах, также как и то, что к официанту, принесшему ему большую чашку дымящегося кофе, он обращался исключительно на 'Вы'. К кофе попросил сахар и сливки, которые в напиток так и не добавил. В принципе в нем не было ничего примечательного, мало ли на свете красивых мужчин? Но незнакомец не отрываясь смотрел на Северину. Даже, когда просил у официанта сливки к кофе практически не отвел взгляд, лишь мельком посмотрев на молодого человека, который обслуживал его столик. Тот кивнул, улыбнулся и испарился.
  Северина не знала его. И это было абсолютно точно. Поэтому она повернулась назад, думая, что объектом его внимания стала не она, а кто-то за ее спиной. Но нет - позади Северины были лишь витые перила террасы - она совершенно забыла, что они заняли самый крайний столик. Мужчина смотрел на нее взглядом старого знакомого - мягким и теплым - как если бы тебя вдруг закутали в шерстяной уютный плед. Рядом с большой чашкой кофе лежала газета, которую незнакомец, видимо, собирался читать.
   - Ты слышишь, что я говорю? - нетерпеливо выдохнула Аля?
   - Аля, мне не интересно! - Северина начинала откровенно злиться. Приставания коллеги вносили явный диссонанс в ее сегодняшнее настроение. Она вновь посмотрела на столик, в надежде выяснить причину столь пристального к себе внимания, но столик был пуст. На нем по-прежнему лежала газета и дымился кофе.
  Северина резко встала. 'Кто это был?'.
   - Ты куда? - спросила Марине.
   - Северина! - окликнула Веста.
  Но девушка решительно направилась к уже пустому столику.
   - Молодой человек, можно вас? - обратилась она к официанту. - Здесь только что сидел мужчина. Такой ... брюнет в коричневой замшевой куртке. Вы не в курсе, он где? Куда он делся?
   - Да, действительно, куда? - повторил слова Северины официант и спешно направился к столику.
  Подняв газету, он облегченно выдохнул - несколько купюр аккуратно лежали на блюдце под чашкой кофе.
   - Так куда он делся? - не унималась Северина.
   - Извините, я не охрана, не могу знать таких вещей. Ушел, наверное, может, торопился куда...Дела важные появились. И он, торопливо оглядываясь, спрятал две из трех оставленных незнакомцем купюр в широкий карман своего фартука.
  Обед явно не получился... Аля со своими рассказами, да еще посторонний мужчина интригу навел... Кто бы это мог быть? Северина взяла со стола газету, свернула ее в рулон. Вернувшись к столику, сказала коллегам, что сегодня решила заменить обед прогулкой и направилась в близлежащий парк.
  Это было чудесное место. Здесь всегда было много гуляющих горожан. Мамаш с детьми, влюбленных, прогуливающихся во время обеденного перерыва клерков из близлежащих офисов. Северина прошла прямо по аллее и села на первую же попавшуюся свободную скамейку. Настроение было не очень. В такие минуты ей всегда хотелось побыть одной, помолчать, посидеть где-нибудь рядом с деревьями.
  Отражавшиеся в лужах облака неспешно плыли по своим делам. Лишь изредка их отражение портила рябь, которая пробегала по воде от легкого ветра. Точно также плыли облака, когда Северина таким же весенним днем возвращалась из университета домой, где ее ждал Рома. Они поженились на втором курсе и уже два года были влюбленной счастливой парой. Ромка был простым симпатичным парнем. Умел тонко и смешно пошутить, за что слыл душей компании и был любим почти всеми представительницами противоположного пола на курсе. Но из всех девчонок выбрал Северину. Стройная светловолосая девушка нравилась ему своим отношением к жизни. Он не знал, что можно жить вот так - в одном моменте, сейчас. У нее он учился тому, чего она сама в себе не замечала - ровному созерцанию жизни. Она научила его спокойствию. Они много делали вместе. И на смену размеренным минутам приходили занятия тайским боксом, походы на Алтай, в горы, и спуски на байдарках по горным рекам. Все это очень не нравилось мамам молодых людей, каждая считала, что ее дитя достойно лучшей партии. Поддержки ждать было неоткуда. Денег часто не хватало, но это не стало причиной ссор и распрей. Обычно все сводилось в шутку. И ничего, что неделями на столе была одна только картошка. Настоящие чувства в их случае компенсировали все неприятные моменты. Северина научилась шить, а Рома чинить стулья и менять краны. Особым шуткам в семье подвергалось Ромино пальто. Странно-коричневого цвета, оно было куплено на рынке по очень сходной цене. И справедливости ради нужно отметить, что было очень теплым. Но вот фасон...
   - Такое пальто носил мой дедушка! - смеялась Северина.
   - Зато теплое и цвет не маркий!
   - Ага, ты бы тогда еще на вырост взял!
   - Ладно, хватит издеваться над моим пальто!
   - Подай, пожалуйста, перчатки!
  И они, шумно вываливаясь из квартиры, шли гулять. Пока спускались по лестнице, толкались и тут же обнимали друг друга...
   - Подайте, пожалуйста!
  Перед Севериной стояло коричневое ромино пальто. Она с удивлением рассматривала светло-коричневые пуговицы.
   - Девушка, вам не трудно подать мяч? Он закатился прямо за ваши ноги - под скамейку.
  Пожилой мужчина вопросительно смотрел на Северину из-под очков. За руку он крепко держал мальчика лет пяти, который с надеждой смотрел то на деда, то на Северину, за которую закатился мяч.
   - Да, конечно! Она нагнулась, ловким движением выкатила мяч из-под ног, он уткнулся прямо в ноги мальчугану. Мальчик радостно подхватил его и стал тянуть деда на игровую площадку.
   - Коленька, уже пора спать! Пообедаем, поспишь, и пойдем гулять снова.
   - Нет-неееет, - Коленька захныкал и повис на руке у деда. - Я не хочу спать! Кому нужен этот твой сон?! Спать скучно и не интересно! Пойдем в футбол лучше!
  Так они и пошли вдоль аллеи - успокаивающий внука дед, и внук, решивший всеми правдами и неправдами пропустить дневной сон.
  Пальто пожилого мужчины, словно вернувшееся из далеких студенческих времен, в этом случае было дополнено драповым беретом черного цвета со смешным хвостиком как у арбуза.
  'Да, к ромкиному пальто этот берет был бы как раз кстати, - Северина улыбнулась этой мысли и нахлынувшим воспоминаниям'.
  Нужно было возвращаться в офис. Девушка посмотрела на часы. Стоило поторопиться. Если быстрым шагом - то за пятнадцать минут дойти до офиса и не опоздать - было вполне реально. Она открыла сумку, чтобы взять пудреницу, но первое, что попалось ей в руки - скрученная в рулон газета оставленная незнакомцем в ресторане. Северина развернула печатное издание. Оно было на английском языке. Это был 'The Times'. Удивительным было не то, что незнакомец читал газеты на английском - Северина знала людей, имеющих подобную привычку. Странным было то, что мужчина читал печатную версию, тогда как большинство ее знакомых уже давно пили кофе, перелистывая электронные станицы. 'Консерватор... Наверное живет где-нибудь в Лондоне... Как мы могли познакомиться? - про себя подумала Северина. - Наверное, на каком-нибудь совещании или мероприятии... Я просто не помню. Надо напрячься'. Но нужно было спешить. В офис не стоило опаздывать.
  ***
  Звонко и суматошно застучали по почти сухому асфальту каблуки батальонов. Такой звук издает обувь человека серьезно опаздывающего на работу. В офис Теплова влетела все же на пятнадцать минут позже. Воздух был наполнен удушливым рыбным запахом. Голова предательски закружилась, затошнило. Захотелось открыть окно.
   - Обед закончился пятнадцать минут назад, - проскрежетала шефиня. Старуха всегда была не в себе, когда подчиненные позволяли себе подобные вольности. Она тут же включала сталинский режим и устраивала репрессии в виде неожиданно свалившейся на сотрудника работы - так, что волей-неволей, приходилось задерживаться на работе часа на полтора-два.
   - Извините, - ответила Теплова.
   - Ты будешь шляться по офису или работать? - начальство явно хотело поскандалить.
  Северина молча подошла к шкафу, стянула шарф, повесила на плечики плащ. Подошла к окну, что находилось за плечами Алексея.
   - Леш, я открою ненадолго? Пересядь, а?
   - Конечно, я пойду перекурю все это дело.
  'Всем этим делом' было два абзаца предполагаемой статьи, которая должна выйти в этом номере журнала. Материал должен быть о новом жилом комплексе с необычным архитектурным решением. Его строила крупная российская компания. И материал мог получиться мегаинтересным. Северина, мельком глянула в монитор Лешиного компьютера, увидев два абзаца - итог работы Алексея за половину рабочего дня, - улыбнулась. Очевидно, что сегодня кому-то придется помогать Леше дописывать статью...
  Она повернула ручку вправо, открыла окно. Свежий мартовский воздух сразу же потеснил удушливый рыбный дух. В помещение ворвалась весна, наполнив его множеством звуков - чириканьем воробьев, ревом моторов машин, спешащих по своим делам, стуком каблуков прохожих. Улица шла, бежала, мчалась, в общем, жила - дышала своими заботами. По аллее, прямо к зданию шел мужчина - высокий брюнет в коричневой замшевой куртке под которой виднелась рубашка цвета небесной лазури. Лицо его было сосредоточено, он с кем - то резко разговаривал по телефону.
  Ветер доносил обрывки фраз : 'почему ты не хочешь понять?', 'каким образом?', 'подумай на минуту, может нужно по-другому посмотреть?'... Но большая часть разговора все же осталась за кадром. Остановившись на секунду, он повернулся на каблуках ботинок вокруг себя, махнул рукой и отключил телефон. Видимо с собеседником ему все же не удалось договориться. Еще пару секунд он постоял на месте, а затем решительно направился прямо по аллее и скрылся за углом здания.
  'Это же он! С газетой! Из ресторана - мелькнуло в голове у Северины. - Какого он здесь делает?'
  Выяснять, кто же это такой уже не хотелось, неожиданная усталость отозвалась тяжестью в ногах и спине. Захотелось сесть. Алексей вернулся на свое рабочее место. Северина закрыла окно и села за свое.
   - Ты сегодня работать будешь или ворон считать?- Нонна была настроена решительно.
   - Уже, - ответила Северина.
   - Что уже? - старуха закипала.
   - Уже посчитала всех ворон и воронов и начала работать. Сегодня обычная грубость шефини была явно ни к месту.
   - Хамка!
   - Не стоит. Обойдусь без комплиментов - парировала Северина.
   - Да ты...
  Триаду шефини прервал телефонный звонок.
   - Слушаю, - гаркнула та в трубку.
  И тут же елейно залебезила, захлебываясь в нарочитой фальшивой любезности.
   - Павел Сергеевич, добрый день! Конечно. Все на месте. Да, я сейчас ее отправлю.
   - Теплова, тебя Ершов вызывает по поводу предстоящего детского конкурса. Я надеюсь, ты подготовила предложения по освещению. План? - шефиня была немного растеряна нелюбезным 'Слушаю', которая она в запале и злости на Северину произнесла, когда отвечала Ершову.
   - Все в лучшем виде, Нонна Ивановна!
  Северина скинула ботильоны, быстро переобулась в замшевые туфли голубого акварельного цвета. Взяла ежедневник с ручкой и быстро направилась к выходу.
  Кабинет Павла Сергеевича Ершова находился на третьем этаже здания. Она поднялась по лестнице и толкнула дверь его кабинета. Вошла, остановившись у порога. Секретаря на месте не было и спросить, где Ершов - было не у кого. Стол был пуст, хозяин кабинета отсутствовал.
   - Проходите, присаживайтесь! - услышала Теплова за спиной.
  Павел Сергеевич вошел следом, видимо, отлучался ненадолго.
   - Чай, кофе?
   - Нет, благодарю, - отказалась девушка.
   - А я, пожалуй, выпью кофе. Зря отказываетесь. Это мне товарищ из Бразилии привез. Давайте все же налью. Вы не пожалеете, такой вкус умопомрачительный.
   - Да я, собственно, не очень разбираюсь в кофе, - призналась Северина
   - Уверяю, этот вы точно полюбите! - настаивал Ершов.
  Северина улыбнулась. Отказываться от кофе в присутствии человека одержимого этим ароматным напитком было явным преступлением, она еле заметно кивнула. Ершов включил кофемашину и поставил на стол две маленькие золотые чашечки, со стразами. Северина с интересом разглядывала посуду.
   - Это дочка! - пояснил Ершов. - Любит всякие такие вещи руками делать. Купит обычную чашку и превратит ее вот в такое произведение искусства.
  Он наполнил золотые чашечки густым ароматным напитком. В этот момент показалось, что кофе наполнился весь мир.
   - Попробуйте! - Ершов ждал реакции девушки.
   Северина осторожно сделал маленький глоток. Кофе и вправду был необычный - очень насыщенный, сложный по вкусовым ощущениям - глубокий и острый на вкус, казалось, проникал в каждую клеточку тела, наполнял без остатка, не давая шанса остаться в стороне.
   - Очень вкусно!
   - Я говорил! - Ершов торжествовал. Теперь он и сам принялся наслаждаться любимым напитком.
  Он пил его самозабвенно, зажмуривая глаза от удовольствия. Это не могло ускользнуть от Северины и он улыбалась про себя детской непосредственности руководителя. Он был похож на ребенка, получившего вдруг большую порцию мороженого. Однако через секунду Павел Сергеевич изменил выражение лица. Оно вдруг стало строгим, сосредоточенным - разговор пошел о деле.
   - Северина, я вот что хотел с вами обсудить. Предстоящий проект - детский конкурс - очень важен для меня. Здесь задействованы серьезные люди - мои друзья. Я планирую вывести ряд проектов на международный уровень, и мне, в свою очередь, позже будет нужна их поддержка. Не знаю, на счет офиса в Москве, но в Лондоне я его открою в ближайшее время. Я получил интересное предложение. Если мероприятие пройдет гладко, я получу необходимую поддержку. Мы не только оказываем информационное сопровождение, но я также являюсь одним из спонсоров проекта. Именно поэтому качественное анонсирование, освещение в СМИ особенно важно. Задача - привлечь как можно больше внимания. По этой работе о нас будут судить. Я видел ваши предложения. У меня замечаний нет. Если Вы все сделаете так, как написали, это будет очень результативно. Может, от меня нужна еще какая-то помощь? Как по бюджету?
   - Павел Сергеевич, с бюджетом все хорошо. Мы уложимся в запланированные цифры. Информационный охват будет максимальным на федеральном уровне. Я поеду в столицу и сама проконтролирую все моменты, вы можете мне доверять. Я пока не вижу повода для дополнений, - ответила Северина.
  Северина была смущена откровенностью Ершова, относительно его дальнейших планов. Он говорил так, как будто девушка была в курсе всех его дел... Зачем ей было знать про его дела в Лондоне?
   - Должен был подъехать руководитель благотворительного фонда... - продолжил он.
  Ершов нажал кнопку на мобильнике и стали слышны длинные призывные гудки, которые однако остались без ответа.
   - Видимо, занят. Предупреждал, что задержится. Вы знаете Андрея Орлова? Сын моего близкого друга. Сегодня он самый рейтинговый шоу-мен столицы, не менее удачный бизнесмен. Рестораны, ночные клубы... ну и не только.
   - Извините, Павел Сергеевич, впервые слышу. Но я подготовлюсь к следующей встрече.
   - Я хотел, чтобы он также обозначил свои позиции по вашему направлению работы. Наверняка у него есть свои предложения. Тогда перенесем встречу на завтра, или на среду?
   - Конечно, как Вам будет удобно.
  Теплова вернулась в кабинет редакции. Запах рыбы по-прежнему стоял в воздухе. Он был слабее, но все еще звучал достаточно громко. Разговор на повышенных нескольких человек, отчетливо слышимый в коридоре, когда Северина подходила к редакции, резко стих, в ту секунду, когда она открыла дверь. 'Обо мне говорили' - подумала девушка и не ошиблась, потому что говорили действительно о ней. Маринэ пыталась унять разбушевавшуюся 'бабу Жабу' как она за глаза называла шефиню. Та все время, что Северины не было на месте, кричала и грозилась, придумывая для нее страшную кару - за пятнадцатиминутное опоздание с обеда.
   - Я дала Алексею другое задание. А ты заберешь его статью про новый жилой комплекс. Она нужна завтра к девяти утра, - прошипела шефиня, обращаясь к Северине.
  Настенные часы показывали ровно четыре часа, а это значит, что до конца рабочего дня оставалась всего пара часов.
   - Извини, - тихо сказал Алексей и положил на стол девушки фотографии новых жилых объектов. - Все, что я успел написать, я перекинул на твою почту. Он облегченно вздохнул. Всем было понятно, что никакого другого задания Леша от 'бабы Жабы' не получил.
  Северина открыла письмо. Вордовский файл показал все те же два абзаца, которые она видела в компьютере Алексея утром.
  Северина отложила распечатанные фотографии, которые отдал Алексей. Она нажала значок браузера, чтобы посмотреть, о ком говорил Ершов. Вызвать по этому вопросу начальник мог в любую минуту, сегодня - через час или завтра - в самом начале рабочего дня. 'Андрей Орлов Москва' - прошлепали кнопки клавиатуры. И поисковик выдал ковер фотографий, самого разного формата. Первыми появились изображения светловолосого молодого человека - лет двадцати. Вот он кричит что-то в микрофон в ночном клубе, вот прыгает с моста на тарзанке, летит на серфе, вот он же, но уже с мотоциклом. А вот более поздние фотографии. Северина не сразу поверила своим глазам, не сразу узнала человека, который был запечатлен на фотографиях. Это же... Фотографии отчетливо показали незнакомца, которого девушка видела в кафе во время обеда.
  - Понятно, - вслух подумала Северина. Но поймав злобный взгляд зыркнувший из-под очков шефини, решила, что впредь будет думать про себя.
  Потом она подумала о том, что как хорошо, что он внезапно исчез куда-то из 'Чайки' и она не успела подойти к нему с вопросом о том, где могло состояться их знакомство. 'Мда, выглядела бы я тогда не лучшим образом!' - девушка беспокойно, еле слышно постукивала ручкой по столу. Мысли не давали покоя. Председатель благотворительного фонда подошел к вопросу со знанием дела - изучил, видимо, ее как сотрудника, как специалиста в своем деле заранее, познакомился предварительно по фотографиям. Оттуда и знал ее. А 'Чайка' единственное приличное место в этом районе, где можно попить хороший кофе, где ему еще завтракать, ну или обедать? Кто его знает, во сколько встают люди с большими деньгами!
  Число, высвечивающееся в правом нижнем углу компьютера, неумолимо говорило о том, что завтра до двенадцати - это последний срок, нужно было сдать отчет за месяц. Его делали все работники издания, а Аля потом сводила в один общий. На основании отчетов и планов часто начислялись премии сотрудникам. Но Северину это не касалось, ее премия, как правило, оседала в бездонном кармане Нонны. На нее потом покупались бесчисленные журналы желтой прессы, и всякая-всячина, которую шефиня считала вкусной - беляши, булки, рыба, копченая колбаса. Дело было в другом - если кто-то задерживал какой-либо документ, то премии автоматически лишались и другие работники офиса, а вот подводить кого-то Северине особенно не хотелось. Хотя, никто из ее коллег и не думал вступаться за нее перед распоясавшейся самодуркой, месть в ее планы не входила. Северина принялась за документ, просматривая в ежедневнике записи от руки, которые сделала в прошлом месяце. Параллельно делала заметки в блокноте, планируя работу на предстоящий период. Телефонные переговоры с менеджерами, курирующими тот или ной процесс в предстоящем детском конкурсе, заняли остаток рабочего дня.
  В шесть часов сотрудники офиса оживились. Девушки быстро собрались и поспешили к выходу. Проходя мимо стола, Веста незаметно положила на стол Северины большую плитку молочного шоколада с орехами, едва заметно помахала рукой. Это был жест поддержки и пожелания удачи. Марине вполголоса сказал: 'Пока' и поймав недовольный взгляд шефини, поспешила ретироваться. Если кто-то попадал в немилость, остальным строго настрого запрещалось проявлять хоть какое-то расположение к наказанному - иначе можно было поплатиться своим спокойствием и даже зарплатой. Потому в таких случаях прощались друг с другом шепотом, а чаще кивком головы или просто незаметном махали рукой. 'Бабка больная на голову, - часто говорила Маринэ. - Какой с нее спрос?'.
   Алексей словно и не собирался домой. Была бы его воля, в этот раз, чувствуя за собой вину, он бы остался, чтобы помочь Северине с информацией по статье. Но грузное тело Нонны Ивановны заколыхалось в районе шкафа верхней одежды и это означало, что она собирается покинуть офис. Негласно, в таких случаях, Алексей помогал ей спуститься с лестницы, любезно предлагая руку... После, в офис, он, конечно же, не вернулся.
  ***
  Когда все удалились, Северина выключила верхний свет, и включила лампу, которая находилась над монитором ее компьютера. Для работы ей нужны были крупные планы строительного объекта. В стопке переданной Алексеем их не было. Она не сомневалась, что фотографии есть в его компьютере. Так и есть. Он просто не отправил их ей на почту и не выложил в общий доступ. Она перекинула файлы по сетке. В общей папке нашлось интервью с архитектором комплекса, и это было очень кстати. Через двадцать минут Северина знала о жилом комплексе больше, чем кто-либо в городе. Работа пошла. Слова ложились легко, как надо. Текст получался. Через пару часов интересный материал был готов.
  Поставив точку в последнем предложении, она подошла к окну, открыла его и залюбовалась вечерним городом. Улица наполнилась мягким приглушенным светом, мерцающими огнями и веселым беззаботным смехом гуляющих горожан. Кто-то вышел пройтись после работы, кто-то, как Северина, задержался в офисе, и только сейчас шел домой. Она посмотрела на часы. Они показали двадцать часов пятнадцать минут. Нужно было идти домой. Дома ждал чудо-зверь.
  И тут, направившись было к столу за сумочкой, она замерла на месте. За дверью - в коридоре послышался громкий разговор, шаги, грохот, как будто упало что-то большое. Затем ручку двери кабинета кто-то нервно дернул и человек продолжил разговаривать уже внутри помещения.
   - Послушай, я не могу сейчас говорить на эту тему. Понимаешь, что это нельзя обсуждать по телефону? Ты, кстати сказать, уже должна быть здесь, ровно как два дня! Ты завалила две встречи и не отвечаешь на звонки и письма! Если завтра до обеда тебя здесь не будет, я буду считать, что место моего директора вакантно!!!
  Мужской низкий голос дрожал как натянутая струна, его обладатель был явно не в себе.
  Трубка что-то возражала, видимо, пыталась оправдаться. Но обладатель раздраженного голоса прервал разговор.
   - Ты меня поняла, я надеюсь! Все! - отрубил он.
  Телефон тут же зазвонил вновь.
   - Да. Да, Павел Сергеевич, я у вас в здании, - голос говорил уже спокойно, ровно. Да черт его знает, где я сейчас! Зашел в какой-то кабинет - здесь не было никого - мне нужно было закончить разговор. Я, кажется, у вас в коридоре горшок с цветком разбил. Готовь возместить ущерб.
   - Да, открыто все. Нет, здесь нет никого.
  Северина почти вжалась в стену, хотя большой шкаф для одежды надежно скрывал ее от нежданного посетителя. Зеркало, висевшее на противоположной стене, отражало профиль Андрея Орлова.
   'Ну почему именно сюда? Других что ли кабинетов мало? Этот грохот, значит, был из-за того, что он цветок опрокинул. Тетя Катя завтра убьет кого-нибудь из нас. Она этот фикус как ребенка нянчила. Директор у него? Финансовый что ли? Нафига ему одному директор? Ой, мама, когда же он уйдет? Стою тут как дура, чего я? Надо было давно домой идти! Неудобно получилось. Получается, подслушиваю тут стою' - пронеслось в ее голове.
  Орлов будто услышал ее мольбы, открыл дверь в коридор. Он чуть замешкался на пороге, для того, чтобы снять куртку, перекинул ее через руку и вышел в коридор. В этот же момент, тяжелый и мягкий предмет выскользнул и кармана куртки и глухо плюхнулся на ковер кабинета.
  Северина выдохнула. Она подошла к столу, спешно взяла сумочку, погасила лампу, в шкафу, не включая свет, нашарила плащ и шарф. У выхода ее нога уперлась во что-то мягкое.
  - Ну вот! - Северина с досадой посмотрела на ноги - она не переодела туфли, нужно вернуться и переодеть. Носок ее замшевых голубых туфель упирался во что-то непонятное - в сумерках не разглядеть. Она наклонилась и подняла предмет. Это был коричневый мужской бумажник.
   'Еще не лучше! - подумала девушка. - Видимо, обронил, когда куртку снимал'.
  Поразмыслив, Северина решила вернуть находку утром Павлу Сергеевичу. Было уже поздно, да и обнаруживать себя она не хотела. Тогда всплывает тот факт, что она стала невольным свидетелем чужого разговора.
  ***
  Длинный ключ громко брякая повернулся в скважине три раза, еще четыре - пролязгал короткий в нижнем замке. 'Под семью замками Плюша сидит, чтобы не украл никто мою чудокошку', - улыбаясь, подумала Северина.
  Зазвонил мобильник.
   - Да?
   - Привет! - пробасила трубка Роминым голосом.
   - Привет,- устало выдохнула Северина. - Слушай, я так устала, давай не сегодня? Я перезвоню.
  И не дав собеседнику ни одного шанса, нажала отмену.
  Уже два месяца Рома жил у мамы. Мама Ромы посчитала, что для него это будет лучше, и он согласился с ней, в первый раз с момента, как они с Севериной поженились. Он никак не мог найти интересное место работы... Северина настаивала - работать нужно, даже на неинтересном месте пока... пока не найдешь что-то стоящее. 'Без работы мужчина становится злым и ленивым, - считала она'. Мама жалела сына. Рома ушел туда, где жалели, и, как он считал, понимали. Северина сочла это предательством. Больше мужа к совместной жизни не приглашала. Хотя он уже как недели три очень просил ее об обратном.
  Добивался он этого не очень оригинальным способом. Звонил по пять раз в день, караулил по утрам у подъезда, оставлял в дверях билеты в кино... В общем-то весь доступный его пониманию арсенал по ухаживанию за женщиной был запущен в дело. Это очень тяготило. Она знала, что семьи уже не получится, и каждый раз говорить об этом человеку, который когда-то был ей очень близок - было непросто.
  Она была рада, что сегодня разговор так быстро закончился.
  Бежевые ботильоны, которые она заботливо реанимировала после субботней прогулки, мягко утонули в придверном коврике. Чудокошка сидела тут же, и недовольно дергала загривком - ветер из открытой двери пробежал по ее бархатной макушке.
   - Ну и где ты ходишь?- недовольно спросила она, изогнув спину в знак вопроса.
   - Я на работе сегодня такой день сумасшедший пережила! - Северина положила сумку, сняла плащ и поспешила на кухню. - Нонна окончательно двинулась умом, завалила меня работой.
  Девушка достала из холодильника пакетик с кормом и положила его в миску Плюши.
   - Спасибо! - кошка облизнулась, в предвкушении позднего ужина.
  Плюша ела оригинально, если не сказать странно. Она широко открывала пасть, набирая туда много кусочков корма, потом выкладывала половину обратно, зажмуривала от удовольствия глаза и тщательно пережёвывала оставшееся.
   - Да. Мне тоже неплохо было бы перекусить! - сказала Северина.
  Девушка открыла холодильник и удивилась, обнаружив почти пустые полки. Кроме десятка яиц, маленького кусочка сыра и двух кусков черствого черного хлеба в холодильнике не было ничего. Со всей этой суетой поход в магазин за продуктами отодвинулся на второй план, а в итоге совсем выпал из списка необходимых дел.
  Северина достала сыр и черствый хлеб, положила свой скромный ужин на тарелку. Посмотрела на этот оригинальный набор. Напрашивался бокал вина. Сухое красное вино было ее фаворитом. Она открыла бутылку чилийского, наполнила бокал на одну треть. Вспомнила сегодняшний день, Нонну, Орлова, найденный портмоне... Завтра ее ждало продолжение спектакля. К тому же завтра вторник... Вторник. Есть расхотелось. Она сделал глоток. Терпкий виноградный напиток мягко скользнул по горлу куда-то внутрь, даря телу желанное расслабление, а мыслям легкость и свободу.
  'Да ну и фиг с ним, с Орловым этим и его портмоне. Не украла же я его, в конце концов! Зачем мне этот его бумажник?! Кому какое дело?' - думала Северина и параллельно осознавала, что все же есть какой-то повод для беспокойства, не лишенный основания - внутренний голос подсказывал ей, что ее тревога закономерна, и что нужно принять меры безопасности. Что-то было не так. И это что-то, вернее кто-то - была Нонна Ивановна. Северина подспудно знала, что если склочная старуха узнает о пропаже портмоне в стенах офиса, она обязательно сообщит всем, что последней тут оставалась Северина, и что портмоне наверняка нашла она. 'Да еще и взяла его себе! Мерзавка!' - прогремит шефиня своим низким голосом в свойственной ей манере. Воображение уже рисовало страшные картины.
  Это была та ситуация, когда ничего особенного не произошло, но небольшое событие, случившееся вдруг, становится индикатором чего-то бОльшего. Вдруг всплывают вопросы: ' почему в моей жизни все так, а не иначе?', 'сколько можно?' и 'как это все прекратить, чтобы повернуло, наконец, на рассвет?'
   - Какой ужас! - Северина вдруг обняла лицо руками, и на ее платье и пудрово-розовый шарф, который она так и не сняла, закапали крупные градины. - Как мне это все надоело! Сколько можно? Долго эта баба не будет давать мне спокойно жить? Ничего не понимающий Рома... И еще этот Орлов. Не смотрит по сторонам. Как ворона! Портмоне свое выронил! За что же мне это все? Когда -нибудь изменится хоть что-нибудь ,а?
  Она вопросительно подняла глаза вверх, обращаясь куда-то туда - в небесную канцелярию.
  Монолог перешел в плачь. Она растирала кулаком льющиеся ручьем слезы, всхлипывала - как будто нарисованная воображением картина уже проявилась в ее жизни.
  Плюша, которая давно поужинала и сидела прижавшись к батарее, подошла и, встав, на задние лапы аккуратно потрогала передней лапой Северину за колено.
   - Ты чего?
   - Да ничего! - Северина продолжала рыдать. - Завтра еще и вторник.
   'Может, хватит себя жалеть?' - услышала она, произнесенное низким мужским голосом.
   От неожиданности она подлетела на стуле, казалось, метра на два.
  У открытого кухонного окна - в двух метрах от Северины стоял мужчина. Он с тоской смотрел на темное весеннее небо, покрытое сверкающими звездами и курил.
   - Вы кто? Как вы сюда попали? - от странности происходящего, у Северины появилось ощущение, что она сходит с ума. Она совершенно точно знала, что, когда она пришла, на кухне никого не было.
   - Всегда одна и та же реакция, - устало затянулся мужчина. Через секунду на его красивом лице появилась теплая улыбка. - Да ты не бойся. Все хорошо.
   - Да кто вы такой, черт возьми!? - Девушка потянулась к ящику, где лежали ложки, вилки и ножи.
   - А вот это лишнее. И то и другое. И чертыхаться не нужно и острыми предметами баловаться - можно порезаться.
  В этот момент он полностью развернулся к хозяйке дома, и она заметила, что сигареты в его руках как не бывало. Теперь его можно было хорошо разглядеть. Это был стройный высокий мужчина лет 30-32. Брюнет, бархатные карие глаза на смуглой коже, прямой - почти идеальной формы нос. Такой нос Северина видела очень давно, разглядывая как-то в школьном учебнике бюст Александра Македонского. И как завершающий штрих - широкий волевой подбородок. Он был похож на кого-то из ее знакомых. На кого-то... Но на кого? Она не могла вспомнить. Белая, идеально отглаженная рубашка сидела безупречно, как и темно-голубые джинсы. Но была одна деталь, которая с головой выдавала, что здесь сейчас происходит что-то не то - незнакомец был босой. Луна за окном окружала незваного гостя сверкающим светом, казалось, что за его спиной образовались два больших крыла, сотканных из серебряного света луны.
  Он еле заметно улыбался. Северина растерянно стояла между ночным гостем и столом, где остался нетронутый ужин. Она поняла, что тот, кто стоял перед ней был очень похож на Андрея Орлова. Это было настолько невероятно, что просто не могло быть правдой. К тому же что-то в незнакомце все же было другим, но что - это понять, по крайней мере, в данные минуты, ей точно было не под силу. Но и не верить своим глазам она тоже не могла.
   - Я, кажется, схожу с ума, - сказала она и устало опустилась на стул. - Вы что, меня преследуете? Основная работа над проектом еще не началась, а вы появляетесь рядом со мной чаще, чем я бываю в соседнем гастрономе. - Что вам нужно? Как Вы вошли?
  Гость наклонил голову и лунные крылья изменили положение вместе с ним.
   - Ну, во-первых, я здесь с тобой в материальной реальности вот в таком виде впервые. А во вторых¸ ты только что спросила, когда все это кончится. Вот я и пришел. Нужно разбираться.
   - Хватит валять дурака, вы кто? - раздраженно спросила Северина, отмечая про себя, что если смотреть сбоку, то он не очень похож на Орлова.
   Незнакомец вновь повернулся к окну, принял прежнее положение, и в его руке вновь появилась сигарета. Из комнаты в окно поплыл голубоватый дымок. Запахло дорогим табаком.
  'Откуда он взял сигарету? - подумала Северина. - Секунду назад ее точно не было. Ни спичек, ни зажигалки. Не удивлюсь, если его зовут Воланд'.
   - Понимаешь, - вдруг заговорил ночной гость, - когда человеку одиноко, или страшно, или грустно, у него, если он захочет, появляется друг - собеседник. Ну, как в помощь, что ли. Другая его часть воплощается здесь же, в этом мире, и является путеводной.
   - Серьезно? - съязвила девушка. - А куда путь держать будем? По-моему, судя по последним событиям в моей жизни, все уже предопределено...
   - Нет ничего предопределенного, всегда можно выбрать, - возразил ночной гость.
  Северина внимательно посмотрела на него. Он продолжал.
   - Внешность мы, как правило, берем того человека, который последним произвел сильное впечатление на человека нуждающегося в помощи. Ну... потому что если взять его же внешность, то он ненароком свихнется...
   - Да уж! Немудрено тут свихнуться! Вы серьезно, что ли? Вы хотите сказать, что вы небесный посланник, и похожи на Орлова, потому что он мне ужас как понравился? Я надеюсь, вы шутите?
   - Нет. Так и есть. Ты спросила, когда все это кончится. Я пришел, давай разбираться, - снова повторил гость.
   - Я так-то хотела поесть и спать лечь.
   - Я не тороплюсь...И кстати завтра вторник, если ты помнишь.
  Незнакомец зачем- то произнес это немного тише, чем говорил все предыдущее.
   - Да, я помню.
   - И вообще, почему я тебя удивляю, а то, что ты весь вечер разговариваешь с кошкой - нет.
   - Она же не говорит вслух.
   - Говорит, причем весь вечер, - возразил гость.
   - У нее не отрывался рот, то есть пасть, - настаивала Северина.
   - Это не обязательно. Разговаривать можно и без слов.
   - Подтверждаю, - включилась Плюша. - Мы разговаривали, и не надо отпираться.
   - Мда... Как в 'Маленьком принце', слова только мешают понимать друг друга, - сказала Северина.
  Она с детства любила эту книгу Экзюпери. До сих пор она стояла у нее на полке в спальне и она иногда перечитывала любимые отрывки на ночь.
   - Послушайте, а вы... - Северина осеклась, потому что на кухне уже больше никого не было.
   - Он здесь был? - спросила Северину Плюшу. - Или мне показалось?
   - Был, - утвердительно кивнула кошка и широко облизнулась.
   Ночной гость по-булгаковски испарился, его недавнее присутствие выдавало лишь открытое окно, обнажавшее темное звездное небо. Нужно было идти спать, завтра наступит новый день, и именно это Северину не радовало. Обычно она с нетерпение ждала нового утра. Но завтра будет вторник.
  ***
  Серые тучи затянули небосвод. Ветер уныло гнал их на север. Будильник не понятно почему не прозвенел как обычно в 6.30 утра. Северина проснулась в 6.45. Посмотрела на часы, и, понимая, что нужно вставать, все равно осталась в кровати. В ногах мирно сопела Плюша.
   - Ты так все проспишь, - вчерашний посетитель стоял, оперевшись плечом о стену, - рядом с туалетным столиком.. В одной руке у него была свежая 'Таймс', а в другой - большая дымящаяся чаша кофе. Комнату наполнил аромат обжаренных кофейных зерен, дорогого табака и нового печатного издания.
   - Ты что спасть не ложился? - уточнила Северина.
   - Мне не нужно.
   Северина внимательно посмотрела на Посланника небес.
   - Чем дальше, тем я больше утверждаюсь во мнении, что для небожителя у тебя слишком много вредных привычек. Постоянно кофе и сигареты... Нет?
   - Работа у меня вредная, надо как-то стресс снимать.
   - Спортом можно...
   - Мне это не к чему. У меня мышцы всегда в тонусе. Это бонус к земному пребыванию. Я здесь временно. А тебе да - не стоит бросать посещать спортзал. Бока поплывут. Ягодицы...
   - Стоп! - оборвала собеседника Северина. Может, хватит? Что за анатомические разборы? Хамство!
   - Понял! Умолкаю! Вставать будем, или получим прогул? - он улыбнулся одними глазами.
  Северина хотела было откинуть одеяло, но остановила себя.
   - Вы бы могли ... ну... выйти что ли?
  На туалетном столике остался парить кофе, рядом с ним лежала свернутая в рулон 'Таймс'. Его не было.
   - Как он это делает? Черт знает что... - пробурчала себе под нос девушка.
  Плюша резво спрыгнула на пол, пробежала по лежавшему на полу 'Маленькому принцу' и, остановившись в дверях, спросила: 'Завтрак будет?'.
   - А то! - ответила Северина и закрылась в ванной.
   - Вот и пойми вас, людей, - Плюша задней лапой принялась чесать ухо, а потом, облизнувшись, уселась ждать хозяйку, не теряя надежду плотно перекусить с утра.
  
  ***
  Северина шла ну работу привычным маршрутом. Погода резко испортилось, от солнечных выходных не осталось и следа, будто солнце кончилось навсегда. Небо сплошь затянуло серыми тучами. Воздух пах дождем. Ветер дул порывами, хватая девушку за пряди волос то тут, то там. Она неуютно ежилась.
   - Не задалась погодка, да? - услышала Северина прямо над ухом.
   Небесный аудитор бодро шагал рядом.
   - Вы тут?
   - Как видишь. И если ты перестанешь так ежиться и всем своим видом показывать, как тебе холодно. Станет теплее.
   - Где станет теплее, на улице?
   - Везде!
   - Я вот что-то не пойму, вы, как вы вчера сказали, посланы мне в помощь. А вместо этого, несете какую-то околесицу, намекая на то, что я вселенская батарея и сейчас обогрею тут собой весь город, а то и весь земной шар.
   - Какая упрямая! Он провел ладонью над головой Северины, и ветер вправду будто, вправду стих, превратился в небольшой ветерок. Волосы девушки послушно улеглись, и шарф больше не бежал впереди нее, увлекаемый порывами. Вокруг нее пространство стало другим и не почувствовать этого она не могла. Плечи расправились сами собой. Стало теплее, и идти захотелось медленнее.
   - Видишь?!
  А вокруг ситуация не изменилась, ветер все также, трепал прохожих и гнал тучи. Люди ежились, с неприязнью поглядывая на хмурое небо.
   - Теплее стало вокруг меня. А с остальными не прокатывает?
   - Для всех все работает одинаково. Просто не все этим пользуются. Ты вот тоже не сразу поверила.
   - Знаете, что я подумала? А вообще это очень хорошо, что вы вот так взяли и появились в моей жизни. Есть в этом какой-то высший смысл. Вы будьте сегодня, пожалуйста, со мной рядом целый день. А то, я так чувствую, что денек будет еще ого-го, - она вызывающе посмотрела на Посланника
   - А ты чувствуй наоборот. И давай на 'ты'.
   - ?
   - Ты чувствуй, что день будет самый что ни на есть замечательный. Это как с погодой. Расправь плечи не ежься и будет тебе тепло. Я же только что показал.
  Посланник грустно посмотрел на Северину.
   - Не поверила? Не почувствовала? Ничего. Будем учиться. Время есть.
   - Ну не то, чтобы совсем не почувствовала - я почувствовала, в принципе...
  Они по шли по аллее, оживленно болтая. Как старые друзья, которые встретились после долгой разлуки. Со стороны, для непосвященных, это выглядело так, будто девушка разговаривала сама с собой, причем энергично кивая или не соглашаясь со своими же доводами.
  ***
  Нонне Ивановне не спалось. Часы в спальне на старом комоде еще не показали и четырех утра, когда она тяжело поднялась с кровати и, прихрамывая, направилась на кухню - суставы предательски ныли. Поход на кухню в четыре утра был обычным делом. Завтрак, который скорее походил на обильный обед хорошей компании из нескольких человек, был утренним ритуалом, который делался перво-наперво.
  Толстыми узловатыми пальцами она водрузила на плиту сковороду жареной на сале картошки. Достала огурцы, помидоры, нарезав наспех, кое-как, сверху крупно порезала лук и чеснок, щедро сдобрила все это сметаной. Достала две большие булки и три песочных корзиночки с масляным кремом, вслед за этим на стол отправились соленые грузди, копченая скумбрия, была нарезана толстыми кружочками колбаса, толстыми брусками напластан сыр, появилась тарелка окрошки и два жареных карася, в завершение на стол торжественно вплыла бутылка домашней облепиховой наливки.
  Сковорода на плите вовсю разошлась, бросая на крышку, которой была накрыта, брызги сала и картошки. Блюдо давно уже хорошо разогрелась. Нонна Ивановна поставила сковороду на стол. Небольшой кухонный телевизор на канале круглосуточных новостей рассказывал подробности вчерашнего землетрясения одной из европейских стран. Нонна Ивановна не вникала в какой именно - по большому счету - ей было все равно. Когда она поглощала еду - она впадал в состояние, которое трудно хоть как-то внятно определить. Она видела еду, брала вилку и пропадала. Находилась где-то в своей, измененной реальности, где кроме нее и наполненных едой тарелок не было ничего. Она не отрываясь смотрела на экран телевизора. С таким же успехом она могла смотреть на цветочный горшок, сахарницу или просто на стену кухни. В эти минуты ее взгляд ничего не выражал, она ничего не видела. Все внимание было направлено на поглощение еды. В это время мог напрасно звонить телефон или беспокойно надрываться дверной звонок, мог греметь гром, рухнуть крыша соседнего дома, или даже произойти то самое землетрясение - Нонна Ивановна ни на секунду не оторвалась бы от этого увлекательного и столь любимого ею занятия. Делить трапезу с кем-либо она не любила - еще с детства. Всегда ела одна. Со временем ничего не изменилось. Она часто, перед едой, запирала дверь на двойной замок.
  Когда второй стакан вина опустился в полный желудок пожилой дамы, и последняя корзиночка исчезла с тарелки, - на часах было 4.20. Это было самое время, чтобы вздремнуть еще часа три, а потом, вызвав такси, в районе девяти прибыть в офис. Нонна Ивановна была убеждена, что без нее там ничего не получится. И хоть и обещала Але свое место, в глубине души она точно знала, что ни на какую пенсию она не собирается. Еще чего! Надо же как-то разнообразить свою жизнь.
  ***
  Мокрые воробьи то и дело скакали с ветки на ветку старой большой березы, росшей перед парадным входом в отель. Андрей Орлов смотрел на хмурое весеннее небо из гостиничного номера. День обещал быть богатым на события, в плотном графике за день едва набиралось тридцать минут свободного времени. Завтра ночью возвращаться в Москву. Утром - в десять сорок должна была прилететь Полина Городец. Директор Орлова была неплохим профессионалом, обеспечивающим ему хорошие условия для работы, и в столице он был очень востребован - мало какое крупное статусное событие проходило без его участия. Но периодами она очень увлекалась веселыми тусовками и забывала выходить на работу. К тому же это была ее маленькая женская месть, за отказ Орлова принимать ее нежные намеки на более близкие отношения. Она была достаточно жестким человеком, привыкшим получать все и всегда, без всяких условий. Мало кто понимал, почему он прощает ей фривольное поведение и общение, порой, на грани фола. Но он был из той породы людей, которые помнят добро. Он помнил, как семь лет назад Полина вытащила его из запоя после банального возвращения из командировки, когда жена не ждет, и в спальне не одна. С той только разницей, что его возлюбленная женой должна была стать через месяц. Орлов тяжело переживал предательство. И не мог понять, почему с ним это произошло. Будущая жена, так быстро ставшая бывшей невестой, внятно ответить на этот вопрос не смогла, да и не имело это уже тогда никакого значения. Полина нашла его в одном из дешевых кабаков в Чертаново. Как он туда попал, он не знал, ровно, как и то, как же она его вообще нашла. Дома долго отпаивала крепким чаем и молчала. Никаких упреков и внушений, хотя тогда, пока он упивался горем, слетело три хороших проекта. В такие минуты, когда жизнь наступала на горло - он предпочитал быть один. Чтобы понять, почувствовать до конца, что происходит. Чтобы осознать, и никогда больше к этому не возвращаться. Никто из друзей его не нашел, а она нашла, вытащила и не упрекнула потом ни разу. Он это помнил. К тому же у Полины были нужные связи в столице - многие вопросы она решала без него, часто выгодно вкладывала свои и его деньги.
  Но иногда, как и в этот раз, Полину заносило. Причем периодами 'иногда' превращалось в 'довольно часто'. В такие моменты она очень трогательно извинялась, обнимала его за плечи, и тихо говорила, положив голову ему на грудь: 'Ты это, давай-ка со мной построже в следующий раз. Иногда увлекаюсь так, что берегов не вижу'.
  Орлов смущенно выдыхал: 'Ладно, все', отстранял Полину и переводил разговор в рабочее русло.
  В этот раз проект - детский конкурс - был очень важен для Орлова. Это то, во что он готов был вложить гораздо больше, чем деньги, он вкладывал в него душу, время, и вообще все, что у него есть. И на то были свои причины. Нет, Орлов, конечно, очень любил детей, и понимал, что дело хорошее и благое. Но была еще одна причина, которая именно для него была самой настоящей.
   В его беззаботном счастливом детстве была одна история, о которой он не мог спокойно вспоминать, но и забывать не хотел. Периодами тоска накатывала так сильно, что становилось трудно дышать. В такие минуты он доставал из бара коньяк и пил. Один. В тишине. Изредка откидывался на спинку дивана, вытирая несуществующие слезы. Их никогда не было. Но иногда хотелось, чтобы были. Может, тогда стало бы немного легче. Столько лет прошло, а было будто вчера...
  Звонок мобильника оторвал от тяжелых размышлений.
   - Я вылетаю, - сообщила Полина. - После обеда, в час, буду у тебя.
   - Договорились, - сухо ответил Орлов. - Пока.
  Он нажал 'сброс' и стал собираться - такси должно подойти с минуту на минуту. Надел рубашку, быстро застегнул рукава, достал из шкафа коричневую замшевую куртку, сунул телефон в карман и открыл дверь. Собираясь, размышлял о проекте. Нужна была хорошая информационная подача. И еще... Он на минуту остановился в дверях, нужно обязательно плотно работать с руководителями детских домов, чтобы все талантливые дети, кто захочет, обязательно приняли в нем участие. И ... название, нужно поменять, название конкурса... Как они там его назвали? 'Все в твоих руках'? Чушь! Почему так? Надо назвать по-другому.
  Дождь закапал крупными каплями. Благо такси стояло у самого входа - под крышей отеля. Орлов быстро запрыгнул на заднее сидение. Машина медленно поехала по мокрой улице.
  Она мягко затормозила у входа в больше многоэтажное здание. На втором этаже находилась редакция научного журнала, а на третьем офис учредителя издания Павла Сергеевича Ершова - старинного друга отца Орлова. Он помнил Ершова с детства, и очень любил его. Неоднократные совместные дела не только не испортили доброго впечатления друг о друге, а напротив, укрепили дружбу. Орлов сунул руку в карман, чтобы достать бумажник и расплатиться. Рука свободно гуляла по пустому пространству - бумажника в кармане не было.
   - Черт! - выругался Орлов. - Выронил где-то бумажник.
   - Ты, эта... слышь че... Не балуй тут мне! Рассчитывайся, а не то я быстро... - таксист закрыл двери машины и угрожающе подался корпусом в сторону столичной звезды.
   - Я сейчас поднимусь, возьму деньги и рассчитаюсь.
   - Да ага, ищи идиота! Я чего тебя заждал -то? Расплачивайся и выходи! - таксист придвинулся еще ближе.
   - Ууууу, бить будете? - Орлов иронично улыбнулся и нажал на нужный номер в телефоне. - Павел Сергеевич, приветствую! Да, я! Да представляете, не задача, выронил где-то бумажник, а местные таксисты не имеют вообще никого уважения - не верят ни на грамм. - Он раскатисто засмеялся. - Может ,спустится кто-то от Вас? Рассчитаться. Все компенсирую!
   - Ну, Андрюша, какой разговор! Конечно! Уже отправил человека! - забасила трубка голосом Ершова. - Ты почему не сказал, что приедешь утром, я бы за тобой машину отправил?
   - Да зачем? Нормально все. Сам добрался. Только вот посеял где-то бумажник. Пришлось Вас дернуть.
   - Не переживай!
  Молодой человек в черной кепке и черной короткой куртке, постучал в окно со стороны водителя, и когда таксист открыл окно, не понимая, что нужно парню, тот протянул купюру со словами: 'Сдачи не нужно. Выпусти Андрея Владимировича'.
  Орлов узнал в молодом человеке водителя Ершова - Славку.
   - Ну как там, не обидели по деньгам? - спросил Орлов у таксиста.
   - Полный порядок, - ответил тот, миролюбиво улыбаясь. - Вы.. эта.. не обижайтесь. Народ всякий бывает, нам по-другому нельзя.
   - Ладно! - Орлов махнул рукой и вышел из машины.
  Он протянул руку Славке, поздоровавшись, спросил: 'Как дела?', и они направились к главному входу здания...
   ***
  Дождь, едва моросивший, вдруг дождь хлынул как из ведра. 'Хорошо, что успела дойти, а то бы вся вымокла!' - подумала девушка. Но ее это не спасло. За несколько секунд она успела вымокнуть почти насквозь - точно ее окатили из брандспойта . Северина быстро поднималась по мокрым ступенькам ведущим к главному входу офисного здания. У входа слегка оступилась и замарала светлые ботинки. 'Когда я уже достану свои темные сапоги?', - с досадой подумала она про себя. Она остановилась под большим навесом, чуть левее больших тяжелых дверей, чтобы достать из сумки одноразовые платки и протереть досадное пятно. В это время один из двоих мужчин, подошедших к дверям, видимо, не заметив девушку, резко открыл ее, так, что Северине пришлось отскочить на пару шагов назад. В мелькнувшем профиле Александра Македонского она сразу же узнала Андрея Орлова.
   ' О, чеееерт, бумажник ! Надо срочно идти в кабинет, и потом к Ершову пока не пришла Нонна' - запаниковала она про себя, ища глазами спутника.
   Северина огляделась по сторонам, небесного Посланника нигде не было. 'Так я и знала!' - досадовала она про себя.
  Она быстро вошла в здание. На втором этаже было тихо. Не смотря на то, что она пришла позже обычного, похоже, в офисе никого не было. Она повернула ключ в скважине . Рядом с дверью в редакцию, лежал разбитый горшок с фикусом. Его-то и опрокинул вчера по неосторожности Орлов. 'Тетя Катя все равно за него кого-нибудь жестоко накажет' - вернулись вчерашние мысли - . Она этот фикус принесла из соседнего здания, когда съезжала какая-то организация, ей подарили этот цветок'.
  Северина вошла в кабинет, включила свет. Достала из ящика портмоне. Не раздевшись, села на стул. Как лучше поступить?
  ***
  У лестницы Орлов хлопнул Славку по плечу, и быстро поднялся по ступенькам на третий этаж - он не любил лифты. У кабинета Ершова, он еще раз провел ладонями по карманам. Нет, точно - портмоне не было. Он открыл дверь.
   - Можно?
   - Андрюша, дорогой, заходи! - Ершов был искренне рад встрече.
   - Как дела, Павел Сергеевич?
   - Да хорошо дела! Тебя вот ждал! Сколько тебе нужно? Хоть мы и не в Москве, здесь без денег тоже нельзя.
   - Все нормально, спасибо! На карте есть. Просто в портмоне были наличные. Это не важно, сниму в ближайшем банке. - Орлов посмотрел в окно. - Я вчера из номера гостиницы пешком шел на встречу с вами. Правда, ввалился в какой-то открытый кабинет на втором этаже - разговор был серьезный - не хотелось, чтобы кто-то слышал. Там, кажется, снимал куртку... Не в деньгах дело, там билеты на обратны рейс... Ну да Бог с ним со всем! Разберемся.
   - Подожди, Андрюша, минутку! На первом с какой стороны?
   - Слева, в строну большого витража. О, Черт! Я там, кажется, еще цветок перевернул, совсем забыл! Все возмещу вашей сервисной службе.
   - Да ты брось! Разберемся с цветком этим, - улыбнулся Ершов. - Там, как я понял редакция нашего издания. Минуту. Наберу. Хотя рано еще, может, и нет никого.
   -Да, - ответила трубка. - Павел Сергеевич?
   - Северина, Вы?
   - Да, я, - ее голос был совсем тихий.
   - Северина, зайдите, пожалуйста.
   - Да не стоит, Павел Сергеевич, из-за портмоне, - вмешался Орлов.
   - Еще по проекту немного обсудим заодно, - сказал Ершов, когда положил трубку. - Теплова курирует информационное сопровождение. Толковый журналист, ответственная. К тому же красивая женщина. Ершов подмигнул.
   - Да, я заметил, в этом городе красивые женщины... - то ли шутя, то ли серьезно ответил Орлов.
  В дверь постучали. И не дожидаясь ответа, она тут же мягко отворилась. Вошла Северина. Светлые волосы девушки в мокрую погоду всегда завивались крупными кольцами. Плащ был покрыт каплями дождя, они скатывались вниз и усыпали брызгами ботинки.
  Орлов, который в этот момент смотрел в окно, повернулся на звук открывающейся двери.
  У вас бывало такое чувство, когда человек вас отталкивает и притягивает одновременно? Когда его лицо кажется необыкновенным и одновременно внушающим тревожное волнение? Когда рядом находится очень некомфортно, но и уходить не хочется. И еще какое-то смутное предчувствие, что этот человек в вашей жизни не случайно, и что он принес что-то, что обязательно ее изменит. А если у вас и так, как вам кажется, все хорошо? Захотите вы что-то менять? Вряд ли. Вот примерно такую палитру чувств испытал Орлов, глядя на девушку с растерянным взглядом, в мокром плаще, неуверенно вошедшую в кабинет к Ершову.
   - Доброе утро! - Северина посмотрела на присутствующих в кабинете. А про себя подумала: 'Что-то господин Орлов сегодня не такой бодрый, как вчера на ланче в ресторане'.
  Орлов пристально посмотрел на девушку, она ответила тем же.
   - Да, Андрюша, познакомься, это Северина Теплова. - Она курирует информационное сопровождение нашего проекта.
   - Здравствуйте! - Орлов произнес приветствие отстраненно, без какой-либо галантности. - Вы к нам прямо из душа?
   - На улице дождь, если вы не заметили, - ответила она холодно.
  'Ну и жлоб, - подумала Северина. - Вчерашнего Орлова подменили. Неприятный тип'.
  Северина достала из сумки портмоне Орлова.
   - Вот. Я нашла в кабинете на полу. Она протянула бумажник Ершову.
   - Андрюша, я же говорил! - Ершов передал находку Орлову.
   - Благодарю. Как же я все-таки его выронил... Спасибо большое!
   - Пожалуйста. Больше не теряйте. А то я могу в следующий раз, не успеть из душа и Ваш бумажник найдет кто-нибудь другой. Менее добросовестный.
   - Я очень постараюсь! - уверил Орлов.
   - Если все так удачно разрешилось, может, тогда обсудим проект? - вмешался Ершов. - Вы позволите? Он подошел к Северине и принял плащ, который, слегка стряхнув, аккуратно повесил на плечики и убрал в шкаф.
   - Конечно, у меня все готово ,- ответила Северина.
   - Да, конечно, чем раньше обсудим концепцию, тем лучше, - согласился Орлов.
   - Северина, я еще раз посмотрел твой план, который ты выслала вчера вечером. Ты его дополнила? Я нашел несколько уточнений. Мое мнение со вчерашнего дня не изменилось. У меня возражений нет.
  Ершов положил перед Орловым распечатанный документ.
   - Сейчас посмотрю, - он внимательно изучал пункты.
   - Северина, Андрей считает, что нужно поменять название конкурса - Ершов вопросительно посмотрел на Теплову, ожидая ее комментария.
   - А что не так с названием?
   - Андрей хотел бы сделать его более понятным, что ли... Или не так, более близким каждому.
   - Например? - Северина обратилась к Орлову.
  Тот оторвался от документа и посмотрел на девушку. Нет, все же она ему не нравилась. Неуютное беспокойство снова заворочалось в области солнечного сплетения.
   - Например? Ну, я не знаю... оно должно быть теплее что ли, чтобы каждый принял как свое. 'Все в твоих руках!' - это банально, понимаете?
   - Понимаю. Но это название дала ваша директор и сказала, что вы лично его утвердили.
   - Я? - изумился Орлов.
   - Ну да.
   - Полина, наверное, что-то напутала.
   Он не успел договорить, как дверь с размахом открылась и глухо ударилась о стену. Со словами: 'Не надо мне указывать!', которые предназначались, видимо, секретарю Ершова, в кабинет ворвалась молодая женщина. Высокая стройная брюнетка была очень хороша собой. Белое пальто поверх черного платья эффектно оттеняло ее оливковую кожу, на тонкой талии красовался золотой ремень под кожу рептилии. Густые волосы были стянуты в высокий хвост, а ее темные глаза сверкали как два черных бриллианта. Она эффектно, казалось, одними бедрами, продефилировала к столу.
   - Добрый день! - чарующе улыбнулась она Ершову.
   - Здравствуйте! Чем обязан?
   - Павел Сергеевич, это со мной, - пояснил Орлов. - Знакомьтесь - мой директор - Полина Городец. С манерами, правда, ... у нас не очень...
   - Ой-ой-ой - пропела Полина
  Она хотела чмокнуть Орлова в щеку, но он ловко увернулся.
   - Ты должна была прилететь в обед?
   - Появилось место на ранний рейс. Я же не хочу, чтобы меня уволил мой строгий начальник.
   - Полина, все! - оборвал Орлов. - Это ты сказала, что я дал название проекту 'Все в твоих руках!'?
   - Ну да, сказала. Я сама придумала название, чтобы не отвлекать тебя от более важных дел.
  Орлов недовольно поморщился. Посмотрел на Северину.
   - Я приношу свои изменения, но название нужно будет изменить.
  Потом развернулся в сторону Полины и холодно произнес: 'Больше так никогда не делай...... пожалуйста'. Пауза перед этикетным словом была слишком длинной, чтобы быть данью вежливости, и скорее относилась к разряду категоричных запретов.
   - Но часть материалов уже подготовлена с этим названием, подготовлены макеты для брендированной продукции, - Северина обращалась к Ершову.
   - Уууу, а это у нас кто? - Полина вызывающе посмотрела на девушку.
   -Прекрати! - Орлов коротко оборвал Полину. - Извините, я вас не представил, - Орлов обращался к Северине. - Это Северина Теплова - журналист, отвечает за информационную поддержку проекта.
  Теперь он смотрел на Полину.
   - И чего твоему журналисту не понятно? - Городец явно злилась. Она остро реагировала на красивых женщин. Каждая была для нее соперницей.- Ей сказано - нужно изменить название.
   - Я прошу прощения, но вы дали неверную информацию, на основании которой велась работа, сейчас нужно переделывать. Андрей? - Ершов, не выносивший развязность в женщинах, решил повернуть разговор в конструктивное русло. - Тогда нужен окончательный вариант названия, и работа будет продолжена. Северина?
   - Да, нужен окончательный вариант, - ответила Теплова, с трудом сдерживая негодование от наглости Полины. - Я думаю, что смогу сделать свою работу хорошо, если буду владеть полной информацией. Андрей Владимирович, когда будет окончательное решение, чтобы я могла преступить к реализации плана?
   - Когда будет готово, тебе сообщат, - Полина шумно раздувала ноздри. Девушка ей явно не нравилась.
   - Мы уже на 'ты?' - Северина посмотрела оппонентке прямо в глаза.
   - Может в обращении к тебе еще графский титул упоминать? Как мне это знакомо, в провинции каждая дворняжка норовить напялить корону.
   - А когда вы возвращаетесь в Москву, вы снова снимаете корону, да? - в этот раз Северине не собиралась уступать. Наглость Полины перешла все границы.
  В этот момент Северина почувствовал, как комната наполнилась запахом дорогого табака, запахло кофе, и еле уловимо - типографской краской: так пахнут новые газеты. Позади кресла, на котором сидел Орлов, на подоконнике сидел Посланник . Он улыбался, курил, пил кофе, смотрел то в окно, то на Северину и, казалось, был абсолютно счастлив. Рядом лежала свежая 'Тайсм'. В тот момент, когда Северина заметила его присутствие, он поднял большой палец вверх. Жест одобрения явно относился к последним словам Северины. Он был горд.
  Девушка не удивилась, и никоим образом не выдала присутствия помощника, однако, было все же удивительно - видеть двух совершенно одинаковых мужчин - один из которых находился позади другого.
   - Полина! - Орлов почувствовал явный перебор и решил прекратить дуэль между девушками.
   - Что? - рявкнула Городец , она еле сдерживалась. Еще секунда и она вцепилась бы Северине в волосы.
   - Нам пора! - Орлов, зная темперамент своего директора, понимал, что нужно ретироваться, весь его вид говорил о том, что он очень недоволен, и, по всей видимости, разговор с Городец будет продолжен, но уже без свидетелей.
  Ершов в недоумении смотрел на участников дискуссии. Орлов встал, задвинул стул.
   - Павел Сергеевич, проект будет называться: 'Сергей, ты сделал чудо!', - Орлов посмотрел на Ершова, потом на Северину.
   - Хорошо, - ответила она Орлову.
   Северина встала и взяла сумку.
  Павел Сергеевич, я могу идти? - обратилась она к руководителю. - Да , Севрина, конечно. Я всегда на связи, если какие-то вопросы...
  Северина направилась к выходу, потом остановилась.
   - А почему такое название? - любопытство взяло вверх, и Северина все же задала вопрос, который крутился у нее на языке.
   - На то есть свои причины. Ну и потом оно более живое что ли. Такое... лишенное формальности, - Орлов старался объяснить свой выбор. - Вам как профессионалу кажется это решение неверным?
   - Нет, напротив, оно гораздо лучше первого. Очень хорошее название. Всего доброго!
   - Какое твое дело! - прошипела вслед Полина.
  Северина вышла из кабинета и направилась в редакцию. Посланник шел рядом.
   - Слушай, ну ты молодец!
   - Ты о чем? - не поняла Северина.
   - В этот раз ты не дала себя в обиду, - напомнил Посланник.
   - Я всегда так поступаю.
   - Да? А Нонна? Она же ездит на тебе как хочет. Заваливает работой, обирает - не выплачивает премию.
   - Да она старая больная дура, - Северина вдруг назвала ее так, как всегда хотела, но почему-то раньше никогда не называла.
   - И что? Это не дает ей право унижать других людей. Ты знаешь до какого момента это возможно? До тех пор пока ты с этим согласна!
   - Не говори ерунду? Как я могу отвечать за понятия о чести и свести другого человека? Здесь я бессильна.
  Северина остановилась у окна и посмотрела на улицу, где все еще шел дождь...
   - Это да. Других не переделать. Но ты можешь выбрать - разрешать так к себе относится или нет.
   - Каким образом?
  - Как сейчас, с Полиной .Если бы ты промолчала - она бы решила что ей все можно, - ответил Посланник.
   - А сейчас она будет искать возможность меня отравить, - съязвила Теплова.
   - Зато она тебя уважает.
   - Ты считаешь мне отравленной будет не все равно - уважает она меня или нет?
  Посланник рассмеялся.
   -Ну , не драматизируй. Отравить - не отравит. Так понервничает немного, позадирает. Отпор встретила. Это для нее не привычно.
  Северина все еще смотрела в окно.
   - Нужно идти. Нонна наверное уже пришла. Я ей статью должна.
   - Вот и статью эту она на тебя зачем свалила? Чтобы унизить, показать, что ты от нее зависишь.
   - Так она больная, я же говорю.
   - А ты при чем?
   - Ладно, пойдем. Ты, кстати, только советы давать... А сам куда-то испарился перед офисом, хотя обещал быть рядом...
   - Та я и был рядом! Просто ты меня не видела, я же чтобы не отвлекать! И потом... я же не говорил, что все сделаю за тебя. Это все ты сама должна. Я как навигатор, скажу, если пойдешь не туда...
   - Круто, что сказать... Ну ладно, хоть так...Мне кажется - у меня у самой как-то не очень получается, все же хорошо, что ты появился. Хоть есть с кем поговорить...
  ***
  В офисе все были в сборе. Коллеги наспех попили утренний чай без Северины. Каждый сидел за своим столом. В центре, как обычно, восседала Нонна Ивановна. В офисе стоял стойкий запах перегара. Видимо, ее утренние посиделки все же не ограничились двумя стаканами наливки. Иногда случалось, что она принимала чуть больше, и тогда это было очевидно всем, кто находился с ней в одном помещении. Сказать о том, что нужно проветрить комнату - никто в офисе не решался. Баба Жаба явно была не в духе...
   - Ты опоздала, - прогремела Нонна Ивановна лишь только Северина вошла.
   - Нет, я была у Павла Сергеевича, - ответила та.
   - Зачем ты туда ходила?
   - По проекту.
   - Где статья? - Нонна Иванован явно искала возможность поругаться. Ей не терпелось наполнить свою жизни хоть какими-то событиями и скандал с Севериной был бы очень кстати. Но у Северины были другие планы.
   - Вот, - она положила распечатанную статью на стол шефини.
   - Я сейчас посмотрю, - угрожающе прошипела она.
  В этот момент дверь открылась и вошел Ершов. Он поприветствовал всех в офисе, подошел к шефине, чтобы уточнить дату выхода нового номера журнала. Шефиня льстиво заулыбалась, соскочила, чтобы угостить Ершова чаем. Но он решительно отказался, сославшись на недостаток времени.
   - Да, я забыл поблагодарить за портмоне, Северина! Вы просто выручили и меня и Андрея. Спасибо! - Ершов приветливо улыбнулся.
  Северина еле заметно кивнула и улыбнулась в ответ.
   - Павел Сергеевич, это о каком портмоне речь? - заволновалась шефиня, переживая, что какая-то важная информация прошла мимо нее.
   - Андрей потерял портмоне, а Северина нашла и вернула, - коротко изложил суть происходящего Ершов.
  Нонна обожала Орлова. Этот красавчик казался ей недосягаемой вершиной - в принципе, очевидно, что так оно и было. Он всегда вежливо здоровался с почтенной редакторшей, но дальше простого приветствия дело не шло. А ей так хотелось к нему хотя бы прикоснуться. Периодами ей казалось, что она влюблена в Орлова... И тогда, как в юности, наступали бессонные ночи. Она долго ворочала на пышной перине - думала о нем, вспоминая каждую мелочь внешности, поворот головы, взгляд , манеру поправлять ворот рубашки. В эти периоды она ненавидела свое отражение в зеркале, ведь в глубине души она все еще ощущала себя на 25. Поэтому новость о том, что Северина как-то помогла Орлову очень ее расстроила. И тут же в глазах Нонны Ивановны наряду с отчаянием блестнул злорадный блеск - с одной стороны ей было до жути обидно, что не она нашла портмоне - можно было бы приобрести должника в лице обожаемого мужчины - Нонна Ивановна вообще любила, когда кто-то ей был должен, а с другой - вот оно то самое, за что можно зацепиться и поскандалить с Севериной. Она причмокнула от удовольствия. Ершов брезгливо принюхался, не понимая от кого же все-такие идет характерный запах выпитого накануне алкоголя. Он с удивлением посмотрел на шефиню. Она нервно затопталась на месте, понимая, что была поймана с поличным. Ершов вышел. Старуха подбоченюсь подошла к Северине. Облокотилась о край стола и стала пристально буравить девушку глазами. 'Вот тварь, везде залезет!' - думала Нонна Ивановна про себя. Вот бы ей самой найти портмоне Орлова!
   - Да, Нонна Ивановна? - отреагировала Теплова на пристальный взгляд шефини
   - Позорище!- вдруг бешено завопила Жупарова. И по офису разнесся звук, подобный тому, как если бы по пустому ведру долбили железным прутом. - Какая же ты тварь! Ты что, хотела украсть кошелек компаньона Павла Сергеевича?
  Сотрудники перестали работать и повскакивали со своих мест. Сегодня начальница кричала громче обычного. Аля побежала на кухню за водой, Алексей наконец-то открыл окно, пользуясь тем, что шефиня отвлеклась. 'Понеслась', - подумал он. Веста, которая было встала, от неожиданности, снова села не место и закрыла ладонями уши. Скандал, судя по всему, Баба Жаба затеяла большой и надолго.
   - Не смейте разговаривать со мной в таком тоне, - спокойно, но жестко сказала Северина. - Если вы не в себе - вам следует пойти домой и отдохнуть.
   - Да что ты себе позволяешь? Кто дал тебе право? - редакторша не ожидала отпора и от удивления округлила глаза до размеров блюдец. Старуха большими глотками отпила воду из стакана, который принесла Аля и продолжила скандалить. - Сколько купюр ты вытащила из портмоне? Сколько украла? Стерва!
  Она еще долго не могла успокоиться, и все обвиняла Северину во всех смертных грехах. Еще немного и она обвинила бы ее в укрывании библиотеки Ивана Грозного и убийстве Кеннеди.
  Под аккомпанемент грохота ее голоса Северина спокойно работала. Нонна Ивановна то затихала, то вспыхивала снова. Сотрудники офиса понимали, что приводить хоть какие-то аргументы в защиту Северины бесполезно, что пока шефиню не отпустит похмельный синдром, это будет продолжаться. Алексей все время выходил курить, Аля то и дело наливала Нонне Ивановне чай, Маринэ и Веста работали, надежно скрывшись за своими мониторами. Статья, ради которой Северина задержалась вчера после работы, сиротливо валялась на пустом столе начальницы. Ситуация скорее напоминала дурдом, чем редакцию научного издания. Наступил долгожданный обед и Северина, быстро одевшись, вышла из офиса. Ливень сменился мелким моросящим дождиком. Девушка раскрыла зонт и направилась вдоль аллеи. Решила немного пройтись. Она шла, жадно вдыхая влажный весенний воздух. Несмотря на дождь, в парке было уютно, спокойно и пустынно. Весенняя грусть вторила настроению Северины, она чувствовала в этом поддержку. Ветер совсем стих.
   - Гуляешь? - услышала девушка знакомый голос и уже совсем не удивилась.
   - Да, что-то в этом роде.
   - Давай лучше под моим зонтом? - и Посланник раскрыл над ее головой белый зонт с серебряными цветами, под которым легко умещались два человека.
   - Спасибо! - Северина свернула свой зонт, сунула его в пакет и только потом положила в сумку.
   - Ты как? - спросил спутник.
   - Надо было придти и послушать, - Северина явно не хотела рассказывать все, что произошло утром.
   - Я слышал.
   - А чего тогда спрашиваешь?
   - Чтобы размышляя, ты поняла, что не так.
  - Не могу сейчас уйти. Я согласилась работать на проекте, и он мне очень интересен. А она все время на кого-нибудь орет. К тому же, мне нравится моя работа. Я люблю писать на тему архитектуры. Второго такого издания в городе нет.
   - Выход есть всегда. Ты сама себе отрезала все пути отступления.
   - Она скоро на пенсию уйдет... Я надеюсь.
   - Ты готова терпеть еще семь лет?
   - Семь лет? - присвистнула, округлив глаза Севрина. - Она что не уйдет еще семь лет? О, Боже!
   - Он сам занят, меня прислал, - Посланник улыбнулся бархатными карими глазами и глубоко затянулся сигаретой. - Не поминай Господа всуе, или как там у вас говорится?...Пойдем, кофе выпьем, что ли? Обед все-таки.
   - Да, ты знаешь, можно. Только поговорить не удастся, тебя никто не видит, а если я буду разговаривать с тобой - подумают, что я сумасшедшая.
   - Я покажу тебе одну штуку. Слова можно не произносить, а думать и я буду тебя слышать, - уверил Посланник.
   - Да? Попробуем. Что я сейчас думаю? - спросила Северина
   - Что неплохо бы, кроме кофе, заказать еще и 'Цезарь' с креветками, - тут же ответил он.
   - Точно! Слушай, здорово! Теперь ты! - сказала Северина. Она замолчала и закрыла глаза.
  Посланник принялся морщить лоб, изображая активный мыслительный процесс.
   - Ты считаешь, что тебе со мной повезло, и что я красивая девушка?! - удивленно проговорила Северина.
   - Точно!
   - Козыри пошли?! Подхалимаж? - рассмеялась она.
   - Ну да, типа того! - ответил Посланник и открыл перед ней дверь кафе.
  Кафе располагалось в отдаленном уголке парка. Здесь всегда было тихо, играл джаз. Северина любила джаз. В кафе 'Маэстро' сегодня не было ни одного человека. Она села за столик возле огромного, в пол, окна, задрапированного тяжелыми сиреневыми шторами. Сняла плащ, повесила его тут же - на вешалку. Официант обрадовался долгожданной посетительнице и приветливо спросил, что она будет заказывать.
   - Мне 'Цезарь' с креветками, апельсиновый фрэш и латте, пожалуйста!
  Он появился через секунду и поставил на стол две небольшие тарелки - одну с бисквитным пирожным, украшенным свежими ягодами, а другую с двумя маленькими бутербродами с красной рыбой. На каждом маленьком кусочке подсушенного белого хлеба, красовалась маслина, блестя черным лаковым блеском - словно новые резиновые сапоги, в каждую маслину была вставлена ветка петрушки, рядом лежал маленький кусочек лимона. В компании с пирожным, густо украшенным веточками смородины, бутерброды становились еще более аппетитными и поднимали настроение.
   - Комплимент от шеф-повара, - улыбаясь во весь рот, заговорщицки сообщил официант.
   - О! Благодарю, как приятно! - улыбнулась Северина в ответ.
  Ее спутник сидел напротив и развлекался тем, что пускал в потолок табачный дым кольцами. Некоторые пытался поддеть носом, другие крутил на указательном пальце.
   - А ты интеллектуал! - засмеялась Северина. - Вот бы всем так запросто жить!
   - А жизнь она вообще простая. У меня встречный вопрос: зачем ее усложнять?
  Официант, подумавший, что посетительница что-то спрашивает у него ( и это логично, ведь рядом никого нет, она сидит за столиком одна) - тут же подошел с готовностью принять дополнение к заказу - достал блокнот и карандаш.
   - Нет-нет! - сказала Северина больше ничего не нужно.
  Потом посмотрела на красивый профиль Посланника и уточнила:
   - Ты сам почему здесь не живешь? Консультировать много ума не надо...
   - Серьезно? Ну тогда почему, я вижу то, что не видишь ты? Что тебе до жути не хочется каждый день на работу. Что твой бывший муж, с которым ты уже точно не будешь вместе, все же нужен тебе - со своими звонками, цветами и смс-ками, затем, чтобы ты чувствовал себя нужной и необходимой в своих собственных глазах. Что ты терпеть не можешь вторники, потому что нужно идти к матери, а ты это не любишь, что тебе понравился Орлов, а ты не хочешь...
   - Я что-то не поняла. Я что участница акции: получи порцию дерьма - вторая в подарок? - злилась Северина. - Мне сегодня уже хватило. С чего ты решил, что я хочу все это слышать?
   - Ты и слышать не хочешь, и жить так, как живешь - не хочешь. Если делать все по-старому, нового ничего не будет. Если хватит решимости - примешь другое решение.
   - А он мне нужен? Этот твой новый результат? И какое решение я должна принять?
   - Ну, во-первых, твой результат. Во-вторых, ты не поверишь - тебе и нужен. И в-третьих, это твое решение, и какое оно - знать только тебе.
  Сверина сворачивала из салфетки лебедя.
  Спутник продолжал.
   - Ты знаешь, что бабка эта ваша никуда не уйдет. Что ее вынесут из этой реакции вперед ногами. Причем в прямом смысле.
  Северина удивленно посмотрела на Посланника.
   -Угу-угу, - покивал он. - Я узнавал.
   - Ты что, знаешь - кто когда того??? - Севрина мотнула подбородком куда-то вверх.
   - Да.
   - А я? - ее глаза наполнились ужасом.
   - Да не дрефь! Ты еще не скоро! - он улыбнулся одними глазами, закутав Северину в бархат карих глаз. - И потом, если бы ты знала тот мир, ты бы так не ужасалась...
   - Бррр! - Северина дернула печами, как обычно делают люди, на которых вдруг подул холодный ветер, не смотря на бархатный взгляд собеседника ей показалось, что потянуло холодом. - Так-то... не хотела бы я знать...
   - По прежнему считаешь, что мне повезло больше? - он снова цеплял носом кольца выпускаемого дыма... - Кстати, здесь отменный кофе.
   - Как ты это делаешь? - Северина каждый раз удивлялась, когда перед Посланником ниоткуда появлялась чашка горячего кофе.
   - Просто. Нужен кофе - вот он.
  Он отпил из чашки, затянулся, выпустил густой табачный дым.
   - Как с ветром. Помнишь? Перестаешь ежиться - становится тепло. Нужен кофе - вот кофе.
   - Что-то я не уловила связи между теплом и кофе... Если честно.
   - На самом деле, все просто. Человек всегда получает то, что ему на самом деле очень нужно в данный момент. Здесь у вас такие правила. Короче, что просишь - то и получаешь. А не просишь - получишь, что придется...
   - И зачем мне нужна Нонна Ивановна со своими алкогольными инсинуациями?
   - Хороший вопрос, - оживился Посланник. - Давай дальше!
   - Что давать? - Северина не поняла собеседника.
  В это время официант принес салат и свежевыжатый апельсиновый сок. Северина поблагодарила его, а потом продолжила.
   - Ты сейчас хочешь сказать, что эта баба мне зачем-то в жизни нужна, да? То есть я сама хочу, чтобы она присутствовала в моей жизни?
   - Молодец!
   - Может, освободишь меня от мук поиска и просто скажешь?
   - Это не могу, извини. Ты должна сама, - Посланник как-то сразу погрустнел и даже немного ссутулился. - Ты ешь салат, а то голодная.
   - Ладно! Не хочешь - не говори! И вообще ты бы мог взять себе другую внешность? Чего ты нарядился в Орлова?
   - Не нравится? - Посланник задиристо улыбнулся.
   -Нет.
   - А если честно?
   - Нет, - стояла на своем Северина.
   - Всегда нужно говорить правду даже самой себе.
   - Учту, - сказала она с видом человека, который и не собирался ничего учитывать.
   - Вот ты с детства такая упертая!
   - Какая есть! - парировала девушка.
  В 'Маэстро' посетителям подавали красивые тяжелые посеребренные приборы. И вилка и нож были украшены замысловатым вензелем и прозрачным каплевидной формы горным хрусталем. Есть такими приборами было одно удовольствие. Лист салата с креветкой на такой вилочке смотрелся произведением искусства.
   - Хочешь? - Северина пододвинула к Посланнику тарелочку с 'комплаиментами'?
   - Нет, спасибо! - Посланник закурил вторую сигарету и отпил большой глоток из белоснежной чашки.
  Он смотрел на девушку с нежностью, грустью и состраданием . Она неторопясь ела, задумчиво поглядывая в окно. Про себя продолжала обдумывать его слова, иногда, все же, соглашалась с ними, но чаще выдвигала свои доводы....
  С обедом было покончено, и пара направилась к выходу. Северина походя надевала плащ и наматывала шарф. А видимый только ее глазу спутник, стряхивал от капель и расправлял зонт. На улице зонт тут же раскрылся над ее головой. Его ручка плыла рядом с ее рукой, так что стороннему наблюдателю было не заметно, что по факту зонт держала не Северина, а кто-то другой - не видимый обычному глазу.
  В сумке призывно зазвонил мобильник.
   - Не бери - это Рома, - опередил действия Северины Посланник. - Сегодня точно не нужно.
   - Да, не стану. Не хочу. Да и обед уже к концу.
  Она поспешила по аллее к офису. Торопясь по асфальтированной дорожке, она все же заметила, как из мокрой, холодной еще, мартовской земли показалась белая головка подснежника. Цветок настойчиво тянулся к свету, пробиваясь сквозь кусок проволоки с одной стороны и осколок кирпича - с другой. Девушка присела, освободила пленника и еще какое-то время разглядывала первый весенний цветок. Спутник не торопил. Он стоял рядом и улыбался как улыбался бы отец, глядя на своего ребенка .
  - Красиво, да?! - то ли спросил, то ли сказал он.
   - Да, - выдохнула девушка. - Она провела рукой по нежным лепесткам. - Такой нежный и такой сильный. Вон кирпич отодвинул и в проволоке не запутался. Живет...
  ***
  Вторая половина рабочего дня в офисе прошла на удивление спокойно. Нонна ушла с обеда домой, чему все очень обрадовались. В офисе, наконец, воцарилась человеческая атмосфера. Сотрудники улыбались , шутили. Работа шла на удивление легко. В восемнадцать ноль-ноль все по обыкновению засобирались домой. Сегодня - без сюрпризов. Северина глянула на стол начальницы, ее статья все также лежала на краю - к ней никто не прикасался. 'Да уж', - улыбнулась она про себя. Теплова быстро собралась и поспешила к выходу. Громко крикнув: 'Всем пока!' и вышла. Она спешила в магазин. По вторникам она навещала мать, и нужно было купить продукты. Матери Северины - Элеононре Сергеевне - было 60. Выглядела она для своих лет очень даже неплохо. Даже сейчас она с легкостью могла многое изменить в своей жизни...Но эту возможность она решительно отвергала. Уже давно. И два ей исполнилось 40, стала впадать в затяжные депрессии, подолгу хандрить, жаловаться на жизнь, на неблагодарность детей, мужа и вообще всего вокруг. Все чаще ощущала себя больной и немощной, каждую минуту нуждаясь в помощи и поддержке. Свое нежелание быть счастливой она, казалось, любила больше всего на свете. И это было бы полбеды, все дело в том, что заразить этим состоянием она пыталась всех вокруг. С годами состояние усугубилось, и она стала ненавидеть всех, у кого в жизни все складывалось хорошо - кто имел легкость бытия, и даже тех, кто просто улыбался. Третий муж Элеоноры Сергеевны, не выдержав все прелести серо-брюзжащей жизни в лице жены - ушел, обобрав ее на добрую часть имущества, и , как поговаривали, злые языки зажил счастливо с дамой младше себя - на соседней улице. Это еще более усугубило состояние матери. Она стала откровенно злой и агрессивной. Кроме Северины у Элеоноры Сергеевны были еще дочь и сын, которых она любила беззаветно. Их отец продолжался с ней в браке дольше всех - 21 год, а потом устав, как и остальные, ушел к молодой и веселой продавщице из продуктового магазина, с которой воспитывал сына, и был, как опять же утверждали все те же злые языки, безмерно счастлив. С отцом Северины она прожила около двух лет. Он продержался меньше всех, и, когда Северине исполнилось 9 месяцев, ушел. Он часто звонил дочери, они общались, встречались несколько раз в год. А на восемнадцатилетие отец подарил Северине квартиру - большую светлую трёшку в центре города. Счастью девушки не было конца, как и злости матери. Почему ее дети должны жить как попало, а Севрина как царевна в хоромах? И, не смотря на то, что Северина была единственной из детей, кто регулярно навещал мать и помогал финансово, очень злилась на нее. Она ненавидела дочь, за свою беспомощность, за то, что осталась одна, за то, что была безразлична любимым детям, что мужчины пренебрегали ее ценностью в своей жизни и уходили, без оглядки, за то, что не осталось в жизни ни друзей, ни подруг. Северина искренне любила мать и жалела ее. Она оплачивала квартиру и врачей. Покупала нужные продукты, терпела ее бесконечные капризы и истерики. Порой визиты к матери давались ей с огромным трудом. Но оставить ее она не могла. Считала это слабостью и предательством. Не замечала, что против воли самого человека, его счастливым не сделать... И измениться он сможет в одном единственном случае - только если сам захочет.
  Северина повернула ключ в скважине. Тихо открыла дверь, вошла. В лицо пахнул горячий глухой воздух. Мать все время мерзла и поэтому проветривала в квартире редко. Было тихо, лишь еле слышно говорил телевизор.
   - Мама, здравствуй!
  Заскрипел диван, в зале включился свет ,и в коридор вышла Элеонора Сергеевна. Все же в свои шестьдесят она выглядела превосходно. Слегка располневшая, она все же сохранила былую стать. Лицо правильной овальной формы можно было бы назвать миловидным и даже красивым, если бы не надменно-недовольное выражение, прочно на нем обосновавшееся. Короткоостриженные волосы она красила в темно-рыжий цвет, и каждое утро тщательно укладывала их. На ней было красное домашнее платье и красные же пушистые тапочки.
   - Добрый вечер! Ты сегодня позже обычного... Я уже задремала, - ответила она дочери. - Ты купила мне ту колбасу, что я просила?
   - Да.
   - А колбасу лучше бы вообще не есть, - Посланник стоял у окна кухни и по обыкновению курил.
   - Я знаю, - ответила Северина. - Но маму не переубедишь.
   - В чем? Что ты имеешь в виду? - недоумевала Элеонора.
   - Что колбасу есть вредно, - ответила Северина.
   - Ты это так сказала, как будто кому-то ответила.
   - Сама себе, мам.
   - Тебе просто жалко, - прошипела она, при этом брови матери изменили форму на дьявольский изгиб, тебе всегда для меня жалко еды.
  Подобные метаморфозы всегда происходили очень быстро, поэтому Северина даже не удивилась, а лишь напряглась в преддверии неприятной сцены. Теперь мать было уже не остановить, она уже поймала свою любимую позицию - всеми брошенной и никому не нужной жертвы.
   - Мама, ты о чем? Перестань, а. Не начинай. Ничего мне для тебя не жалко, и ты прекрасно об этом знаешь.
   - Я ничего не знаю! - закричала мать, багровея лицом. - Ты же жадная, ты всегда и все мне жалеешь, ты ждешь, когда я сдохну!
   Пустые обвинения, вечные обиды, необоснованная злоба составляли всю жизнь матери.
  Северина устало опустилась на стул.
   - Мам, хватит, а? Скажи лучше как Вероника с Женей. Они тебе хоть звонят?
   - Не твое собачье дело! Ты настолько противная, что даже родные брат с сестрой не хотят с тобой общаться.
   - Вообще-то твои родные дети и с тобой не особо общаются, - ответила Северина.
   - Заткнись, стерва! Какая же ты злая!
   - Я? - спросила Северина. - Почему?
   - Ты прекрасно наешь, что Веронике некогда...
   - Некогда матери позвонить?
   - Ты злая! Ты же знаешь, она недавно вышла замуж у них у молодых свои дела...
   - Ну да, конечно. Третий брак за пять лет просто обязывает забить на мать и раствориться в муже. К ней у тебя, видимо, нет претензий. Они все сосредоточены на мне, я имею в виду твои обиды, ведь это я тебе всю жизнь сломала, - ответила Северина. Она уже знала следующее ее предложение о том, что она не оправдала ее надежд, и мать не думала, что у нее родиться такой ужасный ребенок.
   - Конечно, я же не думала, что ты уродишься такой злой и жадной...
   - Мам , - устало выдохнула Северина, - почему я жадная и злая, если единственная из трех твоих детей, каждую неделю навещаю тебя, а? И вроде ни в чем не отказываю...
   - Хочешь сама перед собой добренькой быть, людям врешь, какая ты хорошая и великодушная, - крик матери уже перешел на ор. Она сжала кулаки и тряслась мелкой дрожью.
   - Никто не знает, что я к тебе прихожу. Кому я хочу показаться доброй?
   - Ненавижу тебя! - мать было уже не остановить. - Строишь из себя...! А кто ты такая? Выродок никому не нужный! Даже своему папаше ты не нужна!
  Элеонора со злостью пнула пакет с продуктами, и оттуда выкатился хлеб и батон сырокопченой колбасы.
   - Мама, это лишнее. Ладно, пойду я.
   - Давай, убирайся! - орала мать.
  Северина надела ботильоны, взяла сумку и вышла. Мать успела таки толкнуть Северину в спину. Она еще долго что-то кричала за закрытой дверью. Северина слышала это, спускаясь по ступеням до подъездной двери.
   - Ладно, не расстраивайся, - подбодрил Посланник. - Ты не причем.
   - Я в курсе. И все же... надо было тебе про эту колбасу сказать, а мне ответить!...
   - Ну не колбаса, так был бы какой-то другой повод. Например, молоко.
   Другой повод... Другой повод... В голове у Северины застучало. Он словно на минуту вернулось в детство, которое не любила вспоминать. Бывали времена, лет в 14-15, когда она года пересчитывала в дни, которые зачеркивала на календаре крестиком, чтобы поскорее получить возможность съехать от матери и ее мужа, от их детей, забота о которых с шести лет легла на плечи Северины. Когда родилась сестра - Вероника - ей было шесть. Мать часто брала ночные дежурства, оставляла детей одних. В такие моменты Северина почти не спала. Она очень боялась. Сначала тишины, потом случайных звуков и казавшейся ей со всех сторон, невидимой опасности. Ее состояние было похоже на невроз. Она осунулась и похудела. Отца же Вероники никто особо не напрягал, он вел свободный образ жизни. После работы с друзьями мог гудеть часов до четырех утра, а потом, взяв отгул, спать до часу дня. Северина не любила отчим за его эгоизм и равнодушие ко всем, кроме себя. Девочка тонко чувствовала, что мать, она и даже Вероника - ему не интересны.
  Элеонора и сама все знала и понимала. Понимала, что все это ненормально, но ничего изменить не могла - отказаться от мужа - значит признать свою женскую несостоятельность. Что же это без мужа? Недоженщина какая-то получается...Она, конечно, взывала к совести супруга, но все тщетно. И позже, поняв, что его не исправить, и он останется с ней, только если не принуждать его к рутинным семейным делам, прекратила эти попытки, разделив работу в доме поровну - между собой и Севериной. Так закончилось детство девочки. Семья тогда жила в пригороде и нужно было в холодное время года топить печку. В семь лет Северина топила печь, забирала сестру из детского сада, прибирала в доме, варила кашу и пекла блины. Но Элеонора вместо благодарности за помощь, вдруг начала видеть в девочке первого врага - в ее сердце прочно поселилась неприязнь к ней. Ведь только Северина заняла, как обстоят дела в ее семье на самом деле... От чужих глаз это можно было скрыть, но не от Северины.
   И женского счастья Элеонора не нашла. Чудеса в поведении мужа не закончились. Бывало, что в его жизни появлялись другие женщины, Элеонора, чтобы хоть как-то это исправить родила ему мальчика. Женя родился, когда Северине было девять. Она уже стала понимать многие моменты отношений и иногда удивленно смотрела на мать, стараясь понять, почему эта сильная волевая женщина, поступает словно трехлетняя девочка, стараясь завоевать внимание человека, которому совсем не нужна, и которому просто удобно рядом с ней, надежно потому что всегда накормит и поддержит. Ведь в жизни мать учила совсем другому - справедливости, честности, чувствованию чужой боли... Мать, казалось, понимала, что означает взгляд старшей дочери и неприязнь перешла в открытую ненависть. Она была как на ладони перед ней, и понимала, что та видит все ее слабости и нелогичность поведения.
   - Что ты таращишься на меня? Не твое дело, идиотка! Пошла к себе в комнату, быстро!
  После семейных скандалов, разборок с мужем, она долго рыдала на кухне. А на следующий день все начиналось по новой. Северина вела в школу Веронику, а Женю в сад вела мать. Отчим мирно сопел на диване.
  Когда Северине было тринадцать, мать в порыве гнева, выставила ее на улицу... из-за... молока. Северина принесла домой бидон молока, который поставила у порога, чтобы повесить пальто в шкаф. Бидон случайно опрокинул отчим. Прибежала мать . Отчим махнув рукой, ушел в комнату, оставив Северину с матерю самим решать вопрос с молоком.
   - Ты косорукая?! - закричала мать. - Как можно опрокинуть бидон с молоком, ты не знаешь, для чего существуют столы????
   - Это не я опрокинула!
   - Заткнись! - мать тряслась от бешенства. - Не смей мне перечить!
  Что-то обожгло Северину слева, зазвенело в ухе. Потом еще и еще. Мать лупила девочку по лицу и казалось не могла остановиться. Северина с силой оттолкнула ее и та, казалось, оторопела перед ней в первый раз в жизни, почувствовав жесткий отпор.
   - Не смей меня трогать! Это дядя Вадик опрокинул молоко, пока я снимала пальто! Но его же ты бить не будешь, а меня можно, да?
   - А ну пошла вон отсюда! - лицо матери и исказила злобная гримаса, отчего она стала похожа на старую ведьму. - Иди вон! Живи на улице, тварь, и ешь на помойке!
  Она вытолкнула дочь в коридор, кинув в след шапку и пальто.
  Ветер больно ударил в лицо. Девочка стояла на осеннем ветру. А потом пошла по дороге. Было обидно. Она вспоминала слова бабушки: 'Не лазь ты по деревьям, упадешь - голову сломаешь'. Сейчас хотелось залезть на дерево, упасть, и непременно сломать голову, чтобы закончить это все. Огромные градины катились из глаз - Северина шла, размазывая кулаком по лицу слезы . Она шла к бабушке. К бабушке Северина уходила часто. Пока не было Вероники мать сама часто оставляла дочь со своей матерью, а когда стала нужна помощь с младшей дочерью, бывать с бабушкой Северина стала все реже. Как-то, когда ей было семь, и мать с Вадиком и Вероникой уехали на море, Северина целый месяц жила с бабушкой. Она часто вспоминала это время. Она долго спала по выходным, ела вкусные блины и впревые осознала, что она не хочет жить с матерью. Здесь ей лучше и спокойнее. Мать в сознании девочки настолько отдалилась от нее, что Северина стала называть ее 'Она'. Бабушка пыталась поправить внучку: 'Кто она?'. Северина отвечала : 'Мама', а потом все повторялось вновь.
   - Мама тебя любит, просто устает на работе. Не сердись на нее, - уговаривала Северину бабушка.
   - Ага, конечно, - зло отвечала девочка. - Она любит Веронику и Влада, а меня она не любит.
   - Кто она? - спрашивала бабушка.
   - Мама.
   - Называй 'мама'.
   - Она не слышит...
   - Тогда я кто? Если мама 'Она'?
   - Ты та, которая нас родила и меня и ее и Веронику, - смеялась Северина. Она подбегала и обнимала бабушку, пряча лицо в складках ее домашнего халата, крепко прижималась к ней.
  Потом мать вернулась с моря со своей семьей, и все началось сначала. Северина вновь осунулась и похудела, замкнулась в себе...
   - Ну, что, пойдем? - Посланник обнял Северину за плечи. Все это время они стояли у подъезда дома матери, и Северина не заметила, как увлекшись воспоминаниями, простояла у подъезда двадцать минут.
   - Что? - спросила она, словно очнувшись.
   - Поздно уже и холодно, ты вся дрожишь.
   - А, да, конечно, пойдем. Ты знаешь о чем я думаю? О том, как же хорошо, что я выросла, что теперь я просто могу закрыть дверь и уйти в свою квартиру. Это же счастье! Ты знаешь, я раньше не думала, что счастье - это очень просто. Счастье - возможности, которые можно использовать прямо здесь и сейчас.
   - Например? - улыбнулся спутник.
   - Ну, вот что тебя может сделать счастливым прямо сейчас?
   Они шли по улице - вдоль жилых домов, кафе, светящихся витрин магазинов, мимо автобусных остановок.
   - А тебя? - ответил он вопросом на вопрос.
   - Ну... не знаю.
   И тут Северина застыла перед сверкающей серебром витриной. Магазин итальянской обуви радовал прохожих стилизованной под морское побережье композицией, уютно и органично расположенной за витринным стеклом. Центром композиции были туфли, которые запросто можно отнести к произведению искусства. Они были из светло- серой замши, носочек был открытым, а высокий десятисантиметровый каблук усыпан серебристыми камушками. Глянцевый серебряный кантик по краю обуви завершал образ. Одна туфля стояла на 'камне', лежавшем на 'побережье', а вторую держал в руке брутальный яхтсмен. Он чарующе улыбался на фоне белоснежной яхты. Вторая туфля в его руке отсылала к образу принца, искавшего свою Золушку, а море и яхта - к образу Грея, приплывшего за Ассоль. Каким образом оформителям витрины удалось закрепить реальную туфлю в картонной руке Принца-Грея - оставалось загадкой. Да это было и не важно! Наверняка туфельки со сверкающими каблуками поглощали все внимание девушек, так что принцу оставался минимум.
   - Вот это да!- выдохнула Северина.
   - Давай, зайдем, примерим?
   - Да ты что? Это дорогой магазин!
   - И что? Ты бы хотела эти туфли прямо сейчас?
   - Спрашиваешь! Конечно!
   - Тогда идем!
  И Посланник подтолкнул Северину к двери.
  Девушка - продавец приветливо поздоровалась и спросила, чем могла бы помочь.
   - Мне понравились туфли на витрине - ответила Северина.
   - О! Отличный выбор, - искренне улыбнулась продавщица. - Примерим?
   - Да, у меня 36 размер.
   - У тебя такая маленькая ножка - улыбнулся Посланник.
   Северина положила сумку на кушетку, сняла ботильоны и аккуратно надела сначала левую, потом правую туфлю. Она встала и сделала несколько шагов по мягкому коврику. Туфли смотрелись бесподобно! Нет! Божественно! Не смотря на высокий каблук - ноге было очень удобно. Но дело было даже не в этом. Они были тем самым серебряным шнурочком, потянув за который, можно было вынуть из себя женщину. Настоящую, красивую, сверкающую...Они меняли подходку - она становилась легкой - от бедра, преображали осанку - спину в такой обуви хотелось держать ровно. К ним хотелось купить шикарное платье, сделать новую укладку, надеть эффектное украшение, подарить себе яркий маникюр и эффектно сесть в машину с открытым верхом. Они делились секретом легкости бытия, который был знаком настоящим женщинам , чувствующим свою природу - когда можно расслабиться и плыть в потоке жизни. Стать, наконец, той, кем и дано быть по праву рождения - просто красивой и просто украшать жизнь.
  Северина посмотрела на себя в зеркало и в первый раз в жизни не нашла ничего, что хотелось бы исправить.
   - Они волшебные! - выдохнула она.
  - У тебя потрясающие ноги! - прокомментировал Посланник.
   - Спасибо! - девушка светилась от счастья. - Слушай, все-таки Золушка была права, туфли могут изменить всю жизнь!
   - В твоем случае так и будет - улыбнулся спутник.
   - Что?
   - Да ничего! Берем, говорю, туфли.
   - Девушка, а сколько они стоят? - спросила Северина у продавщицы.
   - Сейчас скажу, сколько в рублях. Так... 400 евро умножаем на.... - и консультант обувного магазина быстро застучала наманикюренными пальчиками по кнопкам калькулятора.
   - Сколько? 400? - Северина ,как оказалось, совсем не была готова к такому повороту событий. Даже для дорогого магазина, по ее мнению, сумма была внушительной. - Нет! Это очень много!
   Продавщица недоуменно посмотрела на девушку:
   - Это нормальная цена для обуви из Италии.
   - С ума сошел? Ты что предупредить не мог? Это же почти вся моя зарплата! - зашептала Северина, обрушившись на Посланника.
   - Но у тебя же есть эта сумма на карте.
   - Есть, а что я потом буду делать? Хлеб в ипотеку покупать???
   - Подожди-подожди... Мы с тобой только что говорили, что счастье - это когда ты сейчас позволяешь себе что-то, что принесет радость тут же. И ты увидела туфли, которые прямо сейчас сделают тебя счастливой. Необходимая сумма есть. В чем дело? Берем?
   - Сумма есть, туфли просто супер, но я думаю о завтра. Как я буду жить завтра?
   - Ты понимаешь , в чем суть? Настоящий момент, прожитый счастливо, тянет за собой другие такие же моменты..
   - Но зарплата же только раз в месяц.
   - Зарплата раз в месяц, а такие туфли можно встретить раз в жизни! - улыбнулся Посланник. - Слушай, ты в конце-концов женщина или калькулятор? Ты можешь раз в жизни подумать о себе и просто купить себе эти туфли. Не для матери, не по долгу службы, не из-за дружбы с Ингой, не ради спасения отношений с Ромой, а просто взять и купить эти туфли, просто потому что они тебе нравятся и у тебя есть необходимая сумма. Не купишь сейчас - всю жизнь жалеть будешь!
   - Да с чего ты взял это? Что я буду всю жизнь убиваться из-за каких - то туфель? Даже если они такие красивые?
   - Дело твое! - Посланник явно исчерпал все аргументы и приготовился расписаться в собственном бессилии.
   - Ты понимаешь, мне страшно.... Я не привыкла так поступать и теперь я боюсь - девушка села на кушетку беспомощно опустив руки.
   - Когда ты что-то меняешь в себе - это всегда страшно, но суть в том, что изменить что-то в своей жизни можешь только ты сама. Страшно? Значит, закрывай глаза и все равно делай. Тогда победишь. Бояться и прятаться в нору - заранее проигрышная позиция... Слушай, просто купи эти туфли, а?!
   - Ладно.
  Северина подошла к кассе, вставила карту в терминал. Телефон оптимистично сообщил, какая сумма была списана с карты, остаток на счете говорил о том, что его обладательница даже при очень скромных расчетах едва ли продержится с его помощью три-четыре дня.
  Сказочные туфли плавно опустились в коробку, а коробка в белоснежный пакет.
   - Поздравляю с покупкой! Носите на здоровье! - девушка - продавец широко улыбнулась. - Простите, а вы всегда так долго себя убеждаете, прежде чем что-то купить? Это вам как-то помогает экономить?? Мне бы тоже не помешало иногда сдерживаться, я часто покупаю вещи спонтанно, не думая.
  Северина посмотрела на девушку, понимая, что разговор с Посланником был воспринят как диалог вслух с самой собой. Бейдж в графе 'Имя' гласил: 'Мила'. Мила была очень милой и хорошенькой. Правильный овал лица, прямой нос, темные каштановые, коротко стриженые волосы - тщательно уложены. Белоснежная рубашка оттеняла смуглую кожу красавицы. Ювелирные украшения сочетались друг с другом в элегантном ансамбле. Черная юбка-футляр по колено и синие лаковые туфли на тонком каблуке также очень шли их обладательнице. Мила широко улыбалась, глядя на покупательницу. Так улыбаются женщины, перед которыми открыт весь мир. Тень над головой королевы обувного салона отбрасывала четкую небольшую корону. Конечно, если приглядеться, то становилось ясно, что тень падала от небольшого кактуса, стоящего тут же на полке. Но если не напрягать зрение, то это совершенно точно была корона Милы - девушки, которая не умела рационально покупать вещи и, тем не менее, прекрасно себя чувствовала...
   - Да, сама с собой, - ответила Северина. - Все, знаете ли, думаю... женщина я или калькулятор...И знаете что? Мне кажется, вы совершенно правильно поступаете!
   - Что? - не поняла Мила.
   - Ну вы абсолютно правильно покупаете себе вещи - вот так спонтанно и быстро! Так корона будет крепче держаться.
   - Аааа... - делая вид, что поняла, о чем речь, протянула консультант салона.
  Северина взяла пакет и вышла из магазина.
   'Странная, - подумала про себя Мила . - Туфли за 400 евриков прикупила, а такую ересь несет. Интересно, где в нашем городе сумасшедшим так хорошо платят?'
   ***
   Северина очень любила свою квартиру. Дома было хорошо . Уютно. Шторы гармонировали с обивкой мебели, на легких светлых полках стояли вазы - они походили на причудливые деревья. Во всех трех комнатах лежали пушистые светлые ковры. Камин на стене в большой комнате в стиле минимализм - особая гордость хозяйки. Конечно, он не был настоящим, зато 'дрова' 'горели' как настоящие - они приветливо потрескивали, как будто вот-вот догорят. Вечерами она садилась у камина в любимое бежевое кресло и долго смотрела на 'огонь'. В эти минуты она мечтала о том, что когда-нибудь в ее жизни появится настоящий большой дом, где будет жить ее большая семья и в этом доме обязательно будет настоящий камин с настоящими дровами. А по утрам Северина будет выгребать из него золу, которой можно будет удобрять грядки. На грядках будет расти все, что только можно. Свою семью она будет кормить только свежими овощами...
  Дома Северина тут же достала туфли из коробки и надела. При вечернем свете камушки на каблуках сверкали как бриллианты. Она села в любимое кресло у камина и задумалась, глядя на 'огонь'. Плюша, съев вечернюю порцию корма, примостилась на коленях девушки, Северина накрыла ее концом клетчатого пледа. Посланник сел на пол, напротив Северины, прислонившись спиной к стене. Молчали. Каждый думал о своем. На Северину навалилась усталость - слишком эмоциональным выдался день.
  - Ты счастлива? - вдруг спросил Посланник.
   - Сейчас да! - ответила Северина, вновь разглядывая новые туфли.
   - А вообще? Каждый день?
   - Иногда тоже думаю, что да...
   - Я вот смотрю, ты живешь так, как будто на черновик пишешь, как все свои статьи. Нет 1000 лет в запасае. Все быстро кончается. Жизнь, это не статься об архитектуре, которую можно переписать. Здесь все надо строить сразу. Капитально. Почему ты не разрешаешь себе чувствовать??? Считаешь, что не имеешь право на эмоции? Хочешь быть для всех хорошей?
   - Ты о чем?
   - Ты знаешь о чем я.
  Северина нахмурилась, вспоминая утро.
   - А тебе не приходило в голову, что если я открою свои эмоции, то они обрушат к чертям весь мой мир? Какой смысл? Сказать дуракам, что они дураки? Злым, что злые? И чем же я тогда буду от них отличаться?
   - Чем? Искренностью.
   - Искренностью? То есть нужно всем всегда говорить, кто они есть на самом деле?
   - Нет, нужно позволить себе испытывать реальные чувства, а не запирать их на замок. Ты уже давно потеряла себя - не видишь, где ты, а где другие. Если четко не обозначишь свои границы, так никогда себя и не вернешь?
   - Верну? Я и не находила.
   - Ты просто забыла. Вспомни, как им ты была ребенком. Ты же лепила башню с принцессой по 20 раз, пока не получалось то, что нужно . Злилась, расстраивалась, плакала, а потом со словами: 'Ну ничего-ничего, сейчас ты у меня получишься, как миленькая!' лепила такую архитектуру средневековья, что все долго уточняли точно ли ты сделала это сама. А как ты схватила палку и погнала мальчишек со двора, которые мучали кошку? Тебе было всего четыре года, а они были вдвое старше тебя. Вспомни, какая ты была. Ты четко понимала - вот ты, а вот другие. Ты могла сказать правду, глядя в глаза. А сейчас врешь сама себе. Зачем???
   - Да что ты ко мне привязался? Что тебе нужно от меня? Я никому не вру! И у меня вообще все хорошо, ясно? Все меня устраивает - и работа эта моя, и квартира, и мать, и Инга, и новый орловский проект, и старуха эта злая.... Да! Это все моя жизнь, и она мне нравится!!!
  Северина встала, завернула Плюшу в плед, положила ее мирно сопящую в кресло. На кухне достала любимую чашку с серебряными цветами. Налила чай. Посланник курил у окна как в день первой встречи. Которая, кстати сказать, случилась всего пару дней назад, а Северине казалось, что прошла уже целая вечность ...
   - Послушай, - примирительно начала Северина, - я у вас там что, на плохом счету?
  - Я тебе уже говорил... Там вообще нет никаких счетов и оценок. Любое решение - лишь твой выбор. Есть только твой путь и все. Ты сказала, что тебе трудно - я пришел помочь.
   - Странная какая-то у тебя помощь.
   - А ты хочешь, чтобы я за тебя все твои проблемы решил?
   - А что я должна сделать?
   - Начать чувствовать.
   - Я и так чувствую.
   - Нет. По-настоящему. Искренне.
   - Хорошо, если я не умею чувствовать, покажи, как это?
  Посланник поддрернул штору в центр окна и на ней появился большой экран, похожий на компьютерный монитор. Сегодняшняя сцена с Нонной в офисе стояла в режиме 'пауза'.
   - Смотрим внимательно, - сказала Посланник и нажал кнопку на небольшом пульте, появившемся у него в руках.
   - Стерва! - заорала Нонна с экрана.
   - Почему ты решила, что можешь так меня называть? - Северина на экране посмотрела на старуху холодно и ровно, в этот момент ее взгляд был наполнен силой и решимостью. - Как же ты достала меня своей дуростью! Ты считаешь, что тебе все должны, только потому, что все помнят, что твой брат когда-то давно был высокопоставленным чиновником? Ты считаешь, что пугая всех своими мифическими связями, ты запугаешь и меня? Нет. Ты приходишь на работу, чтобы развлечь себя и ничего не вкладываешь в журнал. Ты просто тупо получаешь зарплату и портишь всем жизнь. Знаешь, как тебя зовут? Баба Жаба! Да пошла ты! И знаешь что??? Я увольняюсь! Счастливо оставаться!
   На этих словах Северина - та, что на экране - встала и вышла из-за стола. Реальной Северине показалось, что она стала выше ростом. И даже черты лица стали другими . А Нонна Ивановна напротив - стала меньше и даже худее.
   - Эт-т-то что? - изумленно спросила Северина.
   - Сегодняшняя ситуация, как могло бы быть, если бы ты позволила себе чувствовать.
   - По-моему явный перегиб. Даже неудобно как-то за себя...
   - Согласен. Зато видно, что ты чувствовала на самом деле. Ведь ты же это чувствовала...? И потом... тебе, скорее странно. Ты же не старые домашние тапки, чтобы быть всем удобной. Сейчас тебе страшно. Тут принцип как с туфлями - страшно, а ты все равно свое делаешь. Шагай в страх. Он отступит.
   - Ты знаешь, теперь, когда ты показал, я понимаю, что что-то похожее. Но я же не могу так сказать. Я взяла себя в руки и пропустила все мимо ушей.
   - На самом деле нет. Ты взяла себя в руки и загнала все внутрь, все, что это почувствовала, а вслух сказала о том, о чем даже и не думала. Наврала ей, себе, всем вокруг, всему миру. Старуха, на самом деле, оказывает тебе неоценимую услугу. Можно сказать послана Богом...
   - Да??? И какую???
   - Она учит тебя ценить и понимать себя. А еще уважать свое достоинство и идти своим путем.
   - Отменный способ учить ценить себя - орать чуть ли не матом через слово!
   - А как еще тебя можно научить? Когда то же в тебе должен проснуться протест? И это, кстати, было сегодня. Полину ты быстро на место поставила, а знаешь почему?
   - Почему?
   - Там было ради кого... Ты ради кого-то можешь, а ради себя нет. Не считаешь нужным.
   - Ты опять? Я вообще про Орлова ничего не знаю и не думаю о нем. Мне он показался неприятным типом.
   - Тот, кто несет перемены в жизни, всегда пугает и кажется источником чего-то неприятного, даже, если там, впереди тебя ждет сказка. Человек так устроен, всегда стремится сохранить статус кво чего бы ему это не стоило. Помнишь поговорку про синицу в руке? Ну вот. И лишь единицы знают, как прекрасен журавль, только не в небе, а в собственном саду.
   - В каком еще саду?
   - А ты рискни - узнаешь.
   Северина чувствовала, что не выдерживает. Сейчас будто кто-то схватил за горло и тряханул так, что перед глазами побежали мушки, будто все лишнее, вся шелуха, которая мешала свободно дышать, вдруг разом отпала. А потом один спазм за другим, боль в горле, в груди - ощущение будто камнем придавило. И тут же... облегчение - реки из глаз залили верх домашнего платья. Над городом уже взошла большая желтая и круглая как золотая монета луна, а Севрина все плакала. Посланник молчал, обняв ее за плечи. Он лишь изредка гладил ее по волосам.
   - Ничего... поплачь. Ты молодец у меня! Ты просто не знаешь, какая ты замечательная и талантливая. Какая жизнь тебя ждет впереди! Ты главное отпусти себя, дай шанс. Если ты не поверишь в себя, тогда кто поверит? Все сможешь сама!
  Посланник достал из кармана платок.
   - На, держи, вытирай слезы. Всю квартиру залила, - пытался он пошутить.
  Девушка вытерла дрожащей рукой слезы.
  Туда-сюда по кухне бегала Плюша, обеспокоенная душевным дисбалансом хозяйки. Она то запрыгивала на подоконник, заглядывая Северине в глаза, то спрыгивала на пол, проходила близко у ног, задевая Северину кончиком хвоста. Спрашивала: 'Что такое?' Ее хвост бросал тень на стену в виде вопросительного знака.
   Северина ушла в ванную, включила воду, оставив кошку за дверями. Не смирившись, Плюша настойчиво скреблась в дверь. Потом быстро шмыгнула в образовавшуюся щель - Северина запустила питомицу внутрь.
  
   ***
   - Ты откроешь мне дверь или нет? Что такое? Открывай, сейчас же! - Полина Городец стучалась в дверь ванной комнаты в номере Орлова. Она была явно чем-то обеспокоена. - Андрей! Открой немедленно!
  Через секунду послышался звук отпираемого замка. И на пороге показался Орлов в белом махровом халате и с мокрой головой. Хозяин номера плохо стоял на ногах, а по исходившему от него стойкому запаху алкоголя - причина его неустойчивости становилась очевидной.
   - Ты что, пил?
   - А ты что, из общества трезвости? - съязвил Орлов.
  - Ты затопил номер снизу.
   - А... Черт! Налил немного больше воды, чем могла вместить ванна. Не страшно, надо вызвать персонал, пусть придут и поправят.
   - Я уже вызвала.
   - Молодец!
  На столике в комнате стояла чуть недопитая бутылка виски.
   - У нас завтра день забит до отказа, нужно быть в форме.
   - Я буду в форме, как обычно. Ты за собой следи! Чего ты исполняла сегодня у Ершова? Надо понимать, где, как и с кем можно разговаривать. Это давний друг моего отца. Пришлось за тебя извиняться! Слушай, я один хочу побыть. Ты иди, а? Я завтра тебя наберу с утра.
   - А почему ты позволяешь кому попало так со мной разговаривать? Эта тупая девка вела себя как последняя сука! Что она несла? Колотит понты на ровном месте. Ее работа - исполнять.
  Красивое лицо Полины исказила гримаса ненависти. Густые черные волосы рассыпались по плечам. Она то и дело рукой как гребнем зачесывала их назад, а они снова непослушно падали ей на лицо. Полина была настроена решительно, она не намеревалась заканчивать разговор, потому что аргументы в пользу ее правоты еще не кончились.
   - Полина, хватит уже скандалов на сегодня? Ты дала неверную информацию, а часть работы уже сделана. Она что должна была тебя лепестками роз осыпать? Я бы тоже дал понять, что мне это не нравится.
   - Она за эту работу получит приличные деньги!
   - Она пока ни рубля не получила, - возразил Орлов. - Слушай, давай завтра поговорим, а?
   Полина резко повернулась и со словами 'Как хочешь!' громко хлопнула дверью.
  Орлов опустился на кресло и откинул голову назад. 25 марта он всегда переживал с трудом. Старался остаться в этот день один. Алкоголь не давал облегчение, зато с лихвой снабжал тяжестью, под которой закрывались веки, и тогда можно было погрузиться в тяжелый свинцовый туман. Иногда одолевали мысли, относящиеся к текущим делам, иногда всплывали картины из прошлых лет, чаще, все же, мысли уносили в прошлое. Вот и сейчас... всплыл жаркий июльский полдень. Вот они с Серегой с обрыва прыгают в речку. Разогревшиеся на солнце тела благодарно принимают речную прохладу. Плывут, рассекая воду, наперегонки - к противоположному берегу. Вчера Сереге исполнилось восемнадцать, а это значит теперь он взрослый и самостоятельный человек. Своего восемнадцатилетия Андрею Орлову нужно было ждать еще полгода. Орлов-старший был не против, чтобы день рождения Сереги отметили на их семейной даче. Здесь был хороший хвойный лес, рядом река и удобные соседи, которые редко посещали свои владения, из-за чего поросший бурьяном дачный участок, казался дикой пустошью - дом почти полностью затянул плющ.
  Сергей Ефимов с шести лет воспитывался в детском доме. Мать и отец погибли в автокатастрофе. Гибель родителей была случайной и нелепой. Друг отца пригнал из Германии редкую по тем временам VOLVO . Лучшего друга с женой решил прокатить по трассе в аэропорт. После отечественного автопрома заморская машина казалось легкоуправляемой, да и скорость на ней практически не чувствовалась. Но с управлением водитель все же не справился. Обманчивое поведение машины усыпило бдительность профессионального водителя с многолетним стажем - машину занесло, выкинуло с проезжей части в кювет, где она несколько раз перевернулась. Водитель остался жив, отец скончался на месте, а мать Сергея по дороге в больницу. Никто из родственников взять на себя заботу о мальчике не решился, и ребенка отправили в детский дом. Учреждение для детей-сирот находилось недалеко от дачи Орловых. Здесь мальчишки и познакомились. Как это часто бывает, два семилетних пацана разодрались в первую встречу, что-то не поделив, и более рослый Андрей разбил будущему лучшему другу нос, за что был обруган нянечкой 'заевшимся барчонком'. 'Простые люди дачи в этих местах не покупают!' - грозя 'хулигану' кулаком прокричала она. Впрочем, вскоре мальчишки подружились и в следующие встречи вели себя миролюбиво, а через пару недель были и вовсе не разлей вода. Андрея пускали на территорию детского дома, зная, как дружат мальчишки. Их активные игры в 'Царя горы' или 'Пиратов' сменялись задушевными разговорами. Доверяли друг другу абсолютно, и всегда друг друга выгораживали. И когда курили за столовкой сигареты, оставленные по недосмотру дворником дядей Гришей и им же пойманные с поличным - ни за что не признались, кто предложил первый. Тогда их в наказание разучили на две недели. И того и другого посадили под домашний арест по решению отца Андрея и воспитателей детского дома. Наказание было страшным. Так надолго друзья еще никогда не расставались... Через какое-то время Орловы приняли решение поселиться на даче постоянно. Оставили квартиру в Москве и переехали поближе к свежему воздуху. Отец Андрея был военным, имел высокий офицерский чин, и о своей работе особо не распространялся. Он часто отлучался в командировки, поэтому мальчик воспитывался, по большей части, матерью и бабушкой и дедом. Ходил в ту же школу , что и Серега. Теперь они росли как братья. Андрей даже просил мать взять Серегу к ним навсегда, но мать все не знала, справится ли. Старший Орлов был не против, но предоставил решать этот вопрос жене - из-за его частого отсутствия, забота о мальчиках легла бы полностью на ее плечи. Категорически против выступил сам Серега, который очень любил и уважал семью Андрея - и это было странным решением с его стороны. Андрей долгое время не мог понять в чем дело, пока однажды не поймал пристальный взгляд друга на девочке с темными кудрявыми волосами.
   В четырнадцать Серега влюбился в девчонку из своего же детдома. Галя Исакова была самой красивой из всех. По крайней мере, Сергей в этом не сомневался. Худенькая невысокая Галя была молчаливой и спокойной, часто держалась особняком, и в отличие от шебутного и активного Сереги была практически незаметной для воспитателей, а потому не доставляла им никаких проблем. Ее очень любила повариха Нина Иннокентьевна, и при каждом удобном случае старалась накормить девочку. 'Ишь, какая худющая, ешь, давай!' - говорила Нина Иннокентьевна, торопливо суя в руку девочке очередную булку или бутерброд. Галя смотрела на свою покровительницу большими карими глазами и еле слышно, прижимаясь к плечу женщины, шептала 'Спасибо!'. Гораздо ценнее булки для нее было внимание и любовь это большой, вкуснопахнущей борщом и пирогами, женщины. Казалось, Галя жила отдельно от всего мира и только при появлении Нины Иннокентьевны ее лицо озаряла светлая мягкая улыбка. Когда Гале было три года, ее отец в пьяном угаре на глазах у девочки зарезал мать. Галю определили в детский дом. Когда ее привезли, она почти не разговаривала. Все делала молча, словно маленький автомат, часто отказывалась от еды. Через полгода занятий с психологом появились первые успехи - девочка стала есть сама и общаться со сверстниками. А любимой воспитательнице даже улыбалась. Она была ровесницей Сереги, но выглядела гораздо младше из-за худобы и невысокого роста. Заводилу и забияку Серегу она могла успокоить одним взмахом густых темных ресниц. Галя всегда слушала его рассказы, улыбалась, иногда что-то спрашивала. А он с широко распахнутыми глазами рассказывал ей обо всем на свете. Больше нее в два раза и выше почти на голову, он смотрел на Галю снизу вверх, и даже помыслить не мог позволить себе что-то лишнее в отношении нее. Поэтому на вопрос лучшего друга: 'Целовались?', часто уклончиво отвечал 'Давай об этом потом'.
  Он поцеловал ее в шестнадцать, на заднем дворе, когда цвели яблони и весна дышала в полную силу, уступая дорогу лету. А потом ходил как чумной, словно не понимал, где находится и что вокруг происходит.
   - Ты знаешь, как у нее пахнут волосы? Они яблоками пахнут и ветром. Мы поженимся и у нас будет сын.
   - Она согласилась? - Андрей наблюдая сумасшествие лучшего друга, иногда думал, что же будет, если они поженятся. - Ты от счастья умишком не двинешься?
   - Да ну тебя! - толкал друга в плечо Серега. - Я еще не знаю, я не говорил ей. Но мы точно поженимся. Пойдем, че покажу.
  И он утащил Андрея в гараж, что находился за каморкой сторожа дяди Гриши.
  На столе стоял агрегат, напоминающий бетономешалку с широким горлом. Рядом стоял прямоугольный горшок для рассады. Серега включил вилку в розетку. Нажал снизу бетономешалки какой-то рычажок и она, затарахтев, с диким шумом принялась выкидывать землю в горшок. Земля при этом сыпалась в разные стороны, не всегда попадая по назначению. Через минуту в земле было все вокруг и Андрей в том числе.
   - Слушай, хватит, вырубай ты эту адскую машину!
   - А, черт! Доработать надо - не правильно прикрутил. Ну, ничего, я здесь подтяну...
   - А что это такое?
   - Это машина, для того, чтобы сеять семена или рассаду на даче. Десять минут и все готово. А для тепличных хозяйств вообще незаменимая вещь!
   - ААааа, - покатился со смеху Андрей. - Ты что опять? Я думал ты забросил свое инженерное искусство, изобретатель, блин.
  Изобретательство - было тайной страстью Сереги. И хотя за все время он не придумал ни одной стоящей вещи, свято верил в свой успех, чем собственно и подкупал сторожа дядю Гришу, который в обмен на небольшую помощь по уборке территории и за молчание об алкогольных подвигах в строжке его супруге - поварихе Иннокентьевне - разрешал пользоваться гаражом, да еще и детали для Сережкиных чудо-машин подкидывал. В гараже вечно что-то жужжало, пилилось, строгалось, паялось - и всегда это был проверенный и верный путь сделать 'уж в этот раз точно стоящую вещь', но каждый раз ничего не выходило...
   - На какой тебе этот агрегат для рассады? Давно уже придуманы машины для этих целей.
   - Значит, я сделаю лучше!
   - АААА , - не унимался Андрей. - Слушай ну я тогда куплю у тебя эту штуку за 1000 долларов, если получится.
   - А точно купишь? - прищуривая глаз спрашивал Серега.
   - Точно! - похохатывал друг. - Мы же с тобой давно решили: вместе навсегда! Я обязан стать первым покупателем твоего изобретения! И Андрей по- дружески обнимал друга за шею и упирался лбом в его лоб.
  Серегу с головой увлекла любовь. С Андреем они стали общаться реже. Он часто обижался на друга, но в глубине души был рад. И даже немного завидовал Сереге, что у него уже есть девушка. А он еще пока не встретил свою любовь.
   - Ничего, - говорила мама, с улыбкой обнимая сына за плечи, - у тебя еще от девочек отбоя не будет.
   - Угу, - бурчал сын недовольно, продолжая есть суп
  В год своего совершеннолетия Серега сделал Гале предложение и объявил всем, что совсем скоро - в сентябре, они распишутся. Правда, позже планы пришлось поменять, свадьбу назначили на 30 марта - раньше не получалось. Сереге нужно было устроиться на работу, подкопить денег на предстоящее торжество. Он торопился, дальше тянуть было некуда - Галя ждала ребенка. Будущий отец был сам не свой от счастья. 'У меня будет сын!' - часто радостно тряся за плечи Андрея говорил он. Старший Орлов помог Сереге с отсрочкой от армии и устроил его водителем на местный хлебокомбинат, помог с жильем. За полгода кое-что удалось скопить на свадьбу. Орловы, считавшие парня своим, добавили недостающую сумму. Несколько раз Галя беспокойно примеряла платье, поворачиваясь в зеркале то тем, то другим боком и смотрела, не выпирает ли живот. Убедившись, что все в порядке, убирала свадебное платье в шкаф. Радостным событием Сергей поделился не только с Андреем, но и с его родителями. И мама Орлова уже собрала целый пакет детских ползунков и распашонок.
  ***
  Видавший виды грузовичок, на котором работал Серега, периодически ломался и он чинил его сам - в старом, но достаточно большом и теплом гараже хлебокомбината. Тут же - в ремонтном помещении - на столе - стояли его собственные изобретения - непонятные, но очень нужные, по его словам, в хозяйстве приспособления. В этот раз он никак не мог найти причину поломки - машина с трудом заводилась и ту же глохла. Он провозился уже больше четырех часов.
   - Андрюха, подъедь, а? Помощь твоя нужна! - услышал Орлов в трубке расстроенный голос друга.
  - Давай! Двадцать минут, и я у тебя!
   Новенькая спортивная BMW сверкая красными блестящими боками резво подъехала к гаражу хлебкомбината. Март в том году был холодным, почти везде еще лежал снег, покрытый тоненькой корочкой льда. Скользко. К тому же дул принизывающий северный ветер. Андрей ежился в меховом капюшоне короткой черной куртки. Он постучал два раза - условным знаком. Дверь открылась. Серега недоуменно заглядывал в капот, количество лежащих повсюду инструментов, говорило том, что было испробовано уже все, что можно.
   - Дай переодеться! - Андрей скинул куртку и расстегнул ремень на джинсах, параллельно стягивая ботинки.
   - Ща! - Серега исчез в закутке за ширмой и через секунду появился, держа в руках ворох старой одежды, использовавшейся обычно для ремонта.
  Резкий звук сработавшей сигналки прервал разговор друзей.
   - Какого....? - Орлов полез в карман куртки, вытащил брелок сигнализации и глянув на дисплей, быстро натянул ботинок обратно, сверху накинул куртку. Сигналка показывала удар по машине с правой стороны. Он вышел из гаража, нажав на кнопку, чтобы выключить сигнализацию. Из- за угла здания вышли два рослых парня, и еще один - чуть поменьше - встал перед Орловым как вкопанный, резко поднявшись со стороны правого колеса. Видимо притаившись, ждал хозяина машины. Расчет был на внезапность , и оказался верным!
   - Ты кто? - оторопев, спросил Орлов.
   - Слышь, ты давай ключи гони, а то я так открою, - невысокий вызывающе смотрел на Орлова галазами-буравчиками, которыми тут же успевал шнырять по сторонам, сканируя пространство вокруг - как бы кто-нибудь не появился без его ведома. Двое других направились к нему.
   - Ну, че ты встал? - сказал один из них. - Не слышал? В руке он держал большой охотничий нож.
   - Парни, давайте спокойно! Вы ведь все равно далеко не уедете! Машину эту здесь на любом посту знают. В голове у Орлова стучало, было видно, что намерения у этих отмороженных серьезные.
   - Ты че, блядь, пугать нас будешь, утырок?! Давай ключи! Не твоя тачка, так пришлось бы этого на хлебном фургоне валить! Так фартануло - доедем до столицы нашей Родины на классной телеге! - гыкнул невысокий.
   - Клещь, куда он брелок дел? - спросил второй здоровый парень у невысокого.
   - В кармане они у него!
   - Ну? - тот, что с ножом угрожающе двинулся на Орлова.
  На шум из гаража вышел Серега.
   - В чем дело?
   - Не выходи! - Крикнул Орлов. - Звони отцу! Двух секунд было достаточно, чтобы Клещ схватив лежащее тут же по близости больше полено, ударил Орлова по голове. Удар прошел по касательной, чудом не обрушившись на него со всей силой, которой казалось бы просто не могло быть у такого щуплого субъекта. Серега преодолев расстояние в несколько метров за две секунды подхватил падающего друга.
   - Ты че творишь, падла?! Ну щас, сука, ты получишь! - он поднял с земли кирпич.
   - Э, вали его! - крикнул подельникам Клещ. Завязалась драка. Орлов чудом оставшийся стоять на ногах, успел с силой оттолкнуть того, что с ножом. Тот, поскользнувшись на ледяной земле упал, ударившись головой о лед, выронил нож , который отлетел а несколько метров вправо. Клещ испарился. Орлов искал его глазами. Заваливаясь от удара на руки Сереги, он почувствовал, как тот ловко вытащил из кармана ключи от машины. В следующую секунду он услышал звук взревевшего мотора и увидел, как Клещ открыв дверь, что-то кричит своим подельникам. Через мгновение Орлов уже стоял у машины, Клещ намертво вцепился в руль. Орлову никак не удавалось вытащить его с водительского сиденья машины.
   - Андрюха, берегись! - Серега, что есть сил оттолкнул Орлова от машины.
  Очухавшись от удара, третий подельник подобрал нож и решительно направился к Орлову, еще бы секунда и нож по рукоятку вошел в его грудь, но Серега успел оттолкнуть друга и оказался на его месте. Андрей упал на спину, сильно ударившись затылком о ледяную землю. Машина со свистом рванула - Клещ с подельниками скрылись за большим железными воротами.
   - Да ну и черт с ними! Далеко не уедут! Серега, ты как? - спросил Андрей
  Серега полулежал спиной на бетонной плите, его рука комкала в кулаке свитер в середине груди, а лицо было искажено болью.
   - Вызови скорую! - прохрипел он.
   - Серега, ты чего? Серега! - Орлов подполз к другу, положил его голову на руку. Из- под сведенной судорогой пятерни друга бежала кровь. - Грудину пробили, сука, ножом ударил, я не успел...
   - Серега, ты подожди, - Орлова бил озноб, в голове что-то громко стучало. - Я сейчас, быстро! Он положил под голову Сереги куртку и долетел до гаража. Скорая должна была быть через минуту.
   - Дружище! Серега! Ты держись! Они сейчас! Они быстро!
  Серега смотрел на синее мартовское небо.
   - Не замечал, какое синее... - еле слышно сказал он. - Галю не оставляй, если я умру. И сына моего... Ладно?
   - Да ты что? - Орлов беззвучно рыдал глядя в сторону. - Ты что говоришь? Сейчас они приедут! У тебя же свадьба через пять дней Ты что? Я что Гальке скажу?! Ты не вздумай тут умирать! У меня! Ты жди! Жить будем!
  Серега разжал пятерню и смотрел на яркое голубое небо, не моргая, синими ясными глазами. Андрей никогда прежде не видел смерть и не сразу понял ... И только когда глаза Сереги подернулись тонкой пленкой осознал, что теперь сидит на мартовском льду около гаража хлебокомбината один. В те минуты ему казалось, что он сидел здесь, прижимая к себе тело лучшего друга, дня два или три... Он все смотрел в его глаза, в синеве которых, все также отражалось небо и плывущие куда-то большие лохматые белоснежные облака. Скорая приехала через полтора часа - на дорогах было много аварий из-за гололедицы... Серегу увезли куда следует. Андрея увез домой отец.
  Отморозков задержали через три дня на Щелковском шоссе. Сбежавшим с зоны пацанам срочно нужна была машина, чтобы добраться до Москвы - к тетке Клеща, а оттуда они планировали уехать в заброшенную глухую деревню, чтобы перекантоваться там какое-то время, пока о них забудут.
   Машину вернули отцу Орлова. Андрей попросил ее продать.
  Потом еще долгое время вообще не садился за руль. На какое-то время перестал жить.
   - Знаешь будто вата вокруг. Лень ходить и разговаривать, - делился он с матерью.
   - Да, ужасно все это. Но надо как-то жить, - она вытирала глаза платком, обнимала сына и прикладывалась щекой к его макушке, потом касалась ее губами. Выходила из комнаты, чтобы он не видел ее слез.
  Полгода Андрей не выходи из дома, виделся только изредка с Галей. Это событие она так до конца и не пережила. На похоронах Гале стало плохо. Психическое здоровье девушки пошатнулось.
  Через три года Галя потихоньку пришла в себя. Она вышла замуж за врача, который долгое время наблюдал ее и лечил. Он внимательно отнесся к девушке, настоял, чтобы ребенка, которого она родила недоношенным, и которого из-за болезни матери направили в детский дом, они забрали и воспитывали вместе. Галя родила девочку - хрупкую и маленькую как мать, с чудесными синими глазами и льняными волосами - как у отца. Родители Орлова сразу же хотели удочерить малышку, но им отказали - не без участия мужа Гали - у девочки была мать, которая не был лишена родительских прав, а находилась на лечении.
  Через какое время, после замужества, Галя престала общаться с Андреем и вообще со всеми Орловыми. Все всё понимали, никто не настаивал. Через знакомых доходили слухи, что живет она хорошо, девочка растет и называет мужа Гали отцом. Но фамилию и отчество дочери она оставила отцовское - Елизавета Сергеевна Ефимова.
  Это событие разделило жизнь на две части. Те полтора часа, что Орлов сидел на ледяном снегу с погибшим другом на руках, стали для него определяющими. Он посмотрел на мир по-другому, по-новому. Его разрывало поплам. С одной стороны он понимал, что жить - это не просто дышать и ходить. Жить - это чувствовать, ощущать, удивляться, каждую минуту осознавать ее так, будто она последняя. Ведь он видел своими глазами, как минута может стать последней. А с другой - желания проживать жизнь эмоционально и наполнено, смакуя каждый миг - не было, он не хотел снова чувствовать ту боль, которую однажды пережил. Все, кто живет на этой Земле периодически чувствуют боль - это как обязательный пункт любого договора о форсмажоре и обстоятельствах непреодолимой силы... Отказ от этой составляющей забирает и все остальное, со временем чувствование уходит второй план, и тогда наступает существование - жизнь без истинных желаний... Периодами ему вновь хотелось почувствовать себя живым, и тогда он гнал на байке под двести без шлема, летел вниз головой на тарзанке, шел в горы, погружался под воду, путешествовал - пятнадцать стран за полгода...
  В год смерти Сергея Ефимова, друзья собирались вместе поступать на факультет программирования. Идею выдвинул Орлов, Сергей поддержал. 'Ты же знаешь, я - за! Вместе навсегда!' - заверил он друга.
  После всего Орлов решил поступать на юридический. Отец развел руками, понимая, что прежним своего сына не увидит никогда. Учеба волновала Андрея постольку поскольку. С третьего курса он играл в ночных клубах - стал востребованным диджеем. Индустрия развлечений поглотила его с головой. Постоянные программы, телеэфиры, громкие торжества, где он выступал в качестве ведущего, приносили псевдоживые эмоции, иллюзию легкости бытия и неплохие деньги. Он стал рисковать еще больше, ко всему прочему добавились гонки на автомобилях. Его почти не было дома. Его жизнь превратилась в сплошной вызов: 'Ну, что Ты там, на небе, такой умный да? Ну, так давай, кто кого?'. Он всегда лез на рожон. Отец молча помогал ему в самых разных непростых ситуациях, в которые тот периодически попадал из-за совершенно испортившегося характера. Со временем жизнь вошла в свою колею... Орлов-младший немного успокоился, занялся делом. Бизнес, ежеминутная занятость сыграли свою роль. Но и здесь он любил рисковать и играть по-крупному, и, как правило, всегда выигрывал. С годами он оброс приятелями, подругами, новыми, более спокойными, увлечениями...
  И только 25 марта каждого года Андрей Орлов погружался в воспоминания, которые настойчиво возвращали назад...
   ***
  Орлов подскочил как от удара - будильник громко сообщил, что уже семь утра. Он так и уснул в кресле- в халате, с мокрой головой. Нужно было собираться. Накинул рубашку, чтобы спуститься вниз в ресторан и успеть выпить чашку кофе. Набрал Полину.
   - Але. Слышишь меня? Я сейчас к 8.30 на совещание по проекту. Тебе не нужно ехать - быстро закончу. Выкупи билеты. В два часа уже будем дома.
   - Да, поняла, - сонно ответила Полина. - Ты кофе пить? Я с тобой.
   - Давай, если успеешь. Я не смогу долго ждать.
   - Спускаюсь...
  В это утро к кофе подавали румяные блинчики с ароматным клубничным вареньем и сметаной.
  Небо по-прежнему хмурилось . Дождя не было, но судя по седым облакам, которые уныло брели на север, подгоняемые ветром, надежды на то, что в ближайшее время появится солнце - не было.
  Полина устало приплелась на завтрак.
   - Чего невеселая? - спросил Орлов, поглощая вторую порцию блинов.
   - А у тебя отменный аппетит! - констатировала факт Полина. - И чего мне веселиться? Ты вчера был не очень вежлив.
   - Вежливость? Мне всегда казалось, что это старомодное понятие не очень тебя волновало. - Или, когда это касается непосредственно тебя, все же неприятно?
   - Воспитываешь?
   - И в мыслях не было. Само собой как-то получилось... Ты вчера тоже позволила себе лишнее...
  Орлов допил кофе. Глянул на часы. Сказал: 'Пока' и скрылся за стеклянной дверью ресторана отеля.
  Машина уже ждала у главного входа. Ершов отправил своего водителя.
   - Привет! - Орлов протянул руку водителю Ершова Славке. - Хмуро сегодня. Чего-то совсем у вас тут невесело, в Москве солнце.
   - Да, что-то не радует погода, хотя на выходных было солнечно. Будем надеяться, что ненадолго.
  В кабинете Ершова Орлова уже ждали Северина, Нонна Ивановна и сам Ершов. Орлов приветливо поздоровался - подал руку Павлу Сергеевичу, улыбнулся женщинам.
   - Павел Сергеевич, я начну? - спросила Орлов.
   - Конечно, Андрюша, - ответил Ершов.
   - Итак, еще раз. Северина, значит, мы с вами обговорили название проекта, его концепция также определена. В нем участвуют дети из детских домов, обладающие талантом в области изобретательства и конструирования. Количество номинаций позволит отметить многих участников. Теперь определяемся с площадкой. Я в Москве подыскал уже хорошие залы для отборочных туров и для финала. Нужно посмотреть все площадки и определить, где будут располагаться рекламные щиты. Размещение в соответствии со спонсорскими пакетами. С ведущими я сам, с членами жюри тоже... Павел Сергеевич, Вы сможете отправить Северину в столицу? На этом этапе ей было бы проще работать в Москве. Потом многие вопросы можно решать дистанционно...
   - Я думаю Северина сможет , да? - Ершов вопросительно посмотрел на Теплову.
   - Но, Павел Сергеевич, - льстиво пропела Нонна Ивановна, источая любезность, настолько, насколько только была способна. - У нас подготовка номера, Тепловой нельзя ехать, можно отправить Стопстрип. Аля хорошо разбирается в рекламных проектах, знакома с проектом, А у Тепловой здесь работа есть.
  Шефиня заискивающе улыбалась, обнажая желтые, давно не знавшие руки стоматолога, зубы. Она всячески старалась компенсировать свою позицию несогласия с руководителем журнала, но позволить Тепловой поехать в Москву к Орлову ну никак не могла.
   - Нонна Ивановна, это не обсуждается. Теплова курирует проект с самого начала. - Возразил Ершов. - У Вас что, в редакции одна она работает? Чем занимаются все остальные? Вы говорили о Стопстрип? Вот пусть она и возьмет работу Тепловой на себя, на период ее командировки. Она продлиться не больше недели, ну может, от силы, дней десять. Я ясно излагаю?
  'Ершов явно переоценивает силы своей племянницы. Она же не пишет. Он что, серьезно не зане чем она занимается в редакции?' - подумала про себя Северина.
   - Но, Павел Сергеевич, ну я не знаю.... - завздыхала Нонна. Улыбка сползла с ее лица, уступив место растерянности и недоумению. Она никак не могла сообразить, как же теперь действовать. Настоять на своем в этот раз не получалось. Внутри рождалась жуткая ненависть к Тепловой. Она буравила ее маленькими карими глазками с такой злостью, что если бы ее можно было материализовать, то девушку разорвало бы на части.
   - Тогда решено, - Орлов явно проигнорировал недовольство шефини. Было видно, что у него нет ни времени ни желания вступать в полемику, и он подспудно был рад, что вопрос решился быстро. - Прощаюсь, у меня самолет через два часа.
   - Орлов встал. Ершов подошел и по-отечески обнял его.
   - Отцу привет большущий. Сам скоро буду в столице, надеюсь, увидимся.
   - Конечно, передам, - Орлов слегка похлопал Ершова по спине. - Спасибо, Павел Сергеевич!
  Орлов кивнул другим участникам встречи и вышел из кабинета.
  Пока Нонна Ивановна и Северина шли по коридору в офис редакции, Северина уже мысленно прикинула, что ждет ее на рабочем месте. Она прекрасно понимала, что шефиня не простит ей эту поездку никогда. И вот, что удивительно - в первый раз в жизни ее это радовало...
  Разговор с Посланником накануне вечером все же заронил зерно, которое, кажется, дало тоненький зеленый росток. Ночью она почти не спала. До самого утра ее не оставляли мысли: 'Почему должно быть так, как хочет Нонна или мать? Ведь он прав... За всем за этим совсем не видно меня. Где я? Я уже давно не чувствую того, что хочу я... Почему нужно смириться и потакать дуростям других? Может лучше потакать себе? Ну и пусть если ошибусь! Пусть, если будет больно! Но это моя ошибка. Мое решение, мой результат. Как-то не так я живу.... Что-то не правильно в моей жизни. А ведь как страшно что-то менять! Вдруг не получится... Ну и пусть! Пусть! Зато это настоящее! Это то, что я чувствую! И да, на пути к себе становишься жутко неудобной для окружающих... Это такой побочный эффект при поиске себя настоящей'. В этом внутреннем монологе ночь пролетела быстро, и когда за окном забрезжило, Северина поняла - пора собираться на работу и в эту же секунду пришло ясное понимание того, что же делать дальше. Нужно жить так, как получается, не готовится заранее ни к чему, не ждать взлетов и падений, а просто находиться здесь и сейчас в каждом моменте, слушать себя и поступать только так, как правильно именно для тебя. И послать ко всем чертям все то, что диссонирует с внутренним состоянием. Стало легко и спокойно. Так бывает, когда долго не можешь решить какую-то задачу или принять решение и вдруг - вот оно! Находишь.
  ...К шагающим по коридору дамам незаметно присоединился Посланник. Он шел рядом с Севериной, крепко держа ее за руку. Она чувствовала его ладонь как мягкое спокойное тепло.
   - Не бойся! Ты все правильно решила. Я узнавал, - Посланник заговорщицки подмигнул Северине. Он слышал все ее мысли и был страшно горд за свою подопечную.
  Он улыбнулась ему едва заметно - одними глазами. Эту привычку она позаимствовала у него.
  Он улыбнулся в ответ.
  Нонна Ивановна, которая все это время плыла грузным телом на несколько шагов впереди Северины, шумно открыла дверь редакции и шагнула за порог. Следом зашла Северина. Шефиня развернулась к ней и, не дав ей ступить и шагу, набрала полные лёгкие воздуха, чтобы заорать что-то мерзкое в своем духе. Но Северина ее опередила.
   - Не сметь на меня орать! - громко и категорично заявила она. - Никто не дал Вам этого права! И с этой минуты вы никогда больше никогда не будете этого делать. Я ясно излагаю?
  Повторенный вопрос Ершова устами Тепловой произвёл на Нонну Ивановну эффект разорвавшейся бомбы. Ее глаза увеличились в размере в два раза. От гнева она колыхалась как огромный розовый студень. Ее руки то и дело вздымались вверх, губы раздувались и шлепали что -то нечленораздельное как два огромных вареника. За сегодняшнее утро шефиня проиграла два раза, и это было выше ее сил. Она плюхнулась в свое кресло, закатила глаза и принялась громко стонать - как будто вот -вот испустить дух. Сотрудники офиса повскакивали со своих мест, никто не мог понять, что происходит. Они вопросительно смотрели на Северину и, не скрывая ужаса в глазах, на Нонну Ивановну. Что ждать от шефини в следующий момент - не знал никто.
   - Нонна Ивановна, что с вами? - льстиво пропела Аля. - Вы бледная как смерть!
  Хотя было очевидно, что она лжет - лицо шефини - было красное как помидор - все почему-то утвердительно закивали. Сотрудники редакции все еще не понимали, что происходит.
   - Теплова хочет моей смерти! - еле проскрипела старуха.
   - С чего бы это мне хотеть вашей смерти? - невозмутимо ответила Северина. Она налила в свою белую чашку с золотой лошадью, чай с чабрецом и теперь пила его, поглядывая в окно. - Разве не вы хотели устроить скандал на ровном месте??? Ершов сказал мне отправляться в командировку. Вы этого очень не хотели. Но он настоял. При чем здесь я?
   - К Орлову едешь? - шефиня приподнялась на одной руке с кресла и посмотрела на девушку язвительно сузившимися глазами. - Что, красивый мужик понравился? А ты и готова нестись за ним, задрав хвост! Да знаешь, кто ты? Ты...
   - Так, стоп! Я сказала, что больше в таком тоне вы со мной разговаривать не будете! - Северина сказала это очень громко, и этого совершенно точно никто не ожидал.
  Аля, прибежавшая со стаканом воды для шефини, застыла посреди кабинета и немигающим взглядом уставилась на Северину. Обычно спокойная, в этот момент девушка больше походила на амазонку. Ее ноздри раздувались, губы были решительно сжаты, волосы развевались на ветру, который дул в открытое окно, расположенное позади нее, и весь ее вид показывал полную готовность вступить в схватку с любым, кто посягнет на ее свободу. Сдержанная и интеллигентная Северина Теплова всегда спускала издевательства старухи на тормозах, а сейчас... Ее никто и никогда такой не видел.
   - Ну-ка, дай сюда, Аля! - Веста Погорельская подошла к коллеге и решительно взяла стакан с водой из ее рук. - Северина, ты чего? Северина, успокойся! На, выпей воды!
   - Спасибо! Воды не нужно.
  Через секунду Северина продолжала пить чай, глядя в открытое окно, повернувшись спиной к остальным участникам спектакля, главная героиня которого все же не унималась. Она больше не повышала голоса, но живописно закатывала глаза, вытирала слезы, еле слышно кряхтела, колыхаясь все массой тела на стуле. Когда роль агрессора была провалена, шефиня решила разыграть жертву. Через какое-то время рядом с ней осталась только Аля. Стопстрип подавала шефине бумажные платки, та утирала слезы, всхлипывала. В общем, справедливости ради, стоит отметить, играла она свою роль на 'отлично'. Алексей, разобравшись, в чем дело, устало вздохнул и со словами: 'Я курить' вышел из кабинета. Маринэ последовала его примеру. А Веста, которая все это время стояла в растерянности посреди редакции, подошла к столу начальницы, поставила стакан и вернулась на свое место. Все изрядно устали от концертов шефини.
  ***
  Северина накинула плащ и вышла из кабинета. Захотелось на улицу. Рядом с крыльцом, за углом, располагалась курилка, где все страдающие пагубным пристрастием к табаку, могли утолить никотиновый голод. Сейчас здесь пускали облака патлатого табачного дыма Маринэ и Алексей. Они увидели вышедшую из здания Северину и, не сговариваясь, замахали ей руками, приглашая подойти. Северина медленно пошла в их сторону, попутно разбираясь в своих чувствах. Что происходит внутри?
   Что это? Радость? Нет. Злость? Наверное, в какой - то степени она злилась. Но было что-то еще. Что-то безвозвратно изменилось в этот момент. Но что? Что это? Было ли ей жаль старуху? Похоже, что нет. Было ли ей обидно за себя? Тоже нет. Скорее непонятно, как она скатилась в такие отношения и почему позволила им быть. Позволила - вот это слово. Она ухватилась за него как за спасательный круг. Конечно! Она позволила этим отношениям прийти в свою жизнь, а потом из страха - как бы не вышло еще хуже - долго не решалась ничего менять. Это было, потому что она с этим соглашалась. Позволяла. Принимала. И теперь обратно уже не хотелось. Шаг сделан. Нужно было идти дальше. А чувство? Это было чувство покоя и умиротворения - ощущение, когда все встало на свои места. Так и должно быть. До этого было все уродливо искажено...
  'Да, все идет как надо. Все становится на свои места', - облегченно вздохнула Северина. К тому моменту, когда она подошла к коллегам, казалось, она уже получила ответы на все вопросы.
   - Травимся понемногу? - спросила она и улыбнулась, подставляя лицо влажному весеннему ветру.
   - Ага, - Алексей докурив сигарету, тут же достал другую и, чиркнув зажигалкой, глубоко затянулся. - Ты скажи, чем ты так сегодня шефиню достала?
   - Я? И в мыслях не было! Ты же все слышал. Это была самооборона.
   - Мда... Теперь эта раненая ворона будет стонать в офисе полдня, - спрогнозировал Алексей.
   - Подожди-подожди.... - Маринэ слегка отодвинула Лешу и выглянула из-за угла курилки.
  Вниз по лестнице офисного здания тяжело шагала шефиня, она опиралась на руку Славки. Водитель Ершова помог ей водрузиться на заднее сиденье. Машина Ершова плавно отъехала от здания, унося куда-то Нонну Ивановну.
   - Похоже, на сегодня гастроль закончена, - сказала Мринэ. - Вон, у Ершова машину выпросила, видимо домой поехала, горе заливать.
  Все трое проводили взглядом служебную машину учредителя.
   - Сильно ты ей насолила. Чего там у тебя с Орловым вышло? Не поделили чего? - Маринэ испытывающее посмотрела на коллегу.
   - Маринэ, да с чего ты это взяла? Обычные рабочие моменты. Ничего такого...
   - Тогда, похоже, это ее обычные старые привычки считать всех красивых мужиков своей собственностью, да, Алексей? - Маринэ подмигнула Леше.
   - За красивого мужика, конечно, спасибо, но я как-то не хотел бы участвовать в реестре собственности Нонны, - Петренко неуютно поежился. - Умеешь ты испортить настроение. Я в редакцию. Он кинул окурок в урну и быстро поднялся по лестнице.
   - Не даст она тебе здесь работать теперь. Загасилась. Даже не орала сегодня. Вон, в кому впала... Первый раз видела, сколько тут работаю, что она умеет так глаза закатывать. Актриса! - Маринэ сочувствующее посмотрела на Северину.
   - Ну и пусть! Сама уйду!
   - А проект?
   - Заберу с собой.
   - Она тогда точно тогда где-нибудь кантузит!
   - Не успеет. Марин, ну хоть бы было за что! За что она взъелась? Начальство сказало поедешь - я кивнула. Ершов следует интересам Орлова. А для Орлова этот проект нечто большее, чем все остальные. Это видно. Чего она от меня хочет? Стопстрип хотела отправить. Ершов против. Странно, да? Против своей же племянницы. Говорю же здесь другие мотивы. Она попыталась ему возразить. Орлов вмешался. Она в бешенстве. Но ясно там перечить никому не стала. Как обычно - на мне хотела отыграться. Я запретила. Сколько можно?
   - А может ты с Орловым того? Ну... замутила? - Маринэ пристально посмотрела на коллегу.
   - Да ты что? - улыбнулась Северина. - Там его такой цербер охраняет. Видела бы ты его директора... Такая дама. Никак не подъедешь. Только приехала, уже с Ершовым поцапалась. Да и зачем мне это?
   - Ладно, пойдем, - Маринэ потрогала носком ботинка пустую пачку от сигарет, брошенную рядом с урной. - Что за люди? И здесь умудряются намусорить. Она наклонилась, подобрала пустую сигаретную упаковку и бросила ее в мусорку.
  В офисе, как всегда в те минуты, когда нет Жупаровой, царил мир и было по-домашнему уютно. На чайном столике оптимистично шумел чайник. А на стол, благодаря заботливым рукам Весты уже вплыли все офисные сладости. На большом красном блюде с желтыми петухами альпийскими горами раскинулась халва. На маленьком серебряном блюдце разноцветными льдинками лежала карамель. Здесь же стояла вазочка с тонконарезанным лимоном, рядом плитка горького шоколада и сахарница с белоснежными рафинадом. В центре живописной композиции располагался торт. Он был замысловато украшен. На больших белых розах сидели маленькие марципановые эльфы. Кондитерское изделие источало умопомрачительный аромат, который невозможно было спутать ни с чем на свете. Так пахли сладости 'Кремового кота'...
   - Ммм, - протянула Северина, шумно вдыхая воздух. - Откуда у нас 'Сказочная страна'?
   - А ты знаешь все торты в 'Кремовом коте'? - удивилась Веста.
   - Почти!
   - Это тетя Катя занесла, сказала, что тебе передали. Я здесь поставила. Ты же дашь нам по кусочку? - Веста положила подбородок на плечо Северины, изображая отчаяние и делая при этом очень грустные, полные надежды глаза.
   - Конечно! Даже по два!
  Северина вертела в руках коробку, надеясь понять, от кого презент. Ее страсть к сладостям из 'Кремового кота' знали не так много людей... К тому же находилась кондитерская на другом конце города. Кто бы туда поехал? Только тот, для кого важно было презентовать торт Севрине именно оттуда. Чтобы порадовать ее наверняка.
   - Ну да Бог с ним! Будем считать, что торт подарил один очень хороший человек.
  'Сказочную страну' аккуратно разрезали на восемь кусочков. Оставшиеся три после чаепития предложили тете Кате. Она с радостью согласилась и тут же позвала в свою коморку на чай вахтершу Зою.
   - Баб Нюр, а кто торт для меня передал? - спросила Северина, предавая уборщице угощение на небольшом блюде.
   - Так Славка! Он и передал.
   - Водитель Ершова?
   - Ну да! Наш Славка.
   - Странно! Ну ладно, сама у него спрошу. Приятного аппетита!
   - Спасибо, милая!
  Все время, пока Северина ходила к тете Кате, на ее столе громко звонил мобильник, высвечивая на экране: 'Инга'. Расстояние до стола Северина преодолела очень быстро - звонок усиливался по нарастающей, и уже изрядно утомил коллег.
   - Да!
   - Севыч, ну ты куда пропала? - заблажил телефон голосом лучшей подруги. - Какого ты там красавчика купала? Главное на полуслове оборвалась и не звонишь, не пишешь. Ты вообще знаешь, как тяжело в твоем возрасте терять подруг? Я ведь и обидеться могу. Я платье-то все же купила, слышишь? И кольца уже присмотрела. Але, Сева? Ты тут?
   - Да тут я, тут, - Северина улыбалась слушая монолог Инги, знала, что та пока не выговориться, вставить хоть слово будет невозможно.
   - Тут? Это хорошо! Слушай, а поехали сегодня к тебе, а? Я вино купила, чилийское, твое любимое. Слушай, заедем в 'Кота' возьмем пирожных, пиццу я уже заказала. Посидим. Расскажешь что по чем, - на последней фразе Инга заговорщицки захихикала. - Я вообще-то тебя тут жду, у офиса на парковке. Чего там бабусенция твоя?
   - А? Да с ней все хорошо. Дома, наверное, уже вино дегустирует.
   - Вот! А я о чем? Нам тоже пора. Столько надо всего рассказать. Слушай, ну это нам повезло, что бабусенция уже свалила. В общем, ты выходи, я тебя жду!
  В это время мимо приоткрытой двери редакции промелькнул Славка. Северина быстро вышла в коридор и окликнула водителя Павла Сергеевича. Ей было интересно, кто же все-таки передал для нее торт.
   - А, это парень высокий такой, светлый. Он ждал Вас, не дождался и попросил передать для Северины Тепловой. Вы же одна Теплова, - улыбнулся Славка.
   - Да, спасибо... - улыбнулась Северина. А про себя подумала: 'Все ясно - это Рома. Я могла бы и сама догадаться...'.
  
   ***
  Инга вышла из машины и стала ждать подругу, прогуливаясь по небольшой аллее, идущей вдоль офисного здания, где работала Северина. Ингу не назвать классической красавицей, но она обладала запоминающейся внешностью. Каштановые волосы до плеч, карие, похожие на крупные черешни, глаза, небольшой аккуратный нос, четко-очерченные пухлые губы, которые она всегда красила золотистым блеском, идеальная оливкового цвета кожа. Она запоминалась сразу же, с первой встречи - и благодаря яркой внешности, и особенной манере поведения. Когда Инга появлялась в комнате, она, казалось, заполняла собой полностью все пространство - без остатка. Могла говорить с одним человеком, тут же бросать реплики другому, одновременно набирать что-то в смартфоне третьему, и тут же смеялась сказанной шутке четвертого. Инга - человек-ураган. Возможно, в силу этого, она была невероятно притягательна для мужчин. Им нравилась ее неуемная энергия и веселый нрав. В простой водолазке и джинсах она могла свести с ума практически любого. Она знала эту свою особенность и не стеснялась пользоваться своим талантом на дороге с гаишниками, в очереди на заправку машины или при получении справки в госучреждениях. Мужчины считали ее очаровательной. Ровно противоположного мнения были о ней женщины. Коллеги по работе и приятельницы считали ее слишком громкой, ревновали к мужскому вниманию, критиковали внешность, вследствие чего недолго находились в поле зрения Инги. И только Северина дружила с ней уже долгих тринадцать лет. Ингу она приняла полностью, с первой минуты знакомства. Познакомились они в вузе - на первом курсе филологического факультета, когда обе залезли под парту, в надежде, что их не найдет руководитель практики и парт им придется мыть меньше. Парт меньше не стало, но ход мыслей в одном направлении каждая из девушек оценила по достоинству. К слову, и мужчины им нравились всегда совсем разные, недомолвок в этом вопросе не было. Это был почти идеальный дружеский союз.
  Такие разные по характеру и темпераменту женщины сошлись в одном - они обе любили жизнь - любили по-разному, но одинаково сильно. Свою точку зрения никто никому не навязывал, но дружеских шуток никто не отменял. Они могли общаться часами. Северина слушала бесконечные рассуждения Инги о любви и мужчинах, а Инга всегда безошибочно определяла, о чем Северина думает в данный момент, и, конечно, могла дать мудрый совет.
   - Ну наконец-то! - радостно крикнула Инга, обнимая подругу. - Я думала ты никогда не придешь, - Она чмокнула ее в щеку. - Давай садись, поехали быстрее! Есть хочу, жуть! Кстати, я сегодня остаюсь у тебя - на работу поедем вместе, я тебя отвезу!
   - Инга, да тут идти-то! Я могу сама дойти!
   - Севыч, не прекословь! Лучше ремень накинь! Ну не брошу же я машину прямо тут, у дверей твоего офиса. Вдруг твоя старая ведьма пойдет утром ,случайно ее заденет и помнет, - хохотала Инга, намекая на крупные габариты Нонны Ивановны.
   - Ты на дорогу смотри! Шутница!
  Заехав во все запланированные магазины и кофейню, девушки, шумно выгрузили пакеты из багажника и быстро понялись в квартиру Северины. Плюша, чуя неладное - хозяйка пришла не одна - недовольно смотрела на происходящее из-под пуфа, стоявшего в коридоре.
   - Слушай, как у тебя все же хорошо! Я включу камин? - Инга покружилась по комнате и плюхнулась на диван.
   - Конечно, включай! Там, снизу рычажок! Слушай, давай тогда в комнате ужинать? Я сейчас свечи зажгу!
  Северина разложила небольшой столик, который стоял в зале - около камина, накрыла его белоснежной скатертью, поставила две черные квадратные тарелки , рядом положила два прибора. Большие бокалы на черной ножке для красного вина, расположились тут же. Купленные сладости, пицца, сырокопченая колбаса, оливки, фрукты и чиабата заняли почти все пространство на столе, поэтому вазу с цветами и свечи поставили на каминную полку. Верхний свет выключили, Северина включила светильник. Подруги часто ужинали в такой теплой таинственной атмосфере, разговоры нередко затягивались далеко за полночь.
   Вино мягко наполнило бокалы. Инга аккуратно повязала салфетку на горлышко бутылки в виде белого галстучка - бутылка, приосанившись, стала походить на галантного кавалера на званом ужине. Теперь капли не скатывались по бутылке, а оставались на салфетке.
   - Давай за нас? - Инга улыбнулась подруге и протянула свой бокал ей навстречу.
   - Давай!
  Бокалы встретившись, радостно зазвенели.
   - Вино бесподобное! Инга, ты умеешь выбирать! - Северина вдыхала пьянящий аромат винограда.
  Свет свечей и светильника мягко преломлялся в бокалах, отбрасывая на стену розовые блики. Инга взяла кусочек пиццы, откусила, и от него потянулись белые ароматные нити сыра, запахло Маасдамом. Это была пицца-шедевр. Здесь было всего в меру - и болгарский перец, нарезанный тоненькими колечками, и помидоры в виде таких же тоненьких кругов, фиолетовый лук, грибы, и много-много сыра - им густо посыпали не только верх пиццы, но и щедро положили вниз. Много мелкопорубленной зелени - стало ярким завершающим аккордом итальянского блюда. Пицца источала густой аромат, заполнивший всю комнату.
   - О Боже! Это нереально вкусно!!! Мммм! - Инга всегда считала, что пицца - это лучшее, что, по ее мнению, могла предложить итальянская кухня. - Пицца просто отпад!
  - Так вкусно? - улыбнулась Северина. - Тоже съем кусочек. Первый раз ем пиццу с Маасдамом... Необычно!
  Она положила пиццу на тарелку. И тут заметила, что их в комнате уже трое. Сколько времени Посланник находился здесь - сказать было трудно. Казалось уже достаточно длительное время. Он стоял у окна и по обыкновению курил, глядя в небо.
   - Ты тут? - без слов спросила Северина. Она на уже освоила этот навык, и теперь могла разговаривать с ним и так.
   - Да, давно.
   - А чего молчишь?
   - Когда девочки разговаривают, их лучше не перебивать, - он улыбнулся одними глазами.
   - Да, как же ты прав, - улыбнулась Северина. - Я устала сегодня и Инга очень кстати приехала.
   - Она у тебя молодец. И кстати очень красивая.
   - А по-моему твое начальство не одобрит, какими глазами ты смотришь на земных женщин.
   - Чего это вдруг? Это с тобой я по долгу службы, потому не могу себе позволить лишних суждений. А на красавицу-подругу со стороны полюбоваться никто не запрещал.
  Инга отпила глоток вина и слегка запрокинула голову, откинув непослушную темную прядь вьющихся волос. Белая рубашка оттеняла оливковую кожу, в мерцании свечей она была особенно хороша.
   - Ну да, я тебя понимаю, - улыбнулась Северина одними глазами, глядя на Посланника.
   Он курил, пил кофе из своей большой белоснежной чашки.
   - Я посижу тут, у камина?
  Северина кивнула.
   - Севыч, я вот знаешь что понять не могу? - перекусив Инга набралась сил и вновь принялась за подругу. - Кого ты мыла, когда я звонила тебе из свадебного салона? Ты сказала, что какого-то мужчину. Расскажи, а?
  Ее глаза сверкали любопытством.
   - Инга, ну какого мужчину? - Северина устало улыбнулась. - Ты знаешь меня сто лет. Похоже, что я буду мыть какого-то мужчину?
  Северина вышла в коридор и вернулась с Плюшей на руках. Та была недовольна тем, что ее вынули из-под пуфа и теперь демонстрируют, словно на выставке.
   - О, это кто у нас такой страшненький? - пропела Инга. Она подошла и почесала кошку под подбородком.
  Плюша недовольно зыркнула на гостью.
   'Сама ты страшненькая' - сказала она, глядя на хозяйку.
   - Это невежливо, - Северина посмотрела на Плюшу с осуждением. Та вновь посмотрела на хозяйку.
  'А называть меня страшненькой, вежливо?' - она задергала кожей на загривке, и стала вырываться из рук на пол.
   - Конечно, тоже не вежливо, просто у тебя необычная внешность, и Инга неточно выразилась.
   - Инга, ты обидел мою кошку, - улыбнулась Севреина.
   - Ах, какие нежности! Я не хотела. Это ты сейчас с ней, что ли разговаривала?
   - Да, - просто сказала Севреина.
   - И что, она тебе пожаловалась, что ей не понравились мои слова?
   - Да, - опять кивнула Северина.
   - Слушай Севыч, дело плохо - ты с животными разговариваешь, не ровен час, в дурку загремишь, - расхохоталась Инга.
   - Ой, ну очень смешно! Между прочим ,с животными разговаривать более благодарное дело, чем с некоторыми людьми.
   - Это да, - согласилась Инга.
   - Я когда ее нашла - сначала подумала, что это кот. Решила его искупать. Ты как раз в это время звонила. А потом, когда искупала, увидела, что это девочка... Так что о купании вот этого 'мужчины' шла речь. Теперь понятно?
   - Понятно, - грустно протянула Инга. - Я уж подумала, что ты наконец-то встретила своего единственного. Порадовалась за тебя. Думаю: как хорошо, замуж выйдем в один год.
   - Ну, - Северина подошла к подруге и обняла ее за плечи. - Ты не расстраивайся, все у нас с тобой будет хорошо - у тебя в твоей жизни все будет хорошо, а у меня в моей. И не важно, выйдем мы замуж в один год или нет. Давай попробуем пирожные, а?
   - Давай! - согласилась Инга. - Хотя нет. Я съем еще кусочек пиццы. Она, конечно, уже остыла и не такая вкусная, но все равно великолепна.
  Ужин был продолжен.
   - Как у тебя на работе? - спросила Инга, разливая вино по бокалам.
   - Даже не знаю, что сказать. Знаешь, наверное, все хорошо.
   - Да, - удивилась Инга. - Бабка от тебя отстала?
   - Нет, в этом плане ничего не изменилось. Мне кажется, она даже пытается еще больше закрутить гайки. Словно показывает мне мои слабые места. Как сказал один хороший человек, она мой учитель, учит меня чувству собственного достоинства.
   - Да??? - Инга удивленно вскинула брови, придвинула стул ближе к Северине, и с любопытством уставилась на подругу. - Чему тебя может учить эта старая лошадь? Ну вот скажи мне? Он что иностранец?
   - Кто? - теперь уже удивилась Северина.
   - Ну, этот твой, хороший человек, который тебе сказал такую ересь про бабку.
   - Ну... в какой -то степени... иностранец, но скорее ангел-хранитель.
   - Мне все ясно. Сева, ты чего, уже двинулась что ли, - захохотала Инга. - Ну как твой ангел-хранитель смог просчитать бабку, если ее сам черт не поймет?
   - А он понял - Северина серьезно посмотрела на подругу. - К тому же ты знаешь, что ангел-хранитель - это часть нас самих, материализованная в нашем мире, с внешностью человека, который последним произвел на тебя сильное впечатление. О Боже! Говорю и себе не верю. Я всегда смеялась над этими твоими гороскопами и красными трусами на люстре, а сей час вдруг рассказываю тебе про своего ангела-хранителя. Как такое возможно?
   - Вооот! Вот! - победоносно выкрикнула Инга. - А что я тебе говорила? Вот прямо сейчас я уже готова согласиться с тем, что твой ангел этот существует. Кто еще мог бы тебя убедить в том, что магия существует? ... Хотя даже не знаю...
  Посланник сидел у камина, оперевшись спиной о стену, все также пил кофе из большой белой чашки и улыбался, слушая разговор подруг.
   - Знаешь, я много думала... Вот почему так? - Северина вновь вернулся к размышлениям, которые одолевали ее в течение дня. - Я же многим вещам просто позволяла войти в свою жизнь. Безоговорочно. Потом сама же от этого страдала. И все равно чего-то ждала. А чего? Ведь действительно нет безвыходных ситуаций. Почему я вот эту позицию 'Надо потерпеть' сделала своей. Если все время терпеть, то когда жить? Если все время быть кому-то должной? Если все время бояться хоть что-то изменить, чтобы не стало хуже... То когда наступит лучше? И знаешь что, я поняла? Лучше не наступит, до тех пор, пока не начнешь думать по- другому и самое главное поступать по-другому. И я решила. Уволиться из редакции. Уйду на фриланс.
   - Но ты же жить не можешь без своей работы. А проект? Ты уже столько времени над ним работаешь. И Орлов? Ты же его подведешь... Слушай может эта бабка скоро того? - Инга мотнула подбородком вверх, подняла глаза вверх и скрестила руки на груди. - Ну... с копыт?
   - Нет, через семь лет. Не раньше. Я узнавала, - серьезно сказала Северина. - И потом чего же я буду ждать такого неприятного события, недостойное это дело. Пусть живет, жизнью наслаждается.
   - Ааааа, - понимающе протянула Инга. - Ясно теперь, там у тебя 'свои люди'. Слушай, а чего он про меня говорит? Этот твой ангел.
   - Говорит, что ты красивая.
   - Да? - недоверчиво переспросила Инга. - А когда я замуж выйду?
   - Слушай, ну ей Богу, ну что он тебе гадалка что ли? Когда захочешь, тогда и выйдешь.
   - Ясно-ясно, - Инга недоверчиво покачала головой, всем своим видом показывая, что в рассказ подруги она совсем не поверила. - Так хочется надежное сильное плечо рядом. Чтобы на всю жизнь, и чтобы понимание, нежность, поддержка.
   - Вот удивительная ты, - Северина смотрела на подругу. - С мужчиной встречаешься, платье свадебное купила, а мечтаешь еще кого-нибудь встретить. Зачем тогда замуж собираешься?
   - Сева, ну это же очевидно! Я если такого о каком мечтаю не встречу, мне что теперь в старых девах сидеть? Кирилл он нормальный... в принципе, надежный.
   - Замуж она выйдет через семь месяцев, и не за Кирилла, а за парня, которого знает очень давно, - не выдержал Посланник.
  Северина посмотрела на него и мысленно спросила: 'Тебе обязательно было это мне говорить? Я все равно ей ничего передавать не буду. Пусть сама строит свою жизнь'.
   - Это конечно, - ответил Посланник. - Да не удержался что-то. Забавная она в этих своих планах на жизнь.
   - Забавная, зато знает что хочет, в отличие от мня.
   - Ты тоже знаешь, просто не даешь себе возможность признаться.
   - Севыч, ты чего задумалась? - подруга тормошила Северину за руку.
   - Да так, о жизни.
   - Слушай, а твой Ромка, чего, отстал от тебя? Как он там вообще? Сто лет его не видела, скучаю уже по нему.
  Они учились вместе, на одном потоке и Инга считала Рому Перминова - бывшего мужа Северины - своим другом, не смотря на то, что лучшей подруге оказалось с ним не по пути.
  Северина не успела ответить. Звонок в дверь резко ворвался в квартиру. Девушка подошла к двери, нажала кнопку видеоглазка и открыла дверь.
   - Инга, - позвала она подругу. - Ты заказывала? Исполнено!
  Инга вышла в прихожую и обомлела. На пороге стоял Рома Перминов. Ну как стоял? Сказать, что он стоял на своих ногах, было бы преувеличением. Он опирался о дверной косяк, который с трудом выдерживал навалившегося на него нехлипкого мужчину. Головой почти упирался в дверной проем. Рома был мертвецки пьян. И если бы не косяк, он рухнул бы прямо к ногам удивлённых подруг. В руках у него был огромный букет белых роз. Как он добрался до дома Северины и не испортил цветы с такой координацией движений - оставалось загадкой.
   - Здрассти, - пытался поздороваться Рома. - Это те! - Он протянул Северине букет и съехал на пол по косяку. Голова его безвольно упала на руку, которая в свою очередь скатилась по ноге на пол, отказавшись опереться о колено, как планировал хозяин. Все его тело, потеряв опору, завалилось на бок. Через секунду прихожую наполнил громкий мужской храп.
   - Нормально, - прокомментировала увиденное Инга с доброй долей сарказма. - Вот это к тебе принца занесло. И часто он так тебя навещает?
   - Я на этой неделе с ним практически не разговаривала, а последние два дня трубку вообще не брала - мне не до того было. Вот он видимо и набрался. Причем набрался и алкоголя и смелости... просто два в одном. Как он только нашел мою квартиру.
  - Ты что ему не сказала, что не примешь его обратно? Чего он хочет то?
   - Да говорила сто раз! Только, видимо, не убедительно... Видимо, нужны мне его объяснения, чтобы хоть как-то жить и нормально к себе относиться. Эгоизм это чистой воды! Нужно расставить все точки над i.
   - Да чего ты на себя наговариваешь? Какой эгоизм? Если ты эгоист, то он кто? - Северина кивнула на Перминова. - Он сам-то чего к мамочке побежал, когда без работы остался? Чего в нем его мужское самолюбие не взыграло? Почему его так сильно оскорбили твои слова? Ведь ты ему правду сказала: без работы мужик чахнет.
   - Всегда виноваты оба - ты же знаешь.
   - Знаю. Но мне непонятно, почему ты во всем винишь себя?
   - Точно! Все! Завершили самобичевание! У нас еще ужин не закончен. Что мне с ним делать?
   - Слушай, мы его с тобой точно не поднимем. Давай здесь положим? Одеяло и подушка ждут ребят! Я говорю, неси одеяло и подушку, - Инга поторапливала подругу, стаскивая с Романа куртку. Обувь и одежду положили тут же - на стул.
  Северина закрыла дверь, на кухне открыла форточку, чтобы запах перегара, наполнивший прихожую, не распространялся дальше.
   - Слушай, что-то аппетит пропал... - пожаловалась Инга. - Не хочу есть!
   - Да, пожалуй, и я все! Знаешь, я в Москву уезжаю послезавтра. Дней на десять не меньше.
   - Ого! Зачем?
   - Да все по тому же орловскому проекту.
   - А, понятно! Слушай, а как тебе Орлов сам, он в реале такой же как на экране?
   - А где ты видела в сети или по телеку?
   - Да везде...
   - Да обычный он. Бывает грубым, но может быть вполне интересным, когда ставит перед собой такую цель, - Северина непонятно почему разволновалась, стала переставлять тарелки на столе. Быстро налила воды в высокий хрустальный стакан и сделала три больших глотка.
   - Севыч, что такое? - Инга хитро улыбнулась. - Нас зацепил столичный мачо?
   - Да ну тебя! Северина быстро поднялась со стула и стала составлять тарелки друг на друга, чтобы унести их на кухню.
   - Подожди, я помогу, - остановила Инга подругу.
  На кухне было свежо, открытая форточка наполнила кухню прохладной свежестью. Северина хотела задернуть штору, но засмотрелась на накрывшийся сумерками город. Еще чуть чуть-чуть и станет совсем темно. Инга подошла и обняла подруг уза плечи.
   - Ты влюбилась, да?
   - Инга, ну что ты говоришь?
   - Ну, я же вижу...
   - А что ты можешь видеть? Я сама еще ничего не знаю, не понимаю. Он просто человек, какой-то другой человек. С этим конкурсом для детей из детских домов. Он так трогательно переживает за него. Как будто это самое дорогое, что у него есть. Мне это нравится. Он очень увлечен этим делом и делает это не ради денег, по крайней мере, не делает на это ставку. Ершов - да. Для него этот проект важен, он смотрит на него с перспективой своего собственного бизнеса. - Северина помолчала, глядя в темнеющее небо. Она расправила листья буйно цветущего спатифилума, наклонилась щекой к крупному белом цветку. Помолчала несколько секунд, вновь посмотрела на Ингу. - Конечно, Андрей Орлов мне интересен. Зачем мне врать себе и тебе? Но я отдаю себе отчет в том, какие женщины его окружают, с одной из них я имела 'удовольствие' познакомиться. И потом ты знаешь, мне страшно... Страшно еще раз ошибиться. И знаешь еще что? Каждый раз, когда смотрю на него - от него идет какое-то напряженное неприятие. И я сама через несколько секунд начинаю чувствовать то же самое, как будто этот человек - источник чего-то инородного, некомфортного в моей жизни.
   - Может это напряжение и неприятие идет от тебя? Еще ничего не произошло, а ты уже все решила. Что страшно и что ничего не получится. А он просто 'Мистер дискомфорт'. Сама же сказала, что решила думать и поступать по-другому, не как обычно.
   - Это да! Спасибо, что напомнила! - Северина обняла подругу в ответ. - Слушай, нам нужно спать ложиться, завтра на работу. Я постелю тебе на диване. Надеюсь, до семи утра Ромка проситься. Все же интересно, где он так набрался? Надо будет с ним поговорить.
  Через несколько минут в квартире царила тишина, которую прерывал только громкий мужской храп, который, впрочем, никому не мешал - за плотно закрытыми дверями его почти не было слышно. Не спала только Плюша. Она сидела под пуфом в коридоре и наблюдала за спящим мужчиной. По ее виду было понятно, что все происходящее ей очень не нравится. Два непрошенных гостя за вечер - это слишком! И если первая гостья особых подозрений не вызывала, то пахнущий алкоголем мужчина не нравился чудокошке категорически. С этим нужно было что-то делать!
  ***
  За окном едва забрезжил рассвет, когда Северина подскочила на кровати от чьего-то крика. Она выбежала из спальни в прихожую и увидела, как только что проснувшийся Роман растирает правую руку в районе запястья. Из тонких багровых царапин красным мелким бисером проступила кровь.
   - Что такое?
   - Укусил кто-то. Или поцарапал... А как я тут...? - Роман озирался по сторонам, искал глазами источник причиненного дискомфорта. На его лице явственно читалось полное недоумение по поводу его здесь пребывания. Не обнаружив обидчика, он грустно посмотрел на Северину. - Слушай, я вчера как тут? Все нормально? Я не помню, как я вообще сюда попал. Я сам пришел? Слушай, я тебя не обидел?
   - Обидел? Нет, ну что ты? Ты бы ооочень галантен, - ответила Северина, снисходительно улыбаясь.
   - Издеваешься?
   - Почему? Вот посмотри! И Северина вынесла из кухни большую вазу из чешского мутного стекла, в которой стояли тридцать три белые розы, принесенные Романом накануне.
   - О, черт! Ничего не помню! Надо же, как я набрался! Алька пьет как лошадь!
   - Кто???
   - Ну Алька Стопстрип.
   - Ты с ней был?
   - Ну да... Ну как с ней... Ну в общем нет, у нас компания была. Нас там много было, - заикаясь ответил Роман. - Слушай, мне хреново. У тебя пиво есть?
   - Есть. Возьми в холодильнике.
   - Северина, ты не подумай, что у нас с Алей так чего-то...
   - Ром, мне совершенно все равно. Нас с тобой уже давно ничего не связывает. Было бы замечательно, если бы не тащился ко мне через весь город в пьяном виде, чтобы подарить цветы. Это можно сделать и без алкогольных возлияний. Или не делать вообще.
   - Да я на такси по-моему приехал . Поговорить хотел.
   - Поговорил?
   - Слушай, а кто меня укусил?
   Северина достала из-под пуфа кошку.
   - Она.
   - Фу ты... Лысая. А чего она кусается-то?
   - Она не привыкла к такому запаху, - улыбнулась Северина. - Решила поторопить тебя - чтобы ты быстрее домой отправлялся. Ром, ты пей пиво, и тебе, правда, уже пора. На полу зазвонил мобильник, выпавший из кармана куртки Ромы. Северина наклонилась, подняла трезвонящий телефон. На дисплее высветилось: 'Аля'.
   - Держи, дама сердца проснулась! - Северина протянула трубку Роману.
  Он сконфузился, неловко взял телефон и нажал на кнопку сброса.
   - Чего звонит? Что надо? - пробурчал Роман, отхлебывая пиво из железной банки.
   -Ну да, - ответила Северина. - Ты, видимо, никогда не изменишься. Ты хоть к следующему браку подойди со всей ответственностью, чтобы никому не было больно.
   - Ну, к какому следующему-то? Ну что ты говоришь?
   - Ром, мне собираться надо.
  Севрина вышла из кухни, оставив ночного гостя допивать пиво в одиночестве. Она заглянула в зал - Инга спала, мирно посапывая. Было время первой принять душ, быстро собраться и, как и положено гостеприимной хозяйке, приготовить вкусный завтрак. Времени было с запасом, ведь Инга обещала подбросить до офиса.
  
   ***
  Аля Стопстрип сыграла в жизни Ромы и Северины свою, не очень приглядную, роль... Молодая семья Перминовых, которая образовалась на третьем курсе, поселилась в небольшой съемной квартире. У родителей понимания столь ранние отношения не нашли, а потому Рома и Северина решили жить отдельно - самостоятельно. Как водится в таких случаях, к ним часто приезжали друзья, и скоро их небольшая съемная квартирка стала местом постоянных встреч и студенческих посиделок. Аля Стопстрип была одноклассницей Инги, и попала в их дружную компанию почти случайно. Инга встретила ее зимой замёрзшую на остановке и притащила к Северине с Ромой попить чаю. Дело шло к Новому году. Поэтому после чая решили открыть шампанское и достать мандарины. Аля как-то сразу вошла в доверие. Она умела расположить к себе. Всегда открыто улыбалась и смотрела собеседнику прямо в глаза. Казалось, такой открытый человек просто не способен на подлость.
   У Али Стопстрип в жизни всегда все было хорошо. Не смотря на то, что мать воспитывала ее одна, отца девочка никогда не знала, у нее было счастливое детство и не менее счастливые студенческие годы. Брат матери Павел Ершов - очень опекал их. Заботился о том, чтобы сестра и племянница ни в чем не нуждались. Девочка росла в достатке и в любви. Замуж мать так и не вышла, целиком посвятив себя воспитанию дочери. И все чаще, вопреки ожиданиям, замечала, что девочка растет эгоистичной и озлобленной. У Али были хорошие вокальные данные, ей пророчили хорошее будущее, но девочка наотрез отказывалась заниматься в музыкальной школе. 'Петь я и так умею, мне это неинтересно',- часто категорично заявляла она матери. Зато ее живо интересовало все, к чему у нее не было никаких способностей, но что хорошо получалось у других детей. Она требовала записать ее то в балетную школу - потому что подруга из класса делала успехи на этом поприще, то вдруг кидалась заниматься верховой ездой - как соседская девочка Альбина, а то вдруг принималась уговаривать мать отдать ее на каратэ. 'Аля, мы перепробовали все секции в городе, - уговаривала ее мать. - Может, ты все же решишь заниматься в музыкальной школе. Ты и вправду очень талантливая. У тебя это отлично получится!' . Но Аля была непреклонна. Потом была студия керамики, бальные танцы, велоспорт, пятнадцать уроков игры на гитаре и много чего другого. Без внимания осталась только музыкальная школа.
  Але почему-то казалось, что если человек счастлив в чем-то, то она, получив это, будет счастлива намного больше. В районе солнечного сплетения что-то неприятно квакало, когда Аля видела чей-то успех или удачу. В душе прочно обосновалась зависть. Желание обладать чем-либо, порой, было невыносимым. Но каждый раз получив то, о чем она просила, Аля не испытывала ожидаемых эмоций радости и счастья. Не понимала, что это был не ее выбор, это был чужой путь. Разочарования, постигшие юное создание, раз за разом ожесточали ее душу, сделав характер невыносимым. С годами она выработала свой, как ей казалось, универсальный жизненный принцип: когда тебе что-то надо - это нужно брать любыми путями, и здесь все способы хороши. Не можешь так, значит нужно по- другому - хитростью, и здесь тоже выбирать не приходится - оправдан любой риск и любые жертвы. Однако, свой, мягко говоря, непростой характер и своеобразные взгляды на жизнь, Аля умело маскировала широкой улыбкой и мягким взглядом голубых глаз. На какое-то время это срабатывало, и окружающие воспринимали Алю, как милое невинное создание. Особенно легко было запутаться, если общаться с Алей приходилось нечасто. В школе Инга и Аля общались мало, у каждой была своя подруга. Но в тот день, увидев ее на остановке, Инга искренне обрадовалась однокласснице...
  Аля оживленно болтала с новыми знакомыми, старясь произвести хорошее впечатление, а между тем, в глубине души, у нее, как когда-то давно в детстве, в районе солнечного сплетения, что-то неприятно хлюпало. Маленькая съемная квартирка Перминовых не шла ни в какое сравнение с большой трешкой в центре, где Аля жила с матерью. Но здесь, в этом скромном жилье, по непонятной причине было в сто раз уютней и теплее, чем в помпезном зале с тяжелыми портьерами трешки Стопстрип. Она возненавидела Северину с первого взгляда - за то, что та была красивой, и что она навела здесь уют, за то, что муж смотрит на нее не отрывая взгляда с такой любовью, с какой на Алю никогда не смотрел ни один мужчина. Тем более такой мужичина как этот. Роман Перминов был высоким голубоглазым блондином атлетического телосложения. И конечно, это замечали все женщины, которые находились с ним рядом. Но никто из тех, кто знал его лично, не предпринимал никаких попыток хоть как-то приблизиться к белокурому красавцу - все были в курсе - он безнадежно влюблен в свою жену. Северина к популярности мужа у противоположного пола относилась с юмором. Ну а как еще может реагировать на этот факт умная женщина? В искренности его чувств она не сомневалась. Северина заметила, что новая знакомая кидает на мужа томные взгляды и даже подлилась этим с Ингой, на что та ответила: 'Севыч, у Альки никаких шансов! А если что - говори мне - я с ней разберусь!'. Через пару лет безнадежных страданий, Аля стала встречаться с однокурсником Ромы, Инги и Северины - Сашей Беляевым. И вроде бы все у них было хорошо, да только чувства молодого человека не особо трогали Алю. Ведь она не получила того , чего хотела! В этот раз это был чужой муж. Все очень сильно изменилось через пару лет. Северина ждала ребенка. Беременность была непростой - постоянная угроза выкидыша, и на третьем месяце ее положили на сохранение. Она не пролежала в больнице и суток, на утро все было кончено - ребенка спасти не удалось. Еще через пару часов Северина вернулась домой. Она толкнула рукой дверь спальни, где спал Роман. Рядом с ним лежала Аля. Из одежды на ней было только нижнее белье. Северина устало опустилась на стул. Казалось, увиденная сцена ни капли ее не тронула. Роман проснулся, увидел жену и подлетел на кровати.
   - Северина, ты как тут?
   - Ногами из больницы. Смотрю, не скучал?
   - Да ты что! О чем ты? Это Алька перепила, я ее кое-как дотащил...
   - До нашей кровати?
   - Северина, ты не думай. - Он обнял жену. - Тебе нельзя волноваться. Ты же не думаешь, что я с ней? Перегуляли вчера, бывает. Ты же меня знаешь, где упал, там и новоселье.
   - У нас не будет ребенка, - еле слышно прошептала Северина. Она смотрела прямо перед собой - в стену.
  Роман больше не спросил ничего, он обнял жену . Она почти вся утонула в его больших руках. Мягко положила голову на его плечо. За минуту плечо Ромы намокло - по нему катились огромные слезы Северины.
  Проснулась Аля. Она уставилась на друзей немигающим взглядом. Через пару секунд, оглядевшись по сторонам, нашла брюки, кофту - натянула одежду на себя.
   - Привет, Северина! - она заискивающее поздоровалась, но в глазах ее блеснули искры злорадства. Она почти добилась того, чего хотела, когда поехала после вечеринки домой к Перминовым. Правда, в конце ее план провалился. Роман не стал продолжать праздник и улегся спасть, Але ничего не оставалось, как последовать его примеру. Допив бутылку пива, она легла рядом. Но результат все же был - Северина видела их вместе в одной кровати.
   - Пошла вон! - сказала Северина железным голосом. - Чтобы духу твоего здесь не было! Поняла?
   - Ты что? Кто виноват, что твой муж утешение ищет на стороне?
   - Ты что несешь, дура? - крикнул Роман, отстранив Северину. Он уставился на Алю так, как будто вместо нее стояло что-то невообразимое и нелепое. Он двинулся было на нее, она глухо вскрикнула. Роман за руку вытащил ее из комнаты и вытолкнул за дверь на лестничную площадку, выставив следом ботинки и кинув прямо в руки пуховик. - А ну пошла отсюда! Врешь, сука, и не краснеешь! Пожалел тебя! Надо было одну на такси домой отправить. Овца!
   Вернулся в комнату и уложил жену в кровать. В первый раз в жизни он видел Северину в таком состоянии. Казалось, она никогда не вернется к жизни. На неделю они уехали в деревню - к бабушке Ромы. Когда они вернулись на учебу, все друзья знали, что Рома изменил жене с Алей. И теперь уже не имело смысла что-либо говорить.
   - Ты простила? - Инга трясла подругу за плечи. - Я эту овцу больше знать не хочу. Вот тварь! Надо было тогда тебя послушать, выпереть ее сразу!
   - Тебе Рома рассказал?
   - Да. Просил пока тебя не беспокоить. Я не стала звонить.
   - Простила. Не было ничего. Я поняла, что она специально.
   - А чего тогда простила? За что прощать?
   - Не время было для развлечений. Тяжелый момент в семье. А Рома пошел веселиться.
   - Ну в этом как раз нет ничего такого... Все же свои. Я думала он домой и Алька тоже домой поедет, кто же знал, что она за ним увяжется. Вот корова! А Сашка не смог. Он же уехал к матери - помочь с документами. А эта, вот ведь, не растерялась. И всем растрепала, выходит, о том, чего нет. Дура!
   - Инга, да теперь уже что говорить?
   - Ты держись только, ладно? Диплом этот еще не к месту. Но его надо защитить, слышишь? Я помогу - Инга крепко обняла подругу.
  Диплом подруги защитили на 'отлично'. С Алей обе разом перестали общаться. Сашка Беляев, вернувшись от матери, поступил точно также - сказав Але пару ласковых, прекратил отношения. Сначала, поверив ее рассказам, он было хотел разобраться с Перминовым по-мужски. Но переговорив с ним с глазу на глаз - понял, в чем дело. Переживал. Любить того, кто тебя не любит - унизительная и тяжелая работа. Рабский неблагодарный труд. Он все также общался с Ромой, Ингой и Севериной. А вот для Али рухнуло все сразу. Она оказалось в вакууме. Это был тупик, из которого она не видела выхода. Потом все затихло, и Аля пропала с поля зрения на несколько лет. Появилась она вновь в жизни Северины через два года после того, как девушка пришла работать в журнал, который, как позже выяснилось, принадлежал, в том числе, дяде Али - Павлу Сергеевичу Ершову. Встреча была неприятной. Но уходить из издания Северина не планировала. А еще через несколько лет они с Ромой расстались. Не выдержав быта и непростых жизненных ситуаций, он ушел жить к матери. Алевтина быстро вошла в курс сложившихся обстоятельств и тут же активизировалась. Роман, бывало, заливал жизненные неурядицы алкоголем. И все это знали. В такие минуты Але удавалось подобраться к нему достаточно близко. Надежда выйти замуж за объект желаний вернулась вновь, а вместе с ней настойчивость, переходящая в навязчивость. Все это дополнялось неприязнью к Северине, которую нужно было выжить из редакции любой ценой. А вот когда Аля станет главным редактором и будет командовать здесь всеми и его бывшей женой - он увидит, что она стоит, и уже точно никуда от Али не денется! Она готова была предоставить ему сытую удобную жизнь и никак не могла понять, почему же Роман все медлит и не решается переехать к ней - такой успешной и красивой. Ведь Северина уже больше года дает ему понять, что обратной дороги нет.
   - Да не могу я, - как-то Перминов поделился своими переживаниями с Ингой. - Не мое будто. Пустая она какая-то, словно нет в ней ничего. Не интересно. Когда приходит отрезвление надо же о чем-то разговаривать, а говорить нам с ней не о чем.
  Про отношения с Севериной его никто уже давно не спрашивал, всем и так было понятно, что супруги вряд ли вновь будут вместе. И только сам Перминов, отрицая очевидное, не терял надежду на сближение. Ему казалось, что их с Севериной семья, теплые доверительные отношения, искренняя человеческая дружба - было единственным настоящим, что произошло с ним в жизни.
  
   ***
   - Ты почему опаздываешь? - проскрипела Нонна Ивановна, когда Северина в пять минуть десятого вошла в редакцию.
   - Доброе утро всем! А никто не опаздывает. Я вот, - она помахала в воздухе файлом с несколькими листами бумаги, - подписывала командировочные документы.
   - Все подписала? - зыркнула Нонна недобро.
   - Ну, вы же знаете, что с начальством не спорят.
   - Да знаю, чего ты туда едешь...- завелась с полоборта Шефиня. - Да ты знаешь кто? Ты....
   - Вы видимо меня в прошлый раз не поняли? - жестко оборвала Северина. Вам повторить?
   - Да что же ты доводишь пожилого человека, - взвилась Аля. Она догадывалась, к кому вчера Роман направился с огромным букетом цветов, и очень злилась, что никак не могла этому помешать. - Тебе не жаль Нонну Ивановну?
  Шефиня положив руку на лоб, тяжело плюхнулась и заколыхалась в кресле - практически также как вчера.
   - Зато тебе видимо очень жаль, - парировала Северина. - Сказать почему?
   - Дамы, брейк! - вмешался Алексей. - К чему баталии? Нонна Ивановна, вам лучше? - Он театрально наклонился к шефине - и это было похоже на глубокий реверанс, потом повернул голову и заговорщицки подмигнул Северине.
   - Да, поскольку я уже в командировке, я пойду собирать чемодан. Всем пока! - Северина поняла, что сегодня спектакль все же состоится и решила ретироваться. Решение об увольнении принято. Все необходимое будет сделано после командировки. Она развернулась и вышла из кабинета.
  Из-за закрытой двери доносились проклятья Нонны Ивановны. Она никак не могла сдержаться и проклинала всех и вся, за то, что в этот раз вышло не так, как она хотела. Северина с состраданием подумала о барабанных перепонках коллег - минимум двадцать минут оглушительного визга по поводу ее персоны - были им обеспечены.
  Дома Северина достала небольшую объемную сумку, куда собрала все необходимо на десять командировочных дней. Два платья, черную юбку-карандаш, пару блузок, блейзер, замшевые бежевые туфли на высоком каблуке, брючный костюм, халат, тапочки, теплый свитер - на случай плохой погоды. В боковой карман сумки уместила лаковые классические ботинки. В другой - втиснула бутылочку кокосового масла. На влажное тело оно ложилось прекрасно и заменяло всевозможные крема, которыми обычно пользуются женщины. Это было ее любимое средство, потому что после воды, щедро сдобренной хлоркой горводоканалом, от сухости кожи спасало только оно. В столице дела с хлорированием воды едва ли обстояли лучше...
   Она неторопясь уложила волосы с помощью щипцов в крупные локоны. Посмотрела себя в зеркало - перекинула густую гриву на другую сторону. Повернулась спиной к зеркалу - посмотрела, хороши ли сидят ее любимые джинсы - она не надевала их почти три месяца, но кажется - все было по прежнему - они сидели безупречно. Потом взбила волосы руками, нарушив лаконичный порядок завитых прядей и забрала волосы в высокий хвост. 'Что же принесет мне эта поездка?' - подумала про себя девушка. Она снова поправила волосы. Тень бросила отражение на стену рядом с зеркалом - казалось, что высоко над головой Северина держит олимпийский факел. Она улыбнулась, глядя на тень, кинула в сумку расческу, достала из шкафа куртку, положила ее здесь же - рядом с сумкой. Посмотрела на часы - до самолета было еще четыре с половиной часа. Можно было выпить кофе. Она зашла на кухню, наступила на какой-то небольшой предмет, который под ее ногой громко хрустнул. Это была меленькая черная зажигалка. Должно быть Роман, утром, на ходу допивая пиво, в спешке, выронил ее из кармана. Она собрала маленькие кусочки некогда полезной для всех любителей никотина штуки, и выбросила их в мусорное ведро. Оно, кстати сказать, было пустым. Инга все же захватила с собой пакет с мусором, как и обещала, а Северина даже не заметила, когда она выбросила его в мусорный бак.
   - А она не выбросила.
   - Уф, - выдохнула девушка. - В этот раз ты меня напугал.
   - Какие мы стали нежные, - подмигнул подопечной Посланник. - Собираешься? Просто ты про пакет подумала, а я видел, как Инга бросила его в багажник, вспомнит про него только завтра вечером и, ругаясь - он же будет жутко вонять - понесет в мусорный бак, который находится в ее дворе. Она такая забавная!
   - Вот ведь... Надо было не давать ей мусор. Напишу ей смс.
  И Северина быстро набрала подруге короткое сообщение.
   - Тебе очень идет прическа - продолжил посланник.
   - Спасибо! Целый час укладывала, а потом решила сделать хвост!
   - Настоящая женщина!
   - Ты же слышал? Нонна сегодня еще долго орала?
   - Ну как обычно - минут двадцать. Потому у нее плохо приключилось сердцем. Якобы. И она вызвала такси - поехала домой. Алексей вызвался ее проводить. Она растеклась как забытое на солнце желе, и под это дело он выпросил себе два дня отгула. Его статью повесили на Мринэ. В общем - все как обычно.
   - Отлегло. Я хотя бы подарила им еще один рабочий день без шефини. Хотя Маринэ, конечно, жаль.
   - Она справится. Ты же знаешь, как быстро она пишет.
   - Да, она умница. Слушай, - Северина вдруг пристально посмотрела на собеседника. - Я летать боюсь. Ты со мной будешь?
   - Да знаю я, - он улыбнулся и глубоко затянулся сигаретой, наслаждая табачным дымом и глядя в окно на хмурое серое небо, по которому плыли рваные грязные клочья облаков. - Ты так забавно летела в Венецию.
  Северина смущенно глотнула кофе и поставила чашку на стол.
   - Слушай, ну с твоей стороны очень неэтично напоминать эти постыдные моменты моей биографии. Мне было страшно, а выпить столько вина, сколько нужно было, чтобы не бояться, я не смогла. А этот мужчина был так похож на благостного старца.
   Посланник заливисто расхохотался.
   - Этот, как ты говоришь, 'благостный старец' бандит, по которому плачут места не столь отдаленные. Просто он давно в 'профессии' и научился уже мимикрировать, примеряя нужные ему образы. Он в Венецию по делам летел, понимаешь? А тут ты вцепилась в него со словами : 'Святой отец, помогите мне!'. Извини, но это было очень смешно.
   - Ну конечно, ведь ты, если рухнешь с такой высоты и не разобьешься вовсе! А от меня что останется? Ничего! - Северина обиженно отвернулась к шкафу с посудой. Указательным пальцем она водила по плавным линиям сверкающего декора кофейной чашки. Маленькие камушки - под бриллианты - усыпали гриву лошади, которая галопом неслась куда-то по бескрайним просторам поля. Этот сервиз Северине достался от бабушки. Она очень любила пить кофе из этих чашек. Иногда наливала в них простую воду, когда хотела пить. Весь набор красовался в кухонном навесном шкафчике с прозрачными створками.
  Когда бабушка была жива, этот белый сверкающий сервиз стоял в старом серванте на самом видном месте. Частный дом, в котором жила бабушка уже снесли, но Севреина закрытыми глазами нашла бы дорогу к тому месту. Часто, закрывая глаза, она вспоминала дом и комнаты, где провела самые лучшие минуты своего детства. С бабушкой они много разговаривали на разные темы. У нее же Северина научилась самым главным урокам в жизни - что чужое брать нельзя, и речь не только о вещах, что, если человек предал - нужно уходить, потому что обязательно предаст второй раз, а еще какие ткани по фактуре сочетаются друг с другом, и как быстро сшить прямую юбку и что белая блузка не должна быть белее зубов ее обладательницы.
   - Смотри, - говорила бабушка, - как красиво, - и прикладывала белую кофту к Северине. Твои зубки позволяют носить эту вещь. А вот мои уже нет.
   - Бабуля, твоим зубам уже более семидесяти лет. Не стоит судить их так строго.
  И Северина доставала из шкафа кремовую блузку с шитьем на воротнике.
   - Зато смотри, как эта тебе идет.
  Бабушка улыбалась и возвращала вещь обратно на вешало, а потом убирала в шкаф.
  В бабушкином царстве всегда был идеальный порядок. Отглаженные вещи висели рядами. Обувь была вымыта и убрана по коробкам - в ожидании следующего сезона. Шапки и перчатки нашли место на верхних полках. Северине нравилось такое устройство быта. Здесь каждая вещь имела свое место и было видно, что нужна своей хозяйке. Также опрятно велось остальное хозяйство в доме. Посуда была всегда вымыта, а полы сверкали чистотой в любой день недели.
   - Как тебе не надоело все время убирать? - спрашивала маленькая Северина бабушку.
   - А чего же здесь тяжелого или сложного? Женщина, когда понимает себя, навести порядок в доме и за труд не считает.
   - Ой, вот мне и в комнате убрать лень. Когда она наорет - я тогда делаю.
   - Мама приучает тебя к порядку, это правильно, - поправляла девочку бабушка.
   - Да? - ерепенилась та, - а чего же она Влада своего любимого не приучает? Он даже курит в комнате и ест там же.
  Бабушка, вздыхая, уходила на кухню ставить чайник. Став взрослой Северина жалела о резкости своих суждений в общении с бабушкой. Этот человек был, пожалуй, единственным в ее жизни, с которым она никогда не подбирала слова и с которым разговаривала на равных, всегда получая ответы на свои вопросы. Уплетая пироги с капустой или с ягодами, Северина часто рассказывала бабушке, что произошло с ней в саду, потом в школе, а став старше, и в вузе. Бабушка знала, когда случился первый поцелуй, и что отец подарил Северине квартиру, что она только с шестого раза сдала на права, а потом передумала покупать машину. Потом они вместе выбирали дизайн-проект для новой квартиры Северины, спорили, как правильно поставить ванну. В вопросах модной одежды Северина советовалась с ней всегда. Она знала, что бабушка лучше подруг подскажет, какое платье сидит на ней лучше. И стоит ли говорить, что на выпускном она была королевой вечера в своем небесно-голубом платье, сшитом бабушкой специально по этому случаю...
  Бабушка была для нее образцом женственности. До последнего дня пользовалась косметикой. Укладывала волосы и всегда тщательно выбирала платье, в котором пойдет в магазин за курицей и картошкой. На стареньком трюмо стояло несколько флаконов духов, несколько тонов помады и карандаш для бровей и губ...
   - Ты извини, что отвлекаю, - тихо сказал Посланник.
  Северина так глубоко погрузилась в воспоминания, глядя на чашку из кофейного сервиза, что забыла о его присутствии.
   - Просто уже пора собираться, а ты еще такси не вызвала.
  Северина нашла в телефоне нужный сервис и сделал заказ. Поставила сумку к порогу. Проверила на месте ли кошелек.
   - Между прочим, - она посмотрела на Посланника, - я не говорила 'Святой отец¸ помогите мне!', я спросила : 'Святой отец, мы спасемся?', и, кстати, тогда так трясло, что можно было подумать, что самолет действительно сейчас рухнет. Я вообще в эту аэродинамику не очень верю... Да, я не понимаю, почему самолеты летают, а крыльями не машут!
   Посланник вновь разразился смехом.
   - Ой, прости-прости, но это, правда, так смешно. Там суть в том, что снизу воздух становится очень плотным, а сверху почти разряженным плюс работа двигателя и самолет летит. Ну, ему просто некуда деваться в таких условиях. - Он на секунду задумался. - Это я так - очень просто тебе объяснил. Почти на пальцах. В реальности, конечно, все немного сложнее.
  Он посмотрел на Северину и улыбнулся одними глазами.
   - Не понятно? - вздохнул он.
  - Где что разряжается?
   - Ладно. Давай по-другому. Ты как любой свободный индивид обладаешь свободой воли и свободой выбора. Закрой глаза!
  Посланник скомандовал и посмотрел прямо на девушку.
   - Закрыла.
   - А теперь представляй, как ты спускаешься по трапу в аэропорту Москвы.
   - Так я еще здесь не взлетела.
   - Ну ты представь конечный этап полета - как ты спускаешь по трапу в аэропорту столицы.
   - Говори, что видишь?
   - Ну.... Ступени вижу.
   - Еще?
   - Мужчина с коричневым портфелем впереди меня кое -как спускается, ему тяжело. Уронил платок - не заметил, идет дальше. Я подняла. Подала ему. Все. Вошли в здание аэровокзала.
   - А еще что?
   - А еще там сейчас ярко светит солнце, - Северина произнесла эту фразу и открыла глаза. - Даже не верится. Что после нашей хмари, можно вновь увидеть солнечные лучи. Спасибо тебе, стало спокойнее.
   - Еще бы! Ведь ты только что согласилась на благополучный исход полета.
   - Согласилась?
   - У тебя был и другой выбор - ехать и трястись все время. Или еще лучше - найти какого-нибудь благообразного пассажира и виснуть у него на руке с вопросами, спасешься ли ты.
   Он снова улыбнулся одними глазами.
   - Ты снова с этим итальянским мафиози, да? Да зачем я только села в самолете рядом с ним?!
   - Чтобы точно спастись! - снова заулыбался Посланник.
  И это было в самую точку. Потому что в тот раз Северина очень спешила занять место рядом, как ей казалось тогда, со священником, чтобы Бог не допустил падения самолета. Сейчас ее смешила ее же наивность. Она примирительно посмотрела на посланника.
  Все это время Плюша, которая поняла, что хозяйка собирается покинуть их теплое жилище, беспокойно заметалась между кухней, где стояла ее миска с едой и коридором, где Северина с Посланником репетировали благоприятный исход полета.
   - Слушай, я все понимаю, но что будет, если у меня кончится еда? - спросила Плюша и тень от ее хвоста легла на стену в виде знака вопроса.
   - О! Как хорошо, что ты напомнила.
  Северина набрала номер Инги, параллельно на кухне насыпала в миску кошки побольше корма и долила воды.
   - Инга, слушай, не забудь про Плюшу, а?! Мы же договаривались. Покорми ее. Через два дня миска точно опустеет.
   - Севыч, ты с ума сошла? - закричала трубка. - Как я могу не покормить кошку, которая объяснила Перминову, что он не прав? Инга намекала на царапины, которыми Плюша наградила незваного ночного гостя.
   - Да ну тебя, правдолюбка! - улыбнулась Северина. - В общем, я на тебя полагаюсь, с меня 'Шардоне'.
   - И шампанское! - не унималась трубка.
   - Хорошо! И шампанское. Хотя женщинам алкоголь не рекомендуется - нарочито строго сказала Северина.
   - Ой, все! Началось! - подыграла Инга. - На ночь пару бокалов в качестве лекарства, я думаю, не повредит.
   - Ну все, пока, я полетела, ну и улетела тоже!
  Северина взяла Плюшу на руки, чмокнула в гладкую макушку, потом сказала: 'Не скучай! Скоро буду!' и аккуратно отпустила кошку с рук. Взяла сумку, вышла и закрыла дверь на оба замка.
   ***
  Уже в самолете жутко захотелось спать. По соседству оказались мама и ее пятилетняя дочка. Девочка без умолку рассказывала своему плюшевому зайцу забавные истории. Мать все время старалась успокоить ребенка, предлагая то воду, то тонконарезанные фрукты в небольшом круглом контейнере.
   - Она не мешает, - улыбнулась Северина.
  И уже проваливаясь в мягкий сон, дослушала историю адресованную зайцу, как ежик Ум упал в яму и долго не мог из нее выбраться - а все потому, что обижал друзей. Отобрал у медвежонка шапку и решил убежать с ней в лес, а сам угодил в яму. И поделом!
  'И поделом! - думала Северина, проваливаясь в сон все глубже. - Я как этот ежик Ум, убегала от себя и попала в яму. И что теперь делать, как быть? Мне тридцать, а у меня ничего, кроме редакции и старой злой старухи...И той не будет, когда уйду на фриланс. Матери я не нужна, или нужна , но не так, как хотелось бы... А как правильно быть нужной родителям? Отца и бабушки давно нет. Ни мужа, ни семьи... Семьи... Никого. Орлов... - Мысли стали путаться и уже трудно было поймать хотя бы одну из них за хвост. - Орлов... Причем здесь Орлов? Ладно, подумаю про него потом'.
   - Эй, просыпайся! Потом поспишь! - пользуясь моментом, пока мать отвлеклась, маленькая пассажирка тормошила Северину. - Мы приземляемся!
  Она говорила шепотом, чтобы ее не поймали ее с поличным. Северине казалось, что прошло всего минут десять.
  Шасси мягко встретились с землей. Самолет присел, словно на корточки, и загудел. Пассажиры беспокойно засобирались - доставая вещи, застегивая одежду, несмотря на то, что стюардесса предупредила всех известной просьбой 'оставаться на местах до полной остановки самолета'. Северина подняла куртку, которая выпала у нее из рук во время сна. Когда суета немного отступила, и пассажиры выстроились в стройную плотную очередь к выходу, Северина вклинилась в образовавшуюся прореху. Она осторожно продвигалась по узкому пути между рядами. Маленькая пассажирка с мамой оказались далеко впереди. Было видно, как она без умолку что-то говорит матери. Желтый плюшевый заяц, которого хозяйка несла за правое ухо, беспомощно болтал в воздухе лапами. Показался трап самолета. Москва набросились с объятьями, согревая теплыми весенними лучами. Мужчина в темном костюме с коричневым портфелем - тот, что шел впереди Северины, спускался не торопясь. Неловким движение руки выронил из кармана аккуратно отглаженный кофейного цвета платок - не заметил и продолжил свой путь. Северина подобрала пропажу, слегка тронув за рукав пиджака, - вернула хозяину. Столичное весеннее солнце купало в тепле. Куртку надевать не хотелось и она так о осталась висеть на руке хозяйки.
  Северина довольно быстро добралась до гостиницы 'Новый Арбат'. Здесь для нее был забронирован номер. Секретарь Ершова, вручая документы на командировку, уточнила, что отель Андрей Владимирович выбрал в соответствии с целесообразностью. Он расположен недалеко от офиса его компании. Проживание было оплачено за десять дней. Северину обрадовал этот выбор Орлова. До Старого Арбата пешком не больше десяти минут! Она любила Старый Арбат. Она вообще любила Москву со всеми ее пробками и огромными потоками людей. Не понимала, когда кто-то ворчал и жаловался, что мегаполис давит, пугает, наводит панику. Она любила столицу с ее старыми - дореволюционными зданиями, где от каждого камня веяло историей, любила старые кривые переулки, задавленными новыми современными строениями, улицы новой Москвы с их огромными многоэтажками. Бесконечные музеи, ночные клубы, бурлящие потоки машин, толпы туристов, кафе, кофейни, рестораны и ресторанчики на каждом шагу - все это удивительным образом грело душу. Во всем этом разнообразии то здесь, то там, словно витиеватая вышивка на нарядном платье, виднелись золотые головы церквей. Когда бывала в столице, любимым местом для прогулок выбирала парк у Новодевичьего монастыря. Здесь была особая атмосфера. По берегу пруда, переваливаясь с боку на бок, деловито шагали утки, они будто соперничали друг с другом в нарядах - у кого-то был красивый хохолок, зато лапки других украшало густое оперение, похожее на меховые сапожки, грудки пернатых переливались всеми цветами радуги в глянцевом блеске, стараясь перещеголять друг друга. В обеденный перерыв здесь часто гуляли сотрудники офисов, располагавшихся неподалеку, мамаши учили счету своих детей на шагающих гуськом бронзовом утином семействе - мама-утка и восемь утят были отличным тренажером для счета до девяти. Влюбленные назначали здесь свидание. Место было удивительным - романтичным, гармоничным, спокойным. Иногда сюда вторгались шумные веселые компании, но почему-то ненадолго. Новодевичий словно просил 'на выход' нарушителей спокойствия...
  Сотрудник отеля на ресепшене радушно улыбался, объясняя Северине правила проживания и месторасположение ключевых мест отеля. Он коротко поблагодарила его, торопилась - нужно было успеть принять душ до первого совещания у Орлова. Вещи уже ждали в номере.
  ***
  За окном бурным потоком машин шумел Арбат. Орлов смотрел в окно и размышлял о том, как стоит поступить в этом случае. Случай и вправду был не самым простым... За последние пару лет он инвестировал достаточно крупные суммы в ряд перспективных проектов. Полина хорошо управляла его финансами - все отчеты всегда были вовремя и никаких вопросов не возникало. Кроме последней ситуации. Дело, по словам Полины Городец, было супервыгодным. И вложив сто двадцать миллионов, можно на выходе получить стопроцентную прибыль. Ее уверенность несколько удивила и насторожила Орлова. Показалось, что она немного волнуется в процессе разговора, но повода не доверять ей - не было. Но сейчас прислушавшись к интуиции, Орлов принял другое, как он чувствовал- верное решение. Он подошел к столу и включил громкую связь:
   - Александра, пригласи Полину Константиновну, пожалуйста.
  Он барабанил пальцами по подоконнику. Нужно было озвучить Полине свою позицию. Он понимал, что она ей не понравится, и скорее всего, создаст конфликтную ситуацию, но другого выхода не было. Интуиция его никогда не подводила. Ситуация усугублялась еще и тем, что деньги были у же отданы Полине, и, скорее всего, она ими уже распорядилась. Но во-первых, ситуация в Швейцарии требовала срочного финансового внимания - сеть ресторанов, которыми владел Орлов совместно с двумя партнерами нуждалась в обновлении, а во-вторых, благотворительный детский проект обходился несколько дороже, чем он предполагал. Специально для этого Орлов купил детский лагерь, расположенный недалеко от Москвы. В советские времена это было место отдыха пионеров, но сейчас главное здание, бассейн и восемь корпусов находились в крайне плачевном состоянии... Комплекс требовал капитального ремонта, ландшафтных работ, в общем - полного обновления.
   В кабинет вплыла Полина Городец. Густые черные волосы плавными волнами рассыпались по ее плечам, молочного цвета платье выгодно оттеняло смуглую кожу лица и шеи. На затейливо плетеной золотой цепочке красовался крупный рубин. На фоне светлого платья он казался кроваво-красным. Такой же камень в золотой оправе красовался на безымянном пальце правой руки. Полина практически не снимала с руки это украшение.
   - Привет, - ласково пропела она.
  Городец подошла к Орлову по обыкновению пытаясь коснуться губами его щеки, он как обычно мягко отстранился. Она усмехнулась, делая вид, что это ее нисколько не задело. Села в темно-зеленое кожаное кресло Орлова, ласково погладила подлокотники. Она любила эту мебель. Все, что находилось в кабинете Орлова, она выбирала сама по итальянским каталогам. А потом также внимательно следила, чтобы мебель расставили в соответствии с проектом дизайнера.
   - Кофе будешь? - предложил Орлов.
   - Не откажусь. С корицей.
   - Александра, сделайте, два кофе, пожалуйста. Мне как обычно, а второй черный с корицей, - Орлов отключил громкую связь .
   - Пересядь, пожалуйста, - попросил он. Подошел к Полине, подал руку, помогая подняться, и проводил за стол переговоров. Дверь неслышно открылась и секретарь Олова - Александра - девушка лет девятнадцати с аккуратно забранными в хвост темными волосами, в безупречно сидящем брючном костюме - вошла в кабинет.
   - Ваш кофе, Андрей Владимирович, - сказала она, сверкнув белоснежной улыбкой.
   - Благодарю.
   - Твой, - обратился Орлов к Полине, и поставил перед ней чашку кофе. По кабинету поплыл запах терпкого напитка и более тонкий - корицы.
   - Спасибо, ты очень любезен, - улыбнулась Полина и посмотрела на Орлова в упор. Она начала догадываться, что разговор будет серьезный и, может, даже, не совсем приятный.
   - Полина, деньги придется вернуть, - Орлов посмотрел Полине прямо в глаза. - Не сомневаюсь, это хорошее предложение, но сейчас не время. Ты понимаешь...
   - Ты съехал, да? - зашипела она. От прежде милого выражения на лице не осталось и следа. - Ты знаешь, что такой гарантированный процент от вложений могут дать только серьезные люди? Деньги переведены.
   Она немного успокоилась и уже мягче посмотрела на Орлова.
  - Андрюш, и потом, это ведь не такая уж большая сумма...
   - Небольшая? На данном этапе все же значимая... Сто двадцать миллионов все же деньги, и мы не о рублях говорим. И это мои деньги. Полина, я не знаю, может тебе папины деньги карман жмут, в этом случае ты можешь ими распоряжаться как хочешь. Но свои я решил изъять и готов компенсировать неудобства.
   - Как ты не поймешь? Полина вскочила из-за стола и принялась ходить по кабинету туда-сюда, волнуясь и запинаясь. Она теребила руки, кулон на шее, постоянно поправляла волосы - зачёсывая их рукой словно гребнем назад. Полина изо всех сил старалась переубедить Орлова. Теперь она уже смотрела на него умоляюще. - Им не нужна будет компенсация, понимаешь? Им нужны средства. Это очень серьезные люди, я вышла на них через Жегалова...
   - Через кого? - закричал Орлов. - Ты ненормальная? Это ты, похоже, съехала!
  ***
   Максим Жегалов, как это принято, говорить, быть личностью широко известной в узких кругах. Криминальных. Человек напрочь лишенный каких- либо принципов, не гнушавшийся ради наживы ничем - наркотики, проституция, порнография. Они учились с Орловым в одном классе, когда родители Андрея переехали в Подмосковье. Уже в школьные годы Максим Жегалов отличался особой жестокостью. Объектами его пыток часто становились воробьи или беспомощные котята. Из-за своих гнусных выходок он был не раз бит сверстниками, за что их люто ненавидел и при каждом удобном случае старался отомстить.
   - Подумаешь, - ворчал он, потирая фингал под глазом, - да кому нужны ваши дебильные кошки и тупые птицы. Потом, волоча по земле портфель, плелся домой. Он жутко завидовал дружбе Орлова и Ефимова. Позже, когда расследовали убийство Сергея Ефимова, была выдвинута версия, что это Жегалов навел троих отморозков на гараж Хлебокомбината. Правда выяснить так ли это на самом деле - не удалось. Орлов пытался выбить из одноклассника правду, но тот недобро улыбаясь, сквозь окровавленный рот цедил: 'А ты докажи, сука, что это я!'. Друзья оттаскивали одержимого местью Орлова от Жегалова, уговаривая - друга не вернешь, зачем марать руки...
  Став взрослым Максим Жегалов не перестал ненавидеть людей , но научился искусно маскировать свою неприязнь за хорошими манерами. Его жизненные принципы легко позволили ему в столице войти в нужное общество и занять свою нишу. Он четко знал свое место - не лез на чужую территорию, но и своего не отдавал. Среди тех, кто его знал, упорно ходили слухи, что он, подобно Майку Тайсону, как-то в споре откусил ухо своему оппоненту. Тогда речь шла о больших деньгах.
   Орлов не переносил Жегалова. При встрече, они не здоровались. На одном из столичных благотворительных вечеров, которые, как известно, собирают под своим крылом очень разных людей, Жегалов вполголоса отпустил шутку в сторону Орлова, рассуждая о его клубной карьере, и связана она была, по его мнению, то ли с половой ориентацией Орлова, то ли с поставками наркоты в его клубы. Сейчас уже точно никто не помнил. Ни то ни другое правдой не являлось. Но поскольку рядом находились журналисты, дело могло принять нехороший оборот.
   - Ты сам замолчишь или тебе помочь? - спросил Орлов у Жегалова.
  Охранник последнего, видимо, не разобрав, кто говорит с его хозяином, рванулся в сторону Орлова, но налетел на его охрану, завязалась потасовка, в которой пострадали люди Жегалова. Пара фуршетных столов были опрокинуты. Тогда все быстро закончилось - чтобы не омрачать вечер Жегалов быстро покинул мероприятие - излишняя шумих ему была не нужна. Зло глядя на Орлова он прошипел:
   - Ну, ничего сука, встретимся...
   - Обязательно, когда ты и твоя охрана снимете юбки. Я девочек не бью.
  На следующий день интернет-издания пестрели заголовками: 'Орлов предложил Жегалову снять юбку', 'Криминальный авторитет уволил свою охрану', 'Какой ориентации на самом деле авторитет Жегалов'.
  За утренним кофе Орлов как обычно листал планшет, просматривая новости ведущих российских изданий. Увидев заголовки, он от неожиданности прыснул кофе на экран планшета. Удивительно, когда журналисты успели услышать про юбку? Ведь он сказал это тихо - практически в лицо Жегалову...
  ***
   - Что это за дело? - жестко спросил Орлов.
   - Я не знаю - Городец отвела взгляд.
   - Полина, не ври! Что это за люди, с которыми тебя свел Жегалов?
   - Да их даже не видела ни разу! Таков уговор! Да в чем дело-то? Раньше тебя это не особо волновало, главное, чтобы прибыль шла. Чего ты разорался? Жегалов даже не знает, что твои деньги играют.
   - Жегалов всегда знает, у кого что берет. Это ты можешь не знать!
   - Сколько всего ты вложила через него?
   - Сто двадцать два миллиона .
   - То есть твои личные средства - это всего два миллиона? Ты что хотела на мне заработать? Я спрашиваю тебя? Отвечай? - Орлов кричал так, что сотрясались стены, а хрустальные вазы в итальянских шкафах тонко звенели. - Я что тебе плохо платил? Почему вдруг ты решила сделать из меня идиота? И сколько раз ты проворачивала такие махинации? Ты что не знаешь, какие у меня отношения с Жегаловым?
  Орлов был так зол, что казалось, мог одним взглядом вышвырнуть Городец из кабинета. Это было свойственно его натуре - если одаривает, то вряд ли забудешь, и если уличит в предательстве - тоже запомнишь на всю жизни. Орлов был похож на разрушающий, сметающий все и вся, ураган. Полина вжалась в стену. Никогда раньше она не видела Орлова в таком страшном гневе. Он решительно двинулся в ее сторону. Она зажмурила глаза и слегка присела. Из- под густо накрашенных ресниц скатились две крупные слезы. Орлов опешил и в нерешительности остановился.
   - Ты чего?
   - Андрюша, пожалуйста, не трогай меня, - еле слышно прошептала Городец белыми как мел губами, бледность которых, не смог скрыть даже яркий макияж.
   - Ты с ума сошла? Прекрати сейчас же! - сказал Орлов. Он был удивлен впечатлению, которое произвел на Городец. Еще секунда и Полина рухнула бы на пол.
  Он быстро подошел к столу, налил воды и подал стакан девушке. Она сделала несколько глотков.
   - Я никогда раньше так не делала, - еле слышно сказала она. Я первый раз решила заработать. Это верный случай - высокий процент. Жегалов сказал - прибыль сто процентов. Отец подтвердил. Я знаю только то, что сфера интересов этих людей Мексика, но это мне не Жегалов сказал, а отец - пробил по своим каналам .
   - Мексика? Полина! Ты что не знаешь на чем можно заработать в Мексике? Я и подумать не мог, что ты такая дура! - уже заметно тише, и даже как-то устало продолжил Орлов. Он понимал, насколько осложнилась теперь его ситуация. - Какого рожна я вообще так тебе доверял...? Слишком близко я тебя допустил.
   - Раньше ты не жаловался, и мы неплохо зарабатывали, - Полина пыталась огрызнуться.
   - Раньше было раньше, - ответил Орлов.
   - Да что такое-то? - Полина пришла в себя и уже снова вела разговор на повышенных. - Все имеют право ошибиться.
   - Ошибиться? Я никогда не зарабатывал на наркоте. И не собираюсь ничего менять.
   - Ты идиот! - Ответила Полина. - Они тебя убьют!
   - Это не твое дело.
   - Ладно, если тебе насрать на свою жизнь - твое дело. А ты не подумал, что я не хочу терять свою? И свои два миллиона? - Слезы уже высохли и Полина вернулась к трезвому расчету. Прикинула реальный ущерб, который может ей нанести принципиальность Орлова.
   - Полина, - он ровно, без эмоций посмотрел на девушку, - тебе надо привезти себя в порядок. А мне нужно заняться делами.
  Городец громко хлопнула дверью.
  Орлов набрал нужный номер.
   - Привет, дружище! Слушай, помощь твоя нужна. Не по телефону. Заеду за тобой, пообедаем? Отлично!
  
   ***
  Северина уже собиралась выходить из номера, когда позвонила Александра - секретарь Орлова - и сообщила, что встреча переносится на завтрашний полдень.
   - Андрей Владимирович приносит вам свои извинения, но внезапно появившиеся дела требуют безотлагательного вмешательства. Завтра встреча состоится в любом случае, - любезно сообщила она.
  Северина села на подлокотник кресла и с минуту размышляла: 'В принципе, это даже неплохо, неплохо, что освободился целый день! Можно погулять по Арбату, дойти до Красной площади, Александровского сада. А если успею - сгоняю до Новодевичьего!'.
  Она сняла костюм, туфли. Надела джинсы и кроссовки, накинула на плечи куртку, на случай непогоды, и вышла из номера.
   Через двадцать минут Северина уже гуляла по Старому Арбату, наслаждаясь удивительной атмосферой этого места. Каждый раз, когда ей доводилось бывать в столице, даже при сильной занятости, она находила возможность погулять здесь, хотя бы час. И каждый раз она отмечала, как разительно все здесь меняется. Нет, сами здания оставались прежними, лишь иногда, менялись вывески на первых этажах - это новые магазины и кафе занимали место своих менее удачливых собратьев. И нельзя было сказать, что менялся дух места, нет - он оставался прежним... Но что-то определенно происходило, и каждый раз трудно было точно определить в чем суть этих перемен. Все вроде прежнее, но одновременно другое... Поговаривают, что, когда Арбат в очередной раз изменился - став пешеходным, Булат Окуджава сказал, что 'Арбат офонарел'. Должно быть тогда произошло нечто похожее, вроде та же улица, но без трамваев и с фонарями - совсем другая... Но Северина не знала тех времен, когда Арбат бы проезжим, она видела его уже таким - прогулочным, творческим, с множеством кафе, ресторанчиков. Отец рассказывал ей, что в восьмидесятые Арбат, как и всю страну, накрыла перестройка. Он стал центром новой культуры. Здесь выступали певцы, музыканты, уличные артисты, выставляли картины художники, которые тут же могли нарисовать любой портрет... И конечно торговые палатки. Здесь продавалось все - что было привезено из- за границы или произведено в стране. 'Сейчас он совсем другой,- говорил отец. - За последнее время не узнать'.
  'И не узнать' - думала Северина. Всегда другой. Вот и за этот год он очень изменился, еще прошлой весной здесь было много художников поэтов, музыкантов. А сейчас пустовато, зато количество стражей порядка увеличилось, кажется, втрое. Северина медленно шла, размышляя о судьбах Арбата. Она остановилась перед памятником Окуджавы. Бронзовый поэт 'брел' куда-то, будто гонимый невзгодами. Почему на Северину этот памятник производил такое впечатление? Ведь авторы задумали его как отражение периода жизни поэта, когда он наполнен самыми лучшими мыслями и мечтаниями, когда самое лучшее впереди. Но глядя на него, она думал о другом - о том, какая непростая жизнь была у этого человека и как сложно он творил, мыслил... Она стояла бы так еще минут десять, но кто-то вдруг мягко коснулся ее плеча. Она обернулась.
   - Веста? Ты? - удивлению Северины не было предела. - Ты как тут? Давно в Москве?
   - Я только прилетела. Взяла отпуск по семейным обстоятельствам, - она осеклась. Видимо, не хотела рассказывать всего до конца.
   - А, да, у тебя же отец здесь...
   - Да... Я иду обедать, составишь компанию?
   - Наверное, можно было бы... Я не завтракала.
  Северина заметила, что Веста была одета просто, можно сказать, что по-домашнему. Джинсы, голубые кожаные шлепки и старенькая футболка с длинным рукавом составляли весь ее внешний вид - ни сумки, ни куртки. Тоненькая темноволосая Веста на ярком московском солнце выглядела еще стройнее. Ее большие синие глаза, казалось, заняли пол лица, и, глядя на нее, можно было запомнить только их, и не увидеть все остальное - ни аккуратный тонкий нос, ни красивые пухлые губы, ни идеальную фарфоровую кожу.
  Девушки зашли в ближайшее кафе и заказали обед.
   - Как хорошо этой весной в Москве, - улыбнулась Весте Северина.
   - Да, очень тепло. Ты заметила, как изменился Арбат?
   - Ты тоже заметила?- Я всегда в глубине души надеюсь, что мне показалось... Так хочется всегда, чтобы он замедлился...
   - Как у тебя дела с проектом? - Веста заговорила о работе.
   - Завтра первое совещание в Москве.
   - Ты знаешь, я думаю, что смогу помочь тебе, если будет нужно.
   - Как? Нонна тебя не отпустит...
   - Мне, видимо, придется переехать в Москву. Навсегда.
   - Ты так решила?
   - Это по семейным обстоятельствам.
   - Понятно. - Северина из деликатности не стала расспрашивать коллегу о причинах ее решения.
  Говорили в основном о проекте, о журнале. Веста рассказывала, как прошел остаток дня без Северины, как идет подготовка номера. Северина хотела поделиться с Вестой своим решением об увольнении, но глядя на взволнованное лицо девушки, решила повременить с признанием, понимая, что в жизни Весты происходят какие- то серьезные события, и ей, скорее всего не до того...
  Они договорились созвониться завтра - после совещания. Веста скрылась в Плотниковом переулке. Северина продолжила свою прогулку в одиночестве. Она побывала во всех запланированных местах и в номер вернулась уже поздно вечером. Приняла душ. Долго не могла уснуть. Все думала о своей жизни. Мысли эти были самыми разными...
  Ночью снилась бабушка.
  Она пришла в белом платье с коричневыми цветами. Они долго разговаривали в яблоневом саду - он рос прямо за ее домом - до того, как его снесли. Во сне невероятные вещи кажутся обыденными. И сейчас Северину ничего не удивляло. Они с бабушкой были то дома, то перемещались в сад, потом гуляли по Арбату. Разговаривали без слов - одним взглядом.
  Тебе непросто, - сказала бабушка,- но знаешь что - это место вообще для сильных людей.
   - Какое место?
   - Ну, где мы сейчас. Эта жизнь. Этот мир.
   - Я запуталась.
   - Как может запутаться человек, в руках у которого карта всей местности? Нужно лишь обратиться к ней.
  Она поставила на стол тарелку ароматных пирогов с брусникой. Теперь они были у бабушки на кухне. Северина ела выпечку с душистой ягодной начинкой, смотрела по сторонам - и удивлялась. Здесь все было так, как много лет назад.
   - Лучше бы навигатор, он точно скажет, куда идти.
  Бабушка улыбалась и гладила Северину по голове.
   - Ты считаешь, что люди, которых ты встречаешь плохие или хорошие. Что обстоятельства сильнее тебя. Тогда как эта жизнь задумана как игра. Ну, почти как та, в которую вы играли с Ингой в новом торговом центре, помнишь?
   - Когда на голову надеваешь шлем, и то по морю плывешь, то по горам карабкаешься?
   - Да, да...Ты вроде в горах, но ты же знаешь, что это не так - то это игра. И здесь также. И люди, и обстоятельства на пути - это лишь указатели. Кто-то злой, плохой - ты ненавидишь кого-то? Исправь это в себе. Тогда можно двигаться дальше. Любое событие лишь из твоей оценки становится хорошим или плохим. Просто нас не учили видеть следствие своих мыслей и поступков. А отсюда я все вижу.
  Северина потянулась за пирогом, но бабушка мягко задержала ее руку.
   - Смотри, ты захотела взять пирог, а я не дала, это хорошо или плохо?
   - Ну, как-то не очень гостеприимно с твоей стороны, - засмеялась Северина.
  Тогда бабушка улыбнулась, взяла со стола тонкую серебряную вилочку и перевернула пирог на 'спинку' - он был настолько горячим, что можно было обжечь руки. Снизу - словно смола из трещины дерева вытек сахар, образовав большие сладкие пузыри. Схвати его Северина прямо сейчас - ожог был бы неминуем.
   - Вот, видишь. Я остановила тебя, чтобы ты не причинила себе боль, - бабушка с любовью смотрела на внучку. Здесь видно, когда человек хочет что-то, что кажется ему невообразимо притягательным, и все готов за это отдать - а на деле кроме боли это ему ничего не принесет. Милая моя, начни принимать все, что происходит - и все устроится и разгладится. Прими себя и все вокруг, не отказывайся от цели и иди своим путем. Все, что тебе нужно у тебя есть. Все внутри тебя. Все приложится...
  Теперь они уже были в столичном номере, куда вчера прилетела Северина. Бабушка сидела на краю кровати и заботливо поправляла одеяло, как когда-то в детстве. Северине не хотелось спорить, как она любила это делать раньше. Ей хотелось, чтобы этот момент длился вечно, чтобы бабушка вот так всегда сидела, поправляла одеяло, а во рту царил вкус сладких пирогов с брусникой.
   - Я люблю тебя, бабушка! - Северина взяла ее старческую руку и приложила к губам. - Мне тебя очень не хватает.
   - Ну что ты, дорогая, я ведь по-настоящему же и не уходила никуда.
   - Обманываешь ты,- улыбалась девушка, чувствуя, что газа наполняются слезами. - Ты ушла тогда так навсегда.
   - Ты просто не знаешь, - ответила бабушка.
   - Ты еще скажи, что я еще маленькая.
   Вместо ответа бабушка наклонилась и поцеловала ее в лоб, мягко проведя ладонью по голове.
  Северина проснулась от ощущения на голове чего-то мягкого. Куртка, небрежно брошенная с вечера на изголовье кровати, сползла вниз, и теперь ее рукав лежал прямо на голове Северины. Но дело было в другом. Северина проснулась с ощущением, что она узнала что - то важное. Этой ночью она словно прошла перезагрузку. Обычных для нее в последнее время тягостных раздумий не было. Раздумий не было вообще. Вместо этого внутри царило состояние полета - это когда ощущаешь, что все дела можно переделать за пять минут, то, что вчера казалось серьезной тяжелой работой, сейчас кажется мелкими бытовыми моментами. Было послевкусие чего-то хорошего и предчувствие - радостного. Отчего это? Почему я вдруг ощущаю так? Куда ушло волнение и ожидание: как сложится сегодня? Куда ушло чувство незавершенности почти всего того, что делалось и вечное недовольство: могла бы сделать лучше.
  Северина медленно поднялась с кровати и подошла к окну. Показавшееся из-за домов солнце окутало ее светлой золотой дымкой и казалось, что вся она стала прозрачной насквозь. Еще больше золота добавляли ей рассыпавшиеся по плечам, ниже лопаток - почти до самой талии, золотисто-русые волосы. Она смотрела на улицу, на шагающих куда-то людей, на плотный поток машин, на откормленных голубей, и воробьев, прыгающих с ветки на ветку. Москва так и не сомкнула глаз... Город жил, наполнялся новыми звуками. И все это как то вдруг стало неважным. Как будто весь свет мира вдруг собрался в большой светящийся клубок и вместился в груди Северины. В следующее мгновение она ощутила острый прилив счастья от самого простого действия - просто стоять и смотреть в окно, никуда не торопиться и не думать, о том, что будет через час. Стоять и смотреть на людей, машины, птиц. Вот в эту секунду, сейчас было хорошо. Это было присутствие в моменте. И это были ни с чем несравнимые ощущение, которое сложно было передать словами. Северина стояла и блаженно щурилась, подставляя лицо теплому весеннему солнцу. 'МММ... Это похоже... похоже...- она старалась подобрать слова.- Это похоже на...'
   - На полет, или на заплыв в прозрачной теплой морской воде? Да? - Северина услышала позади себя знакомый теплый голос, который вернул ее из блаженного состояния обратно на землю. Она улыбнулась и даже не обернулась. Посланник стоял, облокотившись о дверной косяки и по обыкновению пил кофе и курил.
   - Это ты?
   - Я ...
   - Где ты пропадал вчера?
   - Я всегда был с тобой, просто не отвлекал. Не мешал.
   - Да, ты знаешь этой ночью...
   - Знаю.
   - А, ну да...
   - Как-то необычно себя чувствую.
   - Просто непривычно, пройдет. Ты стала другой. Это как новые туфли - немного жмут, зато как нельзя лучше соответствуют новому образу.
   - Ну да, как туфли... - Северина продолжала улыбаться. Она смотрела на все вокруг как трёхлетний ребенок.
   Все в комнате казалось ей необычным - и кровать с замысловатым изголовьем и перламутровый блеск штор, белизна постельного белья, тугой изгиб подушки, огромное - в пол - зеркало, точно, она видит это все впервые. Посланник тоже жмурился, но от табачного дыма, пил кофе и смотрел на подопечную, как на маленького ребенка, впервые увидевшего этот мир.
   - Может, завтракать?
   - Да! - весело отозвалась Северина. - Я быстро!
  Она нырнула в ванную комнату, и стало слышно, как душ с силой ударил по дну душевой кабины, а потом мягко обнял обнаженное тело девушки.
  Северина быстро подсушила волосы феном. Натянула джинсы и белую хлопковую футболку, и уже через секунду спускалась в ресторан, чтобы позавтракать. Она устроилась в углу зала - за ее спиной находилась стена с красивой мозаикой. Посланник расположился напротив.
   - Тебе что-нибудь принести? - спросила Северина и подмигнула спутнику, зная, что земные радости поглощения еды - были ему не знакомы. Но не спросить было бы, наверное,... невежливо.
   -Нет, - он манерно сморщился, - Omnia mea mecum porto.* Все шутишь?
   - Ммм, какие познания в латыни. Носишь это все с собой зря! Могли бы здесь взять, - Северина улыбнулась и с большой белой тарелкой направилась выбирать себе завтрак. Скоро на тарелке - больше похожей на блюдо - появились золотые брусочки жареного картофеля, вяленые помидоры и баклажаны, кусочек черного хлеба, горка свежих огурчиков щедро посыпанных укропом, желтый болгарский перец, свежие помидоры и два вида брынзы. Подумав секунду - она водрузила сверху две небольшие рыбные котлеты, которые полила соусом тар-тар. И кофе! Большая чашка латте появилась в правой руке. Когда она вернулась за стол, посланник отложил 'The Times', которую с увлечением читал и пристально посмотрел на Северину.
   - Ты не беременна?
   - От кого? - с аппетитом пережевывая котлету, счастливо улыбаясь, спросила она.
   - Да я в курсе, что нет! - рассмеялся он. - Просто размер порции не может не удивлять! Ты же всегда эстетствовала в еде. А тут вдруг целый ворох жареной картошки и котлеты из щуки.
   - Из судака! - поправила Северина. - Мне официант сказал.
   - Поверь мне! Они из щуки, - настаивал Посланник. - Не хотелось бы конечно тебя расстраивать...
   - Да мне пофиг, - Северина продолжала завтракать. - Как вкусно! Я сто лет так вкусно не ела!
   Чашка кофе, стоявшая рядом с девушкой, источала густой аромат. Северина слегка наклонила ее на себя, и пышная пенка двинулась, образуя причудливые фигуры.
   - Как красиво... Даже пить жалко.
  Она отодвинула чашку и посмотрела по сторонам. На расстоянии трех метров от столика стояла девушка - официант . Она была в форме и в белых перчатках, как и положено людям этой профессии. Русые волосы были заплетены в аккуратную французскую косу. Она смотрела прямо перед собой, видимо, четко соблюдала инструкцию. Заметив, что Северина смотрит на нее, она слегка наклонила голову и улыбнулась.
   - Вам что-то нужно?
   - Нет-нет, спасибо!
  Северина отметила про себя, что девушка, видимо, работает здесь недавно и система еще не успела научить ее улыбаться дежурно, наигранно, поэтому улыбка у нее была теплая и очень искренняя. Глядя на нее она вдруг почувствовала как все вокруг них растворилось и эти красивые кресла и столы, и Посланник куда-то исчез, исчез отель, город... осталась только она и Северина. Потом исчезли, растворясь в пространстве, и их телесные оболочки. Осталось что-то невероятно большое и теплое - и это что-то заполнило все вокруг, - золотистый свет и сильная, но очень мягкая объединяющая энергия. И эта энергия и есть Северина и эта девушка. 'Мы с ней как одно' - подумала Севреина. - 'Тела лишь внешне разделают людей, на деле - все едино. 'Относись к другим так, как хотела бы, чтобы к тебе относились...' - избитая истина, не раз произносимая в школе и дома - вдруг стала ясно понятной... Да... Точно! Мы одно. Разделение иллюзорно. Нельзя причинить вред другому, не причиняя его себе. Просто есть некоторая отсрочка' .
  - Она здесь ненадолго, через полгода ее повысят, а через четыре она будет возглавлять это заведение, - читая мысли Северины включился в разговор Посланник. - Ты делаешь успехи, просто движешься семимильными шагами. Такими темпами во мне скоро отпадет необходимость.
   - Здорово! Я почему-то так за нее рада, как будто это меня повысят! - Северина еще не вернулась из увиденной реальности, а потому услышала только первую часть слов Посланника.
  Он испытывающе посмотрел на Северину. Ему стоило труда не сказать то, о чем он, безусловно, знал, но не имел права говорить, чтобы не торопить события.
   - Ее будущий муж - крупный столичный бизнесмен - позже подарит ей свой собственный ресторан, она родит двух мальчишек и девочку, - продолжил он. - Потом он уйдет от нее, оставив ей приличную сумму. Его молодая жена разорит его и бросит после того, как у него случится инфаркт. Она примет его обратно. Но к тому времени у нее будет уже сеть кофеен во Франции и молодой любовник в Италии. С мужем они проживут вместе до последних дней. Будут в саду играть с правнуками. При этом , она проживет счастливую, полную событий жизнь. А он будет благодарен ей за то, что не бросила одного...
  Северина вдруг внимательно посмотрела на Посланника.
   - Слушай, а ты бы мог не уходить так быстро? Я уже привыкла. Мне будет сложно без тебя, - она наконец осознала то, что он сказал ранее.
  Посланник улыбнулся, глотнул кофе из большой белой чашки и затянулся табачным дымом.
   - Поживем, увидим...
   - Ты знаешь, я вот его люблю, - Северина кивнула головой в сторону официанта, который убирал посуду на другом конце зала, и его - она указала движением головы на бариста. - И девочку эту, официантку. Мне вилка нравится и цвет обивки кресел. Скатерть, чашка, люстры, пол... Это что? - она блаженно улыбалась, и в глазах все плыло.
   - Это понимание сути жизни на Земле. На тебя это подействовало особенно сильно. У тебя еще четыре часа до встречи с Орловым. Надо прийти в себя. Может, пройдемся?
  - Слушай, я спать хочу.
   -Вот! Точно! Нужна перезагрузка! Идем в номер! Ты картошку будешь доедать?
   - Ой... нет, не могу - не влезет.
   - Тогда двинулись!
  Северина, широко улыбаясь, шла к выходу. Под руку ее поддерживал ее невидимый друг. Со стороны это смотрелось довольно странно. Положение тела девушки, висевшей на чьей-то невидимой руке, напоминало телодвижения нетрезвого человека. Официантка улыбалась гостье, внимательно присматриваясь к ее походке, и недоуменно оглядывалась на коллег.
   - Вам плохо? Нужна помощь? - спросила она у Северины, когда она проплывала мимо нее.
   - Нет что вы! Мне очень хорошо! Кстати, завтрак был отменный! Привет шеф-повару!
  Администратор зала, наблюдавший всю эту сцену, подошел к старшему официанту и, наклонившись ближе, еле слышно сказал: 'Нужно смотреть внимательнее, чтобы гости не проносили свой алкоголь. Это запрещено правилами. Девчонка явно что-то плеснула себе в кофе! Узнай, в каком номере она живет, и выполни мои распоряжения'.
  - Хорошо, Виктор Семенович, как скажете, - невысокий коренастый рыжеволосый парень часто моргал, смотрел на руководство, и всем своим видом показывал, что фраза 'Будет сделано!' для него не пустой звук. Должность старшего официанта дается, все же, не просто так...
  Северина, едва положила голову на подушку, погрузилась в мягкий обволакивающий сон. Ей снилось море и цветущие яблони. Она смотрела на синеву соленой воды, белые, тонко пахнущие, цветы плодовых деревьев и остро ощущала присутствие кого-то близкого и родного, но кого - она не могла увидеть. Было легко, спокойно, радостно. Так бывает, когда после долгого путешествия вдруг возвращаешься домой. Она улыбалась во сне. Посланник сидел рядом, пил кофе, читал 'The Times'. Временами он поправлял соскальзывавший с ее плеча плед. За окном гудело обычное столичное утро. Арбат жил. Столица продолжала бесконечную круговерть дней...
  
  
  
   Все мое ношу с собой
  
  
   ***
  Через три с половиной часа Северина проснулась. Посланник взглянул на нее, и, улыбнувшись глазами, спросил: 'Ну как? Выспалась?'
   - Ты не разбудил меня вовремя. Я опоздаю на встречу с Орловым, - не ответив на вопрос, сказала девушка.
   - Не опоздаешь. Он задержится на сорок минут. А тут медленным шагом двадцать минут ходьбы...
  Она потянулась, встала с кровати. Открыла шкаф, достала костюм, который не пригодился вчера, и, напевая себе что-то под нос, пританцовывая, надела брюки и блейзер. Бежевые замшевые туфли послушно ждали хозяйку у порога.
   - Таак, с вами, что будем делать? - примеряясь, Северина соорудила на затылке импровизированный пучок.
  Она достала большую деревянную расческу и принялась за тяжелые локоны. Волосы послушно собирались между зубьев расчески, а затем рассыпались по плечам и спине девушки. Без щипцов легли в ровные локоны. ' Ну надо же! Отлично!' - Северина крупной заколкой собрала низкий хвост.
  Через пять минут она уже шла в офис Орлова. На душе спокойно, ощущение, что как бы там ни было - это все точно к лучшему и всегда, в любом случае, все будет хорошо.
   - Знаешь, это как среди океана лестница, а ты поднимаешься по ней, держась за перила, которые прочно защищают от волн и бури. И есть ступени - видно куда идти, - рассказывала Северина - Посланнику свои ощущения.
   - Буря, океан... Все это похоже на правду, - улыбался он. И ступени. Только теперь попробуй увидеть другое.
   - Что?
   - Слушай, я не могу подсказывать. Просто попробуй посмотреть по-другому.
   - Как?
   - Ээээ, давай-ка не хитрить, - он по-дружески слегка толкнул девушку своим плечом.
  Она в ответ сделал тоже самое.
   - Ну вот, работу свою не выполняешь, - Северина сделал вид, что обиделась, и тут же отвлеклась на пожилого дворника.
  Он отчитывал молодого помощника за то, что тот неловко повернулся и опрокинул корзину с мусором. Мужчина что-то говорил, злился на него, размахивал руками, потом нервно закурил. Проезжавшая мимо машина, наехав задним колесом в лужу, обрызгала его. И он, отряхивая грязные капли воды с униформы, продолжал вполголоса ругаться матом. Провинившийся, молодой парнишка, лет шестнадцати стоял рядом и переминался с ноги на ногу.
   - Да исчезни ты! Не до тебя! - рявкнул на него дворник и отряхнул пепел, упавший на грудь спецовки, потом обреченно присел на край невысокого заборчика, ограждающего газон.
   - Мда... не задался денек, - посочувствовала Северина.
   - Это еще почему? - спросил спутник. - Каков привет, таков ответ. Чего было так расстраиваться из-за этой корзины с мусором??? Ну и собрал бы этот парень все обратно... Тут в другом дело. Вчера было много выпито, а сегодня трубы горят, вот и раздражает всё и все вокруг. С таким настроением лучше даже дворы не мести... Надо любить свое дело, чтобы ты ни делал. Свою работу. Эту жизнь.
   - Любить - повторила Северина. - Ты знаешь, а я когда-то, года четыре назад любила писать сценарии к фильмам. У меня их штук шесть. Причем самые разные, один очень нравился - фэнтези. С причудливыми городами, нереальными машинами и яркой пронзительной историей о настоящей любви.
   - И ты до сих пор не отдала его ни одному режиссеру?
   - Не-а.
   - А зря! Вещь-то стоящая!
   - Думаешь?
   - Уверен! Ты бы пока в столице, так отправила бы по нужному адресу. А то эти твои научные статьи... Скучно уже. Пора что-то новенькое!
   - Может быть... Мне он самой очень нравился. Пару раз с удовольствием перечитывала. А отдам! Кому-нибудь... Только кому? Надо Инге написать, чтобы выслала. Он так и лежит на рабочем столе.
   - Молодец!
  За разговорами Северина не заметила, как оказалась в приемной Орлова. Посланник был прав, секретарь Орлова - Александра, извинившись, сообщила, что Андрей Владимирович задержится. Она любезно предложила кофе, Северина вежливо отказалась. Минут двадцать она сидела в приемной и разглядывала обстановку московского офиса. Тяжелые золотые портьеры, темно-зеленые, отделанные деревом, кожаные диваны и массивный стол стремились задавить посетителя помпезностью. Огромная круглая люстра бросала на стену причудливые блики. Удивляло, что такое нагромождение сверкающего хрусталя могло удерживаться на потолке. Она походила на даму преклонных лет, которую при финансовом достатке очень сильно подвел вкус. Слегка скрашивал тяжелую обстановку легкий аромат, витавший в воздухе - он был приятным, расслаблял и даже клонил в сон. Это была смесь ароматов огромного букета белых роз, стоявших на меленьком темного дерева золоченом столике, кофейных зерен, новой кожаной мебели и сладкой обволакивающей ванили. Последняя составляющая явно солировала, потому что принадлежал хозяйке приемной. Маленький золотой флакончик стоял около монитора компьютера. В течение дня Александра открывала его, чтобы нанести пару капель на запястье. С появлением Северины, в приемную вплыл иланг-иланг. Она использовала это масло для волос и лица, а поскольку оно имело ярко выраженное звучание - совершенно не пользовалась духами. Иланговое облако мягко окутало стул, на котором сидела девушка. Всю это ароматную симфонию по помещению разносил весенний ветерок, который то и дело влетал в приоткрытое окно, расположенное позади кресла секретаря. Александра быстрыми движениями пальцев набирала очередной документ, параллельно отвечая на беспрестанные звонки. Она поминутно поглядывала на Северину, затем тревожно на часы, висящие над дверным проемом.
  Северина просматривала сообщения в смартфоне, улыбаясь фотографиям, которые ей прислала Инга - на одной из них Плюша с аппетитом уплетала свой ужин, а на другой был открытый файл со сценарием. Инга интересовалась, этот ли документ нужно переслать . Едва Северина успела набрать: 'Да', как дверь приемной резко открылась, и в приемную вошел Орлов. Не глядя на присутствующих, он коротко бросил Александре: 'Кофе!' и вошел в кабинет.
   - Извините, - сказала секретарь, обращаясь к девушке, и нажала кнопку громкой связи. - Андрей Владимирович, у вас встреча, которая должна была начаться 40 минут назад.
   - Вот, черт! Забыл! Это Теплова?
   - Да. Она ждет вас.
   - Пригласи, пожалуйста, - извиняющимся голосом сказал Орлов. - И да, кофе нужно два. Узнай, какой нужен второй... какой еще... Ну ты поняла!
  На Северину все произошедшее в приемной не произвело ровным счетом никакого впечатления. Отношение к ней как к пустому месту, за которое так неловко было секретарю Орлова, нисколько ее не смутило. Она встала со стула, улыбнулась девушке, сказала: 'Мне капучино', и вошла в кабинет.
  Внешне Орлов держался хорошо. Однако, его выдавал взгляд. Очевидно - он провел бессонную ночь. Белки глаз были мутными, он смотрел, слегка прищуриваясь, как будто плохо видел. Его взгляд был направлен куда-то мимо собеседника, видимо для того, чтобы не концентрироваться и не причинять себе новую боль. У него жутко болела голова. Тупая боль обволакивала лоб, уходила к вискам и терялась где-то в затылке, на мгновение пропадала, а через секунду начинала свою пытку вновь.
   - Добрый день, Андрей Владимирович, - Северина бесшумно прошла по мягкому ковру. - Можно? Она коснулась деревянного декора большого стула для посетителей, который стоял рядом со столом Орлова.
   - Добрый день, Северина, я прошу прощения за задержку. Отвлекли неотложные дела. - Конечно, присаживайтесь.
   Он подошел и отодвинул тяжелый стул.
   - Я не займу у Вас много времени. Знаю, Вы заняты, - начала Северина. - Но все же проект требует внимания. И эти вопросы я не смогу решить без вас. Я распечатала документы, обсуждение займет не больше пятнадцати минут. Разговаривала с дизайнером, он предлагает такой расклад по баннерам...
   Она говорила, глядя то в глаза собеседнику, то обращаясь к бумагам, то заглядывая в планшет. Орлов отметил про себя, что в ее манере общаться было что-то новое для него, чего он раньше не замечал ни в ней, ни в других людях. Она не старалась произвести на него впечатление. От нее шла уверенность, что все, что она говорит, так и по- другому быть не может, но в то же время чувствовалась ее готовность к диалогу и сотворчеству.
  А что она говорит? Голова все также нудно, глухо болела. Это было похоже на мерцание неисправной лампочки, которая то загоралась, то потухала вновь. В этот момент она что-то спросила и посмотрела на него. Орлов не слышал. Не дождавшись ответа, после небольшой паузы, продолжила.
   'Это было бы правильно с точки зрения размещения информации...', '.... С другой стороны нужно посмотреть, как к этому отнесутся наши партнеры', '... и хотя времени осталось мало, это все же можно сделать'... Орлов слышал обрывки фраз. На какое - то время он встретился глазами с собеседницей и как ни странно, понял все, что она хотела до него донести - до последнего слова, хотя не слышал ровным счетом ничего. Голову медленно начало отпускать. Болевые нити, спускавшиеся к затылку, ослабли, взгляд стало легче фокусировать на предметах. Дневной свет больше не давил на веки. Орлов окинул собеседницу и комнату новым взглядом. Ощущение, что все это он видит впервые. Что-то изменилось. Комната словно стала легче и светлее .Он вдруг ощутил как по кабинету поплыл легкий цветочный запах. А вместе с ним что-то теплое легкое мгновенно наполнило пространство вокруг.
  Орлов еще раз посмотрел на собеседницу и впервые заметил, что ее волосы необычного цвета -будто состоят из трех цветов. Он раньше никогда не видел, чтобы женщины так красили волосы, выбирая приглушенные природные цвета. 'Хотя, откуда мне знать, как красят волосы женщины?' - подумал он.
  Северина продолжала говорить, приводить аргументы в пользу выбранной позиции. Орлов наслаждался отступлением головной боли. Это было похоже на то, как мягкой кистью смахивают толстый тяжелый слой пыли.
   - Вы как считаете? - она посмотрела собеседнику прямо в глаза. - Как лучше поступить в этом случае?
   - Что? - Орлов не знал, что ответить, к своему стыду он не расслышал последней фразы . Его мысли унесли его настолько далеко от темы разговора, что даже очень сосредоточившись, он не мог вспомнить о чем же шла речь в последнюю минуту. Сама суть разговора хоть и была ему понятна, но ответить на последний вопрос он не мог.
   - Вот, - девушка протянула бумаги. - На пятой странице макет - посмотрите, пожалуйста. Размещение баннеров зависит от спонсорского пакета.
   - Да, спасибо, я ... одну минуту. И Орлов принялся изучать документ с первой страницы.
  Бесшумно открылась дверь и вошла Александра с двумя чашками кофе. Капучино поставила рядом с Севериной, черный кофе - рядом с Орловым. Также незаметно бесшумно вышла.
  Орлов сосредоточенно изучал документ. Северина еле заметно улыбнулась - поняла, что все, что она говорила последние минуты, не попало по назначению. И в принципе он может не согласиться с тем, что она предлагает. Но было почему-то все равно.
  За окном столица все также спешила жить...
   - Я согласен. Где подписать? - неожиданно сказал Орлов.
   - В правом верхнем углу, - Северина опешила, она не ожила столь быстро исхода дела.
   - У вас достаточно времени, я думаю, Вы все успеете.
   - Конечно, не поведу. Я думаю, что завершу этот объем раньше, чем запланировала.
   -Не сомневаюсь, - Орлов сделал большой глоток кофе.
   Помолчав пару секунд, добавил: 'Знать бы, что все это правда...'.
  Он посмотрел на собеседницу. Последняя фраза была явно о чем - то личном. Орлов задумчиво смотрел куда-то в сторону.
  Он сидел, чуть ссутулившись, усталость сделала свое дело. Его лицо осунулось и слегка побледнело. От Орлова веяло прогоревшим, давно остывшим, камином, расчетом во всем, который его порядком утомил, мобильником последней модели, недосказанностью важных слов, злостью, что все идет не так как надо, потерями, тоской по чему-то давно ушедшему, снова злостью, одиночеством, усталостью от общения, сомнением в выбранном пути и одновременно твердым намерением и дальше держать эту линию жизни, даже если это будет дорого ему стоить - и, возможно, упасть придется еще не раз. Девушка уловила его настроение. Она вдруг увидела перед собой не знаменитого шоумена и успешного бизнесмена, а сомневающегося, все ищущего на какие-то свои вопросы ответы, человека. Она интуитивно почувствовала его усталость, и ее плечи тоже непроизвольно опустились, словно на них лег тяжелый груз. Ей он был не по силам. Это так просто и одновременно невообразимо сложно идти своим путем, искать ответы, спотыкаться, но все равно идти. А смогла ли бы так она, Северина? И сколько лет потеряно в сомнениях, в размышлениях 'стОит - не стОит'? А есть те, кто просто идет и делает. Не смотря ни на что. Орлов шел и делал. Через сомнения, страх, предчувствие, что упадет, вставал и снова делал. Все это можно было прочесть на его лице в моменты усталости, когда маска контроля спадала и проступало настоящее. Она вновь посмотрела на Орлова, который в этот момент еще раз внимательно просматривал документы. Да, перед ней был не баловень судьбы, не столичная знаменитость . Это был человек огромной силы. Она вдруг почувствовала масштаб его личности, и поняла насколько слабее его, и насколько далеко он впереди.
  Орлов встал, взял ручку и, склонившись над столом, принялся подписывать документ страница за страницей. Северина посмотрела на стену, его тень отразилась на ней в виде согбенного старца, а ручка в его руке вытянулась в огромную клюку. И это совсем не соотносилось с двухметровым, атлетично сложенным, сорокалетним мужчиной и тем впечатлением, которое он произвел на нее пятнадцать минут назад - в начале разговора, да и там - в офисе Ершова, и в кафе - во время обеда.
   - Все относительно, Андрей Владимирович, и правда тоже.
   - В чем для Вас правда? - Орлов усмехнулся и в плавном изгибе поднял бровь.
   - Сейчас правда в том, что у вас болит голова. Скорее всего вы провели бессонную ночь и у вас повышено давление. Вам лучше не пить кофе. Как-то по- булгаковски это прозвучало...
   -Да, это правда... - улыбнулся Орлов. - И что голова болит, и что по-булгаковски.
   - Лучше попросить Александру заварить это.
  Северина достала из сумки небольшой бумажный пакетик и поставила перед Орловым.
   - Что это? - устало улыбнулся тот. - Волшебное зелье?
   - Нет. Это шиповник. Понижает давление и тонизирует не хуже кофе.
   - Да? Вот уж не знал! Спасибо!
   - Если это был сарказм, то зря, - Северина тоже улыбнулась, поднялась со стула и приготовилась прощаться. - Попробуйте, поможет. Если заменить тяжелые портьеры на легкие шторы, - воздуха станет больше. У вас темно. Желтые добавят больше солнца. И нужно проветрить. Душно.
  Орлов глянул на окно.
   - Да, дизайнеры у меня тут не очень, и здесь действительно душновато...
   Головная боль почти совсем прошла.
   - Ничего, это легко исправить. Андрей Владимирович, если вы не против, я буду держать вас в курсе по этому проекту через электронную почту?
   - Будет лучше, если при возникновении проблем - вы позвоните лично. - Орлов встал и достал визитку. - Вот на этот номер в любое время, если что-то пойдет не так.
   - Ну, хорошо, - Севрина взяла визитку. - Тогда на связи! - Она положила ее в сумку, быстрым движением поправила выбившуюся прядь. - Всего доброго!
   - И вам, Северина!
   Луч солнца зацепился за прядь девушки, высвечивая сложный трехцветный оттенок. Орлов вновь посмотрел на ее волосы и про себя еще раз удивился их необычному цвету.
  Она сделала несколько шагов к двери, потом резко развернулась на каблуках и подошла к Орлову. От неожиданности он снова поднялся из-за стола.
   - Вы меня простите, Андрей Владимирович, за мою настойчивость. Вы не ответили, значит, не хотели отвечать. Но я вынуждена повторить свой вопрос, иначе может получиться конфликтная ситуация. Беляев сделал перевод на счет. И теперь он также как Уразаков может претендовать на генеральное спонсорство. Павел Сергеевич также что-то говорил об этом, он, кстати, заверил меня, что Вы сами решите этот вопрос , и вот теперь , когда нужно определять позиции, ситуация ...
   - Саша Беляев сделал последний взнос? - Орлов не дослушал девушку до конца. - Что же вы раньше не сказали?
   - Я вам говорила об этом пять минут назад.
   - А, да простите... - Орлов понимал, что некоторые ее слова мог пропустить. - Насчет приоритетов не волнуйтесь Уразаков и Беляев партнеры. Я договорюсь.
  Она вышла из кабинета, растерянно прислушиваясь к тому, что происходило у нее внутри. Это было новое, не знакомое до этого дня для нее чувство. Она вдруг почувствовала сострадание к этому человеку. Нет, конечно, она много раз испытывала жалость к людям. По возможности помогала всем, кто нуждался в помощи, кто просил помочь. Но этого человека жалеть не хотелось. Он вызывал уважение за верность своему пути и сострадание - потому что, не смотря на все сложности, продолжал идти. И ему не нужно было помогать. Он все пройдет сам. Это как стоять на берегу, наблюдая заплыв спортсменов. Можно только завороженно смотреть во все глаза, удивляясь силе и выносливости, размаху движений и сильной воле к победе. 'Продолжать идти вот так, без сомнений. Может, это и есть счастье? - размышляла Северина, спускаясь лестнице. - Можно прожить всю жизнь ничего не ломая, не нарушая привычный порядок, ничем не рискуя, и так и не узнать, как могло быть по- другому. Потому что менять что-то - страшно. А можно, даже когда страшно, все равно сделать этот шаг вперед...'
  ***
  Орлов, завершив разговор с Беляевым, по громкой связи вызвал в кабинет секретаря.
   - Александра, нужно поменять здесь шторы.
   - Шторы? Андрей Владимирович? В Вашем? Кабинете?- от удивления она произнесла вопрос отдельными частями. До этого дня Орлова мало интересовала мебель и шторы. Все знали, что подобными вещами в офисе Орлова занимается Полина.
   - Да. А в чем дело? Я не понял вопроса.
   - Какие вы хотите шторы? - недоумевая спросила секретарь.
   - Желтые. Светло-желтые из тонкой ткани. Выберете на свой вкус.
   - Светло-желтые? - если бы в комнату влетел дракон или другой сказочный персонаж Александр была бы менее поражена. Ее рот от удивления открылся, а глаза заметно округлились.
   - Андрей Владимирович, но вам не подойдут сюда желтые шторы! - она беспокойно оглядела кабинет Орлова, обставленный тяжелой итальянской мебелью из натурального темного дерева, обтянутой темно-зеленой кожей. Коричневые портьеры, задрапированные в крупную складку и подвязанные золотыми тяжелыми кистями, подходили сюда гораздо больше. Она уже мысленно представила, как будет бесноваться Полина, узнав, что кто-то внес диссонанс в то, что она так тщательно создавала...
   - Александра, я не ясно говорю? Я попросил желтые однотонные шторы из тонкой ткани. Это не обсуждается. Да... и еще. Заварите это, пожалуйста, - Он протянул секретарю бумажный пакетик шиповником.
   - Как скажете, Андрей Владимирович, шторы будут готовы в конце недели. А это я принесу Вам как только напиток настоится, - она потрясла в руках пакетик с сушеными ягодами и вышла.
  'Что, черт возьми, с ним происходит? - подумала про себя Александра. - Кто его покусал? На кой ему эти желтые шторы? И куда деть те, которые висят сейчас?'.
  Она быстро набрала по телефону номер ателье штор.
  - Добрый день! Примите заказ на конец недели. Желтый тонкий материал. Шелк? Даже не знаю.... Вы могли бы мне прислать образцы в офис? Я согласую по почте. Да, спасибо! По тем же параметрам, что вы изготавливали для нас портьеры в пошлом месяце. Нет с ними все в порядке. Нам просто нужны новые шторы. Да, адрес тот же.
   - Уффф, - она тяжело выдохнула и отпила маленький глоток чая из чашки тонкого фарфора, которая стояла на столе прямо перед ней. Потом открыла золотой пузырек и нанесла маленькую каплю масла на запястье правой руки - по приемной поплыл сладкий запах ванили. Он совершенно заглушил аромат иланг-иланг, который появился в приемной вместе с Севериной, и который долгое время играл роль первой скрипки в букете ароматов. Но уже через минуту пряная ваниль полностью вступила в свои права, отвоевав себе все пространство...
  ...Через два дня в кабинете Орлова висели светло - желтые шторы.
   ***
  Веста Погорельская сидела на кухне в своей квартире в Плотниковом переулке. Было уже четыре часа дня, а отца все не было. Она уже начинала беспокоиться, потому что утром, уходя, он сказал, что в два часа уже точно будет дома. Веста встала из-за стола, где был накрыт обед на три персоны, подошла к окну, и беспокойно, переминаясь с ноги на ногу, в который раз набрала отцовский номер. Оператор связи женским равнодушным голосом сообщил о нахождении абонента вне зоны действия сети. Веста вновь села за накрытый стол. На белоснежной скатерти стояли белые с золотой каймой тарелки, рядом расположились серебряные столовые приборы. Тут же стояли высокие бокалы для воды. В центре стола скучало большое блюдо с остывшими пирожками с капустой и с мясом. На овальной тарелке поблескивали лоснящимися боками соленые грузди со сметаной и луком, в высокой хрустальной вазочке с серебряным ободком почти прозрачными лентами лежала квашеная капуста, щедро сдобренная тмином. Здесь же были салат из свежих овощей и тонко порезанная и красиво свернутая в замысловатые 'розочки' семга - с лимоном и маслинами. В небольшой плетеной корзинке на белоснежной салфетке лежали пшеничные булочки с кунжутом. Их подали к обеду вместо хлеба. Блюда были нетронуты. Супница даже не появилась на столе. Все в этом доме ждали хозяина.
   - Анна Васильевна, давайте пообедаем без папы, - скрывая волнение, сказала Веста невысокой худощавой женщине, которая все это время находилась здесь же - на кухне. Он заботливо раскладывала салфетки и кухонные полотенца по ящикам.
   - Чего это? - мягко спросила она. - Дождемся Николая Петровича и вместе пообедаем.
   - Папа задерживается. Помните, как он ругал нас, когда мы долго его ждали, а он срочно улетел в командировку? Он и мне потом сказал, что я по отношению к вам поступила невежливо, - Веста вздохнула. - А ведь отец всегда прав.
   - Николай Петрович замечательный отец. И очень тебя любит. Так вот и не женился, - Анна Петровна тяжело вздохнула. - Сколько я еще смогу вам помогать? Как потом будет? Ты молодая, замуж выйдешь, а он так и останется бобылем.
   - Так я разве против, чтобы папа женился? Я никогда ему ни слова.
   - Я знаю, милая.
   Пожилая женщина, закончив убирать кухонный текстиль, принялась протирать столовые приборы мягким, кофейного цвета, полотенцем.
  Анна Васильевна была невысокой худощавой женщиной лет семидесяти. Ее выкрашенные в каштановый цвет кудри были аккуратно убраны под косынку. Большие карие глаза на смуглом лице, похожие на две большие черешни, всегда излучали мягкий свет, а кода она улыбалась, вокруг них в густые лучики собирались пушистые мягкие морщины. Все ее движения были плавными, словно она не ходила, а летала по кухне. Домашнюю работу любила и делала не торопясь, с удовольствием, смакуя каждый шаг. Кастрюли, казаны, сковороды, чашки, ложки под ее руководством превращались в симфонический оркестр, выдававший бравую мелодию марша, когда на плите варился борщ, а в сковороде шкворчали котлеты, и мелочный вальс, когда она начиняла кремом эклеры или промазывала коржи торта воздушным заварным кремом. Она никогда не уставала от домашней работы. Напротив, она придавала ей сил, наполняла энергией. Когда все дела были переделаны, Анна Васильевна всегда находила новые. Вот и сейчас она умело перетирала столовое серебро, на доли секунды задерживаясь в изгибах вилок, быстро проходилась полотенцем дальше. Оценивала проделанную работу - на расстоянии вытянутой руки вертела вилку из стороны в сторону, затем опускала ее в ящик и принималась за следующую. Ее смуглые, с тонкой, как пергамент кожей, испещрённые морщинами руки, по цвету мало отличались от коричневого полотенца, которым она протирала приборы, и временами, из-за быстрых ловких движений, было трудно разглядеть, где ее рука, а где ткань полотенца.
   - Коля всегда говорил, что бабы дело проходящее, а ребенок - это дар Божий, его беречь надо, холить. Любит он тебя до без ума. На мать ты свою похожа как две капли.
   - Я знаю, Анна Васильевна, - ответила Веста и опять взяла в руки мобильник.
   - А характером в отца, - улыбнулась Анна Васильевна. - Вот как что решишь, так тебя не свернешь. Сколько раз я просила тебя называть меня Аней или хотя бы Тетей Аней, если не можешь просто по имени, так ты свое - 'Анна Васильевна, да Анна Васильевна'. Какая я Анна? У меня же семь классов образования, я всю жизнь в столовках придорожных проработала. Если бы не Коля, так бы и не знала жизни-то...
   - Ну что вы, - смущенно возразила Веста. - При чем здесь это? Каждый человек имеет право на уважение просто потому, что он человек.
   - Да, да... Только не все это знают... Я ведь думала что помру тогда в том сарае, если бы не Коля...
   - Да чего вы все тот сарай вспоминаете - столько лет прошло.
   - Ой, милая моя, когда вся жизнь перед глазами проходит - это на все оставшееся время запоминается. Она грустно улыбнулась, поправляя белый кружевной воротник на аккуратно отглаженном тонком шерстяном платье цвета кофе с молоком.
  ***
  ...До двенадцати лет Николай Петрович воспитывал дочь один.
  Коля Погорельский женился рано. Пришел из армии в родной поселок и не узнал соседскую девчонку Наташку, которую ни раз доводил до слез еще в школе. А тут такая принцесса выросла. Высокая стройная, с черными как смоль волосами и синими глазами. Все девчонки переполошились, когда он пришел из армии. Еще бы! Он всегда занимался спортом, а тут еще больше возмужал. Высокий, мускулистый. Каждая хотела попасть в центр внимания. А Наталья и бровью не повела. Помнила, видимо, еще школьные обиды. И когда он утром, уходя на работу, махал ей рукой: 'Привет, красавица!', отвечала, не глядя на него: 'Привет' и шла дальше, как будто и не видела никого. От ее матери Николай узнал, что она готовилась поступать в университет и 'днями и ночами пропадала за книжками', потому гулять не ходила, и в местных клубах ее было не застать. А без нее ему и самому там было не интересно. Экзамены на юридический он сдал без всякого труда, не смотря на высокий проходной бал и на конкурс - шесть человек на место. Еще со школы учеба давалась ему легко. Наталья поступила на экономический факультет. Ее покорила его настойчивость и стремление быть рядом с ней, не смотря ни на что. Она влюбилась. А когда поняла, что беременна, они и по-тихому, без свадебных торжеств, расписались. Ждали девочку. Имя Веста Наталья придумала для дочки сразу. Она любила древнеримскую мифологию, и эта богиня нравилась ей больше всех. Николай не возражал. Он любил жену и хотел, чтобы дочка была похожа на нее, а как она ее назовет - ее дело. В девяностые каждый вертелся как мог. У него теперь была глобальная задача - обеспечить своих девчонок. Они жили в маленькой комнатке в общаге. Девочка вот -вот должна была появиться на свет. Наталья успевала закрывать экзамены и зачеты. Вечерами ждала мужа с работы, готовила незамысловатые ужины - на что хватало скромных студенческих доходов. Все обещало измениться к лучшему, Николай наконец-то нашел хорошую подработку. Но, вопреки ожиданиям, все оборвалось в один миг... Пьяный водитель, вылетевший на тротуар, зацепил бампером Наталью, когда она шла в поликлинику. Девушка скончалась по дороге в больницу. Девочку удалось спасти. Первые три дня после похорон, наполненные дикой болью, пустотой и отчаянием Николай провел дома, на дочку он даже не взглянул. Мать Наташи узнав о страшной новости, - слегла, девочку отправили в Дом малютки. Очнулся Николай Погорелский, когда тряс в руках какого-то окровавленного тщедушного мужичонку с глазами цвета голубых помоев. Тот, казалось, уже не дышал. Рядом голосила толстая лохматая баба: 'Ирод ты! Убил мужика маво! Сука ты столичная! Урод!'
  На суде Николаю дали три года колонии-поселения, мужик тот выжил, хоть и здорово пострадал. Как он нашел того пьяного водителя, убившего его жену ,он не помнил. То ли поэтому, то ли по какой-то другой причине, наказание было, по версии, собравшейся родни потомственного алкоголика Васьки Грачева, ехавшего в тот день на работу после воскресного разгула, слишком мягким. Ведь Васька перестал видеть на один глаз. Через три года Николай вернулся в Москву и не без труда - пока собирал документы, мыкался по всем инстанциям, искал знакомых, через которых можно все решить быстрее - забрал ребенка из детского дома.
  На отца, который часто ее навещал, пока готовились документы, Веста удивленно смотрела большими синими глазами, постоянно оглядываясь на воспитателей. Ребенок чувствовал родного человека, и робко нерешительно делал первые шаги, чтобы начать доверять. И даже когда тот пришел ее забирать насовсем, взгляд ее остался прежним.
   - Что ты сморишь так на меня, дочка? Веста, иди к папе, - Николай заглядывал в лицо малышке, которая никак не могла разобраться, как ей реагировать на отца.
   - Папа, - повторила она. - Мама, тетя, баба. У меня кука. И она протянула отцу свою видавшую виды куклу. Девчушка лопотала слова, теребя в руках небольшого, одетого в разноцветную распашонку, пупса.
   - Да, мама, Весточка ты моя! Наша мама хотела бы, чтобы мы жили вместе. Ты пойдешь ко мне?
  Девочка протянула к нему руки. Потом внимательно посмотрела ему в глаза.
   - Папа...
   - Папа, твой папа, - Николай сказал это глухо, еле слышно - в горле стоял плотный ком. - Прямо в душу мне смотришь, как мама...
  Он сгреб девочку в охапку и аккуратно прижал к себе. Все также, прижимая ее к себе, направился к машине.
   - И вот зачем ему это? Молодой, красивый, женился бы, новых нарожал... - покачала головой ему в след дворничиха детского дома - молодая полная женщина с рыжими веснушками по всему лицу, которая тут же убирала территорию.
   - Ой, Лизавета, не твое дело, много ты понимаешь, - оборвала ее пожилая воспитатель, провожавшая взглядом Николая с Вестой. - Вот родишь своих, тогда посмотрим. Возьмешь ты кого-то или не оставишь.
  Через минуту Николай и Веста уже ехали в новую московскую квартиру, которую он купил, продав дом своей бабки и дом Наташиной матери. Ни той, ни другой уже не было в живых, а все имущество было завещано Николаю и Весте.
  В 90-е каждый делал свой выбор, и не всегда правильный. Николаю тогда думать особенно было некогда. Работать на госпредприятии с мизерной зарплатой при стремительно обесценивающихся деньгах Погорельский не мог себе позволить - нужно было воспитывать дочь. Нужна была няня, а позже - в школе - репетитор. Да и не брал никто на нормальное место - с судимостью дорога на хорошую должность была закрыта. Нужные люди нашлись сами. И совсем скоро в определенных структурах Николай Погорельский стал весьма заметной фигурой. Он в совершенстве владел словом. Мог говорить в совершенно разной манере с разными людьми. На понятном каждому языке. Благодаря этой способности исход любого дела всегда решался в его пользу. Отчасти благодаря его смуглой коже, которая на солнце становилась еще темнее, отчасти благодаря фамилии, его прозвали Кочегаром. Он решал дела резко и категорично, за что нажил немало врагов, мечтавших убрать его с пути. Но каждый раз для него все заканчивалось благополучно - все попытки были пустыми. В память об этом, его тело щедро украшали шрамы, как он сам говорил, от 'вражеских пуль'. Весту, не успела она закончить университет, оставался год до защиты диплома - он отправил в другой город - ситуация становилась критичной. Дочь он не доверял даже проверенным телохранителям. Слишком сильным было беспокойство за нее. Потерять еще и ее он никак не мог. Настаивал на зарубежном вузе, но девушка наотрез отказалась жить в другой стране. Она перевелась на заочное, уехала в небольшой город, где и устроилась на работу в редакцию журнала 'Архитектура и дизайн'.
  До двенадцати лет Николай воспитывал девочку один. За ней присматривала то соседка, то няни, которые часто менялись - слишком высокими казались им требования отца девочки... А дела требовали все большего внимания .Веста часто оставалась одна, Погорельскому это не нравилось. Вопрос оставался открытым.
   Как-то поздней осенью, он, водитель и пара его крепких ребят возвращались в столицу - после удачных переговоров. Дело было к ночи, все изрядно устали, хотелось перекусить, отдохнуть от дороги. Остановились у одного из придорожных заведений. Хозяин таверны - холуйского вида мужичек с масляными глазками, суетливо забегал по кафэшке, подгоняя помощников. Просек, что люди заехали непростые и чаевые могут быть щедрыми. А за плохое обслуживание можно было и ответить.
  Компания расположилась за большим деревянным столом, накрытым льняной, относительно чистой скатертью.
   - Что будете заказывать? - льстиво сгибаясь пополам, спросил хозяин заведения.
   - Неси все, что у тебя есть из приличного, и бутылку водки принеси. Смотри только, чтоб нормальная была, - сказал Погорельский. Сейчас, при искусственном освещении, его лицо казалось еще темнее. Глаза лихорадочно поблескивали. Создавалось впечатление, что он был очень зол и мог пригвоздить на месте одним взглядом, кого угодно. Но это было неправдой. Так казалось потому, что лицо было излишне напряжено - он был вымотан длительными переговорами, длинной дорогой, плюс его ни на минуту не покидало беспокойство за дочь.
   - Это мы сейчас мигом, это мы быстро, - затарахтел мужик, испугавшись сурового вида Погорельского, и скрылся за дверью, ведущей на кухню.
  С поздним ужином быстро покончили. Еда была вполне сносной и щедрые чаевые не заставили себя ждать.
  Перед тем, как сесть в машину, компания остановилась покурить и вдруг, в тишине возникшей паузы оживленного разговора, стал отчетливо слышен чей-то приглушенный стон - он доносился из деревянного хлипкого сарая стоявшего сразу за ними. В таких обычно хранят инструменты и всякие необходимые в хозяйстве приспособления. Через несколько секунд жалобный стон повторился.
   - Че за....? Николай двинулся к сараю. Дернул ручку двери. - Эй, тут кто-нибудь есть?
  Никто не ответил, лишь внутри кто-то хрипло заклокотал - похоже на то, как клокочет раненая умирающая птица. Погорельский с силой рванул дверь. Небольшой навесной замок слетел, выдрав из старого дерева шурупы. Впотьмах он не сразу понял, откуда идет хлюпающий жалобный стон. Потом приглядевшись, увидел в углу что-то маленькое и еле шевелящееся. Это что-то очень обрадовалось, что видит перед собой человека и стало двигаться по направлению к Николаю. Матерясь, он кое- как нащупал выключатель и включил свет. Маленькая тусклая лампа осветила хозяйское строение, и Погорельский увидел, что к нему на четвереньках, как собака, ползет человек. Он не сразу понял, кто перед ним ребенок, мужчина или женщина и только когда наклонился, чтобы помочь встать, увидел, как на плечо упала длинная толстая коса. Лицо и тело женщины было все синее и опухшее от ударов, она не могла говорить, лишь плакала и глухо стонала. Грязная одежда источала отвратительный удушающий запах.
   - Вы кто? Как вы здесь оказались?
  Но она не могла сказать ни слова, стоять на ногах тоже не могла - валилась то в одну сторону, то в другую.
   - Твою жеж мать! - процедил Николай. Это кто тебя так? Я кажется знаю, кто знает... Тебе в больницу надо. Серый! Иди - ка сюда!
   - Че? - большелобый белобрысый парень зашел в сарай и уставился на происходящее стеклянными немигающими глазами. - Это че, а? Он мертвый что ли? Кто его так уделал?
   - Ты давай скорую вызывай! Я а сейчас!
  Он вбежал в таверну и нашел хозяина за барной стойкой.
   - Иди-ка сюда, дружок! Ты кого, сука, в сарае держишь?
  Тот часто-часто заморгал глазами, по интонации голоса понял, что Погорельский шутить не будет, и его даже мельком не посетила мысль начать отпираться.
   - Это тетка моя, она пьет, падла. Вот упала неделю назад с лестницы и там отлёживается.
   - Упала? Да ну! А чего скорую не вызвал, племянник, мать твою?
   - Так она это! - он заморгал глазами еще чаще, как заведенный. - Не хотела она.
   - Я вот думаю, тебя щас пристрелить, или в лес увезти?
   - Да вы что? За что? Да кому нужна эта старая дура? Подохла бы, да и черт с ней!
  Он за грудки вывел его из-за барной стойки. Удар хозяину забегаловки пришел точно в правую скулу. Глухой звук отразился в его голове оглушительным звоном. Рот наполнился кровью, он рухнул на пол и стал корчиться от боли, мычать и стучать пятками по деревянному полу. Персонал кафе увидев какие дела происходят, поспешил ретироваться в подсобку.
   - Короче, слушай сюда! Дернешься с места, я тебя найду и повешу, понял? Пока я разберусь в этой истории, работать будешь тут, а потом посмотрим, как твоя дальнейшая жизнь сложится! Понял меня?!
   - Мммм, - замычал мужик и часто закивал головой.
   Через пару дней Николай заехал в больницу к пострадавшей женщине. Она чувствовала себя лучше, но все еще была напугана. Кое- как, разжав опухшие губы, она прошептала:
   - Только Веньке не говорите, где я! И спасибо большое за доброту вашу. Дай Бог здоровья!
   - Ты мать за Веньку не переживай! Это пусть тебя совсем не касается. Как чувствуешь себя?
   - Хорошо уже. Врачи внимательные.
   - Дети есть? Кому сообщить о случившемся? Или найти может кого?
   - Нет у меня никого. Муж умер. Племянник только вот один остался и сестра, мать Веньки, но она под Смоленском живет, не в Москве.
   - А работаете вы где?
   - Вот у Веньки и работала поваром. Не за деньги, а так - за место и за стол. Так напился, проклятый и избил до полусмерти - показалось, что я продукты ворую. А куда мне их воровать? Мне не зачем. Он пьяный - совсем дурной.
  Женщина тяжело вздохнула и по щеке скатилась крупная слеза.
   - Я ведь думала помру там. Спасибо тебе. До конца дней не забуду.
   - Вас как зовут?
   - Анной.
   - А по отчеству?
   - Да ну... - она попыталась улыбнуться. Но потом добавила: Анна Васильевна.
   - Анна Васильевна, вы поправляйтесь, а с работой мы что-нибудь придумаем.
  В день выписки Николай приехал за женщиной вместе с ее племянником. Пока она забирала документы, и выслушивала назначения о дальнейшем лечении, они ждали в коридоре.
   - Ты сейчас извинишься, скажешь, что был не прав, отдашь конверт с зарплатой и пообещаешь, что больше ее никогда не побеспокоишь, понял?
  Племянник казалось мало что понимал - видимо накануне с ним была проведена дополнительная беседа. Он в который раз часто заморгал и закивал головой.
  - После соберешь свои шмотки, и чтобы через неделю тебя здесь не было. Сказать, чтобы тебя проводили?
   - Нет-нет-нет, я сам, - опять затараторил харчевник.
   - Деньги в конверте пересчитать?
   - Нет-нет, все точно, как Вы сказали.
   - Ну смотри.
  Вручив белой как плотно тетке конверт, и множество раз извинившись, он быстро исчез из больницы, а затем и из области. Приехав в Смоленск - к матери, он тут же открыл новое придорожное кафе, где каждый мог купить шаурму, гамбургер или чай. Некоторые люди в своей жизни хорошо умеют только торговать - бутербродами, людьми или совестью - не важно. А торговать Венька-трактирщик умел лучше всего. Его мать, памятую учесть сестры, перебралась подальше от него к какой-то дальней родственнице - в Кемерово. Что, впрочем, Веньку совершенно не расстроило.
  ***
  Анна Васильевна с тех пор жила с Погорельскими. Каждый из них в жизни другого появился очень вовремя. Как говорят в таких случаях, нашли друг друга. Теперь можно было сказать, что Николай воспитывает девочку не один. Анна Васильевна очень привязалась к ребёнку, и девочка отвечала ей взаимностью. Но жить в семье женщина наотрез отказалась. Чтобы не стеснять и не мешать. И все доводы о том, что в квартире много комнат, что есть еще дом, и вообще с жильем проблем нет - не работали. Тогда Погорельский купил небольшую однокомнатную квартиру рядом со своим домом, где Анна Васильевна жила одна, и как она считала - точно никому не мешала. Уходила она туда только на ночь, сделав все дела по хозяйству. На свое имя квартиру тоже не разрешила оформить. Формально это была квартира Весты.
  ...Ключ в замке несколько раз резко повернулся.
   - Я дома! - крикнул низкий мужской голос.
   - Папа! - с надрывом крикнула Веста, и едва не опрокинув стул, бросилась в коридор. Он обняла отца, уткнувшись лицом в его шею и тяжело дышала.
   - Веста, дочка, ты чего это? Дочь? - мужчина обхватил ладонями лицо девушки. - Это что? Опять была паника? Ну, ну... Мы же с тобой говорили не раз. Иногда нужно глушить сигнал мобильника. Прости, забыл смс набрать. Анна Васильевна здесь? И не обедали, наверное? Давайте за стол!
   - Нет, вас ждали! - Анна Васильевна улыбалась, глядя на дочь и отца. Она радовалась такой крепкой дружбе родных людей. Часто тихо молилась, чтобы они сохранили это на всю свою жизнь.
  С годами Николай Погорельский стал еще крепче и шире в печах. На вид ему было лет сорок пять. На висках уже прочно обосновалась седина, она то тут, то там мелькала по всей голове - в черных как смоль волосах, но это его не портило, напротив - придавало солидности. Зеленые глаза на смуглом лице казались малахитовыми. Крупный прямой нос, выраженные скулы, небольшие тонкие губы, которые с правой стороны пересекал нитевидный шрам. Он становился заметен при хорошем освещении, когда Погорельский находился достаточно близко к собеседнику, но чаще всего вовсе не был заметен, так, что немногие могли отнести эту деталь к особым приметам его внешности. У него был сильный глубокий голос, говорил он громко, хорошо тонируя речь, так, что не оставалось ни малейших сомнений в том, что именно он хотел сказать. Эта четкость и недвусмысленность в высказываниях часто подкупала женщин. У противоположного пола он пользовался неизменным успехом. Ему симпатизировали и продавщицы дорогих магазинов, и секретарши больших госприемных, и светские львицы. Однако, сам Погорельский крайне редко отвечал взаимностью на томные призывные улыбки. И лишь изредка позволял себе романтические отношения. 'С моей работой не разбежишься на свидания!' - часто отмахивался он от советов Анны Васильевны приглядеться к той или иной подруге. Впрочем, иногда симпатии все же случались. Северина научилась безошибочно определять, с кем разговаривает отец по телефону - с деловым партнером, другом или дамой сердца. В последнем случае Погорельский имел привычку расстегивать верхнюю пуговицу рубашки, и голос его становился глубоким и мягким, он тихо смеялся шуткам собеседницы и становился похож на доброго сытого медведя. Каждый раз, слыша его глухой, раскатистый, похожий на то, как в лукошко ссыпают мелкие яблоки, смех, Северина думала, что отец влюбился и вот-вот приведет в дом жену. Была ли она рада? Да. Отца она любила больше себя и больше матери, памятью которой очень дорожила. Уже став взрослой она понимала, что отец не может всю жизнь жить ради нее и быть один. Может потому и сама не торопилась вступать в отношения. Два коротких романа были не в счет. Оба быстро прошли, оставив в сердце пустоту. Ей казалось, что ее муж разрушит их с отцом теплый мир, и все будет по- другому. Глядя на мужчин вокруг себя, часто задавала себе вопрос: а хотела бы она быть с ним, или с ним, или с тем, другим? И каждый раз внутри ничего не отзывалось. Они словно не дотягивали до какого-то незримого, установленного ей идеала. Ни один из них не походил на отца. Женщины, которые были вокруг него, тоже ей не нравились, и всей душой желая ему счастья, она часто про себя просила небо послать ему настоящую, добрую, открытую, как мама, женщину.
   - Ты чего не ешь, Веста? Ну-ка, давай! - Погорельский положил в тарелку дочери пару ложек салата и пирог с капустой. - Вкусно!
   - Да я ем, пап! - улыбнулась Веста, наблюдая, как отец с аппетитом уминает очередной кусок пирога.
   - Анна Васильевна, пироги сегодня особенно удались!
   - Ой, ну слава Богу, - расплылась в улыбке хозяйка кухни. - Коля вот еще капустку попробуй, тоже хорошо получилась.
   - А давайте! - Погорельский протянул тарелку Анне Васильевне, и та щедро положила на нее квашеную капусту.
  Веста улыбалась. Она была абсолютно счастлива в такие минуты. Вся ее семья была в сборе. Казалось, и не было вчера тревожного отцовского голоса по телефону. Как будто все наладилось.
   ***
  Звонок раздался неожиданно - на следующий день в десять утра. Северина маленькими глотками пила кофе в кафе на Старом Арбате. Посланник рассказывал историю создания первого на Земле автомобиля как вдруг мобильный Северины заиграл Моцарта, переливаясь всеми цветами радуги. Это было досадно, потому что рассказ Посланника прерывался на самом интересном месте.
   - Да, - сдерживаясь, вежливо ответила она. - Слушаю.
   - Доброе утро! - голосом Орлова поприветствовала трубка.
   - Доброе! - растерянно ответила девушка. Она не вбила его номер в телефон, и не ожидала звонка так рано. Вчера они договаривались созваниваться по мере возникновения сложностей. Сложностей не было.
   - Я собираюсь в детский лагерь. Это в рамках проекта. Через три недели будет заселение. Вы бы хотели посмотреть? Я заеду за вами, если вы не против, - не дожидаясь ответа на вопрос, предложил Орлов.
   - Я... нет... я не против - Северина окончательно растерялась. Похвастаться результатами еще не могла. Все только-только было запущено в работу, по информационному сопровождению все результаты были озвучены в рамках последней встречи. Да и прошло-то ведь совсем немного времени. Что могло измениться за пару дней?
   - Вы в гостинице?
   - Да... почти.
   - Хорошо, я заеду за вами через пару часов.
  Черный Hummer Олова подъехал к главному входу здания деловито поблёскивая лощеными глянцевыми боками. Орлов вышел из машины и помог Северине занять место рядом с водительским. Она было хотела расположиться на заднем, но Орлов гостеприимно распахнул переднюю дверь.
   - Вы сами поведете? - спросила Северина.
   - Сегодня да. Дал водителю выходной. В последнее время он сутками за рулем.
  Орлов прищурился и посмотрел на спутницу.
   - Не доверяете?
   - Да почему же? Просто мне кажется, что, чтобы водить по московским пробкам, нужна профессиональная выдержка.
   - Вообще да, наверное. Но сегодня выбора нет, - Орлов улыбнулся и включил скорость.
  Дорога была на удивление легкой. И машина, не так долго, как можно было предположить, стояла в столичных заторах. Орлов оказался интересным собеседником , и Северина зря опасалась, что он как деспотичный шеф будет требовать отчета о проделанной работе. Судя по манере общения, его приглашение носило неформальный характер, и больше походило на дружеский жест. В этот раз он вообще был каким-то другим, неофициальным. Он был очень увлечен задуманным, а потому до внешних атрибутов ему явно не было дело. Одет он был в тонкую белого хлопка рубаху, джинсы и обычные белые кеды, в каких ходят тысячи москвичей. Видимо, он хорошо отдохнул, потому что лицо его было свежим, взгляд ясным, и его внешний вид не портила даже прилично показавшаяся щетина. Он с увлечением рассказывал о детском лагере - о том, как необычно сконструирован бассейн и как неожиданно быстро сработала бригада, и как давно он не занимался таким хорошим нужным делом.
   - Кстати, спасибо за ваш напиток. Помог, - улыбнулся Орлов.
   - На здоровье. Вы явно злоупотребляете кофе.
   - Да, и ничего не могу с собой поделать.
   - Нет ничего проще. Нужно просто прививать себе здоровые привычки. Я тоже люблю кофе - но только пара чашек в день!
   - Резонно! - он снова улыбнулся девушке.
  Машина резко затормозила, видимо, водитель чуть не проехал поворот. Через три-четыре минуты показались белые ворота лагеря. Огромный толстостенный каменные забор с большой аркой, в которой находились железные ворота, ремонтировала строительная бригада. В местах , где кирпичный ряд был восстановлен и заштукатурен, работали маляры, покрывая забор белой краской. Орлов высунулся из окна машины и крикнул прорабу, чтобы открыли ворота.
  Припарковавшись на ближайшем стояночном месте, он помог Северине выйти из машины. Она с интересом оглядывалась по сторонам. Двенадцать новеньких двухэтажных корпусов стояли бок к боку в два ряда. В саду были разбиты клумбы, работал фонтан, недалеко стояли карусели для самых маленьких, здесь же были спортивные площадки и огромный бассейн, разделенный на плавательные дорожки. Огромная территория лагеря была вычищена и облагорожена. В центре, ближе к задней части лагеря, стояла столовая. Столовой здание можно было назвать с натяжкой. Белоснежные стены, витые колонный, огромные в пол окна напоминали скорее средиземноморский ресторан. Небольшие завершающие работы с забором - в расчет не шли. Лагерь можно было считать готовым к заезду.
   - Завтра заезжает клининговая компания и повара - тестировать кухню. Через пару недель можно открывать смену. Северина, вы в детстве были в лагере?
   - О, да! Я терпеть не могла эти заведения, но мать настойчиво меня туда отправляла.
   - Я тоже был пару раз. И очень любил это дело. Но не всегда ездил. Мы потом с родителями в Подмосковье переехали. Они считали, что свежего воздуха и так хватает. И у меня был друг, с которым мы были не разлей вода, так что это стоило десяти пионерских лагерей. Чего мы с ним только не вытворяли!
   - Да! Такая мужская дружба точно на века!
   - Да... На века... - Орлов вдруг помрачнел и глаза его словно потухли.
   - Я что-то не то сказала, - Северина почувствовала себя неловко.
   - Все хорошо, это знаете, воспоминания давние иногда приходят, - Орлов попытался вернуться в прежнее расположение духа. - Давайте столовую посмотрим?
   Внутри оказалось прохладно, что будет кстати в летнюю жару. Столы на витых ножках и стулья с высокими спинками стояли длинными рядами. Большая стена была декорирована панно с причудливыми сказочными зверями и огромным, уходящим в небеса замком. Был включен небольшой фонтан, стояли вазоны, в которых расположатся комнатные растения.
   - Здесь чудесно! - сказала Северина. - Как вам это удалось? За такое короткое время?
  Орлов долго рассказывал, как шло финансирование, как работали менеджеры, дизайнеры и как в авральном режиме в две смены работали несколько бригад. Как он ночами выбирал брусчатку, мозаику, еще какие-то отделочные материалы, перила для лестниц, мебель...Лично участвовал почти во всем процессе. Северина смотрела на него и видела уже не того волевого борца, которым он предстал ей на последней встрече, а обычного парня, из соседнего двора, которого полностью захватила идея воплощения в жизнь задуманного. Наверное так, в девять лет мальчишки мечтают запускать в небо космические корабли.
   - Он мне нравится, - вдруг раздался над самым ухом девушки знакомый голос.
  Она строго посмотрела на Посланника, давая понять, что не может сейчас вступить в диалог.
   - Не можешь говорить? - не унимался тот.
   - Не могу. И потом вы же одинаковые, я боюсь сойти с ума - где ты, где он.
   - Я сегодня в голубой рубашке, - подзадорил Посланник Северину.
   - Ты находчивый, однако!
   - А то! - посланник теперь уже стоял за спиной Орлова. - Ты знаешь, какое самое главное качество в человеке? Умение воодушевленно творить. Смотри на его лицо. Он как будто весь в этом проекте. И дело ведь хорошее, для детей. Кстати, знаешь почему? Двадцать лет назад он потерял своего друга. Тот был из детского дома. Парень погиб бездарно от рук отмороженных ублюдков, у него осталась меленькая дочь. Он до сих пор себе простить не может. Так получилось, что Серега этот прикрыл его тогда. В общем, грустно все это...
   - Правда? - вдруг вслух сказала Северина.
   - Что, правда? - удивился Орлов. - Конечно, мы не стали ждать мозаику из Италии и заказали российскую.
   - Да нет! Это правда, что вы все это из-за друга детства? Сергея?
   - Откуда ты знаешь? - растерялся Орлов и почему-то перешел на 'Ты'. В эти секунды он походил на ребенка, который разбил мамину вазу. - Кто сказал?
   - Никто. Я сама догадалась.
   Он пристально посмотрел на девушку.
   - Я сейчас не могу об этом, а потом... может позже... я обязательно тебе расскажу.
   - Слушай, может я зря спросила? - Северина обратилась к Посланнику.
   - А ты думаешь, почему он позвал тебя сюда? О работе говорить? Это самое дорогое, что у него есть. Ему нужен человек, которому можно было бы об этом рассказать. Он расскажет тебе, скоро... Он такой... настоящий. Время, кстати, обедать Наверняка, он что-нибудь придумает, - Посланник подмигнул Северине.
   - Северина, уже обед. Вы не против пикника? - он вновь обратился к ней на 'Вы'.
   - Пикник? Здесь?
   - Да. Вот тут. Под яблоней. Одну минуту!
  И Орлов направился в сторону машины, оставив Северину под большим развесистым деревом. Через пару минут он появился с маленькими складными стульчиками, плетёной корзиной, двумя пледами и своей коричневой кожаной курткой. Не смотря на теплую весеннюю погоду, не характерную для Москвы в это время года, для пикника было еще достаточно прохладно. На расстеленном пледе, через пару минут появились бутерброды, фрукты, бутылка вина и вода.
   - Вот это да! Откуда?
   - Прихватил с собой. Не сам, конечно, делал, но у меня очень душевная домработница. Тетя Света готовит просто обалдеть! Давайте пробовать!
   - Непривычно, что вы кого-то называете тетя Света, - улыбнулась Северина.
   - Я ее знаю почти с детства. Она давно с моими родителями знакома. А теперь в Москве мне по хозяйству помогает, - ответил Орлов. - Накинете куртку? Вы легко одеты, мы в тени сидим?
   - Нет, спасибо, все хорошо. Не холодно!
   - Давайте вина за завершение проекта?!
   - Давайте!
  Орлов аккуратно налил темно-рубиновый напиток Северине. Себе бокал наполнил на одну четвертую и оставшийся объем заполнил водой из бутылки.
   - Здесь очень красиво! Как вам удалось найти этот лагерь?
   - Случайно! Я вообще-то хорошо знаю эти места, вырос здесь недалеко. Вспомнил, что когда-то родители отправляли меня сюда - те пару раз, что был в лагере. Приехал посмотреть, а он заброшен. Нетрудно было его выкупить.
  - Очень здорово!
   - Правда? Нравится?
   - Конечно! Это один из лучших проектов, где мне доводилось работать.
   - Северина, спасибо вам!
   - За что?
   - За то, что поддержали. Вы же тоже очень лично восприняли этот проект.
   - Просто сама идея очень хорошая и Павел Сергеевич...
   - Да, я очень благодарен Ершову за то, что он отлично разбирается в людях.
  Северина посмотрела на собеседника. По его правому уху, к виску ползла божья коровка - она словно использовала его как трамплин, чтобы взлететь. Невольная улыбка появилась на ее лице.
   - Я сказал что-то смешное?
   - Нет, просто...
  Но тут насекомое расправило крылья, и, как и было задумано, полетело куда-то за яблоню.
  В это время рабочие у ворот лагеря заметно засуетились. Прораб выбежал на дорожку, позвал еще пару ребят и громко крикнул: 'Грузить осторожно! Личная ответственность каждого!'. Ворота открылись, и показался большой грузовой автомобиль с прицепом. Северина точно не разобралась что за марка, но машина была огромной. Лязгали засовы. Подъехала еще одна машина поменьше.
   - А что там происходит? - спросила Теплова.
   - А, это! Это... по моему... Хотя рано, вроде. Но сейчас спросим.
  Орлов встал, окликнул прораба громким свитом: 'Серега! На минуту!'. Молодой парень лет тридцати как из-под земли появился радом с Орловым. Андрей подал руку Северине, помогая подняться, и они втроем пошли в строну большегруза.
   - Это что? Скульптуры?
  - Ага! Так вы же сказали, чем быстрее, тем лучше.
   - Ну ты молоток! - Орлов хлопнул парня по плечу. - Оперативно! - Орлов протянул парню руку и крепко пожал.
   - Отдавали на реставрацию скульптуры. Это старые. Еще с советских времен. Фигуры пионеров, вожатых, взрослых наставников. Тогда этот лагерь назывался 'Имени пионера-героя Павлика Морозова'. Скульптуры стояли здесь - вдоль аллеи, - рассказывая Северине, Орлов махнул рукой влево. - Вот здесь был гипсовый мальчик и собака с мячом.
   - Ух ты! Здорово! - Северина была удивлена тому, что Орлов решил воссоздать былой облик аллеи, ведь сам лагерь - корпуса, столовую и территорию он почти полностью перестроил.
  - Я тоже так думаю! Серега! Грузим осторожно. Схема же есть? Ставим на те места, где я показал. Все, иди. Ты там нужен!
   - Конечно, Андрей Владимирович, не сомневайтесь! Сейчас все будет! - и он исчез также быстро, как появился.
  Ближе к пяти часам, когда с обедом уже давно было покончено, и вся территория лагеря осмотрена, машина Орлова, мягко шурша колесами по новому асфальту, тронулась в сторону столицы. Орлов улыбался. Строители не подвели. Все было так, как он задумал - и реставрация старого кирпичного забора и скульптуры и фонтан - все это одновременно воссоздавало былой облик детского лагеря, и в то же время сверкало новизной. Было получено то самое сочетание, которого, как думал Орлов, достичь будет невозможно. Но все получилось! Все было более, чем хорошо! Северину поражал размах строительства. Впечатляло. Было очевидно, что проект потребовал больших финансовых вложений. Глядя на расслабленное выражение лица Орлова, она понимала, что, это то, к чему он целенаправленно шел и, если бы понадобилось вложить еще столько же, он вложил бы, не задумываясь. И нашел бы нужных людей, деньги и другие возможности. Он еще долго рассказывал Северине о предстоящих делах. О том, что в перспективе детский творческий проект будет международным. Сначала на этом очень настаивал Ершов, а потом, Орлов и сам понял, что это пойдет делу только на пользу.
   - Спасибо за поддержку! - сказал Орлов Северине, когда они уже подъезжали к отелю.
   - Ну что вы, Андрей Владимирович, это был чудесный день и отличный обед. Я никогда не обедала под яблоней, - ответила Северина.
   - Там место само по себе такое...Везде хорошо!
   - Это да. Я Вам сообщу, какие будут новости.
   - Северина, скажите... - Орлов осекся, он явно подбирал слова. - Я могу привлекать вас по проекту, если это будет необходимо? Просто иногда мероприятия проходят поздно вечером, уже в не рабочее время. Как вы к этому отнесетесь?
   - Андрей Владимирович, всю неделю, что я буду работать в Москве по проекту, конечно, можете, в любое время.
   - Спасибо! Это важно!
  Машина остановилась у главного входа. Орлов помог Северине выйти из автомобиля.
   Девушка попрощалась и вошла в здание. Орлов какое-то время постоял у закрытой пассажирской двери, провожая взглядом спутницу, потом неторопясь обошел машину, сел за руль и машина неспешно тронулась.
   ***
   Мягкие весенние сумерки синей акварелью залили город. Северина сидела в кресле в своем гостиничном номере. Посланник - на подоконнике, по обыкновению наполнял комнату ароматом хорошего табака и свежесвренного кофе. Молчали. Посланник смотрел в то в окно, то на Северину. Откуда-то доносилась старая итальянская 'Джелато аль Шоколато'. Северина постукивала в такт музыке указательным и средним пальцем по деревянному подлокотнику кресла. Она думала о сегодняшнем дне, об обеде под яблоней, об Орлове. Внутри по-прежнему царило спокойствие. Теперь оно было фундаментом, на котором можно было построить что-то стоящее...
  Северина вдруг вспомнила, что Веста обещала позвонить, и не позвонила - на мгновение на ее лице мелькнула тень беспокойства, но через секунду воспоминания вновь унесли ее под яблоню.
  Через какое-то время они заговорили.
  Разговор был неторопливый. Так говорят о важном - медленно, без суеты.
   - Слушай, как хорошо жить! Я это так остро почувствовала только сейчас - в свои тридцать. И ведь ничего не нужно и никого. Слово ты и есть центр Вселенной и все как-то вокруг тебя. И люди кажутся нормальными, каждый со своими особенностями, а не с завихами, как я думала раньше. Удивительно! И дела перестают быть делами, а так, словно что-то происходит такое... Легкое! А из этого получает больше нужное дело.
   - Это и есть жить нормально, в доверии, в потоке, в вихрях творчества.
   - Почему ты не пришел раньше? Я бы хотела знать об этом раньше и чувствовать это раньше! Я бы хотела знать это всегда.
   - Ты и так знала это всегда! Просто забыла. И потом - всему свое время. Я пришел тогда, когда ты меня позвала. Все нормально!
   - Кажется, столько времени упущено! Вдруг я не успею пожить так?
   - Вот странные словесные конструкции ты выдаешь, - улыбнулся Посланник. - Ты бы могла всю жизнь прожить как раньше, так и не задавшись вопросом: почему ? А теперь у тебя целый мир и вся жизнь, а ты сожалеешь, что не успеешь? Чудная ты!
   - Правда! Чего я переживаю о том, чего еще не произошло, а может и не произойдет... Ты знаешь, - Северина вдруг встала, подошла к Посланнику и в первый раз за все время обняла его. - Мне нравится, как он живет, как он творит. Как будто сегодня последний день его жизни. И он всегда на острие, не боится упасть. Это так необычно.
   - Да просто он сто раз уже падал! - Посланник перестал пить кофе, затушил сигарету. Он несколько секунд не знал, куда деть свои неизменные атрибуты, чтоб обнять ее в ответ, потом поставил все это здесь же - на подоконнике, и осторожно обнял ее за плечи. - Он же мужчина, у него другое предназначение, - продолжил он.
   - Какое предназначение?
   - Вставать, когда падаешь. Создавать что-то свое. Защищать. Строить. Что угодно строить - бизнес, дома, дороги...
   - А мое предназначение? Какую пользу я могу принести?
  Посланник отстранил Северину от себя и внимательно посмотрел в ее глаза. Она удивленно смотрела на него в ответ.
   - Слушай, ну ты, правда, что ли не понимаешь? Вот как можно утилитарно использовать цветок? Порезать на мелкие части и бросить в компостную кучу - это будет удобрения для грядки с картофелем?
   - Что? - недоумевала Северина.
   - Я тебя спросил, как можно утилитарно использовать цветок?
   - Никак. Он создан, чтобы радовать и вдохновлять, привносить гармонию...
   - Ну вот... Слава Создателю! - он картинно закатил глаза к небу.
   - Это предназначение женщины?
   - Да, все просто. Быть красивой, доброй, заниматься любимым делом. Ты же поняла, что в таком состоянии все легко и просто?...Он мне тоже нравится, - вдруг сказал Посланник, возвращаясь к разговору об Орлове.
   - Ты же про Орлова?- вдруг усомнилась она. Северина параллельно обдумывала все сказанное посланником и, казалось, впервые в жизни, получала простые ответы на сложные вопросы.
   - Да. Приятно смотреть на человека, который так искренне увлечен своим делом.
   - Точно. Этот день был таким длинным, так много чего произошло. Я, пожалуй, первый раз не могу внятно объяснить, чем он был наполнен. Было так спокойно.
   - Это знак того, что в жизнь входит что-то настоящее.
   - Мне он почему-то сначала так не понравился вначале, а теперь я вижу в нем совершенно другого человека.
   - Иногда, так кажется... Человек предчувствует, что произойдет что-то, что изменит жизнь навсегда, и начинает беспокоиться, воспринимая это как что-то отрицательное, а всего-то и нужно, что расслабиться и позволить этому настоящему произойти.
   - Я думаю...
   - О Весте?
   - Да. Веста так и не позвонила... Случилось что?
   - Да нет, все нормально, домашние дела. Она завтра тебя наберет.
  - А я подумала, может самой позвонить?...
  - Да незачем...
  Стемнело. Улица щедро освещалась фонарями, блеском фар и витрин. Гудели рестораны, бары. Сюда спешили посетители - занять свои места. Северина все также смотрела на город, опустив голову на плечо Посланнику.
   - Спасибо, что ты есть! И все равно жаль, что ты не появился в моей жизни раньше!
  - Все всегда случается в свое время, и происходит наилучшим образом для человека. Это называется жизненный опыт.
  Эти двое еще долго смотрели на ночную московскую улицу. Разговаривали.
   - Почему бы тебе не попросить Орлова помочь с тем, чтобы твой сценарий попал в надежные руки?
   - Как?
   - Прямым текстом.
   - Я думаю, что это не очень удобно, и потом откуда он знает, кому нужно отдать сценарий?
   - Не сомневайся, у него полно знакомых в этой сфере. И что тебя смущает в этой ситуации?
   - Ну, знаешь... просить как-то... не очень... Он ведь мой руководитель.
   - У тебя есть оправдание.
   - Да? Какое?
   - Ты женщина. Причем красивая. А красивые женщины просто обязаны просить мужчин о помощи. Этим ты и себе поможешь и ему окажешь неоценимую услугу. Он будет чувствовать себя просто супергероем.
   - Да ладно?! Правда?
   - Не сомневайся! У тебя будет возможность это проверить.
   - Было бы неплохо, - вздохнула Северина. - Слушай, прохладно стало, - она неуютно поежилась. - Нужно ложиться спасть - завтра целый день по минутам расписан.
   ***
  Следующие четыре дня пролетели как один. Утверждение макетов, монтаж готовых стендов, встречи с журналистами, участие в записи трех телепередач, два прямых эфира, два интервью интернет-изданиям. Дел хватало. Удивительно, как даже небольшую часть всего этого удавалось вместить в очередные двадцать четыре часа. Но все, на удивление, проходило легко и гладко. Все эфиры Орлов выдержал с блеском. Впрочем, ему было не привыкать. Сложнее было с юными участниками проекта. Не все дети могли свободно общаться на камеру. Многие боялись. Решено было продолжить запись видеовизиток к проекту - в лагере, куда дети вот-вот должны были заехать. Северина перенесла съемки на более позднее время, сместив их на две недели. Продюсер разворчался, что так дела не делаются, но Теплова напомнила о том, что внештатные ситуации, по условиям договора, оплачиваются в двойном тарифе, и он совсем успокоился, правда, для приличия ушел с недовольным лицом. Северина продолжала работать. Усталость словно не посещала ее, до того момента, пока она не заходила в номер, тогда, едва успев принять душ и опустить голову на подушку, проваливалась в глубокий сон, а утром - с новыми силами принималась за работу. Орлов держался подчеркнуто вежливо. Каждый его жест был знаком благодарности за участие Северины в проекте. Он несколько раз отмечал ее отличную работу. Для экономии времени он выделил ей водителя, когда его машина была занята, или ему нужно было уехать в другое место. Это было очень кстати, потому что через три дня Северине нужно было возвращаться домой, а график работы был все еще очень плотным. Следующий приезд она планировала через полмесяца, когда должна была быть запись видео детей из лагеря. Лагерь Орлов планировал подарить детскому дому, тому, где воспитывался когда-то Сергей. Летом воспитанники учреждения будут приезжать сюда и полноценно отдыхать. Хотя в новых корпусах были предусмотрены все необходимые условия и для зимнего проживания.
   Орлов несколько раз обсуждал с Севериной те или иные вопросы относительно проекта. Они общались уже совершенно свободно, без всякого напряжения, как будто знали друг друга сто лет. Орлов дольше, чем раньше задерживал взгляд, когда Северина появлялась или исчезала из его поля зрения. Будто от ее присутствия зависело течение сиюминутного момента. Он и не заметил, как эта девушка стала для него другом и партнером в деле, которое на данный момент было главным в его жизни. Они увлеченно болтали за обедом, пили кофе в перерывах, обсуждали последние новости федеральных СМИ. Все было просто. Взаимная симпатия делала работу на проекте легкой. К обозначенному сроку все запланированное было завершено.
   - Северина, у меня к Вам вопрос, - Орлов подошел в момент, когда она вычитывала очередной материал по проекту для крупного российского печатного издания.
   - Да, Андрей Владимирович? - она вопросительно посмотрела на него.
   - Сегодня вечером я встречаюсь с партнерами в ресторане. Это недалеко от отеля. Может быть...Если Вы свободны? Вечером, в восемь? Будут Урзаков, Беляев. Деловой ужин. Я подумал, может, Ваше присутствие было бы полезным. Будут подниматься вопросы по проекту.
   - Если вы считаете нужным, конечно, буду.
   - Отлично! Заеду за вами в 19.30.
  Он, было, отошел, чтобы позвонить водителю, но вернулся.
   - Забыл сказать: ' Спасибо!'
   - Что? - Северина подняла голову от текста и посмотрела на Орлова. - А... Пожалуйста! До встречи.
  Она улыбнулась. Затем беспокойно посмотрела на часы и принялась заново вычитывать материал.
  Около четырех часов дня она вернулась в номер отеля, чтобы привести себя в порядок. Посланник уловил ее тревожное состояние.
   - Переживаешь?
   - Ты знаешь... я подумала. А чего я не взяла туфли, которые мы вместе с тобой купили? Я бы сейчас пошла в них на ужин.
   - Я положил их на дню сумки. Посмотри!
   - Серьезно? Ты мой герой! И когда успел?
  Она достала туфли. Тут же надела их. Повертелась у большого в пол зеркала.
  Нужно было что-то решать с платьем. Александра - секретарь Олова - тут же назвала пару мест рядом с отелем, где можно было взять напрокат шикарные вечерние платья. Через час Северина уже крутилась у зеркала в чудесном коктейльном платье цвета шампань с открытыми плечами. Лиф был расшит крошечными бусинами, едва мерцающими при искусственном освещении. Широкий пояс подчеркивал стройную талию его обладательницы. Платье было сшито таким образом, что его нижняя часть была из более светлой ткани и образовывала второй подол. При движении, легкая верхняя часть платья струилась, создавая волны. Северина осталась довольна отражением в зеркале. Голубые акварельные туфли здесь были очень кстати. К платью в салоне предложили пальто в цвет из тонкой шерсти и гармонирующего оттенка клатч.
   - Я знаю только одну женщину, которая выглядела столь же прекрасно. Но там было замешано волшебство, - улыбнулся Посланник.
   - Поделишься информацией? - спросила Северина. Она укладывала волосы щипцами в тугие локоны, чтобы потом соорудить высокую прическу, или просто рассыпать их по плечам - она еще не решила.
   - Я думал, ты знаешь. В детстве ты очень любила эту сказку.
   - Золушка что ли?
   - Да точно!
   - Ну, ты скажешь! Я же не на бал еду! Деловой ужин, и все!
   - Это да. Но я про внешний вид. Ты выглядишь также. Выглядишь просто.... супер.
  Волосы она все же не стала закалывать. Платье позволяло оставить локоны не забранными. Они красиво расположились на обнаженных плечах
   - Нам пора! - Посланник кивнул головой на часы.
   - О! Все! Бегу!
  Она накинула пальто, взяла клатч и, захлопнув дверь номера, направилась к лифту.
  Черный Hummer Орлова уже ждал у главного входа. Андрей Владимирович вышел и сам открыл девушке заднюю дверь машины. Сегодня за рулем был водитель. Водитель Орлова - Матвей Ксенофонтович Иванов - мужчина лет шестидесяти, убеленный сединами, очень походил на Деда Мороза. Он даже говорил приглушенным басом, что делало сходство еще бОльшим. Его очень любили дети и собаки. Поэтому, часто ожидая Орлова с той или иной встречи, он то и дело находил себе собеседников. То мальчика лет шести, удравшего от матери на самокате, то дворового пса, которого обязательно кормил котлетой или курицей (для этих целей у него в машине был специальный контейнер). Уже пятнадцать лет он жил один. Жена умерла, детей не было. Вот и общался в свое удовольствие - со случайными знакомыми. Единственное, что он умел делать в жизни - это водить машину. Но делал это виртуозно! Орлов доверял ему руль как самому себе. Вместе они были уже долгих десять лет, а потому закрытых разговоров у Орлова для Матвея Ксенофонтовича не существовало.
  - Северина, у меня к вам предложение, - Орлов внимательно посмотрел на девушку. Не заметить ее красоту и элегантную утонченность сегодня было невозможно... Он несколько секунд молча смотрел на нее.
   - Я слушаю, - она вопросительно посмотрела.
   - Давайте перейдем на 'ты', так нам удобнее будет общаться. Если Вы не против? - он сказал это осторожно, сомневаясь, уместно ли его предложение.
   - Хорошо. Я не против, - она улыбнулась его замешательству.
  Северина смотрела в окно на пролетающие машины, окна жилых домов, сверкающе вывески, витрины, экраны. Ехать было не так далеко. И если говорить о своей просьбе, то нужно было делать это прямо сейчас, тем более, что Орлов облегчил задачу. Сам предложил более неформальное общение. И она решилась. Посланник никогда еще ее не подводил.
   - Андрей, ты бы мог помочь мне с одним делом, - она с трудом произнесла эту фразу, все же к такому положению вещей нужно было привыкнуть.
   - Конечно. В чем суть? - Орлов внимательно посмотрел на девушку.
   - У меня есть сценарий фильма, ты бы мог показать его кому-нибудь из режиссеров. Возможно, он кого-нибудь заинтересует, и можно было бы снять хорошее кино.
   - Ты пишешь сценарии?
   - В то числе. Как выяснилось. Я написала его когда-то давно, и он долго лежал без дела. А сейчас я подумала, что если Вам... то есть тебе - не сложно, то можно было бы показать знающим людям.
   - Конечно! Не проблема! С собой?
   - Да! - Северина достала из клатча небольшую серебристую флэшку и протянула Орлову.
  Она не могла поверить, что он отнесется к этому так просто и спокойно. Ей всегда казалось, что обременять людей просьбами - это дурной тон. Что это может выглядеть неуместно. Но то, с какой легкостью Орлов согласился поучаствовать в ее жизни, ее очень тронуло. Она мысленно поблагодарила Посланника за хорошую идею. Потому что даже, если из этого дела ничего не выйдет, теперь она знает, что усложнять что-либо - это плохая идея. Все в мире, абсолютно все - проще, чем кажется.
  Столик в ресторане был зарезервирован на шестерых. Он стоял чуть далее большого, щедро задрапированного портьерой, окна. Анатолий Сергеевич Уразаков уже сидел за столом, вместе со своей спутницей. Дама была молодой и очень хорошенькой. Ее темно-красное платье делало ее несколько старше, но, даже учитывая это, ей вряд ли было больше двадцати пяти, своему спутнику она годилась в дочери. Спутница обольстительно улыбалась Уразакову. Анатолий Сергеевич - тучный, седовласый мужчина, казалось, весь растворился в ее улыбке. Он что-то увлеченно рассказывал, показывая ей снимки на телефоне. Уразаков являлся совладельцем крупнейшей ресторанной сети в столице. Поговаривали также о его незаконных махинациях с кировским лесом, и что якобы основной доход был именно оттуда, но точно никто не знал. А вот о сети ресторанов знали все, и его молодая спутница. К вошедшим в здание Орлову и Северине, тут же подошел администратор и поводил их до столика. Уразаков быстро поднялся, сделал пару шагов навстречу и поприветствовал Орлова крепким рукопожатием, а руки Северины галантно коснулся губами. Он с любопытством рассматривал спутницу компаньона. Он был тонким ценителем женской красоты и очень ценил женский ум, особенно, если его обладательница не выставляла его напоказ. Орлов помог Северине занять место напротив дамы Уразакова.
   - Это Анна, - представил девушку Уразаков.
   - Очень приятно, - ответила Северина.
   - Рад знакомству, - Орлов слегка кивнул. И в свою очередь представил Северину.
  Анна, не стесняясь, рассматривала нового знакомого. Орлов, заметив ее повышенное внимание, вежливо улыбнулся. Анна ничуть не смущаясь, игриво откинула рыжие волосы, и продолжала маняще улыбаться Орлову. Ждали Александра Беляева. Два свободных места за столом принадлежали ему и его спутнице. Он задерживался.
   - Что ты будешь пить? - спросил Орлов у Северины. Его 'ты' прозвучало для нее все также непривычно. Она немного растерялась.
   - Шампанское, - Северина посмотрела на официанта, который показал карту вин Орлову, и уточнил, какое именно шампанское подать спутнице.
  Официант стоял в ожидании заказов Орлова, Анны и Уразакова. В дверном проеме, ведущем в зал, где находились все участники встречи, вошел Беляев под руку с молодой красивой брюнеткой. Он поприветствовал Олова и Уразакова, девушек, затем отодвинул стул для своей спутницы и застыл с неестественным выражением лица, глядя на Северину. Она была занята изучением меню и глянула на Беляева мимолетно. Что-то в нем показалось ей очень знакомым. Но она вежливо поздоровавшись, продолжила выбирать блюда, чтобы не задерживать Орлова. Лицо Белякова между тем вытянулось в удивленную гримасу.
   - Севыч, ты?
   - Что? - Северина удивленно уставилась на опоздавшего участника ужина. Так ее называла только Инга и другие ее однокурсники.
  Высокий плотного телосложения блондин в дорогом темно-синем костюме вряд ли был ее знакомым. В Москве у нее их было не так много, и его она бы уж точно запомнила. Но было в нем что-то, что казалось ей очень близким - почти родным. Смутные ощущения пахли влажной травой, теплой июльской земляникой, парным молоком и дачей ее однокурсника... Сашки. Да! Точно! Только этот Сашка Беляев был намного шире того, которого она помнила. Она быстро встала и подошла к опоздавшему участнику обеда. Сашка Беляев, ее однокурсник, который был влюблен в нее на первом курсе, и с которым потом встречалась Аля... Да! Конечно!
   - Саша, ты? Вот это новость! Никогда бы не подумала, что встречу тебя здесь!
   Они по-дружески обнялись.
   - После того, как ты так бесцеремонно променяла меня на Перминова, я бы мог сделать вид, что вообще тебя не узнал - хохотнул Беляев. - Да ладно, дело прошлое!
  Остальные участники ужина с интересном наблюдали за происходящим. Брюнетка сделала недовольное лицо. Центр внимания Беляева явно сместился в другую строну.
  Орлов, не понимая, что происходит, обратился к Беляеву.
   - Саня, в чем дело? Вы знакомы?
   - Это Северина Теплова - моя однокурсница. Стоп! Она с тобой? - Он перевёл удивленный взгляд на Северину. - Ты здесь как вообще?
   - Я объясню, - Орлов не дал Северине возможность рассказать свою версию. - Северина работает на нашем проекте. И есть ряд вопросов, которые мы сейчас обсудим все вместе и еще ряд моментов, которые нужно обговорить, когда дамы пойдут в чайную комнату. - Можно Вас?! - обратился он к официанту. - Чайный столик будьте добры подготовьте к девяти часам.
   - Я рад, что ты осталась в нашей профессии! Пишешь? - обратился Беляев к Тепловой.
  - Пытаюсь, - улыбнулась она.
   - А если я не хочу чай? - Анна облокотилась о край стола, обнажая еще больше грудь и в без того глубоком декольте, призывно глядя на Орлова.
   - Анна, это вам лучше обсудить с Анатолием Сергеевичем, - Орлов повернулся в сторону Уразакова.
   - Помолчи! - тот в упор посмотрел на спутницу, и через секунду куда-то в сторону произнес: 'Тупая как пробка, не могли нормальную подобрать. Шалава и есть шалава'.
  Последнюю фразу Севериина услышала очень четко. 'Странные отношения между мужчиной и женщиной, - подумала она. - Наверняка то, что он сказал, слышала не только я. Высокие отношения... давать нелестную оценку девушке при таком количестве людей'. Она посмотрела на Орлова, тот подбадривающе улыбнулся. Похоже, он не слышал последние слова Уразакова. На его лицо легла тень беспокойства, и это не было связано с вопросами по проекту. Северина смутно догадывалась, что сюда Орлов пришел, по большей части, по другому поводу. Но по какому? Северина не знала про историю со ста двадцатью миллионами, про Городец и случившемся несколько днями ранее конфликте... Между тем вопрос не находил решения, деньги были вложены в недостойное дело и Орлов искал возможности вернуть их. Ухудшало ситуацию то, что в истории был замешан Жегалов, а с этим человеком мало кто хотел иметь дело в Москве. У него был вполне определённый, четко очерченный круг знакомых, выйти на людей, влияющих на эту компанию - задача не простая. Поэтому Орлов использовал все свои связи и возможности. Он уже просчитывал ситуации выхода на людей самого высокого уровня...
  Заказанные блюда расположились напротив каждого из участников обеда... Официант все также находился рядом, всем своим видом показывая, что он готов исполнить любое желание гостей. В небольшой комнате - в конце зала - называемой 'Чайной' суетился персонал, накрывая стол для чая. Анна холодно посматривала на Северину, жгучей брюнетке она тоже явно не нравилась. Северина напротив чувствовала себя здесь легко и комфортно. Появление Беляева стало приятным сюрпризом. Здорово было окунуться в студенческие годы. Поболтать с Беляевым об однокурсниках, об его жизни, о родном городе, где он точно давно не появлялся - иначе Северина бы знала. Как он очутился в столице, чем занимается, как вышел на этот проект? Но Северина понимала, что сейчас не время, и хорошо поговорить не получится. Ужин все же имел вполне определенные деловые цели. Нужно было подождать. А потому, не важно, где находится - здесь или в чайной. Говорили меж тем о детском проекте 'Сергей, ты сделал чудо!'. Орлов сообщил, что отчеты будут отправлены на почту завтра утром. Беляев и Уразаков все больше говорили о перспективности мероприятия. Интересовал выход на международный уровень. Это была задача ближайшего года. Громкий благотворительный проект в Европе открывает многие двери. Возможности становятся значительно шире.
  Александр Беляев уже более семи лет работал в нефтесервисной компании, основной пакет акций которой принадлежал его отцу, и последние четыре года являлся ее генеральным директором. Зарубежных заказов в этом деле много не бывает - конкуренция жесткая, российские нефтесервисники явно проигрывают зарубежным по оснащенности и модернизации оборудования. Но Саша Беляев был упертым человеком. Последние три года большую часть времени он проводил за границей - изучил эту отрасль от и до, и не смотря на то, что не был профессиональным геологоразведчиком, разбирался теперь в этом деле не хуже сибирских геологов -первооткрывателей. Сейчас компания вела изыскания в Индии. У Беляева были большие планы. Ни много ни мало он хотел сделать компанию мировым лидером - экспертность ее сотрудников должна была стать безусловной. Серьезность намерений бизнеса за рубежом подтверждается готовностью инвестировать в социальные проекты - это как правила хорошего тона. Поэтому суммы, которые компания вкладывала как в российскую благотворительность, так и зарубежные социальные проекты - были внушительными.
  Интересы Уразакова были еще понятней. Он планировал создать сеть собственных ресторанов в Швейцарии, где у Орлова в этом бизнесе уже наработаны неплохие личные связи, а потому участие в проекте Орлова автоматом гарантировало Уразакову успех в этом начинании.
  Официант широко улыбаясь сообщил Орлову, что чайный столик, заказанный к девяти вечера готов. Дамы поднялись со своих мест и направились в небольшую комнату с изящным дорогим интерьером. Сверкающий блеск люстр отражался матовым светом на больших фарфоровых статуэтках. Это были композиции воссоздававшие чаепития в европейских аристократических домах. Фарфоровые украшения стояли в нескольких местах. Одно из них приковывало внимание более остальных. Семья аристократов пила чай за большим круглым столом. Мальчик лет четырех играл с собакой тут же - в ногах родителей. Дети постарше - девочка и мальчик - лет 10-12 сидели за столом с родителями и хитро переглядываясь, тянули на себя тарелку с пирожными. Мать семейства, улыбаясь, смотрела, как служанка разливает чай. Глава дома, судя по одежде, влиятельный вельможа тех лет, покровительственно созерцал происходящее за столом. По выражению его лица было видно, что еще немного и отпрыски получат замечание, но пока этот момент не наступил. Даже удивительно, как автору скульптуры удалось облечь в фарфор столько чувств и эмоций. Удивляли и детали. Украшения на шее дамы были выписаны с такой точностью, что, почти наверняка можно было определить, что в ее ожерелье были вставлены рубины. Чудесную фарфоровую композицию можно было рассматривать долго...
   - Северина кажется, да? - Анна затянулась сигаретой, глядя на Теплову с неприязнью.
   - Да, Анна, вы не ошиблись, - девушка было несколько удивлена ее тоном, это ее покоробило.
   - Северина, скажи, а после работы господин Орлов поедет домой с тобой или один?
   - Что? После работы? Рабочий день уже закончен. И куда после ужина поедет Андрей Владимирович - я не знаю.
   - Не поняла, так ты сверхурочно, что ли здесь или, как, по личной симпатии, - она неприятно захихикала и затянулась сигаретой еще глубже. - Я с какой целью интересуюсь. Я бы, например, не отказалась провести с ним время на добровольных началах.
   - Это ваше личное дело, Аня, и советовать здесь я Вам не могу, - Северина никак не могла понять, что от нее хочет это молодая особа, которая за двадцать минут выкурила уже три сигареты - дышать от табачного дыма становилось тяжело. Она попросила официанта включить вытяжку на максимум. Тот нажал на пульте комбинацию из трех кнопок, и помещение быстро наполнилось свежим воздухом.
  За все время разговора брюнетка не проявила к его участницам никакого интереса. Она села так, чтобы из-за тонкой портьеры был виден столик, за которым остались мужчины. Она не слышала, о чем они говорили, но хорошо видела лицо Беляева. Она напряженно ждала, когда же он направится в эту комнату. И не ошиблась. Минут через пять Беляев встал и, сказав партнерам пару слов, направился к чайной комнате. Брюнетка в мгновение ока приняла картинную позу, манерно откинув плечо назад, надула губы и чуть прикрыла глаза. Северина, которой шествие Беляева было не очевидным, с удивлением уставилась на девушку.
   - Севыч, пойдем, покурим? - он подмигнул брюнетке, взял Северину за руку и, не дожидаясь ее согласия, вывел из чайной.
   - Вот сука, овца! - прошипела брюнетка - ее манипуляции так и остались незамчененными Беляевым. И все же было не понятно, кому из двоих, покинувших помещение, были обращены ее слова.
   - Да забей! - сказала Анна, прикуривая очередную сигарету. - Интересно, из какой она конторы? Первый раз с ней пресекаюсь... Всех мужиков собрала. Да и хрен с ней и с ними! Не последнее сопровождение!
   - Заткнись! - брюнетке было не до разговоров. Видимо, ставка на Беляева была более чем высокой.
   Беляев остановился у входа в ресторан. Достал сигарету, прикурил и затянулся. Мягко смотрел на Теплову. Он тоже с большим удовольствием вспоминал студенческие годы. У них была очень дружная группа, где на удивление, для филологического факультета, было много парней - буквально пятьдесят на пятьдесят. С тем славным временем было связано много забавных историй, влюбленностей, трагедий, расставаний и новых чувств.
   - Ну, ты как? - Беляев снял пиджак и накинул его Северине на плечи поверх пальто - все же прохладно.
   - Я хорошо. В столице - временно, послезавтра уезжаю домой. Ты не планируешь приехать к нам?
   - Ты знаешь, пока нет. Дела не пускают. У меня планов - громадье. Интересно, аж кровь кипит!
   - Это здорово, когда такой заряд, значит, точно получится!
   - Сева, ты как тут с Орловым? Чего он тебя пригласил, это формат немного не для сотрудников проекта..
   - Не поняла, а что здесь странного? Я раскручивала проект. Давно работаю над этим. Ты о чем вообще, Саш?
   - Просто мы с Уразаковым не с женами. У меня не сложилось пока с семьей... Орлов часто на такие встречи с одной и той же приходил - тощая такая, черноволосая. Полина, кажется.
  - Городец?
   - Я не знаю. Такая девица... развязная.
   - Девушка с корой ты пришел, это не твоя жена?
   - Нет, она из эскорт-услуг?
   - Проститутка?
   - Ну... как сказать...
   - А почему ты с ней?
   - Красивые дамы разбавляют мужскую компанию. Все выглядит прилично, в канве, - Беляев заметил растерянное выражение лица Северины и поспешил исправить ситуацию. - Слушай, Орлов мог замотаться по делам - у него не лучший период - там такие дела, и...
   - И что, Саша? Пригласить меня с собой, экономя на эскорт-услугах?
   - Да ты что, Сева, он себе может вагон этих услуг позволить! Я наверное просто зря спросил... Не нужно было. Мне просто показалось странным.
   - Саша, тебе правильно показалось, - она стянула пиджак, и отдала его Беляеву. - Мне нужно в гостиницу. Я устала и завтра еще одна встреча в первой половине дня. Я пойду.
   Что-то больно хлестнуло по плечам, и они опустились вниз. В груди заклокотала обида, комок подкатил к горлу, губы сомкнулись в тонкую прямую линию. Теперь Северина поняла более чем странные вопросы Анны, ее недовольное выражение лица, придирчивые оценочные взгляды. Эти ее вопросы, про планы на вечер... Боже, как стыдно... Краска сначала залила ее всю, казалось, до кончиков пальцев ног, потом отхлынула обратно. Волосы плетями повисли на плечах.
  - Слушай, - Беляев обнял ее за плечи. - Ты не воспринимай это так близко, Андрюха нормальный мужик, запарился просто, он не думал ничего такого.
   - Какого?
   - Ну что бы обидеть тебя как-то...
   - А он вообще о ком-нибудь, кроме себя когда-нибудь думает?
   - Северина, хочешь, я тебя отвезу?
   - Нет, Саш, спасибо! Я сама. Так рада была тебя повидать, - она тускло улыбнулась и повернулась, чтобы войти в ресторан - забрать пальто.
   - Не помешал? - Орлов вышел на улицу, потеряв спутницу и компаньона.
   - Кому? - Северина жестко в упор смотрела на него.
   - Вам.
   - Нам? - Северина сделал шаг навстречу Орлову и, глядя ему прямо в глаза, отчетливо произнесла: 'Андрей, в какой момент я дала тебе право приглашать меня в ресторан в компанию людей, спутницами которых являются девушки из эскорт-услуг? По какому праву, ты, не предупредив меня, так себя повел? Ты решил, что если работаю с тобой на одном проекте, то в мою зарплату входит подобное сопровождение?'
   - Я... - Орлов совершенно не ожидал такого поворота событий, во все глаза смотрел на девушку, которая в мгновение ока из прекрасной принцессы превратилась в Медузу-Горгону.
  Ее глаза грели, метая молнии, волосы развивались на весеннем ветру словно змеи, лицо залила легкая бледность. Словно Персей из всем известной истории Орлов почти всерьез боялся окаменеть. Радовало, что Северина при всем желании не превратила бы его в камень подобно мифической героине. Но сходство было определенным. Девушка была угрожающе красива. От нее невозможно было отвести взгляд. Тень на стене ресторана отчетливо рисовало ту саму греческую Горгону
  - Дайте пройти! - крикнула она Орлову. Тот в замешательстве сделал шаг в строну.
  Девушка скользнула в дверь ресторана, забрала клатч и направилась к выходу. Орлов с Беяевым зашли внутрь. Вид у обоих мягко говоря был неважным.
   - Ты что ли сказал? - Орлов посмотрел на Беляева.
   - Да я не думал ничего такого. Я знаю ее сто лет. Просто очень удивился, что она с тобой. Я не знал что она в разводе...
   - Она в разводе?
   - Да, давно.
   - Кто тебя за язык дергал? - злился Орлов.
   - А какого хрена ты ее сюда притащил? Не ясно что ли, что не ее уровень? - спросил Беляев.
   - Тебя не спросил! - Орлов пнул рядом стоящую урну. - Черт! Ладно.... Пошли, там Уразаков ждет. И дела не сделал и девушку расстроил! Что за....
  Северина прошла мимо мужчин, не взглянув на Орлова, кивнула Беляеву на прощанье.
   - Я позвоню? - крикнул вдогонку Беляев.
   Северина махнула рукой и вышла из здания.
   ***
  Утром она долго лежала в кровати - вставать не хотелось. В комнату тихо крался сплин.
   - Слушай, и чего я так раскисла из-за этой ерунды? - спросила Северина у Посланника, читающего по обыкновению свежий 'Таймс' вприкуску с кофе и сигаретой.
   - Имеешь право, ситуация и вправду была не очень...
   - А чего ты не предупредил?
   - А смысл? Все люди иногда ошибаются, идеальных нет. Ты было начала впадать в идеализацию Орлова, а это первая ступень к провалу...
   - Да с чего ты это взял? Хотя... может ты и прав! Знаешь... я хочу кофе с круасаном и джемом. Сегодня мой последний день в столице... Я ведь улетаю завтра в обед. Надо провести его с пользой. Так и не встретилась с Вестой, а ведь это было бы не плохо, чтобы она понаблюдала за ходом дел, пока я закончу все дела дома...
   - Серьезно? - Посланник отложил газету. - Ты не будешь весь день лежать и расстраиваться? - Он был удивлен таким поворотом событий. Его воспитанница была на высоте!
  Солнце мягко заглянуло в комнату, купая присутствующих в золотистом свете. Никогда не смыкающий глаз Новый Арбат обрадовался солнечным лучам, загудел еще громче.
  На завтраке в ресторане посетителей почти не было. Девушка-официант подала Северине кофе. Ее чаяния по поводу свежего круасана не оказались незамеченными и провидением. На общем столе стояло огромное блюдо с теплыми булочками. Северина положила на тарелку сразу две, прихватив кружочек сливочного масла и баночку абрикосового джема.
   - Ммм, это очень вкусно! Правда-правда! Попробуй! - она зажмурила глаза от удовольствия, впиваясь зубами в мягкую с хрустящей корочкой булку. Сливочный вкус, сдобренный абрикосовым джемом, приятно обволакивал рот. Ничего вкуснее этого трио в эти секунды точно не было! Не хватало лишь глотка кофе. - Все! Теперь точно все! - сказала Севрина, отпивая маленький глоток из чашки. - Как хорошо жить, а?! Такие простые вещи, оказывается, могут принести столько радости. Я раньше не испытывала удовольствия от еды. Ела, когда была голодная и все. Что-то нравилось, что -то нет. Теперь в каждом кусочке симфония!
   - Ты стала настоящим мастером в этой жизни, Северина! Ты знаешь, когда женщина раскрывает свою настоящую суть? Когда расслабляется и получает удовольствие от каждой мелочи. От чашки кофе, цветка, улыбки ребенка, от того, что стоит в очереди в супермаркете, как загружает белье в машинку, от красивого маникюра, нового шарфа...
   - Да, я чувствую, - Северина удивленно посмотрела на Посланника. - Как тонко ты все знаешь.
   - Работа такая, - он улыбнулся одними глазами. - Ты ведь все можешь сама. Ты же знаешь, что в помощь тебе никто и не нужен.
   - Да, теперь знаю.
   - Если кто-то появится в твоей жизни, то для приятного общения, для удовольствия.
   - А смысл? Ах, ну да... для радости, удовольствия. Если найду время... то обязательно, - она улыбнулась. - Слушай, пойдем гулять? До одиннадцати еще есть время - менеджер подъедет за документами. К тому времени мы вернемся. Просто пройдемся по улице ни для чего. Это так круто! Надо набрать сегодня Весту. Она ведь так мне не позвонила. Все ли у нее нормально?
   - Давай, пройдемся... Веста звонила, а ты не слышала.
   - Да? Точно! - ответила Северина, глядя на экран телефона.
  ***
  Они шагали по улице, никуда не сворачивая. Навстречу шли люди. Ехали машины. Идти просто так, никуда - было хорошо. В том же месте, что и несколько дней назад - не доходя офиса Орлова, чуть глубже во дворы - у другого офисного здания, Северина вновь увидела ворчащего на своего младшего коллегу дворника. Тот вновь его за что-то отчитывал, тихо матерясь и подпинывая рабочий инвентарь.
   - Смотри - ка, снова ругается. Опять трубы горят? - Северина слегка коснулась руки Посланника.
   - И это тоже... Душа болит у человека, от того и зол на весь мир, - ответил тот.
   - Аркадий Семенович, вы опять Коленьку ругаете?
   Пожилая женщина в аккуратном, кофейного цвета пальто, с небольшой авоськой в руках остановилась у ворчащего уборщика мусора и покачала головой. Аркадий Семенович - худощавый седой мужчина лет шестидесяти пяти, увидев даму, посветлел и извиняющимся тоном произнес:
   - Доброго утра, Анна Васильевна, как поживете? Он, стервец, Колька этот пакеты-то для мусора из подсобки не взял, хотя я ему два раза сказал.
   - Ты не говорил, дядь Аркаша, - пытался оправдаться Колька.
   - Ну-ка цыц! Иди вон, смети! - и он махнул рукой вглубь двора.
  - Че там сметать, - проворчал молодой человек, но послушно побрел выполнять задание старшего.
   - Вы бы не пили, Аркадий Семенович. От того и недовольны всем, вы же педагог талантливый. Дворы вот метете вместо того, чтобы детей воспитывать. Вернулись бы в училище...Пить бросили.
   - А я вон - Кольку воспитываю...
   - Надо что-то менять, Аркадий... - качая головой, настаивала на своем пожилая дама.
   - Спасибо вам, Анна Васильевна, на добром слове. Пока рад тому, что имею.
   - Эх, - вздохнула женщина, она уже готова была идти дальше.
  Смущаясь, покашливая и переминаясь с ноги на ногу, седовласый дворник, вдруг сделав шаг навстречу ей, спросил:
   - А вы, если вечером не заняты, так я хотел бы вас в парк пригласить на прогулку.
   - Я с удовольствием Аркадий Семенович, только я алкоголя не переношу, а от вас стойкий запах, говорящий о том, что три предыдущих дня, вы точно предавались возлияниям.
   - Я - все! - он вытянулся по струнке, всем своим видом выражая готовность завязать с пагубной привычкой.
   - Аркадий Семенович, я принимаю ваше приглашение. С удовольствием погуляю с вами послезавтра. Только помните наш уговор!
   - Конечно, Анна Васильевна! - лицо дворника посветлело, и он обнял метлу, на которую опирался все время разговора.
  Девушка, которая стояла рядом с женщиной, на время разговора деликатно отошла чуть дальше. Она стояла и рассматривала здания, плывущие над головой облака - не торопила участников диалога. Северина мельком глянула на девушку.
   - Веста! - вскрикнула она от удивления. - Привет! Как дела у тебя?
   - Северина! А я тебе звонила, но ты трубку не взяла... Ты как? Ты же уезжаешь скоро?
   - Завтра в обед.
   - Мы с Анной Васильевной вышли пройтись, заодно купить кое-что из продуктов. Это час-полтора. Пока туда-обратно. Продукты надо купить - немного, самое необходимое. - Она быстро глянула на часы. - Я зайду к тебе в 12? Пообедаем? В этот раз уже точно!
   - Отлично! В одиннадцать у меня короткая встреча, я как раз освобожусь к этому времени. ДО встречи! - и Северина легко обняла Весту.
  Анна Васильевна тем временем закончила диалог с Аркадием Семеновичем и подошла к Весте. Они неторопясь направлялись дальше. А Северина с Посланником решили пройтись по Старому Арбату, не изменяя любимой традиции Северины - пред отъездом из столицы еще раз обязательно посетить одно из любимых мест Москвы.
  Денек был замечательным, теплым, почти летним. Два часа пролетели быстро. Северина вернулась в номер, быстро переоделась и ровно в двенадцать спустилась в холл отдать бумаги курьеру. Как таковой встречи с представителями компании-исполнителя не состоялось. Все вопросы быстро решились по телефону. В момент, когда она ставила подпись под перечнем передаваемым курьеру документам, в холл гостиницы вошла Веста. Она, казалось, светилась от счастья. Северина махнула ей рукой, чтобы она не прошла мимо.
   - Ничего что я раньше. Подумала: подожду, если ты занята будешь. У меня такие хорошие новости, - сказала Веста. - Пойдем, поедим? Здесь же хорошее меню?
   - Да, неплохое!
   - Отлично!
  Сделав заказ, Веста рассказала Северине вновь о последних новостях из редакции. В принципе там ничего нового не происходило. Нонна Ивановна словно скучала без Северины, будто нападать на других ей было скучно и неинтересно. Алексей куда-то пропал и не появлялся в офисе последние четыре дня, Аля все также развлекала шефиню, а основной объем работ - в свете такой ситуации - лег на хрупкие плечи Маринэ.
   - Ты знаешь, мне не придется никуда ехать, - сияя ярче бриллианта, понижая тон, сообщила Веста. - Я не еду ни в Италию, ни в Испанию - ни-ку-да!
   - Я бы не стала, на твоем месте, воспринимать поездку в такие прекрасные места, как наказание. А что такое? Почему ты туда не едешь? И почему должна была ехать? - Северина не понимала причину радости Весты.
   Та недоуменно посмотрела на девушку, потом поняла в чем дело и извиняющимся тоном продолжила.
   - Ну вот, я тоже... Я же тебе ничего не рассказала, зачем и почему я здесь, а теперь вылила на тебя свои новости, как ушат холодной воды и жду, что ты разделишь со мной радость, - она и исподлобья посмотрела на собеседницу. - Просто понимаешь, у папы были большие проблемы по работе и он настаивал, чтобы я уехала из страны. А теперь все решилось, и я могу остаться дома, в Москве - мне даже не придется возвращаться в редакцию к Нонне, и вообще в город возвращаться не нужно. Я остаюсь в Москве! Я так счастлива! - Весту переполняли эмоции, и ее рассказ получился сбивчивым.
   - Ах, вот что! Теперь понятно чего ты так открещиваешься от Италии и Испании! Я тебя поздравляю от всей души! - улыбнулась Северина.
  На протяжении всего обеда девушки обменивались впечатлениями о последних днях, проведенных в Москве. Веста рассказывала, как изменились ее друзья, Северина о том, как продвигается проект.
   - Веста, я завтра улетаю. Не знаю, как у меня сложится с работой в редакции, но этот проект я точно закончу - не хотела тебе говорить, но возможно я уйду на фриланс, уволюсь из редакции. Но теперь ты и сама там не работаешь... Дело за малым - написать заявление. Хотела тебя спросить, сможешь ли ты курировать проект, пока меня не будет. Здесь не так много дел. Просто нужно, чтобы кто-то в Москве был на связи, если вдруг возникнут вопросы. Работу с детьми - курируют другие люди. Нужно просто контролировать ключевые моменты. Разумеется, оплата за твою работу будет предусмотрена.
   - Конечно, Северина! Я буду рада. Тем более, пока у меня тут с работой - никак. Да и папа хочет, чтобы я немного отдохнула, а не сразу устроилась куда-нибудь работать. Договорились! Сейчас передашь всю информацию?
  Северина быстро объяснила девушке ситуацию - обрисовала степень готовности проекта, оставила контактные данные. Они еще долго разговаривали о разном, о чем обычно говорят женщины, когда общение приносит обоюдное удовольствие. В легких, казалось бы, ни о чем разговорах, часто рождается настоящее понимание ситуации. Северине вчерашний вечер не казался уже таким ужасным, пришло ощущение абсолютного спокойствия и радости, предвкушение встречи с родным городом, Ингой, Плюшей, она думала о том, что нужно будет обязательно сходить к матери. А Веста наполнялась еще бОльшим счастьем от того, что, что оставшись в Москве, с отцом, у нее будет возможность продолжить работать с близкими по духу людьми на хорошем социальном проекте.
  Несколько часов пролетели незаметно. Пора было прощаться. Девушки обнялись на прощанье. Выходя из отеля, Веста еще раз махнула рукой и исчезла за дверями.
   Северина поднялась в номер - нужно было собрать вещи. Это не отняло много времени. Она поставила сумку у выхода и принялась планировать вечер. В поисках, куда же еще можно сходить, она открыла интернет. Как вариант - можно было бы сходить в театр. Театр Вахтангова предлагал 'Бег', 'Царя Эдипа', 'Дядю Ваню'.
  В дверь негромко постучали. Северина прислушалась, и, решив, что ей показалось, продолжила листать станицы интернета. Стук повторился. Девушка понялась с кресла и подошла к двери. Наверное, кто-то из сотрудников отеля. Проем открытой двери обнажил пространство холла. Из-за огромного букета чайных роз, Северина не сразу разглядела Орлова. Он виновато глядя на нее, поздоровался.
   - Привет! Я тут вчера не очень... себя повел. Извини. Это тебе.
  Он протянул цветочное облако девушке, ожидая ее ответа. Судя по тому, что Орлов был натянут как струна и движения его были слегка неловкими, можно даже сказать неуклюжими, в благоприятном исходе разговора он очень сомневался. Северина смотрела на него и не могла определиться, как ей следует отреагировать. Что было на душе? Обида? Нет. Конечно, вчера она была зла, и даже немного грустила сегодня утром, но теперь все прошло - на душе было тихо и спокойно и стоило ли теперь усугублять ситуацию? Играть в оскорбленную королеву не хотелось, тем более, вчера Северина не сдерживала себя в порыве своего гнева. Она протянула руку и взяла букет.
   - Понимаешь, я как-то не подумал. Хотя, конечно, должен был, - поспешно поправил себя Орлов. - Мысли были не в том русле. Думал о других проблемах... Это, конечно, меня не оправдывает... В общем, извини еще раз.
   - Ладно. Будем считать этот вопрос решенным. Спасибо за цветы. Они чудесные, - девушка примирительно улыбнулась. - Я вчера тоже обрушила на вашу голову кучу неприятных слов..
   - Мы опять на 'Вы'? - Орлов насторожился, он, было, подумал, что со стороны Северины слова о 'решенном вопросе' были сарказмом. Он посмотрел девушке прямо в глаза, и понял, что ошибся - она была искренна. - Хочу пригласить тебя на ужин, - продолжил он. Вчера не получилось. Может сегодня? А перед ужином могли бы пройтись. Погуляем?
   - Хорошо. Извини, если покажусь грубой. Подожди меня, пожалуйста, в холле, мне нужно переодеться.
   - Конечно! Нет проблем.
  Северина закрыла дверь и пару секунд постояла на одном месте, словно оценивая происходящее. Стоит ли идти гулять? Ведь теперь это точно, никак не связно с проектом, с ее работой. И возможно, если бы она не хотела провести вечер с Андреем Орловым, она бы никуда не пошла, но она хотела. Он ей нравился, не смотря на некоторую категоричность и резкость. Было в нем что-то, какая-то внутренняя составляющая, которая отзывалась в ней симпатией и уважением, не смотря на вчерашний инцидент. Она поставила букет в вазу - на стол. Оглядела себя в зеркале. Все решила не надевать платье, чтобы прогулка не походила на свидание... К синим джинсам, в которых была, она достала свои синие замшевые туфли с усыпанными камушками каблуками. На случай прохладного вечера захватила блейзер. Нажав кнопку вызова лифта, она вдруг подумала: 'Интересно, как сложится этот вечер?'
  Орлов ждал в холле. Через минуту они вышли из отеля и пошли прямо, в сторону офиса Орлова.
   - Этот вечер не связан с работой, я хочу, чтобы ты это понимала.
  Она посмотрела на него. Он ответил прямым теплым взглядом . Былого напряжения не было. Их больше ничего не разделяло. Не нужно было соблюдать формальности, подбирать слова - все ограничения были сняты. Так решил Орлов. И Северине была приятна эта его решительность, не граничащая с вульгарностью и беспардонностью. Эту его способность говорить прямо и деликатно тонкие вещи можно отнести к несомненным талантам. Мягкость его взгляда окутывала, близость плеча расслабляла, тембр голоса освобождал от ненужных мыслей. Приоритеты этого вечера были определены. Кроме них двоих, пожалуй, уже никого и ничего не существовало. Москва гудела, наполняя разным звучанием каждого, кто находился в этом городе. Если ты здесь не родился, он словно двоился в человеческом восприятии. Кого-то раздражал ее бешеный ритм, и он мечтал поскорее вернуться из командировки домой - в родной город, кому-то нравились ее величественные храмы и главные достопримечательности, и он хотел бы остаться здесь подольше... Были и такие, которые ничего не хотели, все, что нужно, у них уже было сейчас - этот вечер, дорога и присутствие близкого человека. Таких в Москве сегодня было как минимум двое. Андрей Орлов и Северина шли по Арбату, разговор складывался сам собой. Говорили о Москве, студенчестве, Саше Беляеве. Северина рассказывала историю со змей и как Сашка героически себя повел. Орлов вспоминал свои университетские годы. Как они на третьем курсе залезли в погреб за вином, к хозяйке, у которой были на постое, когда ездили в трудовой лагерь в Краснодар, и как она спалила всю их компанию и гнала огородами до самого моря - такую скорость передвижения у пожилой женщины он видел впервые. Как едва не утонул его однокурсник Лешка Сметанин, когда они поспорили, кто дальше заплывет, как играли на спор в карты и ему выпало объясняться в любви Ленке Ивановой, а она уже тогда весила сто килограмм, и шутки с ней были плохи.
   - Я кстати видел Ленку пару лет назад. Она преобразилась, стройная брюнетка - вышла замуж за врача и уехала в Израиль. Там открыла свою компанию, набрала крутых юристов - процветает, - сказал Орлов. - Все течет, все изменяется...
   - Женщина вообще расцветает, когда встречает свою настоящую любовь. Она даже внешне меняется, и это очень заметно окружающим, - ответила Северина.
   - Не поспоришь, - согласился Орлов. - Время ужинать, если ты не против, давай поедим у меня. Тетя Света наверняка приготовила шикарный ужин. Я на всякий случай сказал ей, что у нас сегодня гости. Но если не хочешь - можем пойти в ресторан.
   - Зачем же будет пропадать ужин тети Светы? Я с удовольствием принимаю твое приглашение.
   - Отлично!
  Едва они переступили порог квартиры, как Орлов крикнул:
   - Теть Света, я дома! Не один! У нас гости.
   - Проходите-проходите, все готово, - в коридор вышла невысокая полная женщина с крашеными в блонд волосами под ярким цветастым платком. Она вытирала руки о фартук, по-матерински улыбаясь хозяину жилища. - Я уже заждалась, думала, ты передумал дома ужинать. Как хорошо, что не один. Я сейчас достану баклажаны из духовки. И мясо уже подошло.
   - Это Северина, познакомься, теть Свет.
   - Очень приятно, - она, было, протянула руку для рукопожатия, но спохватилась, что она в муке и принялась наспех вытирать ее о фартук.
   - Не страшно, - Северина улыбнулась, и, игнорируя замешательство тети Светы, пожала ее руку. - Рада знакомству.
  Квартира Олова отличалась лаконичностью, щедро сдобренной уютом. Здесь не было ничего лишнего. Удобные комфортные диваны, кресла и стулья, теплого оттенка портьеры, натуральный дубовый паркет дарили комфорт и пробуждали желание находится здесь как можно дольше. Складывалось ощущение, что все это было сделано специально для тебя, как будто все в этом доме готовились к твоему визиту и ждали только тебя. Кухня теплых бежевых тонов располагала к долгим задушевным разговорам. Льняные портьеры на окнах надежно скрывали обитателей жилья от чужих взглядов. Овальный стол, расположенный чуть правее центра, и мягкие с витыми ножками стулья создавали органичный ансамбль.
  Сегодня стол был накрыт белоснежной скатертью и сервирован нежно-сиреневым столовым сервизом, серебряными столовыми приборами. Напротив каждой тарелки стояли фужеры для красного вина на сиреневой ножке и фужеры побольше - для воды. Тетя Света быстро накрывала приготовленные и предусмотрительно убранные в холодильник закуски. Через пять минут стол был накрыт. Здесь были запеченные в духовке баклажаны, фаршированные сыром свежие помидоры, котлеты, отварной молодой картофель. А в большой плетеной чаше лежал ржаной, еще теплый, хлеб, который тетя Света ежедневно выпекала сама. Запах от булки стоял потрясающий. Квартира становилась еще более теплой и гостеприимной.
   - Вы настоящая волшебница, - сказала Северина, садясь за стол.
  Орлов, отодвигая для нее стул, подхватил комплемент гостьи.
   - О, да! Тетя Света она такая, ее если не остановить, так она весь стол в три ряда блюдами заставит.
   - Ой, ну скажешь тоже! - смущенно улыбаясь, отмахивалась тетя Света. - Андрюшенька, я пойду, задержалась я сегодня. Мы с подругой договорились погулять. А завтра приду, как обычно.
   - Конечно! - Орлов вышел в коридор, чтобы проводить домработницу. Северина тоже было поднялась, но тетя Света замахала на нее руками, чтобы она не беспокоилась.
  Со словами: 'Я сейчас!' хозяин дома исчез в дверном проеме. Входная дверь хлопнула, и через секунду Орлов уже был в гостиной. Он сел напротив Северины. Наполнил бокалы вином.
   - Давай выпьем за тебя, - сказал он.
   - За меня? - улыбнулась она. - Ну, хорошо, давай за меня.
   - Тогда я поднимаю бокал за то, что в жизни есть моменты, которые невозможно просчитать. Тебя я не смог предвидеть. И это здорово! За тебя!
   Северина отпила вино. Виноградный аромат раскрылся богатой палитрой. Цветы, фрукты, горячие солнечные лучи... Казалось, в нем было все.
   - Какое удивительное вино. Ты покупаешь его в Москве?
   - Это мне друг из Грузии присылает каждый год. По-моему с грузинского его название переводится как 'Солнце в глазах красавицы', но я могу ошибаться.
  Часы летели как минуты, общаться хотелось все больше и больше. Они еще долго говорили о личных предпочтениях и вкусах. На город легли густые сумерки. В большой гостиной Орлов зажег несколько свечей, которые стояли на журнальном столике, рядом с диваном.
   - Ты говорила, что завтра уезжаешь?
   - Да, в двенадцать самолет.
  Северина сидела на большом мягком диване, держала в руках бокал с вином и смотрела в рубиновые отражения свечей в напитке. Было так спокойно и хорошо, что говорить об отъезде не хотелось. Хотелось, чтобы этот вечер был всегда. Он знала, что Орлов чувствует то же самое. Но вряд ли скажет об этом. Но он сказал. Сказал честно, как есть, без кокетства и лишних словесных оборотов.
  Он сел на пол напротив Северины. Ее маленькая ладонь утонула в его большой пятерне.
   - Я хочу, чтобы ты знала, что больше всего на свете я хотел бы, чтобы ты осталась сейчас со мной на ночь и на всю жизнь. Но в моей жизни сейчас происходят определенные события, и я не могу взять за тебя ответственность прямо сейчас. Отказаться от общения с тобой хотя бы на этот вечер я тоже не смог. Даже если бы все было спокойно, переводить отношения в вертикальную плоскость - вот так сразу - было бы непростительным жлобством с моей стороны. То, что происходит между нами - гораздо больше. Я никогда не испытывал такого единения с женщиной. Оказывается, бывает тотальное взаимопонимание. Это настолько необычно, что поначалу в это сложно поверить. Представляешь, ты мне жутко не понравилась. Не смотря на твою красоту и утонченность, я подумал, что ты принесешь проблемы. А ты оказалась человеком, с которым я хочу прожить жизнь.
  Орлов посмотрел на девушку, ожидая ее ответа.
   - Просто, когда в жизнь приходит что-то настоящее, оно ломает все старое, что было до этого, и человек подсознательно воспринимает это как что-то негативное, - ответила Северина, повторяя слова, которые ей когда-то сказал Посланник - У меня тоже так было.
   Орлов смотрел на нее, ожидая, что еще она скажет, как отнесется к его словам, хотя чувствовал, что то, что он говорит - откликается в ней эхом, но ему хотелось услышать это от нее. В нем боролись два чувства - вырвать у нее взаимное признание во что бы ты ни стало, и бесконечная бескрайняя нежность, которая говорила ему, что эти слова от нее он готов ждать всю жизнь.
   - Андрюш, отвези меня в отель, а? - Северина знала, что он все поймет правильно. Она боялась, что не сможет проявить выдержку и зальет слезами ворот его рубахи, когда нужно будет сказать 'Пока'.
   - Останься еще ненадолго? Поедем чуть позже? Давай через час?
  Час растянулся на три, потом еще на три, потом еще... Он осторожно обнимал ее за плечи, ее голова лежала у него на груди. Он рассказал о Сереге, о том, как долго переживал эту трагедию, о том, почему этот проект так важен для него, как начинал это дело, об отношениях с Ершовым, об отце. Северина слушала его, не перебивая. Казалось, он исповедовался в первый раз в жизни. Слова складывались в истории, обнажая его чувства, которые в свою очередь складывались в его картину мира. С каждой фразой любой его жест и поступок становился Северине понятным. Истинность подтверждалась внутренним ощущением, что так оно и есть. Незаметно за окном забрезжил рассвет, встало солнце. Она что-то спрашивала, он отвечал. Серьезные разговоры сменились шутками, они громко смеялись. Время словно специально летело быстрее скорости света...
   - Уже восемь Андрей, я опоздаю на самолет, если мы не поедем в отель за моими вещами прямо сейчас. Можно я сварю кофе?
   - Не опоздаем. Будем вовремя. Давай, я сварю кофе? Ведь это я не пустил тебя в отель, это хоть как-то загладит мою вину.
  Орлов исчез, чем-то долго гремел на кухне, и через десять минут появился в комнате с подносом, на котором расположились две чашки кофе, сахарница, сливочник, фрукты и бутербродами с сыром и икрой.
   - Мммм, какой шикарный завтрак, лучше не придумаешь! - Северина отпила маленький глоточек кофе. Она взяла бутерброд с сыром, налила в кофе сливки и принялась завтракать. - Ты почему не ешь? Ты не голодный?
  Орлов не сразу услышал, о чем она спросила. Он засмотрелся на ее пряди, в трехцветных локонах запутались, ломаясь, солнечные лучи. Цвет волос завораживал. Он сел рядом. Смотрел прямо перед собой, слегка щуря глаза и думал, из чего складывается магия общения с любимым человеком. Сейчас она рядом и он ощущал абсолютную наполненность - это когда хотеть больше нечего, ощущение, что все есть. А что будет, когда она уйдет? Его точно приворожили.
   - А, нет... я не хочу. Ты ешь. Тебе еще кофе? - запоздало ответил Орлов. - Твой парикмахер мастерски подобрал цвет волос... -
   - Ах, вон ты про что. Это мама с папой. Я не крашу волосы, - засмеялась Северина.
   - Еще они удивительно пахнут. Ты исчезаешь, а аромат еще долго остается в воздухе, - сказал Орлов.
   - Это иланг-иланг. Видишь, все так просто! Никакой тайны, - улыбнулась она.
   - Ты и есть тайна.
   Он наклонился и, убрав с лица прядь, легко коснулся губами ее губ. Северина словно упала во что-то мягкое и тяжелое, что-то, что приняло ее в свои объятия, даря защиту и расслабленность. Перед глазами замелькали картины - вот она гуляет по венецинаской площади, вот отдыхает на Кипре, вот Инга дарит ей те самые сережки, вручение диплома, мама завязывает белый бант в школу, отец садит на шею на Параде Победы... Она мягко отстранилась. Орлов смотрел на нее, улыбаясь одними глазами - в эту минуту она не отличила бы его от Посланника при всем желании.
   - Ты талантливая. Я прочел твой сценарий. По нему точно можно снять классную картину, - тихо сказал Орлов, уткнувшись лицом в ее волосы.
   - Ты серьезно? - шепотом спросила Северина.
   - Серьезней некуда.
   - Мне никто никогда этого не говорил. Нет, ну статьи хвалили... Но так, как ты сейчас сказал - никто, никогда... Спасибо! - она коснулась губами его щеки.
   - Нужно ехать, - Орлов смотрел куда-то в строну. Было заметно, что он волнуется и едва сдерживает эмоции. - Сценарий я отдам, кому нужно, расскажу тебе... потом, позже.
   - Да.
  Они подъехали к отелю, поднялись в номер, Орлов взял вещи Северины. К регистрации прибыли вовремя. Стояли и молчали. Сейчас говорить о чем-то было сложно. Нужно было идти...
   - Напиши, как приземлишься. Я наберу тебя вечером?
   Северина кивнула, глядя куда-то в сторону.
   - Я решу все, и приеду. Я не знаю, сколько это займет времени, но думаю не так долго. Через две недели тебе нужно будет вернуться к проекту. Тогда точно все будет решено. Я тебя заберу - вернемся вместе
   - Ты не расскажешь в чем дело?
   - Не сейчас, Северина, тебе не надо это все. Это мое неверное решение. Нужно разобраться.
   - Ладно, - она посмотрела ему в глаза. - Расскажешь, когда решишь, что уже можно.
  Глядя друг другу в глаза, они говорили, абсолютно понимая друг друга. Она знала, что он не лжет и что ей вправду не надо знать, и что он в любом случае все решит. А он видел, что она без обид будет ждать, когда насупит время узнать о нем больше.
  Самолет мягко оторвался от земли, правое крыло дало крен, и боинг взял курс на родной город. Северина была рада предстоящей встрече с Ингой, Плюшей, она даже успела соскучиться по матери. А через две недели она вновь вернется в столицу с Андреем. Что еще было нужно? Ничего!
   - Простите, пожалуйста, а можно стакан воды? - попросила она стюардессу об одолжении. Северина смотрела сверху на Москву - с высоты птичьего полета она казалась просто огромной. Наблюдая ее величие и силу, она в который раз признавалась в любви этому городу. Почему она так любила столицу? Они никогда не жила в этом городе, никакие важные жизненные события ее с Москвой не связывали - до этого момента, и каждый раз не находя ответа, списывала все, то ли в шутку, то ли в серьез, на опыт прошлых жизней.
   ***
  Родной город встретил дождем. Будто за десять дней он и не переставал лить, ветер все также гонял по небу патлатые серые тучи. Северина вошла в здание аэропорта. Поставила сумку, чтобы намотать на шею шарф, и тут заметила Ингу, которая неслась к ней со всех ног.
   - Севыч! Севыыыыч! Ой! Ай! Эх! - она плюхнулась Северине на шею, междометиями выражая всю палитру эмоций, которая полностью ее захватила. - Десять дней - это так долго, я уже успела соскучиться. Вчера, представляешь, ночевала у тебя?! Легла на диван отдохнуть после работы, Плюша развалилась на мне - мне пузо нагрела - я уснула. Проснулась уже, когда на работу пора! А ты как? Рассказывай, чего этот упырь Орлов? Доставал тебя, да? Ну, ты чего, как неживая-то, подруга? Се-ва! - Инга трясла ее за плечи.
   - Инга, я так рада тебя видеть! Как это здорово, что тебя кто-то встречает! Что тебя кто-то ждет! Я тоже скучала! - и крупные градины покатились из глаз Северины. Тонкий кашемировый шарф намок за две секунды - поток, стекающий по подбородку, не оставил ему ни единого шанса остаться сухим.
   - Эй! Ты чего ревешь?! - Инга обняла подругу. - Да наплюй ты на них! Слушай, увольняйся ты из этой шараги, я деньгами помогу первое время. Найдешь ты себе что-то стоящее. Да что этот Мистер Вселенная из себя возомнил? Супергерой, блин, со своей драной кошкой Полиной...
   - Полиной?
   - Ну, ты же сама рассказывала, как эта дама беспардонно себя вела.
   - А, да.... Да нет, Инга, она не причем и Андрей... Все хорошо. Я просто очень рада тебя видеть. Это я от радости. Пойдем домой! А чего ты вдруг решила меня встретить? Ты не работаешь что ли сегодня?
   - Ну, ты даешь! Заработалась совсем! Сегодня воскресенье! Слушай, а ты сценарий чего просила? Отдала кому-то? Это правильно. Я тебе давно говорила. А чего ты себе купила в Москве? Ты купила себе что-нибудь? Где была? Как вообще складывается твой проект? Там тепло было? - Инга хотела знать все и сразу.
   - Слушай, Инга, я ведь совершенно не купила ничего тебе.
   - Да ты брось! Мне и не нужно.
   - Нет, так не пойдет! Сегодня воскресенье? Значит, идем в ресторан!
   - О, слушай! Ресторан - это круто. Я - за! Но тебе надо переодеться. В джинсах тебя туда не пустят. Мы же пойдем в приличное место?
   - Конечно! В самое лучшее!
  ... В семь вечера, после ресторана и обсуждения всех главных новостей, подруги сидели у Северины на кухне. Было поздно и Инга решила вновь остаться ночевать здесь. Диван в большой комнате всегда был в ее распоряжении. Плюша, которая еще в полдень встретила хозяйку громким мурчанием, теперь примостилась у нее на коленях и издавала весьма заметный переливчатый храп. Временами это было похоже на храп нетрезвого мужчины. Инга даже пару раз замолкала, чтобы уточнить, точно ли это спит кошка. Может в дом тайно проник злоумышленник, напился и уснул где-нибудь! Да вот хоть на балконе! Но удостоверившись в ошибочности своих предположений, она вновь продолжала разговор, каждый раз удивляясь, что маленькое животное может издавать такие звуки. Это было в духе Инги, она могла сразу говорить на несколько тем - не сбиваясь с разговора, и каждый раз продолжая нужную.
   - Сева, только ты могла подобрать такое животное! Просто кунсткамера какая-то! - выговорила она подруге. - Слушай, вот удивительно все же получилось! Орлов этот оказался совсем другим человеком, не смотря на свою славу и деньги. Хорошим, - Инга мешала чай небольшой серебряной ложечкой. Рядом, в вазе, янтарем блестело абрикосовое варенье, которое Северина сварила еще в прошлом году по специальному рецепту, добавив туда кофейные зерна и миндальные орехи. Это варенье уже стало легендой среди друзей и знакомых и Северина всегда доставала его, когда накрывала стол для чая.
   - Инга, я думаю, он разный, как и все мы. Всегда найдется кто-то, кто скажет про другого плохо. И у него, конечно, тоже есть недоброжелатели. Но, доверяя своей интуиции, можно сказать - он один из лучших мужчин, которых я когда-либо встречала. Он похож на моего папу. Не внешне, внутренне. Побеждает, даже когда проигрывает. Говорят, это качества можно выработать, если не бояться падать. Мне сказал один очень знающий... как бы это.. не человек... а... деятель! Да! Деятель - Северина не знала, какое определение подобрать для Посланника, чтобы не шокировать подругу. Ее рассказ про ангела в прошлый раз явно попал не по назначению.
   - Ага! Ну ты даешь, Севыч! Если женщина будет постоянно падать, у нее всегда будет грязная обувь и мятое платье, - засмеялась Инга.
   - Инга! - Северина улыбнулась шутке подруги.
   - Да я же шучу! Я тоже все время где-то оступаюсь...
   - Ага и кричишь при этом на вес город как военная сирена.
   - Да ладно! Слушай, а откуда ты знаешь, что думают о нем в Москве?
   - Я и не знаю. Просто интуитивно сложилось такое впечатление... А вообще, если ты про население столицы... Так в Москве все друг друга знают - это иллюзия, что в большом городе легко затеряться. В своих кругах не скроешься, обязательно кто-нибудь где-нибудь увидит и сообщит остальным.
   - Все-таки красивая у вас история вышла...
   - Да обычная. Вдруг понимаешь, что человек с которым работаешь, понимает тебя с полуслова. А какой Андрей варит кофе мммм... закачаешься!
   - Когда он успел сварить кофе? На завтрак? Да ладно! Так скоро? Ты осталась у него на завтрак?
   - Ну что ты напридумывала? Я ... мы разговаривали, я под утро захотела кофе. Он сварил... И вообще приготовил завтрак.
   - Севыч, только ты могла трескать завтрак после того как тебе признались в любви! - хохотнула Инга.
   - Ха, тебе напомнить, как ты с кругом пиццы пришла ко мне, когда Кирилл спросил, какое бы ты хотела свадебное платье! - парировала Северина.
   - Слушай, - Инга вдруг погрустнела и посмотрела куда-то мимо Северины. - Мне кажется, я его не люблю. И зачем мне тогда это платье? Надо честно сказать, что я решила уходить. Только как ему сказать? Гнетет меня что-то, понимаешь, когда я на него смотрю, когда думаю о том, что вот с этим человеком мне придется прожить жизнь...
   - Тогда, конечно, нужно уходить. Все наладится! Самое главное - это быть с собой честной. И давно ты это поняла?
   - Чувствовала всегда, а поняла только сейчас...
   - Вот это осознания...
   - Может, спать? Наверное, уже пора. Тебе завтра в офис... Кстати, что ты решила? Увольняешься? - спросила Инга подругу.
   - Я, как Скарлетт, подумаю об этом завтра...
   - Ну, все тогда! - допивая последний глоток, сказала Инга. - Спать!
  
   ***
  В понедельник утром город все также встретил своих обитателей серым пасмурным небом. Солнце прочно спряталось за плотной пеленой серых облаков. Северина встала, накинула халат и направилась в ванную. По дороге она почувствовала неопределенный дискомфорт в груди, а когда задумалась к чему бы это - совершенно определенно поняла, что ей очень не хватает Посланника с его кофе и вечной 'Таймс'. Вчера он больше не появлялся... Потом подумала о том, что нужно идти в офис, а там была Нонна Ивановна. После сказочных десяти дней, проведенных в Москве, возвращаться в эту историю совершенно не хотелось. Она зашла на кухню, поставила чайник и насыпала Плюше корм.
   - Надо уходить, как ты считаешь? Или продержаться эти две недели, пока Андрей не приедет?
   - Можно еще? - вместо ответа кошка попросила добавки, преданно глядя прямо в глаза хозяйке.
   - Конечно! - Северина щедро наполнила миску.
  Затем открыла дверь в комнату, где спала подруга.
   - Инга, пора вставать! А то проспим все на свете! Если хочешь успеть выпить кофе и съесть бутерброд - тогда давай - молодежней! Собирайся!
   - Уууу, как вставать неохота! А ты сварила кофе?
   - Почти!
   - Ладно, встаю-встаю!
  Завтрак и сборы заняли не так много времени.
  Машина Инги остановилась у здания, где располагалась редакция журнала за полчаса до начала рабочего дня. Северина попрощалась с подругой и поднялась по высоким ступенькам здания. Знакомый коридор будто обрадовался долгожданной встрече и заморгал лампами на потолке. Освещение в нескольких местах явно было неисправно. Огромный кактус в этой непонятной светомузыке отбрасывал на пол странные, похожие на огромные вампирские зубы, тени. Уборщица тетя Маша подгоняла дворника Акима быстрее заменить лампочки 'пока не пришло начальство'.
   -Здравствуйте! - поздоровалась Северина с 'носителями света'.
   - Здрасьте, - буркнул Аким, он был явно недоволен возникшей вдруг из ниоткуда работой.
   - Северина, здравствуй! Давненько тебя не было видно! Из отпуска? - тетя Маша приветливо улыбалась, обтирая руки от несуществующей пыли. - Аким, ну чего встал? Вон еще три лампы, давай, бегом стремянку-то переставляй! - тут же отвлеклась она на дворника, не интересуясь ответом девушки.
   - Да нет... - начала было Северина, но поняв, что вряд ли ее объяснения здесь кому-то нужны, быстро поднялась по лестнице, ведущей в редакцию.
   - Привет всем! - она поздоровалась и стянула с себя большой оранжевый шарф.
   - Оооо! Привет! - Алексей встал из-за стола и направился к девушке. Он хотел было обнять ее, но Северина отстранилась, улыбаясь и отшучиваясь.
   - С чего такая любовь, Леш, ты опять закосячил статью и надеешься, что я ее за тебя допишу?
   - Да вот еще! - он картинно обиделся и отвернулся.
   - Привет-привет! - Маринэ встала из-за компьютера, подошла к девушке, они обнялись легко касаясь друг к другу.
   - О! Столичная пташка прилетела! - Аля кивнула, сдержанно улыбаясь. - Нонна вспоминала тебя каждый день, надеюсь, тебе не икалось!
   - Ну что ты, Аля, я прекрасно поработала!
   - И все?
   - Что все? Я не понимаю твоего вопроса.
   - Ну кроме работы... Как там Андрей Владимирович?
   - Я думаю хорошо, - Северина ответила подчеркнуто вежливым и отстраненным тоном. Этим она надеялась дать понять Алевтине, что она не намерена продолжать разговор.
   - А шефиня тут фантазировала на эту тему с утра до ночи, - Алексей закатил глаза к потолку.
   -Да, так уж и все время? - попыталась вмешаться Стопстрип.
   - Аля, ну ты же сама знаешь, - Маринэ поморщилась, одергивая Алевтину. Теперь, когда в офисе больше не работала Веста, здесь стало совсем тоскливо, и ей не с кем было перекинуться парой слов. - Ты ведь поддерживала ее эти разговоры.
  - А что? Ты хотела бы быть на моем месте? - Аля нервно дернула рукой.
   - Как Рома? - вдруг спросила Северина, имея в виду своего бывшего мужа. Она хотела перевести разговор в другое русло.
   Алевтина округлила глаза и уставилась на нее неморгая.
   - Откуда мне знать?
   - Я спросила, на всякий случай, чтобы ты больше занималась своей личной жизнью, а не чужой. Ты знаешь, что критикуя внешность и жизнь других людей, ты выдаешь в себе очень несчастного человека? Это значит, что ты не любишь и не уважаешь себя, и личной жизни у тебя никакой нет.
   Алевтина недобро глянула на присутствующих и вышла из офиса.
   - Давайте попьем чай! - Северина хотела успеть поговорить с коллегами до прихода начальницы. - Только в этот раз без всего! Я не успела ничего купить с утра.
   - У меня есть коробка конфет, - Маринэ открыла ящик и достала оттуда большую красную коробку.
   - Веста от нас ушла, - Алексей пил чай и смотрел в окно. - Как-то пусто без нее. Эти две совсем распоясались... То ли просто с ее уходом добра стало меньше, а зла больше, - он засмеялся. - Просто гоголевская история какая-то. Ведьма на ведьме.
   - Вот спасибо, дорогой Лешечка! - Маринэ по привычке дернула плечом, с которого спала часть кофты, обнажая смуглую кожу. - Ты как обычно, просто сама тактичность!
   - Да ты чего?! Знаешь же, как я к тебе отношусь! Я про этих двух дам! Шефиня мне кажется, окончательно съехала. Думаю, вот какие такие связи должны быть у нее, чтобы с такими завихами Ершов ее здесь держал?
   - У Весты все отлично! Она работает со мной на проекте Орлова, пока я здесь на две недели, она там курирует промежуточные этапы. Жаль, что мы все не можем работать на одном проекте. Приходится находиться здесь, - Северина вздохнула и обвела глазами комнату.
   - Отличная новость! А она звонит мне, почти каждый вечер! Но ничего не говорила о проекте, о тебе! Вот какая!
   - Ну ты же знаешь Весту. Она сама тактичность. Я ей сказала, что сама вам скажу. Скоро приедет Нонна... Я знаете, ребята, тоже думаю, уходить...
   - Да ты что! - Алексей в два прыжка очутился у стола с чаем. Все это время он выглядывал в окне машину с начальницей. - Здесь же тогда вообще наступит вечная тьма.
   - Скажешь тоже - улыбнулась Северина. - Но я еще думаю, не знаю, как лучше поступить.
   - Я тебя понимаю, - ответила Маринэ. - Лешка, если бы не был таким эгоистом, тоже бы тебе сказал, чтобы ты бежала отсюда без оглядки. Тем более, если есть куда.
  Северина вновь окинула взглядом кабинет. Офис редакции, который когда-то был ей таким родным, теперь казался холодной казенной комнатой. Почему она раньше не замечала, как здесь душно и тоскливо? Почему мирилась с этой убивающей всякое творческое начало атмосферой. Она встала и подошла к компьютеру. Включила его. Сумку поставила на стул, который стоял рядом с подоконником - за ее спиной. Нужно было отнести отчетность за командировку в бухгалтерию. Посланника все не было... Северина открыла телефон. В мессенджере было пять непрочитанных сообщений. Первое рядом с ником Андрея Орлова - 'Доброе утро, красавица!'. Следующие четыре тоже были от него и говорили о том, что столица без нее заскучала, далее шла фотка дождливого неба, затем сообщение о том, что она, Северина, вдохновила его на пару интересных идей, о которых он расскажет, как только ее увидит... Последним было сообщение: 'Скучаю! Скоро буду! '. Северина не могла уловить, почувствовать, как же идут у него дела, решилось или нет что-то с тем непростым делом, о котором он говорил дома и в аэропорту. Она задумалась, закрыла на пару секунд глаза. Теплая волна разлилась по телу, она почувствовала, как это приятно вдохновлять кого-то на хорошие идеи. Это давно забытое чувство и было настоящим, тем главным, что должна испытывать каждая женщина каждую минуту своей жизни. Это было самое сильное по эмоциональным ощущением чувство, которая она испытала за последние дни, да и, пожалуй, за последние несколько лет. Смогла бы она жить без Орлова? Конечно. Она точно знала, что не скатилась бы обратно в пропасть грусти и непонимания своей жизни. Но она хотела прожить эту жизнь с ним. И это наполняло ее новым звучанием, новыми, незнакомыми ей до этих десяти дней, праведных в Москве, чувствами.
  Она неторопясь достала отчетные документы, заполнила и направилась к выходу.
  - Маринэ, я в бухгалтерию, скоро вернусь.
  Она дошла уже почти до нужного кабинета, но вдруг вспомнила, что не взяла чеки за отель - они остались лежать во внутреннем кармане сумки. Развернувшись, она быстро пошла обратно в редакцию. Дверь была приоткрыта - там явно что-то происходило. Маринэ говорила на повышенных, Алексей что-то отвечал, потом с шумом открыл окно, уронив стоявшую на подоконнике чашу - грохот разбившего стекла и рухнувшей на ламинат ложки, наполнили офис. Что-то быстро лопотала Стопстрип и басил, скрежетал и взвизгивал четвертый голос. Не нужно было обладать даром ясновидения, чтобы понять, что это была шефиня, и что, скорее всего, в офисе уже началась какая-то новая трагедия. Но то, что Северина увидела, когда вошла, повергло ее, мягко говоря, в сначала в крайнюю степень удивления, а потом в негодование и гнев.
  Все действие разворачивалось у ее стола. Часть картины закрывала спиной Маринэ, пытавшаяся что-то вырвать из руки Нонны Ивановны, Маринэ, в свою очередь, пыталась остановить Аля, выхватывая у нее то, что та вырывала из рук шефини. В метре от происходящего стоял Алексей и нервным голосом просил всех успокоиться. Северина стояла в дверях, наблюдая нелицеприятную сцену, не понимая до конца что же все-таки здесь происходит. Первым ее увидел Алексей, потом Маринэ, Аля с шефиней, казалось, не замечали вокруг абсолютно ничего. Предмет, из-за которого разгорелись страсти, выпал на мягкий ворс ковра и теперь лежал и светил мягким тусклым светом. Северина пригляделась и поняла, что это был ее смартфон.
   - Тебя просил зайти Ершов, - еле слышно сказала Маринэ.
  Алевтина увидела Северину, стоявшую в дверях, и, стушевавшись, отошла от ее стола. Теперь картина была полной, и можно было рассмотреть все детали. Нонна Ивановна с вздыбленными к потолку волосами и обнаженными в оскале ненависти зубами с остервенением рылась в сумке Северины, она вытряхивала на стол ее косметику, блокноты, ручки, крем для рук и другие вещи, которых, как правило, в избытке в сумке любой девушки. Она что-то зло бурчала себе под нос. Один рукав плаща был снят, шарф болтался, зацепившись за пуговицу плаща. Было видно, что она даже не разделась, с момента как пришла на работу. В редакции удушливо пахло чесноком и перегаром. Теперь было понятно, что здесь происходит. Шефиня искала доказательства отношений Северины и Орлова, и, кажется, нашла их в ее смартфоне - на экране была видна вся переписка. Все эти десять дней шефиня рисовала себе яркие картины их бурного романа, а теперь хотела вывести выскочку-журналистку на чистую воду. Ее чаяния были хорошо подкреплены алкоголем, который она щедро вливала в себя все эти десять дней. Внутри у девушки что-то щелкнуло. В этот момент она могла бы завязать в узел кочергу. Она подошла к столу, разжала пальцы шефини, вцепившиеся в ее сумку.
   - Вы в своем уме? Немедленно прекратите рыться в моей сумке! И отойдите от моего стола! - Северина произнесла эти фразы с изрядной долей ненависти и презрения к происходящему. Она наклонилась и подняла смартфон, закрыла чехол и положила его в сумку. Шефиня оторопела и словно не понимала, что происходит - она не видела, когда Теплова вошла в редакцию и была уверена, что та пробудет в бухгалтерии по меньшей мере минут пятнадцать. - Вы прочитали все, что вам было нужно? Посмотрели содержимое сумки! А теперь вон от моего стола, пока я не огрела вас первым, что попадется мне под руку.
  Тело Северины била мелкая дрожь, ноздри раздувались от гнева, а кулаки были крепко сжаты. Все своим видом она давала понять, что нисколько не шутит. Шефиня, которая вначале было отступила на два шага назад, опомнившись, ринулась в атакую
   - Ах, ты... мразь такая! Шлюха ты подзаборная! Знаю я чем ты там в Москве занималась! Сразу прыгнула в койку к начальнику. Сучка ты шелудивая! - Нонна Ивановна как большая толстая жаба при каждом слове делал маленький прыжок вперед, на Северину, и по ее замыслу, видимо, последний шаг, должен был раздавить оппонентку.
   - Я сейчас тебя огрею чем-нибудь по голове, чтобы у тебя там жесткий диск форматнулся, и ты поняла, что нельзя так относится к людям! - спокойно сказала Северина.
   - А спать с начальством можно? Стерва! Он не для тебя! Он тебе вообще не подходит!
   - А для кого? Для тебя? - глядя в упор на шефиню, спросила Теплова, и тем самым задела ее за живое. Она часто заморгала, глаза суетливо забегали, она стала мелко приминаться с ноги на ногу.
   - И не для меня... и не меня, у него есть девушка. Полина. Красавица и умница не чета тебе, - она оправдательно часто засеменила словами.
   - А вот это, уже не твое дело! Поняла?
  Остальные сотрудники офиса стояли за спиной Северины, не зная, как поступить в сложившейся ситуации.
   - А я ведь все прочитала! - шефиня загоготала нечеловеческим голосом. - Всю вашу переписку, скучаю, люблю. Ты - лицемерка и шалава! Тебе же только денежки его нужны.
   - Ну, это понятно, - согласилась Северина, театрально поправляя волосы. - Я еще та охотница за деньгами.
   - Я скопировала твою с ним переписку и всем разошлю, во все СМИ и из-за тебя поднимется скандал, - бесновалась баба - Жаба.
   - Из-за меня? Вам нужно к специалисту!
   - Что здесь происходит? - раздался громкий мужской голос. В дверях стоял Ершов и не понимая в чем дело, недовольно смотрел на беспорядок, царящий в редакции. - Я не понял, Нонна Ивановна, какой скандал? Кто с кем спит?
   - Ой, Павел Сергеевич, ну что вы!!! Проходите, хотите чаю? Это я так, в шутку, - залебезила начальница и поспешила навстречу Ершову.
   - Северина, я просил вас зайти! - он посмотрела на Теплову, которая складывала вещи в большой плотный пакет. Настольные фигурки, ежедневник, коробка с леденцами, открытки, подаренные по случаю коллегами, флакончик с маслом иланг-иланг - все это с шумом падало в пакет. - Что вы делаете?
   - А я Павел Сергеевич, ухожу! Увольняюсь! - Теплова прошла в дальний угол кабинета и поставила рядом с пакетом горшок с небольшим фикусом.
   - Почему? Как все прошло в столице? Андрей мне звонил, очень хвалил вас.
   - Вот и отлично! Пусть вам Андрей и впредь рассказывает об этом проекте. А я здесь больше ни минуты не останусь!
   - Да что случилось-то?! Я не пойму!
   - Да она не в себе! Я вам давно говорила! - пыталась встрять редакторша.
   - Помолчите! - оборвала ее девушка. - А дело в том, Павел Сергеевич, - обратилась Северина к учредителю, что вы совершенно не объясняете руководящему составу издания о том, что такое журналистская и просто человеческая этика. Главный редактор только что рылась в моей сумке, прочитала мою личную переписку и назвала меня последними словами, вы считаете, что после всего я должна остаться работать под ее руководством? Я не знаю, какие уж там у нее связи, и насколько вы были дружны с ее братом, но уже половина редакции разбежалась, а вторая половина на низком старте! Я не знаю, кто здесь будет работать! Я - ухожу!
   Северина взяла сумку, пакет и горшок с цветком и направилась к выходу.
   - Подождите! А журнал? - Ершов попытался остановить ее.
   - Поручите его целиком и полностью главному редактору, раз ее нахождение здесь Вам дороже всех остальных сотрудников!
  Северина закрыла за собой дверь.
   - Нонна Ивановна, начальник отдела кадров уже сообщала о большой текучке специалистов в вашем подразделении. Если то, о чем сказала Теплова - правда, Вам придется освободить кресло главного редактора. И почему от Вас такой стойкий запах алкоголя? Откройте окна!
   - Да кого вы слушаете, Павел Сергеевич! И не рухнет редакция без Тепловой!
   - Вы уже задержали номер на две недели.
   - Мы сдали все в печать вчера, - отчиталась шефиня.
   - А должны были сдать полмесяца назад, - стоял на своем Ершов. - Маринэ, зайдите ко мне прямо сейчас.
  Ершов с Маринэ Акопян вышли из офиса редакции, и уже в кабинете Ершова продолжили разговор. Он уточнял подробности произошедшего. И когда полная картина была восстановлена, он, тяжело вздохнув, откинулся в кресле.
   - Мда! И давно это так?
   - Давно. Все время, сколько я работаю в редакции - четыре года. А Северина терпела это еще и до меня, - девушка пристально посмотрела на руководителя, стараясь понять, он действительно не понимает, что происходит или только делает вид. Не заметить дурного нрава шефини мог только тот, кто ни разу в жизни ее не видел. Было похоже на то, что он действительно не знал.
   - Спасибо! Я приму меры!
  Когда Маринэ выходила из кабинета учредителя, он был чернее тучи.
   ***
  Северина Теплова шла домой. Она несла сумку, пакет и свой любимый карликовый фикус. В эту минут на земле не было человека счастливее. Ощущение всеобъемлющей свободы и простого человеческого счастья делали ее абсолютно неуязвимой во всех отношениях. О чем она думала, уволившись, наконец, с работы, пребывание на которой существенно омрачало ей жизнь? О том, как хорошо жить, как хорошо перестать притворяться и начать замечать то, что делает жизнь хуже, о том, как здорово убрать источник беспокойства от себя подальше, и просто идти вот так не понятно куда с фикусом и пакетом с безделушками. О том, как вкусно пахнет свежеиспеченный хлеб из булочной, мимо которой она шла, и дурманящий аромат кофе из кофейни на углу, и мужской парфюм случайного прохожего. О том, как хорошо посидеть бы сей час в парке на скамейке, и посмотреть, как купаются в лужах воробьи. А еще том, как хорошо, что, наконец-то, выглянуло солнце.
  Она нашла свободную скамейку в парке и села, поставив рядом пакет и фикус. Толстый голубь недалеко от лужи терзал знатный кусок батона. Он отщипывал большую крошку и, тяжело переваливаясь, отходил в сторону, чтобы ее съесть, а потом возвращался, и снова продолжал отъедать кусочки хлеба. Маленький лохматый воробей смешно чесал лапой голову, купаясь в небольшой луже. Через секунду к нему присоединились еще несколько собратьев. Массовое купание пернатых проходило под аккомпанемент их громкого чириканья. Казалось, они не верили своему счастью в виде теплых, наконец выглянувших из-за туч, солнечных лучей.
   - Привет! - услышала Северина знакомый голос. Посланник сидел рядом и тоже смотрел на воробьев и объевшегося голубя.
   - Привет! Ты где пропадал? Почему не приходил?
   - Да я и не пропадал. У тебя все идет отлично! Зачем я буду тебя отвлекать? - он улыбнулся одними глазами, глядя на девушку. Ты выглядишь бесподобно. И ты умница - все сделала правильно!
   - Я счастлива! Вот уже минут пятнадцать, как вышла из редакции! Думала уволиться будет сложнее, и я буду сомневаться, сразу начну скучать. А мне так хорошо. Наверное, самое страшное, что может быть - это вот так просидеть всю жизнь в офисе под началом какого-нибудь неумного человека, обменивая жизнь на цветную бумагу, ведь в итоге деньги не самоцель...
   - Скажи спасибо шефине - видишь, как она тебя сподвигла.
   - Да уж! - улыбнулась Северина.
  Телефон радостно оповестил о новом сообщении в мессенджер, но Северина не успела его прочитать, телефон зазвонил.
   - Привет! - поздоровалась трубка голосом Орлова. - Я тебе пишу, ты не отвечаешь! Как ты? Ершов звонил, сказал, ты уволилась. Ты главное не расстраивайся и не переживай. Здесь, в Москве, больше возможностей для работы. Я скоро приеду.
   -Привет! Андрей, я не переживаю. Напротив, я счастлива как никогда. Я очень рада тебя слышать...
   - Я тоже, очень рад. Скучаю, - его голо стал мягким и глубоким. - Скоро приеду... Кстати, девушка, которую ты поставила на проект, справляется отлично. В Москве стало пасмурно. Я же писал?
   - Да, ты говорил. А у нас солнце, - ответила Северина.
   - Ну это понятно. Где ты, там и солнце, - сказал Орлов. Он замолчал. Через секунду продолжил. - Извини, я больше не могу разговаривать, у меня встреча. Позвоню позже. Я тебе там написал... Прочти.
   - Прочту, Андрюша. Пусть у тебя все сложится хорошо.
   - Спасибо! Пока!
  Трубка загудела громкими короткими сигналами.
   - Я и не думала, что так бывает, что вот так за какой-то месяц может все в жизни измениться, а за десять дней можно понять и полюбить человека.
   - Все может измениться в один миг, если позволить этому произойти. Человек снабжен всем необходимым, когда приходит на Землю - талантами, умениями, свободой воли. Он может сделать все, что угодно. Если отбросит чужие суждения и преодолеет выстроенные им же самим ограничения. Но вместо этого он предпочитает впадать в уныние и, воздевая руки к небу, вопрошать: 'За что?'. Это тоже самое, что ехать на суперсовременной машине, оборудованной самым крутым компьютером, который может выстроить любой маршрут и привести куда угодно, спрашивать дорогу у прохожих. - Посланник говорил тихо, неторопливо. Курил, выпуская пушистые клубы дыма. Запахло кофе. Большая белая чашка стояла рядом с ним на скамейке.
   - Даже с этим суперсовременным компьютером я боюсь потеряться, если тебя вдруг не будет рядом, - грустно ответила Северина.
   - Значит нужно перестать бояться. Иди в страх. Как с туфлями, с увольнением. Теперь ты знаешь, что банальная фраза 'все к лучшему' имеет под собой осязаемую основу. К тому же ты теперь не одна. И думай так, чтобы не случилось...
   - А что-то должно случиться?
   - Пока нет. Это я к вопросу, что главное всегда держать правильный вектор намерения. Решила стать счастливой - стань ей!
   Они медленно пошли по аллее - Северина с фикусом и белым пакетом и Посланник - с чашкой кофе - в одной руке и сигаретой в другой. Редкие прохожие, спешившие через парк по своим делам - ведь в понедельник утром не до прогулок, с любопытством поглядывали на девушку с комнатным растением в руках, которая беседовала сама с собой и тихо улыбалась. Весна! У чудаков - обострения! Северине было все равно, что они подумают. Она шла домой. В ее жизни больше не было источника дискомфорта и беспокойство, а значит, уже все было хорошо.
  
   ***
   Дома было прохладно - отопление уже выключили, а недавно выглянувшее солнце еще не прогрело дома и квартиры горожан. Северина завернулась в плед и читала книгу, фоном по телевизору шли мультфильмы советских лет. Рядом, издавая громкие хрюкающе-булькающе-свистящие звуки, спала Плюша. Ей тоже достался угол пледа - тело бесшерстной кошки было не приспособлено для низких температур. Северина уже подумывала о том, что надо бы купить ей теплую кофту или комбинезон. Ближе к обеду позвонила Маринэ. Спрашивала как дела. Извинялась за то, что не смогла предотвратить случившееся - речь шла о сумке и смартфоне Северины. Сказала, что после обеда Леша куда-то пропал, и она осталась в обществе Али и шефини.
   - Даже с обеда возвращаться не хочется в офис, - пожаловалась Маринэ коллеге. - Ты меня, конечно, извини, но я тебе даже завидую. Не знаю, что там у тебя с Орловым, но в Москве тебе будет очень круто работать. Утром звонила Веста - счастливая! Она очень рада, что работает на орловском проекте. Баба-Жаба рвет и мечет! Ты там, в церковь сходи, что ли, чтобы до тебя ее проклятья не долетели... Ты когда уезжаешь?
   - Я пока не знаю, Маринэ - ответила Северина.
   - Ты не пропадай! Звони. Веста тебя наберет сегодня, сказала. Она меня в гости звала, я поеду, наверное, сто лет в столице не была.
   - Конечно, нужно!
   - Ну, все, обед закончен! Пошла. Ты там держись, все же к лучшему!
   - Спасибо.
  Северина вспомнила, что не прочла послания Орлова. Теплые слова о том, как ему ее не хватает, легли на сердце мягким теплым облаком, захотелось сделать прическу и надеть новое платье. Нового не было - все были надеты уже хотя бы раз. За новым нужно было в салон. Вовремя позвонила Инга, и они договорились встретиться в шесть на главной площади. Северина зашла к мастеру и из парикмахерской вышла с идеально уложенными волосами. Объем у корней переходил в крупную атласную волну, которая лежала у нее на правом плече. Ей шло, она себе нравилась, она нравилась другим людям, это было видно по взглядам встречных прохожих.
  Они гуляли с Ингой под еще не цветущими яблонями. Потом отправились в торговый центр. С выбором платья было сложно определиться, и Северина купила сразу три. Кофейное, красное и глубокого изумрудного цвета. Бежевые лодочки идеально подходили как каждому из них, поэтому она купила еще и их. Однако Инга с двумя десятками пакетов смотрелась куда весомее подруги. Со стороны казалось, что ее шопинг прошел более результативно. Но Северина, как никто другой знала, чем все это заканчивается. Со свойственной ей импульсивностью Инга сметала с полок все, что нравилось ей хоть чуть-чуть. Дома примеряла все эти наряды и девяносто процентов возвращала обратно. Ей было не жаль времени на возврат товаров. Это был своеобразный ритуал. Так Инга чувствовала себя уверенно и спокойно. Подруги заехали в кондитерскую-кофейню 'Кремовый кот', где, как по заказу, словно специально для них, остались два пирожных с чудесно расписанными шоколадом 'кошачьими мордами'.
  Инга, увидев предложение 'Кофе с собой', тут же изъявила желание взять напиток в дорогу.
   - Пока мы доедем до дома, он остынет, - ответила Северина. - Дома я сварю тебе горячий, в турке.
   - Я хочу кофе сейчас. Чего откладывать?! И выпью я его сейчас! Без 'Кота', а пирожное съем дома, когда ты сваришь свежий кофе.
  Северина поняла, что спорить бесполезно и оставила подругу покупать кофе. Зашла в соседнее кафе и заказала суши на вынос. Они с Ингой всегда брали для себя один и тот же сет - 'Ужин на двоих'.
  Через полчаса девушки ужинали на кухне у Северины. Плюша тоже присоединилась к трапезе, поглощая корм из своей небольшой белой миски.
   - Ты меня все же удивила сегодня этим своим увольнением, - вернулась к разговору Инга. - Утром еще не знала, а через сорок минут - на тебе!
   - Мне начальница помогла. Вела себя как дура последняя, орала, оскорбляла. Вот... Ей как будто все хуже и хуже. И Лешка заметил, что она вообще в маразм впадает.
   - Ну, вот и правильно! Еще бы ваш самый главный прозрел...
   - Ершов?
   - Да не знаю я кто там у тебя Ершов, Козлов, Белкин... Идиот он одним словом.
   - Да, я ему сама сегодня сказала об этом.
   - О чем? О том, что он идиот???
   - Нет, о том, что не ценит сотрудников, что редакторша совершенно распоясалась. Он не идиот.
   - Это ты молодец! - Инга убрала тарелки из-под суши в посудомойку и достала чашки для кофе. - Это ты все правильно сделала.
   - А толку?
   - Ну так...для порядка...для справедливости!
   - А, ну если для этого - тогда понятно...
  Северина включила кофемолку, предварительно засыпав в нее темные, густо пахнущие зерна кофе, максимальной степени обжарки. Через несколько минут кофе уже разливался из турки в маленькие, белоснежные чашечки, расписанные золотыми лошадьми - в те самые из бабушкиного сервиза. С удовольствием выпив бодрящий напиток, подруги до полуночи не могли уснуть - Инга все меряла свои многочисленные обновки, откладывая в сторону те, что решила завтра вернуть. 'Я все успею в обед' - не сомневалась она. И судя по той скорости, с которой она примеряла и откладывала вещи, в этом можно было не сомневаться. Северина ждала звонка или сообщения от Орлова, но телефон предательски молчал.
  Утром, проводив Ингу на работу, предварительно накормив подругу завтраком, Северина принялась разбирать завалы в шкафу - нужно было убрать лишние вещи, освободив место для обновок. Она приготовила два больших пакета для вещей, которые больше не радовали глаз. Телефон все также молчал. От Орлова не было ничего. Северина решила подождать до обеда, а потом позвонить ему. В общем-то, поэтому и возникла идея прибрать в шкафу, а потом помыть полы - домашние дела - всегда спасали от тягостных раздумий. Вот и сейчас в груди зародилось смутное беспокойство, в голове вертелись разные мысли и дела делались медленнее, чем обычно. Может что-то произошло? Или он там, где сеть просто не ловит? Или не смог решить ту самую проблему? От водоворота вопросов Северину отвлек звонок. Со словами: 'Ну, наконец-то!' она быстро подошла и взяла телефон. Но это был не Орлов, номер бы неизвестным.
   - Доброе утро! - поздоровался низкий мужской голос по ту сторону. Голос был знакомым, но Северина не узнала, кто звонит. - Надеюсь, не разбудил, - снова пробасила трубка. - Это Ершов.
   - А, да.... Доброе утро Павел Сергеевич, нет, не разбудили, конечно.
   - Я все же извиняюсь за столь ранний звонок. И... и хотел бы извиниться за вчерашний инцидент. Я прошу прощения, что это имело место быть. Мне крайне неприятно, что вы косвенно участвовали в таком неприятном событии. Нонна Ивановна отправлена в отпуск, в связи с этим. Во временный. И, когда вернётся, займет место в учредительном совете.
   - То есть вы ее на повышение забрали?
   - Я забрал ее из редакции. Коллектив действительно страдает, а она в силу возраста...
   - В силу несносного характера - так сказать будет вернее, - нелюбезно перебила Ершова Северина.
   - Ну, или так, если хотите... Речь о другом. Я хотел бы вам предложить место главного редактора издания со значительным повышением оклада, учитывая ваш опыт и участие в благотворительном проекте Андрея Орлова... Андрей не раз отмечал, что вы отличный профессионал в своем деле. И я сам в этом не раз убеждался. Я был бы очень рад, если бы Вы возглавили издание. Мне нужно ваше согласие и после я вынесу предложение на совет - рассмотрим вашу кандидатуру.
   - Это Орлов вас попросил? - вдруг мелькнула догадка в голове у Северины.
   - Нет, я не обсуждал с ним этот момент. Я не могу связаться с ним со вчерашнего вечера. Да он и не имеет отношения к журналу, это только мое и ваше решение. Так что?
   -Павел Сергеевич, мне нужно подумать... Нонна Ивановна...
   - Северина вы понимаете, у меня есть личные обязательства перед ее братом, я не могу ее просто уволить, не смотря на все ее странности. Но со своей стороны могу Вам обещать, что вы не будете пересекаться с ней ни по каким вопросам. Я целиком и полностью полагаюсь на Ваш профессионализм. И абсолютно Вам доверяю.
   - Спасибо, Павел Сергеевич, я все же не отвечу Вам прямо сейчас.
   - Хорошо, конечно, я буду ждать вашего звонка. Позвоните мне, когда примите решение.
   - Да, договорились.
  Трубка, моргнув, отключилась. Солнечные лучи робко крались в комнату. На диване громко тарахтела Плюша. Громогласное мурлыканье означало, что она очень рада, что дома не одна, и что хозяйка не ушла, как обычно, по своим делам, а занялась работой по дому. Кошка тоже сразу же нашла себе занятие. Она то и дело трогала лапой завязки белой вязаной кофты, брошенной Севериной на диван - чтобы после положить в пакет ненужных вещей. Прозрачный стеклянный шарик на конце шнурка отражал солнечных зайчиков на стену. Плюша хищно наблюдала за ними несколько секунд, а потом резво прыгала метра на полтора вверх, старясь схватить когтями эфемерную добычу. Северина, убрав кофту в пакет, чтобы Плюшины когти не навытягивали из нее ниток, продолжила уборку шкафа. На каминной полке стояла ваза с почти засохшими цветами от Ромы. Северина впервые обратила внимание на букет, удивившись, почему Инга не отправила его в мусорку. Она нашла огромный пакет, в котором принесла когда-то новое пальто из магазина и не без труда утрамбовала туда завядшие розы. Через пару часов с уборкой в шкафу было покончено. Позвонила Веста, рассказала, что все идет хорошо, и она отлично справляется. Очень благодарила за работу. Спросила о самочувствии Северины в связи со вчерашним офисным скандалом.
   - Все хорошо, Веста, я рада, что приняла такое решение. К тому же меня Ершов зовет обратно, на место Нонны, ее он забрал на повышение.
   - Ее? На повышение? - Веста не верила своим ушам.
   - Сказал, что это только так называется. Убрал ее из редакции, чтобы не мешала.
   - Ну да... Ну да... - Веста все равно недоумевала.
   - Веста, ты видела сегодня Андрея? Ну, в смысле, Андрея Владимировича.
   - Нет, я видела его вчера в обед. Мы были в лагере.
   - Ясно...
   - Я буду звонить тебе периодически. Теперь ты свободна. И вообще скоро в Москву вернешься...
   - Да, хотелось бы. Веста, очень рада была тебя слышать! Еще созвонимся...
   - Да, конечно!
  В час дня Северина набрала Орлова и оператор связи монотонным женским голосом сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети. 'Паника - последнее дело', - решила Северина и подумала, что сейчас самое время пойти за продуктами. Теперь будет возможность побаловать себя самоличноприготовленной едой - на работу завтра не нужно.
  Орлов не вышел на связь ни вечером, ни на следующий день, ни через два дня. Через неделю Северина была уверена, что случилось что-то плохое. Еще через семь дней она должна было ехать в столицу, продолжать работать над проектом. Но Орлов, видимо, за ней не приедет, как обещал. Что-то произошло. Проснувшись в понедельник утром, она снова было хотела набрать его номер, и приготовилась услышать знакомое сообщение оператора о недоступности абонента, но не успела. Мобильник зазвонил первым, и на дисплее высветилось 'Андрей Орлов'. Глядя на монитор, и не веря своим глазам, Северина встала с кровати, и только потом ответила на звонок.
   - Да. Андрей, привет! - выдохнула она.
   - Привет, Северина!
  Его голос звучал холодно. Отстраненно.
   - Рада тебя слышать.
   - Да... Ты знаешь, я тут... должен тебе сказать. В общем... нам нужно расстаться. Я долго думал. Все же, мы разные люди. У тебя свой путь, у меня - свой. При всем желании, мы не могли бы быть вместе. Мы слишком разные.
  Северина молчала.
   - Извини меня за то, что я тебе сейчас все это говорю. Надо было раньше...
   - Раньше, - как автомат повторила Севрина. Она не понимала, что происходит. - А проект?
   - Не беспокойся насчет проекта. Я теперь сам. Спасибо, ты очень помогла. Ты извини ещё раз, я не могу больше разговаривать. И звонить мне больше не нужно. Вообще. Никогда. Все.
  Телефон отключился.
  Северина села на кровать. Рядом тут же запрыгнула Плюша. Всем своим видом давая понять, что время завтракать. Девушка автоматически погладила кошку по спинке. Но той видимо не понравилось дежурное внимание хозяйки и она настойчиво, выпуская коготки, стала трогать ее за колено.
  Как называется, когда все органы начинают болеть враз? Кажется, что ты упал с огромной высоты и теперь нет никаких сил подняться... Когда не чувствуешь ничего к чему прикасаешься, не хочешь пить и есть. Да и вообще не чувствуешь вкуса еды и воды. Вроде бы надо встать, принять душ, выпить кофе... Но думаешь: еще пять минут полежу и потом. И так проходит час, пять часов, полдня, наступает вечер. Проходит пара дней...
  Приехала Инга. О чем-то спрашивала, Северина что-то отвечала. Было тяжело говорить, как при ангине или гриппе. Все болело, хотелось лежать.
   - Слушай, я рассталась с Кириллом, - Инга грустно мешала ложкой чай в чашке.
   - Решилась все же?
   - Да. Я подумала, что точно не смогу с ним. Платье подарила соседке. Они с женихом подали заявление, а у нее платья не было, представляешь, и денег нет, чтобы купить красивое. Я ей свое подарила, она счастлива была... И мне так тепло и хорошо от этого стало. Как будто это у меня в жизни все замечательно.
   - У тебя и так все хорошо. Какая радость жить с нелюбимым человеком?
   - Севыч, тебе плохо, да? Слушай, я даже не знаю, что тебе сказать? Жесть, конечно, то, что произошло. И что это было вообще с его стороны - не понятно... Эти столичные мачо... не разберешь их. Сначала так, потом по-другому... Чего делать будем? Мне легче стало, когда я ему сказала. А на тебе вон - лица нет.
   - Что делать? Жить!
   - Да вижу, я как ты живешь! Уже пять дней ...
   - Да, я из-за проекта еще расстроилась... Жаль, хотела закончить. Веста звонила, говорит все отлично идет. Орлов все также дотошно курирует каждый шаг. Дети заехали уже. Через две недели старт конкурса. Все видеовизитки сняли. Все хорошо.
   - Ну и отлично! Тебе надо съездить куда-то... Прям срочно! Вот куда ты хочешь? Кстати, тебе этот... как его... Ершов или кто он там по предложению о работе звонил?
   - Это же я должна теперь ему перезвонить, когда решу - да или нет. Я не знаю, куда бы я хотела...
   - Я знаю! Давай-ка ты на недельку в Венецию махни. Ты оттуда в прошлый раз такая счастливая приехала. Слушай, я сейчас тебе гостиницу подберу. Самую классную выберем, билеты забронируем! Привезешь мне подвеску из муранского стекла, а? Мне надо в янтарном цвете к черному платью. Не забудь!
  И Инга убежала в комнату за ноутбуком. Она открывала станицу за страницей, пока не нашла понравившийся отель.
   - Вот, смотри! То, что надо! - сказала она и развернула ноутбук в сторону Северины. - Отель в центре города. Вид на лагуну, две минуты до площади Сан-Марко, исторический интерьер. И какое название романтичное 'Луна'. Я конечно не знаю, что конкретно имеется в виду под названием, может это не небесное светило, а что-то другое... Но вид с просторной террасы - чудесный. Ну как тебе? Берем?
   - Ну... не знаю, - Севрина смотрела на фотографии интерьеров. - Красиво.
   - Красиво - не то слово! Ты в прошлый раз в каком отеле останавливалась?
   - Я не помню, как он называется, но он был не в центре города...
   - Вот, а этот прямо в самом, что ни на есть центре! Посмотри, какой замечательный! Я бы с удовольствием с тобой поехала, если бы не прокатала свой отпуск с Кириллом в Сочи. Эх! Жаль! Не вернуть! - Инга мечтательно закатила глаза. - А было бы круто! Открыли бы бутылочку итальянского вина на этой красивущей террасе.
   - Да...точно. А ты знаешь, Инга, я поеду! - Северина решительно встала. Она сделала пару шагов вправо, потом влево по кухне. Достала пакет кофейных зерен, кофемолку. Потом отдала все это Инге, и со словами: 'Приготовь кофе, а?! Я сейчас' исчезала их кухни. По шуму воды из ванной было понятно, что хозяйка квартиры принимала душ.
   - Ну, так-то лучше! - сказала Инга вслух сама себе и подмигнула Плюше. - Насыпать тебе корм?
   - Насыпь, - ответила та.
  И Инга полезла за кормом в крайний угловой шкаф кухни. Потом замерла с пакетом в руках, проматывая назад произошедшие только что события. Она что-то бормотала себе под нос 'Я спросила...', 'Она сказала...', 'Потом вышла'. За этим занятием подругу застала Северина, которая уже успела уложить волосы и сменить халат на джинсы и комфортный белый хлопчатобумажный джемпер.
   - Инга, что такое?
   - Да ты представь! Мне показалось, что твоя кошка ответила мне 'Насыпь', когда я спросила, положить ли ей в миску корма.
   - А что тебя смущает? Она вежливая, ты спросила, она ответила.
   - Да ну тебя, ей Богу! Знаешь, я уже тоже так долго работаю! Мне пора отдохнуть.
   - Долго? Ты месяц назад прилетела из Сочи!
   - А для меня это долго! Я устала! Я - женщина! Я хочу на море... Наряжаться к ужину в красивые платья, гулять по побережью и слушать комплименты.
   - Хороший план. Мне нравится.
   - Тебе покрепче? - Инга насыпала кофе в кофемолку.
   - Нет, давай средний.
   - Странно. Ты же не пьешь слабый. В принципе, правильно - нечего злоупотреблять.
  Инге нравилось, что Северина изменилась буквально на глазах - за последний час ее как подменили. Глаза снова заблестели. Спина выпрямилась и впервые за последние две недели она с аппетитом съела большой бутерброд с сыром. Это радовало Ингу, которая не раз говорила подруге, что она скоро станет похожа на смерть, а джинсам не на чем будет держаться.
   Северина думала о том, что любая пройденная непростая жизненная ситуация делает ее сильнее. Она буквально физически почувствовала, как тело налилось уверенностью и абсолютным пониманием, что все будет хорошо. Жалела ли она, что Орлов ушел из ее жизни вот так, холодно поблагодарив за помощь в проекте, и с просьбой больше ему не звонить? Она не могла с уверенностью ответить себе: нет. Но и 'да' не получалось ровным и однозначным Скорее, она просто приняла эту ситуацию, как что-то существующее в ее жизни и имеющее право быть в ней. А жить нужно было дальше, не привязываясь к этому опыту. Отряхнуться и идти вперед. И идея Инги о Венеции была очень кстати. Она любила этот город, любила эту страну. Италия рождала в ней палитру самых разных чувств. Номера в этом отеле были дорогими, плюс перелет и ужины, но Северина решила потратить все, что у нее есть на эту поездку и не жалеть об этом. Она была уверена, что когда вернется, обязательно появится какая-то возможность по работе, к тому же Ершов, после их последнего разговора, все еще не торопил с ответом, и была вероятность вернуться в редакцию. Ну а если нет - будет что-то другое...
   - М... смотри, - Инга жевала бутерброд с колбасой и кивала на монитор ноутбука. - Пришли твои билеты. Слушай, я сама их оплатила, это мой тебе подарок. И не спорь!
   - Да ты чего? Это же дорого!
   - Ну знаешь, подруга у мня тоже одна! Я же не смогу с тобой поехать, так хоть финансово поддержу. И еще, не забудь - с тебя подвеска из муранского стекла.
   - И ваза?
   - Ваза? Почему ваза?
   - Просто твой подарок тянет еще как минимум на вазу, - улыбнулась Северина.
   - Да ну тебя! Не надо вазу, хватит одной подвески!
   - Спасибо! - и она положила голову Инге на плечо. Та в ответ положила свою на голову подруги.
   - А тебе не влетит, что ты так надолго отучилась с работы? - Северина беспокойно посмотрела на подругу.
   - Не-а. Я отпросилась до обеда. Сказала, что мне очень надо - по личному делу.
   - Ааааа. Понятно.
   - Вылет завтра в восемь утра. Проживание оплатишь на месте. А потом тебя ждут семь сказочных дней. Не забудь ноут с собой взять! Будем на связи.
   - Ты не забудешь покормить Плюшу?
   - Не сомневайся. Я вообще перееду к тебе на эту неделю. Чего туда-сюда мотаться? Я теперь девушка свободная...
   - Ну да. Конечно. Живи у меня! Парковка под носом. Еды в холодильнике на неделю.
   - Угу, - подтвердила Инга. - Спасибо подруга!
  
  ***
  
  Венеция встретила теплой майской погодой. Портье вежливо улыбнулся и принялся заполнять анкету на вселение. Отель очень походил на замок, а при более близком знакомстве, становилось понятно, что так оно и есть. Медового цвета паркет натурального дерева сердито поскрипывал под ногами, не смотря на мягкий восточный ковер. В холле стояли манекены, облаченные в одежду 18 века. Костюм дамы и кавалера возвращал в старую Италию. Казалось, что еще секунда и раздастся звон скрещенных шпаг или звуки томных серенад под балконом. Потолок холла украшали несколько больших хрустальных люстр. Они хорошо освещали висевшую на стене огромную картину неизвестного художника эпохи Возрождения. На ней кавалер в галантном поклоне преподносил даме букет цветов. Та, кокетливо улыбаясь, смотрела куда-то в сторону. Было не понятно, примет она ухаживания молодого человека или нет. Но по положению головы, рук и ног дамы, можно было предвидеть положительный финал истории. Видимо, чувства все же взаимны. Северина разглядывала творение кисти неизвестного мастера, пока портье не протянул ей документы. Ее вещи подхватил носильщик в бежевой форме и пригласил следовать за ним. Теперь в узком длинном коридоре ноги по лодыжку утопали в светлом мягком ковре. Северина едва поспевала за работником отеля, который очень ловко передвигался с ее чемоданом, обходя вещи готовящихся покинуть отель гостей, стоящие в коридоре - рядом с номерами. Северина поймала себя на мысли, что именно в этом городе особенно чувствуется многовековая история Европы. 'Может, я просто не везде была? - рассуждала она про себя. - Почему, например, я не чувствую этого в Париже? Надо будет съездить туда еще раз. Вот только определиться со всем этим... и съездить. Я ни разу не была в Париже, когда там цветут деревья. Наверное, это сказочно красиво...'
  Номер был роскошным. Две большие комнаты - спальня и зал, откуда был выход на террасу, - поражали красотой. Камин, облицованный светлой плиткой, сопровождали большие каминные часы - небольшой циферблат тонул в витиеватом узоре золотистого металла. В центре стоял журнальный столик, в окружении четырех невысоких стульев с изогнутыми ножками. Светлый пушистый ковер покрывал паркет, который в комнате поскрипывал также как в холле. В спальне располагалась большая кровать с балдахином. На больших окнах висели золотисто-коричневые портьеры. Роскошь была очень уютной - почти домашней, светлые бежевые обои с растительным орнаментом дарили ощущение тепла, покоя и защищенности.
  Оставшись одна, Северина отрыла шторы, сдвинув их по краям окна, и залюбовалась видом канала. Здесь было постоянное движение. Морской транспорт передвигался также интенсивно, как автомобили на автостраде большого города. Вапоретто, небольшие лодки, частные катерки сновали туда-сюда практически без остановки. Она села на край кровати. Подступили чувства, преследовавшие накануне. Слова Орлова зазвучали в тишине комнаты отчетливо и разнеслись по углам эхом: 'Мы слишком разные... У тебя свой путь, у меня - свой'. Тяжелое, словно черная горячая смола, чувство горечи разилось по телу. 'Так... нужно что-то делать, что-то решать. Так не пойдет! - убеждала Северина сама себя. - Нужно погулять. Прямо сейчас'.
  Плана не было, поэтому она просто пошла по улицам города. Долго гуляла по площади Сан-Марко. Пьяцца была полна людей, каждый что-то говорил, показывал другому. Каждый раз Северина отмечала удивительное звучание Венеции, здесь не было рыка моторов железных коней. Только шаги по мостовой, доносившиеся из старинных кафе звуки скрипок, голоса туристов. Удивительно, это совершенно не раздражало. Хотя она не любила гулять в толпе. Но здесь было ощущение, что попала в компанию близких по духу людей. И сначала не понятно - откуда берется такое чувство, а потом вдруг, как инсайт, приходит понимание. Этот город меняет всех под свою суть, наполняя каждого собственным венецианским духом. Город силы. Город могущественных правителей останется таким навсегда. И каждый, кто попадает на его территорию, на время пребывания становится с ним одним целым. Покидаешь его и оставляешь его силу здесь. Забрать с собой не получится. Таковы правила. Венеция сама их определила.
  Говорят, что преступность здесь достаточно высока. Толпы туристов привлекают любителей легкой наживы. Северина минут десять рассматривала статую Архангела Гавриила, а потом все же решилась пройтись по узким венецианским улочкам одна. Ощущения опасности не было - значит, все должно было быть хорошо. Венецианцы жили в старинных домах. Обычные люди. Здесь также сушат белье, готовят обед, ездят за продуктами в маркеты. У каждого жителя - своя лодка, понятно, без нее не прожить в городе на воде. Каменные ступени уходят в воду - ведут к причалу. В одном из окон пожилая венецианка, увидев Северину, презрительно поджала губы и отвернулась, пробормотав что-то себе под нос. Судя по интонации и выражению ее лица, это могло быть что вроде: 'Чертовы туристы, никакого от вас покоя!'. Девушка улыбнулась ворчанию пожилой женщины. Должно быть, очень тяжело жить в городе-музее. Вот бы у тебя дома постоянно кто-то ходил, рассматривал интерьер, что - то фотографировал. Вернувшись в центр города, она решила перекусить. Венеция славится своими десертами. Еще бы! Родина 'Тирамису' не может и другие сладости делать плохо. В кафе решено было попробовать сорбетто. Щербет - фруктовая охлажденная пена - подавался в лимоне, у которого была срезана шляпка и вынута мякоть. Официант приветливо улыбнулся, прокомментировав десерт короткой хвалебной одой. В густую белую шапку лакомства была вставлена маленькая пластиковая ложечка. Нежность текстуры десерта в сочетании с фруктовыми нотками уносила куда-то на райские острова. Нигде в мире так не готовят десерты как в Италии!
  
  ***
  ... Ноутбук хранил недописанный очерк. Иногда Северина писала что-то просто так - по велению души. Вернувшись в номер, она хотело было дописать его, но ее остановил звонок по скайпу. Звонила Инга.
   - Привет! Ну как? Чего? Долетела хорошо? Как номер? На площади была уже? - по обыкновению засыпала вопросами подруга.
   - Да, Инга, все хорошо. Уже погуляла и попробовала местный десерт. Волшебство!
   - Мммм, я помню их сладости! Песня!
   - Слушай, здесь к тебе с работы приходили.
   - Да? А кто?
   - Девушка. Марина.
   - Маринэ?
   - Ну да. Говорит, старуху твою реально убрали, и теперь до твоего прихода редакцию возглавляет Алексей?
   - Наш? Леша?
   - Ага! Сказала, что начальство ждет твоего согласия.
   - Вот ничего себе. А я еще и не знаю, какое решение принять.
   - Тут в общем еще... такое дело... Знаешь. Приходил...
  Монитор ноутбука моргнул и звук куда-то исчез. Инга шевелила губами, но слышно ничего не было, связь оборвалась. Скайп дал сбой.
   - Я ничего не слышу. Инга!
  Но Инга пропала с монитора, оставив интригу не раскрытой...
  Настрой на работу пропал. От нечего делать Северина включила телевизор. Нашла российский канал. Диктор сообщила, что в центре столицы была перестрелка, как сообщили в полиции - с участием иностранных граждан. 'Сейчас выясняете, граждане какой страны пострадали в процессе перестрелки. По предварительной версии - это граждане США и Мексики', - резюмировала диктор.
  'Вот ничего себе. В столице неспокойно' - подумала про себя Северина.
  Она нашла канал с мультфильмами на итальянском, и уснула под крики мультяшного героя, спасающего юную красотку из лап кровожадного злодея.
   ***
  На утро пошел мелкий дождик, и небо затянуло серыми плотными облаками. После завтрака Северина все же решила закончить очерк. Ее посещали мысли о том, что может быть стоит его опубликовать в каком-нибудь сборнике. Иногда, кажется, что твои мысли никому не нужны, а на деле могут развернуть жизни другого человека на 180 градусов. Она расположилась в холе прямо под картиной, заинтересовавшей ее в день приезда. На электронную страницу быстро ложились длинные строчки. Мысль текла плавно. До вечера текст можно было закончить...
  Телефон мелодично зазвонил, отвлекая Северину от работы.
   - Да, - она даже не глянула на экран телефона.
   - Привет, это я!
   - Добрый день! Простите, я не поняла, с кем разговариваю, - она все еще была в тексте и не сразу переключилась на разговор.
   - Северина, это я! Веста!
   - О! Привет! Слушай, извини, я не посмотрела, кто звонит. Работаю немного, увлеклась. Как дела? Как проект?
   - Все хорошо. Я тебе хотела сказать, чтобы ты не переживала за Андрея Владимировича, папа сказал, что все решилось в его пользу. Он жив, здоров.
   - Что решилось? - внутри что-то похолодело. - Кто жив?
   - Ты не знаешь? Он тебе не говорил?
  Северина ничего не понимала. Ситуация, которую она пыталась отпустить, забыть и не вспоминать вновь и вновь возвращалась в ее жизнь. Что было не так в жизни Орлова, она так и не поняла. Он не посвятил ее в свои проблемы.
   - Я... Веста. Мы больше не вместе.
   - Ой. Прости, пожалуйста... - она секунду помолчала. - Ты знаешь, я считаю, что ты все равно должна знать. Я вчера разговаривала с отцом. Я сказала ему, что работаю на проекте Орлова и потребовала, чтобы он мне рассказал.
   - А твой отец и Орлов - они знакомы?
   - В Москве все друг друга знают, это только кажется, что большой город... Они когда-то вели совместные дела с отцом Орлова, с Ершовым. Ситуация сложилась таким образом, что отцу как и другим людям пришлось вмешаться. Дело нехорошее, связано с наркотиками. Через подставное лицо Орлов вложил крупную сумму в наркобизнес, а потом, когда захотел выйти - не получилось. Его взяли на заметку, должны были ну... совсем... как это... убрать.
   - Что? - Северине казалось, что она видит сон. Что все это ей снится. Большая хрустальная люстра закачалась в ее глазах - будто сейчас упадет, в висках застучало.
   - Оказалось, что тем подставным лицом была Полина, помнишь ее? Директор Орлова. Буквально слила его, его же врагам... Ну такая... неоднозначная дама. Сама решила - сама вложила. Говорят, Орлов даже не знал, куда его деньги ушли работать.
  Веста рассказала, как на Орлова совершили покушение и по чистой случайности он остался жив. Как отец постоянно где-то пропадал, а когда появлялся, то коротко говорил: 'Вопрос решается'. Орлов в эти дни почти отошел от проекта, и за последнее время Веста видела его всего один раз. Она коротко рассказала, как идут дела, но Северина уже не слушала про проект, она вновь вернула Весту к разговору об Орлове.
   - А сейчас?
   - Вчера стреляли в центре столицы. В новостях сказали, что иностранцы убиты. Спросила отца, он подтвердил, что за Орловым приезжали. Теперь вроде спокойно все.
   - Спокойно - на автомате повторила Северина.
   - Да. Вопрос решился. Много кто подключился. В общем ,все хорошо.
   - Все хорошо, - снова на автомате повторила Северина.
   - Да... Ты сейчас где? Прилетишь в Москву?
   - Я в Венеции, Веста. В Москву пока нет. Я же больше не работаю на проекте. Ты все сможешь сама.
   - Так жаль. Я скучаю. Маринэ сказала, скоро прилетит. Жду ее.
   - И я приеду просто так - не по проекту. Приеду на сам конкурс. Посмотреть на изобретения детей. Это интересно. И конечно, сразу тебя наберу. Веста, очень рада была тебя слышать. И большой привет Маринэ!
   - И я очень рада...
  Работа не клеилась. Слова больше не хотели сотрудничать, не ложились гладкими строками - смысл терялся. После двух корявых абзацев, которые тут же были удалены, Северина закрыла ноутбук. Она выбрала столик у окна в ресторане отеля и заказала кофе. Накрыло ощущение смутной тревоги, тоски и желания поплакать в подушку. Чашка кофе густо дымилась на белоснежной скатерти. Дождь за окном почти прекратился, и сквозь посветлевшее небо пробилось два тоненьких солнечных луча. Северина положила чехол от компьютера на соседний стул и стала втискивать туда непослушный гаджет, который цеплялся за края сумки то одним, то другим углом. Наконец она справилась. Аромат кофе дурманил. Пить кофе в Венеции особое удовольствие. Северина наклонилась чуть ниже к чашке, чтобы вдохнуть аромат, а когда подняла глаза, увидела, что за столиком напротив сидит Орлов. Внутри что-то екнуло, окатило горячей, потом холодной волной, пришло ощущение, что она попала в воздушную яму - как в самолете. 'Ошиблась! Это Посланник!' - мелькнула мысль. Но через секунду она поняла, что не ошибалась. Разбитая правая бровь и большая ссадина на скуле подтверждали ее предположение - это Андрей Орлов. Все время он смотрел прямо на Северину, а когда она его заметила, встал и подошел к ее столу - отодвинул стул и сел напротив.
  Все чувства внутри разом стихли, уступив место спокойствию. Слова были не нужны. Они понимали друг друга и так.
   - Привет! - сказал он без слов.
   - Привет! - Северина посмотрела ему прямо в глаза. Они были почти как у Посланника, только наполнены безысходной тоской и усталостью. Долго смотреть в них было тяжело.
   - Я тебя искал.
   - Зачем?
   - Чтобы обнять.
   - Ты меня предал.
   - Я знаю.
   - Зачем?
   - Иначе ты могла бы пострадать, а этого я себе бы точно никогда не простил.
   - Благими намерениями знаешь, куда вымощена дорога?
   - В ад... Так случилось, что в моей жизни появились люди, с которыми невозможно было договориться.
   - Можно было сказать правду.
   - Я не мог. Меня прослушивали. Я хотел защитить тебя. Иначе они могли бы тебя убить.
   - Поэтому ты решил убить меня своими словами?
   - Прости.
   - Простить? Чтобы в следующий раз, когда сочтешь себя в опасности, ты вновь меня предал?
   - Только если это будет необходимо для спасения твоей жизни.
  Он и не думал отпираться в том, что сделает что угодно для ее безопасности, она все поняла и не хотела пустых сцен и заламывания рук. Любовь подразумевает полное доверие и интуитивное чувствование другого человека. Будто ничего этого не было, он никогда не говорил ей о расставании, а она никогда не слышала этих слов.
   Орлов поставил на стол маленькую черную бархатную коробочку. Открыл. В ней было кольцо из белого золота, украшенное россыпью бриллиантов. Северина молча взяла его посмотрела, как бегают искры внутри камней. Она достала кольцо и надела на безымянный палец левой руки. Он протянул ладонь, она опустила в нее свою руку.
   - Хочешь, погуляем по Лидо? Там не так много туристов... - спросил он тихо.
   - Хочу, - ответила Северина.
  Лидо вытянулся длинной узкой полоской - щит, отделяющий лагуну от Адриатики. Здесь вновь слышны моторы автомобилей, ездят автобусы и есть длинные улицы для променада. Он вобрал в себя все лучшее, что есть в Италии - национальный колорит, местную кухню, узкие каналы, приветливые разговоры итальянцев, которые слышатся здесь повсеместно в районе пяти вечера, когда местные жители возвращаются домой после трудового дня, и, приветствуя друг друга дружескими объятиями, обмениваются впечатлениями от уходящего дня. Мощеные улицы приглашали пройтись, не торопясь, вдыхая дружелюбный морской воздух, хотя и несколько более прохладный, чем в самой Венеции. Аппетитные запахи доносились из многочисленных местных кафе и ресторанчиков. Самые лучшие были видны по скоплению в них местных жителей. Итальянцы спешили занять места в любимых заведениях, где обязательно брали бутылочку-другую хорошего вина. Морская вода сливается с небом, здесь хотелось быть бесконечно...
  Здесь хотелось просто быть. Идти, куда-то вдоль длинной, уходящей в небо улицы. Настоящее происходило именно сейчас. Это чувствовал каждый. Все. И Северина, и ее спутник.
  'Нужно будет в следующий раз выбрать отель на Лидо, - подумала Северина. - Почему я раньше здесь не бывала?'...
   Уже смеркалось, когда они вернулись в номер.
   - В какой комнате ты остановился?
   - Рядом с твоей. Пригласишь на бокал вина?
   - Я подумаю, - улыбнулась Северина. - Мммм... давай через час. Нужно где-то достать бокалы... Хотя, мне кажется в номере должны быть.
   - Это же Венеция, здесь лучшие стеклодувные матера. Я купил пару фужеров. Так что через час буду с вином и фужерами.
   - Хорошо.
  Северина захлопнула дверь своего номера. Орлов секунду постоял у своей двери, улыбаясь последним событиям. Затем тоже вошел внутрь .
  
  ***
  Веста Погорельская наливала чай только что прилетевшей в столицу подруги. Маринэ сидела напротив и наблюдала за ее утренними хлопотами. Маринэ было немного неловко, что заставила Весту беспокоиться о себе в столь ранний час. Выглядела Маринэ помолодевшей и отдохнувшей. Ей очень шел коралловый - на ней было простого прямого покроя летнее платье. По случаю отпуска она сделала короткую стрижку, которая прекрасно подчеркнула ее густые темные волосы. По факту Маринэ была на десять лет старше подруги, но на вид, разницу едва ли можно было заметить. Она очень следила за собой. Любила гулять на свежем воздухе, ела морепродукты и уже давно совершенно отказалась от мяса.
  Веста поставила на стол яблочный пирог, фаршированные блинчики со сметаной, бутерброды с сыром и овощной салат.
   - Ого! Веста, да ты просто волшебница! Когда ты успела? Время еще только семь тридцать, - выразила восхищение кулинарными способностями подруги Маринэ.
   - Ты преувеличиваешь мои возможности. Это Анна Васильевна напекла блинов. Они, кстати, с творогом, бери. Салат тоже она. Я отвечала за пирог и бутерброды. Папа всегда плотно завтракает. Ты не против, если он к нам присоединится?
   - Веста, это у него надо спросить, не против ли он, если я составлю вам компанию на завтрак, - улыбнулась Маринэ.
   - Нет, он не против, он всегда очень рад моим подругам, - высказалась за отца Веста.
  За разговором девушек уже несколько секунд наблюдал Погорельский. Он стоял в дверях, улыбался, застегивая манжеты на рубахе.
   - Знаете, я совершенно не против, потому что, действительно, очень рад подругам Весты, - продублировал он слова дочери.
   - Ой, здравствуйте, - Марине взволнованно встала и протянула руку Николаю Петровичу.
   - Здравствуйте! Очень приятно, - он едва коснулся губами руки девушки.
  От чего ей стало еще более неловко.
   - Пап, это Маринэ, мы вместе работали в редакции. Знакомься!
   - Очень-очень приятно! - искренне, но в то же время слегка манерно, сказал Погорельский.
   - Пап, и прекрати смущать человека, не все привыкли к твоим шуткам.
   - Прошу прощенья! - Погорельский все же продолжил в своей слегка наигранной манере.
  Он улыбался. Веста подала ему чай и сливочник. Поставила чашку и тарелку перед Маринэ.
  Темно красные, расписанные золотом, чайные пары придавали завтраку особую торжественность, Маринэ они почему-то напомнили новогодние праздники. Серебряные ложечки, которыми размешивали сахар, слегка касаясь стенок посуды, издавали тонкий звон, похожий на тот, как звенят ударяющиеся друг о друга новогодние шары. Но иллюзию легко развеивал майский, почти летний, ветер, гуляющий по гостиной в сопровождении чириканья воробьёв. Он влетел в комнату вместе с их голосами, и они замолкали только тогда, когда он оседал где-то в углах комнаты. Но прежде - по-хозяйски облетал все кастрюли, миски, салатники и прочую столовую утварь, которой в избытке у каждой радивой хозяйки.
   - Маринэ, Вы в Москву по делам или так? - Погорельский отбросил наигранность, под строгим взглядом дочери, и превратился в приветливого хозяина.
   - Скорее, так, - ответила девушка, слегка смущаясь.
   - Кстати, я тебе приготовила комнату, - Веста подлила чай в чашку подруги.
   - Веста, спасибо, но я лучше в гостинице, - категорично отказалась гостья.
   - Это лишнее, - не менее категорично ответил хозяин дома. - В квартире достаточно места, свободных комнат. Вы совершенно свободно можете расположиться в одной из них.
   - Спасибо, но как-то неловко, - продолжала настаивать Маринэ.
   - Перестаньте, Маринэ! - Погорельский понизил голос и характерным жестом поправил ворот рубашки, расстегнув верхнюю пуговицу и ослабив галстук. - Это удобно. Составьте нам компанию. Да и для прогулок по Москве не придется встречаться где-то... Вместе с Вестой поедете, куда нужно. Я пришлю водителя.
  Веста удивленно вскинула брови. Это поведение отца она определяла безошибочно. Маринэ явно ему понравилась. Она вопросительно посмотрела на отца. Он, заметив это, слегка смутился и стал поспешно собираться .
   - Спасибо за завтрак! - он обнял дочь за плечи и поцеловал в щеку. - Приятно было познакомиться,- сказал он, обращаясь к Маринэ. - Ну, все, девчонки, хорошего дня! Веста, я позвоню!
  Дверь хлопнула - Погорельский вышел.
   - Вот это да! Ты видела? - спросила Веста подругу.
   - Что? - не поняла та.
   - Ты понравилась папе.
   - Ну, твоему отцу нравятся все твои подруги, - ответила Мринэ, не догадываясь, к чему клонит Веста.
   - А ты ему понравилась по-другому, как женщина. Понимаешь?
   - Ты ерунду не говори. Твой отец старше меня. Он взрослый человек.
   - Ха! На сколько старше, на 10 лет? Некоторые его подруги были младше меня, - Веста посмотрела на Маринэ большими синими грустными глазами. - Знаешь, я так хочу, чтобы он был счастливым. Мамы уже так давно нет. А он все один. Даже Анна Васильевна за него очень переживает.
   - Веста... Я даже не знаю, что сказать... Я... - Маринэ была смущена до предела.
   - Ой, слушай, ты прости меня! - спохватилась Веста. - Я, конечно ничего такого не имела в виду... Это я так мысли вслух. Папа повел себя необычно. Вот я и вспомнила все, что было.
  Веста улыбнулась подруге. Та подошла и обняла ее за плечи - почти также, как несколько минут назад это сделал отец, чмокнула ее в затылок и тихо сказала: 'Знаешь, в конечном итоге, все равно все будет хорошо'.
  Маринэ осталась у Погорельских. Эта неделя у Весты выдалась свободной - проект почти не требовал внимания. Все ждали приезда Орлова, который по непонятным причинам отлучился неизвестно куда. Это было очень кстати - провести время с Маринэ - для Весты было то, что нужно. Днем девушки колесили по Москве. Музеи, парки, кинотеатры и театры - в их планах на день было почти все... Первый день полностью, провели в Тртьяковке. Маринэ надолго застыла перед врубелевским поверженным демоном. 'Слушай, это как же надо было мыслить, чтобы такое нарисовать? На это можно смотреть бесконечно'. Веста ответила, что виной всему психическое расстройство художника. 'Нет, - думала Маринэ. - Просто этот человек много страдал'. По сути обе были правы. Но они любили спорить. О картинах, театральных постановках, киноработах известных режиссеров. Потом пили чай во встречающихся по дороге кафешках. Ближе к вечеру спешили домой. Погорельский всю неделю являлся точно к ужину. И как только Анна Васильевна заканчивала накрывать на стол, все собирались в гостиной и шумно рассаживались. Анна Васильевна в последнее время редко оставалась на ужин, в виду появившейся личной жизни в лице дворника Аркадия Семеновича. Девушки весело делились впечатлениями от прошедшего дня с Погорельским. Он слушал, улыбался, задавал вопросы. Николай Петрович и Маринэ часто разговаривали, когда после ужина и перед чаем - оставались одни минут на двадцать, в которые Веста помогала Анне Васильевне приготовить чай. Их общение складывалось удивительно легко, оба чувствовали себя комфортно и свободно. Веста наблюдая за отцом , замечала, что он становится похож на доброго сытого медведя. Погорельский, чем больше общался с Маринэ, тем чаще отмечал про себя, что от этой женщины идет мягкое, но в тоже время сильное тепло. Она была красива, молода и при этом обладала твердыми убеждениями и понятиями о чести и совести. Цельная, убедительная, волевая и в то же время женственная, охотно уступающая первенство мужчине, Маринэ не могла не зацепить, не завладеть сердцем и мыслями мужчины, который часто отказывал себе в сближении с женщинами, потому что видел в них угрозу своему миру, дочери, себе самому. Разрушительная сила часто играла главную роль в женщинах, которые попадались ему на пути. Они очаровывали, а потом требовали, упрекали - словно скользили по поверхности, не вникая вглубь, в суть. Потому отношения были быстрыми, а переживания недолгими. Маринэ резко выделялась на фоне мелькавших в его жизни подруг. Это как пробиваться сквозь густые джунгли, захлебываясь густым горячим воздухом, и вдруг выйти на солнечную поляну, окружённую хвойными деревьями - свежий воздух, солнце, запах хвои... Здесь хотелось остаться. И Погорельский остался.
  Веста, которая вышла из гостиной на пару минут - проводить Анну Васильевну, вернувшись, застала отца и Мрине, которые, обнявшись, смотрели в окно. Он что-то увлеченно показывал девушке, руками помогая ее голове повернуться в правильном направлении. Из глаз Весты покатились слезы. Она стояла, не шелохнувшись, боясь дыхнуть. Но отец заметил ее, и она поспешно вышла из комнаты.
   - Веста! Дочка! - Погорельский бросился за ней.
  Он постучал в дверь ее комнаты.
   - Веста, открой!
  Замок тихо повернулся. Отец вошел. Марине, понимая, что она будет явно лишней, осталась в гостиной. Она тихо опустилась на стул и взяла в руки салфетку, из которой на автомате свернула розочку. Она не говорила Весте о вчерашних поздних посиделках с Погорельским на кухне, так ка сама не знала, во что выльется это общение. Николай Погорельский нравился женщинам, и Маринэ не стала исключением. Она бы никогда, наверное, не подумала о нем, как о мужчине, а всегда бы и считала его отцом подруги, если бы не разговор с Вестой сразу после ее приезда. Вчера не спалось и Маринэ пошла на кухню выпить чаю, Погорельский как раз наливал себе чашку. Они долго разговаривали, почти до двух ночи. Понимание, что совпадаешь с другим человеком, всегда приходит неожиданно, после какой-то фразы или истории, ситуации, тихой улыбки, а иногда после длинного взгляда глаза в глаза - так было у Маринэ....
  - Веста, - Николай Петрович осторожно вошел в комнату. - Дочка, ты расстроилась? Из-за Маринэ и меня?
  Веста сидела на кресле и вытирала глаза платком. Отец сел перед дочерью и взял ее лицо в свои ладони.
   - Папа, - веста смотрела отцу прямо в глаза. - Я так за вас рада. И за тебя, и за Маринэ... Просто это так неожиданно.
   - Весточка, я очень люблю твою мать до сих пор. И всегда ее фотография будет стоять в нашей гостиной. И если ты скажешь: нет...
   - Пап, - перебила его Веста. Двадцать пять лет прошло. Я люблю маму тоже. И тебя. И Маринэ. Она хорошая. Я раза за тебя! И, конечно, мамина фотография будет стоять, где стояла... А ведь на ней она младше меня... - почему-то после небольшой паузы сказала Веста.
  Она крепко обняла отца. И он обнял ее тоже - как тогда - двадцать три года назад, когда забирал ее из детского дома. Они, все также обнявшись, вернулись в гостиную. Маринэ стояла рядом с окном. У нее в руках была фотография матери Весты. На ней совсем юная девушка в белом платье на фоне сирени чему-то улыбается глядя в синее небо. Фотографию сделал Погорельский - уже когда они учились в университете. Маринэ почувствовав себя неловко, растерялась, не зная, куда поставить рамку. Видимо забыла, что рамка стояла тут же - на полке, которая располагалась рядом с ней.
   - Извините, я...
   - Все нормально, Маринэ, - Веста улыбнулась подруге. - Мамина фотография всегда стояла здесь. Она взяла из рук Маринэ рамку и вернула ее на место.
   - Ты, прости.. - Маринэ хотела объясниться с Вестой, сказать, как было на самом деле, чтобы та не подумал о ней плохо.
  Но Веста определила ее. Она обняла девушку, уткнулась носом в ее плечо, а потом повернула голову к ее уху и тихо сказала: 'О большем для своего отца я и мечтать не могла'.
  
   ***
  Жемчужные бусины 'Просекко' бежали тонкими змейками вверх по высоким, изумрудного стекла, бокалам. Видно, что их наполнили совсем недавно. Вечерняя Венеция жила своей жизнью. Катера, лодки сновали туда-сюда, везли куда-то гостей города гондольеры. На террасе номера на невысоком диване, рядом с которым стоял такой же невысокий столик, сидела Северина, рядом с ней Орлов. Голова девушки лежала на его плече. Они разговаривали вполголоса. Услышать о чем речь можно было бы, если подойти к ним достаточно близко.
   - Ты бы мог оставить мне хотя бы работу над проектом, - с легкой грустью сказала девушка.
   - Я не мог, Северина, тебе нельзя было возвращаться в Москву, - ответил Орлов, касаясь губами ее волос.
   - Веста сказала, что все идет хорошо.
   - Хорошо. Дети заехали. Адаптируются. Будут жить там до начала конкурса. Я отложил на неделю. Не знал, как у меня здесь сложится.
   - Где?
   - Здесь, с тобой.
   - Почему? - Северина подняла голову и с любопытством посмотрела на Орлова.
   - Ну... Не знаю. Вдруг бы ты сказала: 'нет'.
   - И что?
   - Все. Умер бы от горя, - то ли в шутку, толи в серьез сказал Орлов. - А ты?
   - А что я? Я жила. Ты сказал: не звонить. Я не звонила. Я поехала в Венецию. Кстати, как ты меня нашел?
   - Инга сказала. И даже билеты забронировала и подсказала, в каком ты номере остановилась. Пришел к тебе домой, а там - она. Чаем напоила, с Плюшей познакомила. Хорошая девушка.
   - Ага. Только болтает много, - в шутку обиделась на подругу Севирна. - Надо будет выписать ей благодарность в виде сувениров. Сгоняем завтра на Мурано?
   - Конечно!
   - Там здорово!
   - А как бы ты жила? - Орлов вновь вернулся к своему вопросу.
   - Как? Когда? Ты о чем? - Северина дела вид, что не понимает, о чем он спрашивает. Ее забавляло, что он так тщательно расспрашивает ее о жизни без него.
   - Если бы мы не были вместе.
   - Просто, жила и все. Ты же видел, где я живу и с кем. Ну, может быть, еще кто-нибудь бы появился...
   - Да??? - Орлов удивленно вскинул брови. В глаза мелькнула ревность. - Так запросто?
   - Ну как запросто? - засмеялась Северина. - А ты бы хотел, чтобы я умерла на пороге, ожидая твоего возвращения. Будь я другой, ты бы вряд ли вернулся.
   - Я пришел бы в любом случае. Ты же знаешь, почему так...
   Северина посмотрела на него. От усталости и горечи, которые она прочла в его глазах в момент их встречи в холле - не осталось и следа. Они были полны решимости и в тоже время светились теплотой и заботой. Его рука скользнула по ее плечу вниз - к талии. Он на секунду заржался и наклонился, чтобы дополнить бокалы и подать один Северине.
   - Давай, за нас?
   - Давай!
   - С тобой всегда так летит время. Я, знаешь, хотел спросить. Я как в пятнадцать лет... разучился строить предложения... Когда ты рядом. Теряюсь.
  Он посмотрел на часы. Было почти два часа ночи.
   - Я сейчас уйду в номер, а ты...
   - Андрей, останься, - Северина оборвала его на полуслове, понимая, о чем он хотел, но не решался, спросить.
  Он сгреб ее в охапку, закутывая ноги в плед, которым она были накрыта, и занес в комнату. Через секунду вернулся и закрыл дверь, ведущую из комнаты на террасу...
  На террасе, на столике остались стоять два, почти полных, бокала 'Просекко'. Им составляла компанию бутылка, из которой они были наполнены, в ней - по стенкам торопливо бежали вверх небольшие ровные пузырьки. В вине отражались огни соседних зданий, проезжающих мимо или стоящих здесь же катеров и лодок, висящих на стене террасы светильников. Тарелка с чикетти так и осталась нетронутой. Щедро украшенные зеленью, кусочками лимона и оливками закуски, грустно повяли. Точно знали, что в этот вечер к ним уже вряд ли кто-то притронется.
  ...Первый луч солнца все же проник в комнату сквозь тонкую щель, оставшуюся между тяжелыми плотными портьерами. Он прошелся по пододеяльнику, подушке и остановился на щеке Северины. Она открыла глаза. Не понимая, откуда падает свет, приподняла голову с подушки - зажмурилась. Она спала на руке Орлова, и, наверное, изрядно отлежала ее. Аккуратно поднявшись, она высвободила волосы из- под его локтя и отправилась в душ. Кутаясь в белый пушистый халат с вышитой на кармане золотой хризантемой, она вернулась в комнату. Орлова нигде не было. Северина открыла дверь на террасу. В комнату ворвался морской воздух. Через минуту дверь номера открылась. В комнату вошел Орлов. Он аккуратно нес две чашки кофе.
   - Любимая, ты где?
   - Андрюш, я здесь, на террасе! - крикнула девушка.
   - Где будем кофе пить?
   - Давай здесь!
  Северина быстро убрала бокалы, бутылку и тарелку с закусками на столик около входа, чтобы горничная сразу увидела от чего нужно избавиться. Они расположились на диванчиках.
   - Ну, что, сегодня - Мурано? - Орлов смотрел на свою избранницу как на самое лучшее, что случилось с ним в жизни.
   - Да! Было бы здорово. Бегу переодеваться. А мы когда в Москву? - она задержалась в дверях.
   - Завтра.
   - Уже? А билеты? У меня билеты - вылет на два дня позже.
   - Да я поменял. Стоимость твоего номер оплатил. Деньги, которые ты внесла, вернуться к тебе на карту.
   - Спасибо! - крикнула Северина, быстро натягивая легкий белый хлопчатобумажный свитер. 'Инга, твоя щедрость - вознаграждена, - подумала она про себя, мысленно обращаясь к подруге - Спасибо! Я все верну. Да, да, я помню про подвеску. И ваза. Ваза - обязательно!'
   ***
  Среди многочисленных лавочек и магазинчиков, торгующих муранским стеклом, Северина присмотрела один, где, на ее взгляд, изделия были более интересными. Она выбрала невысокую нежно-фиолетовую вазу и круглый ярко-желтый кулон для Инги. Северине и Андрею понравилась композиция из нескольких статуэток - три человека, подняв руки высоко к небу, держали большое желтое солнце. Орлов оформил доставку и на эту фигуру. 'Пусть будет на память об этих днях', - сказал Орлов, отправляя бумажник во внутренний карман льняного пиджака. Он подмигнул девушке, обнял ее за плечи и они на время затерялись в итальянских улицах Мурано вместе с другими гостями острова.
  Бродили часа четыре, а может больше, пока не настало время обеда. Пообедали в небольшом ресторанчике с видом на канал. Северина не осилила большую тарелку запеченных морепродуктов. Но не смогла отказаться от сладкого. Шарик белоснежного мороженого в этот раз подали в импровизированной креманке из тоненьких кружочков апельсина, которые были заморожены в форме стаканчика. Вокруг него хороводом лежала крупная замороженная малина. Весь ансамбль представлял собой красочное зрелище! Кулинарный шедевр! На вкус это было непередаваемым, и Северина, блаженно зажмурившись, проглотила маленький кусочек десерта. Более сливочным, мягким и нежным мороженое просто не может быть! Орлов наблюдал, как она поглощает десерт. Ловил каждое ее движение, словно боялся, что она в любой момент может исчезнуть.
  - Что? - посмотрела она на него.
   - Ты красиво ешь, - улыбнулся Орлов одними глазами, почти как Посланник.
  Северина невольно замерла, вглядываясь в его лицо. Она подумала, что не вспоминала о Посланнике уже длительное время, наверно с той самой секунды, когда увидела Орлова в кафе отеля.
   - Что? - в свою очередь спросил он.
   - Как будто это не ты сказал...
   - А кто? - Орлов улыбнулся уже 'по-земному', слегка растянув уголки губ.
   - Да нет, показалось, - она протянула ему ложку с мороженным, давая возможность оценить мастерство итальянских кулинаров. Орлов попробовал мороженое.
   - И вправду вкусно, - он зажмурился, то ли передразнивая Северину, то ли подражая ей.
   - Да ну тебя! Больше не дам! - она демонстративно придвинула тарелку к себе.
   - Я перекурю тогда все это дело, отойду в сторону, чтобы на тебя не дымить.
  Северина впервые заметила, что Орлов курит. От него никогда не пахло табаком. Она подошла к нему и, шумно втягивая табачный воздух, обняла его за руку выше локтя.
   - У меня и мама и отчим курили, и дед, и брат. А я вот не могу - не нравится - тошнить начинает. А табачный дым нравится. Есть в нем что-то. Я не замечала, что ты куришь...
   - Да я недавно закурил, полмесяца назад.
   - Зачем?
   - Обидел одного человека, который мне очень дорог. Чувствовал себя сволочью последней...
   - После нашего разговора?
   - Да, тогда. А потом понравилось, как говорят: затянулся пару раз - и втянулся.
   - С этим надо что-то делать...
   - Да, я последнюю, - он сделал глубокую затяжку и выбросил сигарету, попав точно в цель, в стоящую в десяти шагах мусорку.
  
   ***
  Нужно было собираться. Уезжать не хотелось. Северина немного сожалела о том, что два дня пропадут. Она бы с удовольствием побродила еще по венецианским улочкам, полюбовалась каналами. Орлов заметил легкую грусть в ее глазах.
   - Слушай, ну мы же еще приедем сюда обязательно, - он обнял ее за талию и привлек к себе.
   - Да...
   - В сентябре здесь кинофестиваль, хочешь, приедем ?
   - Да? Если так, тогда нет смысла унывать! Ты волшебник! - она поцеловала его щеку.
  Орлов остался долен тем, что так быстро вывел девушку из меланхоличного настроения.
   - Слушай, я забыл тебе сказать. Я показал твой сценарий Никтите Федорцову. Он сказал, что давно искал такой материал. В общем, он снимет по нему картину.
   - Да? - Северина от удивления на пару секунд даже перестала дышать? Ты серьезно??? Ему понравился сценарий?
   - Да. Конечно, его надо доработать. Но он уверил, что изменения будут небольшие, - Орлов широко улыбался. Он ожидал, что Северина обрадуется этой новости - поэтому и приберег ее на последний день - но, что его слова произведут такой ошеломительный эффект - для него стало сюрпризом.
   - Ты не представляешь, что ты для меня сделал! - Северина смотрела на него горящими глазами. Она быстро подошла к нему, обняла. Дрожала как на морозе - от волнения. Орлов хотело было обнять ее покрепче, но она отстранилась и, не зная, что следует предпринять в первую очередь при таких приятных новостях, сделала пару шагов влево, потом вправо. Остановилась в замешательстве посреди комнаты и приложила руку ко лбу, вспоминая, что же она собиралась сделать. Вспомнила. Достала сумку, и стала складывать туда вещи. Она продолжала сбивчиво говорить Орлову. - Ты же... Это же в корне меняет дело. Ты понимаешь? Я же все последние годы думала, что ничего не стою, что не умею писать и мыслить, и что моя писанина никому не нужна, а тут... Ты понимаешь??? Федорцов - это же глыба! Мастер! Представляешь, какая честь работать с ним?
   - С тобой работать честь не меньшая, - все также улыбаясь, ответил Орлов.
  Он был счастлив от того, что была счастлива она. Пару секунд наблюдал, как она быстро упаковывает вещи. Потом быстрыми движениями ладоней взлохматил на голове волосы, ухватившись руками за верхнюю часть дверного проема, выходившего на террасу, потянулся, подавая спину вперед.
  Официант принес две чашки кофе, которые Орлов заказал по телефону пять минут назад. Орлов взял одну из них, похлопал себя по карманам, ка обычно делают те, кто что-то ищет. Судя по зажатой в зубах сигарете, искал он зажигалку. Солнце готовилось садиться. Тени причудливо играли в комнате в только им понятные игры. Хотя пара из них рисовала вполне определенную картину. Створки дверей, ведущих на террасу, отбрасывали прямо за Орловым две длинные, с его рост, тени - похожие на огромные крылья, но не мягкого овала, а слегка заостренные. Не застегнутая белая рубашка, темно синие джинсы и чашка кофе делали его удивительно похожим на Посланника. Это заметила Северина, когда по комнате поплыл аромат кофе и табака. Она оставила вещи и внимательно смотрела на Орлова, силясь понять, кто перед ней. Орлов тем временем вышел на террасу и удобно устроился на диване. Девушка вышла за ним.
   - Андрей, что происходит?
   - Что? - не понял Орлов. Секунду он смотрел на Северину, а потом, как ему показалось, осознал причину ее беспокойства. - Это? - он указал на сигарету. - Точно! На Мурано же была последняя! Забыл!
  Он вынул сигарету, затушил, затем демонстративно сломал и бросил в пепельницу.
   - Все! Завязал! Но кофе - то можно? - он улыбнулся одними глазами.
   'Похоже, схожу с ума...' - про себя подумала Северина.
   Она вернулась в комнату. Несколько секунд думала, стараясь разложить все по полочкам, и решила, что Посланник никогда бы не сломал сигарету, он и не собирался здесь, на Земле, прощаться, с этим 'удовольствием'. Значит, все это ей не приснилось, а Орлов и в самом деле был Орловым.
  
  ***
  Самолет мягко приземлился в Домодедово. В Москве было тепло и солнечно. Через два часа Северина и Андрей уже пили чай на кухне в его квартире. Тетя Света аккуратно - треугольниками - нарезала персиковый пирог, который был еще совсем теплым. Десерт был испечен специально к их приезду.
   - Мы поедем в лагерь, Андрюш? Или у тебя сейчас другие планы?
   - Я сегодня в офис, а вечером встреча с партнерами. Завтра поедем в лагерь. Ты позвони, пожалуйста, Весте Погорельской. Она хорошо справлялась все это время, - он наклонился и поцеловал Северину. - Ушел. Позвоню. Ключи от машины и от квартиры здесь - на тумбе.
   - Ооо, Андрей, Северина поспешно выбежала в прихожую, пока Орлов не ушел. - Я не смогу водить этот бронетранспортер, - она имела в виду его 'Хаммер'.
   - И не надо, - улыбнулся он. - Там другая машина.
  Он подошел к окну, выходящему во внутренний двор, нажал на кнопку сигналки и в ответ белый легковой 'Мерседес' приветственно заморгал фарами.
   - Эта подойдет! Спасибо! - Северина обняла, утонув в его взаимных объятьях.
  Дверь хлопнула. Северина осталась в квартире с тетей Светой.
   - Ну, что на ужин готовить? - спросила она у Северины, приветливо улыбаясь. - Андрей рыбу часто на ужин любит. А вы?
   - И я тогда рыбу. А салат сделаю сама.
   - Да ну вот! Зачем вам? На то есть я. Просто скажите какой.
   - Да простой - из овощей. Заправить маслом. Но это как-то .... Я бы могла сама.
   - Ну что вы? Это же моя работа, - тетя Света удивленно вскинула брови, не понимая, зачем ей тратить время на готовку, если для этого есть она.
   Северина распаковала вещи. Часть повесила в шкаф, часть убрала в сумку за ненадобностью, сумку задвинула под кровать. Нужно было позвонить Инге, Весте, Ершову. Эти дни многое изменили. Она знала, что не вернется в родной город, а потому нужно было решить вопрос с матерью. Кто-то из двоих - Женя или Вероника - должен был взять заботу о ней на себя. Нужно было созвониться с Вероникой, сестра, наверняка, не будет в восторге от этой идеи, но и не откажется, - считала Северина. Домой, конечно, все же нужно будет съездить - забрать Плюшу, кое-какие вещи, поблагодарить за все Ингу. Первой позвонила лучшей подруге. Инга долго рассказывала, что произошло за эти пять дней, как она жила с Плюшей, что нового у нее на работе. Про то, как вчера во дворе проколола колесо, как нагрубила начальнице, и что Кирилл звонил несколько раз и предлагал встречаться вновь, но Инга сказала твердое: 'Нет'. Долго расспрашивала, как прошел отдых Северины, как у нее с Орловым, и где, в конце концов, она теперь? Инга в свойственной ей манере - в едином потоке вопросов и ответов - требовала подробностей. Северина рассказала, как все было - она была благодарна подруге за помощь. Та в свою очередь отрицала свою причастность, мол, ничего такого не сделала - все сложилось само собой. Но по голосу, в котором слышались радостные нотки, было понятно, что своего участия в судьбе подруги не умаляет. Договорились, что Северина приедет на пару дней - завершить дела. А пока Инга поживет в ее квартире. И по заверениям ее самой - для нее это было совершенно не в тягость.
  У Весты тоже было много новостей, а потому разговор с ней затянулся надолго. Северина то и дело успевала произносить: 'Ничего себе!', 'Вот ведь бывает же!', 'Ух ты!', когда Веста рассказывал про личную жизнь - делясь радостью об отце и Маринэ, и позже, когда она рассказывала о проекте, о детях, о лагере.
   - Ты знаешь, там есть такая удивительная девочка, она очень быстро собирает и разбирает конструктор, а ей всего четыре года. Маму ее лишили родительских прав... я точно не знаю за что - но история явно неприятная. А девчушка волшебная! Огромные синие глаза на пол лица, льняные кудряшки, как кукла. Старшие девочки с ней все время играют - любят ее. Она такая малышка, а так правильно строит предложения и так много знает. Тоже включили ее в программу - вне конкурса. Пусть покажет свое умение. Ты удивишься - так умело маленькими ручками собирает такие сложные схемы! И ведь конструктор не пластиковый, а такой, как раньше был - железный, который на гайках - их ключом крутить надо. В детском доме такой завалялся еще с советских времен, она нашла его и только им и играла с двух лет, представляешь? Это мне воспитательница рассказала. Говорит, намаялись с ней - там же мелкие детали, это небезопасно для ребенка - а она в рев - дай его и все! Вот так и играла под строгим присмотром, чтобы случайно какую-нибудь гайку не проглотила.
   - Конечно, это будет здорово! Такая талантливая малышка - находка для конкурса. Мы завтра с Андреем туда поедем, я думаю, и ты с нами?
   - Да, я хотела бы. Если можно. О, кстати про наш журнал...Ты знаешь, в издании дела плохо. Сейчас Лешка Петренко временно обязанности исполняет главного редактора, но Маринэ сказала, что он завалил выход номера. Она вчера заявление на увольнения написала, отправила по электронке. Ершов сказал, что больше здесь рассчитывать не на кого. Злой ходит. Ты ему не звонила?
   - Хотела набрать его сразу после тебя.
  Северина постояла с минуту, глядя в окно. Белый с черными пятнами кот старательно умывался под скамейкой. Кот был большой и ухоженный - домашний. То ли сбежал на время от теплого хозяйского уюта, то ли специально был выпущен хозяевами погулять. Необычно было увидеть кота в центре Москвы. Бездомных животных Северина не видела здесь ни разу, а, может ,просто не замечала...
  Он набрала Ершова.
   - Павел Сергеевич, здравствуйте!
   - Здравствуйте! - уставшим голосом ответила трубка.
   - Павел Сергеевич, это Северина Теплова. Я звоню вам сказать, что не смогу принять ваше предложение. Но хочу сказать вам: больше спасибо.
   - Ясно. Я так и знал. Поэтому принял решение приостановить работу издания.
   - Павел Сергеевич, я уверена, что вы приняли правильное решение. Все будет хорошо.
   - Да, спасибо, всего доброго, Северина, - устало попрощалась трубка голосом Ершова.
   - До свидания...
  
   ***
  Утро выдалось солнечным и теплым. Северина проснулась раньше Орлова и, выскользнув из -под одеяла и прихватив халат, направилась в душ. Она задержалась у большого зеркала в коридоре. Оглядела себя с ног до головы, повернулась, привычным жестом поправила волосы - кажется, осталась довольна собой, и вошла в ванную. Потом, высушив наскоро феном волосы, которые убрала в высокий хвост, долго искала на кухне турку, чтобы сварить кофе. Она долго не находилась, как бывает всегда, когда ищешь что-то в незнакомом месте. Северина уже было хотела сварить кофе в чем придется, когда яркий солнечный луч упал на блестящий бок турки, стоящей прямо перед ее глазами - на полке.
   - О! Спасибо! Очень кстати! - то ли лучу, то ли самой себе сказала она.
   - С кем это ты тут? - спросил Орлов. - Я пришел на запах кофе.
  Он подошел, обнял и поцеловал ее в щеку.
   - Сама с собой, - улыбнулась Северина. - Сейчас сварю. - Северина поняла его намек на несуществующий запах кофе как просьбу его приготовить.
   - Можешь со мной поговорить, если хочешь, - Орлов сделал серьезный вид. - Ты слишком рано начала разговаривать с посудой.
   - Да успею еще, ты вон какой разговорчивый, - парировала Северина. - Андрюш, поехали быстрее, а? Нам еще Весту забирать. А я так хочу посмотреть лагерь и как там дети устроились.
   - Все! Не задерживаю, - и он скрылся за дверями ванной комнаты.
  Через пятнадцать минут телефон Орлова мелодично запел и голосом Весты сообщил, что она внизу, у подъезда.
   - Андрей, ты вызвал на сегодня Матвея Ксенофонтовича? - спросила Северина, быстро надевая кроссовки.
   - Нет, сам поведу. Зачем? Пусть отдохнет человек от работы...
   - Да я просто спросила. Может, на легковой поедем?
   - На моей поедем. Я к ней привык, - он взял ключи и, пропустив Северину вперед, несколько раз повернул ключ в замочной скважине. - Ты же не против? Там места больше.
   - Я - нет, - ответила Северина.
  На улице встретил летний по ощущениям, но все еще весенний, по календарю, ветерок. Куртку можно было не надевать, и Северина положила свою на заднее сиденье, рядом с Вестой. Колеса Hummer мягко захватывая асфальт, выехали на Новый Арбат. Автомобиль плавно влился в поток машин и заскользил по дороге в нужном направлении. Уже за городом стало видно объемные и пушистые облака. Они шли большими стаями, словно ватага мальчишек, то и дело наплывая на стоящие вдали деревья, которые тянули к ним свои ветки, словно мать руки к непослушным детям, казалось еще чуть-чуть и руки -ветви схватят их за вихрастые чубы и оттаскают в наказание за Бог весть какие проступки. Северине казалось, что и ей, протяни она руку из окна машины, без труда удастся схватить одно из них за вихор. Но облака, уверенные в своей недосягаемости, продолжали путь, не обращая внимание ни на людей, ни на деревья. У них была своя, вполне определенная миссия - изображать причудливые фигуры - то в виде слона, то в виде тигра, то в виде влюблённой пары. Задумано было много разных композиций, поэтому обращать внимание на людей или деревья было некогда.
  Колеса зашуршали по щебенке, сообщая о том, что скоро покажутся высокие голубые ворота детского лагеря. Они и вправду показались. Ворота были большими, высокими. В этот раз в центре каждой створы красовалось большое желтое солнце. Орлов припарковал машину на специально предусмотренной для этих целей асфальтированной площадке. На проходной встретил охранник. Вежливо улыбнулся, узнав Орлова, тот - в ответ - протянул руку для приветственного рукопожатия.
   - Где Агнесса Павловна? - спросил он у стража порядка детского учреждения, имея в виду директрису.
   - У себя была, Андрей Владимирович, - ответил тот, махнув рукой на административное здание.
  Все трое направились к зданию администрации.
   - Как же тут все-таки хорошо, - вдыхая чистый загородный воздух, сказала Северина.
   - Да, я тоже каждый раз об этом думаю, - Веста зажмурилась, улыбнулась, подставляя лицо теплым солнечным лучам. - Я детство вспоминаю, свой сад, куда меня папа водил, детский дом совсем не помню. Но каждый раз как здесь бываю - вспоминаю себя ребенком. Здесь чудесно!
   - Веста, это когда привезли? - спросил Орлов, указывая на спортивный городок, установленный на площадке, расположенной ближе к яблоневому саду.
   - Давно, еще до заезда детей. Он сборный - его недолго устанавливать, - ответила она, глядя на добротную деревянную спортплощадку для малышей. Спортплощадка для детей постарше располагалась в другом месте - ближе к забору. Ее установили почти сразу после реставрации детских корпусов.
  Орлов оценивающе посмотрел на спортплощадку. Потом еще раз на порядок расстановки скульптур, которые были привезены после реставрации. Здание администрации - небольшой двухэтажный деревянный дом - стоял в самом начале, предваряя все остальные постройки. Несмотря на компактные размеры, внутри было довольно просторно. Идеальная чистота говорила о том, что здесь все подчинено порядку и дисциплине. Большой квадратный коридор упирался в дверь, на которой висела табличка 'Директор' и чуть ниже 'Задорожная Агнесса Павловна'.
  Орлов стукнул в дверь пару раз.
   - Можно? - он открыл ее и заглянул в кабинет директрисы. - Добрый день, Агнесса Павловна!
   Агнесса Павловна подняла голову от документов, которые внимательно изучала, и ее лицо озарилось улыбкой, которая обычно посещает тех, кто только что, после долгой разлуки, увидел дорого и близкого человека.
   - Андреееей Владимирович, заходите! - нараспев протянула она. - Добрый день! Давно вас не было видно. Проходите, пожалуйста! - она кивнула, обращаясь к девушкам, широким жестом приглашая их присесть на диван, и поспешно закрыла за посетителями дверь.
   - Как дети расположились? Есть какие-то проблемы? - поинтересовался Орлов.
   - Да все в рабочем режиме. Дети размещены, все хорошо. Вчера воду в бассейн не могли набрать, после очистки. Вызвали матера. Сегодня уже все работает.
   - Все остальное как работает? Исправно?
   - Да. Все хорошо. Пройдемся по территории? У нас теперь есть живой уголок, кружок робототехники и студия программирования. Все педагоги прошли самый жесткий конкурсный отбор, - увлеченно рассказывала Агнесса Павловна.
  Было видно, что она очень рада возможности работать здесь и очень благодарна Орлову за доверие. Он лично собеседовал каждого руководителя летнего лагеря на проект. Агнесса Задорожная подкупила отсутствием желания понравиться, и ответами на вопросы четко и по делу. Орлов оценил ее способность доносить суть проблемы точно, без лишних эмоций.
   - Да, конечно, я бы хотел все посмотреть, и особенно, как устроились дети, - согласился Орлов.
   - Кстати, познакомьтесь, Агнесса Павловна, это Северина Теплова - моя будущая жена. А Весту Погорельскую вы знаете...
   - О! Очень приятно, - подавая руку для рукопожатия Северине, сказала Задорожная. Ее радость была неподдельной - как будто невестой объявили ее саму. - Пусть у вас все всегда будет хорошо! - она перевела взгляд с Северины на Орлова и почему-то посмотрела на Весту. Видимо роль его будущей жены раньше она соотносила с ней.
   - Ну, что, пойдем? - снова спросил Орлов!
   - Да, пойдем, - и Задорожная на правах хозяйки кабинета, открыла дверь, чтобы вышли гости. Сама задержалась на несколько секунд, чтобы закрыть дверь на замок.
  Агнесса Павловна был женщиной средних лет. Ей было что-то около 45-55 лет. Точный возраст определить было сложно. Тем более, что она не стремилась сделать себя моложе или наоборот представительней. Густые, хорошо окрашенные темно-рыжие волосы, собирала в плотный пучок на голове. Это не портило ее и не превращало в синий чулок. Правильные черты лица - овальное лицо, прямой тонкий нос, средние, аккуратно очерченные губы - располагали к себе. Ее можно было назвать чуть полноватой, но это скорее из-за ее любви к объемныймворотникам блузок и жабо, которые делали ее и без того внушительную грудь еще тяжелее. Однако все, кто ее знал, абсолютно искренне полагали, что Агнессе Павловне можно простить эту маленькую слабость и не судить строго. Ее любили за честность, прямоту, за любовь к детям и добросовестное отношение к делу.
  Она вела гостей по территории лагеря, комментируя, поясная и отвечая на вопросы.
   - Кстати, сейчас, второй завтрак, - пояснила она. - Давайте, зайдем в столовую!
  Она провела гостей через вход для сотрудников, и они попали в столовую со стороны кухни, а не через обеденную зону. Крикнув куда-то вглубь коридора: 'Зоя! Четыре халата, дай, пожалуйста!', через секунду держала требуемое в руках.
   - Посмотрим здесь, чтобы не отвлекать детей от еды. Маленьких потом трудно накормить.
  Из-за стеклянной перегородки, которая находилась слева обеденного зала, было хорошо видно всю зону. За белыми столами, сидели дети - по восемь человек. Слева сидели малыши, справа - дети постарше. Самым взрослым было четырнадцать лет. На столах, в больших блюдах стояли фрукты, рядом, по количеству детей, бутылочки с йогуртом. На плоских тарелках - бутерброды с сыром. Педагоги находились здесь же. Стояли чуть поодаль, наблюдая, у всех ли есть все необходимое. Работница кухни, девушка лет двадцати лихо управлялась с большим чайником, из которого наливала в чашки всем желающим сладкий черный чай.
  Северина заметила, что помещение приобрело уютный, жилой вид, благодаря цветам, которые в большом количестве стояли на подоконниках - в голубых керамических горшках.
   - Фонтан очень красивый, - сказала Веста. - Очень здорово, что он есть.
   - Да, дети поначалу от него не отходили. Им тоже очень нравился. Сейчас уже привыкли, спокойно завтракают, обедают.
   - А это кто? - Орлов, улыбаясь, кивнул в сторону маленькой девочки с льняными кудряшками, которая увлеченно ела большую грушу. - Она тоже участвует в конкурсе?
   - А, это? Это Ева, - ответила директриса.
   - Это она очень быстро собирает железный конструктор! - сказала Веста, обращаясь к Северине.
   - Да, она. Евочке четыре года. Ее взяли на отборочном туре в первом этапе. А вы, разве не в курсе, Андрей Владимирович? - спросила Задорожная.
   -Нет, не знал. Но девочка прошла конкурс - значит все хорошо, - улыбался он, глядя на меленькую конкурсантку.
   - Веста, она и вправду чудесная,- Северина тоже смотрела на девочку, которая все также, не обращая ни на кого внимания, поглощала грушу. - Андрей, я тебе не сказала, мне про нее Веста рассказывала.
   - Ага. Попросим потом - она соберет часть своего конструктора. Такая умелая! - сказала Веста.
   - А что с ее родителями? - спросила Северина у Задорожной.
   - Есть мать . Лишена родительских прав. Пьет, бродяжничает. Молодая мамаша. Ей едва двадцать исполнилось. Причем из интеллигентной семьи. Отец - врач, мать - домохозяйка, у матери, говорят, тоже проблемы с алкоголем были. Я точно так глубоко историю ее семьи не знаю, но можно узнать.
  Ева закончила с грушей. Встала из-за стола. Шкодно оглянулась, и пока воспитатель отвлеклась на других детей, быстро пробежала к фонтану и пополоскала там руки. Затем также быстро вернулась на место. Оторвала часть от бумажного полотенца, которые стояло тут же на столе, вытерла руки. Взяла бутылочку с йогуртом, попробовала открыть - не получилось, попросила соседа. Мальчик, лет восьми, ловко открутил крышку бутылочки и отдал ее обратно Еве. Девочка сначала осторожно понюхала йогурт, потом лизнула языком край бутылочки, затем отпила маленький глоток и только потом принялась пить по-настоящему - большими глотками, периодически останавливаясь, чтобы передохнуть.
  Гости рассмеялись выходке маленькой участницы. Задорожная, которая сначала хотела попенять воспитательнице на недосмотр, смягчилась и тоже заулыбалась.
   - Девочка, не пропадет! - сказал Орлов. - Найдет выход из любой ситуации!
   - Сейчас все пойдут на кружки, - мы можем пройтись по корпусам, - предложила Задорожная.
  Корпуса состояли из раздевалки, холла и комнат для детей и воспитателей. В каждом доме могли проживать десять человек детей, плюс два взрослых. Лагерь мог вместить сто человек, но сейчас, на время конкурса, были задействованы только четыре дома. В каждом была комфортная мягкая светлая мебель, портьеры - в тон, шкафы светлого дерева. В комнатах - по две кровати, прикроватные тумбы - два плательных шкафа, два стола, диван и кресло. В корпусах для маленьких - просторная игровая комната, а для подростков - комната отдыха.
  Еще в пяти корпусах располагались кружки и живой уголок.
  Из корпуса ?4, где жили самые маленькие участники конкурса, выбежала группка детей и побежала в сторону живого уголка, воспитательница поспешила за ними, второй педагог шла медленнее, она вела за руку Еву, которая несла в руках мягкую игрушку - собаку-долматница. Пока Задорожная рассказывала Орлову о возможном решении вопроса с коммуникациями на следующий год - говорила, как, по ее мнению, будет лучше и удобнее, Ева, вырвавшись от сопровождающей, подбежала к Орлову и потрогав его за руку, спросила: 'Привет! Ты кто? Ты судья? Ты будешь всем давать первое место?'.
   - Что? - спросил Орлов, глядя вниз. - Ах, вот тут кто! - он подхватил девочку на руки. - Ты убежала от воспитательницы?
  Воспитательница быстрым шагом шла к гостям и директору лагеря за сбежавшей Евой.
   - Извините, Агнесса Павловна! - сказала она. - Очень подвижный ребенок!
   - Какими и должны быть все дети! - сказала Северина и посмотрела на Еву. - Это твоя собака? Как ее зовут? - девушка потрепала за ухо плюшевого далматинца.
   - Моя! Ее зовут Диана.
   - Классное имя! - подключилась к разговору Веста. - Где она спит?
   - Со мной! - охотно делилась новостями из своей жизни Ева. - Она чистая и мне можно брать ее с собой спать. Я ее никому не даю. Это только моя Диана. Если ты сейчас не будешь громко разговаривать - то ее не разбудишь. Она поела и снова уснула.
  Орлов смотрел на щебечущего ребенка и не мог понять то чувство, которое посещало его в ее присутствии. Оно мелькнуло и в столовой - но было едва уловимым, мимолетным и исчезло словно и не появляясь вовсе, сразу же после того, как они вышли из помещения. Теперь оно пришло вновь - в ту секунду, когда Ева посмотрела на него своими большими синими глазами. Он снова оказался в подмосковном детстве, с родителями, с Серегой, снова вернулся в те дни, когда каждая минута была наполнена жаждой познания нового, изучением жизни, спорами, драками взаправду - не на жизнь, а насмерть - с противниками, спорами и примирениями - с друзьями. Евины глаза смотрели на него как родные - как будто он знал ее сто лет. 'Должно быть, все дети так смотрят. Говорят же, что все мы родом из детства', - попытался объяснить себе Орлов возникшее чувство.
  Задорожная сдержанно улыбалась трогательной картине. На руках у почти двухметрового Орлова Ева смотрелась маленькой птичкой.
   - Ева, пойдем кормить Марту? - позвала ее воспитательница.
   - Ты пойдешь кормить Марту? - спросила Ева Орлова. - Это наша черепаха. Он любит салат. Пойдешь?
   - Ева, в другой раз обязательно, - улыбнулся ребенку Орлов.
  И девочка, оглядываясь на него, пошла за руку с воспитательницей в живой уголок. Он помахал ей на прощанье рукой, Северина отправила воздушный поцелуй, а Веста подмигнула. Девочка рассмеялась, и, оглядываясь, поспешила за воспитательницей.
  Осмотрев территорию, гости прошлись вдоль аллеи - по краям была густо насажена белая сирень, и направлялись к выходу. Задорожная, которая во время их прогулки отлучилась в кабинет, захватить бумаги для подписи Олову, вышла, держа в руках большую красную папку. Проводила их до ворот, и, пожав руку каждому, поспешила вернуться в кабинет, по пути крикнув что-то охраннику на проходной.
  Северина и Веста разговаривали о предстоящем старте проекта, который наступит меньше чем через неделю. Видеовизитки Веста готовила без Северины, они находились на жестком диске в офисе Орлова. Северина хотела посмотреть их. Договорились сделать это прямо сейчас. Орлов молчал всю дорогу, не в силах отделаться от странного чувства, поселившегося в душе, после общения с ребенком.
  
   ***
  Горячим телом Орлова можно было обогреть помещение в двадцать квадратных метров. Одеяло было откинуто и обнаженные тела его и Северины каждой частицей блестели тонкой вуалью влаги. Каждый раз обоим требовалось в время чтобы прийти в себя и вновь осознать кто они и где находятся.
   - Чур, я первая в душ! - Северина подскочила на кровати и, потянув за собой тонкий ванильного цвета халат, исчезла из спальни.
   - Ты хитрая! - улыбнулся Орлов, приподнялся на подушке и быстрыми движениями пальцев пролистал на телефоне пропущенные вызовы и входящие письма. - Черт! - по какому-то поводу выругался он. Видимо чей-то звонок пропускать не стоило. Он натянул халат, вышел в гостиную и нажал кнопку вызова на телефоне. Потом глянул на часы, которые стояли на полке в большой комнате, еще раз выругался, поняв, что два часа ночи - не самое лучшее время для телефонных звонков и вернулся в спальню. Северина расчесывала волосы - зубья расчески то собирали их вместе, то вновь отпускала на свободу - и они рассыпались трехцветным фонтаном по плечам и спине. В спальне горел лишь ночник и тени причудливо легли на плечи Северины тонким покрывалом - казалось, что чья-то большая рука словно защищает ее от кого-то построннего.
  В тишине квартиры было слышно, что в ванной глухо бежит вода - это струи душа, ударяясь о тело Орлова, падали вниз и убегали куда-то по трубам - вглубь большого города. Северина подумала о том, что как хорошо, когда ты знаешь, что через минуту в комнату войдет человек, присутствие которого наполняет жизнь - не смыслом - нет, а каким-то полным и всеобъемлющим удовольствием, знанием, что тебя поймут и поддержат, что как бы там ни было - он всегда будет на твоей стороне. Вместе с этим ощущением что-то большое и теплое вошло в комнату, в тело, окутало все нутро. Волна расслабления прошла от макушки до кончиков пальцев. Похоже, это и есть счастье! Так и было. Человек - не создан для одиночества, и общение с другим человеком - родственным, близким ему по духу - делает его счастливее, лучше, жизнь приобретает объем и новое звучание. А если он уйдет, что тогда? Не жить? Нет, жизнь будет продолжаться и дальше, она станет другой - но все равно продолжится. Просто в сравнении с этими минутами, стает чуть тускнее. Северина была благодарна Орлову еще и за то, что когда он тогда ушел, она поняла , что очень любит жить, не смотря ни на что, и чтобы ни случилось это чувство она уже не утратит. С ним или без него, эта удивительная игра будет продолжена. 'Без него...- повторила она про себя и едва заметно вздрогнула - . Все же с ним лучше. Я хочу прожить эту жизнь с ним...'
   - Не спишь еще? - Орлов вошел в комнату и отвлек ее от размышлений. Наклонился и поцеловал в щеку.
   - Нет, тебя жду.
   - Не сиди под открытым окном - тебя продует, - Орлов подошел и закрыл приоткрытое окно.
   - Андрюш, мне нужно съездить домой. Я хотела после старта проекта, но сейчас думаю - нужно с мамой решить... - Северина вернулась к насущным проблемам.
   - Конечно, нужно, - Орлов приподнялся на локте и пристально посмотрел на Северину. - Тебе нужна помощь? Может лучше на машине съездить? Ты много чего хочешь забрать?
   - Нет, я возьму пару вещей... Но, знаешь что, на машине было бы, наверное, удобнее. Дашь водителя?
   - Конечно, я договорюсь с Ксенофонтовичем... Я не смогу сейчас отлучиться. Извини, - Орловв привлек Северину к себе.
   - Я знаю. Я справлюсь, а если не смогу - позову тебя на помощь, - она улыбнулась.
   - Точно? - он улыбнулся в ответ, делая вид, что сомневается.
   - Конечно.
  Часы показывали три часа ночи...
  ***
  В девять сработал будильник. Орлов осторожно встал с кровати, чтобы не будить Северину. На кухне глухо позвякивала посуда. Видимо, тетя Света уже пришла и готовила завтрак. Орлов захватил джинсы, вынул из шкафа голубую, идеально отглаженную, рубашку, вышел из спальни и плотно закрыл за собой дверь.
   - Привет! - он заглянул на кухню, приветствуя домработницу.
   - Доброе утро, Андрюша! Блинчики? - тетя Света ловким движением отправила на тарелку только что испеченный блин.
   - Да, то, что надо! Спасибо! И можно чашку кофе? Большую! Я сейчас!
  Орлов отправился в ванную, откуда через пятнадцать минут появился чисто выбритым , с тонким ароматом дорогого парфюма.
   - Теть Свет, Северина пусть поспит, не буди ее, ладно? - Андрей закинул в рот внушительный кусок блина и запил его кофе, было видно, что он торопится.
   - Да что ты, и в мыслях не было! Конечно! Я сейчас в магазин, потом обед поставлю. Пусть спит на здоровье!
   - Ты у меня чудо! - Орлов допил последний глоток кофе. - Спасибо! Было вкусно, - он приобнял женщину за плечи и вышел в коридор. Через секунду хлопнула входная дверь - ушел Орлов, а минут через двадцать в магазин ушла тетя Света. В квартире стало тихо.
  Северине снился сон. Как это обычно бывает, сколько точно он снился - она не знала. Всегда кажется, что длится всю ночь, а на деле пару минут - или наоборот. Во сне тоже было лето - почти как за окном. Северине было шесть лет - она в красивом зеленом платье - подол-солнце. Она где-то на просторах Карелии - в детстве она ездила туда с бабушкой. Большое поле, засеянное пшеницей. Присела на корточки, чтобы рассмотреть большую стрекозу, которая расположилась на травинке, расправив хрустальные крылья. Стрекоза улетела, а Северина осталась стоять в поле одна. Смотрела по сторонам. Потом побежала, прямо - к опушке леса - там виднелись деревья. Теперь девочка заметила, что поле словно разделено на две части, левая - залита тенями, здесь темные деревья тянут к ней свои кривые узловатые ветки-руки, а правая - наполнена светом и застелена чем-то белым светящимся - словно очень плотной, но в тоже время легкой, сверкающей материей. Северина бежала по черте, разделяющей эти два мира. 'Северина, иди к нам!', - говорила правая сторона, а левая скрипуче гудела - 'К нам, к нам!'. А она все бежала по полю - то левее и тогда скрипучие ветки тянулись к ней, то правее - тогда женские голоса одобрительно что-то говорили. Вдруг Северина подняла голову и увидела, что женские голоса шли от больших - даже огромных - в несколько метров высотой - красивых женщин. Они были в светящихся белых платьях. И Северина увидела, что это был не просто дневной свет, а это их одеяния так ослепительно сверкали. Их светлые овальные лица, лучистые голубые глаза, длинные золотистые локоны были прекрасны в своем совершенстве. Северина посмотрела налево. Корявые темные тени ее особо не пугали. Как будто были частью ее самой. И тени и большие женщины были одинаково близки. Поколебавшись минуту, девочка побежала в сторону больших светящихся женщин, в этот момент тени корявых деревьев глухо застонали - будто потеряли что-то очень важное. Одна из светящихся - подхватила ее на руки и прижала к груди, другие гладили ее по голове и улыбались. Было ощущение, что она знает их давно - и просто ненадолго уходила, чтобы вернуться к ним вновь...
  Северина проснулась, будто ее кто-то толкнул.
   - Уф, - выдохнула она, сев на кровати. - Присниться же...
  Сон оставил послевкусие полной защищенности и тепла, как будто везде, где бы она не появилась, был и будет ее дом. Ее место силы.
  Девушка медленно встала, накинула халат и подошла к окну. Было десять утра, и Арбат, который так и не ложился, приветствовал ее беспорядочными сигналами автомобилей, проезжавших плотным потоком по улице в любое время суток.
  Воду в душе сделала попрохладнее. Холодная вода всегда бодрила ее с утра - как кофе. На кухне пахло кофе. Недопитая чашка ароматного напитка стояла на разделочном столе. Видимо, Андрей не допил, а тетя, Света в спешке, не убрала ее в посудомойку. Северина взяла ее в руки - большая из белоснежного фарфора, она была еще теплая - значит, Андрей ушел не так давно. Глядя на чашку, опять вспомнила о Посланнике - давно его не было. Северина почувствовала, что скучает по нему. Она заварила себе чай с чабрецом. Торопиться было некуда. Должен был позвонить водитель. Пока заваривался чай, написала смс Инге: 'Скоро буду'. И тут же - в ответ, в духе подруги получила пять с огромным количеством вопросов: 'Че, правда?', 'А когда?', 'Ты надолго?', 'Что приготовить?', 'Слушай, как здорово, а я как раз заболела. В смысле здорово не то, что я заболела, а то, что ты приезжаешь!'. Отпивая маленькими глотками чай из чашки, Северина улыбалась сообщениям Инги и думала, о том, как ей все-таки везет в жизни с хорошими людьми.
  Через полчаса позвонил водитель.
   - Северина, я подъехал, жду Вас внизу, - сказала трубка голосом Матвея Ксенофонтовича.
  Она вернулась в спальню, положила в сумку подарки для Инги из Венеции, быстро натянула джинсы, футболку с длинным рукавом, захватила куртку и спустилась во двор.
   Вновь зазвонил телефон.
   - Любимая, ты собралась, я отправил к тебе водителя? Ты надолго? Постарайся не задерживаться, чтобы я не умер от тоски, как чудовище в сказке, оставшись без своей красавицы, - Орлов явно старался развлечь ее перед дорогой.
   - Ну, до чудовища тебе далеко, прямо скажем, но за сказочное начало дня - спасибо! - рассмеялась Северина. - Я ненадолго. Вернусь через пару дней. Ты даже не заметишь моего отсутствия.
   -Хммм, даже не знаю, - театрально продолжил Орлов, наигранно выражая сомнение. - Я люблю тебя, - уже серьезно продолжил он.
   - И я, - тихо ответила Северина. - Спасибо, в твою машину войдет все, что мне нужно.
   - Ты обещала, если возникнут сложности в чем-нибудь - сообщить, - напомнил Орлов.
   - Я сдержу слово, - улыбнулась Северина.
  Через полтора часа, преодолев пробки, тяжелый Hummer Орлова нес ее по направлению к дому, а через шесть с лишним часов автомобиль мягко остановился у подъезда Северины, и еще не выйдя из машины, она заметила, в окне кухни Ингу, она радостно махала ей обеими руками.
   - Матвей Ксенофонтович, Вы знаете, куда вам нужно ехать?
   - Да, Северина, не беспокойтесь, Александра забронировала мне номер в гостинице за углом, - он улыбнулся, прищурил глаза и поправил ус движением снизу вверх, как обычно делает Санта-Клаус. Если бы он сейчас сказал : 'Хо-хо-хо!' Северина бы нисколько не удивилась. - Я на связи, мой номер у Вас есть, а Ваш есть у меня.
   - Да, хорошо, до встречи! Здесь недалеко есть прекрасный парк. Можно погулять там , если будет желание.
   - Спасибо, я разберусь! Не волнуйтесь! - и он, все так же улыбаясь, медленно выехал содвора и скрылся за поворотом, ведущим на центральную улицу города.
  Инга открыла дверь , она почти стояла на лестничной площадке.
   - Привет-привет, подруга! - она обняла Северину, поцеловала ее в обе щеки. - Я уже заждалась. Чего у тебя телефон вне зоны? Я набирала тебя раз пятьдесят.
   - А чего так мало? - пошутила Северина.
   - Ха-ха-ха, - передразнила она подругу. - А ты что, по мне совсем не скучала?
   - Инга, ну как по тебе можно не скучать? - улыбаясь, обняла Ингу Северина. - Ты же просто фейерверк, праздник в жизни каждого человека.
   - Серьезно? - грустно спросила Инга.
   - Да, - ответила Северина. - Просто у меня сел телефон...
   - А я было начала в этом сомневаться. Разозлилась на всех и пошла на больничный. Ты знаешь, мы с Плюшей отлично ладим. Она все время спит со мной, и про тебя даже не вспоминает.
   - Я вспоминаю, - вставила свое слово кошка, которая все время сидела здесь, не мешая бурной встрече подруг после долгой разлуки.
   -Это ты? Ты тут тихо так сидишь? - спросила Северина, наклонившись к своему хвостатому другу.
   - А что делать? Кто бы меня услышал за воплями Инги?
   - Я кажется того, фиить, - присвистнула Инга. - Понимаю, что она думает, - она кивнула на Плюшу.
   - Глупости! Ты абсолютно нормальная, как я и Плюша. Просто она действительно разговаривает. Если бы ты чуть меньше говорила, ты бы чаще ее слышала.
   - Ты чего подруга, того? Опять? Тебя в машине продуло или ты от любви свихнулась? Кошка у нее разговаривает...
   - Не хочешь не верь! - Северина чмокнула бесшерстное создание в макушку. - Плюша, продолжаем шифроваться, дабы не прослыть душевнобольными, - девушка улыбнулась, поднимая кошку высоко над головой.
   - С ума сойти! - сказала Инга и вышла из комнаты, чтобы поставить чайник.
  Северина оглядела комнату и улыбнулась нарочитому порядку. Видно, что Инга готовилась к ее приезду - это было заметно по каминным часам, которые в квартире Северины служили барометром чистоты - на их золоченом декоре была видна каждая пылинка. Журнальный столик, черная причудливой формы ваза, и даже люстра - сверкали чистотой.
   - Слушай, Инга, вот тебе делать нечего? Ты же болеешь, зачем ты возилась с уборкой?
   - Ты заметила? - радостно спросила она из кухни.
   - Конечно!
   - Мне приятно, что ты оценила, - не отвечая на вопрос, сказала Инга. - Слушай, я запекла семгу ,как ты любишь - в фольге, будешь?
   - Буду, конечно. И знаешь что, твой поступок достоин самой высокой награды, - ответила Северина и вышла в коридор.
   - Какой именно? Приготовление семги? - уточнила Инга.
   - И этот тоже! - ответила Северина.
  Она открыла сумку, достала вазу, завернутую в красивую золотистую упаковочную бумагу и маленькую коробочку с кулоном.
   - Это тебе с любовью и благодарностью, - Северина протянула подарки Инге. - Я тебя люблю.
   - Оооо, а что это? Это кулон? - Инга быстро открыла небольшую коробочку с ярко-желтым украшением на тонком кожаном шнурке. Она тут же надела подарок и с удовольствием рассматривала себя в больше зеркало, которое висело в коридоре. - Слушай, он просто волшебный. Подойдет как минимум к трем моим платьям.
   - Тебе нравится? Я рада, - Северина была довольна, что угодила подруге.
   - Очень нравится! А это что? Это тоже мне? - спросила Инга, глядя на золотистый сверток в ее руках.
   - Да, как я и обещала - ваза.
   - Ну зачем ты? Глупости!- приговаривала Инга, все же торопливо разворачивая сверток. - Ух ты! - выдохнула она. - Она чудесная, как раз к моим шторам в гостиной. Ты супер! - она поцеловала подругу. - Ну, теперь, когда награда нашла своего героя, пора обедать, ну, или ... что там у нас на часах? Скорее, ужинать.
   - Давай!
   Северина была рада тому, что будет обедать дома. За последнее время, она несколько раз замечала за собой легкую грусть, когда думала о своей квартире, о родном городе. Она скучала. Эта квартира была для нее местом силы. Здесь ей было хорошо всегда, даже когда все было плохо. Она часто думала о том, что у каждого человека должна быть именно такая квартира. Где все сделано так, как хочется хозяину или хозяйке, пренебрегая чужими советам или модными тенденциями. Здесь должно быть так, как видит тот, кому здесь жить. Она была очень рада, что в свое время поступила именно так - сделала все по своему усмотрению. Это было место, куда ей всегда хотелось возвращаться.
   - У тебя дома очень хорошо, - сказала Инга. - Я так хорошо спала - совсем не просыпалась ночами. Хотя, может это от того, что со мной спала говорящая Плюша, - поддела она подругу.
   - Может и поэтому, а может потому, что говорящая Плюша охраняла твой покой.
  Кошка, которая все время обеда сидела напротив стола и внимательно наблюдала как подруги поглощают рыбу, вдруг подошла к Северине, встала на задние лапы и мягко оперлась правой передней о ее колено. Северина вопросительно повернула голову, кошка смотрела ей прямо в глаза и облизывалась.
   - Ты рыбу хочешь? - догадалась девушка.
   - Зачем ей твоя рыба? - перебила ее Инга. - У нее полная миска корма и полная чашка воды. Я утром все поменяла.
   - Хочу, - преданно глядя прямо в глаза хозяйке, ответила Плюша. - Кусочек, маленький.
  Ее желтые глаза светились янтарем - в центре каждого была черная рисина зрачка.
   - Северина, ты сейчас будешь говорить за себя и за кошку, да?
   - Инга, я не отвечала за кошку.
   - Серьезно? А кто тогда за нее отвечал?
   - Я думаю, что она сама.
   - Это я сама, - снова подтвердила Плюша.
   - Дурдом какой-то, - резюмировала Инга. - Говорящая кошка... Обалдеть!
  Плюша невозмутимо ела рыбу. Оставив маленький кусочек, она вновь подошла хозяйке и коснулась ее колена, также как она сделала это несколько минут назад.
   - Ах, прости, забыла! - И Северина взяв с тарелки тонкий пластик помидора, положила его в миску кошки, рядом с недоеденной рыбой.
   - Ничего себе! Она еще и гурман! Первый раз вижу, чтобы кошка ела помидоры! - Инга перестала есть и с удивлением уставилась на Плюшу, которая, зажмурившись от удовольствия, поглощала овощ.
   - Она их ела в момент нашей встречи, - ответила Северина.
   - Видимо, этим тебя и подкупила? - поддела ее Инга.
   - Она подкупила меня своим достоинством, и это не смотря на ободранный бок и грязную морду.
   Они еще долго говорили о разном - о переезде Северины, о делах Инги, и о том, как все успеть за пару дней. В разговорах и сборах - остаток дня пролетел быстро. Северина собрала вещи, которые уместились в две большие дорожные сумки. Разошлись по спальням уже далеко за полночь. Плюша, нервно подергав шкурой на загривке, стоя по середине коридора, размышляла, с кем из девушек ей пойти спать и отправилась за Севериной.
   - Ну все Севыч, приехала и забрала моего телохранителя, - в шутку обиделась Инга.
   - С тобой не поговорить, - улыбнулась в ответ Северина. - А Плюша любит поболтать перед сном.
   - Ну да, что есть, то есть, - согласилась Инга и нарочито театрально покрутила пальцем у виска. - У всех своих причуды. Сумасшедшие мои, спокойной ночи!
   - Спокойной!
  Северина неторопясь расправила кровать. Скинула домашнюю одежду и надела тонкую хлопковую белую, с витиеватым шитьем по верхней части, ночную рубашку. Волосы тяжело рассыпались по плечам. Она подошла к зеркалу, взяла расческу и провела несколько раз по волосам. Посмотрела на свое лицо. Заметила, что глаза стали больше, это всегда случалось, когда скидывала пару-тройку килограммов - или из-за напряженной работы или из-за переживаний. В этот раз это произошло от волнительных событий, связанных с расставанием с Орловым. Черты лица стали четче, нос еще тоньше, явно показались скулы, аккуратный, без острых краев подбородок выступил слегка вперед. У Северины были средние, четко очерченные губы, цвет которых всегда был темно-розовый, но в этот раз, их будто слегка присыпали пудрой - они были чуть бледноваты. 'Должно быть из-за усталости', - подумала она про себя. В целом, она осталась довольна своим внешним видом. Еще пару секунд повертевшись у зеркала, она отправилась спать. Устало опустилась на край кровати, почувствовала, что ее правая рука лежит на чем-то прохладном. Она откинула покрывало. Это была новая 'The Times'.
   - Это мое - сказал до боли знакомый голос.
  Посланник улыбался, облокотившись плечом о стену, противоположную той, где стояла кровать. В руках дымилась чашка кофе.
   - Это ты! - Северина бросилась ему на шею, крепко обняв. Она по неосторожности толкнула его руку, и напиток выплеснулся из чашки. По его белоснежной рубахе поплыло темное кофейное пятно. - Ой, извини!
   - Нормально... Не страшно.
  Он свободной рукой крепко обнял ее, прижавшись губами к ее волосам.
   - Тебя так долго не было. Я думала, что ты ушел навсегда.
   - Теперь я нужен не так часто, ты теперь все можешь сама.
   - Ты все равно останься, ладно?
   - Скоро тебе это будет совсем не нужно.
  Посланник поставил чашку на столик. Огромное расплывшееся пятно от кофе, исчезло, уступив место вновь проявившейся белизне рубашки. Он взял ее лицо в ладони и, посмотрев прямо в глаза, из которых градом катились слезы, сказал:
   - Ты понимаешь, что Я - это часть Тебя? В этом мире все связано, все едино. Даже в самом глубоком отчаянии каждый, абсолютно каждый человек может помочь себе сам . Этот ресурс спрятан в каждом из вас.
   - Ты так говоришь, как будто тебя на самом деле нет, - прошептала, глотая слезы Северина.
   - Ну ты же меня видишь, значит, я есть, - он снова обнял ее.
   - Я не понимаю...
   - Это непросто для понимания, именно потому, что это очень просто. Это настолько просто, что в это сложно поверить. И знаешь в чем ошибка многих? Все ищут счастье где-то там. Думают, вот будут деньги и все - тогда я все решу. Вот еще чуть- чуть и заживу. А секрет прост - нужно научиться жить, расслабляясь и радоваться прямо сейчас, вот в этом потоке, круговороте дел и событий - приятных, радостных, иногда не очень, бывает грустных, может быть даже тяжелых. Но это путь, это определенная протяженность во времени. Все когда - нибудь закончится. Конец игры под названием 'Жизнь' у всех один. И если об этом помнить, все открывается в другом свете. Когда ты помнишь об этом, то каждый день как последний. Тогда живешь на полную, дышишь глубоко, нет страха . Любишь, ненавидишь, даришь, радуешь, защищаешь, высказываешься - все как в последний раз.
   - И нет другого смысла... - задумчиво произнесла Северина.
  Перед глазами вдруг поплыли все моменты, диалоги, прогулки с Посланником, в каждом эпизоде открывался новый смысл. Снова ты слышал старую до боли знакомую сонату, которая звучала теперь так, как ты и не думал... Вроде те же ноты, те же аккорды, но что-то новое. Другое, что делает ее едва узнаваемой... Любимая мелодия теперь звучит как новая, никогда не слышанная ранее.
   - Нет, другого смысла нет... - подтвердил Посланник.
   - Ты сегодня пришел в последний раз?
   - Нет. В запасе еще есть время. Я с тобой. Я так-то вежливый, улыбнулся он. - Обязательно попрощаюсь.
  Северина грустно улыбнулась. Она смотрела на него и удивлялась, она уже не видела в нем тотальную схожесть с внешностью Андрея. Это как будто потеряло всякий смысл. Она смотрела на него сквозь оболочку тела и видела в нем, что-то светлое, теплое и большое, что заполняло собой каждый раз все пространство вокруг и протиралось гораздо дальше, куда-то туда, в бесконечность.
   - Уже поздно, ты должна спать - завтра много дел. Я посижу с тобой, пока ты уснешь - почитаю газету.
  Плюша, все это время внимательно прислушивалась к разговору. Теперь она приготовилась укладываться в ногах хозяйки, и все никак не могла найти удобное положение. Наконец она встала, потянулась на передних лапах, при этом широко зевнув. Ее маленькое тельце откинуло на стену спальни внушительную тень, глядя на которую можно подумать, что это огромная черная пантера пробралась в спальню и теперь готовится устроиться здесь на ночлег. Северина погладила кошку по гладкому загривку. Плюша громко затарахтела. Она была чемпионом по мурлыканью, своим тарахтением могла заглушить даже голос человека. Посланник с Севериной тихо рассмеялись.
   - Просто чудо-зверь, - сказал он, глядя животное по бесшерстной спинке.
   - Телохранитель, - подтвердила Северина.
  Она откинула одеяло и удобно устроилась на подушке. Посланник сел на кровать с другой стороны.
   - Северина, ты должна знать, что, чтобы не происходило - все всегда будет хорошо.
   - Ты о чем? - девушка приподнялась на одном локте и вопросительно смотрела на ночного гостя.
   - Да обо всем. Иногда люди впадают в драму на ровном месте, - он говорил шутливым тоном, но его выдавали глаза, в которых сквозила легкая тревога и беспокойство за нее.
   - Недоговариваешь?
   - Ты же знаешь, что я говорю только то, что могу, - улыбнулся он одними глазами.
   - Ладно, - ответила Северина, и повернулась на бок, к нему лицом. Тогда хотя бы не уходи, пока я не усну, и не выключай ночник. Хорошо?
   - Это запросто, - уверил ее Посланник.
  Плюша, наконец, удобно устроилась и мирно засопела. Северина медленно погружалась в сон. Посланник читал свежую газету, аккуратно переписывая страницы. В этот раз он не курил. Северина хотела было спросить: 'почему?'. Но на нее навалилась тяжесть, шевелить губами не хотелось - телом овладела дремота, сон подкрадывался все ближе и ближе, все сильнее вдавливая ее в кровать. Через секунду было уже не важно, почему посланник не курит. Веки опускались на глаза все медленней. 'Должно быть бросил. Как Андрей. Это все же вредно для здоровья' - лениво пришла в голову мысль. Ресницы медленно поднялись вверх, затем также медленно опустились на глаза. Римский профиль Посланника - был последним, что Северина увидела, перед тем, как крепко уснуть.
  Снился сон. Мать, что есть дури, лупила Северину веником по спине. Ей лет восемь или десять. Она кричит, уворачивается, ей страшно. Прячется то под стол, под кровать, но удары каждый раз настигают ее самым невероятным образом. Потом ей пятнадцать, приехал отец, и они пошли в кафе 'Лукоморье' там всегда было вкусное мороженое. Ходили по магазинам, отец купил супермодные джинсы - таких в классе ни у кого не было. Мать велела выкинуть. Но Северина спрятала их у бабушки и носила тайком, пока мать не видела.
   - Все от недолюбленности, вся эта нелюбовь к себе и к другим, - вздыхала бабушка. Она сидела под яблоней в саду в старом частном доме, где так любила бывать Северина. Чистила яблоки на варенье.
   - От чьей недолюбленности? - спрашивала Северина.
  Сейчас ей двадцать, она помогает бабушке чистить фрукты, и они разговаривают - раньше так было всегда. По обыкновению - во сне - все быстро менялось, и, находясь в той, запредельной реальности - это не удивляло, а наоборот казалось органичным, нормальным.
   - От недолюбленности человека человеком. Недолюбленная в детстве девочка вырастает холодной, жестокой и расчетливой женщиной, подобным образом относится к своим детям. Вот и мама твоя недолюбленная.
   - А чего же ты ее не любила?
   - Да любила, как могла. Когда было-то? Работали с утра до ночи. Дед твой - то в рейсах пропадал, то на охоте. Выживали, как могли. И сами-то не приучены, в войну выросли, - бабушка скорбно поджала губы. Выбившаяся белая седая прядь мешала смотреть и она, ловко перевернув нож, кончиком рукоятки аккуратно заправила ее под косынку.
   - И чего? Такая женщина лупит своих детей почем зря?
   - Она же не понимает, что делает. В приступах злобы. На деле - это отражение ребенка внутри себя, не получившего заботу. Это она так любви просит...
  Северина внимательно посмотрела на бабушку. Она не понимала, как горячо любящий ее человек мог кого-то не долюбить. Северина точно знала, что ее любовью можно согреть весь земной шар.
   - Совсем не понимает?
   - Совсем, - вздохнула бабушка. Яблоки меж тем наполнили большую эмалированную кастрюлю, и вот ее содержимое уже кипело на медленном огне - превращая плотные белые кусочки яблок в янтарное ароматное лакомство.
   - Да... как с этим жить...
   - Нужно простить. Какой смысл жить прошлым. Чтобы отравлять будущее?
  Бабушка ополоснула руки под умывальником. Теперь она длинным черпаком аккуратно снимала пенки с варившегося на огне варенья.
   - Простить... Простить. Сложно все это.
   - Смотря как относиться. Разве ты всегда во всем права? Каждый человек учитель. Любая проблема - урок. Каким бы жестоким он нам не казался. Надо простить, - бабушка тепло смотрела на Северину. - Все когда-нибудь кончится. Все это такие мелочи, обиды все эти... - она помолчала несколько секунд. - Ты знаешь, в этом году чудесные розы. Смотри.
  Бабушка наклонилась и срезала большую как пиала желтую розу и поднесла ее к носу Северины. Она прижалась лицом к ароматному цветку и почувствовала, что в его середине пряталась вода, и от этого ее нос тоже стал влажным. Северина окунула его в лепестки вновь и тут же отпрянула, кто-то укусил ее за кончик носа. Из сердцевины цветка с громким гудением вылетела оса...
   -Ой, что это? - девушка вскрикнула и проснулась. Плюша сидела рядом и делала вид, что она не при чем. Хотя секунду назад, она слегка укусила хозяйку за кончик носа. Чтобы напомнить, что время завтрака давно пришло.
   - Ффффф, Плюша. Ну, ты даешь! Напугала меня. Мне бабушка снилась, яблоки, розы и ... мать.
  Плюша внимательно посмотрела на хозяйку, спрыгнула с кровати, подбежала к двери и попыталась толкнуть ее лапой. Две попытки закончились провалом и кошка вопросительно уставилась на Северину.
   - Тебе что, совершенно не интересно, что мне снится?
   Плюша упорно молчала, всем своим видом давая понять, что пока не позавтракает - никаких разговоров не будет.
   - Ладно, - согласилась Северина. - Пойдем есть.
  Она накинула тонкий хлопковый халат пудрово-розового цвета, сунула ноги в такого же цвета пушистые домашние тапочки. Первым делом, зашла на кухню и насыпала кошке корм.
   - Спасибо! - поблагодарила Плюша и принялась за еду.
   - На здоровье! - улыбнулась хозяйка. Она еще пару секунд наблюдала, как животное самозабвенно поглощает сухой корм, потом отправилась в душ. В спальне разрывался мобильник. Это звонил Орлов. Севреина не слышала. В душевой кабине играло радио.
  Оказалось, что Инга проснулась намного раньше, и, чтобы не будить подругу, читала в комнате книгу. Услышав, что Северина встала, она вышла на кухню в твердой решимости приготовить завтрак... В окно кухни по-хозяйски заглядывало солнце. Тонкие шторы рассеивали его яркий свет в каждый уголок помещения. В солнечном свете посуда смотрелась нарядно, словно здесь вот-вот начнется какой-то праздник. Сахарница блестела глянцевым белым боком. Чайные пары, стоявшие на специальном подносе, на разделочном столе отражали золотом рисунка на стену солнечных зайчиков. И даже деревянная разделочная доска выглядела по-другому - окунувшись в майское солнце, она казалось светлее и больше.
   - Чудесное утро! - сказала сама себе Инга. - Солнце просто волшебное.
  Плюша на секунду прервала свою трапезу и внимательно посмотрела на нее. Ее большие уши - точно вырезанные из тонкой разноцветной бумаги - солнце просветило словно рентгеновским лучом. 'Бумажные' уши, отливали розовым цветом, и смотрелись большими разноцветными лопухами. Инга рассмеялась. Плюша недовольно задергала шкурой, она явно не планировала выступать в роли шута.
   - Плюша, я не могу, - заливалась Инга. - Ну у тебя и уши.
   - Уши как уши, - ответила кошка и продолжила трапезу.
  Инга остановилась и прислушалась к пространству вокруг - смешно больше не было. По напряженному выражению ее лица можно было понять, что она силилась восстановить статус кво и вернуться в свою картину мира, согласно которой - кошки не разговаривают, и в этом случае она даже готова была не верить своим ушам. Иначе можно было сойти с ума. Она медленно расставляла посуду по своим местам. За этим занятием ее застала Северина, которая вернулась на кухню, чтобы сварить кофе.
   - Привет! Инга, я говорю: привет! - обратилась она два раза подряд к никак не реагирующей на нее подруге. - Инга, ты чего? Что происходит?
   - Ты знаешь, мне показалось, как будто она вправду сказала: 'Уши как уши'.
   - Ну и что? - пожала плечами Северина. - Я уже привыкла.
   - Что за... Почему тебя не удивляет говорящая кошка?
   - Я последний месяц тебе об этом говорю, а ты не веришь. Если так проще: тебе показалось. Иногда мы домысливаем что-то за окружающих. Это знаешь как? Она как будто бы сказала. То есть она ничего не говорила, а ты услышала так, как если бы она сказала.
   - Да? - недоверчиво спросила Инга. Ее все же очень напрягала эта ситуация с говорящим животным.
   - Да! - как можно уверенней подтвердила Северина.
   - Я вообще мало что поняла из того, что ты сказала. Но я думаю, что - да - так будет лучше, - облегченно выдохнула Инга.
   - Слушай, расхотелось завтрак готовить! Смотри, какая погода, давай попьем кофе на террасе кофейни? - Инга быстро вышла в комнату и вернулась уже с платьем в руках. - Ты не против? Давай сходим?
  Северина была не против. Она тоже очень любила завтракать на свежем воздухе. Часы показывали 9.45. Кофейня открывалась через пятнадцать минуть. Подруги рисковали стать первыми посетительницами кофейного храма, но это их не пугало. Подышать свежим воздухом, перед тем как выпить чашку хорошего крепкого кофе опять же на свежем воздухе, что может быть лучше? Свежего воздуха много не бывает. Решили прогуляться, если придут слишком рано. Кофейня находилась как раз напротив дома Северины. Но прошли ровно к открытию. В ожидании кофе и легкого завтрака, подруги болтали о женских, ничего не значащих вещах, потом вспоминали студенческие годы, Беляева, позапрошлогоднюю поездку в Италию...
  Мобильник Инги прерывисто зазвонил.
   - О! - она удивленно вскинула брови. - Твой благоверный звонит! Чего это он?
   - Вот ведь... Забыла дома телефон. Андрей, наверное, меня потерял.
   - На, - Инга протянула телефон Северине.
   - Да, Андрюш, привет! - сказала Севрина. Утреннее солнце, выглядывающее из-за кроны деревьев, светило ей прямо в глаза. Она старалась найти удобное положение, чтобы избавиться от его лучей, поворачивая голову то вправо, то влево, то пытаясь заслониться декоративной колонной кафе, но оно упорно находило ее лицо. Солнцезащитные очки остались лежать дома - на тумбе.
   - Привет, любимая, - голос Орлова звучал глухо и устало. - Ты не можешь говорить? Перезвонить?
   - Я могу. Я просто забыла дома свой телефон, а мы с Ингой вышли позавтракать. Как ты? Я скучаю!
   - И я, - его голос зазвучал громче. - Я вернулся из Лондона. Сейчас уже в столице. Как ты справляешься?
   - Я -отлично. Упаковала вещи. Я завтра вернусь.
  Инга, которая стала невольной свидетельницей разговора, удивленно округлила глаза и недовольно зашептала: 'Как завтра? Ты что не побудешь еще хотя бы денек?'. От волнения она едва не перевернула тарелку с сырниками и клюквенным соусом, которую перед ней только что поставила официантка.
  Северина, закончила разговор и посмотрела на подругу.
   - Извини, - она взяла Ингу за руку. - Не могу остаться. У нас проект. Но ты же всегда можешь приехать сама. Я закажу тебе билеты. Я думаю, Андрей не будет против, если ты поживешь с нами. Приедешь? Проект - отличный! И потом, ты же сто лет не была в Москве?
   - Ладно, - вздохнула та. - Приеду, конечно!
  ***
  Около полудня Северина собралась к матери. Водитель подъехал вовремя. По обыкновению, перед тем как зайти в родительскую квартиру, Северина заехала в магазин - купить продукты по списку - набор всегда был одним и тем же. Так хотела мать. Получилось три увесистых пакета. Водитель помог донести их до лифта. Северина аккуратно вставила ключ в скважину, чтобы не греметь им, в случае, если мать спит. Она часто отдыхала днем. Открыла дверь. По очереди занесла три пакета на кухню. В квартире было тихо. Северина вошла в комнату. Мать смотрела в окно.
   - Привет, - тихо поздоровалась Северина.
  Мать обернулась и удивленно посмотрела на нее.
   - Ты? Ты как здесь? Как ты вошла? Я не слышала...
   - Как обычно, открыв дверь ключом, который ты мне дала в свое время. Кстати, я уезжаю в Москву. Насовсем. Возвращаю тебе ключи. Вряд ли я когда-нибудь вернусь сюда, ну, я имею в виду наш город, для постоянного проживания. Поэтому будет лучше, если я их тебе верну, - она положила связку на столик, который стоял рядом с диваном. - Теперь Вероника будет заботиться о тебе. Думаю, у вас все будет хорошо. Северина старалась не смотреть на мать, внутри у нее все сжималось от боли - она помнила последний скандал и повторять этот опыт не хотелось. Она спешила закончить разговор.
  Но ничего не произошло. Северине показалось, что после ее слов плечи матери едва дернулись, как будто кто-то невидимый ударил по ним своей невидимой плетью - она ссутулилась. Впервые за все время разговора она посмотрела матери в лицо. Заметила, как та постарела и осунулась за последнее время.
   - Замуж выходишь? - спросила она дочь. Северина удивилась, как тонко она это почувствовала.
   - Да, выхожу.
   - Кто он?
   - Хороший, очень достойный человек.
   - Раз в столице, так, наверное, при деньгах? Квартира есть?
   - Есть.
   - Хорошо, хорошо, - почему-то два раза повторила мать.
  В эту минуту Северина заметила, что по ее лицу катятся большие слезы. Они, спускаясь по шее, прятались где-то в воротнике ее халата.
   - Мама, что случилось? - спросила Северина.
   - Ничего. Я случилась в этой жизни. А желания жить нет.
   - Ты что такое говоришь? - Северина смотрела на нее удивленными глазами. Она как будто впервые в жизни видела свою мать. Перед ней сидела маленькая худая женщина с кротким выражением лица и сетовала на свою несчастную жизнь. И это она, которая знала все про себя и про других. Которая, на каждый вопрос знала как минимум три ответа, и эти ответы были правильные, потому что всегда и везде существовало только ее мнение. Она с легкостью могла пойти и взять свое, даже если для этого нужно было на кого-то наступить, оттолкнуть или обидеть. Она была резка в суждениях, остра на язык, быстра на принятие решений. А сейчас перед Севериной сидела девочка-старушка, спрятавшаяся в дальний угол дивана. Она безвольно опустила руки на колени, и что-то шептала про себя, сокрушаясь о бесцельно прожитых годах. Так печалятся дети о потерянной игрушке.
  'В каждой недолюбленной женщине все также плачет меленькая девочка, которая просит дать ей любовь. И просит она об этом, иногда, очень удивительным способом - через ругань, крик, ненависть. Да, так бывает. Просить о любви через ненависть свойственно многим взрослым людям, которые внешне, вроде бы, вполне себе нормальные' - вспомнила Северина слова Посланника.
   'Так вот как плачет в женщине недолюбленная девочка, - подумала о матери Северина. - Но ведь никто не поможет, если ты сама себе не поможешь...'.
   - А если Вероника не придет, - вытирая глаза платком, спросила мать.
   - Как это не придет? Почему? - удивилась Северина ее предположениям.
   - Не знаю... - женщина посмотрела на дочь, откашлялась, затем посмотрела на часы, потом снова на Северину.
   - Мама, она обязательно будет к тебе приходить. Я звонила ей из Москвы. Она обещала навещать тебя.
  - Ты прости меня, - вдруг неожиданно сказала мать. - Прости, что я была так жестока с тобой.
  Мать впервые за все время, за все тридцать лет, что Северина жила на свете - посмотрела на нее глазами, в которых было что-то, похожее на теплоту и признание.
   - Я... я даже не знаю, что сказать, - в горле встал ком, и было не возможно больше произнести ни слова. - Ты.. я.. Это было давно и ...
  Северина не знала что сказать, как облечь в слова то, что она чувствовала. Эти скупые извинения матери были для нее восьмым чудом света. Если бы сейчас разверзлись небеса и пошел золотой дождь, она была бы менее удивлена. Она обняла ее. Обнявшись, они молча просидели полчаса. Никто не произнёс ни слова.
   - Мне пора, мама, - сказала Северина.
   - Да, пора, - повторила мать. - Продукты сама разберу. Ты иди, опоздаешь...
   - Хорошо...Пока.
   - Пока, - в ответ попрощалась мать. Не дожидаясь пока Северина уйдет, она подошла к окну и вновь стала задумчиво смотреть куда-то вглубь двора. Северина оставила ее в том же положении, что и застала.
  На душе было неспокойно. Спорили разные чувства - хотелось заплакать, потом улыбнуться, смешались чувства благодарности и горечи, тоски и безудержного счастья. Что это было, Северина не знала. Но она знала, что то-то навсегда изменилось в ее жизни, в ее отношениях с матерью. Северина не знала, что совсем скоро ее не станет. Мать, словно устав от жизни, от вечной борьбы с самой собой, с другими людьми, тихо уйдет во сне, никогда не обременяя и не беспокоя. Н ее лице навсегда застынет выражение горечи и вечной тоски по себе самой - настоящей, которую она так и не нашла.
   ***
  Северина ждала Андрея в его московской квартире, не могла дозвониться до него весь день, и желая хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, включила первый попавшийся фильм. О чем он был, она не понимала, потому что толком не вникала в сюжет, мыслями была далеко. Плед сбился в ноги, и наполовину упал на пол. Она устало смотрела куда-то мимо экрана. Было далеко за полночь, когда в замочной скважине входной двери заворочался ключ. Она встала и вышла в коридор. Орлов устало снял ботинки и бросил ключи на полку .
   - Привет! - Северина подошла к нему, обняла. - Все хорошо? Я не могла до тебя дозвониться.
   - Привет, любимая! - Орлов широким жестом сгреб девушку и привлек ее к себе. Поцеловал. Она ответила. Поняла, что - что-то произошло, это был поцелуй-исповедь. Такие вещи всегда понятны и их всегда чувствует тонкая женская интуиция. И в тот раз Северина поняла, что-то случилось, что-то значимое и волнительное. Но она не торопилась. Она знала, что он все расскажет сам, когда будет нужно. Он был слегка взволнован, и то ли обрадован чем-то, то ли наоборот расстроен. И скорее всего, производил такое двоякое впечатление, именно потому, что в действительности испытывал именно такую противоречивую палитру чувств.
   - Будешь ужинать? - спросила Северина, делая вид, что ничего не заметила.
   - Нет, я не хочу, спасибо. Давай по чашке чая?
   - Хорошо. Пойдем мыть руки?! - она улыбнулась и отправилась в ванную.
  Поставила чайник, достала варенье, мед, наскоро сделала четыре бутерброда. Тарелку поставила перед Орловым. Он молчал. И только когда вторую ложку сахара положил не в чашку, а просыпал на стол, тихо выругался: 'Вот, черт!'.
  Северина положила свою руку на его запястье.
   - Все в порядке, Андрей? - спросила она и посмотрела ему прямо в глаза.
   - Да, все хорошо, любимая. Я просто устал, - он посмотрел куда-то в сторону, помолчал пару секунд. Потом встал из-за стола и вернулся на кухню с папкой, в которой тоненькой плотной стопкой лежали документы.
   - Ты знаешь, я не хотел тебе говорить сразу. Хотел сначала один съездить. Но сейчас думаю, что будет лучше, если ты все будешь знать заранее, возможно, завтра ты захочешь поехать со мной, хотя не уверен хорошая ли это идея.
   - Что это? Ты о чем? - спросила его Северина, открывая папку. В папке было что-то, похожее на досье. Документы рассказывали об Елизавете Сергеевне Ефимовой. Судя по году рождения женщине было двадцать. Характеристика от участкового рассказывала о буйной нескучной и не совсем законопослушной жизни Лизы. Здесь были пьяные драки, дебоши, мелкое хулиганство и воровство. Удивляло, что семья ее характеризовалась как положительная. Отец - врач, мать - домохозяйка. Почему девушка выбрала такой путь? Северина минут пятнадцать изучала документы, потом подняв голову на Орлова, спросила: 'Кто она тебе?'.
   - Ты помнишь девочку? Еву? В лагере? - ответил он вопросами на вопрос.
   - Конечно, помню. Она лучше всех собирает железный конструктор, - улыбнулась Северина, вспомнив удивительного ребенка.
   - Это ее мать.
   - Лиза Ефимова - мать Евы? - переспросила Северина. Она была удивлена. Вновь перечитала пару абзацев характеристики. Факты с трудом укладывались в голове.
   - Я когда смотрел на девочку, мне ее глаза показались очень знакомыми, почти родными. Я думал кажется, ну, знаешь, как это бывает... все дети смотрят в глубину души. А потом ты уехала и все! Мысль эта не дает покоя. Попросил ребят, нашли мать девочки. Она сама в СИЗО - натворила что-то. Участковый сказал - пакет с продуктами у кого-то украла в маркете. Но надо разбираться, что там на самом деле случилось. Тогда я поехал к ее родителям. Почему ребенок в детском доме, если есть живые родственники. Дверь открыл отец. Мать, как оказалась, в психиатрической лечебнице из-за непрекращающейся депрессии. Я когда увидела фотографии матери - сразу все понял. Мать Лизы - Галя Исакова. Ты помнишь, я тебе рассказывал о Сереге Ефимове? О моем друге детства? Из-за которого этот проект?
   - Конечно, помню.
   - Галя - это невеста Сереги. Они хотели пожениться. Она тогда беременной была. Он просил позаботиться о них. Но Галя не захотела общаться, перестала принимать помощь. Через какое-то время вышла замуж за врача, который ее тогда лечил. Она с трудом переживала смерть Сергея. Нам всем тогда было хреново... И я подумал, что у нее все наладилось, что у нее все хорошо. Ева - внучка Сергея.
  Северина подошла и обняла Орлова. Он стоял у окна.
   - Я хотел поговорить с тобой. Нам нужно будет Еву забрать к себе. Оформить документы. Я ему обещал тогда, получается - не сдержал слово. Ребенок при живой матери и родственниках живет в детском доме. Я не могу этого допустить. С другой стороны - это мое дело, я не могу тебя обрекать на такое положение вещей. Воспитывать чужого ребенка...
   - Андрей, давай так. Этот ребенок, после того, что ты сей час сказал, не чужой тебе. Я приму любое твое решение. Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. И я знаю, как это все не просто. Я люблю тебя, - последнюю фразу она произнесла крепко прижавшись к нему и уткнувшись носом чуть ниже плеча.
  Она старалась не показать волнение, и то, насколько он потряс ее этим своим решением. Насколько он стал еще больше и значимей теперь в ее глазах. Ей казалось, что влюбляешься в человека один раз и все. Чувство живет. Но оказывается возможен каскад, это когда наступает следующий поток, сильнее предыдущего. Когда поступок человека, которого любишь, оказывается масштабнее и сильнее предыдущего, поражает искренностью и красотой. И делает он это не для того, чтобы кого-то удивить, поразить или завоевать, а потому , что это есть его суть. Его путь. Он по-другому не умеет, не считает нужным. И никогда не поступит вопреки внутреннему ощущению, в угоду кому-то. Даже ей, Северине.
  Он поднял ее лицо ладонями, и посмотрела в глаза. По лицу девушки катились слезы.
   - Почему ты плачешь, Северина? Я тебя обидел? - он не понимал, что происходит, чем он ее расстроил. Ведь минуту назад она сказала, что все хорошо.
   - Я просто очень рада, что мы вместе.
   - И я рад, - он обнял ее и прижал к себе.
   - Я подумал, что СИЗО не лучшее место для принцессы, - он едва улыбнулся. - Может тебе не ехать?
   - Нет, я поеду, - настаивала Северина.
  Она опустила голову ему на плечи. На столе медленно остывал чай. Они так и разговаривали стоя, обнявшись. Долго.
  
  ***
  Вчера не задернули шторы и утреннее солнце - сначала робко, потом все смелее - вошло в спальню. Северина зажмурилась во сне, когда его лучи, поднявшись по одеялу, дошли до ее лица и, подобно кошке, свернулись клубком в ее волосах. Она открыла глаза, аккуратно выскользнула из-под легкого хлопкового летнего одеяла. Стащив халат со спинки кресла, потихоньку вышла из спальни. Часы показывали девять утра. На кухне на удивление было совершенно тихо. Обычно, в это время, тетя Света уже вовсю готовит завтрак. Северина заглянула на кухню. Никого не было. На столе стоял вчерашний ночной ужин. Чай и бутерброды остались нетронуты. Она убрала посуду в посудомойку, а вчерашнюю еду отправила в пакет для мусора. В этот момент в скважине входной двери три раза повернулся ключ и дверь отворилась. Бледная тетя Света, задыхаясь, вошла в квартиру. По ее внешнему виду было видно, что ей нехорошо. Она оперлась плечом о стену. Осторожно опустила рядом большой белый пакет.
   - Доброе утро! Что с вами? - спросила Северина, глядя на женщину.
   - Ой, уф, ах, - она старалась быстрее отдышаться, чтобы ответить. - Я приболела. То ли вирус какой, то ли простыла. Температура 38. Звонила Андрею на телефон, а он трубку не берет. Купила вот тут вам продукты. Сама пойду, отлежусь пару дней.
   - Да вы что? Вы с ума сошли? ВЫ никуда не пойдете! В смысле не пойдете, а поедете! Я сейчас такси вызову, - Северина назвала кнопку вызова на телефоне.
   - Да мне тут недалеко же, - еле слышно возражала тетя Света.
   - Я знаю, что вам недалеко, но нельзя же, в самом деле, ходить с такой температурой, да еще и тяжести поднимать. Андрей будет злиться. А то, что телефон не брал, так он у него в машине, наверное, остался. Я не помню, чтобы вчера он был у него в руках.
  Такси не заставило себя долго ждать, и Северина, наспех надев джинсы и футболку, проводила женщину до машины. По дороге сказала ей, что в ближайшую неделю, они на ее помощь не рассчитывают и прекрасно справятся сами. Такси медленно отъехало, а Северина постояла еще пару минут, вдыхая утренний московский воздух. 'Через три дня официально наступит лето', - подумала она и посмотрела на экран мобильника, он показывал: 29 мая 9:30. Она поднялась в квартиру. Орлов стоял в коридоре. Он выглядел отдохнувшим и не таким взволнованным как ночью - после своего прихода. Одна часть лица была намазана гелем для бриться, в правой руке он держал бритву.
   - Привет, - поздоровалась Северина и поцеловала его в правую щеку, уже свободную от щетины и пены.
   - Привет, любимая! - ответил он уже из ванной, куда вернулся закончить бритье.
   - Андрюш, знаешь, тетя Света приболела. У нее температура, я отправила ее на такси домой. Представляешь, она пришла с температурой и принесла еще пакет с продуктами. Я сказала, что ты будешь злиться.
   - Ох, уж мне наши русские женщины, останавливающие коней рядом с горящими избами. Правильно ты все сделала. Зачем приходить? Можно же было по телефону набрать или позже сказать. У тети Светы навязчивая идея убить меня посредством еды. По ее мнению, я вообще ничего не ем - и вот-вот умру от дистрофии. Для нее ужасу подобно не появляться на кухне в этой квартире хотя бы пару дней, - досадовал Орлов на чрезмерную исполнительность домработницы. - Кстати, ты не видела мой телефон? Может она звонила, а я не слышал.
   - Да, она звонила. А телефон, я помню, ты вчера не занес. Наверное, в машине оставил,- ответила Северина из кухни, где она разбирала принесенный тетей Светой пакет.
   - Я сейчас! - крикнул Орлов и хлопнул входной дверью.
  Через пять минут он снова стоял в коридоре, проверяя всю пришедшую на телефон информацию.
   - Точно, от тети Светы два пропущенных! - крикнул он Северине из коридора. - И больше ничего... - это он произнес уже себе под нос
   - Ты идешь завтракать? - спросила она в ответ.
   - Иду!
  На кухне аппетитно пахло кесадией. Северина готовила ее быстро. Может, не совсем по-мексикански, зато вкусно. На среднего размера сковороду как раз входило две порции. Кукурузные лепешки, сложенные вдвое, грелись на ее толстом дне. Внутрь каждой она положила мелко нарезанное копченое мясо, помидоры, сыр и зелень. Аромат копченостей и овощей наполнил кухню. Через минуту завтрак уже отправился на тарелки.
   - Это что так обалденно пахнет? - Орлов отпил кофе из большой белой чашки, рядом с которой лежал планшет с открытой страницей одного из новостных изданий. Каждое утро он быстро пролистывал первые новости. Эта привычка появилась у него давно - он не выходил из дома, не узнав о том, что произошло в стране и в мире.
   - Это что-то вроде кесадии. Почти как в Мексике, - улыбнулась Северина.
  Эта привычка Орлова, читать за едой казалась ей забавной. Так обычно делают школьники, которые вечно торопятся куда-то не успеть, и делают сто дел одновременно - едят, отвечают на смс, просматривают ленту в соцсетях. Орлов мельком глянул в монитор телефона. Отпил большой глоток кофе и принялся быстро листать новостную ленту в планшете. Северина вспомнила о Посланнике и с грустью посмотрела в окно. Теперь она не хотела, чтобы он приходил так скоро. Она знала, что следующая встреча будет последней. Но все равно ее грело предчувствие этого события. 'Тогда пусть она будет где-то впереди', - размышляла она про себя. Ей не хотелось с ним прощаться. Все самое лучше произошло с ней, когда в ее жизни появился он, с вечными кофе, сигаретой и всегда свежей 'The Times'. Белизна его рубашки успокаивала, а от темно-голубых джинсов веяло свободой... И все сбывалось естественно и быстро. С его легкой подачи она уже привыкла к тому, что даже когда казалось, что все очень плохо, на самом деле было очень хорошо. И она научилась понимать и ценить такие моменты. Ценить жизнь, которая, по сути, есть игра и у которой один финал, а потому нет ничего по-настоящему важного, кроме любви. И вот что удивительно, если об этом помнишь, она начинает разворачиваться к тебе совершенно другой стороной, и ты понимаешь, насколько ценно абсолютно все что здесь есть. Каждая минута и каждый миг.
   - Кто он? - с улыбкой спросил Орлов. - Ты задумчиво смотришь в окно и улыбаешься уже больше минуты. Смотришь ты не на меня, значит, не я захватил твои мысли. Он отрезал кусочек лепешки, полил его сальсой и положи в рот. - Это очень вкусно! Ты - мастер! Мексиканцы мне сейчас завидуют, - улыбался он. - Так вкусно, что у меня появилась дурацкая манера говорить с полным ртом, а ведь мама долго меня от нее отучала. Так кто он? Рассказывай!
  Он еще что-то говорил, шутил, стараясь ее развеселить. Рассказывал о своем путешествии в Мексику.
  Северина слушала, тоже улыбалась. Что-то воспринималось, что-то нет. Она смотрела на него и понимала, что этот человек - часть ее самой. И ей нравится наблюдать за его жестами, нравятся его манеры, привычки, его взгляд, улыбка....
  - Он - это я и ты, - ответила Северина. - Сила, которая нас объединила.
   - Кто? - переспросил Орлов, не ожидая получить ответ на свой несерьезный вопрос.
   - Тот, о ком я думаю.
   - Не буди во мне ревнивца, - продолжал он в шутливом тоне.
   - Не буду, - тоже в шутку легко согласилась она.
   - Я люблю тебя, - сказал Орлов. - Ты лучшее, что случилось со мной в жизни.
   - Мне приятно, что ты так часто это говоришь... Вот и получается, что один плюс один дает три - ты, я и наша сила, наши возможности, новая жизнь... Находишь себя, находишь лучшего человека на Земле, - ответила Северина. - Я люблю тебя.
   ...Да, так бывает, когда один плюс один дает три. Но к этому знанию нужно придти, иногда ценой невероятных усилий, ценой слез, боли, потерь и разочарований. А можно просто поверить в то, что это возможно - и тогда все случится быстро и само собой. И самое главное знать, что все всегда идет так, как надо, и все всегда складывается хорошо, если не нагонять жути на самого себя и не впадать в уныние, и не трясти Бога за грудки, требуя отчета за каждую ситуацию, кажущуюся нам неприятностью. И самое сложное- научиться не предавать себя, не отказываться от своей мечты, не верить, когда тебе говорят, что ты ничего не стоишь. Потому что в тот момент, когда согласился - все - обрыв. Считай, что сделал огромный шаг назад. А кто их не делал? Кто не предавал себя? С каждым хоть однажды это случалось... Многие ли подобно Джордано Бруно ,сгорая на костре, кричали: 'И все-таки она вертится!'. Бунтари и сейчас горят на кострах инквизиции, только роль священных судей часто играют родители, друзья, учителя. Им всегда кажется, что они лучше знают. И ты соглашаешься. Согласись Джордано Бруно, что земля плоская и стоит на трех черепахах, каким был бы этот мир? Выбор - ежедневный ритуал любого человека. Так было и так будет.
  ***
  В коридоре СИЗО пахло котлетами, видимо, кто-то из сотрудников грел себе обед. Хотя по времени, для главного дневного приема пищи было еще рановато. Орлова и Северину встретил лично руководитель учреждения.
  'Петров!' - громко крикнул он куда-то вглубь коридора. Из неприметной двери сбоку вынырнул невысокий худощавый парнишка, лет 20.
   - Вот, проводи людей к Ефимовой. Туда! - он снова махнул рукой вглубь коридора. - Ну, ты знаешь!
   - Понял! - отчеканил рядовой и уверенно пошел вперед посетителей по коридору казенного заведения. - Вот, сюда! - он пропустил их вперёд. - У вас двадцать минут.
  В центре небольшой комнаты, с тусклым светом и выкрашенными светло-зеленой краской стенами стоял стол, по обе стороны которого расположились две дощатые скамьи. Лицом к двери, опустив голову и положив обе руки на стол, сидела девушка. Дверь стукнула - и она, вздрогнув, посмотрела на входящих. На вид она была совсем еще ребенком. На худеньком лице были заметны лишь большие синие глаза. Густые светлые волосы, собранные на затылке в хвост, кое-где выбились и лежали вразнобой волнистыми прядями. На ней была футболка, тонкая хлопковая кофта и джинсы. Ссутулившиеся плечи говорили об усталости и обреченности, словно она уж прошла свой путь, и теперь не ждал только бесславный конец. Не удивительно. Люди, попадающие в подобные заведения, часто теряют здесь надежду уже через пару дней. Не верят, что ситуация может сложиться в их пользу.
   - Здравствуйте, Лиза! - поздоровался Орлов.
   - Здрасьте! - сухо ответила девушка.
   - Доброе утро! - в свою очередь сказала Северина.
  Та молча кивнула. Она холодно посмотрела на нежданных гостей большими бездонными глазами.
   - Лиза, я хотела спросить, как вы тут оказались? За что?
   - Не ваше дело! - зло огрызнулась девушка. - Я че, обязана перед вами отчитываться? Идите нахер оба, ясно?
   - Стоп-стоп, так разговор дальше не пойдет, - оборвал ее Орлов.
  Он посмотрел на Северину, та пожала плечами, и слегка кивнула, давая понять, что нужно продолжать разговор.
   - Вы знаете, где ваша дочь?
   - Этот упырь ее в детдом сдал.
   - Простите, пожалуйста, а кто у нас упырь? - уточнил Орлов.
   - Да этот, типа папаша мой. Мать в дурку загремела, а он сдал Еву в детский дом.
   - А Вы где были? Ведь это ваша дочь, а не его.
   - Где надо там и была! Тебя не спросила! - резко обрубила Лиза.
   Орлов замолчал. Девушка посидела полминуты молча, потом робко спросила: 'Как она?'
   - Ее хотят удочерить, Вы не будете против?
   - Буду, - еле слышно прошептала она. - Еще как буду, - она закричала в голос и встала со скамьи. - Ни за что я этого не разрешу! Я сейчас встану на ноги и ее заберу! Ясно вам? Понял меня?
  На ее крик открылась дверь, и конвоир спросил все ли в порядке. 'Все хорошо' - ответил Орлов и тот снова скрылся, закрыв за собой дверь. Орлов вновь повернулся к девушке и продолжил.
   - Начнем с того, что Ваше согласие я спрашивал по своей инициативе, можно даже сказать - из любопытства, потому как вы уже лишены родительских прав за асоциальное поведение, разгульный образ жизни и прочие 'милые' вещи, - Орлов был строг, но не допускал оскорбительных интонаций в адрес девушки.
   -Конечно, мне было восемнадцать, когда этот мудак ее сдал, что я могла?! Кто бы мне поверил?! Я больше и не живу с ними. Не отец он мне. Это материн муж... Мама болеет. А своего отца я не знаю.
   - Я хорошо знал вашего отца, - сказал Орлов.
   - Вы? Откуда вы могли его знать? - девушка удивленно вскинула брови.
  Она сняла панцирь откровенного пренебрежения и теперь смотрела на Орлова глазами, одновременно полными интереса и недоверия. Лиза уже очень давно не смотрела ни на кого с уважением. Но сейчас что-то похожее на это мелькнуло в ее глазах. Она перестала жестко обороняться, и Орлов увидел, что она совсем еще ребенок, на долю которого выпало много испытаний, и они заставляли ее, порой, делать неоднозначные выборы, ошибаться и падать. Но ведь вставала и снова шла дальше. Это заслуживало уважения. Эту силу, доставшуюся ей от отца, Орлов чувствовал в ней интуитивно, и уважал ее бунтующую натуру, потому что и сам в ее годы был таким.
   - Сергей - мой лучший друг, - Орлов сказал так, будто он был жив. - Я обязан ему многим, в том числе тем, что стою, сей час здесь, перед тобой, - Орлов открыл сумку, достал оттуда несколько фотографий.
   - Так это из-за тебя он погиб?
  Лиза теперь разговаривала спокойно. Оба не заметили как перешли на 'ты'.
  Орлов молча протянул ей фотографии.
  Она с интересом разглядывала снимки, на которых были запечатлены два молодых человека - высокий красавчик-брюнет с рельефным торсом и худощавый светловолосый симпатичный парень с льняными волосами и открытой белозубой улыбкой. Вот они играют в футбол, а здесь - едва видны головы из воды - видимо, сейчас будет заплыв. Здесь вот этот светловолосый - на воротах, а тот - другой сейчас будет забивать. Тут вместе ремонтируют байк, довольно позируя фотографу с запчастями 'Ямахи' в руках.
  От волнения голос девушки стал хриплым, она еле слышно спросила:
   - Можно я возьму одну себе - на память? Вот эту? - она протянула Орлову фото, на котором Сергей, запрыгнувший на плечи Орлову, демонстрировал фотографу знак победы, выставив указательный и средний палец в виде буквы 'V'.
   - Можно. Я подарю тебе и другие. У меня дома еще есть. Твой отец был замечательным человеком. Он очень ждал, когда ты родишься. Очень любил тебя и твою мать.
  - Да. Только где он теперь? Почему тут стоишь ты, а не он? - зло спросила девушка.
   - Лиза, я бы мог тысячу раз принести свои извинения, но дело этим не исправишь. Ушедшее не вернуть. Давай подумаем о сегодняшнем дне.
   - А что я могу сделать? Ты видишь, где я нахожусь? - она пнула ногой скамью.
   - Я помогу тебе. Я обещал твоему отцу. Нужно изменить это положение дел. Ты не можешь так жить. Иначе останешься без ребенка. До встречи с тобой, я готов был удочерить Еву и воспитать ее как свою дочь, но я вижу, что ты ее любишь, и что ты достойная дочь своего отца - просто ошибалась. Мы все иногда ошибаемся. Это не страшно.
   - Кто она? - Лиза мотнула головой в сторону Северины.
   - Это моя будущая жена - Северина, - Орлов приобнял ее за плечи. - Познакомься.
   - Сказочно рада, - съязвила Лиза. - И как это поможет в моей истории? Так бы расписались и все - Еву бы мне вернули. А сейчас что?
   - Лиза, ты это, конечно, лихо придумала. Ты решила, что я сейчас приду и решу все твои проблемы? Я же сказал, что помогу, а не сделаю все за тебя. Как ты здесь оказалась?
  Она занервничала. Ее движения вдруг стали мелкими, суетливыми, от исходившей от нее дерзости не осталось и следа. Она несколько раз попыталась заправить выпавшие из прически пряди за резинку, поправила ворот футболки, отряхнула несуществующую грязь с коленки. От ее фигуры на стену легла тень, в виде огромного колючего ежа. Его иголки складывались из ее выбившихся волос, острых плечей и коленок.
   - Я жрать хотела! - зло прошипела она. - Ясно! И взяла этот чертов пакет у той жирной коровы. И чего? Нельзя что ли было? Ей полезно на диете посидеть. У меня уже в глаза темнело от голода.
   - Ты украла продукты у покупательницы из супермаркета?
   - Да, украла и что? - закричала она.
   - Лиза, давай спокойно. Где ты жила последнее время? - Орлов сохранял хладнокровие.
   - Нигде. В подъезде.
   - Что?
   - Что слышал, - девушку раздражали вопросы Орлова . В глубине души она понимала, что гордиться особенно нечем, а он в очередной еще раз указывал на эти нелицеприятные страницы ее биографии.
   - Значит, поступим так. Я оформлю опекунство над Евой. Она будет жить со мной, а ты сможешь приходить к ней, когда захочешь. Тебе я помогу с работой, с жильем. Образование есть?
   - Нет, - мотнула головой Вероника.
   - Ясно. Будешь учиться и работать. Тогда девочка вернется к тебе. Тебе двадцать. Ты еще жить не начинала, у тебя все впереди. Образование нужно. Что тебе ближе? Филология? Юриспруденция?
   - На юриста хочу, - девушка отвечала на вопросы, а в глазах мелькали тени сомнения: вдруг это все обман, неправда.
   - Хорошо. Будешь учиться на юриста, - едва заметно, одними глазами улыбнулся Орлов.
  Завтра я заберу тебя отсюда. Покажу, где ты будешь жить. Договорились?
   - Да, - устало выдохнула та.
   - Тогда я прощаюсь до завтра.
   - Угу, - девушка угрюмо кивнула.
  Московский майский полдень припекал горячим солнцем. Местами асфальт прогрелся так, что можно было продавить его каблуком. Белый 'Мерседес' Орлова приветственно часто заморгал фарами. Он напоминал щенка бульдога, который радостно виляет хвостом при виде хозяина. Андрей Орлов и Северина сели в машину.
   - Вероника будет жить с нами? - спросила Северина.
   - Нет, у нее будет своя - взрослая, самостоятельная жизнь, - ответил он. - Она будет жить в соседнем подъезде. Там стоит однушка, покупал родителям на случай, если захотят вернуться в столицу, но видимо, этого не произойдет. Там все есть. В вуз устроим - не проблема. Работу подберем. Сане Беляеву нужна была офис-менеджер. Она подойдет. Пару недель стажировок и нормально. Если сможет - выберется. А иначе, как ей девочку доверить? Галя, видимо, не смогла, не справилась с дочерью.
   - Надеюсь, ты знаешь, как лучше, - она поцеловала его в щеку.
  Кондиционер еле слышно заработал. В машине тут же стало прохладно.
   - Родители ждут нас сегодня вечером, ты как? - Орлов надел солнцезащитные очки и, посмотрев, нет ли помех, выехал с парковки.
   - И ты только сейчас мне об этом говоришь? - удивилась Северина.
   - А чего анонсировать за два дня вперед? - подшучивал Орлов. - Дело обычное - семейный обед. Им не терпится увидеть мою будущую жену.
   - Их можно понять, - согласилась Северина. - Тогда мне в парикмахерскую. Я выйду на углу, недалеко от дома. Ты не жди меня, сам понимаешь, это надолго.
   - Ладно, заеду за тобой через пару часов, хорошо?
   - Через три с половиной часа давай встретимся дома, хорошо? Я зайду, переоденусь.
   - Ладно, заскочу в офис тогда. Набери меня, ладно?
   - Ладно.
  Она снова наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, но он ловко увернулся и обняв ее рукой за голову, поцеловал в губы.
   ***
  Дом Орловых находился в достаточном отдалении от столицы. Он располагался в небольшом коттеджном поселке, сразу за которым, через небольшое поле, виднелся густой сосновый лес. Раньше на этом месте была деревня - теперь же красовалось около семидесяти кирпичных домов. Среди них были и глобальные постройки - в три-четыре этажа и одноэтажные строения. Дом Орловых привлекал внимание живописным окружением. За невысоким кирпичным забором виднелись сирень и акация. Орловы жили в большом двухэтажном доме из светлого кирпича, который с двух сторон заботливо обвивал плющ, его также окружал аккуратный зеленый газон, а по бокам от крыльца красовались несколько клумб с желтыми тюльпанами. Клумбы - большие, и поменьше - в виде вазонов, были здесь повсюду. Буйство красок цветущих растений поражало. По тому, как была ухожена территория, было понятно, что у хозяев были помощники. Такой сад требовал серьезных физических усилий.
  Орлов остановил машину на небольшой асфальтированной площадке перед домом, два раза нажал на сигнал. Через какое-то время ворота дернулись и плавно открылись. На площадку вышел мужчина лет шестидесяти-шестидесяти пяти. По Владимиру Константиновичу Орлову было видно, что это человек военной школы. О его военном прошлом говорила выправка. Несмотря на возраст, его фигура была безупречна - мышечный рельеф говорил о привычных каждодневных физических нагрузках. Седые волосы Орлова - старшего были зачесаны назад, лицо - чисто выбрито. Квадратный подбородок хозяина усадьбы говорил о несгибаемой силе воли, а в его случае еще и о достаточно упрямом характере. Всем своим видом, он производил бы впечатление человека жесткого и даже, может быть, жестокого, если бы не карие глаза, сияющие теплым мягким светом.
  - Сынок! - он протянул руки к Андрею. - Наконец-то!
  Они крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине. Северина вышла из машины и, улыбаясь, ждала, когда отец и сын закончат приветствовать друг друга.
   - Папа, познакомься, - это моя будущая жена - Северина, - сказал Орлов, обнимая ее за плечи. - Через три месяца будешь гулять на свадьбе.
   - Здравствуйте, здравствуйте, Северина! Очень Вас ждали, - Орлов-старший пожал ей руку, а потом по-отечески приобнял, показывая этим жестом свое полное расположение. - Ну, давай, загоняй машину! - он вновь обратился к сыну! И в дом! Мама ждет.
  Северина прошла за ворота - внутрь двора, в то время как Андрей загнал машину в гараж. Втроем они поднялись по ступеням высокого каменного крыльца. В просторной светлой прихожей их встретила Анна Сергеевна - мать Орлова. Невысокая стройная женщина - брюнетка, с аккуратным каре - приветливо улыбалась, встречая гостей.
   - Андрюша, дорогой! - она крепко прижалась к сыну, который был выше нее чуть не на две головы.
   - Здравствуйте, - сказала она, обращаясь к Северине.
   - Мама, познакомься, - это моя будущая жена, - Орлов чуть отошел назад, уступая место Северине.
   - Здравствуйте, Анна Сергеевна. Очень рада нашей встрече, - Северина была немного смущена. В глубине души она волновалась, все же ей очень хотелось понравиться родителям Андрея.
  После ужина, пили чай на заднем дворе. Здесь, под яблонями стоял большой кованый стол, накрытый, по случаю приезда гостей, белоснежной скатертью. Везде царили чистота и порядок. Все тот же аккуратный газон, выложенная камнем тропинка, ведущая к задним воротам, аккуратно разбитые грядки, на которых красовалась сочная зелень. К чаю Анна Сергеевна подала несколько видов варенья, бисквитный торт и пару тарелок печенья.
   - Мам, а детский дом еще работает? - вдруг спросил Орлов.
   - Да. А почему он не должен работать?
   - Ну, мало ли...
   - В прошлом месяце там бригада работала - крышу перекрывали, - поделился новостями Владимир Константинович.
   - А повариху помнишь? Нину Иннокентьевну - жену дворника..., так на той неделе похоронили, - добавила Анна Сергеевна.
   - Значит, никого теперь там из наших знакомых, - ответил Андрей.
   - Как твой проект? - спросила мать, и глаза ее как-то сразу погрустнели.
   - Все хорошо, мама, работаем. Через два дня старт. Думаю, у нас все получилось. В жюри попали очень хорошие люди.
   - Это хорошо...Хорошо, - ответила мать.
   - Я сейчас, - сказал Андрей.
   Он встал из-за стола, стянул с себя рубаху через ворот, расстегнув первые три пуговицы, и пошел прямо по дорожке, ведущей к задним воротам, за которой находилось поле и лес.
   - Пошел детский дом смотреть. Он когда приезжает, всегда вечером прогуливается. Там, за воротами налево пригорок, так вот здание это оттуда хорошо видно, - сказала Северине Анна Сергеевна.
   - Да, тогда тяжело было. Думали, тронется сын наш, с ума сойдет, - вступил в разговор Владимир Константинович. - Но ничего... Но Сергея до сих пор помнит. И мы помним. Поминаем, как положено. Мы же его даже усыновить хотели, хороший парень был.
   - Да, я знаю эту историю... Он мне рассказал, - ответила Северина. - Значит, тогда так должно было сложиться. Эта ситуация его сильно изменила.
  Через пятнадцать минут Андрей вернулся с двумя небольшими букетами полевых первоцветов.
   - Дамы! Для вас! - он вручил матери и Северине по букету.
   - Спасибо! - они ответили почти одновременно.
  Ближе к одиннадцати хозяйка дома показала Северине комнату с двуспальной кроватью. Она посмотрела на Северину и еле слышно спросила:
   - Я правильно поняла? Комната у вас одна.
   - Да.. я... - неожиданно для себя Северина не могла вымолвить ни слова. Казалось бы простой вопрос поверг ее в столь сильное смущение, что она не знала что ответить.
   - Простите, если я Вас смутила, - Анна Сергеевна примирительно взяла девушку за руку. - Все хорошо. Я все понимаю, - женщина старалась успокоить гостью и уже корила себя за этот вопрос. - Мы очень рады, что Вы пришли в нашу семью. Андрей так долго был один. У него сложный, часто противоречивый характер..
   - У него замечательный характер, Анна Сергеевна, - Северина в ответ на ее жест, положила свою ладонь на ее руку.
   - Надо пожить вместе, потом будешь знать, - улыбнулась Анна Сергеевна. - Можно я обниму Вас перед сном?
  Она аккуратно обняла девушку за плечи.
  Андрей пришел в спальню поздно, глубоко за полночь, когда Северина не дождавшись его, уже крепко спала - события минувшего дня дали о себе знать. В свете мерцающего ночника, он открыл бутылку коньяка, которую захватил с собой из буфета. Отец, выпив пару рюмок, сослался на сердце и больше к спиртному не притронулся. Не то, чтобы Орлову хотелось уйти в алкогольное беспамятство, но внутреннее напряжение отпускать не хотело, а снять его можно было старым дедовским способом с помощью граммов трехсот коньяка, что он и сделал. Он думал о Лизе, о Сергее, о том, как неожиданно прошлое, которое ты не можешь изменить, вдруг проявляется в настоящем, словно еще раз напоминая о том, что все, что мы сделали, мы сделали сами - своими мыслями и поступками. И сожалея о прошлом, стоит задать себе только один вопрос: а могло ли быть иначе? Ведь если бы да - могло, то и случилось бы иначе. Но если случилось по-другому, значит, в этом есть свой, глубинный смысл, конечно не очевидный и понятный для нас, но совершенно точно единственно верный для всех, кто оказался в гуще событий.
  Орлов смотрел на спящую девушку и думал о том, как бесповоротно один человек может изменить жизнь другого. И дело здесь не в романтике и нежной привязанности. В другом. Женщины... Одна женщина - подобна мощной горной глубоководной реке, другая - маленькому тонкому ручейку. Первые врываются в твою жизнь, сметая на своем пути все преграды и плотины, они ломают тебя, не смотря на протесты, вторые - не меняют ничего, их единственное желание - подпитать свой источник. Еще есть третьи. Это женщины - океаны. Они приходят в твою жизни, ничего не ломая, не сметая, и ни на что не рассчитывая, они просто преобразуют твою реальность, наполняя ее совершенно новым звучанием. И ты, вроде оставаясь прежним, становишься совсем другим, в первую очередь - по отношению к этому миру. Ты видишь его по-другому, по-новому. И этот новый взгляд нравится тебе больше старого, и ты бесконечно признателен этому человеку. Вмиг он остановится тебе бесконечно дорог. Но сначала сопротивляешься, потому что не хочешь выходить из привычного ритма жизни - привык, так удобно. Тебя раздражает этот человек, потому что чувствуешь : он несет с собой перемены. Он начинает читать тебя как ленту новостного портала, ощущает каждое движение твоей души - а это непривычно и пугает... Он все о тебе знает, хотя ты не проронил ни слова. И вот что удивительно - жизнь меняется, самым что ни на есть лучшим образом. Оглядываясь назад, понимаешь, сколько красивых, но пустых женщин было на пути, и как легко было ошибиться. Тогда приходит понимание, что женская красота без океана внутри - скучна и бесполезна. Она и нужна лишь для того, чтобы стал заметен ее океан - это как маяк. А заметив его, ты останешься с ней надолго, может навсегда. 'Пока смерть не разлучит нас...' - думаешь ты в этот момент. Лишь бы она не превратила свой океан в захудалое озеро... 'Останься океаном навсегда', - попросил про себя Орлов, глядя на спящую Северину.
  
  ***
  Вероника с интересом разглядывала свое новое жилище. Квартира, где ей предстояло жить, была подобно замку принцессы. По крайней мере, ей так казалось - прованский стиль изобиловал в интерьере квартиры множеством уникальных вещей - фоторамки, часы, вешалка для одежды - все это будто вынырнуло из старины и поселилось здесь, чтобы приютить одинокую странницу. Для нее это стало чудесным превращением. Орлов был для нее героем и спасителем. Масла в огонь ее влюбленности подливало еще и то, что друг отца был очень хорош собой, и, несмотря на то, что бы старшее нее в два раза, являлся обладателем атлетичного телосложения и глубокого, вынимающего изнутри все самое сокровенное, взгляда карих глаз. Вероника не отрываясь, смотрела, как Орлов открывает шкафы, рассказывая, где находится посуда, где белье. Как запускать стиральную и посудомоечную машину. У нее из головы не выходили его слова о том, что только от нее зависит, какая жизнь у нее будет и как скоро Ева вернется к ней. 'Черт, вот собрался жениться не вовремя, - досадовала про себя Лиза. - Нафиг ему эта Северина... или как ее там... Я ничем не хуже'. Внешне же сохраняла спокойствие и послушно кивала. Она понимала, что сейчас ей крупно повезло. Сорвать джек-пот в виде такого покровителя - не каждому дано.
   - Андрей, ты будешь приходить ко мне?
   - Конечно! Или я или Северина, - улыбнулся Орлов. - Матвей Ксенофонтович - это мой водитель - поможет тебе съездить за продуктами.
   - Давай лучше ты будешь приходить, а не она, - возразила девушка.
   - Чем это тебе так не угодила Северина? - удивился Орлов.
   - Всем, - буркнула под нос Вероника.
   - Давай договоримся, что к ней, как и другим членам моей семьи, ты будешь относиться с уважением, хорошо?
   - Хорошо, - раздраженно кивнула девушка, понимая, что настаивать сейчас не лучший вариант.
   - Сейчас поедем в офис к Александру Беляеву, это мой хороший приятель. Ему нужен офис-менеджер. Сначала пройдешь стажировку - у тебя будет наставник, через месяц сможешь полноценно работать. Это понятно?
   - Понятно, - она кивнула головой уже более смиренно.
  Орлов смотрел на нее и думал о том, что в принципе, у него могла бы быть дочь или сын такого же возраста. Просто он раньше никогда всерьез не думал о семье. Жизнь казалась испытательным полигоном, где можно творить что угодно, лишь бы чувствовать, что живешь. Она, порой, проявляет себя в полной мере, в каких-то простых моментах. Например, в льняных волосах друга, которого уже давно нет, но зато у его дочери такие же - она стоит перед тобой, как будто он сам ненадолго вернулся. Это как напоминание, что ничто не проходит бесследно. И понимание, что жизнь это и есть момент 'сейчас'. Вот ты смотришь на дочку друга и видишь в ней его, хотя его и нет, но он все равно есть. Ничто не кончается и не исчезает. Меньше говорить, больше молчать и слушать, тогда откроется суть пребывания на земле. В чем оно? Просто быть, дышать, смотреть, чувствовать. И для этого не обязательно лететь на тарзанке вниз головой, или гнать на байке под двести без шлема. Он стоял и смотрел на волосы Лизы с удивлением замечая этот вихрь мыслей, пронесшихся в голове. Он словно растворился в пространстве... Не сразу почувствовал, как ему на плечо легла худенькая рука девушки, а другая - легко обвила шею. И едва почувствовав на своих губах ее холодные губы, он дернулся как будто от сна.
   - Да ты что? С ума сошла? Я же тебе в отцы гожусь? - он злился и тряс ее за плечи. - Ненормальная!
   - И что? И что? - глотая слезы, закричала она. - А я хочу с тобой жить! Я тебя люблю!
   Оценив ситуацию, через секунду, Орлов уже очень сожалел о минутной слабости, о том, что позволил себе накричать на девочку, на долю которой выпали нелегкие испытания. Он взял ее за руку, посадил на стул, сам сел напротив.
   - Слушай, Лиза. Я тоже тебя очень люблю. Я любил твоего отца и очень люблю тебя. Но как дочь. Понимаешь? Ты можешь принять от меня помощь, понимая из каких соображений, я это делаю?
  Она молчала. С кончика носа капали слезы. Голова вжалась в плечи, она что-то бормотала себе под нос. Лиза была раздавлена.
   - Лиза, ну прости меня. Я не должен был говорить с тобой так жестоко. Я просто не ожидал. Ты близкий мне человек. И у тебя замечательная дочь, о которой я тоже буду заботиться, как и о тебе. Но то, о чем ты думаешь, это неверно.
   - А что верно? Что если мы тебе не понравимся или станем не нужны, ты нас выкинешь??
   - Да ты что? - Орлов был удивлен умозаключениям девушки. - Почему ты это решила?
   - Потому, что близкие люди всегда причиняют боль, потому что с женой развестись сложнее, чем выкинуть из дома ребенка, - она говорила уже еле слышно, всхлипывая.
   - Я не выкину вас из дома, запомни это раз и навсегда. Я тебе вместо отца. Ты с этой минуты можешь так и считать. Считай, что я твой отец.
   - Отец? - тихо повторила Лиза.
   - Да, - еще раз подтвердил Орлов.
  Он снова взял ее руку, которую она минуту назад, обижаясь, вынула из его руки. Лиза посмотрела на него, в сторону, потом вытерла кулаком слезы и сказала:
   - Потому что если потом я стану не нужна, так лучше тогда, чтобы всего это не было...
   - Ты мне нужна навсегда. Поняла?
  Она молча кивнула. Потом подошла к Орлову и крепко обняла его за шею.
   - Ты как папа... - тихо сказала она одними губами.
   - Ну, мы же договорились? Я свое слово держу. Держи и ты свое, - ответил Орлов. Он неловко погладил Лизу по голове. В подобной ситуации он был впервые. Помолчав пару секунд, добавил - Кстати, вот тут напиши адрес больницы, где лежит мама.
  Он протянул лист бумаги и ручку. Лиза быстро написала адрес, указав даже фамилию заведующей: Жженова И.Ф.
   - Отлично, спасибо! - Орлов свернул лист и положил в карман рубашки. - Это тебе, - он достал из сумки, которая висела у него на плече на кожаном ремне, тонкую металлическую рамку для фотографий. В нее была вставлена фотография ее отца - та самая, которую она выбрала накануне, когда была в СИЗО.
   - Спасибо! - еле слышно сказала она.
   - Ну что? Поехали смотреть твое новое место работы?
  В офисе Беляева царил порядок, свойственный всем, или почти всем, крупным акционерным компаниям. Устроится сюда просто так - было не просто. Люди принимались проверенные, и строго по звонку. Работала так называемая круговая порука. Офис-менеджеров здесь было несколько. Работали на разных этажах офиса и занимались разной работой. На первом - было два менеджера - старший и младший, вот на должность последнего и устраивалась Лиза. 'Под присмотром более опытной наставницы она отлично справится с этой работой', - не сомневался Орлов и убедил в этом Беляева. Беляев особо в работу секретарей не вникал, и ему было все равно, кто подает ему чай или приносит бумаги на подпись. Раз Орлову так надо пристроить эту девицу - пожалуйста. Орлов, конечно же, мог взять девушку в свой офис, но здесь был воспитательный момент - сам он вряд ли бы смог строго относится к Лизе, как к дочери Сергея, зная, сколько испытаний пришлось на ее долю. А здесь - офисный режим один на всех и структура рабочего дня как раз располагали к тому, чтобы привить девушке недостающие качества - ответственность, вежливость, доброжелательность. Это в свою очередь приведет ее к пониманию правил жизни. К тому же заработанные деньги она будет получать не от Орлова, а как все - на карту, от компании. Это даст ей ощущение самостоятельности. Сотрудница офиса, которой Беляев представил Лизу, отнеслась к ней более, чем благосклонно. Личное присутствие генерального директора действовало на сотрудников компании волшебным образом - было заметно, что его нечасто видели в коридорах офиса, тем более для того, чтобы лично представить младшего офис- менеджера.
   - Ну, все, удачи! - сказал Орлов Веронике. - Рабочий день до 19.00. Со всеми задержками и дорогой ты будешь дома где-то в половине девятого. Не задерживайся, тебе еще нужно съездить за продуктами.
   - Хорошо. Поняла, - согласилась Лиза. Она заметно повеселела. Ей понравилось это большое помпезное здание, и то, как ее здесь встретили. Впервые за последнее время у нее мелькнула надежда на то, что все действительно будет хорошо.
  Орлов подбадривающее подмигнул ей на прощанье, и зашел в кабинет к Беляеву. После сорокаминутного разговора, он уже ехал домой. Дома ждала Северина. Завтра стартовал проект.
  ***
  Орлов открыл дверь ключом. В коридор вышла Плюша и, втягивая ноздрями воздух, задергала лысым загривком. Все эти дни она привыкала к новому жилищу, принюхивалась и обживала любимые места в квартире - прыгала по всем полкам и шкафам, чем не один раз чуть не довела до инфаркта Тетю Свету. Домработница то и дело чертыхалась, вздрагивая от Плюшиных пируэтов в воздухе в стремлении преодолеть еще одно препятствие. Сейчас тетя Света готовила на кухне ужин, а Плюша услышав, как в дверной скважине ворочается ключ, лично пришла убедиться, все ли в порядке.
   - О! Привет, чудо-кошка, а где твоя хозяйка? - спросил Орлов
   Та посмотрела на него большими желтыми янтарями с черными длинными рисинами в центре каждого и ответила: 'Наверное, в комнате'.
   - Спасибо, тетя Света, я в курсе! Это я просто, с кошкой разговариваю, - крикнул Орлов в полной уверенности, что это домработница ответила на его вопрос.
   - А? Что? Андрюша, ты здесь? - раскрасневшаяся запыхавшаяся тетя Света выбежала из кухни с половником в руках. - Ты уже тут? Ужин будет нескоро, я только поставила.
   - Да не страшно! Я не голоден.
  Он прошел в гостиную, и не сразу заметил Северину, - она спала на диване. Видимо, сон одолел ее во время работы, потому что рядом лежал открытый, ноутбук, который, сполз с ее колен и прикорнул рядом, потушив экран, - всем своим видом показывая, что тоже очень устал. Ее волосы свисали с края подлокотника. Орлов аккуратно сел на край дивана. Накинул плед на ноги девушки. Она вздрогнула от легкого прикосновения его рук и проснулась.
   - Привет! Ты вернулся? Все хорошо?
   - Хорошо. Чем ты занималась таким увлекательным, что тебя убаюкало? - улыбнулся Орлов.
   - Я смотрела программу на завтра 'Сергей, ты сделал это!', но не она меня убаюкала, - улыбнулась в ответ Северина. - Меня вообще расхолаживает тетя Света, она же все хлопоты по дому взяла на себя, и я превращусь скоро не понять в кого.
   - Не превратишься, я тебе не позволю, Орлов обнял ее за плечи и прижал к себе.
   - Андрюш, ты не против, если Инга поживет здесь, она приедет на время проекта, правда прилетит послезавтра, у нее раньше не получается, - Северина посмотрела в глаза Орлову.
   - Конечно, почему нет? Она может оставаться у нас сколько захочет. И я буду спокоен - тебе не будет скучно, и ты не превратишься в не понять кого, - улыбнулся он.
   - Спасибо! - она уткнулась ему в шею. - Тебе надо выспаться перед завтрашним открытием. Тетя Света забрала твой костюм из химчистки. Я посмотрела - почистили отлично.
  Она рассказывала ему о простых бытовых моментах так, как будто это были самые важные вещи на свете. Он растворялся в звуке ее голоса, и кто знает, сколько бы они так просидели, если бы не зазвонивший вдруг мобильник Орлова. Андрея словно вынули из приятного сна.
   - Да, слушаю, - резко ответил он, раздосадованный не вовремя зазвонившим телефоном.
   - Андрей Владимирович, у вас через час встреча, вы помните? - проинформировала трубка голосом Александры .
   - Вот черт! Совершенно забыл. Да, благодарю. Скоро буду!
  Он отключил телефон и посмотрел на Северину.
   - Нужно идти.
   - Да, я слышала, - ответила она. - Вернешься к ужину?
  Он вскинул руку, чтобы посмотреть время - часы показывали семнадцать ноль пять. Встреча была назначена на шесть.
   - Я думаю да. В восемь я уже буду дома. Если сильно задержусь - ужинай без меня, - он наклонился, поцеловал девушку. Через минуту входная дверь хлопнула. В гостиную зашла тетя Света.
   - Андрюша уехал? - удивленно спросила она.
   - Да, у него встреча, - думая о чем-то своем ответила ей Северина.
   - Через полтора часа ужин будет готов, - отчиталась домработница.
   - Он скоро вернется, тетя Света. К восьми уже будет дома. Спасибо!
  Телефон Северины радостно заморгал. Это пришла смс от Инги. 'Буду послезавтра в 14.00 в Москве. Не встречай. Знаю, занята. Адрес твой есть, приеду сама'.
  'В это время тетя Света дома, так что есть, кому открыть дверь',- подумала Северина. Она на всякий случай еще раз напомнила домработнице, чтобы та была дома с двух до шести и дождалась гостью.
  В тот вечер Орлов вернулся домой поздно, видимо встреча все же затянулась дольше запланированного. Северина уже спала. Ужинать одна не стала. В последнее время она чувствовала, что желудок неохотно принимает пищу, было неприятное давящее чувство, преходящее в тошноту. Как-то утром она встала на весы и те снова показали минус килограмм. 'Надо будет сходить к гастроэнтерологу', - подумала она. Но круговерть дел захлестнула, предвкушение начала проекта, суета, какие-то мелкие дела - не оставили времени на себя. 'Как-нибудь потом', - отмахнулась про себя Северина.
  ***
  Открытие конкурса было назначено на пять вечера. В первый день конкурсной программы не было. Зато было запланировано много приветствий от именитых гостей и большая праздничная программа. Предстояла глобальная работа с журналистами. Веста оказалась права - все было организовано отлично. Сценарий предусматривал жесткий регламент, что практически исключало какие-либо накладки. Северина не переживала по поводу организации, она знала, что работу с детьми курирует группа опытных наставников, что Веста, со свойственной ей ответственностью, отработает встречу с представителями СМИ на должном уровне. 'Двенадцать интервью за вечер Орлов осилит. Он жил этим проектом три месяца', - подумала она.
  И действительно, все прошло даже лучше, чем она могла предположить. Детский благотворительный конкурс вызвал живой интерес. Журналисты засыпали вопросами, их интересовали подробности: какие возможности откроются перед победителями, планирует ли Орлов дальше заниматься благотворительностью, и когда, наконец, изменится его семейное положение. Тот точно и по делу отвечал на вопросы. Он говорил коротко, точно, эмоционально, будто учился этому всю жизнь 'Просто подарок для журналиста и режиссера монтажа. При подготовке новостного сюжета можно взять любую его фразу. Каждая мысль закончена, - не без удовольствия отметила она способность Орлова лаконично и красочно отвечать на заданные вопросы'.
   - Привет! - вдруг кто-то прошептал на ухо Северине и обнял за плечи. Та от неожиданности вздрогнула. Повернулась, чтобы посмотреть, кто же отвлекает ее от удовольствия послушать Орлова.
   - Инга? - Северина была так удивлена, что, казалось, сядет прямо на пол. - Ты как тут?
   - Сюрпраааайз! - протянула та почти на чистом английском, как она сама считала.
   - Какой сюрпрайз? Ты чего? Сумасшедшая? - рассмеялась Северина. - Ты как сюда попала? Тебя как пропустили? Я домработнице сказала, чтобы она тебя завтра ждала и встретила.
   - Чего, мне назад ехать? - шутя нахмурилась Инга. - Получилось поменять билеты, вот я и приехала.
   - Да нет! Ты чего? Я рада тебя видеть! Просто ты как обычно со своими сюрпризами, неожиданно, как снег на голову. Концерт уже подходит к концу. Сейчас пресс-конференция кончится и все.
   - О! Отлично! Поедем в какой-нибудь ресторан, а? Сто лет не была в столичном ресторане! - Инга ничуть не расстроилась, что пропустила выступления звезд российской эстрады.
   - У нас заказан целый ресторан. После открытия все идем туда, здесь, недалеко.
   - Ура! Я как раз при параде, - подмигнула Инга подруге.
  Инга выглядела так, словно минуту назад покинула салон красоты. Темные волосы уложены в аккуратные плавные локоны. Слегка мерцающий макияж глаз и губ, идеальный тон кожи. Создавалась ощущение, что в кресле мастера она провела ни один час. Но зная подругу, Северина точно могла сказать, что на себя она потратила не более тридцати минут. Инга отлично знала свои сильные стороны и могла за пару секунд превратиться в королеву. Нежно-сиреневое шелковое платье с открытыми плечами обнажало смуглую кожу девушки.
  
  ***
  Зал ресторана блистал яркими огнями огромных хрустальных люстр. Стол для учредителей благотворительного проекта, стоял в небольшой нише, чуть поодаль от других столов. Это давало хорошую возможность для переговоров, решения насущных вопросов, которые часто всплывают в ходе подобных проектов. Правда Уразаков находился на лечении в Карловых Варах, поэтому прибыть на открытие не смог, Ершов с самого начала делегировал представление своих интересов Орлову. Из учредителей обещал быть только Беляев. Компания должна получиться теплой - только свои. Беляев еще долго вспоминал встречу с Севериной в ресторане, которая закончилась ее грандиозной ссорой с Орловым. С тех пор он так ни разу и не позвонил ей - то ли не нашел свободной минуты, то ли не стал звонить, потому что косвенно считал себя причастным к этой неприятной ситуации. Он приехал раньше остальных и теперь быстро просматривал почту, параллельно отвечая на вопросы официанта. Он ждал приезда Орлова и Северины, с которой в этот раз надеялся пообщаться подольше, но и этим его планам не суждено было сбыться. Орлов вошел в ресторан в сопровождении двух женщин. Беляев досадовал - опять не поговорить по душам. Кто это? Северину он узнал сразу, а вторую спутницу - с трудом. 'Это... Это... Инга?! Или я ошибся? Да нет! Точно она! , - мелькнуло у него в голове - Это же другое дело!'. Беляев посветлел и заулыбался. Кажется, вечер будет, что надо!
   - Долго вы... - произнес Беляев, приветствуя пришедших, он встал со стула, подал руку Орлову, обнял Северину и потянулся к Инге, но та отпрянула от него, не узнав.
   - Инга, ты чего? - хохотнул Беляев. - Не узнала?
   - Что? - не поняла Инга. Конечно, она не узнала однокурсника.
  Высокий статный мужчина с аккуратно подстриженной бородой совершенно не походил на их однокурсника Сашку Беляева. Но по хитрому прищуру глаз и знакомому тембру голоса, хорошо присмотревшись, его, все же, можно было узнать.
   - Я тоже его не узнала в прошлый раз, - сказала Северина. - Изменился наш Беляш, да? Не стала тебе говорить. Подумала - пусть сюрприз будет!
   - Как-как? - вступил в разговор Орлов? - Беляш?
   - Ну да! - улыбнулась Северина.
   - Саша, это ты? - глаза Инги округлились от изумления. - Вот это ты вырос!
   - Да ладно, куда я вырос-то, разве что вширь, - смущенно ответил Беляев.
  Инга обняла его, чмокнула в щеку, он сделал то же самое в ответ.
   - Я не знал, что когда-то ты был Беляш, - продолжал подшучивать Орлов.
   - Ну, все появилась новая тема для разговора, - ответил Беляев.
  За ужином много говорили о проекте, обсуждали удачный старт. Потом Северина, Инга и Беляев вспоминали студенческие годы. Орлов хохотал в голос вместе с остальными. Студенческие истории всегда захватывают, даже, если ты не имеешь к ним непосредственного отношения - они все равно уносят тебя самого в те залихватские пять лет, когда жизнь играла разными красками и, казалось, это не кончится никогда. После ужина, хотя остальные участники открытия еще остались в ресторане, все вместе гуляли по вечерней Москве.
  Ближе к полуночи Андрей и Северина засобирались домой - усталость дала о себе знать. Но Инга и Беляев были настроены решительно - погулять еще часик, а потом зайти куда-нибудь в уютное место и попить кофе. Распрощались. Судя по тому, что Северина не обнаружила утром Ингу в своей комнате, и по тому, что парочка не появилась на втором дне проекта, дела у них шли очень неплохо.
  О детском конкурсе говорили. О нем рассказывал главный канал страны. Программа имела высокие рейтинги. Путем голосования можно было выбрать лучшего участника, который, в качестве приза зрительских симпатий получал возможность обучения за границей - в Англии. Изобретения детей были одно интереснее другого - говорящий детский ночник, который успокаивал ребенка, когда ему было страшно одному в комнате - пел песни, рассказывал сказки, при этом мерцал успокаивающим голубым светом; куртка с датчиком, определяющим близкое нахождение светофора, так, что когда ребенок подходил к зебре, - манжеты на рукавах куртки начинали мигать, напоминая о том, что нужно проявить бдительность; коробка для завтрака, напоминающая, что настало время перекусить - в этот момент по краям коробки начинали бегать разноцветные огни, и негромко звучала приятная мелодия. Северина смотрела на детские изобретения и думала, что дети, должно быть, прочувствовали необходимость этих вещей на себе, не даром все они касались удовлетворения простых человеческих потребностей - в еде, безопасности, заботе, в простом человеческом участии. В том, что каждый из них не смог получить от родителей.
  Проект быстро подошел к концу. Северине казалось, что время пролетело быстрее, чем падает со стола на пол яблоко. Этот период осталось в ее душе яркой теплой вспышкой, и потом, спустя годы, она часто возвращалась именно к этому, первому, проекту, хотя потом их было очень много, и в России и за границей. Она еще долго общалась с участниками и следила за судьбой детей. Все они выросли достойными людьми, никто не смалодушничал и не пошел простой сомнительной дорогой. Каждый нашел свое. Правда, никто не связал свою жизнь с изобретательством, зато педагогов, врачей, строителей было много...
  
  ***
   - Можно взять грушу? - Ева смотрела на Северину ясными голубыми глазами.
   - Конечно, милая. Можно даже две, - Северина подняла девочку, чтобы ей удобно было взять из вазы фрукты.
   - Спасибо! Я к маме хочу. Она когда придет?
   - Мама еще на работе, Евочка. Но она скоро освободится, и мы обязательно к ней пойдем. Или она к нам...
   - И я буду там спать? - спросила девочка, откусывая грушу, которую она держала в правой руке, в левой - у нее была любимая мягкая игрушка - пятнистая собака Диана.
   - Конечно! В своей красивой кроватке, - улыбнулась Северина.
   - Ладно, я подожду, пока мама вернется.
  И девочка уселась на диван. Северина включила ей мультфильмы, которые та увлеченно смотрела. Девушка то и дело вытирала ей липкие от грушевого сока ручки влажными салфетками, стараясь особо не отрывать ее от увлекательного занятия.
  Все время, последние три недели, что Ева жила с ними, Северина испытывала постоянное ощущение счастья. Смотреть в глаза ребенка - самое интересное занятие на свете. Когда Ева рассказывала о жизни в детском доме, о других детях, ее глаза загорались особым светом. Она любила место, где жила раньше. Скучала по подружкам и воспитательнице.
  На диван, рядом с Евой, запрыгнула Плюша. С первых дней совместного проживания между кошкой и девочкой возникла крепкая дружба. Они прекрасно ладили.
   - Будешь? - спросила Ева у Плюши протягивая ей грушу.
  Та поморщилась и отвернула морду, раздраженно задёргав кожей на холке.
   - Ева, Плюша хоть и хорошая, но все же животное, не нужно давать ей нюхать свою еду, ладно? - сказала с улыбкой Северина, которая наблюдала за ребенком из кресла. Она неважно себя чувствовала и забралась в него с ногами, укрывшись легким хлопковым пледом, чтобы немного отдохнуть, пока ребенок занят мультфильмами.
   - У нее грязный рот? - спросила девочка.
   - Ну, можно и так сказать, - улыбнулась Северина.
   - А Ольга Николаевна говорит, что грязный рот у тех детей, кто говорит плохие слова? - возразила девочка, вспоминая слова детдомовской воспитательницы. - А ты знаешь плохие слова? - уточнила она шепотом.
   - Знаю, но не говорю. Это же плохие слова, - Северина улыбалась детской непосредственности Евы.
   - И я не говорю, - вздохнула девочка. - Значит, у Плюши тоже рот чистый она же не говорит плохие слова. Кошки никогда не говорят плохие слова, - рассуждала Ева. - Люди говорят, а кошки нет.
   - Это да, - согласилась Северина.
   - А кто ее родил? - вдруг спросила Ева.
   - Кого? - удивилась Северина.
   - Плюшу.
   - Очевидно, ее мама-кошка.
   - Как меня?
   - Ты что, Евочка, тебя родила мама Лиза.
   - А я слышала, как няня Клава говорила, что меня родила лубдивая кошка и подбросила как котенка, - высказалась Ева, и по смыслу Северина поняла, что девочка имела в виду слово 'блудливая', просто неправильно его произнесла.
   - Что? - Северина была удивлена, как точно Ева запомнила злые взрослые выражения, и как неожиданно ребенок увязал свои воспоминания с разговорами о Плюше.
   - Может, и мама.... и кошка тоже меня родила?
   - Нет, моя хорошая, - Северина посадила Еву на колени. - Тебя родила только мама.
   - А я знаю, кто нас всех родил, - вдруг сказала Ева.
   - Кто же?
   - Земля. Няня Клава говорит: она все рождает - и людей и хлеб.
   - Верно, - согласилась Северина.
   - А хорошо, когда все вместе, да?
   - Кто все вместе, Евочка?
   - Я, она, та, которая нас родила, и Плюша, - произнеся 'она', Ева ткнула маленьким указательным пальцев в Северину.
   - А мама?
   - И мама! Ну, ты не слышала что ли? Получается, что земля и мама - это одно и то же. Она нас родила. Нас всех. Всех родила мама и земля. Мама у каждого своя, а земля одна на всех. Мою маму тоже земля родила...
  Северина удивилась, как один и то же человек может посеять в ребенке столь разные вещи. Ведь и про блудливую кошку и про землю-мать рассказала ей няня Клава. 'В человеке, видимо, и вправду уживаются две совершенно разные ипостаси, все зависит от того, с какой из них ведешь диалог. У няни обе они существовали на равных', - подумала она про себя.
   - Ух, ты, какая ты у меня, - Северина подхватила девочку на руки и закружила по комнате. - Ты маленький философ!
  Через пару часов за Евой пришла Лиза. Девушка очень изменилась за этот месяц. Она стала взрослее, сдержаннее, и, казалось, совершенно успокоилась, больше ни о чем не переживала. Глядя на офисных коллег, она научилась скромно и со вкусом одеваться. Остригла по плечи волосы - ей это очень шло. Ева, увидев мать, бросилась ей на шею - Лиза присела, чтобы поймать дочь.
   - Привет-привет! - Лиза потерлась кончиком носа о носик девочки. - Ну что, домой? Северина, спасибо, что присмотрела за ней. Мы домой!
   - Да что ты! Мне в радость, - ответила Северина. - Андрей сказал, что через полгода ты сможешь забрать ее к себе, тебе вернут родительские права...
   - Да, как раз завтра поеду по этому вопросу, - ответила Вероника.
   - Но ты всегда можешь на меня рассчитывать. На нас, - поправила сама себя Северина.
   - Спасибо! Я очень дорожу вами, просто счастье какое-то, что вы тогда меня нашли.
  Она говорила абсолютно искренне, без наигранности.
  Лиза и Ева ушли, а Северина еще какое-то время постояла в прихожей, размышляя о том, как на пользу пошло Лизе все, что сделал для нее Орлов. Она хваталась за каждую возможность, старалась делать все максимально хорошо. В офисе ее хвалили - Орлов периодически спрашивал об ее успехах. А неделю назад, когда Северина забежала к ней, чтобы отдать квитанцию на оплату коммунальных услуг, с удовольствием заметила, что в квартире царит идеальный порядок. С разрешения Андрея, в комнате сделали перегородку - большая однушка позволяла это сделать без помех - теперь здесь была комната Евы. Вероника купила ей кровать как у маленькой принцессы, стол для детского творчества и корзину для игрушек. В углу поставили небольшой плательный шкаф. Теперь эта квартира была идеальна для их небольшой семьи. Лиза усердно училась готовить. Выискивала рецепты через интернет в планшете - подарок Орлова. Лиза внимательно изучила квитанцию. Она училась вести хозяйство и расходы были у нее на особом контроле. Потом пригласила Северину попробовать ее овощное рагу с грибами. Северина понимала, как это для нее важно, поэтому осталась на ужин. Блюдо получилось вкусным, в меру нежным и очень ароматным. О чем она незамедлительно сообщила молодой хозяйке.. Лиза расцвела, смущенно заулыбалась.
   - Правда? У меня еще пока не получается дрожжевое тесто, - как будто извиняясь сказала она.
   - Дрожжевое тесто у меня до сих пор не выходит, - ответила Северина. - Зато оно идеально получается у тети Светы. - Ты приходи, она тебя научит.
   - Я приду.
  
  ***
  Выходные Андрей и Северина решили провести на природе. Поехали к родителям. По дороге заехали в магазин мотоэкипировки.
   - Зачем мы здесь? - спросила Северина.
   - Сегодня тебе понадобится шлем... и куртка. Я же не посажу тебя на байк без экипа...Да! Вот эту покажите! - Орлов взял куртку с защитой из рук продавца.
   - На байк? У тебя есть мотоцикл?
   - Да... И какой! Ты не представляешь! Один раз прохватил только в этом сезоне. Скучаю по нему, - улыбнулся Орлов. - Надень! - он оценивающе посмотрел на Северину. - Нет! Не подходит! Дайте на размер меньше!
   - Черных нет. Есть такие, - и продавец показал красную с белыми вставками куртку, поблескивающую металлическими деталями.
   - Классный цвет! - обрадовалась Северина. Ей нравился классический черный. Но эта куртка смотрелась выигрышней.
   - Угу, цвет классный, - согласился Орлов, но здесь имеют значение другие параметры. - Померяй!
  Северина надела куртку та села по фигуре как нужно - была не слишком в обтяжку и не болталась.
   - А теперь сними подкладку и снова померяй! - скомандовал Орлов. - Удобно?
   - Да, удобно. Мне нравится!
   - Теперь шлем. Давай вот этот! - он надел на голову Северины шлем и поднял визор. - Удобно? - он слегка покрутил его. - Нет, не пойдет - слишком болтается. Надо меньше. Вот этот!
   - Этот хорошо, - ответила девушка, она почувствовала, что шлем сел плотно, но не сдавливал голову.
   - Возьму все, - сказал Орлов продавцу.
  Услышав, какую внушительную сумму он выложил за куртку и шлем, Северина удивленно вскинула брови.
   - Это так дорого стоит?
   - Хороший экип стоит дорого. Это важная часть на дороге. Я на возлюбленной экономить не стану, - он улыбнулся, поцеловал ее в висок, и они вышли из магазина.
  Машина мягко скользила по асфальту. До дома родителей Орлова доехали достаточно быстро, за разговорами казалось, что прошло не более двадцати минут, а на деле - часа три. Отец по обыкновению вышел открывать ворота. На фоне его загорелого тела белая майка казалась белоснежной, хотя работы в саду сказались на ней не лучшим образом.
  Анна Васильевна встретила пирогами, которые пробовали все там же - под яблоней. Скатерть в этот раз была пудрово-розовой, на ней лежали жемчужно-серые тканевые салфетки. В белые с серебряной росписью чашки она разлила густой свежезаваренный чай. Говорили о мелочах, неважных вещах, но вместе с тем происходило самое главное таинство в мире - общение. Тогда слова не так важны. Гораздо важнее интонация голоса, взгляды, улыбки, жесты, легкие прикосновения и вот это теплое, уже ставшее классикой в любом гостеприимной русском доме: 'Еще чаю?'. И тогда в зависимости от 'да' или 'нет', магия либо продолжается либо постепенно сходит на нет. Когда за столом Орловых магия рассеялась окончательно, было около трех часов дня.
   - Пап, дай ключи от гаража, байк выкачу, - сказал Андрей отцу.
   Тот, похлопав себя по карманам рабочих брюк, достал ключ и легко перекинул их через стол прямо в руки сыну.
   - Спасибо, пап!
   - Осторожней там!
   - Конечно, не волнуйся!
  Андрей открыл гараж и исчез в его темном чреве. Через секунду послышался рев мотора, - Орлов-младший медленно выехал из гаража на красно-белом, сверкающем хромом, байке. Северина, за секунду облачилась в мотоэкипировку. Орлов заглушил двигатель и стал осматривать байк. Мягкой тканью протирал мотоцикл. Байк был бело-красным, с блестящими хромированными деталями, сбоку на баке красовалась надпись: HONDA Valkyrie. Было видно, что хозяин очень заботиться о нем, не смотря на внушительный год выпуска, выглядел байк отлично - ни единой царапины, будто только из салона.
   - Андрюш, какого он года?
   - Девяносто седьмого.
   - Но ты же можешь купить себе любой. Почему этот?
   - Не, мне любой не нужен. Мне нужен этот. Ты что? Знала бы сколько времени мы с Серегой мечтали об этом байке... Это было нашей несбыточной мечтой. ИХ тогда еще в стране не было, когда мы увидели его в одном из журналов, причем именно такого цвета.
   - Понятно, почему, ты выбрал мне эту куртку, - Северина вытянула руки, демонстрируя бело-красные цвета.
   - Ну, во-первых, она подошла тебе по размеру, а во-вторых, ну да - есть определенное сходство, - улыбнулся Орлов. - Ну все! Можно!
  Орлов сел на байк, завел, и зажмурился от удовольствия, слушая, как мощно и ровно работает двигатель.
   - Готова? - крикну он Северине.
   - Да! Только давай не со скоростью двести километров в час, - предупредила она Орлова то ли в шутку, то ли в серьез.
   - Он двести не пойдет, - успокоил он ее. Опустил визор и вывернул руль в нужном направлении.
  Байк рванул с места и через секунду уже скользил по асфальту. Орлов знал все дороги в окрестности, а потому они ехали то сквозь лес, то через поля, то снова возвращались в лесную чащу. Северина прижималась к спине Орлова и думала о том, что это и есть счастье ехать вот так, смотреть на высокое голубое небо с редкими облаками, слушать, как свистит ветер, и лететь куда-то почти со скоростью этого самого ветра и не думать больше ни о чем. Северину удивляло, что они ехали теми дорогами, где не было встречных или попутных машин, было пусто, как будто они были одни в целом мире. Через какое-то время Орлов остановил байк у обочины, заглушил двигатель. Справа и слева от дороги раскинулось бескрайнее поле. Густо пахло полевыми цветами, здесь хотелось находиться вечно. Орлов подал Северине руку, и они пошли в густую по колено траву. Орлов расстегнул куртку, бросил на землю, сверху положил шлем. Вещи Северины бросил рядом.
   - Есть что-то в этой красоте, - сказал Орлов, глядя в небо. Высоко наверху парил коршун, зорко выглядывая добычу. - Настоящее, то, что навсегда.
  Они лежали на теплой летней траве - голова к голове. Рядом жужжали шмели, летали бабочки, где-то выводили причудливые трели пернатые. Земля щедро отдавала впитанное солнечное тепло.
   - Знаешь, ты так изменила меня, - Орлов приподнял голову и посмотрел Северине в глаза.
  Она на секунду открыла их, пряча под ладонь, сложенную в виде козырька. Улыбнулась.
   - Правда? - Северина старалась посмотреть в небо, но слепящее солнце мешало. На секунду ей это удалось - очередная туча ненадолго прикрыла его своим пушистым телом.
   -Правда. Я понял, чем я хотел заниматься всю жизнь. Я знаю дело, которое сделает меня счастливым.
   - И что же это? - она поднялась на локте, ожидая ответа.
   - Я всегда хотел печь хлеб. Когда мне было лет шесть-семь к нам во двор, это было, когда мы еще жили в столице, приезжал небольшой фургон. Пожилой армянин, кажется, его звали дядя Сурен, продавал свежеиспеченный хлеб. Он всегда был еще горячим. Мама покупала три булки. Я отламывал горбушку и макал ее в сахар. Ничего вкуснее в жизни не ел... Помнишь в Венеции ты спросила, что может быть вкуснее 'Тирамису', я тогда ответил, что есть одна штука, которая точно вкуснее... Но ты, наверное, не услышала, потому что на то тарелку приземлился упитанный венецианский голубь.
   - Я помню про голубя, но не совсем вспоминаю, о чем мы говорили, - улыбнулась Северина. - Печь хлеб - это замечательно. И детские мечты - самые верные. И вправду - не важно, что о тебе думают другие, главное, что ты сам думаешь о себе. Здорово! Можно я буду печь хлеб с тобой? В свободное от написания сценариев время? - она рассмеялась и положила голову ему на грудь.
  Он поцеловал ее в макушку.
   - Можно, конечно! Мне один монах рассказывал, что если печь хлеб на закваске из пророщенного зерна, то он становится целительным...Суперфрудом. Кажется, теперь так модно говорить о живой исцеляющей пище.
   - Это что-то вроде супереды?
   - Ну да, способен излечивать от болезней. Я думаю продать часть активов и открыть сеть пекарен. Представляешь, как здорово, печь качественный полезный хлеб? Это гораздо нужнее людям, чем ночные клубы.
   - Давно тебя посещают такие мысли?
  Она снова приподнялась на локте, посмотрела на Орлова.
   -Я же говорю - давно. С тех пор как тебя знаю.
   - Ты тоже меня изменил. Я знала, что ты появишься заранее, будто чувствовала. И даже когда ты показался мне ужасным хамом, я все равно уже любила тебя, - она улыбнулась, вспоминая первый день их знакомства и свои разговоры с Посланником. - И благодарна тебе за то, что могу заниматься любимым делом. Кино - великая иллюзия, иметь отношение к этому волшебству для меня предел мечтаний. Ты подарил мне мой мир.
   - Мы идеальная пара, - рассмеялся Орлов и сгреб в охапку девушку. Северина в шутку пыталась вырваться, делая вид, что сейчас дотянется рукой до шлема, чтобы дать отпор.
   - ЭЭЭ, шлем не трогай! Как потом без него?
   - Тогда отпусти!
   - Ни за что!
   - Слушай, сколько мы уже здесь? - спросила Северина.
   - Не знаю, - Орлов посмотрел на часы. - Три часа уже.
   - Ничего себе как быстро пролетело время!
   - Да, нужно возвращаться! Я сегодня съезжу еще в клинику к Гале. Лиза дала адрес и контакты врача. Это не так далеко, на байке - туда-обратно, вместе с беседой с доктором часа два с половиной. Ее саму к матери не пускают. Врач считает, что не всегда такие контакты Гале на пользу. У нее нестабильное состояние. Но это со слов Лизы. Хочу сам переговорить, может, смогу чем-нибудь помочь. Это из-за смерти Сергея у нее так жизнь наперекосяк, и у Вероники, - он посмотрел куда-то вдаль потухшим взглядом.
   - Не вини, себя, ладно? - Северина обняла его, поцеловала в висок. - Значит, так было нужно. В чем твоя вина? Ты же не мог знать, что так сложится. Люди склонны обвинять друг друга. Это сделать проще всего. Понять - сложнее, это нужно делать из любви. А ее катастрофически не хватает.
   - Дело прошлое... Но я все равно должен им помочь. Понимаешь?
   - Конечно. Помочь нужно.
  Орлов развернул байк, теперь машина рванула в обратном направлении. Потемневшее на горизонте небо предупреждало, что солнечный денек может завершиться проливным дождем. Летающие низко над землей стрижи громко кричали, словно предупреждали, что непогода неминуема. Орлов добавил газу, нужно было успеть до дождя. Ближе к коттеджному поселку небо стало яснее. 'Может и не будет дождя...' - подумал Орлов про себя. В противном случае ему придется пересесть в машину. Не хотелось. В последнее время он выгонял байк из гаража очень редко. А по сути - он был ему гораздо ближе машины. Он давал ту необходимую каждому городскому жителю степень свободы, которая дает ощущение полноты жизни, полета, удовольствия, в общем - минуты простого осязаемого счастья.
   - Я быстро! Скоро вернусь! - Орлов забежал в дом, взял бумаги из папки и быстро вышел обратно. Он открыл один из кофров байка и аккуратно положил документы. - Через два-три часа! - он махнул рукой Северине и через секунду скрылся за воротами.
  
  ***
  Орлов свернул за поворот, слегка пригнувшись, добавил скорости. Байк точно обрадовался желаниям хозяина, зарычал и рванул, что есть мочи. Небо впереди хмурилось серыми грозовыми тучами. 'Не проехать бы указатель на клинику', - подумал Орлов. Хотя до поворота было еще далеко, по его подсчетам, по прямой нужно было ехать не менее сорока минут. Через мгновение на куртку и шлем упали крупные капли, несколько бесформенно растеклись по бензобаку мотоцикла. Начинался дождь. Капли падали на дорогу, смешиваясь с пылью. По такому 'мылу' ехать было опасно, Орлов чуть сбавил газ. Хотя домой хотелось вернуться засветло. До поворота он добрался под проливным дождем. Свернул с асфальтированной дороги на проселочную. Дорога была неровной, слегка присыпанной щебнем. Местами байк с трудом поддавался управлению. Так, что когда показались ворота лечебницы, Орлов искренне обрадовался. Он подошел к кабине охранника, сунул туда паспорт, и через минуту закатил байк на территорию лечебницы. Теперь он одиноко стоял на асфальтированном, залитом водой, прямоугольнике, игравшем здесь роль парковки. Орлов быстро сунул пропуск и документы за пазуху, пока с ними не расправился дождь, оглянулся на оставленный мотоцикл, и быстро поднялся по ступенькам.
  'Одинокий байк под дождем - это то, что должен в жизни хоть раз увидеть каждый человек. Эта картина раскрывает суть того, что с тобой происходит, когда тебе никто не нужен, ты никого не ждешь, в сердце пусто. Нет любви. Грязный серый квадрат, ты и дождь сплошной стеной. Безнадега. Тоска. Как я жил до этого? До нее' - пронеслось в голове у Орлова, пока он поднимался к белой большой двери психиатрической клиники.
   - Добрый вечер! - поздоровался он с дежурной в коридоре. - Я к Жженовой Ираиде Феликсовне.
   - Добрый вечер! Ее кабинет прямо по коридору и налево, - вежливо ответила дежурная медсестра.
   - Благодарю! - Орлов направился было в указанном направлении.
   - Молодой человек, одну минуту! Снимите, пожалуйста, куртку, наденьте бахилы. Полотенце, конечно не предлагаю. Но это, - она указала на шлем, - тоже можете оставить здесь.
   - Да, спасибо! Конечно! - он вынул из кармана куртки пропуск и документы. Оставил на столе дежурной и направился прямо по коридору.
  Три раза легко стукнул в дверь, на которой красовалась табличка: 'Жженова И.Ф. д.м.н., профессор'.
   - Да, войдите, - низким голосом ответили за дверью.
   - Здравствуйте! - поприветствовал профессоршу Орлов.
   - Добрый вечер! - доктор с любопытством посмотрела на визитера. - Как Вы добрались к нам, в такую погоду?
   - Спасибо, добрался. Вот только вымок немного.
   - Вижу! - Она открыла дверь. - Лена! Принеси-ка нам две чашки чая! - крикнула она куда-то в коридор.
   - Да нет, не стоит! - смущённо сказал Орлов. Ему было неловко отвлекать персонал клиники от дел чаем.
   - Все нормально. Не переживайте! Вы, кстати, по чью душу? К кому приехали?
   - К Галине Исаевой. Она у вас уже два года. Глубокая депрессия...
   - А Галя. Да... Конечно. Вы супруг?
   - Нет, я друг...
  Ираида Феликсовна задумчиво посмотрела в окно. Дождь шел стеной, небо затянуло полностью - без всякой надежды на просвет. Ираида Феликсовна была статной высокой женщиной, с темными каштановыми волосами, убранными в высокую прическу. На вид ей было лет пятьдесят. На деле почти шестьдесят пять. Ее лицо тщательно хранило тайну возраста, потому , она оказывала ему должное уважение в виде регулярного ухода. Жженова вообще очень строго следила за своим здоровьем. Каждый год дважды ездила на море, пила свежевыжатые соки и пользовалась только проверенной косметикой с максимальным количеством натуральных компонентов.
  Орлов уважительно замолчал, ожидая, пока доктор закончить наблюдать дождливый пейзаж за окном. Он огляделся. Кабинет профессора психиатрии был достаточно скоромным. На первый взгляд и не скажешь, что это место руководителя. Так, скорее скромный кабинетик старшей медсестры. Шкаф, стол, стул и небольшой бежевый кожаный диванчик у окна составили все его убранство. Но здесь было уютно. Во многом, благодаря тому, что на столе и подоконниках в большом количестве стояли горшки с цветами.
  Ираида Феликсовна словно прочла мысли Орлова.
   - Я когда-то пришла сюда на стажировку, да так и осталась... Работала, лечила пациентов. Потом предложили должность выше. А кабинет решила оставить прежний. Привыкла к нему.
  В это время в дверь постучали, и дежурная внесла на небольшом подносе две чашки чая.
   - Спасибо, Лена! - поблагодарила Исаева.
   - Благодарю! - сказал Орлов и сделал несколько больших глотков. Все же он изрядно продрог.
  Агнесса Павловна жестом пригласила его занять место на диванчике, сама расположилась за столом.
   - Вы бы хотели повидаться с Галей?
   - Да, хотел бы.
   - Я сейчас скажу, чтобы ее пригласили в комнату для свиданий. Это для того, чтобы не нервировать ее соседку. В это время многие пациенты уже отдыхают.
   - Хорошо, конечно, - Орлов поспешно встал и поставил чашку на подоконник.
   - Да и еще... Галя сейчас в инвалидном кресле. Не удивляйтесь...
   - Почему? - спросил Орлов.
   - Она какое-то время отказывалась принимать пищу. Мы учли это в лечении. Сейчас лучше, все почти хорошо - она восстановилась, слабость ушла, и она может передвигаться сама, но теперь не хочет покидать кресло. Решила, что ей так удобно.
   - Я понял, спасибо.
  В гостевой комнате места было немного. Тот же минимальный набор мебели, что и в кабинете заведующей, за исключением телевизора и кровати. Орлов сел за стол. Почти сразу же отворилась дверь и в комнату въехала женщина в инвалидной коляске. При всем желании Орлов никогда не узнал бы в ней Галю Исаеву. На него смотрело маленькое изможденное лицо, которое было часто изрезано морщинами, от ее густых кос не осталось и следа - короткостриженные волосы были почти седыми. Маленькому тельцу было слишком много места в коляске, и она смотрелась в ней как кукла в большом кресле. И лишь большие синие глаза, которые на ее похудевшем лице казались нереально огромными, выдавали в ней ту самую Галю, в которую так навсегда влюбился Серега.
  Медсестра вкатила коляску и вышла, закрыв за собой дверь. Женщина смотрела на Орлова непонимающим взглядом. Она явно рассчитывала увидеть кого-то другого.
   - Добрый вечер! Я думала это супруг. А вы... вы... - она всматривалась в его лицо и силилась понять, что привело сюда этого мужчину. Вдруг в ее глазах мелькнула догадка. Лицо сменило всю гамму чувств. Она хотела то улыбнуться, то заплакать, потом зло ухмыльнулась, затем, словно одернула себя, успокоилась.
   - Сережа... Ты его еще помнишь?
   - Я ни на минуту его не забывал.
  Она протянула ему руку. Он подошел, взял ее в свои ладони, прижал к губам.
   - Как ты тут?
   - Хреново. Я все не могу понять, зачем мне жить... - на ее сморщенное лицо легла тень.
   - Галя, Ева и Лиза они стоят этого.
   - Они смогут сами, - холодно произнесла Галина.
   - Но ведь ты сама не смогла. Не смогла без Сергея.
   - А ты смог? - вдруг зло крикнула Галя. Ее лицо наполнилось ненавистью и гневом. - Посмотри, что со мной стало. Ты видишь мое лицо? Сколько мне? 60? А мне нет и сорока. А потому что я не хочу жить. Понимаешь? Я не умею жить. Сережа был моей жизнью.
   - Галя, Галя, пожалуйста, успокойся, - Орлов встал на колени перед коляской и попытался прижать ее к себе. Но она зло оттолкнула его. - Прости меня, - он говорил, глядя ей прямо в глаза. - Я сам себя простить смог лишь недавно, когда смотрел в глаза Лизы - она так похожа на тебя, на Серегу. Она замечательная. И она очень нуждается в любви. Тебе есть ради чего, ради кого жить. Я все для вас сделаю.
   - Все?! Да?! Тогда верни его обратно! Ты знаешь, каково это жить с нелюбимым человеком? Каково это просыпаться каждый день с одним единственным желанием - скорее бы этот день кончился? Во мне нет любви, я как выжжена земля. Я - все. Конец, - она обреченно опустила голову.
   - А как же дочь и Ева? Им нужна твоя любовь.
   - А кто полюбит меня? И пустого сосуда не напоить. Я не хочу ничего.
   - Галя, может, стоит попробовать научиться жить по-другому. Не связывать свое счастье с жизнью другого человека? Его уже давно нет с нами... Я тоже люблю девушку...
   - Да? - вдруг истошно завопила женщина. - Ты любишь ее? И что? Она жива? А если ее не станет? Будешь ли ты таким же спокойным и всепрощающим? Таким же любящим? Если в один день кто-то заберет ее туда? - она гневно потрясала маленьким сухоньким кулачком с вытянутым указательным пальцем над головой. Галя кричала так, что тонкие пушистые листья папоротника, который стоял на шкафу, позади Орлова - вздрагивали.
   - Галя, успокойся. Слушай...
   - Пошел вон! - она на дрожащих руках приподнялась на инвалидном кресле. - Пошел вон! - она закричала всем нутром. Галя поднялась на ноги и двинулась в сторону Орлова. Он предупреждающе попятился, стараясь не задеть близко стоящую мебель. В это время дверь позади него распахнулась, и он вывалился в коридор, предусмотрительно закрыв ее за собой. В дверь тут же влетел горшок с папоротником. Не смотря на свою хрупость, Галя проделала эти действия достаточно легко.
  На крик прибежала медсестра и Ираида Феликсовна.
   - Что случилось? - спросила заведующая у Орлова, который крепко держал ручку двери.
   - Она расстроена. Я не хотел...
   - Ясно. Лена, неси! Давай быстрее! Внутримышечно!
   - Сейчас!
  Медсестра исчезла и через секунду появилась со всем необходимым. Они вошли внутрь, и через пять минут выкатили Галю, которая, казалось, была абсолютно спокойной. Орлов на всякий случай отступил за колонну, чтобы не расстраивать ее больше своим видом.
  Заведующая вышла проводить его.
   - Она расстроена из-за...
   - Да-да , - перебила она Орлова. - Я знаю эту историю про ее первую любовь. И про Лизу. Я ей сказала, чтобы она пока не приезжала к матери. Каждый раз после ее визита, у Галины ухудшается самочувствие. Та очень эмоционально реагирует на нее.
   - Просто в момент гибели Сергея рядом был я.
   - Ах, вот оно что! Тогда ее реакция понятна. Так вы ровесники?
   - Ну почти.
   - Мда... - задумчиво произнесла Ираида Феликсовна. - Как же Галя себя довела.
   - Я пойду. Спасибо вам.
   - Ну что вы!
   - Здесь деньги, - Орлов протянул заведующей пухлый конверт. - Чтобы она ни в чем не нуждалась.
   - Нет, - резко ответила та. - Это лишнее. Вы что?! Здесь все есть, на все хватает.
   - Не правильно трактуете, - улыбнулся Орлов, беря за локоть профессоршу. - Это для того, чтобы Галя могла купить одежду, если что-то нужно из еды. - И у меня личная к Вам просьба. Если можно замените препараты, которые вы ей прописываете на более щадящие аналоги. Откорректируйте лечение в сторону большей эффективности. Эта сумма позволяет это сделать. Пусть у нее здесь все будет лучшее. Пожалуйста - Орлов настойчиво зафиксировал конверт в руке заведующей. Скажете - супруг принес. Про меня не говорите - не надо расстраивать. Тем более, что разговора у нас не получилось...
   - Вы сами тоже не расстраивайтесь, - смягчилась профессорша и с участием посмотрела на него. - В нашей жизни все непросто - кто прав кто виноват - трудно разобрать. Раз ваш друг ушел тогда - значит так нужно. Значит, это было неизбежно, иначе этого бы не случилось.
   - Благодарю Вас, Ираида Феликсовна, - Орлов искренне был благодарен ей за участие.
  Он вышел на улицу снял бахилы и бросил их в мусорный бак. На душе скребли кошки. Орлов не сразу понял, в чем дело, пока не всплыли слова Гали: 'А если ее не станет, как ты будешь жить?'. В висках часто застучало. 'Сумасшедшая!' - подумал Орлов. Сердце что-то сжало, в груди стало скользко и холодно. Заторопился домой. Он не сомневался, что с Севериной все в прядке, но именно сейчас хотел быстрее ее увидеть. Дождь повис в воздухе серой занавесью. Из-за часто падающих капель, на расстоянии трех метров было уже плохо видно. Орлов вернул пропуск на охрану и выехал с парковки на дорогу. Он сто раз пожалел, что не сунул в кофр дождевик. Хотя какой в нем прок? Он вымок до нитки еще по дороге в эту сторону. Байк послушно плелся по щебню, не меньше хозяина ожидая появления шоссе. На асфальтированной дороге при оптимальной скорости, учитывая погодные условия, он рассчитывал добраться до дома часа за два. Сердце громко стучало в груди. В голове крутились мысли: 'А что если ее вправду не станет? Я смогу жить как раньше? Какой будет моя жизнь? Вновь вернулось чувство вины, похожее на больших черных пауков. Если бы тогда Серега остался жив, Галя не была бы сейчас в клинике, а Лиза жила бы совершенно другой жизнью. Орлов быстро повернул голову вправо, затем влево, смахивая капли дождя с визора мотошлема. Он держал байк ровно, не меняя скорости. Протектор на колесах был надежный, но дождь залил всю дорогу, образовав на ней тонкий водный покров, ехать приходилось медленно. 'Как же так, - крутилась у него в голове. - Как же хочется жить... Серега тоже хотел. Как исправить? Не потерять Северину. 'Я люблю тебя! Черт, скользко! Добраться бы до дома быстрее. А ведь Галя права. Я не смогу без нее. Лучше тогда я... пусть тогда лучше меня'. Мысли крутились бессвязным потоком. Он прикинул - до дома оставалось минут двадцать. Орлов злился. Злился от непонимания, что нужно сделать, и как поступить, чтобы исправить. Подспудно он понимал, что сам сейчас очень счастлив, а у Гали этого счастья нет. И вот оно! Он вдруг понял. Что не считает для себя возможным быть счастливым и любимым, достойным жизни, когда причастен к гибели человека, смерть которого сделала несчастными стольких людей. 'Черт! Сколько можно? - пронеслось в голове. - Ну как? Как быть? Невыносимо!' Он резко, на нерве, вновь повернул голову сначала вправо, потом влево, смахивая капли дождя с визора. Неконтролируемым движением руки резко добавил газ - байк, словно почувствовав неладное, пытался предупредить хозяина об опасности глухим рыком. Заднее колесо, попало на длинную узкую заплатку асфальта - разность сцепления колес с дорогой, уложила машину на бок, и она как по льду полетела с залитой водой трассы. Орлова кинуло на ствол огромной сосны, которая стояла тут же - у дороги, байк пролетел еще дальше и повис ветвях высокого густого куста. Сердце с силой вытолкнуло кровь, и вся она, казалось, ушла в голову. 'Как хочется жить. Должно быть это и думал Серега тогда... Я... Все'. Визор густо заливала дождевая вода. Слетевшая с правой руки перчатка обнажила покалеченную, всю в крови, кисть. Дождь принялся тщательно отмывать ее, словно готовил его к тризне.
  ...Северина тревожно смотрела на часы. Восемь, девять, десять. В одиннадцать она забежала в гостиную, где ждали возвращения сына Орловы, тревожно сказала: 'Нужно ехать за ним, что - то случилось. Я набрала ему на телефон двадцать раз. Теперь он выключен, значит, разряжен. Надо ехать!'.
  Орлов-старший будто только и ждал этих слов. Быстро встал и стал поспешно собираться. Телефон Анны Сергеевны лежавший тут же - на полке тихо зазвонил.
   - Да, - она ответила поспешно, слегка раздражаясь - звонок отвлек ее от сборов. - Где? - через секунду ее лицо стало белым как мел. - Да.
  Она посмотрела на мужа.
   - Андрей в больнице, в нашей, в реанимации. Его нашли недалеко от дома. Он разбился.
  Время потянулось как жевательная резинка. Так обычно дети тянут ее изо рта. Северина целую вечность надевала, куртку, ботинки. Бесконечно долго Орлов-старший поворачивал ключ в зажигании своего внедорожника. Северина хотела сказать, что она поведет сама, но вместо этого смогла лишь слегка приоткрыть рот и еле слышно произнести что-то невнятное. Потом она шла по коридору больницы, как по узкому вязкому болоту, с трудом переставляя ноги.
  ***
  
  Напряженная тишина в операционной прерывалась сигналами мониторов.
  Бригада врачей работала слаженно. Андрей Иванович Плетнев - хирург, за плечами которого была ни одна добрая сотня операций, оценив ситуацию, про себя выругался матом. Как раз вчера ушел в отпуск опытный анестезиолог-реаниматолог клиники, присутствие которого сейчас было бы очень кстати. Вместо него на операции работал молодой врач - Егор Березкин, которого приняли всего неделю назад. Для него это было боевым крещением. А для Андрея Ивановича дополнительной нагрузкой. Егор Березкин - молодой худощавый лопоухий парень лет двадцати восьми догадывался, что его опытный коллега был не в восторге от такого напарника, но сдаваться не собирался. Для него эта операция была первой серьезной и по настроению Плетнева он понял, что дело дрянь. Парень в мотоциклетной куртке был в критическом состоянии. Время шло на секунды.
   - Готовьте! - сказал Андрей Иванович. - Кислрод! - Трубку! Давление? Пульс?
  - В норме.
  Работали в области сердца. Необходимо было сшить аорту в месте разрыва.
   Плетнев был мастером своего дела, а потому не потерял ни секунды, принимая верное решение. ОН почти не сомневался в благополучном исходе и тут совершенно неожиданно: 'Давление падает! Пульс!' и через секунду 'Остановка'.
   - Адреналин! - Плетнев надеялся выровнять ситуацию. - Включаем! - продолжил он.
  Врачи работали молча. Напряжение возросло до пика.
   - Атропин!
   - Нет!
   - Увеличить!
   - Нет!
   - Начали!
  Прямой массаж сердца результатов не дал.
  Врачи действовали безошибочно, но видимо, но в этот раз все шло по своему сценарию. Егор Березкин изо всех сил пытался совладать с собой. 'Давай ! Пошел!', шептал он про себя. - 'Тебя там мать ждет! Давай пошел'.
   - Время смерти 23:57 - сказал Андрей Иванович. - Егор, стоп! Все.
   - Да как же... Я же... - Березкин не сдавался.
   - Слышал меня? Все. Закончу. Березкин, скажешь родным! - Плетнев продолжал работу.
   - Я... Нет - молодой врач не хотел разговаривать с родителями.
   - Скажешь!
  Плетнев дошил аорту в этот раз. Почему -то. Шил на автомате.
  
  Время все тянулось. Из операционной вышел молодой хирург. Егор Березкин исподлобья, словно обороняясь, посмотрел на Орловых и Северину, сказал: 'Нет' и поспешил скрыться. В голос зарыдала мать, отец крепко обнял ее, не понимая, что только что сказал хирург. Северина встала, прошла внутрь, открыла двери операционной. Орлов лежал на столе. Монитор показывал отсутствие сердцебиения. Ее попытали вывести два врача, которые работали в составе оперирующей бригады. Северина легко отодвинула и того и другого. Сейчас одной рукой она могла бы отодвинуть и танкер 'Находка'.
   - Ты как посмел? - она кричала во весь голос так, что ей казалось, что громче уже невозможно. - Ты же обещал! Ты слово дал! Ты кто после этого? Ты кто? Сволочь! Не бросай меня! Вставай немедленно!
  Она неистово трясла операционный стол. Плетнев, быстро оценив состояние девушки, вышел в коридор и крикнул, чтобы позвали персонал.
   - Зачем ты это делаешь? Человек всегда живет столько сколько он хочет! Вставай! Я люблю тебя! Я не хочу без тебя! Ты что, решил свалить? Мы же решили прожить эту жизнь вместе! А как же печь хлеб? Ты что??? - ей казалось, что она кричит на весь мир, на деле она еле слышно что-то шептала.
  От потряхивании, освобожденная от фиксации, правая рука Орлова, выскользнула из под простыни. Северина беспомощно сползла вниз. Она взяла в руки его изуродованную кисть, прижалась губами к ране.
   - Мы ребенка ждем. Возвращайся, а? Ты же можешь. Давай жить дальше...
  Сил не было ни что-то сказать, ни встать на ноги. Вбежавшие еще два медбрата и медицинская сестра подняли ее на ноги, и один из мужчин взяв ее на руки, вынес из операционной. Ее уложили в одной из палат больницы. Над ней склонилась медсестра с инъекцией успокоительного. Северина не глядя ей в глаза еле слышно прошептала: 'У меня ребенок. Мне нельзя инъекции'. Подошел дежурный врач, сделал ряд назначений, медсестра едва заметно кивнула. Ей вкололи другой препарат.
   - Не беспокойтесь, - тихо сказала она. - Это с учетом вашего положения.
  Она аккуратно влажной марлевой тканью протерла лицо Северины, на котором были следы крови Орлова и та провалилась в сон, словно в огромный комок ваты.
  ....Северина услышала голос матери. Северине года четыре. Мать торопит ее в сад.
   - Давай быстрее, дочь! Какое платье наденешь? Белое или зеленое? Сейчас цветы начнут просыпаться, а ты этого не увидишь. Не увидишь, как они раскрывают бутоны.
   - Я быстро! - девочка подскочила с кровати, схватила белое шелковое платье и быстро надела его. - Все!
  Потом они шли в детский сад привычной дорогой. Она то и дело забегала вперед, разглядывая раскрывающиеся цыплячьи головки одуванчиков.
   - Давай сегодня ты будешь в садике спать, хорошо? - спросила мать. - Чтобы воспитательница не жаловалась.
   - Ладно - согласилась она, разглядывая большую божью коровку, которая ползла у нее по руке и в конце концов расправив крылья, улетела.
  В садике она изо всех сил старалась уснуть в сончас, как и обещала матери. И вот когда ей это удалось, кто-то осторожно провел рукой по голове, убирая сбившиеся на лицо волосы...
  ...Северина приоткрыла глаза. Перед ней был размытый, очень знакомый контур. Она силилась понять и никак не могла узнать, кто это.
   - Сева, Севыч, милая моя, ты как? - над Севериной склонилась Инга. Если бы не ее 'Севыч' та не узнала бы ее, потому что глаза все еще плохо различали детали.
  Вместе с пониманием, что это Инга стало постепенно возвращаться осознание произошедшего вчера. Северина заметалась по подушке, ее рот жадно глотал воздух. 'Я не хочу, я не хочу' - зашептала она. Подошла Анна Сергеевна, склонилась над ней.
   - Северина, девочка, успокойся, дорогая! Инга позовите врача!
  Инга выбежала в коридор.
   - Все хорошо, милая! Андрея прооперировали. Он живой. Это чудо какое-то! Врачи не могли запустить сердце, а оно само начало биться, через три минуты, представляешь. Врачи ведь уже смерть диагностировали. Хорошо персонал на месте остался. Это самый счастливый день в моей жизни! Я всю ночь простояла на коленях перед Богородицей. И за тебя, девочка моя, молилась. Милые вы мои, - она гладила Северину по голове.
  От слабости та даже не могла поднять головы. Она не сразу поняла смысла сказанного Анной Сергеевной, а когда уставший мозг наконец принял слова из ее глаз покатились огромные соленые градины. Она хотела что-то сказать, но сил хватило лишь на то, чтобы разомкнуть губы. Голова безвольно откинулась на подушку.
  ***
  
  Орлов поднял визор мотошлема. Он смотрел на дымящийся, обречено повисший на ветвях ивняка, байк. Огляделся по сторонам - вокруг никого. Все так же шел дождь. 'Зря резко по газу ударил' - подумал он. - Машину испортил'. Чуть поодаль от шоссе - вглубь леса - недалеко от того места, где находился, стояло небольшое строение, похожее на избушку лесника. Нужно было попросить о помощи. Решил дойти. Сделав с десяток шагов, наступил на что-то мягкое. Это оказалась его перчатка. Ничего, куда ее забросило! Он поднял вещь с земли. Она была вся залита кровью. Орлов оглядел свои руки. Они были целы - ни царапины. Он провел ладонью по лицу - тоже все в порядке. Бросил перчатку на мокрую траву, здесь же оставил шлем. Идти было легко, не смотря на дождь и недавнее падение - ничего не повредил, ничего не болело. Также легко, бывает, проделываешь все свои действия во сне. Все легче в разы, чем реальности. Казалось, что сторожка находится далеко, но расстояние в несколько десятков метров он преодолел буквально за двадцать шагов. В небольшом деревянном строении горел свет. Из-за закрытой двери раздавались звуки, похожие на то, как если бы кто-то проводил ремонтные работы по металлу.
  Орлов постучал в дверь, и, не дождавшись ответа, вошел. Помещение освещал яркий мягкий свет лампы. Она висела под потолком, освещая довольно просторную комнату, сплошь уставленную верстаками и стеллажами с инструментами. В углу лежала куча железа, непонятного происхождения - то ли куски старого автомобиля, то ли еще какой техники.
   - Добрый вечер! - поздоровался Орлов.
   - Привет! - поприветствовали в ответ.
  Спиной к нему, склонившись над грудой железа, орудовал какой-то мужчина. Со спины трудно было разобрать какого он возраста, но по голосу было похоже, что он молод.
   - Подай ключ, а! - сказал он.
   - Что? - не понял Орлов.
   - Ключ дай! - еще раз громко повторил он.
  Тут Орлов заметил, что почти наступил на гаечный ключ.
   - Черт! Резьбу снесло. Надо пилить! - посетовал хозяин сторожки.
  Орлов пригляделся к мужчине. Он не ошибся. Белесый вихор на затылке, худоватые плечи и звонкий ясный голос выдавали в нем совсем молодого человека. Орлов недоуменно огляделся. Место было необычным. От парня на стену помещения падала причудливая тень - вся его фигура и этот чудаковатый вихор на белесой макушке отражались на стене тенью в виде огромного факела. Такие олимпийцы зажигают в день открытия соревнований. Тень излучала теплый матовый свет. Орлов сделал пару шагов вперед и разглядел, наконец, что же ремонтирует парень. В покореженной машине он едва узнал свою 'Валькирию'. Автослесарь пытался разобрать двигатель, отстукивая прикипевшие, изуродованные детали.
   - Вы... Откуда... Как вы ... Это мой байк, - только сумел произнести Орлов.
   - Я в курсе, друг, - и на Олова посмотрели голубые, на веснушчатом лице, глаза Сереги.
  Орлову показалось, что кто-то ловким движением рук выдернул у него из-под ног землю и лишил возможности адекватного восприятия реальности. Ловкие иллюзионисты таким жестом выдергивают скатерть с полностью сервированного стола, оставив посуду нетронутой. Так и сейчас - Орлов продолжал находиться в помещении - он видел все те же стены, но совершенно не понимал, что происходит.
   - Это ты? Серега? - еле выдохнул он.
   - Я, друг! Андрюха! - он подлетел и подхватил Орлова на руки, словно тот весил килограмм десять, обнял и потряс его в воздухе. - Я скучал!
   - И я! - его подбородок задрожал, а из глаз Орлова потекли слезы. - Ты совсем такой же! - произнеся 'совсем' не к месту.
   - А ты старик, повзрослел! Куда тебя умчали годы? В сорокет? Ерунда! Это самое начало! Поживем еще! Погоняем на твоем байке, а?! Сейчас сделаю и айда!
   - Я не понимаю... Ты же... ну.
   - Ну да, - подмигнул тот. - Все верно. Так ведь и ты сейчас только одной ногой там, - Он мотнул головой вправо и вниз.
   - Это как? - Орлов принялся охлопывать себя по груди по животу и бедрам. - Я чего? Того?
   - Да, но нет, - рассмеялся Серега.
   - Не понял, - ответил Орлов.
   - Давай, поехали! - Серега с силой толкнул дверь.
   Прямо перед деревянным строением стояла 'Валькирия' Орлова, блестя новым хромом и бело-красным покрытием.
   - Ты как успел? Когда? - Орлов провел рукой по внешне абсолютно новому байку.
   - Тут все быстрее, - улыбнулся тот. - Подумал, два раза ударил, и все готово.
   - Тут? Это где?
   - Ну ты все-таки непроходимо туп, - Серега хохотнул и в шутку ударил Орлова в пресс. - Держи удар, братишка!
   - Держу! - Орлов успел сгруппироваться в последний момент.
   - Давай, заводи!
  Орлов повернул ключ зажигания. Байк громко и дерзко зарычал.
  Серега сел вторым .
   - Обратно, я первым номером! - поставил перед фактом Сергей, перекрикивая двигатель.
  Погода неожиданно повернула на тепло. Они летели куда-то по идеально-гладкой асфальтированной дороге. Пока на горизонте не показалось море. Солнце, уходившее за горизонт, превращало его в пастельное, подсвеченное золотым, розовым и голубым, бархатом поле.
  Серега похлопал Орлова по плечу и крикнул: 'Здесь!'
  Орлов скинул обороты. Заглушил байк и огляделся. Место было удивительным. По правую строну дороги - сухой хвойный лес, обогреваемый теплым полуденным солнцем, а слева, раскинулась каменная набережная, обрамляя безбрежное море, на горизонте которого, уходило в закат солнце.
   - Я не видел ничего подобного, - Орлов снял куртку и накинул ее на руль байка. - Вечно можно смотреть.
   - Я и смотрю, - улыбаясь, сказал Серега.
   - Как ты тут? - Орлов посмотрел другу в глаза. Он уже не старался понять, что с ним происходит. Он впитывал каждое его слово, торопился расспросить, пока это все не закончилось также неожиданно, как началось.
   - Отлично!
  Орлов почувствовал, что друг говорит искренне.
   - Я виноват перед тобой, - Орлов положил руку на плечо Сереги.
   - Нет, - серьезно ответил тот. - Абсолютно ни в чем.
   - Я не уберег тебя. Сломал жизнь Гале.
   - Я не могу тебе всего рассказать, но знаешь что, - так было надо. Когда ты придешь сюда навсегда, ты все узнаешь.
   - Грех это. Быть счастливым, когда близкие люди несчастны, - Орлов словно не услышал того, что сказа друг.
   - А кто несчастен? - прищурившись, улыбнулся Серега.
   - Ну ... Галя...
   - Знаешь, что я тебе скажу? Здесь нет понятия 'грех'. Есть понятие 'выбор'. А Галя была бы несчастна, даже, если бы я был рядом. Есть люди, которые не умеют быть счастливыми на Земле. Не хотят. Не считают нужным. Я ее очень люблю. Жду. Но то, как она живет - это ее выбор...Все.
   - Ты серьезно? Так же считает Северина.
   - Конечно, - Серега продолжал широко улыбаться. - Северина? Да, знаю. Ты обязательно женись на ней. У вас все отлично будет. У тебя сын! Слышал, что она тебе сказала? Галю я подожду здесь. Она придет скоро. А Лиза будет там еще долго. Ты молодец, что нашел ее. Скажи ей, что я всегда ее обнимаю, ее и Еву перед сном. Я их очень люблю. И тебе, друг, я благодарен! - Серега взлохматил волосы на голове Орлова и прижался лбом к его лбу. - Вместе навсегда! Помнишь, как тогда? - рассмеялся он - И заканчивай бухать до беспамятства в день, когда я ушел. Стакана морковного сока будет достаточно! Погнали обратно! - Серега завел байк. Его белая футболка и черные советские джинсы с надписью 'Тверь' погружали Орлова в светлое теплое время их юности, он готов был сделать что угодно, лишь бы подольше остаться в этих мгновениях.
   У деревянного здания, того, от которого они отъехали, Серега заглушил байк. Вынул ключи из зажигания и вложил в руку Орлова.
   - Твои! Я починил! Идет хорошо, ты же сам видел, - он улыбался во все 32 зуба. - Тебе пора! - Он дружеским жестом коснулся кулаком скулы Орлова. - Слышал? Возвращайся! Человек живет столько, сколько он хочет - громко сказал Серега. - До встречи! - он крепко обнял друга. - До нескорой встречи! - поправил себя он, уткнувшись лицом в плечо Орлова. - Пообещай мне кое- что, а? Обещай, что будешь счастлив каждую минуту? Он сгреб Орлова в охапку. Тот в ответ также крепко обнял его.
   Давай! Пошел! - крикнул Серега, хлопнув по-дружески Орлова по спине.
  ***
   - Давай! Пошел! - истошно вопил Березкин, прибежавший в операционную раньше всех. Плетнев, закончив шить аорту, почти сразу услышал сигнал монитора, сообщающий о возобновлении сердцебиения. Не веря глазам вновь начал реанимационные действия, крикнув медсестре 'Лена, всех на места!'. Медсестра, от волнения перевернув инструменты, выбежала в коридор. Орлов - старший и Анна Сергеевна, ошеломленно смотрели на происходившее и не понимали что происходит. Со скоростью кометы в операционную пронесся Березкин, который пару минут назад сказал им, что все кончено. Молодой врач впервые своими глазами видел клиническую смерть пациента. Его большие уши горели словно два красных мака.У парня, который не дышал три минуты пятнадцать секунд, смерть которого констатировали, вдруг забилось сердце! Бригада через секунду вновь была в операционной в полном составе и сработала четко. Сердце пациента билось в стабильном режиме, монитор сообщал о возвращении к жизни человека. Операция прошла успешно. Плетнев с трудом верил в происходящее, даже в его богатой практике - не каждый день умерший оживает вновь. 'Эта женщина будто вернула его с того света', - позже вспоминал Плетнев, имея в виду Северину. Шесть часов бригада врачей кропотливо сшивала мышцы, сосуды, сухожилия. Восстанавливала поврежденную ткань почек, печени. Плетнев, на плечи которого легла основная нагрузка, кое- как добрел до ординаторской, рухнул в кресло, и уснул, не снимая халата. Единственное, что он успел сделать до того, как провалился в сон, это пожать руку Березкину: 'Рад совместной работе, коллега!'. Березкин, не ожидавший такого широкого жеста от маститого хирурга, не нашел, что ответить, лишь невнятно пробормотал: ' И я'. Он не сразу смог уснуть... Он все время думал о том, как хорошо, что он выбрал эту профессию... 'Экономист бы из меня получился никакой', - думал он, вспоминая, как родители уговаривали его поступать на экономический. Он был счастлив, помогая людям. 'Никто не может знать, что нужно тебе на самом деле. В чем ты будешь счастлив. Даже те, кто дал тебе жизнь. Выбор пути - дело только тебя самого. Да...' - подумал Егор Березкин прежде чем закрыть глаза и провалиться в сон.
  Орлов очнулся через сутки.
   - Человек живет столько, сколько он хочет, - первое, что пришло ему в голову. - Жить... Как хорошо жить...
  Это осознание было настолько сильным, что он почувствовал как каждая клетка его тела словно загорелась миллиардами огней. Огромная теплая волна окатила с ног до головы. В груди словно что-то раскрылось, и казалось, что какая-то неведомая сила подняла его над землей. Это было похоже на полет во сне. В детстве такие сны приходят часто и оставляют приятное послевкусие на всю жизнь. Ранее Орлов никогда не испытывал ничего подобного, поэтому не сразу понял, что это были минуты обыкновенного человеческого счастья. Они дают возможность ощутить жизнь на Земле во всей полноте, и жить по-настоящему, не ища гарантий, страховок и обещаний что 'все будет хорошо'. Тогда идешь сквозь страх и сомнения, сквозь неприятности и непростые обстоятельства с интересом, в предвкушении чего-то необычного, тогда каждый прожитый день как большое событие. И в конце пути нет сожаления, что ты что-то сделал неправильно - или не так. Ты прожил на полную, делал, что считал нужным, чувствовал каждый прожитый момент. Позже, когда такие ощущения происходили вновь, Орлов различал их безошибочно и научился полностью им отдаваться. Мгновения пролетали быстро, но оставляли то самое послевкусие как в детстве - после полетов во сне...
  ...Орлов то погружался в сон, то вновь приходил в себя. В эти минуты жутко хотелось пить. Он хотел попросить воды и, чтобы дали телефон, позвонить домой - родителям, Северине. Он хотел позвать кого-нибудь, но не смог. Не смог пошевелить даже пальцами на руках. Все внутри болело так, как будто он попал под огромный пресс. 'Должно быть дома волнуются. Сколько меня не было?'. Постепенно хронология событий восстановилась. Орлов закрыл глаза, вспоминая, как резко ударил по газу, глаза лучшего друга, бескрайнее бархатное море...Сон снова накрыл веки тяжелым мягким одеялом.
  В следующий раз, когда он открыл глаза, над ним склонилось лицо матери.
   - Сыночек, Андрюша, - Анна Сергеевна аккуратно, легко гладила его по голове. - Как ты себя чувствуешь?
   - Мама, - с трудом разомкнув губы, еле слышно произнес Орлов.
   - Да, мой хороший,- она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.
   - Прости, - с трудом вытолкнул он из себя.
   - Ну что ты, родной мой. Тебе что-то нужно?
   - Пить, - попросил он.
  Анна Сергеевна быстро вышла из палаты. Через минуту она вернулась с медсестрой. Она подошла к Орлову, наклонилась над ним, проверила систему, подающую в его кровь лекарственный раствор.
   - Ему пока нельзя пить, - сказала она Анне Сергеевне. - Вот, можно смочить губы. - Она отдала матери Орлова стакан с водой и марлевую салфетку.
  ***
   Через неделю, когда Северине разрешили вставать, она тихо выскользнула из палаты. Девушка строго выполняла назначенные ей процедуры. Волнение о ребенке не позволяли ей халатно относиться к собственному здоровью - теперь думать нужно было за двоих. Результаты анализов показали, что все хорошо, и малышу ничего не угрожает. С учетом пережитого стресса, это была отличная новость. Анна Сергеевна и Орлов-старший приходили к ней каждый день, как и Инга, Северина почти совсем не оставалась одна. К Андрею не пускали. Но увидеть его очень хотелось. Анна Сергеевна говорила, что состояние его стабилизировалось, и он уже может говорить. Врачи разводили руками в недоумении - человек, переживший клиническую смерть, шел на поправку семимильными шагами - для традиционной медицины это необъяснимо. Такое в их практике было впервые. Анна Сергеевна каждый день рассказывала о том, как у него дела - врачи считали, что при такой динамике, еще через неделю, его можно будет перевозить в столицу - здесь для него сделать больше вряд ли было возможно. Отец уже договорился с лучшей частной клиникой Москвы. Она принадлежала давнему другу семьи. Северина слушала и с жадностью впитывала каждое слово об Андрее. В этот вечер, на удивление, никто из ее постоянных визитеров, не задержался в ее палате. Она беспрепятственно миновала коридор, сестринский пункт, проскользнула в палату Орлова. Он лежал с закрытыми глазами, одеяло на груди равномерно поднималось и опускалось. Было похоже, что он спит, но по мелкой дрожи век Северина издалека увидела, что он бодруствует. Она чувствовала его как себя. Тихо подошла к кровати.
   - Привет!
  Орлов открыл глаза. Они тут же вспыхнули огнем радости.
   - Привет, любимая! - еле слышно прошептал он. - Я...
  Он хотел сказать еще что-то, но она остановила его, положив указательный палец на его губы. Он поцеловал его.
   - Не говори ничего. Береги силы. Быстрее выберемся отсюда. Я и так знаю, что ты хочешь сказать мне, а ты всегда слышишь меня. Без слов.
  Он едва заметно кивнул.
   - Тебе больно?
   - Сейчас, когда ты пришла, нет.
   - Я знала, что ты вернешься. Ты же обещал...
   - Я принес тебе горе. Извини меня, ладно?
   - Ты сделал меня самой счастливой. У нас будет малыш.
   - Я слышал, как ты мне это сказала. Мальчик. Назовем Сергеем? - Орлов улыбнулся одними глазами.
   - Назовем, как ты скажешь, - она улыбнулась в ответ. - Почему ты решил что сын? Может дочка?
   - Сын. Я узнавал.
   Северина аккуратно взяла в свою руку его правую кисть. Глубокая рана была перебинтована. Но она помнила, где именно она находится - запомнила до мельчайших деталей, когда целовала ее в момент смерти Орлова. Она прикоснулась губами к тому месту, где бинт надежно ее защищал. Орлов смотрел на нее во все глаза. Ловил каждое движение. 'Должно быть, так выглядит Вселенская Нежность, - подумал он. Как она может быть такой нежной и сильной одновременно. Так легко отдавать ему все себя без остатка, без сожаления. Ведь она все может сама, но позволяет ему быть первым. Для нее хотелось свернуть горы - написать роман, построить замок, запустить в космос ракету...
   - Его сестру назовем так, как скажешь ты, - Орлов вновь улыбнулся одними глазами.
   - Как ты скажешь...
  В коридоре послышались шаги. Северина поспешно встала с кровати, наклонилась и поцеловала Орлова в губы. В этот момент в палату вошла сестра. Она замахала руками и ее глаза стали в два раза больше.
   - Да вы что? Сюда же нельзя. Ему нельзя волноваться, - но волноваться начала она сама - стала заикаться и слегка потряхивать головой, отчего ее шапочка чуть сползла набок. - Меня уволят, вы что?
   - Извините, я уже ухожу, - Северина еще раз посмотрела на Орлова и также тихо как вошла, выскользнула за дверь его палаты.
  Медсестра осуждающе покачала головой ей вслед, затем подошла к Орлову, поправила подушку, проверила систему и датчики.
  ***
  Прохладный октябрьский ветер трепал тонкое кружевное платье Инги. Фата то укрывала ее лицо, то убегала назад, обнажая плечи. Через ее правую руку была перекинута пушистая белая шубка, которую она так и не надела, рассчитывая быстро пробежать небольшое расстояние от машины до ресторана. 'Инга, надень жакет!' - крикнул Беляев, заметив это.
   - Давайте быстрее! Холодно! Севыч, тебе вообще нельзя тут долго торчать! Крестника моего застудишь! Забегай! - командовала Инга, пропуская гостей вперед себя в двери ресторана.
   - Я сейчас, дорогая! - Саша Беляев, похлопав себя по карманам, так делают те, кто-то что-то потерял или забыл, вернулся к автомобилю, из которого только что вышел с теперь уже законной женой.
   - Ты слышала, что муж сказал? - Орлов взял шубку из рук Инги, накинул ей на плечи и буквально силой втолкнул ее внутрь помещения. Сам остался на улице, подперев спиной дверь, искал глазами Беляева, никак не мог понять, куда же тот делся.
  - Саня! - он громко свистнул. - Ты где?
   - Я здесь! - Беляев быстро захлопнул заднюю дверь свадебного автомобиля. Он искал конверт, который случайно выронил в салоне. - Чуть не потерял! Он потряс в воздухе белоснежным конвертом с крупным золотым вензелем. - Подарок для Инги!
   - Ясно! Теперь понятно, куда ты запропастился...
  На свое первое семейное торжество Беляевы позвали только самых близких - родителей и друзей. Поэтому в зале за большим нарядным столом было всего десять человек. И это считая двух водителей, которых Беляев, как бы они не отпирались, все же усадил за свой свадебный стол.
   - Водки не налью, парни! Извините! Вам еще рулить. Зато хорошим ужином накормлю, - он был непреклонен, и им пришлось принять его предложение.
  Свадьба походила скорее на традиционные семейные посиделки, но какие-то особенные - настоящие, когда главным блюдом вечера объявлено общение. Как будто люди, собравшиеся здесь, знали друг друга сто лет. Нет, в отношении Северины, Беляева и Инги, это было правдой, они действительно были знакомы давно - хоть и не виделись добрых семь лет, все же знали друг друга как облупленных... Но удивляло с каким теплом общались друг с другом родители Инги и Александра Беляева, как близко к себе принял всех здесь присутствующих Орлов. Совершенно невозможно было предположить, что это именного его, за глаза сотрудники возглавляемой им компании называли 'Железный Феликс', видимо, за его непробиваемость, несгибаемость, а местами откровенную жесткость. По большому счету так и было, и, заковав себя в броню, он не жил, а лишь все время старался почувствовать себя живым. Долгое время не зная, какой он настоящий, и лишь последние события окончательно вернули ему себя...
  Разговоры продолжались. Как водится, 'пролистав' в памяти воспоминания о школьных годах детей, родители принялись за студенчество. Беляев удивился, как много знает о той его жизни отец. Он помнил всякие мелочи, о которых давно забыл он сам. В восемнадцать только кажется, что ты совсем взрослый и родители ничего о тебе не знают. На деле - знают больше, чем ты сам...
   Водители, которых Беляев усадил за стол, в первые минуты, сидели натянутые, словно две струны. Им было жутко неловко от торжественности обстановки, и они явно стеснялись своего положения. Молодые люди впервые видели главу компании, что называется 'живьем'. В голове никак не собирался пазл, как человек, который только что запросто усадил их за свой свадебный стол, который в голос смеялся над своими школьными выходками, мог управлять таким серьезным делом. В их понимании, он должен быть угрюмым и жестким, стремящимся подчинить себе все и вся. В компании о нем говорили как об очень сильном, умном, волевом и справедливом человеке. Вот это слово 'справедливый' и не вязалось у них с тем веселым балагуром, которого они видели сегодня перед собой. Это понятие в сознании рабочего человека ассоциировалось часто с 'карающим мечом', вызывая одновременно благоговейный трепет, удовлетворение от того, что справедливость все же восторжествует, и животное чувство страха. Справедливость одновременно и притягивала и отталкивала. Каждый словно прикидывал, а не обернется ли эта самая справедливость против него самого. Привычка испытывать чувство вины по поводу и без повода у многих наших соотечественников в крови, от того и жизнь, порой, кажется невыносимой.
  Но через полчаса молодые люди уже расслабленно смеялись вместе со всеми над очередной веселой историей, совершенно забыв, что этих людей видят впервые в жизни, что совершенно не знают большинство персонажей занимательных историй, что этот вечер кончится и все вернется на круги своя, и начнется обыденная рутинная жизнь. Но после, они еще долго будут вспоминать этот вечер, и каждый раз в груди будет разливаться теплый яркий свет, напоминая о чем-то настоящем.
   Эта душевная компания диссонировала с помпезным, дворцовым, хотя и вполне уютным, интерьером ресторана. Но это ничуть не смущало. Тканевое оформление стен, блеск люстр и светильников, витиевато изогнутая мебель, казалось, были где-то в параллельной реальности. Компания точно также уместилась бы в маленькой комнатке хрущевки. Вместо омаров, жюльена, закусок из королевских креветок, здесь могли бы стоять 'Оливье', малосольные огурчики, черный хлеб - в их общении все осталось бы по - прежнему. Ведь, в конечном счете, для того, чтобы поговорить по душам достаточно крыши над головой и чашки горячего чая.
   - Что это? - один из водителей уточнил у другого, ткнув вилкой в какого-то морского гада.
   - Понятия не имею... Если бы был 'Оливье', я бы сказал из чего он состоит, - ответил он приятелю.
  Орлов, который краем уха услышал разговор водителей, едва заметно улыбнулся:'А ведь и вправду, для ребят здесь, наверное, нет ни одного знакомого блюда. Может только жюльен...'.
   Администратор ресторана наклонился к Беляеву и тихо уточнил, все ли в порядке и есть ли какие-нибудь пожелания.
   - Я бы 'Оливье' съел, - вмешался Орлов, услышав, разговор Беляева и администратора помпезного заведения.
   - Андрюш, здесь же средиземноморская кухня. Какой 'Оливье'? Ты чего? - спросила Северина.
   - Обычный. С вареной колбасой. Как на новый год, - настаивал Орлов.
  Администратор удивленно вскинул брови, он, конечно же, был осведомлен о высоком статусе сегодняшних гостей. Ресторан был закрыт на обслуживание, и никого другого сегодня не принимал, а потому кухня была в распоряжении молодоженов и их гостей. Но он искренне не понимал, как свежайшим морепродуктам можно предпочесть 'Оливье'. В этот момент в зале появился шеф-повар. Он катил впереди себя тележку с огромным блюдом, на котором красовались выложенные в ряд морские гады, к ним подавалось около десяти различных соусов.
   - Можно Вас?! - Беляев махнул рукой и встал, чтобы поприветствовать шеф-повара. Когда пожилой испанец подошел к Беляеву тот крепко пожал его руку и зааплодировал, призывая то же самое сделать остальных гостей. Искупав его в овациях, Беляев наклонился к нему чуть ближе и повторил просьбу Орлова. Полноватый седовласый испанский повар был бы точной копией Сальвадора Дали, если бы был чуть стройнее, а усы отрастил длиннее - такие как у гениального художника. Но усы у него были тоненькие и короткие, но даже с учетом этого, было видно как мелко они задрожали, выдавая гнев и обиду, которые овладели кулинарным маэстро.
   - Я не стану телать 'Олифе', этот блют не ис наш меню, - сказал испанец на ломаном русском. - Сеньорам нато выпрать тругой ресторан.
   - Друг, - примирительно обнял его Беляев. - Да мы все это знаем. Просто в процессе разговора захотелось 'Оливье'. Вам же это ничего не стоит. А мои гости будут довольны. Ну... Вы же мастер своего дела, - Беляев почувствовал как сердце повара дрогнуло и поставил жирную точку, отметив, что его молодая жена без ума от его устриц. Инга весьма кстати как раз взяла одну с золотистого блюда, чтобы попробовать. Она ела их один раз во Франции и потом плевалась целый месяц, вспоминая, какая же это редкостная гадость. Дело вкуса! А сейчас видимо решила удостовериться в своей правоте и решила вновь их попробовать. 'Женщины!' - с нежностью подумал Беляев, глядя на супругу. Он, конечно же, знал эту историю, а потому, пока она не сказала что-нибудь по этому поводу, поспешил отвести шефа подальше от стола. - Ну, так как? Я могу на вас рассчитывать?
   - Тватдцать мИнут, - ответил испанец и исчез за дверью, ведущей на кухню.
  Его поспешно догнал администратор. 'Кристиан, сделай этот чертов салат для них. Нам нужен их хороший отзыв', - прошипел он на ухо испанцу.
   - Я ше сказаль тватцать мИнут, - он раздраженно отмахнулся от него.
  Чуть поодаль от стола, на небольшой сцене, играла живая музыка. Музыканты тонко уловили настроение гостей и играли совсем негромко, создавая приятный фон.
  Через двадцать минут на стол водрузили 'Оливье' в тонкой хрустальной чаше. Шеф-повар подал его лично.
   - За лучшего шеф-повара Москвы! За Кристиана! - Беляев поднял стопку. Остальные сделали тоже самое.
  Шеф-повар смущенно улыбался, считая, что 'Оливье' вовсе не то, за что ему стоит петь дифирамбы. На устрицы он потратил гораздо больше времени. Как и на главное горячее блюдо.
   - Андрюш, твой 'Оливье', - Северина толкнула Орлова в бок. - Я надеюсь, ты счастлив.
   - Неимоверно, - он положил одну ложку на тарелку, попробовал. - Все! Мечтать больше не о чем, - съюморил он.
  Посмотрел в сторону ребят, подмигнул.
   - Парни, салат что надо, как у мамы на Новый год!
  Они смущенно переглянулись - их кулинарные пристрастия не смогли остаться в тайне. Салат быстро разошелся по тарелкам. Вкус у него был немного другой, чем тот, к которому привыкло большинство россиян. И дело здесь не только в собственноручно приготовленном поваром соусе 'Майонез'. Его секрет был в том, что овощи для салата он не отваривал, как принято в русской традиции, а запекал в духовке. Правда, так и осталось непонятно, как же он приготовил 'Оливье' так быстро. Должно быть, запеченные овощи уже имелись, и были приготовлены для другого блюда. Кто разберет тонкости профессиональной кулинарии?! Дома на кухне все гораздо проще!
   - И не секрет это вовсе, - сказала Инга, наклонившись к матери. - Мама Саши тоже всегда запекает овощи для оливье.
   - Да ладно тебе! - улыбнулась она дочери. - Я вот, например, всегда отвариваю, мне и в голову не приходило запечь.
  Музыканты играли 'Шербурские зонтики'.
   - Давно не видела Ингу такой счастливой, - сказала Инга Беляеву, который подсел к ней, чтобы поболтать в ожидании, когда принесут чай.
   - Ну, во-первых, сейчас вынесут торт, и ты просто обязана впасть в дикий восторг, - рассмеялся Беляев. - Она целый месяц его выбирала, потом что-то придумывала, переделывала - спала с эскизом в общем. А во-вторых, в конверте путевки на тур по Европе. Так что тебе спасибо за наводку!
   - А, вот оно в чем дело! Слушай, я так рада за вас! Не потеряйтесь по дороге с фотоотчетом - она положила голову ему на плечо.
   - Нормально, я только отошел, она уже с кем-то обнимается! - раздался позади голос Орлова.
   - Я охраняю! - полусерьезно отчитался Беляев. - Все, уступаю место! Торт! - он быстро встал со стула и подошел к Инге, которая, вооружившись золотой лопаточкой, готовилась отрезать первый кусок торта - по традиции супруги делают это вместе.
  Торт был невысоким в два яруса, расписанный тонкими изящными серебряными вензелями. Совершенно не в традиционном для Инги решении. Северина готова была увидеть миллион розочек и бантиков, фигурки жениха и невесты, а вместо этого изящная лаконичная простота.
  'Как она изменилась', - подумала Северина.
  Даже черты лица подруги стали другими, ее яркая кричащая красота стала мягкой и элегантной. Резкие, рубленые движения обрели плавность и неспешность.
  Мысли унесли Северину в родной город, к матери, сестре. Она вспомнила о бабушке, об отце, которых с ней уже не было. Вспомнила, какой она была. Как делала первые шаги к себе, и сколько их еще впереди... Посланник так и не появлялся с тех пор. С той ночи, когда сказал: 'Чтобы ни происходило, помни - все хорошо'. И так и было. Она скучала по нему, по их разговорам. Улыбнулась, вспоминая про его слова об Ингиной свадьбе. Так и получилось. Она вышла замуж через полгода за человека, которого знала сто лет. 'Не буквально сто, образно', - вспомнила она пророчество Посланника.
   Счастливая подруга раскладывала торт по тарелкам гостей, а ведь совсем недавно подарила свое свадебное платье соседке... Как быстро все меняется.
   'Как многое изменилось вокруг'...
  ***
  Огромная до потолка искусственная елка красовалась в углу квартиры Орловых. Андрей только что спрыгнул с железной стремянки, на которую взбирался, чтобы украсить игрушками верхушку. Северина сидела в кресле, укутавшись пледом. Свою работу - по украшению нижних ярусов елки, она выполнила еще утром. Орлов убрал стремянку в кладовую. Елка была украшена синими сверкающими шарами и серебряными бантами.
   - Все! Готово!
  На колени к Северине пригнула Плюша.
   - Красиво! - кошка посмотрела хозяйке в глаза.
   - Нравится? - девушка погладила ее по бархатному загривку.
   - Она опять тебе что-то сказала? - спросил Орлов.
   - Она сказала всем, - улыбнулась девушка. - А кто захотел - тот услышал.
   - Ясно-ясно, - Орлова забавляла эта привычка Северины разговаривать с кошкой. - Ты у меня просто волшебница.
  Орлов протянул Северине очищенный от кожуры мандарин.
  - Спасибо, - девушка из его рук надкусила сочную ароматную мякоть. - Я скоро лопну, если буду поглощать фрукты в таких количествах.
   - Это же вам на двоих, - Орлов обнял ее за плечи.
  Она взяла в свою руку его изуродованную шрамами правую кисть. Врачи наложили несколько швов, но кожа срослась неровно. Багровые бугристые шрамы бросались в глаза.
   - Андрюш, врачи сказали можно сделать пластику, будет не так заметно.
   - Зачем? Не хочу перегружать телефон и планшет, - он коснулся губами макушки ее головы.
   - Ты что такое говоришь? - заулыбалась Северина. - И при чем здесь телефон?
   - Моя напомниалка о том, что жизнь когда-нибудь кончится - всегда со мной. Ценность каждой минуты! - он быстрым движением сжал-разжал в кулак правую кисть. - А так пришлось бы в телефон вбивать что-нибудь типа 'Memento more', чтобы срабатывала в минуты отчаяния.
   - Я не видела тебя в отчаянии с момента аварии. Хотя, конечно, от отчаяния никто не застрахован.
   - Иногда надо умереть, чтобы понять, что таких моментов в жизни не должно существовать в принципе.... и как сильно хочешь жить! Это осознание уже никогда не позволит умереть прежде смерти. Какое к чертям отчаяние?! Я счастливый человек! У меня все есть! Со мной рядом ты, мои родители живы, у нас будет сын! Я кормлю хлебом пол Москвы! Все только начинается! У меня планов вперед на миллион лет! И я знаю, что это даже не начало! Это преддверие...
  
  
  ***
  Декабрьский снег пришел в столицу большими белыми цыплячьими хлопьями. Он укутывал снегом, словно большим ажурным вязаным пледом, крыши домов, деревья, скамьи у подъездов, людей, идущих по своим делам. Было около восьми утра, и желающих прогуляться по улице в субботнее морозное утро было немного. Но едва стрелки часов показали восемь, как из подъездов домов к небольшому пятачку - недалеко от одной из девятиэтажек - потянулись люди. Ребятня и взрослые - жители окрестных домов - переговаривались, в ожидании чего-то. Вдали послышался звук двигателя приближающегося автомобиля, люди оживились и выстроились в длинную цепочку. Большой белый фургон, на котором с обеих сторон была изображена белокурая девочка, в ладошке которой лежало пшеничное зерно с ярким зеленым ростком, въехал во двор. На фургоне крупными буквами было написано: 'ХЛЕБ. Всегда горячий. На закваске из пророщенного зерна'. С пассажирского сиденья, спрыгнул молодой темноволосый парень. Открыв скрытую сбоку фургона дверь, он подвинул ближе палет с хлебом - каждая булка была упакована в бумажный пакет. По морозному зимнему воздуху поплыл умопомрачительный аромат только что испеченного хлеба. Парень, облачился в специальную форму, надел перчатки и принялся выдавать хлеб. Рядом стояла пластиковая коробка, куда покупатели складывали деньги. От хлеба шел пар, он только что бы вынут из печи. Даже в руках его сложно было держать, поэтому парень сразу же опускал хлеб в пакеты покупателей. Через пятнадцать минут фургон опустел. В глубине осталась лишь пара булок.
   - Поехали! - крикнул парень водителю, скидывая форму.
   - Дядь Вить, подождите! - мальчишка лет тринадцати махал пустым пакетом над головой и, что есть духу, бежал к фургону. - Есть еще хлеб?
   - Привет-привет, Санек! - парень вновь спрыгнул с пассажирского. - Ты чего так долго собирался сегодня?
   - Да я проспал! Мне три булки!
   - Нету Саня. Две осталось. И те уже подостыли. Ты же знаешь, мы продаем только горячий, - улыбнулся парень.
   - Я заберу эти две, - мальчик отдал деньги и парень кинул в его пакет оставшиеся две булки.
  Саня тут же достал одну из них жадно втянул ноздрями хлебный аромат и откусил горбушку.
   - Вкусно! - поделился он.
   - Ты до дому донеси! Мама ждет, наверное! - парень запрыгнул в автомобиль - Поехали! Давай, пока! - махнул он рукой мальчику.
   - Она еще с работы с ночной смены не пришла. Опять, наверное, тяжелый больной поступил, - сказал Саня то ли в след уходящему фургону, то ли самому себе и откусил еще один большой кусок от теплой горбушки. Медленно пошел обратно - в сторону подъезда...
  'Не помню, есть дома сахар? - подумал Саня про себя. - Наверное, все же нет'. Он потрогал пакет с хлебом - он все еще был теплым, и свернул в ближайший магазин за сахарным песком. Макать горячий хлеб в сахар он любил с детства. Мама как-то показала как она сама в детстве ела хлеб, и Саня переняв эту ее привычку, искренне полагал, что ничего в мире вкуснее нет...Гамбургеры он не любил.
  Пустой фургон с хлебом выехал со двора и направился к пекарне. Точно также из других районов, в направлении других пекарен, выехало еще несколько автомобилей. Небольшие пекарни были расположены во многих районах Москвы. Это позволяло печь хлеб к определенному времени и доставлять его москвичам горячим. Выпекалось его столько, сколько нужно было жителям каждого отдельного квартала.
  Орлов долго прорабатывал эти моменты. Изучал принципы работы частных пекарен в России, в Европе. Делал расчеты по стоимости единицы изделия, понимая, что хлеб на закваске из пророщенного зерна будет стоит гораздо дороже, чем та же булка хлеба с использованием дрожжей. Искал решения. В итоге - нашлись люди, сложились обстоятельства, а со средствами проблем не было. Все получилось быстро, сразу.
  ***
  Ева сидела за столом вместе с Севериной и Орловым. Вероника ушла отдохнуть с подругами и попросила присмотреть за дочерью. На ужин была запечная курица с картофелем. Зная, что вечером придет маленькая гостья, тетя Света была осторожна с приправами и курица получилась совершенно нежной, без привычных пряностей. Ева ловко управлялась с вилкой, отщипывая маленькие кусочки мяса, и отправляла их в рот. Северина почти не ела, он лишь пила свежевыжатый апельсиновый сок маленькими глотками. Орлов пытался придать курице привычный вкус, посыпая ее приправами.
   - Ты зачем ее посыпаешь сухими травками? - спросила Ева с любопытством глядя на Орлова. - Думаешь, так лучше?
   - Да кто его знает! - поддержал разговор Орлов, нарочито сохраняя серьезный тон. - Все думаю, с каждой новой приправой вкус станет лучше. Тетя Света же мне не раскрывает своих секретов готовки. Ты не знаешь случайно, чем она обычно посыпает курицу?
   - Нет, - с сожалением отрицательно покачала головой Ева. - Дети взрослым в этом вопросе не помощники, - вздохнула она. - Курица и так очень вкусная!
   - Это бесспорно! - согласился Орлов. - Но я, видишь, какой неугомонный! Все что-то ищу. Хочу улучшить.
   - У нас в садике Витя неугомонный. Его Алина Петровна в угол все время на стул садит, - поделилась информацией из своей жизни Ева. - Так и говорит: раз ты такой у нас неугомонный, сядь, посиди, подумай над своим поведением!
   - Ева, да сколько раз уже в углу на стуле сидел...Не помогает!
  Северина улыбалась рассуждениям девочки и тому, как серьезно, на равных, с ней разговаривает Орлов.
   - Знаешь, что я думаю? - спросила девочка.
   - Что?
   - Вот детям помогают взрослые. Ну, когда они хотят есть или у них что-то болит, или им нужна одежда. А кто помогает взрослым, когда им что-то нужно?
   - Ну... Взрослые могут сами о себе позаботиться. Они могут заработать деньги и купить все, что им нужно.
   - А мама говорит, что некоторые взрослые не могут о себе позаботиться, как наша баба Галя. Ее лечат врачи...Мы ,когда утром едем в сад, мама часто берет в пакете еду для деды Гриши. У него нет ног, и он очень старый. Ольга Николаевна говорит, что он живет как бездомный пес. Ходит по округе везде... вынюхивает. А мама говорит, что нельзя так о людях говорить. Говорит: ты нам помог, а мы должны другим помочь, - Ева отодвинула от себя пустую тарелку и посмотрела на Орлова. - Взрослые, которые не могут о себе позаботиться, никому не нужны... А деда Гриша добрый. Он всегда говорит маме: 'Здоровья тебе, дочка!'.
  Ева слезла со стула подошла к Орлову и взобралась к нему на колени.
   - Знаешь, это даже очень хорошо, что ты нам помог, - она обняла его за шею.
   Он осторожно обнял ее в ответ.
   - Еще не известно, кто кому помог, Ева, - Орлов погладил ее по голове. - Разберемся с дедой Гришей. И с другими взрослыми, кто в беде. Не переживай, ладно?
   - Ладно! - повеселела девочка. - Ты обещала конфеты после ужина, - она хитро посмотрела на Северину.
  Северина растроганная теплой сценой не сразу сообразила, о чем речь. Потом она достала из шкафа две небольшие шоколадки и отдала девочке.
   - Ты обещала много! - возмущенно сказала Ева.
   - Ах, прости-прости, - рассмеялась Северина. - Лучше меньше да больше? - она вернула шоколадки в шкаф, а вместо них отдала девочке пять небольших шоколадных конфет.
   - И шоколадки! - потребовала она.
   - Нет, малыш! Шоколадки заберешь домой, хорошо? Когда мама придет. Съешь их завтра утром или в обед. А пока и этих-то конфет много. Но... уговор дороже денег! Обещала много - отдаю.
   - Ева, - сказал Орлов. - У меня для тебя подарок.
   - Какой? - девочка перестала разворачивать конфету и с любопытством смотрела на Орлова.
   Орлов вышел из гостиной, и через минуту появился вновь. В руках была большая разноцветная коробка.
   - Вот, тебе!
   - Ого! Это что? - радости ребенка не было предела.
   - Это конструктор. Правда, он не железный, а пластиковый.
   - Это очень хорошо. Это очень даже хорошо! - ответила Ева, ловко распаковывая коробку
  Она достала детали конструктора, инструкцию и через пару минут уже собрала небольшую часть большого пластикового города. Машины, животных и жителей города, она со знанием дела отложила в сторону. 'Чтобы не мешали пока', - пояснила она Орлову и Северине, которые внимательно смотрели, как быстро она собирает части большого конструктора.
   - Ева умница, - тихо сказал он Северине.
   - Удивительная девочка, - согласилась Северина. - Ты знаешь, глядя на нее, я, наконец, поняла смысл библейской фразы Христа 'Будьте как дети'. Это значит, просто, без лукавства жить, делать, как считаешь нужным и говорить, что чувствуешь. И ни на кого не держать зла. Всех принимать такими, какие они есть. У нее многому можно научиться...
   ...Орлова все чаще посещали мысли по воплощению в жизнь новой идеи. Он задумал большой благотворительный проект. 'Ева права, не у всех всегда жизнь складывалась гладко, но каждый должен получить шанс, чтобы прожить ее так, как хотел', - думал Орлов. Несколько раз садился за расчеты. Обсуждал с единомышленниками. Принял решение приобрести несколько контрольных пакетов перспективных компаний - будущем вложения в проект будут необходимы. И снова появились хорошие предложения, нужные люди, обстоятельства сложились как надо - дело пошло... Это стало хорошим тоном - на искренне задуманное всегда подтягивались нужны обстоятельства. Орлов полностью, с головой, погружался в новое дело...
  
  ***
  Никита Федорцов что-то эмоционально объяснял актеру. С павильонными съемками закончили, снимали на улице. Стоит ли говорить о том, что в Подмосковье в декабре погода стоит не самая комфортная для длительного беспрерывного пребывания на улице. Режиссер нервничал. Полы его серого шерстяного пальто и бордовый шарф развевались то ли от холодного декабрьского ветра, то ли от его слишком широких эмоциональных жестов. Федорцов старался донести суть снимаемой сцены. Ситуация осложнялась тем, что исполнитель главной роли - итальянский актер Андрэа Джатто, плохо знал русский, а режиссер совершенно не владел итальянским. Переводчица - молодая русоволосая девушка - старалась, как можно более точно перевести фразы Федорцова для актера. Но каждый новый дубль показывал, что конец снимаемой сцены затянется на неопределенное время.
  - Черт знает что! - горячился Федорцов. - Что будем делать? Сворачиваться на сегодня? - спрашивал он у второго режиссера.
   - Подожди. Остынь! Сейчас решим что-нибудь... - ответил тот. - Пятиминутный перерыв, - сказал он громко в рупор.
  Уставшие замерзшие участники съемочного процесса разбрелись кто куда. Кто покурить, кто выпить кофе и отогреться в вагончиках.
  Снимали одну из главных сцен фильма, полную драматизма и психологизма. Герою предстояло сделать выбор - спасать себя, сохраняя стратегический важный секретный материал для своей страны, или группу людей, среди которых была его возлюбленная. Кто победит в нем - воин, солдат или человек, любящий мужчина? Вся суть была в том, что как только он решает не делать этот сложный выбор, а идет напролом, ситуация решатся самым простым способом, когда уже вопрос о выборе не стоит - враг повержен, родина в безопасности, люди и любимая спасены. Но вот эту точку невозврата, решимость в высшей степени взять все, победить любой ценой - и не мог своей игрой передать итальянец. Он смотрел на врага и действовал точно пластмассовый, лишенный эмоций. Он будто застыл в шаблоне, словно не включалось в нем понимание сути происходящего в этой сцене. Как быть? Федорцов испробовал все, что мог. Что делать, не знал. До этого момента съемки шли гладко. Но сейчас за три с половиной часа не могли продвинуться ни на шаг. Снег то шел крупными хлопьями, то прекращался, то вновь начинал валить... Режиссер сожалел о почти упущенной возможности. Именно такой снег, с такими огромными хлопьями он ждал неделю. Он нужен был для снимаемой сцены
   - Приветствую! - услышал он за спиной. В состоянии задумчивости, не сразу понял, что обращаются к нему. Обернулся.
  Орлов и Северина стояли сразу за его спиной. Он не заметил, как они подошли. В съемочной суете он совершенно забыл, что сегодня они договаривались вместе пообедать. И где-то в это время он планировал уже завершить съемки. Северина, когда они подъехали на место, обрадовалась, что съемочный процесс в разгаре, и она увидит работу над фильмом, но заметив расстроенное лицо режиссера, поняла, что что-то пошло не так.
   - Привет-привет, дорогой! - он подошел к Орлову, пожал руку, а затем обнял и похлопал по спине. - Привет, Северина! - он аккуратно приобнял девушку. - Как вы, ребята? - спросил, посмотрев на ее заметно округлившийся живот, который плохо скрывало зимнее пальто. - Вижу, все отлично!
   - Да, отлично! - ответил Орлов.
   - Когда ждете наследника?
   - В апреле, - ответила Северина. - Как Вы?
   - Да так... - режиссер вновь стал темнее тучи. - Три часа и все никак.
   - Да, сложная сцена. Я помню, мы ее несколько раз переписывали, - вспомнила Северина работу над сценарием, над ней со вторым сценаристом они работали почти три дня.
   - Да черт его знает, в чем дело! В принципе хорошо все шло. И вот вдруг!
   - А в чем сложность? - Орлов, который был далек от актерского ремесла, искренне недоумевал, почему актер, сыгравший столько сложных ролей, вдруг запнулся на этой сцене.
  - Кто бы знал, Андрей Владимирович, кто бы знал...
  Орлов и Федорцов были знакомы давно, и Орлов хорошо знал, что если режиссер обращается к друзьям по имени-отчеству, то, скорее всего, он очень устал. Сегодня было очевидно, что его усталость граничит еще и с плохо скрываемым раздражением и отчаянием.
  - Андрюш, так бывает, это непросто... - сказала Северина, понимая настроение режиссера.
   - Никита, парень-то у тебя в главной роли неместный, - улыбнулся Орлов. - Наверное, потому объяснить трудно. - Ничего, наша русская зима и не таких ломала, сейчас застынет как следует, все сыграет, - шутил Орлов.
   - Угу-угу, - раздраженно отвечал Федорцов. - Это было бы смешно, если бы не так достало...
   - Ладно, не злись, - примирительно хлопнул по плечу товарища Орлов. - Андреа Джатто, так, так, женат... О! Вот, - говорил Орлов, быстро листая планшет. - Так, в сентябре этого года родилась дочь Клаудиа. Отлично! - Где переводчик? Можно пообщаться? Давай ты снимаешь эту сцену прямо сейчас, и мы едем в ресторан, хорошо?
   - Как мы ее прямо сейчас снимем, если все никак? Все три с лишним часа... - все больше раздражался непониманию Орлова Федорцов. - Ты издеваешься?
   - Нет, и не думал. Где переводчик?
   - Вон! Там... - обреченно махнул рукой режиссер куда-то вправо.
  Орлов пошел в указанном направлении, попутно уточнив у парня, идущего навстречу с реквизитом, где же все-таки переводчик и как он выглядит. Подошел к девушке-переводчице и о чем - то недолго говорил с ней. Затем они вместе направились к Андреа Джатто. Орлов представился, протянул руку для приветствия, итальянец приветливо заулыбался и протянул свою. Он слушал нового знакомого несколько минут, затем внимательно посмотрел на него - на лицо итальянца легла тень, он утвердительно кивнул. Когда Орлов шел обратно, снова повалил снег большими пушистыми хлопьями.
   - Можно снимать, - объявил он Федорцову.
   - А что изменилось? - недоверчиво спросил то.
   - Все, - улыбнувшись, сказал Орлов.
   - Ладно. Валера, минутная готовность!
   - Минутная готовность! - в рупор прокричал второй режиссер.
  - Все, собрались. Начали! - вновь прокричал рупор.
  Федорцов встал со своего места и напряженно наблюдал за игрой актера. Крупные хлопья устилали его непокрытую голову, словно хотели сформировать своеобразный головной убор. От волнения он, казалось, перестал дышать. Не отдавая себе отчета, шел вперед маленькими шагами, еле переставляя ноги - не мог поверить в то, что видел - актерская игра была безупречна.
  - Стоп! Снято! - прошептал он.
   - Стоп! Спасибо! - крикнул в рупор второй режиссер.
  Федорцов посмотрел на оператора. Тот поднял большой палец вверх, подтверждая, что все отлично Режиссер все еще не верил в успех, и почти не шевелился, боясь вспугнуть удачу.
   - Ну, все? На сегодня? - спросил Орлов.
   - Ты как это... ты что ему сказал? - режиссер пребывал в недоумении. - Да, на сегодня все!
   - На сегодня все! Всем спасибо! - повторил рупор.
   К Федорцову подошел Андреа Джатти и поблагодарил за проявленное к нему терпение. 'Сам не понимаю, что со мной сегодня было', - сказал он режиссеру через переводчицу. Потом подошел к Орлову, еще раз пожал ему руку и пожелал всего самого хорошего. 'Буду рад видеть вас с упругой в моем доме в Италии', - передала переводчица слова итальянского актера.
   - Андрей, что ты ему сказал? - спросила Северина.
   - Я сказал: представь, что враг у твоей дочери хлеб отбирает. И отберет, если ты не выживешь и проиграешь. Все так и будет. Тебе надо выжить любой ценой, выжить и победить. Покажи, на что ты готов ради Клаудии. Все.
   - Конечно... он же так любит свою дочь. Он не раз говорил в интервью, - вспомнила Северина. - Она еще совсем маленькая, ей три месяца.
   - Для отца не важно сколько ей - три месяца или тридцать лет... Да и вообще не важно сын или дочь. Уж я-то знаю, - он обнял ее за плечи и коснулся губами ее щеки.
   - Спасибо! - Федорцов снова обнял Орлова. - Не ожидал! Ну что? Обедать? - от былого раздражения не осталось и следа. Как любая творческая личность, Федорцов был подвержен частой смене настроения. Поэтому, тому факту, что скверное настроение очень быстро сменилось отличным - никто не удивился.
  Они втроем отправились к машине Орлова.
   - Кстати, вы планируйте в сентябре на Лидо! Буду выставлять на Венецианском картину. Ваш основной вопрос, я так понимаю, к тому времени решится? - спросил Федорцов, имея в виду рождение ребенка.
   - Решится, Никита, конечно. Мы в этом году собирались, но не сложилось. Думаю, твою работу точно посмотрим! - ответил Орлов.
   - Да, да, - Федорцов понимал, что Орлов имеет в виду аварию. - Нашу работу, - режиссер кивнул на Северину. - А ты молодцом выглядишь, лучше прежнего! - продолжил он, глядя на Орлова.
   - Да, ты знаешь, не жалуюсь! Как заново родился! - рассмеялся Орлов. Многим казалось странной его манера подшучивать над страшной трагедией. Обычно, когда люди переживают подобное, они ведут себя по-другому.
  Они сели в черный Hummer Орлова, покрывшийся белым пушистым снегом. Переваливаясь по неровной застывшей проселочной дороге, автомобиль побрел в сторону трассы.
   - Ну и место ты выбрал для съемок. Медвежий угол! - поддевал приятеля Орлов.
   - Ну, не ворчи! Этого требует режиссерский замысел, знаешь ли! - отшучивался тот.
  Выехав на трассу, машина пошла легко, словно полетела над землей.
   - Куда едем?
   - Предоставляю выбор мужчинам! - сказала Северина.
   - Ну что? - Орлов посмотрел на Федорцова. - В наше любимое?
   - Ну... как-то неловко вести твою супругу в шашлычку, - засмеялся тот.
   - Да я не про самое любимое! - расхохотался Орлов. - Соблюдем приличия, поедем все же в ресторан. На Арбат? Только наберемся терпения. Для нас пробки не расступятся. Излишне не злимся, - подмигнул Орлов Северине, кивая головой на Федорцова.
   - Да, давай! - почти вместе сказали Северина и Федорцов.
   - И потом, твои шутки неуместны! Это я почему злой был? Потому что сцену снять не могли, - отшутился режиссер фразой из известного советского мультфильма. - А сейчас я опять добрый!
  За обедом много говорили о кино. Спорили. Ну как спорили? Спорил в основном Федорцов, который совершенно точно был уверен в том, что если бы в этом мире не было кино, он бы не родился. Искренне считал, что знает о нем все, или почти все. Орлов лишь изредка не соглашался с ним, имея все же, свою точку зрения на определенные события российского кинематографа. Орлов любил друга, видел, как тот увлечен своим делом, а потому всегда позволял ему одерживать вверх в споре. Федорцов понимал это, но никак не мог совладать со своей бунтарской натурой и привычкой вечно что-то кому- то доказывать. Он тоже любил Орлова, и в глубине души был ему признателен за его доброе к себе отношение.
   Северина все больше слушала. Она смотрела на мужчин и думала, как здорово находится в обществе людей по- настоящему увлеченных своих делом. Эта любовь к делу жизни делает человека благородным, сильным, не способным на подлость или предательство. Непосредственная близость этих людей заряжает и тебя самого. Толкает на то, чтобы и ты шел, следуя голосу своего сердца. Выбирал дело, без которого не хочется открывать глаза по утрам. Дело, присутствие которого, наполняет твое сердце огнем, радостью и дерзостью спорить со всем миром. Тогда становится не важно, что о тебе думают другие, важно лишь то, что ты сам думаешь о себе! И ты побеждаешь. Неизменно. Всегда. Побеждаешь даже тогда, когда проигрываешь, потому что у тебя всегда остается самое главное - ты сам и твоя стезя. В таком случае потерять себя невозможно, а значит, и проиграть невозможно. Любое поражение - иллюзия. А потому нужно встать и делать снова, снова, снова. До победы.
   В завершение обеда подали отличный кофе. Снег за окном ресторана все также падал большими пушистыми хлопьями...
  ***
  Сентябрьское испанское солнце, все еще очень теплое, вошло в спальню. Только что вышедшее из-за горизонта, оно сначала щедро искупало в первых своих лучах стены и крышу дома, затем нежно осветило комнату. Тонкие шторы совсем не препятствовали его здесь появлению. Они едва заметно шевелились, разбуженные теплым легким ветром. За приоткрытыми витражными окнами было видно, как пастельными красками - розовыми, голубыми, золотистыми - залило море. Оно лениво посылало на берег небольшие волны, словно потягиваясь от ночного сна. Через несколько минут утро уверенно вступит в свои права, но до этого момента было еще несколько минут... В этой утренней морской дреме было что-то магическое. Даже птицы на минуту притихли, зачарованные пробуждением побережья.
  Большая белая двуспальная кровать и маленькая детская кроватка занимали почти все место в спальне. Комната была небольшой, но уютной. По углам расположились шкаф и туалетный столик. Идеальная чистота, царящая повсюду, говорила о том, что к порядку в этом доме относятся с особой щепетильностью. И причина была очевидна. Она мирно сопела в кроватке. Опрометчиво не прикрытые родителями шторы спальни позволили солнечным лучам поникнуть к ребенку, и, потерев ручкой личико, он проснулся. Посмотрев по сторонам, и не дождавшись законного внимания, он громко оповестил всех о своем пробуждении.
   - Сейчас, Сережа! - Северина хотела было встать.
   - Нет, поспи еще, я сам, - Орлов встал с кровати и подошел к сыну.
  Он взял его на руки и прижал к щеке.
   - Выспался? Есть хочешь? Пойдем! Пусть мама поспит. А то ты у нас вон какой богатырь, мама за тобой не успевает!
  Он вышел с ребенком из спальни. Северина вновь провалилась в сон.
  Малыш смотрел на отца большими карими глазами и улыбался. Мальчик был достаточно крупным для своего возраста. Можно было подумать, что ему около года, тогда как в семье, в следующем месяце готовились отметить полугодовалый 'юбилей'. Сережа очень походил на отца. Все черты лица он скопировал с него с максимальной точностью. От матери достался спокойный характер. Друзья и знакомые часто отмечали, что он равно принимал внимание от Северины и Андрея, одинаково успокаивался на руках у обоих родителей. Казалось, он совершенно не выделял мать, как другие младенцы. 'Не удивительно, - думала про себя Севрина. - Андрей очень ждал его. Сережа это всегда чувствовал'. Но вслух ничего не говорила. Она была счастлива. А счастье, как известно, не любит, когда о нем рассказывают направо и налево.
  Абсолютно был счастлив и Орлов. 'Саня, рожайте детей, это такое чудо! Если бы я раньше знал, что это такое, я бы не ждал сорок лет!', - говорил он Беляеву, когда они с Ингой приезжали к ним погостить в августе на две недели.
  Инга с удовольствием нянчилась с крестником, в то время, как Беляев исследовал все окрестности на острове. Орлов часто составлял ему компанию. А вечером, все вместе собирались за большим столом на террасе, где подолгу разговаривали обо всем понемногу.
   - Да, дети - чудо! - соглашалась Инга. Но мы еще погодим немного. У нас на горизонте кругосветка. Вот вернемся и тогда. Да? - спрашивала она мужа.
   - Да! - соглашался Беляев, поправляя свалившуюся легкую кофточку с плеч Инги...
   - На, подержи, я сейчас! - Орлов бережно передал сына на руки Беляеву.
   - Ну, давай сюда! - говорил Беяев Сереже. - Рассказывай, как жизнь!
  Ребенок разглядывал его бородатое лицо и широко улыбался.
   - Удивительно, он смотрит куда-то вглубь меня, словно знает мою суть, - Белов посмотрел на Орлова, когда тот вернулся с корзинкой свежеиспеченного хлеба к ужину. - Будто он старше меня.
   - Ну, так он недавно оттуда, - Орлов мотнул подбородком вверх, указывая куда-то в сторону неба. - Он все помнит, знает, как оно устроено на самом деле. Любит тебя, таким, какой ты есть. В этом отношении дети - инопланетяне. Считай, на тебя сейчас Бог смотрит. Чем мы старше, тем больше забываем...
   - Точно... - Беляев задумчиво посмотрел на мальчика, потом на Ингу. - Может ну ее к черту эту кругосветку, а? У меня в руках все тайны мирозданья.
   - Так! Беляеву больше не наливать вина! Видимо оно тут у вас в Испании особенное. Вон, он уже все тайны мирозданья открыл, - пошутила Инга. - Верни моего крестника! - она протянула руки и взяла Сережу. Мальчик также открыто улыбнулся и ей...
   - А может и вправду, ну ее! - Да, мой хороший? - Инга подняла мальчика над головой, и тот заливисто засмеялся...
  ***
  ...Северина провалилась в сон, сразу же, как супруг сказал, что он сам подойдет к ребенку. Она много работала, и на сон часто не оставалось времени. Работа была не обязанностью, а любимым делом, потому 'поспать' часто занимало далеко не первое место. Главными оставались семья и работа над сценариями. Через пару дней они с Андреем улетали в Венецию, на кинофестиваль, где Федорцов выставлял свой последний фильм, и Северина тропилась закончить очередной сценарий, чтобы успеть показать ему. Вечером прилетали родители Орлова, нужно было подумать насчет ужина. Хорошо, что была помощница по хозяйству. Одна она бы не справилась.
  Около девяти Северина открыла глаза и беспокойно, как любая мама, которая давно не слышала своего пятимесячного ребенка, села на кровати. Потом вспомнила, что сына забрал Андрей, успокоилась и провела рукой по лицу, отгоняя остатки сна. Судя по тому, что в доме было тихо, семья по обыкновению отправилась на побережье - пока было не так жарко. Из кухни доносился теплый запах ванильных оладьев. 'Значит, позавтракали' - подумала Северина. Она отправилась в ванную, неторопясь приняла душ. Вернулась в спальню, аккуратно застелила кровать. Поправила кроватку Сережи. До одиннадцати все будут гулять. Она смотрела из витражного окна спальни, как по берегу носится их черный лабрадор Феникс, любовно называемый всеми домашними Феня. Андрей закидывал ему мяч подальше в воду, а тот со всей дури несся за ним и возвращал хозяину, затем все повторялось вновь. Пес шумно отряхивался, засыпая мелкими каплями всех вокруг. Это очень веселило Сережу, который был на руках у Лизы и Еву. Девочка убегала от отряхивающегося Фени, а когда тот готовился прыгнуть за мячом, старалась не дать ему это сделать, но каждый раз промахивалась. Казавшийся неповоротливым Феня, ловко прыгал в воду за мячом и послушно приносил его хозяину, весело махая хвостом и ожидая продолжения игры.
  На это можно было смотреть бесконечно... Но Северина вдруг что-то почувствовала. Ее словно окунули в воспоминания о родном городе, об отце, бабушке и матери, она вспомнила редакцию архитектурного журнала, ту свою прежнюю непростую жизнь и ...Да! Она никогда бы не перепутала этот запах ни с чем другим! По комнате плыл аромат хорошего крепкого кофе и свежей 'The Times'.
   - Привет! - услышала она за спиной знакомый голос.
  Не веря в то, что сейчас происходит, она медленно повернулась, ища теплый свет карих глаз.
  Оперевшись плечом о стену комнаты, улыбаясь одними глазами, стоял Посланник.
   - Я говорю: 'Привет!', - повторил он.
   - Ты пришел?! - она быстро подошла и крепко обняла его. От волнения ее голос хрипел. - Привет! - сказала она куда-то ему в плечо, все также крепко обнимая.
   - О! О-о-о! Ты меня раздавишь! - Одной рукой он гладил ее по голове, а другой - аккуратно обнимал за спину.
   - Ты так насовсем исчез тогда! Куда ты пропал?- она смотрела ему прямо в глаза. - Тут столько всего было...
   - Я знаю, - улыбнулся он. - И ты молодец! Ты все смогла! Ты же знала, что все, что ни произойдет - все равно все закончится хорошо. Помнишь, я говорил?
   - Ты обещал попрощаться, прежде чем исчезнешь...
   - Обещал. Выполняю, - за его спиной качнулись два больших воздушных золотистых крыла.
   - Ты сейчас? Нет... Нет... Не уходи, - Северина словно испугалась чего-то. Сама не понимая чего, ведь Посланника не было с ней уже очень долго...
   - Ты у меня умница, - он тепло смотрел на девушку.
   - Дай мне попробовать твой кофе, - сквозь слезы попросила она.
   - Не вопрос, - Посланник взял с туалетного столика белоснежную чашку, почти до краев наполненную ароматным горячим напитком и протянул ей.
  Северина сделала большой глоток. Напиток был настолько терпким, что на секунду зашумело в голове.
   - Ого! Как ты это пьешь?
  Она огляделась по сторонам - в комнате что-то изменилось. На секунду ей показалось, что здесь не стало ни мебели, ни стен, ни крыши - все это будто стало прозрачным, испарилось... Она видела лишь солнце, море, Андрея с детьми и собакой.
   - Да, хорошо пробирает! Помогает видеть суть вещей, - улыбнулся Посланник и сделал большой глоток вслед за Севериной.
  - Я могу не переживать за тебя! Ты пройдешь, свой жизненный путь искренне, красиво и полно - тебе не о чем будет жалеть. Не страшно будет завершить программу под названием 'Жизнь'.. Теперь ты можешь все. У тебя есть все. И самое главное у тебя есть ты, ты - настоящая. Живи, играй! Никуда не сворачивай! - он весело подмигнул.
   - Да, да, - прошептала Северина. - Но может быть тебе все же можно остаться?
   - В этом нет смысла. Мастеру не нужен наставник, - одними глазами улыбнулся Посланник. - Будешь скучать по мне, обнимай мужа. Помнишь, раньше ты нас совершенно не различала? - рассмеялся он. - Мне пора.
   - Тяжело тебя отпускать, - слезы ручьями полились из ее глаз.
   - Ну, ну, - он осторожно вытер ладонью слезы с ее лица. - Ты главное помни, что ты есть, это - главное. Ты большая молодец! Фильмы, которые сняли и еще снимут по твоим сценариям войдут в золотой фонд. Они перевернут ни одну душу, заставят жить и идти вперед. Я узнавал, - подмигнул Посланник. - Но это то, что ты оставишь после себя. Это твой дар миру. А что возьмешь с собой? Только это! - Он подошел к окну и, все так же улыбаясь, посмотрел на семью Северины. - Работай в меру, - он обнял ее за плечи. - Оставь время для себя. Созерцай. Ты возьмёшь с собой только чувства, воспоминания этих минут, счастливых моментов. Это единственный настоящий смысл пребывания на Земле. Единственный. Другого нет. Мне нужно идти!
   - Я больше тебя не увижу? - вновь настойчиво спросила она.
   - Увидишь, каждый раз, когда будешь смотреть в их глаза, - Он указал на ее семью. - Пойдем! - Посланник протянул руку, открыл створку витражного окна, и они пошли по теплому песку к морю. Северина крепко держала его за руку. Она надеялась не дать ему сбежать.
   - Северина! Привет! - замахала рукой Лиза. - Сережа, увидев мать, обрадовался и потянул к ней ручки.
   - Привет! - вскинула обе руки вверх Ева.
   - Ты уже проснулась? - спросил Андрей.
   - Я... Я.. Да, - она вдруг почувствовала, что рука, в которой она держала руку Посланника, пуста. Оглянулась - его рядом не было. Его следы на теплом золотистом песке исчезли.
  Орлов посмотрел ей в глаза.
   - Ты кого-то потеряла? - он улыбнулся одними глазами. - Я здесь.
   - Уже нашла, - ответила она и крепко прижалась к его груди.
  Он обнял ее в ответ.
   - Знаешь, а ведь в этом вся суть.
   - В чем? - переспросила она.
   - Ну, чтобы стоять вот так на берегу моря, обнявшись, и смотреть, как играют наши дети. И как ловко достает из воды мяч наш неповоротливый Феня. Я понял это за несколько минут до того, как ты пришла. Понял так просто и ясно, как будто кто-то подзатыльник отвесил, - улыбался Орлов.
   - Тогда давай, кто быстрее до буйков и обратно? - предложила Северина.
   - Не вопрос, - ответил Орлов и скинул рубашку и легкие белые брюки.
  Северина вошла в воду как была - прямо в коротком хлопковом домашнем халате. Они плыли 'наперегонки' никуда не торопясь. Доплыв до буйков, Орлов крикнул: 'Ну что, обратно?!'.
  ... Потом они долго сидели на берегу и смотрели на море. Кристально прозрачные капли, покрывающие их тела, впитывало утреннее солнце. Рядом сидела Лиза с Сережей. Набегавшись, скоро здесь же уселась Ева. Феня лег чуть поодаль, положив лапу на небольшой зеленый мяч, словно опасаясь потерять любимую игрушку. Пес смотрел на бескрайнее бирюзовое море, казалось, подражая людям. Он щурился от блеска отражаемых от воды солнечных лучей, довольно подставляя морду морскому бризу, водил клеенчатым носом из стороны в сторону, ловя малейшие запахи, от чего его ноздри едва заметно шевелились. Вопреки предположениям, Феня находил свой, особенный, смысл пребывания сейчас на берегу и созерцания морской глади. Здесь и сейчас у него было все, что нужно ему для счастья. Прибрежная песчаная полоса, вдоль которой можно было бежать бесконечно, зеленый мяч и люди, которые были его миром. Большего Феня для себя желать не мог...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"