К своим двадцати семи годам, озорной и подвижный Мишка так и не стал Михаилом. В любой компании, а компаний было много, ввиду кочевого образа жизни, он был заводилой. Безотказный и неженатый парень, работая водителем, постоянно находился в длительных командировках, и вот сейчас, вернувшись из рейса, Мишка подогнал свой МАЗ к окнам приземистого деревянного барака, в котором руководство очередной ударной стройки века сделало общежитие для прикомандированных водителей.
Глаза невольно остановились на обгоревших руинах соседнего здания, все, что осталось от столовой, только что построенной, но не дожившей неделю до своего торжественного открытия. Позапрошлой ночью столовая внезапно сгорела, и все живущие в бараке, включая Мишку, приняли в тушении пожара самое непосредственное участие. Водитель помогал приехавшим пожарникам перетаскивать с места на место их тяжелые мокрые шланги, за что ему доверили даже немного полить огонь водой из брандспойта.
Мишкин друг и напарник Николай, отдыхавший сегодня, сидел без рубахи на лавочке возле барака, греясь в лучах вечернего сибирского солнца. Увидев подъехавший МАЗ, он подскочил и поспешил к машине, окутанной облаком густой пыли.
-Мишка, привет! Тут какая-то шумиха затевается, менты приезжали, спрашивали тебя. Чуть коменданта не повязали, он с утра был почти трезвый, поэтому злой на всех, ну и сцепился с ними. Ты во что вляпался?
-Я почем знаю, - водитель пожал плечами, на его лице, с еще детским румянцем, появилось не свойственное Мишке настороженное выражение, - я без понятия. А что менты говорили?
Николай тоже пожал голыми плечами.
-Да не знаю я, они только с комендантом разговаривали, а он сегодня, говорю же тебе, злой, молчит как партизан на допросе.
Возможно услышав шум подъехавшей машины, из барака вышел комендант общежития - Захарыч, здоровый мужик с красным, от непрерывного пьянства, лицом. Водители то приезжали, то уезжали, постоянно сменяясь, а в свободное время, устраивали импровизированные застолья практически каждый день. Захарыч на этих застольях был величиной постоянной. Комендант, не спеша, тоже подошел машине и хмуро посмотрел на водителя.
-Копылов, тут по твою душу, милиция приезжала, повестку мне оставили, так что я тебе ее торжественно вручаю, при свидетеле.
Мишка выпрыгнул из кабины на землю, и недоуменно повертел, разглядывая с разных сторон, невзрачную бумажку. На душе стало неспокойно, вроде бы бумажка, как бумажка, а повязала по рукам и ногам. Никуда не денешься, придется явиться, как написано в повестке, завтра в десять ноль - ноль к следователю Бояркину Н.В., в местный райотдел.
На следующий день у Мишки был выходной. В рейс ушел Николай, а Мишка, умывшись и немного перекусив, пошел не спеша, по обочине пыльной дороги, в центр еще не обустроенного городка строителей. Асфальта в городке пока не было, да и капитальных зданий было всего несколько: стройуправление, администрация, милиция и покойная столовая, но ее не то еще, не то уже можно было не считать.
В райотделе милиции водитель переговорил с дежурным милиционером, нашел нужный кабинет, осторожно постучал и приоткрыл дверь с, не предвещающей ничего хорошего, табличкой: "Оперативники ОУР". Мишка осторожно окинул взглядом кабинет с двумя столами, за которыми сидели мужчины в гражданской одежде.
-Мне вот повестку принесли, к Бояркину, Копылов я.
Один из следователей, уже в годах, вяло махнул Мишке рукой и показал на стул у стола. Водитель вошел и, отдав повестку, осторожно присел, а следователь стал перекладывать бумаги на столе, пока не нашел чистый бланк, вверху которого было набрано крупным шрифтом: "Протокол опроса свидетеля". Бояркин, окинул Мишку оценивающим взглядом, кивнул головой, не то, здороваясь, не то, в чем-то осуждая.
-Паспорт с собой?
Мишка достал паспорт и положил на стол. Следователь открыл паспорт, сличил фотографию с Мишкиной физиономией и стал заполнять паспортными данными пробелы на бланке. Закончив писать, Бояркин Н.В. пристально посмотрел водителю в глаза и спросил:
-Ну, и чем тебе столовая не угодила?
Мишка недоуменно пожал плечами, взгляд его рассеянно заскользил по столу. Смотреть в холодные глаза следователя, которые цепко следили за выражением лица водителя, было неприятно. Несмотря на бурный образ жизни, Мишка никогда не имел дел с милицией и даже растерялся от вопроса следователя.
-Чего молчишь? Есть показания свидетелей, что это ты поджег.
-Каких показания? Каких свидетелей? - Мишка ошеломленно оторвал взгляд от стола и все же посмотрел в глаза следователю. - Как же я мог поджечь, если я спал, когда пожар начался, вот и мужики, наши командировочные подтвердят, мы все вместе, всей бригадой, полуодетые пожар побежали тушить.
-Ну, допустим, другие-то тушили, а ты, по показаниям очевидцев, бензин в огонь подливал. Чтобы горело лучше?
Дверь в кабинет приоткрылась, как-то бочком, в нее не вошел, а протиснулся худощавый мужчина, точнее сказать "мужичек", в видавшем лучшие времена костюме и с дипломатом. Он заискивающе поздоровался с обоими следователями и, без приглашения, так же как Мишка, осторожно присел на краешек стула у стола второго следователя. Тот, небрежно кивнув, начал доставать из стола листы чистой бумаги, водитель даже немного посочувствовал товарищу по несчастью.
-Видать не в первый раз вызывают, уже без повестки приходит, и паспорт с него не требуют.
Мишкины мысли лихорадочно кружились в голове.
-Рассказать или не рассказывать, как было дело. Черт бы ее побрал, эту столовую, чтоб она сгорела, хотя и так сгорела.
Подождав, пока следователь за соседним столом приготовится писать, "мужичек" начал тихо что-то бубнить. До водителя долетали отдельные слова и куски фраз: "Двадцать третья квартира... Спирт через окошко...бочку днем в кустах припрятали".
Причем следователь, к Мишкиному удивлению, не задал "мужичку" ни одного вопроса, и вообще не произнес ни одного слова, а только быстро писал на листке.
-Стукач! - Сообразил водитель. - Вот сука! А я ему еще и посочувствовал.
Мишка пристально посмотрел на стукача.
-На пожаре его вроде бы не было. Наверняка другой нашелся, наплодились!
И, обозлившись на стукача, Мишка решил ни в чем не сознаваться.
-Не подливал я бензин, наговаривают на меня. У нас в тамбуре, на входе в барак, ведра с водой стояли, для умывания, удобства-то во дворе, вот мы с ними и побежали на пожар. Да и, когда пожар начался, спал я, бригада подтвердит, не все же спали, многие поздно из рейса вернулись.
Следователь за соседним столом, так и не сказав ни одного слова, небрежно махнул рукой, и стукач также боком, как и вошел, выскользнул за дверь.
Бояркин снова стал смотреть в глаза Мишке, но озлобленный водитель глаз не отвел и следователь начал задавать вопросы, записывая ответы в протокол: когда лег спать, кто видел, кто может подтвердить Мишкины слова.
-Да я что, подкулачник? - Не выдержал Мишка. - Или Зоя Космодемьянская в тылу врага, столовые-то поджигать?
Бояркин как-то криво усмехнулся.
-Да вы там, в бараке, пьете почти каждый вечер, вот и подпалили столовую с пьяных глаз.
Но он, похоже, и сам не верил в вину водителя.
-Ладно, разберемся. Прочитай свои показания и подпиши.
Мишка внимательно прочитал написанное, вроде бы все правильно. Внизу, как и просил следователь, написал: "С моих слов записано верно, мною прочитано". И расписался.
Бояркин расписался в Мишкиной повестке и отдал вместе с паспортом.
-Подписку о невыезде я с тебя не беру, но постарайся не покидать надолго город, можешь еще понадобиться.
-Как город не покидать? - Удивился Мишка, - Я же водитель, почти каждый день в рейсах.
-Я же сказал, надолго не покидать, - следователь открыл папку с надписью "Дело N...", где лежали другие бумаги, и положил сверху заполненный протокол.
Выйдя на улицу, Мишка нервно закурил,
-Черт же дернул его бежать тушить эту столовую, да еще спросонок. Да еще с ведром керосина, которое стояло среди ведер с водой, водители в нем после рейса мазутные руки отмывали. В темноте и спешке не сообразил, что в ведре. Доказывай теперь, что ты не диверсант, не поджигатель. Когда плеснул в огонь, вон как здорово полыхнуло!
* * *
Мишка повернулся на жесткой койке и стал смотреть на полную луну, которая мутно светила в давно немытое окно барака. Уже третий месяц он находится в колонии-поселении, работая на лесоповале. Не даром же говорят: "От сумы и от тюрьмы не зарекайся". Год за злостное хулиганство, срок небольшой, еще три месяца и можно подать бумаги на условно-досрочное освобождение.
Перед глазами вновь стала горящая столовая и все, что за этим последовало. Руководству стройки нужно было отчитаться перед вышестоящими инстанциями о наказании виновных, и Мишка из свидетеля превратился в обвиняемого. Вскоре состоялся суд, на котором государственный адвокат доказывал вину водителя сильнее прокурора.
Мишку, вместе со сварщиком, проводившим накануне пожара сварочные работы в столовой, отправили этапом в барак посреди глухой тайги, чем-то похожий на предыдущий барак для прикомандированных водителей.
На соседней кровати, свернувшись калачиком, спал Серега, его новый приятель и почти ровесник, посаженный собственной женой за кражу у нее двадцати килограммов сахара. Жена Сереги не хотела делить квартиру, ввиду приближающегося развода, вот и пристроила мужа на два года за сахар, который был изведен товарищем по несчастью на обыкновенную бражку.