Я глажу волосы цвета полночной звезды и смотрю на самое дорогое во всем мире лицо, на котором во сне появляется нежная улыбка. Конечно, скоро проснешься - пропадет призрак юности, и ты вновь станешь женой, вошедшей в старость. Я люблю тебя, несмотря на боль, что не дает мне ни на минуту забыться. Я прошел бы с тобой до края земли и сел рядом - над бездонной пропастью. Я без сожалений прыгнул бы за тобой, если бы ты захотела прыгнуть.
Пятьдесят лет брака, а я все так же люблю.
И страдаю, потому что думаю, ты не любишь, а просто привыкла и несешь мою близость, как крест, доставшийся по недоразумению глупой юности.
- Сашенька, - веки жены начинают дрожать. Губы выдыхают слова. - Опять боль?
В вопросе слышатся нотки беспокойства, и вот ты пробудилась. Зачем? Ты так устала! Ты должна отдохнуть... Я доставил тебе слишком много беспокойства...
Уверенной рукой я укладываю милую на кровать, когда она пытается сесть, и склоняюсь ближе в коротком поцелуе.
- Спи, любимая! Все хорошо...
- Не хорошо, ты... ты совсем плох, я же вижу, - она щурится, разглядывая меня. А я борюсь с болью, которая лишает самого счастливого чувства и не дает видеть драгоценную малышку ясно.
Боль пришла однажды и теперь поселилась во мне сотнями переливистых колокольчиков. Боль разрасталась желтоватой шелухой по коже - сначала несколько чешуек, затем сотни и сотни. С каждой секундой отдаляла меня от любимой. Потому что раньше мы были одинаковыми, а теперь я становлюсь похожим на сошедший с ума мир, а милая... Милая всего лишь доживает короткий век.
Боже, я закрыл глаза, в которых появились радуги, и попытался забыть, что сам стал родоначальником метаморфозы земной цивилизации.
Бригадами в десять человек мы тайно обрабатывали поля пшеницы инновационной смесью, надеясь, что вскоре в изменяющемся климате человек начнет мутировать и выживет.
Хлеб продавали годами. Хлеб ели все. Все, кроме нас с женой. Я увез ее далеко на север, я вынудил ее жить в маленьком домике в тайге. Я надеялся, что не отвечу за содеянное. Я прятал от милой газеты со статьями, которые утверждали, что с увеличением активности солнца в разных городах вспыхивают эпидемии неизвестной болезни, что люди превращаются в опасные для общества особи.
Болезнь пшеницы - это пульс солнца и моих висков. Чем чаще он стучит, тем быстрее в городах происходят мутации. И вот уже миллионы новых требуют признать прежнего человека ущербным, ненормальным... И выживают его с территорий.
Любимая, ты не увидела случившегося с нами. Ты не познала моей боли... Ты думала, что я умираю, а всего лишь дышал полями и смесью, я столько дышал!
- Сашенька, - прикосновение руки вызывает опадание шелухи на покрывало. Желтая, словно солнце, что превращает меня в ничто. - Может, воды...
Она не боится заразиться... Она не страшится смерти. Она самая лучшая жена в мире. И я должен ей сказать, что совершил, - сейчас или никогда...
Как хорошо, что я застилаем болью, хорошо, что я не вижу ее ожидающих глаз.
- Милая моя, - подбирать слова сложно. Гудит над головой кондиционер. Слишком холодно... Слишком холодно для меня нового, жизнь которого только начинается... Для меня, который выживет в новом горячем мире. Без тебя... Без твоей близости...
Я дрожу и срываюсь на рык. Почему ты не обращаешь внимания на то, что теперь у меня шесть ног? Почему ты не выгонишь меня? Почему ты заставляешь меня желать твоего мяса?
Жена наконец садится, раскрывает объятия...
- Не говори ничего, - улыбается она. - Я все знаю. Я читала те проклятые газеты. Все это не важно. Все уже не важно... Прежнего мира не вернешь.
И тут я начинаю плакать. Милая моя, мы новые можем жить несколько сотен лет, мы можем меняться в угоду природе... Мы умнее вас, людей! Но разве я могу забыть?.. Разве я могу не любить тебя?
Сейчас, сегодня мы сидим вместе на краю мира у пропасти без дна. Сегодня в твоей руке зажигалка. Сегодня весь дом облит горючей смесью. Волен ли я уйти?